2

На следующее утро он сидел на бочонке пива на палубе торгового корабля, наблюдая, как волна за кормой разделяется на две и словно измеряет Хед ножками циркуля.

Рядом с ним лежал узел одежды, которую собрала для него Тристан. Провожая Моргона в дорогу, она непрерывно болтала, так что Моргон, хоть слушал ее вполуха, так и не смог проследить, что же Тристан сунула в узел кроме короны. В отличие от сестры, Элиард сказал на прощание очень мало. Пока Тристан щебетала и собирала вещи, Элиард вышел из дома – лишь через некоторое время Моргон, решив поискать брата, обнаружил его в кузнице, где тот ковал подкову.

– А я-то собирался обменять эту корону на гнедого анского жеребца, – сказал Моргон, присаживаясь рядом с братом.

Элиард продолжал работать: он опустил раскаленную подкову в воду, затем неожиданно отшвырнул клещи, схватил брата за плечи и прижал к стене.

– Не воображай, что сможешь купить меня лошадью!

Через мгновение он отпустил Моргона – последние слова неожиданно показались ему бессмысленными. Лицо Элиарда приобрело спокойное выражение.

– Извини, – тихо сказал он. – Просто я волнуюсь из-за того, что ты уезжаешь… А уверен ты, что ей здесь понравится?

– Я и сам бы хотел это знать.

Когда они вместе вернулись в комнату Моргона, Тристан, закончившая сборы, держала в руках плащ брата. Она оглядела помещение, переставила с места на место стул.

– Моргон, я надеюсь, она умеет смеяться, – шепнула она.

Корабль несся вперед с попутным ветром, Хед все уменьшался в размерах, пока не превратился в едва различимое пятнышко, а затем и вовсе исчез.

Арфист Высшего вышел на палубу и встал у поручней. Его серый плащ развевался за спиной, словно знамя. Моргон посмотрел на его лицо без единой морщинки, не тронутое загаром. Он ощущал какую-то странную несовместимость, загадку, таящуюся в этом человеке. Она была во всем: и в серебристо-белых волосах, и в удивительно тонком сложении, – весь облик арфиста был каким-то непривычным, как будто неземным.

Арфист повернул голову, их глаза встретились.

– Откуда ты? – спросил Моргон. – Из какой страны родом?

– Я не из страны. Я родился в Лунголде.

– В городе волшебников? А кто научил тебя так играть на арфе?

– Многие, – задумчиво ответил арфист. – Имя себе я взял в честь Тирунедета, арфиста Моргола Крона, это он обучил меня херунским песням. Я попросил его об этом, и вовремя – вскоре он умер.

– Крон? – переспросил Моргон. – Илкоркронлт?

– Да.

– Он правил Херуном шестьсот лет назад.

– Я родился, – спокойно сообщил арфист, – в скором времени после того, как построили Лунголд. Тысячу лет назад.

Моргон не шевелился, пораженный словами арфиста. На залитой солнцем поверхности моря вспыхивали и гасли тонкие лучики света. Наконец он прошептал:

– Неудивительно, что ты так играешь. У тебя была тысяча лет, чтобы выучить песни страны Высшего. Но на вид ты совсем не старый. Мой отец, когда я в последний раз видел его, выглядел старше. Ты сын чародея? О, прости. – Моргон, спохватившись, прервал свои расспросы. – Это вовсе меня не касается. Я только…

– Хотел полюбопытствовать? – Арфист улыбнулся. – Для князя Хеда у тебя необычное любопытство.

– Знаю. Вот почему мой отец, в конце концов, и послал меня в Кэйтнард – я все время задавал вопросы. Он не знал, как на них ответить. Но, будучи человеком мудрым и добрым, он меня отпустил учиться.

Моргон снова замолчал, губы его слегка дрогнули.

Устремив взгляд на приближающуюся землю, арфист сказал:

– Я никогда не знал своего отца. Я родился безымянным на окраинах Лунголда в то время, когда чародеи, короли и даже сам Высший проезжали через город. Так как у меня никогда не проявлялось ни тяги к земле, ни колдовского дара, я давным-давно оставил попытки догадаться, кто же был моим отцом.

Моргон задумчиво произнес:

– Данан Исигский даже тогда был уже весьма и весьма стар, и Хар из Остерланда тоже. Никто не знает, где рождались чародеи, но если ты даже сын волшебника, то после всех этих лет ты давно уже ничего никому не должен.

– Это не важно. Волшебников больше нет, и я действительно ничего не должен ни одному из живущих ныне правителей, кроме Высшего. У него на службе я и получил имя, место, свободу передвижения и суждений. Я ответствен только перед ним; он ценит меня за мою игру на арфе и за мое благоразумие – и то и другое с годами совершенствуется. – Он наклонился, чтобы поднять арфу, повесил ее на плечо. – Через несколько минут причаливаем.

Моргон встал рядом с арфистом. Торговый город Кэйтнард с его огромным портом, десятками гостиниц и лавочек протянулся в форме полумесяца между двумя странами. Корабли с раздувавшимися парусами цветов херунских торговцев – оранжевыми и золотыми – слетались сюда, точно птицы на насест. На выступе скалы, образующей один рог залива-полумесяца, темнело здание, каменные стены и покои которого были знакомы Моргону. Воспоминание о тонком насмешливом лице брата Рэдерле всплыло в его памяти, пальцы крепче вцепились в поручень.

– Руд. Мне придется сказать ему. Интересно, в училище ли он. Я с ним год не виделся.

– Я разговаривал с ним два дня назад, когда останавливался в училище перед тем, как поехать на Хед. Он как раз получил Золотое одеяние Младшего Мастера.

– Тогда он, возможно, ненадолго поехал домой.

Корабль в последний раз накренился от накатившей при входе в гавань волны и сбавил скорость. Матросы, громко перекрикиваясь, стали убирать паруса. Голос Моргона прозвучал совсем тихо:

– Интересно, что он скажет…

Морские птицы на спокойной воде покачивались, как челноки на ткацком станке. Корабль медленно скользил мимо доков, изобилующих товарами, которые выгружали и погружали: свертки тканей, сундуки, дерево, вино, меха, разнообразная живность – чего здесь только не было. Матросы приветствовали друзей на причале, купцы перекликались друг с другом – в порту царила обычная деловая, с оттенком непрекращающегося праздника жизни, суета.

– Корабль Лайла Орна пойдет в Ануйн сегодня с вечерним отливом, – сообщил Дету и Моргону один из торговцев, прежде чем они сошли на берег. – Вы его узнаете по красным и желтым парусам. Тебе нужна твоя лошадь, господин?

– Я пройдусь пешком, – ответил Дет. И, уже ступив на спущенный трап, посмотрев на Моргона, добавил: – В списках мастеров училища есть неразгаданная загадка: кто победил в игре с Певеном из Аума?

Моргон вскинул на плечо свой узел и кивнул:

– Я им отвечу. Ты собираешься зайти в училище?

– Попозже.

– Значит, с вечерним отливом, господа, – напомнил купец.

Они расстались на мощенной булыжником улице, идущей от пристани в город. Моргон повернул налево и пошел по дороге, хорошо известной ему уже несколько лет. Узкие улочки города в это полуденное время были запружены купцами, сошедшими на берег моряками, прибывшими из разных стран, бродячими музыкантами, охотниками, студентами в ярких желтых одеяниях, говорящих об их ранге, богато разодетыми жителям Ана, Имриса, Херуна.

Моргон с узлом на плече пробирался сквозь яркую толпу, не замечая никого вокруг себя, не обращая внимания на шум и толкотню. Окраинные улочки были поспокойнее; та дорога, по которой он шел, извиваясь, вела за пределы города, оставляя позади таверны и лавки, поднималась вверх над сверкающим в лучах солнца морем.

Теперь на пути встречались только редкие студенты, идущие по направлению к городу, бодрыми и уверенными голосами обсуждая неразгаданные загадки.

Дорога свернула под прямым углом и стала ровнее. Вот и старинное здание училища из грубых темных камней, безмятежно возвышающееся в окружении продуваемых всеми ветрами деревьев, массивное, точно сама обрывающаяся за ним скала.

Моргон постучался в знакомые двойные двери, сработанные из крепкого старого дуба.

Открыл привратник, веснушчатый молодой человек в белой одежде начинающего осваивать мастерство, окинул взглядом Моргона и его узел, затем неспешно произнес:

– Спрашивай, и здесь ответят на твой вопрос. Если ты ищешь знания, тебя здесь примут. Мастера экзаменуют кандидата на Красное одеяние подмастерья, их нельзя беспокоить. Ну разве что известием о смерти или судьбе. – Привратник выдержал паузу, затем спросил: – Как твое имя?

– Моргон, князь Хеда.

– А-а…

Широкая улыбка осветила лицо молодого человека.

– Входи. Я позову Мастера Тэла.

– Нет, не беспокой его. – Моргон переступил через порог. – Руд из Ана здесь?

– Да, он на третьем этаже, напротив библиотеки. Я провожу тебя.

– Я знаю дорогу.

Темнота низких сводчатых коридоров рассеивалась только там, где они заканчивались широкими окнами, пробитыми в каменных стенах толщиной в фут. Рамы окон были освинцованы. Пройдя по знакомому пути и миновав несколько коридоров, Моргон оказался в зале, по обе стороны которого находились ряды закрытых дверей. На одной из них Моргон прочитал имя Руда, написанное на деревянной планке, на этой же планке красовалось изящное изображение вороны. Гость постучал, услышал неразборчивый ответ и толкнул рукой дверь, которая, будучи незапертой, легко отворилась, и Моргон вошел в маленькую комнатку с каменными стенами.

Князь сидел скрестив ноги на кровати, которая была завалена книгами, одеждой, горами бумажных листов, замерший в обдумывании чего-то важного, почти теряясь среди этого беспорядка.

Через несколько секунд, вглядевшись повнимательнее, Моргон понял, что Руд, сидящий на кровати в золотом недавно полученном одеянии, держит в руках чашу из светлого стекла, наполовину наполненную вином, и читает письмо.

Наконец Руд услышал – или почувствовал – присутствие в комнате постороннего и резко вскинул голову. Это движение сразу же заставило Моргона словно бы переступить невидимый порог и оказаться в прошлом. Слишком уж знаком был ему этот жест – резкий поворот головы, волосы, взлетающие вверх и открывающие тонкое, всегда, даже в минуты бесшабашного студенческого веселья, сосредоточенное лицо Руда.

– Моргон! – Руд тяжело поднялся с кровати, опрокинув позади себя кипу книг. Он шагнул к Моргону, сжал его в объятиях, не выпуская, впрочем, из одной руки чашу, а из другой – письмо.

– Присоединяйся ко мне. Я праздную. Странно видеть тебя без привычного одеяния… Да, ведь я и забыл: ты теперь земледелец. Ты именно поэтому приехал в Кэйтнард? Привез свое зерно, или вино, или что там еще?..

– С пивом я приехал, – ответил Моргон. – Мы не умеем еще делать хорошее вино.

– Как это печально. – Руд не сводил с Моргона глаз. – Я слыхал о твоих родителях. Торговцы только о них и говорили. Я, признаться, тогда рассердился.

– Почему?

– Потому что это замуровало тебя в Хеде, сделало из тебя земледельца, занятого мыслями только о яйцах, свиньях, пиве и погоде. Ты никогда сюда не вернешься, а мне тебя так не хватает…

Моргон швырнул свой мешок в угол. Спрятанная корона заставляла его чувствовать себя виноватым.

– Я приехал, – тихо сказал Моргон, – я должен… Я должен тебе кое-что рассказать, но не знаю, как начать…

Руд быстро разжал объятия, даже слегка оттолкнув Моргона от себя, и отвернулся.

– Ничего не хочу слушать. – Он взял вторую чашу и наполнил вином, не забыв добавить и в свою. – Два дня назад я получил Золотую Степень.

– Знаю. Поздравляю тебя. Ты с тех пор так и празднуешь?

– Не помню. – Руд протянул чашу Моргону, вино плеснуло ему на пальцы. – Я один из детей Мэтома, потомок Кале и Эна через ведьму Мадир. Только один человек во все времена получил Золотое одеяние Младшего Мастера быстрее меня. И он уехал домой, чтобы стать земледельцем.

– Руд…

– Ты что, забыл теперь все, чему тебя учили? Да ты же щелкал загадки, как орешки. Ты должен был стать Мастером. У тебя есть брат, ты мог бы передать ему право на землеправление.

– Руд, – спокойно сказал Моргон, – ты прекрасно знаешь, что это невозможно. И знаешь, что я явился сюда не затем, чтобы получить Черное одеяние. Никогда оно не было мне нужно. Ну что бы я в нем делал? Обрезал бы в нем деревья?

Руд с неожиданной злостью в голосе прервал речь Моргона:

– Находить ответы к загадкам! У тебя был для этого дар, у тебя было зрение! Ты сказал однажды, что хочешь победить в той игре. Почему ты не сдержал слово? Вместо этого ты уехал домой и теперь варишь там свое пиво, а какой-то тип без имени и без собственного лица выиграл два великих сокровища Ана. – Руд порвал письмо, которое все это время держал в руке, на мелкие клочки и сжал обрывки в кулаке. – Кто теперь станет ее супругом? Человек вроде Райта из Хела, с лицом, высеченным из золота, и сердцем, подобным гнилому зубу? Или Тистин из Аума, с размягченным, как у ребенка, мозгом и слишком старый для того, чтобы забираться на кровать без посторонней помощи? Если ее заставят выйти за такого человека, я никогда не прощу ни тебя, ни моего отца. Его прежде всего, потому что он дал такую клятву, а тебя – потому что ты дал в этой самой комнате слово, которое не сдержал. С тех пор как ты отсюда уехал, я пообещал себе, что выиграю у Певена, чтобы освободить Рэдерле от той судьбы, на которую обрек ее отец. Но я не успел даже попробовать. Не успел.

Моргон уселся на стул у письменного стола Руда.

– Перестань кричать. Послушай, пожалуйста…

– Что послушать? Ты даже не сумел быть верным одному правилу, которое сам считал более истинным, чем остальные.

Руд уронил на пол обрывки письма и, наклонившись к Моргону, отчеканил:

– Правило это – отгадывать те загадки, которые не имеют ответа. Или ты забыл его?

Моргон не выдержал:

– Когда ты, наконец, прекратишь болтать и выслушаешь меня? Мне и без того трудно сообщить тебе то, что я хочу сказать, а ты еще и каркаешь при этом, как дикая ворона. Как ты думаешь, Рэдерле не станет что-то иметь против того, чтобы поселиться в деревне? Я должен это знать.

– Не обижай ворон – кое-кто из моих предков были воронами. Разумеется, Рэдерле не сможет жить в деревне. Она вторая красавица трех уделов Ана, она не будет жить среди свиней и…

Он внезапно умолк, продолжая стоять посреди комнаты, и тень его застыла на каменной стене. Под тяжестью его мрачного взгляда Моргон онемел.

Моргон наклонился к своему узлу и развязывал его дрожащими пальцами. Когда он вытащил корону, крупный центральный камень, сам по себе бесцветный, мгновенно вобрал в себя все краски комнаты, отразил золото одеяния Руда и засиял, словно солнце. Ошеломленный его текучим, неистовым блеском, Руд издал Великий Крик.

Моргон уронил корону и зажал пальцами уши. От крика Руда разлетелась на мелкие осколки стеклянная чаша с вином, разбилась вдребезги бутылка на крошечном столике, вино потекло на пол. Железная застежка на одном из книжных томов раскрылась, дверь комнаты с грохотом захлопнулась.

Раздались возмущенные голоса, эхом раскатившиеся по всему длинному коридору. Моргон выпрямился и сказал негромко:

– Не было никакой нужды так орать. Ты отвезешь корону Мэтому. Я возвращаюсь домой.

Руд схватил его за руку и стиснул ее изо всей силы:

– Ах ты…

Хватка Руда ослабла, потом он и вовсе разжал пальцы, выпустил Моргона. Подошел к двери и быстро повернул ключ в замке, не обращая внимания на чей-то громкий стук.

– Почему ты спросил меня об этом? – прошептал Руд.

Лицо его приобрело странное выражение, как будто этот крик очистил его мозг от всего, кроме осознания великого чуда.

Он сказал дрожащим голосом:

– Сядь. Я сойду сейчас с ума, Моргон, почему же… почему ты не предупредил меня, что собираешься вызывать Певена?

– Я предупредил. Я же сказал тебе два года назад, когда мы всю ночь сидели, загадывая друг другу загадки, готовясь к Синей Степени для начинающих.

– Но почему ты это сделал – уехал с Хеда, никому ничего не сказав, уехал из Кэйтнарда, не дав мне знать, потихоньку, как сама судьба, явился в страну моего отца, чтобы стать лицом к лицу со смертью в той темной башне, которая воняет на восточном ветру? Ты даже не сообщил мне, что выиграл. Уж это-то ты мог бы сделать. Любой владетель Ана мог бы принести такую потрясающую новость в Ануйн с победными криками, во все трубы трубили бы!

– Я не думал, что встревожу Рэдерле. Я просто ничего не знал о клятве вашего отца. Ты мне ни разу об этом не говорил.

– Ну а чего ты от меня ожидал? Я видел, как Великие Владетели покидали Ануйн, чтобы ради моей сестры поехать в башню к Певену, и никто из них не вернулся. Ты думаешь, мне хотелось, чтобы ты рисковал жизнью? Зачем же ты пошел на это, если не ради Рэдерле или не ради чести прийти ко двору в Ануйне с этой короной? И ты сделал это даже не из самолюбия, ведь ты даже Мастерам ничего не сказал.

Моргон поднял корону, повертел ее в руках. Центральный камень засиял зеленым цветом, отражая зеленую рубаху Моргона.

– Потому что я должен был это сделать, – сказал он. – Ни по какой другой причине, только по этой. А не говорил я никому просто потому, что это было такое личное дело… И еще потому, что не понимал, выходя на рассвете живым из этой башни, великий ли я мастер загадок или великий дурак. – Он посмотрел на Руда: – Что скажет Рэдерле?

Губы Руда дрогнули:

– Понятия не имею. Моргон, да ты же наделал в Ане переполох подобно Мадир, которая украла стада свиней из Хела и пустила их пастись на засеянные хлебом поля в Ауме, – с тех пор никто не знал ничего подобного! Рэдерле написала мне, что Райт из Хела обещал похитить ее и тайно на ней жениться – по одному ее слову; что Дуак, который раньше ходил за нашим отцом точно тень, этим летом едва ли обменялся с ним несколькими словами; что на него злятся владетели трех уделов, настаивая, чтобы он нарушил свою клятву. Но легче дыханием изменить направление ветра, чем непостижимые намерения нашего отца. Рэдерле все время видит ужасные сны о каком-то громадном незнакомце, не имеющем ни лица, ни имени, который скачет в Ануйн с короной Аума на голове, будто он предъявляет на нее права и увозит ее в какую-то богатую страну внутри некой горы или на дне моря, где нет никакой любви. Отец посылал людей по всему Ану, чтобы они разыскали человека, выигравшего корону. Он посылал людей с таким же поручением и сюда, в училище. Он просил торговцев спрашивать об этом повсюду во владениях Высшего, где только они окажутся. Он не подумал о том, чтобы спрашивать на Хеде. И я тоже. Мне-то следовало бы понять. Я должен был знать, что это вовсе не какая-то кошмарная, таинственная и могущественная личность, что тут должно быть что-то еще более неожиданное. Кого угодно мы ожидали найти, но только не тебя.

Одним пальцем Моргон пощупал жемчужину молочного, словно зубы ребенка, цвета.

– Я буду ее любить, – пообещал он. – Этого достаточно?

– А как ты сам думаешь?

Моргон беспокойно шевельнулся:

– Я не знаю, и ты не знаешь. Мне так страшно подумать о том, какое выражение примет ее лицо, когда она увидит, как корону Аума привезу в Ануйн я. Ей ведь придется жить в Акрене. Ей придется… Придется привыкать к моему пастуху, Сногу Натту. Он приходит каждое утро к завтраку. Руд, не понравится ей это. Она родилась для великолепия Ана, она же в ужас придет. Да и отец ваш тоже.

– Только не отец, – спокойно заметил Руд. – Владетели Ана – они, возможно, и испугаются, но только верная гибель всего мира может ужаснуть моего отца. Как знать, может, семнадцать лет назад, когда он давал эту клятву, он уже знал, что корона будет твоей. У него мозги – как бездонная трясина, даже Дуак не знает, насколько она глубокая. Не знаю уж, что подумает Рэдерле. Я только знаю, что я бы не пропустил этого зрелища, даже если бы в Ануйне меня ждала сама смерть. Я собираюсь ненадолго съездить домой, отец пришлет за мной корабль. Поедем со мной.

– Меня ждут на торговом корабле, он отплывает сегодня вечером. Мне придется сообщить им. Со мной Дет.

Брови Руда скользнули вверх.

– Так это он нашел тебя? Этот человек отверстие от булавки отыщет в тумане.

В дверь снова кто-то заколотил. Руд с раздражением повысил голос:

– Уйдите! Сожалею, если я разбил что-то, что бы это ни было.

– Руд! – Слабый голос Мастера Тэла прозвучал громче обычного и с не свойственной ему суровостью. – Руд! Ты сломал застежки в колдовской книге Нун!

Руд со вздохом поднялся и распахнул дверь. Целая толпа рассерженных учащихся, волновавшаяся за спиной Мастера, при виде Руда подняла громкий ропот. Голос Руда потонул в этом шуме.

– Я знаю, что Великий Крик запрещен, но он вырвался у меня импульсивно, вовсе не преднамеренно, я невольно поддался чувству… Да заткнитесь вы, пожалуйста!..

Однако ученики продолжали возмущаться. Моргон подошел и встал рядом с Рудом, держа в руках корону Аума, ее центральный самоцвет стал черным, как одеяние Мастера на Тэле. Моргон молча встретил суровый взгляд Мастера.

Однако стоило Мастеру увидеть Моргона, его лицо цвета пергамента приняло удивленное выражение, он сделал короткий жест рукой, утихомирив учеников, и в наступившей тишине спросил:

– Кто выиграл в состязании с Певеном из Аума?

– Я, – ответил Моргон.

Он рассказал всю свою историю, сидя в библиотеке Мастеров. Огромное собрание старинных книг занимало всю ширину и высоту стен. Восемь Мастеров внимательно слушали, Золотое одеяние Руда ярким пятном выделялось на фоне их черных одежд. Моргон говорил в полной тишине, и только когда он закончил, Мастер Тэл покачнулся на своем стуле и с удивлением пробормотал:

– Керн с Хеда.

– Откуда ты узнал? – спросил Руд. – Как ты догадался, что надо загадать именно эту загадку?

– Я не догадался, – ответил Моргон. – Я просто ее задал в тот момент, когда слишком устал, чтобы придумать что-нибудь другое. Я думал – эту загадку знают все. Но когда Певен закричал: «Нет на Хеде никаких загадок!», я понял, что победил в игре. Великого Крика не было, но я буду мысленно слышать эти слова до самой смерти.

– Керн. – Губы Руда искривились в легкой улыбке. – С самого начала весны владетели Ана задают только два вопроса: за кого пойдет замуж Рэдерле и что была за загадка, которую не смог отгадать Певен. Анский король Хагис, дед моего отца, умер в башне Певена из-за того, что не знал этой загадки. Владетели Ана должны были проявить больше внимания к этому маленькому острову. Теперь они так и сделают.

– В самом деле, – задумчиво сказал Мастер Ом, всегда невозмутимый поджарый мужчина, чей ровный голос никогда не менялся. – Возможно, что все мы слишком мало внимания уделяли Хеду. Есть ведь еще одна загадка без ответа. Если бы Певен из Аума загадал тебе ее, ты бы, при всех твоих знаниях, не сидел сейчас здесь.

Моргон посмотрел Ому в глаза – они были цвета тумана, такие же спокойные, как и голос Мастера. Моргон сказал:

– Без ответа и без ограничений не считалось бы.

– А если бы Певен владел ответом?

– Как он мог им владеть? Мастер Ом, когда я впервые сюда приехал, то всю зиму напролет вы помогали мне искать ответ к этой загадке. Певен приобрел свои знания из книг библиотеки, принадлежавшей Мадир, а до того – лунголдским чародеям. И во всех их писаниях, которые имеются здесь у вас, нигде не упоминается о трех звездах. Я не знаю, где искать ответ. И я не… Простите, но в эти дни мне не до того.

Руд возмутился:

– И это человек, который поставил свою жизнь против своего знания! Берегитесь загадок, не имеющих ответа.

– Дело обстоит так: она пока без ответа, но, несмотря на то, что мне известно, может, ответ и не нужен.