- Я... я требую у вас объяснений, - почти выкрикнул он тонким, дрожащим, каким-то чужим и самому ему противным голосом.
      - Объясню, объясню, - с огромным удовольствием отозвался Константин Петрович. - Самому не терпится объяснить. Горжусь я, честно говоря, этой своей затеей. Хочется на лицо твое посмотреть, когда все узнаешь. Скоро ведь всему миру придется объяснять, и мир ахнет. А ты можешь считать себя первым посетителем "Дома Кукушкина". И за бесплатно! Больше того, я тебя теперь, пожалуй, даже специальным призом награжу. А что?
      Константин Петрович взмахнул рукой.
      - Если твою историю раскрутить, какая же это будет реклама нашему заведению. Не реклама, а загляденье!
      Но тут же лицо Константина Петровича стало задумчивым, он неопределенно покрутил пальцами в воздухе.
      - А может, и не надо этого. Ни к чему народу знать, что Шекспир от нас сбежал и несколько дней где-то шлялся. Если б с ним что-нибудь случилось, неизвестно, как бы все повернулось. Хотя еще не знаю... Не исключено, что и в самом деле попозже твое приключение раскрутим.
      9
      Штора задвинулась, скрыв людей из этого чужого, безумного мира, можно было вернуться к перу с бумагой. Но с чужими людьми ушла и мысль, будто ее вспугнули. Шекспир отложил перо, встал из-за стола, прошелся по комнате.
      Двоих из них он знал, а лицо третьего, удивительное дело, показалось собственным отражением. Непроизвольно он глянул в зеркало в серебряной оправе. Да, сомнений нет, такие же волосы, усы, борода, только одежда на неведомом двойнике была другой. Что за напасть, можно подумать, что хозяева этого дома задумали сыграть в его стенах "Комедию ошибок". Возможно ли это? Почему нет, раз написанная им недавно пьеса, построенная на забавной путанице с двойными близнецами, пользуется в Лондоне неизменным успехом.
      Шекспир еще раз прошелся по комнате. Вид двойника по ту сторону стекла вызвал в его душе необычные ощущения. Он чувствовал странный разлад, как будто внутри него самого поселились двое разных, но очень схожих людей. Это ощущение уже было знакомо: первый раз оно посетило его, когда он выбрался из этого дома наружу в ужасно пахнущей повозке, способной двигаться без лошадей. Он вылез из нее при первой возможности, огляделся по сторонам, и вдруг ему показалось, что на этом перекрестке, совершенно непохожем ни на один уголок Лондона, он уже когда-то бывал. Явно не мог никогда бывать, но чувствовал, что это место знакомо.
      Вокруг двигались приземистые колесницы опять-таки без лошадей, впору было закричать и призвать Господа, а он стоял и не испытывал никакого страха, словно так и должно было быть. Постоял, оглянулся, приметил вдали высокие остроконечные красно-белые башенки дома, который только что покинул, и пошел прочь, почему-то даже не стараясь запомнить обратную дорогу. А ведь с самого начала знал, что вернется назад. Вот только посмотрит, каков мир за высокими стенами этого дома, возможно, найдет верных друзей, и вернется, чтобы вновь покинуть дом уже вместе с императором французов, а также с Галилеем, если, конечно, тот решится.
      Он, Шекспир, самый молодой, ловкий, выносливый, отправился только на разведку. И судя по тому, что он узнал за эти дни, в этом сумасшедшем, но чем-то неясно знакомом мире, ни он сам, ни Наполеон Бонапарт не пропадут. Любая свобода лучше, чем жизнь в заточении, пусть и мало похожем на тюремное.
      А вот старику Гомеру лучше бы доживать свой век здесь, в изобилии, в должном уходе. Прошли те времена, когда он был воином и поэтом, жизнь на закате... Но все-таки как странно, что неведомо где, далеко от Англии, довелось повстречаться с автором, рассказавшим о давних подвигах античных героев. Славу Богу, вот уже второй век книгоиздатели печатают "Одиссею" и "Илиаду" не только на латыни, но и на английском языке...
      ***
      Через десять минут после экскурсии по коридору с витринами, во время которой помимо всего прочего выяснилось, что "Галилей взят из 1632 года", эколог вновь сидел на кожаном диване роскошного кабинета. Голова его была совершенно пустой. Михаил Владиславович молча смотрел на него из дальнего угла, а Константин Петрович расхаживал перед диваном по дорогому ковровому покрытию и все больше и больше увлекался.
      - Ты пойми, Александр Юрьевич, для меня "Дом Кукушкина" поначалу был так, хобби, красивой идеей. А теперь я все больше и больше осознаю, что это золотое дно. Я уже о филиалах думаю, об отделениях в других городах, странах. Представляешь, какие обороты наберем!
      - Это ваша фамилия - Кукушкин? - тупо поинтересовался эколог.
      - Ну да, Кукушкин, - отозвался Константин Петрович, отчего-то слегка поморщившись. - Начинал-то я... да лучше не вспоминать. Это теперь везде знают, всюду вхож. И к науке имею некоторое отношение. Наука бедствует... Вот ты сколько в своей лаборатории получаешь? Впрочем, неважно, сам знаю. Это я к тому, что "Дом Кукушкина" - это тоже самая что ни на есть наука.
      Эколог на миг прикрыл глаза. Собственно, он уже почти знал, какой окажется правда о "Доме Кукушкина", да все не верил. Слишком уж невероятной была эта правда. Но зато, если ее принять, все сразу становилось на свои места.
      - "Дом Кукушкина" - это музей? - тихо спросил эколог. - Только экспонаты настоящие? Самые настоящие, реальные исторические персонажи... Вроде как "Парк Юрского периода". Но музей еще не открыт. Пока вы только выдергиваете экспонаты из прошлого с помощью изобретенной вами машины времени...
      Константин Петрович хмыкнул.
      - Да какой там "Парк Юрского периода"! "Дом Кукушкина" куда круче. Что еще не открыт, чего ж тут не догадаться, ты сам все видел. А когда откроется, опять же сам можешь представить, какой будет ажиотаж. Кому не захочется повидать настоящего живого Наполеона, задать ему пару вопросов! Для этого посетителям за отдельную плату будут выдаваться мобильные переводчики. А вот машины времени, - Константин Петрович развел руками, - у меня нет. Ну откуда, сам подумай, может взяться машина времени у частного лица!
      - Как же тогда? - спросил эколог тупо.
      Константин Петрович вплотную приблизил к нему лицо.
      - Я же говорил, наука бедствует, - молвил он доверительно. - Институт хроноисследований, само собой, тоже. Вот я первым и сообразил, что можно у института взять в аренду широкий хроноканал, пригласить специалистов из того же института. Как положено, учредил акционерное общество закрытого типа "Дом Кукушкина", купил особнячок приличный, отремонтировал. Хроностанцию здесь в подвале оборудовал. Она, - Константин Петрович подмигнул, - за той дверью, возле которой тебя застукали. Деньги институту этому очень хорошие плачу, специалистам тоже...
      На секунду Константин Петрович остановился.
      - Ах да! Никто ж ведь и не знает об этом институте, а ты и подавно. Хроноисследования - в высшей степени закрытая тема, работы засекречены. А ведутся они, только не удивляйся, уже лет двадцать, если не больше.
      Константин Петрович зачем-то очень крепко взял эколога за локоть.
      - Ну как, способен переварить то, что я тебе открыл?
      Не будь всех фантастических событий последних дней, эколог, разумеется, ни за что бы не поверил столь ошеломляющему откровению. Но он видел и Наполеона, и Гомера, и Генри Моргана, и они были настоящими. Поэтому, тупо мотнув головой, кандидат наук только и спросил с безмерным удивлением:
      - Почему же засекречены? Ведь это, как говорится, давняя мечта человечества. Сколько фантастических романов написано...
      Константин Петрович отпустил руку эколога и бросил на него быстрый испытующий взгляд.
      - А что в этом государстве не засекречено? - ответил он ворчливо. Засекретили сразу же, как только открыли принцип хронопереноса. Но ты сам подумай, это только в романах что-то изобретают и трубят об этом на весь свет, а в жизни все не так. Если бы какой-нибудь академик Иванов сапоги-скороходы изобрел или там скатерть-самобранку, тоже наверняка засекретили. Они же, сообрази, важное оборонное значение имеют! Со скатертью-самобранкой, только представь, армии продовольствие не нужно. Да и всей стране тоже.
      Эколог испытал огромное облегчение - от того, что на все главные вопросы были, наконец, получены ответы. Но вместе с тем внутри поднималось смутное чувство недовольства. Чем оно было вызвано, он еще не осознавал. Вдобавок многое еще оставалось неясным. Кандидат наук заговорил, словно размышляя вслух:
      - Но если Шекспир не в своем времени, а здесь, у нас, значит, в своем времени его нет. Как же может так быть? Ведь это поворот в ходе истории, последствия могут быть непредсказуемыми.
      Константин Петрович похлопал кандидата наук по плечу.
      - Правильно соображаешь! Однако мои специалисты, не зря деньги плачу, все продумали. Вот выдернул я того же Наполеона из какого-то там дня, какой-то минуты и какой-то секунды, и именно в ту же секунду и так далее, я его и верну. У нас, в "Доме Кукушкина", он может прожить хоть полгода, а там, в XIX веке, никто ничего и не заметит. Мы как бы берем все эти экспонаты у истории напрокат и возвращать назад будем честно, все, как положено.
      - А каково это - попасть вдруг не в свою эпоху, жить в вашем доме, как в тюрьме, - тихо заговорил эколог. - Сидеть за стеклом, как в музее...
      - Да это и есть музей, - ответил Константин Петрович.
      - Переносить взгляды ротозеев, отвечать на дурацкие вопросы...
      - Э, - протянул Константин Петрович, - ничего, потерпят немного. Мои специалисты говорят: когда экспонаты вернутся в ту же самую секунду из которой их выдернули, они и помнить-то ничего не будут о том, где были, что делали.
      Константин Петрович вдруг поморщился.
      - А как всех нас, всю страну и тебя в том числе, разом, без подготовки, перебросили из одной эпохи совершенно в другую! Это похуже будет, чем тому же Шекспиру здесь немного покуковать! Подумай... Еще что-нибудь спросить хочешь?
      Эколог тупо помотал головой.
      - Короче, у нас это тебе не мадам Тюссо, а в тысячи раз круче, внушительно произнес Константин Петрович. - Тут тебе не восковые куклы. Кто же не захочет на самого настоящего, живого Александра Македонского посмотреть! Или на Бонапарта. Вот ты бы пошел на него смотреть?
      - Да уж пошел бы, наверное, - отозвался кандидат наук.
      Однако последние слова Константина Петровича Кукушкина навели его еще на одну мысль.
      - Постойте, постойте... А ведь тут есть противоречие! Как же вы будете запускать проект, если институт хроноисследований засекречен? Никто, кроме немногих, не знает, что хроноперенос открыт, никто вам и не поверит. Сочтут, что в витринах у вас сидят простые актеры.
      Константин Петрович бросил на него быстрый, внимательный, оценивающий взгляд.
      - Молодец! Цепкий у тебя ум, предусмотрительный, на лету все схватываешь. Но я, конечно, и сам подумал об этом, уже обговорил там, где надо. Поскольку я буду платить государству очень большие налоги, то придется державе, наполнения бюджета ради, пойти на то, чтобы рассекретить открытие хронопереноса. Не принцип, конечно, а сам факт. Ну и ничего! Все открытия рано или поздно становятся достояние гласности.
      Константин Петрович прошелся по кабинету из угла в угол. Похоже было, он решал в уме какую-то важную проблему. Эколог поворачивал вслед за ним голову, чувствуя в ней очень тяжелую, небывалую усталость. Константин Петрович вдруг остановился, словно осененный внезапной идеей.
      - Послушай, - сказал он, - а ведь с твоим умом ты вполне можешь на "Дом Кукушкина" поработать. Ну что там твоя лаборатория по выбросам. Платить буду... в общем договоримся. У моих-то менеджеров, чувствую, фантазия иссякает, а у тебя голова, по всему видно, нормально работает. Тем более, свежий взгляд. Ну, что скажешь? Есть идеи?
      - Великих преступников можно из прошлого вытаскивать, - мрачно молвил кандидат наук. - Джека-потрошителя там или кого еще. Сейчас очень велик интерес к криминальному миру, сами знаете. Прямо безумие какое-то творится.
      - Ну-ну, - подбодрил Константин Петрович, - очень здравая мысль. А мои-то в список одних полководцев, ученых, писателей пихают... Правда, пират Морган есть.
      - Можно для тех, кто любит нервы пощекотать, спецэкскурсии устраивать. Скажем, ночь в тюремной камере с тем же Джеком-Потрошителем, - продолжал эколог. - Наверняка найдутся такие люди, что очень большие деньги заплатят. Нравится?
      - Нравится, - сказал Константин Петрович, - это вполне может пойти.
      - И снимать скрытой камерой.
      - Беру идею! - воскликнул Константин Петрович. - Телевидение это с руками оторвет! Сейчас такие вещи ротозеи любят.
      - А еще, - мрачно сказал эколог, - можно вытаскивать из прошлого самых великих художников. Леонардо там или Тициана, Ван Гога, Тулуз-Лотрека. Пусть они посидят в вашем "Доме Кукушкина" подольше, да от нечего делать создадут побольше картин. Правда, для этого придется раздобывать краски и холсты из тех же времен, где они живут. Это возможно?
      Константин Петрович рассеянно кивнул, и отчего-то лицо его омрачилось.
      - Эти картины будут подлинниками, - продолжал кандидат наук, - любая экспертиза подтвердит. Представляете, за сколько вы их сможете продавать на аукционах?
      - Идея великая! - отозвался Константин Петрович без особого энтузиазма. - Голова у тебя прекрасно работает. Просто грех тебя не использовать. Жаль только, что такая мысль...
      Константин Петрович вдруг разом оборвал фразу и бросил на эколога быстрый и очень странный взгляд.
      - Все эти идеи лежат на поверхности, - мрачно ответил тот. - Я и не думал особенно. Просто вижу, что вокруг делается, телевизор смотрю.
      - Считай, место старшего менеджера твое, - сказал Константин Петрович. - Ну, а там поглядим.
      - Да нет, - сказал кандидат наук твердо, - на меня не рассчитывайте.
      От удивления лицо Константина Петровича Кукушкина вытянулось.
      - Что так? Чем тебе здесь не нравится?
      - За Шекспира обидно! - ответил эколог. - Я тут пока у вас был и сам, можно сказать, какой-то частью Шекспира себя почувствовал. Ну хотя бы одной пятидесятой. За Генри Моргана тоже обидно. А про Наполеона Бонапарта и говорить нечего.
      Константин Петрович опять прошелся по кабинету из угла в угол, искоса поглядывая на эколога.
      - Ну что же, - произнес он наконец. - Насильно мил не будешь. А изолировать тебя на время, я уже говорил, придется. Не взыщи! Но жить будешь хорошо, в комфорте, в сытости.
      Константин Петрович секунду поколебался, а потом проявил неожиданную милость.
      - Верну тебе, так и быть, даже твою игрушку, займешь досуг всякими там компьютерными играми. Досуга у тебя будет много, а телевизора и телефона, извини. Но если передумаешь, только слово скажи Михаилу Влади... Михею скажи. Сам-то я здесь не каждый день бываю, другие дела есть. А Михей, ты уже понял, разумеется, начальник отдела безопасности ЗАО "Дом Кукушкина".
      Константин Петрович подошел к картине, висевшей на стене, сделал неуловимое движение. Березовая роща, изображенная на полотне, вдруг отошла в сторону, открыв металлическую дверцу сейфа, и Константин Петрович извлек из него потертую сумку кандидата наук, в которой среди прочих вещей должен был находиться и его наикрутейший маленький ноутбук.
      - Ладно, ступай, - сказал Константин Петрович, вручая кандидату наук сумку. - Увидимся еще! Михей, проводи!
      Вслед за начальником отдела безопасности эколог вышел в коридор, спиной чувствуя взгляд Константина Петровича. Идти пришлось буквально несколько шагов: Михаил Владиславович свернул в какой-то боковой коридор, толкнул тяжелую дверь, и за ней открылась комната, похожая на номер в четырехзвездочной гостинице.
      - Отдыхай, кандидат в Шекспиры! - добродушно молвил Михаил Владиславович. - Но под окнами, учти, мой человек уже поставлен. Через четыре часа его сменит другой, ну и так далее.
      Дверь закрылась, щелкнув язычком замка, и пленник ЗАО "Дом Кукушкина" остался наедине со своими мыслями, бешено стучавшими в висках.
      10
      В этом кабинете Константин Петрович бывал уже не раз, а всегда робел, словно не было за плечами немалых уже лет, а главное, заслуг. Робел так, как никогда и нигде. Хотя и видимых причин, вроде бы не было. Кабинет был уютным, кресло удобным. При желании он мог бы даже закинуть ногу на ногу, но сделать это Константин Петрович так ни разу и не решился.
      Потому что никогда неизвестно, как обернется разговор. Может, уже в следующую секунду придется вскакивать по стойке смирно. Правда, опять-таки ни разу делать этого не приходилось, но ощущение, что вот-вот последует резкая команда, никогда не покидало. И это при том, что собеседник всегда был подчеркнуто вежлив, голоса не повысил ни разу. А еще никогда не проходило ощущение, что собеседник видит тебя насквозь, читает каждую твою мысль. Ни с каким другим человеком и никогда не испытывал ничего подобного.
      Вот и теперь... Константин Петрович вошел в кабинет, пожал протянутую руку. Как всегда услышал приглашение:
      - Располагайтесь, Владимир Сергеевич.
      Константин Петрович сел. Коротко, как всегда, доложил о текущих делах. Завершил доклад такими словами:
      - Через три недели, максимум месяц, можно начинать рекламную компанию. Следующие экспонаты уже подобраны, как раз к этому времени будут готовы. Вот фотографии, биографические данные.
      Хозяин кабинета бросил быстрый взгляд на разложенные перед ним фотографии.
      - Хороши... Похожи...
      Потом последовал обычный, дежурный вопрос:
      - Как с основными работами, Владимир Сергеевич?
      Константин Петрович, взвешивая каждое слово, осторожно ответил:
      - Опыты с экспонатами все больше убеждают меня, что мы на правильном пути.
      Немного помедлив, добавил:
      - Но известные вам проблемы пока остаются.
      Собеседник побарабанил пальцами по столу.
      - Я не раз говорил вам, Владимир Сергеевич, что идея с музеем поначалу представлялась мне несколько... экстравагантной. Но времена теперь действительно другие, приходится приспосабливаться к реалиям. К тому же идея и в самом деле неожиданная, остроумная, броская. Вполне способная вдобавок ко всему принести презренный металл.
      Это хозяин кабинета и в самом деле говорил каждый раз. Теперь собеседник молчал. Константин Петрович напрягся до последней уже степени. Он все время ждал вопроса о случившейся чудовищной накладке - побеге Уильяма Шекспира и о водворении в "Дом Кукушкина" совершенно постороннего человека, по воле случая, как две капли на него похожего.
      За такое по головке, конечно, не погладят, пусть все вроде бы и обошлось. Молодой Шекспир сам вернулся на место, кандидат наук изолирован, до начала рекламной компании. Да и неоткуда бы хозяину кабинета знать о такой накладке: персонал Константин Петрович для "Дома Кукушкина" подбирал сам, персонал далеко не все знает, а уж о самом существовании этого кабинета и его хозяина и подозревать не может. Но все-таки... У такого человека везде должны быть глаза и уши.
      На всякий случай Константин Петрович, естественно, заготовил оправдания. Ну кто ж мог представить, что человек XVI века способен сообразить: мусор из домов теперь вывозят на специальных машинах, и можно в ней спрятаться!
      А что касается кандидата наук, так даже хорошо, что тот попал в "Дом Кукушкина". Благодаря случаю, удалось лишний раз проверить, как обыкновенный человек воспримет известие, что вот-вот откроется музей с реальными историческими персонажами. Отнесся с полным доверием! Значит, все в порядке, идея себя оправдывает. Кстати, чисто в коммерческих интересах и в самом деле можно было бы, не открывая, само собой разумеется, что к чему, пригласить молодого человека на службу, положить приличную зарплату. Голова у кандидата оказалась светлой...
      Правда, если б дошло до таких оправданий, собеседник, во многом еще не избавившийся от прежних представлений, вполне мог бы предложить стереть воспоминания об этом событии из памяти кандидата наук, а уж потом отпускать его на волю. Но тогда он, Константин Петрович, возразил бы:
      - Зачем? Пусть себе помнит и всем рассказывает! Прекрасная реклама заведению!
      После такого довода собеседник должен был бы задуматься, а потом, Константин Петрович не сомневался, оценить изящество мысли и сказать примерно следующее:
      - Тонко! Очень тонко!
      Но до разговоров о накладке не дошло. Хотелось бы верить, что и в самом деле собеседник о побеге Шекспира и кандидате наук Умникове (вот уж фамилия!) ничего не знал. Однако вполне мог и знать и приберегать информацию до какого-то другого случая. Подумав об этом, Константин Петрович ощутил, как по спине пополз холодок. Но как бы то ни было, пока обошлось. Завершая короткий, как всегда, разговор, хозяина кабинета задал еще один дежурный вопрос:
      - С аппаратурой, надеюсь, никаких проблем нет, Владимир Сергеевич?
      - Проблем нет! - ответил Константин Петрович. - Всякий раз проверяю лично.
      Кивком головы собеседник дал понять, что доклад окончен.
      - Жду вас, Владимир Сергеевич, в обычный день, в обычное время...
      ***
      Ну вот все и объяснилось! Истина была безумной, невероятной, зато все разом встало на свои места. Впрочем, столь ли уж сумасшедшей кажется такая истина после всего, что довелось экологу видеть в этом доме? В конце концов, он и сам уже как бы подбирался к ней, перебирая самые необыкновенные гипотезы. Так что даже не очень-то и был потрясен, когда Константин Петрович Кукушкин провел для него показательную экскурсию по необыкновенному музею, куда вскоре валом повалят любопытные взбудораженные посетители.
      Константин Петрович абсолютно прав: любые открытия рано или поздно становятся достоянием гласности, а после этого быстро переходят в разряд самых обычных, повседневных понятий. Вот и с хронопереносом, безусловно, случится то же самое. Возможно, и года не пройдет, а живые экспонаты ЗАО "Дом Кукушкина" будут вызывать не больше удивления, чем когда-то Диснейленды. И точно так же, как Диснейленды, музеи с Наполеонами, Александрами Македонскими, Галилеями, Ньютонами и так далее, начнут открываться во многих странах. Точно так же, как Диснейленды, станут качать из любопытных толп денежки. Любое научно-техническое достижение оборотистые люди умеют обратить в коммерческий успех.
      К концу третьего дня комфортабельного заключения разум кандидата наук окончательно принял все эти простые постулаты. Но прежде, как истинный исследователь, он во всех деталях, в малейших нюансах постарался восстановить в памяти все, что рассказывал ему Константин Петрович, и сопоставить это со всем, чему он сам стал свидетелем. На скрупулезный анализ ушли долгие часы, сомнений не осталось. Постулаты были верны.
      После этого время для эколога потянулось медленно, тоскливо, нудно. Теперь оставалось только ждать конца заточения, но когда придет свобода? К счастью, золотая клетка кандидата наук вовсе не походила на камеру Эдмона Дантеса, будущего графа Монте-Кристо. Было здесь все, что нужно, за исключением лишь телевизора, телефона, книг. И стоило бы поблагодарить Константина Петровича за проявленное великодушие - соблаговолил ведь вернуть экологу его ноутбук, напичканный разнообразными программами и, само собой, разумеется, компьютерными играми. Вот и нашлось, чем занять почти все время.
      Заточение было хоть и комфортным, но достаточно строгим. На прогулки кандидата наук не выпускали, еду доставляли прямо в комнату, причем делала это даже не Виктория, а самолично Михаил Владиславович. Похоже было, он проникся к пленнику своеобразной симпатий и старался его по-своему развлечь.
      Привозя, например, на сервировочном столике с колесиками завтрак, подробно рассказывал о том, что будет на обед. В обед развлекал разговорами о предстоящем ужине. Иногда рассказывал о новостях ЗАО "Дом Кукушкина", видимо, считая эколога отчасти своим человеком.
      Так в один прекрасный день начальник отдела безопасности сообщил, что компанию исторических личностей пополнил американский президент Линкольн, длинный неуклюжий человек с бородой. Вроде бы, едва освоившись, Линкольн сразу же проявил огромный интерес к Наполеону и на прогулках ни на шаг не отходил от императора.
      А вот сам Михаил Владиславович довольно быстро весьма заинтересовался играми из компьютера эколога. Поначалу кандидата наук это только забавляло.
      Быстро выяснилось, что в своем компьютерном развитии главный охранник не двинулся дальше примитивного "Дума", и теперь был буквально потрясен головокружительными возможностями и непревзойденной графикой самых последних игровых наворотов. Так у эколога появилось еще одно развлечение: с усмешкой знатока он показывал, объяснял, понемногу стал пускать начальника службы безопасности в самостоятельные компьютерные путешествия. Михаил Владиславович проявлял недюжинные способности и схватывал все на лету.
      Удивительное дело: эколог поймал себя на том, что даже признаков неприязни к своему тюремщику он не испытывает. Видно, как у любого узника, после определенного срока наступило у него некое притупление чувств, привычка к стенам, ограничивающим свободу. Знал он теперь только одно: рано или поздно его освободят, и узник вернется домой. К этому времени потрясенный мир уже будет знать, что открытия, сделанные в стенах некоего Института хроноисследований, отныне позволяют любому желающему своими глазами посмотреть на великих людей прошлого и даже побеседовать с ними; а он, кандидат наук Александр Юрьевич Умников, будет одним из очень немногих людей на Земле, для кого эта сверхфантастическая информация не окажется ошеломляющей новостью.
      Кстати, не раз начальник отдела безопасности из дружеских, очевидно, чувств корил кандидата наук за то, что тот не принял заманчивого предложения поступить на службу в ЗАО "Дом Кукушкина", и удивлялся, почему? Наконец эколог решил объяснить, а объясняя, полностью разобрался в своих чувствах и сам. Отказался-то импульсивно, просто потому, что не пришлось это по душе. А в самом деле, почему не пришлось?
      Ища для себя ответ, эколог вдруг припомнил полузабытый эпизод из далекого детства, когда даже десяти лет еще не было. От кого-то из приятелей узнал, что есть на свете отличная книга английского писателя Уэллса о машине, позволяющей путешествовать по времени. Еще даже не прочитав, был потрясен самой возможностью того, что кто-то, пусть хотя бы в книге, мог переноситься из эпохи в эпоху. Своими глазами увидеть рыцарей, королей, мушкетеров!
      Искал книгу долго, нашел, проглотил одним духом, несколько дней ходил, как во сне. Потом, разумеется, доводилось читать великое множество другой фантастики, где фигурировали самые разные модификации машины времени, да и сюжеты были поизощреннее. Но, видно, та, самая первая книга, сочиненная англичанином Уэллсом, так и осталась одной из святых вещей, взятых душой из детских лет во взрослую жизнь.
      И вот путешествие во времени стало реальностью, а во что обернулось? В Наполеона, заключенного в музейную витрину, в Гомера, поющего о подвигах Одиссея для толпы из начала XXI века, в Шекспира, рассказывающего в мобильник-переводчик самым любознательным посетителям, как он работал над "Ромео и Джульеттой"...
      Однако Михаил Владиславович если и понял такое объяснение, то никак этого не показал. Да и слушал-то рассеянно, потому что, задав свой вопрос, тут же всецело увлекся воздушным боем, ловя в прицел на экране ноутбука хвост чужого самолета. Кандидат наук даже отвел от начальника отдела безопасности разочарованный взгляд.
      Но зато именно тогда - этот момент эколог долго потом вспоминал вдруг ослепительно вспыхнула в его сознании неожиданная мысль, и мгновенно апатичного доселе узника сменил исследователь по природе, готовый к энергичным действиям.
      Эта идея захватила его в один момент. Осуществление ее сулило кандидату наук тонкое и вместе с тем острое развлечение. Скучная жизнь взаперти могла наполниться смыслом и азартом, раз есть возможность попробовать свои силы в решении некоей задачи. Даже обидно будет, если решить ее удастся легко. Лучше бы повозиться подольше, заходя в тупики, ища выходы и радуясь неожиданным озарениям. Зато будет потом чем гордиться!
      Правда, тут для начала требовалась определенная помощь Михаила Владиславовича, но оказать ее он должен был, не заподозрив истинной цели эколога. Лучше всего, если эту помощь... предложит он сам. Удастся ли осторожно, исподволь подвести его к этой мысли?
      Удалось уже через пару дней. Михаил Владиславович даже с какой-то застенчивостью задал экологу тот самый вопрос, которого он ждал. Некоторое время кандидат наук как бы размышлял о технической стороне дела, а потом пошел главному охраннику навстречу. И жизнь в золотой клетке переменилась до неузнаваемости.
      Теперь эколог очень мало спал, рассеянно ел и просиживал за ноутбуком долгие часы. Приходилось, правда, немало времени и внимания уделять Михаилу Владиславовичу, но что поделаешь: тот, даже не подозревая этого, вполне заслуживал награды!
      Позабыв обо всем на свете, кандидат наук работал, от души радуясь, что задача, которую он поставил перед собой, оказалась исключительно трудной. Давно уже он не получал от компьютера столь острого, захватывающего удовольствия...
      Наконец пришел час, когда задача подалась. Но то, что поначалу казалось узнику ЗАО "Дом Кукушкина" лишь утонченным развлечением, позволяющим скрасить жизнь взаперти, стало вдруг постепенно превращаться в ключ, открывающий к его изумлению еще одну, совсем уж неожиданную истину. А вместе с тем и в путь, ведущий его к быстрому освобождению и развязке всей этой истории.
      11
      Шесть пролетов вниз, узкий коридор глубоко под землей, и вот она, бронированная дверь с множеством секретов. Такая конструкция сделала бы честь любому банку. Но хранит она нечто более ценное, чем мешки с банкнотами или золотые слитки.
      Как открывается дверь, Константин Петрович знал один. Из всего персонала ЗАО "Дом Кукушкина" в нее не входил никто, кроме него. Даже Михею толком неизвестно, что за ней скрывается. Незачем это знать начальнику отдела безопасности необыкновенного музея. Его дело - сторожить Наполеонов, Гомеров, Шекспиров, Галилеев, которые время от времени появляются из-за этой двери в сопровождении неизвестных Михею людей. Живые экспонаты занимают отведенные для них места, а эти таинственные люди вновь исчезают за бронированной дверью.