"Обстоятельства, сопряженные со смертью мисс Ле Руке, дают повод для серьезных подозрений. Но мы не определим, что предпринять, пока не получим заключения медицинской экспертизы. Пока что один из офицеров полиции начал предварительное расследование, цытаясь найти кого-либо из знавших жертву. Насколько нам известно, близких родственников у неё нет.
      Я хотел бы воспользоваться возможностью и обратиться к общественности с просьбой о помощи, пригодится даже любая мелочь - предоставьте нам судить, относится ли она к делу".
      Полковник Дю Плесси добавил, что он убежден в объективном ходе следствия и напомнил о прежних успехах возглавляемого им отдела.
      Это было и все, но его хватило, чтобы Крамер разразился потоком проклятий и угроз, угрожая страшными карами всем и каждому.
      - Как, черт возьми, об этом узнали газеты? - спросил он наконец, схватив Боба за плечо.
      - Ну, я же не редактор, - ^ защищался тот. - Но припоминаю что-то в колонке светской хроники, что вам может помочь. Загляните на четвертую-пятую страницы.
      Крамер начал листать газету. Господи, как же он не заметил: наверху четвертой страницы был помещен громадный снимок, сделанный на приеме у бригадного генерала, и из-за спины того старого буйвола, стоявшего с поднятой пивной кружкой, выглядывала сияющая физиономия полковника Дю Плесси. Тот явно хотел вос - пользоваться удобным моментом: когда щелкнул затвор, подзывал к себе журналистов.
      - Боже, дружище, ты совершенно прав, - вот в чем дело! А я-то надеялся, что здорово опередил тех мерзавцев! Но теперь материал с ленты мне нужен до шести часов.
      - До шести утра?
      - Ведь в это время начинают разносить "Газетт"?
      - Разносить - да, но не забывайте, что первый выпуск выходит из типографии уже в десять вечера.
      - Да? Это выпуск для рассылки за город?
      - И немного продают тем, кто выходит с ночных сеансов, и на вокзалах. Некоторые не могут удержаться, чтобы не купить утренние газеты уже вечером.
      - Господи Боже!
      И это все, на что он способен. В десять он ещё копался в доме. Собственно, вышел он оттуда уже после одиннадцати - как раз взглянул на часы, увидев, как мисс Генри скрылась из виду. Но тут мороз пробежал у него по коже - при таком освещении он не мог различить, была фигура внутри или снаружи. И ещё одно - те шесть машин перед домом доктора Мэтьюза на Аркейд Авеню. Если учесть, что в обычное время по ночам эта улица бывала пустынна, - все жильцы убирали машины на ночь в гаражи, - то кому-то вполне могло прийти в голову позвать знакомых и устроить вечеринку. Зонди мог оказаться в опасности. Нужно пошевеливаться.
      Боб проводил его до дверей и обещал, что сделает, что будет в его силах, но, всячески извиняясь, подчеркнул - раньше девяти результатов ждать не стоит. ,
      - Ладно, - сдался Крамер. - Теперь, когда все вышло наружу, это уже не так важно. Большое вам спасибо.
      * * *
      Угол Де Вит Стрит и Пэрейд был пуст. А ведь Зонди должен был там ждать его не меньше часа - оба визита заняли гораздо больше времени, чем Крамер предполагал.
      Остановив машину, остался в ней. Нужно было как следует подумать, прежде чем предпринять следующие шаги. Было слишком рискованно белому, даже вооруженному, пытаться идти по следам Зонди. С другой стороны, он отвергал мысль, что нужно запросить помощь. Мозг его отреагировал на эту дилемму просто - взял и выключился.
      Он тупо взирал на статую королевы Виктории, которая что-то была уж слишком толста, когда нечто шевельнулось на коленях Большой Белой Матери. Худая коричневая рука потянулась за мятой шляпой, висевшей на скипетре. Через мгновенье Зонди скользнул вниз с таким видом, словно случайно шел мимо.
      - Шу-Шу и след простыл, - сказал он. - Его коляска брошена за мэрией, но никто не знает, где он.
      - Ты говорил с его знакомыми?
      - Да, шеф. - Зонди облизал губы.
      Ветер стих. Было очень свежо и очень-очень рано.
      - Садись, я отвезу тебя домой.
      - Как это? Нам же нужно в Писхэйвен, шеф.
      - Сегодня уже нет. Я объясню тебе, почему. Давай...
      Пока Крамер выезжал из города в Кивела Вилледж, он успел рассказать Зонди, в чем дело. А если полковник так ко всему относится, пусть не ожидает, что они будут крутиться всю ночь.
      Зонди жил с женой и тремя детьми в двухкомнатном бетонном домишке площадью максимум в четыре стола для пинг-понга, с глинобитным полом. Каждый раз ему приходилось указывать Крамеру дорогу, потому что в поселке было несколько сот точно таких же лачуг. Его дом отличался от остальных только короткой дорожкой, выложенной перевернутыми жестянками из-под сгущенного молока, слишком, однако, ржавыми, чтобы отражать свет фар.
      - Утром отправляйся к Гершвину, - приказал Крамер, остановив машину. Должен знать, куда девался источник его доходов. Может Шу-Шу заболел? Я должен встретиться с полковником и с Перкинсом, а потом буду на рынке, если ты не вернешься в отдел до десяти.
      - Ладно, шеф, до встречи.
      Крамер подождал еще, чтобы посветить Зонди, пока тот открывал дверь, и потом поехал в город.
      Счастливчик! - Жена Зонди была красивой женщиной с роскошными формами.
      Крамер поймал себя на мысли о том, не пора ли и ему найти такое же счастье, ему бы не помешала верная жена, да и детей он очень любил. Но нет, он человек твердых принципов. Было бы неверно при этой профессии взять на себя такую ответственность - никогда не знаешь, не очутишься ли ты на прозекторском столе и не будет ли доктор Стридом ковыряться у тебя в брюхе. Так что он нашел себе вдову с четырьмя детьми. И она рада каждому его неожиданному визиту.
      ГЛАВА ПЯТАЯ
      Крамеру опять не дали выспаться и чувствовал он себя совершенно разбитым. Кто-то безжалостно жал ему коленом в пах.
      - Эй, осторожнее, что ты делаешь! - кричал ещё кто-то.
      Крамер сорвал с лица простыню. По нему карабкался на четвереньках сияющий пятилетний карапуз.
      - Доброе утро, дядя Тромпи, - засмеялся тот, косясь на свою мать, стоявшую в углу.
      - Ты чуть не оторвал бедняге Питу голову, - укоряла лейтенанта вдова Фурье.
      - Да мне это ничего, мама, - великодушно произнес Пит.
      Но тут на шум влетело в комнату все остальное семейство и кинулось на беднягу Тромпи. Все остальные были старше, а значит и сильнее, но Крамеру было справиться с ними легче, чем матери.
      - Что это вы делаете? - не выдержала та. - Все вон, чтобы ваша мама спокойно могла одеться. Сию же минуту - а то я опоздаю на работу!
      - А минута - это много, дядя Тромпи? - спросила Мери, старшая из детей, которая все прекрасно знала.
      - Вон! - закричала вдова.
      - Да Бог с ними! - Крамер сел и потянулся за сигаретами. Купил он их в автомате, и под целлофан была засунута какая-то мелочь. Переложил её в карман брюк.
      - Ну так сколько? - Мери подобралась поближе.
      - Если ты мне скажешь, сколько длится минута, то все получите лимонад из той греческой лавчонки внизу, когда её откроют.
      - Шестьдесят!
      - Секунд! Почти правильно - а вы, бандиты, исчезнете отсюда и не возвращайтесь, пока не напьетесь от пуза!
      Дети вылетели из дому, словно их ветром сдуло.
      - Ты их балуешь, Тромпи.
      - Я себя балую.
      Вдова, занятая поисками чулок, неосторожно подошла слишком близко. Крамеру достаточно было достать её запястье и она уже лежала рядом.
      - Вы, полицейские, видно думаете, что вам все позволено?
      - Так тебе не нравится? Рассмеявшись, она прижалась к нему.
      - Из-за тебя я уже дважды опаздывала.
      - Я подвезу.
      - Тогда отлично - и она занялась своим делом.
      - "Наслаждение - это нечто исключительное - думал Крамер, наблюдая за сложной процедурой борьбы пышнотелой женщины со слишком тесным поясом. Только чистое наслаждение, а не то холодно рассчитанное свинство, которое цензура выдирает с газетных страниц. Грязное, гнусное свинство. Но истинное наслаждение..."
      - Не пора ли тебе вставать?
      - Гм...
      - Только потому, что ты зол на полковника, не стоит опаздывать на работу. И так кормить детей завтраком придется Мери.
      - Гм...
      - Ну давай, Тромпи, в ванной есть бритва, я ей брею ноги, так что вымой...
      Крамер, ворча, выбрался из постели и потащился в ванную. Вдова Фурье бросила следом его штаны и обрадовалась, услышав звук текущей воды. Застегнув бюстгальтер, снова занялась поисками чулок.
      - Тебе они нигде не попадались?
      Крамер появился в дверях, пытаясь намылить щеки куском хозяйственного мыла в тщетной надежде хоть как-то побриться. Штаны перебросил через плечо.
      - Какого они цвета?
      - Розового, - вдова наспех набросила свой рабочий халат - она уже явно не успеет переодеться в раздевалке универмага Вулворта.
      - Розового, - повторил Крамер. - Но такого цвета чулок не бывает.
      - Что бы ты понимал... В нашем отделе мы все их носим, прилавки такие высокие, что покупателям ничего не видно.
      И тут его осенило. Он так рванулся в комнату, что штаны и мыло полетели на пол. Вдова сердито заворчала на него.
      - Иди сюда, - крикнул Крамер. - Да расстегни эти чертовы пуговицы!
      - Не трогай меня, у тебя руки мокрые! - запротестовала она. - Ты с ума сошел, Тромпи!
      - Расстегни!
      Выглядела она настолько оторопевшей, что ему стало её даже жалко, но догадка была слишком важна, чтобы тратить слова. Крамер сосредоточенно уставился на белье, появившееся из-под разошедшихся пол халата. Открытый бюстгальтер был ярко-красным, отделанным черным блестящим кружевом, с вышитыми цветочками. Пояс для чулок - телесного цвета с нарядным карминным рисунком. Приспушенные на бедра трусики - ядовито-зеленого цвета, с вышитыми на известном месте желтыми розами.
      Вдова Фурье стояла тихо, словно ожидая, что он коснется самого сладкого местечка.
      - Закройся, - буркнул Крамер и даже улыбнулся. - Мне нужно было только взглянуть.
      - Ах, так!?
      Она снова начала одеваться. Надувшись, готова была рассердиться.
      - Думаю, по пути нам надо поговорить.
      - Ты мне сейчас скажи: почему ты все это носишь? Это для меня очень важно. Теперь её терпение лопнуло.
      - Ты что это имеешь в виду?
      - Почему все такое крикливое? Почему не обычного белого цвета, как на всех витринах?
      - Не знаю. Может быть, потому, что весь день приходится носить униформу...
      - Продолжай, - Крамер подал ей чулки, оказавшиеся на полу у неё под ногами.
      - О, спасибо. Ну, просто все продавщицы у Вулворта должны быть одеты одинаково, а это так ужасно... И цвет - серобуромалиновый...
      - Да?
      - И если женщина носит пестрое белье, такое, какое ей нравится, тогда - хоть этого никто и не видит - она хоть чувствует себя сама собой.
      Его это явно поставило в тупик.
      Чулок на левой ноге перекрутился. Опираясь на локоть Крамера, она поправляла его и одновременно ковыляла к постели, чтобы сесть.
      - А что бы ты сказала о двадцатилетней девушке, которая сама себе хозяйка, может позволить себе все, что угодно, но носит серобуромалиновые туалеты, а под ними белье самых невероятных расцветок?
      - Сказала бы, что нечто её вынуждало.
      - Вынуждало?
      - Конечно. Какая же женщина добровольно захочет испортить о себе впечатление?
      - Ты права.
      И поскольку ей польстило, с каким вниманием он следит за её словами, она добавила:
      - Я лично утверждаю, и говорила это начальству не раз., что немного цвета никогда не повредит.
      Но мисс Ле Руке явно опасалась, что ей это могло повредить. И сильно. А какова она была в действительности, нужно было ещё подумать. Но не теперь.
      - Побреюсь на службе, - Крамер кинулся торопливо одеваться. Готов он был раньше, чем вдова нашла свой второй туфель. Он выгреб его из-под кровати и надел ей на ногу.
      - Так, Золушка, внизу тебя ждет карета... По дороге к лифту она заметила, что он довольно смеется.
      - Ты чудовище, Тромпи Крамер, - заявила вдова. - Но все равно приезжай поскорее, ладно? Дети тебя обожают.
      - Ах, бедные малышки, - засмеялся он и кивнул.
      То, как взглянула на него миссис Перкинс, открывая дверь, Крамеру не понравилось. К тому же он ощущал на лице засохшую мыльную пену, шуршавшую по щетине.
      - Бедный Боб так и не ложился, - укоризненно упрекнула она. - Я понятия не имела, чем все это кончится.
      - Мне очень жаль, но я постараюсь, чтобы ему компенсировали...
      - Не в этом дело. Но его здоровье... Ведь у него астма.
      Это могло быть правдой. Отсюда столько книг по Йоге.
      - Мне очень жаль, - повторил Крамер. - Но только он мог сделать эту работу.
      - В самом деле?
      - Да, ваш Боб - ловкий парень, - заверил он, направляясь внутрь и уже шагал по коридору к мастерской.
      - Лейтенант...
      - Да?
      - "Вы завтракали?
      - Ну...
      - Бедняжка, вы ведь тоже - глаз не сомкнули... я принесу вам яйцо и поджарю гренки.
      Чувство вины не было излюбленным ощущением Крамера. Так что он был не в духе, открыв дверь мастерской и найдя там Боба, растянувшегося на полу с закрытыми глазами. Но тот тут же оказался на ногах.
      - Для вас все готово, лейтенант, - весело доложил он. - Извините, я не в форме.
      - Не нужно извинений. Есть что-нибудь?
      - Очень и очень странное. В чем дело, я так и не сообразил. Подождите, сейчас покажу. Как видите, сожженные места я заменил чистой лентой, причем точно такой же длины. Теперь её можно прослушать, хотя и есть места без звука.
      - Ясно.
      - Тогда включаю.
      После долгой паузы из динамиков полились звуки. Игра на фортепьяно. Несколько тактов. Пауза. Снова музыка. Пауза. Мелодия изменилась, но оставалась такой же простой, словно для начинающего. И тишина.
      Эти бесконечные паузы действовали Крамеру на нервы.
      - И сколько там ещё такого?
      - Все в том же духе до самого конца.
      - И что это значит?
      - Лента звучит ровно час.
      - Черт, что это за прожженый тип?
      - А вам ничего не приходит в голову?
      - Да не могу сосредоточиться, все из-за этих провалов. Ч-черт!
      - Я тоже не мог - и потому записал другую ленту, где все пропущенные места удалил и состыковал то, что осталось. Правда, все равно уши вянут, но хоть слушать легче!
      Лента была под рукой, Боб запустил её. Крамер выдержал минуты полторы и был сыт по горло.
      - Достаточно, благодарю вас, Боб.
      - Полагаю, вам нужно послушать ещё немного, лейтенант.
      - Ну нет, все, что нужно, я уже слышал. Тут две дорожки?
      - Да, на второй - несколько рождественских песенок и бесконечные "Зеленые манжеты"...
      - Значит, все ясно? Мисс Ле Руке была учительницей музыки, а те часто пользуются магнитофоном, чтобы ученики контролировали сами себя. На этом крошечном куске было пять ошибок.
      - И ритм все время тот же самый, на любой мелодии. Типичное любительское трам-там, трам-там...
      - Вот именно.
      - А теперь давайте послушаем вот это, лейтенант - вот эту часть.
      - Зачем?
      - Я тоже не знал, пока не прослушал. Крамер сам нажал кнопку.
      - Так? - - Т-с-с, как раз здесь.
      Музыка вдруг смолкла. Пауза. Долгая пауза, звучащая точно так же, как на-сожженных кусках ленты. И потом снова - с того же места партитуры.
      - Вот так-то, - Боб довольно усмехнулся. - Эта пауза была записана. Крамер нахмурился.
      - Ну и что? Слышал же неверную ноту - вот и начали снова. Именно так это и выглядит на уроке музыки.
      - Тогда почему не слышны голоса? Во время паузы преподаватель бы что-нибудь сказал? Не мог же ученик так долго поправлять пальцы?
      Это была правда. И в глубине души Крамера что-то зашевелилось, только он никак не мог вспомнить, что.
      Услышав стук в дверь, Боб вскочил, чтобы впустить миссис Перкинс, принесшую поднос с завтраком. Яйцо было прикрыто крохотной шерстяной шапочкой.
      - Премного благодарен, - Крамер поставил поднос на колени, - вы очень любезны.
      - Значит, мой Боб вам помог?
      - Я думаю, - ответил Крамер с полным ртом.
      - Не слишком, моя дорогая, но зато задал ему задачу, к которой сам не знаю как подступиться.
      Крамер налегал на гренки, и миссис Перкинс уставилась на него, потрясенная: похоже это было не на еду, а на заправку какого-то робота запасами энергии. Большая чашка черного кофе убивала как ликерная рюмка.
      - Шутки в сторону, - Боб попытался отвлечь её внимание, - это вам хоть как-нибудь поможет?
      Крамер вытер губы предусмотрительно предложенной ему салфеткой и встал.
      - Разумеется да, и я вам очень обязан. У меня не было времени все как следует обдумать, но уверен, это нам поможет. В десять я встречусь с шефом и решу вопрос вашего гонорара.
      - Да уже почти десять, - заметила миссис Перкинс.
      - Господи, - воскликнул Крамер, - мне пора бежать.
      * * *
      Полковник Дю Плесси стоял у окна, когда Крамер без стука влетел в комнату.
      - Добрый день, лейтенант, - сказал полковник, не оборачиваясь. - Я жду от вас полного отчета. Надеюсь, он у вас уже написан?
      - Да плевать мне на него, меня интересует не то, что написано, а то, что напечатано!
      Полковник Дю Плесси перешел к своему креслу под большим портретом президента республики. Сложив руки на круглом брюшке, осуждающе взглянул на Крамера.
      - Не надо себя так вести! Сегодня это простительно мне, с утра желудок в ужасном состоянии...
      И лицом и фигурой, и голосом напоминал он Крамеру старую бабу. Когда подавал через стол какую-то папку, казалось, на ней должен был стоять стакан слабого чая с диетическими сухариками. Но у него была репутация одного из самых крутых и грубых людей в полиции. По большей части - из-за его внезапных припадков ярости.
      И завистлив был тоже как старая баба.
      - Бригадный генерал был весьма доволен, узнав, что я поручил этот случай вам.
      - Поручили? Вы меня насмешили. Я не буду заниматься этим дерьмом для того, чтобы ваше имя красовалось в газетах.
      Полковник прошипел:
      - Может быть, вы дадите мне договорить? Бригадный генерал мне сказал: Джепи, это один из наших лучших людей, помогите ему всем, чем можно. Собственно, это он рекомендовал мне сделать заявление для печати, - он же знает, что вы не любите проблем, возникающих при отсутствии близких родственников.
      - Глупости.
      Этого должно было хватить. Хватить для того, чтобы этот болван нарушил протокол. Крамер долго ждал возможности его спровоцировать, чтобы обвинить в том, что ударил коллегу-офицера; но теперь,_ когда у него было идеальное оправдание своему поведению, ничего не случилось. Как о нем говорили, болвана этого ничем нельзя было пронять.
      - Садитесь, лейтенант, прошу. Ладно, я только что говорил с вашим черномазым сержантом. Ему было что рассказать, причем довольно интересного. И тревожного.
      Значит вот как обстояли дела. Теперь он знал гораздо больше, чем удалось доктору Стридому выболтать по телефону. А если Зонди хорошо сыграл свою роль, то у полковника поджилки дрожали при мысли, что может сказать бригадный генерал, если узнает, как заметка в "Газетт" повредила следствию. Генерал, несомненно, ничего о прессе не говорил - он её терпеть не мог.
      - Вы обеспокоены, господин полковник? - с невинной миной полюбопытствовал Крамер.
      - Скажите, лейтенант, каким образом белая девушка, да ещё учительница, может быть связана с черномазыми, вооруженными спицами? Не представляю, как это может быть.
      - Я тоже. Доктор Стридом говорит, что с подобными убийствами он встречался только в Ранде.
      - И Зонди говорит, что на Барнато Стрит она жила уже два года.
      Тут Крамеру кое-что пришло в голову.
      - Кто сказал, что она вообще связалась с неграми? Убийцы не всегда собираются в банду - бывает, действуют и сами по себе. Нужны только связи и немного денег.
      Собственно, ничего нового он не открыл; просто долго отгоняемая им мысль всплыла на поверхность. Почему он её отгонял, было ясно: от неё ему просто было не по себе.
      - Господи Боже, - спросил полковник, - вы что, хотите сказать, что все организовал белый?
      - Пока это только догадка, но логичная.
      Они помолчали. Крамер снова и снова возвращался к той же мысли. Это было мерзко, гнусно и беспрецедентно, чтобы белый убийца на грязную работу нанял негра. Но какая-то странная логика в этом была.
      - Это стоило бы кучу денег, - сказал наконец полковник. - Если убийца приехал из Ранда, ему кто-то должен был сделать фальшивый пропуск, иначе забрать его за бродяжничество могла любая патрульная машина.
      Как всегда, он сосредоточился на наименее важном.
      - Деньги тут роли не играют. Он мог приехать сюда сам по себе и устроиться куда-то прислугой. Может у него в Ранде горела земля под ногами; пожалуй, стоит послать запрос и поискать какие-нибудь следы.
      - Это я устрою.
      - Главная проблема - завязать контакт. Негру никогда и в голову не придет сделать такое для белого, разве что он ему абсолютно доверял, знал лучше родного брата. Но как такое могло произойти? Где они встретились? Ведь кто-то мог увидеть их вместе - наши люди все время бдят. Ведь мы имеем дело не с дураками.
      - А что, если был посредник?
      - К нему это тоже относится. Ведь он мог попасть в соучастники. Должен был доверять, но кому?
      - А как насчет её жениха?
      - Ах, это... пока остается надежда - если он, разумеется, существует.
      - Что вы имеете в виду?
      - Пока это только теория, но мы проверим.
      - А Шу-Шу?
      - Еще одна теория, но, кажется, она уводит нас в сторону. Пожалуй, заеду на рынок и отзову Зонди.
      Крамер встал, полковник проводил его до дверей, По дороге заметил:
      - Так вы нашли ещё один повод держать своего черного приятеля при себе?
      - Это история настолько же черная, насколько и белая, - отрезал Крамер.
      - Потише, потише. Я только обращаю ваше внимание, что нужно доверять, но проверять.
      Уточнить свое замечание ему не пришлось, потому что Крамер не стал оправдываться, а, наоборот, вспылил.
      - Послушайте, если вам не нравится, как я работаю, так пойдем обсудим это у генерала. Удар пришелся ниже пояса.
      - Извините, лейтенант, но это ни к чему. Мы оба знаем, что вы... гм, наша лучшая команда. Вы меня неверно поняли.
      - Значит, все в порядке?
      - Да, да, разумеется.
      - И мне продолжать заниматься этим делом?
      - Конечно, конечно.
      - Ладно, но мне не нужна больше никакая реклама в "Газетт", ясно?
      - Мне сказать им, что это была ложная тревога?
      - Скажите, что если они ещё хоть пискнут, вы всерьез поговорите с редактором.
      - Отлично, это ещё лучше.
      - И ещё вот что: я не собираюсь писать отчеты, пока не закончу дело.
      - Вы делайте свое дело и можете все решать сами. Я крайне заинтересован в вашем успехе.
      - Ну, в этом-то я уверен, - сказал Крамер, закрывая за собой дверь.
      * * *
      Шу-Шу все ещё не появлялся.
      Зонди в сотый раз обошел вокруг мэрии и теперь караулил у главного входа. Все остальные нищие давно были на местах,,но они его не интересовали. Вопросы он хотел задать кому-нибудь повыше уровнем. Поэтому, перейдя на другую сторону Де Вит Стрит и войдя в здание суда, он занял выгодную позицию у окон: желтый "додж" приблизился к боковым воротам, но никто из него не вышел - ещё не было часа. Зонди неторопливо курил.
      В час солнце достигло зенита и настала настоящая жара. Тень от здания мэрии переместилась на тротуар, следом за ней в холодок переместились и нищие. Пекло. Желтый "додж" сорвался с места и поехал по улице Пэрейд, высадив Гершвина Мкизе, лениво шагавшего по широкому тротуару. Побуревший газон по сторонам от него был настолько сухим, что взлетавшие и садившиеся кузнечики поднимали - маленькие облачка пыли. Их неутомимая возня резко контрастировала с неподвижными фигурами чернокожих посыльных, в обеденный перерыв развалившихся на траве со своими черствыми бутербродами и вчерашними газетами, но зато прекрасно сочеталась с пружинной походкой Гершвина. Тонкие губы, кофейного цвета кожа и прямые, прилизанные волосы придавали ему вид типа, способного на что угодно.
      Гершвин остановился, опершись о ствол пальмы. Небольшая возвышенность обеспечивала ему прекрасный обзор. Это пришел хозяин на свою ежедневную инспекцию.
      Зонди оставался на месте, метрах в пяти от Гершвина, и довольно улыбался. К такому типу как Гершвин приближаться стоило только сзади, независимо от причины и учитывая, что его телохранители поджидали в "додже" на Маркет Сквер. К тому же люди такого сорта весьма уязвимы со спины достаточно их достать, и они заговорят.
      Гершвин начал проявлять признаки недовольства. Ковырял ногтем кору пальмы, постукивая о землю носком двухцветного ботинка. Потом достал желтый носовой платок. Вначале, словно пуховкой, осушил им лицо, а потом старательно высморкался. Чихнул. И ещё раз чихнул.
      Зонди щелчком послал свой окурок так, что попал в припотевшее пятно на желтом пиджаке, сзади между лопатками. Прежде чем Гершвин обернулся, Зонди уже был тут как тут.
      - Что-то не так? Безрукий снова глотает монеты?
      - Глядите-ка, сержант Микки Зонди! - воскликнул Гершвин, даже не оглянувшись. - Безрукий исправился, он. теперь даже в сортир не ходит. Теперь у меня голова болит вот из-за того, что у телефонной будки. Он неважно выглядит.
      Разумеется, Гершвин предпочитал пользоваться плохим английским, но не родным ему зулусским.
      - Почему бы и нет? - Зонди принял легкий, небрежный тон. - Ведь он первую неделю в городе, да? Полагаю, ,что уговаривая его, ты сулил золотые горы. Наверняка убеждал, что он может стать полезным семье. Ведь братья не могут придти сюда в поисках работы - у них нет паспортов, но полиции ты и без паспорта не помешаешь - таких она не трогает. И достаточно тебе показывать свои ноги, чтобы они отвалили кучу денег, которые ты сможешь посылать домой матери - и своим братьям.
      - Было, было, - согласился Гершвин, стараясь казаться дружелюбным. Зонда перешел на зулу.
      - Только теперь он узнал правду. Хочет обратно. Но забрать его некому, у братьев его нет паспортов.
      - Позднее будет получать больше, и на семью хватит, - Гершвин снова перешел на английский. - На него мне пришлось истратить много - много бензина, он жил далеко за горами. Много бензина. А это много-много денег.
      - Закуривай.
      Гершвин взял из пачки сигарету, но уронил её, пытаясь похвалиться своей новой блестящей газовой зажигалкой.
      - Да черт с ней, возьми другую, - Зонди придержал его за плечо. Гершвин кивнул, - но тут же, заметив чье-то движение, вдавил каблуком сигарету в грязь. И черный подросток, кормившийся тем, что делал сигареты из окурков, огорченно отполз назад.
      Зонди заставил Гершвина прикурить от спички, отплатив тем самым за мальчишку.
      - Но все равно дела идут, Гершвин? Как я вижу, там опять новенькие?
      Гершвин постарался весь дым выпустить в Зонди. Тот и глазом не повел.
      - Да, да, Зонди, верно.
      - Сколько их всего у тебя?
      - Десять, может двенадцать.
      - И Шу-Шу все ещё главный аттракцион?
      - Да-да, первый класс.
      Едва заметно запнулся, подтверждая статус Шу-Шу.
      - Но ведь он уже месяц не живет у тебя на Тричаард Стрит.
      Вот как с ним было надо: неторопливо и хладнокровно.
      - Шу-Шу - старый бродяга. Я говорил ему, у меня это лучшее место, но он предпочитает спать на рынке, говорит, там лучше.
      - С чего это?
      - Терпеть не может других инвалидов. Считает, он сам - другое дело. Говорит, что он родился дай Бог всякому...
      - А кто за ним ухаживает?
      - Я плачу ребятам.
      - Из его пособия по инвалидности?
      - Я что, разориться должен из-за его причуд?
      - И тот парень, он тоже помогает?
      - Конечно, все. Мой шофер их найдет.
      - Так Шу-Шу говорит, что больше на Тричаард Стрит ни ногой?
      - Я же вам говорю...
      - А чего так вдруг? Ведь прожил там четыре года. Гершвин снова начал ковырять пальмовый ствол. Уже выдолбил в нем целую дыру.
      - Ну да, - недовольно протянул он.
      - А вчера вечером он вдруг исчез с рынка. И без коляски.
      - Ага-а, теперь я знаю, куда вы клоните, Зонди! Но Шу-Шу никто не украл, что вы. Полиции нечего беспокоиться. - Гершвин осклабился от уха до уха.
      - Нечего?
      - Он просто испугался злых чар от остальных, ему ведь все завидуют. Взял такси и поехал в горы искать колдуна. , - Когда?
      - В субботу вечером.
      - Совсем один?
      - У Шу-Шу денег хватает, сами понимаете, семьи нет - но к чему платить за двоих?
      - Каким такси, знаешь?
      - Самые дешевые - "черные". - Он имел в виду таксистов, занимавшихся извозом нелегально, и Зонди знал, что в этом случае ничего не добьешься.
      - На Брандсмаа Стрит колдунов и так хватает, Гершвин.
      - Это уже не то, они - как белые доктора, магической силы нет. Шу-Шу вернется, скоро вернется.
      Усмешка Гершвина выжидательно дрогнула и замерла. В его объяснении не было ничего абсурдного, все концы с концами сходились. Ибо если что и могло погнать зулуса в бега - даже такого инвалида, как Шу-Шу - так это боязнь повисшего на нем проклятья. А избавиться от него можно было только в тайном, колдовском месте.
      Казалось, Гершвину на этот раз повезло. Но Зонди оставил все-таки за собой последнее слово. Высыпав сигареты из пачки под ноги, он позвал мусорщика. Быстро зашагав прочь, ещё раз обернулся, чтобы полюбоваться на физиономию Гершвина, с которого наконец спала маска. Пинок, который Гершвин отвесил мусорщику, на долю секунды опоздал - подросток с мусорной тележкой растаял в дрожащем мареве.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      Крамер сидел на Маркет Сквер за рулем такси, на табличку с надписью "свободен" был натянут старый носок. Отсутствовавший хозяин пил за его здоровье в ближайшей забегаловке.
      Такси он выбрал, потому что стоянка была рядом с цветочными ларьками, а он хотел наблюдать за желтым "доджем". Но пока его идея не окупалась. Телохранитель Гершвина лениво опирался на багажник машины и был поглощен изображением нескольких элементарных символов на пыльном заднем стекле. Водитель спал.