Глава 1

– Так что же нам с тобой делать, Сорокин?..

Глаза нашего главного редактора Савелия Петровича грустно и одновременно задумчиво смотрели поверх моего плеча на портрет классика советской литературы Максима Горького, почему-то все еще украшавший главный кабинет редакции нашей газеты.

Савелий Петрович имел давно всем известную привычку – не желая сразу сообщать работнику газеты об уже принятом решении, он задавал какой-нибудь риторический вопрос и принимался изучать портрет Горького. Может быть, поэтому я не слишком заволновался, услышав, что Савелий Петрович не знает, что со мной делать. «Видимо, собирается послать меня в местную командировку „не по профилю...“ – подумалось мне. Однако оказалось, что вопрос главного редактора был совсем не риторическим.

Оторвав взгляд от сурового и в то же время вдохновенного лица классика, главный взглянул в мое лицо и задал следующий вопрос:

– Ну, что ты молчишь?.. Или сам не знаешь, что нам с тобой делать?!

– А... разве надо что-то делать?.. – неуверенно переспросил я. – Мне как-то казалось, что со мной все в порядке... Или вы решили послать меня в институт пластической хирургии... за счет редакции?..

Своим последним вопросом я намекал на вечное: «Ну и рожа у тебя, Сорокин!.. Вылитый бандюган!» – произносимое Савелием Петровичем не реже двух раз в неделю. Однако на этот раз главный не дал сбить себя с выбранной темы.

– Володя!.. – начал он неожиданно проникновенным тоном, и я сразу серьезно испугался. – Володя!.. Тебе скоро тридцать. Возраст, так сказать, зрелости, а какая у тебя зрелость?! За последний год ни одной серьезной публикации, ни одного журналистского расследования, а разве у нас в области нечего расследовать, не о чем писать, не с чем бороться?! Вспомни хотя бы свой очерк о деле старшего лейтенанта Макаронина! Я, признаться, после этой публикации думал, что ты вырос наконец-то из детских штанишек, что стал настоящим серьезным журналистом... А ты?!

– А я?! – грустно повторил я вслед за своим руководителем.

– Ну посмотри, чем ты занимаешься?! – вдруг «возопил» Савелий Петрович. – Организовал какой-то странный клуб со странным названием «Внуки Ильи Муромца», учишь детишек драться. Да ладно бы еще показывал им какое-нибудь там «у-жу» или «так вам до», а ведь вы ходите по общественным местам, размахивая заточенным железом. Ну скажи, неужели это так интересно, дубасить друг друга старыми автомобильными рессорами в городском парке?!

– Это не рессоры!.. – обиделся я. – Это мечи!..

– Вот-вот!.. – немедленно подхватил Савелий Петрович. – Какие могут быть мечи в тридцать-то лет?!

«Какие?! – обиженно подумал я. – Да самые настоящие!..» И тут я вдруг понял, что главный... прав! Моя работа, моя журналистская деятельность, в последнее время как-то потеряла для меня привлекательность. Мне стало неинтересно писать о бытовом насилии, которое было, есть и будет подавляющим видом преступлений, о мелких мошенниках, катающих самые разные наперстки под носом разинувших рты обывателей, о бомжах, лишенных своего жилья расплодившимися «риэлторами». Даже об «акулах» нашего дикого капитализма, о капиталах, нажитых ими на слезах, горе и нищете простых, по-дурацки честных людей, мне писать не хотелось! Потому что вся эта писанина, все эти обличения и расследования абсолютно ничего не давали! Ты кричишь: «Караул, держите вора!!!» – но никто из тех, кому этого вора положено «держать», тебя не слышит... Не желает слышать!

Может быть, поэтому мне в последнее время больше всего нравилось сидеть дома, перебирая камешки, подаренные Мауликом, и вспоминая о Драконьем горе, которое мне удалось утешить, спасая старшего лейтенанта Макаронина, о своих друзьях – каргушах Фоке и Топсе, маркизе Вигурде... О погибшей фее Годене... Крохе. Или же, взяв в руки крошечную книжку в переплете из нефритовых пластинок, медленно листать ее пустые, чистые страницы, отдавшие мне свое знание Искусства, снова и снова вызывать в памяти своего учителя – Фун Ку-цзы, принцессу Шан Те, черного синсина Гварду и, конечно же, Поганца Сю, этого маленького зачарованного «несуразца», неожиданного оказавшегося героем. Вспоминать Драконью алчность, приведшую к ограблению Алмазного фонда России, и свое безумное преследование мага-грабителя в Мире Поднебесной.

Только возня с мальчишками, этими самыми «внуками Ильи Муромца», казалась мне чем-то важным, чем-то не лишенным смысла в нашем обессмыслевшем Мире, тонущем в... Драконьей алчности. Кокон магической энергии, который я перенес из Поднебесной, вполне позволял мне делать кое-какие чудеса, но я пользовался этой возможностью крайне редко и только для...

– А кольчуги?! – прервал мои отвлеченные размышления неожиданный выкрик Савелия Петровича. – Ведь ты заказал на заводе металлоизделий для этих своих... э-э-э... внуков Ильи Муромца настоящие кольчуги! Спрашивается – на какие деньги?!

– Как это «на какие деньги»? – возмутился я. – А самый крупный выигрыш в истории старейшего казино города?!

– Да уж, самый крупный выигрыш!.. – воскликнул Савелий Петрович. – Весь город целый месяц только об этом выигрыше и говорил! Это ж надо – журналист областной газеты, занимающийся криминальной хроникой, обобрал до нитки самое... бандитское казино города!!! А знаешь, что интересовало весь город?!

Я всем своим видом показал, что даже и понятия об этом не имею.

– А то, как тебя с такими деньгами из казино на улицу выпустили!

«Попробовали бы они меня задержать!..» – с внутренней ухмылкой подумал я, с удовольствием вспоминая, какая физиономия была у Батяни Паши – нашего местного авторитета, державшего областной игорный бизнес. Это был как раз тот редкий момент, когда я воспользовался своими... необычными способностями и наукой Нефритовой Книги. Именно эти способности позволили моим ребятам получить настоящие кольчуги, шлемы, мечи, щиты, сапоги, боевые рукавицы, и они стали похожи на самых взаправдашних «внуков Ильи Муромца».

А Савелий Петрович, вдруг успокоившись и вернувшись к привычному неторопливому тону, продолжил свою «воспитательную» беседу:

– ... Самое обидное, что еще полгода назад я подумывал, не назначить ли тебя замзавотделом областной информации!.. Но не могу же я поставить во главе коллектива человека, который сам учится... э-э-э... драться... и учит этому детей!.. Человека, который утверждает, что на свете имеется самое настоящее колдовство и в доказательство показывает какие-то... нелепые фокусы!!! Да-да, я знаю, что ты две недели назад вытворял в моей приемной. Галочка до сих пор в себя прийти не может!..

Галочка – это новая секретарша главного редактора. Она очень молода и ее реакция на самые простые магические штучки весьма... импульсивна!.. Вот уже две недели, как у нее круглеют и загораются глаза, стоит мне только войти в приемную!.. Но... я опять отвлекся...

– В общем, так! – начал закругляться Савелий Петрович. – Пора тебе выбросить всю эту дурь из головы, все эти шлемы-мечи, все эти колдовства-чародейства, и заняться настоящим делом! У тебя ведь серьезная профессия в руках – ты журналист!! Вот и посвяти себя этой профессии, тем более что у тебя к ней талант. И, кстати, есть небезынтересная тема!..

Он взял в руки до половины заполненный машинописным текстом листок, а я с тоской подумал:

«Ну вот и дошли до главного... Как я и думал – задание не по профилю!.. Интересно, вместо кого я буду отдуваться?!»

– Завтра утром в районном центре N-ске состоится интересная... кхм... конференция. Проводит ее, чтоб ты знал, сам Захар Федорович, наш губернатор, а посвящена она обеспечению населения качественным медицинским обслуживанием!

Увидев, что я собираюсь возразить, что у меня на языке вертится, так сказать, нелицеприятный вопрос, Савелий Петрович заторопился:

– Наша «медичка» Светлана Николаевна в отпуске и... э-э-э... за границей, а материал об этой... конференции на первую полосу пойдет!.. Понял?! На первую полосу! Так что у тебя шанс!.. Ступай!..

Я махнул рукой и, встав из гостевого кресла, поплелся к выходу, а главный уже самым добродушным тоном напутствовал меня:

– Выезжай в N-ск сегодня. Начало конференции завтра в девять утра, а тебе до начала еще там кое с кем пообщаться не мешало бы... Тему конференции получше прояснить для себя!

«Вот и разобрались, что со мной делать!..» – подумал я, закрывая за собой дверь кабинета и с тоской глядя на секретаршу, уже округлившую глаза.

– Нет, Галочка, – угрюмо покачал я головой, – сегодня «фокусов» не будет, сегодня я отбываю в... глубинку, освещать медицинские вопросы!..

Надо сказать, что наш N-ск – захолустье еще то! Теоретически туда можно добраться на автобусе, который отходит дважды в сутки от железнодорожного вокзала строго по расписанию... Если, конечно, не разлилась Хотька – речка местного значения, разливающаяся из-за малейшего ливня и затопляющая автомобильный брод. Впрочем, я сильно подозреваю, что наше областное автобусное начальство объявляло Хотьку разлившейся каждый раз, когда ему светили премиальные за экономию бензина, как ни странно, этот показатель все еще учитывался областной администрацией.

Но в этот раз я был вправе рассчитывать, что автобус до N-ска все-таки пойдет. Во-первых, было начало квартала, так что экономить сейчас бензин было вроде еще рановато, а во-вторых, в N-ске ожидали прибытия самого губернатора, а потому брод должен был быть в порядке!

И мои ожидания оправдались, автобус на N-ск действительно отходил строго по расписанию, в двадцать один ноль-ноль. И места свободные были. Так что я быстренько обосновался около окошечка и через полчаса отличной езды по асфальтовому шоссе республиканского значения, а затем еще двух часов тряски по ухабам значения местного прибыл на центральную площадь районного центра N-ска. Автобус остановился аккурат рядом с ихним двухэтажным Hotel-ем «Сказка Залесья», до эпохи исторического материализма называвшимся Домом колхозника. В этот самый Дом, ставший «Сказкой», мной давно была протоптана тропинка, и меня там всегда принимали очень радушно.

Через двадцать минут я уже занял койку в четырехместном «люксе» этого гостеприимного дома и, поужинав захваченными с собой бутербродами, отошел ко сну.

Проснулся я на следующий день очень рано, так что успел не только позавтракать, но и прогуляться по городу. Совещание областных медиков, или, как высокопарно назвал его Савелий Петрович, «конференция», должно было начаться в девять утра в местном кинотеатре «Голд синема», бывшем городском Доме культуры, бывшем складе местного купчины Заемова, правда, с тех пор слегка перестроенном. Я явился без четверти девять и был беспрепятственно допущен в зал, поскольку моя фамилия была сообщена устроителям данного мероприятия еще две недели назад... Вот вам и «... что же нам с тобой делать, Сорокин!».

Договорившись с фотографом местной районной газетки о снимках с областного мероприятия, я расположился в середине зала и раскрыл захваченный с собой томик Роджера Желязны... Ну в самом деле, не вникать же мне в смысл речей областных медицинских светил с моим-то журналистским образованием, а список выступающих и темы докладов я и так получу в секретариате.

Прочитав несколько страниц о событиях, разворачивавшихся в «отражениях», я поднял голову и с удивлением обнаружил, что совещание все еще не началось, хотя мои часы показывали уже половину десятого и зал был практически полон. По сцене, сзади еще пустого стола президиума, покрытого деловой зеленой скатертью, сновали какие-то деловые люди, молодая дама в строгом костюме и огромных очках на крошечном носике третий раз меняла на трибуне графин с водой, в общем, продолжалась подготовительная суета, хотя на мой взгляд все уже давно было готово.

Я наклонился к здоровенному пожилому дядьке, усевшемуся в соседнее кресло, и самым доброжелательным тоном спросил:

– Не знаете, с чем связана задержка?..

Он строго оглядел меня, кинул быстрый взгляд на томик в моих руках, после чего на его лице отразилась крайняя степень неодобрения. Правда, и мне этот дядька тоже как-то сразу разонравился!

– Никакой задержки, молодой человек, нет... Просто начало конференции перенесено на десять часов, Захар Федорович задерживается! – самым официальным тоном произнес дядька, а потом, бросив еще один взгляд на беднягу Желязны, сурово спросил: – Позвольте поинтересоваться, вы в каком районе практиковать изволите?..

– Практиковать что?! – прикинулся я простачком.

– Э-э-э... в каком смысле?.. – не понял дядька.

– Вы позволили поинтересоваться, в каком районе я изволю практиковать, вот я и спрашиваю, что практиковать? Практиковать, знаете ли, можно разные... вещи!

– Но... э-э-э... разве вы не врач?!

Дядька совсем растерялся. Я грустно усмехнулся и, в свою очередь, спросил:

– Ну разве я похож на врача?.. Разве в медицинский институт принимают с такими... кхм... лицами?! Разве, глядя на меня, больной поверит, что я давал клятву Гиппократа?!

Дядька смущенно отвел глаза, но через минуту, когда я уже совсем собрался снова открыть свою книгу, опять заговорил. На этот раз гораздо мягче:

– Вы меня извините, молодой человек, но если вы не... врач, то что вы делаете на... э-э-э... этой конференции?..

Я поднял на него глаза и коротко, но увесисто ответил:

– Освещаю!..

После чего перевел взгляд на сцену.

– Что освещаете?..

Судя по тону вопроса, бедный дядька совсем со мной запутался! Однако помогать ему «распутаться» я не собирался.

– Вот эту самую конференцию и освещаю!..

– А! – догадался дядька. – Так вы этот... элек...

Договорить я ему не дал. Строго кивнув, я подтвердил:

– Да, я – акула!..

– Как – акула?! – Физиономия у дядьки побагровела, а сам он как-то странно вжался в свое кресло.

– Ну, может быть, еще не совсем акула, – поправился я, – но спрут – это уж точно!..

Дядька быстро выбрался из своего кресла и, наступая сидящим в ряду людям на ноги, поторопился к центральному проходу. Я с интересом наблюдал за ним. Оказавшись в проходе, он быстрым шагом направился к сцене и судорожными взмахами рук привлек к себе внимание той самой дамы, которая меняла графины на трибуне. Она подошла к рампе и наклонилась вперед, а дядька начал ей что-то возбужденно говорить, энергично тыча пальцем в направлении зала. Дама раза два перебивала его какими-то вопросами, а затем подняла голову и стала пристально вглядываться в зал. Дядька тоже повернулся лицом к присутствующим участникам конференции и пытался указать даме место моего нахождения.

Поскольку очкастая деловая мадам никак не могла меня разглядеть, я взял на себя смелость помахать ей рукой, после чего она наконец поняла, о ком идет речь. Укоризненно покачав головой, она склонилась к встревоженному дядьке и что-то ему объяснила, после чего тот гораздо спокойнее последовал обратно к своему столь стремительно покинутому креслу.

Когда он сопя и пофыркивая устроился в кресле, я дружески ему улыбнулся и спросил:

– Ну что, убедились, что я – спрут информационного бизнеса?..

– Вы, молодой человек, безответственный шутник!.. – обиженно буркнул дядька и демонстративно уставился на сцену.

Я опять улыбнулся, на этот раз неловко, поскольку почувствовал, что вел себя и в самом деле... несерьезно.

– Вы не обижайтесь, – примирительно проговорил я. – Ну что вы хотите от несерьезного молодого журналиста, которого направили на вашу конференцию, хотя он даже медицинской терминологии не понимает! Я ж с врачами уже лет двадцать не общался!

Дядька снова повернулся ко мне, и в его глазах зажегся интерес, я бы сказал, весьма похожий на профессиональный.

– Вы вот спросили, в каком районе я практикую, а мне и...

Тут я замолчал, уловив, что дядьке уже неинтересен наш прежний разговор, что у него появились ко мне новые вопросы. И я не ошибся, правда, начал он не с них.

– Позвольте представиться, – пророкотал он, чуть наклонив голову, – заведующий отделением острых респираторных заболеваний N-ской районной больницы Захаров Борис Ильич.

– Сорокин Владимир, журналист... – настороженно представился я, но врач местной больницы не обратил внимания на мою настороженность.

– Вот вы сказали, что лет двадцать не общались с врачами, так вы что же, совсем не болеете?..

– Бог миловал... – все так же настороженно ответил я.

– Что, и ни гриппа, ни простуды?..

Я отрицательно покачал головой.

– А позвольте спросить... – тут он сделал маленькую паузу, – в нашем районе в последние шесть-семь лет вам приходилось бывать?..

Я пожал плечами:

– Раз по пять-шесть в году...

– И вы после... э-э-э... этих посещений ни разу не заболели?! – На этот раз в его голосе прозвучало непонятное удивление, поэтому я вместо ответа задал неожиданный вопрос:

– А что, ваш район особо опасен в смысле... заболеваемости?!

Теперь уже удивление промелькнуло в его глазах, и он снова резко сменил тему разговора:

– Так вы, получается, не в курсе...

Борис Ильич замолчал, глядя на меня с некоторым сомнением.

– Не в курсе чего?.. – нетерпеливо поинтересовался я и тут же пояснил свое нетерпение: – Меня направили сюда в спешном порядке, взамен... специалиста, так что я действительно не успел ознакомиться с... проблематикой конференции.

Борис Ильич хмыкнул, покачал головой и чуть свысока произнес:

– В таком случае, молодой человек, вас ожидают преинтереснейшие сведения!..

– Но, может быть, вы могли бы... э-э-э... предварительно ввести меня в курс?.. – не свойственным мне заискивающим тоном попросил я. – Вы же сами сказали – я не в курсе, вдруг что-нибудь не так пойму... не так освещу в областной, а то, гляди, и в центральной прессе!..

Завотделением с некоторым сомнением оглядел меня, а затем неожиданно посмотрел на сцену. Там продолжалась все та же бестолковая суета. Борис Ильич вздохнул и... кивнул.

– Хорошо, тем более что начало, похоже, еще задержат... Так вот, молодой человек, конференция проходит в нашем районе совсем не случайно, – начал он с некоторой напряженной гордостью. – В течение последних десяти лет наш район является... э-э-э... источником, так сказать, эпидемий... весьма странных эпидемий. Как правило, в середине или конце лета из нашего района начинают... расползаться острые респираторные заболевания и различные вирусные инфекции, в основном разнообразные штаммы гриппа. И если чрезвычайной заразностью гриппа нас не удивишь, то заразное ОРЗ – это какой-то медицинский нонсенс!..

– Постойте, профессор, – чисто автоматически присвоив собеседнику академическое звание, перебил его я, – вы хотите сказать, что прошлогодний августовский грипп, который называли «Гонконгский-прим», пришел из... вашего района?!

– А!.. Вот видите, вы тоже наслышаны!.. – с радостным удовлетворением констатировал Борис Ильич.

– Да ничего я не наслышан, – довольно резко возразил я, – просто этот грипп в прошлом августе ополовинил нашу редакцию, и мне пришлось не только остаться без нормального отпуска, так еще и работать за троих!!! А теперь вдруг выясняется, что сие заморское заболевание вовсе и не заморское, а как раз местное!!!

– Вы выразились совершенно точно – это было местное, нашего района, заболевание... – покорно согласился Борис Ильич.

– Так что ж вы его «Гонконгский-прим» обозвали, а не какой-нибудь «N-ский сомнительный»?! И вообще – десять лет из вашего района расползается всякая заразная... зараза, а вы только сейчас решили... какую-то конференцию созвать?! Бить надо... во все колокола!!!

– Зачем?.. – спокойно и очень заинтересованно спросил Борис Ильич, и мне вдруг почудилось, что он попросту разыгрывает меня со всей этой историей об N-ских гонконгских гриппах и заразных ОРЗ. Потому я уже гораздо спокойнее ответил:

– Что значит, – зачем? Или вы считаете, что делать ничего не надо, и так кому на роду написано – тот и выживет, ну а кому не написано, тот...

Борис Ильич мило улыбнулся и покачал головой:

– Нет, до такой степени... э-э-э... пофигизма мы не дошли. Более того, семь лет назад в нашей районной больнице было создано отделение ОРЗ, которое и возглавил ваш покорный слуга. За это время коллектив, возглавляемый мной, проделал огромную работу. Нами были выявлены очаги возникновения инфекции, локализованы, так сказать, основные точки ее первичного проявления. Кроме того, нами определены временные рамки, в которые укладывается период прохождения инфекционных циклов, их начало, пик действия и окончательное исчезновение. Теперь мы уже во всеоружии и вовремя встречаем каждую новую атаку инфекционных эпидемий и стараемся не допустить их распространения за пределы района... ну, если не района, то хотя бы области!..

К концу своего выступления Борис Ильич как-то сник, пропала в его речи оптимистическая составляющая. Посему я взял на себя смелость задать нехороший вопрос:

– Но борьба... как я понял... идет с переменным успехом?..

Борис Ильич еще больше погрустнел, а потом вдруг зашептал зло, негодующе:

– Понимаете, мы не знаем, чего ожидать!.. Если в первое время грипп и ОРЗ были единственными... э-э-э... эпидемиологическими компонентами, то теперь... Вы знаете, нам в районе удалось снизить смертность от эпидемий гриппа и ОРЗ в шесть раз! Но...

Однако тут я его перебил:

– Как – смертность?!

– Так я ж вам говорю, – торопливо, все тем же шепотом пояснил Борис Ильич, – в первые годы этих эпидемий в районе от летнего гриппа и ОРЗ умирало до двухсот человек, а в прошлом году всего тридцать! Но теперь на фоне все тех же гриппов и ОРЗ, пусть и видоизменяющихся, возникают новые эпидемиологические составляющие... В прошлом году, например, это был энцефалит!..

– Как – энцефалит?! – оторопелым шепотом переспросил я. – Ведь энцефалита не может быть без... этого... без клеща?!

– Может... – горько произнес Борис Ильич. – В нашем районе все может быть!.. Даже энцефалит, передающийся воздушно-капельным путем!

И в этот момент кто-то очень энергично заколотил карандашом о горлышко графина. Мы с моим соседом подняли головы и увидели, что на сцене, за столом президиума уже расположились какие-то люди, что очень представительный мужчина в темно-сером костюме стоит в середине президиума и профессиональным движением звонит карандашом в графин, призывая разболтавшийся от безделья зал к порядку, что конференция наконец-то готова открыться!

Мы с Борисом Ильичем как-то сразу отодвинулись друг от друга и приняли деловой, серьезный вид.

Конференция открылась приветствием от... Министерства здравоохранения Российской Федерации, подписанным замминистра и зачитанным начальником департамента здравоохранения области. Затем все тот же начальник здравоохранения области взошел на трибуну и принялся убеждать присутствующих, что в подведомственной ему отрасли народного хозяйства все обстоит наилучшим образом...

Расположившиеся в президиуме люди кивали в такт словам докладчика, и было непонятно, то ли они соглашались со сказанным, то ли... кемарили с деловым видом. Минут через пятнадцать по залу снова пошел шелест, шепот, кашель и шуршание, показывавшие, что народ плохо понимает докладчика.

Но тут, на самом интересном месте доклада, когда докладчик начал приводить цифры, председательствующий, уже целую минуту перемигивавшийся с кем-то, стоящим за кулисами, вдруг снова энергично зазвонил в графин. Заведующий областным здравоохранением удивленно оглянулся, словно не понимая, кто же это мог решиться прервать само областное здравоохранение, и увидел, что председательствующий корчит ему ну совершенно неприличные рожи! Мимика председательствующего, однако, была настолько недвусмысленна и понятна завоблздраву, что тот быстренько закруглил свое выступление, заверив напоследок собравшихся, что в этом году цифры будут еще более обнадеживающими.

Не успел докладчик дотопать до своего места в президиуме, как председатель конференции самым торжественным тоном объявил:

– А сейчас, господа, слово предоставляется губернатору области, Герою Социалистического Труда, генерал-майору бронетанковых войск в отставке, заслуженному рационализатору России, почетному профессору нашего областного педагогического университета, господину... э-э-э... Захару Федоровичу!

Еще до конца не договорив, председатель уже начал аплодировать, чему, естественно, сразу же последовали все собравшиеся, так что губернатор, Герой, генерал-майор... ну и все остальное вышел на трибуну под бурные овации зала и президиума.

Захара Федоровича я довольно хорошо знал и потому с интересом ожидал его обращения к собравшимся медикам. Как правило, он очень «образно» очерчивал круг наиболее важных проблем и весьма «доходчиво» ставил очередные задачи. И Захар Федорович не обманул мои ожидания!

Начал он свое выступление очень просто:

– Что же нам с вами делать, господа медики?.. – Чем сразу же напомнил мне моего главного редактора... – Сразу вам бошки поотрывать или дать еще немного времени, чтобы вы попробовали все-таки исправить сложившееся положение?..

Тут губернатор сделал многозначительную паузу, словно ожидая из зала ответа на свой «прямой» вопрос. И он его дождался, кто-то, явно не медик, затесавшийся в один из последних, затемненных рядов зала, громко крикнул:

– Поотрывать немедля, к чертовой матери!!!

Председатель было привстал со своего места, чтобы урезонить крикуна, но Захар Федорович немедленно подхватил поданную с места реплику:

– Вот!!! Слышите мнение нашего народа?! Да, да, я не оговорился – это мнение нашего народа, который вправе потребовать... мать... вас... того, что он потребовал, поскольку уже наболело!! Народ, господа медики, поставил вам... этот... э-э-э... диагноз, и от имени этого исстрадавшегося народа я хочу у вас, господа... медики, спросить: доколе вы будете бездействовать?! На ваших глазах сотни, тысячи мирных жителей выкашиваются из стройных рядов строителей социа... э-э-э... рыночной экономики какими-то ОРЗ, гриппом, простудой, чирьями и прочей енхлюрен... – тут он быстренько заглянул в крошечную бумажку, зажатую в кулаке, и поправился, – энфлюренцией, а вы даже задницу не почешете!!! А вам известно, что этот ваш прошлогодичный ебн... едр... – он снова заглянул в свою бумажку, – енцифалинт до Москвы докатился?! Вы знаете, что весьма важные люди... и даже один член... правительства... попали под нашу местную эпидемию и четвертое управление Минздрава не знало, чего у них лечить надо?!

Физиономия у Захара Федоровича то ли от надрыва, то ли от жажды окрасилась в привычные багровые тона, и дальше он уже шпарил без пауз, прерываясь только на крошечные мгновения, чтобы хлебнуть водички. Я уже знал, что он не прекратит своего выступления, пока не выдует весь графин.

– Но вы, господа медики, фельдшеры и медицинские сестры, напрасно думаете, что вот так вам все и будет с рук долой из сердца вон! Я лично, под свой контроль, возьму это дело, которое вы совершенно уже развалили, и не позволю вам его разваливать и дальше!!! Я уже подключил к этому делу прокуратуру и наш доблестный ОМОН, а если надо, то тюрем у нас еще хватает и в них мы всегда сможем поставить пару-тройку новых нар со старыми клопами!!! Вы думаете, я и дальше буду терпеть, что наш сосед, Петр Николаевич, будет называть мою область рассадником эпидемий и зачумленным углом России?! Вы думаете, я не доберусь до того, кто эти эпидемии распространяет и поощряет?! И перво-наперво я усилю медицинские кадры области опытными работниками, уже доказавшими, что они способны верно служить социалиста... э-э-э... новой России!!! А тех, кто окопался в медицинских кабинетах и думает, что своим медицинским дипломом прикроет собственную профессиональную импотенцию, тот ох как просчитался! Ох, как они просчитались, что думали, что дипломом можно нам отвести глаза от ихних подлых делишек! На ваши, господа окопавшиеся медики, делишки мы ответим настоящим делом! Делом врачей!!! Да, именно так – ДЕЛОМ ВРАЧЕЙ! И это будет серьезное дело! И тогда все ваши эпидемии, гриппы и ОРЗ враз сократятся до минимальных размеров!

В таком вот духе глава областной администрации воспитывал собравшихся медицинских работников минут сорок, а затем, как-то разочарованно постучав ногтем по опустевшему графину, вздохнул:

– Да!.. К сожалению, неотложные дела не позволяют мне более подробно остановиться на основных, так сказать, животрепещущих задачах медицины в масштабах области, но в целом, я думаю, мне удалось донести до собравшихся в этом зале весь накал еще не разрешенных вами проблем! За работу товарищи, и ответим на происки мирового капита... э-э-э... эпидемического терроризма железным кулаком отечественной медицины.

После этих слов заслуженный рационализатор России еще раз постучал ногтем по пустому графину и, недовольно покачав головой, бодрым шагом отправился за кулисы.

Председатель президиума, быстренько вскочив на ноги, провозгласил:

– В работе конференции объявляется перерыв... – После чего, с грохотом отодвинув свой стул, поспешил следом за губернатором. Члены президиума тоже поднялись со своих мест и с разной степенью прыти последовали за председателем. Последним уходил со сцены завоблздрав, и вид он при этом имел весьма встревоженный.