ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Маувар — легендарный круглоухий, который сделал пророчество, установил сеть научно-технический транспортировщиков, связывающих между собой различные миры и измерения.

Королева Зоанна — злобная красавица, бывшая королева Рада в мире остроухих; пропала в темных подземных водах около Провала.

Профессор Деваль — демонический чародей и педагог.

Король Рауфорт — злобный король Хада, свергнут с трона. Аналог хорошего и доброго короля Рафарта в измерении остроухих.

Королева Занаан — положительный вариант Зоанны в измерении круглоухих.

Бротмар — негодяй, бывший адъютант, помощник и палач короля Рауфорта.

Зотанас — добрый волшебник, однако, обладает лишь незначительной магией; отец королевы Занаан. Аналог Затанаса, сильного, злобного волшебника из измерения остроухих.

Келвин Найт Хэклберри — герой пророчества и потому всех романов данной серии, не очень подходящий на данную роль.

Король Рафарт — добрый король Келвинии, мягкий и бездеятельный человек.

Чарли Ломакс — один из гвардейцев короля.

Джон Найт — путешественник с Земли, заблудившийся и случайно попавший в волшебную страну; отец Келвина и Кайана.

Стэттерли — еще один гвардеец.

Кайан Найт — сводный брат Келвина, сын Джона Найта и королевы Зоанны.

Лонни Барк — девушка из Хада, которую любит Кайан.

Хелн — круглоухая, беременная жена Келвина.

Джон — младшая сестра Келвина. У него уши круглые, а у нее заостренные. Иногда он называет ее «Братец Прыщик», потому что однажды она выдавала себя за мальчишку.

Сент-Хеленс — прозвище Шона Рейли; отец Хелн, происходящий с Земли, некогда бывший солдатом во взводе Джона Найта.

Лестер, «Лес» Крамб — муж Джон, сын Мора Крамба.

Шарлен — мать Келвина и Джон, жена сначала Джона Найта, а потом Хэла Хэклберри.

Хэл Хэклберри — второй муж Шарлен; хороший, но простоватый человек, его имя взяли себе Келвин и Джон.

Истер Коричневика — подружка Хэла.

Старик Зед Йокс — живет у реки и перевозит путников на другой берег.

Филипп Бластмор — бывший мальчик-король королевства Аратекс до того, как оно стало частью Келвинии.

Мортон, «Мор» Крамб — бывший предводитель банды мятежников, которая помогла Келвину свергнуть с престола злую королеву Зоанну из Рада; теперь он стал генералом.

Король Битлер — король Германдии, одного из семи королевств.

Химера — с тремя головами: Мерванией, Мертином и Грампусом.

Доктор Ланнокс Стерк — королевский врач Келвинии.

Стапьюлар — пленник Химеры.

Король Кильдом — мальчик-король Колландии.

Король Кильдей — мальчик-король Канции.

Хельба — старая волшебница из Колландии и Канции, добрый вариант Мельбы из Аратекса.

Катба — прозвище любимой кошечки Хельбы.

Блоорг — хранитель Химеры и официальный приветствующий всех странников и путешественников.

Капитан Эйбили — офицер армии Мора Крамба.

Капитан Плинк — офицер армии Мора Крамба.

Капитан Бэрнс — заместитель Лестера Крамба.

Груль — заместитель Блоорга.

Сквиртмак — вождь лягушкоухих.

Генерал де Голлик — командующий армией Канции.

Лейтенант Карл Клумпекер — офицер-наемник из Трода.

Король Хуфарт — монарх королевства Скад.

Берт — стражник в пещере транспортировщика.

Жак-Со-Шрамом — находящийся вне закона бандит из Скада, аналог Наглого Жака и Ловкого Жака в других измерениях.

Квито — злобный и коварный карлик — ученик Зотанаса.

Хито — благородный ученик Зотанаса.

Смит — или человек с аналогичным именем, член банды Жака.

Марвин Буханка — аналог Мортона Крамба /Корочки/.

Хестер — сын Марвина, аналог Лестера.

Джилипп — член банды Марвина, аналог Филиппа.

Капрал Хинцер — солдат из лагеря Ломакса.

Редлиф(Красный лист) — член банды Марвина.

Бильджер — член банды Марвина.

Командир Мак — управляющий Домом Рекрутов; аналогично капитану Маккею и капитану Макфею.

Тром — стражник.

Мейбел Крамб — жена Мора Крамба.

Чарльз Найт — сын Келвина.

Мерлейн Найт — дочь Келвина.

Пролог

Она знала, куда направляется, и если бы только она могла туда добраться. Она заставила этого глупого Джона Найта доставить ее сюда; теперь же ей придется отправиться дальше самой.

Она подошла к краю плота и соскользнула вниз, в темную воду. Одна рука не двигалась, но она все еще могла действовать другой рукой и ногами. Она плыла так отчаянно, как только могла, вниз, все время вниз ко дну, и даже не пыталась задержать дыхание, потому что оно могло бы только помешать ей опуститься под воду. Воздух вылетел из ее утомленной груди, из ее рта и носа и поднялся к поверхности струйкой серебряных пузырьков ничего не понимающего человека на плоту. Пускай отправляется куда хочет; он стал бесполезен для нее. Течение унесет его дальше, к ужасному Провалу.

Она нашла шлюз и ухитрилась протиснуться туда. Через секунду она оказалась на воздухе и, задыхаясь, жадно ловила его ртом. Она распростерлась на платформе и наконец позволила себе потерять сознание.

Через некоторое время во мраке вечной ночи, царившей здесь, перед ней появилась фигура. Она была огромна и принадлежала мужчине.

— Ты возвратилась, Зоанна, — проскрежетала фигура. Зоанна приподнялась.

— Профессор, мне нужна ваша помощь, — слабым голосом проговорила она.

— Я вижу, что у тебя переломаны кости. Я могу исцелить их. Чем ты мне заплатишь?

Отчаянным усилием ей удалось перевернуться так, что она лежала теперь на спине. Она раскинула ноги и здоровую руку и улыбнулась, несмотря на пронизывающую боль. Фигура пристально вглядывалась в нее, несомненно, заинтересованная. Она наклонилась, чтобы потрогать грудь, словно проверяя ее свежесть.

— Надолго ли?

— Я хочу, я хочу в этот раз пойти в школу, — сказала она. — Чтобы научиться чародейству. Это настолько, сколько мне потребуется времени для этого.

— Это достаточно долго, — фигура приподняла ее и утащила прочь.

Этот огромный крупный человек раньше носил корону. Когда он шагнул из транспортировщика в пустую камеру-комнату, на нем было только разорванное одеяние и множество синяков и царапин. Это был тот мир, из которого они пришли, он был уверен в этом. Он проследил из своего укрытия, как они взбирались по лестнице на уступ, затем последовал за ними, уверенный в том, что там найдет: их проход между мирами. Оказавшись там, в пустой комнате в своем родном мире, он после недолгих колебаний воспользовался транспортировщиком и последовал за ними. Что теперь ждало его дома, его, свергнутого короля? Ничего, кроме смерти от рук Бротмара — бывшего помощника и еще какого-нибудь рассерженного солдата. Или, может быть, от рук Зотанаса, престарелого отца его королевы, этого предателя. А если не смерть, то, конечно же, тюремное заключение или жизнь отверженного изгнанника. Нет, здесь его не ждет ничего хорошего! Лучше смело ринуться во что-то новое, где у него может оказаться больше шансов и едва ли будет хуже, чем сейчас.

Кроме этого, было еще кое-что. Казалось какой-то таинственный импульс гнал его туда, будто кто-то звал его. Кто-то, с кем он очень хотел бы встретиться. Между этой камерой и той, в которую он вошел, была едва заметная разница. Камера в этом мире не имела знака «Выход». Она была почище, и внутри на полу не было пыльных отпечатков ног. Но гладкие сферические стены были такими же, и все то же магическое свечение озаряло машину и стол, на котором лежал пергамент.

Он поперхнулся, закашлялся и потрогал синяки на руках, ногах и лице. Что с ним сделал этот негодяй и предатель Бротмар! Как бы ему хотелось вернуться и уничтожить его. Что ж, когда-нибудь, может быть, ему это удастся. А пока он сможет развлекаться по ночам, придумывая все новые и новые пытки для своего бывшего главного палача. Он-то думал, что тот боготворит своего господина более всех людей и богов. Из этого явствует только одно: нельзя доверять ни одному подданному. Он прочел пергамент:

Для тех, кого это может заинтересовать: если вы обнаружили эту камеру, то вы круглоухие, потому что только круглоухий может проникнуть в нее, не приведя в действие механизм самоуничтожения.

Я Маувар — и я круглоухий. Но из-за того, что туземцы смотрят с недоверием на чужаков, я так замаскировал свои уши, что смог без помех проводить среди них свою работу. Я использовал технологии своего родного измерения, чтобы устроить все так как надо, и покинул этот мир — мне было одиноко. Я распространил пророчество о своем возвращении или о появлении любого другого круглоухого, для того чтобы обеспечить себе лучший прием в будущих столетиях. Инструменты из моего родного мира лежат здесь, и вы можете ими воспользоваться, если сочтете, что это будет необходимо.

Если вы желаете непосредственно связаться со мной, ищите меня в моем родном измерении, где я буду находиться в замороженном состоянии для искусственного поддержания жизни. Инструкции по использованию Провала для путешествия в мир вашего выбора находятся в книге инструкций рядом с этим письмом. Пожалуйста, возвратите на место все предметы, какие возьмете. И да пребудет с вами справедливость.

Человек, который был королем, осмотрелся и не увидел никаких предметов. В комнате был только транспортировщик, напоминающий узкий длинный шкаф, стол, пергамент и книга с инструкциями. Фью! Да здесь содержится чрезвычайное могущество и сила! Он мог изменить настройку и…

Нет, лучше более не искушать судьбу. В этот раз он не хотел оставлять каких-либо следов своего присутствия здесь. Позже, когда он будет лучше осведомлен о том, что творится за пределами этой камеры, он сможет возвратиться сюда и сделать что-нибудь. Всему свое время. Он был ошеломлен уже тем, что сейчас прочитал.

Улыбаясь и испытывая удовлетворение от столь резких перемен в своей судьбе, он пересек камеру и подошел к большой круглой металлической двери. Он толкнул рычаг. Дверь открылась и вывела его на уступ, расположенный над подземной рекой, — полная противоположность высокой скале при входе в камеру в его собственном мире. Поверхность воды тускло освещалась мерцающими лишайниками на склонах скал. И здесь, словно бы специально, его поджидала маленькая лодочка.

Бывший король владений, расположенных в другом измерении, Рауфорт из Хада, улыбнулся своей самой жестокой и коварной улыбкой и захлопал большими сильными руками. Он снова ощутил некое таинственное влияние, словно все это было заранее предусмотрено. В обычных условиях ему в душу закрались бы подозрения, но в данном случае он был благодарен этому, потому что подозревал, что это спасло ему жизнь и сохранило свободу. Может быть, все было предопределено: он был обречен выжить и господствовать. Если этот белокожий паренек Келвин Найт Хэклберри мог похвастаться пророчеством, специально предназначенным для него, тогда почему у него, у законного короля, не может быть заранее предопределенной судьбы? Всю свою жизнь он считал, что его судьба — это побеждать и завоевывать другие народы, так почему же начинать не отсюда, а со своего родного мира? Неужели он потом постепенно не завоюет все королевства во всех мирах? Эта мысль опьяняла!

В голове у короля раздалось что-то вроде смешка. Рауфорт подпрыгнул. Голос походил на голос его жены, королевы, но все же не совсем. Это был голос жестокости и победы, в то время как его жена была добрым и покорным созданием, хоть и невероятно глупым. Безумие? Нет, конечно, нет, ведь он король, а король не может сойти с ума. Должно быть, здесь какая-то магия.

С возрастающим возбуждением король спустил лодку в эту мрачную реку, влез в нее и взялся за весла. Деревянные рукоятки весел, хотя и были шероховатыми, занозистыми, подошли к его рукам так же хорошо, как и те, которыми он пользовался дома. Он начал усердно грести, нетерпеливо ожидая, что еще нового приготовила для него судьба.

Впереди были черные ревущие водопады, полные глубокого мрака и неба, усеянного звездами, движущимися пятнышками света. Он знал, что то была не обыкновенная ночь: то был ужасный Провал! Он миновал его, сражаясь с течением. Рауфорт знал, что ему совсем не хочется оказаться втянутым в эту ужасную бездну.

Завернув за поворот, он направил лодку в сторону от каменных стен на середину реки. Приближалось что-то новое — и он это почувствовал. Король верил, что она поможет ему в его судьбе. Близится помощь в грядущих завоеваниях.

Неожиданно он перестал грести. Кажется, у него не осталось выбора. Что же направляло его?

Он внимательно посмотрел на воду, но ничего там не увидел, кроме отражения своих собственных исцарапанных и распухших черт. В этом мире был король, похожий на него как две капли воды, и правил он в стране, весьма похожей на Хад. Этот король в отличие от него имеет заостренные уши. Он знал это, но не понимал, откуда он это знает, и тем не менее нисколько не сомневался в том, что ошибки нет. Здесь, в этом мире, существовал король, чье место он мог бы занять, если бы только у него были такие же уши, как у того.

Он встал в лодке, не зная, зачем он это делает, и долго-долго, внимательно вглядывался в темную мрачную воду. Ничего нет, даже рыбы. Только тусклое, едва различимое отражение его самого и лодки, а каменные стены проскальзывают мимо, освещенные лишайниками.

Он снова ощутил таинственный импульс. Рауфорт вздохнул и нырнул. Искусно плывя вниз, сберегая дыхание и силы, он опускался все ниже и ниже. Да, сейчас он действительно был в руках судьбы.

Он опускался все ниже, глубже и глубже, хотя его тело уже начинало изнемогать от нехватки кислорода. Его руки и ноги работали не зависимо от него, не чувствуя усталости. Серебряные пузырьки всплывали вверх, вырываясь из уголков его рта. Он проплыл в туннель, гладкие стенки которого были покрыты новым слоем светящихся лишайников. Ему лучше отправиться по этому тоннелю дальше, поворачивать некуда, не говоря уже о том, чтобы вернуться в лодку, до того, как утонуть и погибнуть.

Затем вверх, вверх, все выше, и неожиданно вода расступилась перед ним. Воздух! Задыхаясь, он жадно глотал его, грудь работала как огромные мехи. Да, гибель была близка!

И все же каким-то образом его направили сюда. Когда он отдышался и его зрение прояснилось, он осознал, что находится в камере, весьма похожей на ту, которую он только что покинул. В ней находилась женщина, державшая хрустальный шар. У нее были очень яркие рыжие волосы, а глаза были невероятно зеленого цвета. Занаан, его королева!

Но две вещи очень сильно отличали ее от Занаан. У этой женщины не было синяков, и выражение ее лица не было таким покорным, как у Занаан. К тому же у нее были заостренные уши.

Заостренные уши? У Занаан?

Днем Рафарт, король всей Келвинии, ехал на своей любимой кобылице, направляясь к развалинам старого дворца. Его сопровождали двое охранников, с которыми он шутил в своей не очень похожей на королевскую, но обычной для него манере.

Свернув с дороги, он подъехал к груде искореженных, поврежденных огнем камней и кирпичей. Он спешился сразу же, как будто хорошо представлял себе, что делает. На самом деле король Рафарт, хотя и был достаточно крепким и здоровым человеком, был воплощением бездеятельности и никогда не проявлял настоящей инициативы и решительности. Поэтому, как он заключил с мягкой усмешкой, его, должно быть, и считают хорошим королем. Он редко знал точно, что делает, но он надеялся на хороших подчиненных, и те давали ему возможность достойно управлять королевством.

— Оставайтесь здесь, — приказал он охранникам и отошел в сторону. Желание, которое овладело им сейчас, было весьма необычным, но, может быть, ему требовалось всего лишь зайти за дерево и помочиться там в одиночку.

Вокруг повсюду были навалены груды пепла, обугленной и почерневшей древесины, сломанные статуи прежних королей Рада. Множество предметов искусства, некогда высоко ценившихся, были похоронены здесь, и никто не пытался вывезти их отсюда, памятуя об истории этого места. Злобная королева Зоанна принесла сюда ужасное зло, и должно пройти еще много времени до того, как это забудется.

Почти что по своей собственной воле ноги несли короля через развалины. Он спустился по полуобвалившимся ступеням на три пролета вниз. Там, как он и ожидал, плескалась подземная река.

Стоя на последней лестничной площадке, он вспомнил слова древнего пророчества:

И время настанет Круглоухому быть,

Рожденному сильным и свободным жить,

Сражаться с драконами будет он,

Полководцем станет, исполнит судьбы закон.

От ига спасется родная земля,

Начнет он с Двумя, завершит с Четырьмя,

Потом из Семи породится Одно,

И только тогда завершится оно.

Почести многие ему воздадут,

Но некоторые — навсегда проклянут.

И только тогда, да, только тогда,

Героя Круглоухого свершится судьба.

Подумать только, что круглоухий появился во время его правления, да еще в облике, не совсем подходящем для героя; он казался всего-навсего мальчишкой, этот Келвин Найт Хэклберри! Келвин спас королевство, а потом спас его во второй раз. Как и предсказывало пророчество, он начал с того, что объединил два королевства. Рафарт по-прежнему оставался королем, благодаря Келвину, который был столь же великодушен, как и сам Рафарт, но теперь он правил территорией в два раза большей, чем бывшая территория Рада. Объединенное королевство назвали Келвинией, по имени мальчика, и Рафарт не имел к нему на этот счет никаких претензий. Если бы не было Келвина, то и сам Рафарт был бы в настоящее время позорно и неотвратимо мертв.

Почему он думает обо всем этом и зачем спустился вниз по всем этим ужасным ступеням? Его ноги сильно болели. Ему необходимо было отдохнуть, что-то взывало к нему в глубине сознания: ты должен вернуться, не то позже раскаешься в содеянном. В то же время он и сам понимал, что на самом деле ему совсем не хотелось спускаться вниз по всем этим ужасным лестницам. Тогда зачем же он сделал это?

Раздалось короткое «клик». Что-то звякнуло, какой-то звук, который совсем не должен был здесь раздаваться. Он наполовину обернулся. Одновременно с этим в его сердце образовался какой-то резкий неожиданный холодок. С ним происходило что-то жуткое, ужасное. Что-то, чего, как он был уверен, с ним еще никогда раньше не случалось.

Она стояла перед ним, держа в руке хрустальный шар. Ее волосы светились красным блеском, как чешуя дракона, ее глаза имели зеленый отблеск кошачьей магии, в них горели искры, похожие на крошечные звездочки. Заостренные кончики ее ушей с ужасающей очевидностью говорили о том, кто она.

— Зоанна, — сказал он. — Зоанна, я думал, что ты мертва.

— Да, некогда мой король, мой слабый и робкий муж. Я вернулась сюда, чтобы потребовать назад все, что у меня когда-то было, и все, что с тех пор было завоевано для меня. Я вернулась, чтобы править, милый муженек. Вернулась, чтобы наказать таких, как ты, и уничтожить таких, как этот подонок Хэклберри.

— Нет! Нет! Ты утонула! Я знал, что ты утонула, и…

Она сделала пасс рукой над хрустальным шаром. Прозрачный кристалл немедленно затемнила отталкивающая тень.

Король Рафарт судорожно схватился за грудь.

— Да, да, — прошептала она, ее белые зубы блестели, когда Зоанна, блестя в улыбке белыми зубами. — Я никогда не говорила тебе, какие у тебя красивые уши, мой милый…

Он упал лицом вперед, напрасно пытаясь что-то сказать. Скамья, о которую он ударился, казалось, одновременно и была здесь и не была, а он…

Когда король наконец вышел из руин, солнце уже садилось. Его лицо почему-то казалось поцарапанным, но эти царапины и синяки имели такой вид, словно были приобретены уже несколько дней назад. Его одежда теперь была испачкана, и, несмотря на теплый день, голову короля прикрывала шапочка, натянутая на уши. Выражение его лица было совершенно нетипично для Рафарта: злобное и недоброжелательное.

— Ваша лошадь, ваше величество, — сказал Ломакс, высокий стражник. Хотя он хорошо контролировал интонации своего голоса, было заметно, что он расстроен. Это неправильно, это совсем неправильно. Что случилось с королем за этот прошедший час?

Король отправился к лошади и собрался уже вложить ногу в стремя, которое для него придерживали. Лошадь немедленно лягнула его копытом, оцарапав при этом бедро. Король пошатнулся и упал. Когда через мгновение он снова поднялся, выражение его лица было невозможно спутать ни с чем: злобное, чрезвычайно злобное. Ломакс подумал, что он мог ошибиться раньше, но сейчас сомнения уже не было. Как же такое могло случиться?

— Что с тобой, идиот? — требовательно спросил его король. — Ты что, не можешь удержать эту глупую лошадь?

Молодой охранник судорожно сглотнул.

— Ваше величество…

Король вытащил из чехла на седле кнут для верховой езды и полоснул кобылицу по морде. Лошадь попятилась назад, а Ломакс так растерялся, что выпустил поводья из рук. Кобыла бросилась вскачь так стремительно, словно спасала свою жизнь.

Король выругался, употребив ругательство, которое Ломакс никогда не слышал.

— Я не потерплю непокорное животное! Поймай ее и убей!

— Но, ваше величество… — в ужасе воскликнул Ломакс.

— Делай же, идиот! — Взметнувшийся со свистом кнут едва не выбил ему глаз. Ломакс еще раз сглотнул слюну и побежал следом за лошадью. Она остановилась на некотором расстоянии от них, ее глаза с белыми ободками были такими же перепуганными, как, очевидно, и его собственные. Что здесь происходит?

— Давай, девочка, давай, — сказал он, протягивая руку.

Кобыла позволила ему взять поводья. Но когда он повернулся, чтобы отвести ее обратно, то увидел, что король уже вытащил меч из ножен. Король и вправду намеревался убить эту чудесную лошадь! Невероятно!

Чувствуя то же, что и человек, кобыла сильно дернула поводья. На этот раз Ломакс намеренно выпустил их из рук. Лошадь убежала.

Король свирепо посмотрел на него.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — быстро проговорил Ломакс. — Я поймаю ее еще раз. Она захватила меня врасплох; обычно она себя так не ведет. Может быть, мне потребуется немного времени. Может быть… — Он отчаянно пытался что-нибудь придумать. — Может быть, вы предпочитаете не ждать так долго. До дворца далекий путь. Нужна другая лошадь…

— Да, — мрачно сказал король. — В любом случае нужна другая лошадь. — Он обратился к Слэттерли, другому охраннику. — Приведи мне вон того жеребца!

— Да, ваше величество! — сказал Слэттерли и с необыкновенной живостью повиновался.

Слэттерли держал лошадь, и король наконец взобрался в седло. Охранник протянул ему поводья.

Король поднял кнут и стегнул им сначала Слэттерли, а затем лошадь.

— Садись на лошадь. Поскачешь впереди меня! — приказал он. — И быстрее! Я хочу добраться до дворца до наступления ночи!

— Да, ваше величество. — Ломакс никогда не видел раньше, чтобы Слэттерли двигался так быстро. Но и сам Ломакс двигался быстро, притворяясь, что хочет поймать и, возможно, убить любимую лошадь короля.

Раздался топот копыт, и король чуть не наехал на него. Чалый конь заржал, поднимая клубы пыли, и король, сидя на лошади, повернул к Ломаксу ужасное лицо.

— Эй, ты, я хочу, чтобы ты поймал эту лошадь!

— Да, ваше величество. Да, конечно.

— И я хочу, чтобы ты на ней скакал. — В мальчишеской груди Ломакса неожиданно затеплилась надежда.

— Скакать на ней, ваше величество?

— Пока она не упадет! Загони ее до смерти!

— Ваше величество, нет… — Кнут угодил ему прямо по лицу, Ломакс почувствовал обжигающую боль, которая куда понятнее обычных слов говорила, что перед ним сейчас совсем не тот человек, который входил сегодня в эти руины.

— Ты сделаешь так, как я тебе прикажу! Если ты это не сделаешь, я брошу тебя в камеру пыток!

— Но, ваше величество, у вас нет, у вас нет… — Он сглотнул слюну, зная, что лучше всего для него сейчас будет замолчать.

— Чего у меня нет? — зловеще спросил его король.

— У вас нет камеры пыток, — неохотно проговорил Ломакс.

— Это, — ответил король, — будет скоро исправлено. Ну а теперь найди эту лошадь, скачи на ней, пока она не упадет, а потом забей ее до смерти. Если тебе не удастся это сделать, это тебе будет стоить жизни!

Ломакс смотрел, как мимо него промчался гнедой конь, когда король поскакал вслед за Слэттерли. Он почувствовал, что в его глазах набухают слезы, и знал, что они выступили не только из-за удара хлыстом.

— Что с ним стряслось? Что с ним стряслось? — спрашивал он у камней и у деревьев. Он не знал этого и не был уверен, что ему хочется знать. Колдовство? Магия? Что-то старое, злое и безобразное? Эти развалины дворца — кто знает, какие злые духи гнездятся в них.

Но он был всего-навсего охранником. А это, увы, были такие вопросы, которые таким, как он задавать не полагалось. Но одно он знал, что это был не его король — это был не настоящий король, неважно, как он выглядит.

В слезах он отправился за кобылой. Ему казалось, что все хорошее, что сделал круглоухий, теперь исчезло, а плохое снова возвращалось к ним отомстить за все. Как же могло это случиться, так скоро после великой победы сил добра?

Когда он догнал лошадь, то без всякого удивления обнаружил, что не может, просто не может причинить ей боль, не говоря уже о том, чтобы убить ее. Она не была виновата; она просто прореагировала на чужеродную природу короля, она была честнее, чем осмеливались быть охранники. Она была слишком прекрасна, чтобы ее можно было уничтожить.

Он заехал к владельцу фермы, где имелось несколько лошадей.

— Я продам тебе эту лошадь за твою самую плохую кобылу такой же масти и размера, — сказал он. — При условии, что ты будешь держать в тайне нашу сделку.

— Сколько ты требуешь золота? — спросил его хозяин деловито.

— Не нужно золота. Обмен лошадь на лошадь.

Человек внимательно осмотрел кобылу. Он мог видеть, что это была лучшая лошадь, которая когда-либо существовала в королевстве.

— Ты украл ее?

Дело осложнялось. Лучше всего было сказать правду.

— Она неумышленно оскорбила короля. Он приказал мне убить ее. Я не могу этого сделать. Дай мне кобылу, которую я смогу убить, и больше никогда не говори об этом.

Фермер кивнул.

— Теперь понимаю. — Он вывел кобылу, имевшую самый жалкий вид.Она больна и так или иначе должна умереть.

— Так и будет. — Ломакс уехал на новой кобыле. Когда он доехал до подходящего места, то спешился, вытащил меч и аккуратно и точно убил ее, заколов в сердце так, чтобы она умерла быстро и без мучений. Потом он вытащил кнут и стал стегать труп, оставляя кругом рубцы от кнута. Особое внимание он уделял голове лошади, чтобы потом ничего нельзя было узнать: теперь лошадь выглядела так, словно ее самым жестоким образом забили до смерти. Изначальный жалкий вид животного только усиливал эффект.

Ломакс оставил труп так, чтобы его нашли другие, зная, что новости об этом скоро дойдут до короля, и ушел прочь, не оглядываясь, думая, что если бы не было некоей леди и если бы не его любовь к родине, он бы, пожалуй, дезертировал и сбежал в другое королевство. Он не гордился тем, что ему пришлось сделать. Он знал, что с большим риском для себя лишь немного смягчил зло. Если когда-нибудь кто-нибудь узнает оставшуюся в живых кобылу…

Позже в тот же день он тихонько прокрался в королевскую конюшню. Там он увидел, как грум без умолку ругается, обрабатывая глубокие рубцы, появившиеся на боках и шее гнедого коня.

— Рафарт, — тихо прошептал сам себе Ломакс. — Рафарт, наш хороший, добрый король, где же ты, и кто же этот самозванец, который так дерзко надел на себя твою личину?

Глава 1. Путешествие

Келвин был совсем не рад снова возвратиться в мир серебряных змеев, но Кайан очень просил его отправиться туда вместе с ним и быть свидетелем на его свадьбе, и, в конце концов, их отец тоже собирался там присутствовать. Он поклялся себе, что в последний раз отправляется туда. Если Кайан и Лонни захотят их навестить, то пусть лучше сами приезжают сюда или, еще лучше, пускай переселятся сюда и живут здесь. Этот мир как раз такой, каким и должен быть нормальный мир, без чудовищных серебряных змеев, которые могут проглотить человека целиком или захватить в плен его душу. Конечно, в этом мире водятся золотые драконы, которые, как известно, тоже глотали людей целиком, но это так и должно было быть.

Он начал видеть все в более ясном свете, когда они впятером отправились в путь. Его жена, Хелн, сопровождала их до развалин дворца, вместе с его сестрой Джон. Хелн уже была на поздних сроках беременности, но она настояла на том, чтобы проводить их, вызвав у Келвина беспокойство за нее и одновременно удовольствие.

— Я все еще говорю, — сказала Джон своим безапелляционным тоном, когда его лошадь поравнялась с ее лошадью, — что остроухие тоже могут пользоваться транспортировщиком.

— Да, Джон, но только один раз, — терпеливо объяснил он. — Потом уже не будет ни остроухого, ни самого транспортировщика.

— Ты не можешь знать этого!

— Я знаю это достаточно хорошо. Послушай, Братец Прыщик, разве Маувар нам когда-нибудь лгал? Ты знаешь о том, что говорит пергамент?

— Нет, просто это не кажется мне правильным, — взорвалась Джон. — И я уже просила тебя меня так не называть. Это заставляет людей думать, что у меня на носу большая родинка или что-то в этом духе. Может быть, это было остроумно, когда я была маленькой и одевалась как мальчишка, но сейчас…

— Совершенно верно, Сестричка Прыщик.

Джон, как всегда замахнулась, словно для того, чтобы ударить брата. Келвин натянул поводья, и она вырвалась вперед, а он теперь оказался рядом со своей располневшей женой.