Гамильтон обернулся и показал вперед:

- Вот интересное зрелище!

Ему пришлось кричать, чтобы его услышали.

На широком илистом мелководье примерно в полтора километра длиной и на левом берегу лежали без движения десятки и сотни крокодилов.

- О господи! - воскликнул Смит. - Боже мой! Неужели на свете живет столько аллигаторов? - Он прокричал Сильверу: - Спуститесь пониже, приятель, пониже! - и повернулся к Хеффнеру: - Дайте вашу камеру! Да побыстрее! - Внезапно ему на ум пришла какая-то мысль, и он повернулся к Гамильтону: - Или мне следовало сначала спросить разрешения у начальника экспедиции?

Гамильтон пожал плечами:

- Пять минут погоды не делают.

Вертолет снизился и сделал над рекой несколько широких, мастерски выполненных кругов. Длинный Джон оказался первоклассным пилотом.

Крокодилы занимали узкую полосу между лесом и рекой, тянувшуюся так далеко, насколько хватал глаз. В зависимости от точки зрения этот вид можно было назвать захватывающим, пугающим или ужасным.

Трейси с благоговением произнес:

- Не дай бог дотерпеть крушение среди этого сборища!

Гамильтон снисходительно взглянул на него:

- Поверьте, это наименьшая из опасностей, которые могут ожидать внизу.

- Наименьшая?

- Мы сейчас в самом центре территории чапатов.

- Это должно мне о чем-то говорить?

- У вас короткая память. Я уже рассказывал о них. И вы сразу все вспомните, как только окажетесь у них в котле.

Смит с сомнением посмотрел на Гамильтона, явно не зная, верить ему или нет, и обратился к пилоту:

- Это уже достаточно низко, Сильвер. - Обернувшись к Хеффнеру, он прокричал: - Поспешите же, ради бога!

- Сейчас, сейчас! - прокричал в ответ фотограф. - Тут все снаряжение сбилось в одну чертову кучу!

Но дело было вовсе не в "чертовой куче". Хеффнер уже нашел свою камеру - она лежала у его ног. В рюкзаке Гамильтона обнаружилось кое-что, чего он не заметил вчера вечером, по той простой причине, что искал не это. И теперь он держал в руках кожаный футляр, который дал Гамильтону полковник Диас. Вынув из футляра кинокамеру, Хеффнер озадаченно посмотрел на нее, а затем нажал на боковую кнопку. Небольшая крышка бесшумно откинулась на хорошо смазанных петлях. Изумление на лице Хеффнера сменилось пониманием. Внутри камеры находился миниатюрный транзисторный приемопередатчик. Но гораздо важнее оказались несколько слов на португальском, выбитые на внутренней стороне крышки. Хеффнер умел читать по-португальски. Он прочел надпись, и ему все стало окончательно ясно: данное оборудование являлось собственностью бразильского министерства обороны, из чего следовало, что Гамильтон - правительственный агент. Хеффнер защелкнул крышку камеры.

- Эй! - снова окликнул его Смит. - Долго вы там будете... Хеффнер!!!

Хеффнер уже шел по проходу, держа в одной руке камеру с передатчиком, а в другой - свой пистолет с перламутровой рукояткой. На его лице застыла торжествующая улыбка.

- Гамильтон! - выкрикнул он.

Гамильтон обернулся, увидел перекошенное злобой лицо, поднятую вверх кинокамеру и пистолет и сразу бросился на пол в проходе между креслами, выхватив свое оружие из куртки. Несмотря на стремительность его движения, Хеффнер мог без труда попасть в Гамильтона, так как держал его на прицеле и к тому же его мишень, на тот момент беззащитная, была всего в нескольких метрах. Но после долгой мучительной ночи, проведенной в отеле, руки Хеффнера потеряли твердость, реакция стала несколько замедленной, а координация нарушилась.

Хеффнер выстрелил дважды. После первого выстрела пилот вскрикнул от боли. После второго вертолет неожиданно накренился. Тогда выстрелил Гамильтон, он сделал всего один выстрел, и на лбу у Хеффнера расцвела красная роза.

Гамильтон сделал три быстрых шага по проходу и добрался до рухнувшего на пол фотографа прежде, чем кто-либо другой успел двинуться с места. Он наклонился над мертвецом, забрал у него футляр с камерой-передатчиком, убедился, что крышка закрыта, и выпрямился. Рядом с ним появился дрожащий Смит и в ужасе уставился на Хеффнера.

- Прямо между глаз! - Смит ошеломленно потряс головой. - Прямо между глаз! Господи, зачем было его убивать?

- Послушайте меня, - сказал Гамильтон. Если он и был расстроен, то держал свои эмоции под контролем. - Во-первых, я собирался только ранить его, а я хороший стрелок, особенно с четырех шагов, но вертолет накренился. Во-вторых, он дважды пытался убить меня, прежде чем я нажал на спусковой крючок. В-третьих, я запретил брать с собой оружие. Насколько я могу судить, этот человек сам виноват в собственной смерти. Бога ради, зачем он поднял на меня оружие? Он что, сумасшедший?

К счастью, у Смита не было ни времени, ни особого желания искать ответы на эти вопросы. Вертолет накренился снова, на сей раз еще сильнее, и, хотя движение вперед по инерции продолжалось, он трепетал и падал с неба, как подстреленная птица. Ощущение было на редкость неприятное.

Гамильтон бросился вперед, хватаясь за что попало, чтобы удержаться на ногах. Сильвер, по щеке которого текла кровь, предпринимал отчаянные попытки сохранить контроль над неуправляемым вертолетом.

- Я могу чем-то помочь? - спросил Гамильтон.

- Помочь? Ничем. Я и сам ничего не могу сделать.

- Что случилось?

- Первым выстрелом мне обожгло щеку. Чепуха, простая царапина. Второй выстрел, похоже, пробил гидропровод. Точно трудно сказать, но вряд ли это что-то другое. А что произошло в салоне?

- Это Хеффнер. Пришлось его застрелить. Он пытался убить меня, но попал в вас и в вашу технику.

- Невелика потеря. - Учитывая обстоятельства, Сильвер был на удивление спокоен. - Я имею в виду Хеффнера. Другое дело - вертолет.

Гамильтон бросил быстрый взгляд в салон. Пассажиры были растеряны и напуганы, но признаков паники он не заметил. Мария, Серрано и Трейси, все трое с озадаченными лицами, сидели на полу в проходе. Остальные отчаянно цеплялись за кресла, потому что вертолет вращался по спирали в небе. По всему салону летали снаряжение, провизия и личные вещи.

Гамильтон отвернулся и прижался лицом к ветровому стеклу. К этому времени вертолет начал раскачиваться из стороны в сторону, как маятник, и земля внизу тоже заходила ходуном, словно пьяная. Река по-прежнему была прямо под ними. Единственным положительным фактором было то, что мелководье с лежбищем крокодилов осталось позади. Внезапно Гамильтон заметил, что прямо по курсу, примерно в восьмистах метрах, посредине реки лежит поросший лесом островок метров двести в длину и сто в ширину. Гамильтон повернулся к пилоту:

- Ваша машина плавает?

- Как топор.

- Видите впереди остров?

Теперь они летели не более чем в шестидесяти метрах от широкой коричневой глади реки. До острова оставалось еще около четырехсот метров.

- Вижу, - ответил Сильвер. - А еще я вижу, что там полно деревьев. Послушайте, Гамильтон, вертолет уже практически неуправляем. Мне ни за что не опустить его туда.

Гамильтон холодно глянул на него:

- Плевать на этот чертов вертолет! Вы можете опустить туда нас?

Пилот бросил на него короткий взгляд, пожал плечами и ничего не ответил.

Теперь до острова оставалось двести метров. В качестве посадочной площадки он выглядел крайне обескураживающе. Помимо растущих там и сям деревьев его покрывал густой кустарник, и свободной оставалась лишь совсем крошечная полянка. Даже для полностью исправного вертолета приземление на подобном участке было бы почти невозможным.

В этот критический момент у Гамильтона сработал инстинкт, и он посмотрел влево. На берегу, в пятидесяти метрах от острова, находилась большая индейская деревня. По лицу Гамильтона, а точнее, по отсутствию выражения на его лице было ясно, что ему не нравятся большие деревни вообще и эта конкретная деревня в частности.

Лицо Сильвера, исчерченное струйками пота и крови, выражало смесь решимости и отчаяния, причем преобладало последнее. Застывшие в напряжении пассажиры судорожно ухватились за что попало и молча смотрели вперед. Они, конечно, видели, что происходит.

Вертолет, раскачиваясь и виляя из стороны в сторону, продолжал свой непредсказуемый путь к острову. Сильвер уже не мог остановить болтанку. Когда они приблизились к этой маленькой, слишком маленькой полянке, вертолет все еще двигался чересчур быстро. Зазор между землей и машиной оставался не более трех метров. Деревья и кустарники стремительно неслись навстречу.

- Мы не горим? - спросил Сильвер.

- Нет.

- Выключаю зажигание.

Секундой позже вертолет врезался в подлесок и еще метров шесть двигался по инерции, пока не остановился, наткнувшись на ствол большого дерева.

Несколько мгновений стояла полная тишина. Перестал реветь двигатель. Люди молчали, отчасти из-за потрясения, вызванного жестким приземлением, отчасти из-за радости, что все остались живы. Как ни странно, никто не получил никаких травм.

Гамильтон похлопал пилота по плечу:

- Могу поспорить, вам этого в жизни не повторить!

Сильвер дотронулся до своей окровавленной щеки.

- Не стану и пытаться, - ответил он, ничем не показывая, что гордится своим мастерством пилота.

- Наружу! Все наружу! - раздался громоподобный голос Смита, который, видимо, не сознавал, что теперь снова можно говорить нормальным тоном. - Мы сейчас взлетим на воздух!

- Не говорите глупости, - устало ответил Гамильтон. - Зажигание выключено. Оставайтесь на месте.

- Но если я хочу выйти...

- Что ж, это ваше дело. Никто не собирается вас останавливать. Потом похороним ваши ботинки.

- И что, черт возьми, это должно означать?

- Цивилизованное погребение останков. Хотя не исключено, что и ботинок не останется.

- Если в вы изъяснялись...

- Посмотрите в окно.

Смит посмотрел на Гамильтона, потом повернулся к окну и привстал, чтобы увидеть землю рядом с вертолетом. Он побледнел, глаза его расширились, челюсть отвисла. У самой машины два огромных крокодила, раскрыв свои жуткие пасти, зловеще били громадными хвостами. Смит молча опустился на место.

- Еще до начала экспедиции, - заговорил Гамильтон, - я предупреждал вас, что в Мату-Гросу нечего делать неразумным детям. Эти двое друзей как раз и поджидают таких детишек. И не только эти двое. Аллигаторов тут превеликое множество. А также змей, тарантулов и тому подобных тварей. Не говоря уже о... - Он оборвал себя и показал на левое ветровое стекло. - Не хотел вас пугать, но посмотрите-ка вон туда.

Все посмотрели. На левом берегу реки среди деревьев расположились кругом около двадцати индейских хижин. Одна, побольше, стояла в центре. Кое-где в утреннем воздухе колебались столбы дыма. Перед деревней видны были несколько каноэ и нечто вроде небольшого баркаса. У кромки воды стояли и разговаривали почти нагие индейцы. Они оживленно жестикулировали, показывая на остров.

- Кажется, нам везет, - обрадовался Смит.

- Лучше бы вы остались в столице, - с непривычной мрачностью заметил Гамильтон. - Конечно, нам везет, везет как утопленнику. Я смотрю, вожди уже подготовились к встрече.

Наступило продолжительное молчание. Наконец Мария спросила вполголоса:

- Чапаты?

- Вот именно. Как вы и сами теперь видите, с оливковыми ветвями и визитными карточками.

Индейцы на берегу спешно вооружались пиками, луками, духовыми ружьями и мачете. Свирепое выражение их лиц вполне соответствовало угрожающим жестам в сторону острова.

- Они скоро пожалуют, - сказал Гамильтон, - и вовсе не для того, чтобы выпить чашечку чаю. Мария, вы не могли бы обработать рану мистера Сильвера?

- Но ведь мы здесь в безопасности, верно? - забеспокоился Трейси. - У нас полно оружия. Эти дикари не смогут пробить наши стекла, не говоря уже о фюзеляже.

- Все верно. Рамон, Наварро, возьмите винтовки и пойдемте со мной.

- Что вы собираетесь делать? - спросил Смит.

- Отпугнуть индейцев. Помешать им пересечь реку. Стыдно, конечно, ведь они наверняка даже не знают о таком оружии.

- Трейси прав, когда говорит, что мы здесь в безопасности. Вам что, очень хочется погеройствовать?

Гамильтон пристально посмотрел на Смита, которому под этим взглядом явно стало не по себе, и ответил:

- Речь идет не о героизме, а о выживании. Интересно, надолго ли у вас хватит смелости бороться за свою жизнь? Лучше предоставьте это тем, кто знает, как чапаты ведут войну. Или вы хотите быть полностью готовыми к употреблению, когда до вас доберутся?

- Что вы имеете в виду? - Вопреки желанию Смита в его голосе прозвучала неуверенность.

- А вот что: стоит индейцам высадиться на остров, первым делом они подожгут кустарник и зажарят вас живьем в этом металлическом гробу.

Опять наступило молчание, которое длилось до тех пор, пока Гамильтон, Рамон и Наварро не вышли из вертолета.

Первым спрыгнул на землю Рамон и сразу же прицелился в ближайшего аллигатора, но предосторожность оказалась излишней: оба крокодила тут же развернулись и исчезли в подлеске.

- Прикрой нас сзади, Рамон, - попросил Гамильтон.

Молодой человек кивнул. Гамильтон и Наварро прошли к хвосту вертолета и осторожно выглянули.

Приземистый, крепко сбитый индеец, всю одежду которого составляли головной убор из розовых перьев, ожерелье из зубов на шее и несколько браслетов на руках, - определенно вождь, - командовал воинами, сидящими в полудюжине каноэ. Сам он оставался на берегу.

Наварро нерешительно посмотрел на Гамильтона:

- У нас нет выбора?

Гамильтон с сожалением кивнул. Наварро одним быстрым движением вскинул винтовку, прицелился и выстрелил. Звук выстрела мгновенно парализовал движение на берегу. Только вождь, вскрикнув от боли, схватился за верхнюю часть правой руки. В следующую секунду, пока индейцы продолжали оставаться в оцепенении, раздался еще один выстрел и еще один воин схватился за то же самое место. Наварро был исключительно метким стрелком.

- Нехорошо, сеньор Гамильтон.

- Ты прав. Верно говорят, что именно благодаря людям вроде нас с тобой индейцы стали такими, какие они есть. Но сейчас не время и не место объясняться с ними.

На берегу воины выскочили из каноэ, подхватили раненых и бросились под укрытие своих лесных хижин. Оказавшись в безопасности, индейцы тут же натянули луки и поднесли к губам духовые ружья. Гамильтон и Наварро едва успели спрятаться за вертолет. Стрелы застучали по обшивке, не нанося ей ни малейшего вреда. Наварро сокрушенно покачал головой:

- Могу поспорить, они понятия не имеют, что такое винтовка. Это несправедливо, сеньор Гамильтон!

Гамильтон кивнул, но ничего не ответил. Слова тут были излишни.

- Ну что ж, пока все, - сказал он. - Не думаю, что они рискнут предпринять что-либо еще до темноты. Но нужно быть настороже. Будем наблюдать по очереди. Тем временем вы с Наварро попробуйте избавиться от наших четвероногих друзей и всяких ползучих гадов. Постарайтесь их отпугнуть. Если все же придется стрелять, ради бога, не делайте этого у кромки воды или в воде. Сегодня вечером мне предстоит искупаться, и я не хочу привлекать пираний со всей округи.

Гамильтон поднялся в вертолет. Трейси встретил его вопросом:

- Нам показалось, что пошел сильный дождь или град. Это что, стрелы и дротики?

- Разве вы не видели?

- Я не такой храбрый, чтобы выглядывать. И хотя утверждают, что эти окна сделаны из стекла повышенной прочности, я не собираюсь искушать судьбу. Стрелы отравлены?

- Конечно. Яд почти наверняка не смертельный, не кураре. Эти индейцы стремятся лишь обездвижить жертву, а не убить. Кураре портит вкус мяса.

- Вы быстро разобрались с противником, - мрачно заметил Смит.

- Я что, должен был вступить с ними в переговоры? Или подарить им разноцветные бусы? Почему бы вам самому не попытаться?

Смит ничего не ответил.

- Если у вас есть толковые предложения, сами и претворяйте их в жизнь, а если нет, то лучше помолчите. У меня не хватает терпения постоянно выслушивать дурацкие замечания.

В разговор вмешался Сильвер, который спросил примирительным тоном:

- А что теперь?

- Долгий сладкий сон до наступления сумерек. Это что касается меня. А вас я вынужден попросить дежурить по очереди. Наблюдать не только за деревней, но также смотреть вверх и вниз по течению: чапаты могут попытаться высадиться на другом конце острова, хотя это и маловероятно. Заметите что-нибудь необычное - дайте мне знать. Рамон и Наварро вернутся минут через двадцать. Об этом мне можно не сообщать.

- Вы, кажется, очень верите в своих помощников, - заметил Трейси.

- Я им полностью доверяю.

- Значит, мы должны бодрствовать, пока вы будете спать. Почему? - спросил Смит.

- Мне нужно подзарядить мои батареи для предстоящей ночи.

- А потом что?

Гамильтон вздохнул:

- Этот вертолет, очевидно, уже никогда не поднимется в воздух, поэтому придется поискать другое средство передвижения, чтобы добраться до нашего судна - оно, по моим расчетам, ждет нас километрах в сорока пяти вниз по течению. Мы не можем отправиться туда по суше: потребуется не один день, чтобы прорубить путь через джунгли. Впрочем, чапаты все равно не дали бы нам далеко уйти. Нам нужна лодка. Придется одолжить ее у индейцев. Здесь у деревни к берегу привязана большая и очень старая моторная лодка. Вряд ли она принадлежит племени. Ее настоящих владельцев, вероятно, съели уже довольно давно. Мотор, конечно, полностью проржавел и совершенно бесполезен, но по течению мы можем плыть и без него.

- И как же вы предлагаете нам, э-э, обзавестись этой лодкой, мистер Гамильтон? - спросил Трейси.

- Я приведу ее. После захода солнца. - Гамильтон слабо улыбнулся. - Вот для чего мне и нужно подзарядить "батареи".

- Вы просто вынуждены быть героем, не так ли? - сыронизировал Смит.

- А вы просто не в состоянии ничего понять, не так ли? Нет, я не рвусь в герои. Можете отправиться вместо меня. И станете героем. Ну, давайте же! Вызовитесь добровольцем! Произведите впечатление на свою подругу!

Смит медленно разжал кулаки и отвернулся. Гамильтон сел в кресло и стал устраиваться поудобнее, не обращая внимания на мертвого Хеффнера, лежавшего неподалеку. Остальные лишь молча переглянулись.

Несколько часов спустя, уже в сумерках, Гамильтон спросил:

- Все ли упаковано? Оружие, патроны, спальные мешки, провиант, вода, медикаменты... Кстати, Сильвер, нам могут пригодиться оба компаса из вертолета.

Пилот указал на коробку возле его ног:

- Они уже тут.

- Отлично! - Гамильтон огляделся вокруг. - Ну, кажется, все.

- Как это "кажется, все"? - возмутился Смит. Он кивком указал на мертвого Хеффнера. - А что насчет него?

- Ну, и что же насчет него?

- Вы собираетесь оставить его здесь?

- Это вам решать, - с полнейшим равнодушием произнес Гамильтон, даже не пытаясь объяснить, что конкретно имеет в виду.

Смит резко повернулся и спустился по ступенькам на землю.

Все, кроме Наварро, собрались на том конце острова, который располагался ниже по течению. В сгущающейся темноте Гамильтон еще раз проверил все упакованное и остался удовлетворен.

- Скоро взойдет луна, - сказал он, - но это произойдет слишком поздно и нас не спасет. Восход луны примерно через два с половиной часа. Индейцы нападут - заметьте, я не говорю "если" - именно в течение этих двух с половиной часов, то есть в любую минуту, хотя я склонен считать, что они дождутся, пока не станет совсем темно. Рамон, отправляйся к Наварро. Если индейцы нападут прежде, чем ты получишь мой сигнал, отбивайся как сможешь и постарайся продержаться подольше. Если мой сигнал поступит до атаки, оба возвращайтесь сюда. Что вы хотите, Трейси?

- Позвольте сказать, - начал Трейси, - что в последние часы мне здесь как-то неуютно. Да, крокодилов нет. Их нигде не видно. Нет даже ряби на воде. Но все равно, идти без пистолета?

- Пистолет производит много шуму. И может отсыреть.

Мария вздрогнула и указала на большой нож в чехле:

- А это - бесшумное и непромокаемое?

- Если не удается убить с первого удара, тогда бывает много шума. Но давайте не будем о грустном. Надеюсь, мне вообще не придется пускать оружие в ход. В противном случае можно считать, что я плохо делаю свое дело.

Гамильтон посмотрел на берег. Стало так темно, что он еле различал береговую линию. Убедившись, что веревка, водонепроницаемый фонарик и нож надежно закреплены на поясе, он беззвучно вошел в воду и медленно, стараясь не шуметь, поплыл.

Вода была теплой, течение - не очень сильным. Вокруг он видел только спокойную темную воду. Неожиданно Гамильтон замер и стал внимательно всматриваться. Впереди он заметил легкую рябь на черной поверхности воды. Нужно было выяснить ее происхождение. Его правая рука нащупала нож и обхватила рукоять. Рябь все еще оставалась на том же месте, но, когда Гамильтон всмотрелся пристальнее, она исчезла. Он сунул нож в ножны - не он первый спутал плывущее бревно с крокодилом - и поплыл дальше.

Через минуту Гамильтон достиг берега и ухватился за подходящий древесный корень. Выпрямившись, он немного подождал, осторожно огляделся и прислушался, затем бесшумно вышел из воды и исчез в лесу.

Через сотню метров Гамильтон оказался у внешней границы деревни. Здесь стояло около двух десятков беспорядочно разбросанных хижин, но нигде не было заметно каких-либо признаков жизни. В предполагаемом центре селения находилась более крупная по размерам круглая хижина. Сквозь многочисленные щели в ее стенах пробивался свет. Невидимый и неслышимый, Гамильтон двинулся вправо и обошел деревню по периметру, пока не оказался прямо позади интересующего его сооружения. Выбрав щелочку побольше, он стал смотреть внутрь.

В общинной хижине горело множество сальных свечей. Мебель здесь вообще отсутствовала. Несколько десятков индейцев стояли вокруг свободного пространства в центре, где пожилой индеец чертил палкой на песчаном полу какую-то схему, одновременно что-то поясняя собравшимся на непонятном языке. Схема воспроизводила очертания острова и левый берег реки, на котором стояла деревня. Старик провел несколько линий от деревни и ее окрестностей к острову. Массированная атака была направлена на вертолет и его пассажиров. Время от времени старый воин тыкал палкой то в одного, то в другого соплеменника - видимо, объяснял, какую позицию они должны занять.

Гамильтон двинулся по направлению к берегу выше по течению, все так же обходя деревню по периметру. Миновав последнюю хижину, он остановился. К берегу были привязаны пеньковой веревкой по меньшей мере двадцать каноэ, некоторые из них довольно большие. Почти в самом конце этого ряда была обшарпанная и грязная моторная лодка примерно шести метров в длину. Она сидела глубоко в воде, но все же держалась на плаву, а значит, годилась для использования.

У ближайшего каноэ, тихо разговаривая, стояли на страже два воина-индейца. Вскоре один из них махнул рукой в сторону деревни и пошел по направлению к Гамильтону, который тотчас зашел за хижину и пригнулся. Воин прошел с другой стороны.

Тут возникла новая проблема, как будто Гамильтону их и без того не хватало. Еще пятнадцать минут назад оставшийся на посту индеец не смог бы увидеть притаившегося в нескольких метрах от него противника. Теперь все изменилось. Хотя последний луч солнца погас, а луна еще не взошла, но, к несчастью, вечерние облака, совсем недавно плотно затягивавшие небо, вдруг рассеялись и на небе засияли звезды, которые в этих широтах кажутся гораздо крупнее и ярче, чем в северных. Видимость существенно улучшилась.

Однако Гамильтон не мог ждать, пока снова набегут облака. Он выпрямился и бесшумно подкрался к индейцу, готовый метнуть нож. Воин стоял к нему спиной и смотрел на остров, который теперь хорошо просматривался. Неожиданно позади него мелькнула тень, и послышался короткий звук сильного удара - брошенный нож попал тяжелой рукояткой в основание шеи индейца. Гамильтон не дал человеку упасть в воду, быстро подхватил его и не слишком заботливо опустил на песок.

Он бросился к моторной лодке, достал фонарик, прикрыл его рукой и посветил внутрь.

Лодка и в самом деле оказалась грязной, а на дне стояла вода слоем в десять сантиметров. Луч фонарика упал на установленный в центре мотор, который, как и предполагал Гамильтон, давно проржавел и ни на что не годился. Рядом с ним плавали три кастрюли, которые, вероятно, использовались в качестве ковшей. Когда-то они принадлежали оптимистам-миссионерам, которых уже давно не было в живых. Луч света быстро обежал внутреннее пространство лодки. Там не было никаких средств для продвижения вперед: ни мачты, ни паруса, ни даже весел.

Пришлось поискать в ближайших каноэ. Гамильтон быстро раздобыл целую дюжину весел и отнес их в старую моторку. После этого он снова вернулся к каноэ, выбрал два самых больших и, смотав с пояса веревку, привязал их одно за другим позади лодки. Перерезав пеньковую веревку, Гамильтон столкнул суденышко в воду, вскочил в него и принялся бесшумно грести по направлению к острову.

Он намеревался двигаться по диагонали, под углом к течению, но ему это плохо удавалось. Моторка оказалась довольно неуклюжей и низко сидела в воде, а Гамильтон был в состоянии работать только одним веслом, которым греб по очереди то с одной, то с другой стороны, чтобы держать курс. Вскоре он перестал грести, определил по еле различимым очертаниям, что находится напротив верхнего по течению конца острова, достал фонарик и трижды нажал на кнопку. Затем повернул фонарик по диагонали вниз по течению и просигналил еще трижды. Убрав фонарик, Гамильтон снова взялся за весла.

Из общинной хижины вышел индеец и не спеша направился к берегу. Неожиданно он заторопился вперед и наклонился к лежащему лицом вниз воину. На затылке пострадавшего образовался большой кровоподтек, из которого сочилась тоненькая струйка крови. Его соплеменник выпрямился и начал кричать, призывая на помощь.

Гамильтон мгновенно перестал грести и невольно оглянулся, затем с удвоенной энергией заработал веслом.

Рамон и Наварро, в соответствии с предварительной договоренностью, уже начали двигаться к другому концу острова. Они сразу же остановились, услышав, как на берегу раздался крик, а затем зазвучали гневные голоса, которых становилось все больше.

- Мне кажется, у сеньора Гамильтона проблемы, - сказал Рамон. - Думаю, нам лучше немного подождать здесь.

Держа наготове винтовки, молодые люди осторожно пробрались поближе к берегу и стали осматривать реку и противоположный берег. Скоро они различили очертания моторной лодки, за которой на буксире шли два каноэ. Гамильтон был примерно в тридцати метрах от них. С противоположного берега отчалили несколько каноэ, пустившиеся в погоню за Гамильтоном.

- Держитесь поближе к острову! - прокричал Рамон. - Мы вас прикроем!

Гамильтон оглянулся через плечо. Его преследовали шесть каноэ, часть которых была от него уже не далее чем в тридцати метрах. В первом каноэ два индейца поднялись во весь рост. Один из них приложил к губам духовое ружье, другой натягивал тетиву лука.

Гамильтон пригнулся пониже, почти с отчаянием вглядываясь вправо. Он видел, как близнецы прицелились. Два выстрела грянули одновременно. Индеец с духовым ружьем рухнул спиной в свою лодку, а тот, что был с луком, упал в реку. Стрела просвистела над водой, никого не задев.

- Скорее бегите к остальным! - прокричал Гамильтон.

Рамон и Наварро сделали еще несколько выстрелов, главным образом для того, чтобы отпугнуть преследователей Гамильтона, и бегом направились в нижний конец острова. Через тридцать секунд они присоединились к другим членам экспедиции, и все вместе стали с тревогой смотреть вверх по течению. Гамильтон безуспешно пытался направить неуклюжее трио лодок к берегу. Ему грозило проскочить в нескольких метрах от нижней оконечности острова.

Оставив винтовки на берегу, близнецы бросились в воду и вплавь добрались до моторки, ухватили ее за нос и развернули к острову. Никто не отдавал никаких приказов, никто никого не подгонял - в этом не было нужды. Уже через несколько минут все снаряжение и пассажиры оказались в лодке, и весла тут же были разобраны. Некоторое время они еще тревожно оглядывались, ожидая погони, но волноваться было не о чем. Каноэ остались далеко позади, и никто не собирался преследовать лодку.

- Неплохо проделано, Гамильтон! - похвалил Смит. - А что теперь?

- Прежде всего нужно вычерпать воду. Здесь где-то должны быть три кастрюли. Потом выберемся на середину реки - просто на случай, если из деревни пошлют на левый берег нескольких метких стрелков. Ночь сегодня безоблачная, скоро взойдет луна, так что постараемся уплыть как можно дальше. Думаю, Келлнера и Хиллера давно уже беспокоит наше отсутствие.

- А зачем нам два пустых каноэ? - спросил Трейси.

- Как я уже говорил вчера вечером, водопады находятся примерно в восьмидесяти километрах вниз по течению от Ромоно. Именно поэтому нам пришлось отправить наше судно еще дальше. Думаю, сейчас до водопадов примерно тридцать пять километров. Там придется переправлять лодки волоком, а с таким слоном нам не справиться. Каноэ мы перетащим, а разгруженную моторку столкнем в водопад. Может быть, она и уцелеет, ведь высота водопада всего пять метров.

Скоро вода была вычерпана, и утлая посудина неторопливо заскользила по реке. Лодку несло течением, и шестеро гребцов не слишком напрягались. Взошла луна, ласковым сиянием осветившая водную гладь. Вокруг царили тишина и покой.

Пять часов спустя, когда Гамильтон подвел лодку к левому берегу, впереди отчетливо послышался шум водопада - конечно, не рев Ниагары, но все-таки впечатляюще. Лодку привязали к деревьям. Предстояло перетащить все имущество примерно на сотню метров. Сначала отнесли продовольствие и снаряжение, потом оба каноэ и три кастрюли для вычерпывания, в надежде, что моторка уцелеет при падении.