Любовь по объявлению

Ксения постаралась собрать мозговые извилины, которые, казалось, рассыпались у нее в голове и, разрозненные, были способны продуцировать только мелкие, отрывистые мысли.

Она сама учила Александра, что выход есть из любой ситуации, нужно только не впадать в отчаяние и действовать. Выбрались же те заключенные из охраняемой тюрьмы, когда им угрожала смерть от цунами? Конечно, неизвестно, каким образом они сумели выбраться. Может быть, просто подкупили охрану и та помогла им бежать. Ксении не на кого было рассчитывать. В этой затхлой квартире — только она и он. И — никакой надежды на помощь извне. Кто может прийти ей на помощь? Никто! Она горько улыбнулась. Потом улыбка сошла с ее губ, а горечь осталась. Александр даже не догадывается о том, что ее скоро будут убивать. Хороший материальчик в газету — на первую полосу. Ксения даже представила себе заголовок — «Маньяк убил журналистку». И шрифт, которым он будет напечатан: устрашающе огромные буквы… Лучше об этом не думать. Разве это обязательно? Разве не может так случиться, что Бог ее спасет? Конечно, она грешила в своей жизни, но разве грехи ее сопоставимы с тем, что с ней хотят сделать?

Ксения почувствовала, что дрожит. Сколько она просидела на голом полу? Посредине комнаты лежал коврик, она подползла на четвереньках и подтащила его к кровати.

Эта не бог весть какая тяжелая работа тем не менее забрала у нее последние силы. Свернувшись калачиком, она легла на ковер и укрылась одеялом с головой. В конце концов, какая разница, будет она сидя дожидаться своей участи или немного полежит?

Под одеялом было темно и душно, но, как ни странно, в этом хлипком укрытии она почувствовала себя чуточку спокойнее. Через несколько минут она согрелась. Тепло было приятное и тягучее. Ксения некоторое время еще боролась с собой, но потом подумала, что от нее сейчас ничего не зависит. Если он войдет, она успеет проснуться. Она еще плотнее завернулась в одеяло и провалилась в бездонную пропасть сна…

— Кто? — спросил из-за двери Илья сбивающимся со сна на хрип голосом.

Александр ответил.

Илья пощелкал замками, погремел цепочкой и наконец впустил его в коридор.

Отступил вглубь — большой, заспанный, в мягкой полосатой пижаме и босиком. Прикрыл дверь в спальню, чтобы не потревожить жену.

— Чего тебе?

— Тут такое дело… — Александр не знал, как начать разговор. Все выходило глупо.

— Идем на кухню.

Илья порылся под вешалкой и добыл старые стоптанные шлепанцы. Александр сунул в них ноги, шлепанцы были малы, и пятки ступали на пол, но обращать внимание на подобные мелочи он сейчас был не в состоянии.

Он сел на табурет, подождал, пока Илья поставит на плиту чайник. Хотя это ему далось тяжело.

— Ну что? — Илья достал из навесного шкафчика и поставил перед ним чашку с тонкими стенками и иероглифами вместо рисунка. Сам устроился напротив.

— Тут такое дело, — опять повторил Александр. — Только не думай, что я сумасшедший.

Илья кивнул и серьезно посмотрел на него. Рассказ занял немного времени. Александр всегда ценил в Илье умение понимать с полуслова.

— И я его вычислил, — закончил он и выжидательно посмотрел на Илью.

Илья тяжело поднялся и выключил чайник. Потом медленно налил кипяток в чашки, сунул туда по пакетику заварки и пододвинул Александру сахарницу.

— Ну и что ты мне предлагаешь? — спросил он почему-то раздраженно.

Александр понял, о чем тот думает, поэтому не обиделся.

— Илья, здесь помочь можешь только ты.

— Это невозможно.

— Илья!

— Конечно, ты предупредил, что не сумасшедший, но…

— Ты мне не веришь?

— Почему же, верю, — сказал Илья, обжигаясь первым глотком и возвращая чашку на блюдце. — Я верю во все, что ты мне здесь нагородил. И что Ксения находится там. Кстати, хвалю, вычислил ты ее действительно гениально, я бы не додумался.

— Тебе не надо додумываться. — Александр начал терять терпение. — У тебя все права действовать напрямую.

— У меня нет таких прав, и ты это знаешь, — сказал Илья. — Я не могу ворваться в квартиру посреди ночи только потому, что тебе что-то такое там показалось.

— Мне не показалось, я уверен.

— Уверен, что Ксения там? Ну и отлично! Знаешь, что я понял из всего твоего рассказа? Она сама, учти, добровольно, пошла к этому мужику, и сейчас — девяносто девять процентов из ста — они там элементарно трахаются. И представь себе картину: на самом интересном месте врываюсь я. Результат? Эта твоя Ксения сама же подаст на меня жалобу, потому что я не позволил ей достичь оргазма!

— Илья, мне не до шуток…

— И никакого права беспокоить сон мирных граждан, не имея на то ордера, у меня нет, — монотонно, будто зачитывая строки из устава, сказал Илья. — Равно как и лишать их интимных радостей.

— Я согласен, такого права у тебя нет, — быстро согласился Александр. — Но у тебя есть возможность.

— Значит, так: перезвонишь мне завтра и доложишь, во сколько она пришла на работу. Приму как извинение за беспокойство. Бери сахар, пей чай.

— А если завтра она не придет на работу? Илья развел руками.

— А ты сволочь. — Александр тяжело взглянул на него из-под век. — Не думал, что ты — такая сволочь…

— Начинается, — сказал Илья. — Дай мне еще в морду — для полной картины. Может быть, это тебя успокоит.

Александр поднялся и, не оглядываясь, двинулся к выходу.

— Шлепанцы оставь, — насмешливо донеслось ему в спину. — Кретин!

Александр брезгливо сбросил шлепанцы и стал лихорадочно заталкивать ноги в туфли.

Он уже взялся за дверную ручку, когда за спиной вырос Илья. Александр не видел — почувствовал.

— Подожди, нервно-паралитический. Я позвоню. Достали вы все меня, как… — Илья прошлепал в комнату.

Александр отпустил ручку и прислонился спиной к двери. Потом опустился вниз и присел на корточки. Сидел он так довольно долго, или это ему казалось. Из комнаты было слышно, как монотонно бубнил Илья:

— Да, Владимир Степанович. Нет, Владимир Степанович. Уверен стопроцентно. Вы меня знаете… Само собой, под мою ответственность… Да никуда он не денется… Кому он пожалуется? Пусть жалуется. Все будет чисто, ручаюсь. Спасибо, Владимир Степанович.

Из комнаты вышла жена Ильи, одетая в халат. Равнодушно посмотрела на Александра сонным глазом, прошествовала в туалет и обратно. Илья вышел уже одетый.

Александр рывком поднялся на ноги.

— Время еще есть, — остановил его порыв Илья. — Сейчас придет машина, это… — он посмотрел на часы, — минут семь-восемь. Можем допить чай.

Ксения не хотела просыпаться. Сон для нее сейчас был лучше, чем реальность. Даже вот такой неполноценный, слепленный из двух половинок: она смотрела на стрекозу, которая ей снилась, и в то же время не забывала, что с ней происходит на самом деле. Стрекоза была красивая, с продолговатым изумрудным тельцем, прозрачными крылышками и выпуклыми глазами, в которых отражалась сама Ксения. Ксения отлично видит себя в зеркальных глазах стрекозы. А также то, что происходит у нее за спиной. Сзади к ней приближается бесформенная глыба, состоящая из каких-то темных кристаллов, земляных комьев и корней, которые змеями опутывают эту полуживую сущность. Уже совсем рядом глыба приобретает очертания — Ксения мучительно всматривается и наконец узнает, кто это. Это ОН, и ОН хочет ее убить. Ее охватывает ужас, но она не может заставить себя обернуться. Как загипнотизированная, она смотрит в глаза стрекозы и понимает, что они не красивы — они безобразны. Огромные, вылезшие из орбит глаза монстра, прикинувшегося стрекозой, чтобы усыпить ее бдительность. Вероятно, монстр догадывается, что Ксения не станет бежать. Ей некуда бежать, потому что сзади — тоже смертельная опасность. И эта изумрудная гадина плотоядно раскрывает челюсти… Челюсти двигаются как на шарнирах, приводя Ксению в полубезумное состояние. Она бьется, кричит, визжит, воет, в то же время (и это самое ужасное) зная, что никто, никто не придет ей на помощь…

— Заткнись, — сказало изумрудное чудовище, и сзади эхом подтвердили: — Заткнись, или будет хуже.

Ксения не знала, что они имеют в виду, что значит это «хуже», но она мгновенно проснулась. Может быть, в надежде, что, когда вырвется из этого кошмарного сна, все встанет на свои места: злобные монстры исчезнут, останутся в своем ирреальном царстве ужасов, сплетаясь в тугой комок, силясь задушить и пожрать друг друга, но ее там уже не будет! Она убежит от них в свою обычную жизнь.

Пробуждение не принесло желаемого. Она проснулась в горячем липком поту и осознала, что никуда убежать ей не удалось, ужас остался, потому что он — реальность.

Он сдернул с нее одеяло. Ксения зажмурилась от ударившего в глаза света и страха. Он наклонился — в ноздри ударил одуряющий запах одеколона. Сладкий цветочный запах, такой, вероятно, обожают стрекозы.

— Открой глазки, девочка, — мягко сказал он и нежно, двумя пальцами, приподнял ее подбородок. — Ну же, не балуйся. Ты меня разочаровываешь.

Ксения уловила свежий аромат из его рта — «Дирол» с мятой. Ее чуть не стошнило.

Тем не менее, понимая, что не стоит его злить, она постаралась взять себя в руки и села, делая попытки натянуть короткую юбку на колени. И посмотрела на него затравленно.

Он улыбнулся. У него красивые ровные зубы. Слева — аккуратная, едва заметная пломба. Он следит за своей внешностью.

— Не хочешь помыться? — предложил он, садясь на край кровати. — Я приготовил ужин. Я не сказал тебе — я отлично готовлю. Та бурда, которую нам подали в ресторане, в сравнение не идет… Ты любишь рыбу? Я обожаю. Особенно осетрину в белом вине. Вообще морепродукты — моя слабость. Я приготовил еще омаров, креветки… Думаю, тебе понравится. Ну же?

Он протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Делать было нечего. Ксения, помедлив, взялась за нее и поразилась, что она такая теплая. Хотя что она ожидала почувствовать — замогильный холод?

— Я приготовил тебе ванну, — сказал он ей в спину, когда она, покачиваясь, пошла впереди него к открытой двери. — Ты немного не в порядке.

Дверь в гостиную была открыта, и Ксения краем глаза заметила, что он немало потрудился. Комната была погружена в полумрак, только свечи в высоких подсвечниках мерцали праздничными звездочками на обоих концах длинного стола. Стол был покрыт роскошной скатертью с кистями до пола и уставлен столовыми приборами и высокими хрустальными фужерами. В другой раз эта комната показалась бы ей убранной нарядно и романтично, но сейчас помпезность выглядела зловеще. Ксения убыстрила шаги и постаралась побыстрее миновать гостиную. Из раскрытых дверей пахнуло можжевельником и еще чем-то, кажется, он окурил помещение благовонными палочками.

Он проводил ее в ванную комнату и даже позволил закрыть за собой дверь. Впрочем, замок был слишком хлипкий, чтобы она могла возлагать на него какие-то надежды.

Оставшись одна, Ксения огляделась. Стены, потолок и даже пол были выложены зеркальной плиткой, голубая ванна уже была заполнена водой. Он даже вспенил для нее средство для купания, и пена лежала на поверхности воды белоснежной рыхлой шапкой. На полке стояли масса всяческих шампуней и кремов, лежали щетки, расчески и небольшой фен, а на вешалке висела шикарная махровая простыня и несколько мягчайших, даже на вид, полотенец.

Ксения подняла голову и уставилась в зеркальную стену напротив. На нее не отрываясь испуганно смотрело измученное существо — грязное, взлохмаченное, с расплывшимися по лицу разводами — смесью косметики и слез. Опухшие веки прикрывали узкие щелочки, именуемые глазами.

Ей нестерпимо захотелось вымыться, и она лихорадочно стала сбрасывать с себя одежду. Но когда оказалась полностью обнаженной, стало еще хуже. Куда бы она ни посмотрела, слева, справа, сверху и даже под ногами — всюду было одно: голое дрожащее тело, беззащитное и жалкое… Ксения, зажав руками рот, чтобы не было слышно, как она заскулила от невозможности что-то изменить, ступила в ванну.

Вода была теплой и нежной, пена, попавшая ей на губы, сладкой… И это было единственное за последние несколько часов, что хоть немного успокоило ее. Она вытянулась в полный рост, положила голову на подголовник и закрыла глаза. Она знала, что не может находиться здесь долго и надо хотя бы поплескаться, чтобы он не заподозрил неладное. Но вода ласково убаюкивала, и ей не хотелось делать ни одного движения… Она — устала.

— Ты скоро? — через некоторое время спросил он из-за двери, и Ксения в ответ шумно взмутила ладонью воду.

Он отошел.

К сожалению, это не может продолжаться бесконечно. Если она не откликнется и не откроет второй (третий, четвертый) раз — он, сорвав замок, просто вытащит ее отсюда за шкирку.

Ксения открыла глаза, улыбнулась своему отражению, которое ответило ей точно такой же загадочной улыбкой, и ушла под воду…

Это было тяжело. Она даже не представляла себе, насколько это может быть тяжело и больно. Она открывала рот, чтобы сладкая пенистая вода свободнее входила в нее, но инстинкт самосохранения был на страже и заставлял ее выплевывать воду и сжимал горло. А она уговаривала этот настырный инстинкт не беспокоиться — ведь все равно он ничего не сохранит, потому что через час от него уже ничего зависеть не будет. Так лучше уж так…

Он постучал в дверь, и Ксения испугалась, что не успеет. Одним шумом воды было уже не обойтись, и она, сдерживая прерывистое дыхание, заставила себя откликнуться:

— Сейчас иду.

И ушла на дно ванны, загадав, что если не удержится там и на этот раз, то Бога на свете — нет!

Бог на свете есть. Две-три минуты отчаянной борьбы с собой доказали ей это. Ксения опустила руки и ощутила неземное спокойствие…

Она еще слышала, как ломились в дверь. Вероятно, ему надоело ждать и он наплевал на свою вежливость. До слуха Ксении откуда-то издалека доносились шум и выкрики, но она с всеобъемлющим равнодушием подумала, что теперь ей уже все равно…

Сильные руки рванули ее наверх, устроив в ванной настоящий водопад. Ксения была похожа на тяжелую, напитавшуюся водой тряпичную куклу с мокрыми волосами-паклей и абсолютно белым лицом, с которого смылась вся фабричная краска. Особенно схожесть проявлялась в отсутствии малейших признаков жизни.

— Она здесь! — заорал Илья и, подхватив Ксению под мышки, перегнул ее пополам и бросил животом на край ванны.

Изо рта стала вытекать вода, Ксения чувствовала, как плавно, беспрепятственно она вытекает. Как ни странно, ей было хорошо, светло и радостно. Проблемы начались чуть позже. Ксения вдруг почувствовала, как заболела грудь, и, кажется, впервые в жизни ощутила, где находятся легкие. На спину больно давили, вероятно, кто-то пытался выдавить всю воду, которая успела влиться в нее. Несколько рук поддерживали ее, чтобы она не соскользнула на пол. Ксения открыла глаза и сначала увидела перед собой огромную лужу. Было просто невероятно, что в нее смогло столько поместиться. Потом она увидела милицейские ботинки и мужские туфли, которые топтались рядом. Туфли показались ей знакомыми, и она силилась рассмотреть в зеркальных плитках все остальное. Но не сумела — потеряла сознание…

— Тебе не кажется, что это закономерно? — спросила Ксения, туго запахиваясь в халат.

— Что именно?

— Что я нахожусь в сумасшедшем доме?

Александр не знал, как себя держать. С одной стороны, лечащий врач Ксении говорил, что ей необходимы положительные эмоции, с другой — он опасался, как бы эти эмоции не повредили. Неизвестно, как поведет себя психика Ксении после нервного срыва, из которого они вытаскивали ее уже вторую неделю. Улучшения, конечно, были, но все опасались рецидива.

— Это не сумасшедший дом, — сказал он твердо. — И ты это хорошо знаешь.

— На табличке написано «Психоневрологический диспансер» .

— Ты ходила за ворота? — осторожно поинтересовался Александр.

— Только выглянула.

— На твоем корпусе написано «Неврологическое отделение», — уточнил он.

— Я знаю. — Как видно, Ксения не нуждалась в успокоении. — Но это частное в общем.

— А в чем ты видишь закономерность?

— Я никогда не могла справиться со своей жизнью, — пожала плечами Ксения.

Теплый цветастый халат ее полнил, волосы повисли вдоль лица прямыми прядями, мешки под глазами делали лицо одутловатым. Интересно, есть ли у нее зеркало? «Лучше бы не было», — подумал Александр.

— А по-моему, ты на себя наговариваешь, — нарочито бодро сказал он. — Ты отлично со всем справлялась.

Она посмотрела на него насмешливо и ничего не сказала.

— Сколько тебя здесь продержат? — спросил он, стараясь увести ее от этой темы.

Ксения опять пожала плечами.

— Мне нужно завтра сказать главному, — соврал он. — Он интересуется, когда ты сможешь приступить к работе.

Еще одно равнодушное движение плечами.

— Привет от Ильи, — не зная, что еще сказать, нашелся Александр.

Ксения кивнула. Некоторое время они сидели молча, он — лихорадочно подыскивая тему разговора, она — безучастно уставившись в одну точку.

— Хочешь апельсин? — Он полез в кулек и достал оранжевый шарик.

— Спасибо, не хочу. У меня есть.

— Откуда?

— Но ты же принес в прошлый раз.

— Ты должна есть, — сказал он. — Нужно восстанавливать силы. Кстати, апельсины поднимают настроение. Это не мои выдумки, а рекомендация врача.

— Я ем, ем, — откликнулась Ксения.

— Если даже не хочется, нужно себя заставлять.

— Я заставляю.

Больше он не знал, о чем говорить.

— Иди, — сказала она. — Я устала.

Ксения проводила его до выхода по дорожке, и он попрощался с ней за несколько шагов до ворот, боясь, что она выйдет за них и ей опять бросится в глаза эта злосчастная надпись.

Бессонница не отпускала его третью неделю, с той самой ночи. В конце концов Александр стал опасаться, как бы самому не загреметь в «психоневрологический».

Он всегда доверял медицине, но сейчас почему-то не был уверен. Лечащий врач Ксении обещал улучшение, а со временем и полное восстановление, и Александр выходил из его кабинета в самом лучшем настроении. Но как только он оставался один, вдруг наваливалась неимоверная тяжесть, уверенность бесследно улетучивалась, и место ее занимали растерянность и страх. Вдруг этот эскулап «накручивает» или просто ошибается? Вдруг ему не удастся полностью «восстановить» Ксению?

За три недели Александр выкурил столько сигарет, сколько, возможно, не выкурил за последние полгода.

Самым отвратительным было то, что ему не было с кем поговорить о беде, которая случилась с Ксенией. Илья выслушал его несколько раз, но у него были свои проблемы, работа, семья. Александр дошел даже до того, что однажды, после посещения больницы, вспомнил о Мириам. Это вдруг показалось ему не такой уж глупой идеей. Если поговорить с Мириам, а потом передать этот разговор Ксении, то, возможно, это сыграет свою роль. Ведь она так верила в колдунью. Он сел на троллейбус и долго ехал, глядя в окно на счастливых людей, большинство которых были счастливы уже тем, что не знали, где находится психоневрологический диспансер.

— Это вы? — Глаза Мириам были все так же спокойны и непроницательны. — Ну что, созрели для сеанса? А где ваша подружка?

Александр сказал где. Мириам подняла тонкие, четко прорисованные брови. Но ничего не сказала. Она пригласила его в ту же комнату, где они совсем недавно были с Ксенией, и усадила его на тот же диван, на котором они сидели. Вероятно, поэтому Александр не мог отделаться от чувства, что Ксения и сейчас находится здесь.

— …И я не представляю, как мне вытянуть ее из всего этого, — растерянно признался он, закончив рассказ, и посмотрел на Мириам — с надеждой, которую сам не мог объяснить. Все-таки правда, что бывают ситуации, когда человек готов ухватиться даже за тончайшую соломинку.

— А почему вы пришли ко мне? — неожиданно спросила Мириам.

— Но вы же… кажется, знахарка в четвертом поколении? — повторил слова Ксении Александр.

— Да, но ведь вы не верите?

— Ну почему же… — сконфуженно возразил он, понимая, что сейчас ему невыгодно подвергать сомнению способности Мириам. Равно как и ее родословную.

Колдунья смотрела на него пристально.

— Вот сейчас вы доказали мне, что я был не прав, — попытался выкрутиться он. — Я действительно не поверил в прошлый раз, и вы это сразу же увидели. Значит, ясновидением вы обладаете.

— Для этого не нужно быть ясновидящей, — сказала Мириам. — У вас все написано на лице.

— Вот, значит, по лицу вы тоже читаете. Мириам оценила его маневр и улыбнулась. Александр воспринял ее улыбку как прощение.

— Я хочу, чтобы вы бросили эти свои камешки, — сказал он, пальцами делая движения, будто бросает камни на стол. — И… просмотрели ситуацию.

— Вы хотите, чтобы я бросила камни вам? — уточнила Мириам.

— Нет, конечно. Ксении.

— Ее ситуацию я уже просматривала.

— Но ведь произошли изменения.

— Никаких изменений, — не согласилась колдунья. — Случилось то, что должно было случиться.

— То есть вы хотите сказать, что Ксения обязательно попала бы. к этому идиоту?

— Идиот он или преступник, решит суд, — сказала Мириам. — Хотя я лично считаю, что одно другого не исключает. А ваша Ксения, не попади она в такую ситуацию, непременно угодила бы в другую, и такую же малоприятную. Думаю, она еще неплохо отделалась.

— Это вы о психдиспансере? — поинтересовался Александр, пытаясь наступить себе на горло и подавить сарказм.

— Кстати, отделение у нее не самое худшее.

— Да уж, — разочарованно проговорил Александр, жалея, что вообще приехал сюда. Ничем эта колдунья ему не поможет.

— Я говорила вам, что ситуацию нужно «развязать», — напомнила Мириам. — Если бы вы тогда прислушались, возможно, этого бы не случилось.

— Вы о чем? — рассеянно спросил Александр.

— О записке, на которую она не дождалась ответа.

— Господи, Мириам, вы же взрослый человек, — поднимаясь, со вздохом сказал Александр. — Вы сами-то хоть понимаете, какую чушь несете?

Теперь ему незачем было сдерживаться.

— Почему же чушь? — нимало не оскорбилась колдунья. — Я так не думаю.

— А я думаю! Кстати, где вы научились этому психологическому приемчику?

— В университете, — призналась Мириам. — На психологическом факультете. Показать вам диплом?

— Вы закончили психологический факультет? — поразился Александр и снова опустился на диван. — А Ксения была уверена, что вы настоящая колдунья.

— А что может помешать колдунье закончить психологический факультет?

— Действительно, — помолчав, согласился Александр. — Оказывается, как все просто.

— Вы ошибаетесь. На самом деле в человеке все сложно. Именно поэтому я вдобавок к своим, так сказать, природным способностям решила профессионально овладеть психологией.

— Конечно, — сказал Александр. — Как я сразу не додумался! Вскрыть проблемы, комплексы, страхи, которые лежат в далеком прошлом, возможно, еще в детстве, и с помощью этого решить неудачи сегодняшнего дня. Этим же пользуются все нынешние психиатры.

— Не такой уж глупый метод, — указала Мириам. — Во всяком случае, действенный во многих случаях.

— Но, вероятно, не в этом, — заключил Александр. — По причине невозможности исполнения. Нет, можно, конечно, поднять всю милицию, чтобы найти того парня, которому когда-то Ксения написала эту злосчастную записку. Но не уверен, что милиция согласится проделать эту сумасшедшую работу по такому ничтожному, с их точки зрения, поводу. А если бы даже он и нашелся, как объяснить, что от него требуется? И согласится ли он сам написать ей ответ?

— Вы так ничего и не поняли! — Мириам даже немного рассердилась. Ее темные глубокие глаза стали еще темнее и глубже. — Искать того парня совсем не обязательно.

— А как же? — Александр действительно вообще уже ничего не понимал.

— Тому парню незачем отвечать Ксении. Он уже ничего для нее не значит. Письмо, которое она должна получить, может совершенно не касаться той истории. Нужно простое, элементарное признание в любви. Она должна понять, что ее чувства не остались «плавать в воздухе», а наконец-то востребованы.

— Вы говорите невозможные вещи, Мириам, — мрачно сказал Александр. — Кто бы мог написать ей такое признание?

— Вы, — просто, удивляясь его бестолковости, ответила она.

— Я?

— Конечно. Странно, что вы до сих пор этого не сделали.

Александр смотрел на колдунью с дипломом психиатра ошарашенно.

— Ведь вы же любите ее.

— Почему вы думаете? — растерянно спросил он.

— Я не думаю, я вижу.

Он подумал, что это уже слишком. После вывода, который сделала колдунья-психиатр, можно было уходить не прощаясь. И никогда больше не пытаться искать помощи ни у колдуний, ни у психиатров Но Александр почему-то не поднялся. Он будто бы прикипел к дивану. И только смотрел на Мириам настороженным, даже каким-то враждебным взглядом.

Она улыбнулась.

— Вы, кажется, сами не осознаете этого. Это бывает, — успокоила она. — Но все лежит на поверхности, вам нужно только попытаться понять, что происходит.

— Это невозможно, — отрывисто выдавил Александр.

— Почему?

— Потому, — сказал он. — Потому что… Не знаю почему… Мы просто сотрудники, друзья.

— Читайте Монтеня, — посоветовала Мириам. — У него много замечательных работ. В том числе и о любви, которая иногда очень успешно маскируется под дружбу.

— Вы еще и философ? — насмешливо поинтересовался Александр, чувствуя, что насмешка его совершенно не к месту.

— Хотите, я брошу вам камни? — не ответила на его вопрос Мириам. — Вы могли бы узнать, что ожидает вас в дальнейшем. Хотя бы в ближайшем будущем.

— В другой раз, — отказался Александр.

Он не хотел знать, что ожидает его в будущем. Потому что (он вынужден был признаться себе в этом) боялся. Неизвестно еще, что могла напророчить ему эта сумасшедшая колдунья. Вернувшись домой, Александр уговорил себя, что ничего не изменилось. Правда, был один «минус», который портил ему кровь: Мириам не согласилась «сыграть в паре», и ему нечего было сказать Ксении. А один он был не способен исправить ситуацию, потому что не знал, что именно следует предпринять. Попытаться «развязать ситуацию», как советовала Мириам?

Неожиданно для себя он выдвинул ящик стола и взял лист бумаги. Полчаса сидения над ним ничего не дали. Еще минут через десять Александр скомкал чистый лист и снова принялся рыться в ящиках стола. На этот раз даже с каким-то остервенением, злясь то ли на Мириам, то ли на себя. Наконец он нашел то, что искал. Школьная тетрадка в клеточку. Он аккуратно вырвал из нее два средних листа…

Первые слова дались ему с трудом, но по-другому и быть не могло. Преодоление комплексов — не такая простая штука.

«Я люблю тебя» — он заставил себя вывести эти слова и подумал, что самое сложное уже позади. Потому что этим сказано все.

Александр исписал два листа и добавил еще два. Оказывается, ему нужно было сказать Ксении очень много. Это показалось ему странным — ведь они разговаривали каждый день на протяжении восьми лет. «Но не об этом», — подумал он, и ему вдруг стало неимоверно жаль ушедшего времени…

Утром он положил письмо в кулек с апельсинами и отнес в больницу. Было еще рано, передачу у него приняли, но с Ксенией он не встретился. Это было ему на руку — он не представлял, как бы она читала признание, которое далось ему с таким трудом, в его присутствии.

Ближе к середине дня он заволновался. Ксения, которой, кажется, уже надоели «улучшающие настроение» апельсины, могла сунуть кулек в тумбочку и не заметить письма. В противном случае она бы позвонила. Конечно, он понимал, что ей тоже нужно немного времени, чтобы осознать все, что он там написал. И осознать то, что написанное им — правда, которую они просто не сумели рассмотреть за восемь лет. Он знал, что Ксения поверит ему, потому что… Потому что она не может ему не поверить. Более того, слушая свое замирающее в ожидании сердце, он знал, что Ксения чувствует то же самое, что чувствует он. Они давно превратились в одно целое. И половинка этого целого, называющаяся «Александр», не могла не знать, что чувствует половинка, носящая имя «Ксения».

В конце концов он не выдержал и позвонил сам. Ему ответили, что в данный момент Ксения находится у врача. Пришлось ждать еще томительных полчаса.

— Ты представляешь, я отказалась от медикаментов, а они настаивают, — пожаловалась она, когда он, дождавшись звонка, схватил трубку.

— Но… может быть… это еще необходимо? — Он вдруг растерялся.

— Мне вполне достаточно твоих апельсинов, — сказала она. — Оказывается, они действительно улучшают настроение. И оказывается… — Она помедлила. — Оказывается, я всю жизнь ждала твое письмо…

ЭПИЛОГ

…До сих пор Ксения и представить себе не могла, что способна просто гладить мужчину на протяжении нескольких часов. Александр, кажется, был в растерянности от того же.

Они лежали лицом друг к другу, и руки их не останавливались ни на минуту. В какой-то миг Ксения осознала, что ей совершенно не важны его движения, ей важно самой ощущать ладонями его тело.

«Это что-то новое, — подумала она, совершенно расслабленная и одновременно напряженная, что опять-таки не вязалось в единое целое. — Неужели МОИ эрогенные зоны находятся у НЕГО на теле?»

Она трогала его плечи, грудь, руки, но этого было недостаточно. Руки не хотели останавливаться. Они как бы хотели ощущать, ласкать гладить то, что находится дальше — под кожей, в глубине этого тела.

«Интересно, — подумала Ксения, — что я стараюсь нащупать кроме того, что могу? Какие тела еще есть в человеке: астральное, витальное, ментальное?.. Что еще?»

Ксения плохо разбиралась в буддистской философии, поэтому не стала додумывать мысль в этом ключе. Христианство было ей всегда ближе, поэтому она подумала, что пытается погладить не что иное, как его душу. И успокоилась.

Ей всегда казалось, что этого может не случиться. Что она не узнает свою настоящую любовь и та пройдет мимо. Ведь один шанс на миллион — слишком микроскопическая надежда. Сейчас она поняла, что ошибалась: целый шанс, пусть на миллион или даже на миллиард, — это очень много. Во всяком случае, достаточно, чтобы сделать человека счастливым.