Этот поцелуй был другим. Тот, первый, сухой и прохладный, просто пощекотал ей губы. Этот вышел горячим и влажным. Рот Чарлза накрыл ее губы, язык требовательно приник к щели между губами. Она ахнула и впустила его внутрь.
      Кто бы мог подумать, что такое возможно? Его язык у нее во рту: легкие толчки, когда этот язык двигался глубже, давление его губ, их движение; запах его мыла, его кожи.
      Язык ушел из ее рта, и она захныкала. Тогда он проник в нее снова, и на сей раз она застонала. Ей пришлось вцепиться в его плечи – иначе она рисковала свалиться с коляски.
      Боже правый, она чувствовала трепетание своего тела в таких местах, о которых не могла помыслить без смущения! Сердце стучало, словно колокол. Наконец Чарлз мягко выпустил ее, и она поежилась, растерянно моргая. Его завораживающие губы улыбались, но глаза горели огнем неутоленного желания – тем же самым, что полыхал сейчас в ее теле.
      Значит, это все, что она и наблюдала на террасе Найтсдейла много лет назад? Наверное, не совсем то. Женщина, что была с Чарлзом, сошла бы с ума, как сейчас Эмма!
      – Что вы со мной только что сделали?
      – Лишь малую часть того, что хотел бы, Эмма.
      Как очаровательна Эмма в своем изумлении! Он и сам ощущал некоторое замешательство. Если бы не застоявшиеся лошади, кто знает, как далеко он мог бы зайти. А. ему нельзя было заходить далеко. Они в открытом экипаже на дороге. Неподходящее место, чтобы посвящать девственницу в таинства любви.
      – Милая, в следующий раз мы будем не в коляске, и нас не станут торопить двое готовых сорваться с места чистокровных скакунов.
      – В следующий раз? Будет следующий раз?
      – Разумеется! Как только я смогу это устроить.
      – Милорд! – Эмма, кажется, очнулась наконец от любовного оцепенения. Щеки залил восхитительный розовый румянец. Она поправила очки. – По-моему, это в высшей степени неприлично.
      – Согласен, очень неприлично. – Он улыбнулся. – Но так восхитительно!
      Эмма смотрела на дорогу прямо перед собой.
      – Полагаю, нам следует вернуться в Найтсдейл.
      Чарлз послушно щелкнул кнутом.
      – Не думаете ли вы, что теперь вам следует называть меня по имени? «Милорд» звучит несколько лицемерно после того, как мы некоторым образом сблизились.
      – Уверена, что нет.
      – Нет? А как бы вы это назвали? Ведь мой язык…
      – Милорд!
      – Если не хотите, чтобы я подробно описал все, что делал, зовите меня Чарлзом. Впрочем, я хотел бы продолжить перечисление.
      – Милорд, прошу вас!
      – Продолжить? С превеликим удовольствием. Может быть, мне стоит сказать также, что еще я стану делать, когда мой язык снова…
      – Чарлз! – Эмма схватила его руку и сильно встряхнула.
      – Видите? Совсем несложно, правда?
      – Я предпочла бы продолжать остаток пути молча.
      – Отлично. Я знаю, что меня развлечет: буду представлять себе все те восхитительные штуки, которые мы проделаем, как только представится возможность.
      Мисс Петерсон не проглотила наживку. Чарлзу пришлось довольствоваться собственными фантазиями – как он снимает с нее одежду, предмет за предметом, открывая восхитительное тело. Воображение работало отлично. Он снова заерзал на сиденье. Слишком оно разыгралось, воображение! Стоит обратить мысли на что-то менее воодушевляющее.
      Эмма тихо вскрикнула – нечто среднее между всхлипом и стоном. Он взглянул на нее. Хмурясь, она рассматривала собственные руки. Кто знает, где блуждают ее мысли? Или она тоже думает, как они вместе… Жаль. Ей бы тогда улыбаться, а не хмуриться. И не улыбаться – стонать. Извиваться от желания.
      – Вам не нравится фасон перчаток, моя дорогая?
      Она глухо сказала:
      – Не может быть, чтобы отец занимайся этим, с миссис Грэм.
      – Ну, если вы так считаете…
      – Он не мог… или мог?
      – Не могу утверждать наверняка, но, дорогая, само ваше присутствие в этом мире указывает, что все-таки мог.
      Она закрыла рот ладонью:
      – Неужели именно так зачинают детей?
      Чарлз едва сдерживал смех.
      – Не совсем, но некоторое отношение к их зачатию это имеет.
      – Насколько?
      – Ах, милая, как бы мне хотелось показать вам! – Он все-таки рассмеялся, поняв, что снова ее разозлил. Будь у Эммы под рукой фарфоровая собачка, она решительно разбила бы ее об его голову. – Это можно сравнить с вступительными тактами вальса. Только начало, а потом следует сделать еще много-много шагов.
      – Мисс Петерсон!
      Впереди был мужчина на коне. Когда они подъехали ближе, Чарлз рассмотрел незнакомца. У него была отвратительная посадка – слишком скованная, неуклюжая. Под стать неумелому всаднику была и лошадь. Внешне лошадка, может быть, и производила впечатление, но аллюр у нее был хуже некуда. Купить такую мог лишь человек, совершенно не разбирающийся в лошадях.
      – Ваш друг?
      – Знакомый. Мистер Альберт Стокли. Снимает дом мистера Атуэрта, пока тот живет в Лондоне. – Эмма улыбнулась и кивнула: – Доброе утро, мистер Стокли.
      – Доброе утро, мисс Петерсон. – Стокли напыщенно поклонился.
      При ближайшем рассмотрении мистер Стокли оказался еще более непривлекательным. Невысокого роста и жилистый, бесцветные волосы уложены в модную прическу. Острые края воротничка рубашки грозили выколоть хозяину его водянисто-голубые глаза. Нос был сморщен, а губы сложены в гримасу, словно он только что унюхал зловоние или ожидает, что вот-вот повеет дурным запахом. Один из тех занудных коротышек, которые вечно что-то доказывают всем окружающим.
      – Мистер Стокли, вы знакомы с лордом Найтсдейлом? – спросила Эмма. Чарлзу решительно не понравилось, как пристально посмотрел на него мистер Стокли, стоило ему услышать титул.
      – Нет, не знаком. – Стокли поклонился: – Польщен, милорд.
      – Здравствуйте, Стокли. – Чарлз слегка кивнул и с удовольствием заметил, что глаза мужчины сузились.
      – Мисс Петерсон, – сказал Стокли, – я собирался навестить вас в Найтсдейле, но сейчас, когда лорд вернулся в свою резиденцию, полагаю, вы вернулись в дом викария?
      – Ну, на самом деле…
      – Мисс Петерсон любезно согласилась остаться и приглядывать за моими племянницами, пока их гувернантка ухаживает за больной матерью.
      Стокли нахмурился:
      – Вот как? Но отвечает ли это правилам приличия, милорд? Разумеется, не то чтобы я подвергал сомнению… Но мисс Петерсон – незамужняя особа. Ей нужно беречь репутацию.
      Чарлз почувствовал, что Эмма готова возмутиться.
      – Вам нет нужды беспокоиться, – ответил он. – В доме находится также моя тетя, леди Беатрис. Она проследит, чтобы мои животные инстинкты не вырвались на свободу.
      – Милорд, я ничего такого не имел в виду…
      – Простите, джентльмены, но, если вы забыли, я все еще тут.
      Эмма была явно раздражена. Чарлз улыбнулся.
      – Мистер Стокли, – продолжала Эмма, – ценю вашу заботу, но, право же, успокойтесь. Я как-нибудь справлюсь с инстинктами милорда.
      – Разумеется. Я вовсе не то хотел сказать… Мне прекрасно известно, что ваша добродетель безупречна. Кстати, хотел предложить вам покататься завтра днем.
      – Это было бы чудесно, однако…
      – Однако мисс Петерсон завтра будет занята, мистер Стокли. Я устраиваю прием, и мисс Петерсон согласилась почтить нас своим присутствием, разумеется, в свободное от обязанностей гувернантки время. Гости начнут съезжаться завтра. Если хотите, приезжайте тоже, милости прошу.
      Стокли улыбнулся, и его лицо странным образом оживилось.
      – Почту за честь, милорд. – Он снова поклонился. – С нетерпением буду дожидаться встречи с вами обоими завтра.
      Чарлз был рад, когда Стокли наконец поехал прочь. Еще более приятно было ему видеть, что тот похож на огородное пугало, посаженное на тягловую лошадь.
      – Странный тип этот Стокли, – сказал он. – Вы знаете о нем что-нибудь?
      – Кажется, он перевозит грузы. Поселился здесь совсем недавно, несколько недель назад. Он казался вполне любезным джентльменом – до сегодняшнего дня. Признаюсь, милорд, мне было вовсе не приятно, что вы говорили обо мне, словно меня тут и нет.
      – Мне он не понравился.
      – Да, и это было заметно!
      – А он за вами не приударял?
      – Нет, он за мной не приударял, как вы изволили выразиться. Какая чушь!
      – Хм…
      Что-то в этом Стокли настораживало. Чарлз не сомневался, что Стокли очень даже интересуется Эммой. Но было и еще что-то, сверкнувшее в его взгляде. Чарлз решил, что молодца нельзя упускать из виду.
      – Эмма, вы должны знать кое-что.
      – Что же?
      – Вам нужно опасаться моих животных инстинктов.
      К радости Эммы, вскоре они добрались до Найтсдейла. Она надеялась сбежать в свою комнату, чтобы собраться с духом и успокоиться, прежде чем идти на урок к девочкам. Хорошо, что она может доверить Изабелл погулять с Принни. Очень ответственный ребенок.
      – Мисс Петерсон, у вас гости, – сообщил мистер Ламберт, едва она оказалась на пороге дома.
      – Светская жизнь, мисс Петерсон? – Чарлз вскинул бровь, ехидно усмехнувшись. – Я так рад, что вы принимаете гостей в моем доме, будто он ваш собственный.
      – Милорд! Прошу вас. Наверняка это какая-то ошибка. Мистер Ламберт, вы уверены, что гости именно ко мне?
      – Четыре гостьи, мисс. Пожилые леди. Сейчас их занимает леди Беатрис.
      – Ох! – Эмма хлопнула себя по губам. – Общество! Ведь сегодня второй вторник месяца, не так ли?
      – Полагаю, что да, мисс. Леди Беатрис приказала подать освежающие напитки. Вероятно, вы можете найти дам в Голубой гостиной.
      – Конечно. Спасибо, мистер Ламберт.
      – Общество, мисс Петерсон? Вы одна из тех реформаторш с безумными глазами?
      – Я бы так не сказала, милорд. Я хотела бы обсуждать новейшие проблемы, но дамы интересуются только сплетнями. – Эмма вздохнула. Как неловко вышло! – Простите за вторжение. Я ведь жила здесь, вот и подумала – удобнее всего приглашать их в Найтсдейл. Я ведь не знала, что вы приедете.
      – Нет-нет, я рад, что вы считаете Найтсдейл своим домом. А как называется общество, которому де-факто я дал пристанище?
      – Общество содействия процветанию и образованию женщин.
      – О Боже!
      Эмма подошла к дверям Голубой гостиной. Что-то леди уж слишком оживлены, подумала она. Затем взглянула на мистера Ламберта, который следовал за ней по пятам. Дворецкий откашлялся:
      – Леди Беатрис заказала напитки.
      – Да, вы уже говорили.
      Чарлз рассмеялся:
      – И они распечатали бутылку шерри, не так ли, Ламберт?
      – И бренди, милорд.
      – Еще и бренди? Подозреваю, сегодня вас ждет вдохновенная беседа, мисс Петерсон. Как долго они тут сидят, Ламберт?
      – Леди прибыли почти сразу, как вы с мисс Петерсон уехали.
      – Ага. Кучу времени, чтобы как следует набраться и всем перемыть кости.
      Эмма распахнула дверь и услышала взрыв бурного веселья, затем осторожно переступила порог.
      – А вот и она! Заходите, мисс Петерсон. Сейчас леди Беа наполнит для вас стакан – ах нет, чашку! – Миссис Лавиния Бегли, жена сквайра, сидела, вернее, лежала, в кресле напротив двери. Ее нос был на два тона краснее обычного, а лицо пылало ярким румянцем.
      Тетка Чарлза подняла голову. Она успела переодеться в платье цвета зеленого яблока с желтой отделкой, На голове красовалась бриллиантовая диадема, слегка сползшая на лоб. Леди поправила тиару и улыбнулась:
      – Да, пожалуйста, входите, мисс Петерсон. И ты тоже, Чарлз.
      Эмма огляделась. Завсегдатаи Общества были в полном составе. Миссис Бегли, обе мисс Фартингтон, а также мисс Бланш Рассел. Эмма пыталась привлечь в свои ряды дам помоложе, но безрезультатно. Младшей в группе, не считая самой Эммы, была миссис Бегли, которой уже перевалило за пятьдесят.
      – Простите, леди Беатрис. Я совсем забыла о собрании. Я ни за что бы не пригласила дам сюда, зная, что вы собираетесь приехать. То есть я не стала бы навязывать…
      – Выше нос, мисс Петерсон. Я с удовольствием познакомилась с миссис Бегли и возобновила знакомство с мисс Рассел и сестрами Фартингтон. Столько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз собирались, чтобы как следует поболтать! Не так ли, дамы?
      Сестры-близнецы мисс Эстер и мисс Рейчел Фартингтон, чей дебют в обществе состоялся во времена, когда принц-регент был младенцем, дружно кивнули.
      – Да, слишком много. – Мисс Эстер вплела зеленую ленту в свои жидкие седые волосы.
      – Это было на свадьбе бедного Пола. – Красная лента на голове мисс Рейчел оттеняла просвечивающую розоватую лысину.
      – Нет, Рейчел, вспомни…
      – Мы не ходили на свадьбу. Правильно.
      – Потому что ты болела.
      – Случился приступ несварения.
      – И на следующий день я заразилась от тебя.
      – Леди, не хотите ли пропустить еще порцию для вдохновения?
      Близнецы кивнули и протянули свои чашки, чтобы леди Беатрис налила еще бренди.
      – А вы, мисс Рассел?
      Похожая на мышку мисс Рассел икнула. Что ж, хотя бы благодаря бренди в ее водянистых глазах зажглись живые искорки, подумала Эмма.
      – Заходите и присоединяйтесь, мисс Петерсон, лорд Найтсдейл. – Миссис Бегли взяла бутылку у леди Беатрис и плеснула себе порцию. – Тут еще немного осталось.
      – Ах, сестрица, да это же новый лорд Найтсдейл! – Мисс Рейчел так резко толкнула мисс Эстер локтем, что та чуть не пролила свой бренди.
      – Правда?
      Две пожилые леди уставились на Чарлза.
      – Он подрос, – заметила мисс Эстер.
      – Помню, как он мальчиком попадал в разные переделки.
      – А мисс Эмма ходила за ним как привязанная.
      – Думаешь, из них выйдет пара?
      Должно быть, сестрам казалось, что они переговариваются шепотом, сообразила Эмма. Но так как обе были слегка глуховаты, их шепот почти не отличался от обычного тона.
      Мисс Эстер кивнула:
      – Я бы сказала, дело пахнет свадьбой – в апреле или мае.
      Эмма ощетинилась. Она боялась поднять глаза на Чарлза, чтобы не видеть его ухмылку.
      – И они произведут на свет чудесных младенцев, как ты думаешь?
      – Конечно. Просто замечательных!
      Эмма услышала за спиной сдавленный смех. Затем Чарлз пробормотал:
      – Прекрасных младенцев! И у нас их будет много!
      Эмма почувствовала странную дрожь в животе. Может, и у нее начинается несварение?
      – Тетя, мне кажется, эти дамы – просто находка для нашего приема, не так ли?
      – И в самом деле. Великолепная мысль, Чарлз. – Леди Беатрис подняла чашку. – Что скажете, дамы? Кто за?
      Дамы – даже мисс Бланш – подняли полные чашки.
      – За прием! – воскликнули они. – Ура!
      – Думаю, мне следует вернуться к леди Изабелл и леди Клер, – сказала Эмма.
 
      – Ну как, нянюшка, девочки хорошо себя вели? Успокойся, Принни! Тише, глупая собака. Что это на тебе?
      Принни, наряженный в кукольную красную шляпку и пелерину, скакал вокруг юбок Эммы, весело тявкая.
      – Конечно, мы вели себя хорошо, мама Петерсон. – Клер строго посмотрела на собаку: – Идем, леди Принни. Тебе пора ехать на бал.
      – Кажется, вы сказали, что это собака вашей сестры, мисс Эмма? – Няня вытащила баранью косточку с полки из-за потрепанного экземпляра «Сказок матушки Гусыни». – Вот, ужасная собака, иди-ка погрызи.
      Принни схватил кость и потащил в угол, где Клер наряжала кукол. Изабелл с книгой в руках забралась с ногами на подоконник.
      – Да, это собака Мэг.
      – И нечего на меня так смотреть. – Няня поправила очки и заправила под чепец несколько седых прядей. – Лучше посмотрите, как он себя ведет. Как у себя дома!
      Эмма наблюдала, как Клер пытается запрячь Принни в игрушечную карету.
      – Не волнуйтесь. Уверена, он будет счастлив вернуться домой, когда приедет мисс Ходжкисс. – Эмме ужасно не хотелось отвлекать девочек от их дел. Изабелл, казалось, с головой ушла в чтение. Может, все же арифметика подождет до приезда гувернантки? – А как матушка мисс Ходжкисс? Есть ли новости?
      Няня проворчала:
      – Надеюсь, ей полегчало.
      – Хорошо бы. Вам не придется долго терпеть присутствие Принни. Простите за цветы.
      – Да нет, я не против – с тех пор, как кухарка посылает мне кости. – Няня поджала губы и взглянула на Эмму: – Просто любопытно, вы тоже чувствуете здесь себя как дома?
      – Няня! – У Эммы сердце ушло в пятки. – Что вы такое говорите?
      – Ничего плохого, мисс, и не смотрите на меня так. Вот счастье будет, если вы выйдете за его светлость. Девочки вас любят. И им нужна мать. Знаете, леди Клер только и говорила весь день, что о маме Петерсон.
      – Няня, вы ведь знаете Клер!
      Няня засмеялась:
      – Да, такой чертенок и любит всеми руководить.
      – Именно. Я ее, конечно, люблю, но не может же она распоряжаться другими людьми по своему вкусу!
      – Отчего же нет?
      – Отчего нет? – Эмма даже не знала, что ответить.
      Она беспомощно взглянула на старушку, а та пожала плечами:
      – Леди Клер знает, что так будет лучше для всех. Так почему бы и нет?
      – Лучше для всех? Няня, маркиз только что приехал – сегодня утром. Мы с ним едва знакомы!
      – Чепуха. Вы были по уши влюблены в мальчишку.
      – Неправда. – Эмма знала, что ответ вышел неубедительный – ей не нужно было даже видеть снисходительную улыбку няни. Она покраснела до ушей.
      – Я. видела, как вы за ним бегали.
      – Я была маленькой девочкой. Мне тогда было лет меньше, чем сейчас Изабелл.
      Няня ухмыльнулась:
      – А когда подсматривали за ним на балу?
      Эмма закрыла глаза. Если бы это был дурной сон! Как ей хотелось открыть глаза и оказаться в своей комнате в отцовском доме!
      – Лакей Уильям видел, как вы прятались в кустах.
      От смущения Эмма готова была упасть в обморок. Неудивительно, Что Чарлз решил: она готова выйти за него в любую минуту.
      – Нет уж, извините. Брак с лордом Найтсдейлом – об этом не может быть и речи. Он устраивает прием, и, я уверена, ему представится случай выбрать подходящую невесту.
      Няня предостерегающе кашлянула. Эмма подняла голову. На нее внимательно смотрела Изабелл.
      – Вот она тоже сильно беспокоится, – прошептала няня.
      Эмма кивнула в ответ. Затем подошла и села на подоконник рядом с Изабелл. Клер по-прежнему возилась на полу. Принни лежал, положив морду на лапы, с выражением обреченности в глазах. Девочка привязывала ему бантик на хвост.
      – Разве вы не можете стать нашей мамой, мисс Петерсон?
      – Изабелл! – Ласковым движением Эмма убрала мягкую белокурую прядь со лба девочки. Ей вспомнился разговор с Чарлзом, когда они возвращались от викария. Она сказала тогда, что ей не нужна мать. Конечно, сейчас уже не нужна. Но когда она была в возрасте Изабелл, ей отчаянно хотелось иметь маму.
      – Изабелл, я бы с радостью стала вашей мамой. Но все не так просто.
      – Почему?
      Эмма взглянула в серьезное личико девочки. Как объяснить? Когда ей самой было девять, она ничего не знала о мужчинах и женщинах. Ей вспомнились поцелуи Чарлза в коляске и как в ней загорался ответный огонь. Ей двадцать шесть, а она по-прежнему ничего не понимает!
      – Изабелл, я с радостью стала бы вашей мамой, но для этого нужно выйти замуж за вашего дядю.
      – Он вам не нравится?
      Эмма тяжело вздохнула:
      – Я слишком мало его знаю, чтобы решить, нравится он мне или нет.
      – Может быть, вы хотите замуж за кого-нибудь другого?
      – Изабелл! – Эмме стало, не по себе, когда она поняла, к чему клонит девочка. – Нет, у меня никого нет – пока. Но я, может быть, его встречу. Как же мне тогда выйти за него, если я уже буду женой вашего дяди Чарлза?
      Изабелл улыбнулась:
      – Не беспокойтесь! Молли, одна из горничных, сказала, что вы уже никого не встретите, если не встретили до сих пор. Так что смело выходите замуж за дядю Чарлза.
      Эмма с трудом удержалась от того, чтобы расспросить девочку, которая из этих горничных Молли. Ей хотелось задушить наглую девчонку собственными руками.
      – А если дядя Чарлз встретит девушку, на которой захочет жениться? Ты ведь знаешь, Изабелл, для чего затевают этот прием:
      – Нет. Я знаю, что выправитесь ему больше всех. Вы такая красивая, мисс Петерсон.
      Никто раньше не называл Эмму красавицей.
      – Спасибо, Изабелл. – Она погладила девочку по щеке. – Не суди предвзято. Я уверена, та леди, на которой женится ваш дядя, полюбит тебя и Клер.
      – Смотри, мама Петерсон!
      Эмма повернулась. Принни, наряженный в фиолетовую шляпку, тащил за собой карету с двумя куклами. Она засмеялась и обрадовалась, когда услышала мелодичный смех Изабелл.
      – Что ты сотворила с бедной собачкой?
      В дверях стоял Чарлз.
      – Папа Чарлз! – Разбросав игрушки, Клер бросилась к дяде. Он подхватил ее на руки и подбросил, и она завизжала от восторга.
      – Осторожнее с леди Клер, милорд, у нее закружится голова.
      – Нянюшка! – Чарлз хотел опустить девочку на пол, но она обхватила его шею ручонками и уткнулась лицом в галстук. Его глаза изумленно раскрылись, на губах появилась неуверенная улыбка. Он осторожно обнял племянницу.
      – Видите, – шепнула Изабелл Эмме на ухо, – дядя Чарлз будет хорошим папой.
      По голосу девочки Эмма поняла, как страстно той хочется иметь отца, отчего кольнуло в сердце, а на глазах выступили непрошеные слезы.
      Может быть, из Чарлза и вышел бы отличный отец.
      Но вот хороший муж?
 
      – Положить вам еще горошка, мисс Петерсон?
      – Нет, благодарю, милорд.
      Откинувшись на спинку стула, Чарлз наблюдал, как Эмма пробует камбалу. Происходило что-то странное. Он пришел в классную, чтобы пригласить девушку к обеду. Она отнекивалась, и вдруг на помощь дяде пришла Изабелл – подумать только, Изабелл! Эмме пришлось согласиться. Теперь она не поднимала глаз от тарелки, словно там лежало божественное угощение, достойное пиров Бальтасара.
      А угощение совсем никудышное, вздохнул Чарлз, ковыряя вилкой пересушенную рыбу. Простая английская пища. Съедобно, конечно, но гости, которые вот-вот нагрянут, наверняка ждут от маркиза блюд повкуснее. Ему не хотелось обижать кухарку, но ей определенно понадобится помощь на кухне. Возможно, Олворд или Уэстбрук, если не захотят остаться голодными, на время праздника предоставят в его распоряжение одного из своих шеф-поваров.
      – Такого я уже сто лет не ела. – Тетя Беатрис хмуро разглядывала содержимое тарелки.
      – Тебе полезна легкая пища, тетя.
      – Ба! Не стану я это есть. Плесни мне мадеры, Чарлз.
      – Нет. Мне только что пришлось погрузить в карету четырех подвыпивших дам. Вы и так набрались, куда же еще?
      – Обратно не выльется, не беспокойся.
      – Да вы уже столько выпили, что, боюсь, скоро польется через край. – Чарлз надеялся, что тетке не придет сейчас в голову любоваться своим отражением в зеркале, поскольку лично его самого подташнивало уже при взгляде на ее желто-зеленый наряд, а ведь это не он опустошил несколько бутылок бренди.
      – Тебе следовало бы поставить в карету пару ночных горшков, Чарлз. Не сомневаюсь – некоторым леди понадобится освободиться от содержимого желудка, особенно если их растрясет по дороге.
      – Да, мне тоже пришло это в голову.
      Эмма положила вилку на стол.
      – Простите, леди Беатрис, что устроила заседание Общества у вас в доме. Если бы я знала, что они станут себя неприлично вести…
      Тетя Беатрис икнула.
      – Ничего неприличного, мисс. Мы отлично провели время. Я ведь так давно не виделась с близняшками, да и с Бланш тоже. Лавиния мне понравилась. Боюсь, однако, наутро дамам придется несладко. Вряд ли они окажутся в числе ранних гостей.
      Она потянулась к бутылке. Чарлз перехватил бутылку и отодвинул подальше.
      – Когда начнут съезжаться ваши гости, леди Беатрис?
      – Не мои, а Чарлза, мисс. Понимаете, о чем я? Ему нужно подыскать жену. Обзавестись наследником! А не то титул достанется кузену Обри. Этот идиот, должно быть, завопит от ужаса, обнаружив в своей постели женщину. – Тетя Беа наклонилась к Эмме: – Хотите знать, что я думаю?
      – Тетя! Уверен, Эмме вовсе не интересно, что вы думаете по этому поводу.
      – Но я же говорю чистую правду! – Тетя Беа насадила на вилку кусок рыбы и ткнула ею в сторону Эммы. – Вы могли бы избавить нас от хлопот, мисс, согласись стать женой Чарлза прямо сейчас. Он ведь отличная добыча, как вам известно.
      – Тетя!
      – Леди Беатрис!
      Леди Беатрис попробовала рыбу.
      – Гадость! – Она швырнула вилку на тарелку и снова склонилась к Эмме: – Протри очки, девочка, и посмотри внимательно на этого человека. Это вам не кузен Обри! Уверена, он умеет делать наследников так, что дух захватывает. Я права, Чарлз?
      Чарлз подумал, что умеет краснеть не хуже, чем мисс Петерсон.
      – С вашего позволения, – пролепетала мисс Петерсон, вскакивая из-за стола. – Мне что-то нехорошо. Я должна…
      – Что, бросило в жар? – Леди Беатрис закричала ей в спину: – Правильно, девочка, есть от чего. Ты только взгляни на его плечи! Ноги. Ляжки. А еще…
      – Тетя Беа!
      Она замолчала и уставилась на племянника:
      – Не нужно кричать, Чарлз. Мне казалось, ты привык к подобным разговорам. А ты краснеешь, словно мисс Петерсон.
 
      Чарлз развязал галстук. Ему наконец удалось уложить тетку в постель – то есть передать на руки терпеливой горничной. Потом он разыскал собственную спальню.
      – Спасибо, Хендерсон. Сегодня ты мне больше не понадобишься.
      – Слушаюсь, милорд.
      Он смотрел, как за лакеем закрывается дверь. Он хотел побыть один. Ему это было просто необходимо. Примириться со всем этим, освоиться…
      Он оглядел спальню: потемневшие от времени картины, тяжелая мебель, огромная кровать. Он схватился за столбик кровати и сжал его так сильно, что резной край поранил пальцы. Ему здесь не место. Это спальня отца. Спальня Пола. Она никогда не предназначалась для него.
      Бедняга Пол, в четырнадцать лет ему пришлось переехать в эту комнату. Отец скончался в припадке ярости на постоялом дворе, раскричавшись на слугу, который, по его мнению, был слишком нерасторопен. Хозяин постоялого двора рассыпался в извинениях, но Чарлз не осуждал его, он знал своего отца. Не зря в свое время он овладел тонким искусством избегать отцовского гнева и острого языка. Отчасти поэтому он и предпочитал бродить по окрестностям Найтсдейла, нежели находиться дома.
      Чарлз был всего-навсего вторым сыном, и отцу вряд ли стоило обращать на него внимание. Основную тяжесть отцовской опеки приходилось выносить Полу.
      Пол по крайней мере был готов принять титул. Ну, может быть, не совсем готов. Какой подросток захотел бы взять на себя такую ответственность?
      Но Пола воспитывали так, что он с колыбели знал – быть ему маркизом. Это его судьба, его участь. Но не его же, Чарлза.
      Он стащил с себя рубашку и швырнул на пол.
      Ему помнился тот вечер в клубе Уайта, да так ясно, словно это было вчера. Они были с Робби, графом Уэстбруком, и праздновали маленькую победу – им удалось примирить Джеймса, герцога Олворда, с женой Сарой. Чарлз как раз смаковал превосходный портвейн, когда его разыскал посыльный.
      – Майор Чарлз Дрейсмит?
      Страх взял его за глотку. По суровому лицу посланника, его торжественному тону он сразу понял – сейчас его жизнь круто изменится раз и навсегда.
      – Да, я майор Дрейсмит, – выговорил он с трудом.