– Да перестань ты, – Светлана смешно наморщила носик, – что они нам, помогать перестанут? Всем молодым семьям родители помогают, квартиры им покупают, машины, мебель, посуду. У твоего отца наверняка мощные связи, он и нам с тобой квартиру пробьет. Не бойся, Игоречек, не пропадем. Так как?

– Ну что «как»? Какой нам смысл жениться, пока мы с тобой учимся здесь? Все равно жить придется у Тамары, ничего же не изменится. Ребенка заводить глупо, пока мы университет не окончили, так что я не вижу никакого смысла в том, чтобы жениться и будоражить наших с тобой предков. А к пятому курсу нам уже будет по двадцать три, и они воспримут наше решение пожениться совершенно спокойно. Ты согласна, Светик?

– Конечно. – Она посмотрела на него ясными голубыми глазами из-под белокурой челки. – Ты прав, Игоречек, как всегда.

Игорь радовался, что вышел из трудного разговора с наименьшими потерями и так легко смог переубедить Светлану. Правда, его здорово покоробило ее заявление насчет мощных связей Виктора Федоровича и его возможностей «пробить» им отдельную квартиру, но неприятный осадок быстро растворился в повседневной радости совместного с любимой девушкой бытия.

* * *

У Светланы был еще один пунктик – глубокая зацикленность на своей внешности. При этом она любила сравнивать себя с известными актрисами, и сравнение это было, разумеется, всегда в ее пользу. Какой бы фильм они ни смотрели в кинотеатре, Света обязательно говорила:

– Ну что за уродку они взяли на главную роль! Ты посмотри, Игоречек, – и это актриса? Это звезда?! По-моему, я намного лучше.

– Ну конечно, ты лучше, – соглашался Игорь. – Ты вообще самая красивая девушка на свете.

– Может, и не самая красивая, – скромничала она, – но уж точно получше этих страхолюдин. И зачем я пошла на юридический? Надо было в театральный поступать. Или во ВГИК.

«Наверное, она права, – с доброй усмешкой думал Игорь, вспоминая мастерски разыгранную Светланой сцену с Жорой Греком в московском аэропорту. – Такая актриса погибает. Ничего, это у нее пройдет, все красивые девушки мечтают стать актрисами, это нормально. Да и некрасивые тоже». Дальше этих снисходительных улыбок мысль его не шла. До поры до времени.

Они вполне успешно закончили второй курс юрфака. Света, как обычно, сдала экзамены на все четверки, которые сама же со смехом называла «тройка плюс красивые глаза», Игорь учился лучше, посему в его зачетной книжке мелькали и пятерки. И снова встал вопрос о каникулах. Расставаться не хотелось, Света настаивала на том, чтобы ее возлюбленный легализовал их отношения перед родителями, Игорь же вяло отнекивался, объясняя, что не может гарантировать их положительную реакцию. А вдруг они будут против?

– В конце концов, ты взрослый человек, – сказала Света жестко, – и можешь проводить каникулы там, где захочешь. Если ты боишься просить отца, чтобы он достал нам две путевки на море, то поедем дикарями.

Компания в этом году не сложилась, Вася с Леночкой укатили в дом отдыха на Валдай, а Жора, расставшись с филологиней, решил провести время в обществе своей московской подружки, по которой вдруг неожиданно соскучился. Игорь и Светлана отправились в Гагры. Конечно, была почти неразрешимая проблема с билетами на поезд, но ведь молодости, любви и здоровью никакие очереди не страшны.

Они сняли комнату у старухи-абхазки, узкую, темную, с одной кроватью и колченогим стулом, но и этим были довольны, ведь все равно целый день они проводили на пляже, вечером шатались по набережной, ели шашлык, пили молодое вино и сваренный на песке в маленьких турках крепкий кофе и наслаждались обществом друг друга. Мужчины-кавказцы с жадным любопытством бесцеремонно разглядывали белокурую красавицу, одобрительно цокали языками и бросали на Игоря завистливые взгляды.

Каждый раз доставая из кармана деньги, Игорь с благодарностью думал о родителях, которые не задали ему ни одного вопроса о том, с кем он едет, и если один – то почему, и куда поедут отдыхать его университетские друзья, в частности Света, с которой он проводил в Москве все свободное время. Ничего не спросили, только дали денег. Явно больше, чем нужно двадцатилетнему студенту, отдыхающему в одиночестве.

Уже в Москве, после возвращения с юга, Света неожиданно заявила:

– Мне так не хочется возвращаться в этот дурацкий университет! Кажется, я действительно ошиблась с выбором профессии. И с чего я, дура, решила, что хочу быть юристом?

– А кем же ты хочешь быть? – спросил Игорь.

– Актрисой. Хочу играть в театре и сниматься в кино. У меня получится, я чувствую.

– Светка, не придумывай! Это у тебя постканикулярный синдром, после моря, солнца и безделья всегда страшно возвращаться к работе или учебе. Вот приедем в Томск, в нашу комнату, начнем ходить на занятия – и все войдет в свою колею. Увидишь, все будет хорошо.

– Нет, не будет! Ничего не будет хорошо! Я не могу больше жить в Сибири, где нечего есть и нечего купить. Я не хочу больше зубрить гражданское право, меня от него мутит!

Они шли по улице Горького от Кремля в сторону кинотеатра «Россия» и в этот момент поравнялись с памятником Пушкину. Игорь прижал к себе локоть Светланы и повернул направо.

– Давай зайдем в «Лакомку», – предложил он, чтобы прекратить этот глупый и бессмысленный, на его взгляд, разговор.

До кафетерия дошли молча. Светлана, словно делая Игорю огромное одолжение, маленькими глоточками пила горячий шоколад и ложечкой аккуратно ела пирожное. Наконец лицо ее смягчилось, губы дрогнули в готовности улыбнуться, и Игорь решил, что гроза в очередной раз миновала.

– Ну, остыла? – ласково спросил он.

– В такую жару да еще с горячим шоколадом? – шутливо отпарировала девушка. – Не дождетесь, сударь. Игоречек, а твой отец имеет отношение к приемной комиссии во ВГИК?

Только теперь до него стал доходить смысл ее слов. Она что же, рассчитывает, что его отец поможет ей поступить учиться «на актрису»? Бедная девочка…

– Светик, мой отец к приемной комиссии никакого отношения не имеет. Отбор абитуриентов осуществляют известные актеры и режиссеры. А он – преподаватель, профессор.

– А что он преподает? Актерское мастерство?

– Научный коммунизм.

– Что?! – Света резко поставила чашку с шоколадом на стол.

– Научный коммунизм. Ты что, плохо слышишь?

– Но у него же есть связи, – растерянно заговорила девушка, нервно постукивая ложечкой по руке, – он же нам билеты доставал в театры и на закрытые просмотры… Ты сам говорил, что у него большие знакомства в мире кино. Неужели он не может мне помочь?

– Светик, он даже мне не смог помочь, когда я провалился на экзаменах в летное училище. Мне, своему родному сыну!

– Ты хочешь сказать, что я ему – никто? – Лицо ее приобрело хищное выражение, но всего лишь на какой-то миг, и снова стало горестным и просящим. – Конечно, Игоречек, ты прав, как всегда. Если бы я официально была твоей женой – другой разговор. А так – кто я ему? Знакомая сына. Он даже не знает, что мы с тобой уже давно фактически муж и жена. Выходит, шансов у меня никаких, и придется мне возвращаться в этот дурацкий Томск и учиться на этом дурацком юрфаке, от которого у меня уже скулы сводит. Что ж, значит, не судьба.

Она улыбнулась и погладила Игоря по руке, и снова он с облегчением вздохнул, увидев, что ситуация, грозившая перерасти в конфликт, благополучно разрешилась без ссоры, слез и истерик.

* * *

В ноябре Игорь стал замечать, что в Светлане снова начала проступать та самая надменность и холодность, которая так не нравилась ему. Они по-прежнему жили вместе, вместе сидели на лекциях и возвращались домой, в квартиру Тамары Серафимовны, только вот в магазины Света совсем перестала ходить, так же как перестала есть то, что покупал Игорь.

– Не хочу, – вяло отмахивалась она, глядя в окно или уткнувшись в книгу, – меня от этого мутит.

– С голоду помрешь, – весело предупреждал Игорь, решивший, что лучше всего не обращать внимания на капризы и дурное настроение.

– Все равно не буду. Я не могу это есть.

– Ну хочешь, в кафе сходим? – предлагал он.

Чаще всего Света соглашалась, но иногда и это предложение отвергала:

– Да ну, там такая же муть с комбижиром.

Она жевала булочки и бутерброды, принесенные из университетского буфета, и запивала их чаем или лимонадом. Игорь молча пожимал плечами и с аппетитом уминал дешевые консервы с вареной картошкой, стараясь не смотреть при этом на кислую физиономию своей подруги.

Однажды она отказалась идти с ним домой после занятий.

– Игоречек, я пойду в общежитие, ты меня не жди.

– Зачем тебе в общежитие?

– Там девочки сабантуй устраивают, просили помочь, салатики нарезать и все такое.

– Ну иди, – нехотя согласился Игорь.

Явилась Света за полночь, веселая, взбудораженная. От нее пахло вином.

– Игоречек, девчонки меня не отпустили, как же так, говорят, ты столько времени у плиты простояла, весь стол приготовила, мы тебя не отпустим.

– Могла бы позвонить и предупредить, что задерживаешься, – холодно ответил он, испытывая горькую обиду: для него она ни разу не сделала даже винегрета.

– У меня двушки для автомата не было. Ну не сердись, Игоречек, миленький. Давай ложиться, я так спать хочу…

Он быстро раздвинул диван и постелил постель, в радостном предвкушении страстного и сладкого примирения, однако надежды его не оправдались. Светлана закуталась в одеяло, отвернулась и почти сразу заснула, а Игорь до рассвета проворочался без сна, борясь с желанием разбудить ее, обнять, поцеловать…

Походы в общежитие случались все чаще и чаще, иногда Света приходила домой рано, иногда поздно. А однажды не пришла совсем. Игорь и не думал искать ее и обращаться в милицию, он отчего-то был уверен, что она ночует в общежитии. Так и оказалось. Утром они встретились на лекции.

– Как это понимать? – спросил он, едва сдерживая ярость и стараясь не закричать. – Что ты себе позволяешь?

И осекся. Перед ним снова стояла ТА Света, неприступная и далекая, чужая и высокомерная. На которую он не имел никакого права не то что кричать – даже голос повысить.

– Это Я, – она сделала упор на местоимение, – ТЕБЕ позволяю меня ждать. Я делаю то, что считаю нужным. Я тебе никто. И ты мне – никто.

Она подхватила свой портфельчик и ушла в другой конец лекционного зала. До конца занятий они не обменялись больше ни словом, и домой Света в этот день не пришла. Не пришла и на следующий день. И на следующий. Игорь злился, считая ее поведение хамским, изнемогал от любви и тоски и терпеливо ждал, когда Светлана перестанет сердиться и вернется к нему. Не век же ей в общаге ночевать, да и вещи ее у него, одежда, косметика, книги. «Перебесится», – уверенно думал он, но с каждым часом эта уверенность все больше разбавлялась вопросительными интонациями.

На пятый день он пришел домой и сразу увидел, что в прихожей нет ее тапочек, сиротливо стоявших на одном и том же месте с того момента, как Светлана в последний раз ушла отсюда на занятия. «Вернулась! – понял Игорь. Его захлестнула горячая волна радости. – Никуда ее больше не отпущу. Я не могу жить без нее. Мы все время были вместе, почти два года, ни на один день не расставались, и я, идиот, просто не знал, какой это кошмар – жить без Светки. И какое это счастье, когда она рядом. Если она хочет замуж за меня – я готов. Хоть завтра. Только бы она никуда не уходила больше».

Он рванулся в комнату и с удивлением обнаружил, что дверь заперта. «Зачем она закрылась? От меня?» Игорь осторожно постучал, потом чуть громче. Подергал ручку. Никто ему не открыл, и за дверью стояла мертвая тишина.

– Света, это я, открой! – кричал он все громче и громче, барабаня в дверь кулаками. Ему вдруг привиделась страшная картина: Светлана с перерезанными венами, истекающая кровью. Это он довел ее до самоубийства, он привел ее в свой дом, стал открыто жить с ней, а жениться не хотел, это любую девушку оскорбит до глубины души и доведет до самоубийства.

Наконец ему пришло в голову проверить полочку в прихожей, где они оставляли ключ от комнаты. Может быть, Светка вернулась, переоделась и пошла в магазин, а тапочки просто забыла в комнате? Такое часто бывало. Вот и сапог ее в прихожей нет, не могла же она пойти в комнату прямо в грязных сапогах, на которые налип мокрый серый снег?

Ключ лежал на месте. Дрожащими руками Игорь вставил его в замок и распахнул дверь. Первое, что бросилось ему в глаза, – на гвоздике возле двери не было знакомого цветастого халатика. Подоконник девственно чист – ни зеркала, ни косметички, ни баночек с кремами. Нет Светкиных учебников и конспектов, нет вазочки посреди стола. Ничего нет, кроме того, что и было до ее появления в квартире Тамары Серафимовны.

Она ушла. Обиделась и бросила его. Но почему? На что она так обиделась? Что ее не устраивало? Ведь они за последнее время ни разу не поссорились. Неужели все дело в его нежелании оформить их отношения? Он немедленно отправится в общежитие, найдет Свету и объяснится с ней, попросит прощения и приведет сюда. А в Москве, куда они поедут на зимние каникулы, они подадут заявление, что бы там ни говорили его родители. Он не может жить без нее, теперь он это знает точно. Они пойдут во Дворец бракосочетания, самый престижный в Москве, который все называют Грибоедовским, и подадут заявление, пусть у Светки все будет так, как ей мечтается: мраморные лестницы, ковровые дорожки, настоящие музыканты, самое лучшее свадебное платье и море цветов. Только бы она вернулась.

* * *

В общежитии Игорь бегом домчался до комнаты, в которой раньше жила Светлана вместе с Леночкой и еще двумя девушками.

– А Светки нет, – недоуменно протянула веснушчатая толстушка в коротком халатике, сидевшая на кровати с учебником в руках.

– Куда она ушла? – запыхавшись и с трудом переводя дыхание, спросил Игорь.

– Да она и не приходила. Ее здесь уже несколько дней не было.

– Как не было?! А где же она ночевала? Разве не здесь?

– Нет. – Толстушка повела плечом, как бы говоря: «С чего бы это Светке здесь ночевать? Что у нее, места получше не найдется?»

– А где?

– Ой, Мащенко, ну что ты пристал? Откуда я знаю, где твоя Светка ночует? Вы что, поссорились?

– Да в том-то и дело, что нет. А Леночка где?

– Они с Васькой в читалке, к семинару готовятся.

Он помчался в библиотеку, разыскал в читальном зале Василия и его жену, которую из-за маленького роста и хрупкости все называли не иначе как Леночкой, несмотря на ее замужний статус. Леночка не стала дожидаться вопросов. Увидев в дверях Игоря с растрепанной шевелюрой, в расстегнутой куртке-аляске, со съехавшим набок шарфом, она молча встала из-за заваленного книгами стола и пошла к выходу.

– Ты Свету ищешь?

– Да. Где она?

– Не ищи, Игорек.

– Почему?

– Она ушла от тебя. Совсем.

– Но почему?! Что я такого сделал? Чем я ей не угодил?

– Всем, Игорек. Ты оказался не тем, за кого она тебя принимала.

– О господи, да кем же я оказался?! – в отчаянии от своего непонимания воскликнул Игорь. – Я что, преступник, маньяк какой-нибудь, который овцой прикидывался, выдавая себя за студента?

– Игорек, тебе неприятно будет услышать то, что я скажу, но я все равно скажу, иначе ты будешь напрасно надеяться и ждать ее, только нервы себе истреплешь. Света считала, что ты – сын влиятельного и состоятельного человека, имеющего обширные связи и знакомства. Она хотела выйти за тебя замуж. И чтобы твой папа добился перевода вас на учебу в Москву, устроил вам отдельную квартиру и вообще обеспечил всяческими благами, в том числе и материальными. А ты жениться не хотел. И оказалось, что твой папа не может помочь ей с поступлением во ВГИК или в театральный. И он не может перевести тебя, а заодно и ее в качестве твоей жены в Московский университет. Понимаешь? От тебя никакого толку. Это не я сказала, – торопливо добавила Леночка, видя, как он побледнел, – это Света так говорила. Поэтому она тебя и бросила.

– Но она же любила меня, – пробормотал Игорь одеревеневшими губами.

– Любила, – согласно кивнула Леночка, – пока думала, что ты достоин ее любви. Ты не думай, что я за спиной у подруги рассказываю о ней гадости. Во-первых, мы давно уже перестали быть подругами, у нас было несколько серьезных конфликтов. Тебе Светка не говорила?

– Нет, – покачал головой Игорь. – Я не знал, что вы ссорились.

– Ссорились, и еще как! Между прочим, из-за тебя.

– Из-за меня?

– Ну да. Светка со мной делилась своими планами относительно тебя, она почему-то считала, что я за Ваську замуж вышла по тем же соображениям. У Васьки мама – зубной врач, протезист, у них семья очень богатая. Вот Светка и решила, что я окрутила Ваську из меркантильных соображений, значит, я такая же, как она, и со мной можно не стесняться, выкладывать все как есть, я пойму и одобрю. А я не одобряла ее, вот из-за этого мы и ссорились.

Он молчал, стараясь осмыслить услышанное, но парализованный отчаянием мозг отказывался усваивать информацию.

– А во-вторых, – продолжала Леночка, – Светка сама просила меня сказать тебе, чтобы ты от нее отстал и не думал даже ходить за ней хвостом и уговаривать вернуться. Она нашла себе другого, более перспективного.

– Кого?

– Мальчик с первого курса. Тоже москвич. У него отец – какая-то большая шишка и будет его после первого курса переводить в Москву.

С первого курса! Подумать только! Сопляк какой-то, которого она предпочла ему, Игорю.

– Он же младше ее…

– Ну и что? Зато ему родители здесь квартиру снимают, целую квартиру, а не комнату. И денег много присылают. Светка к нему переехала, там, по-моему, все очень серьезно. И вообще он симпатичный, высокий такой, широкоплечий, они вместе хорошо смотрятся, даже не заметно, что у них разница в возрасте. Теперь Светкина задача – как можно быстрее женить его на себе, чтобы их вместе в Москву перевели.

Голос Леночки то становился глуше и словно отдалялся, то приближался и гремел в самое ухо, отдаваясь в висках болезненными ударами. Все становилось на свои места: и неожиданный интерес к Игорю, и уход от Жорика, и настойчивые просьбы поставить в известность родителей, и постоянные намеки про карьеру в кино, которую Светлана могла бы сделать со своей выдающейся внешностью, и даже та напористость, с которой девушка решила проблему их совместной жизни, взяв на себя щекотливый разговор с Тамарой Серафимовной, и вопросы о женитьбе.

Остаток дня Игорь провел в общежитии у Жоры Грека, заливая душевную боль водкой «Русская», бутылку которой купил за 5 рублей 20 копеек в магазине неподалеку, попутно удивившись невиданной доселе цене. Оказалось, это новый сорт, подороже, а старые сорта, более дешевые, теперь в дефиците. Игорь так давно не покупал водку, что и не знал об этих изменениях. На закуску денег уже не оставалось, придется пить на пустой желудок. «Ну и ладно, – с тупой отстраненностью думал он, шагая в сторону общаги, – быстрее заберет. Может, полегчает».

* * *

И вот снова каникулы, он снова в Москве. Он дома, рядом мама и папа, на столе вкусная еда. Только все это уже не радует, как в прошлом и позапрошлом году.

– Ну что, сын, – бодро спросил Виктор Федорович, – нужно тебе обеспечивать культурную программу, или в этот раз у тебя другие планы?

– Пока не знаю, – уклончиво ответил Игорь.

Отец понимающе закивал головой.

– Ну ты посоветуйся со Светой, вы решите, нужны вам билеты или нет, и скажи мне. Только не в последний момент, хорошо?

– При чем тут Света? – резко ответил Игорь. – Я сам по себе.

Он оставил в тарелке недоеденное жаркое и ушел в свою комнату, хлопнув дверью. Бросился на диван и уткнулся лицом в жесткую ткань подушки. Минут через тридцать к нему зашла мама, присела на краешек дивана, погладила его по затылку.

– Сыночек, мы с папой все знаем.

– Что – все? – глухо спросил он, не отрывая лица от подушки.

– Про тебя и Светлану. Мы знаем, что вы жили вместе почти два года, а теперь расстались. Вы поссорились?

– Да.

– Из-за чего?

– Какая разница? Это к делу не относится.

«Черт, я даже разговаривать стал, как она, – сердито подумал Игорь. – Это же ее любимое выражение».

– Откуда вы узнали?

– От Тамары Серафимовны. Иногда, когда мы тебе звонили в Томск, тебя не было дома, и мы разговаривали с ней.

– Она что, стучала на меня?

– Сынок, как ты можешь! Тамара Серафимовна очень хороший человек, добрый, отзывчивый. Мы спрашивали, как у тебя дела, как ты выглядишь, чем питаешься, не болеешь ли. И потом, мы с папой понимаем, что ты уже взрослый и у тебя наверняка есть девушка. Мы бы огорчились и испугались, если бы это было не так. Тамара Серафимовна нас успокаивала, говорила, что ты прекрасно выглядишь и нормально питаешься, что Света за тобой ухаживает, кормит и все такое. И мы с папой были спокойны, Светочка показалась нам хорошей девочкой, неглупой, целеустремленной. Если бы ты захотел на ней жениться, мы бы не возражали.

– Не хочу я на ней жениться, с чего ты взяла? – проворчал Игорь.

– Это ты сейчас так говоришь, сыночек, потому что вы поссорились. Пройдет немного времени, вы помиритесь, вот увидишь, так всегда происходит.

– Мы не помиримся. Никогда. Она меня бросила.

– Она вернется, поверь мне.

– Она ушла к другому. Мама, не утешай меня, между нами все кончено. Она меня больше не любит.

* * *

Теперь Жора Грек стал его задушевным другом. Вокруг него постоянно были шумные сборища и развеселые компании, много спиртного и много девушек, причем девушки были все, как одна, не с их курса и даже не с их факультета. И где только Жорка с ними знакомился! Среди них встречались и студентки, и учащиеся техникумов, и те, кто работал. С разной внешностью и разными характерами, поумнее и поглупее, все они были рады весело и беспроблемно провести время, а многие готовы были дарить свои ласки без предварительных ухаживаний и красивых слов. В таком угаре прошел год.

Опомнился Игорь только в декабре 1982 года, перед самым Новым годом. Светлана добилась своего, женила на себе юного москвича и вернулась вместе с ним в Москву. С сентября Игорь больше не видел ее на лекциях, не сталкивался с ней в коридорах, библиотеке или студенческой столовой, и постепенно образ белокурой голубоглазой красавицы, его первой женщины, стал расплываться и тускнеть. В молодом сердце раны заживают быстро.

Новый год договорились встречать на даче у одной из подружек Грека. Предполагалось, что соберется человек двадцать, и между всеми по жребию распределили задания: кому покупать спиртное, кому овощи для винегрета, кому мясо, кому стоять в очереди за тортами и конфетами, кому тащить елку, кому – игрушки. Вот елочные игрушки-то как раз Игорю и достались.

За неделю до Нового года он пришел в большой универмаг, где можно было купить яркие стеклянные шары, серебряный дождь, серпантин и хлопушки с конфетти. Игорь задумчиво стоял перед прилавком, переводя глаза с одних игрушек на другие и прикидывая, сколько чего можно купить, чтобы уложиться в выделенную на украшение елки сумму. Народу было много, его толкали со всех сторон и раздраженно спрашивали:

– Молодой человек, вы будете брать или нет? Встал тут как истукан, к прилавку не подойти! Отойдите и не мешайте.

Простая арифметическая задачка никак не решалась. И вдруг рядом прозвенел нежный голосок:

– Извините, пожалуйста, вы мне не поможете?

Игорь повернул голову и увидел огромные зеленые глаза на запрокинутом вверх лице. Обладательница этих удивительных глаз была такой же маленькой, как Васина жена Леночка.

– Тут все такие высокие, – снова зазвенел голосок, – и все толкаются, мне ничего не видно. И к прилавку не протиснуться.

Он решительно взял девушку за плечи, рывком придвинул к себе и поставил между собой и прилавком.

– Ну а теперь как? Видно?

– Да, спасибо большое, – сдавленным голоском произнесла зеленоглазая, – только я теперь дышать не могу совсем.

Игорь рассмеялся и с удивлением почувствовал, что тяжесть, целый год привычно давившая на сердце, вдруг куда-то исчезла. Растаяла, словно ее и не было никогда.

Из универмага они вышли вместе.

– Давайте я вас провожу, – предложил Игорь. – Вы такая маленькая, вас в транспорте сожмут со всех сторон и все игрушки испортят.

Он не понимал, почему так боится отпустить от себя зеленоглазую малышку, но чувствовал, что стоит ему отойти от нее хотя бы на три метра, как тяжесть вернется. Пока ехали в автобусе – познакомились. Девушку звали Верой, она приехала из соседней, Кемеровской, области, из какого-то райцентра, учится в мединституте, живет в Томске у тетки. Игорь предложил перейти на «ты», Вера согласилась, и всю дорогу до теткиного дома они болтали как старые знакомые.

Жила Вера на самой окраине города, в частном секторе, в крепеньком покрашенном голубой краской домике с белыми наличниками. Тетка ее – худая, изможденная, с натруженными руками и хмурым лицом, сначала испугала Игоря своей неприветливостью, но уже через несколько минут он понял, что все это – только видимость, и на самом деле тетя Шура, несмотря на свою грубоватость, человек добрый и гостеприимный.

– Верка, чего на пороге человека держишь, веди в дом! – крикнула она в окно, пока Игорь, стоя на крылечке, рылся в карманах в поисках клочка бумаги, на котором собирался записать для Веры свой телефон.

– А правда, зайди к нам, – предложила Вера. – Чаю выпьем, погреешься.

– Неудобно, – замялся Игорь.

– Удобно, удобно, тетка тебя не съест, она только с виду страшная.

«Интересно, какого цвета у нее волосы? И какая у нее прическа?» – совсем некстати подумал Игорь, пытаясь разглядеть хотя бы одну прядь под плотно облегающей голову девушки вязаной шапочкой. В сенях Вера сняла шапку, и он увидел модно подстриженные «под Мирей Матье» темные волосы, прямые и гладкие, без малейшего следа завивки.

В доме было чисто, вкусно пахло деревом, ватрушками и еще чем-то незнакомым, но теплым и уютным. Тетя Шура работала зоотехником на расположенной неподалеку совхозной ферме, и Вера, судя по всему, была полностью в курсе ее рабочих проблем.

– Ну как Марютка, отелилась? – спросила девушка.

– Намаялась я с ней, – без улыбки ответила тетя Шура. – Но бычок родился ладненький.

– Как назвали?

– Да как его назовешь, если под Новый год родился. Дедом Морозом и назвали.

Игорь прыснул и зажал рот рукой, чтобы не расхохотаться. Тетя Шура неодобрительно зыркнула на него.

– Вот-вот, директор наш тоже ржал, как лошадь, когда ему сказали. А чего смешного? Была бы телочка – Елочкой бы назвали, а так…

– Можно было назвать Санта-Клаусом, – давясь от смеха, произнес Игорь. – Еще веселее было бы.

– Как, говоришь, назвать? – переспросила тетя Шура.

– Санта-Клаусом. Это у католиков так Деда Мороза называют, – пояснила Вера. – Потом говорили бы: Санта-Клаус покрыл Рябинку, и родилась у них телочка Кларинка.

– Тебе все хиханьки, – строго сказала тетя Шура, наливая Игорю вторую чашку чая, – привыкла, что молоко да маслице в магазине покупаешь, а как они там оказываются – не твое дело. От земли оторвались, жизни не знаете, крестьянский труд не цените.

Но в глазах у нее плясали искорки, и Игорь понял, что она и не думает сердиться. Время шло, надо было уходить, но у него не было сил подняться и расстаться с Верой. Здесь так светло, спокойно, радостно, здесь сияют зеленые глаза и по всему дому разносится нежный серебристый смех, а как только он выйдет на темную заснеженную улицу, пронизываемую ветром, пустынную и незнакомую, на него снова навалится одиночество, от которого его, как оказалось, так и не спасли ни Жорик, ни его бодрые беспечные приятели и легкомысленные веселые девицы.

Но уходить все-таки пришлось. Игорь поблагодарил тетю Шуру за ватрушки, взял с Веры обещание завтра же позвонить и побрел к автобусной остановке, до которой от голубого деревянного домика – два километра.

* * *

29 декабря Вера поздравила его с наступающим Новым годом.

– Чего ж так загодя? – спросил Игорь. – Еще тридцатое и тридцать первое впереди.

– Я не смогу тебе позвонить, – объяснила Вера своим нежным голоском, – я уезжаю.

– Как уезжаешь? Куда?

– Домой. Я всегда на Новый год домой езжу. Там мама с папой, братья. Это же семейный праздник.

Она уезжает. Отчего-то эта мысль больно резанула Игоря. Сам он собирался встречать Новый год в шумной веселой компании и совершенно не думал о том, где проведет новогоднюю ночь его новая знакомая, с которой он и виделся-то всего два раза – в день знакомства в универмаге и вчера, когда пригласил ее в кино. И вот теперь, услышав по телефону, что Вера уезжает, он вдруг ни с того ни с сего загрустил.

– А как же тетя Шура? Ты ее одну оставишь?

– Ну что ж поделать, она привыкла Новый год одна встречать. К соседям сходит или к подругам, если заскучает.

– Нет, так не годится, – решительно сказал Игорь. – Я вот что предлагаю. Ты дай телеграмму своим, что не приедешь, и мы с тобой и с твоей теткой вместе встретим Новый год. Еще два дня впереди, купим подарки, положим под елку, выпьем шампанского, посмотрим «Огонек» по телику. Устроим для тети Шуры настоящий Новый год.

В трубке повисло молчание.

– Алло! – Игорь подул в трубку, испугавшись, что связь прервалась и Вера его не слышит.

– Я здесь, – раздался тихий голос. – А ты… ты не шутишь? Ты в самом деле хочешь встречать Новый год с нами?

– В самом деле, – горячо заговорил он. – Ты только подумай, как это будет здорово, мы елку нарядим, ты же купила столько игрушек.

– Я их для дома покупала, – растерянно ответила Вера, – у тети Шуры даже елки нет.

– Найдем мы елку, купим или из леса притащим, тоже мне проблема.

– Но ты собирался встречать Новый год с друзьями…

– Да ну их, надоело, не хочу я этих гульбищ с водкой. Я хочу тихого уютного праздника с чаем и ватрушками. И с тобой, – добавил он неожиданно.

* * *

Праздник удался на славу. За два оставшихся до Нового года дня Игорь и Вера с ног сбились в поисках елки, шампанского, чего-нибудь вкусного к столу, а также подарка для тети Шуры.

– Теперь расходимся, – Вера глянула на часики, – до четырех часов. Даю себе два с половиной часа.

– А мне?

– И тебе столько же. Надеюсь, за это время я сумею купить тебе подарок.

– А я – тебе, – радостно откликнулся Игорь. – Встречаемся ровно в четыре здесь же.

После того как он снова стал жить один, с деньгами стало посвободнее.