- Полагаешь, я должен быть поражен? Ты просто дурак! Йама отпустил машину. По широкой дуге она полетела вниз, почти коснулась сверкающей глади реки с правого борта, затем резко, как отряхивающаяся собака, затрепетала крыльями, изменила направление и через секунду пропала из виду. Посланник спустился по вантам до самого низа. Одет он был в простую тунику с поясом, которая оставляла открытыми его голые ноги, а в руках держал сделанный из рафии веер в форме листа с изображением стилизованного глаза. Пальцы на ногах были длинными и цепкими. Он шлепнул Йаму веером по голове и, соскочив на палубу, сказал:
      - Это за твое нахальство, молодой человек.
      Наблюдавшие за этой сценой матросы ухмыльнулись. Тамора покачала головой и отвернулась, а Пандарас, который, скрестив ноги, сидел под навесом и вышивал ворот рубашки, поднял глаза. Капитан Лорквиталь безмятежно пыхтела трубкой в своем кресле. Рядом с ней сидел Элифас, лицо его скрывалось в тени широкополой соломенной шляпы.
      - Ну, вот он, я, - заявил посланник. - Задавай свой вопрос.
      - Я надеялся, что мы сможем поговорить, господин.
      - И о чем ты собираешься говорить? Надеюсь, это что-нибудь важное, или ты еще более глуп, чем выглядишь.
      - Может быть, стоит поговорить о моей глупости?
      - Ты полагаешь, это меня заинтересует? - спросил посланник. - Знаешь ли ты, кто я?
      - Теяс, посланник Гонда к воюющим городам Сухих Равнин.
      - А ты, Дитя Реки, должен бы знать, что я обдумываю свою миссию, и не посылать это убогое подобие стрекозы, чтобы оно жужжало вокруг моего приюта. Мне нравится там, наверху. Видно все, что происходит, но можно ни во что не вмешиваться. Мне так далеко видно, что можно подсмотреть даже будущее. Там тебя ждут неприятности, молодой человек. Но зачем я это тебе говорю? Сам не знаю.
      Йаме пришло в голову, что Теяс слишком уж вспыльчив для святого человека такого преклонного возраста, да еще принадлежащего к самой старинной расе Слияния, обитающей во втором по счету древнейшем городе мира. Тем не менее он поклонился и сказал:
      - Прости меня, я вел себя грубо. Но тебе известно мое настоящее имя, позволь мне думать, что я тебя все же немного интересую.
      - Слава о тебе бежит впереди тебя, и, должен сказать, она создает значительно более внушительный и яркий образ, чем действительность.
      - Думаю, твой народ разводит голубей, - отозвался Йама. Теяс бросил на Йаму проницательный взгляд.
      - Голубей? В Гонде множество странных птиц, но я не слишком-то обращаю на них внимание. В любом случае голуби не разговаривают, по крайней мере наши. Нет, о тебе я слышал по геофону, а еще есть гелиограф, которым я воспользовался, чтобы переговорить с этой скорлупкой, прежде чем подняться на борт. Говорят, что ты за одну ночь преобразил целое племя аборигенов, населяющих крышу Дворца Человеческой Памяти, и что ты начал войну между Департаментами. Некоторые говорят, что ты - предвестник возвращения Хранителей, другие - что ты маг, союзник безбожных еретиков. Лично я думаю, ты - ни то, ни другое. Глядя на тебя, я бы сказал, что ты - не очень удачливый наемник, который отправляется на войну испытать свое счастье.
      - Я бы и сам хотел быть просто наемником. Может быть, это звучит странно, но когда-то все мои амбиции сводились именно к этой карьере. Но теперь я не знаю, кто я. Знаю лишь, что я - не то, чем меня хотят видеть люди.
      - Действительно? Я бы сказал, в этом твоя главная беда. Разве палка догадывается, что она - мотыга?
      - Думаю, да, если ею пользуются как мотыгой.
      Посланник чувствительно ударил Йаму по плечу веером.
      - Нет, нет и нет. Палка не должна задаваться глупыми вопросами. Она принимает свою природу как есть. Если бы ты больше пытался себя вести как палка и меньше как герой, неприятностей было бы значительно меньше. Что за книгу ты читаешь? Очевидно, Пураны. Только ни в одном издании Пуран нет таких картинок, как в твоем.
      - Это очень старое издание. А в последнее время в нем появились дополнения. В этой истории упомянут один из людей твоей расы. Человек по имени Дрин. Он был комиссаром города Сенша.
      - Мне кое-что известно о совращении Дрина, - сказал Теяс. Он почесал за своим большим прозрачным ухом, затем сложился пополам, опустился на колени и похлопал ладонью по палубе:
      - Сюда. Садись рядом. Может, ты покажешь мне конец этой истории?
      Они долго сидели на палубе полубака, в смещающейся тени треугольного паруса. Теяс обмахивал лицо веером, проклинал жару и засыпал Йаму множеством вопросов. Йама отвечал, как умел, и постепенно осознавал, что знает больше, чем ему казалось. Пришел Пандарас, он принес им поесть. Теясу - пресную лепешку и воду, а Йаме - хлеб, гороховую халву, кусочки дыни и сладкого белого вина. Пандарас постоял, послушал и тихонечко присел рядом, снова занявшись вышивкой на воротнике своей рубашки. В конце Теяс сказал:
      - Бедный Дрин! Он позволил себе стать тем, чем на самом деле не является. Мы все еще оплакиваем его.
      - Я думаю, он не погиб.
      На это Теяс резко ответил:
      - Даже если бы он стоял сейчас передо мной, я не счел бы его живым.
      - Из-за того, что люди Древней Расы превратили его в своего слугу?
      - Нет, нет и нет! - нетерпеливо воскликнул Теяс. - Тебе многому предстоит учиться.
      - Я и хочу учиться! Я пытаюсь узнать правду о самом себе, пытаюсь понять, как надо тренировать разум, чтобы обрести надежду на успех в этом деле.
      - Глупый мальчишка! Никакого разума нет, так что и тренировать нечего. И истины тоже нет, потому нечего пытаться ее достичь.
      - Но я слышал, что люди Гонда - великие учителя. Чему же они тогда учат, если не истине? Что они тренируют, если не разум?
      - Мы не учим, потому что у нас нет языков. Как же мы можем сказать людям, что делать, если у нас нет языков.
      Теяс сказал эти слова со всей серьезностью, но Йама рассмеялся, услышав этот абсурд.
      - Я не верю, что ты говоришь правду. Ты играешь со мной.
      - Разве я могу лгать, если у меня нет языка? Да ты меня не слушаешь, молодой человек! Я зря трачу с тобой время. Прощай!
      Теяс ухватился за штаг и вскарабкался в "воронье гнездо". Пандарас отпустил конец цветной нитки и заметил:
      - Он весь - сплошная загадка, правда, господин?
      - Он хочет заставить меня думать, - отозвался Йама, - но я не уверен, что понимаю о чем.
      - Я всего лишь оруженосец, господин. Куда мне разбираться в высоких материях! Мой народ считает, что в сложных вопросах должны разбираться другие. Мы любим песни, легенды просто потому, что нам нравится их петь и декламировать, а что они означают, предоставляем разбираться другим. Эта женщина, Анжела, ведь она - та самая, которая появилась в оракуле?
      - Сначала я думал, что женщина в оракуле - это фантом, но сейчас мне кажется, она скорее похожа на отражение. Внешне - образ абсолютно точный, но воля отсутствует. Все равно что портрет, если бы портрет мог говорить или двигаться. В любом случае Анжела из моей книги - это совсем не та женщина, которая отправилась в свое первое путешествие. Ее много раз копировали, а копии так сильно менялись, что иногда начинали воевать друг с другом.
      - Я тоже, бывало, ссорился с братьями и сестрами, - задумчиво произнес Пандарас, - и частенько очень сильно. Клянусь, иногда мы были готовы друг друга убить! С близкими всегда так: или любовь, или ненависть, и никаких переходов.
      После обеда, ближе к вечеру, Теяс снова спустился с мачты. Он уселся перед Йамой и Пандарасом и сразу спросил:
      - В чем различие между тобой и Анжелой?
      Йама и сам размышлял об этом, а потому вопрос не застал его врасплох.
      - Она не желала принять свою природу, - ответил он, - а я своей не знаю.
      - А ты не так глуп, как притворяешься, - заявил Теяс, - но и не так умен, как сам себя считаешь. Я говорю не о мелких различиях в намерениях, а о поступках. Вы оба вмешались в предназначения других рас. Так кто из вас хуже?
      - Я действовал, потому что меня просили, а Анжела - чтобы иметь армию сподвижников.
      Теяс многозначительно посмотрел на Йаму:
      - Неужели это существенное различие?
      - В случае со мной я сам не понимаю, как это случилось. Еще одно непостижимое для меня явление.
      Теяс улыбнулся:
      - Тогда для тебя, может быть, не все потеряно.
      - Но мне хочется в этом разобраться. Тебя радует, что я не умею контролировать свою силу, а меня - пугает.
      - А я бы испугался, если бы ты и правда умел ею управлять.
      - Несколько раз мне удавалось спастись от своих врагов, но последствия часто оказывались страшнее опасности, которая мне угрожала.
      Теяс на это ответил:
      - Если сопротивление врагам лежит в твоей природе, значит, так ты и должен поступать. Но я считал, что ты не понимаешь своей природы...
      - Анжела хотела править миром. Мне этого не нужно. Даже если другие этого захотят, я откажусь, - улыбнулся Йама. - Удивительно, что я вообще говорю о таких вещах. Мир не принадлежит никому, кроме Хранителей.
      - Уничижение паче гордости. Если ты отказываешься нести груз своего предназначения, значит, ты отрицаешь свою природу.
      - Господин, твоя раса очень древняя. Она помнит мою?
      - Некоторые говорят, что ты из расы Строителей, но сам я этого не нахожу. Они исчезли задолго до того, как в Слиянии возникли Чистокровные расы. От Строителей остались только их творения. Возможно, их вообще никогда не было, ты об этом не думал? Люди воображают, что мир должны построить слуги Хранителей, вот они и выдумывают мифическую расу и награждают ее всеми атрибутами, коими должны обладать строители мира. Но вполне вероятно, что мир сам себя сотворил по воле Хранителей. Ведь если Хранители - боги, то они умеют произносить истинные слова, настолько истинные, что они не отличаются от тех предметов, которые обозначают.
      Йама вспомнил о пластине, которую ему показали в Городе Мертвых. На ней был мужчина его собственной расы, а за ним - усыпанное звездами небо. А вдруг на этой пластине изображена выдумка, придуманная кем-то легенда? Кто знает, может быть, все это только миф...
      - Слова не есть истина, так? - проговорил он. Теяс шлепнул Йаму по голове веером.
      - Ты ведь читал Пураны. В Пуранах много рассказов, раскрывающих природу нашего мира, но только глубокие размышления и сосредоточенность позволяют человеку проникнуть в их истинный смысл. Эти рассказы не являются по своей сути уроком, однако они воздействуют на восприимчивый ум, приводя его в состояние, способствующее озарению. Сами же по себе слова не представляют ничего иного, кроме самих себя. Точно так же и предметы, они - то, что они есть, и ничего больше. Следовательно, слова ничему не могут научить.
      - Если учесть, что у тебя нет языка, то ты совсем неплохой учитель.
      Тут Теяс снова ударил Йаму веером по голове. Йама стерпел. Пандарас уткнулся в свое шитье и улыбался.
      - Глупый мальчишка, - воскликнул посланник. - Если тебе нужен учитель, значит, и учиться ты не способен. - Он поднял свой веер к глазам Йамы. Если ты назовешь это веером, ты будешь противоречить реальности. Если не назовешь, будешь отрицать факт. Итак, как бы ты его назвал?
      Йама взял веер из податливых пальцев Теяса, обмахнулся им и отдал назад.
      Пандарас тихонько, будто про себя, запел:
      Вытянув веер, он отдал приказ.
      Жизнь или смерть в движенье одном.
      Переплетение блага и зла
      Даже богам разделить не дано.
      Теяс улыбнулся:
      - Твой слуга по крайней мере знает Пураны, можешь у него поучиться.
      - Я их не читал, - возразил Пандарас, - просто твоя загадка напомнила мне игру, в которую играют у нас дома.
      Теяс потянул за длинные волосы, окаймляющие его подбородок, и произнес:
      - Тогда твой народ мудрее меня, ибо я отношусь к этим загадкам серьезно. А теперь мне пора. Через несколько часов я сойду, чтобы следовать к городам Сухой Равнины.
      - Я думаю, пройдет больше времени, пока мы причалим.
      - Вовсе нет. Ты видишь только то, что хочешь, игнорируя очевидное. Но все же ты начал путь... Если хочешь, изучай Пураны, но я на твоем месте лучше прислушался бы к шуткам твоего слуги. А теперь можешь задать мне еще один вопрос.
      Йама лихорадочно стал соображать. У него была такая масса вопросов, что он даже не знал, как подступиться к выбору самого важного, к тому же многие вопросы требовали настолько специфических ответов, что даже мудрый Теяс мог их не знать. Наконец он проговорил:
      - Вот о чем я тебя спрошу, господин. Есть ли такое учение, которое никто еще не проповедовал?
      - Разумеется, есть.
      - Какое?
      Теяс положил ладони себе на голову. Веер его повис, закрывая глаза.
      - Я ответил на твой вопрос, - сказал он.
      - Господин, ты сказал, что можешь ответить, ты ведь человек чести.
      - Это не разум, не Хранители, не предметы. - Теяс проговорил это очень быстро, а затем тут же схватился за штаг и взобрался в "воронье гнездо". Оттуда раздались звуки возни, а потом что-то полетело через ограждение. Предмет ударился о полотно паруса, скользнул вниз и упал на палубу.
      Это был веер Теяса. Пока Пандарас бежал, чтобы его поднять, посланник поднялся над "вороньим гнездом". Он стоял на сверкающем диске, который со всевозрастающей скоростью уносился к ближнему берегу. Через минуту все исчезло.
      Йама был потрясен.
      - У него не было никакой нужды путешествовать на корабле, - пробормотал Йама. - Теяс явился только потому, что хотел на меня взглянуть.
      Пандарас поднял веер и пропел:
      Добрый Теяс истратил впустую
      Сокровища слов, ведь бессильны они.
      Скорее река обернется горою,
      Чем выразит слово чувства мои.
      27. ЗЕМЛЕРОЙКИ
      Через час, после того как Фалерус водрузился в "воронье гнездо", которое так стремительно покинул Теяс, старый моряк прокричал грубым голосом:
      - Парус! В десяти лигах, в первой четверти.
      - Это пакетбот, - сказала Йаме капитан Лорквиталь, глядя в бинокль против течения.
      Значит, префекту Корину удалось отделаться от властей плавучей гавани. Йама ожидал этого, а потому испытал скорее облегчение, чем страх.
      - Полагаю, - сказала капитан Лорквиталь, - мы должны быть благодарны, что это не крейсер. Однако на пакетботе поставили все паруса и гребут очень усердно. Думаю, их скорость вдвое больше нашей, и хорошо, если так. Долго они так не выдержат, но мы на самой середине реки, потребуется полдня, чтобы добраться до берега и найти укрытие. Боюсь, они успеют нас догнать.
      Однако ничего нельзя было сделать, "Соболь" так и летел, подгоняемый мощным ветром, ныряя и вновь поднимая нос на длинных пологих волнах, которые от берега до берега катились по Великой Реке. Капитан Лорквиталь и Агиляр обсуждали, не поставить ли стаксели, но решили, что не стоит: нос опустится и "Соболь" будет сильнее зарываться в волны.
      - Все равно придется, - ворчливо сказала Йаме Тамора.
      - Мы только оттянем момент, к тому же для корабля это риск, - возразил Йама.
      Они стояли на корме у большого квадратного фонаря. Невооруженному глазу пакетбот представлялся точкой, далеко чернеющей на залитой солнцем речной равнине.
      - Это Элифас на нас их наводит, - сказала Тамора. - Поклясться могу, он вошел в сговор с префектом Кориным, пока мы были в тюрьме.
      - Но ведь он уговаривал меня не ходить в заведение мамаши Драконихи. Лучше бы я его послушал.
      - Ха, скорее всего Элифас должен был завести тебя в какую-то другую засаду, вот потому-то он так настойчиво упрашивал тебя уйти.
      Элифас в это время сидел на табуретке рядом с креслом Икшель Лорквиталь. Подавшись вперед и непрерывно двигая руками, он что-то говорил с очень серьезным видом.
      - Нет, - уверенно сказал Йама, - Элифас просто старик, наслаждающийся последним в своей жизни приключением. Посмотри на него, для шпиона он слишком много говорит. Кроме того, мы ведь встретились чисто случайно.
      - Ты уверен?
      - А если нет, то агентом префекта Корина может быть любой, и как мне тогда жить? Понимаешь, Тамора, Элифас указал цель моим путешествиям, место, где все еще могут жить люди моей расы. Это истинный, самый драгоценный дар.
      - Ха! Я поверю в этот затерянный город, когда его увижу, но пусть Элифас даже про него не врал. Пусть с самого начала он не собирался тебе вредить. Я все равно думаю, что он в сговоре с префектом Кориным. Может, он даже не хотел. Может, его заставили. Сам подумай! Ты отгонял шпионящие машины, а кто-то вывел префекта Корина прямо на нас. Иначе как бы он нас нашел на этой широченной реке так быстро? Конечно, кто-то навел. Наверняка Элифас. Ему, видимо, дали для этого какой-то приборчик. Позволь обыскать его ранец. И его самого тоже хорошенько обыскать!
      - Видишь ли, Тамора, я не могу быть уверенным насчет всех машин. Какая-нибудь может висеть очень высоко, и я ее не замечу. Кроме того, префект Корин знает, что мы направляемся в низовья. Река, конечно, широка, но не безбрежна.
      Тамора смотрела на Йаму тяжелым взглядом. Солнечные зайчики играли на ее коже, сверкая в зеленых глазах.
      - Я с радостью отдам за тебя жизнь, - проговорила она. - Но, надеюсь, это случится не потому, что какой-то дурак собирается на этом разбогатеть.
      После заката повар подал роскошный обед: свиные ребрышки с соусом из абрикосов и слив, жареные с имбирем водоросли, а кроме того, сладкий картофель и кашу из маниока с тмином. Вся команда ела с большим аппетитом, приправляя обед мрачными шутками. От вина, которое выставила Агиляр, конечно, никто не отказался.
      - В начале утренней вахты, - объявила Агиляр, - снова позволю промочить глотки, чтоб все были на палубе.
      Говорить о том, что к этому моменту пакетбот будет от "Соболя" на расстоянии пушечного выстрела, не было никакой нужды.
      Перед тем как устроиться на ночь, Элифас сообщил Йаме:
      - Капитан надеется повстречать утром какое-нибудь судно. Ради этого она и выворачивает к берегу. Не потому, что надеется достичь его раньше, чем нас догонят, а потому, что там проходят каботажные пути. Если ты прав, брат, насчет мотивов префекта Корина, если у него действительно не имеется официальных санкций и он преследует только собственные интересы, то, следовательно, он не посмеет напасть на нас при свидетелях.
      - Думаю, капитан Лорквиталь недооценивает префекта Корина.
      - Он - всего только человек. Не преувеличивай его возможности. Ты найдешь выход.
      К собственному удивлению, Йама с аппетитом съел ужин и поразительно легко заснул. Вероятно, потому, что он принял решение, нашел выход из состояния неопределенности, придумал, как закончить эту бесконечную охоту. Решение созрело в нем во время празднества, неумолимое, как стилет, оно пронзило его сознание. Он проснется через несколько часов, возьмет шлюпку и исчезнет во тьме. Как только корабль окажется на достаточном расстоянии, Йама бросит якорь и будет ждать, пока к нему приблизится пакетбот. Привлечь к себе внимание будет нетрудно, он просто вызовет машины префекта Корина. Он позволит захватить себя в плен и при первой же возможности убьет префекта Корина. Он соберет все машины в пределах досягаемости и убьет всех, кто находится на пакетботе, а затем отправится в низовья в одиночку.
      Йама почувствовал, что стал наконец солдатом и что война протянула свои щупальца значительно выше по реке, чем простирались сами поля сражений, где столкнулись противоборствующие армии.
      Йама спал, а его освобожденный разум жил сам по себе, устремившись в темные глубины реки, куда не проникал дневной свет и где в затянутых илом просторах ползали громадные суставчатые чудовища. Понимая, что он спит, но что действия его - вовсе не сон, Йама занялся разумом этих древнейших машин. Он узнал о вековых путях, которыми они с незапамятных времен передвигались среди медленных и холодных течений в придонном слое реки, об их вечных трудах по сбору осадочных пород в каналах между тектоническими плитами, по которым они доставляются на вершины Краевых Гор, а потом растекаются вместе с ледниковыми водами. Йаме открылся целый мир этого странного сообщества, где сигналы передавались ультразвуковыми щелчками и импульсами, прикосновениями и химическими выбросами. Соседи постоянно поддерживали друг друга маленькими подарками - битами информации, они кочевали по паутине общедоступных данных о состоянии и географии речного дна, о направлениях течений, градиенте температур, грязевых наносах и вязких меловых проплешинах.
      Машины перепахивали речное дно, а за ними следовали их неизменные спутники. Эти спутники-прилипалы питались моллюсками и безглазыми крабами, которых выкапывали из дна машины, а они, в свою очередь, очищали воду над траншеями и каналами речного дна и соскребали с машин паразитов, налипавших на бронированные чешуйки покрытий.
      Мы поможем, сказали Йаме машины, хотя он и не просил их о помощи. Йама думал, что они тут же станут подниматься к поверхности - любая из них в одиночку могла утопить пакетбот, протаранив его, но когда он представил себе эту картину, машины сообщили, что они не могут покинуть речное дно, они помогут по-своему.
      И вот в лиге под килем "Соболя", впервые за тысячи лет, машины оставили привычные пути. Они изменили свою плавучесть, поднявшись из глубоких траншей, которые они вырыли в придонном иле, и стали дрейфовать вместе с холодным течением, пока не добрались до пропасти ближайшего тектонического канала. Заблокировав его, машины вызвали подъем придонных вод холодного течения вверх, к поверхности, там эти воды растеклись под верхними, более теплыми слоями и достигли наконец места, где береговой шельф круто уходил в глубину. По задержке эха своих ультразвуковых сигналов машины зафиксировали образование гигантской нестабильной линзы холодной воды, которая все разрасталась под теплым поверхностным слоем вблизи берегового шельфа, то всплывая, то снова чуть-чуть опускаясь в неустойчивом равновесии.
      Разбудил его Пандарас. Светало, но все вокруг скрывалось в призрачной дымке, словно мир оказался внутри перламутровой раковины. Столб мачты уходил вверх и терялся в струящемся тумане. Капли влаги скопились на одеяле, висели на штагах и линях.
      - Какая-то странная погода, - сказал Пандарас. Он прикрыл одеялом свои тощие плечи, но все равно дрожал от холода.
      - Где экипаж? - спросил Йама. Если понадобится, он убьет всех, начиная с этого глупого мальчишки. Убьет каждого, кто станет на его пути к шлюпке. Или убьет всех прямо сейчас, и пусть тогда пакетбот захватит "Соболя"!
      - Господин, ты здоров?
      Йама очнулся, понял, что не спит, а стоит рядом с Пандарасом в таком плотном тумане, что нельзя разглядеть даже нос корабля. Какое-то наваждение овладело им, поднялось со дна души, как вязкий речной ил. Это его собственная сила, решил Йама. Она намерена выжить любым способом, любой ценой. Внезапно он ощутил страшную головную боль.
      - Я собираюсь украсть шлюпку, - сказал он. - Ты и Тамора поможете мне.
      - Тамора сейчас вместе с Агиляр. Они вынимают оружие. Самая жалкая коллекция древней рухляди, которую я когда-либо видел. А что касается шлюпки, то ты должен сообщить о своем плане капитану. Уже час назад, когда по реке покатилась волна тумана, она поднялась на палубу.
      - Машины из речных глубин... - задумчиво проговорил Йама, вспомнив свой сон, который оказался вовсе не сном, и в душе его затеплился огонек надежды.
      - Машины, господин? На дне реки? Что им там делать?
      - Я нашел их и поговорил с ними. Они обещали помочь.
      - Это землеройки, - вынырнув из тумана, произнес Элифас. Он, как и Пандарас, обернул свои плечи одеялом. В неверном утреннем свете глаза его казались тусклыми бляшками олова, мельчайшие капельки тумана усеяли черную кожу, висели на тугих завитках седых волос. - Я однажды видел остов такой землеройки. Его волной выбросило на берег. Они состоят из сегментов, как червяки, и на каждом сегменте есть пара ласт или еще каких-нибудь отростков. Они убирают грязь и осадочные породы. Без них реку давно затянуло бы песком.
      Йама попробовал это обдумать. Боль шипами впивалась ему в мозг. Очень медленно он произнес:
      - Они изменили придонные течения. Вода в глубине более холодная, а сейчас она, видимо, поднимается к поверхности. Холодный воздух плотнее теплого, а так как над рекой он прохладнее, то воздушные течения устремляются вниз. Возникает ветер. Когда теплый воздух остывает и не может удерживать влагу, образуется туман. - В сердце Йамы опять блеснула надежда. - Они прячут нас от префекта Корина!
      Элифас кивнул, а Пандарас не поверил ни единому слову из того, что услышал. Скривившись, он заявил:
      - Ничто не может изменить течение реки!
      - Не течение, - объяснил Элифас, - а подводные течения. Землеройки очень большие машины. Та, которую я видел, имела длину в несколько сот шагов, а каждый сегмент был размером с дом. О! Вот он опять!
      Далеко за кормой "Соболя" мелькнула вспышка красного света, тусклым пятном она то разгоралась, то меркла в плотной стене тумана. Пакетбот префекта Корина все еще их преследовал.
      - Они пристреливаются, - объяснила Йаме капитан Лорквиталь, когда он поднялся на мостик. - Сейчас они еще далеко, но, думаю, скоро нас догонят. Чем сильнее ветер, тем больше наше преимущество, ведь мы - более крупное судно, но когда поднялся туман, ветер почти утих. Их люди отдохнут и снова возьмутся за весла, тогда-то он нас и догонит. Есть один шанс, но весьма сомнительный. Если бы туман шел с дальнего берега, я бы сказала, что мы движемся прямиком в шторм, а он может раскидать нас в разные стороны. Но этот туман накатил с ближнего, так что не знаю насчет шторма.
      В плотном тумане стали появляться прогалины. К концу утренней вахты "Соболь" выбрался из клубящихся белых испарений и оказался на открытом пространстве. Солнце заливало палящими лучами рыжий треугольный парус и ослепительно белую палубу, рассыпало бесчисленные сверкающие алмазы по ярко-синей воде, однако по правому борту над рекою все еще висел плотный туман, напоминая пологую гряду невысоких холмов; свежий холодный ветер срывал и уносил прочь их мягкие белые макушки. По левому борту, вдоль ближнего берега, неслись черные грозовые тучи. Короткие ливни с градом лупили в сияющую на солнце речную гладь. Они падали с такой высоты, что, казалось, их порождает абсолютно чистое небо. "Соболь" попал в небольшой шторм, заставивший всех попрятаться. Маленькие серебристые рыбки, выброшенные бурей, беспорядочно бились, пытаясь вернуться в реку через шпигаты. Шторм кончился так же внезапно, как начался, усеяв палубу мертвой рыбой и быстро таявшими градинами, которые оставляли на досках рыжеватый осадок. А вскоре из стены тумана позади "Соболя" вылетел пакетбот. Лазерная пушка на его борту то и дело вспыхивала световыми разрядами. Белые плюмажи перегретого пара столбами вставали в полулиге за кормой "Соболя".
      - Скоро они подойдут на расстояние выстрела, - сказала Йаме капитан Лорквиталь. Она стояла на корме, внушительно возвышаясь над поручнями, вечная глиняная трубка торчала из уголка ее рта. Сегодня она надела камзол, колом стоявший от шитья и галунов.
      - Хорошая будет цель, - усмехнулась она. Камзол принадлежал ее покойному мужу, так что рукава пришлось подвернуть.
      - Я отправила гелиограмму с требованием прекратить преследование и перестать стрелять, но они не отвечают. Само собой. Думаю, залпы можно считать ответом.
      - Выслушай меня, - попросил Йама. Краткий миг надежды прошел, и теперь он был уверен, что землеройки его оставили и он проиграл. - Им не нужен ни твой корабль, ни груз. Им нужен только я. Одолжи мне шлюпку. Я отойду в ней сколько можно и буду ждать, пока они меня схватят.
      Икшель Лорквиталь затянулась дымом и спокойно посмотрела на Йаму.
      - Я не позволю им захватить твой корабль, - продолжал Йама.
      - Очень благородное предложение, но ты - всего лишь пассажир, а командую здесь я, и я вольна распоряжаться кораблем по своему усмотрению. Мой муж всегда говорил мне, что, когда пассажиры начинают давать советы, следует соглашаться, но делать по-своему. В данном случае я не желаю пробуждать у тебя ложную надежду, будто позволю тебе такую глупую жертву, так что заявляю тебе прямо: я этого не разрешу.
      Йама попробовал настоять на своем:
      - Если ты знаешь, как нам действовать, я охотно тебя выслушаю. Мой план ты уже слышала.
      Капитан Лорквиталь повернулась спиной к Йаме и стала задумчиво рассматривать пакетбот.
      - Я отвечаю за всех своих пассажиров, - наконец проговорила она, - не только за тебя. Кроме того, они все равно нас утопят: им не нужны свидетели.
      - Тогда сама с экипажем садись в шлюпку, а я останусь здесь, на виду. Они не станут гнаться за вами, если получат меня.
      Но капитан Лорквиталь упрямо заявила:
      - Я плаваю на этом корабле больше пятидесяти лет. Десять лет я капитан, я его никому не оставлю, даже тебе.
      Тут вмешался Фалерус, который стоял вахту:
      - Она права, господин. Если ветер продержится, мы еще покажем этим сволочам свои подметки.
      Йама впервые задумался, не стоит ли отдать капитану Лорквиталь прямой приказ, но одна мысль, что она будет подчиняться ему с беспрекословной готовностью машины, привела его в настоящий ужас. Еще хуже была другая возможность. Если он призовет машины, чтобы убить префекта Корина, не впадет ли он сам в такую ярость, что перебьет всех вокруг? Он отомстит за своего отца, но как обычный человек.
      На мостик поднялась Тамора. Она надела кирасу и повесила на плечо мушкет. Дуло его поблескивало над выбритым черепом. Капитан Лорквиталь мягко заметила:
      - Что-то я не помню, чтобы приказывала команде вооружиться.
      - По крайней мере мы сумеем показать зубы, - мрачно процедила Тамора. Почему ты не уходишь в туман?
      - Они преследовали нас в тумане и ночью, - пожала плечами капитан Лорквиталь. - Почему днем должно быть иначе?
      В этот момент впередсмотрящий в "вороньем гнезде" что-то крикнул. Вода вокруг "Соболя" начала пениться, как будто под поверхностью включились насосы, создавая гигантские фонтаны. На воде образовались глянцевитые холмики, разбрызгивающие пену и тонкие струйки песка. Весь экипаж столпился на корме, но Агиляр их разогнала, крича, что надо следить за парусом. Капитан Лорквиталь приказала Фалерусу взять лево руля, но пока "Соболь" разворачивался, вокруг все время возникали новые холмики.