Анатолий МАЛЫШЕВ
      ТРАНСМИГРАНТ
      Поклонники целесообразности, милые фаталисты рационализма все еще дивятся премудрому "кстати", с которым являются таланты и деятели, как только на них есть потребность, видавши света, сколько способностей, готовностей - вянут, потому что их не нужно.
      А. И. Герцен. Былое и думы.
      БУДНИ РАБОТНИКА ТРАНСМИГРАНТА
      Прошло, наверное, около часа, пока я дожидался Христоперского - веселое занятие в осеннем холодном коридоре!
      Многие наши сотрудники судят о человеке только по первой встрече: если не могут уговорить на трансмиграцию сразу, то больше никогда к нему не возвращаются. Трансмиграцией мы называем переселение людей на другие планеты.
      Я подхожу к человеку многократно, не считаясь с личным временем, когда интуитивно чувствую, что из него выйдет толк в сфере освоения Галактик. Обычно человека трудно вырвать из стойкого круга жизненных связей, этого своеобразного психологического аквариума, именуемого бытовой экологической нишей. Такого человека нужно основательно встряхнуть, замутить гладь аквариума, чтобы понял: он использует свои способности не там, где его ждет наибольшая отдача, наилучший результат. Обидно, когда рутинное существование вовлекает в свой ритм подобную личность.
      Вот Христоперский! Считается хорошим математиком. А у меня есть данные, что он может сыграть важную роль в освоении новой планеты в Сплюснутой Галактике. Именно поэтому я неоднократно возвращаюсь к этому человеку. Мне хочется, чтобы он увлекся перспективами освоения, понял, что там нужны именно такие люди, как он. Но Христоперский остается равнодушным. Лучше бы он возненавидел меня. И от ненависти, от нежелания встречаться со мной - подписал бы контракт.
      Ненависть, как любовь, - мощный стимул!
      У меня на покорение, завлечение или вербовку, можно называть по-разному, уходит пять-шесть месяцев. Это небольшой срок, хотя план требует двух-трех месяцев. Интересно, кто составляет эти планы? Чего, к примеру, стоит один только подход к человеку с подобным предложением! Представьте, к вам подойдет работник какого-то Трансмигранта и скажет, что работаете вы не на своем месте, способности ваши пропадают втуне, и вообще, вы живете не так,как надо! И что вы на это ответите?! Нет, сколько душевных сил, сколько изобретательства, сколько энергии требует моя работа! Сколько перевоплощений в буквально отрицающие друг друга ипостаси приходится принимать мне...
      Я сильно продрог, когда наконец пришел Христоперский.
      Открыв дверь, он протянул мне пять рублей.
      - Как всегда? - спросил я. Он кивнул. "Как всегда" означало: двести граммов голландского сыра, два батона, бутылка кефира и пачка сахара.
      - Зверски устал, - сказал Христоперский, когда я принес из гастронома продукты. - Меня скоро доконает новая ЭВМ. Выкидывает столько вариантов - с ума сойти! Можно ли при такой массе вариаций составить единственную изящную программу биогенеза? - Он раздраженно бросил пиджак на спинку стула.
      Я сочувственно кивнул:
      - Знаешь, Вася, хоть это и не в моих интересах, я бы посоветовал тебе дать посмотреть эти варианты какому-нибудь дилетанту, профану. Взгляд со стороны иногда дает такой эффект! Бывает, посторонний взгляд иногда замечает то, что для целенаправленного, но утомленного внимания - пустое место. Поговори-ка с соображающими людьми.
      - А где мне взять такого? Все шарахаются: никто не хочет ассистировать эвээмщику. Хотя... Послушай, Николай Борисович! - Вдруг радостно воскликнул он, больно хлопнув меня по плечу. - Вот ты бы и посмотрел! Где уж мне найти большего профана, извини, соображающего дилетанта, чем ты?
      Сначала я хотел обидеться, но сразу оценил: Христоперский злится! Ага! Скоро он возненавидит меня!
      Я согласился посмотреть вариации ЭВМ, мое согласие завершит подготовку Христоперского к трансмиграции.
      Мы поджарили яичницу с колбасой.
      Вася доел последний кусок колбасы, вздохнул:
      - Поскорее закончить бы программу биогенеза. Раньше мне хоть Нина помогала.
      Это удача! Нина, двоюродная сестра Христоперского, отсутствует. Ох, как она мешала моей работе, сколько раз свое деловое обаяние и красноречие я безотчетно тратил на нее: она понравилась мне с первого взгляда.
      Работа в Трансмигранте очень тяжелая, чего только не приходится переносить: оскорбления, насмешки. Тот же Вася, к примеру. Однажды так толкнул меня с лестницы, что я вывихнул при падении левую руку.
      И вот сегодня, когда не было Нины - Христоперский примирился с моим существованием.
      - Вот что, Васенька, - деланно-безразличным тоном предложил я. - Давай посмотрю твои программки биогенеза, а ты уж подпиши контракт!
      - "Программки"! - взорвался Христоперский, с ненавистью глядя на меня. - А! - Вот сейчас он должен бы крикнуть: "Пропади все пропадом!", но вдруг взял себя в руки: - Завтра. Нина приедет, тогда мы договоримся, Николай Борисович!
      Нежелателен приезд Нины. Радостное ожидание ее взгляда заставило меня вздрогнуть: великий космос, неужели и мое сознание, специально тренированное, поддается неконтролируемому обаянию женственности?
      Я решительно вытащил гербовую бумагу и протянул Христоперскому:
      - Вася, вот бумага - нужна твоя подпись! - Я говорил грубо, властно, привычно напористо, и он подчинился, подписал контракт.
      Облегченно вздохнул:
      - Уф! Устал я от тебя, оказывается! То-то легко мне сейчас! Будто от кошмарного сна очнулся. - Он вскочил, опрокинул стул. - Теперь все кончено. Больше никогда не увижу твоей рожи! О радость!
      Я сложил подписанный контракт.
      Вот так всегда. Мне скорее было грустно от одержанной победы. Не будешь же сейчас объяснять Васе Христоперскому, сколько души вложил я в 'это дело. И ведь - для его же пользы!
      И так с каждым, кого мне приходилось вовлекать в Трансмигрант. Чтобы убедить физика Митропольского, знакомиться мне пришлось не только с фундаментальными основами физики, но и с его многочисленной родней. А химик Митрофанов? Как я блуждал в джунглях углеводородных циклов! Да и сейчас - разве не пришлось мне ради Васи врубаться в эти занудные языки программирования, всякие там "Алголы", "Фортраны" и "Коболы"?
      Я попросил у Христоперского вариации программ, выданных ЭВМ. Циклы биогенеза. Вспомнив уроки Митрофанова, предложил скрестить две программы - получилось удачно.
      Вася даже застонал и хлопнул себя по лбу:
      - Клянусь Зодиаком - так просто! Как же я сам этого не увидел?
      Он заинтересованно продолжал:
      - Однако, Николай Борисович, ты не так-то прост! А я тебя рьяным службистом считал, и только. Сцепить именно эти две программы! Тут соображать нужно.
      - Ну, а я что тебе говорил? Взгляд со стороны и никаких премудростей!
      Я заспешил, торопливо глянул на часы.
      - Подожди, подожди, Николай Борисович, я тебе сейчас такое расскажу - не поверишь!
      Но я спешил на Вокзал Времени: достаточно появиться Нине, и Христоперский, чего доброго, аннулирует контракт.
      Нужно было сделать главное - встретить Нину и ни в коем случае не допустить ее к Васе. Если б я знал, что главным было - выслушать его, и кто знает, как повернулась бы тогда моя жизнь...
      ПРЫЖОК ПО ВРЕМЕНИ
      На вокзале постоянно дул ветер. Редкие встречающие терпеливо стояли за прозрачными силикатными щитами. Я поджидал Нину.
      Перед входом на перрон висела предупредительная надпись:
      "Граждане!
      Помните!
      Пространство вокруг перрона не оберегается службой времени!
      Не выходите за силикатные козырьки!
      Возможна аберрация Времени.
      Всегда:
      Помните о своих родных и о своем времени!"
      Движение воздуха странно возбуждало. Я вдруг ощутил в каждом мускуле огромную физическую силу, требующую немедленного применения.
      Из крутящегося за силикатным щитом воздуха донесся испуганный женский голос:
      - Помогите! Ради бога!
      Старомодный оборот призыва - ради бога! - вот что поразило меня. Нарушая правила, я поспешно перепрыгнул за терминатор Службы времени и увидел девушку с огромным баулом. Сильный ветер дул ей навстречу, не давая выйти на перрон. Но как она попала на эту опасную промежуточную полосу, опоясавшую Вокзал Времени? Я быстро выхватил из рук девушки громадный баул, пригибающий ее к бетону:
      - Бегите за мной!
      Но было поздно.
      Никакого бетона не стало и ветра - тоже. Я опустил баул на шоссе, раздраженно ворча:
      - Ну вот, теперь намаемся, пока найдем выход на перрон. Нельзя же быть такой растеряхой! Как это вас угораздило на промежуточную полосу?
      Девушка едва не плакала, утверждая, что именно на этой полосе брат велел ждать, а сам куда-то ушел, и его уже давно нет. Она испугалась.
      Нужно было поскорее выбираться на перрон, а это целая проблема. Один раз попал я в такую ситуацию в Норильске целый день потерял, пока нашел выход. А ведь нас специально обучали, как пользоваться вокзалами.
      Физиономия у меня, наверное, была достаточно красноречива, потому что девушка испуганно спросила:
      - Это так опасно - полоса?
      - Летаем уже в Мифические Галактики, а у себя на Вокзалах Времени порядка навести не можем!
      Перекосившись на одну сторону - ох и баульчик! - я на ощупь тащился вдоль уже невидимого терминатора и объяснял:
      - Я в физике поля - слабоват. Предполагается, что в полосе перехода от Вокзалов Времени к естественной земле происходит релаксация поля времени и истечение энергии неизвестно куда. По крайней мере, пока мы не знаем - куда.
      - Релаксация? - встревожилась девушка. - Чем она грозит?
      - Извините, это значит - ослабление напряжения. - И тут только я разглядел ее. Эффектна! - Как вас зовут?
      - Матрена... - прошептала она.
      Я чуть не выронил баул. Хоть убей, не подходило это имя к соломенноволосой, сероглазой, причудливо одетой девушке в новейшей суперсинтетике.
      Тут гудронированное шоссе кончилось, дальше была грунтовая глинистая дорога. Я поспешно повернул назад.
      Гудронированное шоссе исчезло.
      - Кажется, мы попали в переплет, дорогая Матрена!
      - Чем он опасен? - озабоченно поинтересовалась она, тряхнув соломенными волосами. И - восхищенно: - Как вы можете без отдыха нести такой тяжелый груз? Руку еще не вывернули? У вас в Трансмигранте все - такие силачи?
      Вот тут я почувствовал тяжесть баула, пальцы бессильно разжались. Как будто ветровая энергия, побуждающая к движению, иссякла. Матрена хихикнула. Я вытер платком вспотевший лоб.
      Похолодало. Пошел мелкий снег.
      - Послушайте, откуда вы знаете, что я работаю в Трансмигранте? Впрочем, это уже не важно. Скажите ваше настоящее имя! - Хотя я уже знал, кто это.
      - А вы не догадались? - она стерла с лица грим и сняла парик.
      Нина. Однако! На Вокзал Времени, допустим, проходим по спецразрешению, но на полосу, чего ради ее потянуло?
      - Я не могла смотреть, как вы, Николай Борисович, мешали работать Васе. Все сманивали на какую-то Сплюснутую Галактику. Вася стал сам не свой. И я решилась - освободить его от вас. Сберечь для общества великий математический талант моего брата.
      - Ерунда! Через день-два мы вернемся к себе, я уже бывал в таких переделках. Опыт у меня есть.
      - О нет! Теперь ничто вам не поможет! - Она показала на баул.
      - Вы хотите сказать... - "Спокойствие, выдержка", - говорил я себе. Так и есть: портативный хроноскоп, академический. Но стрелка индикатора на нуле.
      - Я за вами следила. Когда вы подбежали ко мне, я рванула ручку куда-то далеко в прошлое, а потом вернула на нуль.
      - Потрясающе! - "Спокойствие", - убеждал я себя.
      - Я даже не знаю, в какое время мы попали, забыла посмотреть! - Она разрыдалась. Слезы смывали тушь с ресниц и траурными полосами прочерчивали лицо. - Это все из-за вас забыла посмотреть. От злости!
      И смех и грех. А у меня даже злости на нее не было: устал, таская баул. Вот женская логика: сама совершила глупость, а обвиняет меня. Выход, конечно, был, я никогда не расставался с личным микрохроноскопом. Только нужно точно установить время, в которое мы попали: век, год, месяц.
      - Хорошо хоть Васеньку от вас оградила...
      Хоть мне и жаль было ее, я не удержался от парфянской стрелы:
      - Хлопоты ваши, дорогая Нина, напрасны. И жертва - бесполезна. Подписал Вася Христоперский контракт!
      - Господи! - Она закрыла лицо ладонями. Как будто по стеклу ногтем скребнула - опять старомодный оборот.
      По заданию Трансмигранта несколько раз путешествовал я в прошлое, но всегда в четко установленное время и после специальной подготовки. Сейчас я чувствовал себя несколько не в своей тарелке. А каково Нине? Мне, в общем, все-таки привычно.
      Наступила темнота, снег прекратился, усиливался мороз.
      - Идемте, Нина! Надо искать жилье. Замерзнуть можно.
      Мы пробирались через лес, сыпался с веток снег. На опушке леса осмотрелись. Неподалеку было селение.
      - Я схожу в поселок, Нина, разузнаю, а вы пока спрячьтесь вон там в кустах.
      Не успел я отойти и ста шагов, как Нина закричала:
      - Николай Борисович!
      Увязая в снегу, я побежал назад.
      Несколько человек в красных кафтанах окружили Нину, она вырывалась и звала меня на помощь.
      Сзади хрустнула ветка, меня ударили по голове, и я упал.
      СМУТНОЕ ВРЕМЯ
      Тысячелетия существовало человечество, и тысячелетия не знал человек своего организма. Человек постиг механическое свойства своего тела и на их основе создал сотни приспособлений, облегчающих труд, начиная от рычага и кончая подъемным краном. Но он даже не подозревал о могучих возможностях, которые подспудно таились в нем: в его собственном мозгу.
      Физиологи установили, что природа при создании человека шла по пути чрезвычайной экономии, приспособив для выполнения различных функций одни и те же органы. К примеру, она совместила органы деторождения с органами отброса почечной деятельности. Очень экономно! Тогда почему природа оказалась вдруг безумно щедрой, задействовав для работы всего десять пятнадцать процентов мозговых клеток, а остальные обрекла на безделье. Запас? Но для чего нужен такой огромный, не функционирующий запас?
      Подспудно таящиеся возможности человека, оказалось, и были связаны с этими запасом. Еще задолго до нашей эры, в мистическом созерцании, пыталась реализовать эти возможности буддийская йога, и не без успеха. Йога добилась сохранения жизнеспособности человека при крайнем дефиците жизненных средств и при чрезвычайных, катастрофических нагрузках на его нервную, эндокринную и дыхательную системы. Это были зачатки управления организмом посредством психики.
      В школу Трансмигранта подбор учеников как раз и осуществлялся на основе умения руководить и перестраивать свое тело через "психику. Из каждого набора в двести - триста человек к концу десятилетнего обучения выходило десять - двадцать специалистов, которых забирала служба Трансмигранта. Эти умели манипулировать своим телом. Остальные распределялись в сфере образования, здравоохранения, бытового обслуживания преподавателями, психологами, консультантами.
      Они тоже были мастерами своего дела. Я попал в число тех, кого природа одарила более щедро.
      Когда меня ударили сзади по голове, я упал, только на миг потеряв сознание. Очнувшись, я сохранил, как нас учили в школе, состояние "живой смерти": ни пульса, ни дыхания.
      Кто-то меня приподнял, ощупал.
      - Готов он, Прошка! Ну и трахнул ты его!
      - Брось его! Готов, так готов!
      - Да одежда, глянь-ко какая! Небось, немец? Жалко бросать такую одежду. Сыму я!
      - Брось, кому сказано!
      Их было человек пять, понесли сопротивляющуюся Нину, скрылись за холмом, раздались крики, свист.
      Прежде всего нужно было вернуть себе силы, затем установить времяпребывание. Только вжившись в экологическую пространственно-временную нишу, можно было подумать об освобождении Нины. Задала она мне внеплановую работенку!
      Честное слово, сначала я даже позлорадствовал: вот, сама втравила, теперь прочувствуй! За неделю я думал управиться.
      Восстановив нормальное кровообращение и сердцебиение, я встал, пощупал ноющий затылок: вздулась огромная шишка.
      Пришлось сосредоточиться, чтобы шишка рассосалась.
      За холмом была дорога, по следам саней я и зашагал к деревне.
      Дождавшись, когда совсем стемнело, прокрался кустами к крайнему дому. Я должен узнать время, в которое попал.
      Время! Какой век? Без этого знания ничего не сделаешь. Мне, в общем-то привычному к таким трансмиграциям, было очень неуютно, нехорошо. А каково Нине?
      Я постучал в слюдяное окошко избы. Мужской голос спросил, что мне надо. Я объяснил, что - немец, что дорогой ограблен. Мой русский далекого будущего, видимо, очень смахивал на произношение иностранца.
      В избе, в углу, отгороженном двумя досками, стояла корова и облизывала теленка. Несколько детей, мал-мала меньше, играли в другом углу, под иконами.
      Я попросился у мужика переночевать, предупредив, что заплатить нечем.
      Мужик махнул рукой:
      - В беде нехристь не поможет! Жена вот у меня померла, если б не соседи, хоть об стенку. С детьми!
      На мой вопрос, что это за деревня, он ответил: "Россохватка".
      - Вечером, еще не стемнело, боярин Россохватский в Москву отъехал. Да и немку какую-то с собой повез. Одежда, вот как у тебя. Как бы не его людишки тебя и пограбили?
      На другой день, обрядившись в тряпье, которое смог дать мне сердобольный мужик (свою одежду я спрятал в котомку слишком необычной она была), я пристроился к большому обозу продовольствия и фуража, отправляемого к Россохватскому в Москву.
      Дней шесть тянулся обоз к Москве. Я узнал, что ныне царствует царь Федор Иванович, а правителем у него - Борис Годунов.
      Волею случая я попал на такое перепутье русской жизни, которое было определено в истории как пора Смутного Времени.
      БОЯРИН РОССОХВАТСКИЙ
      Аксиомой Трансмигранта было: начинать активные действия, только вжившись в экологическую пространственно-временную нишу. В Москве мне пришлось начать рассыльным в Посольском приказе. Я подолгу отирался возле голландского посольства, руководимого Ван-Кулем. После языковых выкрутас Сплюснутой Галактики все земные языки стали для меня чуть ли не родными.
      Ван-Кулю, пожалуй, по душе пришелся мой голландский: слышать милый родной язык с антверпенскими интонациями, пробуждающими воспоминания о чистых, ухоженных улицах далекого любимого города. И где? В дикой варварской Московии, из уст холопа, рассыльного! Благорасположение купца Ван-Куля простерлось до того, что он даже усыновил меня под именем Николауса Ван-Куля. Это произошло после ночного грабежа, когда я спас его от московских "шишей", пытавшихся выкрасть его для получения выкупа. Надо сказать, что выгляжу я моложаво, а при желании могу сойти и за двадцатипятилетнего. Приемный отец и представил меня русскому двору, познакомил с царицей Ириной.
      То было время, когда ярко сияла звезда Бориса Годунова.
      Царица Ирина была убеждена, что, кроме ее брата Бориса, никому не дано спасти Русь и возвысить ее после разорительного царствования Ивана Грозного, после страшных лет опричнины.
      Царица помогла мне заключить несколько торговых соглашений на мачтовый лес в Подмосковье.
      По торговым делам мне удалось попасть в Россохватку, наконец-то установив, что там находится Нина.
      Я сидел в гостиной боярина Россохватского, завершив с ним обсуждение дел о купле строевого леса. После чего отобедали.
      Галантно отодвинув блюдо с туфлеобразными говяжьими языками, я сказал опасные слова:
      - Спасибо, откушал! Прилагаю все свои силы, чтобы не избежать благостной возможности собеседования с вашей женой.
      "Где же Нина? Как мне ее увидеть, как договориться?"
      Боярин боднул меня взглядом. В Москве много говорили о неожиданной женитьбе Россохватского на какой-то немке, безродной, неведомо откуда взявшейся. Удивлялись. Оженился Катыревым-Ростовским отказал, обида смертельная.
      Видно было, что и сам боярин ошарашен своей женитьбой, пребывая как в понуждении, съезжая почти каждую неделю из Москвы к немке. Чародейство. Бесовская баба! Страдала гордость.
      Россохватский плотно сидел в кресле, по-бычьи наклонив голову, исподлобья глядя на меня. Он походил на быка, грузный, тяжеловесный. Я пожалел Нину. Бедняжка, что она могла сделать? Чужое время, ни родных, ни знакомых, никого. Только и выход - замуж, как в омут. Мне во что бы то ни стало надо ее увидеть. Самый простой способ вернуться в свое время с минимальной затратой энергии - именно с того места, в которое забросило. Но как вызвать Нину?
      Совершенно понятно, что думает сейчас Россохватский! Вот, мол, навязали немца. А все - Борька Годунов, вседерзый и окаянный шурин царя. Ну добро, отрядили торговые дела, пора и честь знать. А этот немец. С женой его познакомь! Ишь чего.
      Я, изящно приподняв кружку с вином, велеречиво говорил:
      - Желаю с вашей супругой беседу провести. Мнемонически она меня привлекает...
      Россохватский гулко откашлялся. В дверях появился холоп.
      - Ты, Ванька? Подслушивал? - Он схватил со стола плеть, глаза его выпучились, лицо налилось кровью, побагровело...
      У меня была царская охранная грамота. Но что она здесь значила: боярин в своей вотчине - тот же царь, хочет - казнит, хочет - милует. Опасно и дальше злить Россохватского.
      Зачем я его провоцирую, зачем выбрал этот дурацкий тон в разговоре с ним?
      Россохватский сильно, с оттяжкой, хлестал Ваньку, рубашка на плечах того поползла кровавыми лохмотьями. Ванька не сводил с хозяина преданного взгляда.
      - Плеть покажи-ка! - с силой задержав его руку, строго сказал я Россохватскому. Опешив, он отдал мне плеть.
      Несколько тонких сыромятин были любовно и тщательно сплетены, резная ручка блестела от частого употребления.
      - Солидная вещь, - сказал я, возвращая плеть хозяину. Только сыромятина гнилая, скоро порвется.
      - Ах ты, немец! Ванька, врежь! - Он обрушил на меня дубовый стул, от которого я легко увернулся. Но сзади был Ванька.
      Он врезал.
      БОЖИЙ ЧЕЛОВЕК
      Я очнулся в полутемном подвале. Сверху, между скрещенных досок, пробивался свет.
      В подвале стонали и ругались. Здоровенный детина с исполосованной спиной, в кровавых рубцах, плевался кровью и жалобно мычал.
      Сочувственный голос уговаривал:
      - Митек, жуй! Нутро прогреется. Нутренности тебе отбили. На, коровий навоз жуй! Жуй да глотай! Сколько меня били только навозом и спасался.
      И тут я ощутил боль в плечевых суставах, шею сводило: Ванька постарался. Перед глазами все плавало - я пытался сосредоточить волю, чтобы заняться рагенерацией своего покалеченного тела.
      Вдруг голову сжало, как тисками, отпустило, сознание стало четким, в полутьме я видел, как днем. Аварийная служба Трансмигранта! Она была начеку. На пульте, наверное, был кто-нибудь из старательных новичков, потому что после оценки ситуации через мои глаза, мне было внушено овладеть осознанным вниманием согнувшегося в предсмертных вздохах здоровенного детины.
      - Митек! - позвал я.
      Это было его счастье, что, среагировав на негромкий зов, он сразу встретился с моими глазами: ресницы его дрогнули, он разогнулся, изо рта потекла коричневая жижица пережеванного навоза.
      Да, я оказался транслирующим организмом, передающим нервную энергию для оживления смертельно пострадавшего человека.
      Я еще успел увидеть, как Митек, ожив, торопливо выплевывая навоз, бросился ко мне с низким горловым рыком. И тут Трансмигрант отключился.
      Что и как происходило потом - не знаю. Я пришел в себя в избушке с низким прокопченным потолком. В углу, под святцами, горело несколько лучин, потрескивали серые волоконца сосны. Отчетливо вызвался наблюдающий шепоток:
      - Очнулся!
      - Ну! - радостно прогудело в ответ.
      - Клянусь Володимерской богоматерию! - откликнулся старушечий голосок. - Владычица помогла: не зря мы его грязью-то натирали! Чуть не помер.
      Надо мной склонилось лицо, заросшее густой рыжей щетиной. Это был Митек.
      - Ну вот! - басил он. - Вот бабкины грязи помогли. А ты, Харитон! Не житок, говоришь! Глянь!
      - Митек! - громко позвал я - хрипящий звук вырвался из моих губ.
      - Стой-ка! - Отодвинул Митька Харитон. - Што тебе, милок?
      - Дай навозу! Навозу! - хрипел я.
      Отчетливый старушечий шепоток запричитал, прощаясь с живой душой. Харитон вталкивал мне в рот навоз. Я имитировал жевание, сосредоточив волю на собственном безнадежном положении. Трансмигрант включился сразу...
      Выход из забвения был - как мгновенное пробуждение от дурного сна...
      - Ну и што я вам сказывал? - горделиво говорил Харитон. Кто спас Митька и немца? А ить все - навоз! Жрите навоз - да будьте здравы! И жрем, а здоровше нас, русских, увидишь ли?
      Митек осторожно держал ковш с водой у моего рта, прислушиваясь к хвастливым словам Харитона, обернулся ко мне, и взгляды наши встретились - его рука дрогнула, выплеснув воду мне на грудь...
      - Ух и глазищи-то у тебя! - шепотом сказал он, и его сумрачное лицо просветлело. - Пей! Родниковая водичка.
      - А уж как мы сбегли от Россохватского! - продолжал Харитон. - Копали целую ночь лаз, а уж как бегом бегли - один Христос знает. Вон Митек соврать не даст, чужерод нам бы и ни к чему. А Митек без него - ни шагу. Я кричу: бежим, скоро из Россохватки погоня. А он: без немца не пойду! - Ехидным был голос Харитона. - Бежать нужно, а Митек чужерода - на плечи. Сам-то еле на ногах стоит. Пошли, мне-то говорит!
      Харитон рассказывал о злоключениях побега из Россохватки.
      В избе было тесно, собралось человек восемь. Я лежал возле темного ночного окна. Под лучинами, на березовых поленьях сидели двое. Один в ярком польском кафтане, лицо красивое, умное, с черными тонкими усиками над влажными сочными губами: женолюб. Второй - страшен, с рваными ноздрями, с обрезанными ушами. Оба сидели как судьи. Харитон будто оправдывался.
      - Ну, кончай, Харитон. Сбегли - так сбегли! Молодцы! сказал мужик с рваными ноздрями. - Ты лучше скажи, куда пропали наши из Дубиновки? Да кто ярыжек со стрельцами навел?
      - Ты што, допрос, с меня сымаешь? - налился угрозой голос Харитона. - В Россохватке с Митьком тогда я был, пороли нас, понял? Ты, Гришка, воли много берешь! Меня с ярыжками равнять! Да кто ты такой?
      - Я - убивец! - горделиво сказал Гришка с рваными ноздрями. - Мне стыдиться неча! А вот ты - тихая пиявка сладкососная, гнида болотная. Исподтишка творишь, за тридцать серебренников! Думаешь - не знаем?
      Спорили, видно, уже не в первый раз, схлестывались старые обиды и подозрения.
      Огромный серый кот сидел рядом на подоконнике, царапал стекло с морозными узорами, потом лизал, наверное, хотел пить.
      Я думал: как же попасть к Россохватскому? Нужно забирать Нину и срочно возвращаться.
      Неприветливо встретила меня моя прародина: систематическим членовредительством.
      Тут сильная рука скомкала рубаху на моей груди и приподняла меня над лежанкой.
      - А этот! - закричал Гришка с рваными ноздрями. - Немец вот этот! Это ведь ты, Харитошка, привел его сюда! А поклянись - не служба ли он царская?
      Секунды три, приподнятый за рубашку, висел я в воздухе.
      Бить меня не будут, знал: Митек не даст. С грустью, сжимая волю в кулак, понял, что без применения специальных способностей не обойтись. Глянул в глаза Григорию. Его рука сразу разжалась. Очень мне захотелось, чтобы он принес ночной горшок, теплый, обогретый.
      - Воды много выпил, - тихим, слабым голосом сказал я, на двор хочется, да холодно. Поди-ка, Гришенька, ночной горшок мне принеси.
      Гришка торопливо выбежал в сени, послышалась возня, бабий взвизг, потом он спешно появился с глиняным кувшином, от которого еще шел пар.
      - Вот-тя, - ласково, упреждая мои движения, говорил он. У бабы к разу и кипяточек был. Горшков нету, кувшинчик обогрели. Кувшинчик сойдеть? - с готовкой предупредительностью хихикнул он.
      В избушке стояла тишина.
      Харитон испуганно смотрел на меня. Серый кот, как по сигналу тревоги, с паническим "мяу" шмыгнул с подоконника под стол.
      - Бог поможет! - кротко поблагодарил я Григория. Опустился на лежанку и умиротворенно позвал: - Кис-кис! Иди-ка сюда, мурлыка! Кис-кис!
      Кот вынырнул из-под стола, взметнулся мне на грудь. Удовлетворенное утробное мурлыканье наполнило избушку примиряющим покоем.
      Опытный старушечий шепоток заметил:
      - Вон и мурлыка его признал! А мурлыка к чужому - ни-ни! И Харитон с Митьком да Гришка - вона для него стараются. Не иначе - божий человек!
      "Божий человек, божий человек!" - зашептала избушка.
      Круглое лицо Гришки кривилось. Он ошеломленно перекрестился, смотрел на меня, жалобно улыбаясь.
      - Ты, Гришка, белены объелся? Продался Харитошке? - мурлыканье кота и тишину в избушке грубо нарушил властный голос: - Размурлыкались! Божий человек! - красавец в польском кафтане вскочил. - Не ты ли, Гришка, говорил, что Харитошка на службе Годунова? Намурлыкаешься под палачом! Крушить предателей надо! А тут друг друга лижут...
      - Ты што, Прокофий! Што криком пошел? Иди - в Рязани у себя вопи! А здесь полюбовно надо! - укоризненно говорил Харитон.
      - А мы, Ляпуновы, всегда за полюбовный разговор - да только за честный! Народили, прости, господи, божьего человека!
      Прокофий Ляпунов выхватил одну лучину, поднес мне:
      - Вы, братие, гляньте на ряшку своего божьего человека. Ишь отъел на божьих харчах!
      - И верно! - радостно пробасил Митек. - Румянец во всю щеку! Дядь Харитон, а все твой навоз. Божий ты человек, Харитон!
      Ляпунов ругнулся:
      - Тьфу! Куда ни плюнь - все божьи люди!
      А у меня румянец - не иначе: Трансмигрант перестарался при регенерации.
      Я с любопытством, с каким-то тайным наслаждением смотрел на Прокофия Ляпунова, одного из будущих вождей народного ополчения в разгар Смуты. Единственный враг одолеет его его собственный необузданный характер.
      - А ну вас к богоматери! Лобызайтесь здесь! - Ляпунов выбежал из избушки.
      Харитон крепко крикнул.
      - Нельзя упускать Ляпунова! Нельзя!
      Будто проснувшись, все кинулись следом.
      БОЯРЫНЯ РОССОХВАТСКАЯ
      Это была эпоха гибели московского престола Рюриковичей в бурях Смутного времени. На последнем Рюриковиче - царе Федоре Ивановиче - пресекся род, с которым шло становление централизованной Руси.
      В Европе назревали религиозные войны - протестанты шли на католиков. Во Франции падала к закату царственная линия Валуа. В Германии нарождалась Тридцатилетняя война. В Польше скончался Стефан Баторий - самый заклятый враг Московского государства, отнявший у русских балтийские берега. Шла извечная борьба за передел мира.
      Москва ежечасно ждала с юга нападения Крыма. В Казанском ханстве волновались черемисы. Правитель Годунов, отменный дипломат, вязал добрососедские отношения на границах - даже с шахом Аббасом, иноверцем, жаждущим прибрать единоверную Картлию и царя Луарсаба...
      После ухода Прокофия Ляпунова Харитон решительно приказал всем собираться:
      - Менять место будем, братушки! Знаю я этих хитрецов Ляпуновых, что Прокофия, что Захара. Митек, вздевай своего немца.
      - Вот што, - сказал мне Харитон, - заедем мы сейчас в Россохватку. Дело у нас там незавершенное. Христопродавцу одному долг надо отдать. Все тихо-мирно. Только ты - как бы посланец Годунова, проездом в Москву, а мы - холопья твои. Переночевать нам, якобы. Ты уж на весь вечер боярина займи. Вот держи бритву, обрей щеки да подбородок, усики оставь.
      Он внимательно наблюдал, как я брился. Улыбнулся заговорщицки :
      - Таким тебя и мать родная не узнает... Однако, брат, вижу, никакой ты не немец. Чувствую, русак-то русак, да с заковыкой. Поди, из ведунов? Ведаешь волхвание, ведаешь!
      Эк ты Гришку-рваную ноздрю заковал. Я и сам немножко ведаю. Только куда мне до тебя! Я вот навозом лечу. Думал, поначалу, и тебе помог... Навоз - что! Просто под рукой он всегда. Я силу в себе чую - только не всегда она во мне. А вот как ты Митька ухитрился исцелить да Гришку заворожил тут уж ведовство чистой воды! Слышал о таком, но сам впервой встретил.
      Харитон напряженно ожидал ответа. В сущности, единственный приемлемый ответ он сам и подсказал - ведовство. У дохристианских славян были волхвы, гадатели, кудесники, ведуны, ведьмы: то, что родилось, быть может, у финнов и долго у них сохранилось. Финны верили, что отражением добра и зла является белая и черная магия: "Доброе, или белое божество проистекает из существа женщины, тогда как чернокнижие по своему характеру есть мужское".
      - Из византийских книг, - ответил я, - толику почерпнул.
      - Ого! Чернокнижки, значит! Вот бы глянуть!
      - В Москве покажу. "Книги волхвования" называется...
      На богатых санях с тройкой мощных белых жеребцов, с криками сопровождающих верхоконных влетели мы в Россохватку.
      С надрывным лаем ударились следом сторожевые псы.
      На кондовом русском вел разговор я с боярином. Россохватский был не в духе, зевал, пучил глаза, борясь с сонливостью: ждал, когда же посланец Годунова отойдет ко сну.
      Внезапно оживился и, доверительно склонясь ко мне, пожаловался :
      - Намеднись немец-купец Николаус Ван-Куль из Москвы приехал, шиши умыкнули, прямо из Россохватки. Ты уж, гость дорогой, Борису Федоровичу покайся от меня: не уберег. Много ватажников развелось, стрельцов буду просить - охранять.
      Распахнулась со стуком дверь, из соседней комнаты величаво вышла боярыня в тяжелом бархатном платье, с длинным шлейфом, волочащимся по полу.
      Сначала Россохватский недовольно наморщился, но по мере приближения женщины лицо его принимало выражение безрассудного почтительного обожания.
      - Цыпленочек! - капризно протянула боярыня. - Я жду, жду, когда же ты меня позовешь. Мне скучно! В Москву хочу! В Москву! - она топнула ногой, путаясь в подоле. - В глушь завез, ирод!
      - Матушка! - упрекнул Россохватский. - Сколько уж раз говорено!
      Я вскочил, поклонился, пытаясь встретить взгляд капризной боярыни. Она манерно-стыдливо прятала взор.
      Жестокое разочарование! Это была не Нина! Как же так я напутал? Великий космос! Где ж теперь искать Нину?
      Я растерянно лепетал любезности. Россохватский ревниво сопел. Беседа не удавалась. Боярыня скучала.
      - Батюшки, - зевнула сладко она. - Баиньки хочется. Сидим здесь яко схимники. Ску-учно!..
      Утром мы с Россохватским распрощались очень любезно.
      Даже боярыня вышла на крыльцо. И вдруг блеснули изумрудной зеленью ее глаза, мгновенно притушенные тенью прекрасных, быстро опустившихся ресниц.
      Но я уже сел в сани, и тройка рванула.
      В МОСКВЕ
      Так это была Нина? Но что за игру в узнавалки она мне предложила? Сколько времени я нахожусь на Руси вовсе не по заданию, стремлюсь вместе с нею вернуться в свое время, а она играет со мной в кошки-мышки. Сторицей отплатила мне она за своего Христоперского. Удивительно, что Трансмигрант не дает мне никакого руководящего указания, а ведь аварийная служба уже дважды приходила на помощь. Ни одного аварийного вызова - было предметом моей тайной гордости. На своей прародине - удосужился! - целых два. Ох, Нина, Нина: становилось понятно, что возвращаться в свое время она не хочет.
      Мне без нее - тоже нельзя. Квадратура круга!
      Приемный отец Ван-Куль отбыл в Голландию, широкой торговли организовать ему не удалось: опередила Англия. Королева Елизавета, зная положение на Руси от своих агентов Боуса и Гудсона, вела собственноручную переписку с Борисом Годуновым, величала своим братом. Английским купцам было позволено торговать вольной торговлей, пошлины с их товаров - брать не велено. Ван-Куль уговаривал меня отправиться с ним, но мне удалось отговориться на более поздний срок.
      Я жил в одной из боковых пристроек Кремля, подслеповатыми окошками выходящей на глинистый берег Москва-реки. В эту пристройку возле церкви Ивана Лествичника определили меня по просьбе царицы Ирины. Харитон с Митьком жили у меня под видом слуг, но занимались своими делами. Вот уже три дня, как они исчезли.
      Вечерами я гулял вдоль берега Неглинной, проложившей свой извилистый путь среди особняков. Опричники в пору своего могущества строились в стороне. Особняки ставились капитальные. После падения опричнины здесь стал строиться и прочий люд.
      Последнее время при дворе было нехорошо. Сильно заболел царь Федор Иоанович. В церквах молились за здоровье богоданного.
      Ярыги Разбойного приказа с ног валились, распутывая нити назревающей свары: ожидался холопий бунт.
      В тот вечер я вернулся домой поздно. Возле пристройки дремал холоп из Посольского приказа. Увидя меня, вскочил, сорвал с головы шапку, выпалил заученное:
      - В Грановитой палате долженствует быть прием послам, торговым гостям и знатным русским семьям. Царь Федор Иоанович и царица Ирина всемилостиво просят купца Николауса Ван-Куля быть.
      Передано было мне также небольшое письмо от царицы.
      Царица предупреждала: согласно доносу земских ярыг слугами у меня были признанные в разбойном мире лиходеи по имени Митька Хлоп и Харитон Лесовик.
      На другой день я пришел в Грановитую палату. Мне повезло: знакомый приказный служка, работавший одно время у Ван-Куля по найму, указывал мне коренных русских бояр.
      Шуйские, Воротынские, Головины, Мстиславские, Колычевы, Голицины, Родовитые. Я смотрел на них с неприязнью: большинство из них ни за грош продали бы русскую национальную самостоятельность то ли польской куртуазной велеречивости, то ли римско-католическому стягу, то ли английской крепкой буржуазности. И какая историческая нелепость: русский мужик, определивший направленность жизни нации, неоднократно спасавший государство, стоявшее на грани гибели в периоды иноземных нашествий и смут, окажется заточенным почти в трехсотлетнюю крепостную кабалу!
      Иван Петрович Шуйский небольшого роста, но величавый, в ярком кафтане, обшитом золотом, стоял несколько впереди прочих бояр.
      - Это ж по совету Ивана Петровича, - шептал мне приказный служка, - все бояре, гости московские и люди купеческие били челом государю о разводе с неплодной царицей. Наследник нужен, наследник!
      Интересно, на много ли изменилась бы жизнь будущего государства Российского, если бы впоследствии утвердилась надолго династия Годуновых, вместо Романовых? Выиграла бы Россия, если бы у ее руля осталась динамичная, настороженная, хоть вполуха, но прислушивающаяся к рокоту народной нужды династия Годуновых? Могло не быть в последующие столетия засилия шлезвиг-голштинско-баварских императорских кровей на русском престоле. И только?
      К Шуйскому подошел князь Василий Васильевич Голицин, тот самый, который будет приветствовать приход поляков и лично присутствовать при удавлении царицы Марии и садистском убийстве молодого царя Федора Борисовича, вдовы и сына Бориса Годунова. По его же наущению тело Бориса Годунова в Архангельском соборе и погребут вместе с зверски убитыми женой и сыном в бедном монастыре на Сретенке.
      Но пока Борис Годунов - правитель. Сейчас все домогаются его внимания. Вот он вошел вместе с послами, и загудела Грановитая палата.
      Служка, не отрываясь, смотрел на правителя, шептал мне:
      - Что ж, муж он чудный и сладкоречивый, светлодушен и нищелюбив, но его легковерие изветам клеветников негодование вызывает. Много зол из этого ждать следует.
      Он подозрительно огляделся: ой, как опасаться доносов следует!
      Да, это легковерие изветам навредит Борису Годунову, не ему ли он будет обязан двусмысленностью памяти о себе? Ведь, и спустя столетия, считается, что закрепощение произошло именно в правление и царствование Годунова. Ему страшно не повезло в царствовании - три неурожайных года подряд: как будто и природа ополчилась на него. Ему чудовищно не повезло в памяти потомков: гений Пушкина сделал христоматийной истиной предположение современников о его участии в убийстве царевича Дмитрия.
      Посредине Грановитой палаты на дубовых скамейках были разложены драгоценности: выставка даров Земли.
      Даже в тусклом освещении полупритушенный блеск самоцветов вызывал в груди такое же томление, как мерцание звезд, на покорение которых спустя века устремится человечество.
      Гости переходили от одной скамейки к другой. Здесь был и блеск голубовато-зеленого берилла, и тающая на глазах тяжеловатая зелень малахита, и ласковая голубизна бирюзы, и чернота природных кристаллов магнетита, и легковесная полупрозрачность благородной шинели, и скованная, загадочно блеснувшая в глаза тускло-желтым цветом, тяжесть человеческого черепа, пропитанного естественным золотом, с пурпурными зигзагами стилолитовых швов.
      Я остановился возле черепа, немо вопрошающего пространство черными впадинами глаз. Услышал скорбный вздох, поднял голову. Скорбно вздохнула боярыня Россохватская.
      - Решила: пора возвращаться, - сказала она. - По горло сыта стариной, какое жестокое время! Давай возвращаться!..
      ПАРАДОКС ТРАНСМИГРАЦИИ
      Остановившись у Вокзала Времени, Нина деловито вытащила из сумочки помаду, пудреницу и, глядя в зеркальные стальные стены, навела на свое лицо косметику.
      Иронически поведя на меня взглядом, разочарованно заметила:
      - Да, Николай Борисович, большего от вас ожидала, ваше поведение в Древней Руси было довольно примитивным. Дважды позволить себя избить!
      - Зато ваше поведение - достойно удивления! - зло ответил я. - Вы прекрасно вписались в древнюю экологическую нишу. В роли боярыни Россохватской вы были просто сама собой!
      - Благодарю, - она лукаво ухмыльнулась, - за высокую оценку моей работы!
      Расстались мы возле дома Христоперского, Нина помахала рукой и крикнула: "До встречи!"
      Я пешком пошел в Трансмигрант, размышляя, как лучше построить доклад. Отметился в контрольном отделе и засел в своем кабинете, не заходя к начальнику: нагоняй всегда успею получить. Запросил службу информации о Н. Христоперской.
      Прочел ее характеристику и - как обухом по голове: сотрудник института антропологии и археологии, член-корреспондент Академии наук, автор трудов по психологическим стрессам при вживании в чужеродные среды. Имеет право работы по особому каналу Трансмигранта. Так, теперь понятно: Вокзал Времени, все процедуры переходов, что такое релаксация она должна знать раз в сто лучше меня.
      Да, но одного никак не пойму: для чего же она играла передо мной роль несведущей двоюродной сестры Христоперского? Для чего она спасала брата таким нелепым путем, когда достаточно было ее жалобы на меня в превышении дозволенных мер?
      Составил краткий отчет о внеплановой трансмиграции в Древнюю Русь.
      Разгон мне начальник устроил крепкий: его возмутило, что меня так легко обвела вокруг пальцев сотрудница параллельного отдела.
      Схлопотал нагоняй с непонятной формулировкой: "За сбой в работе". Что такое сбой?
      Вышел на улицу - тоска, хоть снова в Древнюю Русь.
      Я как-то автоматически побрел к знакомому дому Христоперского. В гастрономе машинально купил колбасы, сыра, кефира и один батон. Бутылку кефира засунул в карман, а свертки понес в руках. Итак - почему я иду к Васе Христоперскому?
      Нина у него не живет, так что - причина не она. Может быть, я сроднился с ним потому, что потратил гораздо больше времени именно на его вербовку. Может быть, потому, что многое испытал на своей шкуре в отдаленной прародине благодаря Васе?
      В холодном коридоре тускло тлела электрическая лампочка.
      Я прошелся несколько раз мимо закрытой двери его комнаты, усмехаясь про себя: ведь знал, что его нет дома, что именно мой контракт направил его на работу в новую солнечную систему в Сплюснутой Галактике, а все-таки пришел.
      Дверь неожиданно приоткрылась, осторожно выглянул... Христоперский. С легкомысленными усиками, патлатый, как будто не веря, он глядел на меня.
      - Ты ли это, Николай Борисович? - засомневался он. - Заходи, заходи! Я здесь третий день, все к тебе в Трансмигрант собирался: утвердиться. Третий день здесь в какой-то боязни, как будто без твоего разрешения нельзя здесь быть. Даже выглядывать боялся - истинное суеверие!
      Как всегда, поджарили колбасу, поели, запили кефиром.
      - Хорошо-то как! - сказал Вася, поглаживая свои гусарские усики. - Вот теперь я чувствую, осязаю: я вернулся домой, к себе, в свое время. Как это прекрасно, иметь свою точку во Вселенной!
      Он закурил и спросил меня:
      - Когда к прочим своим подопечным пойдешь, Николай Борисович?
      - К каким прочим? - удивился я. - Кроме тебя, у меня никого нет.
      - Как нет? А те самые, кого ты во время оно трансмигрировал? Давненько кое-кто вернулся, не иначе! В своей ли тарелке чувствует себя? Может быть, таится, так же, как и я? Подумай, существует такой субьективный фактор, как твое личное появление, которое может убедить его в реальности своего бытия. Вот - как меня! Я всего три дня на Земле, а мучился: только твое появление нормализовало мою психику!
      Однако. Слова Васи озадачили меня, но в них могло быть и зерно истины: в Трансмиграции еще много нерешенных проблем.
      Дружески распрощались мы с Васей после того, как он рассказал свою историю. Под именем Мафо-популятора он работал в Сплюснутой Галактике.
      - Занимался посевом органики на мертвых планетах. Были неприятности из-за женщин. В наш рациональный век - трудно найти пылкое чувство.
      На другой день я пошел к физику Митропольскому, очень душевному человеку. По пути издевался над своей мнительностью: в делах, не связанных с ЭВМ и освоением планет, можно ли доверять Христоперскому?
      Митропольский был дома.
      Увидев меня, он резко переменился в лице:
      - Вы! Рад вас видеть, оказывается. Даже как-то облегчительно! А я под фамилией Митрополитского занимаюсь здесь физикой поля,- извиняющимся тоном говорил он. - Вот не думал, что будет приятно снова встретиться с вами!
      Я целый день просидел в домашней лаборатории Митропольского, знакомясь с его последними работами. Успешные исследования, даже дилетанту понятно.
      - Что странно, Коленька, извините, Николай Борисович, моя переброска в созвездие Пса, а потом бегство оттуда - дали положительный сдвиг в моих работах. Точно-точно. Что-то есть в этих трансмиграциях, надо изучать. Но обязательно - возврат, возврат домой!
      Да, Вася прав, человеку необходима своя точка во Вселенной.
      А теперь - неужели и другие, кому я содействовал в трансмиграции, ждут моего появления? Тогда - это чудовищная недоработка Трансмигранта: существование стольких одарённых людей находится в нелепой зависимости от нас, рядовых сотрудников, спровоцировавших их на трансмиграцию! Здесь какой-то парадокс!
      В нерабочее время я обошел всех моих бывших подопечных: помнил их всех. Это оказалось для меня сильным потрясением.
      Не для всех, трансмигрированных мною, мое появление было знаком избавления, выходом из неопределенности своего бытия.
      Большинство просто и откровенно не пожелало признать меня. Кто вежливо улыбаясь, а кто и негодуя, - уверяли, что я ошибся и что ни с какой службой Трансмигранта они дела не имели, и даже впервые слышат такое название.
      Встреч-признаний, как с Христоперским или Митропольским, увы, было очень мало.
      В результате двухмесячных хождений к бывшим своим подопечным я установил, что почти все они, по моему мнению, пребывающие в отдаленных Галактиках или на спецслужбах, находятся дома, на Земле.
      Тяжко было на душе. Закончив эту невольную проверку результатов своей работы, я составил об этом докладную.
      В сущности, только один положительный момент отметил я, моральное, так сказать, оправдание своей деятельности в Трансмигранте: почти все, с кем мне пришлось работать, поменяли свою профессию на рекомендованную мною, достигли более высокого положения на жизненной лестнице, полностью проявив свои способности. Пусть многие из них этого не поняли, но я-то вижу. Что такое выбор профессии? Разве это не случайность, не немимолетная прихоть, порождаемые спросом? Собственно, спрос или мода на профессию порождается жесткой необходимостью. Потребность в нужных специалистах удовлетворяется повышением ставок при безусловном нимбе славы и престижности. Это - слепой метод проб и ошибок в подборе специалистов. Аксиома: нет бездарных людей, а есть - лишь не нашедшие своего призвания.
      Сдал докладную начальнику и попросил отпуск, ожидая, как всегда отказа: отдел загружен работой, потерпи, дорогой!
      А тот, пролистав мою докладную, даже не предложив присесть, подчеркнул что-то и подписал заявление без звука.
      Как положено, на время отпуска мне выделили дачу в Подлипках. Я приехал вечером, от вокзала до дачи - шесть километров пешком. Сосны, смолистый запах, стук дятла. Тишина.
      Казалось бы, стандартный набор природных элементов, можно встретить в любом искусственном городском парке. Но здесь естественность, первозданность: подлиповские леса живут тысячелетиями, отсюда совершенное ощущение самого себя необходимой частью природы.
      Только пришел на дачу, телефонный звонок:
      - Николай Борисович! Составляю новые программки - все чудесные, не знаю, какую выбрать. Прошу помощи просвещенного дилетанта. Можно завтра приехать к вам на дачу? - услышал я голос Христоперского.
      Мне так хотелось побыть одному, но помочь человеку надо.
      - Вася, ко мне от станции километров шесть топать.
      - Знаю, Николай Борисович! Значит, до завтра!
      НУ СПАСИБО, ВАСЯ!
      Христоперский деловито вытащил из сумки кефир, колбасу и батон. Пока он готовил завтрак, я посмотрел все программы: старье.
      - Вася, но все это - перепевы твоих старых программ. Разленился? - Он виновато развел руки. И тут меня осенило: Васенька! Да ты предлог выдумал, чтобы ко мне прийти! Зря я тебе рассказал о своих неудачах. Пожалел? Один, мол, Николай Борисович остался, посочувствует! Что, не так?
      - Отчасти и так! А если честно, виноват я перед тобой, Николай Борисович! Ведь Нина - не сестра мне. Твой начальник просил Нину сестрой представить, познакомь с Николаем Борисовичем, говорит, помоги эксперименту. Очень важно для Трансмигранта.
      - Подожди-ка, Вася! Об этом ты мне и хотел рассказать, когда подписал контракт?
      - Ну да! Но ты тогда и слушать меня не стал, убежал по своим делам!
      - Мой начальник, говоришь, просил с Ниной познакомить? Что-то ты путаешь? За что же мне нагоняй был?
      - Я вчера узнал об этом: за тебя обиделся! Ну и перезвонился кое с кем, очень с тобой несправедливо поступили.
      - Ты хочешь сказать, что сегодня еще гости будут?
      - Не знаю, но вполне возможно.
      В дверь постучали.
      - Вот! - смущенно сказал Вася.
      - Ну спасибо, Вася! Удружил! Я отдохнуть хотел от людей, от суеты, просто поразмышлять, а ты!
      Первым пришел Митропольский, потом еще шли гости, и все со свертками. Да Вася обзвонил! И где только он узнал номера телефонов?
      Организовался кулинарный актив во главе с Васей - готовили по его рецепту шашлык. Ну и положение! И никак не выкрутишься - ведь люди с добром. Я тихо копил злость на Васю Христоперского.
      Улучив минуту, когда Вася, запустив на полную мощность шашлычное производство, удовлетворенно отер пот со лба и удалился курить к окну, я подошел к нему и с нарочитым дружелюбием сказал:
      - Я одного не пойму, Вася, - и тут я придал голосу максимум ехидства: - Как ты смог так прекрасно сыграть роль двоюродного братца? Я предполагал, конечно, в тебе наличие лицедейства, но такого совершенного - даже не подозревал!
      - Я ненавидел тогда тебя, Николай Борисович, - попыхивал он сигаретой, - ты мешал моей работе. И мне казалось, что Нина - специальный наблюдатель, приставленный к тебе твоим шефом, что шеф недоволен твоими методами, фиксирует твои недостатки. Мне это было на руку, я хотел избавиться от тебя, и согласился. Ну, когда игра началась, вдруг обнаружились мои актерские способности, умение, как ты говоришь, лицедействовать. Поверь, я сам был удивлен. Вот ведь как: я сам не знал своих возможностей. Но это лицедейство помогло здорово в Сплюснутой Галактике. Помимо моих математических способностей, конечно! - отметил он, погладив свои усики. - Учти также, Николай Борисович, что женщины, как бы сотворенные из мрамора, вроде обоюдоуважаемой Нины - совершенно не в моем вкусе. Мне больше нравится туземка Футильда из Сплюснутой Галактики.
      ПАРАДОКС "НАСТОЯЩЕГО"
      - Ну и главное, Николай Борисович, - сказал начальник, мы утвердили твою кандидатуру для ответственного путешествия в Древнюю Русь. Нина Христоперская согласна. Раньше ей очень не везло - и вдруг она открывает тебя. Несмотря на сбой, она считает, что лучшего партнера ей не найти.
      - А мое согласие она спросила?
      Начальник немного помолчал и продолжал:
      - Прошу учесть, скачок в двенадцатый век. Это время Андрея Боголюбского, одного из первых зачинателей Руси!
      - Хотел еще спросить, о каком "сбое" вы говорили?
      - А позволить себя избить? Ведь это означает, что ты не до конца контролировал ситуацию. Вот тебе и нагоняй за это. Нет уж, ты - работник Трансмигранта, это значит, что ты сознательно владеешь каждым мигом своего бытия в любой экологической нише, даже не запланированной, абсолютно незнакомой! Ты знаешь, что такое миг?
      Начальник разошелся. Я понял, что меня ждет его любимая лекция о парадоксе "настоящего". Придется слушать, хоть мы все в Трансмигранте знали ее наизусть...
      - В нашем отсчете времени, - сев на любимого конька, говорил начальник, - настоящее существует в виде мига, мгновения. Фактически, настоящего, как такового, в нашей Вселенной, в нашем мире измерений, не существует. Иначе говоря, наше настоящее, являясь "мигом" - длительности не имеет.
      Каждая секунда нашего бытия сдвигает нас в будущее, становясь прошедшим. Существующим является только прошедшее, ибо будущее гипотетично, а настоящее не длится. Заметь, Николай Борисович, что мы живем в вертикальной плоскости прошлое - будущее. А если условно принять настоящее за горизонтальную плоскость? Ведь и раньше наблюдали, что в момент стресса, катастрофы, смертельного положения, сознание человека вдруг начинало длить миг настоящего: в этот миг - вставала вся жизнь. Моцарт мог свою симфонию, длящуюся в реальном бытии двадцать - тридцать минут, услышать полностью в один миг. Эти минуты были свернуты в кратчайший промежуток времени. Время имеет три вектора: прошлое - настоящее - будущее, с загадочным, на первый взгляд, свойством длительности настоящего...
      - Знаю, - смиренно, как на уроке, ответил я. - Именно это свойство длительности настоящего и позволило сконструировать Трансмигрант.
      Начальник рассмеялся:
      - Все-то мы знаем! Ну что ж, Николай Борисович, давайте пригласим Христоперскую. Она для вас так и останется под этой условной фамилией.
      Нина была в строгом черном костюме. Деловитая, целеустремленная.
      - Нина Евгеньевна, поговорите с Николаем Борисовичем. Спросите, согласен ли он переселиться вместе с вами во времена Андрея Боголюбского?
      - Дорогой Николай Борисович! Я вас спрашиваю: согласны ли вы совершить со мной очередное путешествие в Древнюю Русь? она улыбнулась. - Прошу вас, не отказывайтесь, я уже вам простила, что в Смутной Руси вы связались с какими-то бродягами, с ватагой Харитона Лесовика. Это ни в коей мере не помешало вам проявить свое истинное дарование. Представляю, как развернутся ваши способности в двенадцатом веке!
      Начальник постучал карандашом по хрустальному графину, наполнив кабинет нежным изумрудным звоном.
      - Язвительности вам не занимать, Нина Евгеньевна, - сказал он. - К тебе, Николай Борисович, у меня личная просьба: согласись на это путешествие. Ты будешь осуществлять только функцию связи, ну, может, раз в полгода зайдет к тебе Нина. И все. Разносолов вам вместе не отведывать. Честно скажу: на вас большая надежда. Вам обоим легко удалось проникнуть в шестнадцатый век - с первой попытки. Да это единственный пока удачный случай в нашем эксперименте! Мы по шаблону искали родственные, созвучные пары. А тут удача в другом соотношении - в вашем противостоянии. Ну, друзья, удачи вам! Ведь вы первые приступили к главной задаче Трансмигранта - проникновению к истокам зарождения разума, к той Пражизни, о существовании которой интуитивно подозревали величайшие умы прошлого - Вернадский и Тейяр де Шарден. И мы знаем, что осуществить это проникновение можно только скачками. Заметьте, сначала шестнадцатый век, затем двенадцатый, второй век и так далее. И вы первые осуществите скачок в нашу Пражизнь. Знайте, с самого начала существования Трансмигранта - только познание Пражизни, было главным, академическим, заданием нашей организации. Мечта человека - это познание самого себя. Все остальные функцииэто побочное, но, увы, такое побочное, которое позволяло проекту "Трансмигрант" существовать экономически, которое давало нам деньги, так как было прибыльно... Ну как, согласен - в Древнюю Русь?
      - Ради вас, - сказал я нарочито бесстрастным голосом, - я согласен отправиться в двенадцатый век хоть с крокодилом. Если, разумеется, это нужно.
      - Спасибо, Николай Борисович! Очень тронута! - прокомментировала Нина.
      - Ну вот, вот вы и квиты, - заметил начальник. - Итак, значит, решено! Еще раз хочу напомнить, что парадокс "настоящего" можно разрешить и в другом аспекте...
      Я обреченно подумал, что шеф опять начал свою долгую любимую лекцию, посмотрел на Нину, и наши взгляды встретились. Мы сочувственно улыбнулись друг другу...