Но Карбуа отверг самые красивые ожерелья из раковин, самые мягкие шкуры, самые острые копья. Он потребовал зеленые камни, которые хранятся в глубине горы и саму Ма в качестве наложницы. Он был так милостив, что даже разрешил ей взять одного мужчину из племени, чтобы они смогли нарожать для Карбуа слуг там, в болотах. Благодарное племя предложило Ма выбрать любого из семи самых красивых и отважных воинов, но Ма неожиданно выбрала самого никчемного и слабого мужичонку — калеку в племени. И объяснила она свой выбор словами мудрости: «Вам еще жить, и каждый здоровый мужчина на счету, а там, в болотах, нет разницы, кто даст семя для рабов Карбуа».
Жрец сделал паузу, высморкался (в сезон дождей жрец очень страдал от сырости) и наконец закончил рассказ трагическим описанием того, как Ма взяла за руку самого никчемного мужчину племени и сама спустилась в пасть Карбуа, а он дал людям солнце и еду.
От запаха ароматических свечей в носу у Джоша свербело, очень хотелось чихнуть, но приличия того не позволяли, и Джош крепился.
— Так вот, Джош, — сказал вождь, когда жрец закончил. — Ты ведь не можешь охотиться?
Джош кивнул, мол, чего уж там, сам, что ли, не видишь, с такой ногой-то…
— Ив шахте ты тоже работать не можешь?
Джош вспомнил свою попытку спуститься в шахту и последовавший сразу за этим страшный приступ аллергии и снова кивнул. Лицо вождя вдруг изменилось, он как-то по-звериному оскалился:
— Собиратель из тебя никакой, рыбак тоже, жены себе в племени не нашел, ни одна из вдов от тебя не понесла, только и можешь, что на помойке копаться. Врать не буду, вещи, которые ты выкапываешь на помойке, очень необычны и приятны, — он снова погладил пробочное ожерелье на волосатой груди, — но жрец уговорил духов, они разрешили его ученикам пройти в «плохую долину», смотри, что им дали духи, — и вождь разжал кулак.
Ну конечно, куда уж Джошу со своими фантиками. На раскрытой ладони вождя лежали стекляшки из детского калейдоскопа и горстка оплавленных разноцветных микросхем, видимо выдернутых из какого-то прибора.
— И еще вот что, — вождь пошарил под шкурой и как величайшую драгоценность продемонстрировал Джошу что-то круглое и блестящее. Джош присмотрелся внимательнее. Это был рождественский шар, внутри него виднелся маленький домик с елкой во дворе. Вождь потряс игрушку, и из шара раздался задорный мотивчик «Джинго Белл» и на домик посыпался снег. Надо же, даже батарейка еще не села. Не иначе как жрец все-таки набрался храбрости и решил раскопать помойку в «плохом месте», откуда три недели назад выгнал Джоша.
— В общем так, — вождь сделал паузу, — согласен ли ты с тем, что ты — самый никчемный мужчина в племени?
Джош пожал плечами и кивнул. Вождь облегченно вздохнул, видимо, этот ответ снял с него какой-то тяжелый груз, он привстал и даже потрепал Джоша по плечу.
— Хорошо, иди на ужин.
Джош вышел из пещеры и снова пожал плечами. И чего звал? Еще раз обозвать никчемным чучелом? Что за жизнь…
Глава 5
Порядок рассаживания вокруг племенного костра только с первого взгляда казался хаотичным, на самом деле была система, довольно четко отображающая официальный статус каждого члена племени. В первом, самом малом ряду, точнее, круге сидел вождь с женами и сыновьями, старейшины, лучшие воины, копатели и охотники, жрец с семейством. Во втором круге сидели остальные воины и охотники, рудокопы, рыбаки. За их спинами, в круге третьем, располагались их жены с детьми, подростки-собиратели, инвалиды, получившие увечья на охоте или в шахте. В четвертом круге ожидали своей очереди незамужние женщины, еще не получившие статуса невест, вдовы, старики, уже не способные к работе, сироты. Завершали ли социальный «круговорот» рабы из других племен. Но, как понял Джош, войны в последнее время практически не велись — поди повоюй здесь, когда с неба беспрерывно льет, так что рабов было так мало, что постепенно они просто присоединились к четвертому кругу, расположившись по соседству с иждивенцами.
Джош хорошо знал свое место за совместной вечерней трапезой племени. Он садился по соседству с собирателями — с подростками, еще не окрепшими для достойной мужчин работы, стариками и инвалидами, не работавшими в шахте и не ходившими на охоту, но заслужившими уважение многолетним добросовестным трудом на благо племени. В задачу собирателей входило бродить по джунглям и собирать все годное для нужд племени. В основном, конечно, еду. Заняв свои места, собиратели терпеливо ждали, пока придет их очередь получить миску пахучего варева и попробовать зацепить какую-нибудь кость с остатками мяса с больших блюд, передаваемых с передних рядов. Удавалось это далеко не всегда, обычно уже со второго ряда кости попадали на третий практически полностью обглоданные, но порой после удачной охоты кое-что перепадало и им. Тут главное было не упустить момент и одним из первых запустить руку в блюдо с костями, при этом совершенно не возбранялось заехать соседу локтем в ухо.
Джош довольно долго «имел билет в четвертом ряду» и хорошо знал, что мяса его обитателям практически никогда не достается, но и голодными даже здесь редко оставались. Густого бобового варева с кусочкам фруктов, каких-то корнеплодов, моллюсков и еще бог знает чего готовилось всегда в избытке, и любой член дикого племени мог попросить добавку. Ну, или в крайнем случае вылизать вместе с рабами котел. А уж во время большой рыбалки даже последний племенной сирота мог вволю наесться самой свежей рыбы. Поначалу Джош этой рыбы есть не мог, уж больно похожа была она на ихтиозавров, виденных им в каком-то учебном фильме. А потом ничего, привык, и сытно к тому же.
Впрочем, в четвертом ряду он просидел относительно недолго, сразу же после того, как он указал «копателям» хорошую медную жилу по соседству с деревней, вождь приказал ему «подсесть поближе», С вождем не спорили, а уж после первых изыскательских работ Джоша на помойке место в третьем ряду за ним закрепилось плотно. Пару раз после особо, удачных находок Джоша даже приглашали во второй ряд, и вождь лично бросал ему обгрызенные кости. Однако, как выяснилось, привилегии в этом племени часто сопровождались и определенными обязанностями. Обязательным участием в некой религиозной церемонии. Причем обитатели социального дна племени — те самые, столовавшиеся в четвертом круге, — имели право лишь на роль зрителей.
Называлось это священнодействие — принесении хвалы богам за хороший ужин. Вкусив, чем боги в этот день расщедрились для смертных, все племя перемещалось на большую поляну на восточной окраине деревни. Социально недостойные располагались по кругу и начинали бить в барабаны или просто в ладоши, а главный жрец, отведав священного напитка, начинал прыгать вокруг здоровенного каменного истукана, очень похожего на земную черепаху. За ним, тоже вкусив священной браги, вступал в пляску вождь с семейством, потом остальные обитатели первого круга. Они плясали, высоко задирая ноги и выкрикивая славу мудрому богу Карбуа и прочим духам джунглей. Далее по знаку жреца в пляску вступали воины — охотники, рыбаки и рудокопы. Охотники громкими криками просили у богов хорошей добычи, рыбаки — улова, рудокопы — хорошей жилы. А жены их тут же пели громкую песнь о том, как им хорошо живется с любимыми мужчинами, и что они за их спинами как за каменной спиной. И наконец, вступали в пляску обитатели третьего круга. Правда, им давали выпить всего по ковшику бражки — весьма недурного на вкус хмельного напитка, настоянного, как понял Джош, на том самом черном корешке. Общеплеменная пляска продолжалась где-то в течение часа. Потом опять же по знаку жреца объявлялся перерыв. «Танцоры» рассаживались на циновки, дабы отдышаться и принять еще порцию бражки, а в круг выходили незамужние девахи. В своем страстном танце они должны были показать все свои прелести, дабы боги оценили да и соплеменники порадовались. Здесь молодые воины приглядывали себе невест. Честно говоря, эта часть церемонии радовала Джоша Петрова больше всего.
И в заключение главный жрец торжественно возлагал на «черепаховый» камень жертву — чаще всего большую рыбу, кокку — местную курицу, тушку папуийю или иного зверя, после чего всеобщая пляска возобновлялась с новой силой. Считалось, что боги жертву приняли. Заканчивалось все тем, что, наплясавшись, племя падало на колени и, обратясь лицами к Большой Белой горе, где, согласно местным поверьям, проживал древний старец, говорящий с богами, довольно слаженным хором благодарило богов за их милость.
Джош это культурное мероприятие переносил с большим трудом. Пару раз он специально на ужин опаздывал, дабы уклониться от участия в массовом безумии. Лучше уж голодным остаться, чем выглядеть таким идиотом. Да, видели бы его пляшущим девчонки-однокурсницы из Космоакадемии, вот бы досмеялись… Тем более хромота особо к танцам не располагала. Но жрец сделал замечание, и Джошу пришлось сделать выводы. Если уж тебя приняли в третий круг, будь добр социальному статусу соответствовать. Ну и про богов забывать не годится. А то ведь можно и под репрессии попасть…
Репрессии в данном племени представляли собой телесные наказания. И тоже проводились в виде религиозной церемонии. Жертву обычно назначал главный жрец, реже — вождь. «Зрители» занимали свои места вокруг большой деревянной колоды, чем-то похожей на выползшего из болота сусуна. Жрец становился на колоду и начинал читать мораль, в смысле чтобы племенной котел всегда был полным, чтобы в хижинах всегда было сухо, нужно, чтобы каждый член племени в едином порыве делал все на благо племени. То есть то, что велят жрец и великий вождь. В противном случае ничего хорошего племени не светит — боги разгневаются. А чтобы такого не допустить, виновный должен понести жестокое наказание.
Провинившегося работника выводили к колоде, тот каялся в своих прегрешениях, его тут же растягивали на колоде животом вниз и самые сильные воины под дружное одобрение племени лупцевали бедолагу по пятой точке. Наказуемый, получив свою порцию горяченьких, потирая битый зад, возносил хвалу богам за науку и клялся больше не косячить.
Вчера на неприятную церемонию нарвался Уршух — пожалуй, единственный из дикарей, не считая Амальги, с кем у Джоша сложилось что-то вроде дружественных отношений. Уршух был молоденьким! парнишкой из команды собирателей. С утра и до самой темноты он бродил с сородичами по джунглям и укладывал в плетеные корзины все, что удавалось найти съестного, чтобы потом отправить это в общий котел. Но работником он считался неважным. Не раз его ловили на том, что вместо процесса собирательства он садился на камень и часами пялился в небо. «Скажи, Джош, а почему люди не летают, как птицы?» — как-то спросил он. Джош попытался ему объяснить, что есть мир, где люди очень даже летают на самых различных аппаратах, и он сам на таком летал, но Уршух только глянул на него грустно, как глядят на сумасшедших. Впрочем, Джош к этому давно привык.
Так вот, очень Уршуха существа летающие интересовали, оттого и погорел. Неделю назад во время очередного прочесывания джунглей на подступах к Большой горе нашел он в куче перегноя невероятных размеров гнездо с четырьмя огромными яйцами. Но в котел попало только два. Еще с одним яйцом все было ясно, его сожрали жрец с вождем. Но в ходе следствия было установлено, что еще одно, четвертое яйцо Уршух скрыл. Конечно, если бы он признался, что заначил яйцо для дальнейшего поедания в одиночку, его бы поняли. Что ж, все живые люди, и на то боги и создали соблазны, чтобы смертные им поддавались. Но Уршух заявил, что яйца не съел, а уложил его в торф у горячего источника, чтобы посмотреть, что из него вылупится. Следственная группа отправилась на указанное место, но обнаружила лишь скорлупу. Вывод был очевиден: Уршух не только скрыл добычу, но и нагло врал племени! От того вина Уршуха считалась довольно серьезной. Но Уршух твердо стоял на своем, даже выведенный к колоде он повторил перед всем племенем: яйца не ел, просто хотел посмотреть, что вылупится! А оно вылупилось и улетело!
Такого наглого вранья Уршуху не простили. Особо усердствовал во время экзекуции главный жрец, видимо, сваренное всмятку яйцо, которое они с вождем умяли в две рожи, жрецу очень понравилось. Когда начали свистеть розги, Джош просто отвернулся.
Глава 6
Джош, не особо церемонясь, переступил через головы сидящих стариков и галдящих в четвертом круге детей, с удивлением заметил, что тростниковые циновки на земле лежат совсем новые, свежие, и уселся на одну из них. Что за черт, его привычные соседи по трапезе сегодня не были сами на себя похожи, все какие-то нарядные, в перьях, с бусами на шеях, в праздничных шкурах. И молчат, загадочно улыбаясь, в сторону костра пялятся. Что за новость такая? Да и с ужином что-то долго тянут, жрать хочется так, что в животе урчит, а мисок с варевом все не передают.
Подошел и уселся рядом Уршух. Вернее, не уселся, а улегся на живот. Сидеть после вчерашней экзекуции он по понятным причинам не мог.
— Что, болит? — тихо спросил Джош. Уршух погладил зад, сморщился и кивнул.
— На-ка приложи, — тихо сказал Джош, вынимая из-за пазухи и протягивая большой лист, с виду похожий на подорожник.
Уршух повертел лист в руках и аккуратно приложил его к ягодицам.
— Не знаешь, че так с ужином тянут? — снова шепотом спросил Джош.
— Щас сам увидишь, — пообещал Уршух. — Ой, мама родная, щиплет-то как!
— Ничего, ничего, — успокоил его Джош, — пощиплет и перестанет. Зато заживет быстро.
Внезапно раздался грохот барабана. К костру в центр круга медленно, с достоинством входил вождь, неся в вытянутой руке тот самый рождественский шар с заснеженным пейзажем. Соплеменники смотрели на это чудо с раскрытыми ртами и громкими воплями выражали свой восторг. «Не иначе как этот шар отныне станет новым тотемом племени», — подумал Джош.
За вождем гордо шествовал жрец, бутыль и ушки на его бритом черепе вызывали не менее восторженные эмоции соплеменников, Джош услышал, как молодуха за его спиной даже взвизгнула от восторга.
Третьей шествовала Амальга в длинной блестящей накидке из шкуры шемаршельды, ее осторожно вели под руки двое старейшин и оказывали ей невиданные ранее знаки внимания. Вот так новость, с чего бы это? Джош с удивлением наблюдал за происходящим, даже забыв об урчащем от голода животе. Старейшины усадили Амальгу на высокую колоду, она поправила на груди ожерелье из самых красивых раковин и безделушек, найденных Джошем на помойке, и приняла в руки большое блюдо с коккой — цельно сваренной курицей. Довольно редкое для сих мест лакомство. Жрец что-то зычно прокричал, толпа вокруг костра заревела…
Амальга разломила курицу пополам, в одну половину тут же вцепилась зубами, другую крепко сжала в руке. Потом встала и двинулась вдоль первого круга.
— Не ищи здесь, дочь Большой Ма! — завопил жрец. — Здесь сидят достойнейшие люди племени.
«Не иначе, как Амальга замуж собралась, — с неожиданной грустью подумал Джош, — ну дай ей Бог хорошего мужа…»
Жуя на ходу истекающее жиром мясо, Амальга прошла и вдоль второго круга.
— И здесь не ищи, дочь Большой Ма, здесь лучшие воины и охотники племени! Возьми же по традиции в мужья самого никчемного!
Амальга медленно обошла второй круг и вступила в круг третий. Джош уже понял к чему идет дело, Не зря же сегодня вождь намекал ему насчет никчемности. Он даже не испугался, а мысленно вцепился зубами в половину ароматной курицы, что держала в Руке Амальга. Предчувствия его не обманули, девушка остановилась напротив него и, виновато опусов глаза, протянула ему ароматный, сочащийся жиром кусок. Джош не заставил себя уговаривать и через мгновение грыз куриную ногу. Впрочем, кроме курицы было еще много вкусных вещей: копченый окорок папуийю, жареный строх во фруктовом соку, жирные пиявки, напившиеся крови спящего на отмели браама. Джош сидел бок о бок с Амальгой, по правую руку от вождя, и, не стесняясь, предавался чревоугодию, твердо решив не думать о том, что будет завтра. Тем более перед новобрачными поставили целую бадью хмельного пива. Свадьба так свадьба. Жениться, а тем более умирать трезвенником Джош совершенно не собирался.
Сама церемония бракосочетания несколько удивила Джоша краткостью. Племя оперативно переместилось на священную поляну, еще приняло бражки и исполнило традиционный танец, после чего жрец подвел новобрачных к каменной черепахе.
— Он будет тебе хорошим мужем, — заверил жрец, Амальгу, — она будет тебе хорошей женой, — пообещал он Джошу.
Ну и на том спасибо!
Амальга первой вошла в свадебную хижину, устланную шкурами и пальмовыми листьями, тут же развернулась, бросилась ему на шею и расплакалась.
— Прости, прости меня, Джош! — шмыгнула она носом. — Но все в один голос решили, что никчемным должен быть ты. Ты — чужак, но не раб, у тебя нет родных и некому за тебя заступиться. Я хотела выбрать другого, не потому что ты мне не нравишься, нет, наоборот, нравишься, просто жалко тебя, но жрец сказал, что я… что ты…
Объевшийся Джош мягко отстранил девушку и уселся на брачное ложе, усыпанное ароматными лепестками местной розы. В животе было тяжело, жениться совершенно не хотелось. А впрочем, почему бы и нет? Все равно завтра каюк, или, как его, Карбуа…
Он нежно обнял девушку за плечи и усадил рядом с собой:
— Послушай, а ты видела этого Карбуа? Какой он?
— О-о-о-о, он огромный, от его шагов все гремит в округе. Шкура его блестит, он пахнет болотом и изрыгает огонь, огромная пасть как пещера, в нее может вместиться все наше племя! Но он справедливый, и после него светит солнце.
Джош задумался. Что же это за тварь такая болотная, огнедышащая, что от ее шагов все дрожит и пасть размером с пещеру. Может быть, рептилия какая, вроде шемаршельды? Он взял прутик и изобразил на песке тираннозавра с открытой пастью.
— Нет! — убежденно сказала Амальга. — Совсем не похож. Карбуа, он большой и страшный, а шкура его блестит на солнце…
— Слушай, а ты сама видела, как он… ну, в общем, как Карбуа ест избранниц и их мужей?
Амальга грустно кивнула:
— В прошлый раз избранной была моя сестра Аллая, она была самая высокая и красивая. У нас в семье все красивые и высокие, — добавила она гордо. — Она выбрала рыбака Паа, он сам просил ее, большая рыба откусила ему ноги, когда он залезал на плот во время рыбалки. Сначала все спорили и говорили, что Карбуа не примет безногого калеку, но Карбуа проглотил их обоих и все равно дал еды. Я думаю, если там, на болотах, у Паа и Аллаи будут дети, то они будут красивыми. Ведь если у Паа нет ног, дети все равно будут с ногами, правда? А он был красивый, мускулистый.
— А ты веришь, что Карбуа не жует избранную с мужем, а уносит в животе на болото?
— Верю, — уверенно сказала Амальга, — я сама видела, как Аллая… Иначе я давно бы уже… — Она не договорила, что именно сделала бы, а приникла к плечу Джоша, нежно погладила его по влажным волосам, заглянула в глаза и спросила: — А ты меня хоть немножечко любишь?
Вот все у них так, у баб, что у современных, что у доисторических. Завтра ее сожрет чудовище невиданное, а она все туда же, про любовь…
Глава 7
Брачная ночь получилась совсем недурной, но общее впечатление испортил один инцидент. Когда осчастливленная новобрачная согласно традиции данного племени мыла суженому ноги, за циновкой, означающей дверь, раздался взволнованный шепот Круха:
— Эй, Чучело! Слушай, ну отдай мне свою «пищалку» и башмаки. Вам же завтра все равно к Карбуа. А я тебе корень сусун дам, после этого ты будешь силен, как молодой папуийю в стаде самок!
Новобрачная на минуту покинула брачное ложе, чтобы еще раз накрутить уши наглому мальчишке. Может быть, в последний раз в этой жизни…
Проснулся Джош от страха. Вчерашний хмель прошел, и ему почему-то совершенно расхотелось умирать. Он осторожно поправил чурбачок под ухом тихо сопящей супруги и потихоньку выскользнул из хижины. Два лучших воина племени, вооруженные щитами и копьями, немедленно вскочили на ноги и всем своим видом показали, как рады они мужу избранной. Джош обошел хижину и в сопровождении почетного караула справил малую нужду. Что ж, резонная предосторожность, видимо, бывали случаи, когда счастливые супруги избранниц пытались обмануть судьбу и скрыться бегством.
Джош вернулся в хижину, уселся на ложе и стал думать. Ну, предположим, что все-таки существует в болотах огромная тварь, более страшная и опасная, чем шемаршельда. Кто знает, какие еще чудовища могут скрываться в этих топях? Допустим, тварь даже соображает, что если придет к этому месту, то может поживиться местной красоткой и самым что ни на есть плюгавеньким мужичком. Допустим. Но что значит «она дает еду»? И почему тварь приходит раз в год? Почему в одно и то же время? И что такое для огромного хищника пара людишек? Разве этим наешься? Жрать — так жрать все племя на корню. Но, судя по тому, что племя не попряталось по пещерам, как было при нападении шемаршельды, а спокойно спит в своих плетеных хижинах, никакой опасности дикари для себя не видят…
Джош вытащил из комбинезона парализатор и еще раз проверил зарядку. Да, маловато, ну, молодого строха еще можно свалить на пару минут, но не больше… Впрочем, можно прямо сейчас выйти из хижины, двумя зарядами положить охранников, нырнуть в джунгли и пробраться по знакомой тропе к границе владений племени. Что дальше? Если его не сожрет шемаршельда, если из него не высосет кровь ядовитый плющ, если его не затянет в болото и он доберется до деревни рыбоедов, то… Рабство, пожизненное рабство, побои, изнурительный труд и всеобщее презрение до конца дней. У рыбоедов, как он слышал, к чужакам такого либерализма, как в здешнем племени, проявлять не принято. А про дорогу на запад лучше вообще сразу забыть. Там живут людоеды. Быть съеденным человеком, пусть даже диким, бр-р-р…
В это время Амальга заворочалась, зашарила руками по шкурам и, не найдя Джоша, вскочила, испуганно таращась по сторонам.
— Ой, — с облегчением выдохнула она, — а мне приснилось, что ты сбежал в джунгли и тебя съели людоеды…
«Вот спасибо, порадовала! С добрым утром, любимая!»
Глава 8
Видимо, визит главного духа джунглей Карбуа в племени был большим событием, так что никто с утра на работу не пошел. Джош даже заметил в толпе воинов, стоящих обычно в дозоре на границе племени. Даже местная элита — рудокопы — были тут же смуглые от породной пыли, с позеленевшими от руды руками, они стояли особняком в шикарных одеяниях из шкур строхов и шемаршельды. Высший шик по здешней моде.
Вождь явился в заметно хмельном состоянии, с обновкой — треснутыми мотоциклетными очками, надвинутыми на лоб. Слуга нес за ним большую бадью с брагой, к которой вождь то и дело прикладывался. Увидев Джоша, вождь радостно расхохотался и провел ребром ладони по шее, мол, извини, брат, но сегодня не твой день. Подойдя к Амальге, он чмокнул, ее в уста и громко пробормотал, что из-за этого дурацкого Карбуа в племени скоро ни одной путной девки не останется. Старшая жена попыталась вождя одернуть, но тот без разговоров заехал ей в ухо.
Старший жрец, напротив, был собран и деловит. По всему было видно, что его ученики взялись за новую помойку серьезно, и парадное одеяние его заметно обновилось. В одном ухе его болтался на тонкой веревочке чуть облезший шахматный конь, вторую мочку украшал блестящий колпачок от губной помады, в нос он воткнул довольно дорогой «Паркер» с обломанным пером. Насладившись произведенным эффектом, жрец объявил, что в честь праздника Карбуа сегодня каждый член племени, даже дети и рабы, получит по небольшому подарку от духов расщелины. Пока толпа визжала от восторга, к новобрачным подскочили ученики вождя с праздничными одежами.
Амальга безропотно дала снять с себя пятнистую шкуру и облачилась в какое-то подобие туники из шемаршельды. Джош решил умирать в своем комбинезоне. Пусть и изрядно потрепанный, но все-таки комбинезон с именной биркой. И если кто-нибудь, когда-нибудь обнаружит в куче экскрементов огромного болотного ящера человеческие останки и эту бирку, у бедной мамы Георгия Петровича Петрова появится шанс поплакать на могилке единственного сына.
Почему-то он совершенно успокоился, с удовольствием выпил полную чашу браги и даже сказал какой-то комплимент жрецу о парадном наряде. Тот недоверчиво на Джоша посмотрел и дал знак. Толпа что-то хором прокричала, окружила новобрачных, и процессия двинулась к священному холму. Уже издали Джош увидел большую кучу зеленоватых камней. Так он и думал — самородная медь.
Глава 9
Джош согнул в локтях связанные руки и умудрился глянуть на часы. Уже половина третьего, однако! Если с утра еще прошелся дождичек, то уже к полудню облака развеялись и оба местных солнца запалили немилосердно. Кондиционная прокладка в комбинезоне работала с перебоями, и он уже изрядно вспотел. Тем более связанные руки затекли, да и нога болела все больше и больше. Он бы давно рухнул без чувств, если бы не обильные дозы браги, что давали ему по первому требованию. Что ж, так было всегда: последняя воля приговоренного — закон. Впрочем, мучился он не один, сами дикари не отдыхали ни минуты, они без устали напевали что-то, ритмично раскачиваясь под бой барабана. Даже вождь пару раз пускался в пляс. Больше всех старался жрец, он, как козел, взбрыкивал ногами, прыгал по ровной площадке перед обрывом, то и дело взывая к небесам, «Паркер» пару раз выскакивал из его носа, и жрецу приходилось утирать кровавую струйку.
— Слушай, дорогая, а может, сегодня этот Карбуа не придет? — предположил Джош.
Но «дорогая» не отвечала. Она была бледна, и даже сильный загар не позволял усомниться, что девушка близка к обмороку. Тут он и услышал поступь Карбуа. Сначала вдали раздался треск, словно рухнуло огромное дерево, тут же что-то громыхнуло, потом еще и еще. Джош обернулся, увидел испуганные лица дикарей и почувствовал, что очень хочет пописать. Но это, видимо, в программу мероприятия не входило. Когда же Карбуа появился из-за поворота, Джош сам вслед за женой едва не лишился чувств. Он ожидал чего угодно, самого невообразимого монстра, но только не этого…
Огромный самоходный транспортер — рудопогрузчик «КБА» серии 700, болотный вариант, — с грохотом выполз из-за поворота на ровную площадку, убрал плоскоступы и тяжело осел на гусеницы. Выглядел он ужасно: чуть ли не по приемную антенну в засохшей грязи, с изрядно помятым правым боком, с обрубком вместо левого манипулятора. Транспортер тянул за собой здоровенную сосну, застрявшую корнями в операторской кабине с разбитым стеклом. Даже при небольшом подъеме механизм громко вибрировал и выпускал клубы дыма, видимо, силовая установка давно износилась, и киборгу приходилось подключать дополнительный двигатель. Значит, это и есть Карбуа? А что, куда страшнее тираннозавра, для стрел и копий неуязвим, дымит, ревет, только при чем здесь человеческие жертвы?
— Послушай, Амальга, мы спасены! — крикнул Джош громко и боднул девушку головой в плечо. — Да очнись же ты!
Амальга пришла в себя, ошарашенно обернулась:
— О чем, о чем ты, Джош?
— Помнишь, я говорил тебе, что у нас там, в нашем племени, есть такие большие машины, наши рабы. Так вот, этот Карбуа — одна из наших машин…
— Вы? Вы, ваше племя, присылаете к нам чудовищ, чтобы красть наших женщин и брать дань? — догадалась Амальга.
— Да нет же, это просто машина! Понимаешь?!! Это транспортер!
В этот момент транспортер остановился прямо под обрывом и под жуткий вой гидросистемы раскрыл приемный бункер. Ну конечно, вот она — ужасная зубастая пасть.
— Транспортер «КБА», порядковый номер «Борт-17», для погрузки прибыл, — механическим голосом сообщил борткомпьютер на чистом межгалсленге.
А племя уже взялось за работу, все от мала до велика хватали куски руды и бросали их в бункер. Джош лихорадочно соображал: все понятно, сейчас они загрузят бункер, и транспортер сообщит, что погрузка закончена. Что же сделает потом эта допотопная железяка? Скорее, скорее вспомнить историю косморудного дела. Если верить учебникам, такие машины не только забирали груз с рудников, но и завозили оборудование, комплектующие для шахт, питание для персонала. Ну конечно, и вождь, и жрец, и Амальга говорили, что Карбуа дает еду — скорее всего, брикеты с белковым полуфабрикатом, а он-то все думал, почему такой знакомый привкус бывает у похлебки, когда охотники возвращались из джунглей с пустыми руками. Но опять же, при чем тут жертвы? Амальга говорила, что Карбуа глотает избранниц и их мужей, значит, скорее всего, их спустят в бункер. А дальше? Транспортер закроет люки и отвезет их куда-то, где он разгружается, — скорее всего, на автоматическую обогатительную фабрику и там… О нет только не это! Он разгрузится прямо над плавильной печью, которая превратит руду и все остальное, что попало в бункер, в ровные медные слитки. Но он не хочет превращаться в медь!
Странная штука, еще час назад Джош смирился с тем, что его сожрет какой-то доисторический ящер, но теперь, когда забрезжила надежда, он запаниковал, он понял, что вообще не собирается умирать. Так, стоп, еще раз: где-то еще полчаса племя будет кидать руду в бункер. Бункер наполнится — и что дальше? Если их не собираются потыкать копьями, перед тем как спустить в бункер, тогда есть хороший шанс. А если в бункер их спустят на веревках, а не скинут, как руду, шансы утраиваются…
— Транспортер «КБА», порядковый номер «Борт-17», сообщает: бункер загружен. Что должен выгрузить транспортер для нужд экспедиции?
Видимо, этого сигнала давно ждали, дикари попадали на колени, а Джош почувствовал, как сильные руки хватают его и на длинных лианах спускают прямо в люк бункера…
— Повторяю вопрос: что должен выгрузить транспортер для нужд экспедиции? — проревел из динамиков механический голос.
— Амальга, кричи, как я тебя учил! — взвизгнул жрец, когда они довольно жестко приземлились прямо на груду руды.
— О великий Карбуа, — молитвенно сложила руки девушка, — дай моему народу еды! Дай еды! — закричала она пронзительно.
— Запрос понял, — проскрипел борткомп «Борт-17», — выгружаю белковый биоконцентрат.
