Цель оправдывает средства

Гаврилов, брезгливо поморщившись, смахнул промасленную ветошь с табурета.

Садиться не стал, сиденье блестело от пролитого масла. Он огляделся по сторонам. В боксе автосервиса кроме этого колченого табурета и пары автомобильных кресел сесть было не на что. Он протер ладонью полированный бок «Ауди» и присел на край капота, пристроив ногу на бампере.

Хотелось курить, он помял в руках пачку и сунул в карман, запах дыма, смешавшись с маслянистым духом, пропитавшим воздух бокса, особого удовольствия не сулил.

В яме под машиной послышался тихий свист, потом что-то зашуршало по днищу.

– Что там у тебя? – спросил Гаврилов, постучав каблуком по бамперу.

Из ямы вылез человек в синем комбинезоне, поднял с пола ветошь, стал тщательно протирать перепачканные руки.

Гаврилов обратил внимание, что пальцы у него были не как у нормального автослесаря – крючковатые, битые-перебитые, а тонкие и нервные, как у пианиста.

Этот человек был его лучшим специалистом по подслушивающим устройствам. В автосервисе, работающем под «крышей» Гаврилова, он появлялся раз в неделю, когда оперативные машины агентства проходили профилактический осмотр «на вшивость», как шутили опера.

– В салоне все чисто. – Человек прищурился на солнечный зайчик, играющий на боку машины. – С днищем проблемы.

– Что?

– Радиомаяк. Вмонтирован качественно, сразу не найдешь. Спецы работали, Никита Вячеславович, – он вздохнул, словно найденный «жучок» был его самой главной личной неприятностью в этой жизни.

– Твою маму! – Гаврилов зло сплюнул сквозь зубы. – Заблокировать сигнал можно?

– Исключено. – «Слесарь» бросил на табурет ветошь. – Приборчик очень редкий. Я про такой только читал. У нас же все больше гонконговское дерьмо лепят. А этот – высший класс. Делает маленькая фирма в Израиле. При попытке заблокировать сигнал сам перестраивает рабочую частоту и заодно дает кодовый сигнал о том, что он обнаружен.

– И на сколько пашет это чудо еврейской мысли?

– При ручном слежении – до пяти километров с точностью плюс-минус метр. А в дежурном режиме... – «Слесарь» опять вздохнул. – Связь идет через спутник.

Точность обнаружения объекта до ста метров. Судите сами.

Гаврилов не выдержал и закурил.

– Название фирмы можешь вспомнить? – Он прищурил один глаз, спасаясь от едкого дыма.

– Фирмы нет, а прибор называется... – «Слесарь» на секунду задумался. – Во!

«Белил-69».

– "Белиал", – поправил его Гаврилов, нехорошо усмехнувшись.

Партия приборов с именем древнееврейского духа вероломства была закуплена агентством через цепочку посредников и передана Подседерцеву.

"Сволочь, под «колпак» посадил! Хотя почему сволочь? Умный человек, страхуется, как умеет. Пусть спит спокойно, я работаю в рамках операции.

Единственная вольность – пропаду в неизвестном направлении в самый неожиданный момент".

– Давно стоит, как считаешь? – спросил он «слесаря».

– Не больше трех дней. Могу сковырнуть, Никита Вячеславович. Но этот «жук» даст сигнал, а потом спалит микросхему.

– А вот этого делать не надо. Имущество казенное, денег стоит. – Гаврилов сплюнул сигарету на бетонный пол, расплющил каблуком. – Открывай ворота, мне ехать пора.

Неприкасаемые

Обедать решили в гостиной, на веранде было уже слишком холодно.

Журавлев едва притронулся к супу, нехотя поковырял вилкой жаркое, "налил себе большую кружку чая, посопев, достал из кармана упаковку таблеток, выдавил две на ладонь, отправил в рот, поморщившись, проглотил.

Гаврилов, с аппетитом жующий горячее мясо, на секунду оторвался от еды, посмотрел на Журавлева и покачал головой:

– Совсем вы у меня дошли.

– Без сочувствия обойдусь, – проворчал Журавлев, облизнул белый налет на губах и сделал два больших глотка из кружки. – Итоги подводить будем?

– А разве Максим вам еще ничего не рассказал? – деланно удивился Гаврилов.

– Поздравил с успехом, – поморщился Журавлев. – Остальное, сказал, доведете вы.

– И правильно сделал. – Гаврилов промокнул губы салфеткой и отодвинул тарелку. – Кстати, где Костик?

– Отсыпается. Двое суток компьютеры насиловал, – сказал Максимов.

– М-да. – Гаврилов развалился в кресле, задумчиво забарабанил пальцами по столу.

– Так какие результаты? – не выдержал Журавлев.

– Можно было бы откупорить шампанское, – усмехнулся Гаврилов. – Если бы не боязнь сглазить. Благодаря этому молодому человеку, – Гаврилов кивнул на Максимова, – вчера успешно обчищен депозитарий. Костик, как я догадываюсь, уже готов пройтись по счетам банка. По идее, операция окончена. Но благодаря Максиму мы имеем шанс продолжить наше плодотворное сотрудничество. Вы же настаивали на перспективе, Кирилл Алексеевич, так? Вот мы ее и получили.

– Подробнее, пожалуйста. – Журавлев достал из портсигара сигарету, прикурил, выпустил в потолок облако дыма.

Гаврилов налил себе кофе, сделал глоток и лишь после этого продолжил:

– Сначала свежие новости. По косвенным признакам, мы добились своего. К нашему «Казачку» уже приходили рассерженные дяди. Вроде бы, пока ему удалось доказать свою полную непричастность. А председателю МИКБ сегодня вынесли первое китайское предупреждение – кто-то жахнул из дробовика по его «мерседесу».

Обошлось без жертв. Пока.

– Гога? – спросил Кротов, чуть подавшись вперед.

– Не все сразу, Савелий Игнатович. Дойдет и до него очередь. – Он со значением посмотрел на Журавлева. – Как говорили в застойные годы, есть мнение двигать господина Кротова на самый верх. Так, будто Гоги уже нет.

– Иными словами, переходим ко второму этапу. – В голосе Журавлева сквозило неприкрытое торжество.

– Можно сказать и так, – кивнул Гаврилов. – Для начала я усилю охрану дачи.

Береженого бог бережет. Вечером привезу серьезных ребят, в обиду они вас не дадут. Во-вторых, Максиму сегодня предстоит торжественный выход в свет. Женушка нашего «Казачка» решила потрясти задницей на одном рауте. На «Казачка» сейчас пол-Москвы зуб точит. Такое прикрытие нам терять рановато. Вот Максимов и последит за ним. Соответствующий случаю костюмчик я привез. Инга сейчас его почистит-погладит, и вперед. – Он говорил быстро, словно боялся, что его остановят, переводя испытующий взгляд с угрюмо пыхающего сигаретой Журавлева на Кротова, катающего хлебный шарик по скатерти.

– Не проще усилить охрану «Казачка»? – яасто-рожился Журавлев.

– Чтобы доказать, что шапка горит на воре? – усмехнулся Гаврилов. – Нет, Кирилл Алексеевич, лишних телодвижений я сейчас делать не хочу и не буду. Ибо жить хочется. Мое агентство официального договора на охрану фирмы «Казачка» не имеет, так какого рожна мне там маячить? А Максим числится его сотрудником.

Ничего странного не будет, если он нарисуется на этом приеме.

– Для охраны одного Максима мало, – решил гнуть свое Журавлев.

– Да никто этого сосунка мочить там не будет! – Гаврилов нервно забарабанил пальцами. – Максим просто присмотрит за ним. Если и возникнет ситуация, то разборки будут где-нибудь в другом месте. Вот тогда Максим и свистнет моим орлам по рации. Все ясно? Короче, Максим уже включен в список приглашенных, и обсуждать тут нечего.

– Это мелочовка, – выдавил Журавлев. – Что конкретно решили делать дальше?

Максимов слушал их перебранку так, словно речь шла не о нем. Аргументы Гаврилова были шиты белыми нитками, это было ясно. Почему он не сказал просто:

Максим мне нужен в городе. Вряд ли Журавлев стал бы возражать.

«Играем в „я знаю, что ты знаешь, что я знаю“. Как дети, ей-богу! – Максимов подлил себе кофе и откинулся на стуле. – А все потому, что ходов в этой партии осталось мало, стало быть, все легко просчитываются. Вот и не знают, как соврать половчее».

Гаврилов закурил, покрутил в пальцах золотой цилиндрик зажигалки.

– Суть проста. По моим данным, к Гоге приехали хозяева пропавшего товара.

Грядет серьезная разборка. За три фуры товара боливийцы удавят кого угодно.

Если сейчас Кротов заявит, что наркотики он конфисковал в счет долгов Гоги, но готов вернуть, то Гоге конец. Ашкенази поручим срочно организовать встречу с боливийцами, вы. Кротов, их быстренько охмуряете, заключаете соглашение о партнерстве – и дело в шляпе. Вы, Савелий Игнатович, возвращаете себе корону, а Гога отправляется прямиком на Ваганьковское. – Гаврилов рукой разогнал дым. – Все гениальное просто!

Кротов расплющил хлебный шарик и поднял глаза на Гаврилова.

– Разве не знаете, что в таком случае полагается заплатить неустойку?спросил он. – Из-за временной пропажи груза боливийцы понесли определенные потери. Мне придется их покрыть, иначе разговор не получится.

– Вот и заплатите из денег за векселя, какая проблема! Не для личных же нужд мы их сперли? – натянуто хохотнул Гаврилов. Кротов кисло улыбнулся.

– Именно этого я и ждал.

– Не понял иронии, Кротов? – сыграл удивление Гаврилов. – Вы хотите добить Гогу?

– Да, хочу!

– Тогда звоните Ашкенази. – Гаврилов выложил на стол радиотелефон.

Кротов крутил перстень на пальце и молчал. В гостиной повисла гнетущая тишина.

Максимов одним глотком допил кофе, встал, громко отодвинув стул.

– Пойду собираться, – сказал он.

Смотреть, как Кротов подписывает себе приговор, не хотел. Был уверен, что Кротов сейчас возьмет трубку, ничего другого ему не оставалось. Гаврилов, возможно, и не ведал, что предложил, но Кротов должен был отлично понимать.

Направить деньги из Стокгольма в счет неустойки за похищенный груз наркотиков означало сохранить цепь, по которой «капитал влияния» проникал в страну. Даже если Гога Осташвили будет отстранен, Кротов, заняв его место в криминальной империи, будет вынужден продолжать ту же линию. Потому что ничто так не вяжет, насмерть и навсегда, как первый шаг. И шаг этот Кротов сделает под недвусмысленным нажимом Гаврилова, если не найдет в себе силы выйти из игры. А за работу под нажимом, как предупреждал Администратор, полагалась смерть.

Максимов медленно поднимался по лестнице на второй этаж, трое оставшихся внизу не спускали с него глаз. Это он отлично чувствовал. Как прекрасно чувствовал и состояние всех троих.

Гаврилов затаился, скрывая гложущий изнутри страх за маской наглой самоуверенности. Отчаянно боялся, что не хватит сил доиграть роль. В этой внутренней зажатости была взрывная готовность пуститься наутек при первой же возможности.

Кротов сжался, как лис, услышавший клацанье капкана. Еще не пришла боль в перебитой ноге, еще не вспыхнула отчаянная решимость грызть лапу. Пока были только страх и беспомощность. И еще дикая усталость загнанного зверя.

Журавлев злился на себя. Слишком трудно рождались мысли и текли медленно, как склизкие пиявки в теплой воде. Голову заполнила какая-то вязкая муть. Он еще не связал свое состояние с уколами, которые делала ему Инга. А морфий уже начал подтачивать мозг. Больше всего Журавлев, чувствовал Максимов, хочет сейчас выйти на свежий воздух, от напряжения его вдруг стало клонить в сон, и это раздражало еще больше.

Можно было все переиграть, смешав розданные карты. Можно было вызвать гипертонический криз у Журавлева, неожиданную истерику у Инги, заставить Кротова разбить радиотелефон. Можно... Но Максимов запретил себе даже думать об этом. Есть предел магии, она не может изменить предопределенность событий. А все шло к тому, что Кротов возьмет трубку, и вслед за этим события рванутся в заранее подготовленное русло.

– Максим, заодно разбуди нашего Кулибина. Пусть идет сюда, разговор есть, догнал его голос Гаврилова.

Когти Орла

Костик был талантлив. И как у всякого самородка, появившегося на свет под хмурым российским небом, у него было собственное понятие о порядке. Как обустраивают рабочее место иностранные таланты, Максимов примерно знал. То, что устроил в своей комнате Костик, служило наглядной иллюстраций народной мудрости: «Что русскому благо, то немцу – смерть». Казалось, что по комнате проскакала конница Мамая, прошел ураган, а в довершение НКВД провел обыск.

Инга, не сразу догадавшись, с кем имеет дело, спустя два дня после приезда Костика на дачу убрала его комнату. Костик стонал неделю, заявляя, что Инга парализовала работу, нарушив раз и навсегда заведенный порядок. С тех пор Костика лишний раз старались не беспокоить и в комнату не входить; если он требовался Журавлеву, тот вызывал его в кабинет.

Максимов замер на пороге и тихо присвистнул. Сегодня Костик превзошел сам себя. По всему полу лежали рассыпавшиеся пачки бумаг. Диван был завален книгами, в основном компьютерными изданиями в ярких обложках. На длинном, во всю стену столе, как вершины Гималаев из туч, торчали три блока компьютеров.

Тучами в данном случае служили груды всякого хлама, от комков бумаги и коробок из-под дискет до печатных плат с золотыми прожилками проводков. На светящихся синим цветом мониторах приткнулись стопки тетрадей, увенчанные огрызками яблок и чашкой с недопитым чаем. В комнате остро пахло перегоревшим припоем – паяльник, чадя раскаленным жалом, остывал на подоконнике. Из тихо жужжащего принтера один за другим выползали листы распечатки и падали в коробку, пристроенную на табуретке.

Костик сидел на стуле в позе лотоса, закрыв глаза, и мерно покачивался в такт мелодии, капающей в уши через черные бубочки наушников.

– Эй, уникум, тебя начальство вызывает! – окликнул Костика Максимов, соображая, куда же поставить ногу, чтобы не спутать бумаги, валявшиеся на полу.

Судя по апофеозу беспорядка и бледному лицу Костика, работа, кипевшая в комнате последние двое суток, подошла к концу.

– А? – Костик открыл один глаз.

– Бананы из ушей вытащи, отрок! – Максимову удалось добраться до края стола и сесть на его угол. Почувствовав, что сзади подозрительно мягко, он сунул руку под журнал и, чертыхнувшись, бросил на диван черную майку.

– О, а я ее искал, – прокомментировал Костик, снова закрывая глаза.

– Вставай, говорю! – Максимов протянул руку к плечу Костика, но тот, не открывая глаз, плавно вскинул ладонь. Пальцы Максимова наткнулись на нее, и он невольно отдернул руку, такой горячей была ладонь Костика. Максимов про себя отметил, что голую до плеча руку покрывают мелкие бисеринки пота. «Не дурак, парнишка. Действительно, паразит, медитирует». – Он знал, что внутренний жар, который Костик вызвал в своем теле, сейчас выгоняет усталость не хуже сауны. С такими способностями нужно родиться или долго обучаться у опытных наставников.

– Не мешай, из астрала надо выходить медленно, – прошептал Костик. – Иначе можно заболеть и очень быстро умереть.

– Тебе Гаврилов сейчас так по заднице врежет, что навсегда улетишь в свой астрал. – Максимов вытащил из коробки пачку распечатанных страниц. Быстро, по диагонали, стал просматривать одну за другой. В коробке лежали три яблока, Максимов взял одно, надкусил и пробормотал с набитым ртом:

– Работу закончил?

– Ага. – Костик принялся растирать лицо. – Сейчас распечатаю до конца, и можно сдавать отчет Гавриле.

Максимов соврал Кротову, когда сказал, что разбирается только в той технике, которая стреляет и взрывается. Крупным специалистом по компьютерам себя не считал, но азам компьютерного шпионажа был обучен. То, что сотворил Костик, должно было войти в анналы истории современной информационной войны. В системе МИКБ не осталось ни единого уголка, в котором бы не пошарил Костик.

Более того, используя коды доступа в систему Центробанка и международную систему банковской связи, сданные им Яровым, Костик взял под контроль все корреспондентские связи банка с российскими и зарубежными партнерами.

– Не боишься, что поймают? – Максимов поджал ноги, когда Костик потянулся к коробке за яблоком.

– Не-а. У них менеджер сети такой дуб, что и через год ничего не отловит.

– Костик весело захрумкал яблоком. – Я программку написал, закачаешься! Засунул ее в компьютер председателя банка. Мужик ни бельмеса не сечет, но машину включает регулярно, как свет в кабинете. Из нее программа скачивает всю информацию из сети. А вечером я звоню ему на модем и перекачиваю все сюда.

Просто, как все гениальное. – Костик хитро подмигнул.

– На комплимент нарываешься? – усмехнулся Максимов.

– Естественно. – Костик почесал нос, скосив глаза на пачку листов в руках Максимова. – Там сплошная ерунда. А вчера я такое им запулил, что век меня помнить будут. – Он дождался, когда Максимов изобразит на лице максимум внимания, только потом продолжил, предварительно откусив половину яблока:

– Короче, засунул коротенькую программку, жить которая в их сети будет столько, сколько мне будет надо. По моей команде она уведет нужное количество денег с их счетов, при этом подделает электронные подписи клиентов, автоматически передаст пароль-подтверждение на движение денег по счетам и породит всю необходимую документацию. А потом уничтожит свои следы и восстановит прежнее состояние.Костик доел огрызок до черенка, выплюнул косточки на ладонь. – Поясню для бестолковых: несколько минут банк работает на меня, а потом продолжает работать в прежнем режиме, но уже без денег. Меньше часа надо на то, чтобы прогнать деньги по счетам в разных банках мира – и ку-ку! Лет десять их искать будут, но не найдут.

– Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось? – Максимов с намеком посмотрел на раскрасневшегося от возбуждения Костика.

– Ну, меня-то не тронут. Такие всем нужны, без работы не оставят. Думаешь, много программистов могут создать «виртуальный банк», который живет в системе несколько минут, а потом исчезает неизвестно куда? То-то! – Костик стал разжевывать яблочные косточки. – А Гавриле придется покрутиться, как ужу на сковородке. Заказчик же он – ему и отвечать.

– Понятно. Если нельзя вовремя смыться, то надо перевести стрелки на первого же идиота, оказавшегося поблизости. – Максимов прошел к окну, по дороге наступив на стопку книг.

За окном было без перемен; тот же мелкий дождь, пополам со снежным крошевом, черные ветки берез, блестящие от наледи, и ветер, гоняющий последние листья. На соседней даче, на которую выходили окна комнаты, отчаянно хлопала открывшаяся ставня.

Надо было решаться. Гаврилов неспроста убирает его с дачи, это было ясно.

Как бы ни сложились обстоятельства там, куда придется поехать сегодня вечером, Максимов за себя не беспокоился. Предчувствие подсказывало, что шанс спастись есть. Но оно же говорило, что до рассвета на даче будут ликвидированы все.

Костик, завершив работу, волей-неволей приговорил всех. Даже если у операции и есть хоть какие-то перспективы, на живущих на даче они не распространяются.

Лишние свидетели никому не нужны, ни Гаврилову, ни тому, кто заказал эту операцию.

– Слушай, кукушонок. – Максимов не стал оборачиваться, так было легче настроиться на возившегося в шкафу Костика. – Загадку на сообразительность хочешь?

– Всегда пожалуйста, – с готовностью отозвался Костик.

– Перед тремя испытуемыми, предварительно накормив их солью, поставили по стакану с водой и предупредили, что вода может быть отравленной. Один терпел так долго, что потерял сознание от жажды. Второй, дотерпев до предела сил, стал сначала смачивать губы, дожидаясь реакции, потом стал пить мелкими глотками.

Так и выдержал в камере, где стояло адское пекло. Третий спокойно выпил воду и был сразу же выпущен из камеры. Кто из них был прав?

– Никто, – тут же ответил Костик. Максимов провел пальцем по холодному стеклу, рисуя какой-то угловатый значок.

– Почему? – спросил он, размазывая нарисованное.

– Потому что никто из них не знал, был ли яд в стакане. А если и был, то какой у него срок действия. – Костик захлопнул дверь шкафа. – Задачка на сообразительность для дебильных детей.

Максимов повернулся и внимательно посмотрел на Костю, сосредоточенно застегивающего пуговицы на свежей рубашке. Такие задачи решают готовящиеся к посвящению в первые степени Ордена. Учителя сразу выбраковывают тех, кто не умеет находить суть за ворохом бросовых фактов, и тех, кого привычка мудрствовать лишила быстроты и легкости мышления. Половина проблем не существует реально, а порождена нашим неумением видеть и концентрироваться, считали Учителя Ордена.

– Кукушонок, а филиал ты нашел? – с затаенной надеждой на отрицательный ответ спросил Максимов.

– Что мог, сделал. – Костик попытался заправить рубашку в джинсы, потом махнул рукой. – Они, естественно, не в Грозном. Номер телефона липовый. Принцип тот же, что и у телефонов для сексуально озабоченных. В объявлении указан код и телефон где-нибудь в Гвиане, а трубку девица снимает в Москве. Ты слушаешь треп, а деньги идут, как за международный звонок.

– Хочешь сказать, что дали денег и подключились через междугороднюю АТС?

– Ага. – Костик клавиатурой, как совком, сгреб мусор на угол стола, на освободившемся месте стал сбивать стопку распечатанных листов. – Я засек время прохождения сигнала звонков, действительно приходящих из Грозного, и сопоставил с сигналом филиала. Даю голову на отсечение, что они сидят в Москве.

«Так оно и будет, пацан, – невольно мелькнуло в голове Максимова. – Голову тебе оторвут и не посмотрят, что ей цены нет».

– Тогда я, человек вредный и настырный, удумал следующее. – Костя ткнул в клавиши. На один из мониторов выбросило цветную картинку. Присмотревшись, Максимов узнал карту Москвы. – Все приборы фонят, это ясно. Фонят они строго индивидуально. Вот я и не поленился, и записал фон работы всех АТС в городе.

Потом вычленил фон работы распределительных узлов. Теперь по характеристикам линии, откуда идет звонок, можно точно вычислить место. Немного доработать программу, совместить с компьютерной картой Москвы, и поиск можно вести в режиме реального времени, только бы хватило быстродействия машины.

– Она автоматически отзванивает на соседние распределительные узлы, пока точно не укажет, через какой идет звонок, – закончил за него Максимов.

– Как догадался? – удивился Костик.

– Природа страхуется, и умная мысль никогда не приходит только в одну голову. Ты забыл сказать, что следом нужно высылать оперов, которые вычислят офис в нужном квадрате.

– Это уже не ко мне. Пусть Гаврилов или Журавлев работают. Я-то тут при чем? – Костик пожал острыми плечами. – Но филиал надо найти обязательно. Основной поток денег, снятых со счетов МИКБ, надо уводить через филиал. Так будет надежнее. Надеюсь, дураков отправиться в Грозный с ревизией в банке не найдется, троих оттуда уже в гробах доставили. Но на то время, пока я буду чистить банк, эту липовую контору надо заблокировать. Вот так.

Он хотел повернуться, но Максимов цепко ухватил его за рукав.

– Кукушонок, ты нашел филиал?

– Почти. Квадрат известен, дело за операми.

Максимов посмотрел Косте в глаза. Потрепал по торчащим во все стороны вихрам, заставил наклонить голову.

– Ты просил у меня пистолет в награду, помнишь? – прошептал он в усыпанное веснушками ухо.