Санторин

— Думаю, вам следует поторопиться, сэр.

Ван Гельдер ничего не ответил. Он и сам заметил, что волны стали заливать верхнюю палубу. Пройдя в кают-компанию, он сразу обнаружил трап и спустился в центральный коридор.

Там он включил фонарик — электричества, конечно, уже не было. По обе стороны шли двери кают. Первая дверь по левому борту вела в продуктовый склад, дверь по правому борту оказалась закрыта. Ван Гельдер даже не стал пытаться ее открывать: «Делос» совершенно не походил на судно, где отсутствовали бы значительные запасы вина. За остальными дверьми оказались четыре каюты и две ванные комнаты. Везде было пусто. Ван Гельдер вновь расстелил на полу простыню, на сей раз в коридоре, сбросил на нее кипу одежды, связал узлом и поспешил на палубу.

Баркас был всего в тридцати метрах, когда «Делос», все еще на ровном киле, медленно скрылся под водой. Ничего драматичного при этом не произошло — лишь показалось множество пузырьков воздуха, которых становилось все меньше и меньше, а через двадцать секунд они и вовсе исчезли.

Тальбот стоял на палубе, когда баркас доставил шестерых спасенных. Он с сочувствием посмотрел на жалкие перепачканные фигуры, стоявшие перед ним.

— Боже, в каком состоянии эти люди! Здесь все, «первый»?

— Только те, кому удалось спастись, сэр. Трое погибли. Времени поднять их тела на борт баркаса просто не было. — Он указал на человека, стоявшего к нему ближе всех. — Вот хозяин яхты.

— Андропулос, — произнес человек. — Спирос Андропулос. Вы командир корабля?

— Коммандер Тальбот. Позвольте выразить мое сочувствие, мистер Андропулос.

— А вы, командир, нашу признательность. Мы очень благодарны...

— С благодарностью, сэр, можно подождать. Сперва займемся самым необходимым, а самое необходимое для вас на данный момент — привести себя в порядок и переодеться. Значит, проблема в одежде. Ну, одежду мы вам подберем.

— Одежда у нас есть, — сказал Ван Гельдер, показывая на два больших тюка. — И для мужчин и для женщин.

— Смелое предположение, первый помощник. Вы сказали — для женщин?

— Их две, командир, — подтвердил Андропулос, глядя на двух персон, стоявших рядом с ним. — Это моя племянница и ее подруга.

— Ах вот как. Что ж, прошу прощения. Как вы понимаете, в таких обстоятельствах трудно определиться.

— Меня зовут Ирен Чариал, — раздался несомненно женский голос — А это моя подруга Евгения.

— Лучше бы мы встретились при более благоприятных обстоятельствах. Лейтенант Денхольм проводит вас в мою каюту. Ванная комната там очень маленькая, но вполне сносная. Лейтенант, я надеюсь, что к тому времени, когда вы все вернетесь обратно, каждый будет походить сам на себя. — Тальбот повернулся к крупному темноволосому человеку, который, в отличие от большинства членов команды, не имел знаков различия. — Главный старшина Маккензи, перед вами четверо мужчин. Вы знаете, что делать.

Маккензи был старейшим военнослужащим сержантского состава.

— Будет исполнено, сэр. Господа, прошу следовать за мной.

Грирсон тоже удалился, и Ван Гельдер с Тальботом остались на палубе одни.

— Интересно, мы сможем в случае необходимости отыскать это место вновь? — спросил Ван Гельдер.

— Без труда. — Тальбот задумчиво посмотрел на него и указал на северо-запад. — Я запомнил ориентиры — монастырь и радарную станцию на горе Элиас. Глубина под нами, по показаниям эхолота, восемнадцать фатомов. Но чтобы окончательно быть уверенными, мы сбросим здесь в качестве отметки буй.

* * *

Генерал Карсон отложил в сторону бумагу, которую изучал, и поднял глаза на полковника, сидевшего напротив за столом.

— Ваше мнение, Чарльз?

— Это может ничего не значить, а может оказаться важным. К сожалению, нам от этого не легче. Но у меня нехорошие предчувствия. Было бы неплохо пообщаться с каким-нибудь моряком.

Карсон улыбнулся и нажал на кнопку внутренней связи:

— Вы случайно не видели поблизости вице-адмирала Хокинса?

— Он здесь, сэр, — ответил женский голос. — Вы хотите поговорить с ним по телефону или же встретиться?

— Встретиться, Джин. Спросите его, не будет ли он так любезен заглянуть ко мне.

Вице-адмирал Хокинс был слишком молод для своего звания. Это был невысокий, немного грузноватый, чересчур румяный, излучавший веселое простодушие человек. По его внешнему виду нельзя было сказать, что он очень умен, хотя его считали одним из самых блестящих умов в составе Королевского военно-морского флота.

Хокинс уселся в кресло, предложенное ему Карсоном, и погрузился в чтение полученного сообщения.

— Понятно, понятно, — произнес он, положив сообщение на стол. — Но вы пригласили меня сюда не затем, чтобы объяснять очевидное. «Сильвестер» — одно из кодовых имен фрегата ее королевского величества «Ариадна». Кстати, один из кораблей, находящихся под вашим командованием, сэр.

— Не сыпьте соль на рану, Дэвид. Я, конечно, знаю этот корабль, точнее, знаю о нем. Не забывайте, я все-таки не моряк. Необычное название, вам не кажется? В Королевском флоте — корабль с греческим именем.

— Просто знак внимания к грекам, сэр. Мы проводим вместе с ними гидрографические исследования.

— Вот как? — Генерал Карсон провел рукой по седеющим волосам. — Я и не думал, что имею какое-то отношение к гидрографии, Дэвид.

— Нет, сэр, хотя я не сомневаюсь, что в случае надобности этот корабль может проводить и такие исследования. «Ариадна» снабжена радиосистемой, которая дает ей возможность не только передавать, но и получать сообщения из любой точки земного шара. Ее телескопы и оптические приборы позволяют уловить, скажем, очертания любого пролетающего искусственного спутника даже на геостационарной орбите, то есть на высоте в тридцать пять тысяч километров. На ее борту находится один из лучших в мире радаров. А кроме того, у нее есть гидроакустический комплекс, который способен обнаружить на дне океана любой затонувший предмет с такой же легкостью, с какой он засекает затаившуюся подводную лодку. «Ариадна», сэр, — это глаза, уши и голос вашего флота.

— Должен признаться, приятно такое слышать. Весьма впечатляет. А командир «Ариадны» соответствует всем тем невероятным приборам, что находятся под его контролем?

— Несомненно, сэр. Для такой исключительно сложной работы выбран исключительно квалифицированный человек. Коммандер Тальбот — выдающийся офицер. Более подходящего человека на это место не найти.

— Кто его выбирал?

— Я.

— Понимаю. Здесь все ясно. — Карсон задумался. — Полагаю, полковник, нам следует спросить обо всем этом генерала Симпсона.

Симпсон, главнокомандующий НАТО, был единственным человеком в Европе, превосходившим Карсона по рангу.

— Не вижу, что еще мы можем сделать, сэр.

— Вы согласны, Дэвид?

— Нет, генерал. По-моему, вы только потеряете время. Если вам ничего не известно, то я твердо уверен, что и генерал Симпсон ничего об этом не знает. Можете относиться к этому как хотите, но у меня такое чувство, что упал один из ваших самолетов, сэр. Американских, я имею в виду. Почти наверняка бомбардировщик, который еще не вычеркнут из секретных списков. В конце концов, уж очень необычна высота, на которой он летел.

— На «Ариадне» могли ошибиться.

— На «Ариадне» ошибок не делают. Головой ручаюсь. — Ровный, бесстрастный голос Хокинса звучал очень убедительно. — Коммандер Тальбот не единственный, кто обладает уникальными профессиональными способностями. Там не менее тридцати таких же специалистов. Например, специалист по электронике, который столь блестяще разбирается в своей области, что ни один из ваших умников, занятых высокими технологиями в Силиконовой долине, просто не поймет, начни он рассуждать о своем деле.

Карсон поднял руку.

— Согласен, Дэвид, согласен. Итак, это американский бомбардировщик. Очень особенный бомбардировщик, несущий на борту очень особенный груз. Интересно, что бы это могло быть?

Хокинс едва заметно улыбнулся:

— Я, сэр, пока что не имею никакого отношения к ЕКП[5]. Это были либо люди, либо предметы. Очень секретные, очень важные предметы или же очень секретные, очень важные люди. Есть только один источник, из которого вы можете получить ответ, и имеет смысл подчеркнуть, что их отказ разглашать эту информацию поставит под удар все будущее НАТО и что человек, в конечном счете ответственный за это неверное решение, будет отвечать непосредственно перед президентом Соединенных Штатов. Невозможно себе представить, чтобы этот человек продолжал оставаться на своем ответственном посту достаточно долго.

Карсон вздохнул.

— Если бы я мог поплакаться, Дэвид, я бы сказал, что вам просто говорить, а еще проще говорить жестко, потому что вы — британский офицер, а я — американский.

— Я это учитываю, сэр.

Карсон взглянул на полковника, который какое-то время продолжал молчать, затем дважды медленно кивнул. Тогда Карсон нажал на кнопку переговорного устройства у себя на столе.

— Джин?

— Да, сэр?

— Свяжите меня с Пентагоном. Немедленно.

Глава 2

— Вы чем-то озабочены, Винсент?

Винсентом звали Ван Гельдера. В кают-компании собрались трое: Тальбот, Ван Гельдер и Грирсон.

— Скорее озадачен, сэр. Не могу понять, почему Андропулос и другие не покинули корабль раньше. Я видел на борту судна две надувные спасательные лодки. Они, правда, были свернуты, но надуть их и спустить на воду — дело нескольких секунд. Были там и спасательные пояса, жилеты. Так что не было никакой необходимости стоять на горящей палубе и махать руками. Они могли покинуть судно в любую минуту. Не хочу сказать, что они пошли бы на дно вместе с яхтой, но пережить несколько неприятных минут им пришлось бы.

— Мне подобная мысль тоже приходила в голову. Кстати, я говорил об этом и Эндрю. — Тальбот кивнул в сторону Грирсона. — Странно. Возможно, у Андропулоса была на то причина. Что-нибудь еще?

— Владелец пытался помешать мне подняться на борт яхты. Может быть, он заботился о моем здоровье. Но мне кажется, что дело в ином. Поэтому очень хотелось бы знать, что стало причиной взрыва в машинном отделении. На такой роскошной яхте обязательно должен быть судовой механик — выяснить это нетрудно, — и, следовательно, все механизмы должны содержаться в идеальном состоянии. Тогда что же вызвало взрыв? Придется спросить у Маккафферти.

— Теперь понятно, почему вы так хотели, чтобы мы точно определили место, где «Делос» пошел на дно. Вы считаете, что специалист по взрывам сможет выявить причину этого взрыва? Думаю, что сможет, особенно если это специалист из авиации. Там они гораздо лучше разбираются в подобных вещах, чем взрывники из военно-морского флота. У нас на борту есть эксперты по минам, но не по взрывам. К тому же у нас здесь нет аквалангистов — я не говорю о нас с вами, — обученных работать на глубине до тридцати метров. Мы, конечно, можем одолжить такого специалиста на каком-нибудь спасательном судне или буксире, но наверняка окажется, что он понятия не имеет о взрывчатых веществах. Впрочем, я не вижу тут проблемы. Любое подъемное судно с легкостью вытащит на поверхность затонувший самолет. — Тальбот задумчиво посмотрел на Гельдера. — Но вас что-то еще тревожит, я прав?

— Да, сэр. Три мертвеца на борту «Делоса», точнее, один из них. Вот почему я попросил доктора прийти сюда. Все трое от копоти почернели. Трудно сказать, во что они одеты, но, похоже, двое из них были в белых костюмах, а третий — в синей морской униформе. Механик не стал бы носить белое. То есть, я хочу сказать, наш механик, лейтенант Маккафферти, в этом смысле исключение, он вообще уникальный человек и к машинам никогда близко не подходит. Как бы то ни было, я считаю, что человек в униформе — механик. Именно он и привлек мое внимание. На затылке у него была ужасная рана, как будто взрывом его отбросило на очень тяжелый и острый предмет.

— Или же наоборот, — заметил Грирсон, — нанесли удар чем-то очень тяжелым и острым.

— Возможно. Не знаю. Я не судмедэксперт.

— Затылок был размозжен?

— Нет. По крайней мере, я в этом не совсем уверен. Ведь в таком случае он должен быть мягким, а он таким не был.

— Подобный удар мог оставить большие кровоподтеки. Вы что-нибудь видели?

— Трудно сказать. У него густые волосы. Но они были чистыми. Нет, не думаю.

— А как насчет кровотечения?

— Крови вообще никакой не было. Я абсолютно в этом уверен.

— Каких-нибудь дырок в его одежде не заметили?

— Нет, не заметил. Он не был застрелен, если вы об этом спрашиваете. Кому понадобится стрелять в мертвеца? У него шея сломана.

— Вот как? — Грирсона, похоже, это совсем не удивило. — Бедняге пришлось пройти через большие испытания, верно?

— Что вы имеете в виду, Эндрю? — спросил Тальбот.

— Даже и сам не знаю. Нанесение удара по голове и перелом позвоночника могли произойти одновременно. Если это не так, — задумчиво произнес Винсент, — значит, мы имеем дело с убийством.

— Исследование трупа может нам чем-нибудь помочь?

— Может, хотя я очень сомневаюсь. А вот исследование переборок в машинном отделении точно оказало бы нам службу.

— То есть надо посмотреть, есть ли там острые углы или выступы, которые могли вызвать такую рану головы? — спросил Грирсон и кивнул в знак согласия. — Потом, если нам когда-нибудь удастся поднять яхту, мы сможем убить двух птиц дуплетом: определить не только причины взрыва, но и причины смерти мужчины.

— Может быть, даже трех птиц, — сказал Ван Гельдер. — Очень хочется знать, сколько топливных цистерн имеется в машинном отделении и где конкретно они находятся? Насколько мне известно, существуют только два типа расположения топливных цистерн. В первом случае топливо находится в одной большой цистерне, расположенной поперек судна у передней переборки. С одной стороны от такой цистерны размещаются электрогенераторы, с другой — электробатареи. Плюс имеются баки с водой по левому и правому бортам. Может быть и другое расположение. В этом случае у каждого борта — по топливной цистерне, рядом с которой находятся баки с водой. При этом обе цистерны с топливом должны быть соединены друг с другом, чтобы топливо находилось на одном уровне, а судно сохраняло равновесие.

— Подозрительный вы человек, первый помощник, — сказал Тальбот. — Очень подозрительный. Вы, наверное, хотели бы обнаружить там только одну цистерну, так как думаете, что Андропулос собирается заявить следующее: он не покинул яхту потому, что был уверен — вторая цистерна вот-вот взорвется, и не хотел, чтобы его драгоценные пассажиры плескались в море горящего топлива, которое, кстати, могло бы погубить резиновые надувные шлюпки.

— Очень сожалею, сэр, но это первое, что пришло мне в голову.

— Ничего удивительного. Когда пассажиры приведут себя в порядок, поговорите с молодой девушкой, с Ирен Чариал, вдруг ей что-нибудь известно о машинном отделении. Только сделайте это осторожно, Винсент, изобразите из себя невинного ангелочка, хотя последнее и выше ваших сил. Впрочем, возможно, что она там ни разу не была и понятия ни о чем не имеет.

— С таким же успехом возможно, сэр, что ей все известно, но она просто не захочет ничего мне сказать. Ведь мисс Чариал — племянница Андропулоса.

— Такая мысль приходила мне в голову. Однако наверняка в команде есть человек, которому Андропулос всецело доверяет. Почему-то мне кажется, что это мужчина, хотя утверждать ничего не могу: в отличие от вас я плохо знаю греков. Кроме того, не следует забывать, что Андропулос может оказаться так же чист, как только что выпавший снег, а всему происшедшему есть вполне рациональное объяснение. В любом случае следует сделать попытку, и к тому же, Винсент, эта девушка может оказаться настоящей греческой красавицей.

* * *

Судя по тому, как баркас медленно покачивался на воде, а Кусто со скучающим видом опирался на румпель, он считал, что ожидание бессмысленно. Об этом он и заявил, поднявшись на мостик фрегата.

Тальбот связался с гидроакустиком.

— Вы установили точное место падения самолета?

— Да, сэр. Мы находимся прямо над ним. Глубина — восемнадцать фатомов. Звук отражается от верхней части фюзеляжа. Самолет лежит по направлению своего полета — с юго-запада на северо-восток. Снизу доносится какой-то странный шум, сэр. Может быть, вы спуститесь к нам?

По причинам, понятным только ему самому, Хольцман, старший гидроакустик, не решился обсуждать возникшие проблемы по внутренней связи.

— Хорошо, иду. Буду минуты через две. — Тальбот повернулся к Ван Гельдеру. — Пусть Маккензи спустит с середины судна буй, только осторожно, чтобы не повредить корпус самолета. После этого мы станем на якорь. Якоря развести: с кормы — в сотне метров от буя на северо-запад, с носа — на то же самое расстояние на юго-восток.

— Слушаюсь, сэр. Но позвольте предложить сделать наоборот: кормовой якорь бросить на юго-восток, а носовой — на северо-запад.

— Да, да, конечно. Я совершенно упустил из виду нашего «старого друга».

Под «старым другом» Тальбот подразумевал северо-западный ветер, который в летние месяцы постоянно дул на Кикладах, как и на большей части Эгейского моря, причем обычно во второй половине дня. Если бы этот ветер поднялся, «Ариадна» имела бы более устойчивое положение, стоя на якоре носом к ветру.

Тальбот спустился на палубу ниже и прошел к гидроакустикам. Тускло освещенное помещение с эхолотом, располагавшееся в кормовой части судна, было тщательно изолировано от внешнего шума. Здесь находились три дисплея, две панели управления и множество наушников. На переборках по всему периметру помещения зеркально отсвечивали стеклянные планшеты отображения обстановки. Увидев в одном из них отражение Тальбота, Хольцман снял наушники и жестом показал на соседнее кресло. У гидроакустиков разговоры и все прочие звуковые помехи были сведены до минимума.

— Вот вам наушники, сэр, — сказал Хольцман, сразу переходя к делу. — Думаю, стоит хотя бы минуту послушать.

Тальбот сел и надел наушники. Через пятнадцать секунд он снял их и довернулся к Хольцману. Тот тоже снял наушники.

— Я абсолютно ничего не слышал.

— Со всем уважением, сэр, если я сказал минуту, то ее и имел в виду. Первое, что вам необходимо сделать, это услышать тишину. Только потом вы сможете уловить что-то другое.

— Ну что ж, попытаюсь.

Тальбот вновь прислушался. Не прошло и минуты, как он наклонился вперед и нахмурился. Секунд тридцать спустя он снял наушники.

— Странный звук, Хольцман, вы правы. Как будто что-то тикает. Сначала ничего не слышно, а потом доносится: тик-так, тик-так. С интервалом в две-три секунды. Звук регулярный, хотя очень слабый. Вы считаете, что он идет из самолета?

— Несомненно, сэр.

— Раньше вам приходилось слышать что-нибудь похожее?

— Нет, сэр. Я провел сотни, точнее, тысячи часов, слушая гидролокатор и гидрофон, но это для меня что-то новенькое.

— У меня отличный слух, но я не сразу расслышал этот звук. Уж очень он слабый, верно?

— Так и есть. Мне пришлось максимально напрячь слух, прежде чем я смог его засечь. Обычно я избегаю подобной практики, так как при неблагоприятных обстоятельствах могут лопнуть барабанные перепонки. Почему звук такой слабый? Видимо, потому, что его источник очень слаб. Это механическое или электрическое устройство. Находится оно, несомненно, в водонепроницаемом корпусе. Механический источник может работать в воде, даже если он в нее полностью погружен, но в таком случае звуков никаких не будет. Что же касается электрического источника, то он обязательно должен быть изолирован от морской воды. Электрическая система самолета, безусловно, перестала функционировать, так что это какой-то отдельный источник, скорее всего, на батареях. В любом из этих двух случаев звуковым импульсам приходится преодолевать водонепроницаемую оболочку, а затем корпус самолета.

— Есть ли у вас хоть какие-нибудь идеи насчет того, что это может быть?

— Пока никаких. Сигнал, по моим замерам, идет с интервалом в две с половиной секунды. Мне неизвестны часы, работающие с таким интервалом. А вам, сэр?

— Мне тоже. Может, какой-то специальный хронометр?

— Подобная мысль приходила мне в голову, сэр, но я отбросил ее. — Хольцман улыбнулся. — Возможно, я предубежден, поскольку насмотрелся по видику низкопробных кинофильмов с различными спецэффектами и псевдонаучными рассуждениями. В одном я уверен, сэр: на дне моря лежит загадочный самолет, и одному богу известно, что за таинственный груз у него на борту.

— В этом я с вами согласен. Думаю, пока мы оставим все как есть. Пусть кто-нибудь из ваших парней следит за этими сигналами с интервалом, скажем, в пятнадцать минут.

* * *

Возвратившись на мостик, Тальбот увидел сразу за кормой буй, который мирно покачивался на небольших волнах, появившихся во время маневров Ван Гельдера. Тот осторожно продвигал «Ариадну» к северо-востоку, включая и выключая двигатели, пока не убедился, что нос корабля находится на расстоянии ста метров от буя. Тогда он бросил якорь и медленно пошел задним ходом, вытравляя на ходу якорную цепь. Вскоре был брошен и кормовой якорь, после чего «Ариадна» вернулась в исходную позицию, где по левому борту подпрыгивал на волнах буй.

— Прекрасно справились, — сказал Тальбот, обращаясь к Ван Гельдеру. — А теперь скажите мне, первый помощник, умеете ли вы разгадывать головоломки?

— Ну, здесь от меня мало толку. Даже простейший кроссворд ставит меня в тупик.

— Неважно. Мы зарегистрировали сонаром странный звук. Может, подежурите в гидроакустической рубке, попробуете его идентифицировать? Меня этот звук действительно поставил в тупик.

— Считайте, что уже сделано. Вернусь минуты через две-три.

Но прошло почти двадцать минут, прежде чем он вновь появился на мостике. Все это время Тальбот был один. Поскольку корабль стоял на месте, Харрисон вернулся к своим прямым обязанностям.

— Что-то слишком долго тянулись ваши две минуты, Винсент. Чем вы так довольны?

— Я просто не знаю, как вы это делаете, сэр. Невероятно. Уж не течет ли в вас шотландская кровь?

— Ни капли, насколько мне известно. Я верно улавливаю ход ваших мыслей, первый помощник?

— Тогда это, наверное, ясновидение. Да, вы оказались правы. Эта Ирен, то есть мисс Чариал, — настоящая греческая красавица классического типа. Одно странно: она блондинка. Я почему-то всегда считал, что у горячих южных красоток волосы черные, как вороново крыло.

— Вы ведете жизнь затворника, Винсент. Вам бы следовало съездить в Андалузию, в Севилью. Там, куда ни пойдешь, с одной стороны улицы — смуглые, мавританского типа девушки, а с другой — нордические блондинки. Но о цвете волос мы поговорим как-нибудь в следующий раз. Удалось ли вам что-нибудь узнать?

— Да, и немало. Это ведь настоящее искусство — вести непринужденный разговор и одновременно пытаться что-то выяснить. Она честная и достаточно открытая девушка, бесхитростная, если вы понимаете, что я имею в виду, и довольно прямолинейная. В общем, производит впечатление человека, которому нечего скрывать. Она заявляет, что плохо знает машинное отделение, хотя пару раз там была. Постепенно перешли к вопросу о причинах взрыва. Я пытался изобразить удивление и естественное любопытство. Надеюсь, она это так и восприняла. Я был абсолютно не прав, считая, что возможны только два способа размещения топливных цистерн. Оказывается, возможен и третий. В обеих частях машинного отделения находятся по две цистерны — одна с топливом, а другая с водой. Какого объема были эти цистерны, она понятия не имеет, но считает, что не меньше нескольких тысяч литров. Был ли там запасной топливный бак, она тоже не знает. С нетерпением жду, сэр, что нам скажет мистер Андропулос по поводу своего решения не покидать судно.

— Я тоже жду. Думаю, это будет интересно. Ну а пока — мои поздравления. Хорошая работа.

— Обратите внимание, сэр, ни одного судна! — Ван Гельдер окинул взглядом морские просторы. — Вам это не кажется странным? Неужели только мы одни услышали сигналы SOS? Мне почему-то казалось, что горизонт должен буквально чернеть от многочисленных кораблей, спешащих на помощь.

— Ничего странного тут нет. В это время года здесь можно натолкнуться только на частные яхты да на рыбацкие лодки. У большинства из них вообще нет рации, а те, кто имеют ее, как правило, настроены на другие частоты и не ловят сигналы бедствия.

— Но мы-то здесь!

— Тут я оказался сообразительнее вас. На «Делосе» знали — по крайней мере, Андропулос знал, — что мы будем постоянно настроены на частоту, на которой передаются сигналы бедствия, и сразу уловим любой сигнал, откуда бы он ни исходил. Отсюда следуют две вещи: он знал, что мы — военный корабль и что мы находимся где-то поблизости.

— Вы понимаете, о чем говорите, сэр? Простите, я не хотел, чтобы это так прозвучало. Но ваши предположения наводят на нехорошие мысли.

— Мне тоже они не нравятся, зато открывают простор для интересных размышлений, вы согласны? — Он повернулся к Маккензи, который в этот момент поднялся на мостик. — Ну, как там наши заляпанные нефтью страдальцы, главный старшина? — спросил Тальбот.

— В полном порядке, сэр. Все вымылись и переоделись, хотя, конечно, вид у них еще тот. — Он посмотрел на Ван Гельдера. — Как я понимаю, сэр, времени для отбора одежды у вас не было, поэтому они выглядят немного странно, но вполне прилично. Я знаю, что вы хотели их видеть, капитан. Мистер Андропулос очень жаждет поговорить с вами. А так как вы не любите, когда на мостике находятся посторонние люди, я осмелился пригласить четверых мужчин и двух молодых дам в офицерскую кают-компанию. Надеюсь, я все сделал, как надо, сэр.

— Прекрасно. Попросите нашего врача и лейтенанта Денхольма подойти туда. А также поставьте двоих ваших парней впередсмотрящими. Кто знает, может, нашему радару удастся взять выходной.

* * *

Шесть уцелевших с «Делоса» в неловком молчании стояли, сбившись в кучку, когда в кают-компанию вошел Тальбот в сопровождении Ван Гельдера. Четверо мужчин действительно представляли собой неординарное зрелище. По их внешнему виду можно было подумать, что они ограбили лавку старьевщика: ни один предмет их одежды не сочетался с другими. В отличие от них девушки были одеты шикарно — в белых юбках и белых блузках, словно только что сошли со страниц журнала «Вог».

— Пожалуйста, располагайтесь, — сказал Тальбот. — Прежде чем мы начнем разговор, я хочу расставить наши приоритеты. Прежде всего — самое главное. Вы пережили немало неприятных минут и счастливо спаслись. Думаю, вы нуждаетесь в восполнении своих сил. — Он нажал на кнопку вызова, и появился буфетчик. — Дженкинс, принесите закуски. Выясните, что предпочитают наши гости.

Дженкинс опросил присутствующих и вышел.

— Я капитан, — продолжал Тальбот. — Моя фамилия Тальбот. Это капитан-лейтенант Ван Гельдер. — Он оглянулся на дверь, которая снова открылась. — А это командир медицинской службы Грирсон, с которым вы встречались и чьи услуги, к счастью, вам не понадобились, и лейтенант Денхольм. — Он посмотрел на маленького коренастого мужчину, сидевшего напротив него. — Вы, как я понимаю, мистер Андропулос, владелец «Делоса».

— Да, командир, это я.

Андропулос был необычайно смуглым человеком с черными волосами, темными глазами и белыми зубами. Он выглядел так, словно забыл побриться; впрочем, он был из разряда тех людей, которые всегда кажутся небритыми. Вскочив на ноги, Андропулос схватил Тальбота за руку и стал энергично ее трясти. Он прямо-таки светился, излучая потоки благожелательности и признательности.

— У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Вы появились очень вовремя, командир. Каждый из нас обязан вам своей жизнью.

— Не буду долго распространяться, лишь замечу, что ваше положение было плачевным.

— Плачевным?

— Я имею в виду, вы попали в опасную ситуацию. Глубоко сожалею о гибели членов вашей команды и вашей яхты.

— Яхта — ничто. Я всегда могу купить другую. У меня есть представитель в Лондоне, который сделает это. Печально, конечно, потерять такого старого друга, как «Делос», но еще печальнее, намного печальнее, потерять троих членов моей команды. Я с ними был многие годы и высоко их ценил.

— Кто погиб, сэр?

— Мой механик, шеф-повар и буфетчик. Они много лет проработали у меня. — Андропулос покачал головой. — Их будет сильно не хватать.

— А почему шеф-повар и буфетчик оказались в машинном отделении? Это вам не кажется странным?

Андропулос печально улыбнулся:

— Для «Делоса», капитан, нет ничего странного. Мы живем не по правилам кораблей Королевского военно-морского флота. У этой парочки была привычка после обеда немного выпить с механиком — с моего разрешения, конечно, но они предпочитали делать это в уединении. А более уединенного места, чем машинное отделение, не найдешь. Увы, их осторожность стоила им жизни.

— Н-да, ирония судьбы. Вы мне не представите своих спутников?

— Конечно, конечно. Это мой лучший друг, Александр.

Александром оказался высокий человек с худощавым лицом и темными холодными глазами. У него было настолько мрачное выражение лица, что его трудно было представить чьим-то другом.

— А это мой капитан, Аристотель.

Андропулос не стал вдаваться в подробности и объяснять, имя это или фамилия. У Аристотеля был настороженный взгляд и серьезное выражение лица, но в отличие от Александра временами он пытался изобразить на лице улыбку.

— Это Ахмед.

Андропулос не сказал, чем занимался этот улыбчивый молодой человек с приятной внешностью. Тальбот даже не стал задумываться, какой национальности этот юноша. Было очевидно, что не грек.

— Но я совершенно забыл о манерах. Прискорбно, достойно сожаления. Ведь сначала следовало представить дам. Моя племянница, Ирен.

Тальбот подумал, что Ван Гельдер был прав в отношении ее, только он не заметил, что у девушки зеленые глаза и очаровательная улыбка.

— А это Евгения.

Эта девушка как раз соответствовала представлениям Ван Гельдера о горячих южных красотках: смугловатая кожа, черные волосы и теплые карие глаза. Она тоже была довольно красива. «Похоже, — решил Тальбот, — Ван Гельдер вскоре окажется в затруднительном положении».