Юная грешница

      - Все, что хочешь, дорогая.
      - В этом... - я заколебалась потому что не хотела выразиться грубо. Ты...
      Я замолчала и глубоко вздохнула, не в состоянии подобрать нужные слова.
      - Говори же, - подбодрил меня Джо. Я взглянула на него и увидела спокойное, почти веселое лицо. Он выглядел счастливым.
      - Ладно, - сказала я. - Если ты освободишься.., а тебе это удастся.., ты приедешь за мной? Я имею в виду, мы будем вместе, как хотели?
      Я должна была спросить об этом. Даже тогда, когда я осознавала, что Джо уезжает с деньгами. Я больше никогда не увижу его. И я не хотела этого.
      Наступила длинная пауза. Освещенные фарами окрестности были уже знакомыми. Мы подъезжали к Ширфул Вистас.
      - Милая моя, - произнес Джо. Его голос звучал мягко и нежно в темноте. Ты этого хочешь? Ты точно знаешь, чего ты хочешь?
      Я открыла рот, чтобы ответить, и закрыла снова. Чего я хотела? Я задумалась, и это оказалось все равно что чистить лук: слой за слоем смущения. Мой рот открывался и закрывался, как у рыбы.
      - Не знаю, - ответила я наконец. - Думаю, да.
      - А как насчет того, чего ты не хочешь, дорогая?
      Машина астматически кашлянула, затем усталые цилиндры заработали снова. Мы ехали со скоростью тридцать пять миль в час. Старая телега уже начала жаловаться и могла позволить нам лишь тридцать пять миль.
      Я не ответила Джо на вопрос, который, думаю, сам и являлся ответом. Я попыталась вспомнить последний уикэнд, себя на Элм-стрит, ожидание машины Джо; затем мне вспомнился тот вечер, когда возник мой план, без предупреждения вырвался из того, что происходило у меня в голове. Но это напоминало, будто я пытаюсь восстановить в памяти события годичной давности. Казалось, все происходило даже много лет назад, а не пять дней.
      Ничего с тех пор не изменилось. Я попрежнему ненавидела Эллиота, все еще любила Джо (хотя уже по-другому) и была теперь более несчастной, меньше уверенной в себе, потеряла часть своей личности...
      Но главным отличием являлось то, что я теперь боялась. Мне стало немного больше известно о жизни. Я посмотрела в темноте на Джо, попыталась вспомнить его лицо, когда он набросился на Теда, попыталась вспомнить его слова, но смогла увидеть лишь прекрасный жест и летящий в сторону пистолет. И еще как Джо отпустил Теда, позволил своей жизни продолжаться, возможно, позволил себе остаться на свободе и в некотором смысле позволил жить дальше мне: и все это благодаря одному благородному, одновременно глупому и мудрому жесту.
      Я кое-что поняла. Кое-что о добре, зле и терпении. Кое-что о себе и о своем месте в нашем мире.
      Но это было слишком много; этого Джо не понимал. Слишком много всего и сразу, и я знала, мне понадобится несколько лет, чтобы во всем разобраться, классифицировать информацию, отделить эмоции от истинных впечатлений и получить пользу. А сейчас все навалилось мне на плечи, словно слишком обильный обед на желудок.
      Мне нужно было руководствоваться чувствами, а не разумом. Они являлись единственной шкалой, которую я потеряла, которой пользовалась в течение пяти дней, но та разлетелась на кусочки, и никто не дал мне новую.., пока.
      - Я ничего не знаю, - медленно произнесла я. - Думаю.., мне лучше вернуться домой.
      - Если хочешь, - тихо отозвался Джо, - я приеду за тобой.., если выберусь.
      Я промолчала. Он продолжил, но уже немного быстрее:
      - Это не твоя вина, Джоан. Я хочу, чтобы ты запомнила. Ты ничего не сделала.., ты была для меня ключом от замка, и никто, запомни, никто не заставил меня повернуть его. Так или иначе, но это все равно случилось бы со мной. Ты подвернулась случайно детка.
      Я по-прежнему молчала, но понимала, что Джо говорил правду.
      Доктор Сара этого не понимает (она настаивает на множестве вещей, кроме самой важной). Мне пришлось вынести всю тяжесть своей вины, поскольку Джо был тем, кем он был. Немного сумасшедший - ровно настолько, чтобы считаться безумным - достаточно, чтобы навсегда сбить его с пути. Я сыграла на ненормальности Джо и теперь с горечью понимала, что до моего появления, долги или нет, счастье или несчастье, он старался изо всех сил. Мария была для него серьезной обузой. Джо упорно работал. Конечно, он носил на себе тяжелый груз страхов и ненависти, но теперь я поняла, что ношу точно такой же, и Тед, и, думаю, Эллиот, и мама. Каждый, кого я знала, понемногу умирал внутри каждый день.
      Умные, сильные, не жалующиеся, как я.
      Если бы я не оказалась на глазах у Жозефа Вито, если бы не втянула его в ситуацию, являвшуюся для него совершенно непреодолимой, он по-прежнему работал бы в Ширфул Вистас, жил со своей женой, несчастный, мучающийся, но все же настоящий человек.
      Не позволяйте никому дурачить вас! Совсем не весело видеть вещи такими, какие они есть. Ведь я теперь поняла: даже если Джо уедет, его жизнь, вся его внутренняя целостность уничтожены. Они и так были слабыми. Оказалось достаточно одного толчка. Этот толчок сделала я, и вся вина возлагалась на меня. Навеки.
      Я сидела в машине, съежившись, чувствуя себя с каждой милей все более грязной, погружаясь в свою беду, в свой страшный, пожирающий эгоизм.
      Надеюсь, никогда больше я не буду испытывать этого. Но при возвращении домой меня мучила злоба.
      Джо свернул на боковую дорогу, и я узнала начало Элм-стрит.
      Он совсем снизил скорость, и мы теперь еле ползли. До моего дома оставались три мили.
      Было четыре часа утра. Темнота постепенно рассеивалась.
      - Неважно, что происходит, - сказал Джо. - Я любил тебя. Люблю и сейчас. В этой стране они не позволяют мужчине моего возраста любить девушек твоих лет. Даже хоть это и не принято, стандарт сам по себе искусственный. В другой стране, в другое время мы могли бы быть счастливы... Я мог бы быть счастлив. Мир полон таких мужчин, как я, прячущих свои желания под шляпой респектабельности, больших, хвастливых, приветливых ребят, ласкающих девочек на своих коленях. А когда они краснеют и начинают потеть, все думают, будто это усталость от игры, а на девочек никто не обращает внимания, - его голос перешел на шепот. - Даже моложе, Джоан. Запомни это. Я видел испытывающих желание даже к более молоденьким, чем ты. Сам я никогда ничего подобного не делал, не имел смелости.
      - В Мексике все будет по-другому, - отозвалась я.
      - Возможно. Не действие, не желание действия искривляет все и извращает. Это постоянное чувство вины и страха. Они проникают в кости, в кровь. Ты всегда носишь их с собой. На Кубе, в Мексике, во Франции. Какая разница?
      Машина едва ползла.
      - Я не хочу оставлять тебя, - выкрикнул Джо в темноту. - Не хочу опять оставаться в одиночестве!
      Я промолчала. Если бы я была женщиной, личностью, я ответила бы. Но в машине сидела лишь перепуганная девочка, потрясенная тем, что натворила, в ужасе перед сложившимися обстоятельствами. И молчала.
      Значит, я унесу стыд с собой в могилу тоже.
      Джо немного увеличил скорость и издал лишь один звук: свой короткий, злой, лающий смешок. Мотор взревел. Так можно было разбудить и чертей. Я схватила Джо за руку.
      - Ты с ума сошел? Ты хочешь, чтобы тебя поймали?
      Он странно посмотрел на меня краем) глаза (опять в темноте я это только предположила) и притормозил. Мы ехали в тишине. Джо резко повернул руль и направил машину прямо. Впереди был мой дом... Не больше чем в пятистах футах от нас.
      - Я выйду здесь, - сказала я. Джо нажал на тормоз. Мы сидели молча. Говорить было больше не о чем.
      - До свидания, - прошептал он.
      Я смогла только кивнуть головой. По моим щекам катились слезы.
      А потом вспыхнул дневной свет, даже стало светлее, чем днем.
      Многочисленные прожекторы били в нас, и улица оказалась полна полицейских. Казалось, они выпрыгнули из-под земли. Громовой голос загрохотал в ночи, вдруг сгустившейся за пределами круга света, в котором мы сидели, словно две бабочки, наколотые на булавки.
      - Джоан, - прогрохотал голос. - Выходи из машины. Ты, Вито, не усугубляй свое положение. Отпусти ее. Ты окружен.
      Голос ударил по нам, мгновенно лишив нас чувств, мыслей. Потом Джо в ярком свете зашевелился. Его лицо было бледным, но спокойным.
      - Я так и знал, что мы не выберемся. Вот, - он протянул мне два конверта с деньгами. - Делай, как они говорят. Выходи.
      - Нет. Я остаюсь с тобой, - сказав это, я знала, что приняла решение. Мне стало легче. Я вновь немного ощутила себя человеком.
      - Джоан, - грохотал голос. - Мы идем за тобой.
      - Они ненормальные, - сказал Джо. - Если бы я был тем, за кого они меня принимают, я использовал бы тебя как щит. Они сильно рискуют. Выходи, детка.
      - Нет... - мой голос напоминал голос пятилетней девочки. Я плакала, но не хотела никого слушаться, и была готова сразиться с полисменами. Только бы прожекторы не светили так ярко.
      - Разве ты не видишь, - страшным шепотом произнес Джо, - это самый лучший выход? Не видишь? Ведь я все равно как-нибудь выдал бы себя.
      Я сидела окаменев. За границами света чувствовалось организованное движение, но мы, конечно, были ослеплены. Я ничего не видела.
      - Я поехал бы в отделение полиции, - сказал Джо. - Выходи, дорогая.
      Я открыла дверцу, взяла деньги, вышла на белый свет и сделала пару шагов. Чьи-то крепкие руки подхватили меня. Я вдруг взглянула в лицо спокойного молодого человека в штатском, на его могучий подбородок.
      - Все в порядке? - спросил он.
      Я кивнула. Мне было наплевать. Просто наплевать, потому что я кое-что поняла. Темная птица, тревожившая меня раньше, села мне на плечо и стала клевать мое сердце. Теперь я знала ее имя - смерть.
      Джо любил ее, а не меня.
      Джо хотел умереть. Хотел покончить с собой. Эта мысль сложилась четко и ужасно в моем мозгу. Все части страшной головоломки сложились аккуратно и понятно.
      Он всю свою жизнь хотел умереть и наконец добился успеха. Я помогла ему покончить с собой.
      Слезы катились по моим щекам, и полисмен принял это за истерическую реакцию.
      - Твои родные ждут тебя, - сказал он. - Он не причинил тебе вреда. Мы сильно рисковали.
      Значит, они тоже понимали это. Я даже не стала качать головой, повернулась к нему спиной и посмотрела на машину, на старого жука, неподвижного в ярком свете.
      Джо вышел из машины, просто, сам, положил руки на крышу и стал ждать, повернувшись спиной к прожекторам. Казалось, он знал, что делать.
      Три полисмена с пистолетами осторожно подошли к нему. Двое сразу повисли на нем, а третий отважно подошел к арестованному на расстояние вытянутой руки, и обыскал его (на предмет оружия, я думаю) и только потом убрал в кобуру свой револьвер. Подошли еще трое. Джо повернулся и вытянул руки. Один из полисменов надел на него наручники (сталь блеснула в белом свете) и затем осторожно, словно провинившегося ребенка, ударил по лицу. В тишине звук пощечины эхом разнесся по улице.
      Я почувствовала ее всем своим телом, рванулась вперед, но моя рука была зажата железной хваткой.
      И тогда я крикнула ему:
      - Джо, Джо!
      Казалось, он не услышал меня, прошел пару ярдов к полицейской машине и забрался на заднее сиденье. Помню, я подумала, что его зарождающаяся лысинка должна была заблестеть в ярком свете.
      Хлопнула дверца, полицейская машина медленно тронулась с места, и через несколько секунд свет погас.
      А потом я поняла, что улица совсем не темная и не тихая. В каждом доме горел свет. Все хотели увидеть арест.
      Справа до меня донеслись причитания, разговоры, а затем я увидела Марию. Ее лицо тонуло в тенях при обычном освещении, она по-прежнему сжимала в руках свою новую книжечку в красном переплете и плакала.., с серьезностью покинутого ребенка.
      Женщину тоже окружали полисмены. Затем державший меня мужчина тихо сказал:
      - Твои родные ждут.
      Я повернулась к своему дому, из которого выбежала мама. Она выглядела, как живой труп, но через несколько мгновений ее руки обняли меня и крепко сжали.
      - Слава Богу, - словно себе прошептала мама. - Боже милостивый, спасибо тебе, спасибо!
      Я почувствовала на своих глазах слезы и зарыдала. Мама взяла меня у полисмена (который сам слегка шмыгал носом), и мы прошли в дом, закрыв за собой дверь. В холле стоял Эллиот. Он обнял меня (впервые в жизни) и грубовато спросил:
      - С тобой все в порядке, Джоан? Я кивнула, не в состоянии ответить словами. Слезы катились по моим щекам, и я ощущала головокружение.
      Родители провели меня в гостиную. В доме оказалось полно посторонних (позже я узнала, что это были репортеры), но Эллиот выпроводил всех и закрыл дверь.
      - Получите всю информацию потом, - повторял он, подгоняя газетчиков к выходу. - Дайте нам отдохнуть. Получите свою информацию. Дайте нам успокоиться, ребята.
      (Ребята!) Я безмолвно сидела на кушетке в гостиной, все еще сжимая в руках конверты. От усталости у меня кружилась голова. Я едва могла сосредоточиться. Все произошло так быстро, так жестоко. Сквозь туман я начала понимать, что мама что-то говорит высоким, взволнованным голосом.
      - Что он сделал с тобой, милая? - она с ужасом смотрела на мои ноги. Свежие царапины на них кровоточили, испачкав ковер, и я представила, какой у меня сейчас вид - с прилипшими ветками и травинками. Лицо бедной мамы двигалось под серой кожей, глаза едва не вылетали из орбит.
      - Со мной все в порядке, - сказала я. - Он ничего не сделал. Ничего вообще. Ничего, о чем вы думаете.
      - Джоан? - Эллиот стоял надо мной. - Он не...
      - Нет, - ответила я. - Нет.
      - Мы вышибем из него правду, - мрачно произнес Эллиот, и я протянула ему конверты.
      - Вот, - сказала я. - К ним, кажется, не прикасались.
      - Наверное, он забыл их, когда загорелся свет, - проговорил Эллиот, взяв конверты. Он держал их осторожно, - Ты не хочешь пересчитать деньги? спросила я.
      - Посмотри на свои руки.
      Я опустила глаза. Мои пальцы были покрыты ярко красными пятнышками, выделявшимися на коже четко, словно родинки.
      - Они были помечены, - с удовлетворением сказал Эллиот. - Он не смог бы потравить и цента.
      По какой-то причине это показалось мне окончательной мерзостью. Я разрыдалась, закрыв лицо ладонями и вздрагивая.
      - Они никогда не смоются, - услышала я свой голос. - Никогда не смоются. Мне никогда от них не избавиться.
      - Есть средство, - сказал Эллиот. - Все хорошо, Джоан. Есть крем, уничтожающий пятна чернил для множительных аппаратов на руках операторов. Завтра я возьму немного в банке. Все отчистится, - в его голосе слышалось смущение. - Не плачь так. Все сойдет.
      Но я продолжала рыдать, и через некоторое время мама повела меня наверх. Она раздела меня в моей комнате и уложила в постель, не произнося ни слова. Я сразу же уснула, погрузилась в темноту, настолько уставшая, что даже короткий спуск в забытье вызвал во мне слабость и головокружение. Если бы не мгновенный сон, я скатилась бы с кровати.
      Глава 11
      Пробуждение было неприятным. Я проснулась с натянутыми нервами и сжатыми под одеялом кулаками. Мне сразу стало понятно, где я нахожусь, и мозг начал с трудом шевелиться от потока воспоминаний.
      Каждая косточка моего тела ныла. Я чувствовала себя так, будто меня били тяжелой доской. Слегка пошевелив под одеялом ногами, я мгновенно покрылась холодным потом от вспыхнувшей боли.
      Затем передо мной возникло лицо Джо. Оно появилось почти мгновенно, четкое, в том белом свете, смирившееся, вялое, почти лишенное сознания, безнадежное. Слезы навернулись мне на глаза, но задержались на ресницах. Плакать больше было не о чем.
      Сильный, сочный солнечный свет падал на мою кровать. Это был дневной свет, и я поняла, что спала долго.
      Я встала, постанывая от боли, наполнила ванну очень горячей водой и погрузилась в нее. Мне хотелось расслабиться часок.
      Увидев под зеленоватой водой пятнышки на своей правой руке, я выскочила из ванны, словно пойманная на крючок рыба, подошла к шкафу и впервые за несколько дней, казавшихся неделями, надела свежую одежду. Я очень аккуратно причесалась, подкрасила губы, напудрилась и минут через пятнадцать стала выглядеть более или менее прилично.
      Посмотрев на себя в зеркало, я увидела чужое лицо. Последние дни изменили меня. Я потеряла фунтов пять, и мои щеки немного ввалились. Но внешние изменения никак не могли сравниться внутренними. Из зеркала на меня смотрела меланхоличная девушка. Грусть являлась самим ее существом, запятнала душу. Я знала, что никогда не смогу избавиться от этих пятен, даже с помощью самого лучшего крема в мире.
      Я быстро спустилась вниз. Была половина третьего. Завтрак, словно по волшебству, ждал меня на столе.
      Я видела все новыми глазами, словно отсутствовала дома многие годы. Белла, однако, не чувствовала этого.
      Когда я взяла апельсиновый сок, она вошла с яичницей и оказалась первым встретившимся мне человеком с блеском сильнейшего любопытства в глазах, любопытства, которое никогда не удовлетворить даже мельчайшими подробностями. Хотя потом мне пришлось сталкиваться с подобным. Каждый, кого я встречала на протяжении нескольких последующих недель, имел такой блеск во взгляде.
      А сейчас я просто стояла, выпила апельсиновый сок, потом сказала: "Привет" и принялась за яичницу, просто умирая от голода.
      Я всегда ненавидела Беллу. Теперь мое отношение к ней нисколько не улучшилось.
      - Твоя мама наверху, - сообщила Белла. - Мадам неважно себя чувствует.
      То же самое презрение в голосе. Она умела любое, даже самое простое заявление сделать многозначительным и отвратительным. Они с Эллиотом очень подходили друг другу.
      - О, - вздохнула я. - Как жаль.
      - Она очень расстроена, - сказала Белла. - Мистер Палма сейчас придет. Вы должны зайти в полицейский участок.
      В животе у меня похолодело.
      - Зачем? - секунду спустя мне, захотелось треснуть себя посильнее. Белла именно этого и ждала. Я угодила в подлую ловушку.
      - Не знаю, - невинно ответила горничная. - Я ни разу в жизни не была в участке.
      И, счастливая, она ушла. Итак, я была дома. Белла даже не поинтересовалась, все ли со мной в порядке, не проявила ни малейшего участия, ни симпатии. Я задумалась, зачем я вообще вернулась сюда. Почему я не заставила Джо уехать со мной согласно нашему плану? Почему? Почему?
      Через пять минут пришел Эллиот. Он был сама активность. Пока он с плохо скрываемым нетерпением ждал, когда я допью кофе, я следила за ним и поняла, что для отчима случившееся одинаково тревожно и приятно. Ему было абсолютно наплевать на похищение. Оно интересовало Эллиота постольку, поскольку показывало его превосходство над другими.., даже над таким раздавленным червяком, как Жозеф Вито, мой незадачливый похититель.
      - Ты выглядишь уже получше, - прохладно заметил он. - Слава Богу, ты молода. Ты перенесешь это легче, чем твоя мама.
      - Что с мамой? Эллиот усмехнулся.
      - Женщины. Тебе ничего не грозило. Я говорил ей, что тебе ничто и не будет грозить.
      Однако, подумала я, глядя на отчима с ледяной злобой, с глубокой ненавистью, которая была такой же сильной и очевидной, как любовь, ты обманул нас: ты обещал ничего не говорить полиции, но все-таки сообщил им. В тот самый момент я повзрослела. И поэтому потом решила по дороге в участок окончательно выжать Эллиота, выяснить, что он предпринял, определить его ошибки и использовать информацию для защиты Джо.
      Мы поехали в "кадиллаке". Эллиот закурил, что бывало редко, и уютно устроился на кожаном сиденье.
      - Ты не должна бояться, - сказал он. - Это простая формальность.
      - Что там будет?
      - Ничего особенного. Ты подпишешь документ, что Вито похитил тебя. И все. Сомневаюсь даже, что тебя вызовут в суд. Надеюсь... - его голос зазвучал озабоченно. - Огласка нам не выгодна, - он стряхнул пепел во встроенную в дверцу автомобиля пепельницу. - Думаю, будет лучше, если ты на некоторое время уедешь, Джоан. Во Флориду вместе с мамой. Пока все успокоится.
      - Возможно, - ответила я.
      - Я чувствую, ты хочешь поговорить о случившемся?
      - Немного. Как ты вычислил нас.., его, я имею в виду.
      - Он настоящий болван, - сказал Эллиот. - Хотя его хождение на работу заставило нас поработать, - отчим взглянул на меня. - Должно быть, он держал тебя взаперти. Я никогда не верил даже в намек на его соучастие.
      - Да, - сказала я. - Но он оставлял мне еду. Пап... - впервые за много лет я назвала его так. - С ним что-то не так. Я имею ввиду, он мог сделать все.., но не сделал.
      - Не нам судить его, - ответил Эллиот и резко взглянул на меня. - У меня не слишком много времени, чтобы задумываться над этим, но все здесь как-то перекошено. Действительно, здесь что-то не так, - он сделал паузу. Я молчала. - Однако.., мы добьемся от него правды. Но послушай, Джоан. Если тебе есть о чем рассказать.., врачам.., можешь рассказать. Но я хочу знать... Понимаю, ты не говоришь всю правду. А правда все равно всплывет, милая моя леди. Ты должна понимать это.
      Эллиот думал, что меня изнасиловали. Это было очевидно. Я не знала, что он мог еще подозревать. Потом мне вдруг стало ясно, благодаря чему отчим добился успехов. Под всей своей внешней свирепостью Эллиот Палма был еще и очень хитрым человеком.
      Я поняла, что лгать бесполезно. Джо расскажет все - и я была рада этому. Правда облегчит его участь, а у меня дома есть доказательство - письмо, которое он не пожелал взять, письмо, подписанное мной, и где я взяла всю ответственность на себя. Я была так рада, что не уничтожила его, и едва не кричала от счастья.
      Потом я едва не рассказала Эллиоту всю историю, но решила предоставить это Джо. Так для него будет лучше.
      Подумав о себе, я вдруг почувствовала неизвестно откуда взявшийся липкий страх. Впервые я столкнулась с серьезной бедой. С такой же серьезной, как и Джо. Если не серьезнее. Мои ладони вспотели, и не успела я хоть что-нибудь обдумать, как мы подъехали к полицейскому участку, и Эллиот провел меня мимо небольшой толпы зевак в прохладное здание.
      Все было приготовлено. Я поняла это только потом. Эллиот использовал все свои связи. Молчаливый сержант проводил нас в маленькую комнату. Там на неудобных стульях сидело несколько человек. Трое в штатском, человек, который, очевидно, был адвокатом (как я потом выяснила, нашим), стенографистка и Жозеф Вито.
      Меня посадили в противоположном конце комнаты, и я взглянула на Джо. Там, где его били, лицо немного опухло. Одежда была порвана. Он выглядел бледным и слабым. Джо не смотрел на меня после одного предупреждающего взгляда, и я поняла, что даже сейчас он решил защитить меня. Ладно, подумала я, у него другой ход мыслей.
      Подождем, когда Джо услышит мой вариант истории.
      Один из мужчин в штатском слегка стукнул для порядка кулаком по столу, и стенографистка сразу начала читать признания Жозефа Вито. Оно было коротким, простым и являлось образцом лжи. Джо похитил меня, держал в запертом номере отеля, получил выкуп и привез меня домой, где и был схвачен. Казалось, никто не замечал самого невероятного, что нужно было окончательно рехнуться, чтобы вести меня в Ширфул Вистас, хотя по моему мнению это делало в данном рассказе дыру, через которую можно проехать на грузовике. Когда все выслушали признание обвиняемого, один из мужчин подошел ко мне и тихо сказал:
      - Мисс Палма, скажите для протокола, этот человек похитил вас?
      - Да, - ответила я, - но...
      - Спасибо, - прервал он меня.
      - Но... - начала я.
      - Перерыв, - объявил один из мужчин, и стенографистка сразу перестала смотреть на клавиши своей машинки и закурила.
      Именно в тот момент я по-настоящему испугалась. До этого у меня не было времени подумать. Если бы они дали мне возможность, я рассказала бы всю историю. Но удар был ужасным. Я огляделась и поняла, что нахожусь в настоящем полицейском участке, что эти серьезные мужчины не шутят. Потом адвокат стал говорить с моим отчимом приглушенным голосом, обращаясь только к Эллиоту и ко мне.
      - У него нет ни одного шанса, мистер Палма, - сказал он.
      Это был маленький, нервный человечек с чемоданчиком и очками без оправы, выглядящий как настоящий чиновник.
      - Ни единого шанса, - продолжал адвокат. - Его признание запротоколировано. По закону штата, виселица.
      - Понятно, - ответил Эллиот и посмотрел на меня. - А нет шансов сохранить все в тайне? Надеюсь, вы понимаете, почему.
      Маленький человечек бросил на меня проницательный взгляд.
      - Ее мы избавим от неприятностей, - сказал он. - Это точно. Дело открыто и закрыто. Парень получит на всю катушку.
      - Что это? - спросила я. Эллиот нахмурился, но человечек (которого звали Капра) неожиданно хихикнул и ответил воркующим голоском:
      - Электрический стул, леди.
      - Ш-ш.
      - Простите, - сказал Капра Эллиоту.
      - Хорошо. Она может ознакомиться с фактами.
      Короткое обсуждение продолжилось, и наконец к нам подошел один из мужчин. Он был чрезвычайно любезен с Эллиотом.
      - Сэр, - произнес он, - не думаю, что вы нам еще понадобитесь сегодня. Если леди подпишет заявление, подтверждающее признание Вито, мы ее отпустим.
      - Прекрасно, - сказал Эллиот, достал из кармана пиджака ручку и встал, чтобы взять у мужчины листок бумаги. Затем он положил документ передо мной и протянул мне ручку, которую я автоматически взяла.
      - Просто подпиши, Джоан.
      Следующую минут я буду помнить всю жизнь. Отчим стоял надо мной, а я посмотрела ему в глаза и испугалась, задрожала. Пот выступил на всем моем теле, пробежал между грудями, вышел на ладонях.
      - Побыстрее, - нетерпеливо попросил Эллиот.
      Я огляделась. Все ждали, все были на его стороне. У Джо не было даже адвоката (после суд назначил его). Законом здесь был отчим. Удачливый, могучий, прямая противоположность Джо Вито, всем Джо Вито.
      - Поставь свою подпись, - сказал Эллиот стальным голосом, и я с ужасом увидела, как моя рука без каких-либо усилий вывела мое имя:
      "Джоан Палма".
      Не знаю, почему. Я была в шоке. Вся моя душа восстала против того, что я сделала. Но я уже ничего не могла поделать и не смотрела на Джо, а просто сидела, пока Эллиот вытаскивал ручку из моих парализованных пальцев и отдавал подписанный документ чиновнику. Потом он тихо произнес:
      - Пойдем.
      Я встала и поняла (я все время понимала это), что приговорила Джо к смерти; убила его "шеффером" с золотым пером.
      Медленно, ни на кого не глядя, я пошла к выходу. На самом же деле я не шла, потому что убивала сейчас все на своем пути. Смущение не мучило меня. И раскаяние тоже. Я оцепенела, чувствовала, что честь и любовь покинули меня навсегда, ощущала, как они вытекали из меня, словно кровь, оставляя за мной на полу невидимый след. Я оставила Джоан Палма позади и знала: теперь в течение долгих лет мы с Эллиотом будем настоящими кровавыми убийцами - близость, скрепленная кровью Жозефа Вито.
      Я знала отчима достаточно хорошо, чтобы понимать, он что-то подозревал, твердой уверенности не имел, но и дураком не был.
      - Все кончено, - сказал Эллиот в машине. - Ты больше не должна волноваться. Теперь все кончено.
      Действительно, все было кончено. Я даже не имела смелости спрятать свое лицо. Бездонная трусость завладела мной. Я была очарована и отвержена. Джоан Палма, выглядела для нее совсем не интересным червяком.
      И тогда я решила покончить с собой. Мысль согрела меня, и я смогла высидеть всю обратную дорогу. Как только мы приедем домой, я сделаю это.
      Жить дальше было для меня невыносимо - ни дня, ни часа, ни минуты. Я не годилась для этой жизни.
      Глава 12
      Я все обдумала по дороге домой. Это было не очень интересное занятие, но требовалось решить, как осуществить задуманное и побыстрее.
      Я решила сразу после приезда домой извиниться, пройти в свою комнату, открыть окно и выбросится головой вниз. Пятьдесят футов должны со всем этим покончить.
      Когда машина подъехала к дому, я почти повеселела. Мы вышли, и я смогла разглядеть, что день выдался жаркий, солнечный, подходящий, чтобы довести весь ужас своего положения к милосердному концу.
      Эллиот прошел впереди меня в дом, и в полумраке гостиной (тени резко контрастировали с солнцем) я сказала по дороге к лестнице:
      - Извини.
      - Сядь, - его оклик прозвучал как удар хлыста. Я обернулась и пожала плечами. Лишняя минута не имела значения.
      - Я иду наверх, - произнесла я. - В чем дело?
      - Сядь, - Эллиот сделал два быстрых шага, схватил меня за плечи, и в следующее мгновение я обнаружила, что сижу в большом кресле. Он включил позади него свет и сказал все тем же твердым тоном:
      - Итак, теперь мне нужна правда. Вся правда.
      Я посмотрела на свои руки. Какая теперь разница? Что хорошего, если я скажу правду?
      Потом где-то внутри меня, в том месте, о существовании которого я и не подозревала, появилась холодная, чистая сила, леденящее течение, затормозившее работу моего мозга, но успокоившее меня. Я поняла, какая же я была дура. Я поняла, что можно было отказаться от показаний. Я могла отказаться. Могла все поправить. Нужно было только сказать Эллиоту правду.., выполнить его пожелание.
      Я взглянула на него и вдруг поняла, что больше его не боюсь. Что-то получило свободу.., что-то, всю жизнь стоявшее у меня на пути. Я могла смотреть на своего отчима без злобы и без жалости. И даже могла улыбаться.
      - Присядь, - сказала я. - Тебе это не понравится.
      Эллиот нахмурился, но ничего не сказал и продолжал стоять.
      - На самом деле все очень просто. Идея похищения принадлежала мне.
      Я подождала. Эллиот опять нахмурился.
      - Не понимаю. Я знал, что здесь что-то...
      - Все придумала я, - терпеливо продолжала я. - И предложила Джо, - лицо Эллиота побледнело. - Я очень люблю его. И он любит меня больше жизни. Вот почему он не выдал меня. Джо не хотел вмешиваться в такое дело. Но я уговорила его, написала письмо с требованием выкупа и послала по почте.