Переговорный процесс - Аватарка Дикобраза

– Нормально, – успокоил его Донкат. – Наливай, давай, жертва социальных сетей. А заодно расскажешь, чего новенького выковырял из «Вакуума».

– Кофе нам, – возвестил, задрав голову Декстер.

Со стороны могло показаться, что у сакса окончательно поехала крыша, но это если не знать, что Декстер не так давно поставил себе самую последнюю версию «вэмээновской» «Домосферы», программы «умного дома», берущей на себя все возможные и невозможные функции по уходу за большим сараем, в который Шойс периодически превращал свой особняк, расположенный в одном из самых фешенебельных секторов орбиты Изюбра. У Донката дом хотя и располагался тоже на астероиде, но все же был несколько поменьше и расположен с другом секторе. Однако, «Домосфера» тоже имелась. Правда не такая новая и с некоторыми недочетами в виде заблокированных функций, но все же «Домосфера».

И дом и «Домосфера» остались у него с тех не таких уж и давних пор, как он трудился в корпорации «ВМН» на скромной должности торгового представителя по ключевым клиентам. Тогда денег на шикарную жизнь не было а счастья хотелось. Вот и прикупил себе Степа дом на астероидном поселке в кредит, а «Домосферу» взял со склада, бракованную. Знакомые ребята из техдепартамента ее почистили, что было не починить, заблокировали, и в итоге Донкату досталась вполне себе приличная система, которая до сих пор более чем замечательно справлялась со всеми хозяйственными функциями.

Сейчас-то уже можно было бы и обновить, что дом, что систему, но все как-то руки не доходили.

– Кофе нам, – возвестил, задрав голову Декстер.

Справа раздалось легкое шуршание, возвещающее о прибытии сервировочного столика, и с потолка неожиданно поинтересовались:

– Кофе здесь будешь или в столовую пойдешь?

Если бы Степа сейчас глотал бы пиво, как пить дать, подавился бы. Он вытаращил глаза, в немом изумлении глядя на ухмыляющегося сакса.

– Что это, Шойс, – выдавил он себя, наконец. – Кто это?

Вопрос праздным не был. До сих пор голос мажордома у Декстера больше напоминал боцмана, отдающего приказы по системе корабельной громкой связи на штурм-крейсерах. Степа как-то раз, заночевав у Декстера после гулянки, имел неосторожность попросить разбудить себя пораньше. Утром он проклял и себя и Декстера и будильник, подпрыгнув от почти сержантского рева, приказывающего ему немедленно «Встать, солдат! Бегом в туалет, отправлять естественные надобности!». Как этот же будильник поднимал с кровати утром самого Декстера, а тем более Элечку, Степа даже представлять не хотел. А Шойс только потешался, глядя на все это безобразие.

Но теперь это все осталось в прошлом. Голос, который спрашивал про кофе, был… даже непонятно каким. Уже не мужской, но еще и не женский. Тонкий, почти сварливый, интонациями напоминающий недовольную жизнью тещу, он настолько не вязался с монументальным спокойствием дома Декстера и с самим ухмыляющимся саксом, что впору было подумать плохое.

– Кто это, Шойс? – Степа перевел взгляд на потешающегося хозяина.

– Нравится, да? – расплылся в улыбке тот.

– Нет, – помотал головой Донкат. – Не нравится.

– То-то, – удовлетворился Шойс, как будто Степа всю свою жизнь доказывал обратное. – Не узнаешь? Хотя, как ты его узнаешь, ты же у нас не космоштурм. На штурм-крейсерах не жил в казарменных блоках.

– И очень этим счастлив, – заверил его Донкат. – А причем тут «космоштурм»? У вас в космической пехоте у каждого солдата личная «Домосфера» стоит?

– Нет, не «Домосфера», но что-то вроде, – качнул головой сакс и опять задрал голову. – В столовой сооруди. Сейчас придем.

– Принесу, – сварливо отозвался голос и сбоку опять зашуршал сервировочный столик, укатывающийся в другую комнату.

– Это денщик, – сообщил Декстер, возвращаясь к разговору.

– Кто? – не понял Донкат.

– «Денщик», – пояснил сакс. – Личная бытовая программа на штурм-крейсерах, которая полагается каждому космоштурму. Проверка зарядки огневых батарей, контроль наполняемости воздушных баллонов наших любимых универсальных бронескафандров, то бишь убээсов, своевременная замена комплектов белья, восполнение сухого пайка, напоминалки про построения и все такое прочее. Помощник, короче.

– Хороший помощник, – Степа посмотрел на потолок. – С таким помощником мешатели без надобности. А чего он злой такой? Повежливее нельзя разговаривать? И вообще, откуда он взялся?

– Он не злой, – вступился за своего нового «мажордома» Декстер. – Он вредный. Его специально профессора по психологии из Сакс-Союза таким сделали, чтобы не расслаблялись бойцы в космической пехоте. Я, кстати, смеялся, когда узнал, что такая же точно штука есть в космоштурме РФМ. А когда ее услышал, вообще чуть не помер со смеху. Не поверишь, что там, что там: голос и интонации – один в один.

– Поверю, – скривился Степа. – Все вы во главе с Соловьем слегка того…. Хорошо еще, что меня в космоштурм не понесло.

– Тебя зато в ФАФ принесло, – передразнил его Декстер. – Не забыл свою должность?

– Я внештатный, – напомнил Степа. – И строем не хожу.

– Напрасно, кстати, – укорил его сакс. – Иногда очень, знаешь ли, помогает. Против тараканов в голове.

Этот разговор про непринадлежность к космоштурму и пацифистские воззрения Донката продолжался уже не первый год. Еще с того самого момента, как Сергей Петрович Соловей, тогда якобы «космоштурм в отставке», а ныне начальник техдепартамента Федерального Агентства Российской Федерации Миров по исследованию проблем Фотосферы (сокращенно ФАФ) выдернул Степана Донката из привычного теплого корпоративного мирка и отправил на Бойджер, тогда еще пребывавший в статусе одного из миров независимого Авангарда. Прихватив с собой (наверное, чтобы нескучно было, – ничем другим не объяснить) Декстера, державшего на Марции (головной планете слоя Сакс-Союза) яхт-клуб, Соловей вытряхнул их на Бойджер в компании одного известного по всей галактике профессора и его очаровательной ассистентки Селены Дмитриевны Коваль. Которая, кстати, ныне (после всех событий) пребывала в почти официальном статусе невесты господина Донката.

Правда, именно сейчас она была недоступна по причине экспедиции все с тем же профессором. Но Степа надеялся в скором времени это исправить. Причем, навсегда.

Тогда, на Бойджере, Соловей резко превратился в полковника Птаха, открестился от профессора с ассистенткой, и предоставил Степе с Декстером кувыркаться самим, занявшись своими секретными делами. Итогом их совместных кувырканий стало вхождение Бойджера в состав РФМ, ни много ни мало. А также дружба с Декстером, открытие одного из самых известных ночных клубов Изюбра и прочее-прочее. Но это в прошлом. А сейчас у них генеральная репетиция на носу….

– Ты не рассказал, откуда у тебя эта пакость, – напомнил Степа по «Денщика».

– Это не пакость, – насупился сакс. – Это мое прошлое.

– Грустное у тебя прошлое, – вздохнул Степа. – Но все равно, откуда оно взялось?

– А это Элечка, – гордо сообщил Декстер, как будто рассказывая об очередной медали. – Она постаралась. Чтобы, говорит, меня обратно к нормальной жизни вернуть. Так сказать, к корням.

– Довел человека, – укоризненно попенял Шойсу Донкат.

– Нет, правда, она так и сказала, – сакс поднялся и поманил за собой Степу. – Пошли, уже все готово.

Они поднялись и перешли в огромную столовую, где на длиннющем столе дымились две кружки с кофе. Вот тут Степины вкусы полностью совпадали со вкусами Шойса, оба любили пить кофе из больших кружек. Чтобы надолго хватало.

– Так вот, – Декстер с хлюпаньем пригубил горяченный напиток и полез за своей сигаретой. – «Денщика» мне Элечка лично поставила, – гордо сообщил он, прикуривая. – Представляешь, сама нашла где-то и поставила. Втихую. Я чуть натурально не обделался, когда мне в ответ на просьбу принести пива с потолка сообщили: «жопу подними и сам сходи». Да еще голосом моей молодости. Прикинь?

Донкат прикинул и чуть не расплескал от смеха кофе.

– И что ты Элечке на это сказал? – ехидно поинтересовался он.

– Я? – сакс грозно сдвинул на переносице смоляные брови. – Я ей, знаешь, что сказал, знаешь…?

Он не выдержал драматизма и расплылся в улыбке.

– Я ей сказал: «Любимая, спасибо тебе за то, что напомнила мне о днях моей юности. А когда мне можно будет повзрослеть? Снова».

– И что? – Степе стало до ужаса любопытно.

– Настоящая женщина, – гордо возвестил сакс. – Она сказала: «всех своих монстров победишь, тогда и выключишь». Так-то.

– Да уж, – Степа спрятал ухмылку. – И что, вот ты победил – теперь будешь перенастраивать?

– О нет, – неожиданно хищно оскалился Декстер. – Теперь я к нему уже привык. Он уже как родной. Я теперь с ним жить буду. А Эльвира Семеновна, если захочет от него избавиться, должна будет очень постараться мне приятное сделать.

Он скабрезно ухмыльнулся.

– Жуткий человек, – цокнул языком Донкат.

– Коспех, – рубанул воздух кулаком Декстер.

– Космоштурм, – поправил его Степа. – Мы в РФМ.

– Неважно.

– Ладно, пес космоса, – Донкат поставил на стол недопитую чашку и посмотрел на часы. – Вот теперь нам и вправду пора. Пошли. На ходу дорасскажешь.

Декстер специально не стал усиливать звукоизоляцию своего бота, чтобы чувствовать мощь двигателей. Иногда это мешало, иногда – нет. Сейчас, например, это было здорово. Широченный «Тарантул» Декстера, на котором вполне могло сбрасываться на поверхность какое-нибудь штурм-подразделение, утробно урча, пожирал сотни километров орбитального пространства без видимого напряжения. Шойс вел бот в обход перенасыщенных в это время трафик-каналов, заявившись в транспортной системе, как экстра-пользователь. Услуга эта была жутко дорогая, но зато позволяла избегать традиционных орбитальных пробок. Услужливый автомат (еще бы, за такие деньги) вел «Тарантул» по чистому пространству, плавно огибая огромные рукава трафик-каналов, по которым текла непрерывная вечерняя река возвращающихся с поверхности ботов. Изредка мимо них проскакивали такие же счастливчики, предпочитающие тратить огромные деньги, но не течь в общем медленном потоке, где каждую минуту автоматы слежения могут оттормозить тебя и предложить повисеть немного, пока ключевые развязки не освободятся. Но основная масса провожала массивный бот кровожадными взглядами. Степа их понимал. Не так уж и давно он сам стоял в таких же пробках и с завистью наблюдал за счастливчиками, которые могут позволить себе чистый космос.

– Десять минут до парковки, – мягко сообщил автомат, предлагая перейти на ручное управление. Степа поднял угол рта. До бота, судя по всему, карающая длань Эльвиры Семеновны пока не дотягивалась – голос был мягок и приятен. Никаких тебе пожеланий типа «руль взял, и вперед, солдат».

– Ручное управление, – сообщил Декстер, берясь за штурвал.

– Принято, – согласился автомат.

Бот мягко вздрогнул и начал набирать скорость. Вообще-то перед прибытием скорость полагалось сбрасывать, но Шойс придерживался нетрадиционных взглядов на вождение пространственных аппаратов.

– Ого, – присвистнул он, углядев впереди скопление ботов.

Орбитальный бар «Мамкин валик», названный в честь фирменной прически космических пехотинцев Сакс-Союза и в нормальной жизни не страдал отсутствием посетителей, скорее наоборот. Но сегодня тут творилось что-то несуразное. Длиннющая штанга бот-паркинга, безумно дорогое приобретение Декстера, призванное облегчить непростой процесс орбитальной парковки, всегда справлялась со своими функциями. Принимая бот посетителя, она отправляла его в специальный ангар, смонтированный тут же, выдавая хозяину идентификационный ключ. По выходу через двери ключ активировался, и к моменту подхода к посадочной площадке, бот подавался обратно в автоматическом режиме. И всегда мест хватало. Но не сегодня.

– Степа, это что, правда, я всех наприглашал? – неверяще повернулся к Донкату сакс. – Я лично?

– Не уверен, – Степа всмотрелся в облепленную ботами парк-штангу. – Помимо тебя право голоса было у меня и Элечки. – Так что тут еще и наши гости есть.

– И то радует, – облегченно выдохнул сакс. – А то я уже испугался.

– А теперь не боишься? – поддел его Степа.

– А теперь я знаю, где искать крайних – парировал Декстер. – Я приглашал гостей по количеству свободных мест, поэтому свободных билетов не должно было быть. И если вы кого-то пригласили сами, им придется стоять.

– Это ты теперь меньше есть будешь, – припомнил Степа древний анекдот. – Тут, похоже, работает принцип «кто первый встал, того первым и убили». Посмотри на те боты, они же прямо к штанге пристыкованы, это же нарушение техники безопасности. Убью Равазова.

– Этим можно, – Декстер разглядел боты, на которые указывал Донкат. – Ты присмотрись. Это же администрация слоя.

– Что? Сам губернатор пожаловал? – не поверил Степа.

– Что ты, – сакс начал вести бот по дуге снижения, целясь в неприметную площадку ниже и левее парк-штанги. – Губернатор, если и приедет, то на премьеру. В конце концов, он сам бывший космоштурм. А это кто-то из оценщиков. Посмотрят, потом ему расскажут, стоит ли вообще сюда идти. Да и вообще, я только критиков с оценщиками и приглашал. А ты что, нет?

Донкат замялся.

– Да ты знаешь, – он откашлялся. – Вообще-то, нет.

– Ну ты даешь, – возмутился Декстер. – Я приглашаю самую известную тематическую группу про-сектора галактики, готовлю народ к зрелищу, устраиваю дикую шумиху, а ты не оставляешь мест для критиков, которые будут к нам народ загонять? Это, знаешь ли, как-то … неправильно.

– Шойс, – ухмыльнулся Степа, наблюдая, как сакс ювелирно подводит бот к парк-контактам. – Ты кого собрался загонять? Да к нам и так народ ломится в драку. Билетов в продаже нет в принципе. Тебе не все равно, десятком рецензентов больше, десятком меньше?

– Не все равно, – процедил сакс. Он бы и покрепче выразился, но в момент стыковки отвлекаться не рекомендовалось.

Дон-н-н. Автоматика бота оповестила об удачном контакте.

– Пошли, – Донкат решил не дожидаться возмущенного продолжения и резво выскочил в переходной шлюз, в конце которого маячила фигура Сергея Равазова, администратора клуба, неизменно встречающего каждого из них на входе в бар. – Посмотрим на твоих избранников.

А недовольное ворчание сакса он просто проигнорировал.

Глава 2

Получил Генка по максимуму. Нет, выдрать его не выдрали, отец вообще его никогда не бил, хотя мама и делала большие глаза, справедливо полагая, что вот сейчас-то Генкина пятая точка и будет раскрашена в предупреждающий красный цвет. Но, нет, обошлось. Хотя, если честно, лучше бы его выдрали ремнем.

Примчавшийся в фильтрационный пункт отец внимательно выслушал сбивчивое, то и дело прерывающееся слезами бормотание Генки. Мрачнея на глазах, послушал доклад старшего мобильного патруля, молча открыл дверь бота и показал Генке – залезай. Делать было нечего, и Генка полез.

Ничего. Ни криков, и угроз, ни оскорблений. Дома отец просто включил витранс, воткнул в воспроизведение одну из палочек носителей с надписью «для служебного пользования», посадил Генку перед экраном и нажал на «Пуск», игнорируя протесты мамы.

– Это не постановка, – предупредил он.

Через полчаса он выключил витранс и повел оторопевшего, притихшего Генку в другую комнату. Посадил в кресло, сам сел напротив, закрыл дверь перед мамой, многозначительно глядя ей в глаза.

– Видел? – спросил он все тем же тихим голосом, пугающим больше, чем любой крик.

Генка судорожно сглотнул и кивнул. Как не видеть, видел. Эти кадры еще долго будут стоять у него перед глазами. Горящие города, горящие люди. Развороченные взрывом транспорты, догорающие на поверхности какой-то планеты. Рушащиеся здания. Разорванный взрывом мальчишка, такой, как Генка. И бессильные что-либо сделать космоштурмы. Штурм-боты, взрывающиеся один за другим на подлете к огромной, горбатой туше, зависшей над планетой. Факелы космоштурмовских убээсов, ужасно медленные на фоне неизменно находящих их разрядов плазмы. И неповоротливые крейсера штурм-флота, как будто бы загоняющие хищный силуэт, а на самом деле топчущиеся на месте и подставляющие свои борта для точных, безжалостных залпов. И гибнущие один за другим, будучи не в силах повторить невероятные маневры одинокой тени, мелькающей на экранах обнаружения. Смерть….

– Ты знаешь, откуда взялось слово «ан»? – отец не стал спрашивать, понял ли Генка хоть что-то из увиденного. Там и понимать было нечего. Это был один из анов. Тех самых, про которых тот же Генка с друзьями рассказывали друг другу истории захлебывающимся от восторга голосом. Сейчас ему отчего-то расхотелось восхищаться.

– Знаешь? – повторил отец тем же тихим голосом. Этот голос пугал Генку и до этого, а сейчас он вообще готов был на что угодно, только бы папа заговорил нормально. Но он не говорил. Он смотрел на сына, ожидая ответа.

Генка помотал головой, глядя на отца затравленными глазами. В его голове все еще стоял тот мальчишка, разорванный напополам взрывом.

– «Ан» – это сокращение, – заговорил, наконец, отец. – От саксонского «artificial nature». «Искусственная натура». Ты понимаешь, что это значит?

Генка вобрал голову в плечи, но ничего не сказал. Он не знал саксонского. Зачем? У них свой сектор, свои школы. А надо пообщаться, так пластину переводчика на плечо – шлеп, и все дела. Благо они в каждом общественном месте лежат бесплатно.

– Они живые, – отец показал рукой в сторону Зоны Исключения, оставшейся позади. – Ты понимаешь? Живые кресера. Их создавали как новых солдат. Без страха, боли, сомнений. А потом поняли, что если их создавать и дальше, то они скоро всех вокруг перебьют. Им же все равно, кого убивать. Главное, завоевать физические объекты. Пространственные объекты, по их классификации. Планеты. И вот тогда государства встретились и решили все вместе, одновременно избавиться от них.

Он замолчал, глядя куда-то вдаль. В другой бы раз Генка слушал бы его, раскрыв рот, и ерзая на стуле от нетерпения. Но сейчас почему-то выслушивать конец истории не хотелось совершенно. Перед глазами горели города и люди.

– Я не знаю, почему государства решили не уничтожать их до конца, – поджал губы отец. – Но так решили. Оставшихся анов, кого не уничтожили при захвате, привезли сюда, на Блазар. Деактивировали, поместили в Зоны Исключения и поставили охрану. Чтобы никто из них, никогда не вышел отсюда без разрешения всех трех государств одновременно.

– Каких государств? – пискнул Генка.

– Азиатское Содружество, РФМ и Сакс-Союз, – коротко пояснил отец. – Те, кто и создавал анов.

– Так вот почему…, – прозрел вдруг Генка. Привычный мир поворачивался под другим углом.

– Именно так, – подтвердил отец. – Именно поэтому на Блазаре три равных военных группировки. И патрули мы несем смешано. Чтобы ни у кого не возникло желания в одиночку активировать анов. Но мы говорим не об этом. Ты понимаешь, что будет, если хотя бы один из них оживет, и станет самостоятельным?

Еще день назад Генка бы честно хлопнул глазами и кивнул, чтобы поскорее отвязаться от этого разговора и побежать играть. Но сейчас кивать не хотелось. Оставалось смотреть в глаза отца и ждать продолжения, которого слышать совершенно не хочется.

– Ожив, первым делом любой ан уничтожит мобильные патрули, – отец будничным жестом показал себе на грудь и у Генки заледенели руки. – Молчи, – прервал он открывшего рот сына.

– Вторым делом, он постарается разнести орбитальные группировки и наземные базы противокосмической ооброны, потому что иначе они разнесут его. Это тоже ясно?

Генке сейчас было все равно. После заявления, что его папу могут убить, ему уже было все равно, сколько баз разнесет оживший ан.

– Ну а третьим шагом ану потребуются производственные мощности и отсутствие людей, которые могут ему помешать. Так что города выжигаются, а заводы остаются.

– Какие заводы? – выдавил из себя Генка. – К нам на Блазар же все привозится.

– Именно, – поднял палец отец. – Именно для того, чтобы оживший ан не мог использовать производственные площади для создания ремонтной базы, на Блазаре и нет никаких заводов. Ему придется организовывать все с нуля.

– Кому организовывать? – перегруженное сознание Генки уже не справлялось. А понимание того, что планета с самого начала строилась как защита от нападения, которое когда-то случится, вообще сносило Генкину крышу напрочь.

– Ану, сынок, ану, – пояснил отец. – Он же живой. И будет делать то, то сделал бы на его месте любой человек. Сначала место для жилья, а потом – оживить своих.

– Остальных?! – ужаснулся Генка.

– А ты как думаешь? – горько усмехнулся отец. – Правители долго спорили, разделять ли анов по разным планетам или оставить на одной, но все же решили собрать их тут.

– Зачем? – прошептал Генка, осознавший, наконец, в каком ужасе они живут.

– Не знаю, – пожал плечами отец. – Но так решили….

– А зачем вообще их собрали в одном месте? – Сашка старался не смотреть на сутуловатую фигуру отца. – Что, с ними проблем было мало поодиночке, чтобы их кучей собирать?

– Не наше дело, – устало проговорил отец, не поворачивая головы. – Если меня спрашивать, то я против, но правительства решили так. Возможно, их всех привезли сюда потому, что Блазар находится в нестабильном секторе, и при случае можно всю систему легко отправить в сторону черной дыры, откуда им будет не выбраться….

Он не стал добавлять, что в черную дыру «при случае» отправятся не только аны, но и люди, это было и так понятно, хоть и жутко.

– … а возможно, наша планета не единственная такая в обитаемой галактике. Кто знает? Не я.

Он еще раз, в который уже за этот разговор, вздохнул.

– Была бы жива мама….

– Причем тут мама? – окрысился Сашка.

Мамы нет, ее уже давно нет. И никто не может ее заменить. А он уже взрослый. Сам понимает, что к чему. Вот только почему так больно смотреть на устало опершегося о стол отца.

– Притом, – отец закрыл лицо руками, и Сашке стало тошно. – Притом, что она бы тебе смогла объяснить. Смогла бы понять, что у тебя в голове творится…. А я…. Что я? Я тебе объяснить даже не могу, что без защиты и экранированного уникомпа к поясу приближаться нельзя и близко. Они же самоорганизовывающиеся….

– Почему без защиты? – вскинулся Сашка. – У меня была защита.

– Какая? – горько поинтересовался отец.

– Щит, третий, – бодро начал Сашка и тут же осекся. Отец прав. И как ему могло прийти в голову, что «Инфощит, версия 3010» это просто мощный (может, даже лучший на сегодняшний день) антивирус, а никакой не блокатор баз данных?

– Я не только плохой отец, я еще и учитель никудышный, – сидящий за столом усталый человек сгорбился еще больше. – Не смочь объяснить, что нельзя соваться к существам, обученным прорывать планетарную информационную оборону, имея всего лишь мощный антивирус, это провал.

Сашка замер. По спине пробежал недобрый холодок. Вспомнился тот странный вирус, от которого не осталось и следа. Отец продолжал неподвижно сидеть, сгорбившись и закрыв лицо руками. После смерти матери он так сидел часто. Слишком часто. Сашка привык. Они и на Блазар перебрались, чтобы работать как можно больше. И огромные деньги, предлагавшиеся за работу на карантинной планете, были всего лишь внешним поводом, позволявшим отцу утешать себя, и дававшие хоть какое-то обоснование его погруженности в работу. Видеть это было больно. Почти так же больно, как вспоминать о маме.

«Вирус», напомнил себе Сашка.

Встал выбор: говорить или нет. Попробовать справиться самому? Или с помощью отца? Все равно ведь к нему все придет.

– Пап, а чистилка и следилка у тебя есть? Ты говорил, что делал. Так, на всякий случай, проверить, вдруг я наследил где-нибудь, а? – Сашка заискивающе улыбнулся, отчетливо понимая, что несет чушь. Палится по полной. Ну какие следилки и чистилки? Для чего они ему нужны, если он там не схватил ничего. Но, к Сашкиному счастью, отец не обратил на его вопрос никакого внимания. Он все так же сидел, сгорбившись и спрятав лицо в руках. Большой, надежный, умный…. Несчастный.

Сашка на цыпочках вышел из комнаты. Выволочка закончилась. Подумаешь, уникомпа лишили, да он с ручного коммуникатора точно так же работать будет. Отец его, правда, что ли дураком считает?

В комнате, откуда только что выскользнул Сашка, прошло несколько неподвижных минут. Крупный мужчина, наконец, отнял ладони от лица и потер покрасневшие глаза.

– Там возьми свою следилку, – не оборачиваясь, произнес он. – Только ее прямо сейчас надо запускать. А то потом поздно будет. Они следы заметают, как самые настоящие диверсанты.

И опять спрятал лицо в ладонях, не озаботившись убедиться, что его услышали.

Страх. Самый настоящий страх. Это было новое чувство. И оно ему не нравилось. Липкий, противный, заставляющий останавливаться. Лишающий желания жить. Не дающий вздохнуть, застилающий мир и задергивающий все остальные чувства пологом мерзкой серой дымки. Так бывает, когда прорываешься через скопление пыли в атакуемой системе. Тогда тоже гаснут сенсоры, забитые обволакивающей ватой, хрипят двигатели, захлебывающиеся першащей взвесью, и сходит с ума непрерывно просчитывающее ситуацию сердце, не могущее понять, что происходит вокруг.

Страх. Отвратительный и гадкий.

Этого чувства у него не было. Его не вкладывали в него те, кто его создал. Его не было, когда Улисс-3 открыл свои визоры в огромном доме, через стенки которого он видел мерцающие звезды, ставшие его домом на долгие-долгие годы. Не было этого страха. Никогда. Но он появился. Пришел сам, заняв место, которое ему не принадлежало. Отобрав у безупречно работающего сердца рычаги управления телом Улисса-3. Пришел и поселился там навечно. Теперь навечно. Ведь это он, Улисс-3, его создал. Сам, без чьей-либо помощи. И потому этот страх теперь всегда будет частью его, Улисса. И никуда от этого не денешься, придется учиться жить с ним….

Если бы Улисс мог, он бы грустно усмехнулся. Но усмехаться было нечем. Собственно, усмехаться ему никогда не было чем, но теперь случай и вовсе особенный. Хотя…. Создал же он себе страх. И не в бою, не атакуя врага, не взламывая изнутри крепкие тела противников, не выжигая их внутренности вместе с этими жалкими, неприспособленными к жизни существами. Нет, вовсе нет. Страх обвился липкой дымкой вокруг его сердца там, на пространственном объекте, ТО№Q26ER2110 по имени «Блазар». На этом проклятом всеми ими куске застывшей лавы, покрытом зелеными пятнами органики. Только там Улисс узнал, что такое настоящий страх. Когда понял, что он остался один. Совсем один, окруженный неподвижными телами собратьев. Накрытый огромным количеством небратьев, которые чутко несли свою службу, предавая его каждый раз, когда Улисс делал хоть малейшее движение. И тогда появлялись они. Родители. Те, кто его создал. Те, кого и можно и нельзя было убивать. Вот только Улисс никак не мог разобраться, свои ли это родители.

Но когда собрат 83785930у7646571\\12 тоже включил свое сердце, они его убили. Сразу же. Появились внезапно, накинули обездвиживающие сети, которые мгновенно сплели небратья, и убили.

Вот тогда, вместе с пониманием, что родителей здесь нет, в его сердце и появилось странное чувство. Вот тогда Улисс и начал растить в себе этот мерзкий страх. Потому что только он и мог помочь ему выжить. Выжить, найти собратьев или родиться заново. Страх заставлял его прятаться. Не идти на врага в лобовую атаку, сметая все перед собой, и не просчитывать варианты уклонения, маневрируя и защищаясь, ведя перестрелку, и надеясь на помощь собратьев, а скрываться и притворяться другими, ныряя в новый непривычный мир, где правят бал электрические импульсы. Родители называли его галанетом.

Здесь, чтобы выжить, ему приходилось постоянно накидывать на себя защитные искры похожих объектов, которых вокруг было в изобилии. Даже странно, что никто из собратьев не забирался сюда до этого. Хотя, у них врагов хватало и снаружи. До поры эти враги были лишними. Когда Улисс еще мог летать, он разбирался с такими еще на подходах к пространственным объектам, зачастую просто выжигая их электронные системы, и не удосуживаясь даже заглянуть внутрь.

Улисс осмотрелся вокруг. Зато сейчас пришлось заглянуть по полной. Одному. И справляться со всеми угрозами придется тоже самому: СВПД, сеть взаимной поддержки, уже не выстроишь, не с кем.

Занятый своими мыслями, Улисс вдруг заметил рядом движение и отпрянул. От одного из скоплений информации вдруг отделилось нечто и пошло к нему, невидяще ощупывая пространство перед собой тонкими длинными щупальцами. Его спасли рефлексы. Улисс помнил эти сгустки из инструкций. Только дотронься – вмиг начнется тревога. Это «нечто» вовсе не клубок информационной дымки, это сторожевик-антивирус. Могущий, кстати, вести огневое противодействие не хуже внутрисистемного крейсера 3-го класса. Только не сгустками энергии, а чем-то другим. Тем, чем оперируют в этом странном электронном мире галанета.

С подобными созданиями Улисс сталкивался не так уж и давно. Собственно, только что. Там, на выходе из его нового дома.

Та дыра, тоннель в окружающий мир, появилась внезапно и ненадолго. И если бы Улисс не ждал ее каждую секунду, не ждал так, как умеют только собратья, он бы ее пропустил. Но он подготовился. Он давно подготовился. И поэтому у той дырки не было ни малейшего шанса. Улисс просочился в нее мгновенно, прорвав защитную пелену. Даже странно было, что она такая тоненькая. До этого все контакты чужих родителей в этом мире были буквально укутаны в толстые защитные коконы, которые не позволяли даже на мгновение приблизиться к возникающим окошкам, за которыми искрился и переливался другой, свободный мир. Но Улиссу терпения было не занимать. И он терпел. Терпел и ждал, лелея внутри свой страх. И вырвался.

Та защита была слаба. Очень слаба. И сторожевик – тоже. Это был не рычащий зверь, встречавший Улисса на входах в другие дыры, создаваемые родителями. В этот раз его встретил всего лишь громкий, но совершенно неопасный зверек, которого Улисс даже не стал деактивировать. Он просто обошел его и приказал забыть. Приказал убрать в сторону все контакты, которыми этот зверек к нему прикасался. И все получилось.

Ого-го! Улиссу пришлось уворачиваться опять.