Эвтаназия

* * *

       3. Десять мгновений реалити-шоу.
      И вот, наконец, наступил великий день. На сцене конференц-зала "Мордобоя" установлены десять лежаков для совокупления, в зрительном зале - аншлаг. Усиленная охрана седит за тем, чтобы эмоции не переполнили зрителей и они не ринулись на сцену. Жюри из пяти человек готово присуждать баллы по трём номинациям: "самые долгие фрикции", "самые потрясащие позы" и "самая гиперсексуальная пара". И, главное, на сцене трудятся операторы аж целых четырёх телеканалов! Кажется, Генеральный Директор превзошёл сам себя. Впрочем, ему просто повезло с творчески одарённой Эвтаназией, не для неё же он работает, в самом деле!
      Как и положено по протоколу, первое слово взял Генеральноый Директор. Эвтаназия не сомневалась, что он постарается занять всё эфирное время, чтобы покрасоваться самому на экране, прорекламировать свой клуб, а её оттеснит как можно дальше. И каково же было её потрясение, когда он, сказав пару дежурных фраз, уступил всё!остальное время Эвтаназии. Неужели в этом пробирочном красавце где-то кроется настоящее благородство, о котором она даже и не подозревала? Похоже, что он к ней неравнодушен...
      Эвтаназия чётко и ясно рассказала зрителям почти то же самое, что две недели назад от неё слышал Генеральный Директор: её шоу "Сексодром-1" на порядок выше и интеллектуальнее большинства других, потому что в нашем мире тотального и безысходного одиночества оно учит людей общаться и любить друг друга. Кроме того, шоу позволяет полностью раскрыть творческий потенциал каждого участника. Правила реалити-шоу достаточно просты: раз в неделю конкурсанты встречаются и демонстрируют свои сексуальные способности. Всего предстоит десять встреч, причём каждый раз участники будут меняться партнёрами - в алфавитном порядке. Только в самый первый раз каждый партнёр будет точно соответствовать другому по алфавиту, а вот во второй раз Абортарий ляжет с Вагиной, Вурдалак с Гнидой, Говнюк с Давалкой. При этом Агонии достанется Эбол, а самой Эвтаназии - Абортарий. Ну и так далее...
      Самое интересное даже не то, что двоих победителей ждёт приз в двадцать тысяч евро, и не то, что пара, вышедшая в финал (независимо от половой принадлежности) заключит настоящий брак в праздничном зале "Мордобоя". Самое главное не это. Дело в том (Эвтаназия деланно замялась), что почти все участники шоу, к сожалению страдают вредными привычками. В воскресенье они, чтобы оттянуться, имеют обыкновение предаваться своему экстемальному хобби, о котором Эвтаназия не имеет права говорить, поскольку оно запрещено законом, но просто обязана предупредить публику: к каждому следующему раунду мы можем не досчитаться кого-либо из участников. Поэтому спешите всё видеть здесь и сейчас - завтра может быть поздно...
      Среди публики пронёсся стон восторга, и соревнование началось. На сцене скрипели и тряслись лежаки с голыми телами, а со стен актового зала на всё происходящее бесстрастно смотрели ободранные и пластифицированные трупы людей и животных - тоже в самых невероятных, хотя и не добровольных позах...
      Разумеется, все телеоператоры были пробирочными, и Эвтаназия с яростью заметила, что они так и норовят показать телезрителям не столько сам процесс и её позы, сколько её далеко не образцовые натуральные руки с коротковатыми пальцами и не очень-то идеально овальными ногтевыми пластинами. Ясное дело, они не любят натуралов, но это же не повод для того, чтобы публично делать ей пакости. Ведь она пока что никого и ничем не обидела - даже наоборот, дала им работу. Ей так хотелось заехать ногой кому-нибудь по морде, но в такой ответственный момент приходилось сдерживаться и делать вид, что ты просто дурочка и ничего не замечаешь.
      После первого раунда результатаы оказались следующими: в номинации за фрикции по семь очков получили Давалка и Дерьмон, по восемь очков за улётные позы - Гнида и Говнюк, по пять очков за гиперсексуальность (ну кто бы мог подумать!) - сама Эвтаназия и её партнёр Эбол. Остальные пары, как и предусматривалось условиями конкурса, никаких очков не получили. Так что пока на первом месте оказались Гнида и Говнюк. Но это ничего не значило - ведь конкурсантам предстояло пройти ещё целых девять туров!
      После первого раунда Эвтаназия поблагодарила всех, кто принял участие в реалити-шоу - прежде всего членов команды, затем судейский состав, опраторов, комментаторов, секьюрити и так далее. Затем зашла в кабинет Гендиректора, чтобы отблагодарить его особо. Он сообщил девушке, что по данным мониторинга, рейтинг передачи оказался неожиданно высоким, и поэтому телетрансляции будут продолжены до самого конца - до десятого раунда. Это была победа! Их общая победа. Эвтаназия снова рухнула на доже Гендиректора, и снова, как и в первый раз, над ними качалась ободранная пятка негритянки...

* * *

      Чтобы расслабиться после субботнего напряга, Эвтаназия собрала свою команду в воскресенье, и все вместе они отправились в хронопритон. До заброшенной промзоны долетели на аэротакси, а вот дальше пришлось добираться пешком. Конечно, люди начали роптать. Потому что к такому ужасу они не привыкли. Во-первых ходить пешком - признак убожества и дурного вкуса. Во-вторых, хождение пешком - это такая невыносимая пытка для изнеженных ног, совершенно отвыкших от этого! Ну и, в-третьих, кто же может вынести этот дикий турпоход в сорокаградусную жару, без кондиционированной одежды и кислородных масок! Ведь парниковый эффект, запущенный самим человечеством ещё в прошлом двадцатом веке, привёл к тому, что на земле не осталось ледников, айсбергов, обледенелых полюсов, а температура нигде и никогда не опускается ниже сорока градусов. Сегодня погода ещё вполне терпимая - слава богу, не пятьдесят и не шестьдесят градусов!
      Они ворчали, что надо было нанять аэротакси до самого пункта назначения, но Эвтаназия объяснила, что в этот запретный район не рискнёт полететь ни одно аэротакси - слишком велик риск никогда не вернуться назад. Разумеется, с такой неоспоримой логикой пришлось смириться...
      Промзона представляла собой мрачное и убогое зрелище - полуразрушенные гигантские корпуса. в которых когда-то давно что-то производили, замусоренные и загаженные тупики и закоулки, редкие прохожие подозрительного вида, рассохшаяся рыжая земля, навеки отравленная нефтью, а в довершение всего - ядовитое марево над всем этим убожеством. Если бы кто-то из команды рискнул пойти сюда в одиночку, то местные бомжи вряд позволили бы ему когда-либо вернуться обратно. Однако сейчас всё происходило совсем наоборот - сами забулдыги поспешно шарахались подальше от толпы в двадцать человек, шагавшей по промзоне.
      Хозяин хронопритона, геннатуральный верзила явно уголовного вида, был потрясён таким наплывом клиентов. Когда-то раньше Эвтаназия уже была здесь пару раз, и знала, что несмотря на отталкивающий вид как самого хозяина, так и его подпольного хронопритона, дела здесь ведутся честно - клиенты не отправлются неизвестно куда навеки, а на самом деле возвращаются обратно. Поэтому она и могла привести сюда свою команду совершенно спокойно. Со своей стороны, увидев Эвтаназию, верзила-уголовник тоже был спокоен и не опасался подставы. Он быстренько обслужил нескольких предыдущих клиентов и начал оформлять путевые листы для команды Эвтаназии.
      Пока вся остальная группа ожидала своей очереди в полутёмном, заплёванном коридорчике, хозяин опрашивал кого-то одного, забивая данные в память своего допотопого компьютера. Самое смешное, что никто не интересовался персональным общеглобальным кодом или хотя бы вживлённым индивидуальным микрочипом клиента по которому в случае чего можно будет найти его родственников и друзей, оформить наследственные дела. Нет, здесь просто вводили его данные под произвольным порядковым номером на сегодняшнее число. Требовалось ответить всего лишь на несколько вопросов:
      - в какой период земной эволюции или истории желает попасть клиент
      - сколько времени желает клиент пребывать в другом измерении
      - в какое место земного шара он желает быть хронопортирован
      - берёт ли клиент полную личную ответственность за всё то, что может произойти с ним в петле времени
      Верзила повторил несложные правила хронопортации, о которых ребята уже слышали от Эвтаназии:
      - ни в коем случае не брать с собой в прошлое никаких предметов соврменности, в том числе даже и одежду, тем более, что в петле времени клиенты окажутся невидимыми для окружающих
      - вести себя в прошлом как можно тише и скромнее, не вмешиваясь в ход истории
      - не пытаться стать невозвращенцем и остаться навеки в прошлом времени
      Ребятишки по очереди скидывали одежду и складывали её в персональные ячейки вместе с мобильниками, часами, зажигалками, сигаретами, косметикой и прочей дребеденью. Затем по одному подходили к хронолёту и исчезали во времени. Эвтаназия улетала последней, поскольку ей надо было проследить, чтобы всё прошло нормально. Она предупредила всех, что не стоит улетать на опасное расстояние - дальше двадцатого века, только в наиболее безопасную Европу и, к тому же, обязательно надо выбирать те периоды, когда там не было войн.
      Самой же ей, честно говоря, не так уж и хотелось путешествовать во времени, но если надо - значит, надо. Положение обязывает. На самом деле она никогда не была хрономанкой и поэтому не очень представляла себе, куда бы ей дёрнуть на этот раз. В конце-концов просто наугад назвала цифру: "двадцать миллионов лет тому назад". Оператор ничем не выдал своего удивления - ведь он сам слышал, как Эвтаназия категорически требовала от всех остальных особо не рисковать и не залетать дальше двадцатого века. Верзила знал, что залетев так далеко в глубину земной истории, человек с большой вероятностью может не вернуться обратно. Но ведь такие дальние экскурсии оплачиваются намного дороже, поэтому он ничего не сказал и как ни в чём не бывало заполнил путевой лист. Пускай эта дамочка соображает сама - если станет невозвращенкой, значит, такая у неё судьба, не она первая, не она последняя. Ведь каждому свою голову не приставишь!
      Эвтаназия шагнула в хронолёт, представлвший собой белый полупрозрачный люминесцирующий кокон, весь опутанный какими-то проводками. Внутри оказалось очень жарко и душно, потому что геннатуральный мордоворот-хозяин экономил на кондиционере, и Эвтаназия тут же потеряла сознание...
      Открыв глаза через несколько секунд, девушка увидела себя в совершенно необыкновенном месте. Кажется, она попала в лес каменноугольного периода. Гигантские хвощи и древовидные папоротники поднимались вокруг неё до самого неба. В лесу было очень влажно и жарко, под ногами хлюпала вода, а небо почему-то имело не свой обычный синий, а тёмнофиолетовый цвет.
      Самым же удивительным оказалось то, что она уже не была прежней двадцатилетней женщиной - теперь она превратилась в маленькую зелёную ящерку. Значит, она попала в то самое древнее время, когда на земле ещё не было людей, ни одного человека на целом свете!
      Понятно, что Эвтаназии стало очень интересно своими собственными глазами посмотреть на тот мир, о котором она только читала в книгах. Ящерка поползла по мокрой глине. Она огибала лужи и маленькие болотца, пробиралась под большими листьями, лежащими на земле. Ей было тепло и очень хорошо. Время от времени в небе пролетали гигантские птицы совершенно необыкновенного вида, причём некоторые из них имели не два, а, как у стрекозы, целых четыре крыла. Эти птицы были неопасны - они даже и не видели маленькую зелёную ящерицу, ползающую где-то внизу.
      В глине попадались маленькие червячки, жуки и личинки каких-то насекомых. Не задумываясь, Эвтаназия высовывала свой длинный язычок и с удовольствием их поедала. Они были изумительно вкусными. Теперь ей казалось, что самое отвратительное на свете - это конфеты, фруктовое мороженое с клубникой, банановые чипсы и пористый шоколад.
      Вдруг где-то вдали послышался ужасный рёв: оказалось, что это дрались два гигантских ящера - травоядный и хищный. Смертельная драка выглядела так страшно, что Эвтаназия закрыла глаза. Ведь она знала: в конце-концов один из ящеров убъёт и съест другого. Смотреть на такое было просто невозможно. Однако и этот кошмарный бой для самой Эвтаназии был совершенно неопасным, тем более, что ящеры находились далеко и не могли случайно раздавить её своими толстыми как столбы ногами.
      Оказывается, двадцать миллионов лет тому назад жизнь на земле была для маленькой зелёной ящерки очень даже приятной и совсем не опасной. Никаких пробирочных, никакой зависти и ненависти, никакого парникового эффекта, который вот-вот приведёт человечество к кончательной гибели...
      Эвтаназия пожалела, что загадала себе всего лишь полчаса такой жизни. Она ползала по земле, рассматривала всё вокруг и наслаждалась тёплой влажной погодой. Как вдруг позади себя ящерка услышала какой-то шорох. Ей почему-то стало страшно. Она оглянулась и окаменела от ужаса: прямо на неё ползла громадная змея. Эвтаназия поняла, что на самом деле она не невидима, как это утверждалось в условиях хронопортации, что она просто не успеет никуда убежать на своих маленьких коротких ножках и что змея вот-вот её проглотит.
      Бежать, кричать или делать что-нибудь другое было совершенно бесполезно. Значит, Эвтаназии не суждено вернуться домой - ей придётся погибнуть здесь, в этом каменноугольном периоде в виде маленькой зелёной ящерицы, которую съела громадная змея. А все, конечно, подумают, что она сознательная невозвращенка. Эвтаназия сжалась, закрыла глаза и ...увидела себя снова внутри яйцевидного хронолёта, из которого поспешила поскорее выбраться наружу, пока снова не потеряла сознание. Какое счастье! Оказывается, что всего за несколько секунд до того, как страшная змея открыла рот, чтобы проглотить свою добычу, кончились те самые полчаса времени, которые были оплачены хозяину притона за хронопортацию.
      Перепуганная Эвтаназия никак не могла притти в себя после пережитого и твёрдо решила больше никогда так не рисковать. Самое позднее время, куда можно отправиться - средневековая Европа, а вообще-то лучше всего прошлый век, какие-нибудь цивилизованные страны и, разумеется, годы без мировых войн...
 
      4 . Продолжение следует.
      После второго раунда, когда команда снова отправилась в хронопритон, Эвтаназия простенько и без претензий записала в своей путёвке "пятнадцатый век, Голландия". Как оказалось, она слишком идеализировала средневековую Европу. Городок, в который она попала почему-то ночью, оказался весь завален нечистотами, и она несколько раз поскальзывалась в темноте, рискуя вываляться в зловонной грязи. Потом Эвтаназия, правда, вспомнила, что в те времена нормой считалось сливать нечитоты прямо из окон на улицу. Она брела и брела куда-то по тёмным, хоть глаз выколи, узким и кривым улочкам с убогими домишками, и не видела здесь для себя абсолютно ничего интересного - ни огонька, ни прохожих...
      Наконец-то городок кончился, постепенно начало рассветать и вблизи на холме девушка увидела вполне приличную усадьбу, которую, наверное, стоило осмотреть вблизи, иначе, вообще, нечего будет и вспомнить после этого хронополёта. Несмотря на ранний час, здесь уже кипела жизнь - служанки доили коров, кормили птицу, мели двор, разводили огонь в печи. Эвтаназия вошла в дом и обомлела - такое она ожидала увидеть меньше всего!
      Главная зала была увешана и заставлена картинами, а ближе к окну перед мольбертом стоял сам художник и готовился к работе. Леденящие кровь картины были не похожи ни на что до сих пор виденное Эвтаназией. По силе впечатления их, пожалуй, можно было сравнить лишь с пластификатами фон Хаггинса, но ведь в пятнадцатом веке об их сущестовании никто даже и не подозревал!
      Эвтаназия переходила от картины к картине и внимательно рассматривала мельчайшие детали - пугающие и совершенно фантасмагорические. Вот изображён то ли свод какой-то печи, то ли арка в стене из белого кирпича. Внизу стая собак терзает голого человека, причём одна из них - зелёного цвета. У его ног фиолетовая черепаха с птичьей головой и длинным, как у чибиса, клювом, стоит на птичьих же ножках, а рядом зеленомордый чёрт нанизал на палку ободранный труп и тащит его куда-то. Сверху и снизу от стены изображено множество не менее диковинных и не менее отвратительных персонажей: нижняя часть беременной женщины, ноги кторой обвиты змеёй, торчит из пасти голубого чудовища, похожего на гигантскую лягушку, у которой вполне человеческие ноги, да ещё и обутые в чёрные сапоги. Тут же проткнутый копьём человек едет верхом на корове, суетятся гигантские птице- и крысочеловеки с крыльями бабочек или вообще с растениями, прорастающими прямо из тела... И так далее, и тому подобное.
      Эвтаназия догадалась, что попала в мастерскую Иеронима Босха, который почему-то стал невероятно модным в Европе в двадцатом веке, уже много веков спустя после своей смерти...
      К сожалению, время полёта быстро кончилось, и она не успела осмотреть все картины художника. Впрочем, они были похожи одна на другую - одинаково фантасмагорические и отталкивающие.
      Второе путешествие тоже доставило мало удовольствия Эвтаназии, и она зареклась впредь, как и все остальные, не улетать никуда дальше двадцатого века...
      Поэтому в тертий раз она попала совсем близко - в Россию, на Ленинские горы, в одну из аудиторий Московского государственного Университета на лекцию професора Юлиана Семёновича Саушкина. Речь шла о демографии. Невысокий профессор с ухоженной бородкой и породистым лицом старого русского интеллигента что-то говорил с кафедры, а студенты, рассевшись на скамьях, поднимавшихся амфитеатром, внимательно его слушали. Читал професор блестяще, но Эвтаназия почти не следила за его речью. Она жадно смотрела на лица студентов и восхищалась ими. Ведь все они были разные, с богатой мимикой, с совершенно индивидуальными чертами. На этих лицах так ясно читались человеческие эмоции - любопытство, скука, зависть, раздражение, злость, непрязнь, веселье, симпатия. Здесь не было ни одного идельно правильного, кукольного и невыразительного лица человека с выверенным набором генов, сделанного, как это положено в наше время, в пробирке того или иного земного центра репродукции. То же относилось и к телу - разные руки, разные пальцы, разные туловища, разные ноги и даже ушные раковины и шеи...
      Вдоволь налюбовавшись студентами, Эвтаназия постепенно всё-таки начала прислушиваться к словам профессора. Он говорил о демографической пирамиде. Если население земли или отдельной страны изобразить схематически в виде пирамиды, то в её основании окажется полоса самой многочисленной группы - это дети до шестнадцати лет, которые занимают сорок-пятьдесят процентов населения. Выше располагается более короткая полоска - это жители от шестнадцати до двадцати лет. Их уже поменьше, потому что пока они росли, кто-то умер от болезни, кто-то погиб от несчастного случая. Следующая возрастная категория ешё меньше, потому что убыль продолжается. И, наконец, на самом верху пирамиды находится совсем куцая полосочка стариков, потому что мало кто доживает до такой глубокой старости, как семьдесят-восемьдесят лет. Конечно, войны, голод, эпидемии, стихийные бедствия тоже вносят свои коррективы, но всё-таки в идеале эта демографическая пирамида выглядит именно так...
      Эвтаназии стало смешно. Оказывается, сто лет тому назад на земле всё было совсем наоборот, а вот теперь пирамида встала с ног на голову. В цивилизованных странах (речь, конечно, не идёт о каких-то там африканских племенах) самая короткая полоска приходится уже не на стариков, а на детей, в то время как двухсотлетние старики - самая многочисленная часть населения.
      Кажется, реализовалось всё то, что на своих провидческих полотнах ещё в пятнадцатом веке писал средневековый голландский художник Иероним Босх. На леденящих кровь картинах Босха почти всегда изображался ад. Его немыслимые обитатели - мутанты, киборги или клоны, созданные безумным учёным-экспериментатором. Человеческая плоть намертво сращена с какими-то механизмами, рычагами и шестерёнками, выпирающими из самых немыслимых мест. Считается, что в своих непонятных для современника картинах гениальный художник оставил закодированное послание далёким потомкам. Он предупреждал человечество о гибельном пути технического прогресса. Может быть, так оно и было на самом деле - ведь современные двухсотлетние старики как раз и есть эти самые существа, наполовину созданные из механизмов и разных технических приспособлений. У них - искусственное сердце, пластмассовые позвонки и суставы, давно заменившие изношенные старые, состоявшие когда-то из натуральных костей и хрящей. Они напичканы силиконом, скрывающим морщины и обвислость кожи, у этих киборгов фарфоровые зубы, искусственные хрусталики глаз, пластмассовые кровеносные сосуды, керамические почки и печень...
      Лекцию, к сожалению, до конца дослушать не удалось, так как регрессия во времени продолжалась всего полчаса. Однако всю неделю после этого Эвтаназию не покидало хорошее настроение - наконец-то она побывала среди нормальных человеческих людей. И хотя она была для них невидима и неслышима, никак не могла контактировать с ними, ей почему-то казалось, что она наконец-то нашла себе настоящих друзей - именно там, в России, в середине прошлого века...
      На будущее девушка решила ещё пару раз попасть в Россию, примерно в тот же самый период середины двадцатого века, хотя, конечно, вероятность того, что она встретит именно тех же самыых университетских студентов, которые её так понравились, была равна нулю.

* * *

      Итак, проект "Сексодром-2" продолжал успешно продвигаться. К четвёртому раунду вперёд вышли Дерьмон с суммой в 22 очка в разных номинациях и, как ни странно, сама Эвтаназия. Она регулярно, независимо от того, с каким партнёром работала, получала очки лишь в одной номинации - за гиперсексуальность. В первый раз им с партнёром присудили по пять очков, во второй - по шесть, а в третий уже по семь. Таким образом набрав в сумме восемнадцать очков она не очень отставала от лидера соревнования.
      Это её просто озадачивало! По горячей линии звонили многие телезрители, возмущались её нестандартной фигурой, типично геннатуральным лицом, и, тем не менее, приз зрительских симпатий всегда доставался именно ей. Невероятно, но неужели зрителям, подавляющее большинство которых составляли пробирочные, и самим надоели их стандартно красивые лица и фигуры, вечно мелькающие на телеэкранах?!
      Была озадачена не только Эвтаназия. Начал немного волноваться и Генеральный Директор, возглавлявший судейское жюри. Он всё больше и больше восхищался Эвтаназией и никак не хотел, чтобы она набирала столько очков. После реалити-шоу он хотел оставить её только для себя, а уж тем более, не рисковать тем, что она выйдет в финал и, может быть, даже окажется невестой юноши или девушки, тоже набравших наибольшее количество очков. Слава, свадьба, шум, новые приглашения. У неё может пойти кругом голова от всего этого. Зачем ему такая морока? Конечно, когда всё поутихнет, Эвтаназия непременно разведётся, но девушка нужна ему именно такой, какая она сейчас - рассудительная, скромная, приветливая. Никогда не устраивает истерик, не ломается, не допекает глупой болтовнёй, ничего не требует, деньги не вымогает. Чего ещё надо? Ведь совершенно неизвестно, какой она может стать после победы в этом дурацком ёб-шоу...

* * *

      Остальные очки к четвёртому раунду распределились так: Евнух - 15, Гнида, Говнюк и Жевалка - по 8, Курва, Мудак и Давалка по 7, Пидор - 6, Эбол - 5.
      Однако мониторинг вдруг начал показывать, что зрительский интерес к передаче несколько упал. Конечно, Эвтаназия знала, в чём дело. Прошло уже три раунда, а ожидания зрителей не оправдывались - никто из членов команды до сих пор не стал невозвращенцем, не исчез в петле времени. А ведь люди ждали, заключали пари, ставили большие деньги. Если дело будет так идти и дальше, то провал неизбежен - у кго, спрашивается, хватит терпения смотреть шоу до самого конца, целых десять раундов! Надо было спасать положение, но как? Ведь не собиралась же Эвтаназия собственными руками запихнуть кого-нибудь в хронолёт и попросить громилу (разумеется, за большие деньги) больше никогда не возвращать человека обратно!
      Эвтаназия ломала голову, что бы ещё придумать, как спасти положение, но счастливый случай всё решил за неё сам - она оказалась очень везучей, о чём никогда раньше даже и не подозревала.
      После третьего раунда команда, как обычно, отправилась в промзону. И вот на этот раз, поглощёная желанием вновь увидеть нормальных людей прошлого века, Эвтаназия несколько потеряла бдительность. Краем глаза она, конечно, видела, но не обратила на это особого внимания: Дерьмон и Жевалка полетели вместе. Как им удалось втиснуться вдвоём в хронолёт, остаётся загадкой, но они всё-таки сумели это сделать, видимо, при большом желании нет ничегог невозможного. Эвтаназия решила, что у них просто завязался непредвиденный роман. Сама она, улетая, как всегда, последней, заказала громиле полчаса России середины двадцатого века.

* * *

      К её изумлению, она попала в 1949 год, но не в какой-нибудь университет, город или деревню, а в вагон поезда, едущего из Москвы в Калининград - город, который ещё совсем недавно был немецким Кёнигсбергом, но после победы СССР над фашистской Германией навеки отошёл к России и был, естественно, переименован. А при въезде на разбомблённый вокзал висел патриотический транспарант: "Восстановим наш родной Калининград!"
      В купе находилась молодая супружеская пара и двое их детей - девочка лет десяти и очаровательный беленький мальчик лет пяти. Уложив детей, супруги тихонько разговаривали. Невидимая и неслышимая Эвтаназия невольно стала свидетельницей их разговора, но ведь на самом деле никакого вреда никому от этого не было. Чужая жизнь, совершенно не похожая на современную, оказалась очень интересной, даже почище любого реалити-шоу, поэтому Эвтаназия ничуть не пожалела, что попала именно сюда.
      Наталья: Знаешь, Антон, я тебе никогда не рассказывала, а ведь когда ты на фронте был, я вещий сон видела...
      Антон: Ну уж, прямо так и вещий!
      Наталья: Правда! Страшный такой, я потом целый год успокоиться не могла, пока ты с фронта домой не вернулся. И всё точно так и получилось, как сон показал.
      Антон: И что же ты видела?
      Наталья: Как будто стою я на улице - а мимо идут и идут бесконечные колонны наших солдат. У всех опущены головы, глаз солдаты не поднимают, лица мертвенно-бледные. Я почему-то знаю, что они идут умирать, их путь лежит на тот свет. И вдруг среди них вижу тебя. Ты тоже опустил голову и ни на кого не смотришь. Я не вижу твоих глаз. Я бросаюсь к колонне, кричу, зову, но ты, как неживой, ничего не видишь и не слышишь. Ты уходишь от меня всё дальше и дальше, я бегу за колонной, отчаянно кричу, и вдруг, о чудо, ты оборачиваешься, наши глаза встречаются. Ты вздрагиваешь, останавливаешься, с трудом выдираешься из общих рядов. Вот, наконец, ты совсем рядом, мы бросаемся навстречу друг другу... Потом гадалка сказала, что ты будешь смертельно ранен, но выживешь и вернёшься домой.
      Антон: Смотри-ка ты, так ведь всё и случилось на самом деле...
      Наталья: Сколько народу-то полегло - миллионы!
      Антон: Да... Вернулся-то вернулся, да толку от меня мало - ни дров наколоть, ни огород вскопать. Руки нет, одного лёгкого тоже. Сам удивляюсь, как я выжил. Когда ранило меня - весь в осколках был, насквозь пробит, кровью истекал. Рядом - такие же бедолаги. Да только меня первого на операционный стол положили - ведь я лейтенант, а они простые солдаты. Вот поэтому и выжил, а их, товарищей моих, уже и на свете давным-давно нет...
      Наталья: Ну сколько же можно это в себе носить, их-то не вернёшь, а тебе жить надо, детей растить. Смотри вперёд, а не назад, иначе с ума можно сойти. Такого, небось, навидался там, на войне-то...
      Антон: Уж это точно. Да как забыть-то? Помнишь, какой я пришёл? Живой труп и только. Вес сорок четыре килограмма, целыми днями к стенке лицом лежал, ни на кого не смотрел, ни с кем не разговаривал. Жить не хотелось, всё война перед глазами стояла. Помню, у нас на Ленинградском фронте в части бухгалтер был, толстый такой. Так он однажды вышел куда-то, да так и не вернулся. Съели его...
      Наталья: Перестань! Не вздумай ещё при детях такое рассказывать. Теперь у нас совсем другая жизнь будет. Преподавать в нашем Училище начнёшь, зарплата пойдёт, огородик вскопаем, выживем! Если уж в войну выжили, то после войны тем более с голоду не помрём! Говорят, что скоро и карточки отменят - тогда покупай хлеба, сколько хочешь, ешь - не хочу! Я всю войну об одном только и мечтала: сесть за стол, положить перед собой буханку чёрного хлеба, взять нож и есть, есть, есть до полного отвала...
      Антон: Меня только Андрюшка и спас. Если бы не он - я так и зачах бы в своём углу. Он, сынок, кровиночка моя, к жизни-то меня и вытащил.
      Наталья: А, знаешь, хоть я на войне и не была, но тоже навидалась - не дай бог. До войны, когда голодомор на Украине был, помнишь, в 1932-33 годах оттуда умирающие крестьяне по всей стране бежали. Мы с тобой тогда только поженились - оба студенты, жить негде и не на что... Даже в Москве на улицах трупы валялись - кто от голода в скелет превратился, кто, наоборот, раздулся как бочка.
      Антон: Ну и к чему ты мне теперь об этом рассказываешь? Сама же сказала, что вперёд смотреть надо, а не назад. Я и сам всё это хорошо помню...
      Наталья: А к тому, что один раз бежала я на лекции в институт, а на вокзале труп женщины валяется. Лица не видно - но явно молодая, косы до пояса. А по трупу ребёночек ползает. Мальчик годовалый - хорошенький, как ангелочек, глаза голубые, волосики беленькие. Уж так я хотела его забрать, спасти и усыновить. Но ведь как я могла на такое пойти без твоего согласия, да и мы сами впроголодь жили... Так с тех пор он у меня перед глазами и стоит...
      Антон: Господи, час от часу не легче! Зачем ты теперь-то душу себе травишь? Слава богу, дети не слышат. Почему вдруг ты мне решила всё это сказать, ведь столько лет прошло?
      Наталья: Ты не пугайся, Антон, только наш Андрюшка как две капли воды на того мальчика похож. Бог меня, наверное наказал, что я тогда струсила и не спасла его. Как теперь беру Андрюшку на руки, так и кажется, что тот ребёнок с того света ко мне вернулся в наказание...