- Зачем?
      - Потому что я ненавижу тебя, - ответила я и ощутила настоящее блаженство, невероятное облегчение, - за то что ты сделал с мамой и со мной за все эти годы. И потому что я хотела кого-нибудь полюбить. В этом доме нет ничего, кроме ненависти.
      - Значит, ты все это выдумала, - медленно произнес Эллиот.
      - Разве не похоже? Подумай обо всем этом деле. Стал бы настоящий преступник действовать так, как Джо? Разве уважающий себя похититель может разработать такой план? Единственная хитрость - продолжать ходить на работу и та принадлежит мне. Он - преступник не больше тебя... Меньше, я бы даже сказала.
      - Не верю. Ты что-то скрываешь.
      - У меня есть доказательство, - заявила я. - Хочешь посмотреть на него?
      Эллиот не успел ответить, и я побежала к себе в комнату, а когда вернулась, он стоял на том же месте. Мысли о самоубийстве теперь исчезли. Я впервые за многие годы по-настоящему жила.
      - Вот, - сказала я, протягивая ему письмо. - Читай. Посмотри, когда оно подписано.
      Эллиот медленно прочитал текст, затем аккуратно сложил листок бумаги и посмотрел на него.
      - Почему, Джоанни? - нерешительно спросил он. - Почему, Джоанни...
      Затем его лицо покраснело. Я знала подобное состояние отчима. Он разозлился, посмотрел на меня и дал мне пощечину. Сильную. Я видела приближающуюся руку (Эллиот неуклюж и выдает свои удары), но не захотела отклоняться.
      - Маленькая потворствующая сучка, - прохрипел он. - В семнадцать лет! Что с тобой будет года через два? Если это выплывет наружу, я погибну, - отчим посмотрел на листок в своих руках. - Ладно, мы позаботимся о тебе. К счастью, у тебя хватило ума не сказать об этом в полиции. И ты подцепила хорошего парня. С его прошлым он отлично годится в похитители, даже если таковым и не является. И тебе все равно никто не поверит.
      - Они поверят письму, - напомнила я.
      - Поверят, если оно окажется у них, - медленно произнес Эллиот. В его голосе прозвучало почти детское удовлетворение. - Но оно у меня, - он потряс листком. - Хотя и не надолго.
      Я закричала, когда Эллиот хотел разорвать письмо, но не это его остановило. Его остановил страшный голос, голос, которого я не узнала, доносившийся с верхней площадки лестницы.
      - Эллиот! - услышали мы и оба взглянули наверх.
      Мама, опираясь на перила, указывала пальцем на мужа.
      - Положи письмо, - сказала она тем же ужасным тоном. Эллиот встал.
      - О, Грейс! - воскликнул он. - Сколько ты там стоишь?
      - Достаточно давно, - ответила мама. - Достаточно давно, чтобы все слышать. Положи письмо!
      И он подчинился. Думаю, если бы она попросила его или меня перерезать друг другу горло точно таким же тоном, мы сделали бы и это.
      Мысли о неповиновении даже не возникло - не могло возникнуть.
      Мама медленно спустилась в гостиную, села на кушетку и тихо сказала:
      - Ну, а теперь мы поговорим как разумные люди.
      - Грейс, я хотел оберечь тебя от этого.
      - Ты хотел оберечь меня? Эллиот, не будь ребенком. Ты никогда не берег меня. И никогда не будешь беречь. Ты трус и глупец и не сомневайся ни секунды, что я этого не знаю. Я все время это знала. Это нелегко, - она повернулась ко мне. - А ты больной ребенок, Джоан. Вопрос виновности сейчас не обсуждается. Я только хочу знать, что ты хочешь сделать.
      - Я хочу опять пойти в полицию, - ответила я. - И рассказать всю правду.
      - Я не позволю своей падчерице калечить мою жизнь. - заявил Эллиот.
      - Сядь и помолчи. Я знаю о твоей жизни больше, чем меня интересует, сказала мама странным, новым голосом. - И я не стану колебаться, чтобы использовать свою информацию.
      Эллиот побелел. Мама наверняка что-то имела на него. Или это было сознанием его собственной вины. Я этого так и не узнала.
      - Ты хочешь сказать правду? - спросила она меня. - Потому что это легко?
      - Нет. Потому что я должна.
      - Ты любишь Вито?
      - Да, - ответила я. - Люблю. По крайней мере...
      Я замолчала.
      - Ты хочешь выйти за него замуж?
      - Грейс, - пробормотал Эллиот. - Пожалуйста...
      Но мама смотрела на меня. Ее глаза на больном лице были огромными, казались пылающими, и словно высасывали из моего тела остатки жизни. Невозможно было лгать ей или себе или кому-то еще под этим взглядом.
      - Нет, - ответила я. - Не хочу. Он сам больной человек, мама.
      И тут я замолчала, потому что поняла, что говорю о себе. И мама поняла это тоже. Она слабо улыбнулась.
      - Ты не виновата. Виновны мы все. Возможно, нам нужно выяснить многое прямо сейчас, здесь.
      Мама сделала паузу, прикусив губу. Очевидно, ей было трудно говорить обстоятельно.
      - Я назвала твоего отчима трусом и глупцом, и он таков на самом деле. Но и ты не лучший образец молодой девушки, Джоан. Фактически, ты ужасна. Обстановка в твоей семье, твоя ненависть к отчиму не оправдывают твоих поступков. Ты разрушила жизнь этого человека. Неважно, что сейчас ты пытаешься спасти его. Несомненно, у твоего отчима из-за этого возникнут серьезные проблемы в бизнесе, а он не заслужил их. В своих делах Эллиот честен. Я знаю это, потому что долго прожила с ним. Нам всем придется много на что ответить. Единственный способ начать - это начать. Джоанни, ненависть к отчиму или ко мне - пустая трата времени, и я не позволю этого. Больше не позволю. С твоими жалостью к себе и самобичеванием покончено.
      Я смотрела на маму. Никогда я не слышала, чтобы она так говорила. Потом я взглянула на Эллиота и едва не рассмеялась. Его глаза вылезали из орбит. Он был похож на человека, которого только что ударили пыльным мешком. Рот отчима буквально раскрылся от удивления. Мама спокойно продолжила:
      - Итак. Прежде всего, Эллиот, отдай Джоан письмо.
      Он посмотрел на свои руки и сердито протянул листок.
      - Полагаю, ты понимаешь, что делаешь, Грейс, - злобно произнес он.
      - Мне этого и не нужно. Я делаю то, что следует. И я рада, что Джоан стремится к правде и справедливости после того, как всю жизнь прожила с нами, - мама повернулась ко мне. - Можешь поступить так, как захочешь.
      - Я иду прямо сейчас, - сказала я. - Скажу им, что солгала, и отдам письмо.
      - Этим все не закончится, - предупредила мама. - Ты это понимаешь?
      - Да.
      Я понимала. Я знала, что это начало трудного, даже ужасного времени. Но все же начало. Первое настоящее начало в моей жизни. И если вы рождаетесь или возрождаетесь, это происходит в крови и в слезах. Любые рождения тяжелы.
      - Тогда иди, - сказала мама. - Скажи правду. Но только всю. Никаких недомолвок.
      - Нет. Одну правду.
      - Я не могу этого допустить, - воскликнул Эллиот.
      - Ты должен, - тихо произнесла мама. - Это результат нашей совместной жизни. Иди, дорогая.
      Отчим посмотрел на маму и сел рядом с ней. Она заговорила с ним, словно меня не было рядом, и я впервые прислушалась к ним с открытым сердцем.
      - Знаешь, - сказала мама, - трусы могут стать храбрыми, а глупцы мудрыми. Ненавижу нравоучения. И я сама трусиха. Это, похоже, и разрушило нашу семью. Думаю, мы можем начать все сначала, - она повернулась ко мне. - Ты всегда считала, что Эллиот ненавидит тебя. Прости, это я тоже должна опровергнуть. Он не ненавидит тебя. Он не спал ночами, когда тебя... - мама сделала паузу. - С тех пор как ты уехала. Возможно, тебе неприятно это слышать, но он по-своему очень любит тебя. Не по-твоему и не по-моему.., но любит. Ты не имеешь права обижать его. И, Джоан.., я больше не позволю, чтобы твой отчим был козлом отпущения из-за твоих безобразий.
      - Да, мама, - сказала я.
      - Иди, - произнесла мама. - Ты можешь доехать до участка на автобусе. Если тебя арестуют, мы придем позже. Я только хочу убедиться, что ты понимаешь, что это может для тебя значить.
      - Я понимаю, - отозвалась я и посмотрела на Эллиота. Подчиняясь импульсу (не от любви, если честно, но тем не менее искренне) я подошла и поцеловала его в лоб. К маме я не прикоснулась. Казалось, она не нуждалась в этом.
      - Иду, - сказала я, повернулась к двери и почувствовала, что мое сердце запело. Сзади я услышала голос мамы:
      - Отнеси меня наверх, дорогой, - слабо произнесла она. - Кажется, я совсем лишилась сил. Я очень устала.
      Я закрыла за собой дверь и пошла по улице к автобусной остановке.
      Дневное солнце было теплым, но меня знобило.