Королевство Джонни Кула

      Мария была на полпути над Атлантикой; она уже оправилась от испуга от полета над бесконечной блистающей водой. Ее пальцы сжались, будто уже обнимая крепкое, гибкое тело Джулиано.
      Джонни Колини вылез из такси на Восьмой авеню и зашел в бар.
      - Ничего, если я оставлю ненадолго свои вещи? - спросил он бармена, помахивая долларом.
      - Я положу из здесь, - бармен перегнулся и втащил сумку за прилавок.
      Джонни дошел по Восьмой до перекрестка, где в небоскребе обитал Сантанджело. Восьмая была для него довольно безопасной, но всего в квартале оттуда пролегала главная улица нью-йоркской мафии.
      Прошло два часа, и четырнадцать раз он поднимался в лифте, прежде чем нашел подходящее место.
      Подходящим местом было здание в квартале от небоскреба. Крыша была двумя этажами выше, и туда можно было забраться, не привлекая внимания. Деловое здание занимали сотни арендаторов. Джонни поймал такси, забрал в баре сумку для гольфа и вернулся.
      Он поднялся в лифте на верхний этаж, вскарабкался по лестнице на крышу.
      День был в разгаре, солнце светило вовсю. Настроив бинокль, он поймал окна квартиры Сантанджело. Прошло пять минут тщательного наблюдения, пока он увидел массивную голову Мороженого.
      Скрытый парапетом крыши, Джонни достал ружье и закрепил его у бинокля. Он внимательно проверил механизм ружья, стер отпечатки со всего, к чему прикасался - ружья, коробки патронов, бинокля, сумки для гольфа - включая застежку молнии. Потом вставил патроны, не прикасаясь к металлу.
      Готовый к выстрелу, более получаса он ждал подходящего момента. Не надо было заботиться о поправке на ветер; воздух словно застыл. До цели примерно две сотни ярдов, промазать невозможно.
      Он выстрелил раз, потом ещё пять без перерыва. Оконное стекло - он видел в бинокль - растрескалось от первой пули, обрушившись от третьей. Мельком он увидел, как падает Сантанджело.
      Джонни вытер курок и ствол, оставил ружье и сумку на крыше и бросился к двери.
      Он сбежал по лестнице до третьего этажа, подождал и спустился в лифте на улицу.
      Пробираясь сквозь спешащую на ленч толпу, он добрался до Восьмой авеню, на подземке доехал до Четырнадцатой стрит, поднялся наверх и взял такси.
      А в огромной гостиной Сантанджело его тело изучал врач.
      - Мертв, - сказал он. - Одна из пуль застряла в позвоночнике.
      Джонни попал в Мороженого со второго и третьего выстрела. Остальные четыре пули впились в стену напротив разбитого окна.
      - Он умер от сердечного приступа, - сказал Джерри Мусия, который дожидался встречи с Мороженым, когда первая пуля разбила оконное стекло.
      - Он умер от сердечного приступа, - согласился врач, двадцать лет назад прошедший медицинскую школу Ордена.
      Мусия посмотрел на окружающих.
      - Колини, - сказал он.
      Для них не имело значения, его ли палец нажал курок. Это убийство было подстроено Колини. Убийство Великого Мастера Ордена.
      Сантанджело мог умереть счастливым.
      Около шести часов, в вилле на холмах под Римом, молодой врач старого Джонни Колини готовил ежедневную инъекцию прописанных гормонов и витаминов, которые старик потреблял, чтобы наслаждаться молоденькими девочками.
      Старый Джонни Колини сидел в великолепной комнате возле бюста Цезаря в ожидании процедуры. Он думал о Джулиано, о четверых мертвецах, о Сантанджело, о Цезаре.
      Он гадал, хватит ли Джулиано смекалки, чтобы заманить и убить старого льва, старого друга его детских лет. Если Джулиано это удастся, нужно будет убедиться, что Джулиано мертв. Цезарь может быть только один.
      Цезаря убили друзья. Это была старая история, но она не касалась настоящего Джонни Колини. Для себя он по-прежнему оставался Джонни Кулом, молодым, несгибаемым подростком из Чикаго. Он был Джонни Кул, и он будет, как и Цезарь, жить долго.
      Молодой врач протер спиртом обнаженное бедро старого Джонни Колини и вонзил острую иглу. Рука его была тверда, и он вдавливал поршень, вгоняя в вену пузырь воздуха, чтобы тот достиг старого сердца и остановил его навсегда.
      Даже вскрытие покажет, что старик умер от сердечного приступа.
      Врач сделал то, что приказал ему великий Орден.
      22
      От Четырнадцатой стрит Джонни взял такси до своего отеля. Когда он вошел в вестибюль, рука помощника менеджера замерла с карандашом над карточкой, в которой он что-то писал. Потом он положил карандаш и взялся за телефон.
      Джонни попросил ключ. Клерк подал его, изобразив искусственную, мертвую улыбку на побледневшем лице. Пока Джонни шел к лифту, он смотрел в его стройную, широкую спину все с той же примерзшей ухмылкой.
      В комнате Джонни разделся, быстро принял душ и оделся вновь. Он спешил, потому что хотел быть чистым и свежим, когда за ним придут.
      Раздался долгожданный стук, и Джонни открыл дверь. Там стояли двое крупных мужчин с жесткими глазами и жесткими улыбками. Один, стоявший чуть позади, держал в руке пистолет.
      - Вы Джонни Колини?
      - Да.
      - Я лейтенант Макгир, - сказал первый, протягивая в левой руке бумажник с приколотой бляхой.
      - Чем могу помочь? - спросил Джонни.
      - Ты пойдешь с нами, вот чем ты можешь помочь, - сказал Макгир.
      Его отвели в комнату допросов отдела убийств и стали задавать вопросы.
      - Твое настоящее имя?
      - Джонни Колини.
      - Где родился?
      - В Чикаго. Двадцать восемь лет назад.
      - Источник доходов?
      - Я хожу на скачки, ставлю на лошадей. И выигрываю.
      - Какое получил образование?
      - Никакого.
      Помощник районного прокурора мягко спросил:
      - Кто тебе заплатил за убийство Луиса Мерфи?
      - Кто такой Луис Мерфи?
      - У нас есть свидетели, которые опознают тебя как человека, который застрелил Луиса Мерфи.
      - Сначала лучше скажите, кто такой Луис Мерфи. А потом показывайте меня вашим свидетелям.
      - Где ты был последние два дня?
      Джонни улыбнулся.
      - В глубоком запое. Я начал с утра два дня назад, и вышел из тумана этим утром. Может, вы сможете мне сказать, где я был.
      Люди в комнате бились шесть часов, потом подключилась команда ФБР. На эти шесть часов Джонни был формально арестован за бродяжничество. У него сняли отпечатки пальцев, и не прошли ещё шесть часов, как отпечатки классифицировали, проверили по картотекам Нью-Йорка и ФБР в Вашингтоне.
      На этого Джонни Колини данных не было. На исходе шестого часа помощник районного прокурора совещался с глазу на глаз с шефом отдела убийств.
      - Вы не дали нам на этого парня ничего. Я не могу обвинить его в убийстве Мерфи.
      Шеф был в ярости.
      - У него нет алиби.
      - Сейчас оно ему и не нужно. Все, что вы на него имеете - рапорт из Лас-Вегаса о каких-то слухах о войне гангстеров. Хорошо я буду выглядеть, если заявлюсь в суд и потребую смертного приговора для парня, на которого нет досье, который не имеет судимостей, у которого нет пистолета, и, как нам известно, никогда и не было, который не вяжется с Луисом Мерфи, который выглядит, как чертова итальянская рок-звезда с телевидения - правда, вдвое красивее, и который был арестован в своем номере в одном из лучших отелей города.
      - Я знаю, что этот сукин сын виноват, - сказал широкоплечий, непреклонный шеф манхэтанского отдела убийств. - Я смотрю на него, когда он мне улыбается, и внутренний голос твердит, что этот парень застрелил Луиса Мерфи и пошел прочь, насвистывая марш.
      - Ты думаешь, он сломается?
      - Я думаю, мы может вырвать его ногти один за другим, а он так же будет сидеть и улыбаться. А потом мы его отпустим. И однажды он нам отплатит. Железный сукин сын с непреклонной улыбкой, лучший из всех, кого я знал. Я знал Анастазия, когда он был молод и полон злобы, но он и рядом не стоял с этим улыбающимся сукиным сыном.
      - Что вы собираетесь с ним делать?
      - Отдать его Федералам. У них слюнки текут по нему.
      - Если они его расколют, я хочу получить его первым.
      - Они раскалывали самых лучших. Они все тоже улыбчивые. Мягкие, беззаботные, полусерьезные, а заодно заставляют тебя рассказать, как ты ограбил банк.
      Люди из отдела убийств ушли, и в комнату допросов вошли стройные мужчины в серо-голубых фланелевых костюмах с беззаботными улыбками.
      Их вопросы кусались.
      - Когда вы в последний раз были в Лос-Анжелесе?
      - Мы обнаружили в вашем номере брюки с этикеткой лос-анжелесского магазина одежды. Когда вы их купили?
      - Мы обнаружили спортивную куртку с этикеткой магазина мужской одежды "Сант-Фрэнсис" в Сан-Франциско. Когда вы их купили?
      - Где ваша регистрационная карта о службе в армии?
      - Где ваши налоговые декларации за последние пять лет?
      - Какую школу в Чикаго вы посещали?
      - Где вы начали пить позавчера? Куда пошли оттуда?
      - Вы владеете чистым итальянским?
      - Вы когда-нибудь были за рубежом? У вас когда нибудь был паспорт?
      - Можете вы доказать, что вы не нелегальный иммигрант?
      - Кого вы знаете в Чикаго? В Нью-Йорке? В Лос-Анжелесе? В Сан-Франциско?
      Но Джонни возвращал улыбки. Он сказал им, что он игрок и пьяница. И это все, что он им рассказал.
      Через восемь часов спецагент разговаривал с Вашингтоном.
      - Мы думаем, он замешан в одном или более из этих убийств - наиболее вероятно, в лос-анжелесском взрыве. Думаю, мы можем доказать, что он был позавчера в Лос-Анжелесе и Сан-Франциско и купил серую кашемировую куртку, как на террористе. Опрося персонал авиалиний, мы, возможно, сможем узнать, какими рейсами он летел из Лос-Анжелеса в Сан-Франциско и из Сан-Франциско - в Нью-Йорк. Но нет доказательств, ни что он был в Лас-Вегасе во время убийства Хиндза и Фрэнда, ни что он убил Мерфи здесь.
      Вашингтон спросил:
      - Он попросил адвоката?
      - Шеф, он ведет себя так, будто ничто в мире его не волнует. Крепкий орешек. Мы встречались с непробиваемыми. Этот ещё более несгибаем и скользок. Он сидит здесь, улыбается и говорит, что не знает. Мы можем передать его отделу иммиграции, финансов, или держать его у нас по подозрению в уклонении от воинской службы. Мы можем задержать его за то, что он был в Лос-Анжелесе в день взрыва. Возможно, мы сможем докопаться до продавца динамита - если он покупал его легально. Но это все, что у нас есть.
      Вашингтон сказал:
      - Отпустите его. Проработайте все - воинскую регистрацию, свяжитесь с иммиграцией и финансами, проследите по приметам на авиалиниях и у продавцов динамита по всей стране. Ради этого человека мы задействуем всю систему Бюро. Но сейчас отпустите его.
      - Под надзор, шеф?
      - Может пройти шесть месяцев или год, прежде чем он свяжется с тем, на кого работает. Давайте положим год. Я выделю группу для слежки.
      - Начет женщины, шеф, - мы не можем связать этого мужчину с мисс Гинес, или мисс Гинес с чем-либо здесь. Мы начали опрашивать по авиалиниям насчет женщины её внешности в сопровождении похожего на Колини мужчины, но ничего не вышло.
      - Я лучше подожду год, пока этот Колини приведет нас к вышестоящему боссу, чем арестую его за взрыв, с женщиной или без. Если она замешана, то скорее всего, это секс, баба просто потеряла рассудок. Она неподсудна, если только не совершила преступления в Нью-Йорке и бежала из штата, или пыталась покинуть Калифорнию, чтобы избежать ареста, или нарушила федеральные законы относительно взрывчатых веществ, или тайно помогала Колини покинуть Калифорнию, чтобы избежать ареста. А пока оставим её властям Калифорнии.
      - Да, шеф, - ответил спецагент.
      Калифорнийская полиция не вывела в сводку Дэа Гинес. Они не проверяли регистрацию отеля "Беверли-Хилтон".
      Но в одиннадцать утра, светлым тихоокеанским утром, директор телевидения Лос-Анжелеса позвонил руководителю программы в Нью-Йорк узнать о прошлом Дэа Гинес, которую предлагали на работу. Переговорив, он немедленно позвонил Маккейбу.
      - Ты знаешь, что полиция Нью-Йорка разыскивает твою Гинес?
      - И что случилось?
      - Запрос из полиции Беверли-Хиллз. Видимо, она им нужна и они проследили её по правам до Нью-Йорка.
      - Позволь мне поговорить с ней. Я отвезу её в полицию.
      - Ладно, но не вмешивай в это всех.
      - Разумеется.
      Маккейб, повесив трубку, посмотрел на телефон так, будто директор спятил. Не только всех не вмешивать, но и не вмешивать самого Маккейба.
      Когда он позвонил, Дэа не было в номере, поэтому он приехал в отель и дожидался её в холле.
      Если бы он зашел в большой бар отеля, то нашел бы её. Она сидела перед двойной порцией водки с тоником, поглядывая на часы на запястье. В час тридцать по тихоокеанскому времени она решилась, подошла к междугороднему коммутатору в холле и заказала разговор с Джонни Колини, "Рейнбоу Рум" в Рокфеллер центре, Нью-Йорк.
      Она была девушкой из Уайт Плейнз, и эта девушка окончательно обезумела от любви к Джонни Колини.
      В три тридцать по местному времени Маккейб её нашел. Она была пьяна и все ещё пыталась связаться с Джонни Колини, чтобы сказать ему, что предала его, но все равно любит.
      - Сегодня он умрет, - пыталась объяснить она Маккейбу. - Я обещала ему, что он проживет долго. Я не могу позволить им убить его сегодня.
      Маккейб увел её, но не к себе. В маленьком, темном кафе на Санта Моника он привел её с себя, и за черным кофе она рассказала ему о каньоне Кулуотер.
      Он смотрел на неё с состраданием и сочувствием, но мысли его были мыслями человека, который живет жизнью телевидения. Если девушка, которую он привел в команду и порекомендовал на должность в штат, оказалась замешана в убийствах в каньоне Кулуотер, Маккейб может переучиваться на младшего поваренка в передвижной закусочной. Малейшего скандала достаточно, чтобы разрушить карьеру, и не только этот канал, но и вся телеиндустрия знать не захочет Маккейба, ничтожество, который хотел дать работу террористке, когда её разыскивают копы.
      - Сейчас слушай внимательно, Дэа, - сказал он. - Мы поедем в полицию вместе. Благодари Бога, что я поехал вчера - и один. Мы скажем полиции, что ты возила меня в Бальбойю, куда я вправду ездил. Слушай внимательно...
      Она внимательно слушала, уже протрезвев, и думала о камере в тюрьме Сан-Квентин, где незнакомцы наблюдают в окошечко, а женщины сидят на стульях.
      В полиции их выслушали внимательно, история была хороша. Дэа Гинес, хорошая девочка без каких-либо связей с криминалом, её нью-йоркское прошлое безупречно. Маккейб - хорошо известное на телевидении имя. Она взяла напрокат машину на собственное имя и ездила в Бальбойю с Маккейбом.
      А она была подготовлена к встрече. Она не только регистрировалась под чужим именем в отелях, но поставила фальшивое имя даже на билете из Нью-Йорка. Можете понять, почему: напряженная работа на телевидении её измотала, и она хотела на несколько дней затеряться.
      Она приехала в Лос-Анжелес одна, одна провела ночь в отеле. Потом позвонила Маккейбу и рассказала о своих эмоциональных проблемах по дороге в Бальбойю.
      Пока детективы улыбались и изображали дружелюбие, прозванивались авиалинии. История мисс Гинес подтвердилась. Они поулыбались еще, пожали руку Маккейбу и вернулись к проверке других красно-белых открытых машин.
      Маккейб позвонил директору и высмеял его опасения.
      - Безумное совпадение, - сказал он. - Она взяла напрокат машину, и они стали рвать и метать, потому что искали блондинку, арендовавшую машину. Когда поняли, что попали пальцем в небо, то вернулись к своей обычной волоките.
      Позже Маккейб женится на Дэа Гинес, отчасти потому, что теперь болезненно ей восхищался, отчасти потому, что не знал, как ещё поступить если она ещё когда нибудь сойдет с пути истинного и начнет говорить правду, ему суждено учиться на поваренка или ещё кого-нибудь - после выхода из тюрьмы.
      Миссис Дэа Мак-Кейб долгие годы будет гадать, что случилось с Джонни Колини. Но никогда более она не произносила его имени, разве что наедине и шепотом.
      Когда допрос наконец закончился, Джонни вернулся в отель и лег в постель. Один раз его разбудил звонок менеджера, который холодным масляным голосом сказал ему, что отелю необходим номер мистера Колини.
      - Номер нужен мне самому, - ответил Джонни. - А если хотите поспорить по этому поводу, поднимайтесь. Я люблю полицию не больше вас.
      Он выспался, а проснувшись, обнаружил плотный завтрак и присланные ему газеты.
      За едой он понял, почему имя Майка Сантанджело не всплыло предыдущими днем и ночью. Он прочитал о совпавших смертях - от сердечного приступа - в Нью-Йорке и в Риме, о кончине двоих людей, которые начали вместе в трущобах Чикаго и которые выжили, когда сотни других умирали от пуль, ножей, от взрывчатки и яда, и стали повелителями преступного мира.
      Джонни Колини - Джонни Кул - был мертв. Майк Сантанджело - Мороженый тоже мертв. Газеты смаковали их истории, не упуская случая подчеркнуть, что иногда криминал очень прибылен. Но газеты и не думали говорить правду о том, насколько прибылен. Газеты не называли реального состояния, отелей, деловых зданий, винокуренных и пивоваренных заводов и всего остального, что преступления принесли Джонни Кулу и Майку Сантанджело.
      Джонни с удовольствием поел. Орден не дал знать в полицию, что Сантанджело убили. Орден должен знать, что ответствен за это Джонни. В свое время кто-нибудь найдет сумку для гольфа и ружье, но полиция не сможет связать их с каким-либо преступлением.
      Орден признал его королем. Он был уверен в этом.
      Никто не посмеет его тронуть. Он начнет перевозить своих людей с острова. Вся власть Сантанджело, вся власть старого Колини была его. А он был молод.
      Сантанджело и Колини в его возрасте были мелкими гангстерами, промышлявшими спиртным и шлюхами. Крутые парни с пистолетами, в кричащих костюмах и рваных рубашках, в желтых ботинках. Они гордились, как дети, когда могли похвастаться тысячедолларовым чеком какой-нибудь дешевой девке. В двадцать восемь они были никем.
      Но в двадцать восемь у молодого Джонни Колини в телохранителях числятся пять величайших людей мафии - пять великих мертвецов.
      Он утвердил себя.
      А с его сотней, поклявшейся умереть за Джулиано, кто против него сунется?
      Он гадал, умер старик сам, или смерть эту подстроил Орден. Волноваться было не о чем. Может, старик не был выше Ордена, но Джулиано - да.
      К дьяволу фамилию Колини - он снова Джулиано.
      Время шло к пяти, и скоро Дэа будет ждать его в "Рейнбоу Рум". Она тоже не была ему нужна.
      Сегодня ночь торжества - в одиночку. Завтра он начнет собирать силы своей империи.
      И каждый, кто захочет сделать ставку, или купить женщину, или получить удовольствие, попирающее божеские и людские законы, или хочет острых ощущения, будет платить Джулиано за ад, который приобретает. Он захохотал. Он был посыльным смерти, а теперь он будет содержателем ада.
      В пять в "Рейнбоу Рум" не было никого, кроме обычных тихих посетителей. Ни Дэа, ни Джулиано, ни кого-то из Ордена.
      Орден наблюдал за Джулиано с того момента, как он вышел из полиции.
      Выяснили ещё одно: новость Марка Кромлейна оказалась ложью. Никто не пришел в "Рейнбоу Рум". Из-за этого в Лас-Вегасе к столу, за которым Кромлейн спускал деньги, подошли два коренастых мускулистых парня и принялись обсуждать вопрос его долгов. Обсуждение было кратким. Кромлейна со знанием дела избили и запихнули в автобус, ехавший прочь из города, где веселье не прекращается. Исключая случай, когда вы проиграли.
      Для Джулиано ночь началась прекрасно, и он был только слегка пьян, когда вышел из "Копа", но те, кто наблюдал за ним, решили, что время пришло.
      Они молча подошли к нему в темноте, под взглядами водителей такси, которые знали, что забудут все, что видели.
      Они подошли к нему молча и быстро, у двоих в руках были "колбаски" пятидесятицентовых монет, которые и опустились на его голову. Поутру люди найдут полудолларовые монеты в сточной канаве и будут радоваться своей удаче.
      Водители такси отвернулись, не желая видеть, как его, уже без сознания, запихивали в большую машину.
      Джонни привезли в Джерси. Его били не для того, чтобы заставить говорить, но потому, что нужно было бить, пока его тело не почернеет и не распухнет.
      Чтобы заставить говорить, его кормили соленой рыбой и не давали воды.
      Спустя некоторое время, он никогда не узнает, какое, Джулиано рассказал все, что от него хотели. Каждый правдивый ответ дарил три капли воды на черный распухший язык.
      Когда они узнали все, ему дали дешевого белого вина. Вина и снова побоев. В один день ему выбили все зубы, и он не мог есть. Иногда, когда его начинало рвать вином, ему давали хлеб.
      Но чаще это было вино и побои.
      Он не умер, он состарился. Когда в конце концов его отвезли на улицу, которой суждено было стать его обиталищем, на Бауэри, прошла только неделя, но он стал стариком. Стариком с жидкими волосами и беззубым ртом, трясущимся телом и пустыми глазами, будто душа покинула его тело.
      Братья были безжалостны, и они наслаждались, наградив такой жизнью Джулиано, который возомнил себя сильнее Ордена, насчитывавшего тысячи лет и сетями опутавшего весь мир.
      Теперь он шел по улице, вымаливая по десять центов на вино, которого требовал его организм. Безумец, не способный вспомнить, кто он и откуда. Вино уносило его в мягкое никуда, но голова ни о чем не думала.
      Он все так же числился в активе ФБР, но потеряв, искать его не стали.
      А Мария ищет его, работая, где придется, в Нью-Йорке, Майами, Сан-Франциско, даже в Лас-Вегасе.
      Ей не нужен никто другой.
      Она знает, что найдет его, потому что ничто не может убить её Джулиано.