1. На следующий год в товарищи по консульству Грациану дан был Эквиций. Валентиниан опустошил несколько областей Аламаннии и принялся за сооружение укрепления близ Базилии, именуемого местным населением Робур (сила) Тут он получил донесение префекта Проба о несчастьях в Иллирике 2. Вни-{ 469}мательно прочитав его, как подобает осторожному главнокомандующему, он сильно встревожился и послал нотария Патерниана, поручив ему самым точным образом исследовать дело. Как только он получил от него достоверные известия о случившемся, то немедленно стал собираться в поход, чтобы раздавить, как он предполагал, первым шумом оружия варваров, посмевших потревожить границы. 3. Так как в конце осени имелось много серьезных затруднений на пути, то все придворные сановники прилагали старание к тому, чтобы многократными просьбами задержать его до начала весны. Они утверждали, во-первых, что нельзя двигаться по замерзшим дорогам, где невозможно найти ни подросшей травы для подножного корма, ни всего остального, что необходимо для обихода армии; во-вторых, указывали на свирепость соседних с Галлией царей и прежде всего Макриана, внушавшего в ту пору особенные опасения; о нем было известно, что, не будучи приведен к покорности, он дерзнет напасть даже на укрепленные города. 4. Указывая на эти обстоятельства и добавляя полезные советы, они склонили императора к более правильным мыслям. Тотчас, как того требовали государственные интересы, вышеназванный царь был приглашен вежливым письмом на свидание близ Могонциака (Майнц), и сам он был, казалось, склонен вступить в договорные отношения. Он прибыл в невероятно высокомерном настроении, как будущий верховный вершитель судеб мира, и в условленный день переговоров встал у самого берега Рейна, высоко подняв голову, среди громкого шума щитов, который производили его земляки. 5. С другой стороны Август, окруженный также большой свитой военных людей, сел на речные суда и осторожно пристал к берегу среди блеска сверкающих знамен. Дикие жесты и шум варваров успокоились наконец, и после того как многое было сказано и выслушано с той и другой стороны, была установлена дружба, скрепленная взаимной клятвой. 6. Когда дело устроилось, удалился в свою сторону царь, устроитель разных замешательств, в смягченном настроении, с тем чтобы в будущем быть нашим союзником. И действительно, до самого конца своей жизни он давал в похвальных поступках доказательства своей твердой решимости жить с нами в согласии. 7. Впоследствии он погиб в земле франков. Прорвавшись туда в опустошительном походе, он попал в засаду, подстроенную ему воинственным царем Меллобавдом, и был убит. После торжественного заключения договора Валентиниан ушел на зимовку в Тревиры { 470}

      Таковы были события в Галлии и на северной стороне. А в восточных частях империи, при полном внешнем спокойствии разворачивались внутренние бедствия из-за друзей Валента и приближенных к нему лиц, для которых личная выгода стоила дороже чести. Прилагались всяческие старания, чтобы отвлечь от участия в судопроизводстве императора, который отличался строгостью и охотно сам выслушивал тяжущихся. Побуждением к тому было опасение, чтобы не воспрянула, как было во времена Юлиана, невинность вследствие возможности защищаться, и не была сломлена надменность могущественных людей, которые под покровом безнаказанности утверждались в своей привычке не знать никаких границ. 2. По этим и подобным мотивам многие во взаимном согласии отговаривали его, особенно же префект претория Модест Этот человек, находившийся в полном подчинении у императорских евнухов и прикрывавший строгим выражением лица грубость своего духа, нимало не развитого знакомством с древней литературой, внушал императору, что вникать в мелочи частных тяжб ниже достоинства императорской власти. Валент, утвердившись в мысли, что личное участие в разборе дел принижает высоту верховной власти, как тот ему внушал, совершенно отошел от этого и широко раскрыл тем самым двери грабежам, которые усиливались день за днем вследствие подлости судей и адвокатов; действуя заодно, они продавали за деньги интересы людей непривилегированного звания командирам армии и влиятельным при дворе лицам, наживая богатства и высокие звания.
      3. Профессию судебных ораторов великий Платон определяет так: ??????? ? ?????? ’???????, т. е. тень частицы политической науки, или как четвертую часть лести; Эпикур, называя ее ?????????? (искусство обманывать), причисляет ее к дурным искусствам. Тизий называет ее орудием убеждения и с ним соглашается Горгий Леонтинский. 4. Искусство, столь нелестно аттестованное древними, превратилось, благодаря мошенничеству неких восточных людей, в нечто ненавистное всякому порядочному человеку, вследствие чего ограничивают его пределами заранее установленного времени. Поэтому я, прежде чем вернуться к продолжению своего повествования, изложу вкратце вредоносные проявления этого искусства, что я видел на опыте во время пребывания в восточных областях. { 471}
      5. В древние времена трибуналы славились изяществом речей, когда ораторы, обладавшие блестящим даром слова, прилежно занимавшиеся науками, выделялись талантом, честностью, богатством и обилием красоты слова. Таков был Демосфен. Когда предстояло ему говорить, то, по свидетельству аттических историков, стекались люди со всей Греции, чтобы его послушать. Точно так же, когда Каллистрат вел знаменитое дело об Оропе, сам Демосфен пришел его послушать, оставив Академию и Платона. Таковы, далее, Гиперид, Эсхин, Авдокид, Динарх, а также тот Антифонт Рамнусийский, который первый, по свидетельству древних, взял плату за защиту дела. 6. Равным образом такие люди, как Рутилий, Гальба, Скавр, славны были своей жизнью, характером, честностью, а затем в разное время следующего века много бывших цензоров и консулов, а также триумфаторов: Красс, Антоний, Филипп и Сцевола, и множество других, которые, блистательно закончив свои военные командования, после одержанных ими побед и воздвигнутых трофеев, стяжали себе лавры форума на знаменитых процессах и пользовались всеобщим почетом.
      7. После них Цицерон, превзошедший всех, постоянно исторгавший потоками своего властного слова из пламени суда над какими-нибудь угнетенными, заявлял, что оставление людей без защиты, быть может, и не навлекает порицания, но небрежное ведение защиты есть преступление.
      8. А теперь по всем странам Востока можно видеть целые толпы насильников и грабителей, которые бродят по всем площадям и осаждают жилища богатых, как спартанские или критские собаки, и, старательно вынюхивая всякие следы, вылавливают процессы в самом их логовище.
      9. Первый класс в их среде составляют те, которые хвалятся тем, что посредством тысячи поручительств сеют различные тяжбы, обивая косяки вдов и пороги сирот. И стоит им только заметить хотя бы слабую зацепку к тому, чтобы вызвать раздражение, как они возбуждают страшнейшую вражду между живущими в полном согласии друзьями, близкими и родственниками. С течением времени эти дурные качества не слабеют, как бывает это с другими; напротив, они все больше и больше укрепляются. Оставаясь бедными при ненасытных своих грабежах, они оттачивают свой язык, как меч, для поимки изворотливыми речами верности присяге судей, само имя которых (index) происходит от слова «справедливость» (institia). 10. Свою дерзость они выдают за свободу, не знающую удержа наглость – за настойчивость и пустую болтливость языка – за красноречие. Сбивать этими скверными способами судей с толку есть прямой грех, как сделал о том замечание Цицерон. Вот его слова: «Так как нет ничего в государстве, что в такой { 472} мере не должно подвергаться извращению, как голос в народном собрании и приговор в суде, то я не понимаю, почему достоин кары тот, кто их подкупил деньгами, а заслуживает даже славу тот, кто достиг того же самого красноречием. По моему мнению тот, кто совращает судью речью, делает больше зла, чем тот, кто его подкупает, так как честного человека никто не может подкупить деньгами, а речью может».
      11. Второй класс составляют люди, которые, выдавая себя за специалистов в науке права, хотя она упразднена взаимной противоречивостью законов, молчат, словно на уста их наложены оковы, и своим упорным молчанием уподобляются собственным своим теням. Как люди, составляющие гороскоп, или толкователи прорицаний Сивиллы, они придают своему лицу серьезное и важное выражение и продают ту науку, которая вызывает у них самих зевоту. 12. Чтобы казаться глубокими знатоками права, они вспоминают Требация, Касцеллия, Алфена, законы Аврунков и Сиканов, давно уже забытые и похороненные вместе с матерью Эвандра за много веков до наших дней. И если представить, что ты умышленно убил свою мать, то все-таки они пообещают тебе привести сокровенные места законов для твоего оправдания, если только прослышат, что ты человек денежный.
      13. Третью категорию составляют люди, которые ради того, чтобы продвинуться в своей тревожной профессии, изощряют свой продажный язык для опровержения истины и своим медным лбом и низким лаем обеспечивают, себе беспрепятственный доступ всюду, куда захотят. При многосложных тревожащих судей заботах они опутывают дело нерасторжимой сетью и стараются смутить покой всякого тяжбами. Они нарочно заваливают запутанными вопросами суды, которые являются храмами справедливости, когда действуют правильно, а когда развращаются, становятся обманными волчьими ямами: если кто в них попадет, то выберется только через много-много лет, высосанный до самого мозга костей.
      14. Четвертая и последняя категория, бесстыдная, дерзкая и необразованная, состоит из тех, которые, раньше времени убежав из начальной школы, шатаются по закоулкам городов, занятые больше мимиамбами, чем тем, что нужно для помощи в процессах; обивают пороги богатых людей, гоняясь за тонкими обедами и изысканными кушаньями. 15. Отдавшись погоне за мерцающими выгодами и приобретением отовсюду денег, они убеждают каких-нибудь невинных простаков затевать попусту тяжбы. Будучи до-{ 473}пущены к защите дела, что случается редко, они узнают уже во время производства дела из самых уст противника о форме и содержании принятого ими на себя иска; тут они пускают в ход такую непроходимую околесицу, что можно подумать, будто ты слышишь противное словоизвержение Терсита 16. Когда же они затрудняются обосновать нуждающиеся в доказательстве претензии, то пускаются в необузданную дикую брань. Поэтому случалось, что их самих привлекали к суду за упорные бранные речи против почтенных людей и обвиняли. Среди них есть такие невежды, что сами не помнят, владели ли они когда-либо книгами законов. 17. Если в кружке образованных людей назовут имя старого юриста, они принимают его за чужеземное название рыбы или чего-либо съедобного; а если какой-то человек, прибывший из другого места, спросит только одним словом Марциана с которым он раньше не имел дела, то все они сейчас станут заверять, что они Марцианы. 18. Они чужды всяких представлений о справедливости и правде, но, предавшись корысти и давно ею охваченные, дают лишь себе неограниченную свободу запрашивать. Стоит им кого-нибудь хоть раз захватить в свои сети, они опутывают его, как паутиной; притворяясь больными, намеренно затягивают дело; они готовы по семь раз за плату выступать на суде для того, чтобы попусту прочитать всем известные положения права, и без конца придумывают одну отсрочку за другой. 19. И когда для обираемых тяжущихся прошли дни, месяцы, годы, тогда, наконец, ставится на очередь состарившееся дело, выступают эти блестящие головы и выводят вместе с собой другие подобия адвокатов. Когда же они вступят за решетку суда и дело идет о состоянии или жизни кого-либо, и нужно стараться, чтобы отстранить от невинного меч или тяжкий убыток, то обе стороны долго стоят, наморщив лбы, делая жесты руками на актерский лад, хотя и нет за спиной флейты, которую применял Гракх во время речей Наконец, по предварительному уговору, тот, кто более дерзок на язык, начинает какое-нибудь сладкогласное вступление, обещающее поспорить красотами с речами за Клуенция или за Ктесифонта И когда все уже только и ждут того, чтобы он окончил, он в заключение заявляет, что адвокаты после трех лет, на которые затянулся процесс, еще не вполне разобрались в этом деле. До-{ 474}бившись затем отсрочки, они настойчиво требуют платы за труд и опасность, как будто выдержали борьбу с древним Антеем.
      20. При всем том адвокатское звание имеет немало неприятного, того, что едва ли может выдержать человек с развитым чувством собственного достоинства. Снизойдя до самых жалких доходов, они ссорятся между собой и дают прорываться, как я уже сказал, дикой ругани, причиняющей обиды многим. Полный простор дают они ей тогда, когда не могут подкрепить слабость вверенного им иска сильными аргументами. 21. Подчас им приходится иметь дело с судьями, которые получили свою выучку в актерском шутовстве Филистиона и Эзопа, а не вышли из школы Аристида, по прозвищу «справедливый», или Катона. Купив за большие деньги свое общественное положение, они высматривают, как назойливые кредиторы, какое бы то ни было имущество и исторгают у других добычу, отнимая чужое добро. 22. Наконец, тяжкая и жалкая сторона адвокатуры состоит в следующем: хотя дела проигрываются по тысяче различных случайностей, но можно сказать, всем тяжущимся как бы врождено представление, что неудачный исход процесса составляет вину адвокатов; им они приписывают всякий исход судоразбирательства и раздражаются не на недочеты иска, не на имеющую место иной раз несправедливость судей, но только на своих защитников. Но возвращаюсь к тому месту моего повествования, в котором я сделал отступление.

      1. С наступлением весны Валентиниан выступил из Тревиров и быстрым маршем двинулся по обычным дорогам. Когда он уже подходил к тем областям, куда направлялся, к нему прибыли послы сарматов. Распростершись у его ног, они обращали к нему миролюбивые моления, чтобы он в милостивом и кротком настроении шел к ним, так как он найдет их земляков невиновными ни в чем ни советом, ни делом. 2. На их многократные повторения одного и того же император, по соображениям данного момента внимательно обдумав это дело, дал им ответ, что приписываемые им поступки должны быть расследованы на месте их совершения самым тщательным образом и привести к денежному взысканию. Затем он вступил в иллирийский город Карнунт находящийся в настоящее время в запустении и в развалинах, но представлявший собой весьма удобный пункт для командира армии, так как с этой { 475} близкой к границе стоянки, когда случай или расчет даст такую возможность, легко было задерживать варварские набеги.
      3. Все пребывали в страхе и ждали, что по своей вспыльчивости и жестокости он покарает правителей, которые своим вероломством и трусостью вызвали запустение этой части Паннонии. Но когда он туда прибыл, то проявил такое равнодушие, что не стал производить следствия об убийстве царя Габиния и дознаваться, по чьему попустительству и небрежению государство потерпело такой ущерб. Тут проявлялась та его черта, что, суровый в применении наказаний к простым солдатам, он был слишком снисходителен по отношению к людям высшего ранга и ограничивался лишь резкими выражениями.
      4. Одного только Проба он преследовал с ожесточенной ненавистью и не переставал с тех пор, как его увидел, угрожать ему с одинаковой резкостью. Причины этого были известны и имели серьезное основание. Поэтому, впервые достигнув звания префекта претория и желая подольше сохранить его за собой всякими и не всегда похвальными способами, Проб, в противоречии со славой своего рода, более радел о лести, нежели о собственном достоинстве. 5. Потворствуя стремлению государя отовсюду набирать деньги, не делая большого различия между правдой и неправдой, он не старался вернуть его на стезю справедливости, как нередко поступали разумные советники, но и сам следовал за ним на этом дурном пути, хотя император мог поддаваться внушению. 6. Отсюда тяжкие бедствия подданных, гибельные налоги с изысканными названиями, упадок крупных и мелких состояний, причем многолетняя привычка к злоупотреблениям находила все новые и новые более сильные оправдания. Наконец тяжесть податей и многократное увеличение налогов вынудили некоторых лиц из местной знати из страха окончательного разорения искать новые места для жительства; другие страдали от жестоких взысканий со стороны чиновников и, не имея возможности удовлетворить их требования, становились постоянными обитателями тюрем. Некоторые из последних, которым опротивел свет жизни, прибегали к повешению, как к желанному исцелению от бедствий. 7. Молва настойчиво твердила, что вымогательства совершались все с большей и более неприглядной жестокостью; но Валентиниан не знал про это, как будто уши его были залиты воском; проявляя полное безразличие, он лишь желал извлекать прибыль, хотя бы из самых ничтожных вещей, и думал только о том, что ему доставляли. Однако, быть может, он пощадил бы паннонцев если бы раньше дошли до его сведения те слез { 476} достойные обиды, о которых он слишком поздно узнал по такому поводу. 8. По примеру других провинциалов, эпироты по распоряжению префекта также отправили посольство, чтобы принести императору благодарность. Эту обязанность был вынужден против своей воли исполнить философ Ификл, человек испытанной твердости убеждений. 9. Когда он предстал перед императором, тот узнал его и спросил о причине прибытия. Ификл держал ответ на греческом языке. На внимательные вопросы государя о том, действительно ли пославшие его хорошего мнения о префекте, тот сказал, как и подобало философу, служителю истины: «Со стоном и принуждением». 10. Как стрелой поражен был император этими словами и стал узнавать о его действиях, как ловкая ищейка, расспрашивая его на его родном языке о тех, кого знал: где, например, тот, что блистал среди своих почетом и именем, или тот богач, или тот, бывший первым в городском сенате. Когда он узнал, что один повесился, другой переселился за море, третий лишил себя жизни иным способом, четвертый умер под кнутом, он страшно разозлился. Гнев этот всячески поддерживал магистр оффиций Лев. который – о ужас! – сам добивался префектуры, чтобы низринуться с большей высоты. Если бы он достиг ее, то можно было бы вознести до неба отправление должности префекта Пробом по сравнению с тем, на что бы тот мог посягнуть.
      11. Находясь в Карнунте, император в течение целых трех летних месяцев был занят заготовкой оружия и провианта, собираясь, если представится благоприятный случай, пройти через землю квадов, виновников крупных беспорядков. В этом городе Фавстин, сын сестры преторианского префекта Вивенция состоявший нотарием при армии, после рассмотрения его дела Пробом, был подвергнут пытке и казнен рукой палача. Он был привлечен к ответственности за то, что убил осла: для колдовства, как утверждали обвинявшие его, а как сам он говорил, для изготовления средства против выпадения волос. 12. Со злым умыслом сочинили против него и другое обвинение, будто в ответ на обращенную к нему в шутку неким Нигрином просьбу сделать его нотарием, он, смеясь над ним, воскликнул: «Сделай меня императором, если хочешь этого достигнуть». Благодаря превратному истолкованию этой шутки, подверглись казни и сам Фавстин, и Нигрин, и другие.
      13. Валентиниан послал вперед Меробавда с состоявшим под его командой отрядом пехоты, приказав ему опустошить и сжечь поселки варваров. Прикомандирован к нему был комит Себастиан. Сам Валентиниан быстро двинулся в Ацинк и экстренно собрав { 477} много судов и быстро наведя мост, перешел с другой стороны на землю квадов. А те следили за его продвижением с крутых высот, куда большинство из них удалилось со своими семействами в нерешительности и неизвестности о возможных случайностях, и пришли в оцепенение, когда увидели на своей земле, против всяких ожиданий, императорские знамена. 14. И вот, пройдя ускоренным маршем вперед, насколько это позволяли обстоятельства, истребив без различия пола и возраста всех, кого внезапный набег захватил блуждающими, и предав огню жилища, император вернулся назад, не потеряв из своей армии ни одного человека. Задержавшись на некоторое время в Ацинке, где его захватила быстро наступившая осень, он стал искать удобных зимних квартир в этих местностях, где зимние холода сковывают все льдом. Кроме Сабарии он не мог найти другой удобной стоянки, хотя тогда этот город не представлял уже собой сильной крепости вследствие непрерывно обрушивавшихся на него бедствий. 15. Недолго пробыв здесь, он двинулся быстро оттуда, хотя важно было (дать отдых войскам), и направляясь по берегу реки и оставляя достаточные гарнизоны для усиления крепостей и фортов, прибыл в Брегицион Судьба, определившая уже давно час наступления упокоения для императора, указала в виде целого ряда набегавших знамений на предстоявшую ему кончину. 16. Так, за очень немного дней до этого события засияли на небе кометы, возвещающие кончину людей высокого положения. Происхождение комет я объяснял выше До этого в Сирмии, во время внезапно налетевшей бури удар молнии привел к пожару в части дворца, курии и рынка. В Сабарии, когда он там находился, сел на гребень крыши царской бани филин и начал свою песню, возвещающую смерть; хотя в него метали камни и стрелы опытные руки, не удалось, однако, сбить его оттуда. 17. Точно так же, когда из названного города Валентиниан направлялся в поход, он хотел выйти через те же самые ворота, через которые вступил в город, чтобы тем дать предзнаменование, что он скоро вернется в Галлию. Когда ради этого очищали одно заброшенное место от нагромоздившегося мусора, упала железная дверь и завалила выход; в течение целого дня множество людей не могло ее сдвинуть, напрягая все силы, и Валентиниан вынужден был выйти через другие ворота. 18. Ночью накануне того дня, когда ему предстояло умереть, он видел во сне, как бывает, свою отсутствующую жену сидевшей с распущен-{ 478}ными волосами и в трауре. Нетрудно было понять, что то была его судьба, готовившаяся расстаться с ним в траурном одеянии. 19. Когда он вышел рано утром из дома с мрачным и грустным лицом, ему подвели коня; но тот не позволял ему сесть на себя, взвившись на дыбы, чего никогда не делал. Со своей врожденной вспыльчивостью, так как был он человек жестокий, он приказал отсечь правую руку конюху, который нечаянно толкнул его, когда он вскакивал на коня. И этот молодой человек мог бы безвинно погибнуть жестокой смертью, если бы трибун конюшни Цериалий на свой риск не отсрочил исполнение жестокого приговора.

      1. После этого прибыли послы квадов; смиренно умоляли они предоставить им мир, предав забвению случившееся, и чтобы иметь возможность достигнуть этого безо всяких затруднений, давали обещание поставлять рекрутов, а также предлагали другие полезные для римского государства услуги. 2. Так как было решено принять их и, предоставив им перемирие, о котором они просили, вернуться назад, – недостаток провианта и позднее время года не позволяли продолжать военные действия против них, – то, по совету Эквиция, они были допущены в приемный зал. Они стояли, согнув спины, обессилевшие со страху и смущенные. Получив приказание изложить данное им поручение, они начали приводить обычные оправдания, подтверждая их клятвой; уверяли, что не было никаких проступков в отношении нас на основании общего постановления вождей их племени, что имевшие место правонарушения совершены чужими им разбойниками, жившими у реки (Дунай); прибавляли также, как достаточное оправдание случившегося и то, что начатое римлянами сооружение крепости, несправедливое и несвоевременное, вызвало ожесточение дикого народа. 3. Император страшно вспылил и, разволновавшись в самом начале своего ответа, начал поносить в бранном тоне все их племя, упрекая за то, что они не хранят в памяти полученных благодеяний и неблагодарны. Понемногу он смягчился и перешел на более мягкий тон, как вдруг, словно пораженный молнией с неба, потерял дыхание и голос и страшно побагровел лицом; из горла внезапно хлынула кровь и на теле выступил предсмертный пот. Чтобы не дать ему упасть на глазах у всех и в присутствии презренных варваров, приближенные слуги бросились к нему и увели во внутренние покои. { 479} 4. Там его уложили в постель. Хотя дыхание было слабо, но он сохранял полное сознание, узнавал всех вокруг стоящих, которых созвали постельничие с величайшей поспешностью, чтобы никто не заподозрил их в убийстве. Из-за воспаления внутренностей необходимо было открыть жилу, но не могли найти ни одного врача по той причине, что сам император отправил их в разные места, чтобы лечить солдат, на которых напала чума. 5. Наконец нашелся один врач, но хотя и не раз вскрывал он жилу, не мог, однако, выпустить ни капли крови, поскольку внутренности были охвачены чрезвычайным жаром, или, как полагали некоторые, по той причине, что высохли органы вследствие закрытия каких-нибудь протоков (мы зовем их теперь гемороидами), замороженных ледяным холодом. 6. Под воздействием возраставшей силы болезни, он почувствовал, что настает его последний час. Он пытался сказать что-то или отдать приказание, как показывало частое подрагивание грудной клетки, скрежет зубов и движения рук, подобные тем, что совершают кулачные бойцы в борьбе, но обессилел, по телу пошли синие пятна, и после долгой борьбы он испустил дух на 55-м году жизни и 12-м без ста дней своего правления.

      1. Теперь уместно, как я уже поступал несколько раз, сделать отступление и в кратком обзоре изложить деяния этого государя, начиная с происхождения его отца и до его кончины, не обходя ни дурного, ни хорошего, что проявлено было на высоте верховной власти, которая всегда раскрывает внутренние качества характера человека. 2. Грациан-старший родился в паннонском городе Цибалах в семействе простого звания. В детстве он получил прозвище Фунарий (канатчик), потому что еще ребенком ходил продавать вразнос веревки, и никогда солдаты, хотя бы их было пять и они тянули со всей силы, не могли у него вырвать его веревок. Его можно было сравнить с Милоном Кротонским, у которого, если он держал в правой или левой руке яблоко, никакая сила никогда не могла его вырвать. 3. За свою телесную силу и искусность в борьбе на солдатский лад он стал многим известен и, пройдя звания протектора и трибуна, командовал в сане комита военными силами в Африке. Тут он был заподозрен в казнокрадстве и уволен со службы; много позднее в том же звании он командовал войском в Британии и, наконец, получив почетную отставку, вернулся на родину и жил там в полной тишине. Констанций покарал его конфискацией имущества за то, что во время междоусобной войны он, по слухам, принимал в своем доме Магненция, когда тот, направляясь к своей армии, проезжал через его имение. { 480}
      4. Заслуги отца служили с юных лет Валентиниану рекомендацией, но он выдвинулся также и своими собственными доблестями и в Никее был облечен отличиями императорского величества. Он принял в соправители своего брата Валента, который был теснейшим образом связан с ним, помимо кровного родства, также единомыслием. В соответствующем месте моего труда я покажу, что относительно Валента трудно решить, принадлежал ли он к хорошим или к дурным государям. 5. Валентиниан пережил немало тяжелых опасностей, пока был частным человеком. В самом начале своего правления он направился в крепости и города, расположенные на пограничных реках, а также в Галлию, открытую для аламаннских набегов, которые очень участились, когда стало известно о смерти императора Юлиана: одного его боялись аламанны после Константа. 6. Валентиниан внушал им страх как тем, что значительно усилил войска дополнительными контингентами, так и тем, что повсюду укрепил Рейн сооружением или надстройкой крепостей и укреплений, чтобы неприятель нигде не мог остаться незамеченным при своем приближении к нашим областям.
      7. Оставляя в стороне многое, что он совершил с авторитетом рачительного государя или с успехом осуществлял через дельных командиров, упомяну, что после принятия в соправители Грациана, он устранил царя аламаннов Витикария, сына Вадомария, юношу, только что вышедшего из лет отрочества, когда тот поднимал свое племя на бунт и войну. Так как нельзя было сделать этого открыто, то Валентиниан прибег к тайному убийству Сразившись с аламаннами при Солицинии, где он едва не погиб, будучи обманут коварным образом, он мог истребить их всех до одного, если бы быстрое бегство не спасло немногих в темноте ночи.