Золотые Ворота

— На кой черт вам это нужно? Я что, по-вашему, скрываю здесь трупы? Или наркотики? Ну, наркотиков у меня и правда много. Подумайте сами, что я могу увезти с моста или привезти сюда? Я врач, а не агент ФБР.

— Ладно, оставим это. Еще один вопрос. Вы не против, если мы пошлем с вами охранника для наблюдения?

— Можете послать дюжину охранников. Они все равно ничего не увидят.

— Что вы хотите этим сказать?

— Хочу сказать, что Харбен — главный хирург больницы, относится к своему отделению, как к новорожденному младенцу. Ему наплевать на вас и на ваш мост. Если ваши люди попытаются войти в приемную отделения «скорой помощи», он тут же вызовет дюжину снайперов. Не шучу — я это видел.

— Ладно, забудем, это не так уж важно.

— Сейчас важно другое. Нужно позвонить в больницу и попросить их подготовиться к приему пациентки. Нужно, чтобы доктор Гурон ждал нас.

— Доктор Гурон?

— Это главный психиатр.

— Понятно, — еле заметно улыбнулся Брэн-сон. — Вы знаете, что маршруты следования президентских кортежей выбирают таким образом, чтобы в любой момент можно было быстро добраться до ближайшей больницы? Просто так, на всякий случай. Очень удобно, не правда ли?

— Да, конечно, — О'Хара повернулся к водителю. — Включай сирену.

По пути к южному концу моста «скорая помощь» встретилась с автобусом телевизионщиков, за которым следовал грузовик с генератором. И сразу же к месту предыдущей пресс-конференции стали стекаться журналисты, фотографы, телеоператоры. Некоторые кинооператоры были настолько взволнованы, что стали снимать приближающийся автобус и грузовик, словно что-то необычайное.

Предстоящее шоу совершенно не интересовало Ревсона. Он выбрался из толпы и направился к автобусу прессы. Устроившись в своем кресле, он приподнял донышко футляра своего фотоаппарата, вынул оттуда миниатюрную рацию и сунул ее в карман. На освободившееся место Пол положил запасной рулон пленки. Укладывая на место донышко, молодой человек почувствовал, что за ним наблюдают. Ревсон поднял голову и увидел, что на него смотрит голубоглазый блондин с квадратной головой и с неизменной, словно приклеенной, улыбкой на лице. Пол подумал, что на должность своего заместителя Брэнсон наверняка выбрал неординарную личность.

— Вы Ревсон, не так ли?

— Да. А вы, как я понимаю, ван Эффен?

— Верно. А что же вы не с коллегами, не стремитесь запечатлеть мгновения, которым суждено войти в историю?

— Во-первых, было бы что запечатлевать. А во-вторых, телекамера сделает это гораздо лучше, чем фотоаппарат. В-третьих, простите за банальность, меня интересуют действительно выдающиеся моменты жизни. В-четвертых, я люблю наблюдать со стороны.

— Похоже, у вас нестандартный фотоаппарат.

— Верно! — Ревсон изобразил самодовольную улыбку собственника. — Ручная работа и ручная сборка. Редкий экземпляр. Единственный ж своем роде. Может работать и как фотоаппарат, и как кинокамера.

— Можно посмотреть? Я сам фотолюбитель.

— Пожалуйста.

Ревсон подумал: «В автобусе становится душно — видимо, сдает кондиционер».

Ван Эффен с видом знатока осмотрел аппарат. Он как бы случайно нажал на пружинку на донышке футляра. Кассета выскочила на колени Ревсону.

— Ох, простите! Я, видимо, еще маловато знаю об аппаратах, — ван Эффен перевернул фотоаппарат и осмотрел его нижнюю часть. — Здорово придумано!

Ревсон надеялся, что помощник Брэнсона не заметит слегка оттопыренный карман, где лежит рация. Ван Эффен аккуратно положил на место кассету с пленкой, застегнул клапан и вернул аппарат владельцу.

— Простите мне мое любопытство!

— Не зря говорят: «Любопытство — источник знания».

— Это верно! — ван Эффен снова улыбнулся своей ничего не значащей улыбкой и вышел.

Ревсон почувствовал, что у него на лбу выступили капли пота. «Интересно, заметил ли ван Эффен два маленьких пружинных зажима на донышке футляра? Скорее всего, заметил. Но понял ли он их назначение? Это вряд ли. Мало ли для чего они нужны!»

Пол посмотрел в окно. Заложники один за другим начали выходить из своего автобуса. Президент изо всех сил старался придать своему лицу спокойное и решительное выражение, достойное государственного деятеля. Ревсон заметил, что ван Эффен, стоя поодаль, наблюдал за появлением президента, короля и принца. Пол вышел из автобуса через правую переднюю дверь, с той стороны, где в этот момент никого не было. Молодой человек прошел к боковому ограждению моста и стал, облокотясь на него, потом небрежно разжал руку. Рация полетела вниз. Пол где-то читал, что при свободном падении с Золотых ворот предмету нужно всего три секунды, чтобы достичь до воды.

Никто ничего не заметил. Ревсон, как всегда, был осторожен. Он вернулся в автобус через ту же дверь и снова вышел из него, теперь через дверцу водителя. При его появлении ван Эффен едва заметно улыбнулся и продолжил наблюдать за очередным телешоу.

Режиссером, как всегда, был Брэнсон. Он сам рассадил заложников и журналистов. Фотографам, кино— и телеоператорам было разрешено самим выбрать ключевые позиции. На этот раз на площадке стояли не одна, а две телекамеры.

Спокойный, уверенный в себе Брэнсон начал очередную кампанию своей психологической войны. Этот человек оказался не только прирожденным генералом, но и талантливым режиссером, ведущим телевизионных шоу. Он умело переключал свое внимание с телекамер на сидевших перед ним людей.

Представившись зрителям и представив им президента, короля и принца, Брэнсон уверенно повел свой репортаж.

— В нашей новой передаче с моста Золотые ворота мы используем две телевизионные камеры. Одна из них позволит вам наблюдать за присутствующими, другая покажет великолепную панораму Сан-Франциско. К счастью, сегодня нет тумана, и вы все хорошо увидите.

Брэнсон убрал брезент, закрывавший большой прямоугольный ящик и с микрофоном в руке сел на свободное место рядом с президентом. Движением руки он указал на ящик.

— Это небольшой подарок присутствующим здесь гостям — прекрасный цветной телевизор. Самый лучший из существующих. Разумеется, американского производства.

Прекрасно зная, что сейчас на нем сосредоточено внимание всего цивилизованного человечества, президент позволил себе заметить:

— Могу поспорить, Брэнсон, что вы не заплатили за этот телевизор!

— Это не имеет отношения к делу. Просто мне хотелось, чтобы вы и ваши гости не чувствовали себя обделенными. Очень скоро весь мир будет иметь возможность наблюдать за тем, как мы закладываем взрывчатку в южную башню. Было бы несправедливо лишить вас такой возможности. Мои люди будут работать со взрывчаткой на расстоянии двух тысяч футов от нас, на высоте свыше пятисот футов над уровнем моря. В такой ситуации даже человеку с острым зрением трудно все как следует рассмотреть. А наш телевизор покажет все, что захотите, — Брэнсон улыбнулся. — И даже то, чего вы не захотите видеть. А теперь, пожалуйста, обратите внимание на машину, спускающуюся по пандусу из третьего автобуса.

Собравшиеся дружно повернули головы. Телезрители увидели упомянутый автомобиль еще раньше, чем присутствующие. Маленькая машина напоминала автомобильчик, используемый на поле для гольфа. Передвигалась она совершенно бесшумно — это был электромобиль. Управлял им Петерс. Он стоял на небольшой платформе, расположенной сзади, над аккумуляторами. На стальной платформе перед ним лежал большой моток тонкой веревки, спереди у машины имелась лебедка.

Петерс остановил машину примерно в футе от пандуса. Из задней двери автобуса появились четверо мужчин. Они несли тяжелый брезентовый контейнер с взрывчаткой, похожий на тот, что Брэнсон продемонстрировал телезрителям во время первой передачи с моста. Люди Брэнсона осторожно положили опасный груз на платформу рядом с веревкой. Двое других мужчин несли два предмета длиной около восьми футов: это были крюк и стальная перекладина с блоком на одном конце и с гайкой-барашком на другой.

— Это наши орудия труда, — прокомментировал Брэнсон. — Вы, может, и сами догадались об их назначении, но, так или иначе, о них будет рассказано, когда придет время. Особый интерес представляют взрывчатка и веревки. Перед вами — связка длиной в десять футов. Из десяти «ульев» с мощной взрывчаткой, каждый из которых весит пять фунтов. Веревка длиной в четверть мили на вид кажется тоньше той, что используют для сушки белья. Но это нейлоновая веревка, со стальным сердечником. Она способна выдержать вес в восемьсот фунтов, что в пять раз больше, чем нам нужно, — Брэнсон знаком велел Петерсу начать движение, и тот осторожно направил крошечную машину к Южной башне. Брэнсон посмотрел прямо в телекамеру.

— Поскольку сейчас нас смотрят не только жители Сан-Франциско, я объясню: башни этого моста не цельные.

Телекамера тут же показала Южную башню крупным планом.

— На самом деле они состоят из стальных блоков, каждый — шириной с телефонную будку, но вдвое выше нее. Блоки скреплены между собой и снабжены люками. На постройку каждой из башен ушло около пяти тысяч блоков. В башнях есть лифты и лестницы, общая длина которых достигает двадцати трех миль, — Брэнсон достал книгу — описание конструкции моста. — Как вы понимаете, в таком лабиринте нетрудно заблудиться. Еще во время строительства двое рабочих заблудились и были вынуждены провести там ночь. Даже сам архитектор Джозеф Штраус часто затруднялся найти выход. Именно поэтому он составил инструкцию, копию которой мне удалось раздобыть. Двадцать шесть страниц этой книги должны были помогать инспекторам обходить объекты и не заблудиться.

Сейчас мои люди поднимаются в верхнюю часть Южной башни по восточной стороне, той, что выходит на залив. У них есть копии руководства, просто на всякий случай. В данный момент книжки им не нужны, потому что они пользуются лифтом. Думаю, сейчас оба уже наверху. Ребята принесли с собой некий груз весом в пятнадцать фунтов, его назначение я объясню позже. А теперь давайте посмотрим на наш электромобиль.

Телекамера послушно проследила за Петерсом. Крошечный автомобиль в этот момент двигался вдоль противоположной стороны моста" Вот он замедлил ход и остановился под нижней из четырех массивных поперечных балок Южной башни.

— А теперь, пожалуйста, покажите нам верхнюю часть башни, — велел Брэнсон.

Телекамера послушно показала сначала седловину башни, потом верхнюю часть, выходившую на залив. Зрители хорошо видели то место, где крепились стальные тросы. И почти сразу же присутствующие заметили на седловине две крошечные фигурки. Телезрителям камеры показали их крупным планом.

— В подобных делах очень важна последовательность. Сначала посмотрим одно, потом другое. Смею заметить, едва ли найдется один на десять тысяч телезрителей, кто захочет оказаться на месте моих ребят. Откровенно говоря, мне и самому не хотелось бы туда забираться. Один неосторожный шаг — и вы падаете с высоты семисот футов. Семь секунд в воздухе — и вы врезаетесь в воду со скоростью семьдесят миль в час. При такой скорости удар о воду — почти то же самое, что удар о бетон. Но мои люди в полной безопасности — они специалисты-высотники. Это они и им подобные строят небоскребы в Нью-Йорке и Чикаго.

На телеэкране снова появился Петерс. Он достал странный пистолет с необычайно длинным и широким стволом, прицелился и выстрелил. Ни взгляд, ни видеокамера не успели проследить за выстрелом. Четыре секунды спустя телезрители увидели, как Бартлет — один из двух верхолазов, находившихся на седловине, — подхватил конец зеленого шнура, который тут же начал сматывать. На другом конце шнура на кожаном ремешке был укреплен блок, в свою очередь, привязанный к веревке. Через несколько минут уже вся веревка была в руках Бартлета, в то время как его напарник, Боярд, держал шнур и блок. Отмотав дюжину футов веревки, Бартлет отрезал ее ножом, потом закрепил один конец за опору, а ко второму привязал блок. Веревку они продели через отверстие в блоке, потом через сам блок и привязали к ее концу свинцовый груз в виде груши, который принесли с собой. Потом веревку и груз снова опустили вниз, на мост.

Петерс поймал груз, развязал узел и продел веревку через блок в стальной балке и в кольцо на конце крюка и закрепил все вместе. Намотав на барабан несколько витков веревки, он включил электрический двигатель. Лебедка была небольшой, но мощной. Чтобы поднять груз с моста до верхней седловины, требовалось всего полторы минуты.

С севера подул легкий ветерок, заметно крепчавший с высотой. Веревка и груз заметно раскачивались, временами сильно ударяясь об опоры моста, но Петерса это нисколько не беспокоило, он внимательно следил за напарником. Когда груз былподнят наверх, Бартлет сделал горизонтальное движение рукой. Петерс замедлил вращение барабана, затем совсем остановил лебедку, на барабане остался один виток веревки.

Бартлет и Боярд подтащили балку и крюк, отсоединили их от свинцового груза, продели веревку через блок и отложили в сторону свинцовый груз. Затем они осторожно высунули балку с поперечными креплениями, примерно на расстоянии трети футов прикрепили конец к опоре и затянули барашек. Бартлет подал сигнал Петерсу, и тот освободил последний виток веревки. Груз и веревка стали быстро опускаться.

Две минуты спустя веревка стала снова подниматься вверх, на этот раз к ней был прикреплен брезентовый чехол о взрывчаткой. Веревка была продета через два кольца на дне чехла. В отличие от первого раза, Петерс поднимал этот груз очень осторожно, барабан поворачивался медленно, временами совсем останавливался. Генерал Картленд заметил, обращаясь к Брэнсону:

— Кажется, вы питаетесь избежать раскачивания груза?

— Разумеется. Мы не хотим, чтобы взрывчатка стукнулась о поперечную балку моста.

— Это разумно. Детонаторы с гремучей ртутью — штука очень чувствительная.

— Детонаторы у Бартлета в кармане. Но взрыватели тоже чувствительны. Именно поэтому мы и высунули балку подальше. Даже вдвоем ребятам было бы трудно тащить груз весом в сто шестьдесят фунтов, к тому же тащить пришлось бы вертикально вверх.

Зрители видели, как взрывчатка была благополучно подтянута ко второй поперечной опоре моста.

— Значит, у вас один заряд взрывчатки здесь, а другой на противоположном тросе? И два на северной башне?

— Нет. Мы изменили планы. Удерживающие мост тросы оказались гораздо крепче, чем мы думали. Не забудьте, внутри, под стальным покрытием, у них двадцать семь тысяч витков проволоки. Поэтому мы решили использовать все четыре упаковки взрывчатки для южной башни, по две на каждый трос. Уверены, в этом случае тросы наверняка будут разрушены. А если южный конец моста упадет в залив, то и северный последует за ним. Нельзя дать стопроцентную гарантию, что северная башня, которая к тому времени одна будет держать весь пролет моста длиной в 4200 футов, упадет, но это весьма вероятно.

Ван Эффен быстро сделал два шага вперед и снял автомат с предохранителя. Мэр Морисов привставший со стула, снова опустился на сиденье. Кулаки его все еще были сжаты, а лицо пылало гневом.

К этому моменту Бартлет и Боярд начали осторожно подтягивать к себе взрывчатку. Скоро ее уже не стало видно. Бартлет наклонился.

— Вставляет детонаторы? — спросил Картленд.

Брэнсон кивнул.

Картленд жестом показал на трос, который в середине моста опускался так низко, что до него можно было дотронуться рукой.

— Зачем столько усилий? Разве не проще прикрепить взрывчатку здесь?

— Конечно, здесь легче это сделать, но нет гарантии, что разрыв троса разрушит мост. Подобных экспериментов никто и никогда не проводил — подвесные мосты слишком дороги. Если мы взорвем тросы посредине моста, башни все еще будут в состоянии равновесия. Может, мост немного провиснет, а может, и нет. Возможно, он переломится, но это не означает, что весь пролет упадет в воду. А наш способ гарантирует успех. Вы же не думаете, что я стал бы требовать двести миллионов долларов за халтуру?

Генерал Картленд ничего не ответил.

— Кроме того, если что-то пойдет не так, например, если вам вдруг станет жаль платить деньги за мост, то я его взорву, как только мы отлетим на приличное расстояние. В тот момент, когда взорвутся все эти шестьсот фунтов взрывчатки, я буду на расстоянии не менее полмили от моста.

— Вы хотите сказать, что устройство, инициирующее врыв, находится в одном из вертолетов? — осторожно поинтересовался президент.

— Я всегда считал, что всех членов президентской команды должны предварительно проверять на наличие интеллекта. Да, конечно. В ближайшем из них. А вы хотели бы, чтобы я нажал на кнопку, сидя в автобусе, и рухнул вместе с ним на дно залива? — вздохнул Брэнсон.

Он перевел удивленный взгляд с президента на экран телевизора. Бартлет и Брэнсон уже прикрепили взрывчатку к тросу. Телекамера крупным планом показала это.

Брэнсон удовлетворенно улыбнулся.

— Ну разве не интересное получилось зрелище, а?

Лицо Картленда осталось непроницаемым.

— Все зависит от точки зрения.

Глава 7

Вице-президент выключил телевизор. Было видно, что он потрясен и озабочен. Заговорил мистер Ричардс, голос его зазвучал очень взволнованно.

— Это был замечательный спектакль. Теперь очевидно Брэнсон и в самом деле знает, как осуществить свои угрозы. Во всяком случае, мне так показалось из этой передачи, но я лишь недавно прибыл на место и еще не разобрался в сложившейся ситуации. А что вы, джентльмены, думаете по этому поводу? Может быть, есть другие мнения?

Вице-президент, высокий, дружелюбный и словоохотливый южанин, большой любитель похлопать собеседника по спине, всегда неожиданно и больно, слыл известным гурманом, подтверждением чему была его полнота. Ричардс вовсе не был таким уж бесполезным человеком, каким считал его Хегенбах. Нелестное мнение директора ФБР о вице-президенте объяснялось тем, что у них были прямо противоположные характеры. Мистер Ричардс слыл человеком волевым, умным, проницательным и на редкость эрудированным, правда, с одним существенным недостатком: в отличие от Хегенбаха, он был одержим жаждой власти. Брэнсон не преувеличивал, когда говорил о желании Ричардса занять кресло в Овальном кабинете Белого Дома.

Вице-президент оглядел собравшихся в кабинете администратора больницы. За небольшим столом сидели Хегенбах, Хендрикс, госсекретарь и секретарь казначейства. Ньюсон и Картер, словно для того, чтобы подчеркнуть свое высокое положение в военном ведомстве, устроились за отдельным столом.

Доктор О'Хара, сложив руки на груди, стоял, прислонившись к батарее. У него было сосредоточенное и в то же время лукавое выражение лица, какое часто бывает у врачей в присутствии людей, далеких от медицины. Эйприл Венсди одиноко сидела на стуле в углу комнаты.

Наступило молчание. Было ясно, что других мнений нет.

Ричардс великодушно передал слово директору ФБР:

— Ну а вы, Хегенбах? Что предлагаете делать?

Хегенбах старался держать себя в руках. Как директор ФБР он был обязан, по крайней мере внешне, оказывать вице-президенту уважение.

— Я предлагаю подождать, пока расшифруют донесение Ревсона, сэр.

— "Расшифруют!" Зачем только этот ваш сотрудник так стремится все усложнять! Зачем ему вообще понадобилось шифровать свое послание?

— У Ревсона потрясающее чувство опасности. Впрочем, мне самому иногда кажется, что его склонность к секретности перерастает в манию. Но я и сам такой. Нужно признать, что сообщение было благополучно и без проблем доставлено по назначению. И мисс Венсди подтверждает, что Брэнсон действительно собирался обыскивать «скорую помощь». Если бы он проделал это тщательно, то мог кое-что обнаружить, хотя из микрофильма ничего узнать нельзя.

В этот момент в дверях появился молодой человек, одетый в скромный, безукоризненно сшитый костюм, придававший ему вид брокера с Уолл-Стрит. Он протянул Хегенбаху два листа бумаги.

— Прошу прощения, сэр, что расшифровка заняла столько времени, но это было не легко.

— С Ревсоном всегда не просто.

Хегенбах быстро просмотрел обе страницы, явно забыв о том, что присутствующим тоже не терпится узнать содержание доклада Ревсона. Закончив читать, директор ФБР посмотрел на молодого человека.

— Вам ведь нравится ваша работа, Джекобс?

— Очень, сэр!

Хегенбах попытался улыбнуться, но, как всегда, ему это не удалось.

— Прошу меня извинить! — сказал он, обращаясь к собравшимся.

Столь необычные для Хегенбаха слова отражали меру его озабоченности. До сих пор никто и никогда не слышал, чтобы директор ФБР извинялся. Хегенбах прочитал вслух: «Для того чтобы у вас было время достать все, что мне нужно, я прежде всего перечислю требуемое в порядке убывания важности и срочности».

— Ваши подчиненные всегда обращаются к вам в таком стиле? — прокашлявшись, удивился Ньюсон.

— Только в исключительных случаях. Итак, продолжу:

«Мне нужно четыреста ярдов тонкого зеленого шнура, цилиндрические водонепроницаемые контейнеры для письменных сообщений, небольшой фонарик, который можно использовать для передачи сигналов азбукой Морзе. Кроме этого, мне нужны аэрозоль, две ручки, белая и красная, и воздушный пистолет с отравленными пулями. Пожалуйста, закажите необходимое немедленно. Без всего этого я не могу рассчитывать на успех».

— Это какая-то чертовщина! Что все это значит? — спросил Картер.

— Не знаю, следует ли мне отвечать. Я не имею в виду лично вас, генерал. Старшие офицеры вооруженных сил, министры и старшие офицеры полиции имеют право на подобную информацию, но здесь присутствуют гражданские лица...

— Врачи не болтливы. И не склонны передавать информацию в прессу, сэр, — мягко заметил О'Хара.

Хегенбах благосклонно посмотрел на доктора и перевел взгляд на Эйприл.

— А вы что скажете, мисс Венсди?

— Чтобы заставить меня говорить, достаточно пообещать зажать мои пальцы в тиски. В противном случае я буду молчать.

— Как у Брэнсона с тисками? — спросил Хегенбах Хендрикса. — И как он вообще обращается с женщинами?

— Брэнсон — опытный преступник, за ним много всякого числится, но он известен своим галантным отношением к прекрасному полу. Ни разу не участвовал в грабеже, где была бы замешана женщина, и тем более никогда ни одна дама из-за него не пострадала.

— Но мистер Ревсон сказал мне... — начала Эйприл.

— Как я понимаю, Ревсон хотел вас хорошенько напугать, и ему это удалось.

— Он что же, для достижения цели не гнушается никакими средствами? — спросил Картер.

— В личной жизни он достаточно щепетилен, а в делах... этого за ним пока не замечали. Что же касается предметов, о которых он нас просит — в наших баллончиках с аэрозолью — тот же самый газ, которым воспользовался Брэнсон при захвате заложников. Последствий от него никаких — мисс Венсди может это подтвердить. Что касается ручек — они выглядят как обыкновенные ручки, но стреляют иголками, способными вывести человека из игры.

— А почему они разного цвета? — спросил адмирал.

— Красные оказывают более длительное воздействие.

— "Более длительное" — значит, навсегда?

— Может, и так. Упомянутый воздушный пистолет стреляет практически бесшумно.

— А как насчет отравленных пуль?

— Кончики пуль смазаны ядом, — неохотно ответил Хегенбах.

— Каким?

— Цианистым калием, — совсем уж смущенно признался директор ФБР.

Наступило довольно неприятное молчание.

— Этот ваш Ревсон, он что, прямой потомок гунна Аттилы? — мрачно поинтересовался Ричардс.

— Его деятельность всегда очень результативна, сэр.

— Ничего удивительного, если принять во внимание, что он использует подобное оружие. Ему приходилось убивать?

— Как и тысячам офицеров полиции.

— И каков же его счет на текущий момент?

— Откровенно говоря, не знаю, сэр. В своих отчетах Ревсон указывает только существенные детали.

— "Только существенные!" — как эхо, повторил за Хегенбахом Ричардс. Вице-президент покачал головой и ничего не сказал.

— Прошу прощения, джентльмены, я должен на минутку прервать нашу работу, — Хегенбах что-то написал на листке из блокнота и передал его своему сотруднику, ожидавшему за дверью.

— Все перечисленное мне нужно не позже чем через час.

Вернувшись на место, директор ФБР снова взял в руки отчет Ревсона.

— Итак, продолжим.

"За то небольшое время, которое у меня было, я попытался составить представление о характере Брэнсона. Этот человек способен генерировать идеи, планировать и блестяще воплощать свои замыслы. Прекрасный организатор. Из него получился бы отличный генерал — Брэнсон великолепно владеет и стратегией, и тактикой, но на свете нет ничего соверщенного. И у него есть свои недостатки. Надеюсь, мы сможем ими воспользоваться, чтобы его обыграть. Лидер похитителей слепо верит в собственную непогрешимость — в этом уже кроется зародыш его будущих неудач. Непогрешимых нет. Кроме того, Брэнсон чрезвычайно тщеславен. Это хорошо было видно на пресс-конференции. На его месте я не стал бы так долго задерживать журналистов на мосту — у меня бы они через пять минут вернулись обратно. Создается впечатление, что Брэнсон не догадывается о возможном внедрении в ряды журналистов агентов ФБР. Вывод напрашивается сам собой: у этого человека недостаточно развито чувство опасности.

Пока я не остановился на каком-то определенном плане действий. Хотел бы получить ваши указания. Кое-какие мысли у меня есть, но считаю, что пока это не совсем то, что нужно.

В одиночку с семнадцатью мне не справиться, тем более что эти люди вооружены до зубов. Однако важны только двое. Кое-кто из остальных пятнадцати далеко не глуп, но только Брэнсон и ван Эффен лидеры по натуре. Этих двоих я могу убрать".

— Убрать! — девушка была потрясена. — Этот человек просто чудовище!

— Во всяком случае, реалистически мыслящее чудовище, — сухо заметил Хегенбах и продолжил чтение.

"Их можно убить, но это было бы неразумно. Остальные члены команды Брэнсона в этом случае могут прореагировать слишком бурно, и я не смогу поручиться за жизнь президента и его гостей. Это уже близко к крайним мерам.

Не могли бы вы на ночь поставить под мостом подводную лодку, так, чтобы была видна только верхняя часть рубки? Тогда я смогу передавать сообщения и получать то, что мне понадобится. Можно было попытаться спустить президента по веревочной лестнице длиной в двести футов, но через десять футов он непременно свалится в воду.

Вероятно, имеет смысл подать на тросы напряжение в две тысячи вольт в тот момент, когда люди Брэнсона начнут закладывать взрывчатку. При этом все, находящиеся на мосту или в автобусах, будут в полной безопасности".

— Почему именно две тысячи вольт? — спросил Ричардс.

— Такое напряжение подается на электрический стул, — пояснил Хегенбах.

— Я прошу прощения у тени Аттилы за сравнение с Ревсоном.

"Однако и в этом варианте есть свой недостаток: что произойдет, если в момент подачи напряжения президент или кто-нибудь другой будет стоять, облокотясь о перила, или же сядет на ограждение? Это будет означать досрочные президентские выборы. Мне нужен квалифицированный совет. Может, лучше направить лазерный луч на взрывчатку, когда ее подготовят к взрыву? Лазер прорежет брезентовый мешок, взрывчатка начнет падать на мост, детонировать и взрываться. В этом случае она начнет взрываться в воздухе, так что ущерб от взрыва будет небольшим, мост, скорее всего, не упадет. Будет хуже, если лазерный луч инициирует взрыв на месте. Нужен совет. Проконсультируйтесь со специалистами.

А что, если каким-то образом, например под прикрытием тумана, десантировать людей в башню? Имеет ли смысл устроить дымовую завесу? Тут, конечно, все будет зависеть от направления ветра. Если бы удалось высадить десант в башню, т© можно попытаться вывести из строя лифты. Если кто-то и доберется до вершины башни по лестнице, то после такого подъема толку от него будет мало.

Есть и другой вариант: можно отравить еду. Существует ли какой-нибудь яд, который действует через полчаса или через час? В этом случае каждый поднос нужно пометить так, чтобы он попал тому, кому предназначен. Однако прежде придется изолировать Брэнсона — его реакция, если кто-нибудь умрет, едва прикоснувшись к еде, очевидна".

— Доктор, что вы скажете, есть такие яды? — спросил Хегенбах у О'Хары.

— Есть, я в этом абсолютно уверен. Однако яды — не моя специальность, лучше проконсультироваться с доктором Исааком, это в его компетенции. Он лучший в стране специалист в данной области. Екатерина Медичи ему и в подметки не годится.

— Спасибо, мы обязательно воспользуемся вашим советом, — директор ФБР перешел к заключительной части доклада Ревсона.

«Каковы ваши предложения? Сам я в ближайшее время собираюсь вывести из строя устройство, инициирующее взрыв по радио. Постараюсь сделать это так, чтобы по его виду никто не догадался, что в нем что-то неладно. Само по себе это несложно, главное — попасть в вертолет, но он освещается днем и ночью и хорошо охраняется. Все же я попытаюсь. Возможны крайние меры. Пока все».

— Вы упомянули крайние меры. Что имеется в виду? — спросил адмирал Ньюсон.

— Я знаю об этом не больше вас и могу только догадываться. Что имел в виду Ревсон, знает только он. Хочу, чтобы у каждого из нас была копия этого доклада, поэтому я сейчас отдам его размножить. Через несколько минут у всех участников дискуссии будет свой экземпляр.

Выйдя из комнаты, Хендрикс нашел Джекобса и велел ему сделать десять копий.

— Последний абзац не копируйте. И ради Бога, верните мне оригинал — он ни в коем случае не должен попасть в чужие руки.

Скоро Джекобс принес в комнату готовые копии. Раздав присутствующим шесть из них, остальные четыре и оригинал он отдал своему начальнику. Последний документ Хегенбах тут же сложил и сунул его во внутренний карман. Потом все семеро принялись внимательно изучать доклад Ревсона. Они читали его снова и снова.

— Ревсон так все изложил, что не осталось места для игры воображения, — пожаловался генерал Картер. — Возможно, у меня сегодня просто спад умственной активности.

— У меня, видимо, тоже, — отозвался адмирал. — Судя по всему, ваш агент основательно все продумал. Хорошо иметь союзником подобного человека.