Глава 8

Джеймс слышал, как за Сарой закрылась дверь. Ему следовало встать, когда она уходила, но он не мог пошевелиться: его словно парализовало.

Невидящим взором он уставился на пылающий огонь. Где он допустил ошибку? Он мог бы поклясться, что Сара отвечала на его ласки. Он чувствовал, как она изгибалась, сидя у него на коленях, как стонала от наслаждения. Может, он все неправильно понял и, увлекшись собственной страстью, неверно истолковал ее реакцию?

Когда она в первый раз отпрянула, он подумал, что испугал ее, что слишком быстро действовал. А потом она бросила ему в лицо это проклятое прозвище.

Он закинул голову назад и прикрыл глаза. Эта кличка вернула его к воспоминаниям о Кембридже и, естественно, о Ричарде. Ричард разнес эту кличку по всей школе, когда до него дошли слухи о позорной поездке Джеймса в «Дансинг Пайпер».

Это было крайне неприятное воспоминание. В день, когда Джеймсу исполнилось шестнадцать, его навестил отец, что случалось крайне редко.

– Тебе уже шестнадцать! Пора становиться мужчиной, сынок.

– Я полагал, папа, что уже сейчас учусь стать мужчиной. – Джеймс очень обрадовался отцу – он соскучился по Элворду, по тетушке Глэдис и по Лиззи, которой в ту пору было всего пять лет. – Как дела в Элворде?

– Ну, там все в порядке, в противном случае мне дали бы знать. Я не был там какое-то время и приехал к тебе из Лондона, где у меня много дел.

Джеймс удивленно посмотрел на отца: юноше казалось, что лучше Элворда на свете и места нет.

– Так вот, Джеймс, я придумал, как провести твой день рождения, чтобы ты получил незабываемое удовольствие. – Отец избегал смотреть в глаза сыну. – Ты ведь еще невинен, не так ли? И даже не пытался тискать горничных в Элворде? Например, сероглазую Мэг или Мэри? Мэри очень услужливая девушка, насколько я помню. Признавайся, парень, у тебя с ней было что-нибудь?

У Джеймса запылали уши и пересохло во рту.

– Нет? Ну вот, поэтому-то я и приехал. Черт, когда я был в твоем возрасте, я уже перепробовал чуть не с полдюжины горничных. Я делаю тебе подарок на день рождения, сынок: мы отправляемся в «Дансинг Пайпер».

Джеймс уже слышал, как Ричард и другие ребята рассказывали об этом дансинге, и у него все сжалось внутри.

– Не думаю, папа, что я смогу туда поехать. Мне нужно закончить перевод из Цицерона.

– Брось ты эти книжки, парень. В жизни есть более интересные вещи, и тебе уже пора это понять.

Стараясь приноровиться к размашистым шагам отца, Джеймс испытывал непонятное возбуждение. Конечно, он мечтал о девушках, но его фантазии обрывались, когда дело доходило до самого интересного. Возможно, сейчас он сможет заполнить некоторые пробелы.

Ему приходилось часто проходить мимо дансинга, специально делая крюк, чтобы посмотреть на здание, о котором рассказывали столько загадочного. Внешне этот дом не производил особого впечатления; он выглядел похожим на обычную таверну или деревенскую гостиницу: вывеска давно поблекла, одно стекло треснуло... Но Джеймс не торопился делать окончательное заключение.

– Место немного обветшало, – пробормотал отец, распахивая входную дверь.

Первое, что поразило Джеймса, – это запах: внутри пахло прокисшим элем и потными телами. Общая гостиная с низким потолком была слабо освещена. Дым, поднимавшийся от сырых дров в камине и от свечей, делал воздух тяжелым и спертым. Джеймсу показалось, что стены давят на него, и у него опять что-то дрогнуло внутри. Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, но вместо этого сильно закашлялся, и отец стукнул его по спине широкой ладонью.

– Ваша светлость, какой сюрприз!

Перед Джеймсом возникла дама с необъятным бюстом. Ничего похожего ему еще не приходилось видеть. Он быстро выпрямился. Этот выдающийся бюст принадлежал, как ни странно, миниатюрной женщине. В сумраке ее волосы казались белокурыми. Прищурившись, Джеймс с трудом разглядел ее лицо, покрытое густым слоем пудры и румян. Он с отвращением смотрел, как женщина фамильярно продела свою руку под руку его отца и прижалась непомерной грудью к его бедру, ибо ее голова доходила ему только до подмышки.

– Для нас большая честь принимать вас. Джеймсу показалось, что отец слегка приосанился:

видимо, внимание этой размалеванной женщины ему льстило.

– Я привел своего сына, Долли, чтобы вы его немного просветили. Впрочем, можете не стесняться. Ха-ха! У него совсем нет опыта по этой части.

Долли перевела взгляд своих маленьких пронырливых глазок на Джеймса.

– Такой красивый и рослый парень никогда не имел женщину? – Долли даже не подумала понизить голос, и в тот же момент Джеймс увидел двух знакомых ребят постарше, которые сразу засмеялись.

– Он по уши закопался в своих книгах. – Отец неодобрительно покачал головой. – С трудом верю, что это мой сын.

Долли усмехнулась:

– Что верно, то верно. Если бы он не был так похож на вас, когда вам было шестнадцать, и если бы ваша жена не была такой ледышкой, я бы точно сомневалась. Не волнуйтесь, дорогой мой, мы о нем позаботимся. Не могу, конечно, гарантировать, что он станет таким же экспертом, как его отец, но по крайней мере этот юноша еще до утра узнает, чем двое занимаются в постели.

– Я и не прошу вас о чуде. Кто у тебя есть на примете?

Долли почесала голову, и, к полному ужасу Джеймса, ему показалось, что в ее замысловатой прическе что-то шевелится. Уж не вши ли? Ему страшно захотелось оказаться сейчас же в своей комнате наедине с томиком Цицерона.

– Пожалуй, Фанни подойдет – у нее солидный опыт с юными щенками. Обычно они очень... теряются. – Долли достала из-за низкого выреза декольте расписание. – Она скоро освободится: Роланд никогда подолгу не задерживается. Да вот и она сама!

По лестнице в зал спускалась пара, и взгляд Джеймса скользнул мимо лысого толстого мужчины, но тут же вернулся назад. Джеймс подумал, что его вот-вот вырвет. Роланд, о котором упомянула хозяйка заведения, оказался мистером Ричардсоном, преподавателем Джеймса по греческому.

– Фанни! – окликнула Долли девушку, и Джеймс испуганно попятился в тень. К счастью, Ричардсон был совершенно пьян. – Фанни, пойди-ка сюда.

Девушка на прощание хлопнула Ричардсона по толстому заду и вразвалку направилась к хозяйке. Ее взгляд тут же приклеился к герцогу. Прежде всего и самое главное, она была хваткой женщиной, сделал заключение Джеймс: сразу поняла, кто здесь клиент с толстой мошной. Когда Долли указала на Джеймса как на ее очередного клиента, она пожала плечами и перенесла внимание на юношу, внимательно ощупав его своим цепким взглядом с ног до головы. Он сразу почувствовал себя словно голым, ладони у него вспотели, и желудок свело судорогой.

Фанни улыбнулась, и Джеймс не сразу отвел взгляд от ее грубо раскрашенного рта и испорченных зубов.

– Пойдем со мной, малыш. Фанни научит тебя всему, что тебе нужно знать.

Джеймс оглянулся на отца, но тот пожирал глазами открытый бюст хозяйки.

– Иди, иди, сынок. А Долли пока немного развлечет меня, верно, милая?

Долли взяла руку его отца и положила себе на грудь.

– И даже не немного! – рассмеялась она.

Фанни схватила Джеймса за руку и потащила его вверх по лестнице.

– Ну, не робей, малыш. У меня есть все, что тебе нужно. Джеймс подумал, что Фанни сперва не мешало бы как следует помыться: от нее несло луком и чесноком, и еще... Ричардсоном.

В ее маленькой комнате почти все пространство занимала огромная кровать, простыни на которой все еще оставались смятыми после визита Ричардсона. Джеймс отвел глаза – и напрасно! Все стены комнатушки были завешаны порнографическими картинками.

– Тебе нравятся эти картинки, а?

Джеймс перевел взгляд на Фанни, которая быстро избавилась от одежды.

Она оказалась первой женщиной, которую Джеймс видел обнаженной. Ей было немного за тридцать, по возрасту она годилась ему в матери. Полные груди Фанни лежали на торчащем вперед животе. Она ждала его, машинально почесывая курчавую поросль на лобке.

Джеймса прошиб обильный пот, и он стал искать глазами ночной горшок. Только бы он оказался пустым! Юноша бочком двинулся к кровати, надеясь найти его там.

– Уже хочешь, да? – Фанни шагнула к нему. Джеймс сделал рывок к спинке кровати. – Все вы, юнцы, одинаковые. Всем вам не терпится. Фанни научит тебя не торопиться.

Джеймсу показалось, что он наконец заметил горшок под кроватью. Ему оставалось сделать всего шаг. Он глубоко вдохнул и в следующую минуту решил дышать только ртом, чтобы не задохнуться. Тогда приступ рвоты может пройти.

– Я помогу тебе снять штаны. – Фанни подошла вплотную к Джеймсу. Он увидел крупную вошь, которая ползла по жирной пряди волос, упавшей ей на лоб, и отшатнулся, но тут она схватила его за промежность и засмеялась.

– Думаю, это тебе понравится...

Но для него это оказалось уже слишком. Запах давно не мытых волос, пота, секса и гнилых зубов вызвал у Джеймса позыв к рвоте. Он нырнул к горшку. Последней его осознанной мыслью была мольба, чтобы он оказался пустым. Затем он думал только о том, чтобы опустошить желудок...

Джеймс резко выпрямился и потряс головой, словно отгоняя от себя отвратительные воспоминания. Теперь, когда прошло много лет, столь драматическая сцена могла показаться даже смешной. Фанни взбесилась от того, что мужчину в ее комнате вывернуло наизнанку, и помчалась жаловаться Долли. Та в это время развлекала герцога, и они оба возмутились тому, что их отвлекли от столь приятного занятия. Отец явился в комнату Фанни, засовывая рубашку в штаны, схватил Джеймса за шиворот и вытолкал на свежий воздух, чего только и нужно было несчастному парню.

Джеймс встал и налил себе бренди. Да, в тот вечер ему страшно не повезло. Уикем и Ландерс, ребята, которые видели его в дансинге, и не думали молчать. Уже к утру Ричард знал всю историю до малейших подробностей и при всех обозвал его Монахом.

Джеймс задумчиво повертел в руках стакан с бренди. Что бы ни случилось тогда, это не объясняло, как он и в самом деле стал вести монашеский образ жизни, оправдывая идиотскую кличку Ричарда. Ему и самому нелегко было на это ответить. Конечно, он достаточно размышлял о сексе, но Долли и Фанни внушили ему непреодолимое отвращение к публичным домам, а заводить связь с замужней женщиной Джеймсу казалось постыдным. Не одна горничная предлагала ему согреть его постель, но и это представлялось ему неприличным и недостойным. Он был герцогом, пэром. Какое право имел он пользоваться этими девушками для удовлетворения своей похоти, когда они попросту зависели от него? Джеймс считал долгом защищать своих людей, а не издеваться над ними. И если девушка не живет на земле Элвордов, разве это не делает ее менее достойной его защиты?

По правде говоря, до того момента, как он увидел у себя в кровати Сару, Джеймс так и не испытал серьезного искушения.

Но Сара – совсем другое дело. Он хотел ее, как жаждет пищи изголодавшийся человек.

Джеймс рассмотрел содержимое стакана на свет и долил еще немного. Сделав глоток, он подержал бренди на языке. Ничто не могло прогнать ту дрожь, которая пронизывала его после ухода Сары.

Их предполагаемый брак теперь казался ему больше чем рациональным соглашением. Каким-то образом в нем воскрес тот мечтательный юноша, каким он оставался до посещения «Дансинга Пайпер». Тот наивный дурачок, который верил в любовь и доброту, в честь и преданность, снова вселился в его тело. Его сердце, которое всегда исправно занималось положенной ему работой, обеспечивая жизнеспособность тела, сейчас болело в стремлении к недостижимой мечте, в стремлении к Саре, к ее любви.

Пальцы Джеймса непроизвольно стиснули стакан. Ему хотелось швырнуть стакан в камин, чтобы стакан разлетелся на осколки, а спиртное вспыхнуло ярким синим пламенем, но он знал, что это не избавит его от боли.

Джеймс осторожно поставил стакан на стол и побрел наверх.

– Он ее хочет!

Филипп Гаднер заложил пальцем страницу «Паломничества Чайльд Гарольда», откинулся на спинку кожаного кресла и поднял взгляд на Ричарда.

– Почему ты так решил? Он что, капал слюной на ее декольте?

– А то нет! – Молодой человек потянулся к бутылке с бренди. – Не находись они на этом чертовом балу, он полез бы к ней под юбку. – Ричард плеснул себе в глотку порядочную порцию спиртного. – Бальный зал, ха! Именно это и нужно старине Джеймсу – помещение, где бы он мог совокупляться со своей американской шлюхой!

– Джеймс? – Филипп нахмурился, не представляя себе, чтобы герцог мог настолько распуститься. – А что именно он сделал?

– Он танцевал с ней! – Ричард швырнул стакан в камин, и, ударившись о камень, тот разлетелся на тысячу осколков.

– Сколько раз? – Если Джеймс настолько забыл о приличиях, что танцевал только с этой девушкой, тогда Ричард прав и ситуация действительно серьезная.

– Один. – Ричард пожал плечами. – А может, и больше. Не знаю, я недолго там оставался.

– Один раз! – Филипп не мог сдержать возмущения. – Что из того, что он танцевал с этой девчонкой всего один раз?

– Достаточно и одного! – Ричард с размаху опустился в кресло напротив Филиппа. – Я знаю Джеймса, и тебе это известно. Господи, я наблюдал за ним и изучал его всю свою проклятую жизнь! Я видел его лицо, когда они танцевали. Он никогда ни на кого так не смотрел. Говорю тебе, он ее хочет!

– То, что он ее хочет, вовсе не означает, что он на ней женится. – Филипп принялся быстро соображать. Нужно срочно предложить какой-нибудь план действий, пока Ричард не наделал глупостей. – Почему бы тебе не подождать, может, он утратит к ней интерес?

– Ничего подобного. – Ричард побарабанил пальцами по подлокотнику. – Это ясно как день. Он хочет затащить ее в постель и сделает это, если я как можно скорее что-нибудь не предприму.

– Но может, она его не хочет? Ведь она американка, а они терпеть не могут титулов. Может, она вообще не захочет выйти замуж за герцога...

Ричард снова потянулся к графину с бренди, и рука его уже не дрожала. На этот раз он налил два стакана – себе и Филиппу.

– Я с ней танцевал. Она уверяет, что Джеймс ее не интересует, но я ей не верю. – Он сделал большой глоток спиртного. – Что-то ее удерживает, но это не потому, что она недостаточно им заинтересована. Я наблюдал и за ней, когда она танцевала с Джеймсом: она его хочет, это точно. – Ричард любовался тем, как в бренди вспыхивают отраженные огни пламени, и улыбался. – Однако я посеял в ней семена сомнения: сказал ей, что Джеймс насильник.

– Джеймс?

Ричард рассмеялся.

– Ты же знаешь – это одно из объяснений прозвища Джеймса, которое ходит в свете.

– Ну так считай, что с этой проблемой ты уже расправился.

– Нет. – Ричард покачал головой. – Я так не думаю. Не окончательно. Женщины такие непостоянные. Они движутся вместе с ветром, а ветер желания Джеймса способен заманить американку к нему в постель. Все-таки лучше будет убить ее.

Филипп невольно вздрогнул:

– Ричард, уверяю тебя, если ты убьешь мисс Гамильтон, власти не посмотрят на это сквозь пальцы, как на убийство той проститутки в «Грин мэн». Лондон есть Лондон. К тому же девушка – кузина графа Уэстбрука и является другом герцога Элворда, а еще леди Глэдис и леди Аманды Уоллен-Смит.

– Ничего, как-нибудь вывернусь.

– Нет, не вывернешься! Должен быть какой-то другой выход.

– Я могу убить вместо нее Джеймса.

– Нет! Это мы уже обсуждали. – Филипп отпил виски, стараясь успокоить растущее раздражение. Целыми месяцами он отговаривал Ричарда от попыток убить кузена. Кажется, его друг никак не мог усвоить простую истину: если Джеймс умрет при странных обстоятельствах, власти будут смотреть на Ричарда как на первого и главного подозреваемого. Кому другому выгодна преждевременная смерть Джеймса?

Каждый раз, когда Ричард нанимал себе нового помощника для убийства кузена, Филиппа охватывал невыразимый ужас. Он не хотел увидеть Ричарда на виселице, да и самому ему не очень хотелось закончить жизнь таким образом.

– Нет, нет, нужно найти какое-то другое решение этой проблемы.

Внезапно Ричард усмехнулся:

– Я могу изнасиловать эту девчонку и представить все таким образом, как будто она этого захотела. Джеймс никогда не возьмет то, что осталось после меня.

Филипп резко выпрямился, забыв о бренди. Он надеялся, что Ричарду хватит соображения, чтобы отказаться от мысли убить Сару Гамильтон, однако насилие – это совсем другое дело. Для этого понадобится всего несколько минут в темном саду. Впрочем...

– Нет, Ричард, все же не стоит этого делать. Джеймс убьет тебя.

– Джеймс? Мой маленький кузен Джеймс?

– Да, твой маленький Джеймс, прославившийся тем, что отправил к Создателю немало проклятых лягушатников.

– Ты что-то уж слишком волнуешься, Филипп.

– А ты – недостаточно. – Мозг Филиппа лихорадочно работал. – Если ты действительно задумал изнасиловать девушку, пусть это сделает для тебя кто-нибудь другой.

– Мне по горло надоели бестолковые пособники.

– Понимаю. Но я слышал, что в городе появился Данлэп.

– Этот торговец шлюхами из Нью-Йорка?

– Он самый. Он парень ловкий и жестокий, а главное – у тебя на крючке.

– Верно. – Ричард прополоскал рот глотком бренди. – И все-таки было бы очень приятно позабавиться с девчонкой, в которую влюбился наш Джеймс.

Филипп положил руку на плечо Ричарда и с испугом проговорил:

– Прощу тебя, Ричард! Данлэп проделает за тебя всю работу, и тебе не придется рисковать.

Ричард застыл, глядя на руку Филиппа. Филипп думал, что он оттолкнет его. Это было бы больно, но за последние несколько лет он столько раз сносил оскорбления, так какое значение имеет еще одно?

Но Ричард положил на его руку свою большую ладонь.

– Ты действительно так за меня боишься? – В его голосе послышались нотки ранимости, которые Филиппу давно не приходилось слышать. Он повернул ладонь и сжал руку Ричарда.

– Да, боюсь.

Ричард понурил голову, глядя на их сцепленные ладони.

– После всего, что я тебе сделал?

Филипп снова пожал его руку.

– Да. Ведь я тебя люблю.

Лицо Ричарда напряглось, глаза загорелись.

– Так докажи это мне, Филипп, пожалуйста. Этого приглашения Филипп ждал месяцы... годы.

– С радостью!

– К вам пришел Ричард Раньон.

– Черт! – Уильям Данлэп поднял голову от бухгалтерской книги и откинул со лба каштановые волосы. – Какого дьявола ему надо?

– Провалиться мне на месте, если я знаю. – Мадам Белль Ла-Ру, работающая в этом заведении и временная любовница Данлэпа, раздраженно нахмурилась. – Он редко сюда заходит, это уж точно. Однажды пришел и избил Джилли так, что страшно было смотреть. Мне пришлось вызывать к ней хирурга.

– Это меня не удивляет. – «Неутомимый жеребец», расположенный на Темзе, был одним из самых низкопробных притонов Данлэпа, но по части жестокости Раньон мог переплюнуть любого моряка или докера. Данлэп вздохнул, вставая из-за стола. – Придется его принять. Чем скорее я узнаю, что ему нужно, тем быстрее мы от него отделаемся. Куда ты его провела?

– В Красную гостиную. Я подумала, что ты не хотел бы, чтобы его кто-нибудь видел.

– Все верно, милая. – Данлэп обвил рукой пышную талию Белль и запечатлел поцелуй на ее полной щеке. Ему нравились зрелые пышнотелые женщины, а мальчиков он предпочитал молоденьких и худых. Этот контраст, думал он, открывая дверь в красную гостиную, придает жизни пикантный привкус.

Но Раньон был настоящей сволочью. По своему ремеслу Данлэпу приходилось иметь дело с довольно отталкивающими типами, но этот мерзавец превосходил всех.

Данлэп задержался на пороге, глядя на гостя сквозь прищур глаз.

Стоя у окна, кузен герцога угрюмо смотрел на улицу в щель между тяжелыми красными шторами. Слабый утренний свет ничуть не смягчал ни хищных черт его лица, ни холодного взгляда голубых глаз. В этом проклятом Раньоне всегда чувствовалось какое-то безумие, но Данлэп считал, что Ричард стал еще более опасным с тех пор, как он имел сомнительное удовольствие последний раз быть в его обществе.

– Итак, Раньон, – настороженно проговорил хозяин заведения, – что это принесло тебя в такую рань? Девочки еще должны несколько часиков отдохнуть.

Ричард опустил штору.

– Я не к девочкам пришел, а к тебе. У меня есть работа по твоей части.

– Вот как? – В комнате было слишком сумрачно, а Данлэп хотел видеть каждое движение своего посетителя. Он подошел к ближайшему окну и раздвинул шторы. Шансы, что обитатели этого убогого квартала уже встали, были малы, да они и так знали, что здесь ничего интересного не увидишь.

– У меня есть девчонка, которую ты должен будешь совратить, причем так, чтобы об этом все узнали.

– Девчонка? А почему ты сам этого не сделаешь? Я не сомневаюсь, что ты на это вполне способен.

– Способен? Что ж, думаю, даже больше, чем просто способен. Но существуют... э... некоторые осложнения.

– Какие еще осложнения? – Данлэп насторожился, хотя лицо его оставалось бесстрастным. Он привык работать с разными подонками, но вряд ли сколотил бы процветающее дело по торговле живым товаром, если бы не присущая ему лисья хитрость. – Какие осложнения? – повторил он.

– Тебе не о чем беспокоиться.

Значит, дело предстояло паршивое.

– Как зовут эту девчонку?

– Сара Гамильтон. Она американка, как и ты.

– Вот как? А почему ее нужно совратить?

Ричард некоторое время сосредоточенно рассматривал ногти на правой руке.

– Мой кузен Джеймс слегка ею заинтересовался, и мне нужно разбить их связь, пока она не стала для меня проблемой.

– Твой кузен Джеймс, то есть герцог Элворд?

– Ну да, он.

Час от часу не легче, подумал Данлэп. Мало того, что этот Элворд обладает внушительной физической силой, он к тому же богат и влиятелен: среди его многочисленных друзей найдутся и такие, которые обретаются в самых мрачных закоулках Лондона. Данлэпа ничуть не привлекала мысль обрести врага в лице могущественного герцога. Данлэп дожил до возраста расцвета – тридцати пяти лет, – только потому, что старался не задевать могущественных противников. Если Элворд заинтересован в этой девчонке, то в случае возникновения неприятностей он начнет настоящее расследование. Разумеется, Данлэп старался делать все как можно более скрытно, но он же не волшебник...

Что ж, оставалось надеяться, что интерес герцога к девушке действительно не очень велик. Данлэп не мог открыто отказать Раньону, который слишком много знал насчет той проклятой ошибки, которую он допустил в Париже по отношению к сыну графа Лагингтона.

– И где я могу встретиться с этой американкой?

– Приходи сегодня вечером на бал в Истхэвен.

Данлэп фыркнул.

– Граф Истхэвен действительно мой постоянный клиент, но можешь мне поверить, мое имя не значится в его списке приглашенных.

Раньон пожал плечами.

– Я этого и не думал. Я обеспечу тебе приглашение и позабочусь о том, чтобы тебя представили мисс Гамильтон. Только приходи обязательно.

– А если мне повезет и я устрою так, что на весь мир ославлю мисс Гамильтон, ты уверен, что Элворд умрет от разрыва сердца?

Ричард улыбнулся, обнажив крепкие зубы.

– Все люди когда-нибудь умирают.

– И иногда даже с чьей-то помощью. – Данлэп очень надеялся, что Раньон не заставит его делать еще и эту работу.

Ричард еще больше обнажил зубы в улыбке:

– Точно, иногда с помощью.

– Мистер Данлэп, если не возражаете, я представлю вас мисс Гамильтон. Она тоже из колоний.

– Это было бы просто замечательно. – Данлэп мельком улыбнулся своей партнерше по танцу, леди Шарлотте Уикфорд. Когда Ричард знакомил его с этой миниатюрной хищницей, после того как он переступил порог дома Истхэвена, она внимательно его оглядела. Данлэп привык к оценивающим взглядам женщин, которые обычно искали своей выгоды, но у леди Шарлотты были такие же холодные глаза, как и у Раньона. Он готов был прозакладывать ночную выручку со всех своих публичных домов в доказательство того, что эта леди тоже хочет разлучить мисс Гамильтон с герцогом.

В том, что Данлэп сейчас вальсировал в светском обществе, он не мог не заметить злой иронии – ведь большинство из присутствующих мужчин посещали какой-либо из его домов терпимости. Некоторые из них являлись завсегдатаями, но даже они не знали его, тогда как он их, конечно же, знал каждого. Он тщательно подбирал содержательниц для своих домов: все они были хваткими и умными женщинами и отличными шпионками. Знание давало власть, а Данлэп придавал власти даже больше значения, чем деньгам и сексу.