Грохот разрывов и свист пуль стали стихать. Рассел поднялся на ноги и, подойдя к горе обломков, прислушался. Обостренное чутье подсказывало ему, что в доме есть кто-то живой и испуганный. Кто это - человек, собака? Рассел откинул дверцу тумбочки для белья, на которой стояла чудом уцелевшая вазочка. Из темноты на него смотрели огромные перепуганные глаза. Пятилетняя девочка, скрючившись, сидела в маленьком деревянном пространстве. Она слабо пискнула, инстинктивно закрывая голову руками.
      - Тихо! - Рассел приложил указательный палец к губам и попытался улыбнуться. - Не бойся меня. Как тебя зовут?
      Он протянул к девочке руки. Она часто заморгала и, шмыгнув курносым носиком, еле слышно произнесла:
      - Рейчел.
      - Красивое имя, - кивнул Рассел. - А меня зовут Рупперт Шеллингтон. Не бойся. Почему ты здесь?
      - Они всех убили, - всхлипнула Рейчел, размазывая слезы по черному от сажи и пыли круглому личику.
      - Тихо, - как можно спокойнее проговорил Рассел. - Пойдем, я возьму тебя с собой.
      Девочка протянула к нему дрожащие ладошки, и он, подняв ее на руки, пошел прочь из дома. Как только он сделал несколько шагов, автоматная очередь сзади обожгла его спину. Глухо охнув, он повалился вперед, стараясь не обрушиться своим весом на девочку. Они лежали не шевелясь, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов. Рассел вздохнул.
      - Ты жив? - удивленно прошептала Рейчел. - А я думала, ты умер.
      Не шевелясь, он ответил:
      - Тихо. Это волшебство.
      Человек подошел и остановился над ними. Рассел, спружинив на руках, ударил вверх ногой, отбрасывая в сторону одетого в черную форму эсэсовца, из рук которого выпал автомат. Через мгновение оружие имело нового хозяина.
      Испуганный немец с трудом удержал равновесие и, увидев перед собой ствол собственного автомата в руках вскочившего на ноги застреленного человека, удивленно произнес:
      - Я же тебя убил!
      - Ты меня - нет, - ответил Рассел, - зато я тебя убью.
      - Тебе придется стрелять, - предупредил немец.
      - Как скажешь, - согласился Нэш и открыл огонь.
      Автомат забился в его руках, выплевывая свинцовую начинку магазина. Удары пуль подбросили эсэсовца в воздух, разрывая черный френч в клочья.
      Рейчел вскрикнула и поползла к груде обгоревших фанерных коробок.
      - Все в порядке, детка, - Рассел опустил автомат. - Теперь пойдем, быстро. Здесь нельзя больше оставаться...
      Рассел и Рейчел спустились в холл офиса. Взяв со стола большой сверток, перевязанный блестящей лентой, Рассел сунул его под мышку. Рейчел протянула ему коробку с бутылкой старого коньяка.
      - Спасибо, милая. Я пошел.
      - Ну останься со мной хоть на мгновение, - жалобно произнесла Рейчел, проводя пальцем по его небритой щеке, - пожалуйста.
      Рассел облокотился на сфинкса и внимательно посмотрел на нее.
      - Послушай, - она подошла к нему, - ты не можешь скрыть от меня своих чувств. Я слишком давно знаю тебя. Давай поговорим.
      - О чем же ты хочешь говорить со мной сейчас?
      - О твоем одиночестве.
      - Я не одинок, Рейчел.
      - Ты одинок. Ты даже на свидание к девушке идешь, как на войну.
      - Ну, ты сама знаешь, что это за свидание. И кроме того, тебе это только кажется.
      - Нет, не кажется. Тебе не хватает человека, который...
      - У меня есть "человек, который", и еще у меня есть все, что мне нужно, - перебил ее Рассел.
      - Нет, - Рейчел покачала головой, - ты отказываешь людям в праве любить тебя.
      - Я оставляю эту возможность поэтам, - высокопарно произнес он и улыбнулся.
      - Вы жестокий и мерзкий тип, мистер Нэш!
      - Рейчел, ты всегда была такой романтичной! Ладно, детка, на войне как на войне. Пока!
      Он поцеловал ее в лоб и быстро вышел.
      Бренда открыла замочек крепления и, провернув ладонью полный барабан тяжелого полицейского "бульдога", вернула его в исходное положение. Еще мгновение она любовалась матовой вороненой сталью оружия. Это, конечно, не клинок искусно выполненного кинжала и не меч старинной работы, которые приводили ее в благоговейный трепет совершенством формы, мастерством исполнения, красотой души, вложенной в изделие мастером, - но тем не менее тоже оружие. Этот кусочек огнедышащего железа придавал уверенности и решимости, необходимых для осуществления предстоящего дела.
      Она сама толком не знала, зачем подготавливает оружие в тот момент, когда к ней в гости должен был прийти этот странный торговец антиквариатом, этот Рассел Нэш. Но что-то говорило ей, что лишняя предосторожность не повредит. В конце концов, она же может и не воспользоваться пистолетом... А этот тип запросто способен оказаться маньяком. Или, например, фанатиком одной из многочисленных псевдорелигиозных сект, которые помешаны на применении холодного оружия. По данным статистики, почему-то вспомнила она, на долю таких психов приходится до восемнадцати процентов убийств... И пускай в этом деле женских голов еще не находили, но...
      Ход размышлений Бренды оборвало мелодичное пение дверного звонка, что избавило ее от необходимости вооружаться еще чем-нибудь, баррикадировать двери и устраивать в прихожей что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее минное поле.
      Вздрогнув, она положила пистолет в ящик секретера и, развернувшись лицом к прихожей, громко прокричала, так, чтобы ее было хорошо слышно за входной дверью:
      - Сейчас, сейчас! Одну минутку!
      Подняв с дивана портативный магнитофон, она нажала на его панели клавишу "запись" и, убедившись в его исправности, поместила маленький серебристый аппарат в плоскую резную шкатулку, стоящую на книжных полках, которые, в свою очередь, располагались возле двух пузатых кресел. Поставив на шкатулку мелкую статуэтку, она сказала:
      - Уже иду!
      Быстро поправив прическу перед зеркалом, Бренда открыла замки и распахнула входную дверь. На пороге стоял Рассел со свертками в руках.
      Поймав на себе настороженный взгляд девушки, он расплылся в широкой доброжелательной улыбке и, кивнув, произнес:
      - Добрый вечер. Вы меня узнали?
      - Привет. - Бренда улыбнулась в ответ, прислоняясь к дверному косяку.
      - Ты так быстро открываешь дверь... И даже не спрашиваешь, кто пришел. Смелая девушка. А если бы это был не я?
      - А кто? - настороженность в ее глазах не пропадала, а голос немного подрагивал. - У меня нет врагов.
      - Счастливая ты женщина. Такая красивая и без врагов. Не верю. Ну, может быть, хоть для порядка есть один - два...
      - Так уж получилось, - она лукаво опустила глаза.
      - Извини, можно задать тебе один неуместный вопрос? - попросил Рассел. - Всего один.
      - Пожалуйста.
      - Мы будем ужинать здесь?
      - О-о-о, - Бренда смутилась, - конечно, нет. Проходи.
      Рассел вошел в прихожую, ярко освещенную бра и ажурной люстрой, висевший высоко под потолком. Возле стены на полированной крышке тумбочки стояла фарфоровая статуэтка улыбчивого китайского болванчика, укоризненно качавшего круглой лысой головой.
      Бренда закрыла дверь и указала на свертки в его руках:
      - Ты не хочешь отдать мне все это и снять плащ?
      - Нет, - Рассел покачал головой. - Пожалуй, пока я подержу это при себе.
      - Ну, как хочешь.
      Она задумчиво окинула его взглядом и направилась в спальню, не говоря ни слова.
      - Куда ты?
      Бренда обернулась и, смущенно улыбаясь, произнесла:
      - Я сейчас. Я там кое-что забыла, - она указала на закрытую дверь комнаты. - Ты пока проходи, располагайся.
      С этими словами она протянула руку в сторону дверного проема, за которым виднелась какая-то большая комната, очевидно, гостиная.
      - Как скажешь, - пожал печами Рассел.
      Бренда плотно закрыла за собой дверь и, подойдя в высокому зеркалу, стоящему прямо возле кровати, посмотрела на свое отражение. Лицо, которое она увидела в зеркале, было испуганным, неуверенным, и выглядело просто отвратительно.
      - Ты знаешь, что делаешь? - спросила она у отвратительного лица. Оно ничего не ответило хозяйке, только как-то нервно насупило брови. Бренда пожала плечами и принялась надевать большие темно-синие серьги в виде остроконечных треугольников, свисающих длинным углом вниз.
      Постояв несколько мгновений, она еще раз посмотрела в глаза отражению и задумалась. Чем бы еще заняться до того, как этот страшный человек начнет отрезать ей голову?
      Рассел прошел в гостиную, аккуратно и со вкусом обставленную хорошей дорогой мебелью. Сняв плащ и бросив его на спинку кресла, он положил пакет на большую тумбу под зеркалом, затем, отойдя к столу, поставил на него коробку с бутылкой.
      Возле дальней стены, над встроенным в нее камином, висела картина, на которой был изображен гордо стоящий юноша в национальной шотландской одежде, грациозно опирающийся на зачехленный в узорчатые ножны меч. Рассел безошибочно определил возраст картины. Середина ХVII века. Подойдя к полотну, он разыскал дату в правом нижнем углу: 1651 год. И неопределенно хмыкнув, пошел осматривать комнату дальше.
      Его взгляд остановился на кривоногом секретере черного дерева, однако, современной работы. Руки коснулись полировки, пальцы зацепили кольцо ручки нижнего ящика. Улыбка, не сходившая с лица Рассела, сменилась притворным удовольствием.
      - Превосходно, - прошептал он, взвешивая в руке оружие и заглядывая в барабан. - Молодец, девочка.
      Положив пистолет на место, он уже громко, чтобы его могла слышать Бренда, произнес:
      - Мне нравится твоя квартира!
      Отодвинув плотную штору, Нэш выглянул в окно. На противоположной стороне улицы, под фонарем, стоял пепельный "шевроле". Сидевший за рулем водитель поднял лысую голову и, заметив, что Рассел на него смотрит, тут же уткнулся в подставленную кем-то газету, делая вид, что читает что-то очень интересное в полутемной машине.
      - Да у тебя еще и прекрасный вид из окна!
      - Мне нравится, когда перед окном старинные пристройки, - послышался приглушенный голос Бренды из другой комнаты.
      Рассел прислушался. Что-то тихонько шипело. Эта квартира была просто нафарширована всякими сюрпризами. Где же, где же?.. Вот! Из плоской шкатулки, резную крышку которой он только что откинул, на него стыдливо смотрел, вращая громадными глазами прозрачной кассеты, маленький магнитофон с оторванной крышкой кассетного люка. Бедняга оскалился щербатыми клавишами с выбитым зубом "запись" и горестно шипел. Склонившись над магнитофоном, Рассел громко произнес ему на самый динамик:
      - Кстати, у тебя вдобавок прекрасный вид не только из окна! - и, улыбнувшись, захлопнул крышку шкатулки и водрузил ее на место.
      Потом он взял с камина две рюмки и поставил их на стол.
      - Ну как? - спросила Бренда, заходя в комнату.
      - Великолепная квартирка. Мне нравится, - ответил Рассел. Он распечатал коробку и вынул из нее бутылку.
      - Выпьем? - спросил Нэш.
      - Конечно.
      - Бренда, мы уже некоторое время знаем друг друга, но мне хотелось бы знать, где ты работаешь, чем зарабатываешь себе на жизнь.
      - Я работаю в музее, - спокойно ответила она.
      - В музее? - он удивленно повернулся к ней.
      - Да. А что, не похоже?
      - Почему же, - засмущался Рассел. - Просто у меня никогда не было девушки, которая работает в музее. Ты просто музейная редкость.
      - Мы еще ничего не пили, а ты уже говоришь комплименты, - мягко упрекнула его Бренда.
      - Извини. Сейчас будем пить, - он взял в руки бутылку. - Так о работе...
      - Я работаю в Метрополитен. В отделе приобретения.
      - Разумеется, - гость кивнул. - Этим, наверное, и объясняется твой интерес к древнему оружию.
      - Да, отчасти так.
      - Но что тебя интересует конкретно? Японцы умели делать превосходную сталь. Лучшую в мире. Хотя у арабов были дамасские клинки, а у русских булат, тоже отличного качества. Некоторые характеристики этих мечей не уступают лучшим японским образцам. К сожалению, я в этом мало разбираюсь.
      - Жаль. Потому что мне было бы интересно поговорить именно об этом.
      Ловко распечатав коньяк, закрытый настоящей пробкой и залитый сургучом, Рассел показал этикетку Бренде и налил напиток в рюмки. Искрящееся содержимое бутылки мягко наполнило хрусталь. Рассел поднес рюмку к носу:
      - А теперь, дамы и господа, - коньяк. ХVIII век.
      - Неужели, - Бренда тоже взяла рюмку, - это на самом деле так?
      - Да.
      - Действительно, - изумленно подтвердила она, внимательнее изучив этикетку.
      - 1783 год, - тихо проговорил Рассел.
      Прикрыв глаза, он вдыхал божественный аромат напитка, согреваемого теплом его пальцев.
      - Это был очень хороший год, - продолжал он рассказывать. Прекрасная погода для этого сорта. Я помню этот год очень отчетливо.
      - А что ты еще помнишь? - Бренда улыбнулась.
      - Что? Моцарт написал свою первую симфонию, братья Монгольфье поднялись впервые на воздушном шаре, Великобритания признала независимость Соединенных Штатов, там как раз закончилась война... Хороший год, - он открыл глаза и, щурясь, посмотрел на Бренду. - А что?
      - Неплохо, - кивнула девушка. - А ты помнишь, что ты положил на полку под зеркалом?
      - Это тебе.
      - Мне?
      - Да.
      - И я смогу это оставить?
      - Сможешь, если захочешь.
      Она взяла с полки сверток и взвесила его в руке. Продолжая смотреть в зеркало на Рассела, Бренда принялась разворачивать хрустящую под пальцами тонкую бумагу. Через мгновение у нее в руках была великолепно изданная книга в глянцевой суперобложке, на черном поле которой было белыми буквами крупно набрано: "История металлургии и изготовления холодного оружия". Автор - Бренда Уайт.
      Улыбка мгновенно сошла с ее лица и, вновь подняв глаза на гостя, она зашипела сквозь плотно стиснутые зубы:
      - Сукин сын! Где ты взял эту книгу?
      - Видишь ли, дорогая Бренда, - Рассел подошел к ней, - у меня обширная библиотека. Да, кстати, там не написано, что ты работаешь в Метрополитен. Там написано, что ты эксперт... Полицейский эксперт.
      - Тебя это испугало? - Бренда стала медленно прохаживаться по комнате.
      - Нет. Меня это не пугает. Просто теперь мне ясно, что комиссар Морран и ты хотите меня подставить.
      Бренда остановилась.
      - Я не работаю на Моррана.
      - Прекрасно! - Рассел расхохотался, разводя руками. - Тогда почему в машине под твоим окном сидят двое полицейских? Один из них, лысый, кажется, помощник комиссара Моррана.
      Девушка подбежала к окну. Пепельный "шевроле" Стива стоял под фонарем на противоположной стороне улицы. Она испуганно отпрянула от окна, посмотрела на Рассела так, словно тот должен был срочно начать террористические действия, и, почти не дыша, спросила:
      - И что ты теперь собираешься делать?
      - Я? Нет, сейчас вопрос в том, что собираешься делать ты? - ответил он.
      Она заметалась по комнате, бросаясь то к секретеру, то к входной двери.
      - Ну, что ты решила? - полюбопытствовал Нэш. - Побегаешь еще или все-таки будешь стрелять в меня?
      Бренда замерла, держа ладонь на ручке ящика секретера.
      - Только смотри, - напомнил ей Рассел, - не забудь покричать перед этим что-нибудь погромче в магнитофон. В суде тебе поверят.
      Лицо девушки залила краска, сердце бешено забилось. Она подошла к гостю и взяла его за руку.
      - Извини, - опуская глаза, произнесла она, - я не буду стрелять. Это все глупо. Правда?
      - Тогда говори, что тебе нужно от меня, потому что... - Рассел, подняв со спинки кресла свой плащ и перебросив его через руку, направился к выходу.
      - Подожди. - Бренда загородила собой дверь. - Мне нужен меч, а не убийца.
      - И ты решила...
      - Я хочу увидеть только меч, - настойчиво повторила она.
      - Почему?
      - Если этот меч, - Бренда тараторила, как в лихорадочном бреду, - был изготовлен более тысячи лет назад... - ее глаза горели, она отчаянно жестикулировала. - Это будет революция в истории металлургии. И не только в истории металлургии, но и в истории всего человечества. А если я не ошиблась, и в состав этой стали действительно входят те уникальные элементы, которые...
      - Откуда ты взяла этот меч? - спросил Рассел.
      - Я нашла микроскопические осколки в шейных позвонках трупа. В том гараже, где тебя задержал Морран, в колее, где остался след от удара меча, я нашла эти пылинки.
      - И только на основании того, что тебе попались какие-то неопознанные пылинки, ты начинаешь расследование? Ты сошла с ума, - Рассел разочарованно покачал головой.
      - Конечно, от этого можно сойти с ума, - Бренда крепко сжала его руку. - Я обработала результаты на машине, все проанализировала. Машина ошибиться не может. Когда я представляю, сколько этому мечу лет...
      - Лучше бы ты это себе не представляла, - спокойно, но от души посоветовал Рассел.
      - Понимаешь, мне нужно получить ответ на свои вопросы!
      - Тебе! - Рассел отдернул руку. - А кроме этого тебя что-нибудь интересует?!
      Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Бренда хотела еще что-то сказать ему, но Нэш быстро спустился по лестнице вниз.
      Прохлада вечера коснулась его разгоряченного лица. Бросив настороженный взгляд на все еще стоящий под фонарем "шевроле", он втянул голову в воротник плаща и быстрым шагом направился к своему дому, решив пройтись пешком, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию.
      Двойственное чувство возникло у Рассела. Он слишком долго знал людей и научился разбираться в их тончайших проявлениях. Сейчас он понимал, что Бренда не врет. Так, как она рассказала ему об оружии, которого никогда раньше не видела, мог рассказать еще только один человек - он сам. Ее голос, взгляд не врали, не могли врать, и... И еще она была чем-то неуловимо похожа на...
      Канарейка такси, вынырнув из ближайшего переулка, взвизгнула тормозами и, сбросив дальний свет, остановилась возле Рассела. Стекло дверцы медленно поползло вниз.
      - Эй, парень! - донеслось из темноты салона. - Уже поздно. Не желаешь проехаться?
      У водителя был приятный, хорошо поставленный голос. Расселу даже показалось, что он уже слышал его раньше, поэтому он медленно повернулся к машине, сам не зная зачем. Идти было не так далеко; правда, моросил дождь. Он открыл дверцу и сел на заднее сиденье.
      - Мне надо...
      - Знаю, - ухмыльнулся парень. - Сейчас лучше не ходить по улицам. Читал газеты?
      - Нет, - Рассел заерзал на сиденье, пытаясь найти удобное положение. - А что пишут?
      - Пишут, что какие-то сумасшедшие по ночам рубят прохожим головы. Говорят, их целая банда.
      Рассел присмотрелся к голове таксиста. Силуэт, чернеющий в тусклом свете, показался ему знакомым. Может, действительно когда-то подвозил... Знает ведь, куда везти, и чем искать неизвестно кого на ночных улицах, подобрал старого клиента. Хоть и недалеко, зато надежно.
      - Что с тобой, парень? Проблемы?
      - Есть немножко! - ответил Рассел.
      Он был даже рад этому нелепому таксисту, отвлекшему его от невеселых мыслей и навалившихся проблем. Ему нравилось ехать по темным улицам и запросто болтать, не боясь сказать что-то лишнее, с человеком, которому от него ничего не нужно.
      - Это, конечно, не мое дело, - продолжал водитель, - просто я всегда развлекаю попутчиков. Работа такая.
      - Ничего. Все в порядке.
      - Проблема, наверное, с бабой?
      - Почти, - со вздохом ответил Рассел.
      - Все они стервы, - безапелляционно заявил таксист. - Она что, перестала тобой интересоваться?
      - Если бы!
      - А, наоборот. Заинтересовала тебя вконец? - засмеялся разговорчивый шофер.
      - Если бы! - снова тяжело вздохнул Нэш.
      - На тебя, брат, не угодишь! А может быть, тебе просто нужно оставить ее?
      - Не в этом проблема. Я ей не нужен, и она мне не нужна...
      - Хорошо, если так. Бабы, они, сам понимаешь... Сегодня не нужен, а завтра вешаются, как... Не отвяжешься.
      - Эта не будет.
      - Если так, то слава Богу! Ну да ладно. Десять баксов, - машина остановилась возле дома Рассела.
      Он свернул банкноту, сунул ее в ячейку сетки и открыл дверцу автомобиля.
      - Бывай! Смотри, не теряй голову! - раздался в последний раз знакомый голос, и такси рванулось с места.
      - ...Тебе нужно оставить ее, брат, - прозвучало еще в шуме удаляющегося лимузина.
      Рассел замер. Знакомая боль в груди перехватила дыхание. Он впился взглядом в пустоту улицы и закричал:
      - Рамирес!
      Ночь. Тишина и промокший насквозь плащ, словно он всю дорогу шел пешком под этим проклятым моросящим дождем. А может быть, так оно и было?..
      Рассел запустил руку в карман, вытащил из него связку ключей и, выбрав нужный, медленно подошел к двери. Сквозь стекло и легкую решетку за ним были видны черные спины сфинксов и их золотые крылья, поблескивающие в свете уличных фонарей. Он открыл замок и дернул на себя тяжелую дверь парадного.
      ...Из-под ног выпорхнула перепуганная курица. В комнате было жарко и светло от пылающего очага, пахло горячей похлебкой, жареным мясом и свежим хлебом. В ногах сидящей на скамье Герды резвился маленький щенок, играясь большим клубком шерстяной пряжи. Подняв глаза, Герда ласково улыбнулась и сказала:
      - Уже все давно готово, милый.
      Она быстро поставила на стол деревянные миски со снедью и, пока он ел, собрала разложенное на скамье возле стены рукоделье и выгнала на улицу расшалившегося щенка, устроившего по этому поводу визгливую истерику.
      Потом Герда принесла кружки, кувшин вина и, сев рядом, тихо сказала:
      - Сегодня ровно год прошел с той ночи...
      - Да, - эхом откликнулся Конан.
      - Я до сих пор не могу поверить, что Рамиреса нет больше с нами.
      - На то была воля Божья.
      - Мне страшно, Конан, - Герда поежилась и прижалась к нему.
      - Не бойся, солнце мое, - он поцеловал ее в щеку. - Все будет хорошо.
      - Но он искал тебя, этот черный человек. Ему нужен был ты, а не Рамирес. Я боюсь. Мне до сих пор снятся его лицо и громоподобный голос...
      - Если бы ему был нужен я, он бы уже меня нашел. Все будет хорошо, Конан обнял ее за плечи. - Он не придет больше.
      - Это страшный человек. Даже Рамирес его испугался.
      - Рамирес не испугался. Это невозможно, как восход солнца на западе.
      - Но он почти не сопротивлялся, - Герда всхлипнула. - Он принял это как должное.
      - Правильно. Это и должно было произойти. Не плачь.
      - Нет, я не верю. Разве может человек так просто идти на смерть? Этот человек - сама смерть.
      - Нет, милая. Просто Рамирес был уже не так молод, как прежде. Помнишь, как он рассказывал о своей жене? Она умерла.
      - Помню, - всхлипнула Герда.
      - Сейчас он с ней.
      - Да, он ее очень любил, - девушка начала было успокаиваться, но вдруг заплакала с новой силой. - Конан, но это была и твоя смерть!
      - Нет. Моя смерть далеко-далеко. Она сюда никогда не придет, ведь здесь живешь ты, - он взял Герду на руки и понес к горе овечьих шкур. - Ты - моя жизнь. Ничего не произойдет. Будем только ты и я, и эти вечные горы. Не волнуйся, любимая, здесь будет спокойно, как на святой земле, и сюда никто больше не придет с оружием.
      ...И время медленно шло мимо них, обтекая мужчину и пылью оседая на женщине.
      "Смотри, милая, холода прошли, и теперь ноги больше не стынут, как зимой, и в комнате нашей тепло от тлеющих в очаге углей и нашего дыхания, а на полу и на стенах красноватый отсвет.
      Наша жизнь... Она так похожа на звездочку, летящую по небу, и никто не должен желать себе лучшей судьбы.
      Посмотри, здесь такая тишина, и бледный месяц над вершинами обещает нам завтра хорошую погоду. А скоро горы станут зелеными и теплыми, и ты опять будешь возиться с маленькими ягнятами...
      Мы будем жить здесь всегда...
      А следующей зимой опять выпадет снег, и все станет белым, а развалины старого замка исчезнут под белым одеялом и превратятся всего лишь в еще одну гору. Опять задует холодный ветер с моря и будет приносить к нам звуки далеких штормов, и будет выть, бушевать непогода, но мы будем жить в нашем маленьком доме. Нам будет тепло от тлеющих углей очага и от нашего дыхания.
      Я буду уезжать и возвращаться и, оставив коня возле дома, кричать так, чтобы перепугать птиц в дальнем лесу:
      - Герда!
      Ты помнишь, как это было? Я не пошел в дом, потому что знал, что тебя там нет. Мое сердце позвало меня туда, в небольшое ущелье, где серебристые струи водопада так похожи на твои седые волосы. Ведь сколько было зим и сколько весен! И все эти годы мы здесь, и наши сердца, взявшись за руки, блуждают по этим горам.
      - Герда!
      - Я иду к тебе, Конан!
      Ты так же прекрасна, как в тот день, когда мы с тобой в первый раз встретились. И опять у тебя на руках крошечный ягненок, и ты идешь навстречу мне по горной тропинке, а я не знаю - стоять ли мне на месте и любоваться тобой, или лететь навстречу.
      - Я иду к тебе, Конан!
      Ты, как всегда, отвечаешь мне и, подойдя, целуешь. А я всегда беру тебя на руки и несу в дом к теплу очага и красноватым отсветам на полу и стенах.
      - Мой прекрасный повелитель!..
      - Я не повелитель. Я - твой муж.
      - Мой муж...
      - И останусь им навсегда.
      Сегодня такой же кроваво-красный закат, как много-много лет тому назад. Ты приподняла голову с подушки и протянула мне руку. Я прижал ее к своей щеке.
      - Зачем ты вернулся сегодня?
      - Потому что я люблю тебя так же, как и в тот день, когда мы познакомились.
      - Я не хочу умирать... Ты останешься здесь навсегда?
      - Не знаю. Если это поможет чем-то этому миру...
      - А если нет?
      - А если нет...
      - Обещай, что тогда ты вспомнишь обо мне.
      - Обещаю. Тогда я приду к тебе и буду с тобой. Вечно.
      - Жаль только, что у нас с тобой так никогда и не было детей.
      - Прости меня...
      - О, Конан, зачем ты вернулся сегодня? Зачем ты не дал мне умереть тихо и спокойно?
      - Прости меня, Герда.
      - Спасибо.
      - Я тебя люблю.
      - Я тоже тебя люблю.
      - Пока мы живы, больше ничего не важно. Мы любим друг друга. Что еще имеет значение?
      Солнце светит, но почему-то холодно. Я тебя укрою оленьей шкурой. Согрейся. На тебе твоя овечья накидка и сапожки, которые я тебе сам сделал. Согрейся.
      Спокойной ночи, любовь моя!
      Твой сон будут охранять мой меч и вечные горы. Могила на склоне завалена камнями, и крест клейморы сверкает в лучах заходящего солнца.
      До свидания, любовь моя!
      Небо на закате гаснет, покрываясь темным пеплом сгоревшего солнца. Пылает наш дом, засыпая в серых сумерках небесного пожарища. В туче оранжевых искр возносится к небу его душа и тает за сонными облаками.
      Спи спокойно, любовь моя!.."
      Рассел проснулся со странным чувством, о котором никогда не мог забыть. В груди огромной жабой сидела неповоротливая боль. И взгляд... Откуда-то сверху в Нэша целился тот взгляд, повинуясь которому, надо было идти в бой.
      Солнце только что выкатилось из-за горизонта, окрашивая свинцовые воды Гудзона ядовитой желтизной. Никогда не засыпающий Нью-Йорк протирал сонные окна небоскребов. Магазины и лавки уже подняли тяжелые веки витринных жалюзи.
      Оставив машину на стоянке, Рассел пошел прогуляться по еще не успевшим заполниться отдыхающими людьми аллеям центрального парка. Взгляд сверху становился все пристальнее. Собственные шаги отдавались в голове глухим топотом. И вдруг все стихло.
      Шелест листвы и птичье пение... Ноги сами вынесли Рассела на горбатый изящный мостик, переброшенный через озеро в самом центре парка. Туман в голове рассеялся.
      На середине мостика, облокотившись о перила, стоял высокий чернокожий человек, одетый в странные одежды мавританских вельмож прошлого века. Широкое полотно, раскрашенное золотом и охрой, окутывало мощное тело, придавая и без того крупной фигуре угрожающий вид. Склонив голову, он любовался проплывающими по зеркальной глади белыми лебедями.
      Рассел остановился и понял, что достиг цели. Человек, стоящий на мосту, мог быть только...
      - Датворт?! - выкрикнул Нэш, приближаясь к нему.
      Негр вздрогнул и медленно повернул голову.
      - Мак-Лауд?! - мохнатые черные брови сползлись к переносице, закладывая на лбу глубокие морщины.
      Нэш спрятал правую руку под плащ, нащупывая теплую кость драконьей головы на рукоятке катаны.
      Нервное напряжение сковало обоих. Правая рука Датворта была спрятана за пазуху в складки странного одеяния. Он сделал шаг навстречу Расселу, который, резко выхватив из-за пазухи в приветствии пустую руку, показал негру ладонь с растопыренными пальцами. Датворт в ту же секунду отбросил широкий рукав. В его черной руке блеснула серебром плоская маленькая фляжка.
      - Ты, как всегда, в своем репертуаре, - расхохотался Рассел, бросаясь в распахнутые объятия старинного друга.
      - Рад снова тебя видеть, - ответил Датворт. - Похоже, сто лет прошло? Или нет?
      - Ровно сто, - Рассел кивнул. - Сто лет со дня нашей последней встречи. Как твои дела?
      - Вот так, - негр широко улыбнулся, протягивая Расселу фляжку.
      Тот взял ее и, отвинтив от узкого горлышка маленькую пробочку, поднес сосуд к носу.
      - Что это? - Рассел недоверчиво посмотрел на Датворта.
      - Это? - хохотнул он. - Бум-бум.
      - Опять этот страшный напиток?
      - Такой сильный человек, как ты, не должен бояться такого чистого маленького бум-бума. Или, может быть, ты думаешь, что я хочу тебя отравить?
      Улыбка не сходила с его черного лица. Датворт погладил ладонью усы и аккуратную бородку, потом, забрав флягу, сделал из нее большой вдохновенный глоток. Крякнув, он с чувством произнес:
      - Ты ничего не понимаешь в отраве. Придется травиться самому.
      - Я думаю, что ты просто сумасшедший сукин сын, - Рассел постучал по виску указательным пальцем.
      Датворт снова стал серьезным:
      - Так, значит, это не ты меня вызывал?
      - И, как я вижу, меня тоже звал не ты, - кивнул Рассел.