Участники конференции тоже начали подниматься со своих мест, и я, воспользовавшись возможностью, сразу же обратился к своему соседу:

– Ну, и как вам, Борис Ильич, выступление губернатора?..

Заведующий отделением N-ской больницы сокрушенно покачал головой и негромко ответил:

– Выступление как выступление... Обычное выступление...

Затем, безнадежно махнув рукой, добавил:

– Главное, он о дополнительном финансировании ничего не сказал... Значит, денег не будет, а посему ничего нового мы о нашем феномене не узнаем!..

– А много ли вам на ваши исследования денег надо и что конкретно вы хотите еще узнать?

Вопрос у меня получился чересчур прямой и напористый, а потому я попробовал его смягчить:

– Просто, мне кажется, эту проблему стоит вынести на обсуждение в областной печати, а для предметности разговора очень хорошо было бы указать конкретные факты и цифры. Что надо сделать, какими силами эти работы можно провести, сколько это будет стоить и какие результаты даст!

Борис Ильич посмотрел на меня с серьезной заинтересованностью, но затем вдруг эта заинтересованность в его глазах как-то истаяла, оставив после себя тоску.

– Ничего, как вы сказали, конкретного ваша газета не напишет!.. – с горечью проговорил он, поворачиваясь ко мне спиной и делая шаг к выходу из зала. – Тот же губернатор не позволит!..

– Но почему?! – удивился я. – Мой главный редактор, посылая меня на эту конференцию, определенно высказался в том духе, что ждет от меня острого, принципиального репортажа...

Борис Ильич приостановил свое движение, полуобернувшись, улыбнулся мудрой улыбкой все знающего человека и неожиданно перешел на «ты»:

– Я не знаю, что там тебе наговорил твой главный редактор, но неужели ты думаешь, что наш Захар Федорович допустит, чтобы в областной газете было официально заявлено, будто наша область является рассадником каких-то там эпидемий?! У себя под рукой он еще может допустить всякие там переговоры и обсуждения, но чтобы об этом заговорили в прессе?!

Он покачал головой и, уже отворачиваясь, добавил:

– Мы пытались пригласить специалистов-эпидемиологов из Москвы... Только ничего из этого не вышло – администрация области не дала разрешения...

Я удивился, но не слишком сильно. Ясно же, что собственный деловой и политический имидж для руководителя любого субъекта нашей бедной Родины гораздо важнее нескольких перемерших где-то в глубинке граждан! И еще неизвестно, померли они от неизвестно откуда взявшейся эпидемии ОРЗ или от «самоделошной» водки! А потому распускать слухи, порочащие субъект Федерации в период своего правления, никакой губернатор, конечно же, не позволит, тем более способствовать изысканию доказательств справедливости этих слухов!

Борис Ильич бодренько пробирался к выходу, а я, задумавшись о «судьбах России», несколько поотстал. Но тут мне пришла еще одна, как мне показалось, совершенно безобидная идея, и я поторопился догнать моего «просвещенного» соседа.

Мы вместе проследовали в фойе, но в буфет, посмотрев на толпящуюся там очередь, не пошли, а вышли из склада купца Заемова, имевшего вывеску «Голд синема», на улицу. Тут я и задал свой новый вопрос Борису Ильичу:

– Послушайте, мне все равно надо будет что-то писать об этой... ну... конференции. Вот вы говорили, что вами выявлены места возникновения этих странных эпидемий, так, может быть, вы мне расскажете об этих местах?..

– Пожалуйста... – пожал плечами Борис Ильич, доставая сигарету и прикуривая, – всего таких мест три, ближайшее располагается недалеко от села Киричи, а самое, так сказать, активное – в деревне Погорелица, это километрах в сорока от N-ска...

– А может мне кто-нибудь показать дорогу к этой деревне?..

Борис Ильич с удивлением посмотрел на меня, а потом покрутил головой:

– Правильно о вас, журналистах, говорят – въедливые вы ребята... – и, чуть подумав, предложил: – Знаете что, раз уж вы так решительно хотите подробно все узнать и рассмотреть, я вам дам своего ассистента, Петю Забродина. Во-первых, он врач, во-вторых, местный уроженец, а в третьих, занимается вместе со мной этой проблемой уже четвертый год и полностью... – тут он усмехнулся, вспомнив, видимо, начало нашего знакомства, – ... в курсе. Заходите завтра часиков в семь утра в нашу больницу... У Пети, кстати, и мотоцикл есть!

Здесь, у дверей кинотеатра, мы и расстались с Борисом Ильичом. Он заявил, что дальнейший ход конференции его мало интересует, и пошел к себе в больницу, а я поплелся обратно в зал слушать дальнейшее обсуждение проблемы обеспечения наших граждан высококачественным медицинским обслуживанием.

Надо сказать, что и информация, полученная мной от Бориса Ильича, и выступление губернатора области весьма подогрели мое любопытство, но к вечеру, так сказать, по холодку, проснулся и мой скептицизм.

«Скорее всего, – думал я, – вся эта история – простая цепь случайных совпадений и никакого эпицентра эпидемий в N-ском районе нет. И вообще с помощью правильно подобранной статистики можно доказать все что угодно! Например, всем известно, что вирус гриппа довольно легко мутирует, так что вполне возможно, что климатические условия нашей области и, в частности, N-ского района просто способствуют этой мутации. А местные медики решили, что в районе стабильно появляются новые виды вируса!»

Рассуждения мои были, конечно же, совершенно ненаучны и ни на чем не основаны, но... успокаивали!

Тем не менее на следующее утро я встал в шесть, чем весьма удивил знакомого дежурного администратора. Правда, узнав, что я договорился о встрече в больнице, она, знавшая, естественно, про съезд областных медиков, многозначительно усмехнулась:

– Значит, теперь и журналисты будут у нас по району ОРЗ ловить?!

Усмешка была вполне доброжелательной, а сама дама охотно рассказала мне, каким образом можно добраться до городской больницы, так что ровно в семь часов утрая входил в двери лечебного заведения. В прохладном холле с жесткой деревянной скамейки, выкрашенной в белый цвет, мне навстречу поднялся молодой человек в джинсах и белой футболке, в руке у него покачивался на ремешке мотоциклетный шлем. Шагнув вперед, он негромко, словно боясь кого-то разбудить, спросил:

– Вы – Сорокин?.. Из газеты?..

– Владимир. – Я протянул парню руку. – А вы, видимо, Забродин?.. Петр?..

Парень, улыбнувшись, кивнул и пожал мою руку.

– Мне Борис Ильич сказал, что вы заинтересовались нашим... феноменом. – Парень повернулся к выходу из больницы и потянул меня за собой. – Но что именно вы хотите увидеть?

– А Борис Ильич разве вам не сказал?.. – чуть удивился я.

– Ну-у-у... – каким-то странным тоном протянул ассистент доктора Захарова и, полуобернувшись, глянул мне в лицо озорно блеснувшим глазом, – так... В общих чертах...

Вообще-то ассистент Петя мне понравился, но его лукавство требовало достойного ответа. А посему я, с безразличным видом пожав плечами, сказал:

– Да, в общем, мне все равно... Я, правда, не слишком верю в этот ваш местный «гриппофеномен», так что хотел посмотреть, из какого такого болота выползают эти эпидемии... Если, конечно, они вообще выползают!.. Неплохо было бы также пообщаться с кем-нибудь из... э-э-э... подвергшихся заражению... Для внесения, так сказать, личностной нотки в репортаж. Прямая речь на газетной странице очень, знаете ли, оживляет материал, придает ему достоверность!

Я разыгрывал из себя этакого газетного волка, делящегося с непосвященным секретами репортерского мастерства, а сам думал, почему это после упоминания о «болоте» блеск в его глазах потух, а сам он довольно неуклюже отвернулся?..

Мы вышли из дверей больницы и, свернув налево, двинулись вдоль больничного здания. За углом этого здания был припаркован старенький «Урал», в смысле, Петин мотоцикл. Забродин присел на сиденье и, уставившись в землю, словно не желая видеть моего лица, спросил, свободно переходя на «ты»:

– А с чего это ты решил, что... эпидемии... выползают из болота?..

Вопрос был для меня довольно неожиданным.

– Да так, просто к слову пришлось... – ответил я, пожав плечами.

Петр тут же вскинул голову и посмотрел прямо мне в глаза.

– А-а-а... А я подумал, что тебе что-то известно...

– Можешь считать, что мне неизвестно совершенно ничего... Ну разве кроме того, что было сказано вчера нашим губернатором... – Забродин поморщился, – ну и того, что рассказал мне Борис Ильич... Можешь мне поверить, он был не слишком многословен. Но то, что он мне поведал, слишком отдавало какой-то мистикой...

Ассистент слушал молча, глядя прямо мне в глаза.

– Так куда все-таки мы поедем?! – перевел я разговор в предметное русло.

Несколько секунд Петр продолжал молчать, а затем снова улыбнулся, словно принял какое-то решение:

– А вот в... болото и поедем... Там, кстати, ты и с пострадавшими... вернее, со страдающими от этих эпидемий сможешь поговорить!..

С этими словами он протянул мне свой шлем, а на мой недоуменный взгляд с легкой усмешкой ответил:

– Меня-то и без шлема не остановят, а этот я для возможных пассажиров держу.

Я нахлобучил на голову пластмассовую каску, уселся на заднее сиденье, и Петр плавно тронул своего «железного коня» от тротуара.

По городку мы ехали небыстро, тем не менее я с удивлением понял, что старенький Петин мотоцикл находится в прекрасной форме: двигатель урчал ровно, без кашля и пыхтения, даже пружины под моим высоким седлом не скрипели! А когда мы выехали за пределы районного центра, ассистент прибавил газу и мы понеслись с такой скоростью, что кусты по обочинам дороги слились в сплошную серо-зеленую стену. Понятное дело, разговаривать при такой езде не было никакой возможности, так что мне оставалось только обозревать окрестности и гадать, в какое болото решил завезти меня мой провожатый.

Впрочем, ехали мы не долго, минут через двадцать—тридцать мимо нас промелькнул белый прямоугольник дорожного указателя «Погорелица 15 км» со стрелочкой, указывавшей направо. Через несколько метров Петя повернул и сразу же резко сбросил скорость. Теперь под колесами его транспортного средства было совсем не шоссе, хотя бы и местного значения, а самый настоящий проселок, с раздолбанной колеей, перевитой неизвестно откуда взявшимися древесными корнями и лужами, не просыхающими даже в самую испепеляющую жару, которые он тщательно объезжал.

Двигатель с рева перешел на громкое урчание, и я, чуть наклонившись вперед, задал риторический вопрос:

– Значит, мы все-таки в Погорелицу едем?

– Нет!.. – Забродин отрицательно мотнул головой. – Погорелица в стороне останется!..

И действительно, скоро проселок вильнул в сторону, к показавшимся из-за заросшего кустами пригорка темным, побитым дождями крышам деревни, а наш мотоцикл покатился совсем уже без всякой дороги, по недавно скошенному лугу к темнеющему невдалеке лесу.

На опушке этого леса мой провожатый остановил свое транспортное средство и соскочил на землю.

– Если ты еще не передумал, то дальше мы пойдем пешком. – Петя Забродин очень серьезно смотрел мне в глаза. – А на обратном пути заедем в Погорелицу, поговоришь с тамошними жителями. Они ежегодно абсолютно все болеют тем самым гриппом. За последние три года, правда, смертельных случаев не было – мы научились готовиться к эпидемии, а вообще в деревне семь человек от гриппа скончались!

«Пугает!.. – мелькнуло у меня в голове. – В этой деревне уже сорок лет назад не больше десятка людей жили!»

– А сколько в Погорелице жителей-то? – спросил я вслед своей мысли.

– Десять лет назад было двадцать три человека, – ответил Петр. – Сейчас осталось двенадцать. Семеро умерли, четверо уехали...

Он зачем-то посмотрел в небо и махнул рукой:

– Ладно, пошли... Здесь недалеко, а туманы уже должны пройти.

Признаться, я не совсем понял про «туманы», но переспрашивать не стал. Меня заинтересовал другой вопрос:

– Слушай... доктор, если вы так хорошо знаете место возникновения эпидемий, почему бы вам не организовать здесь постоянный пункт наблюдения?.. Ну... всякие там ежедневные пробы воздуха, воды, почвы?.. Имея такую статистику...

Однако Петр меня перебил:

– А кто будет работать на этом пункте?.. И кто этим работникам будет зарплату платить?! Ты думаешь, мы не направляли такие предложения? А ответ... Ну да ты вчера слышал нашего губернатора!..

Он раздраженно махнул рукой и пошагал в глубь леса. Я двинулся следом, оглядываясь по сторонам. Лесок, по которому мы шли, представлял собой скорее довольно редкую и невысокую поросль тонкой ольхи, чахлых березок и высоких кустов бузины. Тем не менее он не был светлым и далеко не просматривался, словно пытался предстать перед человеком этакой чащобой. Отшагав несколько десятков метров молча, я снова задал своему провожатому вопрос:

– А про какие туманы ты говорил? Мне казалось, что в это время года к восьми утра любые туманы уже рассасываются...

Петя обернулся ко мне и довольно ухмыльнулся.

– Туманы здесь действительно странные. Я в прошлом году как-то раз видел туман, который переползал из Черного озера в дальнее моховое болото. Не поверишь, я шагал следом за ним, наверное, с километр, а туманное облако даже клочка не потеряло!

«Странный туман!.. – промелькнула у меня тревожная мысль. – Нехороший туман!»

И словно вдогонку этой мысли я вдруг почувствовал, что магический фон, в нашем Мире чрезвычайно слабый, вдруг резким скачком усилился! Нет, он не стал достаточным для формирования хорошего магического кокона, но и это усиление фона было настораживающим.

Между тем почва стала понижаться, и под ногами, под плотным, пружинящим ковром травы явственно захлюпало.

– Слушай, – обратился я к спине шагавшего впереди Забродина, – меня не предупредили, что придется ходить по болотам, и я вышел из дома без сапог!.. Может быть, мы не будем забираться слишком... глубоко?!

– Да мы уже почти пришли, – не оборачиваясь, ответил Петр. – Вон у той кривой березы как раз начинается самая... э-э-э... продуктивная зона.

Я посмотрел вперед, оглянулся по сторонам, но определить границу «продуктивной» зоны не смог – на мой взгляд, все окружающие нас березы были кривыми. Повернувшись снова в сторону своего провожатого, я хотел обратить его внимание на эту особенность местного березового поголовья, однако Петра... не было! На том месте, где минуту назад мелькала его спина, обтянутая белой футболкой... клубился непроницаемый желтовато-пепельный туман!

Я остановился и прислушался. Впереди, в медленно расползающемся туманном облаке, еще слышны были шаги, но звук этот был странен – словно шагавший там человек... очень торопился!..

– Петро, – крикнул я, – подожди, тебя не видно!..

Звук моего голоса прозвучал необыкновенно глухо, словно терял свою звучность в плотном непроницаемом облаке, а само облако вдруг заклубилось и выбросило навстречу мне два плотных белесых сгустка, как будто желая охватить меня кольцом. Шаги впереди быстро удалялись, причем создавалось впечатление, что человек побежал, и под его ногами с шорохом осыпалась... галька!..

«Ну какая галька может быть в этом болоте?!» – с некоторым раздражением подумал я и шагнул навстречу туманному облаку. Оно всей своей массой потянулось мне навстречу, но когда я сделал второй шаг, туман внезапно отпрянул, освободив сразу метра четыре захваченной им земли, и тут я увидел...

Привычные тонкие, причудливо искривленные березки, выраставшие из промокшего травяного ковра, расплывались в струящемся мареве, а сквозь это марево, сквозь березки и траву проступал крутой каменистый склон, по которому вилась узенькая тропка. И по этой тропке быстро катились мелкие камешки, словно их тронули с места ноги человека, только что скрывшегося за недальним поворотом!

Я невольно оглянулся. Позади меня плотной стеной стоял все тот же, неизвестно откуда взявшийся туман, и разделяло нас всего метров пять привычного, чахлого леса. А из тумана доносились шаги нескольких людей... Шаги обутых в тяжелую обувь ног по ритмично хрустящему... гравию!

«Словно два разных Мира сошлись в одном месте и переплелись нереальными друг для друга картинками, звуками... запахами! – подумал я. – А может быть, произошел... разрыв пространственно-временного континуума, в результате касания двух различных реальностей!..» – припомнилась мне где-то вычитанная «умно-научная» фраза.

Между тем уровень магического фона снова скакнул, и я почувствовал, как окутывавший меня магический кокон, здорово уменьшившийся со времени моего возвращения из Поднебесной, наливается новой силой, уплотняется и увеличивается в размерах. Получалось, что я контактировал с этим «другим»... нереальным Миром!

Если бы не это внезапное увеличение магического фона, я еще мог бы подумать о каких-нибудь миражах, зрительных и слуховых галлюцинациях организма, отравленного болотными испарениями. Но окружавшая меня Сила, мое собственное Могущество, быстро выросшее до знакомых мне пределов, не оставляли никаких сомнений – это был другой Мир, Мир, в котором можно было применять Искусство!!!

Единственным, что меня смущало, было непонятное «смешение» миров. Все прежние мои переходы из Мира в Мир происходили через магические порталы по различным тоннелям перехода, а здесь...

Пока я озирался и раздумывал о столь странном феномене, каменистый склон с осыпающейся по тропе каменной крошкой поблек и почти растворился в струящемся воздушном мареве, а березки и трава стали яснее... предметнее. Туман, стелившийся позади них, несколько истончился, и сквозь него снова проступил наш родной лесок. Шаги позади меня тоже стали глуше, неразборчивее, но когда я еще раз оглянулся, туман в той стороне был по-прежнему плотен и подступил... подкрался... ближе метра на два. А вот уровень магического фона еще подрос! На нашей милой техногенной Земле такого фона просто не могло быть!

В этот момент я вдруг вспомнил о своем провожатом. Интересно, куда делся этот молодой ассистент и почему он бросил меня одного в... совершенно незнакомой мне местности. Оглядевшись, я решил двигаться потихоньку в том же направлении, в котором мы продвигались до нашествия этого странного тумана. «Пройду километра полтора, и если не найду Петра, поверну назад, к деревне, – решил я. – Может быть, он, бедняга, сам потерял меня в тумане и теперь ищет... беспокоится».

Однако не прошел я и пары сотен метров, как желтовато-пепельное, стелющееся по траве облако снова обложило меня со всех сторон. Я остановился и зачерпнув малую толику Силы из своего кокона, свил несколько тонких нитей. Прошептав одно из заклинаний Нефритовой Книги – заклинание Нового Знания, я бросил свои магические нити в самую гущу окружавшего меня тумана и... ничего не почувствовал. Туман был просто... туманом, хотя и вел себя почти осмысленно, продолжал держаться в нескольких метрах от меня, следуя за всеми моими передвижениями. И тогда я, неожиданно для самого себя, мысленно позвал это странное облако:

«Ну, чего ты боишься?.. Почему ты не хочешь принять меня в себя?.. Разве я для тебя опасен?..»

Несколько секунд после моего «обращения» ничего не происходило, а затем стоявшая вокруг меня мутная стена рухнула и накрыла меня с головой.

«Что, доигрался?! – спросил я сам себя с изрядной долей раздражения. – И как ты теперь собираешься искать дорогу назад?!»

Постояв немного на одном месте, я все-таки решился потихонечку двигаться вперед, хотя даже в метре от себя не видел ничего. Таким образом мне удалось сделать несколько десятков шагов, а потом вдруг подул довольно сильный, порывистый ветер, туман начал стремительно редеть, и спустя несколько секунд от желтовато-пепельного облака, окутывавшего меня, ничего не осталось.

Я огляделся. Вокруг громоздились изъеденные трещинами скалы со скругленными, словно облизанными временем, вершинами, без какого-либо намека на растительность. Сам я стоял на узкой тропе, убегавшей вверх и терявшейся меж разбросанных в беспорядке каменных обломков различной величины. Небо висело надо мной плотным темно-серым куполом, на фоне которого светлым расплывчатым пятном было намечено солнце. И на этом темно-сером фоне нереальными, почти фиолетовыми рваными кляксами неслись грозовые тучи. Окружавшая меня каменная пустыня была мокра, как будто ее только что пролили грозой, пуста, словно живые существа всеми силами избегали этого проклятого места, и только ветер сильный, порывистый ветер насвистывал над моей головой нервную и в то же время насмешливую мелодию Чужого, Тревожного, Тусклого Мира!

Сияющая дана Хольна, высокая белокурая красавица с тонким нервным лицом, выразительными, но умеющими все скрывать глазами и знаменитыми на все Высокое данство изящными руками медленно шла по дорожке сада. Сегодня она устала, сегодня она опять все утро и половину дня посвятила своим изысканиям и... И опять ничего не нашла!

Уже три недели прошло с тех пор, как она, покинув свою столичную резиденцию, обосновалась здесь, в фамильном замке сияющих данов Тонов, стоящем на берегу Святого океана. Блестящий двор высшего дана Горгота Безумного счел ее поспешный отъезд признаком беспокойства за мужа – от сияющего дана Тона, отправившегося с военной экспедицией в Тролльи горы, уже месяц не было вестей. Но на самом деле сияющая дана Хольна искала подтверждение некоторым своим догадкам... некоторым слухам, сплетням, давно уже забытым высшим светом Высокого данства, но... Она успела перерыть половину фамильной библиотеки, но пока ее поиски ничего не дали!

Недействительно беспокоило молчание мужа, но совсем не в том смысле, в котором все думали. Она была четвертой женой сияющего дана, вышла замуж совсем молоденькой девушкой за весьма пожилого... да что там пожилого – древнего!.. – мужчину и совсем не была им любима. Совместная жизнь с жестоким, подозрительным и беспощадным человеком приучила дану к крайней осмотрительности и неторопливости. Вот и теперь она опасалась наделать ошибок. Именно поэтому она сейчас находилась там, где за ней некому было наблюдать, где ее окружали только самые преданные люди. Именно поэтому она сейчас находилась там, где, воспользовавшись отсутствием мужа и имея основание для своих поисков, надеялась отыскать оружие против этого, возможно, живого еще старика!

Свернув к давно облюбованной ею беседке, прилепившейся на довольно крутом склоне прибрежного холма, дана Хольна сразу же увидела, что вольный дан Пард уже ожидает ее.

«Как я его вышколила, – удовлетворенно подумала дана, – жаль будет его... терять, но оставлять его в живых тоже нельзя, как-никак... хм... – вечный укор!»

Хольна усмехнулась – даже в собственных мыслях она отвыкла говорить прямо.

Вольный дан стоял в глубине беседки, за небольшим круглым столом, на котором было разложено несколько листов бумаги. Как только сияющая дана поднялась по ступеням и вступила в тень беседки, он начал свой доклад:

– Отряд готов выступить, драгоценная дана. Все сделано, как вы приказали, – ни одного человека из черных извергов, ни одного человека из приближенных к вам людей, и одновременно по всей округе пущен слух, что именно вы посылаете людей на поиски вашего мужа. Сорок человек верхом и с заводными лошадьми, все прекрасно владеют оружием, всем обещано по сорок золотых марок в случае возвращения доспехов сияющего дана Тона и по сто золотых марок в случае спасения самого дана.

Сияющая дана Хольна слушала доклад своего управляющего с отсутствующим видом, отвернув лицо в сторону лежащего внизу океана. Когда вольный дан Пард закончил, она перевела взгляд светлых голубых глаз на него и спросила:

– Кого вы поставили во главе отряда?..

Вольный дан Пард усмехнулся:

– Некоего Квирта... Он утверждает, что является вольным даном в третьем поколении, но никаких доказательств этому нет. Мне кажется, Квирт участием в этом походе и надеется укрепить за собой беззаконно взятое звание. Но боец он неплохой, я лично проверил, а некоторый избыток... э-э-э... усердия, я думаю, не помешает.

Дана Хольна мгновение раздумывала, а затем медленно проговорила:

– Отправляйте отряд.

Чуть помолчав, она снова посмотрела в сторону океана и неторопливо продолжила:

– Даже если они не найдут сияющего дана, я хотя бы буду спокойна – мой долг в отношении мужа будет исполнен. – Дана бросила быстрый взгляд на вольного дана. – Что-то подсказывает мне, что моего дорогого супруга уже нет в живых... Я гоню эти мысли но... Но даже если случилось непоправимое, мне хотелось бы вернуть его доспехи...

Она снова бросила взгляд на своего слугу, и тот счел необходимым ответить:

– Да, сияющая дана, кровавые доспехи вашего мужа безусловно должны вернуться в его родовой замок. Мне страшно подумать, что будет, если ими завладеет кто-то посторонний...

– Именно что посторонний! – перебила его дана Хольна. – Если ими завладеет посторонний, – она бросила быстрый взгляд на вольного дана и с нажимом повторила: – а я уверена, что моего дорогого супруга уже нет в живых... Так вот, если доспехами завладел какой-нибудь... э-э-э... самозванец, с ним надо поступить, как с самозванцем! Кровавые доспехи должны перейти к человеку, бесконечно преданному дому Тонов, не так ли?!

На губы сияющей даны легла многообещающая улыбка, а вольный дан Пард подтянулся и кашлянул:

– Я буду рад служить сияющей дане в... э-э-э... любом качестве!

Улыбка даны стала еще более многообещающей, но в ее красивой головке мелькнула циничная мысль:

«Да, я права... ума ему явно недостает... Ладно, главное, чтобы он справился с этим... последним... поручением».

– Я рада, что вы меня понимаете, – ласково проговорила дана и легким движением пальцев коснулась щеки вольного Дана. – Даже если сияющий дан Тон погиб, его доспехи должны вернуться ко мне!

Последняя фраза прозвучала совсем не ласково, скорее это был жесткий приказ.

Жестом сияющая дана отпустила своего слугу и снова повернулась к океану. Бескрайний водный простор, которого так боялось большинство ее знакомых, почему-то действовал на дану успокаивающе.

«В этом году должно состояться еще два похода в Тролльи горы, сияющий дан Тротт и... не помню, как зовут второго. Эти безумцы сами ищут своей гибели... Но мой отряд в любом случае должен опередить оба выступающих войска. Не думаю, что мой безумный старик забрался в горы слишком далеко... Доспехи... Мне нужны эти доспехи!! Нужны!!! И я их верну!!!»