Глава 16

Весна 1850 года запомнилась Лизе не только печальными событиями, которые тогда случились, но и прекрасными погожими днями. К майскому солнцу тянулись яркие ирисы, нежные розы, прекрасные лилии. Голубое небо было совершенно безоблачным. Весна пробудила к жизни все живое. Все вокруг дышало молодостью и жизненной силой. И шестнадцатилетняя девушка не могла остаться невосприимчивой к этому буйству весны.

Младшим Альсестерам зима в этом году показалась особенно длинной. Родителей не было дома с Рождества, а слуги шептались по углам, судача о скандальном поведении их матери в Лондоне. Но слуги всегда сплетничали о Ребекке Альсестер, и старшая из детей, Лиза, не обращала на это внимания. К тому же в мае того года у нее были более важные заботы, нежели болтовня каких-то олухов.

Зимой Лиза подучила от матери замечательное письмо, в котором она обещала вернуться домой в июне, с тем, чтобы готовить дочь к выходу в свет. Весной из Лондона стали прибывать большие чемоданы с платьями из всевозможных тканей. Сообщение это, а тем более сами наряды, конечно, очень обрадовали Лизу. Она уже не раз представляла себе, как отец ее, в элегантном черном костюме, танцует с нею первый вальс, а ее красавица мать смотрит на дочь с радостью и гордостью.

Но вместе с тем Лиза чувствовала и смутное беспокойство. Конечно, когда она появится на своем первом балу, у нее будет много поклонников, из числа знакомых и друзей ее родителей. Конечно, все эти молодые люди будут красавцами и богачами (Лиза не сомневалась в этом). Но среди них не будет одного человека, именно того, которого ей хотелось бы видеть больше всего. Этот бал, на котором она будет танцевать с блестящими кавалерами, как бы воздвигнет стену между нею и Айваном. Особенно обидным казалось то обстоятельство, что Айван даже не узнает, сколько у нее будет поклонников.

Лиза сидела на мраморных ступенях родового дома Альсестеров, предаваясь грустным размышлениям. На ней был костюм для верховой езды из темно-синего бархата, а на голове — фетровая шляпка с вуалью. Лиза решала для себя вопрос: что же надо ей сделать, чтобы Айван обратил на нее внимание? А сделать это следовало как можно скорее, еще до первого бала.

В действительности Лизе больше всего хотелось не балов, не нарядов, не богатых молодых поклонников, ей хотелось заслужить благосклонность. Айвана, младшего конюха Альсестеров.

Конечно, Лиза знала то, о чем говорили все: что он — незаконный сын маркиза Пауэрскорта и что у него нет даже фамилии — для всех он просто Айван. У таких людей не бывает ни семьи, ни родных. Но ради него Лиза вставала по утрам, и каждый день ее главным желанием было увидеть Айвана хотя бы ненадолго. Он казался ей чем-то вроде звезды — прекрасным, но недоступным. В этом чело веке она видела эталон мужской красоты, находя его похожим на «Давида» Микеланджело. Он же вовсе не замечал ее.

Лиза решила, что непременно надо что-то поскорее предпринять, иначе ее мечты об Айване никогда не станут действительностью.

— А, вот где ты! А я тебя везде ищу! — услышала Лиза голос Эвви.

На сестре также был костюм для верховой езды, из бордового бархата. Четырнадцатилетняя Эвви, ясноглазая и розовощекая, была в той поре, когда девочка только начинает превращаться в девушку.

— Думаю, наши пони сейчас будут готовы, — сказала Лиза, поглядев в сторону конюшни.

— Конечно. Пойдем скорее! — Эвви схватила Лизу за руку и потащила ее вниз, на дорожку, мощеную кирпичом.

Их пони, Танцор и Мелодия, были на месте к тому времени, когда барышни Альсестер дошли до первого огороженного выгула. Привел их мистер Мерривезер, старший конюх. Лиза огляделась: Айвана нигде не было, и она сразу почувствовала разочарование. Она села верхом на Танцора, хотя желание кататься вдруг пропало. Конюха Дика, который обычно их сопровождал, также не было поблизости.

И тут, оглянувшись, Лиза увидела за спиной человека, которого мечтала здесь найти, сидящего верхом на одном из самых норовистых скакунов.

Настроение у нее сразу улучшилось. Известно было, что Айван лучше всех умеет объезжать таких коней, поэтому он и появился здесь. Лиза с обожанием посмотрела на своего героя.

— Ты готова, Лиза? — спросила Эвви, которой не терпелось начать скачку с препятствиями.

— Вполне, — ответила она, бросив украдкой еще один взгляд на Айвана.

— Тогда поехали.

Эвви поскакала вперед. Лиза вскоре догнал ее, за ними последовал и красавец конюх.

В тот день их спутник был в довольно скверном настроении. Иногда он был в более сносном расположении духа, и с ним можно было даже поговорить. Они с Эвви начинали шутить и дурачиться, и тогда на его губах появлялось подобие улыбки. Они даже мог ли получить от Айвана не односложные ответы на свои вопросы.

Но сегодня он был мрачным и замкнутым. В спину ему дул холодный ветер, и Лиза заметила, что Айван, как обычно, был легко одет. На этот раз на нем были кожаные штаны, старая рубаха в заплатах, сапоги и тонкий полушерстяной жилет.

— Лиза, поедем на восточную сторону, — окликнула ее Эвви. — Недавно я нашла там старую каменную загородку, как раз подходящей высоты.

— Танцор на прошлой неделе потерял подкову, и сейчас он еще не в лучшем состоянии, — объявил Айван. — Ему пока не следует прыгать.

Лиза оглянулась. Айван, вмешавшийся в разговор, сказал эти слова тоном, не допускающим возражений. Все же она решила поспорить, хотя бы для того, что бы он о чем-нибудь с ней поговорил.

— Танцор чувствует себя прекрасно — Лиза по трепала пони по холке. — Ему нечего бояться каких-то загородок.

— Сейчас ему нельзя напрягать ногу. Он может не взять барьера и сбросит вас.

— Мне уже случалось падать. Ничего страшного — Лизе хотелось разговорить Айвана, но он, по-видимому, совершенно игнорировал ее интерес к нему.

— Я не допущу, чтоб при мне кто-то из детей сломал себе шею, — заявил он.

Лиза отвернулась, почувствовав себя оскорбленной. Мало того, что ее сочли ребенком, но сделал это именно Айван. Однако она уже не ребенок! И она в любом случае готова ему это доказать.

Она заставила пони скакать быстрой рысью, по том — галопом, а потому достигла восточного луга намного раньше Эвви и Айвана. Гнев и чувство унижения не давали Лизе покоя. Она докажет ему, что она не ребенок! Он еще узнает, сколько у нее будет кавалеров, и умрет от ревности!

Вскоре Айван и Эвви нагнали Лизу, и Эвви на своей Мелодии поскакала к загородке. Мелодия легко перескочила препятствие, и Эвви радостно засмеялась. Глядя па нее, Лиза выкрикнула с вызовом, обращаясь, к Айвану:

— Я уже не ребенок, и не надо меня так называть! Мне уже шестнадцать лет!

Айван оглядел ее с головы до ног так, что она поежилась, и ответил тоном, не допускающим возражений:

— И все-таки вы ребенок, мисс Альсестер, и для вашего же блага вам следовало бы молить Бога, чтобы вы оставались ребенком подольше.

Лиза сердито посмотрела на него, не зная, как ей воспринимать это замечание. Во всяком случае, его слова показались ей оскорбительными, и она снова попыталась найти утешение в мыслях о своих будущих успехах в свете и о том, что тогда ей, наверно, удастся доказать Айвану, что она уже взрослая. Но и в этом у Лизы не было уверенности. А вдруг и после ее успеха у богатых и красивых мужчин он также не удостоит ее внимания? Эта мысль привела Лизу в ярость, и она вдруг погнала своего пони вперед, старой каменной загородке. Она не позволит Айван помыкать собой! Она не сомневалась, что Танцор сможет взять барьер, что бы там ни говорил конюх.

Но, перескочив через загородку, пони задел копытами за верхние камни, и Лиза, не удержавшись в седле, упала на траву по ту сторону стенки Ей почти не было больно, и, за исключением ссадины на виске, повреждений она не обнаружила. Прежде чем Лиза успела встать, разъяренный Айван перепрыгнул через загородку и оказался рядом. Вид у него был такой, как будто он готов убить Лизу, но он вдруг взял ее на руки и прижал к себе, прежде чем она успела сообразить, что происходит.

Лиза, пораженная его внезапной заботливостью, замерла от восторга: ведь теперь она была в его объятиях. Когда Айван стал осматривать се, словно врач, Лиза была даже несколько разочарована. И все же, увидев его глаза, она почувствовала себя вознагражденной за все неприятности этого дня. Хотя Айван старался казаться хладнокровным и равнодушным, взгляд его выражал все что угодно, только не равнодушие. Не удержавшись, Лиза по-детски целомудренно поцеловала его в щеку. Айван, словно нехотя, погладил ее висок, на котором была ссадина. Потом он наклонился, как будто собирался поцеловать ее, но в это время вернулась Эвви.

Лиза посмотрела на сестру. Эвви, кажется, больше беспокоило то, что Лиза на руках у Айвана, нежели то, не пострадала ли она при падении. Айван тут же поставил ее на ноги, после чего сел на своего коня и ускакал на поиски Танцора.

Эвви, узнав о случившемся, дала ей чистый носовой платок, и обе они стали ждать у каменной загородки возвращения Айвана.

Домой все трое возвращались в полном молчании. Айван никак не реагировал на все попытки Лизы за говорить с ним, а на Эвви все происшедшее, видимо, произвело сильное впечатление, и она тоже предпочитала молчать. Когда они вернулись к месту, откуда началась прогулка, у Айвана был такой холодный и отчужденный вид, что Лиза даже подумала: а не приснилось ли ей | все, что произошло на лугу? Когда пришла пора спешиться, Айван помог слезть с пони Эвви, оставив Лизу на попечении мистера Мерривезера. Он увел своего скакуна в конюшню, не прощаясь и не оглядываясь.

Лиза, рассерженная и обиженная, с трудом смогла овладеть собой. Но сочувственные взгляды Эвви были очень неприятны Лизе, и она поскорее убежала в дом, чтобы побыть в одиночестве.

Весь вечер Лиза провела, сидя у камина в своей комнате. На этот раз на ней было простое синее шерстяное платье с белым воротничком, и она была бы похожа на девочку-школьницу, не знающую взрослых забот, если бы не выражение ее лица. Лиза все думала об Айване. Как он мог быть таким бессердечным и равнодушным после того, как едва не поцеловал ее? Не ошиблась ли она, заметив, как он смотрел на нее, после того как она упала? Не приняла ли желаемое за действительное?

Она сидела и смотрела на огонь, пытаясь убедить себя в том, что ей все это не показалось, что он на самом деле неравнодушен к ней, но добиться своей цели ей так и не удалось.

Было уже поздно, но Лиза не ложилась спать: она знала, что из-за всех этих сомнений и переживаний заснуть ей в эту ночь все равно не удастся. В это время взгляд ее упал на пелерину, лежавшую на диване.

В первое мгновение мысль, пришедшая в голову Лизе, даже испугала ее. Но она не отвергла эту внезапную идею. В конце концов, что страшного случится, если она ненадолго зайдет сейчас в конюшню. Конечно, уже стемнело, и в такое время ей вовсе не подобает выходить из дому, не подобает даже думать о таких вещах. Но должна же она узнать, в чем дело! Должна же она понять, как в действительности относится к ней Айван. А, разрешив свои сомнения, она сможет благополучно вернуться домой, и лечь спать. Лиза решила так и поступить.

Убедившись, что никто не видит ее, она вышла из дома через черный ход. Весенняя ночь была прохладной, но безветренной, отчего холод чувствовался не так сильно. Здание конюшни выглядело в темноте странно и непривычно. Окна в комнатах работников, были освещены свечами. В комнате, где хранились упряжь и сбруя, была единственная в конюшне печь. Оттуда доносились голоса и хриплое пение. Лизе вдруг стало не по себе. Она остановилась у двери, которая вела в эту комнату, не зная, что делать дальше. Вдруг дверь распахнулась. Теперь отступать было поздно.

В комнате находились пятеро мужчин, считая с тем, который стоял у дверей. Среди них был и Айван, который сидел за бутылкой вместе с одним из своих товарищей. Все это были молодые конюхи, и мистера Мерривезера среди них не оказалось.

— Смотрите-ка, ребята, к нам явился ангел! — Конюх, стоявший у двери, но имени Скарборо, громко рассмеялся. Все, кто сидел в комнате, немедленно подняли головы и посмотрели на Лизу. Айван, увидев ее, сразу встал. Пьяный Скарборо был настроен игриво.

— Входи к нам, небесное создание, — продолжав он дурачиться. — Скажи, что за грех мы совершили, что заставило тебя явиться к нам сегодня ночью?

Лиза бросила испуганный взгляд на Айвана. Он; редко видела пьяных и не знала, как с ними разговаривать.

Скарборо вынул фляжку из кармана жакета и протянул Лизе.

— Отхлебни из нее, прелестное видение, — предложил он.

Она совершенно растерялась, но тут вмешался Айван. Он сделал Скарборо какой-то знак, и тот вдруг отошел в глубь комнаты. Между тем Айван подошел к двери, взял Лизу за руку и повел к выходу из конюшни.

— Куда мы идем? — тихо спросила Лиза. Все, кто находился в комнате, с интересом следил за ней и Айваном.

— Домой. И больше не осмеливайтесь приходить сюда ночью, — отрезал он.

— Вы сердитесь на меня? — спросила Лиза, стараясь приноровиться к его шагам. — Прошу вас, не сердитесь. Я только хотела поговорить с вами о том, что было сегодня днем.

Он остановился, схватив ее за руки.

— Послушай, девочка, лучше забудь о том, что было сегодня днем, — ответил он.

Его тон и смысл его слов рассердили Лизу.

— Я. уже не девочка, — возразила она. — Разве вы сами этого не знаете? Я сегодня почувствовала…

— Что ты могла почувствовать? — Он засмеялся, и Лизе было горько слышать его смех.

— Я по вашим глазам видела, что это вам не все равно, — сказала она.

Айван напрягся.

— Это тебе показалось, — произнес он и снова потащил ее к выходу.

— Да нет, я же видела, — голос ее дрожал. — Умоляю вас, ответьте, неужели вы ничего ко мне не чувствуете?

— Не чувствую. — Он подвел ее к дверям конюшни и остановился.

Теперь, когда они стояли лицом к лицу, Лиза почувствовала, что от него пахнет спиртным. Запах этот был непривычным, но она не могла бы сказать, чтобы он был неприятным. Однако разговаривал с ней Айван вовсе не как пьяный.

— Алании, — обратился он к ней, — твои кап ризы могли сходить тебе с рук год назад, но теперь будет по-другому. Ты поняла?

Лизе стало очень грустно. Неужели она действительно все это придумала? Похоже, Айвану и правда нет до нее никакого дела, и он просто сердится, что она помешала ему пить вместе с приятелями. Может быть, ему нравится какая-нибудь девка-посудомойка, а о ней, о Лизе, он никогда и не думал всерьез. Она готова была расплакаться.

— Ты слышала, что я сказал? — переспросил Айван.

— Да, слышала. — Лиза все же решилась задать Айвану вопрос, ради которого она и пришла сюда, пусть она и боялась ответа. — Прежде чем мы вернемся домой, пожалуйста, скажите мне: что же, разве я дурнушка? Почему вы не захотели меня поцеловать?

Он тяжело вздохнул и снова потащил Лизу во двор, не отвечая на ее вопрос. Она попыталась все же задержать их расставание:

— Айван, я не пойду домой, пока вы мне не ответите.

Он упорно молчал.

— Ну, скажите же, в чем дело? — настаивала. Лиза. — Может быть, вам мои глаза не нравятся или мои волосы? А может… может… вам кто-то еще нравится… и она красивее меня? Ну, пожалуйста, скажи те, почему вы не поцеловали меня сегодня?

Тут Айван, как человек, который больше не в силах сдерживать свои порывы, привлек Лизу к себе и жадно поцеловал ее в губы.

Это был вовсе не нежный поцелуй, которого она ожидала. Он целовал ее так, словно перед ним была не девочка, а взрослая, опытная женщина, и ощущения, которые она испытывала, скорее испугали ее, чем об радовали.

Лиза была так ошарашена тем, что произошло, что ей с трудом удалось сохранить равновесие. Ей хоте лось только, чтобы все это поскорее закончилось.

Лиза издала звук, похожий на приглушенное рыдание, но Айван не обратил внимание на это. Она не знала, что ей делать, но понимала, что этого она вовсе не хотела. Теперь ей стали понятны предостережения Айвана. Но она ведь не послушалась его!

— О Господи, что это ты делаешь, парень? — раз дался чей-то голос.

Лиза почувствовала, что кто-то пытался оттащить Айвана от нее, но у этого человека, видимо, не хватило силы. Когда, наконец, их разъединили, Лиза в изумлении увидела, что это удалось сделать только четверым остальным конюхам вместе.

— Боже правый, о чем ты думаешь, Айван? — услышала она голос Скарборо. — Ты ведь работа ешь здесь с десяти лет — неужели захотел, чтобы тебя выгнали на улицу?

Лизе было стыдно смотреть в глаза этим людям. Она стояла, опустив голову и тихонько всхлипывая. Как во сне она услышала взволнованный голос само го молодого из конюхов, паренька по имени Вилли.

— Да ты посмотри, Айван, она же так испугалась, что просто онемела! Ты ведь так никогда больше не будешь поступать, верно? Если ты нам обещаешь это, мы ничего не скажем старику Мерривезеру.

Айван не проронил ни слова. Когда Лиза осмелилась поднять глаза, то увидела, что четверо конюхов еще продолжают держать его. Ей показалось, что он разъярен, словно лев, у которого внезапно отняли добычу.

Потрясенная всем, что произошло, Лиза пошла к дверям конюшни, испытывая лишь одно желание: поскорее убраться из этого жуткого места.

Она снова услышала голос Вилли:

— Правильно, мисс Альсестер, вам лучше всего поскорее вернуться домой.

Не заставляя себя уговаривать, Лиза бросилась бежать к дому с такой стремительностью, будто от этого зависела ее жизнь.

Глава 17

После того ночного визита в конюшню Лиза три дня не выходила из своей комнаты. Ей не хотелось, есть, ее не интересовали наряды. Она часами сидела у окна и смотрела во двор, туда, где находилась конюшня.

С тех пор как Айван поцеловал Лизу, она сама не знала, любит ли его по-прежнему или презирает. Она больше не могла считать, что Айван к ней равнодушен, но зато он испугал ее и опозорил перед остальными конюхами. Она всякий раз краснела, вспоминая Скарборо, Вилли и других свидетелей того ночного поцелуя.

И в тот день Лиза, непричесанная, в одном старом синем халате, сидела у окна, предаваясь своим печальным размышлениям, как вдруг ее внимание привлекли шум и суета во дворе. Выглянув в окно, она широко раскрыла глаза от удивления: у дома остановилась карета родителей, вернувшихся почти на месяц раньше намеченного срока.

В сильном волнении Лиза вскочила, бросилась к туалетному столику и стала наскоро причесываться. В это время явилась горничная Салли, конечно уже знавшая о приезде хозяев. Она принесла Лизе одно из ее нарядных платьев. Через полчаса Лиза была готова и сбежала вниз, в гостиную, чтобы поскорее увидеться с родителя ми. Она их так давно не видела, что начала забывать, как они выглядят. Девушка услышала голос Эвви:

— … У нас всех было все хорошо, мама. Даже Джордж не очень шалил.

Появление Лизы привлекло к ней внимание всех, кто находился в гостиной, и сестра вдруг умолкла. Лиза вдруг поняла: случилось что-то нехорошее. У Эвви, которая сидела рядом с матерью, был встревоженный вид, она держалась напряженно. А у самой их мамы, красавицы Ребекки, был такой вид, как будто она не спала несколько дней. Похоже, было также, что она долго плакала: у нее были красные глаза, а в руке она держала мокрый платок. Но сейчас Ребекка уже не плакала и, встретившись глазами с встревоженной дочерью, ободряюще улыбнулась и обняла ее.

— А вот и моя славная девочка! — воскликнула мать, целуя Лизу в лоб. — А я уже хотела спросить о тебе у Эвви. Наверное, ходила в конюшню навестить своего пони?

Лиза попыталась улыбнуться в ответ, хотя ей трудно было это сделать.

— Нет, мама, — ответила она. — Я просто хо тела привести себя в порядок.

— Для твоей мамы ты всегда хорошо выглядишь, деточка, — проговорила Ребекка. Улыбка ее была грустной. Поглядев в глаза матери, Лиза поразилась тому, сколько печали и тревоги было в ее взгляде.

Лиза беспокойно оглядела гостиную, и только теперь заметила, что отец стоял у камина и пил бренди. Ей показалось, что на лице его появились новые морщины. Обычно это был бодрый, энергичный человек, очень любивший их с Эвви, который всегда устраивал у них дома многолюдные приемы. Теперь же он вы глядел постаревшим и несчастным.

— Отец! — тихо позвала Лиза.

Он тут же поставил на каминную полку бокал, подошел к дочери и молча обнял ее.

— Папа… что случилось? — спросила она шепотом.

Но он не ответил. Быстро отпустив Лизу, отец ее снова вернулся к камину и снова стал пить бренди. Она была поражена тем, что, похоже, выпивка интересовала отца больше, чем его дочери, которых он не видел уже несколько месяцев.

— Мама, папа, а не пойти ли нам к Джорджу? — предложила Эвви.

Посмотрев на сестру, Лиза поняла, что, и она так же встревожена и растеряна.

— О конечно! — Ребекка встала и взяла за руки обеих дочерей. — Он сейчас в детской?

— Наверное, — ответила Эвви. — Няня, конечно, могла бы привести его сюда, но, может быть, нам лучше самим туда подняться.

— Папа, ты пойдете с нами? — осторожно спросила Лиза.

— Попозже, девочки, — прошептала Ребекка. Лиза посмотрела на мать и заметила, что у нее на глазах снова появились слезы. Лизе самой захотелось плакать, но мать стиснула ее руку, словно ища поддержки. Лиза закусила губу, чтобы не расплакаться, и мать с дочерьми отправились в детскую.

Джордж был прелестным мальчиком даже в младенчестве, а в четыре года — тем более. Ребекка залюбовалась черноволосым и черноглазым сыном, который сидел на лошадке-качалке, еще не заметив, что к нему пришли. Когда он поднял голову, мать взяла его на руки, и Джордж прижался к ней.

— Джордж, что ты скажешь своей мамочке, моя радость? — спросила няня.

Джордж радостно заулыбался и показал на Лизу.

— Вот, она моя мама, — заявил он.

— Нет, нет! — в ужасе вскрикнула няня.

— Мама! — повторил он,

Ребекка поцеловала сына в розовую щечку. По том он вдруг стал проявлять беспокойство, и ей пришлось спустить его на пол. Видимо, у Джорджа были какие-то интересные игрушки, потому что он сразу направился в комнату для игр, и няня покорно последовала за ним.

— Джордж! — позвала Лиза, готовая вернуть ребенка.

— Не надо, милая, — остановила ее Ребекка. — Пока хватит. К тому же я очень устала. Пожалуй, я пойду к себе и отдохну немного. Вы уж простите меня, девочки.

Лиза и Эвви молча кивнули. Они грустно смотрели вслед матери, пока она спускалась вниз по лестнице.

Сестры не могли понять, что же случилось. Эвви решила, что кто-то умер, но Лиза не согласилась с таким предположением. Ведь в таком случае родители им бы рассказали о том, что произошло. Беда в том, что случилось, очевидно, нечто такое, о чем ни отец, ни мать даже не смеют сказать. Заметив, как бледна сестра, Лиза отвела ее в комнату, велела принести ей чаю, уложила на диван и только после этого ушла. Лизе надо было поговорить с отцом.

Когда она спустилась в гостиную, там уже горели светильники, зажженные прислугой. Хотя это было сейчас не так важно, но Лиза все же немного обрадовалась тому, что отец не сидел в одиночестве в темной комнате.

— Папа!

Он сидел на диване, перед ним стоял бокал с недопитым бренди. Услышав ее голос, он поднял го лову и сказал:

— Иди сюда, девочка. Закрой дверь.

Взглянув на лицо отца, Лиза поразилась тому, как он вдруг резко постарел. Теперь этот человек, прежде моложавый и полный энергии, был похож на собственную тень. Лиза вновь с трудом удержалась от слез.

— Папа, мы с Эвви очень волнуемся, — начала она. — Вы с мамой чем-то так…

Он вдруг перебил, словно даже не расслышал ее слов:

— Кого соединил Господь, тех да не разъединят люди.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — прошептала растерянная Лиза.

— Я благодарю Бога за то, что ты этого не понимаешь, Лиза. — Он сложил руки, словно для молитвы.

— Да что же случилось, папа? — повторила она. — Пожалуйста, скажи мне. Ты меня так напугал.

Он встал, подошел к окну и стал смотреть вдаль, на обширные поля Альсестеров, где желтый лен перемежался с зеленой пшеницей. Это была картина, радующая душу, но сейчас она не принесла ему ни радости, ни успокоения. Отвернувшись от окна, он произнес:

— Лиза, девочка моя, расскажи, как вы тут жили все это время.

— Ну… — неуверенно проговорила она, не зная с чего лучше начать. — Эвви научилась заставлять Мелодию брать барьеры, и мистер Мерривезер говорит, что она делает успехи. Лиза умолкла, заметив, что отец снова начал пить, очевидно не очень прислушиваясь к тому, что она говорит, но сочла за лучшее продолжать рассказ.

— Я пока езжу верхом на Танцоре, но надеюсь, что скоро мне достанется Сириец.

Она выжидающе посмотрела на отца, но он молчал. Что же могло случиться? Может быть, они разорены? Может быть, у отца какая-то страшная болезнь? Может быть, у мамы родился мертвый ребенок? Что же все-таки произошло?

От этих мрачных размышлений ее отвлек голос отца:

— Твоя жизнь проста и беззаботна, ведь, правда? Тебе не о чем печалиться… Помни, девочка, я хочу, чтобы у тебя никогда не было забот… что бы ни случилось.

— А что может случиться? — спросила Лиза. Теперь она почувствовала даже что-то похожее на облегчение: наконец-то она все узнает.