поглядела на Мэтома, тот расплылся перед ней темным пятном.
      - Ты отправляешься к горе Эрленстар. Чтобы вопросить о князе Хедском. Прошу тебя, возьми меня с собой.
      - Нет, - но голос мрачной тени прозвучал мягко. Голова Элийу медленно двигалась из стороны в сторону. Он выдохнул:
      - Мэтом, это немыслимо. Любой, кто хотя бы наполовину в своем уме, должен понимать...
      - Что задуманное им, - вмешался Дуак, - едва ли просто путешествие к горе Эрленстар и обратно. - Он вскочил, его стул отлетел и стукнулся о камни. - Это так?
      - Дуак, во времена, когда самый воздух подобен уху, я не намерен выбалтывать свои замыслы всему свету.
      - Я не весь свет. Я твой земленаследник. Ты ни разу ничему не удивился. Ни когда Моргон победил в игре Певена, ни даже вестям Элийу о пробуждении детей Властелинов Земли. У тебя все рассчитано, как у сидящего за шахматами, но я не уверен, что даже ты в точности знаешь, против кого начал игру. Если бы все, чего ты хотел, - это посетить гору Эрленстар, ты не посылал бы за Рудом. Ты не знаешь, куда отправляешься, верно? Или что найдешь. Или когда вернешься. А ты знал, что, если бы Владетели из Трех Уделов были тут и все это слышали, поднялось бы такое, что обрушился бы этот каменный свод. И ты оставишь меня, чтобы я выпутывался, ты готов пожертвовать миром в своей стране ради того, что является делом Хеда и Высшего, а тебя не касается.
      - Высшего. - Суровые и неприятные нотки в голосе короля сделали это имя почти незнакомым. - Народ Моргона едва знает мир за пределами Хеда, и если бы не один случай, я бы задался вопросом: а знает ли Высший, что Моргон существует?
      - Это не твоя забота! Ты ответствен перед Высшим как землеправитель Ана, и если ты позволишь распасться Трем Уделам...
      - Нет нужды напоминать мне о моем долге!
      - Неужели ты можешь тайно замышлять бросить Ан, чтобы податься неведомо куда, и так со мной говорить?
      - Возможно ли, чтобы ты доверился мне, поняв: я взвесил два бремени и нашел одно более тяжелым, нежели краткая смута в Ане.
      - Краткая смута! - выдохнул Дуак. - Если ты покинешь Ан слишком надолго и станешь блуждать слишком далеко от него, страна будет низринута в хаос. Если ты станешь стоять на своем, то, что ты связал в Трех Уделах, развяжется, и тогда мертвые короли Хела и Аума осадят Ануйн, и сам Певен вступит в этот зал, разыскивая свою корону. Ты это увидишь, если вернешься. А если сгинешь, как Моргон, то по истечении долгого и томительного срока страна окажется в водовороте ужаса.
      - Такое возможно, - согласился Мэтом. - До сих пор за всю долгую историю Ана у него не было более опасного врага, чем он сам.
      - Что может оказаться для страны хуже, чем подобный хаос? - Он возвысил голос, пытаясь в гневе и отчаянии сломить непреклонность короля. - Как ты мог даже подумать о том, чтобы допустить такое? Ты не имеешь права! А если тебе все равно, ты не обладаешь больше землеправлением.
      Элийу подался вперед и схватил Дуака за плечо. Рэдерле вскочила, пытаясь найти слова, которые бы всех примирили. Тут она заметила незнакомца, вступившего в зал и внезапно остановившегося при выкрике Дуака. Он был молод и одет просто: в грубую шерсть. Он с изумлением оглядывал великолепный зал, затем ненадолго задержал взгляд на Рэдерле, явно не видя её. От пронзительной и немой печали в его глазах у неё замерло сердце. Она шагнула к нему, чувствуя себя так, словно безвозвратно покидает предсказуемый мир. В её лице появилось нечто такое, что прекратило ссору. Мэтом обернулся. Незнакомец смущенно замялся и прочистил горло.
      - Я... Мое имя Мастер Кеннон. Я возделываю земли князя Хедского. У меня вести для короля Ана от... от князя Хед кого.
      - Я Мэтом Анский.
      Рэдерле сделала ещё один шаг вперед.
      - А я Рэдерле, - прошептала она. Что-то, словно пойманная птица, трепетало у неё в горле. - А Моргон... Кто теперь князь Хеда?
      Мэтом издал какой-то звук. Мастер Кеннон молча глядел на неё с мгновение. Затем очень робко сказал:
      - Элиард.
      В неправдоподобном молчании упало, словно камень, одно-единственное слово, оброненное королем:
      - Как?
      - Никто... Никто в точности не знает... - Он умолк и проглотил комок. Все, что известно Элиарду, - это что Моргона не стало пять дней назад. Мы не знаем, как и где это случилось, знаем только, что при весьма ужасных и загадочных обстоятельствах. Все это известно Элиарду, так как весь минувший год Моргон снился ему, и при этом было чувство... как если бы некая безымянная сила отягощала разум Моргона. И тот не мог... явно не мог освободиться. Он даже не знал в самом конце, кто он. Мы сочли, что не стоит гадать, что это за сила. Пять дней назад землеправление перешло к Элиарду. Первым делом мы вспомнили причину, по которой Моргон покинул Хед, и мы... Элиард решил... Опять молчание; его усталое лицо слегка зарделось. Он с неуверенностью обратился к Рэдерле: - Не знаю, пожелаешь ли ты посетить Хед. Ты бы... Тебя бы встретили с распростертыми объятиями. Но мы сочли, что тебе следует сказать. Я уже был однажды в Кэйтнарде, вот и вызвался ехать.
      - Понятно. - Она попыталась унять дрожь в голосе. - Скажи ему... Скажи ему, что я приеду. Я охотно приеду. Его голова склонилась.
      - Благодарю тебя за ответ.
      - Год, - прошептал Дуак. - Вы знали, что с ним происходит. Знали. Почему вы никому не говорили? Почему вы не дали нам знать раньше?
      Ладони Мастера Кеннона сжались в кулаки. Он с усилием сказал:
      - А это мы... Это мы сами у себя теперь спрашиваем. Мы... Мы просто все надеялись и надеялись. Никто с Хеда никогда не просил помощи на стороне.
      - Было какое-нибудь послание от Высшего? - спросил Элийу.
      - Нет. Никакого. Но без сомнения, арфист Высшего рано или поздно объявится, чтобы выразить скорбь Высшего о смерти... - Он запнулся, пытаясь справиться с горечью своих слов. - Простите. Мы не можем... Не можем даже похоронить его на родине. За пределами Хеда я бестолков, как овца. Выйдя из этого дома, я едва ли разберусь, куда направиться, чтобы воротиться домой. Так что мне надо у вас спросить: а что, за пределами Хеда подобное случается с землеправителями так часто, что Высшему хоть бы хны?
      Дуак шевельнулся, но Мэтом заговорил первым.
      - Никогда, - решительно ответил он. Кеннон, влекомый чем-то, тлеющим в глазах короля, шагнул в его сторону и вопросил срывающимся голосом:
      - Тогда в чем дело? Кто убил его? И где, если Высшему все равно, мы сможем найти ответ?
      Король Ана выглядел так, как будто проглотил крик, который мог бы выбить в зале окна. Он сурово произнес:
      - Клянусь костями непобежденных королей Ана, что, даже если мне придется спуститься за ответом в обитель мертвых, я его найду.
      Дуак уронил лицо в ладонь.
      - Свершилось. - Затем он завопил, видя, как таращится на него в изумлении островитянин: - И если ты будешь бродить, точно коробейник, по обитаемому миру и тьма, что сгубила Моргона, выхватит тебя из времени и пространства, не вздумай тревожить меня во сне, ибо я не стану тебя искать!
      - Тогда пригляди за моей страной, - кротко сказал Мэтом. - Дуак, есть в Обитаемом Мире нечто, что разъединяет умы землеправителей, что беспокойно вздымается под землей - и в его движении больше ненависти, чем даже в костях мертвецов Хела. И когда оно наконец восстанет, не будет ни одной былинки в этой стране, которой оно бы не коснулось.
      Он исчез так быстро, что Дуак вздрогнул. Наследник стоял, глядя туда, где только что был Мэтом, улетучившийся, точно язык темного пламени на ветру. Ошеломленный Кеннон пробормотал:
      - Простите, простите, я и не думал...
      - Это не твоя вина, - приободрил его Элийу. В лице его не было ни кровинки. Он положил руку на запястье Рэдерле. Она глядела сквозь него. Элийу обратился к Дуаку: - Я останусь в Хеле. И сделаю что могу.
      Дуак провел руками по лицу и по волосам.
      - Благодарю тебя. - Повернулся к Кеннону. - Можешь ему верить. Он узнает, кто сгубил Моргона и почему, и расскажет вам об этом, даже если ему придется для этого выбраться из могилы. Он дал клятву, и теперь она связывает его и за пределами жизни.
      Кеннон содрогнулся:
      - На Хеде все куда проще. Если что-то мертво, оно умирает.
      - О, если бы так было и в Ане.
      Рэдерле, не сводившая взгляда с темного неба за окнами, внезапно коснулась плеча брата.
      - Дуак...
      Несомая переменчивым ветром, старая ворона развернулась над садом, а затем, хлопая крыльями, полетела над крышами Ануйна к северу. Дуак следил за ней взглядом, словно был не в силах оторваться от её умышленно неторопливого полета. Затем устало произнес:
      - Надеюсь, он не допустит, чтобы его подстрелили и сварили на обед.
      Кеннон с испугом посмотрел на него. Рэдерле, наблюдая, как черные крылья сминают иссиня-серые сумерки, заметила:
      - Кто-то должен поехать в Кэйтнард сказать Руду. Поеду я. - После чего зажала рот руками и принялась оплакивать ученика в белом одеянии начинающего, который когда-то приложил раковину к её уху, чтобы она послушала шум моря.
      - Бьюсь об заклад, это Джосс Мерле из Остерланда, - заметил он, указывая Рэдерле на низкий с широким корпусом корабль с парусами цвета сосен. - До самого гика загружен мехами. Как его не закрутило волчком в этой кадушке, уму непостижимо. А вот Холстер Талл, по другую сторону от оранжевого корабля. Прошу прощения, госпожа. Для человека, который был когда-то торговцем, очутиться весной в Кэйтнарде - это все равно что спуститься в винный погреб твоего отца с пустым кубком. Не знаешь, куда глядеть.
      Рэдерле слабо улыбнулась, лицо повиновалось с трудом, и она поняла, как давно этого с ней не случалось.
      - Я не прочь о них послушать, - вежливо сказала она, так как знала, что её молчание в минувшие дни тревожило корабельщика. Перед ними у сходен оранжевого с золотым корабля щебетала стайка молодых женщин. Их нарядные длинные платья, поблескивая, развернулись на ветру. Они оживленно указывали друг дружке то туда, то сюда, их лица сияли от возбуждения, а голоса звенели. Улыбка Рэдерле стала щедрее.
      - Этот оранжевый корабль, он чей? Корабельщик приоткрыл рот и тут же, нахмурившись, закрыл.
      - Никогда раньше его не видел. Но готов поклясться... Нет, быть такого не может.
      - Чего?
      - Стражи Моргол. Она так редко покидает Херун.
      - Стражи? Где они?
      - Да вот эти молодые женщины. Хороши, как цветочки. Но покажи любой из них палец и пролетишь над водой полдороги к Хеду. - Он тут же смутился и прочистил горло. - Прошу прощения.
      - И о воронах тоже лучше не болтай.
      - Не буду. - Он медленно покачал головой. - Ворона. А ведь я бы сам доставил его, если бы потребовалось, по морю и вверх по Осе до горы Эрленстар.
      Она обошла ненадежное сооружение из винных бочонков. Внезапно её глаза скользнули по лицу Бри.
      - Это правда? Ты бы довел отцовский корабль до самых верховьев Осе?
      - Да нет же. Нет на свете корабля, который смог бы одолеть перевал со всеми его стремнинами и водопадами. Но я бы попытался его отвезти, попроси он меня.
      - Как далеко мог бы он доплыть на этом корабле?
      - До Краала морем, затем вверх по реке Зимней до её слияния с Осе и Исига. Но это довольно медленное путешествие: вверх по реке, особенно весной, когда снега тают и талые воды устремляются к морю. И киль понадобился бы покороче, чем на корабле твоего отца.
      - О...
      - Она широка и спокойна, эта Зимняя, - на первый взгляд. Но может так сдвинуться за год, что иногда готов поклясться, будто это какая-то другая река. Она вроде твоего папаши - никогда наверняка не знаешь, что выкинет. - Он густо покраснел, но она лишь кивнула, любуясь лесом весело покачивающихся мачт.
      - Хитро.
      Когда они добрались до улицы, то оседлали коней и поскакали через суматошный город дорогой, вившейся над белыми пляжами, к древнему училищу. Там на траве расположилось несколько учеников. Они читали, подперев подбородки кулаками; никто из них не удостоил гостей взглядом, пока Бри каким-то особенным образом не постучал в дверь. Ученик в красном раздраженно открыл им и довольно резко спросил, в чем дело.
      - Мы пришли повидать Руда из Ана.
      - На вашем месте я бы поискал его в таверне. Наверняка он в "Пропащем Матросе", что у верфи, или в "Королевской Устрице"... - Тут он увидел Рэдерле, высившуюся в седле позади корабельщика, и шагнул к ней.
      - А, Рэдерле. Прости. Не хочешь зайти и подождать? Тут она вспомнила имя худощавого рыжего загадочника.
      - Тес. Я тебя помню. Ты учил меня свистеть. Его лицо расплылось в довольной улыбке.
      - Да, я был в синем, как Не Совсем Новичок. А ты... Ты... Вот что, добавил он, покосившись на корабельщика. - В библиотеке Мастеров пусто, если вам угодно подождать.
      - Нет, спасибо, - сказала она. - Я знаю, где "Пропащий Матрос". Но где "Королевская Устрица"?
      - На улице Резчиков. Помнишь, там был кабак "Глаз Морской Ведьмы"? Это он.
      - Во имя Хела, - рявкнул Бри. - Да ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь? Откуда ей знать, как зовется
      и где стоит всякий трактир в каждом городе Обитаемого Мира?
      - Знаю, - сказала Рэдерле, слегка заикнувшись. - Всякий раз, когда я сюда приезжаю, Руд сидит, уткнув нос либо в книжку, либо в кубок. Я надеялась, что на этот раз - в книжку. - Она умолкла, беспокойно комкая в руке поводья. - А он... Вы здесь уже слышали новости с Хеда?
      - Да. - Его голова наклонилась; он тихо повторил: - Да. Торговец привез новости вчера вечером. В училище все вверх тормашками. Я с вечера не видел Руда - всю ночь суетился с Мастерами. - Рэдерле вздохнула, и тут его голова приподнялась. - Я бы вам помог искать, но должен ехать в порт, чтобы сопровождать в училище Моргол.
      - Все в порядке. Мы его найдем.
      - Я его найду, - подчеркнул Бри Корбетт. - Умоляю, госпожа, кэйтнардские таверны не место для тебя. Она развернула коня.
      - Когда твой отец летает по свету в вороньем обличье, начинаешь поневоле пренебрегать приличиями. Кроме того, я знаю любимые места моего братца.
      Они заглядывали повсюду, но безуспешно. К моменту, когда они опросили народ в дюжине кабаков, их сопровождала орава жаждущих посодействовать учащихся, которые знали Руда и с поразительным усердием и добросовестностью прочесывали каждую таверну. Наблюдая в окно, как они заглядывают под столы, Рэдерле в изумлении пробормотала:
      - И как он находит время заниматься? Бри Корбетт снял шапку и обмахнул ею взопревшее лицо.
      - Не знаю. Дозволь проводить тебя обратно на корабль.
      - Нет.
      - Ты устала. И наверняка голодна. А твой папаша сам примется ставить за меня паруса, если услышит о таком. Я найду Руда и доставлю прямиком на корабль.
      - Я хочу сама его найти. Мне надо с ним поговорить. Учащиеся вывалились на улицу без добычи. Один из них крикнул:
      - Есть ещё "Отрада Сердцу" на улице Рыбного Рынка! Пойдем-ка туда.
      - Улица Рыбного Рынка?
      - Да, в южном углу гавани. А ты бы, - задумчиво добавил он, - подождала нас здесь.
      - Я с вами, - сказала она.
      Улица под жарким взором послеполуденного солнца буквально колыхалась от запаха рыбы, лежащей с остекле-нелыми глазами в каплях влаги на рыночных прилавках. Бри еле слышно простонал. Рэдерле, подумав о путешествии, которое они совершили от располагающих к мирному созерцанию стен училища через лабиринт Кэйтнарда на самую шумную в городе улицу, захламленную рыбьими головами и хребтами, полную фыркающих кошек, вполголоса прыснула.
      - Трактир "Отрада Сердцу".
      - Ну и ну, - тяжко вздохнул Бри Корбетт, когда учащиеся исчезли внутри. Он почти утратил дар речи. Трактирчик был маленький, обшарпанный, задняя часть его осела от ветхости. За грязными окнами творилось нечто бурное и красочное. Корабельщик положил руку на шею скакуна Рэдерле и покосился на девушку.
      - Хватит. Я везу тебя обратно.
      Ее усталый взгляд остановился на потертом каменном пороге трактира.
      - Не знаю даже, где ещё смотреть. На пляжах, что ли? И все-таки я хочу сама его найти. Иногда лишь одно хуже, чем когда точно знаешь, что думает Руд, - это когда вообще не знаешь, что он думает.
      - Я найду его. Клянусь. А ты... - Внезапно дверь трактира открылась, и Бри повернул голову. Один из учеников, который им помогал, стремительно низвергся на булыжники под носом у коня Корбетта. Затем, пошатываясь, поднялся и выдохнул:
      - Он тут.
      - Мой брат? - воскликнула Рэдерле.
      - Он самый. - Юноша облизал кончиком языка рассеченную губу и добавил: Вы только полюбуйтесь. Кошмарики. - Он пошире распахнул дверь и снова нырнул в бешеный водоворот синего, белого и золотого, который кипел, то отбрасываемый, то устремляющийся к пламенеющей алой сердцевине. Корабельщик с тоской уставился на невиданное зрелище. Рэдерле уронила лицо в ладони. Затем через силу соскользнула с лошади. Одеяние Полдороги к Мастерству без его обладателя внутри, пролетев у неё над головой, шлепнулось на золотую гладь лужи среди булыжников. Рэдерле шагнула к двери; протест корабельщика утонул в кабацком шуме. Руд в своем ослепительном разодранном одеянии время от времени выныривал из колышущейся мешанины тел.
      Лицо у него было суровое и сосредоточенное, несмотря на разбитую скулу, как будто он спокойно занимался, а не раздавал ловкие удары в трактирной потасовке. Она, как зачарованная, глядела на ощипанного безголового гуся, который рассек воздух над самой макушкой брата и шмякнулся о стену. Затем окликнула брата, но он не услышал. Одно его колено упиралось в поясницу какого-то ученика, одновременно он стряхивал со своего локтя другого парня маленького, жилистого, одетого в белое, - пока тот наконец не полетел на взбешенного трактирщика. Какой-то силач в золотом с безжалостной физиономией схватил Руда сзади за шею и запястье, вежливо промолвив: "Господин мой, не угодно ли остановиться, пока я не пересчитал твои кости?" Руд, слегка заморгав от боли, внезапно качнулся; силач выпустил его и медленно сел на мокрый пол, скорчившись и тяжело дыша. Последовало общее нападение сплоченного отряда учащихся, которые пришли с Рэдерле. Она снова потеряла из виду брата; вдруг он возник рядом с ней, грозно дыша, поглощенный схваткой с мускулистым рыбаком, на вид могучим и неодолимым, как Большой Белый Бык из Аума. Кулак Руда, заехавший рыбаку под ребра, едва ли того обеспокоил. Рэдерле терпела, пока рыбак не собрал одной лапищей горловину Рудова одеяния, а другую не сложил в кулак и не отвел. И тогда сестра занесла над верзилой винную флягу - где она её только умудрилась подхватить? - и обрушила на бычью башку. Бугай выпустил Руда, плюхнулся на пол и заморгал, весь в вине и осколках. Рэдерле в смятении вытаращилась на него. Затем поглядела на Руда, который уставился на неё саму.
      Как только он притих, тишина распространилась по всему заведению, разве что по углам ещё шли мелкие свирепые драчки. От изумления Руд прямо на глазах у неё трезвел. Расплывшиеся, опьяненные боем лица оборачивались к ней по всему залу; трактирщик, ухвативший двоих за головы и собиравшийся стукнуть их друг о дружку, пялился на дочь короля Ана, разинув рот, и очень походил на рыбину с прилавков. Она уронила горлышко фляги; тоненькое звяканье растворилось в густой тишине. Рэдерле бросило в жар, и она сказала окаменелому Руду:
      - Прости. Я не собиралась встревать. Но я ищу тебя по всему Кэйтнарду, и мне не хотелось, чтобы он тебя покалечил, прежде чем я успею с тобой поговорить.
      Наконец, к её облегчению, брат шевельнулся. Он обернулся, потерял было равновесие, восстановил его и сказал трактирщику:
      - Пошли счет моему отцу.
      Руд вышел на крылечко с каким-то дребезжанием - наверное, это стучали его зубы, - дотянулся до коня сестры и приник к нему, прижавшись лицом к чепраку, прежде чем что-то сказать. Вскоре он поднял голову и заморгал.
      - Так ты и вправду здесь? А я-то решил: ну и набрался же я. Во имя Хела, зачем ты торчишь среди этих рыбьих костей?
      - А как ты сам считаешь, во имя Хела? - спросила она. В её голосе, измученном и тихом, выплеснулись наконец все её горе, смятение и страх. - Ты мне нужен.
      Он выпрямился, обхватил рукой её плечи, прижал к себе и сказал корабельщику, который спрятал лицо в ладони и тряс головой:
      - Спасибо тебе. Не пошлешь ли кого-нибудь забрать мои вещи из училища?
      Голова Бри Корбетта поднялась.
      - Все вещи, господин?
      - Все. Каждое мертвое слово и высохшее винное пятно в спальне. Все.
      Он отвел Рэдерле в приличную гостиницу в центре города. Сидя перед ней с флягой вина, он молча следил, как она пьет, его руки были сомкнуты на собственном нетронутом кубке. Наконец он тихо сказал:
      - Я не верю в его смерть.
      - Тогда во что же ты веришь? Что он просто лишился разума и утратил землеправление? Хорошее утешение. Из-за этого ты и разносил тот трактиришко?
      Руд переместился на стуле и опустил глаза.
      - Нет.
      Он подался вперед, тронул рукой её запястье и пальцы, готовые расплавить блестящий кубок, обмяк и упал грудью на стол. Она прошептала:
      - Руд, этот ужас не выходит у меня из головы. Пока я ждала, пока все мы ждали, спокойные и уверенные, что он у Высшего, он был один и кто-то ощипывал его разум, как ты мог бы ощипывать лепестки нераскрывшегося цветка. А Высший и пальцем не пошевелил.
      - Знаю. Один торговец принес вчера вести в училище. Мастеров точно оглушило. Моргон разворошил такое змеиное гнездо загадок - и вдруг так некстати погиб, не разгадав ни одной. Это переложило все заботы на их плечи. Ведь Училище существует, чтобы отвечать на то, на что можно ответить. Мастера уперлись в стену, которую сами воздвигли. Эта загадка буквально смертоносна, и они погрузились в размышления: а насколько же все-таки для них важна истина? Он отпил глоток вина и снова взглянул на сестру.
      - И знаешь, что случилось?
      - Что?
      - Восемь Мастеров и девять Подмастерьев проспорили всю ночь о том, кто двинется в путь к горе Эрленстар поговорить с Высшим. Каждый хотел взять это на себя.
      Она коснулась разорванного рукава его одеяния.
      - Ты тоже Подмастерье.
      - Нет. Я сказал вчера Мастеру Тэлу, что ухожу. Затем я... Затем я пошел на пляж и сидел там всю ночь, ничего не делая, даже не думая. Наконец я вернулся в Кэйтнард и заглянул в этот трактиришко, чтобы чего-нибудь поесть. И пока... пока я ел, мне вспомнился спор, который был у нас с Моргоном, прежде чем он ушел: насчет жребия, к которому он равнодушен, насчет жизни, не соответствующей его меркам, когда все, чего он хочет, - это варить пиво и читать книги. Вот он пошел и встретил свой жребий в некоем глухом уголке Обитаемого Мира, влекомый зовом, безумный, как Певен. И вот я решил разнести этот трактиришко. В щепки. А затем пойти и разгадать загадки, которые не смог разгадать он.
      Она кивнула: сдержанно, ничему не удивляясь.
      - Думаю, ты мог бы. Есть ещё одна новость, которую я должна тебе сообщить.
      Он снова коснулся своего кубка и настороженно спросил:
      - Какая?
      - Наш отец покинул страну. Пять дней назад. Как раз с этой целью. Он... Она вздрогнула, так как его руки резко ударили по столешнице, из-за чего торговец за соседним столом подавился пивом.
      - Покинул Ан? И надолго?
      - Он не... Он поклялся древними королями, что узнает, что погубило Моргона. Такие дела. Руд, не кричи.
      Он удержался от выкрика и на минуту покорился бессловесности.
      - Старая ворона...
      - Да. Он оставил в Ануйне Дуака, чтобы тот дал объяснения владетелям. Вообще-то он собирался послать за тобой, чтобы ты помогал Дуаку, но отказывался растолковать почему, и Дуак разозлился, что отец хочет, чтобы ты бросил учебу.
      - И Дуак послал тебя, чтобы ты привезла меня домой? Она покачала головой:
      - Он даже не хотел, чтобы я тебе говорила. Он поклялся, что не пошлет за тобой, пока призраки Хела не переступят наш порог в Ануйне.
      - Правда? - с брезгливым недоумением произнес Руд. - Он начинает вести себя столь же нелепо, сколь и отец. Он хочет, чтобы я торчал в Кэйтнарде, добиваясь степени, которая стала мало что значить, в то время как он попытается поддерживать порядок среди живых и мертвых в Ане. Уж я бы предпочел отправиться домой и поиграть в загадки с усопшими королями.
      - Так ты согласен?
      - На что?
      - Вернуться домой. Это более скромная просьба, чем пойти к горе Эрленстар, но ты нужен Дуаку. И наш отец...
      - Весьма смышленая и ловкая старая ворона... - Он сидел, хмурый и молчаливый, царапая ногтем большого пальца дно кубка. Наконец откинулся на спинку стула и вздохнул.
      - Согласен. Я не могу свалить все на одного Дуака. По крайней мере, я буду рядом, чтобы подсказывать ему, кто из мертвых королей кто, если на большее не сгожусь. На горе Эрленстар я не мог бы совершить ничего, чего не совершил бы отец, и у него бы, пожалуй, вышло лучше. Я отдал бы Черную Степень Мастерства, чтобы взглянуть на мир его глазами. Но если он попадет в беду, не обещаю, что не стану его искать.
      - Хорошо. Потому что Дуак как раз это и пообещал.
      У него скривился рот.
      - Похоже, у Дуака лопнуло терпение. Не могу сказать, что я его осуждаю.
      - Руд... Ты помнишь, чтобы отец когда-нибудь был не прав?
      - Сто раз.
      - Нет. Не раздражен, раздосадован, обеспокоен, непонятен и озлоблен. Просто не прав.
      - А что?
      Она слегка передернула плечами.
      - Когда он услышал о Моргоне... Помню, это был первый раз в моей жизни, когда я увидела его изумленным. Он...
      - О чем ты думаешь? - Брат резко подался вперед. - О его обете, по которому следовало выдать тебя за Моргона?
      - Да. Я всегда задумывалась, а не могло ли это быть предвидением. Я думала: может, поэтому он так изумился.
      Она услышала, как брат сглатывает; его глаза, сосредоточенные и непроницаемые, напомнили ей о Мэтоме.
      - Не знаю. Надо подумать. Если это так...
      - Значит, Моргон жив.
      - Но где он? Что с ним? И почему, во имя корней Мироздания, Высший не поможет ему? Вот величайшая из загадок: Эрленстар окутан безмолвием.
      - Если отец туда попадет, безмолвие будет нарушено. - Она устало покачала головой. - Не знаю. Не знаю, на что и надеяться. Если он жив, можешь ли ты себе представить, каким чужим он должен быть даже для себя самого? И наверняка... Наверняка он ломает голову, почему никто из нас, тех, кто его любит, не попытался помочь.
      Он открыл было рот, но уже готовый ответ, казалось, увял на кончике языка. Он закрыл ладонями глаза.
      - Да. Я устал. Если он жив...
      - Отец найдет его. Ты сказал, что не против помочь Дуаку.
      - Не против. Но... Ладно. - Он опустил руки и устремил взгляд на вино. Затем медленно отодвинул стул. - Пошли-ка отсюда. Мне нужно собрать книги.
      Она двинулась за ним следом на солнечную шумную улицу. С мгновение казалось, что улица плывет мимо нее, словно дивное и непостижимое многоцветное полотнище; она остановилась и заморгала. Руд тронул её руку. И тогда она поняла, что чуть не нарушила небольшое изысканнее шествие. Его возглавляла женщина. Высокая и прекрасная, она сидела на черном скакуне, её темные волосы, хитро сплетенные и украшенные самоцветами, лежали на голове, словно корона, свободная легкая зеленая накидка из неведомой ткани струилась, словно туман по ветру. Шесть молодых женщин, которых Рэдерле уже видела на пристани, по две следовали за ней, их одеяния, чепраки и поводья их коней - богатых ярких цветов, их копья - ясеневые, инкрустированные серебром. У одной из них, ехавшей за самой Моргол, были такие же черные волосы и такое же утонченное, с благородными чертами лицо. За стражами шли восемь мужчин. Они несли два сундука, расписанных и окованных медью и золотом. За ними следовали восемь юношей из училища; они ехали, выстроившись в соответствии со своими степенями и цветом одеяний: алый, золотой, синий и белый. Женщина, ехавшая через толпу с такой же безмятежностью, с какой скакала бы лугами, поравнявшись с гостиницей, вдруг бросила взгляд в их сторону. Краткая встреча с её загадочными золотыми глазами вызвала у Рэдерле внезапный всплеск: что-то в глубине её отозвалось на великую силу.
      Руд прошептал едва дыша:
      - Моргол Херунская...
      Когда процессия ушла вперед, он так быстро сорвался с места, схватив сестру за руку и потащив, что она едва не потеряла равновесие. Она негодующе закричала: "Руд!", а он бежал, чтобы догнать шествие, волоча Рэдерле мимо изумленных зрителей, и при этом кричал сам.
      - Тес! Тес! - И наконец, не выпуская раскрасневшуюся и раздраженную Рэдерле, он нагнал ученика в красном. Тот уставился на него.
      - Что с тобой? Стукнулся мордой о пустую винную бутылку? Да?
      - Тес, позволь мне занять твое место. Пожалуйста. - Он ухватился за поводья, но Тес тут же их вырвал.
      - Прекрати. Ты хочешь, чтобы мы сбились с шага? Руд, никак ты пьян?
      - Нет. Клянусь. Я трезв, как никогда. Она принесла книги Иффа; ты ещё успеешь ими налюбоваться, но я нынче вечером еду домой...
      - Что-что?
      - Я должен уехать. Прошу тебя.
      - Руд, - в отчаянии сказал Тес, - я бы согласился, но ты хоть понимаешь, какой у тебя вид?
      - Давай переоденемся. Тес, ну будь добр, будь добр...
      Тес вздохнул. Он резко придержал коня, вызвав путаницу среди ехавших сзади, спешился и принялся суетливо расстегивать одеяние. Руд через голову сорвал свое и поспешно натянул на себя Тесово, в то время как ехавшие сзади делали язвительные замечания касательно степени его трезвости. Он вскочил на коня Теса и наклонился за Рэдерле.
      - Руд, моя коняшка...
      - Тес её пригонит. Тес, гнедой конь там, у гостиницы, на чепраке инициалы. Давай. - Она поставила ногу ему на ступню, прочно державшуюся в стремени, он поспешно поднял и усадил её в седло перед собой, понукая коня, так что тот пошел рысью и догнал вторую, уже удалявшуюся, вереницу учеников. Оглянувшись, Руд крикнул:
      - Спасибо, Тес!
      Булыжники были грубыми, и её подбрасывало в седле; Рэдерле, стиснув зубы, воздерживалась от замечаний, пока Руд не подвел нескольких отставших из-за него всадников к невозмутимо двигавшейся процессии. Тогда, полуразвернувшись, она спросила: