Пулей оторвало кусок обшивки прямо под локтем Фармена. Пулемет снова был готов к стрельбе, и Фармен выпустил очередь по немцу, когда тот пролетал над правым рулем их аэроплана. Руль разлетелся в щепки. Немец ушел вправо, набрал несколько футов высоты, развернулся и спикировал на них сверху. Его пулемет строчил не переставая. Блэйк бросил аэроплан вниз и резко взял вправо; Фармен чуть не вылетел из кабины от такого маневра. Оглядевшись, он увидел, что немец исчез.
      - Где? - закричал он. Он хотел спросить, где находится немец, но на такой сложный вопрос не хватило дыхания.
      - Смылся, - заорал в ответ Блэйк. - Смотри: друзья!
      Фармен глянул в том направлении, куда указывал рукой Блэйк. В пятистах футах над ними ровным строем шли пять "Ньюпоров". Ведущий помахал крыльями, и самолеты повернули на восток.
      - Ты в порядке? - спросил Блэйк.
      - Вполне, - ответил Фармен. Но когда их аэроплан подхватил нисходящий поток воздуха, ему стало совсем худо. Фармен едва успел перегнуться через борт, и его вырвало.
      Блэйк вернулся из столовой, захватив кусок черного хлеба и открытую консервную банку с паштетом. Они пошли в домик за ангаром. Энри дал Блэйку бутылку домашнего вина и два стакана. Поставив все это на стол, они принялись делать бутерброды.
      - Он хотел убить меня, - сказал Фармен. Эта мысль не давала ему покоя. - Он хотел нас убить. Блэйк отрезал себе еще кусок хлеба.
      - Конечно. Я бы тоже его убил, если б смог. Такая работа - его и наша... Но я не ждал его сегодня в этом районе. Хотя... - Лицо Блэйка исказила гримаса. - Его трудно вычислить.
      - Его?
      Блэйк перестал жевать и нахмурился.
      - Ты же знаешь, кто это был, не так ли?
      Фармен шевельнул губами, но не смог произнести ни слова.
      - Только у Кейсерлинга аэроплан фиолетового цвета, - сказал Блэйк.
      - Я доберусь до него, - прошептал Фармен.
      - Легко сказать, - ответил Блейк. На его лице появилась кривая усмешка. - К тому же, тебе не мешало бы потренироваться в стрельбе из пулемета.
      - Я доберусь до него, - повторил Фармен, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
      На следующий день пошел дождь. Огромные темные облака висели низко над землей, обрушивая на нее потоки воды. Все полеты были Отменены, и летчики сидели в домике за ангаром, попивая вино и слушая, как капли дождя барабанят по крыше. Проснувшись утром и услышав Шум дождя, Фармен надел плащ и пошел проверить "Пика-Дон". Самолет, укрытый брезентом, уныло стоял под дождем.
      После скудного обеда Блэйк отвел его в один из ангаров, где хранились деревянные ящики с патронами и пулеметными лентами. Блэйк научил Фармена, как заряжать ленты и осматривать патроны. Он вручил Фармену стандартный патроноприемник, в который мог войти только патрон без брака, и следующие несколько часов они занимались тем, что набивали пулеметные ленты. Работа была скучной и монотонной. Все патроны были похожи друг на друга. Бракованные встречались очень редко.
      - Ты всегда делаешь это сам? - спросил Фармен, осматривая свои черные от работы руки. Он не привык к такого рода занятиям.
      - Если хватает времени, - ответил Блэйк. - Пулемет и так часто заедает. Когда Кейсерлинг выписывает над тобой круги, ты можешь рассчитывать только на пулемет, мотор и крылья. И если что-нибудь из этого откажет - пиши пропало.
      Фармен промолчал. Дождь стучал по крыше. В другом конце ангара работали механики.
      - Как ты попал сюда? - наконец спросил он. - Зачем это тебе?
      Блэйк отложил пулеметную ленту и с недоумением посмотрел на Фармена.
      - Повтори еще раз. Только помедленнее.
      - Это французская эскадрилья. А ты американец. Что ты здесь делаешь? Блэйк хмыкнул.
      - Как - что? Сражаюсь с немцами.
      - Это понятно. Но почему вместе с французами? Блэйк снова принялся набивать ленту.
      - Когда здесь появилась американская эскадрилья, я мог, конечно, пойти к ним, но отказался. Им давали самолеты, на которых не хотели летать ни французы, ни англичане. А я уже привык к своему самолету.
      - Я не это имел в виду, - сказал Фармен. - Ты приехал сюда еще до того, как Америка вступила в войну, так?
      - Да, в шестнадцатом году.
      - Это я и хотел выяснить. Почему ты помогаешь Франции? Тебя ведь это не касается. Зачем ты здесь?
      Блэйк продолжал проверять патроны.
      - Мне кажется, что меня это касается. Как и всех остальных. Эту войну затеяли немцы. Если мы покажем им, что против войны выступает весь мир, то больше войн никогда не будет. Я хочу, чтобы это была последняя война.
      И Блэйк снова принялся проверять патроны.
      - Не очень-то надейся на это, - вздохнул Фармен.
      Дождь продолжал барабанить по крыше, как будто играл военный марш.
      Двумя днями позже к ангарам с шумом подъехали три грузовика. Они привезли горючее для эскадрильи и двадцать столитровых бочек с керосином, выгрузив их возле кухни.
      Фармен соорудил примитивный фильтр, сложив в несколько раз кусок парашютного шелка и заставив механиков выскоблить пустые бочки из-под бензина. Процедура очистки продолжалась мучительно долго, и отфильтрованный керосин ни по виду, ни по запаху не отличался от исходного продукта. Залив пробную партию в бак, он запустил двигатель, и тот заработал на малых оборотах. Как он потом выяснил, ни один инжектор не засорился.
      Два дня он фильтровал керосин. В помощники дали механика, но Фармен не слишком доверял ему, потому что тот никак не мог понять, что работа двигателей напрямую зависит от качества топлива. Один раз пришел Деверо, поглядел на них и удалился, не сказав ни слова.
      В перерывах между полетами приходил Блэйк. Фармен показал ему, сколько грязи оставалось на фильтре. Блэйк хмыкнул.
      - Все равно это всего лишь керосин, - сказал он. - На нем не летают. С тем же успехом можно засыпать в баки зерно для птиц. Не знаю, для чего он тебе нужен, но я в жизни не поверю, что керосин способен служить горючим.
      Фармен пожал плечами.
      - Завтра я подниму "Пика-Дон" в воздух. Завтра ты и скажешь, что думаешь об этом. Справедливо?
      Блэйк махнул рукой:
      - Но кое-что я готов сообщить сейчас. Если ты собираешься подшутить, то у тебя железные нервы.
      С утра на небе появились облака. Но они были высоко и не могли помешать показательному полету. Фармен подождал, пока Блэйк поднимется в воздух на своем аэроплане. Теперь он кружил над полем на высоте десяти тысяч футов.
      - Я полагаю, что все готово, - сказал Деверо, приглаживая усы. Фармен подошел к самолету.
      - Лучше будет, если люди отойдут подальше, - сказал он. - Вой турбин оглушит их. - Он встал на деревянный ящик и, подтянувшись, залез в кабину "Пика-Дона". Зрители отошли от самолета футов на двадцать. Посмотреть на полет пришло немало народу. Фармен усмехнулся. Когда он включит двигатели, они отбегут гораздо дальше.
      Он опустил фонарь кабины. Проверил замки - все в порядке. Дальше предполетная проверка. Приборы ожили. Двигатель номер один запустился нормально.
      Стрелка тахометра завертелась на циферблате. Второй двигатель, третий... Все в порядке!
      Он не хотел зря тратить горючее и провел предполетную проверку по самому минимуму, затем установил ручку управления двигателем на режим вертикального взлета. "Пика-Дон" поднялся в воздух. На несколько секунд зависнув над землей, самолет стрелой взметнулся в небо. Фармен представил, что творится со зрителями, и ухмыльнулся. Посмотреть бы на их выпученные глаза и отвисшие челюсти...
      Он поднял "Пика-Дон" на высоту десять тысяч футов. Прищурив глаза, он попытался отыскать "Ньюпор" Блэйка на экране радара. Но экран был пуст. Фармен испугался, не случилось ли что-нибудь с Блэйком, но увидел его самолет справа от себя. Экран же по-прежнему оставался пустым.
      Фармен выругался: неужели чертов радар сломался?
      Но искать причину неисправности было некогда, "Пика-Дон" поглощал керосин с невероятной быстротой. Фармен передвинул вперед рукоятки управления, и его вжало в кресло. На какую-то секунду перед ним мелькнул аэроплан Блэйка (черт, он же предупреждал его не заходить в переднюю полусферу!), и тут "Пика-Дон" начал резко терять высоту. На скорости в 0,5 числа М самолет скользил, как шар из кегельбана. Стрелка высотомера вращалась в обратную сторону. На экране появился горизонт, но самолет уже начал набирать скорость. Фармен чувствовал, как мощно ревут двигатели. Он устремил "Пика-Дон" вверх и преодолел звуковой барьер под углом в сорок пять градусов. "Ньюпор" Блэйка пропал из поля зрения.
      На сорока тысячах он уменьшил тягу, выровнял самолет и начал снижение. Ему пришлось потрудиться, прежде чем он отыскал аэродром - зеленое поле в стране зеленых полей. На высоте в пять тысяч он перешел на вертикальное снижение. Расходомер опасно мигал красной точкой: топлива осталось на тридцать секунд полета. Зависнув на высоте двухсот футов, он выбрал место для посадки.
      Фармен спрыгнул из кабины на землю, не дожидаясь, когда принесут деревянный ящик, и недоуменно оглянулся. На аэродроме - ни одного пилота, как, впрочем, и самолетов. Наконец, он заметил на востоке маленькие точки в небе. Ничего не понимая, он бросился к ангарам. Неужели на них так подействовал его взлет? Он нашел механика и схватил его за руку:
      - Что случилось?
      Механик улыбался и жестикулировал, пытаясь что-то сообщить. Встряхнув его, Фармен снова повторил свой вопрос на ломаном французском. Но ответа не понял, лишь проследил за взмахом руки в сторону линии фронта.
      - Я вижу, что они улетели туда, - пробурчал Фармен и отпустил механика. Он прошел в домик за ангарами и попросил у Энри виски. Через пять минут заказал еще. Когда летчики вернулись, он допивал четвертую порцию.
      Они с шумом ввалились в помещение, и Энри выставил на стойке батарею бутылок. Блэйк подошел к столику Фармена, держа в руках стакан, наполненный до краев.
      - Ховард, - сказал он, - не знаю, как работает твоя штука и можно ли вообще назвать ее аэропланом. Но вынужден признать, что движется она быстрее пули. Если ты мне объяснишь...
      - Все, что ты захочешь, - самодовольно сказал Фармен.
      - Как ты можешь летать, если не чувствуешь ветер на лице?
      Фармен хотел было рассмеяться, но у Блэйка не было и тени улыбки.
      - Мне не нужен ветер, - сказал Фармен. - Наоборот, если стекло разобьется, я погибну. Все, что мне нужно знать, сообщают приборы.
      На лице Блэйка появилось недоверчивое выражение. Фармен поднялся, слегка качаясь от выпитого.
      - Пойдем, я покажу тебе пульт управления.
      Блэйк жестом указал ему на стул.
      - Да видел я это. У тебя там столько всего, что в полете времени не хватит разобраться... Да и вообще, можно ли назвать это полетом. С тем же успехом ты мог бы сидеть за письменным столом.
      Фармену и самому иногда приходили в голову подобные мысли. Но все эти приборы были необходимы, чтобы управлять "Пика-Доном".
      - Ну, хочешь, назови его подводной лодкой, - сказал он даже без особого сарказма. - Ты ответь: летал я или нет?
      Блэйк пожал плечами.
      - Сначала ты завис, как воздушный шар. Если бы я не видел это собственными глазами, я бы никогда не поверил. Потом рванулся ко мне, как из пушки. Признаться, я даже несколько струхнул. Никогда бы не подумал, что можно двигаться с такой скоростью... Не успел я развернуться, как тебя и след простыл. Если бы мы вели с тобой воздушный бой, ты мог бы прошить меня очередью, а я не успел бы сделать и выстрела.
      На стол упала тень. Они подняли головы.
      - Действительно, мсье, - сказал Деверо, - ваша машина может без риска атаковать любую цель. Мне трудно понять, как она летает с такими маленькими крыльями или как она поднимается вертикально в воздух, но я видел все это своими глазами. И этого достаточно. Я хочу извиниться, что нас не было здесь в момент приземления.
      Итак, он все-таки произвел впечатление.
      - А куда вы все улетели? Я думал, что патрулирование начнется только во второй половине дня.
      Подвинув стул, Деверо сел рядом с Блэйком. Он осторожно поставил стакан с вином на стол.
      - Все так, мсье. Но со стороны фронта донеслась канонада. В таких случаях мы не ждем приказа, а сразу же поднимаемся в воздух.
      - А я не слышал никакой стрельбы, - сказал Фармен.
      - Самое странное, - сказал Деверо, - что когда мы подлетели к фронту, пушки уже смолкли, а в небе не было ни одного самолета, кроме наших. Мы пролетели километров пятьдесят вдоль линии фронта - никаких признаков боевых действий. Когда мы вернулись, я связался с командованием: никакой информации о перестрелке.
      Он произнес все это с наивным непониманием маленького мальчика, еще не познавшего тайны природы. Фармен внезапно рассмеялся, и Деверо заморгал от удивления.
      - Извините, - сказал Фармен. - До меня только что дошло. Это были не пушки, а мой самолет!
      - Ваш самолет, мсье? Не понял шутки.
      - Я не шучу. Вы слышали мой самолет. Когда он преодолевает звуковой барьер, то раздается нечто наподобие взрыва. - Он взглянул на их лица. - Вы мне не верите?
      Стакан Деверо был пуст. Блэйк встал, взял со стола пустой стакан и поплелся к стойке.
      - Я, наверное, так и не смогу понять принцип действия вашего самолета, - сказал Деверо. - Но вы показали, на что он способен...
      - Это всего лишь небольшая часть, - ответил Фармен.
      - То, что мы увидели, вполне достаточно, чтобы покончить с Бруно Кейсерлингом.
      - Я сделаю это, - сказал Фармен.
      - Будем надеяться, - сказал Деверо, позволив себе намек на улыбку. - В любом случае, надо попробовать. Если вы скажете, куда необходимо прикрепить пулеметы...
      - Мне не нужны пулеметы, - заявил Фармен.
      - Но, мсье, на аэроплане должно быть оружие. Аэроплан без пулемета все равно что тигр без зубов и когтей.
      От мысли, что на носу "Пика-Дона" будет торчать пулемет, ему стало не по себе.
      - У меня есть свое вооружение, - как можно убедительнее сказал Фармен. Вернулся Блэйк и поставил свой стакан на стол, слегка расплескав бренди. - А пулеметы снизят аэродинамические качества самолета.
      - Аэро... что? - спросил Блэйк. - О чем это ты говоришь?
      Фармен наклонился вперед.
      - Послушайте. Вы видели мой самолет, так? Видели там внизу, возле шасси, направляющие... ну, балки?
      - Я видел, - сказал Деверо.
      - На них крепятся ракеты, понимаете? Достаточно одной, чтобы уничтожить целую эскадрилью.
      - Да? И сколько у вас таких ракет?
      - Шесть, - ответил Фармен. - А сколько эскадрилий у немцев в этом секторе?
      - Две, - сказал Деверо. - Но, мсье, люди, которые оснащали ваш самолет, вряд ли разбирались в технике воздушного боя. Надо обладать невероятной меткостью, чтобы даже шестью ракетами сбить один самолет. Ведь аэропланы летают, а не висят неподвижно, как воздушные шары. Мы нередко тратим сотни патронов и не можем накрыть противника. Вступать в бой, имея возможность выстрелить всего шесть раз? Это безумие, мсье.
      - Но я не буду целиться, - ответил Фармен, силясь объяснить им ситуацию. - Мой самолет настолько скоростной, что полагаться на человеческие чувства во время боя невозможно. Мои ракеты сами находят цель. Они...
      По их лицам он понял, что ему не верят.
      - Послушайте, - сказал он. - Вы видели мой самолет в работе. Дайте мне достаточно топлива, чтобы вступить в бой с Кейсерлингом, и я покажу, на что способны мои ракеты. Они сотрут его в порошок в мгновение ока.
      - Бруно Кейсерлинг опытный пилот, - сказал Деверо. - Это человек, которого невозможно убить. Мы пытались это сделать. Все пытались. Сколько он сбил наших пилотов и сколько еще собьет, пока не окончится война! Так что особенно не рассчитывайте на свое оружие.
      - Дайте мне керосин на один полет, - сказал Фармен. - Только на один полет. Остальное - мое дело.
      Он знал, о чем говорил. Воздушный бой между аэропланом времен первой мировой войны и машиной из 1988 года - это схватка вооруженного человека и гориллы.
      - Но, мсье, у вас же есть керосин, - удивился Деверо. - Мы вам дали почти две тысячи литров!
      Фармен покачал головой.
      - Я его сжег. Керосина, который остался в баках, едва хватит на то, чтобы наполнить ваш стакан.
      Деверо посмотрел на свой пустой стакан.
      - Мсье, вы шутите.
      - Это не шутка, - сказал Фармен. - "Пика-Дон" летает очень быстро, но ведь ничего не бывает даром. Это просто ненасытная машина.
      Воцарилась тишина. Молчали не только за их столиком - за остальными тоже притихли. Фармен подумал, что летчики, возможно, понимают по-английски лучше, чем ему казалось. Блэйк отпил изрядный глоток бренди.
      - И сколько тебе нужно керосина?
      - Десять тысяч галлонов на час-полтора.
      И снова повисла тишина.
      - Мсье, - наконец сказал Деверо. - И простое топливо достать не так уж просто. Сейчас я пытаюсь взвесить возможное уничтожение Бруно Кейсерлинга что является нашим всеобщим желанием - и объяснение, для чего мне понадобилась такая прорва парафинового масла для кухни. К тому же, у меня остаются сомнения в успехе вашей миссии. Мне придется взять с вас слово, что для полета вам необходимо именно такое количество керосина.
      - Могу поклясться на стопке Библий.
      - Ладно, - криво улыбнулся Блэйк. - Но, Деверо, как вы обоснуете заявку на сорок тысяч литров керосина?
      Деверо склонил голову, как бы прислушиваясь к голосу, который нашептывал ему что-то на ухо.
      - Думаю, придется сказать часть правды: мы испытываем оружие, для которого требуется парафиновое масло.
      - Да? И что же это за оружие? - спросил Блэйк.
      - Если им понадобятся детали, - наклонился вперед Фармен, - скажите, что вы наливаете керосин в старые бутылки из-под вина и засовываете внутрь тряпку. Затем вы поджигаете конец тряпки и швыряете бутылку с самолета прямиком в немецкие окопы. Бутылка разбивается, поливая все вокруг горящим керосином.
      Блэйк и Деверо переглянулись. На их лицах расцвели улыбки.
      - Думаю, это пойдет, - сказал Блэйк, потирая рукой подбородок. - А ведь этим предложением на самом деле можно воспользоваться!
      Впервые он воспринял что-то с энтузиазмом. По крайней мере, это было оружие, в котором он разбирался.
      - Бутылки лучше заправлять бензином, - сказал Фармен. - Это называется "Коктейль Молотова".
      - Мсье Фармен, - сказал Деверо, - мы обязательно испробуем это. - Он встал, держа в руке пустой стакан. - Энри! Еще вина.
      Через два дня стали подвозить керосин. Партии поступали нерегулярно то привозили несколько бочек, то несколько грузовиков. Керосин не относился к стратегическим боезапасам, и его нельзя было заказать на ближайшем складе, как в эпоху сверхзвуковой авиации.
      Пошел следующий месяц. Пригревало июльское солнце. День за днем Фармен фильтровал керосин, чувствуя, что сходит с ума от постоянного резкого запаха. Иногда его тошнило до такой степени, что он переставал есть.
      Один день сменял другой. Свободного времени у Фармена почти не было. Изредка он поднимал голову, когда слышал шум возвращающихся аэропланов. Он видел самолеты, крылья которых были изорваны в клочья. Он видел, как однажды, не долетев до земли, самолет развалился в воздухе и пилот погиб. Он видел, как другой пилот посадил свой самолет, вырулил на стоянку и умер от потери крови, а пропеллер все еще крутился. И много раз он смотрел в небо в поисках самолетов, которые уже никогда не вернутся.
      Несколько дней керосин не привозили. Он использовал это время, чтобы узнать тактику немцев, возможности их техники. Хотя по сравнению с "Пика-Доном" немецкие самолеты были почти что неподвижными целями, но, имея в баках всего десять тысяч галлонов керосина, он должен точно знать, где следует искать самолеты и когда. У него хватит времени только на то, чтобы подняться в воздух, найти цель, выпустить ракеты и вернуться на базу. Счет будет идти на минуты.
      - Когда я поднимусь, - сообщил он Деверо, - в воздухе не должно быть ни одного нашего аэроплана. Я должен быть уверен, что любой самолет - это враг. У меня не будет времени разглядывать его.
      - Это просто невозможно. Более того, неразумно, - сказал Деверо. Его шарф развевался по ветру. - Наши самолеты ведут патрулирование линии фронта. Мы не можем оставить воздушное пространство открытым.
      - Вы патрулируете фронт между швейцарской границей и Вогезами, так? спросил Фармен.
      - Этим занимается несколько эскадрилий.
      - Ясно. Значит, их тоже надо предупредить. Сколько миль занимает линия фронта?
      - Пятьдесят километров, - ответил Деверо.
      - Отлично. Я буду летать со скоростью в 2 числа М. Таким образом, я преодолею это расстояние за три минуты. Только на разворот мне требуется двадцать миль. Я сам буду, патрулировать весь фронт.
      - Так быстро? Вы не преувеличиваете, мсье?
      - На высоте в шестьдесят тысяч футов я могу летать еще быстрее. Но я буду на высоте в сорок тысяч. Плотность воздуха там гораздо больше.
      - Понятно, мсье.
      Фармен не был уверен, что француз поверил.
      - Боюсь, мсье, вы все же не учли всех факторов. Допустим, вы беретесь патрулировать весь фронт. Но вот появляется немецкий самолет. Вы атакуете его, и завязывается воздушный бой. А немцы, заметьте, по одному не летают.
      - Я уничтожу всех, кто будет в тот момент находиться в небе, - твердо сказал Фармен. - Мне понадобится не более пяти минут с момента обнаружения самолетов противника до пуска ракет. Затем я возобновлю патрулирование.
      Послышался шум приближающихся аэропланов. Деверо пристально вглядывался в небо.
      - Вы полагаете, мсье, что немцы будут спокойно следить за тем, как вы стреляете по их самолетам своими ракетами? Все они опытные мастера воздушного боя. И даже если каждая ракета попадет в цель, то вы собьете только шесть аэропланов.
      - Они и не заметят меня, - сказал Фармен. - Они не успеют даже удивиться. К тому же одной ракеты хватит... - Он сделал красноречивый жест рукой. - Единственное, о чем я вас прошу: уберите на пару часов все свои самолеты. С десятью тысячами галлонов я все равно не продержусь в воздухе дольше. Разве я прошу так много? Всего два часа.
      Аэропланы снижались: один впереди, два за ним. Фармен не знал, сколько самолетов ушли на патрулирование в этот раз, но обычно на задание вылетало не меньше четырех самолетов. Опять сегодня в столовой будут пустовать стулья.
      Первый самолет пошел на посадку. Его нижнее крыло было изорвано в клочья, трепыхавшиеся по ветру, как флаги. Переднее колесо вихлялось из стороны в сторону. Когда аэроплан сел, шасси оторвалось. Крыло чиркнуло по земле, и через секунду аэроплан превратился в бесформенную груду обломков, из которой торчало хвостовое оперение. Люди бежали по полю. Фармен увидел пилота, который пытался выбраться из-под обломков. К небу стал подниматься столб густого черного дыма. Через мгновение самолет превратился в горящий ад.
      Два других аэроплана приземлились невредимыми.
      Деверо посмотрел на Фармена.
      - Нет, мсье, - сказал он. - Вы просите совсем немного. Это мы слишком много требуем от людей.
      Заря только занималась, когда Фармен поднял "Пика-Дон" с аэродрома. Двигатели надсадно ревели. Что ж, та бурда, которой он поил самолет, отличалась от обычного меню истребителя. Фармен набрал высоту 8 000 футов и перешел в горизонтальный полет. Вскоре он преодолел звуковой барьер. Указатель числа М показывал 1.25.
      Солнце взошло, когда "Пика-Дон" летел на высоте 20 000 футов. Воздух был кристально чист. Где-то внизу две армии стояли друг против друга. Это длилось более четырех лет. Фармен поднял самолет до 40 000 футов и начал патрулирование, делая "восьмерки" от швейцарской границы до вершин Вогезов. Он пристально следил за экраном кругового обзора, ожидая, когда же появятся немецкие самолеты.
      Для полета день был идеальный, так что Кейсерлинг наверняка не усидит на земле.
      Когда немецкие аэропланы взлетят, их немедленно обнаружат радары "Пика-Дона". Глядя на экран, он продолжал выписывать "восьмерки", надеясь увидеть на экране метку, свидетельствующую о появлении цели. Он уже дважды пролетел всю линию фронта, но самолетов противника не обнаружил. На экране вообще не было никаких самолетов, хотя вся французская эскадрилья, несмотря на все уговоры, вылетела раньше его, чтобы наблюдать за обещанным боем. Горючего оставалось всего на шесть или семь "восьмерок", а затем он будет вынужден вернуться на свой аэродром.
      И опять неделями фильтровать керосин? Еще два раза он пролетел вдоль линии фронта. Ничего. Что ж, он сам их найдет. Фармен решил атаковать немецкий аэродром. У него шесть ракет. Достаточно будет одной, чтобы полностью разрушить взлетную полосу.
      Он спустился с высоты 20 000 футов, когда заметил немецкие аэропланы. Самолеты ровным строем летели на север. Фармен бросил взгляд на радарный экран - никаких отметок.
      Ладно, потом разберемся. И к черту взлетную полосу! Теперь у него есть противник. Фармен круто развернулся, чтобы оказаться позади строя немецких аэропланов, и потерял их из вида. А на экране радара было по-прежнему пусто. Фармен попытался обнаружить самолеты при помощи радара захвата цели. Опять ничего. Он оторвался от экранов и стал искать цель глазами, совершая маневры. Наконец прямо перед собой он увидел стайку черных мух. Только мухи не летают строем. Стоит рядом с ними взорваться одной ракете...
      Но на экране радара захвата цели по-прежнему пусто. Придется стрелять на глазок. Фармен подал питание к взрывателям ракет под номерами один и шесть. Немецкие аэропланы, казалось, неподвижно висели в воздухе.
      Он произвел пуск примерно с четырех миль. Самолеты казались точками, но все это неважно. Ракеты с тепловыми головками могли найти цель на расстоянии и в десять раз большем. Фармен почувствовал, как тряхнуло самолет, когда ракеты сошли с направляющих. Он резко развернулся, стрелой пошел вверх и через несколько секунд был уже на высоте 45 000 футов. Ракеты прочертили свой путь на экране и ушли за край.
      Это означало, что они ушли далеко за Вогезские горы. Фармен ничего не мог понять. Он направил ракеты прямо на строй, взрыватели были включены, боеголовки взведены. Ракеты должны были разнести в щепки все немецкие аэропланы. Что, черт возьми, происходит?
      Фармен развернул самолет. У него оставались четыре ракеты. Первые две самоликвидировались, когда у них вышло топливо. Фармен направил истребитель вниз. Он взвел боеголовки, подал питание на взрыватели. Уж на этот раз он не промахнется.
      Немецкие аэропланы были в десяти милях. Фармен вдвое сократил расстояние и запустил ракеты два и пять. Через две секунды он пустил ракеты три и четыре. Взяв на себя, он резко ушел вверх. Противоперегрузочный костюм стальными пальцами сжал его тело и отпустил, когда Фармен выровнял самолет. Он посмотрел на экран, чтобы сориентироваться. На экране были видны четыре ярких следа от ракет.
      "Взрывайтесь! - страстно приказал он. - Взрывайтесь!"
      Но этого не произошло. Ракеты снова ушли за горы, где механизм самоликвидации взорвал их в установленное время. А немецкий патруль, как ни в чем не бывало, продолжал свой полет. Экран радара по-прежнему был пуст. От отчаяния Фармен выругался. Как же он раньше об этом не подумал! Для радара эти аэропланы были невидимыми. Металла в них не хватило бы на одну консервную банку, вот почему радар не желал их замечать. По этой же причине не сработали тепловые головки. Ракеты могли пройти сквозь строй - так оно, скорее всего, и было - а взрыватели не реагировали на аэропланы. Для ракет они ничем не отличались от облаков. С таким же успехом он мог стрелять по луне.
      Фармен повернул на запад, возвращаясь на базу. На экране увидел аэродром и начал снижение. В баках оставалось еще достаточно горючего. В голову ему пришла мысль о динозаврах - их тела превосходно служили в свою эпоху, но настали новые времена, и гиганты не смогли приспособиться к изменившейся обстановке.
      "Пика-Дон" был летающим тиранозавром в мире, где мог питаться только мухами.
      - Да, мы все видели, - сказал Блэйк. Он сидел, прислонившись к стене ангара, и держал в руках бутылку с вином.
      Эскадрилья вернулась через полчаса после Фармена. Нехотя Фармен подошел к Деверо.
      Француз повел себя тактично.
      - Видите, мсье, ваши ракеты оказались неподходящим оружием для воздушного боя. Но если вы покажете нашим механикам, где установить пулеметы, то...
      - "Пика-Дон" летает быстрее пули, - устало сказал Фармен. - Я слышал историю про одного парня, который подстрелил себя своими собственными пулями. А его самолет был не такой быстрый, как мой. - Он покачал головой, глядя на свой истребитель. Хотя "Пика-Дон" и выглядел угрожающе, он был абсолютно беспомощным.
      Часов в одиннадцать Блэйк принес бутылку вина от Энри. Это было простое крестьянское вино, но оказалось весьма кстати. Сидя в тени, они пили, передавая бутылку друг другу.
      - Тебе надо было подойти к ним поближе, прежде чем открывать стрельбу, - сказал Блэйк. - Не знаю, кто тебя учил воздушному бою, но видно, что учил неважно. Стреляя с расстояния в несколько миль, ты никогда не попадешь в противника.
      - Я думал, что попаду, - ответил Фармен. - Мои ракеты... в общем, лучше находиться за пару миль от того места, где они взорвутся.
      - Опять шутишь? - Блэйк выпрямился и посмотрел Фармену в глаза. Шрапнель не разлетается так далеко.
      Фармен отпил вина из бутылки. Бесполезно пытаться объяснить ему принцип действия ракет. К тому же, они не сработали. Они могли обнаружить тепловое излучение от реактивных двигателей. А все немецкие аэропланы были оснащены поршневыми моторами. Того мизерного количества тепла, которое от них исходило, было недостаточно для ракет. Если он хочет как-то помочь этим ребятам, ему следует забыть о "Пика-Доне".
      - Гарри, я хочу, чтобы ты научил меня летать на твоем самолете.