Саймон Райли достиг вершины холма, заглушил мотор мотоцикла и припарковался у обочины. Впереди лежал Ларю-Ривер-Вэлли. Саймон откинул шлем, предоставив жаркому ветру просушивать свою спутанную черную гриву. Ему нужно было какое-то время, чтобы просто взглянуть на город, успокоиться и собраться с мыслями.
      При виде открывающейся картины захватывало дух – так прекрасна была она. Саймон ощутил знакомое щемящее чувство под ложечкой. Он много путешествовал по миру, но нигде не встречал ничего подобного. И ничто не вызывало в нем такого чувства, как эта зеленая речная долина у подножия Каскад-Маунтинс. Любуясь ее красотой, он в то же время испытывал какой-то трепет, предчувствие беды.
      Или, может быть, он сам привез за собой беду? Видит Бог, у него никогда не было такого намерения. Но всякий раз, словно по какому-то заклятию, он сеял вокруг себя несчастье.
      Однако сейчас все казалось таким благостным. Будто семнадцать лет назад здесь ничего не произошло. Впрочем, не стоило раньше времени расслабляться и строить радужные перспективы. Что-то здесь таило враждебное отношение к нему. И это «что-то», едва учуяв присутствие Саймона Райли, казалось, ощетинилось, готовое к противостоянию.
      Он затрясся в приступе смеха. «Смотри в оба, Ларю! Забавы кончились».
      Сняв солнцезащитные очки, Саймон огляделся вокруг. Краски, звуки и запахи взбудоражили ту часть его души, что многие годы была задавлена суетой и хаосом его кочевой жизни. В воздухе стоял монотонный гул насекомых. От дерева у обочины веяло персиком, его терпкий бродильный дух перебивал запах слежавшейся листвы в дренажной канаве. Острый приторный аромат корня тысячелистника мешался с благоуханием сосны и пихты.
      Сладостная смесь, щекочущая ноздри. Родной дом.
      Саймон так хорошо знал эти места. Каждый холм и овраг. Каждый каньон. Каждую скалу и пещеру. Он изучил их, когда был ребенком и бегал здесь, не обращая внимания на границы частных владений и заборы с колючей проволокой.
      Он представлял себя собратом змей и ящериц, койотов и рысей, орлов и сов, даже пумы, случайно отваживающейся спуститься с высоких круч Каскадов. Он воображал, что эти существа принимают его как своего, давая ему приют в их мире. Точно так же, как Эл давала ему место в своем сердце.
      Саймон постарался отогнать мысль об Эл. Он подходил слишком близко к опасной черте. Однажды его нервы уже не выдержали чрезмерной нагрузки. К тому же признание ящериц и рысей, а также одной безумно влюбленной в него девочки-подростка не помешало всем другим отвергнуть его. Хотя все это уже быльем поросло, но, справедливости ради, следовало признать, что тогда он справлялся с трудностями не так уж удачно. Он легко выходил из себя. Его реакции всегда были слишком бурными.
      «Ты видишь, что делаешь только хуже себе, Саймон!»
      Эти слова потом звучали у него в ушах все семнадцать лет. Он слышал их так часто из уст самых разных людей – консультанта по вопросам семьи, директора школы, шерифа и нудной леди из детской службы. Все они говорили одно и то же, просто чтобы призвать его к порядку.
      Семнадцать лет назад Саймон Райли не слушал тех людей. Так какого черта он должен слушать их сейчас, когда он у себя дома? Делать все себе во вред с присущей ему импульсивностью и необузданностью – его неотъемлемое право.
      Он поискал глазами вьющуюся внизу ниточку лощины. Разграничивая своими зазубренными краями Макнари-Ридж и Хорсхед-Блафф, она заканчивалась у дома Гаса. Загородившись рукой от солнца, Саймон попытался выдохнуть из себя боль, свербящую под ложечкой, тяжелую и холодную. Но она засела слишком глубоко, чтобы избавиться от нее таким простым приемом.
      Саймон много лет мечтал о триумфальном возвращении домой. И в тех фантазиях Гас всегда представал таким, каким он запомнил его в детстве, пока тот еще не пристрастился к бутылке. Тот, прежний Гас открывал ему дверь и одобрительно кивал, как он обычно это делал, когда что-то, по его мнению, заслуживало похвалы. И Саймон кожей чувствовал этот беззвучный посыл.
      Развивая свои мечты, он воображал, как Гас выставит на стол пиво и свою стряпню – куски оленины, лепешки, жареный картофель, лук и ломтики румяных помидоров, посыпанные солью. А когда все это будет съедено, достанет из кладовки плитку шоколада. Одну из тех плиток черного шоколада, что всегда хранились в запертом шкафчике, подальше от вороватых рук маленького мальчика. Гас раскроит плитку мясницким ножом и сгребет им кусочки с разделочной доски. Потом они вдвоем приступят к лакомству, и темная, горьковатая сладость будет таять у них во рту. Тем временем кухня постепенно погрузится в полумрак, и придет время зажигать керосиновую лампу. Когда ее мерцающий свет отбросит на стену бегущие тени, Саймон начнет рассказывать о своих приключениях за все эти годы. О том, как он всеми доступными средствами отстаивал свое достоинство и наконец доказал, что состоялся как личность.
      Но увы, ни молчаливого одобрения, ни кусков оленины или шоколада сегодня не будет. Пять месяцев назад Гас принял свою последнюю пищу – пулю из своего «кольта»-автомата 45-го калибра. Поэтому никакой встречи с возвратившимся блудным племянником не состоится. Будет просто молчаливый осиротевший дом. Единственное, что осталось среди этой проклятой мерзости запустения, от которой можно сойти с ума.
      Саймон не вполне понимал, зачем он вообще вернулся сюда. Это был один из тех безрассудных импульсов, из-за которых он всегда увязал по уши в неприятностях.
      Гаса не стало пять месяцев назад, тело его было кремировано. Известие дошло до Афганистана с большим опозданием.
      Когда Саймон узнал об этой новости, вся его собранность, воспитанная за долгие годы, враз полетела к черту. Его снова стали преследовать кошмарные сны с пожарами. Он видел, как алчное ревущее пламя окружает его со всех сторон.
      То, что произошло с Гасом, совсем не вязалось ни с воспоминаниями Саймона о дяде, ни с загадочным посланием, которое он отправил по электронной почте в день смерти. То послание напоминало Саймону бред сумасшедшего, но в нем не было отчаяния человека, решившегося на самоубийство.
      И вот, хоть и с опозданием, Саймон оказался здесь. Он взял отпуск, благо финансы позволяли это сделать. Вообще он не особенно заботился о деньгах, но умудрился заработать их много своим ремеслом, связанным с риском. Его деньги оседали в банке, накапливаясь там годами, так как ему редко приходилось делать траты. Возвращение в Ларю было задумано им как длительный процесс в целях облегчения адаптации. Поэтому, приплыв морем в Нью-Йорк, он купил себе мотоцикл. Три тысячи миль по шоссе являлись тем минимумом, который необходим для вхождения в ситуацию. Кроме того, выделив это время на дорогу, Саймон пытался оправдать импульс, побудивший его вернуться сюда.
      Прежде всего, нужно было выяснить, что произошло с Гасом. Потом показать кукиш всем тем, кто окрестил его неудачником. И поблагодарить людей, которые были к нему добры. Одна только Эл стоила того, чтобы проделать это путешествие в двенадцать тысяч миль. Саймон сохранил о ней такие яркие воспоминания, что ему казалось, будто они светятся у него в голове.
      О черт! Он не мог не думать об Эл, когда внутри все ныло так, как сейчас. Привычка думать о ней, когда он чувствовал себя плохо, прочно укоренилась в нем, и воспоминания вспыхивали снова и снова. Бывали минуты, когда те фантазии становились его единственным спасением. У каждого должна быть возможность уйти в безопасное место, даже если этим местом стали собственные воспоминания. Потребность в подобном уединении была сравнима с нежеланием некоторых людей увидеть любимую книгу на киноэкране. Они боятся, что в сценарии их любимые герои будут искажены и финал окажется совсем другим, хотя в любом случае все это просто игра ума, плод воображения.
      Наверное, поэтому реальность должна быть трудна для восприятия. Поэтому она должна ранить. И преподносить сюрпризы.
      Сегодня Саймон не мог заставить свой ум повиноваться. В безудержном беге мыслей, хотелось ему того или нет, он не мог избежать воспоминаний об Эл. Во всем Ларю она была единственным человеком, кому было до него дело. Гас заботился о нем, когда не был слишком пьян, но чувства свои всегда выказывал скупо. Грубоватыми шутками, которыми они с Саймоном обменивались наедине, или отрывочными похвалами.
      Зато преданность Эл не нуждалась ни в каких тонких интерпретациях. Саймон мог рассчитывать на нее всегда. Это было для него так же привычно, как воздух, которым он дышал, и ее постоянная доброта воспринималась им как нечто само собой разумеющееся.
      Но с тех пор как он покинул Ларю, больше ничто не казалось ему само собой разумеющимся.
      Он загородил ладонью глаза, щурясь на обрамляющие долину травянистые холмы. Солнце зажарило их в цвет червонного золота. Красивый дом, в котором выросла Эл Кент, был виден с шоссе. Возвышаясь на скале, в зеленом пышном оазисе, он всегда смотрел сверху вниз на ветхий дом Гаса в глубине лощины.
      Теперь Кент-Хаус превратился в изысканный отель. Саймон узнал это случайно, перелистывая «Желтые страницы». Эл стала хозяйкой одной из модных гостиниц на северо-западном побережье. Реклама гласила:
       Кент-Хаус. Очаровательный отель «Ночлег и завтрак» уютно устроился на склоне холма, с видом на Ларю-Ривер… Это подлинный рай для тех, кто любит рыбную ловлю и путешествия на плотах по мелководью… Захватывающий вид из окон каждой комнаты… Два часа езды до Портленда – и что ни поворот, то достойные восхищения живописные окрестности… «Континентальный завтрак» – всю неделю. Отдельного упоминания заслуживает прекрасная выпечка, не говоря уже о главном кондитере, хозяйке гостиницы – Эллен Кент. Фуршеты, устраиваемые ею в уик-энд, внушают благоговение и…
      Восторженная рецензия изощренных писак. Лихо, черт подери!
      Саймон задумчиво смотрел вниз, на пеструю зеленую чашу долины. Из тех лет, что Эл прожила здесь, больше половины прошло без него – напомнил он себе, наверное, в тысячный раз. Она могла забыть его. Эллен Кент. Она по-прежнему носила свою девичью фамилию, хотя в наши дни это ничего не значит. Она могла выйти замуж за какого-нибудь парня по фамилии Скраггс или Липшиц и сохранить свою в целях бизнеса. У нее, поди, уже есть шумная ватага ребятишек и спортивный фургон на легковом шасси.
      Если так, то правильно сделала. Хотелось только надеяться, что ее избранник, кто бы это ни был, заслуживал той любви, какую она способна дать, больше, нежели он сам шестнадцать лет назад.
      Саймон вспомнил ту ночь, когда он убежал. Интересно, мечтала ли Эл о той ночи так же, как до сих пор мечтает он? Тогда он шел сказать «до свидания» другу, а оказался в объятиях любовницы. В урагане адреналина и необузданных желаний.
      Тогда он взял ее девственность. Воспоминания намертво врезались в его ум. Со всей остротой, в мельчайших деталях.
      Налетевший ветер положил конец этим размышлениям, внезапно нагнав стаю синих, как кровоподтек, туч. Разумеется, его возвращение в Ларю должно ознаменоваться грозой, подумал про себя Саймон. Непременно.
      Надев шлем и защитные очки, он на полной скорости рванул в город.
      Изменений было не так уж много. Длинная узкая улица вытянулась еще больше за счет чудовищного количества розничных магазинов, свободно плавающих в океане многочисленных гигантских автостоянок. На месте закусочной «Твин-Лейкс» появился салон видео. Летний театр для автомобилистов заменил многозальный кинотеатр.
      Саймон перевел взгляд на холм, где когда-то находились конюшни Митчелла. Они так и не были восстановлены после пожара. За их счет расширили площадку гольф-клуба. Теперь там была ровная ухоженная лужайка, полого спускающаяся к реке. Какой-то частью своего сознания Саймон все еще ожидал увидеть чернеющие руины. Следствие легкомыслия и нелепейшей ошибки, что по воле судьбы вышвырнула его из этого города, без вины виноватого.
      Воспоминания по-прежнему были предельно живы. Компания подростков, устроившись за конюшнями, пьет пиво. Его микроскопические пузырьки сделали свое дело. У Эдди и Рэнди родилась блестящая идея устроить фейерверк – пострелять петардами. В августе, когда весь лес и город вместе с ним могли взлететь на воздух. Не приведи Господь, если бы это случилось. Но тогда, на их счастье, по чистой случайности сгорели только конюшни.
      Ослы безмозглые! Они даже не заметили, как начался пожар. Все уже наполовину спустились с холма, когда Саймон почувствовал на коже затылка привычные мурашки – предвестник нависшей беды. Он оглянулся и увидел зловещее тусклое свечение, окутанное клубами дыма. Но ни один из его так называемых друзей не вернулся вместе с ним к конюшням, чтобы выпустить лошадей. Он делал это один. Ощущение ядовитого удушливого смрада в горле и пронзительный крик обезумевших лошадей преследовали его во сне многие годы.
      Саймон поднял глаза на хмурое небо. У него еще была пара минут, чтобы успеть в «Шоппинг карт», купить что-то из моющих средств, а также поспрашивать о прачечной и отеле. Пора привести себя в божеский вид и вести себя как все здравомыслящие люди. Правда, в прежние времена какие-либо усилия в этом направлении ни к чему не приводили. Но чем черт не шутит – почему не попробовать?
      Вдруг теперь повезет и никто его даже не узнает.
 
      – Ты слышала новость, Эллен? Саймон Райли снова в городе!
      Пегги энергично провела по сканеру коробкой яиц и упаковкой сладкого перца. Тем временем проницательные глаза кассирши с жадностью следили за реакцией покупательницы.
      Эллен придала лицу выражение вежливого интереса.
      – В самом деле?
      Пегги была неглупым человеком. Губы ее изогнулись в торжествующей улыбке.
      – Я видела его собственными глазами. Он теперь заделался байкером! Такой здоровенный, грязный и потный. Одет в черную кожу, как ангел ада, и волосы аж до лопаток. На месте твоей матери я, наверное, тоже вздохнула бы с огромным облегчением, когда он исчез. От парня и тогда были одни неприятности, а сейчас, похоже, его появление грозит бедой. И главное, после всех его скверных дел, ну… я имею в виду историю с пожаром, он еще имеет наглость…
      – Тот пожар не был виной Саймона, – строго сказала Эллен.
      Пегги бросила на нее презрительный взгляд.
      – Ох уж эти мне разговоры! Ладно. С тебя тридцать два семьдесят девять.
      Эллен протянула ей деньги, стиснув зубы. Она допустила ошибку. Попалась на крючок с наживкой. Пегги, с ее нюхом ищейки, легко улавливала слабые места людей. Защищать Саймона сейчас было бессмысленным занятием, как, впрочем, и всегда.
      Поэтому Эллен схватила свои сумки и зашагала из «Шоппинг карт», ограничившись вежливым кивком на прощание. Туман, оставшийся после недавнего грозового ливня, сомкнулся вокруг нее подобно удушающим объятиям. Она огляделась, растерянная и озадаченная. Где она припарковала свой пикап?
      Саймон Райли снова в Ларю. Сердце ее отозвалось глухим стуком, лицо сделалось горячим и потным. Ей стало как-то нехорошо.
      Уфф! Вон он, ее пикап! В самом начале квартала. Она предпочла оставить автомобиль в тени, перед страховым офисом, вместо залитой солнцем стоянки «Карта». Рациональный выбор. Она вообще разумная женщина.
      Нужно всегда это помнить. И так держать.
      Ведь не думала же она о Саймоне Райли все эти годы. Сны не в счет. Даже те лихорадочные, эротические сны. Здесь, в конце концов, следовало признать свое поражение. Но с другой стороны, она их не выбирала, и потому нечего себя осуждать за них.
      Ни за них, ни за мысли, которые появлялись всякий раз, если она не занимала себя каким-то делом. Да и сами мысли были уже не столь неприличными, как раньше. Она много работала, жизнь ее была полна разнообразных интересов, и, конечно, в ней важное место занимал Брэд, ее близкий друг. Нет, не друг. Жених, решительно поправила себя Эллен. Вот уже две недели он был ее женихом. Кстати, очень приятный жених. И оставалось не так много времени до того, как он станет ее мужем. Эллен ожидала прихода мягкого, успокаивающего тепла, которое должны бы сейчас навеять эти размышления. Но в природе, видно, что-то противилось этому, и никакого умиротворения не наступило.
      Эллен уже прошагала по мощеному тротуару полквартала, когда спохватилась, что прошла мимо собственного пикапа. Она вернулась назад, крепко сжав губы, и стала складывать скоропортящиеся продукты в переносной холодильник.
      Гас Райли, дядя Саймона, застрелился несколько месяцев назад. Известие потрясло город, и на короткое время ожили старые сплетни. Все снова заговорили о событии, происшедшем много лет назад. Людей интересовало, что сталось с тем шальным подростком после его побега. Высказывались предположения, что парень, наверное, осел в каком-нибудь большом грязном городе и ведет преступную жизнь.
      Если кого-то это и занимало, то только не Эллен Кент. Что было, то давно прошло. Сейчас ей хватало других, более достойных забот.
      Она подоткнула пластиковые пакеты со льдом вокруг продуктов, плотно закрыла крышку контейнера и залезла в пикап. Саймон Райли – «здоровенный, грязный и потный». В черной коже. С буйными черными волосами, свободно развевающимися на ветру, когда он мчится на мотоцикле. Ну и ну! Эллен не представляла его таким.
      Она включила зажигание и выехала на улицу.
      Дорога вилась вдоль лесистого каньона Макнари-Крик. Мотоцикл рванулся и запрыгал по рытвинам и колеям, оставшимся после вырубки.
 
      Саймон подкрепился как мог и привел себя в порядок. Он перекусил, выпил крепкого кофе, постирал в омуте свою одежду и вымылся сам, отскребая тело под ледяным водопадом. Так не хотелось встречаться лицом к лицу с прошлым, но его путешествие подходило к концу, и оттягивать этот момент было уже невозможно.
      Наконец он заглушил мотор и накатом подъехал к дому. После долгих семнадцати лет захудалое жилище Гаса казалось еще меньше и обшарпаннее. Краска облупилась, и дом принял неестественный серебристый оттенок, точно призрак из города прерий. Всюду, куда ни падал взгляд, время поворачивало вспять и возвращало Саймона назад. Делало испуганнее и растеряннее. Обрекало на неудачу.
      «Но это не так», – напомнил себе Саймон. Он больше не был неудачником. Во всяком случае, не в работе. К настоящему времени он стал опытным профессионалом. Он отлично справлялся со своим делом и снискал определенную славу в журналистском мире беспрецедентным бесстрашием. Больше нахрапистостью, нежели мозгами, как говорили его коллеги. Но за это хорошо платили, что все прекрасно знали.
      Низко в небе кружил золотистый орел, широко взмахивая крыльями. Его тень пробегала у Саймона над головой, точно мимолетное тихое благословение.
      Почерпнув от него толику смелости, Саймон подошел к дому. Прогнившие доски на крыльце прогнулись под тяжестью его шагов. Незапертая дверь скрипнула и открылась. В нос ударило пылью и плесенью. Он подождал, пока глаза приспособятся к полумраку.
      Гас никогда не был особенно домовитым хозяином, даже в лучшие времена. И судя по всему, его последнее время было далеко не лучшим. Кухонная раковина была забита посудой, покрывшейся затвердевшей коркой. На заляпанной пропано-вой плите стояла сковорода с длинной ручкой, со старым жиром на дне и остатками высохшей, заплесневелой пищи. Прилавок ломился от бутылок из-под бурбона. Батареи пустых бутылок теснились и на полу, на облупившемся линолеуме, с едва различимым рисунком под слоем грязи.
      На столах груды посуды, столовое серебро, бумага и совсем неуместно – ноутбук. Ни ламп, ни электроприборов, ни проводки. Должно быть, Гас подключал компьютер напрямую к своему газовому генератору. Другой кабель был подсоединен к телефонной розетке, но аппарата нигде не было видно. Гас использовал телефонную линию только для выхода в Интернет.
      Саймон медленно осматривал пришедший в негодность дом. Всюду грязь, хлам и паутина. Дохлые мухи да бутылки из-под спиртного. Безысходное отчаяние сдавило ему горло. Никакого самобичевания, напомнил он себе. Он бы и рад был любить дядю, но тот сам отринул его, обрекши себя на одиночество.
      Саймону вдруг захотелось ударить чем-нибудь о выцветшие стены, просто чтобы услышать звон осколков.
      Но это мог сделать прежний Саймон – юный, глупый и готовый к агрессии. Он вдохнул поглубже. Теперь он знал, как управлять своим гневом, и часто прибегал к этому способу. Но в данный момент нужно было выйти на открытый воздух, где бы дышалось свободно.
      В письме Хэнка сообщалось, что Гаса нашли на лугу перед домом.
      Саймон энергично пробирался сквозь густую золотистую траву, такую высокую, что ржавые автомобили казались почти утонувшими в ней.
      Он не мог прощаться с Гасом вот так, с мыслями, намертво скованными горем и воспоминаниями. Он закрыл глаза и разжал кулаки, пытаясь избавиться от напряжения и настраивая свое восприятие так, как будто он готовится фотографировать. Постепенно расширяя и смягчая воспоминания, пока они слились с тем, что окружало его, и с ним самим в единое целое.
      Таким образом он достиг далеких глубин, своих лучших воспоминаний о Гасе.
      Образ ослепил его – и вся его бдительность мгновенно сошла на нет. Пожар взревел почти с той же силой, что в прежних снах. Жадная, бушующая стихия предстала перед ним во всем неистовстве. В какой-то миг колышущаяся вокруг трава показалась адским пламенем, слизывающим все на своем пути.
      Просветление наступило почти так же внезапно. Наваждение прошло – и он снова оказался на благоухающем лугу, жужжащем жизнью, под пылающим августовским солнцем. Он стоял, согнувшись пополам, трясущийся и покрытый холодным потом.
      Саймон прижал руку к животу, пытаясь подавить тошноту. Он слишком хорошо знал это ощущение. Предвестник несчастья. А также знал, какой импульс за этим последует.
      В целом мире было единственное средство, которое могло бы облегчить ему душу.
      Он должен разыскать Эл.
 
      Эллен въехала на полукруглую аллею Кент-Хауса и поставила пикап на свое место под кленами. Ее наметанный глаз пробежал по небольшой площадке пониже дома, где стояли автомобили постояльцев.
      «Ровер» семьи Филлипс. Серебристый «лексус» Фила Эндикотта. Джип Чака и Сьюзи с кучей спортивного снаряжения. Массивный светло-голубой «крайслер» мистера Хэмпстеда. К чаю все гости были в сборе. Потом ее взгляд упал на незнакомый серебристый седан «вольво». Вновь прибывший гость, предположила она. После того как этим утром неожиданно был аннулирован один заказ, у нее оставалась свободная комната. Эллен надеялась, что Мисси, девушка, которую она наняла на неполный рабочий день, преодолеет свою робость и зарегистрирует нового клиента. Она пыталась научить свою помощницу без страха общаться с людьми, но это был тяжелый труд.
      Порывы горячего ветра клонили к земле сирень, отделявшую лужайку Кент-Хауса от владений Райли, с их коренастым дубом, мятликом луговым и кладбищем гниющих автомобилей. Когда-то дом Райли был каретным сараем в поместье, принадлежавшем предкам Эллен. Но в далеком 1918 году здесь появился ловкий молодой ирландец по имени Шеймус Райли. Он усиленно потчевал ее прадедушку Эвана дешевым белым виски домашнего приготовления, пока тот не потерял разум – и вместе с ним часть своих владений – в пьяном угаре, во время игры в покер.
      Шеймус удобно обосновался в своем новом жилище. Вскоре он познакомился в Пендлтоне с женщиной-индианкой из Нез-Перс и женился. Эллен видела однажды ее фото на кухне Гаса, когда приносила ему свежий хлеб. Саймон, внук той женщины, унаследовал ее высокие скулы, черные волосы и проницательные темные глаза.
      Сколько Эллен себя помнила, для Кентов тот дом всегда был бельмом на глазу. Но Гас оставался совершенно невосприимчив ко всем предложениям ее семьи выкупить его. Может быть, теперь Саймон пожелает продать его ей.
      – Привет, Эллен!
      Сквозь сиреневые кусты протиснулся красивый мужчина средних лет. Это был Рей Митчелл, отец Брэда и ее будущий свекор. Меньше всего она ожидала увидеть его выходящим из владений покойного Гаса Райли.
      – А, это вы, мистер Митчелл, – сказала она. – Здравствуйте.
      Рей заулыбался.
      – Как всегда спокойны, дорогая?
      – Едва ли, – пробормотала Эллен. По некоторым причинам ее раздражал сердечный тон Рея. «Сердечное и радушное» выражение лица входило в набор четырех его клише. Остальными тремя были: «раздумчиво-искреннее», «глубоко озабоченное» и «шутливо-снисходительное».
      Впрочем, она была несправедлива. По отношению к ней Рей был сама обходительность. Эллен полагала, что вообще манерой общения он обязан своему статусу. Похоже, за долгие годы пребывания в структурах власти качества политика возобладали в нем над личными. Оставалось только уповать, чтобы та же участь не постигла его сына, если Брэд надумает пойти в политику. Тогда можно сойти с ума.
      – Такой приятный сюрприз, – неожиданно для себя услышала Эллен собственный голос. – Не желаете ли зайти на стакан чая со льдом?
      – Позвольте я отнесу это, дорогая. – Рей взял у нее из рук контейнер с продуктами. – Оставаться долго я не могу, – сказал он, – но с удовольствием выпью вашего знаменитого ледяного чая.
      Он последовал за Эллен в кухню и поставил контейнер на стол. Она переключила тумблер холодильника в положение «заморозка».
      – Персик или лимон?
      – Спасибо, – сказал Рей. – Лимон, если можно. Это как раз то, что надо. Ну и жарища! Хуже, чем пекло ада, не правда ли? – Он сделал глоток и удовлетворенно вздохнул, оценив его вкус.
      Эллен ждала, пока Рей сам что-то скажет, хотя интуитивно догадывалась, что она услышит.
      – Вы уже, вероятно, знаете, – начал он, – что Саймон Райли снова в городе.
      Так она и думала. Бух-бух. Пульсирующая боль в голове отдавала в затылок с каждым ударом сердца.
      – Да, я слышала.
      – Но вы его не видели? – Мимика Рея, подобно переключившемуся телевизионному каналу, приняла выражение номер 3 – «глубоко озабоченное».
      – Я только что из города, – сказала Эллен. – Ездила по делам.
      – Значит, пока еще его здесь не было? – настаивал Рей.
      – Ни сном ни духом. Что у вас на уме, мистер Митчелл?
      Рей отхлебнул чай и взглянул из кухонного окна на кусты, скрывающие дом Гаса.
      – Я всегда был обеспокоен вашим соседством с Гасом Райли. Еще до того, как наметилась ваша помолвка с Брэдом. Мне было как-то неуютно при мысли, что очаровательная молодая леди живет одна совсем рядом с таким неблагонадежным типом.
      – Едва ли одна, – с ударением на последнем слове сказала Эллен. – В любое время года у меня живут постояльцы.
      Рей тотчас отмел эту несущественную деталь.
      – Как бы то ни было, Гас лечился в связи с психическим заболеванием. Он был все равно что мина-ловушка, которая может взорваться в любую минуту. То, что он содеял с собой, безусловно, трагедия, и я глубоко огорчен. Я всегда сопереживал его боли. Но я не хочу скрывать от вас, дорогая, хорошо, что та мина наконец взорвалась. Так что больше никому не придется ходить вокруг нее на цыпочках. Возможно, это звучит жестоко для такой мягкосердечной молодой леди, как вы, но…
      – Можете быть откровенны, – сказала Эллен. – Я готова это выслушать, хотя боюсь, что не соглашусь с вами. Гас всегда был безупречно вежлив со мной.
      В некотором смысле – да. Когда бы она ни приносила ему что-то из сладкого, ее встречал звук отложенного в сторону дробовика. Но так как Гас делал это постоянно, а потом предлагал ей кофе, она не придавала большого значения оружию.
      – Но теперь в городе есть другая невзорвавшаяся мина-ловушка, – сказал Рей. – И тоже слишком близко от вас.
      – Вы имеете в виду Саймона? – сказала Эллен с преувеличенно невинным выражением и заморгала, просто чтобы посмотреть, заметит ли Рей ее сарказм.
      Но он, похоже, не заметил.
      – Да, я имею в виду Саймона, дорогая. Даже безотносительно к тому случаю с пожаром это…
      – Саймон не устраивал того пожара! – возразила Эллен. Голос ее начинал дрожать.
      – Эллен, милая, – продолжал Рей, – я собственными глазами видел, как он убегал от конюшен.
      – Но вы не видели, как он устраивал пожар!
      Рей вздохнул:
      – Ладно. Это было давно. Я готов простить и забыть…
      – Как вы можете кого-то прощать за то, чего он не делал?
      Озабоченное выражение на лице Рея сменилось «раздумчиво-искренним».
      – Оставим историю с пожаром, дорогая. Просто, может быть, стоит обдумать вопрос переезда, если Саймон решит остаться у Гаса. Правда, я абсолютно уверен, что у нас его встретят более чем прохладно. И сомневаюсь, что после приема, который его здесь ждет, он задержится надолго. Но пока он здесь. Так что вы на это скажете?
      Эллен посмотрела на Рея в упор и сказала:
      – Мистер Митчелл, я занимаюсь бизнесом. У меня по октябрь забронировано все до отказа. Вы сознаете, что вы предлагаете?
      – Я предлагаю вам подумать о приоритетах, – сказал он самым искренним тоном. – Возможно, вам следует их пересмотреть. Вы могли бы до свадьбы пожить у нас. Мы с Дианой будем вам рады, у нас полно комнат. Это будет лучшее решение.
      Эллен покачала головой:
      – Я ценю ваше предложение и вашу заботу, но я никак не могу ими воспользоваться. А сейчас мне действительно пора начинать приготовления к чаю для моих гостей. Поэтому, если вы извините…
      Рей поставил в раковину свой стакан.
      – И все-таки подумайте, – повторил он. – Если вы почувствуете себя неспокойно, скажите нам тотчас же. Наш дом для вас всегда открыт, Эллен. И я обещаю, никто вам никогда не скажет: «Вас же предупреждали!»
      – В этом не будет необходимости, мистер Митчелл, – сказала Эллен. – Но большое вам спасибо.
      Она наблюдала за Реем из окна. Напоследок он снова задержал взгляд на доме Гаса, потом сел в свой «вольво» и отъехал.
      Еще один необычный эпизод за один нетипичный день, отметила Эллен. Однако ум ее был сосредоточен совсем на другом. Если Саймон когда-нибудь заглянет к ней, то найдет, что она очень изменилась. Он больше не увидит одинокой юной девушки, домогающейся его внимания, подобно маленькому щенку. Она вспомнила, как просила поцелуя в ту ночь, шестнадцать лет назад.
      О Боже, она не должна об этом думать! Нужно заняться чем-то еще. Скорее!
      Эллен растопила сливочное масло для булочек, которые она должна испечь к чаю. Сполоснула бруснику и принялась убирать со стола все лишнее, но это не помогло. Воспоминания безостановочно прокручивались в сознании, в полном объеме и во всех красках.
      Вот она велит Саймону подождать. Потом вытряхивает в наволочку содержимое своей копилки. Бежит вниз и бросает в наволочку все, что находит на кухне: салями, йогурт, брикеты гранолы и смесь сухофруктов с орехами.
      Эллен вспомнила, как у нее тряслись ноги. В горле стоял ком. Ей казалось, она не переживет, если Саймона с ней не будет. У нее никогда не было шанса заставить его видеть в ней женщину. Он всегда воспринимал ее не иначе как какого-то несамостоятельного ребенка, которому нужно помогать с домашними заданиями. Хотя она была уже зрелой девушкой – ей почти исполнилось шестнадцать, – на вид ей можно было дать двенадцать. У нее и грудь-то едва наклюнулась.
      Им предстояло расстаться, и она никогда не смогла бы с ним танцевать, никогда не познала бы вкус его поцелуя или… что-то еще.
      Она нашла его на лужайке. У него тряслись плечи. Лицо его было прижато к коленям, длинные ноги сложены и плотно притянуты к груди, словно он хотел занимать меньше места.
      Тогда она упала рядом с ним на колени, требуя поцеловать ее на прощание. Оба были так потрясены, что лишились дара речи.
      Память все еще не утратила свою власть.
      Эллен покраснела, прямо здесь, перед открытым холодильником, держа в руках скользкий сосуд с квартой сливок пополам с молоком. Тогда она была такая смелая! Даже много лет спустя она по-прежнему недоумевала, откуда у нее взялось мужество. Это было просто невообразимо.
      Сначала Саймон посмеялся над ней. Сказал, что его чувства к ней не таковы, чтобы вести себя подобно невменяемому. Но потом его насмешливая улыбка угасла, и в глазах появилось настороженно-выжидательное выражение. И тогда все свершилось.
      Что-то неуловимое пробежало между ними. Одни только воспоминания об этом загадочном и мощном ощущении даже сейчас вызывали содрогание.
      Эллен помнила все до мелочей.
      Ее рука распласталась у Саймона на груди, ощущая стук его сердца и влажное тепло его кожи. Другая рука трогала его щеку, тонкие скулы и острый угол челюсти возле уха и пропахших гарью волос.
      Глаза у него были почти испуганные, словно она – беспомощная, глупая, нескладная Эл Кент – имела над ним какую-то чудодейственную власть. Словно от нее зависело даровать ему что-то, чего он отчаянно хотел. Это вызвало у нее головокружение.
      Она медленно наклонилась ближе. Ее губы на мгновение коснулись его губ – и от крохотной искры взметнулось свистящее пламя. Пальцы Саймона вплелись в ее волосы, он привлек ее к себе и поцеловал. Поцеловал по-настоящему, страстно, так что душа ее таяла, сливаясь с его душой. Каждый нерв гудел в нем, точно наэлектризованный, пока его губы жадно и пылко домогались ее открытых губ. Она обвила руками его тело.
      После этого сам мир перевернулся несколько раз, и она оказалась спиной на клумбе своей матери, сминая пурпурные петунии. Сжигаемый лихорадочным огнем, Саймон скользнул к ней под ночную сорочку, оттягивая ее вверх. Их тела целиком касались друг друга, заставляя Эллен задыхаться и содрогаться.
      Ее восприятие в тот момент было такое четкое, ясное и неколебимое. Она была уверена, что это ее время и ее единственный выбор. Она сделала его задолго до того, как поняла это. Она обернула себя вокруг жилистого дрожащего тела Саймона, предложив ему все, что имела. Всю себя.
      И он это взял.
      Она вцепилась Саймону в спину, глядя в его широко раскрытые испуганные глаза. Та боль внутри была и ужасна, и сладка. Настоящая сенсация с бурей эмоций. В завершение оба сплелись в тугой клубок, задыхающиеся и взмокшие.
      Потом вдали прозвучал свисток приближающегося скорого, и горячее, гибкое тело, неподвижно застывшее наверху, оттолкнулось от нее. Саймон сказал, что должен сейчас уехать. И она ничего уже не могла изменить. Даже после того, как она призналась, что любит его.
      Эллен засмеялась, но звук получился фальшивый, вялый. Видел бы ее кто-нибудь сейчас! Расхныкалась над своими девичьими воспоминаниями перед холодильником, широко разинувшим рот навстречу теплой волне. Если молоко прокисло – так ей и надо!
      Из всех любовников – нельзя сказать, что их было много к ее тридцати двум годам, – она больше ни одному не признавалась в любви. Даже Брэду. Впрочем, он тоже никогда не делал ей подобного признания. Но до настоящей минуты ей в голову не приходило рассматривать сей факт как упущение со стороны ее жениха.
      Она и вообразить не могла, что скажет ему слова, с которыми была связана ее боль, оставшаяся от прошлых лет. Брэд Митчелл, чей мозг был организован качественно лучше, нашел бы это несущественным. Только вещи, считал он, имеют реальный смысл. Все остальное рассматривалось им как недостойное внимания и немедленно отвергалось.
      Брэд ценил ее. Он дорожил ею и уважал в достаточной мере, чтобы видеть ее спутницей жизни. Это была любовь для взрослых людей. Рациональная любовь, не похожая на прежнее чувство. То чувство вырывало сердце из груди. Оно до сих пор преследовало Эллен запахом дыма. То была юношеская глупость. Или просто несчастный случай, что-то вроде интоксикации в результате острого пищевого отравления.
      – Прошу прощения, мисс. – В качающихся дверях, ведущих в столовую, раздался спокойный низкий голос. – Я ищу Эл Кент.
      Она резко повернулась, испустив судорожный вздох. Яйца взлетели в воздух и упали на пол, расплескавшись по кафелю. Никто не называл ее Эл. Никто, за исключением…
      Эллен была ошеломлена его видом. О Боже! Такой высокий. Такой огромный. Длинное поджарое тело, которое она помнила, теперь было покрыто упругими твердыми мышцами. Белая тенниска обнаруживала широкие плечи и сильные предплечья. Светлые потертые джинсы с небрежным изяществом облегали совершенные узкие бедра и длинные ноги. Эллен посмотрела вверх, в сгустившуюся темноту его глаз. Всплеск тепла и холода прокатился дрожью сквозь ее тело.
      Необычная красота его лица теперь стала строже, закаленная солнцем, ветром и временем. Эллен жадно впитывала все детали. Золотистая кожа. Тонкий, с горбинкой, нос. Ложбинки под выступающими скулами. Четкий контур нижней половины лица. Темный шрам на левой брови. Прямоугольный лоб. Мокрые блестящие волосы, зачесанные назад и собранные в хвостик. И весь он, казалось, гудел от сдерживаемой внутри мощи.
      Эллен чувствовала, как от его электрического поля у нее встают волоски на руках.
      Он окинул взглядом ее фигуру. Зубы его сверкнули ослепительной белизной на фоне смуглого лица.
      – Черт побери! Побегу в магазин. Я должен возместить вам эти яйца, мисс.
      Мисс? Он даже не узнал ее. У нее начинало трястись лицо. Семнадцать лет беспокоиться о нем! А он просто скользнул взглядом по ее телу. Так он мог оглядеть любую другую женщину, встреченную на улице.
      Саймон терпеливо ждал ответа на свои извинения.
      Эллен снова взглянула на его лицо. Он вскинул одну бровь до боли знакомым жестом, что вызвало слезы у нее на глазах. Шлепком руки она прикрыла свои дрожащие веки. Нет, она не будет плакать. Она не должна.
      – В самом деле, – продолжал он, – мне очень жаль, что я напугал вас. Может, вы подскажете, где здесь магазин. – Внезапно голос его прервался. Улыбка на лице сразу померкла. Он с всхлипом втянул глоток воздуха и прошептал: – Боже праведный! Эл?

      Жест буквально сразил его.
      Саймон мгновенно узнал ее, когда она прикрыла ладонью рот и быстро взглянула поверх руки. Но ему пришлось выдержать борьбу с памятью, чтобы совместить образ прежней Эл с этой сногсшибательной блондинкой. Он помнил худышку с испуганными, широко раскрытыми глазами, глядящими вверх из-под густой челки. Рот, казалось, был слишком велик для ее лица.
      Женщина в кухне не имела ничего общего с той нескладной девочкой, у которой, пардон, не за что было подержаться. Что сзади, что спереди. У этой женщины были шикарные, круглые ягодицы, немедленно привлекшие его взгляд, когда она наклонилась к холодильнику. И то, чем она была наделена внизу, превосходно уравновешивалось тем, что у нее имелось наверху. Высокая, полная грудь мягко подпрыгивала при движениях. Нежный, лакомый кусочек так и просился в рот. Именно то, что Саймону нравилось.
      Ее рука опустилась, обнаружив сочный чувственный рот. Темные брови больше не сходились впритык у переносицы. Изящные скулы и щеки окрашивал розовый румянец. С годами глаза и рот сделались очаровательными. Волосы цвета бронзы с золотыми прожилками, точно волнистый занавес, достигали ягодиц. Эл Кент превратилась в красавицу. Прежний и новый образы сошлись вместе, образовав одно бесшовное полотно. Как он мог даже на мгновение не узнать ее? Он хотел стиснуть ее в объятиях, но что-то витавшее вокруг них удержало его.
      Пауза затянулась, и в воздухе повисло тяжелое молчание. Она не выказала ни удивления, ни радости. На самом деле вид у нее был почти испуганный.
      – Эл? – Саймон сделал нерешительный шаг вперед. – Ты узнаешь меня?
      Ее нежный рот поджался.
      – Разумеется, узнаю. Ты совсем не изменился. Просто я была… удивлена, что ты не узнал меня.
      – Я не помню, чтобы ты была так прелестна, Эл. – Слова вырвались раньше, чем Саймон успел их оценить. Не показались ли они ей глупостью или грубостью?
      Судя по всему, Эллен именно так их и восприняла. Она схватила с прилавка бумажное полотенце и оторвала от рулона кусок. Собрала разбитые яйца и выбросила месиво в мусорную корзину, потом намочила другой кусок. Ее длинные волосы болтались впереди, закрывая, как вуалью, ее лицо.
      – Что-нибудь не так, Эл? – осторожно спросил Саймон. – Я сделал что-то неправильное?
      Она присела на корточки с полотенцем, вытирая как губкой плитку.
      – Ничего неправильного.
      – Но ты не смотришь на меня.
      – Теперь меня зовут Эллен. – Она швырнула в мусор грязное полотенце. – И потом, что ты ожидал? Ты исчез и не давал о себе знать семнадцать лет. Ни письма, ни телефонного звонка. Даже почтовой открытки не прислал, сообщить, что ты не умер. Ты думал, что после этого я брошусь в твои объятия, визжа от радости?
      Так. Значит, она не забыла его. Несмотря на ее гнев, у Саймона поднялось настроение.
      – Гм… я… сожалею, что не писал, – пробормотал он.
      Эллен демонстративно повернулась к нему спиной.
      – Я тоже сожалею, что ты этого не делал. – Она принялась усердно перемывать чайные чашки.
      – Какое-то время моя жизнь была поистине сумасшедшей. Я кое-как перебивался, чтобы просто выжить, пока не пристроился на военно-морской флот. Там меня несколько лет гоняли по всему земному шару, и я тем временем соображал, кем бы мне хотелось стать…
      – И кем же? – спросила Эллен. Голос ее звучал язвительно, с вызовом.
      – Фоторепортером, – ответил Саймон. – Внештатным, в данный момент. Все эти годы я провел в разъездах, главным образом в зонах военных конфликтов. Со временем жизнь моя более или менее наладилась, но я боялся… – Он запнулся.
      – Да? – Эллен резко повернула голову. – Ты боялся чего?
      – Что ты могла меня забыть, – сказал он.
      Она ничего не ответила и, отвернувшись к стене, стала вешать чашки на крючки. Его рука, оказавшаяся у нее на плече, заставила ее вздрогнуть. Она выронила одну чашку, та зацепила другую, находившуюся ниже на крючке. Обе чашки разбились на мелкие осколки, со звоном разлетевшиеся по мраморному прилавку.
      Саймон зашипел сквозь зубы и отнял руку.
      – Ради Бога, извини. Это были бесценные старинные реликвии? Эл, прошу тебя, скажи, что это не так!
      – Моя прабабушка привезла их из Шотландии в тысяча восемьсот девяносто четвертом году. Эти чашки путешествовали с ней вокруг мыса Горн.
      – О Господи! – Саймон мучительно поморщился. – Терпеть не могу фамильные ценности.
      – Это была часть ее приданого.
      Я же извинился, – резко сказал он. Наступила неуютная тишина.
      – Я вижу, ты по-прежнему оставляешь после себя хаос и разруху, – сказала Эллен.
      – Это точно, – безразличным тоном сказал Саймон. Гнев определил выбор правильных средств обороны. – Как всегда, Эл.
      – Некоторые вещи никогда не меняются, – пробормотала она.
      – Совершенно справедливо, – мрачно согласился Саймон.
      Эллен бочком прошла мимо него.
      – Ах да, о чем мы говорили? Так что привело тебя обратно в Ларю?
      Ее небрежный тон вызвал у Саймона раздражение.
      – Я получил известие о Гасе, – сказал он.
      – Только сейчас? – удивилась Эллен. – Но он умер пять месяцев назад.
      – Письмо Хэнка не сразу нашло меня. Это он, Хэнк Блейли, написал мне. Мой школьный учитель по художественному творчеству. Помнишь его?
      – Конечно, – сказала Эллен. – Никогда не думала, что он знает, где ты. И что это за место? – Глаза ее были полны недоверчивого любопытства.
      – Афганистан, – коротко сказал Саймон без дальнейших объяснений.
      – Значит, Гас оставил тебе свою собственность? – спросила Эллен, прервав неловкую паузу.
      – Понятия не имею. Я не особенно об этом забочусь.
      – Вы не виделись с тех пор, как ты…
      – Ни разу, – сказал Саймон.
      Эллен склонила голову набок, внимательно изучая его.
      – Тогда почему ты вернулся?
      – Не знаю. – Саймон сделал беспомощный жест. – Гас кончил жизнь самоубийством. Я не могу этого понять. Я должен был побывать на месте и все это обмозговать.
      – Я понимаю, – сказала Эллен.
      Под ее твердым пронизывающим взглядом Саймон чувствовал себя совершенно прозрачным. Таким же уязвимым, как тот нечесаный, нищий и полуголодный подросток семнадцать лет назад.
      Он ответил ее же оружием, глядя ей прямо в лицо, пока его холодный взгляд не заставил ее покраснеть и отвести глаза.
      – Я тут спрашивал насчет отеля. Люди сказали мне, что ты переделала Кент-Хаус под гостиницу.
      – Ты хочешь здесь комнату? – спросила Эллен. На ее напрягшемся лице появилась тревога.
      – Я не могу остановиться у Гаса, – сказал Саймон. – Там нет воды, нет электричества. И кругом отвратительная грязь. Мне доводилось спать и в худших условиях, но здесь я бы этого не хотел.
      Эллен сцепила тонкие кисти рук. У нее были розовые ногти, отливающие перламутром. Нежные светлые волоски на ее предплечьях поблескивали золотом.
      Так. Он заставил ее нервничать. Она не хотела размещать его в своем доме. Черт подери, было бы ребячеством пытаться играть на ее самолюбии. Саймон прекрасно понимал, что он должен сжалиться над ней и тащиться в другой отель. Но одного понимания здесь было недостаточно. Сидящий в нем строптивец, похожий на Гаса, непременно должен был ее подразнить.
      – Эл, если ты меня боишься, я уйду. Я не хочу доставлять тебе беспокойство. Я пойду к Хэнсону.
      – Я боюсь тебя? Да не смеши ради Бога!
      Саймон покачал головой:
      – Нет, я серьезно. Если тебе неудобно…
      – Почему мне должно быть неудобно? Я свободный человек и знаю свое дело. А у Хэнсона в мотеле дурной запах! И мебель в жженых пятнах от сигарет!
      – Это ужасно, – пробормотал Саймон.
      Она сердито сверкнула глазами.
      – И еще клопы! Тебе хочется мыться в одной ванне с тараканами? Тебе нравится паутина на оконных занавесках?
      – Что угодно, только не это.
      Успех был налицо. Саймон поднял руки в знак капитуляции, прилагая все усилия, чтобы не ухмыльнуться. Комната была ему обеспечена.
      Эллен прищурила глаза, давая понять таким образом, что он манипулирует ею.
      – Я так понимаю, Мисси тебя не зарегистрировала?
      – Если ты имеешь в виду девушку за конторкой в фойе, то нет, – сказал Саймон. – Она только взглянула на меня – и тотчас убежала. Похоже, она порядком не в себе.
      – О Боже, – вздохнула Эллен. – Ну что мне делать с этой девушкой! Значит, она не дала тебе наш рекламный проспект.
      – Никакого проспекта, – подтвердил Саймон.
      – Ладно. Иди за мной. – Эллен направилась в столовую. – Я объясню тебе наши правила. Плата вперед, наличными или с кредитной карточки. Я стараюсь избегать чеков иногородних банков. Континентальный завтрак – от семи тридцати до десяти, по будням. Полный завтрак – по субботам и воскресеньям, с девяти до двенадцати. Те, кто встает рано, найдут в столовой чай и кофе, с шести тридцати. Кофе, чай и легкая закуска подаются в пять…
      – Легкая закуска? – насмешливо повторил Саймон. – Фантастика!
      – Да, булочки, печенье или свежие пирожные. – Эллен бросила взгляд через плечо, что придало Саймону смелости поддерживать шутливый тон. – И естественно, на сон грядущий, – продолжала она, – гости собираются в салоне на стаканчик хереса. В качестве бонуса.
      Саймон последовал за ней в фойе, пристально глядя на изящный изгиб ее спины.
      – Стаканчик хереса? Блеск! Это ли не изысканность!
      – Ты также волен скрываться у себя в комнате, если предпочитаешь уединение. Лично мне все равно. – Эллен юркнула за конторку взять автомат для кредитных карточек. – Та комната, которая сейчас свободна, стоит сто двадцать долларов за ночь. Плата наличными или по счету?
      – По счету, я полагаю, – сказал Саймон, погруженный в собственные мысли.
      – Прекрасно. – Эллен достала из бюро регистрационную карточку и быстро поместила ее в нужную ячейку. – Как долго ты собираешься оставаться?
      – Давай начнем с недели.
      Эллен протянула руку за кредитной карточкой. Саймон выудил ее из своего бумажника и шлепнул ей в ладонь.
      – Да брось ты, Эл.
      Она тотчас отвела глаза, и ее профессиональная улыбка слегка померкла.
      – Бросить – что? – Эллен вставила карточку в автомат.
      – «Профессиональное пение и танцы!» – продекламировал Саймон. – «Привет, это я, Саймон! Есть кто-нибудь дома?» Помнишь, Эл?
      Она провела машинкой по его карточке и стала набирать номер кода, постукивая пальцами по клавиатуре.
      – Я не понимаю, как ты можешь о чем-то говорить. Семнадцать лет я о тебе даже не слышала. Где ты? Что с тобой? Умираешь ли ты с голода, болен или погибаешь где-нибудь в сточной канаве…
      Саймон поднял руки вверх:
      – Ну ладно, сказала один раз – и будет. Хорошо, Эл?
      – И когда ты наконец появляешься, – продолжала она, – ты приходишь ко мне просто потому, что тебе нужно где-то переночевать. В точности как в старые времена. Дружище Эл, такая полезная и удобная! – На дисплее наконец появился код. Эллен быстро нацарапала его в своем бланке и бросила Саймону его карточку. – Что тебе теперь от меня нужно?
      Он положил руки на конторку и наклонился вперед.
      – Я скажу тебе, чего я не хочу. Я не собираюсь использовать тебя, Эл. И никогда не собирался. Ни тогда, ни теперь. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. – Саймон четко проговаривал каждое слово.
      Эллен издала фукающий звук и в сердцах рванула выдвижной ящик. Отыскав там длинный ключ старинного образца, она швырнула его Саймону через конторку.
      – Будешь жить в комнате наверху.
      – Ха! В твоей прежней спальне? – Саймон взял ключ. – Я помню. Ты позволяла мне там спать, когда Гас напивался до чертиков. Ты приносила мне булочки, какао и другую еду. Правда, я не помню, чтобы я когда-нибудь входил через дверь. Я всегда забирался в ту комнату по дереву.
      Эллен опустила глаза. Ее розовые щеки стали еще ярче. Она пододвинула к нему бланк и ручку.
      Саймон подписал его и толкнул обратно через конторку.
      – Эл, позволь мне объяснить тебе кое-что.
      – Нет. Нечего мне объяснять. Я и так уже слишком заговорилась. – Она выбралась из-за конторки. – Сейчас я покажу тебе твою комнату, если хочешь. Я надеюсь, Мисси прибрала там.
      – Эл, позволь мне…
      – У тебя будет персональная ванна, – сказала Эллен, пятясь к лестнице. – Я перестроила дом, так что в каждой комнате есть своя ванна.
      – Слава Богу, – сказал Саймон. – Она мне очень нужна. Я не хотел бы встретиться с миссис Мюриэл Кент без душа и без бритья.
      Эллен прочистила горло.
      – Моя мать здесь больше не живет. Она переехала в Калифорнию несколько лет назад. Я купила у нее дом, так что ты… гм… спасен.
      – Понятно. – Саймон уставился на изящный овал ее щеки, размышляя, так ли ее кожа нежна на ощупь, как выглядит. Он старался не смотреть Эллен в глаза. О, наказание… У нее были поразительные глаза. Гипнотические. Чувственные. Текучего золотисто-коричневого цвета, с вкраплением брызг лесной зелени. С бездонной чернотой в центре – от ее зрачков, расширяющихся и сокращающихся с еле уловимой пульсацией.
      Косые солнечные лучи проникали через витраж наверху, падая ей на лицо и руки. Украшая позолотой кончики ее ресниц и выгоревший пушок на предплечьях. Ее растрепавшиеся волосы сияли как нимб ангела с древней фрески.
      – Саймон? – прошептала она. – Что ты делаешь?
      Он подошел так близко, что ее грудь почти касалась его груди. Стоило ему качнуться вперед – и он мог обнять ее.
      Память снова разверзлась перед ним. Дым. Роса. Рассвет. Эл. Чувственное обещание в ее глазах. Тугие тиски ее непорочного тела. Она почти убедила его остаться. Но он знал уже тогда, что никто, даже самый близкий человек никогда его не спасет. Такое уж выпало ему странное счастье – постоянно попадать под перекрестный огонь. Всем хорошим в своей исковерканной жизни он был обязан Эл, ей единственной. И самое доброе, что он мог для нее сделать, – это удалиться как можно дальше от нее.
      Тогда у него не было причин думать, что что-то может измениться. Но вот по прошествии семнадцати лет он снова здесь, и благоухающие волосы Эл находятся всего в каких-то дюймах от его носа. Руки его были уже готовы скользнуть вокруг ее талии, чтобы крепко прижать к себе это роскошное нежное тело.
      – Э-э-эллен? – проговорил над ними слабый прерывающийся голос.
      Оба тотчас отскочили в разные стороны, будто застигнутые во время поцелуя.
      – Да, Мисси, – ответила Эллен. – Я здесь. – Голос ее был изумительно ровный.
      – Гм… тут приходил какой-то мужчина, – сказала девушка. – Я подумала, он хочет комнату. Но я еще не прибралась наверху, и ванна тоже была грязная, поэтому я ее вымыла. Хотя, может, он уже ушел, – добавила она и слабыми неуверенными шагами стала спускаться вниз.
      – Нет, Мисси, он не ушел, – сказала Эллен мягким и терпеливым тоном. – Он как раз здесь. Познакомься с мистером Саймоном Райли.
      Мисси взвизгнула и замерла на лестничной площадке. Эллен покачала головой и после короткого тихого вздоха попыталась успокоить девушку:
      – Все в порядке, Мисси. Можешь зарегистрировать гостя. Помнишь, я тебе показывала, как пользоваться аппаратом? Ты очень хорошо с этим справлялась.
      Ее помощница, худосочная девушка в хлопчатобумажной рабочей блузе, все еще жалась к перилам. У нее было бледное лицо и пепельно-русые тщательно зачесанные назад волосы. Если бы лицо не было таким встревоженным, ее можно было бы даже назвать хорошенькой.
      – Привет, Мисси, – сказал Саймон, стараясь, чтобы его голос не звучал угрожающе.
      – Здравствуйте, – прошептала она.
      – Молодец, что приготовила комнату, – похвалила ее Эллен. – Почему бы тебе не сполоснуть бруснику? А я пока провожу мистера Райли наверх.
      Мисси кивнула и быстро, как мышь, юркнула мимо них с опущенными глазами. Саймон вопросительно посмотрел на Эллен.
      Она развела руками:
      – Что тут скажешь! Тяжелый случай. Но я все еще не теряю надежды. – Эллен боком прошла мимо Саймона, стараясь не коснуться его, и стала подниматься по лестнице. – Такие вещи требуют времени.
      – Я вижу, – сказал он. – По-прежнему пытаешься спасать вселенную. Ты всегда была приманкой для убогих и безнадежных.
      Эллен наградила его через плечо холодным взглядом.
      – Вовсе нет. Я теперь очень практичная. И далеко не так сентиментальна, как раньше. – Она набрала воздуха в грудь и, сделав медленный выдох, приступила к экскурсу: – Спальни с фасада выходят на реку, но из твоей комнаты, единственной, также открывается вид на…
      Эллен продолжала что-то говорить по стандартной программе бодрым, хорошо поставленным голосом хозяйки отеля. Но Саймон перестал ее слушать, отпустив свое внимание в свободный дрейф, блуждая взглядом по густому каскаду ее волнистых волос.
      – А это, как ты видишь, библиотека с большим собранием книг. Гости приходят в эту комнату почитать или полистать журналы. Но мы призываем проявлять взаимную вежливость и соблюдать здесь тишину. Если кто-то захочет побеседовать, для этого есть застекленная терраса, салон, столовая, гостиная и веранда.
      – Представляю себя задравшим ноги вверх и читающим газету в интеллектуальном святилище Фрэнка Кента, – заметил Саймон. – Это будет в высшей степени странное ощущение.
      Эллен остановилась у двери, ведущей в верхнюю комнату.
      – Сомневаюсь, что отец сможет выразить недовольство твоим поведением. Он умер шесть лет назад.
      Саймон мысленно выругался.
      – Извини, пожалуйста.
      – Ничего, – сказала она и продолжила объяснения: – Если подняться по этим ступенькам, то…
      – Эл, я был здесь раньше, разве ты не помнишь? Ты можешь расслабиться? Прошу тебя.
      Она, будто не слыша, продолжала, строго следя за своим голосом:
      – Вот верхняя комната. Боюсь, что она недостаточно велика для кровати королевских размеров. – Эллен отперла дверь и распахнула ее. – Поэтому я посчитала, что обычный размер будет уместнее. – Она жестом пригласила Саймона войти.
      Он оглядывался кругом, сбитый с толку изменившейся обстановкой. Раньше в этой комнате стояла односпальная кровать с гофрированным бело-розовым покрывалом. Рядом находился белый туалетный столик с высокой стопкой книг. На стене висел плакат, где прекрасная дева с пылающим взором восседала на единороге.
      Прежняя спальня превратилась в нейтральную, сделанную со вкусом, милую комнату. Стены оклеены дорогими обоями с неброским цветочным узором, кровать с четырьмя столбиками в старинном стиле покрыта пестрым пледом. В комнате были также умывальник, большое зеркало, деревянное бюро и пушистый ковер.
      Саймон чувствовал себя обкраденным.
      – От тебя здесь больше ничего не осталось.
      – После перепланировки я поселилась в бывших хозяйских покоях.
      – Я вижу, – сказал Саймон и уныло посмотрел в окно. – Но по крайней мере тот дуб более или менее сохранил свой вид. Только стал выше.
      – Ванная комната рядом, вниз по лестнице, – сообщила Эллен. – Я позабочусь, чтобы Мисси оставила тебе свежие полотенца, губку и…
      – Прекрати! – не выдержал Саймон. Голос его прозвучал жестче, чем он хотел. Эллен вздрогнула. Он умолк, подбирая слова, чтобы вложить в них свои чувства, растерянные в замешательстве. – Не обращайся со мной так официально, – сказал он беспомощно. – Мы с тобой были друзьями. Разве нельзя вернуться к тому, на чем мы остановились?
      Эллен уронила волосы на лицо, позволив себе прикрыться вуалью.
      – Ты помнишь, как это было, когда мы остановились, Саймон?
      Черт побери, да! Пожар и дым. Обезумевшие лошади с их ржанием, отзывающимся в голове. Запредельно подскочивший адреналин. Хрупкая девочка, обвивающая себя вокруг него. Всплеск тепла и смущающего желания. Едва ли он мог забыть подобное.
      Он осторожно прочистил горло.
      – Помню.
      Эллен попятилась к двери.
      – Тогда ты должен понимать, почему мы не можем вернуться к тому же. О, уже почти подошло время чая! – спохватилась она. – Я должна…
      – Эл, не уходи, прошу тебя, – настаивал Саймон.
      – Я должна все организовать в столовой. Мисси одна не справится. Если хочешь, можешь через полчаса присоединиться к нам. Будет кофе, чай и булочки. – Эллен немного помедлила. Глаза ее до краев заполнились слезами. Она закачала головой, отвергая их – с ним вместе. Волосы ее завихрились в водовороте, когда она резко повернулась кругом.
      Дверь со щелчком захлопнулась. Легкие шаги застучали по ступенькам и замерли, сделав короткую паузу. Заботливая хозяйка должна была убедиться, что в его ванной комнате есть полотенца и губки. Всегда и во всем совершенна.
      Шаги возобновились и вскоре затихли.
      Скинув ботинки, Саймон повалился на кровать и подпрыгнул на ортопедическом матрасе. Как это похоже на Кентов! Все только лучшее.
      Его импульсивное желание остановиться здесь явилось для него не меньшим сюрпризом, нежели для нее. Саймон впервые осознал, что, находясь здесь, в Ларю, он может причинить вред не только себе самому, но и ей. Для него явилось полной неожиданностью, как она потрясающе хороша. К этому он не был готов. Сейчас он поступал нечестно. Это грязная, отвратительная выходка с его стороны.
      Эл была так добра к нему. Когда он был выброшен в открытый мир, у него не было ничего, кроме ее наволочки с едой и деньгами. Тогда Эл поддержала его. В его представлении она была символом дома и безопасности. Но те прежние представления были неверными. Эл была просто несчастным, ласковым ребенком. Сердобольной ко всем. И он этим воспользовался, овладев ею прямо на клумбе ее матери.
      После той ночи в его жизни было много секса. И много жарких минут. Но даже самым жарким из них было далеко до мощи эмоционального взрыва в ту сумбурную ночь среди цветов.
      Саймон закрыл глаза и перевернулся на живот. Он считал, что ведет себя как мерзавец. Он не имел права появляться в этом доме со своими эротическими фантазиями о прекрасной принцессе. Семейное счастье со стороны кажется вещью приятной и возбуждающей, но на него это не распространяется. Он точно знал, по какому сценарию будут развиваться события.
      Началось с малого – разбитых яиц и антикварных чашек. Дальше все пойдет по нарастающей, хуже и хуже. Однажды Эл поймет, что неприятностей от него больше, чем он сам стоит. Тогда он окажется в очень трудном положении.
      Саймон всегда предпочитал избавить себя от этого унижения заблаговременно.
      Тем женщинам, с которыми он спал, он всегда говорил без утайки, что их отношения не накладывают никаких обязательств. Отсутствие таковых он пытался компенсировать сексуальным удовлетворением. Во всяком случае, в этом отношении он действительно был щедр. Ублажение женщины в постели являлось искусством, и он посвятил себя его изучению со всей основательностью.
      Но такая женщина, как Эл, не удовлетворится, пока мужчина не встанет на колени, обещая достать ей луну.
      Расследование смерти Гаса сулило ему адские страдания. Однако использовать Эл, чтобы найти утешение и развеяться, было бы несправедливо. Тем более что он собирался уехать отсюда. Один раз это уже было, и она до сих пор не изжила обиду.
      Подобные женщины не для таких, как он. «Мужчина – гарант несчастья», – с иронией подумал Саймон. Эта мысль заставила его горько рассмеяться.
      Эта ухоженная спальня годилась для благопристойного секса в добрых старых традициях. Поэтому Саймон чувствовал себя здесь не на месте. Не сказать чтобы сам он когда-либо следовал подобным приличиям, но его изощренный ум был готов представить и такое тоже. Кровать с четырьмя столбиками. Прекрасные полотняные простыни. Большие пуховые подушки. Классная женщина. Почему нет? Он мог себе это вообразить.
      Разумеется, он сверху. Благословенная позиция. Электричество выключено. Через окно струится лунный свет. Их тела будут осмотрительно задрапированы пледом, когда он двинется внутрь ее. Нежно ее обнимая. Благоговейно глядя в глаза. Все прилично, чинно и благородно.
      Bay! Приятель! Его мужская плоть над ним подшутила. Саймон вынужден был перевернуться на бок, чтобы дать ей какое-то пространство. Он представил, как Эл, нагая, хрупкая, лежа под ним, вбирает его в себя. Глубоко. Скользяще. Пружинисто. Он начинает двигаться внутри ее, целуя ее – жадно, страстно. И ласкает ее соски, пока она льнет к нему в стремлении к удовольствию, отдавая себя. Подобно тому, как она отдавалась той ночью, много лет назад, позволив ему познать, какой неистовой может быть ее девичья страсть.
      Нет, для почтенного, приличествующего секса это было слишком. Фантазии явно выходили из рамок. Но прежде чем Саймон это понял, воображение нарисовало следующую картину. Подушки вместе с прекрасным пледом сброшены на пол, и простыни сорваны с матраса. Вспыхнувшие зарницы высвечивают розовые и золотистые штрихи ее гладкой кожи. Он пробегает по ней языком, слизывая каждую соленую капельку.
      Он поворачивает ее тело так и сяк, пока не выяснит, что заставит ее трястись и рыдать от удовольствия. Он стремится доставить ей наслаждение, безудержно и алчно. Выдать все от и до, на полную катушку.
      Саймон уже просунул руки в джинсы, дав себе некоторое облегчение, как вдруг с подушки скатилось что-то маленькое и круглое. Это что-то угодило ему в голову и, отскочив от макушки, разместилось в ямке у шеи. Он выудил шарик, завернутый в золотую фольгу, и засмеялся. Ну вот! Как только дело дошло до крамольных мыслей, Эл в ту же минуту бомбардирует его шоколадом. Саймон развернул фольгу. Шоколад. Темный, как полночь, сладко-горький шоколад, наподобие того, который всегда любил Гас.
      Саймон сел на кровати, сунул за щеку шоколадный шарик и уткнулся лицом в ладони. Пока во рту, точно шлейф, стелился изысканный вкус, перед закрытыми глазами в золотистой дымке светилось лицо Эл.
      «Ты видишь, что делаешь только хуже себе, Саймон».
      Ее последние слова из того памятного разговора.

      Значит, Саймон объездил весь мир. Честь и хвала. Эллен чувствовала себя отсталой провинциалкой. Заурядной, скучной домохозяйкой. Она не знала никаких интересных историй, которые можно было бы рассказать людям, так как жизнь ее была лишена настоящих приключений.
      Это действовало чрезвычайно угнетающе.
      В данный момент Саймон моется под душем в одной из ее ванных комнат. Обнаженный, весь в мыле, с пенными струями, сбегающими по телу. Она хотела превратиться в пар, чтобы скользнуть под дверь его комнаты и наблюдать, как он бреется. При этой мысли лицо ее раскраснелось.
      Вспоминая их разговор час назад, она испытывала презрение к себе. Расшумелась, как торговка из рыбных рядов. Она много лет рисовала себе эту встречу. Но совсем не такой. Она не хотела предстать перед ним в этом неопрятном виде. В укороченных потрепанных джинсах и пропотевшей блузке. Со спутанными волосами, прилипшими к ее взмокшей шее и ко лбу. Совершенно непривлекательная. Коэффициент загадочности – меньше нуля.
      Эллен была вознаграждена, увидев, что кофе уже сварен. Большой кофейник на кухне источал головокружительный аромат. Она наливала в маленькие кувшинчики сливки, разбавленные молоком, когда в кухне раздался истошный крик Мисси:
      – Там за сушилкой разбитые чашки! Они были целы, когда я мыла их утром. Клянусь, я их не роняла!
      Эллен поспешила успокоить девушку:
      – Нет, Мисси, это моя оплошность. Просто я забыла убрать. Почему бы тебе не отнести кофе, пока я позабочусь об этом?
      Мисси с трогательно ожившим лицом схватила поднос. Когда она поспешила в столовую, Эллен посмотрела ей вслед и вздохнула. Девушка работала у нее больше месяца, но была такая же пугливая, как в первый день.
      Эллен очень ей сочувствовала, ибо как никто другой понимала, каково быть робкой и бессловесной. Но сегодня ее все раздражало. Она понимала, что должна успокоиться, прежде чем за ней заедет Брэд. В этот день они собирались в ювелирный, чтобы выбрать ей кольцо.
      Брэд. Ее жених. Обручение. Неожиданно все это представилось ей таким далеким и странным. У нее защемило сердце.
      Волнение помолвки. «Это нормально», – сказала себе она. Замужество являлось колоссально важным шагом. Было бы глупо, если бы она не нервничала.
      Приняв предложение Брэда, она утвердила торжество реальности над мифом. И над временем тоже. Та окуренная дымом страсть в цветнике отошла к фантазиям прошлого – Брэд был реальным, конкретным будущим.
 
      Саймон не ожидал увидеть столько народа. Вся компания была в сборе. Пожилой человек в галстуке-бабочке и полосатых помочах. Загорелая, атлетического вида молодая пара, нежно потчующая друг друга кусочками булочки со сливочным маслом. Нудная леди, должно быть, мать двух мальчиков, носившихся вокруг стола. Первому на вид было лет восемь, второму около десяти. Среднего возраста мужчина с рыжеватой шевелюрой. И Эл, руководящая всей церемонией, грациозно наливающая кофе в изящные фарфоровые чашки. От источаемого сдобными булочками маслянистого запаха у Саймона потекли слюнки.
      При виде нового постояльца пожилой мужчина оживился.
      – Э, да это тот мотоциклист! Так что вы все можете выяснить, где он приобрел тот «БМВ».
      – Кофе, чай, кофе со льдом, чай со льдом? – спросила Эл, обращаясь к Саймону. – Или лимонад?
      Он взглянул на хрупкие чашки. У него заныло сердце.
      – А здесь есть что-нибудь из пластика?
      – Это не старинные чашки прабабушки, – криво усмехнулась Эллен. – Я купила их в «Антик шоу» на Худ-Ривер. Девять баксов за штуку. Если кто-то разобьет одну, я просто выпишу счет.
      – Прекрасно, – облегченно вздохнул Саймон. – Тогда кофе.
      – Всем, всем, всем! Внимание! Это наш новый гость, Саймон Райли. Он только что прибыл и будет занимать комнату наверху. Саймон, это Фил Эндикотт, дальше – Лайонел Хэмпстед, Мэри Энн Филлипс и двое ее мальчиков, Алекс и Бойд. И наконец, Чак и Сьюзи Симмс, наши молодожены. Они проводят здесь медовый месяц. – Эллен передала Саймону корзиночку с выпечкой, затем подтолкнула менажницу-вертушку, нагруженную маслом, медом и джемом.
      – А правда, что у вас есть мотоцикл? – спросил Бойд, глядя на Саймона широко раскрытыми глазами.
      – Несомненно, – сказал Саймон, распределяя масло на булочке. Он откусил большой кусок и чуть не застонал. Bay! О да, это было нечто.
      – Вы дадите нам прокатиться? – присоединился к брату Алекс.
      – Алекс, это бестактно, – одернула его мать.
      – Все нормально, – сказал Саймон. Он оторвал уголок от сдобы и положил сверху два слоя джема, разного сорта. – Я буду рад.
      Мальчики завопили от восторга, но выражение ужаса на лице Мэри Энн повергло Саймона в смятение. Вот черт! 1: 0 в пользу Ларю.
      Фил Эндикотт поспешил сгладить неловкую паузу.
      – Гм… так чем вы занимаетесь, молодой человек?
      – Я фоторепортер.
      У Фила расширились зрачки.
      – О, в самом деле? Как вы им стали?
      Саймон отвечал на этот вопрос достаточно часто, чтобы его предвидеть.
      – Просто прочитал объявление в газете. Один режиссер-кинодокументалист искал ассистента, который не прочь попутешествовать. У него я научился этому ремеслу.
      – Были в каком-нибудь интересном месте? – спросил Чак.
      – Смотря что считать интересным. – Саймон подцепил из корзиночки еще пару булочек и положил их себе на салфетку, для безопасности. – Я только что вернулся из Афганистана. До этого был в Ираке. Я работаю в команде и всегда езжу с ней везде, где ведутся боевые действия. Мы собираем информацию и делаем фотографии, чтобы потом продать их крупным агентствам новостей. – Саймон рассказал гостям несколько историй о своих опасных приключениях.
      Эллен сидела с невозмутимым лицом, делая вид, что не слушает. Но Саймон знал, что она ловит каждое его слово.
      – И что привело вас в наши края, мистер Райли? – спросила Мэри Энн. – Здесь, кажется, ничего не происходит, и нет никаких новостей, достойных внимания.
      – Называйте меня Саймон. – Он схватил четвертую булочку. – Я здесь для того, чтобы повидаться с Эл.
      – Вы имеете в виду Эллен? – Любопытные глаза Мэри Энн метнулись от него к Эллен и обратно. – Вы хотите сказать, что вы знакомы друг с другом?
      – Саймон вырос в соседнем доме, – поспешила объяснить Эллен. – Мы знаем друг друга с детства.
      – Эл уже тогда пекла великолепное печенье, – сказал Саймон. – Она не утратила свое умение. О Боже, эти булочки так хороши! Передай мне, пожалуйста, корзинку.
      Лайонел подмигнул ему:
      – Если вам так нравятся эти булочки, лучше поторопиться, Райли. Вам предстоит посоревноваться, молодой человек!
      – Лайонел! – зашипела на него Эл. – Вы что, возражаете?
      – Я сторонник того, чтобы говорить все как есть, молодая леди. – В голосе Лайонела прозвучало самодовольство.
      Саймон перестал жевать. Во рту у него вдруг пересохло. Естественно, такая женщина, как Эл, не останется одна. Конечно, нет. Он с трудом проглотил кусок и, запив его глотком кофе, повернулся к Эллен:
      – Это так?
      – Что так? – Она стала наливать кофе в чашку Фила, избегая смотреть на Саймона.
      – Кто он? – настойчиво спросил он.
      – Саймон, вряд ли сейчас время и место…
      – Говори, – сказал он стальным голосом.
      Эллен опустила кофейник на подставку с глухим стуком.
      – Брэд Митчелл.
      В комнате воцарилась мертвая тишина. Было слышно, как на каминной полке громко тикают дедушкины часы. Еости обменялись нервными взглядами.
      Саймон наконец обрел голос.
      – Брэд Митчелл? – Произнесенное имя сдавило горло почти до удушья. – Ты ведь шутишь, правда? Скажи, что ты шутишь, Эл.
      Сразу последовал целый хор скрипучих звуков, когда несколько кресел отодвинулись от стола.
      – Бойд, Алекс, пойдемте, – заторопилась Мэри Энн, подгоняя своих отпрысков к выходу. Она оглянулась назад с болезненной улыбкой. – Пока, друзья!
      – Мы собирались… гм… на прогулку, – пробормотал Чак и вместе со Сьюзи устремился к двери. – До встречи, джентльмены.
      – Желаю удачи, молодой человек! – выкрикивал на ходу Лайонел, пока Фил Эндикотт настойчиво выталкивал его из дверей. – Я отдаю свой голос за вас!
      – Изящно сработано, Саймон, – сказала Эллен, уставясь на стол. – Очистил комнату меньше чем за десять секунд.
      – Брэд Митчелл? – тупо повторил он.
      – Да. Я не понимаю, почему так трудно в это поверить.
      – Трудно? В это невозможно поверить! Я знаю этого парня, Эл! Он законченный негодяй!
      Она рассердилась.
      – Я уверена, Брэд изменился. Он исключительно приятный мужчина.
      Саймон покачал головой. Он не находил слов. Эл, такая великолепная женщина – добрая, великодушная – растрачивала себя на этого подлеца. Чванливого подонка с раздутым самомнением. Преступника…
      – Эл, позволь мне рассказать тебе пару вещей о Брэде Мит…
      – Нет, Саймон, – прервала его Эллен. В ее голосе звучала решимость. Я не хочу это слышать. Я привыкла видеть в людях лучшее. И я никогда не верю слухам.
      Она была права. Не его дело – рассказывать ей. Она должна будет сама понять. Но когда Саймон подумал об этом, ему стало нехорошо.
      Он поставил чашку на стол и опустил на колени сцепленные руки. Здесь они не могли причинить никакого вреда.
      – Этот человек не будет тебе опорой в жизни, – сказал он сухо. – Не такой мужчина тебе нужен. Ты достойна лучшего, Эл.
      – Да? – Она сделала резкий, сердитый жест. – Скажи мне, кто в этом мире получает то, чего он достоин? К тому же я не ищу себе подпорок. Да у меня их не было никогда.
      Саймон рассматривал крошки на скатерти.
      – Эл, мне очень жаль, что я тогда оставил тебя. Но у меня не было выбора. Во всяком случае, так мне казалось в то время.
      Эллен закрыла лицо руками.
      – Не могу поверить, что я это сказала, – прошептала она. – Я была не права. Мне очень жаль, Саймон. Ты не обязан ничего мне предлагать. Я даже не знаю тебя. Я ничего не знаю о тебе.
      – Это неправда, Эл. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Она отняла руки от своих мокрых глаз.
      – О, прошу тебя, не надо! Спустись на землю! Мы тогда были просто детьми! – Эллен промокнула нос салфеткой.
      – Ты меня не слышала, – с пафосом заявил Саймон. – Я пытался тебя предупредить.
      – В присутствии полной комнаты народа!
      – Это как раз очень хорошо, что здесь кругом люди.
      Эллен осторожно сделала глоток кофе.
      – Что ты под этим подразумеваешь?
      О черт! Он никогда не научится держать свой рот на замке.
      – Ты знаешь, что я подразумеваю, – сказал Саймон. – То, что было между нами. Это никуда не ушло.
      – Может, это и не ушло, – тихо сказала Эллен. – Но мы ушли.
      Она поставила свою чашку и поднялась. На лице у нее было написано, что он может быть свободен.
      – Пообедай со мной. – Саймон вскочил и попытался загородить ей выход. Ее намерение уйти вызвало в нем панику и бешенство.
      Эллен дала задний ход.
      – Саймон, я…
      – Просто пообедай. Прошу тебя. Это будет не так долго. Мне так тебя не хватало, Эл. Я хочу знать все, что было с тобой с тех пор как я ушел. Все до мелочей.
      Охватившая ее нервная дрожь в равной мере могла быть смехом или слезами.
      – О, наша беседа будет очень короткой, – сказала Эллен. – Она может иссякнуть к тому времени, когда мы закончим с закусками.
      – Черта с два она иссякнет! Раньше это у нас никогда не получалось. Я в жизни не встречал такой болтушки, как ты!
      – Все течет – все меняется, – с вымученной улыбкой сказала Эллен.
      – Это верно, – согласился Саймон. – И все же, – продолжал он, – если твоя история будет исчерпана полностью и тебе будет нечего рассказать о себе, в чем я сомневаюсь, тогда я расскажу тебе все, что было со мной.
      – Вот как? – Эллен мягко рассмеялась. – За все шестнадцать лет одиннадцать месяцев и тринадцать дней?
      Ее слова поразили и тронули его душу. Он заглянул в ее потупленные глаза.
      – Значит, ты меня не забыла?
      Эллен покачала головой. Саймон взял прядь ее волос и зажал между большим и указательным пальцами своей загорелой руки. На темном фоне ее волосы отливали своим собственным светом. Если бы она только посмотрела вверх, если бы они просто встретились глазами, Саймон мог бы считать ее уже своею.
      – Посмотри на меня, Эл, – мягко приказал он.
      Она снова покачала головой. Она была не настолько наивна, чтобы не разгадать его.
      – Пообедай со мной, – упрашивал Саймон.
      Эллен сделала резкий выдох и твердо покачала головой, будто заставляя себя встряхнуться и очнуться.
      – Я не могу, Саймон. Я не забыла тебя, но я поневоле сделала вывод, что ты забыл меня. С минуты на минуту за мной заедет Брэд. Мы собирались в ювелирный к Зигмунду, выбрать кольцо.
      Он отвернулся и стал смотреть в окно, пока не убедился, что может справиться со своим голосом.
      – Это уже так серьезно?
      – Мы с ним встречаемся некоторое время.
      Саймон не хотел слышать следующий пассаж. Увы, его ум был улицей с односторонним движением. Брэд Митчелл и Эл – любовники. Это он, Брэд будет заниматься с ней тем самым, добропорядочным сексом в старом духе в ее шикарной кровати с четырьмя столбиками.
      Сейчас все эти модные чашки отнюдь не умозрительно, а с радующим ухо реальным звуком могли разбиться о полированные деревянные панели.
      Саймон подавил этот разрушительный импульс, загнав его прямиком туда, откуда он возник.
      – Ну, и когда тот счастливый день?
      Эллен стала собирать посуду со стола.
      – Официальная дата еще не установлена, – сказала она, держа в руках чашки. – Но мы подумываем о сентябре.
      – Поздравляю, – сказал Саймон. – Извини, если я был непочтителен.
      – Пустяки, не стоит беспокоиться, – заверила его Эллен. Она вздрогнула, когда снаружи раздался блеющий звук автомобильного клаксона, и подошла к окну. – О, это уже Брэд.
      Саймон приблизился к ней и взглянул на автомобиль, ожидавший ее под кленом. «Порше». Само собой разумеется. Брэд Митчелл, кронпринц, пуп земли, обзавелся не чем-нибудь, а высшим классом.
      Эллен выглядела взволнованной и виноватой.
      – Гм… я пойду. Извини, пожалуйста.
      – О, не обращай на меня внимания, – сказал Саймон, когда она поспешила к двери.
      Брэд снова просигналил. Эллен вздрогнула от резкого звука. Она остановилась у клена, чтобы немного успокоиться. У нее колотилось сердце, покраснело лицо и так слезились глаза, будто она только что резала лук. В таком состоянии она не могла сесть в автомобиль Брэда. Пусть гудит сколько хочет.
      Клаксон издал громкий неприятный рев. Эллен заскрежетала зубами. Сколько раз она пыталась отучить Брэда от этой нецивилизованной привычки! Неужели так трудно дойти до двери? Но Брэд не желал попусту тратить силы и время. При этом он, разумеется, самонадеянно полагал, что другие должны неукоснительно соблюдать пунктуальность.
      Бред умел оставить за собой последнее слово. Да, в этом он был очень силен.
      Медленно сосчитав до десяти, Эллен вытерла глаза и прошла туда, где, жужжа мотором, ждал «порше».
      – Мы опаздываем, дорогая. – Брэд приблизил к ней лицо и, быстро поцеловав ее, добавил: – Ты вся горишь. Ты хорошо себя чувствуешь?
      – Да, – сказала Эллен. Ее спина вдавилась в сиденье, когда автомобиль рванулся вперед. Она пристегнула ремни.
      – Мама дала брачное объявление в «Кроникл», – сообщил Брэд.
      Эллен опешила:
      – Уже? Но я думала, что мы…
      – Утром я слышал, как она разговаривала по телефону с твоей мамой. Они уже решили насчет фирмы по обслуживанию свадеб и флористов.
      Эллен хотела что-то сказать, но из ее открытого рта не вышло ни звука.
      – Мамы есть мамы, – философски заметил Брэд. – От них никуда не денешься, так что с этим приходится мириться. Дуайт Колльер сделает свадебные фотографии.
      – Дуайт Колльер? Но его стиль остается неизменным с семидесятых годов.
      – Я знаю, – нетерпеливо сказал Брэд. – Но они с папой…
      – Да, конечно, – пробормотала Эллен. – Они с твоим папой друзья по гольф-клубу.
      Брэд нахмурился:
      – Сделай над собой усилие и постарайся смотреть на вещи с позитивной стороны. Я буду тебе очень признателен. Наше венчание будет публичным мероприятием. Естественно, в нем захотят принять участие наши друзья. Мама просила передать тебе, что встреча с Дуайтом назначена на субботу в девять утра.
      – Но я не управлюсь раньше полудня! – запротестовала Эллен. – У меня полный дом гостей. Это девять человек! Я должна приготовить пищу. В уик-энд мы подаем полный завтрак.
      – Ради Бога, поручи это кому-нибудь. – Брэд так резко повернул, что центробежной силой Эллен была оторвана от сиденья и отброшена на ремни. – Уж на одно утро можно найти себе замену. И тем самым, кстати, подтвердить, что ты намерена пересмотреть свои приоритеты, как только мы поженимся.
      – Твоя мама могла бы поинтересоваться моим расписанием, – сказала Эллен. Она уперлась в приборный щиток и дверцу, ища дополнительную опору, когда автомобиль сделал новый вираж. – На два часа позже – было бы прекрасно.
      – Если мама что-то хочет, она обычно добивается своего, – сказал Брэд. – Мой тебе совет: выбирай осторожнее поле битвы, иначе ты просто себя истощишь. Кстати, о полном завтраке. Это навело меня на другую мысль. Я собирался обсудить с тобой одну тему. Я имею в виду твой бизнес.
      В это время они проезжали мимо какой-то фермы. Когда Брэд едва не врезался в ограждение для скота, Эллен от резкого толчка прикусила язык.
      – Ты не мог бы ехать помедленнее? Прошу тебя, Брэд.
      – Расслабься, дорогая, – сказал он. – Я знаю, что делаю. С одной стороны, конечно, замечательно, что у тебя есть этот отель… как его…
      – Он называется «Ночлег и завтрак», – сухо заметила Эллен.
      – Не суть важно, – сказал Брэд. – Главное, что у тебя есть собственный маленький бизнес, и ты с ним прекрасно справляешься. Это одна из причин, почему я сделал тебе предложение. Ты инициативный человек, меня восхищает твоя предприимчивость. Я уважаю это в людях.
      Эллен бросила на него нервный взгляд.
      – Гм… спасибо. Однако я улавливаю за всем этим «но».
      – Но ты не можешь вечно заниматься отелем. У нас должен быть свой дом, верно? Надеюсь, ты не думаешь, что я стану жить вместе с посторонними людьми? Я не хочу, чтобы кто-то путался у меня под ногами.
      – Гм… видимо, ты прав, – невнятно пробормотала Эллен. Но на самом деле она не заглядывала так далеко вперед, в светлое будущее, если таковое вообще вероятно.
      – Возможно, сейчас отель приносит хорошую прибыль, – продолжал Брэд. – Но это тяжелый труд, и ты отдаешь ему много часов, не правда ли?
      – Я полагаю, да, – согласилась Эллен. – Но я не против. Моя работа доставляет мне удовольствие.
      – Какая-то часть твоего времени потребуется лично мне, как только мы поженимся, – сказал Брэд. – И потом, деньги для нас, по-видимому, не будут проблемой.
      – Я… гм… вообще-то я не задумывалась над этим. Осторожно, Брэд! Видишь – там корова!
      Он затормозил. Машина проехала юзом и остановилась всего в нескольких дюймах от животного, безмятежно переходившего дорогу. Брэд нажал на кнопку сигнала. Корова неторопливо продолжала свой путь.
      – Глупая скотина, – пробормотал он.
      – Брэд, ты можешь ехать помедленнее? – взмолилась Эллен. – Будь любезен.
      – Не беспокойся, у меня все под контролем, – резко сказал он. «Порше» с ревом тронулся с места и запрыгал по холму. – Так на чем я остановился? Ах да… Ты создаешь кукольный дом, красивую игрушку для чужих людей. Пора оставить детские забавы и заняться реальными вещами. Ну, так как?
      – Гм… что как? – в нерешительности промямлила Эллен.
      – Ты даже не слушала? – У Брэда напряглось лицо.
      Эллен крутила в пальцах прядь своих волос.
      – Если я правильно поняла, ты хочешь, чтобы я оставила свою работу.
      Брэд нахмурился:
      Я не прошу тебя оставить работу вообще. Я прошу тебя работать вместе со мной, на наш собственный дом и наше собственное будущее. Ты должна подумать о семье.
      – Какой семье? Твоей?
      Брэд выглядел оскорбленным.
      – Нашей. Я полагаю, ты этого хочешь? Маленькие ножки, шлепающие по дому, и все такое. Я думал, это у тебя на первом месте.
      – Да, – сказала Эллен. – Я действительно этого хочу.
      – Значит, договорились? Ты можешь по-прежнему заниматься своей выпечкой, если только это не будет поглощать слишком много времени. Потом мы обустроим Кент-Хаус для нас двоих. Маме не терпится помочь тебе с домом.
      Эллен смотрела прямо перед собой.
      – О, как это мило с ее стороны, – тупо сказала она. – Дом с семью спальнями для двух человек?
      – Не только. – Брэд собственническим жестом запустил руку в ее волосы. – Как я уже сказал, нас не всегда будет двое, – подчеркнул он. – Это настоящий чудо-дом. Нет пользы пускать его под отель. Это счастье, что тебе обломился такой огромный куш.
      – Счастье здесь совершенно ни при чем, – сказала Эллен. – Я буду выплачивать за этот дом по двенадцать сотен долларов в месяц следующие двадцать четыре года.
      Брэд помолчал, проскакивая перед шлагбаумом на железнодорожном переезде.
      – Я почему-то думал, что твоя мать оставила тебе дом.
      – Нет. Но она поступила честно, как могла. Эта собственность в цене. И поддержание ее тоже обходится дорого.
      – Ты должна была сказать мне.
      – Я говорю тебе это сейчас, – отрывисто сказала Эллен. – Мне и в голову не приходило, что ты можешь решить, будто Кент-Хаус достался мне совершенно безвозмездно.
      Пару минут они ехали в полном молчании. Эллен смотрела через окошко на фасады магазинов. По поводу «красивой игрушки» Брэд точно сказал, подумала она. Сделать этот дом гостеприимным и красивым, пусть даже для посторонних, было ее мечтой. И приносило удовлетворения больше всего другого, чем она пробовала заниматься со времени окончания колледжа.
      Она всегда хотела, чтобы ее дом был заполнен людьми, смехом, ароматом пищи. Но этот «кукольный дом» был пуст, и никакая даже самая тяжелая работа не могла заполнить его пустоту. Эллен ощущала ее особенно остро ночью, в своей постели. Единственное, что реально могло заполнить ее дом, – это семья. Но не такая, как ее собственная в детстве, когда ребенок бегал в одиночестве в огромном доме. Мать целыми днями пропадала в благотворительных фондах, где она работала добровольцем. Отец, по натуре человек сухой, тоже был целиком поглощен своим бизнесом. Она росла застенчивой девочкой, предоставленной книгам и своим фантазиям.
      Самой большой ее привязанностью был Саймон. Мечты создать с ним дом помогали ей преодолевать одиночество ее юности. Но мечты не сбылись, и Эллен с этим смирилась. Она поняла: чтобы заполнить этот дом, ей нужно искать кого-то другого.
      С предложением Брэда у нее появился этот шанс. И Брэд был прав, полагая, что она должна ценить семью больше работы. Их брак мог заполнить пустое пространство и придать ее жизни новый смысл. Это было бы правильно и разумно.
      Но тогда откуда у нее этот страх?
      Эллен окинула взглядом мрачный профиль своего жениха. Брэд был очень красив, когда не хмурился. У него были зеленые, похожие на кошачьи глаза, выделявшиеся на загорелом лице. Он был высок и крепко сложен. Мощные бицепсы выпирали под короткими рукавами его спортивной рубашки.
      – У нас будут очень симпатичные дети, в кого бы ни удались – в тебя или в меня, – заметил он однажды.
      Эллен пыталась вообразить, как они с Брэдом делают детей, но ее мозг был не в состоянии полностью охватить идею. Они еще не настолько сблизились, чтобы стать любовниками. Как только они поженятся – Эллен была полна надежды, что это произойдет, нет, она была абсолютно в этом уверена, – все частности сгладятся сами собой. В конце концов, Брэд был очень привлекательный мужчина. Женщины только и делали, что вздыхали по нему. Он был амбициозен, сметлив и практичен. Получив образование в Принстоне, он стал успешным адвокатом. К тому же он был богат. Не то чтобы ее это сильно заботило, но все же.
      Брэд просунул руку ей под волосы и потрепал ее по шее.
      – Не дуйся.
      Эллен покачала головой: Я не дуюсь. Просто думаю.
      – Ну, тогда перестань думать, у тебя от этого кислый вид. – Брэд подъехал к сверкающей витрине ювелирного салона Зигмунда. – Бриллианты должны улучшить твое настроение.
      Она изумленно смотрела на целый строй колец. Через полчаса голова ее пульсировала от боли. Все эти бриллианты во многом были похожи друг на друга. Одинаково холодные блестящие камни были безжалостно втиснуты в золотистые зубцы, сжимающиеся вокруг них наподобие каких-то бесплотных клешней.
      – Я по-прежнему считаю, – устало сказала Эллен, – что вон то, в белом золоте, с крошечными сапфирами самое симпатичное.
      Брэд обменялся красноречивым взглядом с Бобом Зигмундом и сказал с преувеличенным терпением:
      – Эллен, это самое недорогое кольцо из всех, что мы до сих пор видели. Пойми наконец, дело не только в твоем вкусе. Твой выбор отразится также и на мне. Это следует принимать во внимание.
      – Посмотрите на эту красоту, Эллен. – Боб Зигмунд помахал у нее под носом большим бриллиантом. – Два карата, чистый белый цвет и ни единого изъяна. Очень впечатляет.
      – Это кольцо не вполне подходит к моей руке, – протестовала Эллен. – Оно просто слишком…
      В это время зазвенел колокольчик. Дверь открылась, и в салон влетела Диана Митчелл. Мать Брэда была высокая привлекательная женщина с крашеными белокурыми волосами, уложенными пышными локонами. Она была в элегантных свободных брюках белого цвета и длинной прозрачной английской блузке пастельных тонов.
      – А вот и я! Здравствуйте. Как поживаете, Эллен?
      – Спасибо, замечательно, – улыбнулась она, посылая Диане воздушный поцелуй.
      – Привет, мама, – сказал Брэд. – Я рад, что ты сумела вырваться. Как раз вовремя.
      – Разве можно было это пропустить! Я подумала, что тебе может пригодиться совет женщины! Разве я не права? – Диана сделала паузу, выжидающе глядя на обоих.
      Эллен собрала все силы для веселого утвердительного ответа, но ее упредил Брэд.
      – Очень хорошо, что ты здесь, мама. Я пытаюсь убедить Эллен подумать получше. Она упорно хочет это кольцо. – Брэд протянул матери оскорбительную для своего достоинства вещь.
      Диана вперилась в кольцо через свои двухфокусные очки, затем отвергла его взмахом руки.
      – О, ради Бога, только не это! Люди назовут моего сына скаредом. Такая хорошенькая девушка, как вы, заслуживает прекрасного обручального кольца. Наподобие того, что вам показывает Боб. Это действительно надлежащая вещь, Эллен!
      Камень ослепил ее своим блеском, точно иглой пронзив ее голову, раскалывающуюся от боли. Эллен посмотрела на испытующе улыбающееся лицо Дианы и недовольно-хмурое – Брэда. Неужели все это стоит того, чтобы ломать копья? В конце концов, это всего лишь кольцо.
      Большой выпуклый бриллиант тоже был по-своему прекрасен, и со временем она сможет его полюбить. Точно так же, как ей придется полюбить множество других вещей. Например, будущую свекровь.
      – Хорошо, – сказала Эллен.
      – Отличный выбор! – Диана просто сияла.
      Брэд схватил свою невесту за руку и надел ей кольцо на соответствующий палец.
      – Хорошая девочка, – пробормотал он, целуя ей руку. Эллен едва сдержала себя, чтобы не сказать: «Ах, ах!» Диана крепко стиснула ее в объятиях и поцеловала воздух возле ее уха.
      – Поздравляю! Вы будете очаровательны, дорогая. Мы с вашей матерью думаем, что третье воскресенье сентября идеально подходит для свадьбы. Будет не слишком жарко, но в то же время погода еще должна постоять. Я уже зарезервировала сельский клуб, разве это будет не мило?
      – О… да. – Эллен последовала за ними на тротуар.
      – Мое время вышло! Кстати, о времени, дорогая. Не забудьте, что рано утром в субботу вам нужно быть в студии Дуайта. Во всем блеске для свадебного портрета!
      – Миссис Митчелл, но вообще-то…
      – Захватите с собой побольше одежды. По крайней мере, на пять-шесть смен. Мы отснимем несколько вариантов – повседневный, официальный и нечто среднее. – Диана окинула Эллен беглым, но внимательным взглядом. – Сделаем прицел на старинный стиль – со всеми этими… вашими волосами. Хотя, может быть, я лучше устрою вам свидание с парикмахером. В восемь часов, перед встречей. Возможно, вам пошла бы фасонная стрижка внахлестку. О, вы будете восхитительны. Я приглашу Мэрили, моего стилиста, и скажу ей точно, что нам нужно.
      – Миссис Митчелл, что, если перенести нашу встречу на другой час? Утро в субботу для меня не очень удобное время. Это как раз середина полного завтрака, и я должна обслуживать моих гостей.
      Диана выглядела шокированной.
      – Вы просто должны устроить что-то, Эллен! Это самое раннее назначение, которое Дуайт мог дать мне!
      – Но я…
      – И, говоря о ваших гостях: что это я слышала о Саймоне Райли? Он действительно остается в вашем доме?
      – Что? – Брэд повернулся кругом и уставился на нее.
      Диана сложила руки на своей пышной груди.
      – Думаю, Би Кэмпбелл что-то не поняла. Я никогда не верю сплетням.
      Эллен откашлялась.
      – Гм… действительно, это… правда.
      От молчания, последовавшего за этими словами, повеяло холодом.
      Эллен почувствовала себя такой же прозрачной, как один из тех бриллиантов, зажатых в неослабных золотых лапках.
      – Он прибыл как раз перед чаем, – продолжала она с показной храбростью. – Утром освободилась комната, поэтому я… гм… зарегистрировала его. – Эллен украдкой взглянула на Брэда. Было видно, как на виске у него бьется жилка.
      Диана прочистила горло.
      – Прекрасно. Тем больше у вас причин покончить с этим отельным бизнесом. О чем думала ваша мать?
      – Маме не нужно было ни о чем думать, – резко сказала Эллен. – Я взрослый человек, и я зарабатываю себе на жизнь.
      – А если ваша мама узнает, что вы привечаете этого подонка в ее фамильном доме?
      Брэд открыл заднюю дверцу и дал короткий знак Эллен.
      – Садись. Нам нужно поговорить.
      Она обхватила переднее сиденье, чтобы удержаться на поворотах, пока машина петляла по извилистой дороге над скалами.
      Когда автомобиль втиснулся на переполненную стоянку Кент-Хауса, Эллен потянулась к дверной ручке. Но автоматические замки захлопнулись с угрожающим стуком.
      – Погоди, – сказал Брэд. – Ты должна со мной объясниться.
      – Так уж случилось, что Саймон мой друг, – спокойно сказала она.
      Брэд прищурил глаза.
      – О? Прямо-таки настоящий друг?
      Эллен помассировала свои пульсирующие виски.
      – Не заводись, Брэд. Я не видела его много лет.
      – Не будь наивной. Ты не можешь быть моей невестой и подружкой Саймона Райли одновременно. Он уйдет отсюда. Сегодня же. Это ясно?
      – Нет. Это не ясно. – Эллен подняла подбородок. Я не вышвырну его на улицу.
      Брэд открыл дверцу и вышел из машины.
      – Я хочу войти в дом и поговорить с твоим другом.
      – Его там нет. – Эллен захлопнула дверцу и повернулась к дому. Гравий хрустнул у нее под ногами, когда она направилась к ступенькам.
      – Куда он пошел?
      – Откуда я знаю? В ресторан, я полагаю.
      Она дошла до самого крыльца и только тогда заметила, что Брэд больше не следует за ней.
      – Я не бросаю слов на ветер, – предупредил он. – Райли уйдет.
      Эллен круто повернулась. Гнев, копившийся внутри ее весь день, внезапно взломал свои оковы.
      – Довольно! – Брэд смотрел на нее в полном изумлении. – Меня и так достаточно третировали весь день! – выкрикнула она.
      – Я не третировал тебя, – сказал Брэд, уверенный в своей правоте. Его спокойный тон еще больше раздражал ее взвинченные нервы. – Когда ты успокоишься, ты поймешь…
      – Я не желаю ничего понимать! – завопила Эллен. – У меня болит голова!
      Брэд казался таким испуганным, словно у нее выросла вторая голова или обнаружилось еще какое-то физическое уродство.
      – О Боже! Что с тобой, Эллен? Ты кричишь?
      Она остановилась и сцепила трясущиеся руки, пытаясь дышать ровно.
      – Извини. Я хочу пойти лечь. Желаю тебе приятно провести вечер. Спасибо за кольцо, Брэд.
      – О, ты так приветлива, – пробормотал он.
      Дверца машины захлопнулась. Быстро развернувшись, автомобиль с ревом умчался.

      Саймон сидел потупившись. Нежное и ароматное мясо его не прельщало. Бифштекс был съеден только наполовину. Кора пыталась развеселить своего приятеля, хотя легче, наверное, было бы расшевелить бревно. Днем Саймон случайно наткнулся на нее в прачечной, куда пришел постирать свою одежду. Он подумал, что компания подруги юности может ободрить его вечером. Но это было большой ошибкой.
      Он отпил глоток пива.
      – Извини, Кора. Я сегодня не очень хороший собеседник.
      Кора возложила свой подбородок в чашу из сложенных рук.
      – Все понятно, – мягко сказала она. – Ты зациклился на Эллен, не правда ли?
      – Ничего подобного. Эл просто мой давнишний друг.
      Люди за соседним столом повернулись в их сторону. Саймон узнал Уилларда Блейра и его жену Мэй Энн. Они подозрительно смотрели на него.
      Смутное воспоминание оформилось в четкий образ. Те незаконные гонки на тракторе закончились плохо для владений Уиллардов. Тогда их собственности был причинен значительный ущерб.
      Прятавшийся внутри дьявол подвиг Саймона на широкую дерзкую ухмылку. Он высоко поднял свою кружку с пивом поприветствовать супружескую пару.
      Уилларды тотчас отвернулись.
      – Гм… только друг? – В голосе Коры звучала ирония. – Стало быть, для тебя не важно, что она помолвлена с Брэдом Митчеллом?
      – Не напоминай, – пробормотал Саймон. – Она достойна лучшего.
      – Это правда. – Кора выкрала у него одну из обжаренных картофельных соломок и обмакнула в его кетчуп. – А тонна кудрявых светлых волос, большие карие глаза, идеальная грудь и ножки, за которые не жаль умереть? Все это тебе не интересно?
      – Давай, давай, Кора, – кисло сказал Саймон. – Только все гораздо сложнее.
      На щеках у нее обозначились симпатичные ямочки.
      – Тогда ты не похож на большинство известных мне мужчин.
      – Вероятно, это так. К несчастью.
      Саймон чувствовал себя дискомфортно под проницательным взглядом Коры. Он отвел глаза и оглядел ресторан. У него на миг остановилось дыхание, когда он увидел среди обедающих Эдди Уэббера, своего лучшего друга по старшим классам.
      Эдди был не семи пядей во лбу, но зато всегда охотно составлял Саймону компанию, тогда как немногие водили с ним дружбу. Поэтому Саймон был ему благодарен, по крайней мере, до той роковой ночи, семнадцать лет назад.
      Это он, Эдди, был зачинщиком тех фейерверков, в результате которых сгорели конюшни Митчелла, и убежал вместе со всеми ребятами с места пожара, в котором обвинили Саймона.
      Сейчас парень изрядно растолстел, и его рыжие волосы поредели на макушке. Он ел барбекю на ребрышках. Заметив Саймона, Эдди перестал жевать и тотчас отвел глаза в сторону.
      Саймон снова посмотрел на свою тарелку, чувствуя себя еще унылее.
      – Мне становится нехорошо, – сказал он, – когда я думаю, что Эл помолвлена с Брэдом Митчеллом. Эта мысль отравляет мне аппетит.
      – Ох уж этот Брэд, – медленно проговорила Кора. Ее рука, добывшая еще одну соломку, застыла на полпути ко рту. – Да, он порядочный мерзавец.
      Ее натужный голос поневоле обращал на себя внимание.
      – Извини, Кора, если я что-то забыл, – сказал Саймон. – Но разве он раньше не был твоим парнем? Помнишь, я еще спрашивал тебя насчет твоих вкусов?
      – Да, тогда я сходила с ума по нему. Но это кончилось плохо. – Кора сделала себе «Маргариту» со льдом и попыталась улыбнуться. – Теперь это в прошлом. Но знаешь, что самое забавное? Мое скверное суждение о мужчинах выдержало проверку временем. Вот почему я по-прежнему одна.
      – Лучше быть одной, чем с Брэдом Митчеллом, – сказал Саймон.
      – Я полагаю, да, – пробормотала Кора. – Знаешь, Саймон, ты сделан из прочной материи, если тебе хватает мужества находиться со мной на людях. Но даже твоя репутация может пострадать. Так что имей это в виду!
      Саймон тупо уставился на нее:
      – О чем ты?
      – Ты не знаешь? – Кора проказливо ухмыльнулась. – Я шлюха из Ларю. А все началось с того самого лета, когда ты убежал. Кто-то пустил грязный слух, что у нас с тобой была бурная любовная связь. И будто после этого я, распутная авантюристка, заманила Брэда, чтобы заставить его жениться.
      – Уму непостижимо! – Саймон был ошеломлен.
      – Да-да. Это не шутка. Говорили, что ты оставил меня беременной, и что я тайно сделала аборт, избавилась от плода нашей любви. О Боже, с тех самых пор все продолжается и поныне! Ты не поверишь, какой вздор несут люди. О том, что я делаю за пятьдесят баксов или понюшку кокаина.
      – Чушь собачья! Какой идиот этому поверит?
      Кора попыталась рассмеяться, но не смогла.
      – Брэд вот поверил.
      – Так вот почему он поколачивал меня в то лето, – сказал Саймон. – Значит, он думал, что мы с тобой…
      – Да. – Кора сделала глоток коктейля. – Впрочем, оставим эту тему. От нее я склонна пить слишком много.
      – Хорошо, – с готовностью согласился Саймон. – Если все обстоит так плохо, почему ты все еще здесь?
      – Я уезжала на время, – сказала Кора. – Я прожила в Сиэтле несколько лет, но большие города не для меня. Чувствую себя оторванной от корней. А потом умерла моя бабушка и оставила мне свой передвижной дом из двух комнат. Я вернулась обратно, стиснула зубы и открыла «Уош энд шоп» (прачечная-автомат и отдел сопутствующих товаров). Это неплохой бизнес, хоть и не то, о чем я мечтала. Да и работаю как проклятая. Но это мое, и никто не может кричать на меня или что-то приказывать.
      – Я тоже пытаюсь наладить свою жизнь подобным независимым образом, – сказал Саймон. – Не считая, конечно, этой идиотской выходки с возвращением в Ларю. Словно специально явился, чтобы получить по башке! Эллен и Брэд Митчелл? Господи, большего поношения человеческого достоинства придумать невозможно!
      Кора кивнула.
      – Эллен – добрая девушка, и потому Брэд для нее плохая партия. Он будет ею помыкать. Она будет стараться угождать ему и подлаживаться к его матери, к этой ужасной суке Диане. Дело может принять серьезный оборот. Они прихлопнут Эллен как букашку.
      Саймон закрыл лицо руками.
      – Здорово рассказываешь, Кор! Я так живо представил себе картину. Спасибо тебе…
      – Брэду нужна такая жена, которая давала бы пинка его спесивой заднице, – мрачно сказала Кора. – Ежедневно и ежечасно. Но я с Эллен не настольно дружна, чтобы сказать ей это. Может, у тебя получится.
      – Я уже пытался, – сказал Саймон. – Она не желает слышать это от меня.
      Рука Коры дернулась на столе, выплеснув на скатерть коктейль.
      – О, черт, помянули к ночи! Это дерьмо уже тут. Слишком поздно бежать в туалет.
      Саймон повернул голову, дабы убедиться. Через окно в ресторан заглядывал Брэд. Его взгляд сомкнулся со взглядом Саймона, блестя бешенством.
      – Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – застонала Кора, когда дверь распахнулась. – Это расстроит мое пищеварение.
      Саймон тотчас оценил противника беспристрастным профессиональным глазом, мысленно отметив детали. Брэд был очень массивный. Тело с накачанными мышцами. Огромные стиснутые кулаки. Перекатывающиеся желваки. Напрягшаяся шея.
      «Неудобство, но не проблема, – заключил отлаженный процессор в голове Саймона, – пока он не вытащит оружие, что было бы нежелательно».
      – Привет, Брэд, – сказал он. – Присоединяйся.
      – Так-так. – Брэд стрельнул глазами на Кору. – Посмотрите на нее! Ты не теряешь времени, Кор?
      Она наградила его ослепительной улыбкой.
      – О, как всегда. Ты меня знаешь, Брэд. «Лови момент» – мой девиз.
      Брэд перевел взгляд на Саймона:
      – Я слышал, ты тут крадучись бродишь по городу.
      – Что значит «крадучись»? – спросил Саймон.
      – То, что тебе нужно держаться подальше отсюда, – сказал Брэд. – Тебя здесь никто не желает видеть. Поджогом чужой собственности человек создает себе врагов.
      Саймон отрезал от бифштекса кусок и, положив его в рот, стал жевать.
      Лицо Брэда напряглось.
      – Послушай меня, Райли. Оставь Эллен в покое. Убирайся из ее дома, а потом из города. Я не хочу, чтобы ты находился около нее, и заставлю тебя уйти. Ты меня понимаешь?
      Саймон демонстративно зачавкал гребешком чесночного хлеба. В ресторане не было слышно ничего, кроме этого хрустящего звука.
      – Отвечай, когда с тобой разговаривают! – зарычал Брэд. Саймон лениво сделал глоток пива.
      У Брэда напряглись мышцы вокруг рта.
      – Прекрасно. – В голосе прозвучала угроза. – Ты сам нарываешься, точно так же, как ты это делал в последних классах школы.
      Саймон соскочил со своего кресла и поймал Брэда за кисть между большим и указательным пальцами. Затем надавил в этой точке и одним волнообразным движением вывернул запястье. После того как он нажал на сухожилие, Брэд согнулся пополам и схватил ртом воздух.
      – Давай перенесем это дело на улицу, – сказал Саймон.
      – Убери руку, ты, ничтожество! – зашипел Брэд. – Отпусти меня, кусок дерьма!
      Он со всхлипом втянул воздух, когда Саймон еще крепче сомкнул пальцы и повел его мимо столов с посетителями. Кора с тревогой в больших глазах побежала вперед и распахнула дверь.
      Саймон вышвырнул Брэда на улицу, и тот пролетел к своему «порше», растянувшись на капоте.
      – Если ты сломал мне руку, я обращусь в суд! – Брэд с трудом поднялся, придерживая свое запястье другой рукой.
      – Я ничего тебе не сломал, – заверил его Саймон. – Приложишь лед на это место – и все пройдет.
      – К тому же ты сам начал, кичливый бузотер, – добавила Кора. – Я все видела.
      Брэд прошелся по ней оценивающим взглядом. По ее позвякивающим сережкам. По ложбинке посередине груди. По тугим джинсам, плотно, как кожа, обтягивающим ее бедра.
      – Кто поверит городской проститутке? – сказал он.
      – Не смей так говорить о ней, – сказал Саймон. – Не то я тебе так наподдам, что действительно будешь подавать на меня в суд. – Он сделал обманный выпад вперед, заставив Брэда споткнуться.
      – Убирайся из дома Эллен! – рычал Брэд. – Или я испорчу тебе жизнь.
      – Ты меня испугал, – спокойно сказал Саймон.
      Брэд напоследок бросил на Кору презрительный взгляд и полез в машину. Автомобиль, взвизгнув шинами, сорвался с места и укатил прочь.
      Саймон, уже начавший сбрасывать остатки адреналина, ничуть не удивился этому инциденту. Он был здесь нежелательным гостем. Но от сознания этого было ничуть не легче.
      – Извини, ты что-то сказала? – Он снова обратил внимание на Кору, спохватившись, что слишком увлекся своими мыслями.
      – Я сказала спасибо, что заступился за меня.
      – И тебе тоже спасибо, – сказал Саймон.
      Она с некоторым трудом засунула руки в карманы своих узких джинсов.
      – Где ты выучился таким вещам?
      – Каким вещам?
      – Тем классным приемам, – сказала Кора.
      – О, там и сям. Чему-то в армии, чему-то сам. Кун-фу, айкидо и карате. Я использую их все вместе. – Саймон посмотрел в густо накрашенные глаза Коры и внезапно почувствовал к ней нежность. Кора была славная женщина, искренняя и добрая. Она не заслуживала тех огорчений, которые ей доставили здесь. По крайней мере гораздо меньше, чем он сам. – Мне жаль, – сказал он, – что Брэд говорил такие гадости. Я хотел бы, чтобы ты этого не слышала.
      – Я уже привыкла, Саймон. – Кора натянуто улыбнулась. – Хочется сказать, что меня это не волнует, но это будет большой, глупой ложью. – Она наклонила голову набок, изучая его лицо. – Ты такой красивый! И почему я запала на Брэда? Ты выглядишь, может, даже лучше, хотя совсем по-другому. И ты гораздо более мягкий человек.
      Эти слова вызвали в нем укоры совести. Он снова посмотрел Коре в глаза. Их взгляд был прямой и бесхитростный – не кокетливый.
      – На самом деле я не такой. То есть не мягкий. Я далеко не подарок. От меня хлопот больше, чем пользы.
      – Полный бред! Просто ты не в себе, потому что тебе нужна длинноногая, кудрявая блондинка с большими карими глазами. Я тебя раскусила, парень.
      Саймон опустил голову, словно его накрыла волна несчастья. Кора положила руку ему на плечо.
      – Извини. Я не хочу лезть тебе в душу. Знаешь, все это как в пьесе Шекспира. Помнишь, мы проходили по литературе? Две парочки заблудились в лесу, а потом пришел слуга короля эльфов и все испортил. Капнул магическим эликсиром не туда, куда нужно, и люди влюбились не в того, кого следует.
      – «Сон в летнюю ночь», – сказал Саймон.
      – Какая все-таки чудовищная путаница! Мне нужна психиатрическая помощь.
      – Это он в ней нуждается, а не ты, Кора, – возразил Саймон. – Он обращается с тобой, как…
      – Знаю, знаю. Но Брэд был первый парень, с которым я спала. Он произвел на меня большое впечатление. У меня были ребята добрее и лучше, но они потерпели фиаско. Черт возьми, мой отец тоже был порядочной дрянью. Наверное, поэтому меня тянуло к мужчинам, которые обращались со мной дурно. Меня можно показывать в «Шоу Джерри Спрингера», – засмеялась Кора.
      Ее вымученная попытка пошутить вызывала болезненное чувство.
      – Ты заслуживаешь лучшего, – сказал Саймон. – Самого лучшего, Кора.
      – Не беспокойся обо мне, я своего добьюсь. – Кора улыбнулась ему, чуть веселее, чем следовало. – Я думаю, на сегодняшний вечер хватит? Отвезешь меня домой, Саймон? Хорошо?
      – Хорошо, – с радостью согласился он и оставил деньги за их незаконченный обед.
 
      Кора соскочила с мотоцикла, когда Саймон затормозил перед ее передвижным домом в Твин-Лейкс.
      – Удачи тебе. – Она жестко похлопала Саймона по спине.
      Он поднял бровь:
      – В чем?
      – Подумай, Эйнштейн.
 
      Эллен услышала наконец рокот мотора. Она так быстро соскочила с кровати, что споткнулась и чуть не упала. От волнения у нее заколотилось сердце. Сбросив ночную рубашку, она влезла в свои укороченные джинсы, натянула тенниску и сунула ноги во вьетнамки. Она должна была перехватить Саймона, прежде чем он поднимется к себе. Их последний разговор оставил ужасный осадок, она не могла уснуть.
      Сбежав до середины лестницы, Эллен вдруг поняла, что забыла надеть бюстгальтер. Ох!
      На решение оставались доли секунды. Чувство собственного достоинства взяло верх над паническим импульсом. Она тряхнула головой, так что волосы упали вперед и закрыли ей грудь ровно в тот момент, когда открылась дверь.
      Эллен неторопливым шагом сошла по ступенькам и улыбнулась, делая вид, что шла по делам. Просто как хозяйка дома. Например, принести выпить что-нибудь холодное.
      – Привет, – сказала она с небрежным безразличием. – Ты рано вернулся.
      – Это рано? – удивился Саймон, глядя на нее с загадочным блеском в глазах. Он держал под мышкой свой шлем, и его волосы, выбившиеся из густого хвостика, свисали вокруг чеканного лица.
      – Сейчас только половина двенадцатого, – сказала Эллен.
      Саймон словно ощупал ее глазами. Его пристальный взгляд был подобен физическому прикосновению.
      – Ты думала, что меня не будет всю ночь?
      Эллен дернула плечами, но тут же пожалела об этом, так как его глаза переместились на ее грудь.
      – Я ничего не думала. О чем я должна думать?
      Саймон откинул волосы со лба.
      – Ну, что я вернулся.
      – Это не мое дело. – Эллен постаралась как можно медленнее спуститься с лестницы. Плавно, не подпрыгивая, контролируя каждый шаг. – Ты не обязан мне ничего объяснять. – Убедившись, что ее напрягшиеся соски спрятаны под волосами, она прошла мимо Саймона в кухню.
      – Я тебя совсем не интересую?
      Жесткие нотки в его голосе заставили ее повернуться.
      – Ты прекрасно знаешь, что ты меня интересуешь, – сказала она спокойно. – Ты мой друг, Саймон.
      – Твой друг, – повторил он.
      – Да. – Эллен толкнула качающуюся дверь кухни. – Ты не хочешь стакан чая со льдом?
      – Ха! Долг образцовой хозяйки? – В голосе Саймона чувствовалась легкая издевка.
      – Перестань ерничать, – резко сказала Эллен. – Я шла вниз за холодным напитком для себя. Если ты предпочитаешь побыть один, так и скажи. Тебя никто ни к чему не обязывает. Это не в моем характере…
      – Да, Эл. Я хочу того ледяного чая.
      Эллен замешкалась на секунду и покраснела.
      – Правда? – Она поманила его кивком головы на кухню. – Тогда пошли.
      Он последовал за ней, наблюдая, как она достает из холодильника кувшин с ледяным чаем.
      – Это зеленый чай из мяты. Никакого кофеина. Так что бодрствование тебе не грозит, – заверила она Саймона.
      Его короткий сухой смешок вызвал у нее раздражение.
      – Что это значит? Всемогущий Саймон Райли не подвержен действию кофеина? Да? Напрасно я, глупая, об этом беспокоюсь?
      Он покачал головой:
      – Нет. Просто я вообще не сплю последнее время. Кофеин, не кофеин – никакой разницы. Хотя очень мило, что ты обо мне заботишься.
      Эллен бросила пригоршню льда в высокий стакан и налила чай из кувшина.
      – Пей. – Она протянула Саймону стакан. – Это полезно для здоровья. Полный набор антиоксидантов.
      Наступила неловкая пауза. В течение этой долгой минуты они молча смотрели друг на друга.
      – Ты не хочешь сесть за стол?
      – Сегодня полнолуние, – сказал Саймон. – Ты видела?
      – Нет. Но можно посидеть на заднем крыльце, если ты предпочитаешь смотреть на луну. – Едва эти слова сошли у нее с языка, как что-то внутри отчаянно запротестовало. Саймон и лунный свет. Это сочетание представляло невероятную угрозу для ее эмоционального равновесия. Во всяком случае, однажды так уже было.
      – Да, предпочитаю, – сказал он.
      «Это просто стакан ледяного чая, ты, трусиха! Так что же ты ведешь себя как чудаковатая второгодница?» Эллен открыла дверь с москитной сеткой, и они с Саймоном уселись на верхней ступеньке в приличествующей паре футов друг от друга.
      В небе висела луна, далекая и сверкающая. В ее отраженном свете крыша Гаса казалась квадратным островком, затерявшимся в море колышущихся листьев. Стрекотали сверчки. Ветер вздыхал и шуршал травой. В стакане бренчали кубики льда. Предостережения мелькали в уме, словно порхающие мотыльки. Они так неистово махали крыльями, что Эллен чувствовала, как волны распространяются внутри грудной клетки, затем по ногам, рукам и лицу.
      Саймон жестом показал на дом Гаса.
      – Хэнк Блейли написал мне, что ты обнаружила… – Он запнулся.
      – Да, я шла с караваем бананового хлеба, – сказала Эллен. – Я всегда приносила ему что-нибудь сладкое раз в неделю или примерно так. Я прошла половину луга и… увидела его.
      – О Боже… – пробормотал Саймон. – Мне жаль, что так вышло, Эл.
      – Я старалась сохранять спокойствие, – сказала она. – Повернулась и пошла домой звонить в полицию. Позже они сказали мне, что Гас был мертв уже почти неделю. Его тело лежало на лужайке примерно в десяти футах от дома.
      Поднявшийся ветер гнул ветви деревьев.
      – Спасибо тебе, Эл, – сказал Саймон.
      – За что? – спросила она. – За то, что вызвала полицию?
      – За сладости, – ответил он. – За то, что была добра к нему.
      – Меня удивляет, что ты испытываешь к нему благодарность.
      Саймон пожал плечами:
      – А меня удивляет, что ты носила ему банановый хлеб.
      Эллен поставила свой стакан и обняла колени.
      – Я жалела его. Гас всегда был со мной вежлив, но я бы не сказала, что мы были друзьями. Я никогда не смогла бы дружить с тем, кто хоть раз тебя ударил.
      Саймон шумно вздохнул и потянулся, сведя к середине спины лопатки.
      – Как бы то ни было, – сказал он устало, – мне все равно приятно, что ты была добра к нему. Я не знаю почему.
      – Вероятно, потому, что ты любил его, – сказала Эллен. Я не вижу никакой надобности анализировать это. – Саймон резко махнул рукой. Его отрывисто-грубый тон заставил ее на миг умолкнуть. Но любопытство побуждало ее продолжить тему.
      – Вы с ним поддерживали контакт после твоего отъезда?
      – Нет. Не считая одного странного письма. Я получил его несколько недель назад по электронной почте. Совершенно неожиданно. Гас послал его в журнал, который вместе с новостями размещал мои фотоматериалы. Письмо слишком долго шло до меня.
      – И что там было написано? – спросила Эллен.
      Саймон устремил глаза в лунную ночь и допил последний глоток своего ледяного чая. Затем поставил стакан на ступеньку и достал из заднего кармана джинсов бумажник. Он извлек из него сложенный вдвое листок и протянул Эллен.
      Она развернула его. Саймон оторвал половинку, где были указаны все маршруты e-mail.
      Эллен поднесла бумагу к двери кухни, откуда падал свет.
      Не слова, не удары клавиш представляла она, читая это сжатое послание. Строчные буквы, знаки препинания отсутствуют. Она слышала в уме лаконичный голос Гаса.
 
       кому: тому, кого это касается
       от кого: августа райли
       перешлите пожалуйста это личное послание близкому родственнику и члену семьи
       мистеру саймону райли фотожурналисту
       по любому адресу имеющемуся в ваших файлах
 
       саймон
       я посылаю тебе это письмо через журнал где я увидел твои фотографии буду краток сейчас у меня есть доказательство что я не сумасшедший и теперь я могу рассказать правду каждому включая тебя не могу сообщить тебе большего так как это не личный форум свяжись пожалуйста со мной по вышеуказанному адресу и я расскажу тебе эту историю если ты захочешь ее знать если со мной что-то случится доказательство хранится у твоей матери извини что я был для тебя не лучшим дядей видел твою прекрасную работу в журналах твоя мать могла бы тобой гордиться я тоже
       твой дядя август райли
 
      Эллен наклонилась вперед, чтобы заслонить волосами лицо. Буквы расплылись у нее перед глазами. Горло сжалось от боли за все, что потрепанный клочок поведал об обоих мужчинах. Саймон хранил его в своем бумажнике как драгоценную реликвию. Бумага так часто складывалась и разворачивалась, что стала совсем вялая и легко морщилась. Там, где большинство людей носят семейные фотографии, у Саймона была эта загадочная записка от мертвого человека. И ничего кроме. Ничего и никого в мире.
      Болезненный ком в горле разбух еще больше. Стоическое одиночество Саймона и трагическое уединение Гаса словно говорили в ней самой, резонируя подобно эху в пустой комнате. Ветер траурно завывал в деревьях. Ему вторили сверчки, разбивая сердце своими песнями: «Слишком поздно, все ушло и никогда не вернется». Гас приговорил себя к одиночеству, тогда как любовь была рядом. Нужно было только взять ее. Но он не нашел пути, чтобы обойти гнев и страх. Он сам погубил себя.
      Скорбные мысли только усиливали боль и печаль. Даже луна, проплывающая по небосводу, казалась более одинокой и отчужденной. Эллен чувствовала, что усугубляет свое состояние и ввергает себя в отчаяние. Нужно пресечь это немедленно, решила она. Иначе она начнет громко плакать. Саймону этого не понять. Упаси Бог, чтобы он подумал, будто его жалеют.
      Она промокнула глаза прядью волос и, чуть слышно шмыгнув носом, сложила листок. Потом тихо протянула его назад Саймону. Не надеясь на себя, она молчала еще несколько минут.
      Саймон тоже не торопился говорить. Он запихал клочок обратно в свой бумажник и уставился на луну.
      Когда Эллен могла рассчитывать, что голос ее не задрожит, она спросила:
      – На что он намекает в этом послании? У тебя есть какое-нибудь предположение?
      – Ни малейшего. – Саймон покачал головой. – Так же, как и о той истории, что он собирался мне рассказать. Даже не представляю, о каком доказательстве может идти речь. И как его могла сохранить моя мать, когда она уже двадцать восемь лет как умерла? И потом, зачем было через столько лет посылать мне это сообщение и в тот же день сунуть оружие в рот? Это лишено всякого смысла.
      – Да, ты прав, Саймон, – согласилась Эллен. – В этом нет смысла.
      – Но я чертовски дотошный. Ты этого не знала? – Он тихо засмеялся. – У Гаса была привычка досаждать мне подобными головоломками. У него это был род недуга – дразнить меня. Размахивать перед носом наживкой, пока я войду во вкус. Я наловчился решать его шарады, но это послание не могу расшифровать. Каким бы своевольным человеком он ни был, я не думаю, что он мог покончить с собой, не рассказав мне свою историю. Не мог он задать мне эту задачку, просто чтобы растравить меня.
      – О Боже… – пробормотала Эллен. – Я даже не подозревала!
      – Я сломал голову над этой проклятой историей. Гас был ранен во Вьетнаме, но я не знаю деталей. И еще с ним что-то случилось, когда я был маленьким. Я помню только, что моя мать тогда была очень расстроена. Потом она умерла, и я вообще перестал замечать что-либо. То время осталось большим белым пятном в моей памяти.
      Хотя Эллен тогда была шестилетней девочкой, она помнила день, когда погибла мать Саймона. Она сгорела в собственном доме, где печь топилась дровами. Говорили, что пожар возник от искры. Для любого ребенка даже во сне не может быть худшего кошмара. Для Саймона он стал явью.
      С того времени он отдалился от всех остальных детей. Он знал ужасный секрет, какого не пожелаешь знать никакому ребенку.
      – С тех пор как началась моя жизнь с Гасом, – продолжал Саймон, – я отучился задавать вопросы о некоторых вещах. Однажды я попросил его показать снимки, которые он сделал во Вьетнаме. Он страшно разозлился, и с тех пор я больше никогда его не просил. То же самое было всякий раз, когда я спрашивал о моей матери. Поэтому я тоже перестал о ней упоминать.
      – Есть кто-нибудь еще, кто может это знать? Саймон покачал головой:
      – Из семьи больше никого не осталось. А у Гаса, насколько я знаю, не было друзей. В сильном подпитии он иногда произносил страстные речи в адрес воображаемого врага. Нес всякую околесицу наподобие: «Ты будешь гореть в аду!» или «Я увижу, как ты в муках корчишься в пламени!» Я думаю, это были отголоски Вьетнама и потрясение от того, что произошло с моей матерью. Плюс виски, – добавил Саймон.
      – Я понимаю, – сказала Эллен. В эту минуту ей ужасно хотелось броситься к нему, взять его за руку или положить свою голову ему на плечо. Но она не посмела поддаться своему порыву.
      – Когда Гас начинал разносить того парня, ну, того, которому он желал гореть в аду, для меня это было сигналом. Это значило, что пора уматывать из дома и ночевать в лесу. – Саймон быстро взглянул на Эллен краем глаза и добавил: – Или в твоей комнате, что было лучше. Тепло, мягко. И пахло хорошо. Ты была так добра ко мне, со всеми теми булочками, какао и другой пищей. Мой ангел-хранитель с пластиковыми контейнерами.
      Ласковый тон его голоса поверг ее в трепет.
      – Не смейся надо мной, – прошептала она. – Мне нужна была уверенность, что ты накормлен. Ты ничего не ел в доме Гаса.
      – Ну, это не совсем так, – возразил Саймон. – С утра как раз все было хорошо, и только к вечеру он становился груб. К тому времени он уже был сильно пьян. Гас никогда не хотел есть, когда пил, потому что это портило ему кайф. А еще были вечера, когда он заводил одну и ту же песню: «Какой дьявол таится в сердцах мужчин!». Это нагоняло страшную тоску, и я всегда старался сбежать, чтобы не слушать его пустых тирад.
      Этот небрежный ироничный тон снова вызвал у Эллен комок в горле. Саймон даже сейчас притворялся, что все это не имело для него большого значения.
      – Может, это бессвязное электронное послание – всего-навсего алкогольный бред. – Он произнес это так, будто пытался убедить самого себя. – Полагаю, я этого никогда не узнаю.
      – Ты когда-нибудь пробовал ответить ему по e-mail? – спросила Эллен.
      – Боже мой! Много раз! Но всегда без результата. Потом пришло письмо Хэнка, и я наконец понял, почему Гас молчал все это время. – Саймон зарыл лицо в руки. – Сам я тогда глубоко увяз в Афганистане… с одним напряженным проектом. Если бы я знал… хотя, по существу, это ничего не изменило бы. Электронное послание Гаса по дате совпадает со днем его смерти. Просто я хотел бы… Ах, к черту все это! Если б желания были лошадьми, нищие ездили бы верхом. Моя мать обычно повторяла эту пословицу.
      Сверчки по-прежнему пели в ночи, ветер продолжал шелестеть и вздыхать. Эллен молчала, прижав кулаки к своим дрожащим от переживания губам.
      – Ты знала, что некоторые из вьетнамских фотографий Гаса получили журналистские призы? – спросил Саймон.
      – Нет, – ответила она тихо. – Я этого не знала.
      – Он был талантливым фотографом. Во всяком случае, до ранения. После этого начались все беды. Но он действительно был мастером своего дела. Один из лучших.
      – Как и ты, – сказала Эллен. – Он гордился тобой.
      – Гм… – Саймон пожал плечами.
      – Я так считаю, – настаивала Эллен.
      – Ты же никогда не видела моих работ, – беспечно-веселым тоном сказал Саймон. – Откуда ты знаешь?
      – Просто знаю.
      Они молча смотрели друг на друга. Ночные тени окутывали обоих своим успокаивающим таинством. Эллен чувствовала, как мотыльки кружатся и ныряют внутри ее головы.
      Саймон протянул руку и осторожно убрал с плеч ее волосы.
      – Не прячься за своими волосами, Эл. Это плохая привычка. Шестнадцатилетние могут ею пользоваться безнаказанно – прекрасной женщине нет оправданий.
      Она чувствовала, что ее соски плотно прижаты к тонкой ткани.
      – А когда ты смущаешь меня, это хорошая привычка? У тебя еще меньше оправданий, чем у меня.
      Я не собирался смущать тебя, Эл. – Саймон провел по ее щеке кончиком пальца. У нее перехватило дыхание от сладостного покалывания, вызванного этим прикосновением. – Как ты ухитрилась стать такой дьявольски красивой? Как я мог так обмануться, Эл?
      – Саймон, – произнесла она дрожащим шепотом. – Не надо.
      Он уронил руку.
      Эллен отвернулась и плотнее обхватила руками свои колени.
      – Так где ты обедал?
      – У Клер, – сказал Саймон. – Мы ходили туда с Корой.
      – О… – Эллен удивленно посмотрела на него. – Хорошие бифштексы, – проговорила она наконец.
      – Отменные, – согласился он. – У Коры дела, похоже, идут неплохо.
      – Тогда, стало быть, ты неплохо повеселился. Гм… наверстывал упущенное?
      Саймон положил свою теплую руку ей на колено. Эллен дернулась – и он тотчас убрал руку прочь.
      – Кора великолепна, но та, с кем я хочу наверстать упущенное, – это ты, Эл.
      Она сцепила пальцы в замок.
      – Гм… разве сейчас мы не этим заняты? Итак, что вы ели?
      – Я жареное мясо, Кора – салат, – сказал Саймон. – Я пил пиво, она – «Маргариту» со льдом. – Веселые нотки смягчили его низкий голос. – Мы беседовали. Потом я отвез ее домой, а сам прокатился вверх, до Хорсхед-Блафф. Понаблюдать, как взойдет луна. В противном случае я бы вернулся еще до девяти.
      – О… – Эллен испытала странное удовлетворение. – Там, должно быть, очень красиво.
      – Луна такая яркая, что гасит почти все звезды в небе, – завораживающим голосом рассказывал он, – и вся долина залита ее светом. Единственная звезда, висящая под луной, качается подобно бриллиантовой сережке. Взгляни на небо, Эл.
      Она подняла глаза. Вкрадчивые слова Саймона посылали волны, передающие вибрацию ее телу.
      – Хочешь подняться на гребень и посмотреть?
      Предложение застигло ее врасплох.
      – Гм…
      – У тебя есть шлем?
      – Откуда! Я ни разу в жизни не ездила на мотоцикле.
      – Никогда? – Он, казалось, был шокирован. – Черт возьми! Эл, ты что? В тридцать два года?
      – Не надо меня стыдить, – огрызнулась Эллен. – Да, в подобных вещах я профан. И потом, рядом со мной не было достойных молодых людей.
      – Пойдем, Эл. Ты должна это испытать. – Саймон протянул ей руку и подобрал со ступенек свой шлем. – Я хочу слегка потревожить очарование чаепития.
      – Но я… – Эллен судорожно вздохнула, когда он поднял ее на ноги.
      – Наденешь этот. – Саймон посадил ей на голову свой шлем.
      – Но как же ты? Тебе нужно…
      – Не беспокойся, мы поедем тихо, – заверил ее Саймон. – Нас никто не увидит. Я доставлю тебя на Хорсхед-Блафф окольным путем. О Боже, она никогда не ездила на мотоцикле! Ну и ну! Это никуда не годится!
      Он казался таким оскорбленным, что Эллен невольно засмеялась. Но ее смех внезапно оборвался, когда Саймон потянул ее через лужайку большой и теплой рукой, царапая кожу своими застарелыми мозолями. Это вызвало восхитительный прилив энергии, трепетным жаром охвативший тело.
      – Саймон, я не уверена, так ли это…
      – Тсс! Успокойся. Ты просто прокатишься на моем мотоцикле. Это такая мелочь, Эл.
      Он перекинул ногу через седло и ждал, когда она сядет. Одно его терпеливое спокойствие уже было вызовом. Все повторялось, как в былые времена. Тот же тандем. Саймон, со своими выкрутасами, бесшабашный, как всегда. И собирающаяся с духом трусишка Эл.
      Если чаепитие на крыльце представлялось ей опасным, то катание на мотоцикле при луне было куда рискованнее.
      Она подумала о своем будущем в качестве жены Брэда Митчелла. Поездка на мотоцикле под лунным светом никогда не станет частью ее жизни. Это возможно только сейчас – или никогда.
      Эллен отвергла второе. В эту ночь она не могла смириться с такой мерой времени, как никогда. Никогда… Это звучало слишком печально. Слишком прощально. Слишком пугающе.
      Так пусть у нее будет это маленькое тайное путешествие в никуда. Оно ничего не означает, ничего не меняет, и Брэд о нем никогда не узнает. Она вскарабкалась на мотоцикл.
      Саймон откинулся назад и, схватив ее руки, обернул вокруг себя, так что ее грудь оказалась вплотную прижатой к его спине, а лицо уткнулось в его атласные волосы. Он обхватил ее холодные стиснутые пальцы и положил плашмя на свой подтянутый живот, успокаивая ее похлопываниями.
      О, сейчас он чувствовал себя хорошо – возбужденный, уверенный, пышущий энергией. Его большое тело поистине пело под ее пальцами.
      Великолепный самец. Животное.
      – Держись, – предупредил ее Саймон.
      Мотоцикл рванулся вперед.

      Саймон был крайне возбужден. Его бурлящая кровь, гонимая неистовой эйфорией, ударила в голову. Эл прильнула к его спине, каждый раз сжимая вокруг него руки на поворотах. Интересно, она намеренно его мучила, сняв свой лифчик? Вообще на нее это было не похоже. Однако маловероятно, что по прошествии стольких лет она осталась такой же наивной, как раньше. Вряд ли она не знала, как на нее реагируют мужчины.
      Впрочем, Эл – это особый случай. Она всегда была не такая, как другие.
      Но в голове у него крутился другой вопрос. И он вызывал у Саймона еще более жгучий интерес. Может, она и трусики свои оставила дома? Что, если под этими укороченными джинсами, приспущенными на бедра, она совершенно голая? Ему вдруг захотелось взять ее холодные дрожащие пальцы и сомкнуть их вокруг своей онемевшей плоти. Он мог гарантировать, что оплот его мужской гордости будет стоять твердо, прочный, как та проклятая скала!
      Да, помыслы его были низменны. Когда-то у него были самоограничения, но он стремительно вышел за их пределы, еще много лет назад.
      Эл была так прекрасна. И вдобавок эта полная луна…
      После своего рассказа об электронном послании Саймон чувствовал себя таким обнаженным, будто с него содрали кожу. Когда они разговаривали о Гасе, Эл, конечно, видела его браваду. Эл всегда видела его насквозь.
      Она будет растрачивать себя на этого самодовольного прохвоста. Брэд Митчелл будет выставлять напоказ ее красоту как трофей и даже на минуту не задумается, какое реальное сокровище ему удалось заполучить.
      Саймон вдруг подумал о сексе. Интересно бы знать, как это выглядит у них. Он попытался отогнать эту мысль прочь, но слишком поздно. Скопившаяся в нем лютая ненависть рвалась наружу, подобно раскручивающимся кольцам змеи перед броском.
      «Дай этому пройти, – говорил он себе. – Не думай об этом». Ему принадлежала часть Эл – та часть, о которой Брэд никогда не узнает. Их детские узы. Ему принадлежала ее девственность, а его девственность – Эл. У них была ночь в цветнике, их секретное сокровище. И эта поездка под луной тоже принадлежала ему. Жизнь коротка. Боль длинна. Будущее – ад. Если бы Эл взяла его сегодня к себе в постель, он был готов отправиться в ад.
      Мотоцикл упорно продвигался вверх по тракту, петляя длинными ленивыми зигзагами вокруг холма. Его склоны, пирамидально расширяясь книзу, по мере приближения к Хорсхед-Блафф позволяли увеличивать обзор. Наконец мотоцикл достиг вершины и запрыгал на ухабах гравиевой дороги, проходящей вдоль гребня.
      С обеих сторон хребта перед ними открывалась великолепная панорама. С одной стороны тянулись холмы, плавно переходившие в гряду гор, с другой – простиралась широкая речная долина. Внизу лежал сверкающий треугольник Ларю. Сверху в необъятном просторе неба над ними сияла луна. Горный ветер вздымал их волосы.
      В самой высокой точке Саймон заглушил мотор и дальше пустил мотоцикл накатом, до полной остановки.
      – Это мое любимое место, – сказал он. – Отсюда ты можешь видеть все. Каждую большую сопку и каждый городок в радиусе сорока миль.
      – Здесь даже луна выглядит иначе – так много неба вокруг нее, – сказала Эллен. – Это совсем другой мир. Я никогда не поднималась сюда ночью.
      Саймон повернулся посмотреть на нее.
      – Есть множество вещей, которых ты никогда не делала, не правда ли?
      Эллен оцепенела и отодвинула от его спины свое мягкое теплое тело.
      – Что именно ты имеешь в виду? – резко спросила она.
      Саймон молча удерживал ее взгляд, позволив себе таким образом ответить ей.
      Она слезла с мотоцикла, сняла шлем и отошла назад.
      – Пусть я не путешествовала по миру, пусть я не смеялась в лицо пулям и смерти, но это не значит, что я трусиха!
      – Я и не говорил, что ты трусиха, – сказал Саймон. – Ты смелая, благородная и добрая. Ты всегда защищала меня, даже когда я этого не заслуживал.
      – Не говори глупостей. Конечно, ты этого заслуживал! – Эллен вышла на середину дороги, поворачиваясь кругом и широко раскинув руки, так же пьянея, как он, от лунного света. – Первый раз за долгое время смотрю в небо и вижу бесконечность, – сказала она, покачивая в руке шлем. – Обычно я только гляжу внутрь вазы из синего стекла.
      – Смотри, это может быть опасным, – сказал Саймон, охваченный необъяснимым тревожным предчувствием. – Заглядывать за пределы той стеклянной вазы.
      Эллен засмеялась:
      – Ты пытаешься меня запугать? Разве не ты только что намекал, что я много чего не делала? Определись, Саймон. Не все сразу. Выбери что-нибудь одно.
      Он покачал головой.
      – Просто я не хочу, чтобы тебя обижали, Эл.
      – О, продолжай. Как можно меня обидеть? – Она воздела руки к небу, взывая к луне. – Кто собирается меня обижать, Саймон?
      «Я сам», – был четкий ответ, который внезапно пришел ему в голову. Брэд – был второй ответ, почти равный первому. Саймон продолжал составлять свой список, бесконечный и безобразный. По старой привычке. Он видел так много ситуаций, когда люди могли причинить вред.
      – Я надеюсь, ты никогда этого не испытаешь, – сказал он.
      – О, не надо!
      – Что не надо?
      – Увиливать от прямого ответа и напускать туман. Этот снисходительный тон в твоем голосе говорит, что мудрый Саймон с его богатым жизненным опытом должен защитить несчастную, беспомощную Эллен. Бедняжка не в состоянии отличить зад от локтя! Избавь меня, пожалуйста, от покровительства. Я ненавижу это. Ненавижу, ненавижу!
      Саймон засмеялся. Своими словами она уменьшила его тревогу, и его настроение пошло вверх.
      – Слава Богу, наконец ты расслабилась. Вот сейчас я узнаю прежнюю Эл. Вечно ворчащую на меня. Развенчивающую мои заблуждения.
      – Неужели я была такая нахалка? – В голосе Эллен звучала неуверенность.
      – Мне это нравилось, – ответил Саймон. – Я понимал, что ты обо мне заботишься.
      Снова наступила тягостная тишина.
      Эллен отвернулась.
      – Ах да, я еще хотела тебя спросить, – сказала она, разглядывая горы. – Куда ты отправился, когда ушел из Ларю?
      «Снова запаниковала», – тяжко вздохнул про себя Саймон, услышав сдавленный голос хлопотливой хозяйки дома. От чего ушли, к тому пришли.
      – Когда погода стала слишком холодна для моей амуниции, я подался на юг. Я путешествовал автостопом, пока наконец не остановился в Сан-Диего.
      – Как ты жил?
      – Случайными заработками. Красил дома, работал в дорожных бригадах, собирал апельсины – все, что мог найти. Однажды я получил работу в фотолаборатории. Это был прорыв. Владелец был счастлив, увидев, что я знаком с этим делом.
      – А флот?
      Саймон пожал плечами:
      – Это взыграл зуд к путешествиям. Я участвовал в обеих войнах в Персидском заливе. В первой как солдат, во второй как журналист.
      – Однажды мне приснилось, что ты был там. – Эллен медленно побрела к обочине. Высокая, по пояс, горная трава струилась на ветру. – Я видела тебя в пыльной пустыне с оружием в руках. – Она провела рукой по траве.
      – Не сходи с дороги, Эл, – предупредил Саймон. – Сейчас сезон гремучих змей.
      – Когда я с тобой, мне не страшны гремучие змеи. Помнишь, как в тот раз я подошла близко к змее? И вдруг тот свист! Это ты швырнул свой нож и рассек ее пополам, прежде чем она успела на меня броситься.
      Он засмеялся.
      – Можешь быть абсолютно уверена, что я это запомнил.
      – Почему ты смеешься? – спросила Эллен. – Меня это тогда сильно впечатлило.
      – Я открою тебе секрет, Эл. Это было слепое везение новичка в полном смысле слова. Я тогда прикинулся, будто сделал великое дело, просто чтобы поразить тебя.
      Эллен принялась хихикать.
      – Ничего подобного! Ты великий лжец!
      – Мне жаль разрушать миф. Просто у меня появилась потребность учиться бросать нож. На тот случай, если мне когда-нибудь реально придется спасать тебя от другой змеи. Я был вынужден поддерживать мой новый имидж «мачо». Все, что я могу сказать.
      – Значит, ты можешь…
      – Да, могу. Я очень хорошо владею ножом – когда-нибудь я тебе покажу – и благодаря этому получил тебя. За это я должен сказать спасибо той змее.
      – Ну что ж, это хорошо. Реальность лучше, чем несбыточные мечты.
      – Реальность обычно ранит подобно аду, – сказал Саймон.
      Эллен перестала смеяться и отвела взгляд.
      – Это правда, – сказала она упавшим голосом. – Обычно так и бывает. Впрочем, мне завтра рано вставать. Я должна приготовить кофе и собрать все к завтраку, поэтому, наверное, мне лучше…
      – Я отвезу тебя назад, – пробормотал Саймон.
      Он мысленно пнул себя. Нет бы слукавить и сказать ей что-нибудь приятное о сбывшихся мечтах! Вместо этого ему нужно было ляпнуть о жестокой реальности.
      Эллен взобралась на мотоцикл сзади него и надела шлем. «Просто невероятно, – подумал Саймон, – до чего же она доверчива и невинна». Она стала взрослой, но суть ее, сердцевина личности осталась прежней. Это была та же неповторимая Эл, умница, хохотушка, добрая и нежная девушка, дарящая людям тепло. Похоже, что ей совершенно невдомек, какой опасности она себя подвергает в эту лунную ночь. Одна, с ним и с его неукротимой плотью. Он может в любое время остановить этот мотоцикл, повернуться кругом и… Bay!
      Но Саймон этого не сделал. Он наслаждался ощущением ее мягкого тепла у себя на спине и ее маленькими руками, вцепившимися в него. Ее доверие было самой сладкой из всех вещей на свете.
      Когда они подъезжали к ее дому, в начале аллеи Эллен похлопала Саймона по плечу. Он затормозил.
      – Позволь я заберу почту. Я так замоталась сегодня с делами, что совсем про нее забыла. – Она вынула из почтового ящика конверты.
      – Садись впереди, – приказал Саймон, когда она подошла.
      Эллен заколебалась:
      – Но я не знаю, как…
      – Не бойся, тебе не придется управлять, – уговаривал он. – Мы просто скатимся под уклон на холостом ходу.
      Она села впереди. Ее грудь встрепенулась в беззвучном вздохе, когда Саймон притянул ее спину к себе. Они молча съехали вниз по дорожке в тень кленов.
      Большой дом стоял темный и тихий. Шуршащие листья трепетали от ветра, устраивая танец теней и лунного света. Эллен хотела соскользнуть с мотоцикла, но Саймон обвил руку вокруг ее тонкой талии, удерживая ее возле себя.
      – Одну секунду, Эл.
      Эллен оцепенела.
      – Что? – спросила она нервным шепотом.
      Саймон поднял шлем с ее головы и повесил на руль мотоцикла. Потом мягко убрал назад волосы с ее лица.
      – Я хочу какую-то мзду для себя за показ хребта в лунном свете.
      Он услышал ее судорожный вздох.
      – О, Саймон, я не могу…
      – Пожалуйста. – Он сдвинул волосы с ее щеки на одну сторону и наклонился ближе. – Я прошу так немного. Просто скажи мне одну вещь.
      – Какую вещь?
      – Помнишь ту ночь, когда я ушел? Ну, когда я пришел проститься?
      – Конечно. Как я могла забыть!
      – На тебе ничего не было под ночной рубашкой, когда я снял ее с тебя. Ты помнишь, как я положил тебя в те цветы, Эл?
      Почта выскользнула у нее из рук и упала на землю по другую сторону мотоцикла.
      – Петунии, – прошептала Эллен.
      – Что, дорогая? – переспросил Саймон. Она была так близко, что его губы почти касались восхитительной ямочки возле ее уха.
      – Это были петунии. Те цветы.
      – Петунии, – повторил Саймон. – Значит, они так называются? Один их образ делает мою плоть тверже стали. Сегодня ночью, когда ты набрасывала на себя эту одежду, ты оставила дома свой лифчик. – Он провел рукой по ее плечам и плавной изящной линии позвоночника вниз, к брюкам. Его палец быстро проник под хлопчатую ткань. – Ты сняла свои трусы тоже? Как тогда, в цветнике?
      – Нет, конечно, – сказала Эллен, замявшись на мгновение. Но мгновение оказалось слишком долгим.
      – Обманщица, – сказал Саймон, лаская ей шею своим дыханием. – Я всегда мог сказать, когда ты лжешь.
      – Считай, как тебе нравится, – сказала Эллен. – Но тебе следует думать о других вещах.
      – Я пытался, – сказал он.
      – Я тоже, – как-то вдруг обмякнув, прошептала она.
      Саймон притронулся к ее необыкновенно мягкой щеке. Она вибрировала мелкой частой дрожью. Он погладил ее глянцевитые волосы, деликатные косточки плеч, изящный изгиб талии, позволив себе скользнуть к ней под тенниску. Его пальцы распластались на нежной теплой коже ее живота.
      Пуговица ее укороченных брюк расстегнулась с легким щелчком, без всякого сопротивления. Когда он проник под толстый материал, единственным протестом был ее прерывистый шумный вздох. Рука Саймона двигалась все ниже и ниже, с осторожностью, соизмеримой только с нежностью его ласк и ответных вздохов Эллен.
      – На тебе ничего нет, – пробормотал Саймон, когда его пальцы коснулись мягкой поросли. – Никаких трусов, как я и думал.
      Он принялся дразнить кончиками пальцев шелковистые завитки. Эллен извивалась и тихо стонала. Ее бедра уже оседлали сиденье, так что он просто притянул ее спину к себе, чтобы дать своей руке больше пространства. Его пальцы переместились ниже и обнаружили горячий скользкий рай. Она была такая влажная. Ее тело качнулось навстречу прикосновению и выгнулось дугой, содрогаясь от напряжения.
      – Эл, я хочу тебя трогать, – пробормотал Саймон возле ее уха. – Я хочу сделать тебе приятное. Ты так прекрасна. – Он подождал, тычась носом ей в шею.
      Эллен двинулась против его ласкающих пальцев и протяжно заныла. Саймон дал ей возможность оттолкнуть прочь его руку и сказать, чтобы он остановился. Но она не сделала ни того ни другого.
      Она откинула голову назад и повернула к нему лицо. И Саймон сделал наконец то, что до смерти хотел сделать с того момента, когда увидел ее в кухне. Он провел губами поверх ее дрожащих губ, пробуя их шелковую чувственную мягкость, вкушая их сладкий аромат, испивая чудесный нектар. Пока он продолжал ласкать ее ртом и языком, его пальцы прокладывали путь к тайникам ее тела, поглаживая влажные складки.
      Саймон резко вбросил язык ей в рот ровно в тот момент, когда его длинный палец скользнул глубоко внутрь. Это вторжение заставило ее вскрикнуть, ее маленькие мышцы крепко сцепились вокруг него. Успокаивая ее поцелуями, он гладил большим пальцем ее маленький дрожащий узелок. Она была такая открытая, такая отзывчивая на ласки. Саймон дал волю своему чувству, в котором слились воедино внимание, сопереживание и страсть. Это чувство росло и ширилось, превращаясь в глубокое, непостижимое осознание получаемого ею удовольствия.
      Большой палец по-прежнему обводил кругами ее деликатный бугорок. Одновременно другой палец массировал ее тугой влажный чехольчик, сокращавшийся внутри каждым своим крошечным мускулом. Это было восхитительное ощущение.
      Саймон избрал умеренный ритм, заботясь о том, чтобы не напугать ее и дать ей достаточное время приноровиться к его погружающемуся пальцу. Так они двигались вместе в медленном интуитивном танце. Тем временем другая рука Саймона прокралась к ней на живот, поглаживая ямочку в центре. Потом поднялась вверх, исследуя выступ ребер и выше – две нежные округлости. Когда ей было шестнадцать, она была еще бутоном. Теперь бутон распустился, превратившись в роскошный, совершенный цветок. Саймон благоговейно прикасался кончиками пальцев к тонкой коже и маленьким упругим соскам. Эллен корчилась вокруг его руки, пытаясь приглушить рыдания, щадя свою скромность и ради этого углубляя поцелуй.
      Она была близка к завершению прямо здесь и сейчас. При желании можно было ей это позволить, а потом отнести ее наверх. Положить на кровать, стянуть с нее одежду и показать, чему он обучился за семнадцать лет. Саймон прижал к ее крестцу свою отвердевшую плоть, пока его пальцы продолжали доставлять сладкие муки ее извивающемуся телу.
      Паниковать и бороться было уже слишком поздно. Путь к отступлению для нее был отрезан. Теперь Саймон нуждался в этом так же сильно, как она. Он настойчиво подвигал ее к пику наслаждения. С началом первых спазмов удовольствия он резко погрузил палец вглубь, чувствуя, как его захватывают ритмично сжимающиеся тиски, и держал в своих объятиях, пока спадали пульсирующие волны. И все это время целовал ей шею, щеку и бормотал одобряющие слова, как прекрасна она, как сладка, как горяча.
      Саймон слизал с пальцев скользкую жидкость. Она была такая теплая, такая сладкая.
      – Я хочу поедать тебя, Эл, – сказал он. – Облизывать тебя, как тающее мороженое. Всю ночь напролет. Давай пойдем наверх.
      Саймон почувствовал, как дрожь пронеслась сквозь ее тело. Ее хрупкие плечи вдруг затряслись, как будто она рассмеялась или… О Боже! Нет! Он отвел в сторону ее волосы.
      – Эл? Что с тобой? Я не навредил тебе? Я что-то не так сделал?
      Она покачала головой и отвернулась. Потом убрала его руку со своего бедра и несколько секунд крепко сжимала ее обеими руками, словно не зная, что с ней делать.
      – Позволь мне уйти. Прошу тебя, Саймон.
      Она поднесла к губам его руку и поцеловала в косточку.
      Ликование победы улетучилось. Он никогда не выносил Эл плачущую.
      Саймон отодвинулся назад, освободив для нее часть сиденья. Эллен слезла с мотоцикла и застегнула брюки. Она нагнулась и стала собирать с земли рассыпанные конверты, продолжая хлюпать носом и вытирать лицо.
      – Я не думал, что это заставит тебя плакать, – беспомощно сказал Саймон. – Я просто хотел доставить тебе удовольствие. Извини, Эл.
      – Это я должна извиняться, – сказала она. – Прости, Саймон, но я дала обещание. И я не могу отбросить его ради одного кувыркания, наспех, в отсвете старого пламени. – Ее голос лился как стремительный поток. – Не могу поверить, что я позволила себе зайти так далеко.
      Саймон был взбешен ее словами. Он обхватил ее запястье и притянул обратно к себе.
      – Со мной это не было бы наспех, – сказал он. – Это было бы самое длинное, самое страстное кувыркание, которое ты когда-либо знала.
      – Не надо. Это не в моем характере. Извини, что я… ввела тебя в искушение. Мне не нужно было спускаться вниз. Я не должна была выходить на крыльцо. Не должна была соглашаться на эту поездку на мотоцикле…
      – Ты не должна была пускать меня в свой дом, Эл.
      Ее молчание было выражением согласия.
      – Извини, – прошептала она снова.
      Саймон отпустил ее руку.
      – Не надо извиняться. Я проявил излишний энтузиазм. Я вел себя как глупец. – Он сорвал с рукоятки шлем, надел его на голову и нажал педаль стартера.
      – Куда ты собираешься? – спросила Эллен.
      – Какая тебе забота? Твоя кровать полностью укомплектована, детка.
      Она вздрогнула от его острого как нож тона.
      – Саймон…
      – Я получил сигнал, – сказал он. – Не тревожься, Эл. Запиши это на счет полной луны.
      Мотоцикл развернулся на дорожке и, набрав скорость, вылетел на шоссе.
      Саймон чувствовал себя последним негодяем. Он так резко обошелся с ней. Поверг ее в смятение. Сделал несчастной. Заставил плакать. Презренный эгоист. Даже не стал утруждать себя пресловутой беседой по поводу свободы от обязательств, как он делал это со всеми женщинами. Ответ был заведомо известен. Эл сказала бы ему, чтобы он сунул свое кредо в одно место. Разумеется, она облекла бы это в самую изящную форму, но суть приговора осталась бы неизменной.
      Ничего удивительного, мелькнуло где-то на задворках сознания. В самом деле, согласился Саймон. Он пробыл здесь только шесть часов, а уже успел ввязаться в драку и довел Эл до слез. Неприятности преследовали его всю жизнь. Не зря мать в шутку сравнивала его с фальшивой монетой. Тогда это был первый знак.
      Гас тоже никогда не давал забыть об этом. Если Саймон находился в комнате, где было что-то бьющееся, эта вещь обязательно падала, независимо от того, пройдет он мимо или нет. Стоило ему появиться около часов, как они по необъяснимой причине переставали ходить. Взрывающиеся предметы, разбивающиеся автомобили, непроизвольные возгорания – все это возникало, когда он находился поблизости. Даже если он не поднимал головы. Если где-то просыпался вулкан и накрывал три штата удушающим облаком с тоннами пепла, Саймон был убежден, что это его вина.
      И его не удивляло, когда Гас входил в пьяный раж. Он был отчаявшийся несчастный подросток – да, но не удивленный.
      После побега из Ларю он воображал, что в каком-нибудь неизвестном месте его способность приносить несчастье будет не так заметна. Поэтому он стремился в большие города, где в общем хаосе эта вероятность была меньше. По той же причине он примкнул к морякам, что было даже лучше. Там люди нередко оказывались в настолько тяжелых ситуациях, что на их фоне его собственное невезение почти нивелировалось. За время пребывания в горячих точках он освоил прекрасную профессию. Войны, государственные перевороты и природные катаклизмы, за которыми он неотступно и энергично следовал, не имели шанса докучать ему в ответ.
      Саймон никогда не задерживался на одном месте настолько долго, чтобы дождаться обвинения в причинении ущерба чьей-то собственности, сердцу или жизни. Пока ты охотишься за опасностью или катастрофой, ни опасность, ни катастрофа не настигнут тебя самого.
      Этим эмпирическим путем он обрел свое собственное странное равновесие. Он играл с огнем, зная, что если его уронить, пламя может перекинуться на него. Когда он увидел Эллен на кухне, его кровь в ту же секунду бросилась из мозга в нижнюю часть тела. Огонь выскользнул на свободу.
      Теперь это был уже только вопрос времени.
 
       Сердце Рея забилось в сладостном предвкушении. Все были мертвы, за исключением двух раненых вьетконговцев, распростертых у его ног,–  старика и юной девушки. Все вокруг выгорело дотла. Пламя оставило после себя дым и смрад. Этот бездарный пилот несущим винтом снес кокосовую пальму и вывел из строя поршень насоса. Вертолет рухнул прямо на хижину, крытую соломой, и взорвался. Команда Рея разбилась, а вьетконговцы были зажарены внутри своего бунгало. Все, кроме этих двух.
       Стрелок-пулеметчик, сидевший у люка, получил пулю в глотку. Радист был погребен под грудой камней, и только его сломанная рука с расщепленной костью торчала из обломков. Рей мог даже порыдать над своей командой, благо у него была банальная простуда с насморком. Но сейчас на него никто не смотрел. Так что не было нужды притворяться. Придет время – и он раскроет о них всю правду.
       Он откачал из баллона бензин, предназначенный для дозаправки их вертолета, и вылил на своих пленников. За время участия в этой бойне он перестрелял их в джунглях столько, что не сосчитать, но огонь был им особо почитаем. В детстве он любил сжигать ящериц и кошек, но ни одна душа не знала об этом. Он всегда был так осторожен и так терпелив, выжидая свой шанс. Рей улыбнулся пленникам, помахал им рукой на прощание и чиркнул спичкой…
      Зуммер сотового телефона в кармане пижамы прервал его сон, если это можно было назвать сном. Это были скорее грезы. Рей что-то читал о посттравматическом синдроме, когда возврат к прошлым переживаниям считается обычным явлением, особенно в периоды стресса. Приятные воспоминания, например, о том, как он сделал дырку в голове Гаса Райли, определенно следовало квалифицировать тоже как стрессовые.
      Рей проверил сообщение на дисплее, откуда явствовало, что он должен вытащить себя из постели на рандеву с одним из своих агентов.
      Грезы посещали его слишком часто, нарушая сон. Бессонница и снотворные, вместе взятые, снижали его способность сохранять прочность маски.
      После каждой акции, проведенной в соответствии с его тайным хобби, восстанавливать маску раз от разу становилось все труднее. Временами у него появлялось ощущение, что она коробится от давления изнутри. Покрывается тонкими, как волоски, трещинками. Рассыпается в порошок. Он чувствовал, что начинает сдавать – и физически, и умственно. Это вынудило его удалиться от должности прокурора округа, о чем он ужасно жалел. Но слишком уж много людей вопрошали, все ли с ним в порядке. Слишком часто он и сам замечал за собой промахи, приводившие его в замешательство. Такие, как отсутствующее выражение лица или потеря контроля над собственными словами.
      Убийство Гаса как ржа разъедало его маску. Хотел бы он знать, поможет ли его находка в доме Гаса спрятать концы в воду. Или «прекратить прения», как выражалась Диана, когда дело касалось эмоций, обычно ее собственных.
      Рей посмотрел на жену, спящую на соседней кровати. Другой женщины, которая была бы так поглощена собой, он еще не встречал. И был этому рад. Благодаря ее личным качествам он мог иметь свои секреты. Договориться с ней было несложно, сочетая увещевания, обман и лесть. Все считали его святым, трепещущим перед своей деспотичной супругой, которая держит его под каблуком.
      Втайне Рей даже забавлялся своей репутацией.
      Брэд – тот, в отличие от Дианы, одно время был опасен. Он рос любопытным и твердолобым. Но Рей приучал его сызмальства не вторгаться в его личную жизнь, и Брэд уже много лет держался от него на дистанции. Он был осмотрительным смышленым молодым человеком. Рей гордился своим сыном.
      Натянув купальный халат и сунув ноги в мягкие кожаные туфли, Рей остановился взглянуть на полную луну, затем отправился на лужайку.
      Из полумрака бельведера донесся хриплый шепот.
      – Босс?
      – Доброй ночи, Бибоп, – сказал Рей. – Есть какие-нибудь новости?
      – Да. И еще какие! Похоже, ваша будущая сноха путается с Райли. Оказывается, Эллен Кент не такой уж ангел. Хотя меня это не удивляет. Все женщины одинаковы. Грязные шлюхи.
      Рей был в шоке. Неприятное известие прокатилось в сознании многократной волной. Эллен Кент – этот исключительный штрих, венчающий идеальную семью Митчелл, – осквернена Райли в первый же день его возвращения. Маска Рея подверглась деформации. Тонкие трещинки начали расширяться, превращаясь в разломы. Из них под рокочущий звук посыпалась пыль.
      – Что с вами, босс? – В голосе Бибопа звучал испуг. – Вам плохо?
      Рей нагнулся на секунду, пытаясь восстановить кровоток.
      – Все в порядке, – раздраженно сказал он. – Рассказывай, что именно ты видел.
      – Ну, сначала она вышла вместе с ним, и они разговаривали на крыльце. Через какое-то время она села на его мотоцикл и уехала с ним. Потом они вернулись и остановились под деревьями. Я не мог разглядеть в темноте, но это и не требовалось. Вы понимаете, что я имею в виду. Ну и ну!
      – Довольно, – резко сказал Рей. – Детали меня не интересуют. Детали меня не интересуют, – повторил он.
      – Хотите, чтобы мы продолжили наблюдение? – В голосе Бибопа слышалось нетерпение.
      – Да, – сказал Рей. – Но больше чем наблюдение. Нужно устроить один неприятный инцидент. Райли должен чувствовать себя здесь очень неуютно. Но при этом не должна пострадать Эллен, я этого не хочу. Но я хочу, чтобы она хорошенько подумала, стоит ли ей якшаться с ним. Вы со Скотти готовы взяться за это дело?
      Бибоп задумался.
      – Могу я позвать еще пару ребят? – спросил он.
      – Если только не скажешь им ничего, что им не положено знать, – ответил Рей. – Конверт с дополнительной платой будет завтра в обычном месте. И помни – полная анонимность. Это очень важно. Понял? Райли не должен вас узнать.
      – Как скоро это нужно сделать?
      – Так скоро, как только представится удобный случай, – сказал Рей. – Урегулировать детали предоставляю вам.
      – Никаких проблем, – сказал Бибоп. – Мы вывозим этого ублюдка мордой об пол.
      – Тогда я вверяю это дело в твои способные руки. Спокойной ночи, Бибоп.
      Бибопу потребовалась еще секунда, чтобы сообразить, что он свободен. Наконец он сам отпустил себя и с важным видом зашагал в темноту.

      Эллен вынула из печи противень, полный ароматной сдобы с яблоком и корицей. Было уже девять. К завтраку почти все было готово, а Саймон все еще не спускался. Но его мотоцикл стоял под кленом. Она проверила это, как только встала.
      В кухню заглянула Мэри Энн.
      – Эллен, можно еще немного молока? Просто Бойд привык пить его до каши.
      – Конечно. Одну секунду. – Эллен открыла холодильник. В это время что-то мелькнуло за окном, и ее внимание переключилось в ту сторону. Из дома Гаса вышел Саймон. Она привстала на цыпочки посмотреть, что он собирается делать.
      – Гм… Эллен? – поторопила ее Мэри Энн. – Молоко!
      – Извините. – Эллен передала ей картонный пакет, страшно взволнованная.
      Женщина ушла в столовую со сдержанным любопытством на лице. Эллен снова повернулась к окну. Она встала готовить завтрак в шесть. Значит, Саймон встал еще раньше. Все утро ее воображение рисовало длинное тело, распростертое на смятых простынях. Она воображала его нагим, блаженно перекатывающимся на бок и сонно улыбающимся ей.
      Если ее мысли вновь вернутся в это русло, она может опять расплакаться. Она и так проплакала всю ночь, точнее, ту ее часть, когда не была занята эротическими фантазиями. Естественно, что после этого наутро она выглядела как живой труп. И чувствовала себя так же.
      Саймон явно ее избегал. На его месте после вчерашних событий она вела бы себя точно так же. Но как бы неловко он себя ни чувствовал, это не повод пропускать завтрак. Она знает, что ему нравятся ее булочки. Он любил их еще семнадцать лет назад. Черт побери, ведь сейчас ее булочки намного лучше, чем они были тогда! К тому же он имеет на них полное право, так как уже оплатил еду. Завтрак включен в стоимость комнаты.
      Эллен откопала в буфете столовой пластиковый поднос. Схватила из холодильника клубничный йогурт. Наложила полную тарелку брусники. Потом разыскала пластмассовую дорожную кружку – реликт минувших дней, память о колледже. Налила в нее кофе и щедро плеснула сливок. Вчера она обратила внимание, сколько Саймон брал сливок. Наверное, это было нехорошо – следить за ним, но в «Ночлеге и завтраке» вообще было принято уделять внимание мелочам. Готовность выполнить дополнительные пожелания гостей являлась отличительной особенностью хозяйки. «Наподобие вчерашнего ночного турне вокруг Хорсхед-Блафф», – презрительно проговорил у нее в голове тоненький голосок.
      Да, далековато зашла она в своем радении. Вчера ее гостеприимство было на волосок от безграничного. Саймон мог взять ее на лужайке, прямо перед ее домом, полным гостей. Наклонившись над рукоятками своего мотоцикла. Или распятую на капоте «крайслера» Лайонела. Или на мохнатом ковре ручной работы, наследстве ее прабабушки. Эллен мысленно оценила весь диапазон возможностей, являвшихся ей в мечтах этой ночью.
      Она даже не представляла, сколько смятения и тревог ей готовит новое свидание с Саймоном. Если бы она только знала, возможно, ее желание увидеть его не было бы столь сильным. Такое ощущение, что внутри ее взорвалась бомба.
      Эллен взяла с противня четыре сдобы и, срезав с них верхнюю часть, жирно намазала сливочным маслом с абрикосовым джемом. Подумав немного, намазала еще две и тоже положила на тарелку. Она смотрела на переполненный поднос, отдавая себе отчет в своем малодушии. Это было так похоже на прежнюю Эл из детства. Такую убогую, жаждущую одобрения, послушную девочку, которую как марионетку дергают за веревочки. Она поморщилась.
      «Это совсем другое дело, – разубеждала себя Эллен. – Он заплатил за услуги». Она обязана кормить его по долгу службы. Тем более зная, что он голоден. Она никогда не видела, чтобы кто-то ел так много. Обмен веществ происходил у него с такой же скоростью, как огонь, бушующий на сухой траве, пожирает все на своем пути.
      «Я хочу поедать тебя, Эл. Облизывать, как тающее мороженое».
      Она совсем размякла от этих воспоминаний.
 
      Саймон заметил ее, как только она вышла из кухни. Он следил, как Эллен аккуратно просовывает поднос между кустами сирени и идет через луг.
      Она не осмелилась смотреть Саймону в глаза, и ее взгляд, пользуясь предоставленной свободой, исступленно пронесся мимо его лица, по телу. Саймон был в синей рабочей блузе нараспашку, с завернутыми выше локтя рукавами, обнажающими мускулистые предплечья. Рубаха, хлопая на жарком бризе, позволяла видеть грудь с мощными мышцами, как на скульптуре, и подтянутый живот. Водоворот поблескивающих темных волос, украшавших ложбинку посередине груди, стремительно сбегал вниз, истончаясь в узкую шелковистую полоску возле пояса джинсов.
      Волосы его были откинуты назад и собраны в хвост. Вспыхивающее солнце придавало ему красный отлив. Сочный рубиновый цвет, закравшийся в блестящие черные волосы, намекал на кровь ирландских предков.
      О Боже, вчера она подумала, что луна опасна. Яркое солнце было в десять раз хуже, немилосердно высвечивая интимные детали, показывая, какой он великолепный мужчина. Это было выше всяких сил. Она чувствовала, что краснеет и теряет рассудок.
      – Ты пропустил завтрак. – Она протянула Саймону поднос. Он взял его и удивленно уставился на пищу.
      – Гм… спасибо. Ты не обязана это делать. – Саймон поставил поднос на клеть, которая, похоже, была полна пустых бутылок.
      – Я знаю, что не обязана, – подтвердила Эллен. – Просто я хотела… – Она вдруг взглянула на все это его глазами. Нагруженный поднос с завтраком так много говорил о ней, что ей стало стыдно. Захотелось убежать и спрятаться под скалой.
      – Ты знаешь, что теперь я могу сам о себе позаботиться, – сказал Саймон. – Тебе больше нет необходимости меня жалеть.
      – Жалеть тебя? – Эллен отступила назад и, споткнувшись о ржавую рессорную коробку, замахала руками в воздухе, чтобы устоять на ногах. Я не чувствую к тебе жалости! Ты имеешь право на завтрак, и я слежу, чтобы ты его получил!
      – Эл…
      – Я и не думала тебя жалеть! Если ты не хочешь, можешь выбросить все это. Я обещаю больше никогда не беспокоить тебя своим вниманием. Потому что ты этого не заслуживаешь! – Эллен повернулась, чтобы уйти.
      – Эл, прошу тебя… – Умоляющий тон Саймона остановил ее. – Я сожалею, что так сказал. Это было глупо. Просто… я не ожидал увидеть тебя снова.
      – Я уйду, если ты этого хочешь. – Ее голос был тихий и сдержанный.
      – Нет! Прошу тебя, не сердись, Эл. Это было так мило с твоей стороны… принести мне завтрак. Я ценю твою доброту. В самом деле. Я обещаю не огорчать тебя, только не уходи. Хорошо?
      Эллен вернулась обратно.
      – Может быть, – сказала она осторожно. – Ладно.
      Саймон подтащил к ней рессорную коробку и сделал галантный жест, прежде чем опуститься на землю.
      – Садись, – сказал он. – Не бойся, отсюда не упадешь. Там полно старых номеров «Национальной географии».
      Эллен аккуратно села.
      – Спасибо.
      Он взял сдобу и откусил сразу половину. Пока он жевал, напряжение на его лице постепенно спало. Эллен слегка расслабилась. По крайней мере, он может хорошо поесть этим утром. Она могла бы принести ему и больше, только для него это все равно был бы незначительный подарок.
      Саймон запил сдобу глотком кофе и понимающе причмокнул.
      – Булочки великолепны, – сказал он, срывая фольгу с упаковки йогурта. – Я люблю, когда они горячие и когда тающее сливочное масло пропитывает их. Я и не знал, что я так голоден. Хочешь одну?
      – Нет. Я уже поела. Это все тебе.
      Он опрокинул баночку йогурта на ягоды.
      – Хорошо.
      На какое-то время Саймон сосредоточился на еде. Эллен получила несколько драгоценных секунд, когда она могла наблюдать за ним, не будучи замеченной. Она изучала его лицо, пытаясь точно установить происшедшие изменения. Черты его стали резче, закаленные на дорогах войны. Кожу вокруг рта и глаз прорезали мелкие морщинки.
      Потрескивающее жужжание высоковольтных проводов осталось в прошлом. Сейчас он угомонился, и ему было что рассказать. Великое множество историй. Время развело его насыщенную и ее спокойную жизни так далеко, что они уже едва перекрывали одна другую.
      «Прошлой ночью, под кленом перекрылись». Когда Эллен вспомнила об этом, лицо ее обдало жаром.
      Саймон ел с таким аппетитом, жадно подбирая все крошки, что она пожалела, что не принесла ему больше.
      – Я думала, ты будешь долго спать, – сказала она, – но потом увидела из окна кухни, что ты здесь.
      Он сделал большой глоток кофе.
      – Я ранняя пташка и встаю так всегда, как бы поздно ни ложился. Хотел продолжить разгребать эту грязь.
      Эллен посмотрела на груды мусора вокруг.
      – Если нужно будет отвезти хлам на свалку, можешь взять мой грузовой пикап, – предложила она.
      Саймон откинул волосы потным предплечьем и кивнул:
      – Спасибо. Наверное, я им воспользуюсь.
      – Работы здесь, похоже, будет достаточно, – предположила Эллен.
      – Да уж, – согласился Саймон. Взгляд у него был затравленный, как у человека, одержимого какой-то мыслью.
      – Ты ищешь доказательство, на которое намекал Гас в электронном послании? – спросила Эллен.
      Саймон, казалось, был озадачен ее вопросом.
      – Я полагаю, да. Нельзя оставлять это без внимания. Ты не зайдешь со мной на минутку в кухню? Я хочу тебе кое-что показать. Осторожнее на крыльце, оно, того и гляди, рухнет.
      Эллен последовала за ним по прогнившим прогибающимся доскам. Воздух в кухне был спертый и затхлый.
      – Я была здесь, когда приносила Гасу сладости, – сказала она. – Он всегда предлагал мне кофе.
      Саймон сгреб с портативного компьютера на столе пригоршню бумаг и протянул ей:
      – Взгляни на это.
      – Я думала, у него было электричество.
      – У него был газолиновый движок, – сказал Саймон. – Я запускал его сегодня утром.
      Эллен взяла стопку бумаг и просмотрела несколько листков, испещренных какими-то именами вперемешку с цифрами. Она подняла на Саймона недоумевающий взгляд.
      – Что это? Я ничего не понимаю.
      – Это неудачная попытка войти в систему, – пояснил Саймон. – Гас подстраховался от несанкционированного доступа. Кто-то пытался подделать пароль и взломать защиту. Спустя две недели после его смерти.
      Эллен молча смотрела в его бездонные глаза.
      – Странно, да? – продолжал он. – Кого еще, не считая меня, могло интересовать, что у него в компьютере?
      – Здесь твое имя, – сказала Эллен, присмотревшись к списку. – И… Юдифь. Это имя твоей матери?
      – Да. И наши фамилии тоже. Дата моего рождения. Дата смерти моей матери. Куча других, незнакомых женских имен. Какая-то непонятная дата – 1973 г. Несколько вьетнамских имен. Этот человек достаточно хорошо знал Гаса, и ему зачем-то нужно было залезть в его компьютер. Но он не сумел подобрать пароль.
      – Саймон, – прошептала Эллен, – это так ужасно… – На нее повеяло холодом, словно из могилы, и тело пронзила дрожь.
      – Этот парень знал о Гасе больше, чем я.
      – Но пароль он не разгадал. Или она? Это могла быть женщина, – предположила Эллен.
      – Да, пароль он не расшифровал. Во всяком случае, во время той попытки. Видно, не ахти какой хакер. Просто тыкался без разбору, попытать удачу.
      – Можно подумать, в Ларю полно специалистов по криптографии, – сказала Эллен. – Впрочем, это не решает проблему. Но ты-то вошел в компьютер?
      – Конечно, – рассеянно сказал Саймон. – Элементарно.
      – Оставь этот беспечный тон и расскажи мне, как ты это сделал! – потребовала Эллен.
      Ее резкость, казалось, сильно удивила его.
      – Это было несложно. Я хорошо знал, как устроен мозг Гаса. Я тебе рассказывал, что когда я перешел жить к нему, он устраивал мне испытания на смекалку. Он имел привычку оставлять мне закодированные записки. Я должен был поломать над ними голову. Он считал, что это развивает комбинаторные способности. Гас тогда работал на алюминиевом заводе, и мне надо было решить задачку до его прихода. Такое у нас было правило. Если я разгадывал его код, у нас был шоколад после обеда.
      – А если не разгадывал? Саймон пожал плечами:
      – Никакого шоколада. Сначала Гас придумывал простые головоломки. Например, он писал слитно в одно слово имя моей матери и мое, задом наперед и вразбивку. Мое имя маленькими буквами, а ее большими печатными. На первый взгляд казалось, что это какая-то абракадабра. Я стал писать на бумаге различные варианты и с пятой попытки добился потрясающего успеха. Я пошел от последней буквы в имени моей матери. Юдифь заканчивается на мягкий знак, перед ним стояла последняя буква моего имени – строчное «н». В конце слова была первая буква моего имени, перед ней прописное «Ю». Так я переходил от буквы к букве и – бах! В результате я разгадал оба имени. Смотри. – Саймон написал на обратной стороне листа «нЬоФмИй ДаЮс» и показал Эллен.
      Она покачала головой:
      – Никогда не представляла ничего более странного и запутанного.
      Саймон ухмыльнулся:
      – Да, но ты никогда не жила с Гасом Райли.
      – Ну, и дальше? – настаивала она. – Что там было, Саймон? Ты нашел что-нибудь?
      Улыбка исчезла с его лица.
      – Негусто. Похоже, он в основном занимался серфингом в Интернете. Его любимыми сайтами были свежие журналы, в которых печатались мои работы. – Саймон помедлил немного и добавил: – Я думаю, он таким образом следил за моей карьерой. – Прокопченная кухня внезапно, казалось, осиротела еще больше. – Гас хранил подшивку моих материалов вот на этой полке. Здесь же я нашел и его переписку. – Он вытащил картотечный ящик. – Корреспонденция сыскного агентства в Сиэтле. Письма, квитанции. Чтобы найти меня, у него ушло три года.
      Так много эмоций скрывалось за этими словами, что Эллен почти боялась спрашивать дальше.
      – Ты что, был в бегах? – все же попыталась прояснить она.
      – Можно и так сказать, – ответил Саймон. – Какое-то время я работал подпольно. Я жил в таких кварталах, где никто не знал даже, чье имя проставлено в договоре аренды. У меня не было ни автомобиля, ни кредитной карточки, ни банковского счета. Я вообще, так сказать, не показывался на радарах, пока не пристроился к морякам.
      Эллен накрыла рукой его руку.
      – Гасу была нужна уверенность, что с тобой все в порядке. Я рада, что он нашел тебя. И я рада за тебя, так как теперь ты знаешь, что он о тебе заботился.
      Саймон посмотрел на ее руку. Электрический заряд возник между ними мгновенно. Эллен отдернула руку.
      – Сейчас это вызывает во мне много добрых чувств, – сказал он, кладя обратно пыльную стопку. – Я упустил свой шанс уладить наши отношения. Все, что у меня осталось, – это ворох вопросов, которые кусают меня за задницу. И эта угнетающая грязь, в которой я должен разбираться. – Саймон посмотрел вокруг себя. – Я могу впасть в соблазн обрызгать все керосином и бросить спичку. Дело кончится этим.
      – О, сохрани тебя Бог! – судорожно выдохнула Эллен.
      Саймон сжал губы.
      – Я пошутил.
      – Не шути так в этом городе, – сказала она. – Никто не засмеется твоим шуткам.
      – Ты и вправду боишься, что я устрою поджог? Ты считаешь, я оставляю обугленную землю везде, где пройду?
      – Естественно, я так не считаю, – тотчас сказала Эллен. – Но у тебя есть склонность все… все приводить в беспорядок.
      – Это было раньше, – кисло сказал Саймон, – когда мои руки и ноги внезапно становились на десять дюймов длиннее, чем нужно. С тех пор я повзрослел, Эл. Я прекрасно координирую свои действия. В самом деле, ты будешь удивлена, Эл.
      «О нет, не буду», – проворковал за нее внутренний голос. Она собрала всю свою находчивость и сказала:
      – Пожалуйста, не относи все на свой счет, Саймон. Это была непроизвольная реакция, когда я на миг представила, что каретный сарай может сгореть. Вот и все.
      – Каретный сарай? – Он прищурился. – Это же дом Райли.
      – Да, и я собиралась поговорить с тобой об этом. – Эллен с жадностью ухватилась за новую тему. – Я подумала, может, ты согласишься продать мне дом.
      – Продать дом? – повторил Саймон.
      – Я пыталась убедить Гаса, но он был такой упрямый. А ты был тогда далеко, поэтому я… – Эллен замолчала, обескураженная исходящим от Саймона холодом. – Моя мать помогла бы мне деньгами, если бы ты заинтересовался…
      Я не заинтересован.
      – Если ты думаешь, что я… – Эллен запнулась. – Словом, я собираюсь использовать его для себя.
      – Я не заинтересован, – повторил Саймон с каменным лицом.
      Эллен закусила губу.
      – Я, кажется, опять тебя обидела. Право же, я не хотела. Это было просто деловое предложение.
      Ледяной взгляд Саймона поверг ее в дрожь.
      – Я понимаю. Ты, должно быть, как и остальные в Ларю, жаждешь, чтобы я убрался отсюда. Не можешь дождаться, когда вместе с неудачливым Райли можно будет вымести всю эпоху? Хочешь навести порядок и шлепнуть сверху покрытие из свежей краски, не так ли?
      Эллен даже открыла рот.
      – Как ты смеешь говорить мне это? Я всегда была тебе другом! Ты знаешь, что ты разбил мое сердце, когда убежал!
      Саймон отвернулся.
      – Извини, Эл, – сказал он тихо. – Есть в этом месте что-то такое, что приводит меня в бешенство. Я не хотел изливать на тебя свой гнев. Это доброе дело с твоей стороны – принести мне завтрак.
      Он выглядел таким удрученным и одиноким, что у нее заныло сердце.
      – Саймон?
      – Да? – Он посмотрел на нее настороженными глазами.
      – Я так не хотела, чтобы ты тогда уезжал. Я сделала все, что могла, чтобы только заставить тебя остаться. Ты помнишь?
      Он быстро отрывисто кивнул.
      – Я не знаю, значит ли это что-то для тебя, – Эллен заморгала, прогоняя прочь горячие слезы, – но я хочу, чтобы ты помнил об этом. – Она направилась к выходу.
      Сильные руки Саймона схватили ее сзади.
      – Для меня это дорогого стоит. – Его низкий голос дрожал. – Это стоит всего, Эл.
      – Не надо, Саймон.
      – Что не надо? – Он повернул ее лицом к себе. Прядь волос выскользнула из ее распущенной косы. Он мягко водворил на место выгоревшую на солнце змейку. Прикосновение кончиков его пальцев высекло искру на коже.
      – Не прикасайся ко мне, – попросила Эллен, – и не говори мне подобных слов, Саймон. Они запутывают меня. Они сводят меня с ума.
      – Я не могу разговаривать с тобой по-другому, – сказал он. Глаза его были сумрачны. Я не хотел верить в это, Эл.
      – Верить во что? – спросила она. Саймон притянул ее ближе.
      – Ты околдовала меня, когда мы предавались любви той ночью. Я всегда это смутно подозревал. Потом, уже здесь, я увидел тебя – и понял все окончательно.
      Солнце, сиявшее через полуоткрытую дверь, слепило ей глаза. На лугу разливалась сладкая трель жаворонка. Насекомые своим размеренным жужжанием источали сладострастное очарование. Ветер вздыхал, шелестя листвой вокруг дома, пробегая по траве струящимися волнами.
      – Ты все это получил обратно, Саймон, – прошептала Эллен.
      – Все то же самое. То же волшебство. – Его рука скользнула вокруг ее талии.
      Эллен уперлась ладонями ему в грудь, но не могла заставить себя оттолкнуть его. Она чувствовала себя потерянной, погибшей.
      – Мне не следовало говорить тебе это, – сказала она.
      – Это не имеет значения. Я и так знал.
      Она вскинула подбородок:
      – Неужели я настолько безыскусна, что это так очевидно?
      – Я никоим образом не умаляю твоего достоинства, – спокойно сказал Саймон. – Просто я знаю тебя, Эл. Я знаю тебя досконально.
      – С тех пор как ты уехал, прошло больше половины моей жизни, – сказала Эллен. – А теперь ты возвращаешься обратно как снег на голову и с легкостью заявляешь, что ты меня знаешь! Какой ты самонадеянный, Саймон!
      – Тогда введи меня в современное положение, – бросил он ей свой вызов. – Что такого непостижимого ты можешь мне открыть?
      Насмешка в его голосе больно ранила.
      – Не надо, – прошептала Эллен. – Сейчас мне не нравится даже больше, чем тогда, чтобы надо мной шутили. Может, я нудная и банальная, – продолжала она, – может, это совершенно очевидно, но у меня по-прежнему есть чувства.
      – О черт! – Саймон прислонился лбом к ее лбу. – Сегодня я терплю неудачу всякий раз, когда открываю рот. В тебе нет ничего нудного. И очевидного, за исключением того, что ты так прекрасна. Так мила и добра. Ты излучаешь все это – вот что очень даже очевидно, Эл.
      В месте, где соприкасались их лбы, светился и пульсировал огонь ярко-фиолетового цвета.
      – Эллен, – поправила она чуть слышно. – Люди теперь зовут меня Эллен – не Эл.
      Саймон погладил ее щеку.
      – Нет. Для меня ты всегда будешь Эл.
      – Но это заставляет меня снова чувствовать себя шестнадцатилетней.
      Саймон изучал ее лицо.
      – Я тоже чувствую себя с тобой подобно подростку, – признался он. – Но по-другому.
      – Как по-другому? – едва выдохнула она.
      Он наклонился ближе.
      – Сильнее.
      В дверь с натянутой москитной сеткой громко постучали. Эллен отскочила от него.
      Саймон выругался себе под нос и зашагал к двери.
      – Да?
      – Мистер Райли? – произнес мужской голос, любопытный тенор с носовым прононсом.
      Саймон из осторожности помедлил.
      – Кто его спрашивает?
      – Я Маршалл Плимптон, из «Уикэм энд Плимптон» в Зейглере. Нам стало известно, что вы вернулись в город, и я пользуюсь возможностью…
      – Вы по какому делу конкретно, мистер Плимптон?
      – По поводу завещания вашего покойного дяди. – В голосе Плимптона звучали раздражение и самоуверенность. – Я подумал, вам будет интересно узнать…
      Саймон не ответил, только посмотрел поверх него. Плимптон приблизил мясистое лицо к порванной сетке и просунул голову внутрь.
      Эллен съежилась, подавляя порыв отодвинуться назад, в полумрак. Мужчина понимающе улыбнулся.
      – О! Я, кажется, прерываю… э-э… Мисс, не вы ли помолвлены с сыном Рея Митчелла?
      Эллен сделала над собой усилие, чтобы улыбнуться.
      – Да, я Эллен Кент. Я живу в соседнем доме.
      Глаза Плимптона метнулись от нее обратно к Саймону с алчным блеском предположения во взгляде.
      – Я пришел ознакомить вас с волей вашего дяди. У меня не было возможности связаться с вами, иначе я бы уже…
      – Так говорите же, – сказал Саймон.
      Улыбка Плимптона несколько померкла, но затем сделалась еще шире.
      – Могу я войти?
      Саймон поколебался секунду и открыл скрипучую дверь. Плимптон вошел в кухню и огляделся с живейшим интересом.
      – Бог мой! Вы только взгляните на это жилище!
      – Вообще-то я бы не стал этого делать. – Саймон прислонился к стене и скрестил руки на груди. – Так что вы должны мне сообщить?
      Плимптон бросил быстрый взгляд на Эллен и, насмешливо вскинув брови, вопросительно посмотрел на Саймона.
      – Можете говорить при ней все, – сказал Саймон.
      – О? В самом деле? – Плимптон окинул ее плотоядным взглядом. Она в ужасе представила свое пылающее лицо, свои растрепавшиеся волосы.
      Настороженность в глазах Саймона сменилась жестокой яростью.
      – Ближе к делу, – сказал он резко. – У меня работы непочатый край, как вы видите.
      – Ах да. Конечно. – В ответ на суровый тон Саймона Плимптон заморгал и поискал глазами, куда бы поставить свой кейс. Не найдя ничего, он осторожно поставил его на пол и вытащил стопку бумаг. Я не знаю, насколько свежи ваши сведения относительно финансового положения вашего дяди…
      – Я считал его сильно нуждающимся, – сказал Саймон.
      – Ах! – улыбнулся Плимптон, обнажив зубы и добрую часть десен. – Август Райли в своем завещании указал вас как единственного бенефициария. Согласно этому, вы наследуете все его земные сокровища, включая это владение и то, что в нем есть, а также полис страхования жизни на сто тысяч долларов. Последний, естественно, утрачивает силу по причине суицида.
      – Разумеется, – невозмутимо сказал Саймон.
      – И еще есть… вот это. – Плимптон торжественно достал другую пачку бумаг. – Его другие активы.
      – Другие активы? – нахмурился Саймон. – Какие?
      – Вы действительно не в курсе? – спросил Плимптон, упиваясь создавшейся ситуацией.
      Саймон нетерпеливо вскинул руку, чтобы он продолжал.
      – Ваш дядя, должно быть, был, ах… как бы это сказать, – Плимптон обвел взглядом убогую комнату, – очень экономный человек. Когда он умер, общая сумма его инвестиций превысила восемьсот тысяч долларов.
      Изумленное молчание было прервано сдавленным смешком Плимптона.
      Саймон выглядел озадаченным. Наконец он подал голос:
      – Вы утверждаете…
      – Да, я утверждаю, мистер Райли. Я утверждаю, что вы единственный правопреемник на востребование восьмисот двадцати двух тысяч долларов.
      – Но каким образом он… – Саймон сглотнул. – Откуда взялись эти деньги?
      – Насколько я понимаю, двадцать шесть лет назад им был сделан взнос в размере иска по страховому полису вашей матери. Ваш дядя никогда не трогал основной капитал и реинвестировал все дивиденды. Он был прозорливый человек, ваш родственник. Рынок понес потери в период экономического спада, иначе сумма изрядно перевалила бы за миллион. Но в конце концов, и это неплохо.
      Саймон оглядел жалкую прокопченную кухню.
      – Господи, зачем? – натужно пробормотал он.
      – Вероятно, ваш дядя хотел сделать вам сюрприз, – сказал Плимптон. Запечатлевшееся на его лице сочувствие выглядело не очень убедительно. – Определенно, ему…
      – Это был риторический вопрос, – оборвал его Саймон. – Спасибо. Не будем строить догадки относительно мотивов моего дяди.
      Плимптон набрал в грудь воздуха. Я не имел в виду…
      – Спасибо за сообщение. Оставьте мне эти бумаги. Я просмотрю их на досуге.
      Плимптон побагровел.
      – Вообще-то я хотел обратить ваше внимание на некоторые детали.
      Саймон выхватил бумаги у него из рук.
      – Оставьте мне вашу карточку. Мы обсудим детали у вас в офисе, когда это будет удобно.
      – Я глубоко сожалею, – Плимптон сверкнул глазами, – что причинил вам столь большое неудобство и отнял у вас время, мистер Райли. Я проделал весь этот длинный путь, чтобы лично информировать вас. Большинство людей были бы сверхрады, если бы они унаследовали подобную сумму.
      Саймон, не скрывая раздражения, со свистом выдул воздух сквозь зубы.
      – Мой дядя проглотил пулю, так что сейчас вряд ли я буду сверхрад вообще чему-либо.
      – Я отнюдь не имел в виду…
      – Вашу карточку, пожалуйста, – повторил Саймон. – Мне нужно подумать надо всем этим. До свидания. Всего хорошего.
      Плимптон достал свою карточку и бросил ее на заваленный хламом стол. Затем обратил взор к Эллен и сказал:
      – На вашем месте я был бы осмотрительнее, мисс. Вам не следовало бы находиться здесь. И я думаю, вы это понимаете.
      Эллен вздрогнула, когда Плимптон захлопнул за собой дверь. Они с Саймоном ждали, когда отъедет его автомобиль.
      – Да, неловко получилось, – резко сказала Эллен. – Даже больше, чем нужно. Ты не должен был так вести себя… Что с тобой, Саймон?
      Он стоял к ней спиной, его широкие плечи точно окаменели. Бумаги Плимптона были скомканы в стиснутой руке.
      Взмахом кулака он смел с прилавка несколько бутылок. От сильного удара стекло вдребезги разбилось об пол.
      – Черт побери, Гас! Старый сукин сын! Упрямый сумасшедший! – Саймон схватил еще одну бутылку.
      – Саймон, прекрати! Немедленно!
      Он остановился. Бутылка выпала из его руки. Он ссутулился и закрыл рукой лицо.
      Эллен хотелось подойти к нему, но еле сдерживаемый гнев, сотрясавший его тело, удержал ее на месте.
      – Тебе нужно… успокоиться, – заикаясь, проговорила она. – Я лучше вернусь к себе…
      – Останься, – жестко сказал Саймон.
      Раздражение в его голосе потрясло ее больше, чем разбившиеся бутылки. Он направился к ней, хрустя ботинками по стеклу. Она съежилась возле сетчатой двери. Саймон внезапно остановился.
      – Не бойся меня! – приказал он.
      Это звучало как издевка. Эллен чуть не засмеялась.
      – Как же! Ты закатываешь истерику, а я должна смотреть? Я этого не одобряю и не желаю видеть!
      В первое мгновение Саймон только удивленно смотрел на нее. Потом вытащил из-под стола расшатанный табурет, поставил его посреди кухни и, глядя на нее, медленно и осторожно сел.
      – Итак, я прекращаю. Видишь? Я знаю, как остановиться. Извини. Не надо меня пугаться. Прошу тебя.
      Эллен видела, что он старается выглядеть не так устрашающе, но его усилия не помогали. Он все равно наводил на нее страх магнетической силой своих глаз.
      – Ты пришла сюда подкормить меня, – продолжал он мягким, гипнотизирующим голосом. – Ты любишь меня утешать. Я знаю, ты любишь, Эл.
      Она попыталась сглотнуть, но у нее слишком пересохло в горле. Она снова прижалась к двери, борясь с притягательной силой его невероятного обаяния.
      – Так утешь меня. Иди сюда… и утешь меня, Эл.
      У нее сдавило горло.
      – Ты знаешь, что я не могу…
      – Я в этом нуждаюсь. Ужасно нуждаюсь. Иди ко мне. Сейчас. Пожалуйста, Эл.
      – Плимптон прав, – сказала она. – Большинство людей после такой новости не нуждалось бы ни в каких утешениях.
      – Я не большинство людей, – сказал Саймон.
      Эллен сделала шаг к нему.
      – Я знаю, – прошептала она.
      Глаза его, хоть и ввалившиеся от горя и бессонницы, по-прежнему завораживающе светились. Он протянул руку, такой уверенный в себе.
      Эллен перевела глаза на его длинную изящную руку с загорелой кожей.
      Время текло мимо – немереное, незамеченное.
      Рука его не опустилась.
      Саймона никогда не отпугивало молчание, и ему никогда не надоедало ждать. Это была одна из его загадочных особенностей, которая всегда вызывала у Эллен глубокий интерес. Однажды он просидел на ветке дуба у ее окна три часа до глубокой ночи, ожидая, когда в доме погаснет свет.
      Ноги сами понесли ее через комнату, и ее протянутая рука исчезла в его большой и сильной руке. Теплые пальцы обвились вокруг ее талии, притягивая ее ближе, пока она не оказалась прямо между его бедрами. Он поднес к губам ее руку и поцеловал.
      – Спасибо.
      – За что? Я еще даже не утешила тебя.
      – Утешила, – сказал Саймон. – Ты утешала меня всю свою жизнь. – Его лицо приняло хмурое выражение, и он спрятал его у нее на груди.
      Эллен не могла дышать. Она даже не знала, где прикоснуться к нему, что делать с его руками. Его макушка упиралась снизу ей в подбородок, его руки были обернуты вокруг ее талии. У нее распирало грудь там, где он прижимался лицом, обжигая ее своим теплом, делая ее сверхчувствительной.
      Он так хорошо ее знал, обольстительный шельмец! Он так умело пользовался ее слабостями. Но она не могла удержаться, чтобы не гладить его спину, пытаясь смягчить напряжение, сковавшее его тело.
      – Помнишь, как ты гладила мои волосы, – сказал Саймон, тычась носом ей в грудь, – когда я спал на полу в твоей комнате?
      Эллен замерла, огорошенная.
      – Но я… я делала это, только когда ты спал! И я едва касалась! Ты не мог это чувствовать!
      – Я никогда не засыпал раньше тебя, – признался Саймон. – Я притворялся спящим, чтобы ты могла меня ласкать. Мне это нравилось.
      – Ты великий обманщик. Значит, все то время ты знал… – Эллен умолкла. У нее началась дрожь в горле. – Ты знал, что я… чувствовала к тебе.
      – Да, знал. Это было так здорово. Так приятно. Я приходил в твою комнату ради этого. Никто не обращался со мной подобным образом.
      – Если ты знал, то почему ты ничего не делал? Почему никогда даже не трогал меня? И не целовал до той ночи, когда ты уехал? Я знаю, что я не была красавицей, которая может свести сума, но я…
      – Я не смел осквернить то единственно хорошее, что у меня было, – чистосердечно признался Саймон. – Ты была моим надежным прибежищем. Я не мог искушать судьбу, чтобы погубить и его тоже. – Он уронил бумаги Плимптона на грязный пол. – Погладь мои волосы, как ты обычно это делала, Эл.
      Она покачала головой.
      Саймон поднес ее руку сначала к губам, потом к щеке и, прижав ладонь к своему виску, провел вниз по блестящему вороху черных волос. Эллен чувствовала это молчаливое повеление. Он хотел подчинить ее себе невидимым потоком флюидов. Затянуть ее, как неразумного пловца, в глубокие, бурные воды.
      Силы покинули ее ноги. Он это уловил и потянул ее к себе на колени. Все резко усугубилось, когда он в молчаливой мольбе прижал ее руки к своим волосам. Его тело было такое гибкое и сильное, волосы – такие блестящие и гладкие. Они легко скользили между ее пальцами, не то что та слипшаяся от сосновой смолы масса, когда он мальчиком проводил ночи в лесных скитаниях.
      Если эта короткая нежная ласка сделает его счастливым, можно уступить ему, подумала Эллен. Потом она проявит волю и удалится прочь. Это будет правильно, ибо каждой крошечной глупостью она все глубже загоняет себя в его ловушку.
      Эллен была готова уйти, но она знала, что стоит ей только подняться, как его бдительные руки тут же сожмутся вокруг нее. Он будет ее уговаривать, умолять и разными уловками заставит ее сделать еще один шаг, потом еще… И так будет продолжаться до тех пор, пока отступление станет невозможным.
      Тогда он сможет взять то, что ему хочется, и винить будет некого, кроме себя самой. Ее мысли отозвались щемящей тоской, такой глубокой и пугающей, что это походило на безумие.
      Поддавшись минутному желанию, Эллен медленно гладила спутанные пряди, пока они не стали совершенно гладкими. Каждое движение втягивало ее все глубже в сети коварного колдовства, где время теряло смысл и мысли растворялись, едва успев зародиться. Все доводы и запреты исчезали в белом шуме, постепенно таяли в успокаивающей фоновой музыке. Эллен оттянула эластичный шнурок, сдерживавший конский хвостик, и расправила его волосы по плечам, убирая пряди с удивительно красивого лица. Саймон прикрыл глаза и вздохнул от удовольствия, когда тяжелый свиток шелка скользнул между ее пальцами. Нет, это было не утешение. Не успокаивающие ласки. Это была услада для ее собственных изголодавшихся рук, собственного истосковавшегося сердца.
      Их лица находились всего в каких-то дюймах друг от друга. Его дыхание доносило запах кофе, который она ему принесла. Запах мыла, которым он пользовался. Запах розмаринового геля, которым она обеспечивала ванные комнаты своих постояльцев.
      Когда Саймон приподнял ее, она отчаянно замахала руками. Но в тот же момент он подцепил ее своей лодыжкой и развернул вокруг своих ног, притянув обратно и посадив ее верхом к себе на колени. Он сцепил руки замком вокруг нее и держал ее, как ему хотелось.
      Как бы то ни было, но все ее оправдания относительно утешений враз испарились. То, что сейчас происходило, было не что иное, как откровенный секс. Лишь несколько слоев одежды отделяли ее лоно, томящееся в сладких муках, от вздыбленной мужской плоти. В стальных тисках его хватки Эллен чувствовала себя беспомощной и распятой. Казалось, будто он и впрямь проникает в ее нагое тело.
      Она попыталась отстраниться, но Саймон крепче сомкнул руки.
      – Тсс, – успокаивал он, – это всего лишь объятия. Я хочу окутать себя тобой целиком. Хочу ощущать, какая ты нежная и приятная. Хочу вкушать тебя подобно кошке, слизывающей сметану. Я не сделаю ничего против твоей воли, Эл.
      Ох, какой коварный! Она собрала все силы, чтобы отодвинуться на пару дюймов от его горячей обнаженной груди.
      – Прекрати, Саймон! Это не просто объятия!
      Дразнящая сексуальная ухмылка преобразила его худощавое лицо.
      – Тогда лучше соединить объятия с поцелуем, – предложил Саймон.
      Эллен с силой толкнула его в плечо.
      – Это не лучше, а хуже!
      – А ты попробуй, и мы посмотрим, насколько это хуже!
      Невысказанные вопросы вибрировали в воздухе, и оба боялись услышать ответы. Оба не хотели позволить себе упустить момент.
      Саймон схватил ее руку и потер ею свою щеку.
      – Я люблю, когда ты трогаешь мои волосы. Поласкай меня вот так снова. Ну пожалуйста, Эл.
      Эллен захватила большую пригоршню его волос и стала их гладить.
      – Не мучай меня, – умоляла она. – Это жестоко, Саймон!
      – Это ты меня мучаешь! – запротестовал он. – Я пытался быть пай-мальчиком, спокойно занимался своим делом, но тут приходишь ты и приносишь мне очень вкусные вещи. Ты прекрасна, сексуальна и добра. Ты говоришь мне приятные вещи, ласкаешь мои волосы, и после этого я не должен целовать тебя? Не должен трогать тебя? Спустись с небес, Эл! Я земной человек!
      – Да, конечно, – резко сказала она, – может, ты и земной человек, но я помолвлена…
      Саймон прервал ее слова жестоким поцелуем и, заставив ее открыть губы, вторгся языком к ней в рот. Она обвила руками его шею и истово ответила на его восхитительный натиск. Их тела сплелись в одно целое, отчаянно извивающееся в обоюдной страсти. Этот поцелуй не был прелюдией секса. Их поцелуй был самим сексом.
      Эллен отняла свое лицо, переводя дух, и обнаружила, что Саймон расстегнул пуговицы на ее блузке. Он забрал ее мятущиеся руки в свои, не давая ей запахнуть блузку, и вперился в налитую грудь, обрамленную спереди атласом цвета слоновой кости. Один ловкий щелчок пальцев – и мелкий бюстгальтер упал, разверзшись на две половинки.
      Дыхание с шумом вырвалось у Саймона из груди.
      – О Боже, Эл! – низким сдавленным голосом произнес он, прижимая свое разгоряченное лицо к ее обнаженной коже. – Да знаешь ли ты, как ты прекрасна! Точно свежий листок, когда он только-только начинает распускаться. Грудь твоя так же нежна и совершенна. Ты сводишь меня с ума, Эл!
      Саймон наклонил голову и принялся ласкать ее грудь своим горячим ртом. Он облизывал каждый ее изгиб, втягивал губами соски, терзая их с вдохновенным искусством. Его рот требовал и умолял в равной мере, не давая ей ни дышать, ни говорить. Эллен выгнула спину и прильнула к нему, откинув голову назад и закрыв глаза.
      То, что Саймон требовал от нее, было далеко от утешения. Чувства плавились в ее сердце, изливаясь перед ним в горячую лаву. Он жадно ласкал ее своим ненасытным ртом, подхватывая круговыми движениями языка. Но, терзая ее с таким жестоким голодом, он столь же щедро дарил ей наслаждение.
      Эллен посмотрела вниз, на его лицо, на свою грудь. Стоны удовольствия срывались с ее губ при каждом движении его языка. Ее грудь увлажнилась от его рта, ее соски напряглись от его ласк. Каждое прикосновение вызывало в ней трепет, распространяющийся по телу и усугубляющий пульсацию внутри. Все ее существо превратилось в накаляющуюся массу. Нестерпимо сладкие ощущения бесконечно струились сквозь тело, приближая ее к апогею.
      Саймон перекатил ее обмякшее тело к себе в объятия.
      – О Боже… – прошептала Эллен. – Что ты делаешь со мной, Саймон?
      – Подвожу тебя к завершению, – услышала она бархатно-мягкий голос. – Сейчас я собираюсь тебя положить и продолжить снова.
      Эллен подняла голову. Ее обнаженная грудь была прижата к его груди, ее лоно терлось о его твердокаменный фаллос. Паника сдавила ей сердце.
      – Нам лучше… остудить себя, Саймон.
      Его напряженное лицо исказила досада.
      – О Господи, опять! Нет! Ты мучаешь меня, Эл. – Он притянул ее ближе.
      – Я? Мучаю тебя? Ха! – Выкарабкавшись из его рук, она пыталась застегнуть свой бюстгальтер. – Ты втягиваешь меня в это, а я позволяю тебе! Соблазнять меня. Тешить мою плоть. Что я, глупая, что ли, чтобы этого не понимать? Только я не знаю, что это значит для тебя. Я вообще перестаю соображать, когда ты около меня.
      – Я расскажу тебе, как это будет, – сказал Саймон. – Если ты позволишь мне соблазнить тебя.
      Черт бы побрал этот ласковый голос! Эллен слишком хорошо знала его силу. Он способен сбить ее с толку и очаровать.
      Она распахнула дверь с рваной москитной сеткой и побежала прочь.

      Преследовать ее было глупо, но разум был над ним не властен. Ничто не было властно, кроме настоятельной потребности, державшей его в своих когтях. Он хотел затащить Эллен в высокую траву, сорвать с нее одежды и снова сделать то, о чем так долго мечтал. Шестнадцать лет, одиннадцать месяцев и четырнадцать дней. Только на этот раз он все сделает правильно, не спеша. Он заставит ее млеть и рыдать от удовольствия.
      Саймон настиг ее на лугу под кустами сирени. Эллен споткнулась и упала на колени в траву. Он последовал за ней, придавив ее к земле.
      – Эл, я не договорил. Позволь я расскажу, как это будет. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
      Она сопротивлялась под гнетом его тела.
      – Не надо ничего делать!
      – Не бойся! – уговаривал ее Саймон. – Ну пожалуйста, Эл. Я не причиню тебе вреда. Я никогда не позволю себе применить силу. Не надо так трястись. Расслабься.
      – Позволь… мне… уйти!
      Саймон приложил рот к ее уху.
      – Просто дослушай меня до конца – и я клянусь отпустить тебя.
      – Перестань! – Она тяжело дышала под тяжестью его веса. – Мы не в доме, Саймон!
      – Я просто хочу сделать тебе приятное. – Он откинул волосы с ее раскрасневшегося заплаканного лица. – Эл?
      Она промокнула слезы и шмыгнула носом.
      – Хорошо, рассказывай, – прошептала она. – Давай. Двигай меня к безумию. Это в твоей власти. Ты можешь соблазнить меня, если захочешь. Я не в силах тебя остановить. Но что потом?
      – А? Что? – Саймон почти не следил за ее словами. Его тело гудело от вожделения и предвкушения удовольствия. – Ты что-то спросила, Эл?
      – Что будет потом? – повторила она. – После всех этих оргазмов?
      Саймон открыл рот, чтобы ответить ей, но не произнес ни слова. Эллен оттолкнула его, и он перекатился на бок, не протестуя. Оба тяжело дышали.
      – Бах! Бах! – выкрикнул детский голос. Из-за сиреневых кустов вынырнуло веснушчатое лицо Алекса. Он направил на Саймона зеленое пластмассовое ружье и выпустил ему прямо в лицо водяную струю. – Не смейте обижать Эллен – или я снова вас расстреляю!
      Следом за ним сквозь ветки продирался Бойд. Он обдал их презрением циника, пресытившегося жизнью в свои десять лет, и сказал Алексу:
      – Недотепа! Он ее не обижает. Он пытался ее поцеловать. Все взрослые такие грубые.
      Эллен поправила свою блузку и пригладила волосы. Ее губы вытянулись в плоскую бесцветную полоску.
      – Мальчики, почему бы вам не поиграть где-нибудь еще?
      – Я считал, что вы помолвлены с тем парнем на «порше», – сказал Бойд. – Вам полагается целоваться с ним, а не с Саймоном.
      – А ну исчезните, вы оба! – Голос Эллен прозвучал непривычно резко.
      Братья переглянулись и, пожав плечами, скрылись за сиреневыми кустами. Их стрельба продолжалась, будто ее ничто не прерывало.
      – Проклятие! – Саймон вытер лицо рукавом и упал на лопатки. Он уставился в небо, готовый с расстройства выть волком. – Давай обсудим это где-нибудь в укромной обстановке.
      Он сразу же пожалел о своих словах.
      – Обсудим? – сказала Эллен срывающимся голосом. – Это будет то же самое, что и утешение, не так ли? Все мои гости, наверное, уже к чаю будут знать, что здесь произошло. Что, если они уже все видели из окна? – Она закрыла глаза и приложила руки к своим красным щекам. – Во всяком случае, Бойд абсолютно прав. Мне не следовало целоваться с тобой. Я помолвлена с другим человеком.
      Саймон рывком поднялся из травы.
      – Это несерьезно! Ты не можешь выйти замуж за это ничтожество!
      Эллен пыталась обрести устойчивость в ногах.
      – Я устала от бессмысленных грез, – сказала она. Я не могу ждать, пока мои безумные фантазии станут реальностью. Я хочу, чтобы у меня был муж. Семья. Дети. Трое или четверо, по возможности. Я больше не могу ждать у моря погоды. Пора повзрослеть и покончить со всем этим.
      – Но он тебе не подходит! – вскричал Саймон. Эллен посмотрела ему в глаза:
      – У тебя есть лучшее предложение?
      Ее вопрос поверг Саймона в смятение. Она спрашивала по существу.
      Она хотела его – он хотел ее. Все могло бы разрешиться так просто. Но этого никогда не произойдет.
      Саймон посмотрел на хибару Гаса. Убогая развалюха разворошила старые воспоминания. В памяти встали обугленные руины материнского дома, объятая огнем конюшня Митчелла и ржание испуганных лошадей. Грубость, жестокость и потери преследовали его здесь.
      Годы пребывания в действующей армии сделали его циничным и черствым. Он не мог изменить мир. Если он и мог что-то сделать, то не более чем стряхнуть уныние с самого себя. И кто-то из его близких всегда будет подвергаться риску. Он бы защитил ее, если б мог. Но он никогда не был способен защитить кого-либо. И меньше всего самого себя.
      Слова застряли у него в горле. Он молча смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова.
      Эллен ждала. Свет робкой надежды в ее глазах угас. Она опустила взгляд.
      – Я не рассчитывала на твое предложение, – сказала она со сдержанным достоинством.
      – Эл, я…
      – Не надо, Саймон. Все закономерно. Я ценю твою честность, если нет ничего другого. Ты никогда не пытался меня обманывать или… никогда не делал это намеренно. Давай забудем обо всем. Это никогда не повторится. А сейчас я должна идти заканчивать с завтраком.
      Протиснувшись между кустами сирени, она прошла через свою лужайку с прямой, как шомпол, спиной и скрылась в кухне.
      Саймон перекатился на живот и на несколько минут спрятал свое горящее лицо в спутанной траве. Наконец он поднялся и пошел обратно к дому Гаса. Извлек из кучи рухляди деревянный шкаф, оттащил его на траву и стал методично выкидывать из него хлам.
 
      Кора сбавила скорость, увидев впереди черный «форд»-универсал Бибопа Уэббера. Общение с Бибопом испортит ей весь день, а она не хотела, чтобы такой замечательный день был загублен, едва начавшись. Она вырвалась из прачечной, чтобы отвезти белье Эллен Кент. Для доставки Кора обычно нанимала кого-то, но сегодня Клифф возился с порвавшейся муфтой барабана, так что в этот вынужденный перерыв пришлось все делать самой.
      И потом, она собиралась за стаканом чая со льдом поболтать с Эллен. Последнее время Кора сухо держалась с ней из-за Брэда и поэтому чувствовала себя виноватой. Брэд – свинья и подлец, а Эллен здесь ни при чем. Эта милейшая женщина не заслуживала пренебрежительного отношения.
      Кора обогнула вершину скалы и увидела высокий кузов универсала Бибопа. Подпрыгивая на своих непомерно больших колесах, машина двигалась в сторону каньона Макнари-Крик по заброшенной дороге между вырубками. Странно. Эта проселочная дорога, извиваясь, уходила вверх и постепенно терялась среди пустынных холмов. Там никто не жил. К тому же это были частные владения. Владения Райли, если быть точной.
      Бибоп. Когда Кора подумала о нем, во рту появился кислый привкус. Она давно пришла к заключению, что именно Бибопу Уэбберу и его брату Скотти она обязана грязными измышлениями. Именно эти двое пустили слух, будто она устраивает у себя вечеринки в сугубо мужской компании. Называли таксу, взимаемую за услуги. Четыре сотни с шестерых человек и сотня сверху за каждого последующего при максимуме до десяти. Оральный секс включался в стоимость, анальный – оплачивался дополнительно.
      После этого подонки со всего города одолевали ее по телефону пошлыми предложениями, которые едва выдерживали барабанные перепонки. Звонки продолжались месяцами, не помогла даже смена номера.
      Отравить бы братьев Уэббер какими-нибудь токсичными химикалиями! Как ни велик был соблазн воспользоваться чем-нибудь из арсенала моющих средств, Кора была вынуждена каждый раз слушать гадости, довольствуясь вежливым присвистом в трубку. Приговор за убийство стал бы завершающим штрихом в ее биографии. То-то было бы веселье для города.
      Кора попыталась думать о чем-нибудь приятном. Например, о вырастившей ее покойной бабушке, самой доброй пожилой леди, каких она когда-либо знала. Или о своих подсолнухах. О поспевающих вишневых томатах. О ветре, шевелящем траву на лугу. Зачем думать о лживых слюнявых уродах с кривыми зубами? Этот неправильный ход мыслей испортит ей такой прекрасный день.
      Подъехав к обочине у поворота на вырубки, Кора выключила мотор. Возможно, это была неудачная затея, но чертовски хотелось посмотреть, что привело сюда Бибопа. Если он замыслил что-то темное, можно будет извлечь из этого пользу для себя.
      Кора вышла из машины и быстрыми короткими пробежками, прячась то за одной, то за другой сосной, подобралась ближе. Ба! Бибоп был не один. С ним был Скотти. От этого акция становилась гнуснее вдвойне.
      Бибоп припарковался за рощицей так, что его универсал не был виден от двух домов, расположенных на другой стороне лощины, – возвышающегося на скале Кент-Хауса и внизу дома Райли. Стоя у края дороги, братья пялились вверх, на дом Эллен. Бибоп посмотрел в большой черный бинокль, потом зажег сигарету и, сунув руку в свои пропотелые штаны, почесал мошонку. Брр! Он сказал что-то брату и передал ему бинокль. Скотти навел его на дом Райли.
      Странно. Может, Уэбберы потеряли голову от Эллен? Видит Бог, не одни они. Парни падали к ее ногам буквально штабелями. Но она в силу своей порядочности никогда не придавала значения пустым разговорам. Это было ее подкупающим качеством, но в то же время причиной ее абсолютного заблуждения относительно Брэда. Но сегодня Кора не хотела думать об этом, чтобы не давать себе плохой установки.
      Бибоп повернулся кругом и вывалил из штанов свои причиндалы, собираясь помочиться. Кора съежилась и затаилась за деревом, чтобы не быть замеченной. Она не могла рисковать. Оказаться одной в лесу на пару с Бибопом и Скотти? Это будет то еще развлечение!
      Все это могло плохо кончиться, и Кора чувствовала себя очень неспокойно. Поэтому она побежала обратно к своему пикапу и поехала в Кент-Хаус. Она подогнала автомобиль поближе к дому. Холщовые мешки со сложенными простынями были чересчур тяжелы. Но Кора привыкла к физическому труду, ее бицепсы, трицепсы и дельтовидные мышцы внушали уважение. Она перебросила по одному мешку на каждую руку и легкой походкой направилась в кухню.
      – Ау, Эллен! – крикнула Кора. – Открой мне дверь, а то я нагружена под завязку!
      Дверь с москитной сеткой открылась. Кора собралась произнести бодрое приветствие и тут же вывалить жуткие новости. Но один только взгляд на лицо Эллен вытеснил из ума все, что касалось Уэбберов и их странного появления в лесу.
      Эллен выглядела замечательно. Но сказать, что она была по-прежнему великолепна, было бы неточно. Это было необычное трагическое великолепие. Сейчас она была похожа на знаменитую оперную героиню, умирающую от чахотки в объятиях партнера по сцене, пока он тянет в полную мощь верхнее «до». Она была подобна гонимому ветром облаку.
      – Привет, Кора. – Бледная под загаром, с темными кругами вокруг глаз и синюшными губами, Эллен вымученно улыбнулась.
      Кора приглушила циничное хмыканье. Когда сама она пребывала в скверном состоянии, то всегда и выглядела соответственно, как обычное заштатное ничтожество. И никогда подобно прекрасной трагической оперной диве. Ну да ладно – каждому свое.
      – Что случилось, Эллен? Что-то не так?
      – Такой ужасный вид, да? – попыталась отшутиться Эллен. Она протянула руку взять мешки с простынями, но Кора прищелкнула языком и нахмурилась. Хрупкая Эллен, казалось, сломается под слишком большим грузом.
      – Я сама отнесу это, дорогая, – сказала Кора. – Просто открой мне дверь и покажи, куда положить.
      Эллен благодарно улыбнулась и пошла вперед. Кора изучала ее со спины, пока они следовали через дом. Эллен заплела волосы в две косы и обернула их вокруг головы. Несколько выбившихся бледных змеек одиноко покачивались возле ее ушей и вдоль шеи. Подобную прическу для прекрасной молодой женщины нужно запрещать законом. Из-за этой прически Эллен Кент выглядела такой уязвимой. Но если дело зашло так далеко, то тут уже ничем не поможешь.
      – У тебя слегка нездоровый вид, – осторожно сказала Кора. Эллен отмахнулась и улыбнулась через плечо.
      – Просто сейчас напряженное время. Нужно готовиться к свадьбе и все прочее. Сама знаешь, что это такое.
      «Будь я проклята, если я знаю», – подумала Кора. У нее на горизонте не было никаких свадебных планов, чтобы так дергаться. Она была свободна как птица.
      – Брэд здорово тебя достает за Саймона?
      Эллен повернулась кругом так резко, что Кора едва не наткнулась на нее.
      – Откуда ты знаешь?
      Кора протиснулась мимо нее в бельевую комнатку и опустила на пол мешки.
      – Вчера вечером, когда мы сидели у Клэр, он примчался туда как сумасшедший. Чтобы заставить его уйти, Саймону пришлось пустить в ход свои приемы. Кун-фу и все такое.
      У Эллен расширились глаза.
      – Боже милостивый! – в ужасе воскликнула она. – Но Саймон мне ничего не сказал.
      – Я подумала, что уязвленная гордость Брэда позже выльется в агрессию к тебе. Зная его непомерное самолюбие, – добавила Кора.
      – Ах вот как? Ты его знаешь? Ты понимаешь, что я имею в виду?
      Ого-го! Какая опасная почва!
      – Да, я его знаю, – сказала Кора с хитрецой. – Хотя не так хорошо, как ты, я полагаю.
      Странное выражение, промелькнувшее на лице Эллен, исчезло так же внезапно, как и появилось. В следующий миг она уже улыбалась своей обычной спокойной, очаровательной улыбкой.
      Кора попробовала пошутить над щекотливой ситуацией доступным ей способом.
      – Я уверена, ты сможешь его ублажить. Это будет несложно. Мужчины – примитивные создания.
      Эллен опустила взгляд и сжала губы. Кора поняла, что сказала что-то грубое и неуместное – чушь спорола. Сегодня она вообще была чересчур поспешна.
      – Я полагаю, что научусь достаточно быстро. – Эллен попыталась улыбнуться, но лицо ее было такое напряженное, что это скорее походило на гримасу.
      В первый момент Кора смотрела на нее с открытым ртом. Потом схватила ее за руку и затащила в бельевую комнату.
      – Постой, – сказала она, закрывая за ними дверь, – вы помолвлены с Брэдом Митчеллом, но ты все еще не спала с ним?
      Вопрос явно смутил Эллен. Она покраснела и начала заикаться.
      – М-мы… гм… мы помолвлены не так давно.
      Кора пристально посмотрела ей в глаза.
      – Боялась?
      – Нет! – Эллен распрямила плечи. – Брэд никогда не поднимал этот вопрос, а я чувствовала себя вполне комфортно в ожидании, поэтому не проявляла инициативы. Я полагаю, мы просто… гм… смакуем предвкушение. Скажи, Кора, ты что, считаешь меня ненормальной?
      – Нет, – солгала Кора. – Вовсе нет. Но довольно говорить о смаковании! Вряд ли у тебя возникнут какие-либо жалобы, когда придет время. Кстати, хочешь подсказку? Позволь ему совершить пробную обкатку. Ты увидишь, какой он сильный. Турбогенератор. Впрочем, не для всех.
      Нежные розовые щеки Эллен окрасились в насыщенный кумачовый цвет.
      – Ты ведь не девственница? – подозрительно взглянула на нее Кора.
      Эллен возвела глаза к небу:
      – Естественно, нет. Гм… так значит, вы с Брэдом…
      – Да, – сказала Кора. – В старших классах. Ты заканчивала колледж на пару лет позже нас. Вот почему, я полагаю, ты не слышала всех грязных подробностей.
      – Вообще-то я предпочла бы не слышать их и сейчас, – сказала Эллен.
      – Не волнуйся, – успокоила ее Кора. – Я тоже не собираюсь к этому возвращаться. Просто твои слова застали меня врасплох. Я имею в виду, что он… то есть что вы с ним еще не…
      – Это очень интимный вопрос, – сухо сказала Эллен. – Я не хотела бы обсуждать его.
      – Нет проблем. Считай, что мы ни о чем таком не говорили. – Кора выдавила из себя улыбку. – Я ухожу. Мчусь. – Но внезапное предположение заставило ее остановиться. Она должна была проверить свое подозрение.
      – Скажи, Саймон сейчас где-то поблизости? – спросила Кора. – Ты не знаешь?
      «Достаточно уверенно», – подумала Эллен. На лице у нее запечатлелась исполненная в совершенстве наигранная улыбка, что почти внушало суеверный страх.
      – Я думаю, он там, в доме Гаса, – весело сказала она. – Сходи загляни. Я уверена, он будет рад тебя видеть.
      Кора поспешила к своему пикапу. Она чувствовала себя полным ничтожеством. Нужно было приложить все усилия для примирения и вести себя как подобает взрослому человеку. Вместо этого она сделала себя и Эллен еще более несчастными, чем раньше.
      Невероятно. Эллен и Брэд. Их загадочная, целомудренная помолвка.
      Правда, Брэд был один из тех парней, в ком действительно было слишком много рассудочного и недостаточно чувств. Скрупулезный, непостижимый подонок. Озаботился брачными узами. Он всегда об этом мечтал.
      Однако все это выглядело странным. Кора знала наверняка, что Брэд любит секс.
      Будь она помолвлена с Брэдом Митчеллом – правда, разве что в какой-то другой вселенной и, конечно, если бы он не был такой дрянью, – она держала бы его в наручниках. И затыкала ему рот одним из его дорогих шелковых галстуков, чтобы он не мог произнести никакой грубости. А потом накидывалась бы на него как дикая ведьма, пока не истощила бы его полностью. Пока он, вялый, как вареная лапша, не стал бы просить о помиловании.
      Но с Брэдом, похоже, все обстояло сложнее, нежели она себе представляла.
      Какие извращенные мотивы подвигли его к этой нетипичной помолвке с воздержанием? С Эллен все понятно. Ее мотивы прозрачны, как кристалл. Эллен не рвалась в постель к Брэду, потому что она его не хотела. Она хотела Саймона.
      Полная неразбериха. Кору это ужасно угнетало.
      Ах! Уже по пути в «Уош энд шоп» до нее дошло, что она забыла рассказать Эллен о своем тайном наблюдении за Уэбберами.
      Ничего не поделаешь. Нельзя требовать от себя слишком много за один раз.
 
      Саймон должен был срочно погасить вспышку раздражения. Он решительно взялся за работу, сметая битую посуду из-под виски вместе с десятилетиями копившейся пылью в небольшую горку посреди кухни. Глаза его четко фиксировали облезлый веник, двигающийся по полу. Но все, что он видел, – это лицо Эл. Ее дорогие черты, сморщенные от страдания и разочарования.
      Затем он бросился в атаку на столовую, просто чтобы продолжить движение. Он даже не заметил бы скомканную газету, если бы приклеившийся к ней упаковочный скотч сам не прилип к прутьям веника. Саймон наклонился, чтобы отцепить газету, и обратил внимание на иностранный шрифт. Он расправил бумагу.
      Это была страница «Сайгон зяй фонг», ежедневной коммунистической газеты города Хошимин. Саймону приходилось видеть это издание во время путешествия по Вьетнаму. Странно, что вместе с оторванной лентой исчезли почтовые штемпели с указанием даты и места отправки.
      Его внимание отвлек громкий стук в кухонную дверь.
      – Эй! Есть кто-нибудь дома? Райли, вы здесь?
      Саймон напрягся. Голос был ему слишком хорошо знаком. Он пошел обратно в кухню.
      Дверь с москитной сеткой со скрипом отворилась. Уэс Гамильтон, полицейский, который столько раз таскал Саймона в участок в самых неприятных случаях, позволил себе войти без приглашения. Если было что-то, чему Саймон научился у этого человека, то это помалкивать и держать удар.
      – Добрый день, констебль, – сказал он.
      Уэс Гамильтон, сложив на груди свои сильные руки, оглядел его.
      – Теперь лейтенант. Значит, это действительно ты.
      – Это действительно я, лейтенант, – подтвердил Саймон.
      Уэс покачал головой.
      – После всего дерьма, что ты здесь оставил, – сказал он, – с трудом верится, что тебе хватило наглости вернуться.
      – В самом деле, хватило, – невозмутимо сказал Саймон.
      Глаза Уэса превратились в узенькие щелочки.
      – Я вижу, ты все так же умничаешь, говнюк.
      – Временами, – сказал Саймон. – Я стараюсь сохранять спокойствие.
      – Какого дьявола ты вернулся, Райли? – заворчал Уэс.
      – Привести в порядок дела Гаса. Вообще я собирался зайти в участок, поговорить с вашими ребятами.
      – Да? – фыркнул Уэс. – Забавное было бы зрелище. И о чем ты хотел поговорить?
      – О Гасе, – сказал Саймон.
      Уэс обвел глазами грязную комнату.
      – Тут особо нечего сказать, – заметил он. – Рутинная процедура. Нас вызвала Эллен Кент. Я прибыл первым и охранял место происшествия. Потом приехали ребята из судебно-медицинской экспертизы. Они забрали тело для патологоанатомического исследования. Место происшествия отсняли на пленку. Все отчеты и заключения были переданы окружному прокурору. В его постановлении данный случай был квалифицирован как суицид. Тело потом кремировали. Вот и вся история. Есть какие-нибудь вопросы?
      – Да, – сказал Саймон. – Кто сейчас окружной прокурор?
      – Рей Митчелл, – сказал полицейский ликующим тоном. – Он только что ушел в отставку. Этот вердикт был одним из его последних судебных дел.
      Саймон пытался сохранять хладнокровие, но Уэс заметил изменившееся выражение в его глазах и захихикал.
      – Твой старый приятель, по иронии судьбы. Я не рекомендую тебе являться к нему со светским визитом. Рей до сих пор взбешен из-за тех конюшен. Говорят, что ущерб от поджога составил триста тысяч долларов. Хорошо, что у парня денег куры не клюют.
      Саймон только покачал головой. Он не видел никакого смысла заводить с Уэсом разговор о сгоревших конюшнях. Это было бы напрасной тратой сил.
      – У меня тоже есть к тебе вопрос, Райли, – сказал Уэс. – А именно: как долго ты планируешь оставаться здесь?
      – Понятия не имею, – слегка улыбнулся Саймон.
      – Тогда я дам тебе дружеский совет, – продолжал Уэс. – Мне не кажется, что Ларю – подходящее место для тебя. Я думаю, тебе лучше сесть на этот твой большой мотоцикл и уехать отсюда. В самом скором времени.
      – Этот совет не кажется мне слишком дружелюбным, – сказал Саймон.
      Уэс пожал массивными плечами:
      – Дружелюбнее, нежели ты заслуживаешь.
      Наперекор ему Саймон хотел рассмеяться, но подавил желание. Уэс явно пытался взять его на испуг. Господи! С этим профессиональным трюком он успешно справлялся еще в средней школе.
      Полицейский фыркнул и закатил глаза, как при надоевшей игре. Потом перевел взгляд на груду хлама в кухне и, ткнув ботинком, рассыпал мусор по полу.
      – Выгребаешь грязь?
      – Пытаюсь, – сказал Саймон.
      – Я тебе не завидую, – сказал Уэс. – Парень жил как животное.
      Клюнуть на такую явную приманку? Ни под каким видом! Саймон промолчал и, сложив руки, ждал.
      – Надо полагать, осталась куча фотографий?
      – Видимо, да, – сказал Саймон. – До них еще не дошли руки.
      – Что ты собираешься делать со всеми теми снимками?
      Саймон был поражен странным вопросом.
      – Не знаю.
      Уэс переминался с ноги на ногу.
      – Гм… хорошо, – пробормотал он. – В любом случае лучше избавиться от мусора.
      Саймон досчитал до десяти.
      – Я, пожалуй, вернусь к работе.
      – Да, конечно. Но подумай о моем совете. Человек не должен забывать о своем здоровье. В конце концов, это все, что он имеет. Ты меня понимаешь?
      – В самом деле, это мило с вашей стороны проявлять обо мне заботу.
      Полицейский саркастически прищурил глаза, однако повернулся, собираясь уйти.
      – Лейтенант, – окликнул его Саймон. – Еще один вопрос.
      Уэс повернул голову на толстой шее:
      – Что?
      – Вы служили во Вьетнаме?
      В глазах Уэса промелькнуло замешательство.
      – Да, в Нха Би. В шестьдесят восьмом. А что?
      Саймон заколебался.
      – Гас тоже там был, – сказал он. – Я просто хотел знать, не встречались ли вы там.
      Уэс покачал головой.
      – Я слышал, он был ранен. Хотя он пострадал не за службу стране. Просто рисковал своей бесполезной задницей ради каких-то фотографий. Говорят, теперь это твое ремесло тоже. Делаешь иллюстрации, не так ли? Для себя?
      – Я еще и служил моей стране, – спокойно сказал Саймон. – В военно-морских силах. Я был в Персидском заливе во время войны. И в Боснии.
      – Гм… – Глаза Уэса превратились в узкие щелочки на пухлых щеках. – Это факт.
      Саймона так и подмывало сказать ему, что он ждет не дождется, когда он уйдет наконец. В какой-то момент он даже удивился этому неразумному импульсу.
      – Подумай о том, что я сказал. – Уэс повернулся и потопал прочь.
      Дождавшись звука отъехавшего автомобиля, Саймон позволил себе расслабиться. Напряжение в плечах вылилось в долгий вздох. Смятая бумага по-прежнему оставалась в стиснутой руке. Он почти забыл о вьетнамской газете и был рад, что можно подумать о чем-то еще, кроме бессмысленной враждебности Уэса Гамильтона. Желание найти ключ к разгадке подтолкнуло его нагнуться и просеять через пальцы кипу мусора. Чеки бакалейной лавки, щепки, окурки сигарет. И пустой пластмассовый бачок для проявления пленки.
      Встав на колени, Саймон заглянул под бюро. Его внимание привлек листок почтовой бумаги. Он выудил его.
      Письмо было написано мелким аккуратным почерком, в котором угадывалась женская рука.
 
       Мистеру Августу Райли или его наследникам.
       Я пишу по поручению своего отца. Мой отец, Дат Тронг Нгуен, был переводчиком и проводником мистера Райли в 1973 году. Сейчас мой отец очень болен, поэтому он попросил меня написать это письмо. Он не забыл Вашего смелого, бескорыстного поступка и очень жалеет, что не смог Вам помочь, когда Вы были ранены. Он не рискнул вернуть Вам фотоаппарат, который Вы доверили ему в тот день, так как боялся за свою жизнь. Я высылаю Вам этот фотоаппарат с извинениями моего отца и пожеланиями здоровья и процветания. От себя добавляю…
 
      Остальная часть листка была оторвана. Никакого адреса. Саймон уставился на пыльный бачок и старый фотоаппарат-лейку в груде, лежавшей на кухонном столе. Дрожь возбуждения пробежала у него по спине, когда его вдруг осенила догадка.
      Фотографии. Доказательством Гаса должны быть фотографии.

      Кофе. Сейчас Саймон остро нуждался в нем. После того как он проворочался всю эту бесконечную ночь, а затем с полшестого сортировал фотографии, под ложечкой возникло грызущее чувство. Чтобы в желудке не образовалась дырка, нужно было срочно что-то пропустить. Можно прокрасться в Кент-Хаус и добыть в столовой кофе с куском хлеба, оставаясь никем не замеченным.
      Едва он выбрался из сиреневых кустов, как дверь кухни неожиданно распахнулась. Из нее вышла дама гренадерского роста с пышной прической и суровым лицом. Она замаршировала по дорожке с непреклонной решимостью.
      Мисси бросилась вдогонку за женщиной.
      – Миссис Уилкс, прошу вас! Вы не можете вот так уйти! Сейчас начнется второй завтрак. Мы собирались приготовить что-то из яиц, картофель с пармезаном и запеченные груши. Я не могу…
      – Ну, и поджарь им несколько яиц. Это в действительности очень просто. Яичницу любой дурак сделает.
      – Но Эллен сказала, чтобы это сделали вы! – запричитала Мисси.
      – В чем проблема? – осторожно спросил Саймон. Миссис Уилкс смерила его холодным взглядом.
      – О, вы тот самый Райли! Это правда? Я слышала, вы вернулись в город, чтобы чинить неприятности.
      – Да, мэм, это я, – сказал Саймон. – Что здесь происходит, Мисси?
      – Миссис Уилкс уходит! Она должна была готовить завтрак, потому что Эллен уехала к фотографу! – Лицо Мисси являло собой маску несказанной скорби.
      – Угомони свои страсти, Мисси, – сказала миссис Уилкс. – Моя сноха только что отправилась рожать. Я уезжаю к ней в больницу. Счастливо оставаться. – Дама забралась в большой пикап и укатила.
      Саймон удрученно смотрел на вздымающиеся плечи Мисси, чувствуя себя совершенно беспомощным.
      – Послушай, Мисси! Не плачь. Это еще не конец света.
      Девушка нервно крутила свои тонкие руки.
      – Я уверена, что все испорчу, – ныла она. – Я боюсь!
      – Тебе нечего бояться, Мисси, – сказал ей Саймон.
      Она озадаченно заморгала.
      – Как?
      – Фокус заключается в том, – начал Саймон, тщательно подбирая слова, – что нужно внушить себе, что ты не боишься. Нужно сосредоточиться на этом, и через какое-то время ты почти убедишь себя. Так что в один прекрасный день ты проснешься и поймешь, что тебя больше ничто не пугает. – Он вдруг подумал об Эллен и мрачно добавил: – Хотя с некоторыми вещами все остается по-прежнему.
      – Значит, на самом деле ждать придется очень долго, – уныло произнесла Мисси.
      Саймон внезапно проникся сочувствием к ней.
      – Никоим образом. Ты можешь начать практиковаться прямо сейчас.
      – Готовить завтрак на восемь человек? – Лицо Мисси скукожилось.
      – Я тебе помогу, – неожиданно для себя сказал Саймон. Невзирая на риск, он не мог оставить несчастную девушку один на один с этим испытанием. Это было бы негалантно.
      На заплаканном лице Мисси расцвела надежда.
      – А вы умеете готовить?
      Саймон заколебался.
      – Эллен написала, что нужно делать? – спросил он.
      – Да! – с жаром ответила Мисси.
      – Если все написано, мы должны справиться, – сказал Саймон. – Ведь мы оба умеем читать. Давай приступим.
      Мисси пошлепала за ним в кухню, вытирая нос рукавом.
      – Эллен оставила рецепты прямо здесь, – залопотала она. – Все продукты и приправы на прилавке. Она сказала, что зелень нужно нарезать непосредственно перед тем, как добавить в готовое блюдо.
      Когда Саймон стал изучать рецепты, у него екнуло сердце.
      – Что это за голландский соус? – со страхом спросил он.
      – Наверное, желтый, – предположила Мисси. – Я думаю, он содержит яйца. А может, сливочное масло. Или лимон. Они все желтые.
      Саймон продолжил чтение.
      – Ты знаешь различия между базиликом, шалфеем и петрушкой? – спросил он опасливо.
      Мисси закусила губу.
      – Эллен всегда собирает эти травы. Они все растут у дорожки, но я точно не знаю, какая из них как называется.
      – А что это значит – «приправы по вкусу»? – спросил Саймон. – Это много или мало? – Его страх все прибывал.
      Мисси медленно покачала головой.
      Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, охваченные взаимным ужасом.
      Наконец Саймон выдавил из себя смешок.
      – Нет худа без добра! Это дает нам возможность поупражняться в преодолении страха, верно?
      – Верно. – Мисси бодро расправила свои узкие плечи.
      – Не волнуйся, – сказал ей Саймон. – Когда нет других вариантов, импровизируй!
 
      Чак и Сьюзи удивленно посмотрели на жидкий зеленоватый омлет под названием «фирменное блюдо Саймона – экстренный специальный» и обменялись выразительными взглядами.
      – Я не помню, чтобы омлет был с мятой и перцем хала-пеньо, – неуверенно сказала Мэри Энн. – Это немного странно.
      Саймон думал, что ароматная зелень, которой он посыпал яичницу, – базилик.
      – Это благоприобретенный вкус, – сказал он, заставив себя улыбнуться.
      – Мама, я хочу булочек Эллен! – заскулил Бойд.
      – Я тоже! А эта яичница противная, – сердито добавил Алекс.
      – Будьте воспитанными, мальчики, – увещевала детей Мэри Энн.
      – Ладно, – сказал Саймон со стоическим спокойствием. – Мы испечем еще одну партию английских булочек, и вы съедите их с джемом, хорошо?
      – Только не сожгите их снова, – проворчал Бойд.
      – Мисси, ставь противень с другой партией булочек! – крикнул Саймон. – Да следи за ними все время. Хорошо? Духовка не отключается автоматически!
      – Хорошо! – крикнула в ответ девушка.
      Саймон был рад, что она немного расслабится. Мисси придется еще очень долго быть его партнером по злоключениям.
      Эти два часа были сущим адом. В сравнении с ними операция по усмирению террористов казалась легкой разминкой. Во всяком случае, тогда у него было оружие. Но, стреляя по яйцам, омлет не приготовишь.
      – Саймон, вы не могли бы поставить этот картофель в микроволновку? – благожелательно попросил Лайонел. – А то он чуточку жестковат для такого старикашки, как я.
      – Несомненно, мистер Хемпстед.
      В этот момент в столовую ворвалась Мисси с дымящейся сковородой в руках.
      Саймон понял, что это рок.
      – Что случилось?
      Из глаз Мисси брызнули слезы.
      – Запеченные груши! Мы забыли про них!
      Саймон уставился на сковороду. Фрукты жалко сморщились под почерневшей маслянистой кожицей и сахарной глазурью.
      – Ты пробовала их? – спросил он. – Может, они еще съедобны?
      – Они противные! – презрительно сказал Алекс.
      – Дрянь! – добавил Бойд.
      Фил Эндикотт выглядел встревоженным.
      – А завтра будет готовить Эллен?
      – Да, насколько я знаю, – сказал Саймон.
      – Слава Богу. – Фил повернулся, собираясь уходить.
      – Постойте! – вдогонку ему крикнул Саймон. – Вы можете компенсировать английскими булочками! – Они с Мисси с ужасом посмотрели друг на друга. – Булочки! – выкрикнули они в унисон и бросились на кухню.
      Кто на кого налетел – неизвестно, но в ту минуту, когда они ворвались на кухню, стеклянная сковорода с грушами выскочила из нетвердых рук Мисси. Сковорода пролетела в воздухе и разбилась о плиточный пол. Почерневшие груши с сахарными корками рассыпались в разные стороны. Брызги сиропа полетели в буфет и на деревянные панели стен. Над опрокинувшимся тостером вспыхнуло пламя. Когда оно перекинулось на шторы, в дверях появилась Эллен.
      Саймон был почти благодарен ей, так как сейчас перед ним встала задача тушения пожара. Он дернул шторы вместе с карнизом. Швырнул в раковину пылающую ткань и выругался, когда обжег руки. Он открыл кран, и шторы с шипением потухли. Над раковиной поднялись зловонные клубы дыма.
      Когда он обернулся и встретился с полными ужаса глазами Эллен, у него открылся рот от изумления.
      Ее было не узнать. Волосы ее превратились в уродливо взбитый ворох завитушек. Ее светящийся румянец и милые веснушки были погребены под матовым слоем бежевой пудры, ресницы покрыты хрустящим черным наростом. Ее губы за пределами естественных границ были обведены темным карандашом и внутри этих новых контуров намазаны розовой глянцевой помадой. У Саймона вырвался нервный смешок. Эллен напоминала сейчас персонаж из анимационного фильма. Очень, очень сердитый персонаж, с запозданием осознал Саймон.
      – Ах, извини, – пробормотал он. – Но твое лицо… гм… ты застала меня врасплох.
      Эллен вошла в кухню и посмотрела вокруг себя. Саймон проследовал за ее взглядом и увидел весь этот беспорядок ее глазами. Лужи. Брызги сиропа. И жалкие остатки от провалившихся кулинарных экспериментов на каждом прилавке. Далеко не одно яйцо закончило свою жизнь на полу. Но в пылу битвы ни Мисси, ни он сам не потрудились убрать это месиво. Воздух был затуманен завесой пара и дыма. Кухня напоминала кромешный ад.
      – Где Конни? – спросила Эллен не своим голосом.
      – У ее снохи вот-вот появится ребенок, поэтому она ушла, – прошептала Мисси дрожащими губами, стоя в луже грушевого сиропа. Она попятилась назад и убежала, оставив на полу дорожку липких следов.
      Саймон снова издал отрывистый звук, давясь от смеха.
      – Что смешного, Саймон? – Эллен повернулась к нему.
      – Ничего. – Он обуздал свой истерический хохот и придал лицу смиренное выражение. – Совсем ничего смешного.
      – Это было самое унизительное время в моей жизни, – сказала Эллен. – Я занимаюсь четыре часа этими дурацкими фотографиями, потом возвращаюсь – и что же я нахожу? Мой дом в огне, моя кухня изгажена, и ты еще имеешь наглость надо мной смеяться? – Звук ее голоса нарастал, приближаясь к опасным границам по высоте тона и громкости.
      Саймон попытался принять покаянный вид.
      – Клянусь, я не нарочно! За кухню я извиняюсь. Но я только хотел помочь.
      – Помочь? – Эллен повернулась, сделав полный круг. – Ты называешь это помощью?
      Дверь с москитной сеткой скрипнула, и в кухню словно призрак в безукоризненно белом льняном брючном костюме грациозно ступила Мюриэл Кент.
      Она с отвращением втянула носом воздух. Когда ее взгляд упал на дочь, у нее расширились глаза.
      – Матерь Божья! Эллен, скажи на милость, что ты сделала со своим лицом и волосами?
      Эллен смотрела то на Саймона, то на мать, то на чадящие шторы в раковине. Ее лицо, похожее на мультипликацию, сморщилось, и она, не говоря ни слова, вылетела из комнаты.
      Мюриэл, наблюдая за бегством дочери, в замешательстве изогнула одну аккуратно выщипанную бровь. Потом остановила взгляд на Саймоне и в момент узнавания прищурила глаза.
      – Так это вы, – сказала она глухим голосом. – Диана звонила мне вчера сказать, что вас видели в городе.
      Саймон оглядел себя. Обожженные руки, испачканные и забрызганные рубашка с джинсами, пот, скатывающийся с кончика носа. Он чувствовал себя подобно щенку, которого застали на дорогой мебели.
      – О, здравствуйте, миссис Кент.
      – У меня было такое впечатление, что мы больше вас не увидим, молодой человек. – Пытаясь пристроить на прилавок свою сумочку, Мюриэл окинула глазами кухню, высматривая чистый участок. Не найдя такового, она поджала губы и накинула сумочку обратно на плечо.
      Саймон молча смотрел на нее. Мюриэл Кент всегда низводила его до состояния безмозглого, бессловесного существа.
      Сейчас, когда он почти достиг тридцатипятилетнего возраста, эта женщина оказывала на него то же самое действие.
      – Я так понимаю, Эллен должна благодарить вас за этот беспорядок, – сказала она.
      – Гм… – Саймон старался быть сдержанно-вежливым. – Я временно замещал Мисси. Это девушка, которая работает у Эл. Она должна была готовить завтрак, поэтому я…
      – Пожалуйста, не объясняйте, – прервала его Мюриэл. – Картина живописует ситуацию лучше тысячи слов. – Она заглянула в раковину на дымящиеся остатки штор. – Я вижу, у вас нет никакого призвания к кухне.
      – Я очень хорошо управляюсь с походной плитой на пропане и авральным ножом, – сказал Саймон, мгновенно пожалев о своем веселом тоне. Его руки, свободно висевшие по бокам, мешали ему. Он попытался засунуть их в карманы. Но кожа покрылась коркой и была такая липкая, что ему не удалось это сделать.
      Мюриэл Кент подняла бровь.
      – У меня такое ощущение, что вещи выходят из-под контроля. Похоже, я приехала слишком поздно.
      – Да, мэм… гм… то есть нет, мэм, – глупо повторял Саймон. – Могу я предложить вам чашку кофе? Я думаю, в кофейнике еще осталось что-то.
      – Уж не думаете ли вы принимать меня как гостью в моем собственном доме, Саймон?
      – Я считал, это дом Эллен, – неожиданно услышал он свой голос.
      Бровь Мюриэл взлетела еще выше.
      – Я полагаю, формально это так. – Проницательные глаза откинули Саймона сверху донизу. – Ну что ж, – Мюриэл издала резкий вздох, – может в конце концов я получу что-то с того кофе. Пойдемте со мной, Саймон. Я хочу с вами поговорить.
      Она направилась по липкому полу из кухни. Саймон неохотно последовал в опустевшую неприбранную столовую. Мюриэл налила себе кофе, размешала кусочек низкокалорийного сахара и села. Она отпивала кофе, пристально поглядывая на Саймона своими сметливыми глазами.
      – У вас есть какие-то соображения, отчего моя дочь так расстроена, кроме состояния ее кухни?
      Саймон пожал плечами.
      – Я полагаю, это связано с четырьмя часами, проведенными с Митчеллами, – сказал он. – С теми фотографиями к помолвке.
      – Ага. – Мюриэл сделала еще один деликатный глоток, отставляя мизинец. Точно герцогиня, черт бы ее побрал! – Так вы знаете, что Эллен помолвлена с Брэдом?
      Саймон утвердительно кивнул. Мюриэл положила ногу на ногу.
      – Я была так счастлива узнать, что моя дочь наконец решила сделать шаг к следующей фазе своей жизни. Эллен будет хорошей женой для мужчины определенного типа. И замечательной матерью тоже.
      Контрольный датчик на затылке никогда не подводил Саймона. Сейчас он сигнализировал, что Мюриэл Кент готова разорвать его на куски. Его ум ускоренно рассматривал и отвергал разные способы избавить себя от ее присутствия, не допуская бестактности.
      Черт побери, он будет откровенно груб, если произойдет худшее!
      – Мне не хотелось бы, – продолжала Мюриэл, – чтобы ее планы сорвались. Но я надеюсь, ничего такого не случится.
      – Невозможно представить, с чего бы этому случиться, миссис Кент.
      Ее губы вытянулись в тонкую линию.
      – Не разыгрывайте из себя дурачка, Саймон. Одного того, что вы остаетесь в этом доме с моей незамужней дочерью, достаточно, чтобы нарушить эти планы. С вашей стороны было крайне безответственно из всех других мест выбрать это.
      – Это же отель, миссис Кент, – сказал Саймон, решив, что он не должен терять самообладание. – Я плачу за эту привилегию сто двадцать долларов за ночь.
      Мюриэл фыркнула.
      – И вы можете себе это позволить?
      – Запросто, – сказал он с неколебимым спокойствием.
      – Гм… – Мюриэл испытующе посмотрела на него. – Воображаю, как Эллен была взбудоражена, увидев вас снова. Девочкой она была так привязана к вам.
      – О да, это великое счастье – видеть ее снова, – сказал Саймон. Ощущение нависающей угрозы нарастало в нем подобно барабанной дроби.
      – Она такая добрая девушка, моя Эллен, – продолжала Мюриэл. – Она готова лелеять каждого. Кормить каждого, спасать каждого. Временами я беспокоюсь за нее.
      Саймон стиснул челюсти.
      – Это намек?
      Мюриэл приторно улыбнулась.
      – Я просто надеюсь, вы не собираетесь воспользоваться этими ее качествами. Вот и все. Эллен заслуживает счастья. Я не желаю видеть ее личную жизнь расстроенной.
      Саймон сцепил руки.
      – Эл уже взрослая.
      – Да, это так, – сказала Мюриэл. – И вы тоже, Саймон. Я так полагаю, вы вернулись, чтобы заняться наследством Гаса.
      Он кивнул.
      – Тогда хорошо. Я надеюсь, вы будете более разумны, чем Гас. Я имею в виду продажу каретного сарая. Он должен быть возвращен исконной семье.
      Саймон прочистил горло.
      – Мой прадед Шеймус Райли выиграл этот дом в честной и справедливой игре у Эвана Кента. Он принадлежит семье Райли.
      – Какой семье Райли? – Мюриэл изящно изогнула губы. – Насколько я знаю, из семьи Райли остались только вы один. Вы же не собираетесь основывать династию с вашей походной плитой на пропане и авральным ножом.
      Саймон заставил себя разжать кулаки.
      – Я ничего не продаю.
      – О, не будьте упрямым и смешным. Какой вам прок от этого старого дома? Мы предложим вам отличную цену.
      Саймон собирался открыть рот, сказать что-то, о чем, несомненно, потом пожалел бы, но в это время в комнату тихо вошла Эллен. Ее мокрые волосы были приглажены и заправлены за уши, лицо полностью отскоблено, и вся она, в джинсах и облегающей желтой тенниске, была такая влажная и приятная. Он вдохнул тянущийся за ней теплый пикантный запах шампуня.
      – Привет, мама. – Эллен нагнулась поцеловать мать в щеку. – Извини за все эти неурядицы. Ты застала меня в плохую минуту.
      – Не поминай это, дорогая. Все естественно – свадебные волнения. – Мюриэл похлопала дочь пониже щеки. – Ты пропустила тут одно пятно.
      Эллен поморщилась:
      – Ничего. Позже я нанесу по нему еще один удар кольдкремом. Я пыталась возражать, но она просто набросилась на меня. Слава Богу, что я выбралась оттуда со своими волосами на голове. Она хотела видеть меня со слоистой стрижкой внахлест.
      – Диана Митчелл несносна, – сказала Мюриэл. – Женщина любит командовать. Это одна из причин, почему я здесь. Поддержать тебя морально. Видит небо, я почти так же люблю командовать, как она.
      Улыбка Эллен несколько потускнела.
      – Я очень рада видеть тебя, мама. Но ты должна была известить меня заранее. У меня полный дом людей!
      – Это невообразимо, чтобы в таком огромном доме не нашлось комнаты для меня, – упрямо сказала Мюриэл.
      Эллен опустилась в кресло.
      – Хорошо, мама, ты можешь занять мою комнату, – сказала она устало. – Я принесу койку из чулана и поставлю в…
      – В этом нет необходимости, – сказал Саймон. – Миссис Кент может жить в моей комнате.
      Эллен казалась встревоженной.
      – А где ты остановишься?
      Саймон покачал головой:
      – Не беспокойся об этом.
      Когда Эллен начала протестовать, Мюриэл оборвала ее:
      – Большое спасибо, Саймон. Это чрезвычайно галантно с вашей стороны.
      – Гм… я пойду собирать свои вещи, чтобы освободить комнату, – сказал Саймон и пошел наверх.
      Его ноги жалко волочились по лестнице. Это была правильная, единственно правильная вещь, которую он мог сделать. Если он убережет себя от искушения, будет лучше для всех. Тогда свадебные планы не будут нарушены. У него нет никакого права препятствовать им.
      В пролете лестницы, ведущей в верхнюю комнату, показалась голова Мисси. Девушка посмотрела вверх и, вытирая слезы с покрасневших глаз, спросила:
      – Эллен вас вышвыривает, да? Это все моя вина! – Она прижала лицо к своим угловатым коленям, выступающим из-под джемпера.
      – Нет, это не так, – мягко сказал Саймон. – До вышвыривания дело не дошло. Я все это делаю сам, по доброй воле.
      Мисси потерла нос и сказала:
      – Куда вы собираетесь идти?
      – Придумаю что-нибудь, – заверил ее Саймон. – Я всегда могу разбить лагерь.
      Несчастное выражение на ее лице заставило его нагнуться и похлопать ее по плечу. Она была такая хрупкая, как птенец.
      – Мисси, ты не должна чувствовать себя неловко, – сказал он. – Даже если у нас все сгорело, это не важно. Главное, мы пытались что-то сделать.
      – Да, – вяло согласилась девушка. – Я попробую сказать это Эллен.
      Хорошая мысль, признался в душе Саймон.
      – Даже не думай. Это не имеет значения. Сегодня ты подвергла себя серьезному риску – и это хорошо. Это был правильный поступок, даже если ты потерпела неудачу. За это ты получаешь очки.
      – От кого? – Пропитанные слезами ресницы Мисси затрепетали. Она все понимала буквально.
      – Я не знаю, – растерялся Саймон. – Не важно, от кого. Просто тебе полагаются очки. Если никто тебе их не дает, назначь их сама.
      Девушка выглядела нерешительной, но заинтригованной.
      – В самом деле, – уговаривал ее Саймон. – Я серьезно говорю. Повтори за мной: «Если никто не дает мне очков за то, что я подвергаю себя испытанию и делаю это наилучшим образом, тогда я просто присуждаю их себе сама!» Повторяй. Это хорошая практика.
      Мисси сглотнула и часто заморгала.
      – Если никто… м-м… не дает мне очков… м-м… тогда я даю их себе сама.
      – Великолепно! – Саймон похлопал ее по плечу. – Ты ухватила суть. И еще знаешь что? Эллен сейчас нужна твоя помощь. Там, на кухне, полный беспорядок.
      – О Боже! – Мисси затрепыхалась и вскочила в тревоге. – Тогда я лучше поспешу.
      – Да не волнуйся ты так, – посоветовал ей Саймон. – Просто дыши глубже. Спускайся и спокойно делай свою работу. – Он дал ей ободряющий шлепок.
      – Саймон? – робко сказала девушка. Он оглянулся:
      – Да?
      Глаза Мисси с припухшими веками были большие и торжественные.
      – Спасибо за то, что вы были добры ко мне. И старались мне помочь. Вы получаете очки. От меня, во всяком случае.
      Саймон попытался улыбнуться и поплелся в спальню. У него ныло сердце, пока он складывал в рюкзак свои вещи. Это заняло не много времени. Он нуждался в очень малом и поэтому приехал налегке. Ни эта прекрасная комната, ни сама Эл Кент не подходили ему. По жизни он принадлежал к туристскому классу, она – к классу люкс. Нужно себя обуздать. Больше никаких игр воображения. Никаких прогулок при луне. Никакого потворства своим желаниям. Конец всему приятному, нежному и комфортному.
      Он застегнул молнию своего рюкзака и замер, услышав тихий стук в дверь. Стук прозвучал снова. Такое робкое «тук-тук». Мюриэл Кент ни за что не постучала бы подобным образом. Она дубасила бы в дверь как сержант по строевой подготовке.
      Саймон распахнул дверь. Перед ним стояла Эллен с тревожными глазами. Он так ужасно хотел схватить ее, что каждая клеточка в теле ныла от этого желания.
      – Что ты хочешь, Эл? – спросил он намеренно строгим голосом.
      Ее светящиеся глаза были до краев заполнены слезами.
      – Я не хочу, чтобы ты снова уезжал, – сказала она с интонацией маленькой девочки. – Не сейчас, когда ты только что вернулся. – Лицо ее сморщилось от страдания. – Ты так долго отсутствовал.
      Саймон обнял ее, чувствуя, как в горле у него вырастает ком. Ощущать мягкую тяжесть ее головы было так приятно.
      – Я хочу быть подальше от тебя, – сказал он. – Я поставлю палатку за домом Гаса.
      Эллен промокнула глаза тыльной стороной кисти.
      – Палатку?
      – Да. Она запакована у меня в багажнике. В траве полно уховерток, но я привык и к худшему. Зато там есть ручей, так что будет где умыться.
      – Значит, ты не собираешься отправляться за лучшим?
      – Пока нет, – мягко сказал Саймон, – хотя скоро. Ты знаешь, что я не могу остаться.
      Ее руки скользнули вокруг него. Его пугал ее взгляд.
      – Не смотри на меня так, – упрашивал он. – Мы кончили с этой темой. Если я не уйду или буду находиться поблизости, это только причинит тебе вред. Я не хочу разбить тебе сердце.
      – И не надо, – сказала Эллен. – Ты не разбивай его. Это так просто.
      Это было совсем непросто, но Саймон был бессилен объяснить ей.
      Эллен прошла за ним в комнату.
      – Не делай этого, – протестовал он. Я не такой уж хороший. Ты знаешь, что я хочу. И если ты мне предложишь, я схвачу это и возьму так много, как только смогу взять. А ты потом будешь страдать.
      – Только не уезжай, – повторила Эллен. – Не сейчас. Я этого не перенесу.
      – Я для тебя ничто, кроме как провозвестник несчастья, – сказал Саймон. У него дрогнул голос. – Сделай милость ради нас обоих. Скажи, что я не заслуживаю, чтобы ты смотрела на меня вот так. Скажи мне, чтобы я убирался, Эл, пока еще не слишком поздно.
      Эллен положила руки ему на грудь.
      – Я не могу, – прошептала она. – Не могу.
      Саймон опустил глаза на свою испачканную яичницей тенниску с распластанной на ней хрупкой рукой Эллен. От ее сладкого запаха он был как в дурмане.
      – Только не надо меня ненавидеть, Эл, – взмолился он.
      – Никогда, – ответила она.
      Саймон не заметил, как оказался вместе с ней на кровати, но в следующий миг он уже твердо знал, что лежит наверху, целиком накрывая ее тело, вплетая руки во влажный шелк ее волос, жадно вкушая ее нежные губы. Он вдавил ее в матрас, так что его ноющая твердь поместилась у нее между ног, как в колыбели. Тело Эллен обвилось вокруг него и задвигалось так, будто он был внутри ее.
      Все повторялось, как тогда, семнадцать лет назад. Она двигалась под ним с той же невинной, притягательной сексуальностью, так ошеломившей его. Давшей ему первый намек, что в действительности означает страсть. Оставившей его познавать мир, представший перед ним во всем своем риске и великолепии.
      Саймон перекатился, потянув ее на себя, прижимая ее необыкновенную мягкость к своему телу, проводя ртом поверх ее губ и щек.
      Он расстегнул верхнюю пуговицу ее джинсов и проник рукой под пояс. Потом скользнул к ней под тенниску, лаская бархатистость груди, обхватывая ее нежно под атласным бюстгальтером.
      – Эллен, ты наверху?
      Пронзительный голос Мюриэл Кент, подобно ножу, прорезался сквозь их горячечную страсть. Эллен вырвалась из его рук и вскочила на ноги. Едва она успела застегнуть свои джинсы, как дверь распахнулась.
      – Ты здесь! – Мюриэл нахмурила лоб. – Ради Бога, дорогая, объясни, что происходит?
      – Ах… я просто помогала Саймону перенести его вещи вниз.
      Пристальный взгляд Мюриэл задержался на пылающем лице дочери, ее растрепанных волосах.
      – Я вижу, – сказала она, окинув глазами рюкзак Саймона на смятой постели. – Ну, раз ты помогаешь ему отнести его единственный рюкзак, возможно, Саймон сделает полезное дело и поднимет наверх мои чемоданы.

      Эллен безучастно взяла кусок яблочного пирога и обвела глазами стол с зажженными свечами. Ее взгляд остановился на Рее. Обычно приветливый и гораздый на шутки, в этот вечер он вел себя как-то странно. В нем не было присущего ему живого отклика, он был молчалив и явно чем-то расстроен. Пока он слушал болтовню Мюриэл и Дианы, его лицо выражало глубокую озабоченность. Однако подобная маска вряд ли подходила, когда речь шла о сравнении достоинств белого шифона и кремовой тафты. В данном случае ее следовало бы заменить на «насмешливо-снисходительную». Но сегодня он не придавал этому значения.
      Впрочем, какое она имеет право судить своего будущего свекра? Сама за весь этот длинный вечер не высказала ни одной связной мысли. Она взглянула на Брэда, сидевшего напротив. Глаза его светились жгучим блеском и были прочно зафиксированы на ней. На его лице не было никакой маски. Его вилка двигалась взад-вперед – ко рту и обратно к тарелке, но его пристальный взгляд никуда не перемещался.
      Эллен беспокойно ерзала в своем кресле.
      – Ты даже не попробовала яблочный пирог, дорогая. А ведь это их специальное блюдо. – Ее мать озабоченно наморщила бровь.
      – Пирог очень хорош. – Эллен торопливо откусила кусочек. – Просто я и так слишком переела. Бифштекс из вырезки был такой восхитительный.
      – Но его ты тоже не ела, – сказал Брэд. – Ты вообще ничего не ела.
      – Беспокоитесь, что не влезете в свадебное платье? Не волнуйтесь, милочка. Невесты всегда немного усыхают. – Диана подцепила вилкой кусочек шоколадного желе и повернулась к Мюриэл: – Слава Богу, что вы положили конец пребыванию Райли в вашем доме. Крайне нежелательная персона. – Мать Брэда сверкнула торжествующим взглядом в сторону Эллен.
      На лице Мюриэл промелькнуло хмурое выражение. Она промокнула рот салфеткой.
      – Это было очень благородно со стороны Саймона уступить мне свою комнату. Он поступил как джентльмен.
      Брэд фыркнул:
      – Джентльмен? Нет, он не изменился. Лишь бы ему было хорошо, а все остальное ему до черта! Шкурник, обманщик, никудышный мешок с…
      – Брэд! – воскликнула его мать.
      – С мусором, – добавил он. – Еще до того, как он поджег наши…
      – Он ничего не поджигал! – Вилка Эллен громко звякнула о тарелку.
      – Эллен, успокойся, – тотчас вмешалась Мюриэл.
      – Мне обидно слышать, как его унижают! Саймон – мой друг, и он не устраивал того злополучного поджога!
      Шокирующее молчание, последовавшее за словами Эллен, прервал громкий смех. Плечи Рея затряслись от хохота.
      – Друзья, вам не кажется, что мы должны оставить н… н… некоторые темы? – Его лицо сделалось красным. – Давайте не будем вспоминать сегодня о поджогах и возбуждать страсти. Хорошо?
      Хохот Рея стих до хихиканья, а затем и вовсе сменился пофыркиванием. Молчание стало даже более напряженным. Присутствующие за столом избегали смотреть друг на друга. В притихшем ресторане все глаза были устремлены на них.
      Диана заносчиво хмыкнула:
      – Я не вижу ничего смешного, Рей.
      – Твоя правда, – кротко сказал он. – Извини, дорогая.
      – Но возвращаясь к нашему разговору, – сказала Диана, – я хочу заметить, что вам, Эллен, не следует петушиться. Лучше используйте свою прекрасную голову для чего-то еще. Рей видел, как Саймон убегал от конюшен, которые впоследствии выгорели дотла, и после этого исчез. Вы ведь учились грамоте. Формула очень несложная.
      – У него были другие причины для отъезда, – сказала Эллен, потупив глаза.
      – И что же это могло быть? – спросила Диана, выжидающе моргая. – Поведайте нам.
      Эллен покачала головой. Проблемы Саймона не касались никого из Митчеллов, но их обвинения взбесили ее. У нее ныла душа – так хотелось его защитить. И, что еще хуже, в уме постоянно всплывали крамольные мысли. Наподобие того, что ей очень не нравится эта женщина. Она никогда не сможет полюбить Диану Митчелл и никогда не будет ей подчиняться. Нечего даже думать, это безнадежное дело.
      Трезвая мысль. Чего-чего, а трезвости у нее всегда было в избытке.
      Брэд отодвинул свое кресло от стола.
      – Вот что, давайте сделаем перерыв в разговоре об определенной персоне. Я уже болен от этого субъекта.
      – Я полагаю, Брэд прав, – решительно сказала Мюриэл.
      Диана, позвякивая ложкой, размешала свой кофе. Надутые губы омрачали ее аккуратно накрашенное лицо. Рей наклонился и похлопал ее по руке.
      – Ну будь же приветливой, родная, – увещевал он жену. – Что было, то прошло. Гм… за это время много воды утекло, не так ли?
      Брэд поднялся и бросил на скатерть свою салфетку.
      – Никто не возражает, если я ненадолго похищу Эллен? Последнее время было так много волнений, что мы не могли выкроить минуты для самих себя. – Он победоносно улыбнулся Мюриэл и снова обратил свой жгучий взгляд к Эллен.
      Она содрогнулась. В глазах Брэда было нескрываемое посягательство, но никакого тепла. Непонятно, как можно было не замечать этого раньше? Может, это не холодность, а что-то иное? Может, он просто сердится?
      Или она увидела его новыми глазами, сравнивая с Саймоном? Как сравнивала с Саймоном каждого мужчину, который когда-либо оказывался возле нее. Вот поэтому ее личная жизнь так и не сложилась, с унынием подумала Эллен.
      – Конечно, идите и развлекайтесь, – сказала Мюриэл.
      Диана кисло улыбнулась. Рей хихикнул и похлопал ее по руке. «Насмешливо-снисходительная» маска наконец сделала свой выход.
      После неизбежного раунда поцелуев Эллен последовала за Брэдом к выходу из так называемой обзорной ложи. Когда они прошли через автомобильную стоянку, Брэд распахнул перед ней дверцу автомобиля.
      – Хочешь куда-нибудь поехать выпить?
      Она покачала головой:
      – Я ужасно устала и хотела бы вернуться домой.
      – Прекрасно. – Брэд вставил ключ в замок зажигания.
      Эллен строила догадки относительно непонятных приступов смеха у Рея, размышляя, как поделикатнее спросить об этом Брэда.
      – Твой отец показался мне сегодня каким-то странным. С ним все в порядке?
      – А черт его знает, – проворчал Брэд. – Он всегда такой, с тех пор как ушел в отставку. И вообще, он всегда был странным.
      – Я не могу взять в толк, – продолжала Эллен, – он такой…
      – И не пытайся, – жестким голосом прервал ее Брэд. – Папа – это загадка. И он не одобряет, когда кто-то пытается ее решить. Так что лучше избегать вопросов. Нужно просто улыбаться и кивать – тогда все будет хорошо. В большей части случаев, – добавил он.
      Умерив на время свой интерес, Эллен отважилась наконец вернуться к теме.
      – Я даже не представляла, что у вас с ним проблемы.
      – У меня – нет. – Бред произнес это с какой-то злой резкостью. Я не имею с ним никаких дел. Вообще ничего.
      – Гм… но разве это не проблема?
      Брэд резко затормозил на красный свет.
      – Давай оставим этот разговор, ладно?
      Эллен уставилась на свои колени, перебирая между пальцами ремешок сумочки.
      – Я не хотела тебя сердить.
      Брэд вздохнул.
      – Я не сержусь. Понимаешь, до поры до времени можно биться над чем-то. Но потом ты просто вынужден послать все к черту. Иначе это мешает двигаться вперед.
      – Я понимаю, что ты имеешь в виду, – спокойно сказала Эллен.
      – Это своего рода молчаливое соглашение между мной и папой. Я уже совсем потерял к нему интерес. Мы вежливы друг с другом – и на этом все кончается. Меня абсолютно не волнует, что происходит внутри его головы. Мне это неинтересно, понимаешь?
      – Да, – сказала Эллен. – Извини, Брэд, я не знала, что…
      – Мы могли бы переменить тему?
      – Конечно, – пробормотала она.
      Эллен напрягла ум, пытаясь вспомнить, о чем они обычно говорили. Но то, что слабо забрезжило в ее сознании, было неутешительно. В сущности, они с Брэдом вообще никогда не беседовали. Она только слушала рассказы о его успехах, проектах и планах и поддакивала ему в ответ. Или улыбалась и кивала, ценя его интерес, когда он разглагольствовал о том, как ей следует вести свой бизнес.
      Когда она пыталась делиться с Брэдом чем-то своим – взглядами, мыслями, чувствами, он, казалось, с вежливым видом скучал. На самом деле она этому не удивлялась, поскольку сама считала себя скучной собеседницей. Приветливая и добрая – да. И неглупая. Это она знала. Просто ее личность не особенно возбуждала к себе интерес. Само по себе это не было преступлением, но все же… Поэтому ей казалось безопаснее позволить Брэду говорить о себе.
      Что касается Саймона, то у нее никогда не было ощущения, что он считает ее скучной. Ей никогда не нужно было прилагать усилий, чтобы решить, о чем бы с ним поговорить. Им постоянно не хватало времени сказать друг другу все, что они хотели.
      Ну и что? Эллен рассердилась на себя. Опять эти бесполезные глупые сравнения. Саймон не хочет жениться на ней. Не хочет быть отцом ее детей. Не хочет жить с ней до старости. У него другая программа. Он вообще особый случай. Совсем особый.
      Сейчас Брэд был так мрачен и молчалив, что им было нечего сказать друг другу. Во всяком случае, она не находила ничего, что ей хватило бы смелости сказать ему.
      Это была долгая, напряженная и неуютная поездка. Когда Брэд остановился у Кент-Хауса, Эллен наполовину была уверена, что он, как обычно, быстро чмокнет ее и уедет, оставив бороться со своими чувствами. Но не сегодня.
      Брэд выключил двигатель и вышел из машины.
      – Нам нужно поговорить, – сказал он. – Давай войдем в дом.
      Ее сердце подпрыгнуло и камнем упало вниз. Это была резонная просьба. Брэд по-прежнему оставался ее женихом. Но, видит Бог, сейчас ей пришлось собрать все свое мужество и хладнокровие, чтобы совладать с собой.
      Это не может так продолжаться. Она должна открыто все с ним обсудить.
      Брэд последовал за ней в дом. Эллен посмотрела по сторонам, надеясь, что Мэри Энн или Лайонел окажутся где-то поблизости, что немного ослабит степень напряжения.
      Но нигде не было видно ни души. Все до сих пор еще не вернулись из города с обеда.
      Брэд осмотрелся вокруг.
      – Давай поднимемся в твою комнату. У меня нет желания в этот вечер встречаться с кем-либо из твоих постояльцев.
      «Тоже совершенно резонно», – напомнила себе Эллен, но его шаги на ступеньках у нее за спиной заставляли ее чувствовать себя преследуемой.
      Брэд прошел за ней в ее апартаменты – небольшую комнату, соединенную с отдельной ванной и небольшим альковом для кровати. Он оглядел ее жилище и заметил:
      – Я никогда не видел твою комнату.
      – Я полагаю, да, – сказала Эллен, забеспокоившись.
      – Ты не находишь это странным? – Брэд расхаживал по комнате, изучая безделушки, рассматривая ее фотографии. – Ведь мы как-никак помолвлены.
      – Не знаю… я раньше никогда не была помолвлена… – Эллен отложила свою сумочку, пытаясь придумать, что бы ему сказать. Что-то более дружелюбное, более искреннее. Но ее ум был зажат подобно кулаку, стиснутому для обороны.
      – Мы должны поговорить, – снова сказал Брэд.
      «С Богом!»
      – Ну, давай, – резко сказала она. – Я слушаю.
      Он швырнул свой пиджак на ее кровать.
      – Есть ряд вещей, которые мы никогда не обсуждали, Эллен. Я полагал, что мы настроены на волну одной длины, но я ошибался. Мы общаемся не столь близко, как могли бы.
      – Гм… вероятно, да, – согласилась она.
      – В частности, мне казалось, – пояснил Брэд, – что нужно подождать с сексом, пока мы еще не поженились.
      Эллен открыла рот, но из него не вышло ни слова. Она снова его закрыла.
      – Мне казалось, – продолжал Брэд, – что это будет романтичнее, тем более что мы не планировали долгую помолвку. – Он протянул руку и ослабил свой галстук. – Я всегда воспринимал тебя как сдержанную, возвышенную женщину и восхищался тобой. Я считал, что строгие правила должны регулировать личные отношения так же, как отношения в обществе в целом. В противном случае это превращается просто в непристойную мешанину. Некогда я погряз в ней и не хочу повторять ошибок. Вот почему я выбрал такую женщину, как ты. Мне хочется правильной жизни.
      – Правильной? Со мной? – Эллен подумала о вчерашнем дне, вспомнив себя на кухне Гаса, извивающуюся вокруг тела Саймона, в своей расстегнутой блузке, подставляясь его жаркому, жадному рту. Она густо покраснела. – Пожалуй, я куда менее правильная, нежели ты обо мне думаешь, Брэд.
      Его глаза двинулись по ее фигуре медленным оценивающим взглядом.
      Эллен содрогнулась. Она-то радовалась, что Брэда, похоже, устраивало их временное воздержание от физиологических отношений. Она усматривала в его деликатности знак того, что в этом смысле он будет тактичным мужем.
      Брэд приблизился к ней. Она нервно шагнула назад.
      – Меня вдруг осенило, – начал он. – Возможно, ты расцениваешь мое выжидание как отсутствие интереса. Нет, я заинтересован. Очень заинтересован.
      – В… в… чем?
      Он нетерпеливо вздохнул.
      – В сексе, Эллен. С тобой. Ты красивая женщина. Я никогда не выбрал бы тебя в жены, если бы ты не привлекала меня физически.
      У него были такие холодные глаза. Он говорил так уверенно, точно все рассчитал заранее. Воспоминания о лихорадочной страсти Саймона были еще так свежи, что в сравнении с этим настоящая ситуация казалась ирреальной.
      – О… спасибо, но я думаю… – Эллен запнулась.
      Брэд положил руки ей на плечи.
      – Я думаю, – сказал он, проведя ладонями вдоль ее рук, – нам нужно переместить наши отношения на другой уровень.
      Он притянул ее к себе, чтобы поцеловать.
      Рассудочной частью своего «я» Эллен отслеживала собственную реакцию на его объятия, на его теплые губы, искусно двигающиеся поверх ее рта. Никакого прилива лучистого тепла. Никакой нежности, разливающейся в груди. Никакой муки страстного желания. Никакого усиливающегося голода. Никакого сладкого ощущения удовлетворенности. Ничего.
      Только болезненное ощущение неправильности где-то глубоко внутри. Это чувство ширилось и росло, пока не превратилось в мощный порыв – желание оттолкнуть Брэда. В своих фантазиях Эллен никогда не помышляла о сексе с ним. Она просто надеялась, что влечение получит естественное развитие по мере их сближения.
      Момент близости наступил, но влечения не возникло. И не предвиделось.
      Эллен приложила руки к груди Брэда и мягко оттолкнула его от себя.
      – Нет, – сказала она.
      Брэд отпустил ее и отступил назад, вопрошая одними глазами.
      Она покачала головой:
      – Я не хочу секса с тобой.
      Лицо его покраснело.
      – Сейчас или вообще?
      – Никогда, – сказала Эллен. – Я не люблю тебя, Брэд. Мне очень жаль, что у меня ушло так много времени, чтобы это понять.
      Она едва узнала собственный голос. Он звучал так четко, так решительно. Прежде она никогда не была честной с Брэдом. В сущности, она очень давно не была честной перед самой собой. Она забыла, как человек чувствует себя при этом.
      Брэд отвел глаза. Его адамово яблоко запрыгало на шее.
      Эллен стянула с руки кольцо и протянула ему. Он посмотрел на него.
      – Это все из-за Саймона, да?
      – Саймон не имеет к этому никакого отношения, – сказала Эллен, наслаждаясь отзвуком честности в своем голосе. – Абсолютно никакого. Это касается только нас с тобой.
      Брэд сунул кольцо себе в карман и схватил с кровати свой пиджак.
      – После того как он отшвырнет тебя, ты еще приползешь обратно ко мне. Но не утруждайся. Бывшее в употреблении назад не принимаем.
      Эллен растерянно заморгала. Прекрасно. Чем противнее он себя ведет, тем меньше вины она за собой чувствует, бросая его.
      – Я не вернусь, – сказала она. – Уходи, Брэд.
 
      Саймон отшвырнул створчатый шкаф с картотечными ящиками. Кто-то производил в них обыск. Гас всегда держал свои архивы в образцовом порядке. Вообще у него была собственная система делопроизводства, он был помешан на этом. Саймон прекрасно помнил о пунктике своего дяди. Сейчас же все подшивки с фотографиями были как попало запиханы в ящики, что было совсем на него не похоже.
      Вытащив свой перочинный нож, Саймон принялся вскрывать доски, закрывающие нишу в стене. В двадцатых годах его прадед Шеймус Райли соорудил там секретный шкаф, чтобы прятать свой самогон. Все Райли были невероятно ушлыми ребятами. Саймон посветил карманным фонариком и заглянул в черную полость, полную пыльных ящиков. Он облегченно вздохнул. Да поможет ему Бог!
      Он извлек один ящик и бегло просмотрел подборку с фотографиями. Эти по крайней мере были сложены по порядку, сообразно системе Гаса. Значит, в его потайной шкаф пришелец не проник. Саймон вытащил наугад еще один ящик, сдул песок и приблизил фонарик – света керосиновой лампы было недостаточно. Так. Какая-то красотка из коллекции Гаса. Колоритная блондинка в разнообразных сексуальных позах плещется под водопадом Макнари-Крик, взглядывая через плечо, подобно знаменитой Бетти Грэбл, и шлет воздушный поцелуй. Было что-то знакомое в ее фривольных раскосых глазах, но Саймон не мог вспомнить, где он их видел.
      Его дядя обожал хорошеньких женщин – безгранично, всех. Он снимал их своей камерой вдохновенно, со вкусом, и блестяще владел искусством композиции. Это был настоящий ас художественного портрета. Женщины на его фотографиях выглядели сияющими, восхищенными, ошеломленными. Сексуально удовлетворенными.
      Глядя на эти снимки, Саймон подумал об Эллен – и у него возник зуд. Эх, вытащить бы ее к водопаду! И запечатлеть ее редкую, ослепительную красоту той старенькой «лейкой». Он воображал игру теней и солнечных пятен, просеянных сквозь листья, у нее на теле. На ее обнаженном теле – если бы удалось ее уговорить. Всего два цвета, черный и белый. Он сам проявил бы эту пленку в темной комнате Гаса и…
      О Боже, можно подумать, что ему это так необходимо! Заснять ее, чтобы потом, после катавасии, которую он здесь устроит своим отъездом, мучить себя этими фотодокументами?
      Интересно, мучил ли Гас себя такими фотографиями? Саймон не помнил, чтобы в жизни его дяди, после того как он переселился к нему, была какая-нибудь женщина. Но из этого архива явствовало, что было такое время, когда Гас любил их компанию. Должно было случиться что-то очень серьезное, чтобы заставить его так глубоко уйти в себя. Знать бы только что!
      Возможно, это было связано с тем «смелым бескорыстным поступком», о котором упоминалось в письме Нгуен, предположил Саймон. И это могло быть как-то связано с фотографиями, Вьетнамом или с его матерью, как намекало электронное послание Гаса. Но какое отношение его мать могла иметь к Вьетнаму?
      Саймон нашел много ее фотографий. Прекрасных фотографий. Они всколыхнули ворох воспоминаний в самых удаленных глубинах памяти. Можно было до боли ломать голову, но без пользы. В этих кипах не было ничего похожего на доказательство. Может быть, пришелец уже нашел и забрал то, что он сейчас ищет?
      Батарейки в карманном фонарике начинали садиться, но Саймон должен был найти себе какую-то работу. Иначе набегающие волны похоти могли понудить его к опасному серфингу, за что он будет презирать себя. Презервативы, купленные в автомате в баре, наверное, уже прожгли дырку в его джинсах. Но он не станет искать Эллен или давить на нее каким-то образом. Раз уж решил играть по новым правилам, нужно держаться. Вот если бы она сама пришла к нему… он бы ее трахнул!
      О Боже! Он так этого хотел, что мог взорваться.
      Но чтобы у Эллен не возникло иллюзий, с ней стоило поговорить, как со всеми другими женщинами, с которыми он спал. Никаких обещаний – только жаркий, пикантный секс. Он покажет ей хороший секс, насколько достанет умения. Захочет она его на этих условиях – решать ей, а его совесть будет чиста.
      Теоретически все это было хорошо. Но Саймон не мог заставить свое неуемное тело согласиться с этим и успокоиться. Что, если она не поддастся на этот блеф и прикажет ему убираться? Тогда произойдет самопроизвольный взрыв.
      Саймон запихнул блондинку обратно в ту же подборку. Рядом стояла другая. Саймон увидел правильный четкий почерк Гаса.
      «Уэс Гамильтон, авг. 87». Что за чертовщина! В августе восемьдесят седьмого года Саймон убежал из дома.
      Он вытащил подборку из ящика и высыпал на колени стопку фотографий. Мужчина и женщина выходят из автомобиля.
      Она в очень короткой юбке. Оба смеются. Приехали снять комнату в мотеле. Кадр специально выбран так, чтобы в него вошла вывеска с названием. А здесь мужчина целуется со своей спутницей, его руки – у нее на заднице. Камера безжалостно сфокусировалась на его лице, оставляя общую картину размытой.
      Уэс Гамильтон еще молодой и худощавый. Таким он был в те недобрые старые времена, выполняя свою миссию и делая жизнь Саймона адом. Но та женщина, что с ним, определенно не его жена. Она совсем не похожа на тонкогубую и узкобедрую Мэри Лу Гамильтон, к тому же, на счастье Уэса, дочь его босса, тогдашнего шефа полиции Ларю.
      Ну и дела! Значит, Гас шантажировал парня. Саймон перетасовал подборку и рассмеялся. Даже эти, так сказать, шантажные фотографии были очень динамичны и совершенны с точки зрения композиции. Настоящий мастер всегда требователен к себе.
      Совсем близко послышался шум мотора. Саймон привернул лампу и вскочил на ноги. После визита Уэса он не хотел, чтобы кто-то снова нагрянул сюда внезапно.
      Он увидел, как «порше» Брэда Митчелла подкатил к крыльцу Кент-Хауса. Вернулись с обеда. Они с Эллен вышли из автомобиля и обменялись несколькими словами. Потом Брэд последовал за ней в дом.
      Саймон уронил на пол пачку с фотографиями Уэса.
      К такому повороту событий он был не готов. Мощный выброс адреналина с током крови разнесся по всему телу, когда в ее спальне зажегся свет. Первым порывом было – ворваться к ним и…
      Нет. Саймон стиснул кулаки. Она сделала свой выбор. Брэд предложил ей выйти замуж. У него было больше прав целовать и трогать ее. Сейчас этот подонок может скользнуть между теми прохладными простынями, чтобы накрыть собой ее хрупкое тело.
      От этих мыслей начинало тошнить. Что делать? Стоять и смотреть на окно ее спальни, пока все это происходит? Сцены разыгрывались в уме с ужасающей живостью и деталями. С полным звуковым сопровождением.
      Нужно было отвернуться. Срочно уйти в комнату. Сглотнуть желчь. «Двигайся! – приказывал себе Саймон. – Отвернись, задница! Перестань смотреть на то окно! Марш кругом!».
      Но он не мог сойти с места, словно врос в пол. Медленно ползли минуты. Три. Пять. Восемь. Десять.
      Но вот стукнула парадная дверь, и на крыльцо вышел Брэд. Он быстро протопал к своей машине и громко хлопнул дверцей. Автомобиль издал резкий звук и укатил.
      Звезды сразу засветили ярче. Стрекот кузнечиков и кваканье лягушек слились в радостном крещендо. Низко над горизонтом висела убывающая луна – толстая, маслянисто-желтая. Ветер с реки был напоен ароматом цветов и живицы, горы – полны тенистого соблазна. Жизнь была прекрасна и полна возможностей. И все потому, что Эл находилась одна в комнате.
      Следующее звено в этом внезапном озарении для Саймона не было предметом больших сомнений. Что бы ни разъярило Брэда Митчелла, это непременно должно было иметь отношение к Саймону Райли, профессиональному генератору трудностей. Он посмотрел на окно спальни. В полумраке промелькнул силуэт Эллен. Что, если Брэд ее обидел?
      Это нужно проверить, решил Саймон. Он должен был убедиться, что с ней все в порядке. Если Эл плюнет ему в глаза, тогда он пойдет в бар на железнодорожную станцию и напьется. Правда, для него это не было предпочтительным способом снятия стресса, но испокон веков было их семейной традицией. Черт побери, на худой конец сойдет и это!
      Саймон быстро прошел через луг Гаса и ширму сиреневых кустов. Бесшумно закрыл за собой кухонную дверь и прислушался. В доме царило полное безмолвие.
      Он прокрался по лестнице в коридор и, остановившись перед дверью в хозяйские покои, поднял руку постучать. Его рука замерла в воздухе.
      Дверь открылась. У него пересохло во рту.
      Эллен стояла в лучах света, падавшего сзади от лампы с шелковым абажуром. Ее волосы были окружены розовым венцом, свободные, мягкие и текучие. Она была в кремовом шелке, надо полагать, в вечернем платье, хотя для Саймона это выглядело как дамское белье.
      Она задержалась в дверях, ожидая от него каких-то слов. Он тяжело сглотнул и прочистил горло.
      – Как ты узнала, что я здесь?
      – Я это почувствовала, – сказала она просто.
      Саймон уставился на слабую тень ложбинки в благопристойном декольте ее платья.
      – Я видел, что Брэд ушел, – сказал он.
      Густые волны ее волос перераспределились и заняли новое положение, когда она кивнула. Теперь она выглядела по-другому. Лицо ее было мягкое, лучистое. Ненастороженное. От ее приятной улыбки хотелось пасть на колени с просьбой о милости.
      – Он казался взбешенным, – умудрился проговорить Саймон.
      – О да, – сказала она хриплым голосом. – Даже очень.
      Саймон смотрел на то, как мягкий материал облегает ее бедра, плавные линии ее живота.
      – Я не имел в виду вторгаться, – сказал он, пятясь назад. – Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Когда я увидел твоего жениха, отъезжающего вот так, я подумал, может, он…
      – Он мне не жених.
      – Да?
      – Да. Он больше мне не жених.
      Саймон почувствовал, как земля вдруг закружилась, принимая новую форму. Пока она устанавливалась на своей оси, ему не находилось места, куда поставить свои ноги. Никакой точки опоры.
      Взяв его руку в свои, Эллен попятилась назад, в комнату и мягко потянула его за собой.
      – Входи, Саймон.
 
      Кора почти закончила обычную уборку и всерьез подумывала о хорошей миске спагетти с томатами, сыром, остатками жареной говядины и прочей всячиной. Вместе с бокалом холодного белого вина. Перед телевизором.
      Она вытряхивала содержимое полотняных фильтров, когда «Уош энд шоп» осветили фары подкатившего автомобиля. Она всмотрелась в темноту, чувствуя, как по затылку забегали мурашки.
      До сегодняшнего дня у нее было достаточно трудностей в жизни, чтобы отнестись без пристального внимания к тому, о чем сигнализировали ее рецепторы. Кто-то не нашел лучшего времени. Ее последний клиент и так ушел менее пяти минут назад. Она небрежно направилась к своему закутку на задней половине прачечной, где хранился запас моющих средств, стиральных порошков, жидкостей для смягчения тканей и ее детская бейсбольная бита.
      Запоздалый клиент распахнул настежь дверь. Это был Брэд Митчелл.
      Он взглянул на Кору своими зелеными кошачьими глазами, полными холодного расчета. Так смотрят на автомобиль, который собираются купить.
      «Без паники», – сказала себе Кора. Может, Брэд Митчелл и поганец, но все же не из одной когорты с этими замызганными болванами, Бибопом и Скотти. Он не представлял для нее физической опасности, а только угрожал нарушением ее душевного покоя. А что касается последнего, то его бейсбольной битой не защитишь. Здесь Кора была колоссально уязвима и беспомощна. Она не могла контролировать свою реакцию на Брэда, как ни унизительно было это признавать. Боль, гнев, разочарование, но хуже всего – трепет глупой надежды, что в этот раз все может быть по-другому.
      Но ничто не менялось.
      – Мы закрыты, – все, что она могла сказать.
      Брэд окинул прачечную надменным взглядом человека, который никогда не бывал в подобных заведениях.
      – Я здесь не стирать белье, – сказал он.
      – О, извини, – сказала Кора. – Конечно, нет. Я уверена, у твоей мамы есть армия слуг, чтобы стирать для тебя.
      Он поднес к губам бутылку с виски, потом жестом показал на бейсбольную биту и спросил:
      – Когда-нибудь ее применяла?
      – Несколько раз махала, но никого не хлопнула, – ответила Кора. «Прикончить бы тебя! – подумала она. – Носить костюм в такую жару! Но выглядит в нем хорошо, между прочим. Надменный, тщеславный клоун». – Пока не хлопнула, – добавила она.
      Брэд поставил виски на раскладной столик и пронзил ее глазами, точно рентгеновскими лучами. Этот взгляд лишил ее присутствия духа. Она никогда не могла сказать, какие мысли скрываются за этим взглядом, что создавало всевозможные трудности. Раньше по простоте душевной она строила на этот счет глупые девичьи мечты. Но позже она поняла, что за его фасадом нет ничего. Ни доверия, ни преданности. Ни любви. Только большое, жирное «ничто».
      – Ну хорошо, Брэд, – настойчиво допытывалась Кора, – если тебе не нужно ничего стирать, тогда какого черта ты пришел сюда?
      Он скинул пиджак, обернув его вокруг столика рядом со своей бутылкой.
      «Плохой знак», – подумала Кора. Она не хотела, чтобы ему было здесь слишком комфортно.
      – Скажи что-нибудь, Кор. Почему ты так одета?
      Она посмотрела на свои черные велосипедные шорты и лимонно-желтый лиф с завязками на шее. Иногда она заменяла его спортивным лифчиком, в зависимости от настроения.
      – А как я одета?
      – Как проститутка, – сказал Брэд.
      Интересно, как много он уже выпил того виски?
      – Брэд, сейчас сотня градусов в тени, – сказала Кора. – На самом деле ты должен задать себе вопрос, почему, черт возьми, ты одеваешься в костюм в такую жару.
      – А в январе, – продолжал Брэд, – ты обтягиваешь себя шерстяной тканью с начесом. Ответь на вопрос.
      Кора положила руки на бедра.
      – Хорошо. Я буду честной, хоть ты и не заслуживаешь объяснения. У меня прекрасное тело, Брэд. Я поддерживаю его в таком состоянии реальной работой. – Привстав на цыпочки, она повернулась кругом и выгнула спину. Разгладила свой лиф и провела руками по оголенной талии вниз к бедрам. – Прекрасно, да? Когда у тебя все это есть, нужно выставлять это напоказ.
      – Еще один из твоих любимых лозунгов, как я понимаю?
      Кора вытянула руки над головой, откинула назад волосы и подняла грудь.
      – Конечно, глупыш.
      – Значит, это правда, – сказал Брэд. – Так я и думал. Ты – провоцирующая стерва. Ты делаешь это просто, чтобы побесить меня.
      – Ни черта подобного! – Кора уронила руки и громко засмеялась. – Не льсти себе! Ты никогда не занимал мой ум. Но ты так и не ответил мне, какого дьявола тебе нужно в моей прачечной. Зачем ты отнимаешь мое время?
      – Просто сегодня у меня был действительно роковой вечер, Кора.
      – А почему меня должны интересовать твои проблемы? – Она кинула биту в свой кабинет и прислонилась к сушильной машине, сложив руки под грудью.
      Брэд перевел глаза на ее грудь. «Умирай от желания, глупец», – подумала Кора.
      – Не понимаю, – продолжала она, – почему тебе так неймется поведать мне о твоем роковом вечере? Я хотела бы немного перекусить и вытянуть ноги. Поэтому говори прямо и уматывай отсюда, чтобы я могла пойти к себе.
      – В самом деле, – сказал Брэд, – я подумал, что ты обязана это знать, так как твой последний любовник тебя обманывает.
      Последний любовник? Кора недоуменно заморгала и открыла рот. У нее почти год не было любовника.
      – Какой любовник? Кто?
      – Саймон Райли, – нетерпеливо сказал Брэд. – Он трахает мою невесту. Скажи мне: это что, внезапный рецидив? Дежа вю? Да?
      – О! Bay! Быстро же, однако.
      – Интересно, – задумчиво продолжал Брэд, – если я прямо сейчас подцеплю себе другую женщину, Саймон избавится от Эллен ради новой замены? – Голос его звучал холодно, почти насмешливо. – Одно то, что эта гипотетическая женщина будет принадлежать мне, автоматически сделает ее непреодолимо привлекательной для него. Представляешь, Кор?
      – Нет, – сказала она. – Не представляю. Саймон не сделает этого, потому что он действительно хочет Эллен. И потом, я никогда не принадлежала тебе.
      – Разве? – Брэд сделал шаг к ней. Жаркий блеск гнева в его глазах высек в ней искру страха, смешанного с восхитительным смятением от эротических воспоминаний. Брэд всегда был сексуально активен, когда ярился. Вероятно, потому, что он редко выражал свой гнев другим способом.
      – Мы с Саймоном никогда не были любовниками, – сказала Кора. – Никогда. Я уже говорила тебе раньше – Саймон просто мой друг.
      – Забавно. Точные слова Эллен. Ее друг! – Брэд подошел ближе. – Просто друг, – повторил он. – Что значит «друг» в наши дни? Что влечет за собой дружба? Хочешь быть моим другом сегодня ночью, Кор? Я действительно… действительно… питаю к тебе дружеские чувства.
      – Нет, не хочу. Я скажу тебе, что влечет за собой дружба. Уважение, доброту, доверие, заботу. Вещи, в которых ты ни черта не смыслишь, Брэд Митчелл. Я не хочу быть твоей подругой, потому что ты не сможешь стать мне другом. И я думаю, тебе лучше уйти. Прямо сейчас.
      Брэд ничего не ответил. В его глазах светилась такая злоба, какой она никогда раньше не видела. К тому же на улице было совершенно темно и безлюдно. Возможно, в конце концов, придется взяться за свою бейсбольную биту.
      – Ну? – Кора указала на дверь. – Выходи, Брэд. Спасибо за бдительность и оперативную информацию. Это я насчет Эллен и Саймона. Но так как он ни сейчас, ни когда-либо раньше не был моим любовником, мне это неинтересно. Мне нет дела, с кем он спит. Я только надеюсь, что он счастлив. А ты, видно, хочешь, чтобы тебя держали за ручку, потому что тебя бросила Эллен. Ха! Поищи кого-нибудь еще! Только не меня, бэби!
      – Я хочу, чтобы ты меня держала, но не за ручку, – сказал Брэд.
      Его наглость, как всегда, имела ошеломляющую силу.
      – Ты, самоуверенный свинтус, – прошептала Кора. – Как ты смеешь склонять меня к сексу после того, что ты сделал?
      – Почему нет? Тебя еще кто-то склоняет? Нельзя ли мне встать в очередь? – Брэд достал из кармана кольцо и подбросил вверх. Мигнув бриллиантом, оно закружилось в воздухе. Брэд поймал его и запихнул обратно в карман. – Я больше не помолвлен, Кора. Я свободен и могу водить дружбу с кем хочу.
      – Ты! Ты хочешь! – Адский взрыв смеха до боли потряс ее грудь. – Как же! Потому что ты пуп земли! А что, если я не хочу? Тебе когда-нибудь приходило в голову, что я…
      – Я точно знаю, что ты хочешь.
      Кора собрала всю энергию из самых дальних своих закромов, чтобы приказать ему выметаться, как он того заслуживал. Но импульс иссяк, едва родившись. Ее запала не хватило даже на еле слышный звук.
      Брэд знал, что она хочет. Это правда. Он будто специально был создан, чтобы ее возбуждать. Прежде всего, он был крепко сложен, точно бизон, что было его приятным достоинством, но ни в коей мере не главным. Коре нравилась и та необузданность, что постоянно тлела в нем. В сексе он не знал удержу и был неутомим.
      И все это доблести скрывались за самым благопристойным обликом. Представитель благородного общества. Член футбольной команды и дискуссионного клуба. Приятный и красивый выпускник, произносящий прощальную речь. Готовый кандидат для юридического факультета. Ну прямо мистер Совершенство, черт бы его побрал! Коре импонировало быть единственной, кто знает его секрет – что в постели это дикий, ненасытный вепрь.
      Позже у нее тоже были любовники. Даже более утонченные и техничные. Но в той первозданной мужской силе и выносливости Брэду Митчеллу не было равных. Она спотыкаясь выходила из комнаты и едва передвигала ноги после ночи, проведенной с ним в отеле.
      Брэд увидел вспышку озарения, вызванного воспоминаниями, а также голод во взгляде. Чувствуя себя триумфатором, он наклонился к ней ближе и сказал:
      – Давай поедем в мотель на Рут-Сикс. Отпразднуем кончину моей помолвки, Кор.
      Она оттянулась назад и со всей силой железных мышц, накачанных тренировкой и тем бельем, которое она ежедневно развешивала, ударила его по лицу. По его красивому лицу, с самодовольной ухмылкой. Эта злосчастная пощечина была чертовски жестока и тяжела.
      – Убирайся, Брэд!
      Он приложил руку к щеке и в упор смотрел на Кору, весь пылая и тяжело дыша.
      Проклятие! Пощечина только возбудила этого испорченного ублюдка.
      – Значит, ты хочешь этого вот так? – спросил Брэд. – Прекрасно. Более чем прекрасно. Меня это вполне устраивает и как раз соответствует моему настроению.
      – Нет, Брэд! – Кора приблизила к нему свое лицо. – Видит Бог, твои комплексы делают тебя глупым. Еще раз – нет! Дебаты закончены. Поставим на этом большую, жирную точку. И если когда-нибудь ты захочешь снова наслаждаться моей компанией, тебе придется на коленях просить у меня милости. Ты должен будешь носить мне охапки цветов и целовать мои ноги, вымаливая прощение за то, что ты был таким подлым. Имей это в виду и помни каждое мое слово.
      – О, это ужасная нелепость, – сказал Брэд. – Целовать твои ноги? Да? Стоять на коленях перед Корой Маккомбер – Роскошные Губы, бесспорной королевой минета? Это оригинальная мысль! Черт побери, что ты о себе воображаешь? Кто ты есть, Кора?
      Кора двинулась на него так угрожающе, что он сделал шаг назад.
      – Я знаю, кто я! Я – Кора Джин Маккомбер, владелица прачечной, богиня своего дела. Я делаю грязные вещи чистыми. Мой бизнес успешно развивается. Но я не думаю, что мне удастся многого добиться с тобой. Профессиональные секреты могут возыметь действие лишь в определенной степени.
      Брэд драматически закатил глаза.
      – Это не биржа труда. Я не требую у тебя резюме…
      – Я точно знаю, кто я! – не слушая его, кричала Кора. – Я выращиваю великолепные томаты и прекрасные подсолнухи. Я готовлю фантастические блинчики с мясом. Я падшая католичка, но по-прежнему молюсь Деве Марии, потому что я думаю, она все рассудит правильно. Я занимаюсь на курсах спасателей. Я умею делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Я знаю о себе все, я люблю и уважаю себя!
      – Хватит читать мне проповеди, – проворчал Брэд.
      – Я буду читать, если захочу! Это моя территория! Ты не имел никакого права приходить сюда! Ты понимаешь это? Черт возьми, кто ты такой, Брэд, чтобы оскорблять меня? Ты хоть когда-нибудь задавал себе этот вопрос?
      Он не ответил. Адамово яблоко снова запрыгало у него на шее. На его холодном лице не было никакого выражения. Но Кора достаточно хорошо знала Брэда Митчелла, чтобы все прочитать в его глазах. Его бешеное отчаяние, скрытое за шестифутовой стеной льда.
      Но нет, она больше не позволит себе попасться в ловушку. Никакого снисхождения. Никакой жалости к нему. Он этого не заслуживает.
      – Ты ведь себя никогда ни о чем не спрашивал, не так ли? – поддразнивала его Кора. – Ты только глотал то, что тебе говорили папа с мамой. Ты – просто мистер Совершенная оболочка, но внутри ее никто не живет. – Она постучала его по груди, как стучат в дверь. – Эй! Есть здесь кто-нибудь? Нет! Мне не с кем разговаривать!
      Дергающаяся мышца на челюсти Брэда была единственным признаком эмоций, которых он не мог скрыть. Кора наклонилась вперед и двинулась для нанесения удара.
      – Какой позор… – пробормотала она. – А ведь по анкетным данным кажется таким хорошим! – Кора зацокала языком. – Эллен вовремя тебя разгадала. Ей повезло.
      Она вдруг почувствовала на мгновение, что зашла слишком далеко и вполне могла получить воздаяние за свой безалаберно длинный язык. Брэд оттолкнул ее назад и, прижав к сушильному агрегату, впился ей в губы. Это был жесткий, карательный и вместе с тем чувственный поцелуй. Вторжение языка с привнесенным запахом виски породило в ней взрыв гнева и похоти. Секс всегда был для них дуэлью, тяжелой борьбой за господство, и поединок оставлял обоих истощенными.
      Рука Брэда скользнула поверх ее живота и велосипедных шорт. Пальцы отыскали между ее ног маленькую почку, надавливая на нее через эластичную ткань. Затем он отступил назад и резко убрал руку. Кора оказалась недостаточно быстрой, чтобы отпрянуть одновременно с ним и отплатить ему по заслугам, раньше чем он увидит, что написано у нее на лице. Как легко он мог ее унизить! Глаза ее были переполнены слезами. Губы дрожали, как у девочки-подростка.
      Брэд скривил рот в жестокой удовлетворенной улыбке. О, эти бычьи глаза! Доволен, что добился своего. Схватив ее руку, он прижал ее к своему выпирающему бугру под брюками.
      – Одну вещь о себе я знаю четко, – сказал Брэд. – Я хочу трахать тебя. Часами. Именно так, как тебе это нравится. – Он вытащил из кармана свою визитку и заткнул Коре за лифчик, в ее ложбинку. – Позвони мне, когда переменишь мнение. Мы кое-что устроим.
      «Когда в аду наступит ледниковый период!» «Когда у свиней вырастут крылья!» «Сунь себе в задницу свое предложение!» Все эти фразы были готовы сорваться с ее языка одновременно. Но время для ответного удара было упущено. Кора закрыла лицо руками. От унижения у нее пропал дар речи.
      Брэд резко повернул ручку двери.
      – Я буду думать о твоем прекрасном теле, – сказал он, оставляя дверь открытой. – Сегодня ночью, пока буду дрочить сам себя. Приятных сновидений, Кор.

      Эллен схватила Саймона за руку и потянула в комнату, пока он не передумал. Что ж, если это все, что можно с него взять, она возьмет эту малость. Даже если ей придется сетовать, плакать и раскаиваться в своем безумии до конца жизни. Она закрыла за ним дверь и сказала:
      – Я хочу тебя.
      Голод в его глазах воззвал к ее первородному инстинкту, вызвав трепетное волнение в теле.
      – Ты меня знаешь, – сказал Саймон. Я не стану говорить тебе приятных лживых слов.
      – Почему ты должен их говорить? И ты прав, я действительно тебя знаю. – Эллен приложила кончики пальцев к его горячей щеке. – Я так хорошо тебя знаю, Саймон.
      Он отстранился.
      – Не надо. Я пришел сюда убедиться, что с тобой все в порядке, а не соблазнять тебя. Я пытаюсь делать правильные вещи, а если ты…
      – Это правильная вещь, Саймон, – сказала Эллен.
      Он вплел пальцы в ее волосы и откинул назад ее голову.
      – Ты собиралась замуж. Но тут появляюсь я – и пошло-поехало.
      – Ты ничего не понимаешь. Ты сказал, что Брэд – ошибка, и в этом ты прав, Саймон. – Эллен погладила его лицо. – Рано или поздно это кончилось бы тем же. Лучше раньше, чем позже. Ты ничего не сделал, кроме того, что напомнил мне, как это хорошо – чувствовать, когда ты кого-то действительно хочешь. Это болезненная и мучительная вещь, но хорошая.
      Саймон схватил ее за запястье и оттянул ее руку от своего лица.
      – Возможно, до этого напоминания ты была в лучшем положении.
      Эллен покачала головой:
      – Я забыла, что значит испытывать реальные чувства. Но теперь я не смогу это забыть. Назад возврата нет.
      Глаза Саймона были полны сомнения.
      – Эл, я не могу давать каких-либо обещаний.
      Она приложила палец к его губам.
      – Я знаю, что ты не можешь, – мягко сказала она. – Мне не нужны обещания. Не беспокойся, все нормально. Правда. У меня с этим все в порядке.
      – Никаких слов любви не будет, – сказал Саймон. – Просто секс. И только.
      Эллен убрала волосы с его лба.
      – Мне не нужно, чтобы ты говорил мне слова любви. Я тебя так хорошо знаю, Саймон. Я знаю о тебе все, что мне нужно. Ты можешь вообще ничего не говорить.
      – О Боже… – Он закрыл глаза и покачал головой. – И какого черта я приехал сюда! Я не собирался разрушать твою жизнь.
      Эллен хотела засмеяться, но у него было такое мрачное лицо, что смех выглядел бы странно.
      – Если уж разрушать мою жизнь, то по крайней мере нужно делать это надлежащим образом. А пока я получила одни разочарования и ничего из привилегий.
      – Каких привилегий? – Саймон нахмурился.
      Эллен потянула его в глубь комнаты.
      – Я шучу, Саймон, – сказала она серьезно. – Я пытаюсь заставить тебя расслабиться. Может быть, даже улыбнуться.
      – Забудь об этом, – резко сказал он. Я не вижу смысла в шутках сегодня вечером.
      Ее руки обвились вокруг него, и она поцеловала его в ямку возле шеи.
      – Какая женщина не захотела бы, чтобы ее жизнь разрушил мужчина, подобный тебе.
      – Подобный мне? – Саймон хмуро посмотрел на нее. – А какой я мужчина?
      Эллен старалась не улыбаться, но ей не удавалось.
      – Неприрученный.
      Он казался оскорбленным.
      – Что? Значит, меня нужно учить? Господь с тобой, Эл! Неужели все так плохо? Разве я такой невежественный?
      Нервическое хихиканье, рвущееся из горла, точно булькающие пузыри, могло в любой момент ее предать, обернувшись слезами. Ей удалось их побороть.
      – Не надо быть таким обидчивым, Саймон. Я сказала, что ты неприрученный. Неприрученный и неприученный – это разные вещи.
      Я не вижу разницы, – проворчал он. Эллен взяла его руку и потерла о свое лицо.
      – Между этими понятиями такая же разница, как между щенком и лесным волком, – сказала она с притворной строгостью. – Ты приехал на мотоцикле, в своей кожаной амуниции, с развевающимися волосами, такой яркий, энергичный и сексуальный. Ты каждый раз сводишь меня с ума, когда кладешь на меня руку.
      Он все еще выглядел настороженным.
      – Значит, я волк – так надо это понимать? И каждая женщина должна испробовать дикого волка, прежде чем она остановится на своем будущем суженом?
      – О, успокойся, – сказала Эллен. – Ты встречаешь в штыки все, что бы я ни сказала. Никакая посконность здесь ни при чем. Я хочу тебя, потому что ты Саймон Патрик Райли. Все. Точка.
      Саймон поймал ее в объятия, когда она отодвинулась.
      – Я просто боюсь, Эл. И поэтому делаюсь невменяемым.
      Она закрыла глаза и заставила себя говорить.
      – Ты не должен бояться, Саймон. Ты это знаешь. Если только ты не хочешь… если это так тебя расстраивает…
      – Нет! Черт побери, нет!
      Ожесточенность в его голосе заставила Эллен вздрогнуть, но он прижимал ее так плотно к себе, что у нее не было возможности отодвинуться или даже взглянуть на его лицо.
      – Я хочу, – сказал он прерывающимся голосом. – Хочу так ужасно, что готов умереть за это. Даже не думай, что я не хочу. Просто… просто никогда так не думай.
      – Хорошо, Саймон. Я не буду. – Эллен ткнулась носом ему в шею. – Ну, так в чем проблема? Ты хочешь – я хочу. Никакой лжи. Никаких обещаний. Никаких иллюзий.
      Его темные сумрачные глаза были полны страдания, но он не сопротивлялся, когда Эллен приблизила его лицо к себе. У нее кружилась голова. Если бы не крепкие руки Саймона, ее тело, наверное, выпало бы из его объятий. Он пробежал пальцами по ее спине, ища застежку на платье.
      – Ее нет, – сказала Эллен.
      – Да? – Саймон поцеловал ее в шею, в плечо. Сладостное ощущение разлилось по всей поверхности спины.
      – Никакой молнии нет, – пояснила Эллен. – Платье растягивается. Просто стяни его с меня, Саймон.
      Он осторожно взялся за лямки на плечах и спихнул их вниз. Платье задержалось на ее лифчике, на котором не было бретелек. Саймон отступил назад.
      – Теперь сама, – сказал он. – Я хочу смотреть, как ты это делаешь.
      Эллен инстинктивно прижала руки к груди, чтобы не дать упасть своему бюстгальтеру. Она-то думала, что отдает себя в добровольное рабство, как шестнадцать лет назад, и что Саймон все сделает за нее, как это было тогда. Глаза его блеснули вызовом. Да, он хотел ее, но не хотел, чтобы это досталось так легко.
      – Я не буду таким грубым, как прошлый раз, в доме Гаса, – сказал он тихо.
      – Ты не был грубым, – сказала Эллен. У нее забегали мелкие иголочки по коже, когда она вспомнила о вчерашнем экстазе, в который Саймон вовлек их обоих. – Я знала, на что иду. Может, я была в смятении, но я понимала, что я делаю. Я не глупая.
      – Я знаю, что ты не глупая. И я тоже понимал, что я делаю. Но сегодня вечером я не стану тебя обманывать. Сегодня мы будем отдавать себе полный отчет, где мы и что делаем. Никакого вранья.
      Эллен скрестила на груди руки дрожа.
      – Саймон, я…
      – Сделай мне поблажку, дорогая. – Голос его был низкий, мягкий, искушающий. – Разденься для меня. Предложи мне себя – и обещаю, я возьму тебя.
      Ну что ж. Сама напросилась. Стало быть, ей нужно набраться мужества и пройти через это, как бы она ни стеснялась.
      Эллен старалась выглядеть чувственной и соблазнительной. Но она была слишком застенчива и прекрасно это сознавала. У нее покраснели щеки, руки ее дрожали. Она слышала свое тяжелое дыхание в тихой комнате, стягивая через бедра платье, которое легло на пол вокруг ее ног. Она осталась в одном лифчике, трусах и высоких, до бедер нейлоновых чулках, уронив перед собой волосы, чтобы скрыть краску.
      – Не прячься за своими волосами, Эл.
      Она тряхнула головой и откинула волосы на плечи, одновременно гордая и смущенная.
      Саймон не сводил с нее глаз, очарованный.
      – Сними все остальное.
      Эллен расстегнула бюстгальтер, позволив ему упасть на пол. Потом сняла трусы – и они упали тоже. Тогда она наклонилась и медленно стянула чулки. Она подняла глаза и увидела в косоугольном зеркале свое отражение. Лицо ее пылало, глаза расширились от возбуждения.
      Теперь она поняла, почему Саймон требовал от нее этот стриптиз. Он хотел достигнуть ее секретных глубин, когда она сама откроется ему. Это был ритуал обольщения, он обезоружил ее, возбудив изнутри.
      – Повернись кругом, – мягким грудным голосом сказал Саймон.
      Она затрепетала и повернулась, молча поднимая руки, приглашая его подойти ближе.
      Наконец он приблизился и кончиками пальцев нежно коснулся ее, будто хрупкой хрустальной вазы. Она чувствовала на груди его горячее дыхание. Его мозолистые ладони деликатно поглаживали ее кожу, вызывая дрожь в теле, исторгая стон из груди. Его рука обхватила ее за грудь, затем осторожно провела вниз по животу и остановилась между ног. Эллен, тяжело дыша, вцепилась Саймону в плечи.
      – Расставь ноги шире, малыш, – прошептал он. Она сделала, как ей сказали.
      Саймон ласкал ее с невероятной нежностью, дразня кончиками пальцев чувствительную ложбинку по всей длине.
      – Как ты хочешь, чтобы я делал дальше, Эл? – спросил он.
      – Что?! – Ее пальцы еще крепче впились в сильные мышцы его плеч. – Я… я не знаю. Что бы ты ни сделал, это будет прекрасно. Все, что ты когда-либо делал, было прекрасно. Ты никогда не делал неверных движений.
      – Значит, никаких заказов не будет, – вкрадчивым голосом пошутил Саймон.
      – Пытаешься меня смущать, да? – накинулась на него Эллен. – Может, для начала скажешь, что у нас в меню, прежде чем я сделаю заказ.
      Его зубы тотчас сверкнули в чуткой, понимающей улыбке.
      – Тебе нравилось, как я вчера ласкал твою грудь, Эл? – Он наклонился и обвел языком ее сосок, легонько потягивая его зубами. – Тебе нравилось то, что я делал с тобой на мотоцикле?
      – И то и другое, – нетвердо проговорила Эллен. – Мне это нравится. Но я хочу больше. Я хочу все.
      Саймон обхватил ее бедра и опустился на колени, прокладывая поцелуями путь по ее животу вниз, к соблазнительной поросли, зарываясь лицом в темно-русые завитки. Его жаркое дыхание щекотало ей кожу между ног.
      У нее начали дрожать и подкашиваться колени.
      – Саймон!
      – Что-то не так? – Он легонько потерся лицом о ее кожу, пробираясь рукой между ее трясущимися бедрами. Один палец осторожно попробовал сокрытую там мягкую плоть. Эллен ошеломленно посмотрела вниз, когда его палец проник глубже, раскрывая ее шелковистые влажные складки, отыскивая в них источник ее возбуждения.
      – Все так, – дрожащим голосом выговорила она. – Просто я… просто я таю.
      – Сейчас я расскажу тебе, что я хочу, – сказал Саймон. – Раздвинуть твои ноги пошире и приложиться ртом. – Он понудил ее расставить ноги, придвинув лицо к ее женскому холмику. Когда он осторожно скользнул языком внутрь, ее тело свела судорога удовольствия. – Я хочу слизывать твою влагу, – сказал он, – пока ты совсем растаешь и превратишься в озеро горячего, вкусного девственного сока. Я хочу нырнуть и купаться в нем всю эту долгую ночь – мое лицо у тебя между ног, мой язык внутри тебя.
      Эллен сжала меж бедер его голову, содрогаясь.
      – Остановись, – задыхаясь, сказала она.
      Саймон поднял на нее глаза.
      – На попятный? Испугалась?
      Она неистово затрясла головой.
      – Это хорошо, – сказал Саймон, – так как останавливаться уже слишком поздно.
      Для устойчивости она оперлась на его широкие плечи.
      – Я могу не справиться, – призналась она. – Боюсь, что я не выдержу, если ты будешь это делать.
      Саймон встал с колен и повел ее к дивану. Он покосился, заметив ее неуверенность.
      – Только не говори мне, что этот проклятый диван старинная фамильная ценность и привезен из Шотландии твоей прабабушкой.
      – Гм… это действительно так, – призналась Эллен.
      – О черт! – Саймон поднял голову на портрет над диваном. – Не подсказывай, Эл, – сказал он, глядя на чопорную белокурую леди в черном платье с высоким воротничком. – Позволь мне догадаться. Это, должно быть, сама прабабушка. Верно?
      – Гм… да, – сказала Эллен. – Почему ты спрашиваешь, Саймон?
      Он послал портрету насмешливый воздушный поцелуй и сказал:
      – Можете смотреть на нас свысока сколько вам хочется, но этой ночью она моя. Принеси нам полотенце, малыш.
      Эллен бросила на него смущенный взгляд.
      – Полотенце?
      – На диван, – терпеливо пояснил Саймон. – Я хочу трогать тебя губами прямо здесь, на этом чудесном диване твоей святой прабабушки. Ты станешь мокрой, Эл. Нужно подстелить полотенце, чтобы не попортить обивку.
      Она сбегала в ванную комнату и вернулась с пышным банным полотенцем, прижимая его к своему раскрасневшемуся лицу.
      Саймон выхватил у нее полотенце и взмахнул им над выцветшей от времени тканью обивки.
      – Ну, вот теперь все под контролем. – Он мягко прижал Эллен к дивану, когда она села на край, и опустился перед ней на колени.
      – Почему бы тебе тоже не снять свою одежду? – сказала она.
      Он стащил с себя тенниску и отшвырнул ее прочь.
      – Так лучше?
      Эллен издала непроизвольный звук, восхищаясь шириной плеч и груди, силой и грацией рук – всем этим конгломератом великолепных мышц, двигающихся под блестящей золотисто-коричневой кожей. Поразительно. И чтобы никому не нужно было смотреть на такое добро? Не может быть! Это невероятно!
      Она с жадностью пробежала руками по его плечам, готовая исследовать все до мелочей. Но Саймон был сосредоточен на своих собственных планах. Он подался вперед, целуя ей бедра. Эллен потянула за эластичный шнурок, державший сзади его волосы. Она распределила их по его мускулистой спине и ласково погладила.
      Саймон посмотрел через спутанную темную вуаль и нетерпеливо заправил волосы за уши.
      – Эл, зачем ты отвязала мою тесемку? – пожаловался он. – Верни ее мне. Трудно заниматься оральным сексом, когда твои собственные волосы все тебе загораживают.
      – Ничего, приладишься. – Эллен пробросила шнурок через всю комнату. – Ты мне нравишься с распущенными волосами. Это меня возбуждает.
      – О, это прекрасно! В таком случае я как-нибудь справлюсь. – Саймон смотрел на ее нагое тело, пробегая руками поверх ее бедер. В ту ночь, в потемках, я толком так и не видел тебя обнаженной. Потом я всегда жалел об этом.
      – Я тоже, – призналась Эллен. – Я всегда мечтала, чтобы у нас было больше времени.
      – Откройся, Эл, – попросил Саймон. – Позволь мне смотреть на тебя сейчас. Раздвинь ноги.
      Напряжение, до сих пор ей неведомое, какого она даже предположить в себе не могла, разрешилось в длинном прерывистом вздохе, когда она вняла этой просьбе.
      – О Боже! – прошептал Саймон. – Нет, ты только посмотри! – Он скользнул руками меж ее бедер, разводя их шире и лаская влажные шелковистые складки. – Я воображал тебя бледно-розовой, – мечтательно продолжал он. – Судя по твоим светлым волосам и веснушкам. Я рисовал себе твои светло-розовые соски и того же цвета кожицу там, внизу, с золотистыми завитками вокруг. Но посмотри, здесь ты перламутрово-розовая… – Погладив снаружи нежные складки, Саймон осторожно раздвинул их пальцами. – А там, когда ты сейчас возбуждена, ты алая, как клубника. Сладкая и прелестная. О, этот тайный скрытый огонь! Ты так прекрасна, малышка!
      Саймон наклонился и принялся ласкать ее алчными движениями языка. Он согнул ее ноги в коленях и удерживал ее за бедра, втягивая губами чувствительный узелок, трогая каждую складочку, каждую впадинку. Его язык вбрасывался в ее женскую сущность как в ножны, истязая ее своими грабительскими налетами.
      Вал нарастающих ощущений маячил такой огромный, что у нее не было уверенности, хватит ли ей сил выдержать его. Но Саймон не реагировал на ее протестующие стенания. Он следил за стремительным приближением ее оргазма, всецело сосредоточив на этом свое внимание, удерживая ее в последний момент и по-прежнему не отнимая рта, пока ее сотрясали конвульсии.
      Как только затрепетали ее ресницы и приоткрылись глаза, он подхватил ее на руки, перенося в ее затененный альков. Там он положил ее на кровать, на сиреневое покрывало и наклонился расшнуровать свою обувь. Темный силуэт его мощного тела рельефно выступал в свете, падавшем из комнаты. Сбросив ботинки, Саймон выудил из кармана джинсов пару презервативов и сунул между подушками.
      – Купил их в баре, – сказал он, растягиваясь на постели рядом с Эллен.
      Она притронулась к его лицу, скрытому полумраком, изумившись, как лихорадочно горяча его кожа.
      – Спасибо за напоминание. Я совсем об этом не подумала.
      Саймон поцеловал ей пальцы и опрокинул на спину, мягко побуждая раздвинуть ноги. Его длинный палец проник внутрь, выводя чувственные круги, массируя и раскрывая ее, в то время как она совершала вокруг него непроизвольные отрывистые движения. Она была влажная, скользкая, податливая, отчаявшаяся.
      – Саймон, прошу тебя, возьми меня. – Эллен обхватила руками его голову. – Я хочу ощущать тебя внутри. Я мечтала об этом уже…
      Его мягкий голос был неумолим.
      – Не сейчас.
      – Почему? – Она почти застонала от разочарования. – Не мучь меня, Саймон! Я не могу выносить этих терзаний. Я чувствую…
      – Подожди. – Он двинулся назад и начал снова дразнить ее ртом.
      Напряжение сгустилось до такой степени, что ныло в груди. Эллен выгнулась в постели, рыдания экстаза толчками прорывались сквозь ее горло.
      Пружины скрипнули, когда Саймон забрал ее в свои объятия. Он вылил на нее целый дождь ласк, покрывая ее губы, щеки, подбородок нежными поцелуями. Она узнавала в них свой собственный запах, результат ее возбуждения.
      – Тебе хорошо? – спросил Саймон.
      Эллен закивала и прижалась лицом к его твердой груди. Его шелковистые волоски щекотали ей нос. Она вдыхала этот уникальный, острый мужской запах, стараясь втянуть его как можно глубже в легкие. Саймон вплел пальцы в ее волосы, целуя и прижимая ее к себе, пока не унялась ее дрожь.
      – Хорошо, ну а теперь давай, – сказала Эллен. – Давай же, Саймон. Я ждала достаточно долго.
      – Подожди еще чуть-чуть. – Он снова скользнул пальцем внутрь ее, и ее чуткая плоть тотчас плотно сомкнулась вокруг него. – Ты еще не готова.
      – Ну почему? – взмолилась она. – Ты в своем уме? Я за всю жизнь не была так готова, как сейчас! Почему ты тянешь?
      Саймон погрузил два пальца. Она оцепенела и судорожно всхлипнула.
      – Потому что ты такая маленькая, – решительно сказал он. – А я – нет.
      – Большое спасибо. – Эллен сделала усилие и протянула руку к пряжке его ремня. – Пусть я буду арбитром в этом вопросе. Позволь мне осмотреть тебя. Сними джинсы.
      Саймон схватил ее за руки, отводя их от себя.
      – Ты уже видела меня нагим, раньше, – с мягким смехом сказал он.
      – Едва ли! – резко возразила Эллен. – В четыре утра? И с глазами, полными слез? Тогда мне было не до разглядывания деталей!
      – Я не сильно повредил тебя в ту ночь?
      – Гм… – Эллен заколебалась. Она никогда не могла ему лгать. Он слишком хорошо ее знал. – Ну… в общем, да, – призналась она. – Но ведь я была…
      – Да, девственница. Я знаю. Это было очевидно, черт побери! Но тогда я не соображал, что делаю. Я обошелся с тобой слишком грубо.
      – Ну и что с того? – сказала Эллен, обернув руки вокруг его шеи. – Какое это имеет значение сейчас? Я больше не девственница.
      – Видит Бог, даже тогда я хотел, чтобы все было как положено. Надеюсь, сейчас я так и сделаю с Божьей помощью. Так что не торопи меня, Эл. Ты будешь готова, когда я скажу, что ты готова. Не раньше.
      Она была удивлена его резким тоном.
      – Извини, что я позволила себе иметь свое мнение!
      – Можешь иметь любые мнения, какие тебе хочется! Это ничего не изменит. – Саймон провел кончиками пальцев поверх ее бедер, поигрывая влажными завитками на лоне и целуя ее в шею. – Хочешь, открою тебе секрет, Эл? В ту ночь я тоже был девственником.
      Ее свинцово тяжелые веки открылись.
      – Не может быть!
      – Может. – Саймон продолжал развлекаться с ее влажным вихорком, скрывающим крошечную бусинку.
      – Но девушки в школе без конца рассказывали о страстном целовальнике…
      – Несомненно, я с ними много целовался. И лапал их тоже. Но я никогда не делал непристойностей до той роковой ночи. Разве ты не помнишь, что мне недоставало техники?
      – Нет, не помню, – резко сказала Эллен. – Ты помешан на этой технике, будь она неладна! Я гроша ломаного не дам за твою дурацкую технику!
      – О, теперь она не дурацкая! Не бросайся словами, пока не попробовала.
      – Скорее бы уж дождаться, – проворчала Эллен. – Если это произойдет, прежде чем я умру в преклонном возрасте, то…
      Саймон пресек ее молящим поцелуем.
      – Помилуй, Эл. Я делаю это не для того, чтобы сердить тебя, а потому, что это важно для меня. Я сегодня на взводе. Я не хочу потерять контроль и все испортить.
      – Почему ты должен что-то испортить? – Она поцеловала его в лоб, в его заостренные скулы. – Не тревожься, Саймон. Прислушайся, как все спокойно. Только ветер шевелит деревья. Квакают лягушки. Сверчки поют. И никаких горящих строений на многие мили вокруг.
      Он подпрыгнул, как будто его ущипнули.
      – Не сглазь!
      – Не глупи, – успокаивала его Эллен, гладя по волосам.
      – Прошу тебя, не шути так. Я этого не вынесу, Эл.
      Она обхватила его за шею, залезая на него сверху. Из его расплющившихся легких вышел весь дух, и она, воспользовавшись этой минутной слабостью, протянула руку расстегнуть ремень.
      – Эй, – заворчал Саймон, – я все чувствую!
      – Ну позволь мне. Я просто посмотрю. – Эллен расстегнула молнию его джинсов. – Это будет справедливо.
      Саймон вздохнул. Затем столкнул на бедра свои джинсы и, скинув их, боком сел на кровати. Лампа со стороны гостиной высвечивала прекрасные линии его подтянутого тела. Со стороны ниши на него падали темные тени.
      Восставшая мужская плоть выступала прямо перед ним. Большая, длинная и тяжелая. Расширенная, в форме сердечка на конце, налитая и поблескивающая. «Он прав», – признала в глубине души Эллен. Саймон был крупнее других мужчин. Гораздо крупнее любого из тех, с кем она имела интимные отношения, хотя ее послужной список был короток.
      Эллен неуверенно протянула руку и обхватила пальцами фаллос. Он был такой твердый, такой горячий, но с исключительно нежной и гладкой кожей. Эллен осторожно погладила его – и тело Саймона дрогнуло в ответ.
      Он накрыл своей рукой ее руку и, крепко сжав ее, провел вдоль горячей бархатистой поверхности. Эллен задвигалась от восторга. Саймон убрал ее руку.
      – Довольно, – сказал он. – Больше не нужно. Я слишком возбужден. Еще одно поглаживание – и все будет на твоем покрывале. Мне лучше войти в тебя.
      Она пошарила между подушками, отыскивая его презервативы. Разорвала пакет и протянула ему.
      Саймон надел кондом и склонился к Эллен. Его густые шелковистые волосы щекотали ей лицо и плечи, пока он водил округлым кончиком, набирая ее скользкую влагу.
      Приготовившись войти в нее, Саймон сделал шумный выдох, с резким свистящим звуком.
      – Ты такая крохотная, Эл. У тебя давно этого не было?
      – Около… около пяти лет, – призналась Эллен.
      Саймон замер.
      – Пять… лет? Но… разве твои мужчины… Брэд…
      – Нет, – тихо сказала она. – У нас с ним ничего не было. Мы ждали.
      – Отлично, – сказал Саймон. В голосе у него звучала ярость. – Мне было ненавистно думать, что ты спишь с ним. – Он втолкнулся глубже и усилил давление.
      Эллен прогнула спину и переместилась, ища более удобное положение.
      – Но почему? – продолжал Саймон. – Почему пять лет? Ты такая прекрасная и сексуальная, Эл. Любой мужчина, увидев тебя, захотел бы обладать такой женщиной.
      Но по его голосу чувствовалось, что он все понял и уже знает ее ответ.
      – Я сравнивала их с тобой, – сказала она просто. – Ни один мужчина никогда не возбуждал меня и на десятую долю. Поэтому я решила, что это нереально. И потом, со временем я все больше начинала чувствовать грусть, холод и пустоту. Мужчины этого не любят, обычно это их отпугивает. Несчастные! В том не было их вины.
      – О Боже, Эл, – хрипло проговорил Саймон. – Но пять лет… – Он был в смятении.
      – Позже у меня отпала охота даже пытаться. Вплоть до настоящего времени. Я хочу этого сейчас, Саймон. – Когда он попробовал выдвинуться, Эллен в отчаянии дернула его назад. – Не надо, – сказала она. – Прошу тебя. Мне кажется, что я умру, если ты остановишься.
      Его руки до боли сдавили ей плечи.
      – Но тебе было только шестнадцать, когда я ушел!
      – Ты считаешь меня недотепой? – обиделась Эллен. – Ты прав! Я круглая дура! Но как будто у меня был какой-то выбор! Просто так уж получилось!
      – Эл…
      – Ты ни в чем не виноват, Саймон! Я не взываю к твоей жалости. Я не прошу от тебя любви. Мне тридцать два года, и я лучше знаю, что мне надо. Так дай мне, пожалуйста, то единственное, что я хочу!
      Он успокоил ее поцелуем в подбородок.
      – Я не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Поэтому не волнуйся. Хорошо?
      – Хорошо. – Эллен содрогнулась, когда он двинулся глубже. Саймон прижался своим горячим лицом к ее шее.
      – Расслабься, – умолял он.
      – Ты тоже. – Она стиснула его, вся вибрирующая мелкой дрожью.
      Он вращал большим пальцем вокруг ее чувствительного узелка, помогая себе скользить глубже внутрь медленными, осторожными движениями.
      – Эл? – позвал он задыхающимся голосом. Она придвинулась теснее и поцеловала его лицо.
      – Все хорошо. Мне это нравится. Я замечательно себя чувствую.
      Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя замечательно. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя превосходно. Эллен засмеялась.
      – Ты слишком многого от себя требуешь.
      – Обхвати меня ногами, – приказал Саймон.
      Она сомкнула ноги вокруг него и впилась пальцами в его сильные мускулистые плечи. Судя по тому, как все распирало внутри, он внедрился в нее уже до предела. Ощущения были намного сильнее, чем в ее мечтах и фантазиях.
      Эллен впитывала его непостижимую мощь и животворную силу. Он преобразовывал все, к чему прикасался. До его возвращения она была наподобие восковой куклы. Сейчас ее чувства ожили, заставляя ее изнывать от желания, открывая ей что-то новое, неизведанное, погружая ее в море эмоций. Она принимала его тело в свое собственное, млея и беспомощно двигаясь вокруг него в этой страстной капитуляции.
      Тепло в груди распространилось вширь и вглубь, сжигая на своем пути все преграды и унося ее в сладкое забвение.
      Саймон подавил свой оргазм, чтобы это не мешало ему следить за ней. Он не хотел пропустить момент, когда эта прекрасная женщина будет биться в конвульсиях вокруг него.
      Эластичные ножны туго сжимали его, словно выдаивая своим мощным биением, втягивая его еще глубже. В это мгновение он хотел привязать ее к себе любым возможным способом. Душой. Телом. Золотым кольцом или еще какой-то вещью. Чем угодно. Всем.
      Он хотел закрепить свои права на всю эту красоту.
      Его тело казалось таким огромным и тяжелым наверху ее хрупкого женского тела. Он тыкался носом ей в лицо, вкушая ее слезы.
      – С тобой все в порядке? – неуверенно спросил он. – Может, я сделал тебе больно?
      Эллен сжала вокруг него руки и ноги.
      – Позволь мне плакать, если мне этого безумно хочется.
      – Гм… хорошо, – покорно сказал Саймон. – У тебя так обычно бывает?
      – Что бывает? – резко спросила она.
      – Слезы перед оргазмом. Дай мне знать, чтобы я мог себя сдержать.
      – Я не знаю, – оправдывалась Эллен. – Может быть. Не могу сказать. – Она шмыгнула носом и утерлась тыльной стороной кисти. – Ты слишком щепетильный, Саймон.
      – Я не щепетильный! – запротестовал он и, протянув руку, щелкнул переключателем возле кровати. Красноватый свет падал на них обоих. – Я хочу проникнуть глубже внутрь тебя. Ничего?
      Она кивнула и прошептала:
      – Это изумительно.
      – Я хочу больше, – сказал Саймон. – Ты сможешь выдержать, Эл?
      Ее глаза светились такой любовью и нежностью, что он почувствовал укол страха.
      – Я смогу выдержать все, что бы ты ни сделал.
      Саймон двинулся вглубь жестче, чем собирался.
      – Не надо бросать мне вызов, Эл, – предупредил он. – Это не самое благоприятное эмоциональное состояние для нас.
      Она напрягла все силы, впившись ногтями в его бицепсы.
      – Не беспокойся. Ты не напугаешь меня ни капельки. Так что даже не пытайся.
      – Значит, ты ничего не боишься? – сказал Саймон. – Удачи тебе, малыш! – Поймав ее на слове, он поддался инстинкту и дал себе волю.
      Саймон вонзился внутрь глубоко, жестко и эгоистично, надеясь, что она вскрикнет, заставит его остановиться. Заставит его произнести слова извинения.
      В действительности же произошло то, к чему он был совершенно не готов.
      Ему показалось, будто его столкнули со скалы и он кувыркается в свободном падении. Под конец он обнаружил себя в ее объятиях, жестоко сотрясающимся, извивающимся вокруг нее. Словно обезумевший, он покрывал неистовыми поцелуями ее заплаканное лицо. Ее открывшиеся губы приготовились принять бросок его языка так же, как ее тело приняло в себя его плоть, наносящую мощные удары. Эмоции, теснившие его грудь, превратились в настоящий гейзер тепла и света. Накопившаяся энергия прорвалась наконец, и последовал вулканический взрыв.
      Саймон был сметен и уничтожен.
      Ласковые руки Эллен коснулись его волос, возвращая его назад из небытия, из плавания вне пространства и времени. Она была так нежна, гладя его влажные спутанные волосы на взмокших плечах. За этим угадывалось ее полное приятие всего, что он делал. И всего, что было в нем.
      Его душили спазмы. Он приподнялся и, перекатившись над ее телом, прошагал в ванную. Горло его по-прежнему было наглухо закрыто. Взяв себе тайм-аут, он помылся в ванне и дал время высохнуть испарине. Он стоял, глядя на себя в зеркало, и думал об Эллен. О том, какая страстная, горячая и прелестная она была. И о том, как он был далек от этого в своих ожиданиях. Он даже мечтать не смел о такой глубине ее чувств к нему.
      Тем хуже для нее. Последствия будут катастрофичны.
      Эллен, привстав на колени в кровати, дожидалась, когда он выйдет. Глаза ее до краев были наполнены одобрением. Невероятно.
      – Что-то не так? – спросила она.
      Саймон поднял руки, молча позволив им упасть, и покачал головой.
      – Я сделала что-то не так?
      – Дело не в тебе, – сказал он. – Ты совершенна, Эл.
      – Нет, я не совершенна. Я далеко не совершенна, Саймон.
      Он снова покачал головой.
      – Меня гложет тревога, Эл. Я в неуверенности оглядываюсь через плечо, словно в любую минуту кто-то подойдет и вышвырнет меня пинком под зад. «Убирайся, Райли! Какого черта ты суешься в рай?»
      У нее затряслись плечи, то ли от смеха, то ли от слез. Или от того и другого.
      – Тебе это только кажется, – сказала она. – Никто не собирается тебя вышвыривать. Это все у тебя в голове, Саймон.
      – Я знаю, – сказал он. – Но это нехорошие мысли. А что у мужчины в голове суть реальность. Это все, что у него есть.
      – Это далеко не все, что у тебя есть. – Эллен соскользнула с кровати, обвивая его руками. Его мужская плоть напряглась против ее бедра, тут же отреагировав на прикосновение шелковой кожи. – Теперь ты не совсем один. У тебя есть я. И я люблю тебя, Саймон.
      От ее слов у него в ушах поднялся страшный рев.
      – Не надо, Эл, – резко сказал Саймон. – Ты обещала.
      – Никаких слов о любви, я знаю. Я сказала, что не стану ждать их от тебя. Но я не обещала, что не буду говорить их тебе сама. И я люблю…
      – Перестань. – Он закрыл ей рот рукой. – Если ты хочешь еще секса, я дам тебе больше секса. Но это все.
      – Я возьму все, что я могу взять, – сказала Эллен, ни на миг не отводя глаз.
      – Ты заслуживаешь большего.
      – Я заслуживаю тебя, – ответила она, прижимаясь к его телу. – Я хочу больше. Я хочу поглотить тебя. Прокрасться внутрь тебя и бродить повсюду. Читать твои мысли. Знать все, что у тебя на уме. Даже отвратительные вещи. Я не боюсь тебя. И ты перестань бояться себя!
      Она была так прекрасна сейчас, загоревшаяся гневом, что Саймон был ослеплен ею.
      – Ты даже не понимаешь, что ты говоришь, – сказал он. – Ты выстроила некую романтическую модель. Но я не вписываюсь в твою фантастическую идею. Я…
      – Великий и ужасный Саймон! – закончила Эллен. – Пришел, включил рубильник и выбил все мои предохранители! Ты думаешь, мне не справиться с тобой? Ха! Самонадеянный глупец! Подумай получше.
      Он взглянул на ее лицо – и кровь вскипела в его жилах. Его мужская плоть была тверда как камень, будто самого бурного за всю жизнь оргазма, который он только что имел, вовсе не было.
      – Ты провоцируешь меня, Эл. Это что, тебя возбуждает?
      Ее подбородок вскинулся вверх.
      – Меня все в тебе возбуждает.
      – Хорошо. Если ты хочешь все, ты это получишь.
      Он повернул ее кругом и притянул к постели, лицом вниз.
      Она боялась взглянуть ему в лицо.
      – Саймон?
      – Дай мне другой пакет, – сказал он.
      Эллен порылась под подушкой и передала ему презерватив.
      – Раздвинь ноги как можно шире, – сказал Саймон, хватая ее запястья и заводя их ей за спину.
      Было бы глупо колебаться, после того как она сама на это напросилась. Но она не сознавала, каково чувствовать себя беспомощной и незащищенной при этом порочном способе секса. Она медленно раздвинула ноги. Саймон прополз по матрасу и, встав на колени сзади нее, оттолкнул ее ноги еще шире.
      – Ты дрожишь, – сказал он.
      Она кивнула, уткнувшись в простыни.
      – Ты меня боишься? Если ты не хочешь, чтобы я продолжал, я остановлюсь.
      Эллен покачала головой. Она не могла говорить.
      – Значит, это тебя возбуждает. – Саймон с нежностью погладил ее кончиками пальцев по ягодицам и осторожно проследовал вниз между ними, дразня ее легкими, как перышко, прикосновениями.
      Эллен подрагивала при каждом его движении.
      – А твоя попка ведет себя вызывающе, – продолжал Саймон. – У тебя такая гладкая кожа и такие сексуальные округлые бедра, с сильными мышцами под ними. Совершенное женское тело. В мире нет ничего прекраснее.
      – Саймон, прошу тебя! – Эллен была готова взорваться от его чувственных пыток. Или сойти с ума, если он продолжит это неуемное исследование самых сокровенных уголков ее тела, которое он сделал собственной территорией. – Ну, сделай же что-нибудь!
      – Все, что хочешь, малыш, – проворковал он. – Руками, языком или?.. Скажи мне, как ты хочешь?
      – Я снова хочу тебя внутри меня, – сказала она. – Ну пожалуйста.
      Саймон схватил ее бедра и подтянул вверх, заставив ее опустить лицо и опереться на локти. Ее упавшие волосы легли лужицей на скомканных простынях. Стоя на коленях, головой вниз, она была полностью открыта для него. Сделав пробное движение, он жестко толкнулся внутрь. Набухший кончик фаллоса, преодолев сопротивление, продвигался легкими толчками дальше.
      – О, это так хорошо! – простонал Саймон. – То, что я делаю, отличается от твоих фантазий?
      Она мечтала об этом, изнывала, жаждала этого. Но в действительности ощущения оказались куда интенсивнее, нежели ей представлялось. Вынести это было почти невозможно.
      – Да, очень отличается, – прошептала она, чувствуя, как огромный фаллос плавно движется внутри ее.
      – Как? – спросил Саймон. У него перехватило дыхание от удовольствия, когда он медленно выдвинулся и снова стремительно вошел внутрь.
      – В… в большую сторону, – неровным голосом ответила Эллен.
      – Ты имеешь в виду мой член?
      – Я имею в виду все. Всего тебя. Поверх моего тела и всей меня. Ты заполонил собой все, что есть в моей жизни.
      – Это хорошо или плохо? – спросил Саймон.
      – Это и не хорошо, и не плохо, – прошептала она. – Это просто есть – и все.
      Саймон крепче обхватил ее бедра и, медленно покачиваясь, то погружался, то выходил наружу.
      – Чем еще я отличаюсь от того, кого ты воображала в своих фантазиях?
      – Разговорчивостью, – выпалила Эллен. – Ты дьявольски болтлив.
      Он засмеялся с чистым, радостным звуком, без горечи.
      – Мне приятно, что ты думала обо мне. Меня это заводит.
      – Только таким образом я могла заставить себя кончить, – призналась Эллен.
      Саймон внезапно напрягся. Она совершила промашку. Ей казалось, что признание должно понравиться ему, но он мгновенно ретировался и стал далеким и холодным. Даже несмотря на то, что его плоть проникала и овладевала ее телом.
      – О Боже, – пробормотал он. – Не говори мне этого, Эл. Я не могу ничего поделать с собой, – сказала она. – Просто я говорю тебе правду. Я люблю тебя, Саймон. Я люблю…
      – Не надо. Я даю тебе все, что могу. Но не проси от меня большего.
      – Я ничего не прошу, – сказала Эллен. – Но я не властна над тем, что я чувствую…
      – Тсс. Я не хочу это слушать. – Саймон склонился над ее телом и прижал свой горячий рот к ее спине. Его темные волосы щекотали ее влажную кожу. Его длинные пальцы держали ее за бедра крепкой хваткой, на грани боли. Его мужская плоть пульсировала внутри ее. – Я собираюсь взять тебя жестко, Эл, – сказал он.
      Суровые интонации в его голосе, казалось, говорили, что ее согласие не спрашивается, и все же он ждал от нее ответа. Его большое тело буквально гудело горячей, взрывоопасной энергией.
      Эллен сделала длинный прерывистый выдох.
      – Я могу развалиться на куски, – сказала она.
      – Я удержу их вместе, – ответил ей Саймон. – Можешь на меня положиться.
      И она положилась.
      Саймон взял, что хотел. Без слов любви, без ласк. Просто держа на ней руки, чтобы тело ее оставалось на месте, пока он безжалостно достигнет конечного пункта.
      Вначале, встречая его мощные толчки, Эллен сдерживалась. Но вскоре она начала отвечать ему тем же, рыдая и судорожно глотая, требуя отдать ей все, что у него есть. Навалившись на нее сверху, Саймон задвигал бедрами. После серии коротких пронзительных бросков он издал сдавленный звук и на миг сделался неподвижным. Мощный заряд, извергшийся в момент наивысшего удовольствия, все еще бился внутри ее. Она лежала на животе, пытаясь отдышаться.
      Когда Саймон поднялся, она повернулась к нему спиной, плотно свернувшись клубочком, с руками вокруг коленей и волосами поверх мокрого лица.
      Он своего добился и дал это ясно понять со всеми вытекающими отсюда выводами.
      Эллен не могла ни смотреть на него, ни разговаривать с ним, не выказывая, как сильно она его любит. Но ее любовь была наказуема. Она не могла этого перенести, даже если ее наказывали удовольствием. Это было слишком обидно. И слишком стыдно сознавать, что твоя любовь отвергнута.
      Саймон пошел в ванную. Было слышно, как бежит вода.
      Вернувшись, он постоял возле кровати несколько минут, глядя на Эллен. Потом натянул свою одежду и вышел.

      С ботинками в руках он прокрался по лестнице вниз. Стеснение в груди достигло критической точки. Впору выкрикивать непристойную брань и выбрасывать из окон мебель. Он должен был срочно выйти на волю. Куда-то, где хватало бы пространства, чтобы он не мог ничего повредить.
      Хотя предчувствие беды за эти дни еще более усугубилось, он, вопреки всему, пошел против своей интуиции. В угоду своей похоти. Так или иначе, но Эллен он все-таки доконал. Он был с ней так холоден и жесток.
      Сейчас он хотел броситься обратно по ступенькам и просить у нее прощения. Просить, чтобы она снова любила и ласкала его.
      Саймон вышел на цыпочках на крыльцо. Бренчание кубиков льда в бокале заставило его вздрогнуть и выронить свои ботинки. Он круто повернулся и пригнулся, заняв оборонительную стойку. Лунный свет упал на лицо Мюриэл Кент. Мать Эллен танцующей походкой прошла через качающуюся дверь и приветственно подняла свой бокал.
      – Так-так, – холодно сказала она, сделав глоток. – Что мы тут имеем? Встаньте прямо, Саймон. Я не собираюсь на вас нападать, что бы вы обо мне ни думали.
      Он выпрямился, желая, чтобы его зачастившее сердце колотилось не так сильно.
      – Вы меня напугали.
      – У меня хроническая бессонница. С тех пор как умер мой муж.
      – Извините, – с готовностью сказал Саймон.
      – Хотите, я сделаю вам лимонный коктейль с виски? – спросила Мюриэл. – Это то, что я пью.
      – Нет, спасибо, – ответил ей Саймон. Я не большой любитель выпивки.
      Мюриэл разглядывала его лицо при лунном свете.
      – Я полагаю, и не станете, – сказала она. – При складывающихся обстоятельствах.
      Саймон осмотрительно хранил молчание, выжидая ее следующий выпад.
      – У меня такое ощущение, что помолвка расстроилась, – продолжала Мюриэл. – Я это поняла по лицу Эллен в ресторане. И я имею честь благодарить за это вас. Так, Саймон?
      Отвечать ей не было никакой нужды. Для этого вполне хватало его молчания.
      – Вы не тот, кого я разумела для Эллен.
      Саймон нагнулся подобрать свои ботинки.
      – Брэд Митчелл, может, и богат, и со связями, – сказал он, – но это чванливый подонок. Эл заслуживает лучшего.
      – Вы считаете, что вы лучше?
      Ее презрительный тон больно жалил. Но в данном случае, когда дело касалось холодного ублюдка, Саймон был готов потерпеть. Чтобы заставить Брэда Митчелла поволноваться, он мог снести все оскорбления, какие бы она ему ни бросила. Он их вполне заслужил.
      Кубики льда загремели в бокале, когда Мюриэл снова отпила свой коктейль.
      – Я-то думала, – сказала она, – что моя дочь отхватила себе мужчину, который останется с ней всю ночь и завтра будет здесь. К утреннему кофе. Но посмотрите на себя, Саймон. Исчезать тайком под покровом темноты! Некоторые вещи не меняются. Это уже навсегда.
      В голову ему внезапно пришла одна мысль. Коктейль с виски, который пила Мюриэл Кент, вероятно, был у нее не первым. Потому, к своему несчастью, он может услышать от нее больше, нежели ему хотелось бы знать о себе.
      – Ну да ладно, – пробормотала она. – Моя бедная крошка должна попытать счастья, как все мы это делаем. Но если вы сбежите от нее, вы последний трус. И тогда у меня к вам вообще нет никакого расположения.
      Осуждение в ее голосе раздражало Саймона. Он сел на ступеньки спиной к ней и рывком натянул ботинок.
      – Что касается Эл, мне привычно действовать по ночам, подобно вору. Вы никогда не хотели видеть меня рядом с ней, еще когда мы были детьми. Так что же вы ожидаете?
      – Я ожидаю, что вы не будете вести себя как школьник, – сказала Мюриэл. – Я всегда знала, что вы появляетесь к несчастью. С того самого дня, когда вы перешли жить к Гасу. Достаточно было только увидеть вас, как это сразу стало ясно.
      – Помилуйте, мне тогда было только девять, – сдержанно сказал Саймон. – Сделайте на это скидку.
      Мюриэл цокнула языком.
      – Почему я должна делать скидки, если это правда? Все совершенно закономерно. Любой мальчик, оставшийся без матери, воспитывающийся таким неудачником, как Гас Райли, обречен стать озлобленным человеком с трудным характером. К тому же по вашей внешности уже тогда было видно, что вы вырастете очень красивым. Даже чересчур красивым, как для собственной безопасности, так и кого-либо еще. И я знала, что это сочетание будет непреодолимым соблазном для такой доброй, беззащитной девочки, как моя Эллен. Мотылек… гм… стремится к пламени. Помните всю эту чепуху?
      Саймон со вздохом натянул второй ботинок.
      – Миссис Кент, вы…
      – Но что толку в моем знании! Это не принесло ничего хорошего моей малютке. Разве что-то изменилось? – Мюриэл снова подняла бокал и сделала большой глоток. – Судьба, – сказала она. – От нее никуда не убежишь. Чему быть, того не миновать.
      Он оставил Эл свернувшейся на кровати и плачущей, лежащей спиной к нему. Саймона пробрал озноб, когда он подумал о ней. Он потер лицо и туго затянул шнурки.
      – Я пробуду здесь недолго, – сказал он, – так что возможности мои ограничены. Ущерб, который я…
      – Болтун! – прервала его Мюриэл. – Не оскорбляйте мою сообразительность.
      Саймон проглотил все остальное, что собирался сказать.
      – Я хочу знать точно, – продолжала Мюриэл Кент. – А именно, сколько времени вы думаете играть чувствами моей дочери, прежде чем снова убежать в какое-нибудь злосчастное место с рвущимися бомбами? Скажите мне, Саймон, чтобы я могла себя подготовить.
      Он поднялся и понудил себя отвечать ей всерьез.
      – Я должен убраться в доме Гаса. Привести в порядок дела и выяснить ряд вопросов. Я вернулся сюда главным образом потому, что хочу понять… почему…
      – Почему он застрелился? – Мюриэл покачала головой. – Желаю удачи. Здесь найдется не много людей, которые смогут рассказать вам о нем. С тех пор как вы уехали, он порвал все связи. Он перестал делать покупки в городе и даже за крупой ездил в Уитон. После того пожара на кого он только не злился!
      – Я его понимаю, – сказал Саймон. – Я помню, как это было. Все косо смотрели в нашу сторону и осуждали нас. Как и вы, миссис Кент.
      – О, это обоюдно, молодой человек, – засмеялась она с иронией в голосе. – Знаете, Гас тоже нас осуждал. И был беспощаден.
      Саймон был так удивлен, что даже не подумал об ответе.
      – Я пошла в школу в один год с вашей матерью, как вам известно, – сказала Мюриэл. – Юдифь была такая красивая девочка. Умная и очень одаренная. Мы с ней были подругами. Гас был на несколько лет старше, но я была с ним знакома.
      – Да, я понимаю, – сказал Саймон, не имея мужества спросить, какое это имеет отношение к интересующему его вопросу.
      – Потом она ушла в колледж, и мы потеряли связь, – продолжала размышлять вслух Мюриэл. – Я рано вышла замуж, а ваша мать пошла по линии нетрадиционного искусства. Наши пути разошлись, но я ужасно жалела, узнав, что она умерла.
      Саймон по-прежнему молчал, пытаясь найти связующие звенья в ее рассказе.
      – Однажды я встретила вас вместе в городе. Вам было тогда, может, года четыре. Юдифь вами очень гордилась. Она воспринимала вас в некоем роде будущим гением.
      – Это показывает, как она была прозорлива.
      – Не болтайте! – осадила его Мюриэл. – Это ребячество. И непочтительность.
      – Извините, – сказал Саймон.
      – Но, возвращаясь к нашему вопросу, я хочу сказать вот что. Гас осуждал всех и вся, Ларю, в частности, за провинциальность. Поэтому он называл город ретроградом. Но что он ожидал от такого маленького города? Это все равно что осуждать апельсин за то, что он круглый. Гас осуждал моего мужа за то, что он успешный бизнесмен. Фрэнк был гораздо старше меня, поэтому он осуждал и меня, говоря, что я вышла замуж за деньги. Он был убежден, что мы, как все буржуа, гребем деньги лопатой, и считал нас роботами, которые готовы променять душу на новый кухонный комбайн.
      – Гм… – Саймон был озадачен. – Я понимаю.
      – А после Вьетнама он сделался еще хуже. Он был сердит на весь мир. Отрастил бороду до пупа и в таком виде шастал вокруг, сверкая глазами. А потом судил людей за то, что они его боятся. Он был тот еще тип, этот Гас. Такой надменный, дальше некуда!
      Саймон усиленно пытался совместить эту информацию со своими собственными воспоминаниями.
      – Гас был надменный и всех осуждал, – задумчиво произнес он. – И этого достаточно, чтобы его устранить и обставить это как самоубийство?
      Качающаяся дверь на крыльце больше не скрипела. Мюриэл, шокированная, умолкла, и кубики льда перестали греметь в ее бокале.
      – Господь с вами, Саймон! – пробормотала она наконец. – Что вы такое говорите?
      – Однажды, – сказал он после короткого колебания, – когда я еще был маленький, Гас рассказал мне один случай. Какой-то парень, которого он знал по Вьетнаму, покончил с собой. Гас очень тяжело переживал и тогда же сказал: «Он был так расстроен, а меня рядом с ним не было целых два дня».
      – О Боже! – В голосе Мюриэл звучало беспокойство.
      – Но так или иначе, он считал, что Гари, так звали того парня, принял трусливое решение, и сказал, что сам он никогда этого не сделает. И заставил меня пообещать, что я тоже этого не сделаю. Мне было тогда только десять, но я знал, что такое смерть, и мне не хотелось стать мертвым. Поэтому я пообещал. Мы с ним пообещали друг другу, а Гас всегда держал слово.
      Мюриэл отставила свой коктейль и вытерла уголок глаза быстрым смущенным жестом.
      – Мне очень жаль, Саймон.
      Он отвел от нее взгляд.
      – Конечно, Гас тогда был пьян, но он… Ну, словом, он обещал. И это звучало серьезно, как будто он действительно был в себе уверен.
      – Жизнь может изменить наши представления о вещах, – сказала Мюриэл. Сейчас, когда ее голос утратил свой обычный решительный тон, она казалась старше. – Разочарование, одиночество и боль. Старение. Все это, должно быть, просто износило его.
      Гас был так же близок к износу, как стальная балка. Но Саймон только пожал плечами.
      – Возможно, миссис Кент, – вежливо сказал он. – Я вполне допускаю.
      Она сидела притихшая так долго, что Саймон начал думать, не сигнал ли это, что их странная беседа закончилась и пора расходиться. Он уже приготовился встать, но Мюриэл остановила его.
      – Знаете, Саймон, – сказала она, – так вот, с ходу, я не знаю, на кого подумать. Не представляю, кто мог затаить на него такую злобу. Да, люди его не любили, но он никому не переходил дорогу. Какое-то время он провел в психиатрической больнице, но это было…
      – В психиатрической больнице? – Саймон оцепенел. – Я никогда об этом не слышал. И почему он там оказался?
      – Говорили, что это последствия черепно-мозговой травмы, но я не уверена. Я думаю, у него был нервный срыв или что-то в этом роде. Все это было очень трагично. Там было несколько противоречивых версий.
      «…сейчас у меня есть доказательство, что я не сумасшедший, и теперь я могу рассказать правду каждому, включая тебя», – вспомнил Саймон, и по спине у него пробежал странный холодный озноб.
      – Если я не ошибаюсь, – сказала Мюриэл, – ваша мать погибла, пока он был в больнице. Кошмарная история. Должно быть, для него это было тяжелое время.
      – Гм… да, – пробормотал Саймон. – И неимоверно изнурительное, для меня тоже.
      Она попыталась успокоить его сочувственным взглядом.
      – Саймон, я вас так хорошо понимаю, что слова здесь излишни.
      Взамен благодарности он издал недовольное ворчание.
      – В свое время многие женщины Ларю сходили с ума по нему, – сказала Мюриэл. – Я вам это точно говорю. Он был несносный сердцеед. Те сверкающие глаза. Те скулы. Тот рот.
      Ее слова никак не вязались с образом бородатого горца, каким Саймон помнил своего дядю, но вполне согласовывались с его снимками.
      – Гас? Сердцеед?
      – Правда-правда, – заверила его Мюриэл. Я не собираюсь вам льстить, молодой человек, но в те дни он выглядел очень похоже на вас теперешнего. Когда я училась в школе, он крутил любовь направо и налево. У него было множество девушек. Постойте… надо вспомнить. Фрида Джинестра. Сью Энн О'Доннелл. Диана Арчер тоже.
      Фрида, Сью Энн, Диана. Эти имена фигурировали в списке злоумышленника, пытавшегося подобрать пароль к ноутбуку Гаса. Я не знаю, кто эти женщины, – сказал Саймон.
      – Вы знаете Диану, мать Брэда Митчелла, – возразила Мюриэл.
      Он открыл рот от удивления. Перед глазами тотчас встало фото прекрасной, с кошачьими глазами блондинки в бикини.
      – Она? И Гас? Ну и ну!
      – Необузданность юности, – хихикнула Мюриэл. – Диана была одна из самых ярких красавиц в нашем округе. Трудно вообразить? Но все мы имеем свой звездный час. – Качающаяся дверь на секунду мягко скрипнула в тишине. – Но я себе не представляю, чтобы в Ларю некая матрона средних лет стала убивать Гаса в угаре безумной страсти. По прошествии тридцати лет после того, что имело место быть. Хотя, – глубокомысленно сказала она, – со мной порой случалось, когда под горячую руку я определенно чувствовала себя способной… О Боже, извините, Саймон. Эта тема совсем не для шуток.
      – Все нормально, – сказал он. – Гас оценил бы это. Юмор висельника был единственный тип юмора, который он чтил.
      Мюриэл снова хихикнула.
      – Знаете что, Саймон? Я хочу открыть вам небольшой секрет. Что-то, о чем я еще никому не рассказывала.
      Смутное опасение повергло его в панику. Он хотел вскочить и убежать.
      – Гм… и что это?
      – Вы с Эллен тогда были еще подростками. Так вот, одно время я была убеждена, что у нее булимия.
      – Да? – удивился Саймон, дезориентированный столь резким изменением темы.
      – У меня была привычка помногу готовить, – рассказывала Мюриэл, – будь то колбасный хлеб, ростбиф или лазанья. Поэтому всегда что-то оставалось от ужина, и я обычно складывала это в холодильник. Но утром я обнаруживала, что все съедено. Я удивлялась, что за напасть! Какое-то время я серьезно беспокоилась и даже водила Эллен к психологу.
      – Я вспомнил, – медленно проговорил Саймон. – Она мне рассказывала.
      – Так вот, психолог сказал мне, что не находит у нее никаких отклонений. Это меня успокоило, но не решило загадки. Поэтому однажды ночью я провела небольшое исследование, чтобы узнать, куда же девается пища.
      – О, я понимаю, – сдержанно сказал Саймон.
      Мюриэл сделала глоток коктейля.
      – После этого я начала готовить еще больше. – Кубики льда вновь загремели, когда она осушила свой бокал и поднялась, прежде чем Саймон успел придумать какой-то ответ. – Я отнюдь не жестокая людоедка, какой вы меня считаете, молодой человек. Ну ладно, я потопала к себе. Посмотрим, смогу ли я хоть сколько-то поспать. Спокойной ночи, Саймон.
      – Спокойной ночи, – ответил он слабым эхом.
      Несколько минут Саймон тупо смотрел на опустевшее крыльцо, пока до него дошло, что ему некуда идти. Он забыл поставить палатку. Луговая трава кишела разной живностью: муравьями, уховертками, ужами. В доме Гаса у него тоже не было никаких шансов отдохнуть – слишком много призраков.
      Саймон рисовал себе, как он засыпает в объятиях Эл, как ее руки скользят по его волосам. Эти мечты вызвали у него боль в глотке.
      Черт побери, если негде спать, можно с успехом заняться работой!
 
      – Эллен, что ты забилась в свою комнату и сидишь, когда на носу персиковый фестиваль? Ты не должна его пропускать, – настаивала Мюриэл. – Нужно смело смотреть в лицо сплетням. В противном случае в глазах людей ты будешь выглядеть виноватой. И потом, ты же обещала Би, что приготовишь яблочный пирог.
      Эллен просеяла муку в миску и аккуратно перемешала с шортенингом.
      – Пусть люди думают все, что им хочется. К тому же я не чувствую себя виноватой. – Она привстала на цыпочки посмотреть, на месте ли ее грузовой пикап. Да, он по-прежнему стоял припаркованный возле дома Гаса.
      Саймон все утро куда-то ездил, туда и обратно. Видимо, решил принять ее предложение и воспользоваться ее грузовичком. В прочих ее милостях он не нуждался. Не хотел ни видеть ее, ни говорить с ней. И вообще иметь с ней что-либо.
      Эллен закусила губу и отвела взгляд от пикапа. Она осторожно влила в миску холодную воду и стала месить тесто. Все ее хозяйственные хлопоты, конечно же, были уловкой.
      – Ты должна найти в себе силы, – продолжала Мюриэл. – Я не хочу, чтобы моя дочь ходила крадучись, будто посрамленная!
      – Тебя это никак не затронет, мама! – Эллен хлопнула ситом, так что в воздухе поплыло мучное облако.
      Мюриэл испуганно сделала шаг назад.
      – Боже мой! Что с тобой, Эллен?
      – Я устала от того, что мною распоряжаются! – Эллен сердито подцепила из миски часть теста. – Всю жизнь я была послушной маленькой девочкой. И что мне это дало? Ничего! Теперь я все буду делать, как мне нравится. И я не собираюсь идти на этот дурацкий персиковый фестиваль! Улыбаться, болтать о том о сем и делать вид, что все это просто грандиозно? Мне это ни к чему. – Она сделала из теста несколько шариков и шлепнула их на мраморную доску. – Би вместе с Мисси могут справиться и без меня. А если не могут, ну… тогда они невероятные тупицы. Добропорядочные граждане Ларю не умрут, если в этом сезоне они не получат кусок моего пирога. Возможно, будут страдать, но не умрут.
      Рот Мюриэл изогнулся в медленной улыбке.
      – Ну хорошо, пусть будет так. Моя маленькая девочка наконец решила обрести твердость характера. Похоже, ты собираешься поступать точно так же, как прошлой ночью. Я имею в виду, когда Саймон крался из нашей парадной двери в три утра. Гм… тебе понравилось?
      – Мама! – Эллен энергично принялась раскатывать тесто скалкой.
      – А почему тебе просто не пойти на персиковый фестиваль вместе с твоим Саймоном? – предложила Мюриэл. – Сделай публичную заявку. Устрой сенсацию. Поскандаль, дорогая.
      Эллен поморщилась.
      – Никакой он не мой.
      – Вот как? – Мюриэл удивленно заморгала. – Тогда кто он?
      – Это никого не касается, – монотонно пробубнила Эллен.
      Мюриэл изучала свою дочь тревожными глазами.
      – Полегче с тестом, дорогая, или ты сделаешь его жестяным.
      – Я знаю, что делаю, – огрызнулась Эллен. – По крайней мере, что касается пирогов. – Она осторожно стянула с разделочной доски раскатанный пласт и задрапировала им верх пирога.
      – Возможно, это не самый подходящий момент для разговора…
      – Поэтому, пожалуйста, прекрати его, мама, – взмолилась Эллен. – Прошу тебя, не надо.
      Мюриэл медленно двинулась к ней.
      – Ты посвятила большую часть своей жизни этому парню. И видит Бог, он разрушает твои другие перспективы…
      – Мама!
      – Если уж ты так присохла к нему, прояви этот свой новый характер! Борись за то, что ты хочешь! Ты должна быть немного тверже, – заключила Мюриэл.
      – Я и пыталась! – срывающимся голосом ответила Эллен. – Я все пробовала! Я была смелой, до безрассудства! Сказала, что я его люблю! Тело свое предложила! Жениха своего прогнала! Я ни перед чем не остановилась!
      – Успокойся, Эллен, – пробормотала Мюриэл.
      – Ха! Успокоиться? Легко сказать! Как? Я просила и умоляла! Пыталась его ублажить сдобами, сексом и…
      – Ради Бога, Эллен. Мне не нужны скабрезные подробности.
      – Тогда не спрашивай, если не хочешь слушать! И не говори, чтобы я была тверже. У меня полно трудностей, я в растерянности и не знаю, что мне делать дальше. Если я сделаю еще один шаг, пытаясь стать тверже, я окажусь за критической чертой! Ты меня понимаешь, мама?
      Мюриэл уставилась на нее, моргая, как сова.
      – Боже мой, дорогая! Как драматично. Я не представляла, что ты такая… страстная.
      – Никогда со мной такого не было. – Эллен запнулась, сильно шмыгая носом. Потом поглядела на свои руки, белые и липкие от теста, и прижала локти к мокрым глазам. – Только когда это касается Саймона.
      – Давай, дорогая. – Мюриэл приложила к носу дочери «клинекс», вытащенный ею из какого-то неведомого тайника.
      Эллен вяло засмеялась и высморкалась в бумажную салфетку.
      – Спасибо.
      – Все, что можно сделать в подобной ситуации, – живо продолжала Мюриэл, – это постараться увидеть в ней светлую сторону.
      – Да? – презрительно фыркнула Эллен. – И что же я увижу?
      – Как бы то ни было, – лукаво улыбнулась Мюриэл, – теперь тебе не придется иметь дело с Дианой Митчелл, с этой чудовищной стервой, в качестве твоей свекрови. Разве это не подарок судьбы?
      – Не заставляй меня смеяться, мама, – сказала Эллен, у которой начало трястись лицо. – Иначе я просто расплачусь, предупреждаю тебя.
      – Дорогая, на радости мы можем всплакнуть вместе.
      Последовал взрыв эмоций – у той и у другой. И на пару они добили пакет Мюриэл с клинексом, поделив его между собой.
 
      Саймон выехал на дорогу, ведущую на свалку. Тяжелая физическая работа очищает мозги, полагал он. Следуя этому постулату, он отодвинул в сторону груду фотографий, намеренный ударным трудом завершить уборку хлама. Он грузил ящик за ящиком, мешок за мешком. Все подряд. Сломанную мебель. Журналы давностью в несколько десятков лет. Заскорузлые ботинки. Полотенца, которые были до того рваные, что в них почти невозможно было узнать полотенца. Ржавые останки автомобилей и какие-то корродированные детали, которые он вообще не мог идентифицировать.
      И еще бутылки из-под спиртного. Проклятые бутылки, как же их было много!
      Чем глубже Саймон внедрялся в убогий дом, тем полнее он проникался ощущением безысходности, отчаяния и одиночества Гаса. И тем больше прошлое давило на него.
      Но как ни тяжела была его работа, в голову по-прежнему лезли дикие мысли. Прокрасться ночью в комнату к Эллен. Извиниться за то, что вел себя подло, как трусливый пес. Поклясться любить ее до конца жизни, чтобы снова и снова терять себя в ее теле так долго, как ему отпустит судьба.
      Сегодня он, точно ненасытный обжора, был жаден до наказания.
      Саймон подкатил к свалке, ожидая увидеть Макса Уэббера. Но парень, подошедший к двери будки, был не Макс. Это был его сын, Эдди. Лучший друг Саймона. Тот, кто участвовал во всех его приключениях и кто не хотел смотреть ему в глаза после той памятной ночи.
      На загорелом, с залысинами лбу Эдди выступил пот.
      – Привет, Эдди! – сказал Саймон. – Сколько лет, сколько зим.
      – А, это ты, Саймон. Привет.
      Эдди покосился в сторону большого металлического стеллажа, доверху заполненного петардами, остановив на них взгляд. Отец Эдди делал их и всегда поставлял изделия для городских празднеств. Вид петард заставил обоих вспомнить о «римских свечах» и сигнальных ракетах в ту давнюю июльскую ночь. Покрасневшее лицо Эдди сделалось еще краснее. От неудобства он сунул руки в карманы.
      – По-прежнему делаете петарды, как я вижу, – сказал Саймон. Черт! Будто у него сегодня не было других дел, кроме как унижать своего старого товарища.
      – Гм… да, делаем. Папа и я. К персиковому фестивалю.
      – Успеха вам. – Саймон изучал дюжего парня, переминающегося с ноги на ногу. – Что-нибудь известно о Рике, Майке, Стиве и Рэнди? – спросил он, назвав имена ребят, которые были с ними в ту ночь.
      – Гм… – Эдди прочистил горло. – Рик работает на железной дороге. Майк продает автомобили в Ванкувере… Рэнди давно живет в Паско. Думаю, теперь он учитель физкультуры. Про Стива ничего не знаю. Не видел его много лет.
      – Ага, – кивнул Саймон. – Ну, это я так, между прочим. Просто любопытно.
      – Да. Это… гм…х-х-хорошо, – заикался Эдди. – Я рад тебя видеть, приятель.
      Саймон крякнул.
      – Мне нужно сдать в металлолом кое-какие вещи, Эдди.
      – Конечно, конечно, – поспешно сказал Эдди. – Все, что угодно.
      – Мне придется сделать не одну ездку, так что приготовься. Ты еще увидишь меня много раз, – сказал Саймон. – И еще…
      – Что? – Эдди выглядел встревоженным.
      – Расслабься. Не потей из-за той истории. Это было много лет назад, – спокойно добавил Саймон.
      Когда он отъезжал, Эдди задумчиво смотрел ему вслед. На этот раз он не отвел глаз и робко помахал рукой. Саймон помахал ему в ответ. Фу ты черт!

      Кухня, пышущая жаром, благоухала густым ароматом запеченных фруктов. Эллен вынула из плиты и положила остывать пирог. Последний пирог из фестивальной партии, приготовленной за этот день. Она придвинула табурет к двери с москитной сеткой, откуда лучше был виден дом Гаса, и присела.
      Совершенно очевидно, что хандра в полном одиночестве, в надежде, что он почувствует себя виноватым и опамятуется, ни к чему не приведет. Придется оставить это бесплодное занятие и самой сделать следующий шаг. Опять.
      Гнев пропитывал ее все глубже. Саймон использовал ее тело и потом ушел, не сказав ни слова. И сегодня игнорировал ее, будто ничего не было. Надо сказать ему по крайней мере, что она думает о нем и о его дурных манерах. Ей уже нечего терять, даже гордости – все сгорело в пожаре прошлой ночью. Поэтому Эллен чувствовала себя нагой и ужасно ранимой.
      Она пересекла лужайку и протиснулась сквозь кусты сирени. Прошла по глубокой траве к дому Гаса и поднялась на крыльцо. Сердце ее неистово колотилось. «Сохраняй твердость духа», – сказала она себе и только подняла руку, чтобы постучаться, как дверь открылась.
      – Привет, – сказала Эллен.
      Саймон кивнул в ответ. Он молча смотрел на нее. Но не приглашал войти. Его свободная расстегнутая рубаха была покрыта пылью и полосками грязи.
      Эллен стиснула зубы. Ясное дело, придя сюда, она совершила ошибку, но, как бы то ни было, придется это выдержать.
      – Похоже, работа продвигается, – сказала она, стараясь говорить беззаботным тоном.
      – Весь день катаюсь взад-вперед на свалку, – ответил Саймон.
      Эллен оглянулась на свой пикап, стоявший во дворе дома.
      – Я вижу, ты решил использовать мой грузовичок. Я не хотел тебя беспокоить, – сказал Саймон.
      – А ты думал, меня не будет беспокоить то, что ты исчез ночью без единого слова? – спросила Эллен, больно ужаленная его словами. – И потом избегаешь меня весь день.
      Он тотчас отвел взгляд от ее глаз. Эллен вздохнула.
      – Ты не хочешь пригласить меня в дом, Саймон?
      Он отступил назад и жестом предложил ей войти.
      Когда Эллен ступила в кухню, комната показалась ей в два раза больше, после того как освободилась от большей части хлама. Пол был подметен, но на стропилах по-прежнему висели гирлянды паутины. Наступила тишина, такая гнетущая, что было трудно дышать.
      – Что в тех ящиках, Саймон? – сказала Эллен, думая, о чем бы еще его спросить.
      Он, казалось, с облегчением встретил перемену темы.
      – Личные вещи Гаса. Его фотоаппараты. Из-за них я просеял груды мусора.
      Эллен взяла из открытого ящика одну из старых камер.
      – Эту я хорошо помню. Ты обычно снимал ею, когда мы были детьми.
      – Да, – сказал Саймон. – Гас научил меня этому ремеслу. Я не знала, что он учил тебя фотографии, – сказала Эллен.
      – Мне было так хорошо с ним, пока он оставался в здравом уме. – Взяв у нее фотоаппарат, Саймон вертел его в руках. – Я весь день думал о Гасе. Мне казалось, что я его ненавижу, после того как я убежал. Но потом, когда пришло известие, что он мертв, я осознал, что это не так. Вообще-то на самом деле я никогда так не считал. То, что произошло здесь, не было его виной.
      – Что значит не было его виной? – рассердилась Эллен. – Что ты имеешь в виду? Он был взрослым, а ты ребенком! Чья же это вина, как не его?
      – Я имею в виду его депрессию, – сказал Саймон. – Он был болен, и это убило в нем все самое хорошее. Но он хотел делать как лучше и старался, как мог.
      – Как мог? – Лицо Эллен сделалось красным от застарелого гнева. – Я помню, как ты выглядел после его нападок! Ты это называешь «делать как лучше»?
      Саймон вздохнул.
      – Ты сознательно не улавливаешь сути.
      – О, я-то улавливаю. В отличие от тебя. У тебя с детства привычка делать вид, что тебе все по фигу. Ты, например, всегда притворялся, что не боишься боли. Помнишь, как вы с Эдди поспорили, кто дольше продержит на руке зажженную сигарету? И ты тогда выиграл.
      – Десять баксов, – криво усмехнулся Саймон.
      – Ты говорил, что это ерунда и что тебе совсем не больно. Но потом рана нагноилась. Помнишь? У тебя остался шрам на том месте. – Эллен схватила его запястье и отдернула вверх рукав, обнажив предплечье с выпуклым блестящим рубцом на коже. – Видишь?
      – Эл…
      – И сейчас ты снова говоришь, что тебе не больно! Что Гас старался делать как лучше! Что все это пустяки! Что ты не показывался весь день только потому, что не хотел меня беспокоить!
      Лицо Саймона приняло суровое выражение.
      – Что ты хочешь от меня, Эл? Мы все вынуждены так или иначе справляться с трудностями жизни. Я – одним способом, ты – другим, кто как умеет. Я стараюсь не придавать вещам большого значения, и обычно это мне помогает.
      – Тогда прошлая ночь не имела для тебя большого значения? – спросила Эллен.
      – Bay! – Саймон отступил назад, удивленный. – Я не думал, что у нас зайдет разговор об этом!
      – Просто скажи мне коротко – да или нет. И не пытайся смягчить удар.
      Саймон осторожно положил камеру в ящик.
      – Нет, Эл, – сказал он тихо. – Это имело для меня очень большое значение.
      У нее дрожали губы, и она старалась побороть волнение.
      – Я загнала тебя в угол и вынудила сказать эти слова. Прошу прощения. Но я не испытываю к Гасу такого сострадания, как ты. Я никогда не прощу ему, что он прогнал тебя и отлучил от меня. – Эллен направилась к двери.
      – Эл, можно я покажу тебе кое-что? Она остановилась и повернулась. – Что?
      Саймон подошел к одному из ящиков и вытащил несколько больших тяжелых альбомов. Он положил всю стопку на стол.
      – Я обнаружил их этим утром.
      Эллен прошла к столу и открыла первый альбом.
      Свидетельство о рождении. Черно-белые фотографии. На одной Саймон только-только начинает ходить. Красивая улыбающаяся женщина, с длинными блестящими черными волосами и высокими скулами держит ребенка за руки.
      – Это твоя мать? Он кивнул.
      Эллен переворачивала страницу за страницей. Маленький мальчик с улыбкой смотрит на рождественское дерево. Саймон верхом на пони. Полная подборка фотографий, от детского сада, кончая школой. Первые попытки художественного творчества, поделки с использованием клея и блесток. Альбом был укомплектован под завязку, без единого пропуска и дюйма свободного пространства.
      – Должно быть, это начинала еще моя мать, – сказал Саймон, – и по какой-то причине перестала. В доме ничто не уцелело в огне. Я даже не знал, что эти альбомы вообще существуют в природе. – Саймон открыл второй альбом. – А дальше продолжил Гас. На этой фотографии я уже в школе. Я переехал сюда, когда учился в третьем классе. У Гаса здесь собрано все. Табель, рисунки, даже некоторые из моих сочинений. Я никогда не предполагал, что он вообще в них заглядывал, не то чтобы их увековечить и потом разглядывать в одиночестве.
      Листая страницы, Эллен остановилась на серии черно-белых фотографий с замечательными пейзажами. Ниже располагалась газетная статья с заголовком: «Молодежь Ларю завоевывает право на стипендию».
      – Я помню, как ты выиграл в тех соревнованиях, – сказала Эллен. – Но ты не мог поехать по стипендии на занятия в летнюю школу, потому что в тот год…
      – Потому что в тот год, – продолжил Саймон, – я был условно осужден и отпущен на поруки. Да, я помню. – Он выглядел смущенным. – Мой учитель по художественному творчеству был готов убить меня.
      – Это когда вы с Эдди устроили те гонки на тракторах и один из них в конце концов въехал носом в садик Уилларда Блейра? Или это было в тот раз, когда вы угнали кабриолет у жены мэра для гонки за лидером?
      – Мы непременно должны застрять на этом? – В голосе Саймона звучало уныние.
      – Извини, – сказала Эллен, пряча улыбку, и перевернула страницу.
      Главный приз с выставки художественного творчества учащихся. Рисунки углем. Рисунки пером. Саймон в год окончания школы. Эллен смотрела на фото, и сердце ее переполняли знакомые чувства. Точно такая же фотокарточка была запрятана глубоко в ее бумажнике, обтрепанная по углам – так часто она ее вынимала и рассматривала.
      Внезапно страницы стали пустыми.
      Эллен захлопнула альбом.
      – Гас так гордился тобой. За это я готова пересмотреть свое отношение к нему в лучшую сторону. Теперь я могла бы простить его, почти полностью.
      – Я полагаю, он надеялся, что когда-нибудь я найду все это, – сказал Саймон. – Своего рода завуалированные извинения. Он был такой плут, этот Гас. Любил говорить околичностями. Ему это было присуще – оставлять лазейку, чтобы увильнуть от прямого разговора.
      Эллен положила ладонь Саймону на руку. Он посмотрел на ее пальцы.
      – Этого должно быть достаточно.
      Чтобы не расчувствоваться, она тотчас отвела глаза. Взгляд ее упал на папки с подшивками.
      – А что в тех? – спросила она.
      – Мои снимки из газет и журналов, – сказал Саймон. – Он их собирал тоже.
      Эллен раскрыла подшивку с архивом. Саймон, подойдя сзади, смотрел поверх ее плеча.
      – Это лагерь палестинских беженцев, – пояснил он. Искусная съемка без прикрас показывала суровую картину человеческих страданий. Великолепно выполненные фотографии внушали страх своей неприкрашенной правдой. Эллен медленно просмотрела подшивку и открыла другую. Саймон снова заглянул через плечо.
      – Может, тебе лучше не смотреть эту подборку, – сказал он неуверенно. – Это афганская война. Здесь есть… гм… некоторые страшные вещи.
      Она неторопливо листала вырезки. Мороз прошел по коже, когда она увидела, что любимый ею человек так близко соприкасался с жестокостью и смертью. Она оглянулась через плечо и, посмотрев ему в лицо, мягко сказала:
      – Ты не должен опекать меня до такой степени. Твои фотографии просто поразительны.
      – Статистика, – сказал Саймон, явно испытывая неловкость. – Закон больших чисел. Я израсходовал сотни кадров, чтобы запечатлеть это на пленке.
      – Не преуменьшай свои заслуги, – сказала Эллен. И не говори, что это было не ахти какое сложное дело. Поразительное есть поразительное, и не важно, как ты этого добился.
      Саймон пристально посмотрел ей в глаза.
      – Спасибо, – сказал он.
      Ее взгляд упал на пыльную, неправильной формы крылатую фигурку на столе, возле ящика с фотоаппаратами. Предмет был сделан из необожженной глины, и на одном конце из него выглядывал грязный шнур.
      – А это что? – Эллен подобрала фигурку. Саймон забрал ее и смущенно вертел в руках.
      – Это подарок, который я сделал для своей матери. Мы как раз посмотрели научно-популярный фильм о почтовых голубях, и я все недоумевал, как им удается всегда находить дорогу домой. Я воображал что-то наподобие невидимой нити, которая тянет их в родные места. Моя мать часто разъезжала по разным галереям, где продавались ее скульптуры. Поэтому я решил вылепить для нее этого голубя и пропустил внутри шнурок, чтобы она всегда находила путь домой, ко мне.
      – Теперь я вижу, – сказала Эллен, разглядывая маленькую птицу. – На этом конце – голова с острым клювом, а там хвост. Сколько тебе тогда было лет?
      – Восемь. Но я так и не отдал ей свой подарок. В тот день пришли какие-то люди, чтобы сказать мне о пожаре.
      Осторожно положив птицу на стол, Эллен отвернулась к окну, чтобы не заплакать. Она стояла так до тех пор, пока не посчитала, что может надеяться на себя.
      Когда она снова повернулась, Саймон положил своего голубя ей в руки. Жест выглядел почти церемониальным.
      – Это тебе.
      – Но я всегда без малейших трудностей нахожу дорогу домой, – сказала Эллен, баюкая в ладонях кособокую птицу. – Я почти никогда не сбиваюсь с пути.
      – Ты – мой родной дом, Эл, – сказал Саймон. – Единственное мое пристанище.
      Она протянула к нему руку и вздохнула, протяжно всхлипнув. Саймон закрыл глаза, когда она притронулась к его щеке. Он положил сверху свою руку и потом поцеловал Эллен в ладонь. Тепло его мягких губ вызвало в ней дрожь.
      – Прости, что я не проявил большего гостеприимства, когда ты постучала, – сказал он. – Я скверно себя чувствовал.
      Эллен отложила глиняную птицу и протянула к нему руки.
      Саймон не колебался. Он схватил ее в объятия и стиснул так сильно, что выдавил из легких весь воздух. Но ее это нисколько не беспокоило, потому что она не нуждалась в воздухе. У нее был он, Саймон. По крайней мере в эти сладкие мгновения он принадлежал ей. Она зарылась носом в его волосы. От него пахло пылью и потом.
      Он резко освободился.
      – Извини, Эл. Я весь грязный и вонючий. И не должен…
      – Не беспокойся, – сказала она. – Обними меня снова. Мне этого хочется.
      Саймон вытер лоб рукавом и виновато улыбнулся, показывая ей оставшиеся на материи песчаные полоски.
      – Я уже собрался идти к водопаду с мылом и свежей одеждой, а потом искать тебя. Думал упасть на колени и целовать тебя до тех пор, пока ты не простишь меня.
      – Простить тебя? За что? Ты не лгал мне. И ничего не обещал.
      – О, прекрати, – заворчал Саймон. – Говоря подобные вещи, ты только усугубляешь ситуацию. Ты заслуживаешь прекрасного принца, а я не он.
      – Зачем мне какой-то принц? – сказала Эллен. – Какая скучища! Мне совсем не нужны эти дурацкие древности. Я хочу моего мятущегося Саймона. Сумбурного и неприрученного.
      Он нехотя улыбнулся, растягивая уголки своего мрачного рта, как бы взвешивая ее слова.
      – Мне нравится, когда ты так упорствуешь. Но я предпочел бы, чтобы от меня пахло хорошо, когда я трогаю тебя. Не хочешь пойти со мной к водопаду?
      Все возможности чувственного наслаждения прокрутились в ее уме с головокружительной быстротой. Саймон обнаженный, мокрый и смеющийся под водопадом!
      – Ох, Саймон…
      Он все прочел в ее глазах. Его улыбка невольно переросла в довольный оскал.
      – Ну как?
      – Хорошо, – согласилась Эллен. – Мы можем взять мой пикап. Я пойду принесу несколько полотенец. И захвачу купальник. Я вернусь через минуту.
      – Не забудь отнести это. – Саймон вложил ей в руки маленькую скульптуру голубя. – Береги его ради меня, Эл.
      Качая в руках драгоценную вещицу, Эллен поспешила обратно в дом. Она поднялась по лестнице и положила голубя на почетное место, рядом с фотографией Кентов, ее прабабушки и прадедушки. Ей нравилось, как оба предмета смотрятся вместе. Две стороны одной и той же блестящей монеты – страстная тоска по любви, очагу и семье с уважением к прошлому и надеждой на будущее. Тот клей, на котором держится вселенная.
      Эллен надела купальник и, натянув поверх него свои вещи, с бешено стучащим сердцем помчалась в подсобную комнату. Взяла там шерстяное одеяло для пикника и сверху положила полотенца. Потом с лихорадочной скоростью приготовила все для чая. Выставила на стол три пирога, стопку десертных тарелок и ложки. Напоследок она набросала записку для постояльцев с извинениями за свое отсутствие, объясняя необходимость оного неожиданным срочным делом.
      Саймон ждал у пикапа с потертым рюкзаком на плече, арбузом под мышкой и улыбкой, которая заставила Эллен покраснеть.
      Она включила мотор и выехала на заброшенную дорогу. Фургон запрыгал на ухабах, направляясь в сторону тракта и соединяющегося с ним каньона Макнари. Пока машина двигалась по узкой просеке среди вырубок, оба молчали. Эллен сосредоточила все усилия на управлении, пытаясь таким образом игнорировать дрожь в руках, громкий стук своего сердца и жар в щеках. Но контролировать улыбку на лице, похоже, было выше ее сил.
      – Как давно ты последний раз ходила сюда купаться? – спросил Саймон.
      – Много лет назад, – ответила Эллен. – Еще до того, как Гас установил в лесу свои знаки с грозной надписью: «Лица, вторгающиеся в частные владения, будут расстреляны на месте». Взгляни прямо, вон там один из знаков. Видишь то дерево?
      – Давай остановимся здесь, на широком месте, – предложил Саймон. – Отсюда лучше всего спуститься к реке.
      Эллен подъехала к обочине и остановилась. Саймон потянулся за одеялом и полотенцами, но она остановила его руку.
      – Подожди. Помнишь, ты как-то сказал, что в совершенстве владеешь своим авральным ножом? Это действительно так?
      – Конечно. Хочешь, чтобы я продемонстрировал прямо сейчас?
      – Да, – задумчиво сказала Эллен и показала на предупредительный знак Гаса в двадцати ярдах от них. – Можешь попасть в него вот отсюда?
      Саймон быстро взглянул на знак и, блеснув глазами, снова посмотрел на нее.
      – В какую букву?
      Она фыркнула.
      – Хвастун! Ох, какой же ты позер!
      – Нет, я серьезно, – настаивал Саймон. – Выбери любую букву, какую хочешь. – Он вылез из кабины.
      Эллен последовала за ним, восхищаясь тем, что сияющая улыбка сделала с его изумительным лицом.
      – Прекрасно. Попади в букву «а» в слове «расстреляны», если ты такой крутой.
      Саймон нагнулся и вытащил из ботинка устрашающего вида вороненый нож. Небрежным жестом поднял его в воздух и метнул.
      Раздался глухой звук. Лезвие вонзилось точно в центре буквы «а» и закачалось в дереве.
      – Ах! – воскликнула Эллен. – Теперь я вижу, что ты не преувеличиваешь.
      – Никогда, дорогая. – Саймон размашистым шагом подошел к знаку и, вытащив свой нож, одним изящным движением засунул обратно в чехол.
      – Хорошо, – сказала Эллен. – Тогда, я полагаю, ты сможешь спасти меня от змей.
      Он посмотрел вниз на ее голые загорелые ноги в открытых сандалиях.
      – Джинсы и кроссовки подошли бы больше.
      – Я как-то не подумала об этом, – призналась она. – Я сильно волновалась.
      Саймон ухмыльнулся и поцеловал ее в кончик носа. Потом схватил из кабины арбуз, одеяло и полотенца. Эллен последовала за ним по скалистому склону к небольшой бухте, осторожно выбирая дорогу между валунами и все время глядя себе под ноги.
      – Ну, вот и пришли, – сказал Саймон. – Не место, а просто рай земной.
      Эллен подняла глаза от своих ног.
      – Bay! – ахнула она. – Я уже забыла, как здесь прекрасно.
      Каньон густо зарос пихтой и сосной. В его суживающемся конце находился водопад высотой около десяти футов. Он сбрасывал свои струи в гладкий устланный мхом желоб. Вода устремлялась по нему вниз, пробегая через каменные пороги, грохоча и пенясь. Пузыри лопались, попадая в центр омута, широкий прозрачный бассейн, отливающий темным сине-зеленым цветом.
      Саймон стянул свои ботинки. Эллен тем временем сняла с себя тенниску и свои короткие брюки. Он посмотрел на ее скромный закрытый купальник и засмеялся.
      – После того, чем мы занимались прошлой ночью, тебе еще нужен купальник, малыш?
      – Мы не дома, – резко сказала Эллен. – Сюда могут прийти.
      – Отсюда несколько миль до главной дороги, – сказал Саймон. – К тому же мы находимся в частных владениях, – подчеркнул он. – Если кто-то нарушит наше уединение, я перешибу ему обе ноги.
      Она нахмурилась.
      – Добрые соседи так не поступают.
      – Я не очень-то добрососедский парень, Эл. – Саймон обрыскал глазами ее тело. – Я буду сильно недоволен, если кто-то еще увидит тебя обнаженной. Но я хочу видеть тебя таковой в этом водопаде. Я ужасно этого хочу, дорогая.
      У нее перехватило дыхание, когда он стянул свою рубаху и отшвырнул ее в сторону. В нем все было красиво – каждый дюйм его подтянутого мускулистого тела, его золотистая кожа, его замечательное лицо. Он был похож на античного бога.
      – Я хочу, чтобы ты знал, – сказала Эллен, – что у меня нет ни малейшего желания заниматься сексом вне дома. Говорю тебе об этом прямо, так что наперед учти. Только при закрытых дверях, на чистых простынях и при выключенном свете. Я девушка скромная. Да, я не из тех, кто…
      От ленивой плотоядной улыбки Саймона у нее начали подкашиваться колени.
      – Ты даже не знаешь, какая ты девушка, моя ненаглядная.
      – Мне лучше знать, какая я, – колко сказала Эллен. – Поэтому не смей мне ничего рассказывать.
      – Мы спорим из-за ерунды, – успокоил ее Саймон. – Как насчет того, чтобы просто войти в воду вместе со мной? Все несущественные вещи по ходу дела утрясутся сами собой.
      Его кроткий голос был само благоразумие, но Эллен видела обманчивый блеск в его глазах. Она погрозила пальцем:
      – Даже не думай. Я не попадусь на эту удочку.
      Саймон завел руку за спину и стал стягивать с волос шнурок, делая это соблазнительно медленно, сгибая и разгибая мышцы. Он тряхнул головой, рассыпав по плечам густую тяжелую гриву, и так стоял.
      – Не красуйся, – сказала Эллен, едва дыша.
      – Почему нет? – Он положил руки на затылок, вращая шеей и мускулистыми плечами, выставляя себя напоказ.
      – Ты прекрасно знаешь, что ты красивый, – ответила Эллен. – И тщеславный тоже. Все пытаешься меня соблазнить? Прекрати свои глупые ухищрения, Саймон. Я тебя насквозь вижу. Похваляешься как павлин, распускающий веером свой хвост.
      Ее слова, казалось, привели его в восторг.
      – Как я должен это понимать? Как тонкий намек, что ты хочешь видеть мой зад? – Саймон расстегнул пряжку и оттолкнул ремень вниз. Его восставший фаллос выскочил из упавших джинсов, тяжело прыгая перед ним. Он повернулся кругом, широко расставив ноги и подняв руки. – Тебе нравится моя задница?
      Это были мускулистые мужские ягодицы. Осязаемо лакомые и самые соблазнительные из всех, какие она когда-либо видела на фотографиях или в кино.
      – Прекрати, Саймон!
      Он повернулся кругом, изучая ее вспыхнувшее лицо.
      – Но это же действует, – засмеялся он. – Почему я должен что-то прекращать, если это работает?
      Эллен повернулась к нему спиной и стала расстилать одеяла. Пока она разворачивала его на мягком ковре из сосновых иголок и невысокой таволги, раздался громкий всплеск. Она повернулась как раз в то время, когда Саймон уже вынырнул на поверхность. Его мощный торс взметнулся из омута, пролив целый душ сверкающих капель.
      Саймон засмеялся в восторге и откинул с лица волосы.
      – Это что-то невероятное! – крикнул он. – Иди сюда, Эл. Ты должна это испытать.
      Эллен пробиралась на цыпочках по скользким камням. Она приблизилась к омуту и задержалась у кромки. Пальцы словно прилипли к берегу. Она попробовала воду и судорожно вздохнула.
      – Она же ледяная! Ты, должно быть, спятил!
      – Никаких отговорок, малыш. – Саймон проплыл через омут, выпрыгнул и направился к ней. Мокрый, обнаженный и улыбающийся, с глазами, полными решимости.
      Она попятилась от него, тряся головой.
      – Ты не посмеешь, Саймон Райли! Даже не приближайся ко мне с этим твоим взглядом. Я не… Нет!
      Он подхватил ее на руки.
      Эллен пронзительно кричала и сопротивлялась, пока Саймон нес ее к омуту. Но когда он бросил ее в ледяную воду, острый шок вызвал восторг в каждой ее клеточке, в каждом нерве. Она принялась плескаться и смеяться. Потом вытерла воду с глаз и посмотрела на Саймона.
      Их смех прекратился.
      За спиной у них шумел водопад. Глубокая вода вибрировала и журчала, распыляя вокруг холодные брызги. Но Эллен ничего не видела, ослепленная близостью Саймона. Его ничем не прикрашенной мужской красотой. Его золотисто-коричневатой кожей. Скульптурной выпуклостью его лба и скул, очертаниями подбородка, выразительными морщинками вокруг глаз и рта с прилипшими каплями влаги. Его мокрые волосы, откинутые назад, облепляли шею и плечи. Вода стекала струйками, очаровательно задерживаясь в каждой ложбинке, обтекая каждый изгиб тела, подчеркивая каждый его штрих. Эллен хотела все это трогать. Слизывать каждую каплю воды.
      Глаза его были такие темные. И бесконечно глубокие. Она была готова потеряться в бездонном мраке их чар и никогда не искать путь обратно.
      – Ты чертовски прекрасна, Эл, – сказал Саймон, плавно приближаясь к ней. – Это просто невероятно.
      Она смахнула воду с лица.
      – Ты тоже.
      – Сними свой купальник и покажи мне, что холодная вода сделала с твоими сосками.
      Эллен посмотрела вниз на свои тугие соски, подчеркнутые купальником.
      – Ты прекрасно можешь видеть их через ткань, – сказала она.
      – Я же показал тебе мои, – уговаривал ее Саймон. – Теперь ты покажи мне свои.
      – Я не просила тебя показывать мне твои. Не дави на меня, Саймон. Я испытываю неловкость от…
      – Много от чего, – закончил он. – Купание нагишом, наверное, числится в том длинном перечне вещей, которых ты никогда не делала. Так ведь, Эл?
      Она рассердилась.
      – Извини, если я слишком чопорна на твой вкус. Но, Саймон, я…
      – Ты просто не можешь дать себе поблажку. И это так печально. – Он покачал головой с притворным сожалением.
      – Ты манипулируешь мной и еще насмешничаешь! Это нечестно!
      Саймон улыбнулся.
      – Малыш, оглянись кругом, – сказал он, взмахом руки описывая большой круг. – Здесь никого нет. Никто тебя не увидит, кроме меня. Сними ты наконец этот купальник! Почувствуй ветер и воду. Брызги на голой коже. Я хочу видеть те маленькие соски, тугие и розовые, как малина. И капли воды, стекающие вокруг них. Когда я вижу тебя такой, мне кажется, что я умираю от счастья. Моя прекрасная наяда, сделай это для меня, и я перестану к тебе приставать.
      – О нет, ты не перестанешь, – прошептала Эллен. – Ты великий обманщик, Саймон. Ты не остановишься на этом.
      Он плавал вокруг нее медленными кругами, навевая на нее колдовские чары своими глазами, своей улыбкой, своим вкрадчивым голосом.
      – Ну пожалуйста. Я так хорошо тебя прошу. Я буду пай-мальчиком. Покажи, что ты не боишься.
      Саймон снова и снова делал свои круги, такой игривый и соблазнительный. Он имел над ней полную власть. Эллен чувствовала, как исходящие от него волны распространяются вокруг нее, действуя подобно силовому полю. Он точно знал, как разжечь в ней желание. Этого он сейчас и добивался. Каждый дюйм ее тела покалывали мелкие иголочки. Ее лихорадочно горящее тело больше не чувствовало холода, воспринимая его как приятную прохладу.
      Ну что ж, на этот раз она лучше разыграет свою карту, решила Эллен. Она не станет расточать себя на разговоры о любви, оставив при себе все ненужные нежные чувства. Она поймает момент, используя его для собственного удовольствия, как это делал Саймон. Она возьмет от него все, что можно. Без всякого стыда. Без всякого раскаяния.
      Эллен нащупала ногами гладкий, достаточно высокий валун и встала на него, приподняв тело, так что линия воды ласково коснулась ее пупка. Она оттянула вниз лямки купальника. Мокрая ткань медленно сползала с груди. Наконец купальник и вовсе упал к талии. Эллен подняла руки и повернулась кругом.
      – Ну, теперь ты доволен?
      Саймон жадно пожирал ее глазами.
      – Я в экстазе, – ответил он.
      Навеваемые им колдовские чары еще туже сомкнулись вокруг нее. Дыхание сделалось частым и прерывистым. Она ощущала такой жар, что капли воды на лице, казалось, должны зашипеть и превратиться в чистый пар. Сейчас ее кожа, будучи обнаженной, вбирала сенсорных ощущений гораздо больше, каждый дюйм ее поверхности бодрствовал и чувствовал себя восхитительно.
      – Тебе доставляет удовольствие убеждать меня, чтоб я снимала с себя одежду, да? – спросила Эллен, едва дыша. – Тебя действительно это возбуждает?
      – А ты предпочла бы, чтобы я срывал ее с тебя силой и набрасывался на тебя, как голодный волк? – сказал Саймон. – Это можно устроить, малыш, – добавил он.
      Его хищная улыбка заставила Эллен сжаться.
      – Гм… нет. Вообще-то я не принадлежу к тому типу женщин, которые жаждут волка.
      – Я знаю, что ты не принадлежишь к этому типу, – пробормотал Саймон. – Ты тип золотистой богини. Чопорной и стеснительной. Ты за всю свою жизнь ни разу не купалась нагишом, без забот и тревог. – Взяв ее руку, он поцеловал кончики пальцев, один за другим. – Я вынужден тщательно готовить тебя, прежде чем сделать какое-то спонтанное движение. Я должен ждать, пока ты дойдешь до белого каления. Пока ты начнешь стенать и выкрикивать мое имя. И тогда, о Боже… тогда наступает отдача. Бурная, как взрыв.
      Эллен попыталась засмеяться.
      – Значит, с твоей стороны это просто расчетливая техника обольщения? – сказала она.
      Саймон подплыл ближе, хватая ее за талию.
      – В том, какие чувства ты во мне возбуждаешь, нет никакого расчета. Пойми, я плаваю быстро без всяких весел. Попытайся просто держаться на плаву. – Он поднялся из воды и втянул кончик ее соска в свой горячий рот.
      Сладость жгучей ласки заставила ее вскрикнуть. Голова ее откинулась назад. Он был такой горячий и мокрый. Его ненасытный язык вращался, облизывая ее сосок и доставляя ей удовольствие. Обхватив его голову, прижимая ее к своей груди, Эллен прильнула к нему всем телом, пока волны шока возносили ее к блистательным ощущениям.
      Саймон скользнул рукой между ее ног и мягко придавил через купальник ее женский холмик, опытными движениями выводя на нем нежные круги. Когда Эллен стиснула бедра вокруг его пальцев, он взял ее руку и оттянул вниз, обернув ее вокруг своего горячего твердого фаллоса.
      – Трогай его, – попросил он. – Трогай меня, пока я трогаю тебя.
      Эллен подняла лицо, подставляя ему для поцелуя, отчаянно желая большего контакта.
      И они стали целоваться, лаская друг друга, то вздымаясь, то падая на волнах исступленного наслаждения. Она была уже на грани бурного завершения и судорожно дышала Саймону в рот. Но тут произошло неожиданное.
      Саймон оторвал ее руку прочь от своей горячей плоти, отплыв на короткое расстояние в сторону. Ошеломленная, Эллен чувствовала себя брошенной на произвол судьбы.
      – У меня в кармане джинсов презерватив, – сказал он. – Ты не изменила свое мнение по поводу секса вне стен дома? Что скажешь, Эл?
      Ее всю колотило от возбуждения и разочарования. Он опять обскакал ее искусным маневром. Ее голод был так велик, что она почти забыла о бдительности.
      Эллен поплыла к краю омута и выбралась на берег. Она стянула с бедер свой купальник и, переступив через него, отшвырнула на освещенный солнцем камень.
      Потом повернулась лицом к Саймону, совершенно нагая, в крапчатых пятнах солнечных зайчиков.

      Саймон облегченно вздохнул и поплыл к берегу, размышляя о вчерашней ночи. О той ужасной минуте, когда он так жестко обошелся с Эллен. И о том, как потом уходил с поджатым хвостом, точно побитый пес, обреченный на одиночество.
      Его плоть никогда не простила бы ему этого.
      Вылезая на сушу, он понудил себя действовать медленно. Эллен хоть и была уже на взводе, но оставалась еще настороже, после того как он учинил вчера то безобразие. Саймон слишком хорошо сознавал, как она была уязвима и беззащитна тогда, и потому чувствовал себя отвратительно. Мерзко, почти до невообразимости. Проклятие!
      Сейчас он должен был чем-нибудь отвлечься. Сделать что-то, пока не утихнет этот рев в ушах.
      Он подобрал арбуз, вытащил из ботинка свой нож и сел на клетчатое шерстяное одеяло, желая перевести свою восставшую плоть в приспущенное состояние.
      – Будешь арбуз?
      Эллен посмотрела на него сверху в недоумении.
      – Я думала, ты собираешься…
      – Ты правильно думала, но это не к спеху. – Саймон воткнул нож в арбуз и провел лезвием по кругу, вырезая шляпку. Затем вырвал ее вместе с мякотью. – Ах, хорош! Сочный. Малиновый. Ты должна попробовать, Эл. Иди сюда. Садись. Лично я умираю с голода.
      Эллен опустилась на одеяло, изящно подобрав под себя ноги.
      – Ты не ел? – спросила она с встревоженным видом. – Почему ты ничего не сказал?
      – Так ли уж важно? Я могу поесть этот арбуз. Потом оближу твой восхитительный девственный сок – и я в объятиях небес!
      – О Боже… – Эллен закрыла лицо руками.
      – Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? – Саймон притворился удивленным. – Тебе, похоже, здорово досталось прошлой ночью.
      Она глянула на него сквозь пальцы.
      – Не дразни меня, Саймон.
      – А ты не подгоняй меня. – Он отрезал большой малиновый кусок и, быстро выковырнув семечки кончиком ножа, поднес арбуз к ее губам. – Первый кусочек тебе, мой ангел.
      Эллен отняла руки от своего ярко-розового лица. Она была такая мягкая и очаровательно влажная. Ее ресницы с золотистыми кончиками были еще темные от воды, и на одеяло с волос по-прежнему падали капли. Она попробовала арбуз, потом взмахнула ресницами и, зажмурив глаза, издала низкий хриплый звук.
      – Восхитительный, – одобрительно сказала она, проглатывая кусочек.
      Саймон вырезал себе длинный клин.
      – То, что надо, – сказал он. – Именно такой мне нравится. Не из холодильника, ледяной. Арбуз должен быть теплый с одной стороны – от солнца и холодный – со стороны земли. Я люблю эту неровную, зазубренную мякоть. Эти красные горы и розовые озера сладкого сока. Эту влажную, липкую сексуальную мешанину. Вкуснотища!
      Эллен засмеялась, глядя на него, пока он жадно ел свой ломоть.
      – У тебя все замыкается на секс?
      Саймон улыбнулся и в ответ на ее вопрос поднес ей другой кусок.
      – Открой рот.
      Она наклонилась вперед и стала есть арбуз из его рук. Обхват ее мягких губ, сомкнувшихся вокруг его пальца, заставил его мужскую плоть дернуться и налиться силой.
      – Теперь ты скорми кусочек мне, – приказал он.
      – Передай мне твой нож. – Эллен протянула руку.
      – Просто вырви своими пальцами, – подгонял ее Саймон. – Пусть сок капает тебе на руки. Я вылижу их дочиста, когда они станут липкими. Не беспокойся.
      Глаза ее были яркие от возбуждения. Ее неровное дыхание прорывалось между мягкими полураскрытыми губами, сделавшимися красными, как малина. Сияние страсти на ее щеках подстегнуло жадную пульсацию его плоти.
      Эллен выбрала кусок и приблизила ладонь к его губам. Саймон повис на кормившей его хрупкой руке.
      Он облизывал каждый изящный палец, каждый розовый ручеек, тянущийся вниз по нежной, бледной коже на внутренней стороне предплечья. Игра, подобно распускающемуся цветку, перерастала в чувственный языческий ритуал, становившийся все неистовее, перемежаясь смехом и поцелуями.
      Эллен была испачкана соком, его струйки стекали с подбородка вниз. Саймон слизывал языком и убирал поцелуями капли с ее груди, упиваясь ее сочной красотой, исследуя прелесть ее тонкой, как лепестки, кожи.
      Наконец он поднял вверх полую арбузную корку, похожую на чашу, и толкнул Эллен на спину. Теплые сладкие капли падали вниз, дробясь об ее грудь, ее живот, ее шелковистые завитки, пока он держал на кончиках пальцев накрененную чашу.
      Эллен хихикала и сопротивлялась, но он удерживал ее снизу свободной рукой.
      – Я так голоден, Эл, – уговаривал ее Саймон. – Я умираю с голоду. Позволь мне облизать тебя всю. Я так в этом нуждаюсь. Ну пожалуйста.
      Она повалилась назад с всхлипывающим стоном, полностью освобождая путь. И Саймон воспользовался им вовсю, исступленно слизывая с нее весь разлитый им сок сильным горячим языком. Настойчиво разводя ей ноги, зарывая лицо между ними.
      Эллен вплела пальцы в его влажные волосы и придвинулась лоном к его рту, когда он проник языком внутрь, к тайному средоточию ее удовольствия.
      Обуреваемый внутренним голодом, близким к безумию, Саймон хотел, чтобы она кидалась на него. Ему хотелось ощутить прямо на лице яркий сгусток ее энергии. Он упорно продолжал вталкиваться языком глубоко внутрь. Эллен вскрикнула, когда ею овладели восхитительные ощущения, и ее пульсирующая плоть замерла против его рта.
      Саймон поднялся и, утерши с лица теплый секрет, посмотрел вниз. Эллен тяжело дышала, глаза ее были закрыты. Слезы стекали по бокам ее ярко-красных щек прямо в ее влажные спутанные волосы. Она лежала перед ним такая открытая, доверчивая и ужасно ранимая. Ему даже стало страшно за нее.
      Вместе с тем он взъярился на себя за то, что искусственно усложняет простые вещи. Она почувствовала его внутренний конфликт и открыла глаза.
      – Саймон?
      Он замотал головой. Когда Эллен тронула его за руку, он уклонился.
      – Ты меня больше не хочешь? – мягко спросила она.
      Неуверенность в ее голосе взбесила его еще больше.
      – Конечно же, я зверски хочу тебя! – резко сказал Саймон. – Просто посмотри на меня.
      Эллен с усилием поднялась на локтях и обернула холодные пальцы вокруг его фаллоса.
      – Я тоже хочу тебя. Так чем же ты расстроен?
      – Не знаю, – беспомощно сказал он. – Просто со мной иногда это случается. Клянусь, обычно я без причуд в сексе, но сейчас я обескуражен. Ты лежишь здесь с таким выражением лица, и глаза твои полны слез. Ну прямо самопожертвование прекрасной девственницы! Я от этого делаюсь совсем чокнутым.
      – Мне жаль, но тут я ничем не могу помочь, – сказала Эллен, торопливо вытирая слезы. Я не думала, что тебе все это так быстро надоест.
      – Мне не надоело, – огрызнулся Саймон. – Как раз наоборот.
      Эллен притянула ноги к груди, пряча лицо в коленях.
      – Я в полной растерянности, – прошептала она. – Я не знаю, что ты хочешь. Я упорно стараюсь не разрушить то, что есть между нами. Но все мои потуги просто поддерживают хепенинг.
      Саймон чувствовал себя подонком и кретином. Он придвинулся погладить ее волосы.
      – Малыш, – сказал он ласково, – да ничего ты не разрушаешь. Прошлая ночь была изумительна. У меня за всю жизнь не было ничего подобного.
      Эллен посмотрела ему в глаза:
      – Тогда почему ты убежал? Он заколебался.
      – От переизбытка всего. Прошлой ночью я благоговел перед тобой, как перед святыней. Ты даровала мне свое доверие, свою красоту, подобно венчанию лучистой короной. Саймон Райли в постели с прекрасной богиней! Я должен был срочно сматываться, пока ты не увидела, что ты со мною сделала, черт побери!
      – Будь ты неладен, Саймон! Это нечестно! – Эллен шлепком отпихнула его руку от своих волос и набросилась на него с кулаками.
      Саймон поймал в воздухе ее руки.
      – Я никогда не говорил, что я честный. Это еще один из моих многочисленных недостатков.
      Эллен пыталась вырваться из его хватки.
      – Я устала от твоих самоуничижительных причитаний! Если ты не хочешь меня, так и скажи! Я больше никогда не буду тебе надоедать!
      Саймон рванул ее к себе в объятия и так держал, приблизив к ней свое лицо.
      – Я хочу тебя, – грубо сказал он. – Но я не хочу возвышенную богиню. Я хочу трахать тебя, хочу заставить тебя кричать и просить пощады. Я хочу заниматься сексом всеми способами, какие только есть.
      Эллен моргала и тряслась в приступе беззвучного смеха.
      – Уф-ф, звучит великолепно! – хрипло проговорила она. – Я не вижу, в чем проблема. Я не просила тебя обращаться со мной как с божеством.
      Сзади них грохотал водопад. Какое-то время они с Саймоном только молча смотрели друг на друга.
      Потом Эллен наклонилась и стала покрывать его лицо короткими жаркими, влажными поцелуями.
      – Мне нравится, когда ты так говоришь о сексе, – прошептала она. – Когда ты объясняешь мне, что ты хочешь, я сразу делаюсь такой мокрой. Я не прекрасная богиня. Отпусти мои руки. Я хочу тебя трогать.
      Саймон пошел ей навстречу и ослабил пальцы. Она тотчас схватила обеими руками его горячий ноющий фаллос.
      Авангардистское драматическое представление, состоящее из серии не связанных между собой эпизодов.
      Я не какая-то пластмассовая кукла. Я сделаю все, что ты хочешь, Саймон.
      – Все? – пробормотал он, содрогаясь в ее хватке. – Это звучит многообещающе, малыш. Повременила бы со своими широковещательными заявлениями.
      Эллен улыбнулась и выдаивающим движением смело сжала вокруг него пальцы.
      – Такой большой, – насмехалась она, – а такой бяка! Перестань пугать меня, Саймон. Это просто смешно.
      – Я очень рад, что я тебя забавляю, Эл, – выговорил он надтреснуто.
      Она подарила ему напоследок еще один шутливый поцелуй в кончик носа и, наклонившись, взяла в рот его фаллос.
      Это был дерзкий вызов. В этом было много того, что она не вполне себе представляла. Она просто не знала, что ей делать со всем этим. Но приятное возбуждение было так велико, что она более чем жаждала придумать что-то. И в конце концов решила лизать его тем же голодным, экстравагантным способом, как он ее. Но Саймон мягко оттолкнул ее лицо прочь.
      Она отерла рот и подняла глаза.
      – Тебе не нравится? – спросила она тревожно. – Я думала, ты хочешь…
      – Мне нравится, – резко сказал Саймон. – Это потрясающе. И я, несомненно, этого хочу. Но в данный момент я хочу тебя трахнуть. Игры можно будет продолжить позже.
      Ну что ж, по крайней мере, он произнес «позже». Саймон вытащил из своих джинсов пакет и, вскрыв его, протянул ей презерватив.
      – Надень его на меня.
      Несколько секунд Эллен пыталась развернуть его своими липкими пальцами. Наконец она справилась со скользким латексом. Саймон наклонил лоб к ее лбу, тяжело дыша. Его тело дергалось и дрожало при каждом ее неловком движении, пока она раскатывала кондом поверх напрягшейся мужской плоти.
      Эллен ожидала, что Саймон толкнет ее на спину. Но вместо этого он притянул ее к себе на колени, прилаживая ее ноги таким образом, чтобы усадить ее верхом на себя.
      – Перемещайся вверх и позволь мне… Нет, просто вбирай меня внутрь. Вот так. Теперь опускайся вниз. Не спеши. Боже, как хорошо, Эл! О, дорогая…
      Он схватил ее за бедра и с силой потянул на себя. Толстая булава медленно вошла внутрь ее тела.
      Эллен с всхлипом втянула воздух. Саймон остановился.
      – Я делаю тебе больно, Эл? – спросил он с тревогой на лице.
      – Саднит немного. Но это того стоит. – Она осела вниз, заставляя его вклиниться глубже.
      – Если тебе больно, мы не должны…
      – Даже не думай! – запротестовала Эллен. – Ты хочешь, чтобы я совсем свихнулась. Замолчи же наконец и просто… трахни меня!
      Саймон был доволен.
      – Bay! – ощерился он.
      – Немедленно! Или я… – Эллен замолотила руками, подбирая подходящие слова для угрозы.
      – Или что? – сказал Саймон с жаром и восхищением в глазах.
      – Или я дам тебе в глаз! – объявила она.
      Он откинулся назад, устраиваясь на локтях и вытянув перед собой ноги.
      – Слушаюсь, моя высокочтимая госпожа, – сказал он смиренно. – Я весь к вашим услугам. Ездите на мне, трахайте меня, берите меня. Делайте со мной что хотите.
      – Не смей подшучивать надо мной, Саймон Райли!
      – Никогда, – торопливо сказал он. – Я отвечаю за каждое слово. Клянусь.
      Эллен двинулась, то медленно погружаясь, то поднимаясь, увлажняя собой его плоть. Ее тело, вскоре нашедшее свой собственный ритм скольжения, стремительно наращивало темп.
      Саймон схватил ее за бедра и бросил ей навстречу свое мощное тело, ввинчиваясь в нее исподнизу, возбуждая ее до самых глубин. Она корчилась и завывала, пока причиняемые им сладкие муки не достигли своего апогея и не стихли внезапно, в блистательном завершении.
 
      Солнце покинуло их, низко роняя лучи на склоны каньона. Эллен пошевелилась и открыла глаза, почувствовав, что Саймон водит кончиком пальца вокруг ее лица.
      – Нехорошо, – сказал он. – Это просто поддерживает хепенинг, вне зависимости от того, что бы я ни делал.
      Встревоженная его словами, Эллен мгновенно вышла из ступора.
      – Что поддерживает хепенинг, Саймон?
      Лицо его вновь омрачилось тенями.
      – Как бы жестко я ни пытался вернуть тебя ближе к земле, ничто не помогает. Все кончается тем, что я так или иначе тебя боготворю.
      Эллен поцеловала его в руку.
      – Так это хорошо. Я тоже тебя боготворю.
      – О Боже! – Он отпрянул и повернулся к ней спиной. – Прошу тебя, Эл. Не надо.
      Саймон стянул кондом и, бросив его в полиэтиленовый пакет, сердито зашагал обратно к омуту.
      Эллен старалась не заплакать. Было бы глупо чувствовать себя обиженной и покинутой. Он всегда такой после секса. Нужно просто к этому привыкнуть.
      Она пробежала руками по телу, липкому от арбузного сока и секса, и побрела к омуту. Прыгнула в воду и судорожно схватила ртом воздух. Теперь, когда ушло солнце и Саймон стоял, повернув к ней свою напряженную спину, вода казалась намного холоднее. Эллен быстро сполоснулась и поспешила на берег обсохнуть и одеться.
      Саймон уже зашнуровывал ботинки, по-прежнему усердно избегая ее пристального взгляда, когда раздался громкий хлопок. Прямо над ними, у дороги послышался грохот разбитого стекла. Саймон вскочил на ноги. Эллен почувствовала, как под ложечкой вырос ледяной узел.
      Треск и звон стекла повторился. Второй… третий… четвертый раз. Затем последовал взрыв сдавленного мужского хохота.
      Они с Саймоном по-прежнему прислушивались, стоя неподвижно как статуи.
      – Надевай свои сандалии, Эл, – наконец сказал он. – Быстро, малыш.
      Эллен поспешно исполнила приказание и трясущимися руками принялась собирать полотенца, но Саймон замотал головой:
      – Оставь тряпки. Мы вернемся за ними в другой раз. Держись ближе ко мне, Эл. Когда я пойду вперед проверить, остановишься и будешь ждать, пока я тебя позову. И ничего не говори.
      – Но, Саймон, я…
      Он схватил ее за плечи:
      – Обещай мне, что будешь вести себя, как я сказал.
      Эллен знала, что с ним лучше не спорить, когда он говорит таким тоном. Она молча кивнула и последовала за ним вверх по склону холма через валуны, стараясь копировать его плавные, бесшумные шаги. Она видела нож, блестевший у него в руке, и очень хорошо сознавала степень риска. Ближе к дороге Саймон мягко толкнул ее в пихтовую рощицу и приложил пальцы к губам.
      Она сцепила руки и замерла. Казалось, прошла вечность, хотя пауза длилась не больше двух минут.
      – Выходи, Эл, – сказал Саймон, протягивая ей руку. Голос его был тихий и мрачный. – Все ясно.
      Эллен вскарабкалась на обочину и уставилась на свой пикап.
      Все стекла были выбиты. Все четыре шины спущены. На дверце расплывались большие корявые буквы, написанные фломастером. «Поджигатель убирайся!». Она обошла машину. С другой стороны на дверце было написано: «Мы видели чем ты занималась потаскушка!»
      Она пробежала глазами пустынную дорогу, вверх-вниз.
      – Гм… вот, наверное, почему я предпочитаю не заниматься сексом вне дома.
      Напряженное лицо Саймона казалось угрюмой маской.
      – Мне очень жаль, Эл.
      – Это не твоя вина. Ты меня не принуждал, я сама согласилась. – Эллен внезапно прижала руку ко рту, чтобы подавить нервический смех. – Забавно! С точки зрения статистики это просто невероятно, не правда ли? Раз в жизни раскрепостилась и решила совершить что-то порочное – и бах, меня тут же застукали! А эти грамотеи не слишком сильны в синтаксисе, правда? У них не хватает целых трех запятых.
      Саймон смотрел на дорогу, ведущую от каньона.
      – Малыш, ты, случайно, не взяла с собой сотовый?
      Эллен замотала головой:
      – Нет. А что ты хотел?
      Саймон задумчиво качал головой.
      – Эти подонки действовали не наобум, – сказал он. – Они оказались здесь неспроста. Эта дорога ведет в никуда. Значит, они специально приехали сюда и следили за нами, прежде чем мы вышли. А теперь они знают, что мы вынуждены добираться домой пешком и что в этом узком каньоне нам не от кого ждать помощи. К тому же скоро стемнеет. – Саймон встретился с Эллен глазами. – Как же мне все это ненавистно, – твердым голосом добавил он.
      Несмотря на тепло, идущее от земли, ее охватил озноб.
      – Может, попробовать добраться домой каким-то другим путем?
      Саймон посмотрел вверх, на полосатые базальтовые скалы, потом на ее голые ноги в сандалиях.
      – Я уже думал об этом. Но самый короткий путь все равно предполагает подъем на эти скалы. Нам не хватит дневного света, и ноги твои после этого перехода будут исполосованы на ленты. И потом, сейчас сезон гремучих змей.
      Эллен содрогнулась. Она хотела, чтобы Саймон обнял ее, но у него был такой угрюмый вид, что ей не хватило смелости попросить. Она сделала глубокий вдох, чтобы собраться с духом.
      – Ну что же ты, Саймон? Пошли? Я готова. Любым путем, по дороге или через скалы. Я полагаюсь на тебя. В конце концов, ты же в ладах с кун-фу. Как скажешь, так и будет.
      Саймон молчал, глядя в раздумье на дорогу в течение долгой секунды.
      – Я говорю – мы идем по дороге. Бьюсь об заклад, эти подонки удрали. Так как это, – он показал на пикап, – типичная выходка трусов. А если они только свяжутся с нами… – Саймон выхватил свой нож, зажав между кончиками пальцев лезвие. Он тут же наклонился сунуть его назад, в чехол ботинка. – Тогда им сам Бог не поможет.
      Они двинулись, согласившись не разговаривать всю эту длинную дорогу. Эллен своими семенящими шагами подлаживалась к его размашистой походке. Восточная половина неба стемнела, и в каньоне пролегли глубокие тени. С западной стороны над холмами скучились розовые облака. Над ними слабо зажглась единственная звезда.
      Саймон свернул с колеи под углом в лес, тянущийся вдоль ручья. Перешагивая через грязь, Эллен споткнулась.
      – Извини, – прошептала она, когда Саймон схватил ее за руку. – Просто я…
      – Тсс, – зашипел он и толкнул ее в сухой кювет у обочины.
      В этот момент из ниоткуда возникла чья-то тень. Саймон резко повернулся встретить ее.
      Он легко парировал неуклюжий бросок, попутно взвешивая степень угрозы, и тут же сам обрушил несколько ударов. Один из них пришелся нападавшему в солнечное сплетение.
      Их было четверо. Четверо здоровенных парней. Их лица, с натянутыми черными нейлоновыми чулками, выглядели гротескно расплющенными масками. Самый рослый подскочил сбоку. Но Саймон отпрыгнул и нокаутировал его сильным ударом, успев отметить резкий запах немытого тела. Парень пролетел несколько шагов и протаранил своего товарища, верзилу с огромными кулаками, поросшими черными волосами. Оба рухнули в грязь.
      Тем временем в атаку ринулись двое других. От одного Саймон закрылся ударом снизу и воткнул парню два жестких пальца под потную скользкую челюсть. Слизняк задохнулся и, замахав руками, откатился назад. Саймон с ходу свалил другого коварным боковым ударом ноги под ребра. Парень тяжело шлепнулся на землю. Он был более упитанный, нежели остальные, с большим выпирающим животом.
      Слизняк силился подняться на ноги.
      – Ну вас к черту, ребята! – шипел он. – Что ж вы не сказали, что парень профи!
      Прежде чем кто-то успел ему ответить, Саймон двинул его локтем в нос. Хрипло вскрикнув, Слизняк снова откатился в сторону и заскулил, когда Саймон добавил ему пинок в пах. Теперь надо было заняться Вонючим и Волосатыми Кулаками. Пара робко пятилась назад, платя отступлением выкуп за посрамленную гордость.
      Саймон поискал взглядом Эллен и на время ослабил защиту. Никакая борьба не могла повергнуть его в страх, но сейчас у него душа ушла в пятки. Эллен на карачках выползала на обочину. О ужас!
      Эти шуты не имели ни оружия, ни подготовки по ведению рукопашного боя. И были, как говорится, без всяких трюков в рукавах. Поэтому Саймон не ждал никаких сюрпризов и не видел никакой нужды пускать в ход свой нож. Угомонить четырех болванов было равносильно забаве, простой разминке. Это была даже в некотором роде разгрузка от агрессивных импульсов. Созидательное управление собственным гневом. Но Саймон совсем не хотел, чтобы Эл наблюдала за всем этим процессом.
      – Берегись! – крикнула она. – Беги!
      Саймон видел, как она поднимает что-то с земли, но толком не разглядел, потому что на него с ревом набросился тот, кого он окрестил Волосатыми Кулаками. А к нему на помощь уже спешил Вонючий. Не успел Саймон выставить блок и стукнуть Вонючему в шею, как оказался в потных объятиях Волосатых Кулаков. Саймон сделал ему подсечку и, когда тот упал на землю, пнул сбоку в колено. Сухожилия, не выдержав удара, сдались. Волосатые Кулаки пронзительно закричал.
      Саймон вовремя обернулся, потому что пузатый Слизняк уже приготовился к броску. Но ровно в тот же момент Эллен взмахнула своей большой тяжелой веткой и с потрясающей силой стегнула Слизняка по мясистому плечу. Тот взвыл и, повернувшись кругом, схватил ветку. Но Эллен не отпускала, бросая ему вызов.
      Слизняк пошатнулся и сделал шаг назад, когда она стегнула снова.
      – Ах ты сука траханая! – зарычал он и опять кинулся к ней.
      Его нужно было немедленно остановить, и Саймон сделал нырок вперед. Но тут не вовремя подкатился Вонючий и сбил его наземь.
      Тогда Саймона обуял самый настоящий страх, что ему приходится отрывать глаза от Эл и переключаться на противника. Кулак обрушился Вонючему под ребра, палец проткнул нейлоновую маску и вошел в глаз. Грязная операция завершилась быстро. Враг был повержен.
      Вскочив на ноги, Саймон увидел, что Эллен со своей веткой в руках балансирует на краю обочины. Слизняк приставил конец к ее груди. Эллен ухватилась за него, чтобы сохранить равновесие. Камни осыпались у нее под ногами. Слизняк внезапно выпустил ветку из рук, и Эллен с резким вскриком соскользнула вниз, скрывшись из вида.
      Слизняку достаточно было только взглянуть на Саймона, чтобы тотчас обратиться в бегство. Трое других парней последовали его примеру, хромая, как выпоротые псы.
      Но Саймон едва их замечал. Его буддистское спокойствие как ветром сдуло. Сердце его почти разрывалось от панического страха за Эллен. Скользя по неустойчивым валунам, он спрыгнул в стремительные воды ручья туда, где она приземлилась. Она стояла там скорчившись.
      – Эл, скажи что-нибудь! – потребовал он. – С тобой все в порядке?
      – Да. – Эллен подняла глаза, все еще ошеломленная. – Просто немного ушиблась. – Она попыталась распрямиться и вскрикнула, схватившись за колени.
      Саймон опустился рядом с ней в ледяной ручей и подхватил ее.
      – О Боже! Ты меня так напугала!
      – Они убежали? – спросила она.
      За шумом журчащей воды послышался едва различимый гул мотора. Звук быстро затих.
      – Уехали, – сказал Саймон, крепче сжимая руки. – Мне очень жаль, Эл. Мой расчет оказался неверным. Надо было пойти…
      – О, замолчи! Ты прекрасно справился с этой ситуацией. Ведь они ушли? Поцелуй меня, Саймон.
      Он уважил ее просьбу, но через секунду тревожно поднял голову:
      – Ты уверена, что с тобой все в порядке? А твои ноги? Ты ничего не сломала, Эл?
      – Давай выберемся из воды – тогда увидим.
      Она ухватилась за его руку. Саймон осторожно поставил ее на ноги. Кожа на них была ужасно ободрана, и струйки крови стекали вниз, разбавленные водой.
      – Не беспокойся, Саймон, – сказала она, гладя его спутанные волосы, присыпанные пылью. – Просто я легко впадаю в панику и всегда хожу из-за этого в синяках и царапинах. Только и всего.
      – Только и всего? – фыркнул он. – Кто из нас двоих сейчас изображает из себя мачо? Пойдем домой. Ты уверена, что можешь идти? Я могу понести тебя…
      – Полная чушь! Не смеши меня.
      Саймон засуетился вокруг нее, когда они начали взбираться по скалистому склону. Эллен не позволила нести ее, ограничившись его поддержкой. Поэтому он обхватил рукой ее талию, довольствуясь тем, что мог прижимать ее к себе всю дорогу.
      Когда они дошли до луга, Саймон остановился.
      – Давай свернем в лес, так мы срежем кусок пути, – предложил он. – И если мы пойдем через пихтовую рощу, то с холма сможем увидеть твой дом.
      По пояс в траве они брели через луг.
      – Слава Богу, что тебе не пришлось использовать свой нож, – сказала Эллен.
      – С этими четырьмя я мог управиться даже руками, связанными за спиной, – сказал Саймон. – Если бы я был один, – добавил он, укоризненно покосившись на нее. – Нужно было сидеть на месте и ждать, пока я дам тебе команду бежать. Я мог бы их взять и оттащить на буксире в полицию.
      – Ну конечно! Так бы я и побежала! Оставить тебя одного, когда на тебя нападают четверо бугаев? – Эллен закатила глаза к небу. – Избавь меня, пожалуйста.
      – Ты очень смелая и хотела мне помочь, я это ценю. Но своей попыткой ты отвлекала мое внимание, а себя подвергала опасности.
      – Все правильно, – согласилась Эллен. – Мне очень жаль, Саймон. Впредь, если мы когда-нибудь попадем в засаду, я постараюсь делать, как ты говоришь. Но я воздержусь от обещаний.
      Она остановилась. Напряжение, которое внезапно сковало ее тело, заставило Саймона мгновенно принять боевую стойку.
      – Что такое?
      – Смотри! – тихо воскликнула Эллен. – Что это там?
      Саймон бросил взгляд, куда показывала ее рука. Фонтан воспоминаний вызвал в нем такой всплеск эмоций, что у него на миг закружилась голова. Вся роща была заполнена скульптурами зверей. Величаво выступая сквозь мрак, они навевали своими фигурами жутковатые ощущения.
      – Скульптуры моей матери, – прошептал Саймон. – Когда она умерла, все эти вещи остались в ее студии. Потом Гас перенес их сюда, в лес. Устроил для нее мемориальный парк.
      – Этот парк просто волшебство, – тихо сказала Эллен.
      – Я тоже так его воспринимал. Когда я убегал сюда спать с брезентом и одеялом, у меня было такое ощущение, что ее звери стерегут меня.
      Сосны и пихты уходили ввысь, образуя своими кронами неясный сводчатый купол, как в огромном соборе. И звери стояли вокруг, точно молчаливые часовые.
      Все эти койоты, орлы, пантеры и олени среди грифонов, сфинксов, кентавров, единорогов и других, более редких мифических персонажей, казалось, сошли с какого-то сюрреалистического полотна. Или даже всплыли из фантастического лихорадочного сна. Скульптуры, покрытые разрозненными пятнами лишайника, сменили свой оригинальный цвет на серый и желтый всех оттенков, вплоть до ярко-оранжевого.
      – И вправду, здесь так спокойно, – убаюкивающим голосом сказала Эллен. – Звери охраняют тебя на всем пространстве. У меня тоже это создает ощущение безопасности.
      Саймон обнял ее и, порывисто прижав к себе, потянул вперед.
      – Это великолепно, дорогая. Но я считаю, что ты будешь в безопасности тогда, когда умытая и со всеми своими временными повязками окажешься под простынями в прекрасной чистой кровати.
      – С тобой? – Эллен остановилась.
      – Посмотрим, – уклончиво сказал Саймон и снова потянул ее вперед. – Я хочу попытаться раздобыть какие-то сведения об этих мерзавцах…
      – А я хочу, чтобы ты был со мной, в моей постели сегодня ночью. – Эллен остановилась и заставила остановиться его. – Ты не должен бродить в темноте невесть где, чтобы попасть бог знает в какие трудности. Это не дело, Саймон.
      – Обсудим это позже, – сказал он.
      – Мы сообщим обо всем в полицию и предоставим им заниматься этим.
      – Угу, – буркнул Саймон. – Этот эксперимент будет тем последним штрихом, который увенчает мои дни здесь, – иронически сказал он. – Ты можешь прибавить шагу, дорогая? Осталось перейти через луг – и мы дома.
      Ему здорово подфартило. Когда они заковыляли через лужайку, к дому подтянулся белый «таурус» Мюриэл Кент. Вслед за ней вскоре прибыл джип Чака и Сьюзи. Суета, сопровождавшая возвращение гостей, обеспечивала идеальное прикрытие для отхода. Перед тем как протиснуться через сиреневый барьер, Саймон оглянулся назад. Но лучше бы он этого не делал.
      Эллен смотрела прямо на него глазами, полными упрека.

      – Послушай, Райли, – куражился Уэс Гамильтон, – я не понимаю, что за срочность. Я сижу с семьей, расслабляюсь за обедом, но мне сигналит оператор, что я нужен здесь. Я должен срываться с места и тащить сюда свою задницу, потому что ты не можешь поговорить ни с кем в мире, кроме меня. И это все, что ты имеешь мне сказать?
      Саймон угрюмо проглотил свою досаду.
      – Сэр, это серьезное дело, – сказал он. – Эл могла пострадать.
      – Могла, – согласился Уэс. – В самом деле. И тебе следовало долго и крепко об этом подумать. Итак, пробежимся еще раз с самого начала. Вы с Эллен Кент миловались у водопада на Макнари-Крик…
      – Я сказал – купались, – поправил Саймон.
      – Ах, извини. Купались. – Уэс откинулся в кресле. Его глаза медленно прошлись по высохшей грязи на одежде Саймона. – После этого вы стали возвращаться обратно на дорогу, где был оставлен ее пикап, и обнаружили, что он разрисован.
      – Злонамеренно попорчен, – уточнил Саймон. – Мы обнаружили его изуродованным, – устало добавил он. – С проколотыми шинами, разбитыми стеклами, а также грубыми надписями.
      – Грубыми надписями, – повторил Уэс. Он заглянул в свои заметки. – «Поджигатель убирайся!» и «Мы видели чем ты занималась потаскушка!». Предположим, что это действительно сделали те нехорошие вандалы. Но должно быть, они в самом деле засмотрелись на вас, когда вы вдвоем… гм… купались?
      – Должно быть. – Саймон кое-как выдавил из себя улыбку.
      – И должно быть, там было на что посмотреть, отчего те ребята могли так возбудиться. Да я и сам чуть ли не жалею, что меня там не было. Итак, вы с Эллен возвращались из каньона. Когда вы с ней вышли на дорогу, на вас напали четверо в масках. И ты каким-то чудом их всех побил, но недостаточно хорошо разглядел, чтобы их идентифицировать.
      – Один из них столкнул Эл в ручей, – повторил Саймон. – Поэтому я забыл про них и побежал к берегу. Я могу только сказать, что эти ребята были в хорошей форме, высокие и мускулистые. Один из них грузный, с большим животом. Каждый в джинсах, футболке и рабочих ботинках.
      – Как любой другой парень в этом городе, – заметил Уэс.
      – А еще от них дурно пахло. Это поможет делу?
      – Я лучше расскажу тебе, что не поможет, умник, – сказал Уэс. – Если ты будешь нагличать и острить, это не поможет ни на йоту.
      Саймон издал беззвучный вздох.
      – Я не собираюсь отнимать ваше время, лейтенант. Я просто пытаюсь найти связь между событиями. Я заключаю, что парни, которые исковеркали пикап, и те, что напали на нас, – это одни и те же лица. Поэтому вы должны…
      – Меньше всего я нуждаюсь, чтобы такие путаники, как ты, рассказывали мне, как делать мою работу. Ты понял меня, Райли?
      Саймон прикусил язык, чтобы не сказать грубость.
      – Я просто беспокоюсь об Эллен.
      – Это и впрямь похвально, – сказал Уэс. – Но я тебе говорил, что пребывание в этом городе будет неблаготворно для твоего здоровья. Посмотри на себя, Райли. Ты выглядишь как дерьмо.
      Саймон заскрежетал зубами.
      – Лейтенант…
      – И похоже, от тебя не очень большая польза для здоровья Эллен Кент также. Еще вчера она прекрасно выглядела и была уважаемой молодой леди. Отлично управляла своим замечательным отелем и была помолвлена с самым богатым парнем в городе. А теперь она околачивается с тобой, имеет разбитый пикап, и куча идиотов видели ее… гм… купающейся. Прямо в открытую. И это с таким, как ты! Боже мой, Райли, о чем ты думал? Какая мораль следует из этой истории? Я понимаю, ты вроде как туповат. Рассказать тебе подробно?
      Саймон выждал момент, прежде чем ответить.
      – Мораль этой истории такова, – сказал он спокойно, – что вы должны выяснить, кто это сделал.
      – Мне нужно, чтобы пришла Эллен и подала заявление, – заворчал Уэс. – Она должна будет пройти дактилоскопию, чтобы мы могли исключить ее отпечатки, когда будем опрыскивать машину. Твои у нас уже есть. Остались в старом досье.
      Саймон кивнул.
      – Кстати, почему она не пришла с тобой? – Уэс подозрительно посмотрел на Саймона.
      – Она не может оторваться от своих фанатичных постояльцев. К тому же она расстроена и вся поцарапана. Я передам ей, чтобы она зашла.
      – Ладно, Райли. Это все, что мне от тебя нужно. Но я все же не понимаю, зачем тебе понадобилось вытаскивать меня с обеда. Ты мог бы рассказать все это любому из…
      – Я хотел рассказать именно вам, – сказал Саймон. – И вот почему. – Он достал из своей холщовой сумки запятнанную папку из манильской бумаги.
      – Что у тебя там? – Уэс прищурил глаза.
      – Я надеялся, что вы мне это расскажете. – Саймон бросил папку на письменный стол Уэса.
      Лицо пожилого человека приобрело багровый оттенок. Полицейский уставился на папку, но не сделал движения, чтобы ее открыть. Наконец он дотянулся до нее одним пальцем и приподнял край. Заглянул внутрь и тут же уронил обложку обратно.
      – Чертово дерьмо, – пробормотал он и вынул из ящика стола носовой платок промокнуть лоб, избегая встречаться взглядом с Саймоном.
      – Вы это о чем? – спросил Саймон в наступившей тишине.
      – А ты как думаешь? – фыркнул Уэс. – Это о тебе, тупица. И о твоем поганом дяде, прикрывающем своего поганого племянника.
      – Меня? – Саймон был озадачен. – Черт подери, какое это имеет отношение ко мне?
      Уэс тяжело оперся о письменный стол.
      – Когда ты спалил те конюшни, ни у кого не было к вам сочувствия. Вы были у нас на крючке. Но Гас не хотел, чтобы мы организовали преследование и упекли тебя в тюрьму вместе со взрослыми парнями.
      – Я понимаю, – спокойно сказал Саймон.
      – Поэтому Гас нашел блестящий выход. Проклятие! Это была ирония судьбы. Он решил заставить меня теми фотографиями замять твое дело. Я должен был убедить всех и каждого, что лучше просто позволить тебе исчезнуть. Пусть это станет проблемой для кого-то еще.
      – Боже мой, лейтенант! – Саймон выдул воздух из легких с протяжным свистящим звуком. – В самом деле, должно быть, вам было очень тяжело замолвить за меня доброе слово.
      – Я практически подавился им, – сказал Уэс. Саймон внимательно изучал его лицо.
      – Так вы обыскивали дом Гаса из-за этих снимков?
      Уэс выпятил грудь.
      – Я не нарушил чистоты следствия при осмотре места преступления, если ты это имеешь в виду, – чопорно сказал он. – Я знаю свою работу.
      Саймон продолжал следить за его лицом, но не уловил в нем никаких изменений. Уэс даже не поморщился. Было такое ощущение, что он не собирается как-то вывернуться или что-то скрыть. Его мимика выражала только гнев и недоумение.
      – Дело в том, что кто-то рылся в вещах Гаса, – сказал Саймон. – Кто-то, кого интересовали его фотографии. У вас есть какие-нибудь предположения, кто мог это сделать?
      – Какого рожна я должен был заботиться о его вещах? Тот дом пустовал месяцами. Может, там и был кто-то. Я и не собирался искать те проклятые фотографии. На кой черт они мне нужны спустя столько времени? Ведь парень уже мертв, правильно? Я считал, что с этим уже давно покончено.
      Было видно, что Уэс не лжет. Он ненавидел Саймона всей душой – да, но он ничего не скрывал. Еще одна попытка найти ответ на вопрос провалилась, и оставалось только не показывать, что ты получил очередную дозу разочарования.
      К счастью для себя, Саймон имел толстую кожу. Он встал и собрался уходить.
      – Эй, Райли, забери свои картинки, – сказал Уэс. – Что ты собираешься с ними делать?
      Саймон почти забыл о фотографиях, уйдя далеко вперед в своих мыслях.
      – Оставьте их себе, – предложил Саймон. – Для меня они без пользы. – На месте схлынувших гнева и сарказма осталась тупая пустота. Он покачал головой: – Я не занимаюсь подобными вещами, просто чтобы дразнить людей. У меня есть лучший способ тратить время.
      – Тогда проваливай к черту отсюда, – сказал Уэс. – Трать свое время вне моего поля зрения.
      Уже в дверях Саймон вспомнил о чем-то и повернулся:
      – И еще один момент, лейтенант.
      Уэс гневно сверкнул глазами:
      – Да?
      – Когда сюда придет Эллен и будет говорить с вами о том, что произошло сегодня, я надеюсь, вы с пониманием отнесетесь к ее чувствам. Вы обещаете быть с ней действительно уважительным? Олицетворением профессионализма и вежливости? Я буду вам очень благодарен. Мы понимаем друг друга, шеф?
      – Убирайся отсюда! Чертов недоумок!
      Саймон поспешил повиноваться.
 
      Он полил на своих пленников из канистры, пропитав их бензином. Они сопротивлялись и кричали. Но их никто не видел, и они были целиком в его власти. Он с улыбкой взглянул на них, помахав им рукой на прощание. Зажег спичку и уронил ее, а сам отступил назад наблюдать шоу. Да. Он смеялся, следя за химической реакцией и энергией, вырвавшейся на свободу. Овладевшая им безумная эйфория вызвала к жизни жаркий прилив сексуального желания.
      Голова его дернулась кругом, когда сзади раздался хриплый крик. Это был Гас, фотограф из его родного города. Вездесущий придурок, вечно путавшийся под ногами со своей камерой. Его появление здесь не предполагалось. По идее здесь не должно было быть никого. Гас выбежал из мангровых джунглей, с разлетающимися во все стороны волосами, глазами навыкате и широко раскрытым ртом, крича: «Нет!»
      Рей поднял свой пистолет. Прицелился и…

* * *

      – Что здесь такого забавного, а? Мистер Митчелл! – Зычный голос Уэса Гамильтона разрушил чудесное видение.
      В какой-то миг Рей уже увидел своих узников, объятых пламенем, корчащимися на выщербленном деревянном столе, за которым он сейчас сидел в пабе «Трейси».
      Горящая свеча на столе послужила пусковым механизмом в возврате тех реминисценций. Рей подумал, что становится сентиментальным. Какая глупость! Он может позволить себе лучшее занятие, нежели смотреть на открытое пламя.
      Он постарался подавить смех, все еще сотрясавший его.
      – Извините, Уэс. Я задумался на минуту. Кто-то сказал мне сегодня что-то смешное.
      Уэс недоуменно заморгал. У полицейского был тот беспокойный, осторожный взгляд, который Рей в последнее время видел слишком часто и начинал ненавидеть.
      Он отпил свой виски.
      – Итак, Уэс, вы говорите, что Райли пришел и накричал на вас? Из-за того, что с ним обошлись грубо в каньоне Макнари?
      – Гм… он утверждает, что поборол нападавших, сэр. Похоже, они… э-э… видели его вместе с… Эллен. Вы понимаете, что я имею в виду.
      – Вам незачем чувствовать себя так неловко, Уэс, – задумчиво сказал Рей. – Эллен Кент больше не помолвлена с моим сыном. Она может раздвигать свои ноги перед кем угодно. Расслабьтесь.
      – Гм… да. – Уэс опустил глаза. – Как бы то ни было, я передаю вам то, что мне рассказал Райли. Ну хорошо, я… э-э… пойду домой. – Он сделал последний глоток пива.
      Рей кивнул:
      – Спасибо, что зашли, Уэс. Я ценю вашу предупредительность.
      – Ну, никто не следит за низами общества пристальнее, чем я, – с жаром сказал Уэс. – Поэтому вы… гм… можете быть спокойны, сэр. Я загляну к вам на днях.
      Рей смотрел, как Уэс выходит из паба, и думал об Эллен. С виду такая приятная, скромная и застенчивая. Но он знал о ней все. Теперь ее репутация запачкана. Грязная потаскуха. Да, эта недостойная женщина его сильно разочаровала. Она должна быть наказана.
      Брэду следовало быть осмотрительнее. Он должен был видеть, как развиваются события. Но он с его мягким характером относился к этому спустя рукава. Даже самая суровая дисциплина и наказания в детстве не смогли вытравить из него эту мягкость, сколько бы Рей ни пытался. А он пытался. О, как он старался сделать из своего мальчика настоящего мужчину!
      Рей осушил свой стакан, избегая смотреть на пламя свечи. У него не должно быть слабых мест. Он давно довел себя до совершенства. Тайный огонь, горевший внутри его, надежно сдерживался железной маской. Напряжение между двумя силами было колоссальное, и сохранять их баланс стоило Рею невероятных мук.
 
      К ночи пошел дождь. Эллен, устроившись на кровати, пила свой ромашковый чай. Чашка тряслась у нее в руках, так что часть жидкости выплескивалась через край. Стук в окно заставил Эллен вздрогнуть. Сердце ее сразу налилось теплом, мягкостью и жаждой. Она поставила чашку на блюдце и выглянула из-за занавески.
      Из кленовых ветвей показалось ухмыляющееся лицо Саймона. Эллен открыла створку с москитной сеткой.
      – Саймон?
      Он перемахнул прямо с дерева через окно и грациозно приземлился на подоконник, сначала только ногами, а потом уселся, как на шестке.
      – Привет, малыш. – Он дернул Эллен к себе, пресекши ее слова страстным поцелуем.
      От этих теплых пылких губ и хватающих ее рук она обо всем забыла. Лицо Саймона было холодное и мокрое от дождя. Наконец она откинула голову назад, ловя глоток воздуха.
      – Мне так не хватало тебя. Куда ты бегал?
      Саймон покусывал ей шею, облизывая ее длинными взмахами горячего языка.
      – Я ходил разговаривать в полицию, как подобает примерному маленькому мальчику. Уэс Гамильтон сказал, что тебе нужно зайти к нему завтра и оставить заявление.
      – Хорошо, Саймон. Я зайду.
      Его тело буквально ходило ходуном под мокрой грязной одеждой, глаза сияли лихорадочным блеском.
      – С тобой все в порядке? – робко спросила Эллен.
      – Обычное дело. Я только что взвинтил себя при помощи адреналинового домкрата и, похоже, никак не могу успокоиться. Только и всего.
      – И поэтому ты вскарабкался ко мне по клену? Выпустить пар? Тоже мне Тарзан! Какой ты глупый, Саймон!
      Он обернул свои ноги вокруг нее и крепко стиснул ее в мощном объятии.
      – Оставайся так, Эл, – пробормотал он. – Позволь мне трогать тебя повсюду, чтобы я мог убедиться, что ты не пострадала.
      Эллен гладила его всклокоченные испачканные волосы, его большие плечи.
      – Я чувствую себя прекрасно, – заверила она его. – В один из ближайших дней тебе придется начать действовать иначе. Ты имеешь полное право быть здесь, а то крадешься, как Зорро.
      – Просто я не хотел никого видеть, кроме тебя. А клен – это ерунда в сравнении с дубом. На клен я могу взобраться с завязанными глазами.
      – Кто тебе сказал, что ты должен кого-то видеть? – возразила Эллен. – Входи в дверь, поднимайся по лестнице и…
      Саймон приложил палец к ее губам.
      – Тсс. Я вошел через окно по двум причинам. Во-первых, в гостиной полно народу. Они пьют коньяк и болтают с твоей мамой о сегодняшнем происшествии. Черт побери, ну прямо какой-то вечер коктейлей! Мне не хотелось, чтобы все смотрели, как я, весь грязный, крадусь наверх, в твою постель.
      – Ты герой дня! – запротестовала Эллен. – Все знают, почему ты грязный. Никто не думает…
      – И потом, есть вторая причина, почему я взобрался на дерево, – сказал Саймон. – Я знал, что это вызовет у тебя улыбку, – мягко добавил он. – О Боже, как я люблю заставлять тебя улыбаться!
      Эллен была так очарована и взволнована, что забыла, о чем она говорила, и снова отдала себя его свирепым, голодным поцелуям.
      Саймон наконец поднял лицо и, тычась носом ей в щеку, сказал:
      – Твоя мама, наверное, получила тебя всю залатанную пластырем? Как ты себя сейчас чувствуешь?
      – Великолепно, – заверила его Эллен. – Просто пара царапин и…
      – Позволь мне посмотреть. – И Саймон сдернул с ее плеч купальный халат.
      Она споткнулась и отпрянула назад, смеясь и закрывая себя халатом.
      – Не рядом с открытым окном и с включенным светом! Я сегодня получила урок!
      Саймон спрыгнул с окна, закрыл раму с москитной сеткой и задернул шторы.
      – Оставайся там! – сказала Эллен, когда он шагнул к ней. Она показала рукой на его ноги. – Сними эти грязные ботинки, пока ты окончательно не испортил мои ковры!
      Ослабив шнурки, Саймон скинул свою обувь, потом опустил глаза на свою промокшую, в темных разводах рубашку. Он стянул ее с себя и кучкой бросил в сторону, оставшись в одних грязных джинсах.
      Эллен торопливо сдернула старинное пикейное покрывало с розовыми бутонами. Она откинула его на спинку кровати. Как раз вовремя. Когда она повернулась, перед ней уже маячило мокрое от дождя мускулистое тело Саймона. Глядя на нее своими безумными темными глазами, он усадил ее на матрас, распахнул халат и откинул прочь. Она сидела перед ним нагая, еще влажная после ванны, с мокрыми волосами, зачесанными назад.
      Руки Саймона благоговейно скользнули поверх ее груди, талии, бедер. Он сердито зашипел сквозь зубы при виде свежих отметин на ее бедрах и голенях.
      – О, малыш, мне так жаль! Бедные твои драгоценные ноги, Эл! – Он опустился перед ней, покрывая ее ноги нежными поцелуями.
      Эллен притянула к себе его голову и прижалась лицом к его волосам, вся дрожа от нежности так, что это почти напугало ее.
      Когда Саймон развел ее бедра врозь, она открылась ему с жадностью, с низким молящим шепотом. Он осторожно потрогал между ее ног и, обнаружив ее скользкой и податливой, поднял глаза. В них светился жар желания.
      – Ты мокрая, – прошептал Саймон и скользнул пальцем в маленький бассейн, заставляя ее корчиться в сладких муках.
      – Это все оттого, что ты целовал мои ноги, – сказала Эллен. – Я всегда становлюсь мокрой, когда ты так нежен со мной. Я просто не могу ничего с этим поделать.
      Саймон поднялся и рывком расстегнул свои джинсы. Его фаллос выскочил к ней. Она протянула руку погладить его, но Саймон толкнул ее обратно на кровать.
      – Нет, малыш, – сказал он. – Мне сейчас недосуг заниматься какими бы то ни было играми. Позволь мне просто… позволь я просто войду в тебя. Быстро.
      – Все, – сказала она, – все, что хочешь.
      Саймон достал из кармана презерватив и разорвал зубами пакет. Затем зачехлил себя одним быстрым опытным жестом и, подхватив ее под коленки, упер ступнями в свою нагую грудь.
      – Я недооценивал преимущество кровати твоей прабабушки, Эл, – сказал он, прилаживая себя к ней и медленно, но настойчиво проторяя путь внутрь. – Высота этой старинной кровати идеальна, чтобы трахать тебя, стоя на ногах. Большинство кроватей для моего роста слишком низкие, а эта… эта будто сделана на заказ специально для меня.
      – Наконец-то в наследстве прабабушки Кент нашлось хоть что-то, снискавшее твое одобрение, – сказала Эллен. – Я рада за тебя. О, Саймон! Ох…
      По сей день она так и не привыкла к его исполинской тверди.
      – Что-то не так? – Саймон ласкал ее руками, распределяя ее обильный секрет, чтобы облегчить себе путь. Он толкался внутрь, пока полностью не разместился внутри ее, и затем потянул себя назад с агонизирующей медлительностью. – Я сегодня совершенно не владею собой, – сказал он. – Я хочу войти в тебя как маньяк, без всякого контроля.
      – Я тоже маньяк, – сказала Эллен. И не хочу никакого контроля.
      Саймон выдал ей, что она просила. И сделал это с неистовой страстью, повергая ее в истинное безумие своими неутомимыми жесткими бросками. Она вцепилась ему в руки, повиснув на нем. Напряжение всего этого странного дня все туже и туже закручивалось вокруг нее и разрядилось наконец, с ревом выбросив ее в никуда, в зияющую темноту.
      Когда Эллен открыла глаза, она увидела Саймона, распростертого рядом с ней, в тех же грязных джинсах, прилипших к бедрам. Он пристально смотрел на нее.
      – О нет, – сказала она. – Ты не посмеешь этого сделать. Даже не думай.
      – Ты о чем? – нахмурился Саймон.
      – О сексе. Когда бы мы ни занимались этим, потом ты становишься мрачным и безутешным. Это невыносимо. Кончай с этим, прямо сейчас. Слышишь, Саймон?
      Он улыбнулся через силу и, подтянувшись на локтях, посмотрел на кровать вокруг себя.
      – О Боже, что я наделал! Какой беспорядок!
      Эллен пожала плечами, взглянув на прекрасное белое полотно в грязных разводах.
      – Невелика беда. Все отстирывается.
      Она сдернула простыни.
      – Ты знаешь, так будет всегда, – сказал Саймон. – Я всегда буду создавать беспорядок. И пачкать твою идеально чистую жизнь.
      – Тебе не приходит в голову пойти принять ванну? – сказала Эллен, возводя глаза к небу. – Может, после этого ты перестанешь доставать меня своим нытьем. Ради этого я с удовольствием приготовлю тебе ванну. И собственноручно буду отмывать твое тело, пока оно не станет чистым до скрипа. Тебя устраивает?
      – Несомненно. Но я…
      – Неразумный ты человек, Саймон. Ты придумываешь проблемы, которых не существует.
      – Ты намеренно пропускаешь мимо ушей главный пункт, – проворчал он.
      – Разумеется, пропускаю, потому что это глупый пункт. Лучше займись делом, Саймон. – Эллен, сверкнув глазами, соскочила с кровати. – Я иду готовить ванну. – Она протянула руку и сняла с него презерватив. – А ты тем временем докажешь свою полезность и снимешь постельное белье. Брось, пожалуйста, грязные простыни в угол. Мы постелем чистые, когда ты примешь ванну.
      Эллен даже не взглянула на него и прошагала в ванную. Оставив дверь открытой, она стала напускать воду, наблюдая за ним краем глаза. Прежде чем скинуть джинсы, Саймон несколько секунд стоял неподвижно, погруженный в свои мысли. Потом исчез в алькове и появился снова с полными руками простыней. Он свалил их в угол и пошел к ней.
      – Bay! – воскликнул он, заглядывая в душистую ванну на зубчатых ножках с множеством поднимающихся пузырьков. – Ты хочешь, чтобы я залез в эту пену? Она такая… воздушная.
      – Ароматные пузырьки тебе не повредят. Я давно мечтала приготовить тебе ванну. Еще тогда, много лет назад.
      – Ну вот еще! – возмутился Саймон. – Тогда на мне не было столько грязи.
      – О, это было не только ради чистоты. – Эллен подняла глаза и посмотрела на него сквозь ресницы. – Фантазии моего Саймона, похоже, были намного невиннее, нежели мои. Мне нравилось представлять тебя в ванне, обнаженного и мокрого.
      Лицо его расплылось в подозрительной ухмылке при этих словах. Его фаллос немедленно расправился во всю длину. Эллен ласкала его, вращая пальцами вокруг маковки.
      – Когда я гладила твои волосы, они всегда были липкие от смолы. Мне хотелось снять ее мамиными духами, но я боялась тебя разбудить. Я была уверена, что ты разобьешь вдребезги все флаконы, как только проснешься.
      Саймон притворно закатил глаза к потолку.
      – Ну, а теперешний Саймон оправдал твои мечты?
      – Нет, – покачала головой Эллен. – Теперь ты очень организованный. Я это заметила по тому, как ты методично кидал направо и налево тех парней. Давай. Полезай.
      Он шагнул в ванну и опустился в воду со стоном восхищения.
      – Bay! О да. Это великолепно.
      Эллен намылила губку своим любимым лавандовым мылом. Она начала с рук, потом приступила к плечам и спине, заставляя его мычать от удовольствия.
      – Окуни, пожалуйста, голову, Саймон.
      Он ушел под воду и, отплевываясь, вынырнул снова. Эллен плеснула ему на волосы пригоршню розмаринового шампуня с мятой и принялась втирать пену.
      Это было неземное наслаждение – ощущать его под руками. Нагого, мокрого, скользкого от мыльной пены. Такого красивого и соблазнительного, когда он вот так улыбался и расслабился, хотя он был прекрасен и соблазнителен в любом настроении.
      Эллен ступила в ванну и, не обращая внимания на горячую воду, обжигающую ее содранную кожу, встала на колени у него между ног. Она отложила в сторону губку, чтобы лучше ощущать его восхитительное мускулистое тело, и подсунула руки ему под ягодицы, толкая их вверх, пока его бедра не всплыли на поверхность среди пузырящейся пены. Его фаллос лежал поверх живота, тугой и малиновый. Намылив ладони, она обернула вокруг него свои пальцы и стала его ласкать.
      – О Боже, Эл! – пробормотал Саймон, когда она начала массировать два налитых шарика, заключающих мужскую сущность.
      – Чтобы вымыть тебя дочиста и сделать приятным во всех отношениях, я должна как следует потрудиться, – сказала она, совершая сжимающие и скользящие движения. – Эта твоя часть требует большого внимания. А если я за что-то берусь, то делаю это основательно. Никто не посмеет сказать, что это не так.
      – О, никогда, – задыхаясь, проговорил Саймон.
      – Пора ополаскиваться, – объявила Эллен. – Окунись и задержи дыхание.
      Саймон вынырнул и протер глаза.
      – Теперь моя очередь, – проворчал он и рывком положил Эллен на себя. Он водил намыленными руками у нее по спине, ягодицам и бедрам, пока ее расслабившееся тело свободно плавало сверху.
      – Знаешь что, Эл? – сказал он, покусывая ее ухо.
      – Что? – пробормотала она.
      – Есть хорошая новость и плохая. Хорошая заключается в том, что мне нравится купаться вместе с тобой. Плохая – в том, что я хочу тебя трахнуть. Хочу так ужасно, что у меня сейчас случится обморок от недостатка притока крови к мозгу.
      Эллен подняла голову:
      – А почему это плохая новость?
      – У меня больше нет презервативов, – сказал Саймон. – Я должен одеться и съездить в ночной магазинчик на развилке. Не то чтобы я жалуюсь – нет, я рад это сделать, просто мне следовало запасти побольше в баре. Но я суеверно боялся себя сглазить.
      – Гм… вообще-то… – Эллен встала на колени достать свою щеточку для ногтей. Потом взяла его руку, плавающую в мыльной пене, и принялась вычищать грязь. – Несколько лет назад у меня были… некоторые проблемы с месячными. Поэтому мой доктор прописал мне таблетки, чтобы наладить цикл…
      Не успела она договорить, как Саймон подскочил в ванне. Вода с тяжелым всплеском перелилась через борт на пол.
      – Так ты на пилюлях?
      Эллен кивнула.
      – И могу тебя заверить, можешь не опасаться инфекции. Когда мне назначали таблетки, я сдавала кровь на все анализы в мире, включая ВИЧ-тест. Они ничего не выявили. Так что… гм… в этом смысле тебе ничто не грозит. Я всегда пользовалась презервативами.
      – Я тоже ими пользовался, – сказал Саймон, пристально глядя ей в лицо, пока она чистила его ногти. – Всегда. И мои тесты тоже были отрицательные, когда я проходил врачебный осмотр пять месяцев назад. С тех пор я не спал ни с кем, кроме тебя.
      Эллен отпустила его пальцы, и его рука с всплеском упала в ванну.
      – Тогда в чем проблема?
      – Проблема в том, что, строго говоря, ты не обязана принимать на веру мои слова.
      – Ну, строго говоря, и ты не обязан принимать на веру мои, – с ударением сказала Эллен. – Так что мы квиты.
      – Ха! – фыркнул Саймон. – Ставлю миллион против тысячи, что мы не квиты. Мужчины не любят презервативы. И большинство из нас беззастенчиво лгут, говоря, что не пользуются ими.
      – Ты не стал бы лгать.
      – Откуда ты знаешь? – спросил Саймон.
      – Просто знаю. – Эллен пробежала пальцами по его мокрому лицу. – Я тебя насквозь вижу, Саймон. И мне нравится то, что я вижу.
      Он отвернулся.
      – Не заглядывай в мои мысли, Эл.
      – Почему? Я знаю туда дорогу, так как уже делала это прежде. И мне ничуть не страшно увидеть то, что я могу там найти.
      Саймон отстранился от ее рук и снова погрузился в воду.
      – Не делай этого, Эл. – Его лицо казалось непроницаемым и суровым.
      – Тебе не нравится? – Эллен встала с колен и, схватив полотенце, обернула его вокруг себя. – Слишком поздно. Причиненный ущерб невосполним, Саймон.
      Оставаться перед ним нагой, когда он так холоден, доставляло ей страдания. Она зашагала из ванной комнаты с поднятой головой, выпрямив спину.
      – Ты, должно быть, голоден, – сказала она спокойно. – Подожди, я сбегаю вниз и сделаю тебе бутерброды…
      – К черту бутерброды! – Саймон появился в дверях нагой. Капли воды падали с его тела, из глаз у него струился гнев. – Ты меня наказываешь, Эл.
      – Я? – Она даже присвистнула. – Я тебя наказываю? Это несправедливо и смешно! Ты просто хочешь сменить тему. Потому что ты, похоже, нуждаешься, чтобы…
      – Речь не о том, в чем я нуждаюсь. Давай поговорим, в чем ты нуждаешься. И оставь в покое бутерброды.
      Эллен еще туже завернулась в полотенце.
      Я не хотела тебя сердить. То, что я сказала, было…
      – Иди сюда, Эл, – сказал Саймон, – и я все тебе объясню.
      Вызов в его голосе больно уязвил ее. Она шагнула вперед с высоко поднятым подбородком. Саймон сорвал полотенце с ее тела.
      – Мы должны постелить простыни на кровать, – сказала Эллен, – если ты хочешь…
      – Забудь о простынях, Эл. Ложись. Прямо здесь.
      – На полу? – Она нахмурилась. – Избавь меня, ради Бога. Я не тот тип женщины, чтобы заниматься сексом на полу, когда есть удобная кровать и…
      – Я знаю, что ты не тот тип женщины. И все дело именно в этом, Эл.
      Когда он смотрел на нее вот так, это ее возбуждало и пугало в равной мере. В его глазах была та же неистовость, что и в его натуре. Та же грозность и та же неизвестность.
      – Сначала лягу я, – сказал Саймон и, встав на колени, расстелил на мохнатом ковре отобранное у нее полотенце. Потом обхватил свой фаллос и начал медленно его гладить, пристально глядя на нее. – Иди ко мне, Эл. Ну, давай!
      Она опустилась на полотенце и с протестующим шепотом захлопала глазами, когда Саймон, схватив ее за плечи, прижал спиной к полу.
      – Теперь открой свои ноги, – приказал он, заслоняя свет своей фигурой.
      – О, прекрати это, – резко сказала Эллен. – Тебе только бы отдавать приказы!
      – Да, – ответил Саймон. – Меня это заводит. Мне нравится, когда ты мне доверяешь и делаешь, что я говорю. Ты всегда такая кроткая и беспомощная. Тебе нужно спасать меня, кормить меня, создавать мне комфорт и выполнять все мои желания. А что хочется тебе, Эл? – спросил он.
      Тот же неистовый блеск в его глазах вызвал трепет в ее сердце.
      – Я хочу тебя, Саймон, – сказала она, перебирая пальцами его мокрые волосы. – Я люблю тебя.
      Он целовал ей лицо, шею, прокладывая горячим ртом путь вниз, лаская ее грудь. Капли с мокрых концов его волос катились ей на шею.
      – И ты думаешь, твоя любовь может меня спасти? Ты думаешь, что сможешь отчистить и отшлифовать меня под стать идеальному миру Эл Кент?
      Эллен рванулась вверх, приподнявшись на локти.
      – Что ты говоришь? Какой идеальный мир? В моем мире нет ничего идеального!
      – Угу. Как бы не так! Всегда чистые простыни, всегда вежливые люди. И те пять различных сортов ледяного чая с десятью различными сортами булочек. Все красиво, приятно и совершенно. Но мир не приятный и не идеальный, Эл. Ни мир, ни… я.
      – Я знаю! – резко сказала Эллен. – Я никогда не требовала от тебя совершенства! Ни от тебя, ни от себя. Ни от кого другого! Что ты от меня хочешь? Если бы я только знала, я бы дала тебе. Но я не могу тебя постичь, поэтому отпусти меня! Позволь я встану!
      – Сейчас ты этого не получишь. Я хочу большего, нежели поступок милого, нежного ангела. Это же я, Саймон Райли! Ты не должна вести себя со мной по-ангельски. Не нужно быть такой дьявольски совершенной. Тебе нет надобности меня убеждать, поражать или очаровывать. Мне нужна реальная Эл, в своем естестве, без всяких прикрас. Я хочу быть в этой Эл, в ее душе.
      – Ты и так в моей душе, – мягко сказала Эллен сквозь слезы, брызнувшие из глаз. – Я целиком твоя. Разве ты этого не видишь, Саймон?
      – Ляг на спину, – сказал он. Но на этот раз его голос прозвучал нежно.
      Она снова опустилась на ковер, благодарная, что земля достаточно милостива, чтобы держать ее.
      Саймон отбросил со лба ее мокрые волосы, веером легшие вокруг ее головы. Он оттолкнул ее ноги шире и сложил их в коленях.
      – Открой глаза.
      Эллен сделала, как он просил, хотя в глазах у нее все расплывалось от слез. Она моргала, отгоняя их прочь, пытаясь сосредоточиться на его лице. Тайного триумфа, который она ожидала увидеть, не было и в помине. Лицо Саймона выражало восхищение. Почтительное благоговение. Он расточал колдовские чары на них обоих и, казалось, даже был наполовину испуган возможным исходом.
      При виде этой ранимости Эллен почувствовала себя раскованной и начала совершать волнообразные движения под его ласковыми руками.
      – Трогай себя, – сказал он. – Сделай это для меня.
      Эллен положила руки между ног, как она делала много раз, уединившись в собственной кровати. Но сейчас это воспринималось иначе. Все, что она сейчас делала и чувствовала, отражалось в его восхищенных глазах и, благодаря этой обратной связи, возносило ее к высотам нестерпимого возбуждения. Все запреты рассеялись как туман и были напрочь забыты.
      – Видишь? Это все для тебя, Саймон. – Эллен протянула к нему пальцы, блестящие от ее сока.
      Саймон издал бессловесный звук и, схватив ее пальцы, засунул себе в рот. Всасывающие движения его жарких влажных губ и языка заставили ее корчиться в конвульсиях.
      – О Боже, ты такая вкусная, Эл! – Саймон быстро погрузил в нее свой палец и, согнув под углом к лобку, ласково выводил круги глубоко внутри ее. Она млела и таяла от его прикосновений.
      – Тебе нравится? – спросил Саймон. – Скажи мне это, Эл.
      – Я люблю это, – еле выдохнула она. – О Боже, что ты со мной делаешь?
      – Выполняю свои обязанности. Скажи снова, что тебе хорошо. Мне нужно это слышать. Я тебе нужен?
      – Да… ты нужен мне, Саймон, – ответила Эллен. Жгучее удовольствие распространялось внутри ее, превращаясь в горячую, журчащую бесконечность.
      Наконец он коснулся ее фаллосом. Эллен задрожала в восторге и подняла бедра.
      – О Боже! Ты… такая жаркая, Эл. Ты меня убиваешь. Я не могу… Пожалуйста, не двигайся. Не двигайся. Дай мне немного собраться. Я еще не хочу входить.
      – Не волнуйся, – успокоила его Эллен. – Это не имеет значения, войдешь ты или нет. Просто предоставь это мне, любовь моя. – Она начала двигаться волнообразно, стискивая вокруг него свою плоть, в восхищении от того, как ее движения заставляют его задыхаться и стонать. – Мне нравится вот так, с краю и без презерватива. И ты не можешь, пользуясь силой, дразнить меня своими штучками, когда ты лишен своего контроля.
      – Черт побери! Эл, не двигайся. – Его напрягшееся тело выгнулось над ней. Глаза его были крепко закрыты, пока он усилием воли отодвигал свой оргазм.
      – Дай мне все, что у тебя есть, – приказала Эллен, – мне нужно это. Дай мне всего себя, Саймон. И я сделаю то же.
      Его самообладание лопнуло с треском под напором ее ласк и безумной страсти. Он медленно двинулся вглубь, и нежная женская плоть обволокла его, принимая в себя его мощь. Их тела слились в одно целое, динамичное и совершенное в их стремлении к сияющей вершине.
      Они еще долго смотрели друг на друга, молчаливые, размякшие, ошеломленные.
      – Я уничтожен, – прошептал Саймон.
      – Мы оба, – сказала Эллен, облизывая пересохшие распухшие губы и наблюдая за ним. Обычно после секса им овладевала печаль. Но сейчас, похоже, этого не случилось. Он казался оглушенным, уязвимым и растерянным. – Сегодня ты от меня не убежишь, – сказала она. Ее спокойный голос прозвучал как звонок, подающий команду. – Ты останешься со мной, в моей постели. Ты будешь держать меня всю ночь в объятиях и останешься здесь утром.
      Саймон кивнул.
      – Я не хочу быть нигде в мире, только здесь.
      Эллен с усилием поднялась и прошла к своему комоду достать простыни. Лучшие, какие она имела. Из приданого ее бабушки, с монограммой невесты Эвана Кента. Льняные, пахнущие лавандой простыни, которые она надеялась постелить в свою свадебную ночь.
      – Ты поможешь мне застелить постель? – спросила она.
      – Да, – неуверенно, но с готовностью ответил Саймон. Эллен старалась не улыбаться, когда он последовал за ней.
      Пусть он лучше не догадывается о символичности ее выбора, этот своенравный и осторожный зверь. А то еще, чего доброго, убежит с диким криком, после того как ей с таким трудом удалось заполучить его в свою постель. Таинственная магия предков наиболее эффективна, когда все делается тихо, без суеты. Поэтому Эллен мягко направляла его действия, и он, все еще ошеломленный и слабый, послушно следовал ее указаниям.
      Она выключила лампу и скользнула между хрустящими душистыми простынями. Приподняла края и пригласила его в свои объятия. Саймон прокрался и прижал ее к своему твердому, жаркому телу с таким пылом, от которого у нее таяло сердце.
      Эллен держала его в своих объятиях, здесь и сейчас. И было бы глупо интересоваться, надолго ли, еще глупее – надеяться, что навсегда.

      Сначала это был просто мимолетный сон. Один из множества тех приятных снов, которым Саймон всегда был рад. Ему нравилось птицей парить в облаках, ощущая, как воздушные течения то вздымают его ввысь, то плавно снижают обратно. Небо было еще темное, но начинало светиться с одной стороны, где пробивались первые бледные лучи зари.
      Он взлетел высоко над верхушками деревьев, подхваченный мощным потоком, и тогда же увидел это. Тусклую оранжевую точку, похожую на тлеющий уголь. Когда он опустился ниже, точка вошла в фокус. Саймон узнал ее. Она преследовала его во сне всю жизнь, но непроизвольно угасала в памяти с пробуждением. Точка превратилась в огненный круг, огромный и алчный. Саймон был связан с ним невидимыми цепями. Сейчас он летел так низко, что пламя почти подпаливало ему крылья.
      Внизу оставалась лишь почерневшая земля. Осознанная реальность. Монстр, что когда-то съел его мать. Саймон был в центре этого круга. Здесь находился еще кто-то. Чья-то хрупкая фигура лежала на земле, свернувшись клубочком. Грациозная линия спины и бедер была ему хорошо знакома и бесконечно дорога. Он узнал Эл. Она внезапно приподнялась и встала на колени. Ее прекрасное нагое тело было испачкано грязью и пеплом. Она смотрела на сжимающееся вокруг нее огненное кольцо. Из него не было выхода.
      Эл держалась прямо и гордо. Она посмотрела вверх. Их глаза встретились, и ужасная мысль осенила его, что все это произошло по его ошибке. Он должен был спасти Эл. Но сейчас он был не в силах это сделать.
      Пламя уже настигло ее. Она закричала…
      Саймон рванулся в постели, сердце его бешено колотилось.
      – Что с тобой, Саймон? – Эллен проснулась и села в кровати. Он не мог отвечать, не мог говорить, просто перегнулся пополам, тяжело дыша.
      Эллен крепко прижалась к нему. Он наклонился к ней, показывая, что ценит ее жест, по-прежнему не доверяя своему голосу. Она положила руку ему на грудь.
      – Боже мой, Саймон! Твое сердце прямо скачет. Должно быть, тебе приснилось что-то ужасное.
      Его хватило только на короткий кивок.
      – Ты не хочешь рассказать мне…
      – Нет! – единственное, что он смог произнести.
      Руки Эллен обвились вокруг него, и он ощутил ее мягкие нежные губы, прижатые к его плечу.
      – Ляг со мной, – уговаривала она. – Это тебя расслабит.
      Предложение открывало перед ним две разнонаправленные возможности – бороться или спасаться бегством. Мысль мгновенно выбрала нужное русло и материализовалась. Его восставшая плоть была подобна раскаленному докрасна стальному копью. Эллен забормотала, удивленная, когда он перекатил ее на спину и толкнул врозь ее ноги. Он накрыл ее сладкий рот своим и взгромоздился на нее, дико ворча с мрачным удовольствием, что может войти в ее плоть. Она была хоть и тугая, но скользкая и мягкая. Это значительно упростило его дальнейшее погружение и позволило войти в тот ритм, которого жаждало его тело, без риска навредить ей. Она впилась ногтями ему в плечи, поднимая бедра, чтобы принимать его глубокие, скользящие броски.
      Саймон старался не быть грубым, но этот кошмарный сон уничтожил то немногое, что еще осталось от его самоконтроля. Их обоюдные движения становились все неистовее, и энергия, накопленная в ее теле, наконец взорвалась. Саймон почувствовал, как тугие тиски еще крепче сомкнулись вокруг него, и тогда его собственная плоть потребовала для себя облегчения. Горячая лава вырвалась наконец, и вместе с ее стремительным потоком Саймон отдал всего себя.
      Спустя какое-то время Эллен пошевелилась. Но Саймон пресек ее движения и перекатил на себя, удерживая ее за ягодицы и оставаясь внутри ее.
      – Нет, – взмолился он. – Позволь мне остаться там. Ты такая горячая и мягкая.
      Эллен затряслась в беззвучном смехе.
      – Я не смогу уснуть, – прошептала она, – если такая махина будет все время запихнута в меня!
      – Эта махина станет меньше, – пообещал Саймон. – Дай ей минуту.
      Последовали смех, объятия и поцелуи. Это заставило Саймона забыть про свой сон и вздохнуть свободно. Эл была так прекрасна! Такая живая, нагая и кроткая в его объятиях! Он будет оставаться внутри ее так долго, сколько ему будет позволено. В ее теплой постели он чувствовал себя в безопасности.
 
      Эллен проснулась в благостном настроении, расслабленная в каждой своей мышце. В небе светилась заря. За окном щебетали птицы.
      Саймон забормотал во сне и повернулся на бок, лицом к ней. Сердце ее было так переполнено счастьем, что она едва дышала. Эллен вспомнила все те ночи, много лет назад, когда Саймон лежал вот так же и она смотрела на его длинное тело, распростертое на полу. Тогда, в юности она так изнывала от любви к нему, что ее сердце, казалось, взорвется от избытка чувств.
      Точно так же она чувствовала себя сейчас.
      Он был до боли красив – длинный, подтянутый и совершенный. Его загорелые руки резко выделялись на белом белье. Верхняя простыня, скрутившись вокруг его пояса, оставляла открытой его нагую грудь. Его спутанные волосы, лежащие на подушке, превратились в плотную черную массу.
      Во сне его лицо утратило свое обычное настороженное выражение. Чувственные губы почти улыбались. Упавшая прядь волос протянулась поверх заостренных скул. Темная щетина еще резче выделяла контуры нижней половины лица.
      Кисти рук, с длинными загорелыми пальцами, с множеством шрамов и разбитыми ногтями. Это были рабочие руки мужчины. Она изучала все впадины и выпуклости его тела, изгибы мышц и угол грудной клетки с темной порослью, начинающейся наверху и суживающейся на животе, а потом снова расширяющейся книзу, заканчиваясь густым гнездом.
      Чтобы не разбудить спящего, Эллен осторожно вытащила из-под него конец простыни, отдыхая глазами на его сильных бедрах, его мускулистом животе. Она восхищалась этим совершенным телом. Она хотела целовать каждый его дюйм, от длинных загорелых пальцев ног до кончиков темных волос.
      Ей было приятно наблюдать за Саймоном во сне, но в то же время хотелось его разбудить, чтобы заставить его улыбнуться. Он так восхитительно улыбался! Ее глаза блуждали по его телу и согнутой в колене ноге, с лежащим на бедре фаллосом, наполовину напряженным, темным и нежным, как замша. И таким прельстительным. Эллен стремительно подползла ближе и уткнулась в него лицом, втягивая мускатный запах, оставшийся после их соития.
      Фаллос, казалось, почуял ее внимание даже раньше, чем она притронулась, словно ее дыхание уже было лаской. Эллен погладила исключительно чувствительную плоть точечными, деликатными касаниями языка. Она была солоноватая, теплая. Шелковистая и нежная. Саймон беспокойно пробормотал что-то во сне.
      Эллен поспешно придвинулась еще ближе, облизывая губы, и втянула ртом закругленный конец. Сделать это было намного легче, когда он был только наполовину тверд, как сейчас.
      Фаллос отвердел, и Саймон мгновенно проснулся. Он судорожно вздохнул.
      – Что? – произнес он почти устрашающе.
      Эллен промямлила что-то успокаивающее и положила руку на его бедро, гладя тугие, напрягшиеся мышцы на ягодицах. Она продолжала нежно трогать его своим ртом. Ритмично и чувственно.
      Странно. Тот ограниченный сексуальный опыт, который она имела, до сих пор никак не вязался с этим особенным способом. Напротив, только убеждал ее, что это не ее специальность и никогда ею не станет. Но сейчас все было по-другому. Никакого замешательства, никакого болезненного напряжения в мышцах челюсти. Никакого сомнения по поводу того, все ли она делает правильно или как долго это нужно продолжать.
      Она чувствовала себя распущенной блудницей. Это было так эротично! В завершение каждого всасывающего движения она вращала языком вокруг утолщенной маковки, мурлыча от удовольствия. И с каждой этой медленной, растянутой лаской сексуальная энергия, циркулирующая в крови, устремлялась через их тела, от одного к другому. От возбуждения у нее началась пульсация между ног. Ее язык не переставал извиваться вокруг Саймона. Ей нравилось держать его в своем плену, стонущего и беспомощного. Ей нравилось, когда он становился таким уязвимым и таким доверчивым. Ей нравилось в нем все.
      Она закрутила на затылке свои волосы и сказала:
      – Ты был прав по поводу длинных волос. Для орального секса это создает сложности. И раскрой свои ноги, Саймон.
      Он мгновенно подчинился. От волнения на его высоких скулах проступили красные полоски. Он казался ошеломленным.
      – Ты… ты хочешь… – начал он надтреснутым голосом и прочистил горло. – Ты хочешь сделать мне минет?
      Эллен потерлась щекой о его маковку, тычась и облизывая ее с животным наслаждением.
      – А ты что хочешь, чтобы я сделала?
      Саймон покачал головой:
      – Что угодно, черт побери! Все, что хочешь, Эл.
      Она ласково водила языком с обратной стороны его плоти.
      – Ты хочешь войти ко мне в рот, Саймон?
      Его фаллос напрягся и налился еще больше.
      – Как скажешь.
      Эллен подняла голову и щелкнула языком.
      – О нет! Мы не будем играть в эту глупую игру, гоняя слова взад-вперед. Это дохлый номер, Саймон. Ты внятно скажешь мне, хочешь ты этого или нет.
      – Мне это понравилось бы, – сказал он отрывисто. – То есть войти к тебе в рот, если ты действительно хочешь…
      – Тсс! Тогда помолчи. На твое счастье, я тоже этого хочу.
      Эллен свернулась в удобной позе и стала его ласкать глубокими, ленивыми движениями. Каждый раз, когда завершение казалось уже близким, она ослабляла усилия. Она водила вокруг него своим носом или прижималась к его лону, ожидая, пока спадет волна возбуждения. Потом снова забирала его в рот и одновременно трогала чувствительную точку, которую она у него обнаружила, под его двумя орехами. Он метался и корчился, сжимая в руках ее волосы и трясясь всем телом.
      – Прошу тебя, Эл, – молил Саймон, – позволь мне кончить. Я больше не смогу это вынести.
      Она улыбнулась, выражая свое согласие передать ему наконец бразды правления.
      Саймон сомкнул руку вокруг ее руки. Он так быстро и жестко наращивал темп, что вкус на ее языке изменился. Стал интенсивнее, горячее и слегка отдавал металлом.
      Когда Саймон, выгнувшись под ней, сдавленно застонал, она напрягла все силы, приготовившись к извержению лавы.
      Он тупо вцепился в подушку и хлопнул ею себя по лицу.
      Эллен вытерла губы и ткнулась ему в бедро.
      – Саймон?
      Он поднял руку, молча прося подождать. Но Эллен не хотела ждать. Она подползла к нему и оседлала его тело.
      – С тобой все в порядке?
      Саймон молча отогнул кверху большой палец.
      – Эй ты! – Эллен слезла с его тела и, вытянувшись рядом, сорвала подушку с его красного лица. – Ну хватит, – сказала она строго. – Надо быть общительнее.
      Он отвел взгляд, но недостаточно быстро, чтобы скрыть, что глаза его стали влажными.
      – Черт побери, – пробормотал он, – не дадут мужчине минуты приватности!
      – Никакой приватности в моей постели! – сказала Эллен. – Ты плачешь или смеешься? Что тебя так забавляет?
      – Ничего, – сказал Саймон и закрыл лицо рукой. – Я чувствую себя подобно электропроводу, с которого сорвали изоляционную рубашку. Я не могу… – Он прервался и тяжело сглотнул. Я не могу сдержать эту свистопляску в горле.
      Эллен кивнула с полным пониманием.
      – Знакомое состояние. У меня это продолжалось не один день. С тех пор как Пегги из «Шоппинг карт», когда она пробивала мои покупки, сообщила, что ты вернулся.
      – И это не ослабевает? – спросил Саймон. Он выглядел встревоженным.
      Эллен замотала головой:
      – Нет. То проходит, то появляется вновь. И ты к этому привыкаешь.
      Саймон покачал головой:
      – Да поможет мне Бог.
      – Объятия помогут, – сказала Эллен. – Здорово помогут.
      Он протянул к ней руки:
      – Тогда иди сюда, малыш.
      Она задремала, а Саймон, не выпуская ее из объятий, смотрел на ее пылающие щеки, мягкий розовый рот, загнутый веер ресниц. Он мог бы держать ее вот так целую вечность, но рокот в его желудке заставил Эллен забормотать. Веки ее затрепетали. Она открыла глаза и посмотрела на часы.
      – Не могу поверить! – Она подскочила в постели. – Двадцать минут девятого!
      – Ну и что?
      – Мои постояльцы! Мне нужно срочно готовить завтрак! – Эллен протянула руку за своими джинсами, но задержалась на миг и в смятении покосилась на Саймона. – Я должна еще успеть принять душ.
      – Ага, тот сладкий сок? Вкуснотища! Позволь мне попробовать. – Он потянулся за ней.
      Она легко и быстро попятилась назад.
      – Смейся и дразнись сколько хочешь, но это моя обязанность. Люди заплатили, чтобы им готовили завтрак…
      – Все знают, что вчера у тебя был кошмарный день. Ни один человек, если он в здравом уме, не осудит тебя за то, что ты сегодня расслабишься. Они могут сами приготовить себе завтрак. Успокойся, Эл. Считай, что ты получила индульгенцию.
      Было видно, что слова Саймона ее не убедили.
      – Я… гм… должна принять душ.
      Саймон еще понежился бы в удобной постели, но образ Эл, нагой и мокрой в душевой кабине, был слишком большим искушением.
      Эллен беспомощно хихикала, когда он вломился к ней.
      – Саймон, я тороплюсь! Вон отсюда! Сгинь!
      – Эл, просто позволь мне тебя помыть, – умолял он. – Я не буду злоупотреблять… то есть… если ты сама меня не попросишь. – Он скользнул своей намыленной рукой к ней между ног.
      Она запищала и оттолкнула его назад к стенке.
      – Ты дашь мне наконец сполоснуться самой? Ты слишком громоздкий. Мы нальем здесь целое озеро!
      Я не виноват, что я такой большой, – сказал Саймон, с невинным видом хлопая глазами. – Ну пожалуйста, позволь мне ополоснуть тебя…
      – Прекрати! – Эллен отгоняла его тяжелыми ударами, фыркая от смеха. – Ты устраиваешь большой беспорядок! О Боже, ты сущее наказание, Саймон!
      – Больше чем наказание, – сказал он и, схватив обе ее руки, обернул вокруг своего пульсирующего фаллоса. – Проверь меня, малыш.
      Эллен, смеясь и отплевываясь, спаслась бегством.
      Саймону нравилось заставлять ее смеяться. Это кружило ему голову.
      Однако его торжество тотчас угасло, когда настало время спускаться в столовую. Ему было нечего надеть, кроме хрустящих от грязи джинсов. Вместо грязной рубашки Эллен выдала ему лучшее, что у нее нашлось. Одну из ее ночных пижам с розовыми цветочками, единственную достаточно свободную, чтобы мало-мальски годиться ему по размеру.
      Саймон оставил свои грязные ботинки на коврике у порога и последовал за Эллен вниз.
      Мюриэл подняла глаза от газеты и наградила его долгим, равнодушным взглядом.
      – Так-так, – сказала она, – вы нашли в себе мужество остаться до завтрака. Вы делаете успехи, Саймон.
      Лайонел ухмыльнулся.
      – Мама! – воскликнула Эллен.
      – Спасибо, миссис Кент, – кисло сказал Саймон. – Очень мило, что вы это заметили.
      – К вам здесь относятся вполне благожелательно, – сказала Мюриэл. – Да, кстати, Эллен, Мэри Энн рассчиталась сегодня рано утром, они с Алексом и Бойдом уехали около семи. Она просила передать тебе «до свидания» и сказать, что очень сожалеет обо всех этих событиях, но стресса становится несколько многовато.
      – Я ее не осуждаю, – натянуто сказала Эллен.
      – Малодушная женщина, – проворчал Лайонел. – Трусиха.
      – Что такое? – Эллен подняла нос, принюхиваясь. – Такой запах, будто что-то пригорело. Мама! Ты пекла что-то?
      Мюриэл улыбнулась. Нет. Не я.
      – Тогда кто?
      В это время из распахнувшейся кухонной двери выскочила Мисси, вся в кольцах дыма. Прокладывая путь корзиной с темными, неправильной формы предметами, она торжествующе объявила:
      – Я испекла булочки! – Триумф сделал прекрасным ее худощавое лицо.
      – Ты? – Эллен разинула рот. – Это твои булочки?
      – Все мои собственные, – гордо подтвердила Мисси. – Видите? Лимон с маком. Я просто следовала инструкциям в кулинарной книге.
      Эллен заморгала.
      – Я считаю, это замечательно! Это так впечатляет!
      Мисси сияла.
      – Понимаете, я хотела вам помочь. Я рада, что вы одобряете.
      – Ну, так ты позволишь нам их съесть или нет? – сказал Саймон.
      Булочки были хрустящие сверху и клейкие внутри. В них было также полно горьких комков плохо размешанного разрыхлителя. Но все восторгались отменным вкусом теста, и Мисси грелась в лучах их похвал. Каждый из присутствующих съел по булочке, за исключением Саймона, который уплел восемь.
      – Боже милостивый, – слабо выговорила Мюриэл. – Эллен, дорогая, ты бы лучше приготовила мужчине ветчину и яйца.
      – Я сделаю! – сказала Мисси, вскакивая с места.
      – Нет-нет, спасибо, – торопливо сказала Эллен. – Ты очень добра, Мисси. Но тебе уже и так пришлось достаточно тяжело с булочками. Я сама позабочусь об этом.
      Саймон быстро разделался с шестью яйцами, тремя толстыми ломтями жареной ветчины и уже намазывал маслом очередную английскую булочку, когда в голове у него достаточно просветлело, чтобы почувствовать смущение. Он сбавил темп и посмотрел на присутствующих.
      Мюриэл пребывала в сдержанном ужасе. Мисси была преисполнена благоговения. Эл выглядела встревоженной. Лайонел смотрел на него с задумчивой тоской.
      – Помнится, когда я был молодым парнем, – сказал он, – я мог есть вот так же. Сейчас, я уверен, моих зубов не хватит на все это. Наслаждайтесь, пока можете, дружище. Ничто не вечно.
      – Я и наслаждаюсь. – Саймон искоса взглянул на Мюриэл. – Я не ел весь вчерашний день, – пробормотал он. – Только немного арбуза.
      – Не чувствуйте себя обязанным оправдываться передо мной, – сказала Мюриэл и повернулась к Эллен: – Приходила Би, выяснить, насколько ты в форме, чтобы помочь с пирогом к праздничному столу. Я захвачу тебя на ярмарочную площадь, когда ты будешь готова.
      – Я ее подвезу, – сказал Саймон.
      Лицо Эллен светилось лучистой улыбкой.
      – Я поеду с Саймоном.
      Выражение лица Мюриэл явилось для Саймона сюрпризом, вызвало в нем трепет замешательства. Она не выглядела ни подозрительной, ни недовольной. И глаза у нее были кроткие.
      Но момент промелькнул почти так же быстро, как возник. Взгляд ее снова стал неодобрительным.
      – Эллен, – сказала она, – найди ему что-то другое из одежды, прежде чем поедешь. Что-нибудь более подходящее для мужчины. Эта розовая вещь – стыдоба.
 
      Саймон шнырял по ярмарке, пока наконец не увидел разноцветный, как радуга, шатер с трафареткой: «Школа Ларю. Художественный клуб старших классов». Хэнк находился внутри павильона, болтая с парой пожилых леди. Преподаватель Саймона был коротышка в круглых очках, делавших его похожим на лягушонка. Его черные волосы, собранные в хвостик, и эспаньолка заметно поредели и поседели.
      Когда две леди ушли, Хэнк обернулся, и его круглое добродушное лицо озарила улыбка.
      – Ты! – Он бросился к Саймону.
      Саймон неловко обнял его в ответ, растерянный, но довольный.
      Хэнк рассматривал его, отодвинув от себя на расстояние вытянутых рук.
      – Я услышал, что ты вернулся домой! Лучший мой ученик за все годы. Я уже собрался тебя отлавливать – и вдруг ты здесь!
      – Я здесь, – повторил Саймон. – И рад вас видеть, Хэнк.
      – Я тоже рад тебя видеть! – Хэнк похлопал его по спине.
      Они стояли, глядя друг на друга, и улыбались как дураки, пока Саймон наконец собрался с мыслями.
      – Я хотел вас поблагодарить, Хэнк, – сказал он. – За то письмо.
      Хэнк закивал.
      – По крайней мере хоть что-то мог сделать. Это ужасно. То, что случилось с Гасом. Ужасно. Мне так жаль, Саймон.
      Саймон кивнул, признательный за сочувствие.
      – Как вы нашли меня?
      – Ах это! Гас заходил в школу несколько лет назад. С какими-то журналами под мышкой. Я думаю, это были снимки Боснии…
      – Он был в школе? – удивился Саймон.
      – Да, да. Гас лопался от гордости за тебя. Он все говорил, какой у тебя точный глаз, какая техника. И еще показывал мне латунные капсюли, после тех выстрелов, что ты делал. Ему нужно было поделиться с кем-то, и я полагаю, он посчитал, что я этого достоин. – Хэнк похлопал Саймона по руке. – Действительно прекрасные работы. Ну ты молодец, парень!
      – Гм… спасибо, – заулыбался Саймон, трепеща в душе.
      – Как бы то ни было, – продолжал Хэнк, – когда Гас… ну, когда это произошло, я начал названивать в журналы и разыскивать людей, которые тебя знают. Так я напал на твой адрес.
      – Я понимаю, – закивал Саймон. – Я действительно вам благодарен.
      Хэнк похлопал его по руке и повторил:
      – Гас очень гордился тобой. В самом деле гордился.
      Саймон потупил глаза в землю. Нарастающий шум толпы заполнил молчание.
      – Я хотел спросить у вас кое-что, Хэнк.
      Хэнк засиял.
      – Давай спрашивай! Спрашивай!
      – Вы хорошо знали Гаса в конце шестидесятых и начале семидесятых?
      Пожилой человек наморщил лоб:
      – Не очень. Мы оба выросли здесь, но Гас был на несколько лет старше меня. А что?
      – Мюриэл Кент сказала мне, что Гас провел некоторое время в психиатрической больнице. Это было после Вьетнама. Мне было бы интересно узнать об этом подробнее.
      Хэнк посмотрел вокруг убедиться, что они одни, потом наклонился ближе:
      – Единственное, что я слышал об этом, – чистая сплетня. Ну, говорили, что это произошло из-за женщины! – Голос Хэнка звучал чуть громче шепота.
      – Что? – Саймон был озадачен. – Из-за женщины?
      – Да! Гас был влюблен в Диану Арчер, понимаешь? А Диана… о, она была красотка! Как кинозвезда! Но она ему отказала. Гас был кем-то вроде хиппи. В нем постоянно жил истинно свободный дух. Она вышла замуж за Рея Митчелла. Богатый парень только что окончил Морскую академию. У них появился сын, прежде чем Рей отправился во Вьетнам. Гас тоже сбежал во Вьетнам, позже. Лечить разбитое сердце, как тогда говорили.
      – Я не могу вообразить Гаса с разбитым сердцем, – сказал Саймон.
      Хэнк пожал плечами:
      – Да, он был по-настоящему крепкий парень. Но как бы то ни было, после ранения во Вьетнаме Гас проходил там годовой курс реабилитации. Потом вернулся обратно с дыркой в голове, понимаешь? Весь высохший, как вампир. И стоило ему только увидеть Диану, образцовую светскую жену, как с ним случился нервный припадок. Я слышал, его поместили в палату для буйных, после того как он напал на Рея Митчелла. Ревность, понимаешь? Но это только слухи. – Хэнк снова пожал плечами. – Это все, что я могу тебе рассказать.
      – Спасибо, – задумчиво сказал Саймон. – Это интересно.
      Он порывисто обнял Хэнка и пообещал не пропадать. Саймон с трудом представлял себе своего дядю сгорающим от любви к стервозной матери Брэда. А драка с ее мужем? Это было так непохоже на Гаса, учитывая, что он всегда говорил, что Боже упаси когда-либо тронуть Рея Митчелла. Самого влиятельного человека в Ларю. Прокурора округа. Еще одна ложная наводка.

      Физическое тело Эллен делало все, что ему полагалось делать. Эта внешняя оболочка улыбалась, смеялась, участвовала в разговорах и нарезала пирог, кусок за куском для нескончаемого людского потока. Но внутри ее все изменилось.
      Стеклянная синяя чаша разбилась. Вселенная открылась во всей своей безграничности, прекрасная и угрожающая. Облака были такие мягкие, а небо над ними такое бездонное и яркое, что кружилась голова. Ярмарка, в смешении ослепительного блеска, шума и болтовни, напоминала пеструю мозаику, где каждое лицо было окном в другой мир.
      Эллен хотела бы, чтобы ее костюм был под стать этим ощущениям. Выбор ее сегодняшней одежды был связан с необходимостью спрятать свои синяки. Такое закрытое, до невозможности строгое платье пристало носить какой-нибудь почтенной даме, а ей бы что-нибудь смелое и броское. Например, фламенко, с черными и красными оборками. Пусть весь мир видит, что она свободная женщина, которая может провести целую ночь в эротической игре.
      Невозможно даже представить, как женщине вообще может нравиться это старомодное бабушкино платье! Но и ее собственный гардероб никоим образом не соответствовал ее теперешнему настроению. Поэтому Эллен решила, что ей нужно подумать о новой экипировке. Правда, магазины и лавки Ларю, вероятно, не вполне подходили для этой цели, даже если они не закрылись по случаю фестиваля. Значит, обновить гардероб не удастся. Но сегодня на ней по крайней мере не было нижнего белья, и раздувающаяся юбка позволяла вихрящимся воздушным потокам ласкать ее голые ягодицы. Уже какой-никакой почин!
      – Здравствуйте, Эллен.
      У нее сковало плечи от этого ехидного женского голоса. Она посмотрела в лицо Диане Митчелл.
      – Добрый день, миссис Митчелл. Позвольте предложить вам кусок пирога?
      – Да мне в рот ничего не полезет из того, что вы испекли, Эллен. Ваше неразумное, нескромное поведение отравляет мне всякое удовольствие.
      Эллен плотно сжала губы.
      – Тогда, может, вам было бы удобнее вообще не общаться со мной?
      – Вы уже держали счастье в своей руке, – сказала Диана. – Знаете, сколько женщин в этом городе жаждут внимания Брэдли? А вы? Вы отдали предпочтение другому. И кому! Никчемному…
      – Дамы, оставьте эти возбуждающие темы. – Рей Митчелл подошел к ним и встал рядом с женой. Выражение «глубокой озабоченности» заняло прочное место на его лице. – Мы пришли сюда не травить вас, молодая леди. Хотя признаюсь, я очень разочарован в том выборе, который вы сделали.
      – Ах вот вы о чем! – с бездумным видом сказала Эллен. – Право, не знаю, что вам и сказать на это. Могу я предложить вам кусок пирога, мистер Митчелл?
      – Немного вашей шарлотки с орехом, дорогая, – сказал Рей. – Диана, милочка, я прекрасно знаю, что ты хочешь того лимонного пирога.
      Диана смотрела с надутым лицом.
      – Дайте мне кусок лимонного.
      Молясь в душе, чтобы они ушли, Эллен протянула им по куску пирога. Но они не уходили.
      – Эллен, дорогая, однажды я уже предупреждал вас, – начал Рей. – Но я хочу воспользоваться возможностью сказать вам это еще раз…
      – Не надо, мистер Митчелл. Прошу вас…
      – Я слышал о вчерашнем происшествии. Я был потрясен, но не удивлен. Эллен, я в ужасе от того, что вы, будучи в… э-э… в компании с этим человеком, подверглись жестокости. Жестокости, которая могла оказаться для вас фатальной.
      – Саймон не виноват в том, что произошло!
      – Боже мой, – вмешалась Диана, – я уже слышала этот рефрен. Этот человек ни в чем не виноват! Ни в том, что ваша собственность пострадала, ни в том, что ваша жизнь подвергалась опасности.
      – Довольно, – резко сказала Эллен. – Я не хочу быть грубой ни с кем из вас, но я буду вам очень признательна, если вы уйдете.
      Но Диана как не слышала.
      – И как-то странно, – продолжала она, – что этот Райли, такой великий мастер карате, что сокрушил всех четверых, под конец дал маху! Хоп – и все они убежали! Какой стыд! Гм… значит, теперь эти негодяи не могут быть опознаны и допрошены?
      – Саймон боялся, что я могла пострадать! Только поэтому он не стал их догонять.
      – Конечно, – улыбнулась Диана, откусывая большой кусок пирога.
      Рей похлопал Эллен по руке:
      – Дорогая, только не подумайте, что мы вас отговариваем. Конечно, мы не допускаем, что Саймон Райли намеренно хочет вас обмануть…
      – Хотя лично я бы этого не исключила, – снова вмешалась Диана, – так как он не…
      – Так вот исключите, – сказала Эллен холодно и резко.
      Рей покачал головой.
      – Милая, пока вы связаны с этим человеком, – сказал он, – вас будет засасывать в водоворот жестокости…
      – Люди, полдень! – прервал его громкий голос.
      Диана взвизгнула и уронила свой пирог. Она резко повернулась.
      Сзади стоял Саймон с широкой недоброй улыбкой на лице.
      – Вы нарочно меня испугали! – пронзительно закричала Диана.
      Он пожал плечами, как бы извиняясь.
      – Прошу прощения, мэм. Это все тот ужасный водоворот жестокости. Подстерегает нас на каждом шагу. – Саймон посмотрел на Эллен и перегнулся через стол. – Привет, ангел! Как дела? – Он обнял ее за шею и притянул к себе, запечатлев долгий, сладкий, властный поцелуй. Потом улыбнулся ей в глаза и позволил сделать глоток воздуха. – Ты становишься такой очаровательной, когда защищаешь мою честь, – прошептал Саймон. – Это сразу делает мой штык твердым. – Он повернулся к супругам: – Из-за меня вы уронили ваш пирог, миссис Митчелл. Позвольте я куплю вам другой?
      – Боже сохрани, – пробормотала она. – У меня совершенно пропал аппетит.
      – Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, Саймон, – чопорно сказал Рей Митчелл.
      – Благодарю вас, мистер Митчелл. – Саймон наклонил голову. – Как мне сказали, вы руководили расследованием и вынесли постановление, что это был суицид.
      – Да, это была моя печальная обязанность, – сказал Рей, нахмурив брови. Лицо его приняло «глубоко озабоченное» выражение. – Заключения судебно-медицинского и патологоанатомического исследований подтверждают…
      – Рей! – затряслась Диана. – Такие неприятные вещи! Мы должны это сейчас обсуждать?
      – Между тем кто-то рылся в фотографиях Гаса, – равнодушно заметил Саймон. – А также зачем-то пытался взломать его компьютер.
      Выражение лица Рея не изменилось.
      – Неудивительно. Дом пустовал какое-то время. Теперь ответственность по охране собственности лежит на вас. – Он положил руку Саймону на плечо.
      – Все, вместе взятое, кажется мне странным, – сказал Саймон. – Я получил от Гаса послание по электронной почте. Дата его отправки точно совпадает с днем смерти. Но то письмо не было похоже на предсмертную записку самоубийцы. Гас просил меня приехать домой. Он писал, что знает что-то важное, какое-то доказательство и должен мне его показать.
      Рука Рея оставалась у Саймона на плече.
      – Сынок, это длинная история, – серьезным голосом сказал Рей. – Ваш дядя много лет страдал душевным заболеванием, а также алкоголизмом, в последней стадии. Этот факт подтвержден патологоанатомическим исследованием, – с грустью добавил он. – Я охотно взгляну на то послание, но вам придется принять печальную правду. Ваш дядя был…
      – Спасибо, но я прекрасно осведомлен обо всей печальной правде относительно моего дяди, – сказал Саймон. – Поэтому не нужно рассказывать ее мне снова. – Он взглянул на свое плечо.
      Рей поспешно убрал руку.
      – Гм… Итак, если я правильно себе представляю, вы пробудете в городе достаточно долго? Вы намерены разобраться с наследством Гаса?
      Саймон пожал плечами.
      – Я еще не знаю, – сказал он. – Но сейчас я действительно перелопачиваю вещи Гаса.
      – Не обязательно заниматься этим самому, – сказал Рей. – Я знаю женщину, которая может обо всем позаботиться. И как специалист по вопросам собственности сделает это очень профессионально, составит опись имущества и просмотрит все бумаги. Она выберет все, что имеет ценность, и перечень пришлет вам. Вы можете просто воспользоваться квалифицированной услугой. Ни пота, ни грязи, ни болезненных воспоминаний.
      – Спасибо, но я попытаюсь сам. Я должен выяснить, что это за доказательство, на которое ссылается Гас в том электронном послании. А специалист по вопросам собственности может не распознать нужную вещь или бумагу, посчитав ее мелочью, имеющей сентиментальную ценность.
      – Ха! – презрительно фыркнула Диана. – Сентиментальная ценность и Гас?
      Саймон пристально посмотрел на нее, спокойно и прямо.
      – Возможно, вы удивитесь, мэм. Но я обнаружил в его архиве несколько восхитительных женских фотографий. Он делал их время от времени, а эти, в частности, году в шестьдесят седьмом или шестьдесят восьмом. Там, наверху, возле водопада. Прекрасная работа.
      Эллен с недоумением следила за этим непонятным диалогом, но она чувствовала, что речь идет о чем-то важном. Саймон, казалось, ожидал получить от Дианы ключ к разгадке.
      Диана устремила вдаль холодный взгляд. Рей добродушно рассмеялся, как будто кто-то из них отпустил забавную шутку.
      – Ну, нам пора, – сказал он. – Пойдем, дорогая. Парад вот-вот начнется.
      – Сэр? – окликнул его Саймон. – Вы ведь ветеран вьетнамской войны, если я не ошибаюсь?
      Лицом Рея овладело «раздумчиво-искреннее» выражение.
      – Ну да. Я воевал во Вьетнаме.
      – Вы когда-нибудь встречались там с Гасом?
      Улыбка на лице Рея осталась незыблема.
      – Нет, конечно, сынок. Почему вы спрашиваете?
      – Чтобы больше узнать о его жизни. Хочу соединить вместе отдельные куски. Знаете, это любопытно, наподобие складывания детских кубиков.
      – Иногда лучше оставить это занятие, – сказал Рей. – Смотрите в будущее, молодой человек.
      – Возможно, вы попали в точку, – сказал Саймон. – Ну, не буду вас дольше задерживать. Наслаждайтесь парадом.
      Они с Эллен наблюдали, как Митчеллы направляются к стадиону. Саймон обежал вокруг стола и обнял ее за талию.
      – Странный парень, – сказал он. – Никак не могу его прочитать. Это все равно что читать пластмассовую куклу. Непонятно.
      – Что все это вообще значит?
      – Ты о чем? – с невинным видом спросил Саймон.
      – О подводных течениях. – Эллен жестом указала на удаляющиеся фигуры Митчеллов. – Пытаешься их шпынять? Хочешь заставить их попрыгать?
      Саймон поцеловал ее.
      – А тебя это удивляет? Я, как выясняется, приехал сюда, чтобы завлечь тебя в водоворот жестокости! Я прихожу сюда и застаю их пытающимися стравить нас друг с другом. И после этого ты ожидаешь, что я буду лизать им ботинки?
      Я не ожидаю, что ты будешь лизать ботинки кому бы то ни было. Но ты уклоняешься от моего…
      – Ты очень привлекательна в этом длинном наряде. Это платье под старину такое строгое, почти экстравагантное. Скажи, ты была в полиции по поводу вчерашнего? – спросил Саймон.
      Эллен прижала нос к его твердой голой груди, проглядывающей в треугольном вырезе открытой рубашки.
      – Да, я разговаривала с Уэсом Гамильтоном.
      – И он был любезен с тобой?
      Она нахмурилась.
      – Саймон, что за странный вопрос? В каком смысле любезен?
      – В обычном смысле. – Саймон говорил веселым тоном, но его проницательные глаза внимательно следили за ней. – Он был вежлив, услужлив, уважителен? Все как положено?
      – Разумеется, – ответила Эллен, озадаченная. – Он был идеально приветлив. Почему ты спрашиваешь?
      – Да так, без особой причины. Мне нравится, когда люди любезны с тобой, малыш.
      Саймон прислонился спиной к столу, скрестив свои длинные ноги в облегающих джинсах. Ее тело сжалось в тоске от желания. Он был такой красивый в тонкой белой льняной рубашке, застегнутой лишь наполовину на его золотистой груди. Его распущенные волосы шевелил теплый бриз, лицо затеняла отросшая щетина на бороде. Этакий enfant terrible, с непристойной улыбкой на губах, взывающей к сексу: «Вынь да положь мне прямо сейчас!» Это выглядело совсем неуместно. Ладно был бы в постели, жаждущий-страждущий. И совершенно голый.
      – Иди сюда, Эл. – Саймон поманил ее ближе. – Я хочу открыть тебе один секрет.
      Эллен могла поклясться, что знает этот секрет.
      – Здесь повсюду люди, – пробормотала она. – Отложи до ночи, Саймон.
      Он схватил ее за запястье и притянул к себе.
      – Эл, я хочу сказать тебе сейчас, – улещивал он ее. – Я все утро мечтал о новых способах. Это сводит меня с ума. Я хочу быстренько обсудить все это с тобой.
      – Забудь думать, – сказала Эллен строго. – Расскажешь мне вечером. – Она посмотрела на застежку его топорщившихся джинсов. – Bay! Приятель, это никуда не годится.
      Саймон ухмыльнулся.
      – Я в агонии, – признался он. – Только ты можешь дать мне сладостное облегчение, прекрасная и жестокая Эл.
      Эллен захихикала.
      – Саймон, мы не можем заниматься этим прямо сейчас! – Она схватила блюдо, полное пирогов, и предложила ему. – Компенсируй сахаром, как делают все девушки. Большей частью это хорошо помогает.
      Он отмахнул блюдо прочь и сказал упрямо:
      – Я хочу пирог под названием Эл.
      – Эй, Райли! Убери руку с задницы прекрасной девушки! Ах ты негодник!
      Кора издали ухмылялась им. Она была в сногсшибательном топе с завязками на шее и мини-юбке, показывающей ее стройные мускулистые ноги. Буйная грива ее кудрявых волос была искусно разделена на множество переплетающихся змеек. Кора была единственная женщина из всех знакомых Эллен, кому удавалось так глубоко обнажать ложбинку на груди, без всяких видимых подпорок. Она бросала вызов всем законам природы.
      Эллен опустила глаза на отделанный кружевом воротник и большие падающие шелковые банты, украшающие ее собственное платье. Может, ей следует одеваться подобно Коре и тем самым претворить в жизнь новоприобретенные знания о себе?
      – Привет, Кора, – сказала она. – Мне нравится твой топ.
      – Спасибо, Эллен. – Кора внимательно изучала ее лицо. – Несмотря на те истории, что я слышала о твоем изгнанном женихе и сражении с хулиганами, выглядишь ты прекрасно. Лучше, чем когда я видела тебя прошлый раз. – Ее глаза переметнулись на Саймона. – Хорошо работаешь, мужлан. Так держать! Для тебя еще не все потеряно.
      – Спасибо, Кора, – сказал он. – Ты настоящий друг.
      – Хочешь пирога, Кора? – спросила Эллен.
      Кора с глубоким интересом обозрела ряд пирогов.
      – Что у тебя тут найдется самое калорийное?
      – Это будет шоколадный пекан с хрустящей корочкой, – сказала Эллен. – Особенно после того, как я нагружу его взбитыми сливками. Он, конечно, слишком тяжел для летнего времени, но я всегда готовлю один. Просто на всякий случай.
      – О, я люблю шоколадный пекан, – сказала Кора. – Дай мне кусочек.
      Эллен отрезала ей щедрый кусок и добавила сверху взбитые сливки. Кора взяла пирог и блаженно вздохнула.
      – Боже, ради такой вкусноты я готова в ад отправиться! Ах, Эллен, ты такая добрая!
      – Да, – пробормотал Саймон. – Разве нет? Она восхитительная.
      – Ребята, я пришла сюда не просто за пирогами. У меня есть что сообщить вам. На днях я забрасывала Эллен простыни, но впопыхах забыла сказать. Так вот, в тот день я видела Бибопа и Скотти Уэбберов. Их пикап свернул на старую дорогу, как раз в сторону каньона Макнари. Я прошла за ними по дороге и увидела, что они разглядывают в бинокль ваш дом.
      – Ты не должна была этого делать, Кора, – сказал Саймон, хмуро глядя на нее. – Бибоп и Скотти – отъявленные мерзавцы.
      – Да, это так, – дернула плечами Кора, – но любопытство кошку сгубило. Я близко не подходила и оставалась там недолго, не настолько я глупая. – Она повернулась к Эллен: – Извини, что не рассказала тебе раньше. Когда я услышала, что произошло, я подумала, может, они… – Кора отпихнула свою тарелку. – Кто знает? Эти двое достаточно гнусные типы и вполне могут отколоть что-то подобное. Хотя мне трудно вообразить, что они имеют против вас с Саймоном. Но я рассказываю, что сама видела, если это представляет какую-то ценность.
      – Я это проверю. – Лицо Саймона сделалось твердым, как кремень.
      Эллен повернулась к нему:
      – Нет. Ты предоставишь это полиции. Пусть они выясняют.
      – Ну ладно, я удираю и оставляю вас обоих спорить, – быстро сказала Кора. – Держи ухо востро с теми нехорошими парнями, Эллен. А вообще я просто не могу тебе передать, как я довольна, что ты наконец имеешь какую-то отраду.
      – Спасибо, Кора. – Эллен отмахнулась от предложенных ею двух долларов. – Это угощение. Кстати, один вопрос.
      Кора запихнула деньги обратно в свой кошелек, подняла бровь и улыбнулась:
      – Давай, подруга.
      – Ты купила этот топ здесь, в Ларю?
      – Ни черта подобного. – Кора заулыбалась еще шире. – Я купила его в Портленде. На Сэнди-бульвар есть великолепный ультрамодный магазинчик. Хочешь?
      – Да, очень, – сказала Эллен. – Такой же. Я хочу изменить свой внешний вид.
      Кора казалась заинтригованной.
      – Ладно, я скажу тебе, когда в следующий раз поеду транжирить деньги. Я знаю кучу мест, где можно купить все на свете. – Она шлепнула Саймона по руке. – Видишь, она начинает одеваться, как я! Ты рискуешь получить на руки разгульную девицу! Гляди в оба, парень.
      Как только Кора отошла на расстояние, откуда их уже не было слышно, Саймон схватил Эллен за юбку и притянул обратно к своему телу.
      – За каким чертом тебе вдруг понадобилось менять свой вид?
      – Ты сам говорил, что это платье слишком строгое, – возразила Эллен. – Даже почти экстравагантное. Я с тобой полностью согласна. Мне нужно сменить гардероб.
      – Ты не сделаешь этого! – в бешенстве вскричал Саймон. – Я никогда не позволю тебе выйти из дома в таком топе, как у Коры!
      Эллен была удивлена его страстностью.
      – Мне казалось, мужчинам нравится подобная сексуальная экипировка.
      Саймон нахмурился:
      – Несомненно, нравится. Но только не на моей женщине, Эл.
      Она покраснела, когда до нее дошел смысл его слов, и почувствовала, как трепет пробежал по телу. Радостное чувство робко пыталось расцвести в груди, но там ему было тесно. «Не возбуждайся так сильно из-за походя сказанной фразы», – укорила себя Эллен и попыталась отшутиться, как могла.
      – Однако это забавно, что я шокирую тебя.
      – Шокируй меня сколько хочешь, малыш, – сказал Саймон, – когда я отведу тебя в какое-нибудь укромное место, где ты сможешь срывать одежду прямо с моего тела.
      – Би еще не вернулась с ленча, – ответила Эллен. – А Мисси побежала в «Шоппинг карт» пополнить запасы для вечеринки. Так что твоей одежде придется на время остаться на твоем теле.
      – Стало быть, только когда мы придем домой?
      – Саймон! – Эллен покачала головой. – Когда мы придем домой, мне нужно будет испечь пироги на завтра. Я имею в виду, что мне придется встать рано утром. Но я…
      Саймон вновь притянул ее к себе.
      – Но вместо этого ты решила порадовать меня и подарить мне самые удивительные минуты за всю историю секса. – Его рокочущий смех щекотал ей шею. – Отрадно узнать, что у тебя все в порядке с приоритетами.
 
      Саймон как гончая рыскал по ярмарке в поисках братьев Уэббер. Наконец он заметил у пивной палатки Эдди. В его толстых руках качалось несколько наполненных до краев кружек пива.
      – Эй, Эдди! – позвал Саймон.
      Парень вздрогнул и расплескал пиво на руки, забрызгав свою футболку.
      – А… это ты, – заикаясь, проговорил он. – Что… что такое?
      Саймон неторопливо двинулся к нему.
      – Ничего особенного. Можно тебя на пару слов?
      – К… конечно. – Глаза Эдди метнулись слева направо, потом вниз, на пиво, которое он нес. – Могу я встретиться с тобой минут через двадцать? А то, видишь, я нагружен.
      – Ничего страшного, – спокойно сказал Саймон. – Отнеси кружки на прилавок. Заберешь потом, когда поговорим. Это ненадолго. Не дольше, чем опадет пена.
      Было видно, что Эдди нервничает. Он вернулся назад и поставил пиво на прилавок, бормоча извинения парню за стойкой.
      – Так что ты хотел спросить? – сказал Эдди, когда Саймон завел его за палатку. – Ты ведешь себя как-то странно. Проясни.
      – Где Бибоп и Скотти? – спросил Саймон.
      – Я не знаю, – тотчас ответил Эдди. – Понятия не имею, где они. Эй, что ты делаешь? – завопил он, когда Саймон схватил его за трикотажную футболку. – Какого черта ты…
      Саймон рванул футболку вверх. Эдди споткнулся и замахал руками, отступая к стене, пока его спина не уперлась в клееную фанеру палатки.
      Под футболкой ничего не было – лишь отвислый пивной живот с бледной кожей и рыжеватыми волосами. Никаких следов от ударов, которые Саймон вчера отвесил тому толстому парню.
      Значит, Эдди там не было. Саймон расслабился. Не то чтобы это имело большое значение, но все же он был рад. В самом деле, парню не посчастливилось бы, если бы Саймон опознал в нем одного из тех четырех подонков.
      – Господи, уж не думаешь ли ты, что я был среди… – Эдди задохнулся от собственных слов. Вид у него был совершенно затравленный.
      – Ты хочешь сказать, – закончил за него Саймон, – среди тех идиотов, которые набросились на меня, когда мы с Эл возвращались из каньона? Выходит, ты знаешь об этом?
      – А кто не знает! Все люди в городе говорят об этом!
      – Что именно они говорят? Выкладывай, Эдди.
      – То же, что и ты, – сказал Эдди, тяжело сглатывая. – Что на тебя набросились четверо парней. Что ты быстро их раскидал. Что они разгромили пикап, после того как увидели, как ты трахал Эллен у водопада.
      Саймон снова схватил Эдди за футболку гигантского размера и придавил к стене. Эдди завопил, когда Саймон приставил ему кулак к горлу.
      – Не смей никогда употреблять подобных слов, когда называешь ее имя! Ты должен говорить о ней в очень уважительных выражениях. Тебе ясно, Эдди?
      Эдди так таращил глаза, что они чуть не вылезли из орбит, целиком обнажив белки вокруг радужки. Его адамово яблоко прыгало, толкаясь в кулак Саймона.
      – Никто из людей не мог видеть, что мы с Эллен делали у водопада. Это знали только те подонки, которые шпионили за нами. Так от кого ты слышал, Эдди? – Саймон приподнял его и поставил на цыпочки.
      – От всех, – хрипло настаивал Эдди. – Ни от кого в частности. Клянусь, они разнесли это по всему городу. Абсолютно всем.
      Саймон тяжко вздохнул.
      – А где все-таки сейчас Бибоп и Скотти?
      Эдди опустил глаза.
      – Их нет в городе. Они уехали.
      – Когда?
      – Думаю, этой ночью. На побережье. Но я не знаю, куда именно. Клянусь, я не знаю. Они, по сути, мне ничего не говорят, потому что считают меня слабоумным. Э-э… друг, остынь. Не… не бей меня! – взмолился Эдди.
      Саймон отпустил его. Эдди сопя потер горло.
      – Я не стал бы тебя бить, – спокойно сказал Саймон. – Я знаю, это был не ты. И потом, все же когда-то ты был моим товарищем. Я не буду тебя преследовать, но я хочу, чтобы ты передал им от меня послание.
      – Я сказал тебе, что они со мной не разговаривают! Клянусь, Саймон…
      – Помнишь наш недавний разговор, когда я сказал, чтобы ты не потел?
      – Конечно. – Эдди нервно закивал. – Но я…
      – Так вот, мне нет дела до прошлого. Но мне небезразлично, что произошло вчера, и я хочу, чтобы ты передал это своим братьям. Своему отцу. Своим друзьям. Своим врагам. Скажи всем, кого знаешь. Те парни обидели Эллен. Они напугали ее. Они попортили ее пикап. Они столкнули ее в ручей. Когда я их найду, я оторву им головы. Я порву им кишки. Продырявлю им шеи. Ты передашь мои слова?
      Эдди только молча шевелил губами. Саймон похлопал его по плечу, поворачивая лицом к шумной главной улице.
      – Иди забирай свое пиво, Эдди, – сказал он, мягко подталкивая его. – Пена опала.

      – Это последние пироги, да? – спросил Саймон. – Ну скажи мне, что это все. Пожалуйста, Эл.
      – Мне нужно еще приготовить меренги для лимонных пирогов, – сказала она, вынимая из духовки пышные пироги с ревенем и клубникой. – Но я полагаю, это можно будет сделать завтра утром, раз ты в таком отчаянии.
      – Слава Богу. – Саймон болтал длинными ногами на своем насесте, мраморном прилавке, единственном месте, которое Эллен выделила ему на кухне. – Мне тебя очень не хватает.
      – Что ты подразумеваешь под «не хватает»? Ты торчишь прямо перед моим носом все три часа! Я закончила бы все гораздо скорее, если бы ты мне не мешал! А ты постоянно дразнил меня и отвлекал. Просто какой-то ужас!
      – Ты ни о чем не думаешь, кроме своего теста, – сетовал Саймон. – Иди сюда, малыш. Удели мне внимание. Мне, мне!
      Эллен старалась не улыбаться.
      – Похоже, я тебя окончательно избаловала.
      – Тебя предупреждали о водовороте моей жестокости, милая девушка, – бормотал Саймон. – Так войди же в его потоки! Позволь завлечь тебя в его восхитительную пену!
      Эллен придвинулась к его ногам и помахала у него перед лицом своими вымазанными в шоколаде пальцами.
      – Ох уж этот водоворот жестокости! Ты можешь взбить крутой яичный белок или сливки в своем знаменитом водовороте?
      Саймон обернул свои сильные ноги вокруг ее талии, притягивая ее к себе и с жадностью обсасывая ее пальцы.
      – Ничего этого я не умею, – сказал он. – Но «крутой» и «сливки» вызывают у меня реальные приятные ассоциации – оба этих слова. Поэтому я…
      – Давай пойдем наверх.
      Саймон соскочил с прилавка, и они рука об руку пошли через затемненный молчаливый дом. Все остальные уже давно ушли спать.
      Эллен включила старинную викторианскую лампу с шелковым абажуром.
      – Это еще одна античная вещь от прабабушки Кент? – спросил Саймон, расстегивая рубашку. Его настороженный тон заставил Эллен улыбнуться.
      – Конечно, нет. Я купила ее в антикварном магазине на побережье, она показалась мне сексуальной. Вещи прабабушки очень хорошего качества, но никак не сексуальные.
      Саймон, казалось, был заинтригован.
      – Лампа? Сексуальная?
      – Так же, как атласный корсет слоновой кости, с кружевной отделкой. Он смотрится очень сексуально поверх хлопковой сорочки. Туго затянутый. Он придает таинственность. Создает ощущение мучительной неизвестности.
      – Ах да! – Саймон сбросил на пол свою рубашку. – Наподобие того бабусиного платья. Но все эти ленты и кружева, что скрывают твою фигуру, даже на миг меня не обдурят. Чем больше ты ее прячешь, тем ярче она мне видна.
      – Тогда, может, мне больше не утруждать себя и ничего не прятать? – Эллен вынула шпильки, раскрутив узел, уложенный на затылке, и стянула эластичную ленту с конца косы. Затем расплела ее и расчесала пальцами, так что волосы струящимися волнами легли вокруг лица и плеч.
      – Я весь день мечтал сорвать с тебя это платье.
      Эллен откинула волосы на спину.
      – Можешь срывать, если тебе так нравится, – заявила она. – Я больше не собираюсь его надевать.
      Он сдвинул брови:
      – Это еще почему?
      – Я тебе объяснила. Мне хочется привлекать больше внимания.
      – Но ты уже завладела моим вниманием. На сто пятьдесят процентов. Ты хочешь казаться раскованной и сексуальной?
      Эллен обхватила свою грудь сквозь несколько слоев хлопка и кружев.
      – Восхитительно! – пробормотала она, глядя на Саймона сквозь ресницы. – Что это? Неужто я открыла в тебе пуританскую жилку? Не перейти ли мне на крошечный клочок, прикрывающий только соски, как носят другие девушки? И ленты вокруг спины, с бантиками? Как ты думаешь, мне пойдет?
      – Это не вопрос, Эл, – коротко сказал Саймон. – Пойдет или не пойдет – дело десятое. Я не хочу, чтобы другие мужчины разевали рот на твои сиськи. Я вообще не одобряю непостоянства в подобных вещах, – добавил он.
      – Ишь ты, какой мачо! – У нее глаза расширились от его властного тона. – Все должно быть под твоим контролем! Ну, так что же ты не срываешь с меня платье? Я тебе позволяю.
      – Если бы я хотел сорвать твое платье, – ответил Саймон, – я бы не стал ждать твоего позволения. Позволение убивает цель. – Его руки сомкнулись вокруг ее талии. – Не того я хочу от сегодняшней ночи.
      – Где же тот необузданный мужчина, влезающий в окно соблазнять меня? – Эллен притворилась разочарованной. – О, Саймон, значит, сегодня ничего этого не будет?
      Лицо его сделалось неподвижным, как камень.
      – Это ты мне говоришь, Эл? Не провоцируй меня. Некоторые женщины действительно любят грубость и просят об этом. Если это то, что ты хочешь, так и скажи.
      Мысль о том, что у него были другие женщины, привела ее в ярость.
      – И надо полагать, ты старался делать все как можно лучше, чтобы удовлетворить их извращенные наклонности?
      – До некоторой степени, – ответил он сдержанно. – Хотя это не мои предпочтения. Но если для женщины это единственный способ, который помогает ей кончить, тогда я делал то, что должен был сделать.
      – О, как это благородно и по-мужски! Ты хочешь меня оттолкнуть, Саймон?
      – Нет! Черт побери, почему я должен…
      – Тогда зачем ты рассказываешь мне о невероятных сексуальных запросах других твоих женщин? Тебе не приходит в голову, что я могу чувствовать себя… ну, чуточку неудобно?
      – Я не хотел тебя раздражать, – проворчал он. – Но я не имею привычки подвергать себя цензуре. Я такой, какой есть. Принимай меня такого, Эл.
      – Так нечестно, – сказала она. – Потому что я при всем желании не могу заставить тебя мучиться от ревности. Мои прошлые эротические приключения настолько скудны, что мне практически нечего тебе рассказать. Множество неудачных свиданий, тупиковых развязок и одна несостоявшаяся помолвка.
      – О да. Твоя помолвка, Эл. – В голосе Саймона звучала мрачная ирония. – По поводу помолвки могу тебе признаться. Это была такая ревность, что кишки выворачивало наизнанку.
      – Но Брэд – это совсем другое дело! У меня с ним не было секса.
      – Это был твой выбор, Эл. Как и всегда в твоей жизни, малыш. И в том нет моей вины, что твой сексуальный опыт так ограничен.
      – Ты прав, Саймон! Спасибо, что ты так часто это подчеркиваешь. Теперь, когда ты рассеял все заблуждения на этот счет, возможно, я смогу наконец что-то сделать! Если еще не слишком поздно!
      Эллен была так сердита, что не могла оставаться с ним в одной комнате. Она повернулась и направилась к двери. Саймон обхватил ее за талию и рванул назад к своему твердому полуобнаженному телу, когда она уже взялась за ручку двери.
      – Ни черта подобного, Эл! – Он повернул ее кругом, лицом к себе, прижав ее спину к стене.
      – Саймон! – задыхалась Эллен. – Что ты…
      – Ты пытаешься возбудить во мне ревность этой болтовней по поводу сексуальной одежды и других мужчин? Это так, Эл?
      – Я…я…
      – Что? – Саймон рывком приблизил к ней лицо.
      Эллен только покачала головой, так как слова застряли у нее в горле.
      – Не надо, Эл. – Голос Саймона был четким и жестким. – Я действительно с трудом сдерживаю гнев. Не нужно меня провоцировать. Это плохая идея. Ведь мы понимаем друг друга?
      Она торопливо кивнула:
      – Конечно. Успокойся.
      Саймон издал грубый горловой звук и сжал ее в объятиях. Она чувствовала, как колотится его сердце. Этим отчаянным объятием он будто пытался вырвать у нее молчаливое обещание.
      Она обхватила его голову, притягивая его лицо вниз, чтобы целовать его щеки, подбородок, горло.
      – Извини. – Саймон обмяк и склонился над ней, положив голову ей на плечо. Я не хотел… О черт! Я тебя напугал?
      Эллен крепче сжала руки.
      – Нет, – солгала она.
      С минуту они молчали, тесно сплетясь телами.
      Наконец Саймон поднял голову. Он казался растерянным.
      – Я так старался быть хорошим. Но потом ты взялась меня подначивать, и все полетело к чертям собачьим!
      – Я не хотела тебя расстраивать. Только поддразнивала. Я пыталась тебя завести. Просто… мы с тобой свернули не туда, куда нужно.
      – Тебе нет никакой надобности меня заводить. Я и так постоянно на взводе. Просто будь сама собой. Оставайся, как всегда, милой – и мой штык для тебя будет тверд безотказно.
      Эллен улыбнулась.
      – Ты такой неистовый!
      Саймон ухмыльнулся и развязал пышный бант, украшающий ее скромное декольте.
      – Ого! Да ты без лифчика?
      Она возвела глаза к небу.
      – И что? Кто мог заметить под всеми этими кружевами?
      Саймон нахмурился:
      – Дело не в этом, а в принципе! – Он оттянул вниз лиф ее платья и обхватил обеими руками ее грудь. Внезапно в его прищуренных глазах мелькнуло подозрение. Он дернул вверх ее юбку. – Господи Иисусе! Ты продавала пироги целому городу вот так, с голой задницей? И ничего мне не сказала! – возмутился он.
      – Я хотела почувствовать себя порочной, – призналась Эллен, когда он стянул через голову ее платье. – Мне нравилось ощущать, как ветер гуляет под моей юбкой.
      Саймон рванул свои джинсы высвободить восставшую плоть. Она прыгнула перед ним в неутоленной жажде.
      – Я столько времени разговаривал с тобой в той палатке, и ты от меня скрывала! – Он сказал это почти обиженно.
      Эллен засмеялась, но голос ее прервался и перешел в легкий стон, когда рука Саймона проникла к ней между ног. Он дразнил ее, осторожно скользя пальцами внутри ее.
      – И что… что бы ты сделал, если бы я сказала тебе?
      – Я бы похитил тебя, – признался Саймон. – Кинул на плечо, утащил в ближайшее укромное место и оттрахал бы тебя до бесчувствия. – Он сгреб ее в объятия и положил на кровать, на ворох крахмальных простыней.
      Он встал на колени между ее бедрами, заслоняя собой ее тело. Эллен уперлась руками ему в грудь.
      – Мои приветствия победителю, – сказала она насмешливо. – Мистер Мачо.
      Саймон погладил ее снаружи своим округлым кончиком, затем надавил на нее, пока втиснулся внутрь.
      – Я люблю быть сверху. – Он ограничивался легкими короткими толчками, чтобы облегчить себе путь. Пробежав руками по ее груди, ребрам и талии, он задержался у нее на бедрах. – Мне нравятся различия между нами. Мне нравится, что я больше и сильнее. Мне нравится, что ты такая мягкая, гладкая и субтильная. Мне нравится проникать в тебя… вот… так.
      – Мне тоже это нравится. – Распластав руки у него на груди, Эллен выгнула спину, готовая встретить его настойчивое вторжение. – О Боже…
      Медленно и лениво двигаясь внутри ее, Саймон наклонился и забрал губами ее сосок.
      – Мне нравится, когда ты ловишься на крючок под действием моих чар, – пробормотал он, облизывая ей грудь. – Мне нравится, когда лицо твое делается розовым и глаза светятся, как сейчас. Когда у тебя такие глаза, ты сделаешь все, что я скажу. Тогда я чувствую себя подобно Богу. Мне это нравится, Эл. Мне кажется тогда, что ты вся моя.
      «Я и есть вся твоя», – хотела сказать Эллен, но слова рассыпались, едва родившись. Она судорожно сжалась вокруг него, когда ее накрыла прорвавшаяся волна удовольствия.
      Когда она открыла глаза, Саймон восхищенно смотрел ей в лицо.
      – Мне нравится слышать, как ты задыхаешься и стонешь, когда я вталкиваюсь в тебя… вот так. – Глубокий, жесткий бросок заставил ее вскрикнуть и вцепиться Саймону в плечи. Не от боли – от избытка ощущений. Он вращал бедрами вокруг ее бедер, прижимая каждую чувствительную точку. – Мне нравится, как ты сжимаешь меня внутри, – продолжал он. – Как ты обхватываешь каждый мой дюйм. – Саймон остановился, расположившись сверху нее.
      Эллен открыла глаза и растерянно заморгала.
      – Саймон? Не останавливайся.
      – А знаешь, что мне еще нравится? – В его веселых глазах блеснула насмешка.
      – Ах ты негодник! – засмеялась Эллен. – Ты противный, испорченный насмешник. А ну живо говори, что ты хочешь мне сказать! И продолжай, черт тебя побери!
      – Я становлюсь прямо как пьяный, когда ты меня распинаешь, – сказал Саймон, – когда ты кричишь, чтобы я замолчал и трахнул тебя наконец. Это делает меня невменяемым, как сейчас.
      – Тогда говори! – требовала Эллен. – Давай же…
      Голос ее захлебнулся, когда Саймон перекатился на лопатки, а она оказалась распростертой на нем.
      – Мне нравится, когда ты ездишь на мне подобно какой-нибудь грубой девушке-ковбою, взбешенной своим брыкающимся мустангом. Что из этого следует? То, что я счастлив быть твоим сексуальным рабом, Эл. Так что, по-твоему, это дает мне? Господство или подчинение?
      Она села прямее и с восторгом заерзала вокруг пульсирующего источника мужской силы.
      – Я думаю, это просто допинг, который делает тебя сверхсексуальным.
      – О, это и без слов ясно, – сказал Саймон.
      Эллен села, стараясь вобрать его в себя как можно глубже.
      – Значит, это еще вопрос, кому делать первый шаг? Саймон стонал, вскидывая бедрами под ней.
      – Кто-то должен вести в танце, – сказал он. – Поскольку я более агрессивная личность, эта миссия выпадет скорее мне. Но я человек гибкий и хочу тебе угодить. Черт побери, я сделаю любую вещь, о которой ты только можешь мечтать. Просто скажи, что ты хочешь или чего ты не хочешь. И я тебе это обещаю. Я слушаю, Эл.
      Он не сводил с нее пристального взгляда. Эллен посмотрела в его темные глаза и наклонилась поцеловать его.
      – Ну хорошо. Последний, кто входит в бассейн, получает право стать утопленником.
      Смех зажурчал как ручей, сливаясь с медленным танцем их тел.
      – Я куплю тебе ковбойскую шляпу и сапоги, – сказал Саймон. – И лассо тоже.
      – У тебя очень извращенный ум. – Эллен откинула голову назад, трясясь от смеха, продолжая раскручивать бедра по спирали.
      – Это тебе досталось в подарок за твой выбор. За то, что ты взяла в любовники бывшего малолетнего преступника. Я возбуждаюсь от жестокости. Но если серьезно, как ты думаешь, тебе бы это понравилось, Эл?
      – Что понравилось? – Она остановилась.
      – Быть привязанной, – сказал Саймон. – Ты позволишь? Ты мне доверяешь?
      Эллен смотрела в его прекрасные глаза. Каждый его вопрос содержал какой-нибудь подтекст. Все в нем было вызовом, желанием подчинить ее больше, нежели она сама это делала. И чтобы она все это ему предложила.
      Она схватила его руку и поднесла к губам. Втянула в рот его палец и осела вниз, пока пульсирующая мужская плоть втолкнулась вглубь до упора.
      – Я пойду тебе на уступки, так и быть. Но только если ты хорошенько запомнишь, что следующая очередь – твоя.
      Ответ был мгновенным.
      – Идет, – радостно улыбнулся Саймон.
      – А теперь, когда мы утрясли этот вопрос, – сказала Эллен, – ты должен расшевелить свой зад. – Она засмеялась на изумленный взгляд Саймона и схватила его руки, расправляя их у себя на бедрах. – Я рада быть твоей девушкой-ковбоем, но тебе придется дать мне что-то для бешеной езды.
      Саймон поднялся на вызов и с алчным свирепым ворчанием дал ей все, что она могла в себя принять, а потом увлек дальше. Он точно знал, под каким углом держать ее тело, чтобы выискать самые чувствительные места. Она таяла от удовольствия и рассыпалась на части, лежа на нем. Мощное биение внутри ее передавалось в живот и распространялось по телу вверх, закручиваясь в груди. Казалось, из этой завязи вырастает окрашенный розовым бутон, который должен превратиться в прекрасный цветок. Бутон набирал силу в груди, превращаясь в узел чистого светлого чувства, но освободить его, вероятно, могли только слезы. И они прорвались.
      Когда Эллен поникла, обессиленная, Саймон перекатил ее, дрожащую и рыдающую, на спину. Крепко держа ее под собой, он жестко вошел в нее, чтобы двинуться к вершине собственного взрывного удовольствия.
      Они дремали в медленном дрейфе вне времени сквозь густой туман ленивых поцелуев и ласк. Эллен наконец поднялась и села на край постели.
      – Я должна помыться, – пробормотала она.
      Саймон потянул ее за руку.
      – Зачем? Чего ради? Вернись обратно.
      Эллен искоса посмотрела на него.
      – Я вся скользкая, Саймон.
      – Но мне нравится, когда ты вся скользкая, – сказал он. – И чем больше, тем лучше. Когда я проснусь среди ночи с моей рассвирепевшей эрекцией, можно будет прямо с пылу с жару скользнуть в тебя одним движением.
      Она оттолкнула его руку и соскочила с кровати.
      – Это будет слишком легко для тебя. Лучше я буду делать так, чтобы в этом было больше вызова.
      Саймон встал и проследовал за ней в ванную.
      – Ты сама есть вызов, – сказал он. – Поверь мне, ты самый большой вызов, какой я когда-либо встречал в жизни. – Саймон схватил ее за плечо, когда она открыла дверь душевой кабинки. – Постой, у меня есть лучшее предложение. Стань в ванну и позволь мне тебя вымыть гибким шлангом. Тебе понравится.
      Она засмеялась ему в лицо.
      – Хватит выдумывать! Спустись с небес! Я устала!
      – Клянусь, я просто буду стоять перед тобой на коленях и мыть тебя, – настаивал Саймон. – У меня нет никаких задних мыслей. Я хочу служить тебе. Как надлежит покорному сексуальному рабу. Давай. Я буду такой хороший, вот увидишь.
      Эллен слишком устала, чтобы с ним препираться, особенно когда он так улыбался, как сейчас.
      Саймон был очень церемонен, скрупулезно регулируя струю, чтобы подобрать идеальную температуру. Он нахмурился, сосредоточенно намыливая свой срам, и затем сполоснул себя, чтобы опробовать воду.
      – Отлично, – сказал он и опустился на колени. – Откройте для меня свои ножки, о, великодушная повелительница!
      Эллен откинулась назад к прохладному кафелю и предалась блаженству. Саймон скользил мыльными пальцами вдоль каждой складочки, лаская ее с исключительной нежностью. Он водил наконечником шланга, споласкивая мыло струей теплой воды.
      О, с какой дьявольской ловкостью он управлял тем наконечником! Как невероятно чутко руководил им, безошибочно направляя его так, как она сама сделала бы для себя! Он продолжал ее ласкать, терпеливо и мягко подводя к еще одному восхитительному оргазму. Это было подобно внезапному ливню, сопровождающемуся яркой радугой, со сверкающими каплями воды и парным благоуханием сырой плодородной земли.
      Саймон закрыл кран, схватил полотенце и, похлопав им досуха по телу, наклонился к Эллен. Она положила руки ему на лицо и остановила его.
      – Нет, – прошептала она. – Ты обещал.
      – Я только хотел поцеловать тебя в то укромное нежное местечко, – подлизывался он, мучая ее своими словами. – Никаких пальцев, никакого языка. Просто мягкие, благоговейные, почтительные поцелуи.
      Эллен была бессильна противостоять его чарам.
      – Тебе нельзя доверять, – мягко сказала она, обхватывая его лицо. – И потом, нельзя всегда делать по-своему. Это нехорошо с твоей стороны, Саймон.
      – Но это хорошо для тебя, Эл. – Он посмотрел ей в глаза и наклонился ближе, прижимая к ней свои теплые губы. Точно как он сказал. Покрывая ее мягкими, благоговейными поцелуями. Обдувая своим дыханием ее чувствительную плоть.
      Он поднял голову и улыбнулся. Эллен всегда знала, когда он собирается ее обмануть, по этому блеску его глаз. Саймон раздвинул двумя пальцами нежные складки. Его язык скользнул глубоко внутрь, отыскивая источник влаги, вновь скопившейся от удовольствия, которое он расточал.
      Эллен смотрела вниз, наблюдая за этим интимным вбрасыванием, захлестываемая ощущениями, которые были слишком очаровательны, чтобы протестовать.
      Саймон откинулся назад и вытер рот и подбородок.
      – Я просто вынужден был урвать себе немножко, – сказал он, бесстыдно ухмыляясь, – чтобы этим крошечным глотком поддержать себя до следующего раза.
      – Ты ужасно нехороший, Саймон, – сказала Эллен. – Испорченный до мозга костей. А я такая безвольная.
      Он схватил ее за талию и мягко поставил на пол. Неуверенно ступая, Эллен вышла из ванной. По дороге она остановилась, подобрала свое смятое платье, расправила его и вывернула на лицевую сторону.
      Саймон взял платье у нее из рук и зарылся в него лицом.
      – Я люблю это платье, – приглушенно сказал он, уткнувшись в шелк.
      – Хорошо, – согласилась Эллен, ожидая, когда он откроет глаза. – Что-то не так?
      Он поднял голову. На лице у него была написана тревога.
      – Странно, – сказал он. – Раньше я никогда не был ревнивым.
      – Ревнивым? – озадаченно переспросила Эллен. – Ревнивым к чему?
      – Мне ненавистно думать о тебе с другим мужчиной.
      Она засмеялась:
      – Каким другим мужчиной? Послушай, Саймон, ты видишь здесь какого-нибудь другого мужчину? Ты ничего не соображаешь. Тебе нужно отдохнуть.
      Эллен уже потянула его в свою постель, когда они услышали оглушительный хлопок. За ним последовал сильный треск разбитого стекла и грохот падающих осколков.

      Они бросились к своей одежде, одним рывком натянув ее на себя. Эллен метнулась к двери, но Саймон поймал ее за руку.
      – Надень что-нибудь на ноги, – приказал он. – Там битое стекло.
      Эллен выскочила на лестничную клетку и включила свет. Весь верхний марш был усыпан блестящими осколками цветного стекла. В разбитом витраже красовалась большая рваная дыра с черной заплатой ночного неба. У подножия лестницы шевелился сероватый предмет неправильной формы, треща и шипя, словно что-то живое.
      – Вернись! – Саймон схватил Эллен за руку и дернул ее назад. Она влетела с лестничной площадки прямо к нему в объятия. И ровно в этот момент рядом разверзся ад с громовыми хлопками взрывов. Отовсюду посыпались искры и поднялись зловонные клубы ядовитого серного дыма.
      Режущий ухо хаос стих наконец, и Эллен отняла от ушей руки. Она подняла лицо к Саймону, прижимавшему ее к своей груди.
      – В доме пожар? – шепотом спросила она.
      Он едва расслышал ее слова, так как в ушах у него все еще стоял страшный звон.
      – Я так не думаю. – Саймон старался говорить негромко и спокойно. – Сейчас я выясню. Оставайся здесь. Не смей никуда двигаться.
      Не тут-то было. Разумеется, она последовала за ним прямо в удушливый желтый туман, заполнивший все вокруг. Под ногами хрустело стекло. Он успел только влезть в джинсы и сунуть ноги в ботинки, но не имел времени зашнуровать их. Поэтому сейчас они шлепали по ступенькам, и шнурки тянулись за ним по грудам осколков. Холодные хрупкие руки Эллен схватили его за голое плечо.
      У него слезились глаза от дыма, но в этом чаду он разглядел наверху Чака. Рядом с ним стояла Сьюзи. Оба были бледные и казались испуганными.
      – Что там? – сказал Чак. – Какая-то адская штука!
      – Оставайтесь на месте, пока я не выясню. Прошу вас. – Саймон толкнул ногой почерневшие остатки пластика и обгоревшие клочья бумаги. – Самодельные фейерверки, – тихо сказал он. – В детстве я сам делал такие же. Вы запаковываете черный порох в рулон туалетной бумаги, вставляете внутрь вощеный фитиль и сверху обматываете изоляционной лентой.
      Сверху послышался хор возбужденных голосов:
      – Господи, что происходит? Празднование Рождества?
      – Черт побери, что такое?
      – Матерь Божья…
      Мюриэл, Лайонел и Фил присоединились на лестнице к Чаку и Сьюзи. Саймон, не замечая их, продолжал всматриваться в дым.
      – Это всего лишь отвратительная шутка, – объявила Эллен, но у нее дрожал голос. – Фейерверки. Не стоит из-за этого волноваться.
      – Эта шутка могла дотла спалить твой дом. – Саймон сказал это так тихо, что только она одна могла слышать.
      Эллен молча взглянула на него. У нее был усталый вид, как после тяжелой осады. Под глазами пролегли темные тени, похожие на синяки. Ее укороченные джинсы, надетые впопыхах, не скрывали жестоких ушибов и царапин. Их следы оставались на ее хрупких ногах после вчерашних злоключений.
      – Я сейчас… пойду принесу веник, – сказала она.
      – Я позвоню в полицию, – приглушенно сказала Мюриэл дрожащим голосом.
      Саймон посмотрел на почерневший мусор, разбитое стекло, зловонный дым. Потом прошагал на лужайку, вглядываясь в мокрую шелестящую темноту. Кто бы это ни сделал, сейчас он, конечно, был уже далеко.
      У Саймона кишки свело судорогой от бессильной ярости. Он хотел только одного – защищать и лелеять Эл, но чем ближе он к ней подбирался, тем больше усиливался хаос.
      Да, сегодняшний день преподнес чертовски большой сюрприз!
      Они с Эллен быстро работали веником и совком, собирая осколки в пластмассовое ведро. За спиной слышалось нервное хмыканье постояльцев.
      Фил Эндикотт со стыдливым лицом спускался по лестнице, прокладывая себе путь чемоданом.
      – Эллен, извините, но…
      – Я понимаю. – Она выпрямилась. Гордая. Воплощенное достоинство. – Я так полагаю, «Хэмптон»? Первый поворот направо. Далее по указателям до Уитона, потом правее, в сторону Ширера. Я, разумеется, спишу с вашего счета сегодняшнюю ночь.
      За Филом, наступая ему на пятки, шли Чак и Сьюзи с тяжелыми рюкзаками и сумкой со спортивным снаряжением.
      – Гм… друзья, мы, пожалуй, пойдем, – сказал Чак. Голос его дрожал от напряжения. – Эта странная сцена – указующий перст судьбы.
      Спешившая сзади Сьюзи остановилась на полпути, увидев ненароком обнаженный торс Саймона. Она открыла рот в немом восторге.
      Из-за этой заминки Мюриэл оказалась заклиненной на лестнице. Она бросила на Саймона озорной взгляд и, весело подмигнув, сказала:
      – Саймон, ради Бога, прикройтесь. Вы создаете затор в дорожном движении.
      Чак круто повернулся. Сверкнув глазами сначала на Сьюзи, потом на Саймона, он схватил за руку свою спутницу и потащил по лестнице к выходу. Их голоса еще какое-то время были слышны на расстоянии, низкий и сердитый – Чака, пронзительный и выкрикивающий что-то в свою защиту – Сьюзи.
      Эллен подняла глаза на Лайонела, стоящего на лестничной площадке в пижаме в тонкую полоску.
      – Лайонел, вы тоже хотите уйти? Обещаю, я не стану ни капельки вас осуждать, если вы это сделаете.
      – Нет, деточка. Вы меня знаете, я люблю быть в гуще событий. Меня отсюда за уши не вытащишь. Смотрите! Похоже, копы уже здесь.
      – Саймон… рубашка… пожалуйста, – повторяла Мюриэл.
      Саймон как раз спускался по лестнице, застегивая свою рубашку, когда в дверь вошел сержант Эл Шепард. В старые времена Эл всегда проявлял себя только с лучшей стороны. Он был разумным и добродушным парнем. Но у Саймона оборвалось сердце, когда он увидел, кто вошел вслед за Элом. Уэс Гамильтон. Конечно. Кто же еще!
      Черт бы его побрал! Конфликт с шефом полиции Ларю Саймон предпочел бы не разбирать в присутствии Эл и ее матери. Но ничего не поделаешь. Им придется вытерпеть это.
      Уэс поднял глаза на лестницу и закивал, как бы в подтверждение своих предположений.
      – Так-так, Райли. Я не удивлен, что вижу тебя посреди этого беспорядка. Как ты думаешь, почему?
      Саймон пожал плечами и уклонился от ответа.
      – У нас все было спокойно, пока не объявился ты, – сказал Уэс.
      – При чем здесь он? Саймон не виноват. – Голос Эллен набрал опасно высокий регистр. – И я не одобряю ваших инсинуаций!
      Уэс заворчал.
      – Райли, где ты был, когда это произошло?
      Саймон помедлил и поглядел на Эллен.
      – Он был со мной, – резко сказала Эллен. – В моей постели. Есть еще вопросы? Вам нужны подробности?
      – Ах нет! Все прекрасно, мисс. – Сержант посмотрел на Уэса. Тот в ответ посмотрел на него.
      – В чем дело? – окрысилась Эллен. – Что вы переглядываетесь? Или вы намекаете, что Саймон пытался спалить мой дом?
      Уэс вздохнул.
      – За мистером Райли тянется длинная история. Он уже устраивал здесь шутки с фейерверками. А вы, мисс, пытаетесь обеспечить сомнительное алиби для…
      – Сомнительное? Чем же сомнительное? Может, вам угодно подняться по свежим следам и проверить? Пятно еще не высохло. Пожалуйста! Не стесняйтесь.
      – Эллен! – воскликнула Мюриэл. – Как вульгарно! Саймон затрясся в конвульсиях и закрыл лицо руками.
      – Вас это забавляет, Райли? – сказал Уэс.
      – Нет, лейтенант. – Саймон собрался и сделал абсолютно ничего не выражающее лицо. – Разумеется, нет.
      Эллен набросилась на Уэса.
      – Я не понимаю, – кричала она, – на мой дом совершено нападение, а вы отнимаете у меня время дурацкими обвинениями! Разве это не глупо?
      – Эл, не волнуйся, – сказал Саймон. – Дыши глубже.
      Она резко повернулась к нему.
      – А что они нервируют меня, – возмутилась она, – тогда как им положено мне помогать!
      «И помогали бы, если бы здесь не было меня», – хотел сказать Саймон, но не сказал, лишь обнял ее за талию.
      – Если я что-то усвоил в этом городе, – заметил он спокойно, – то прежде всего такую важную вещь, что не нужно кричать на полицейских. И перечить им. Этот импульс нужно в себе подавить, Эл.
      Она вывернулась от него.
      – Я подавляла слишком много импульсов! Слишком много лет! Пусть сажают меня в тюрьму за то, что я вольничаю, если они хотят! Только посмотрим, как долго шеф полиции продержится без моего пекана с порционной нарезкой!
      – Никто здесь не собирается никого сажать в тюрьму, – терпеливо сказал сержант. – Давайте пройдемся еще раз по всей истории с самого начала, мисс Кент.
      Эллен передала им то, что ей рассказала Кора. Двое полицейских молча переглянулись.
      – Мы это проверим прямо сейчас, – сказал сержант. – И еще поговорим с вашим бывшим женихом…
      – Я не допускаю, что это был Брэд! Это полностью исключено!
      – Видите ли… э-э… рассерженный мужчина… – Сержант неловко прочистил горло. – В подобных случаях это, как правило, служит отправной точкой в расследовании.
      – Брэд не бандит! – резко сказала Эллен. – Не тратьте зря время.
      Полицейские опять переглянулись.
      – Мисс Кент, я просто хочу, чтобы вы нас поняли, – участливо сказал сержант. – Мы займемся этим со всей тщательностью. Проверим все улицы и докопаемся до дна.
      – Прекрасно, – сказала Эллен. – Большое спасибо за помощь. Доброй вам ночи.
      Оставшись вчетвером, они прислушивались к затихающим звукам отъехавшей полицейской машины.
      – Ну-с, значит, так, – благодушно начал Лайонел, – как вы смотрите на то, что я подежурю здесь на крыльце? Надо же обратить на пользу мою бессонницу!
      – Отличная мысль, Лайонел, – сказала Мюриэл. – Сейчас я достану из сейфа дробовик Фрэнка и посижу с вами. Я определенно не усну сегодня. А вы, молодые люди, идите наверх и отдохните.
      – Все это дерьмо замрет сразу, как только я сгину отсюда, – спокойно сказал Саймон.
      После его слов наступило напряженное молчание.
      – Совсем не обязательно, – засопела Мюриэл. – Ради Бога, не льстите себе, молодой человек. Не воображайте, что вы пуп земли.
      Эллен схватила Саймона за рубашку и рванула к себе.
      – Даже не заводи эту песню – или я тебя поколочу! Сплющу в лепешку. Сделаю из тебя желе.
      – Забирайте его наверх, деточка, – предложил Лайонел. – И пусть у него будет хорошая причина оставаться с вами. Лучший способ заставить мужчину чувствовать себя нужным.
      – Спасибо, Лайонел. – Эллен обратила на него свой сверкающий взгляд. – Если будет нужно, я воспользуюсь услугами семейной консультации.
      Лайонел только улыбнулся, не обижаясь, и похлопал ее по руке.
      – Ступайте, милочка, – ласково сказал он. – Все равно едва ли я усну, если еще вокруг летают как ополоумевшие эти бомбардировщики. Не дорого ли мне обходятся эти чертовы штучки!
      – И мне тоже, – сказала Мюриэл. – Окажите любезность, плесните мне глоток гленливита, пока я достаю ружье. Выпьете со мной, Лайонел?
      – Вы попали в точку, Мюриэл, – сказал он. – Стыдно признаться, но я сам об этом думал. – Лайонел наклонился к шкафу и достал из бара два стаканчика.
      – Ради Бога, мама! Не надо мешать виски с оружием!
      – Спокойной ночи, дорогая. – Мюриэл замахала обеими руками, прогоняя их с Саймоном. – Уходите, вы двое. Давайте. Быстро, быстро.
      Эллен поднялась на ступеньки.
      – Ну что же ты! Саймон? – Она остановилась и гневно посмотрела вниз на него. – Чего ты ждешь?
      – Так его, девочка! – Лайонел захлопал в ладоши. – Покажите ему, кто в доме хозяин.
      Саймон последовал за ней.
      – Я так зла, что готова кого-нибудь уничтожить! – Глаза ее метали молнии. – Когда я выясню, какой подонок сделал это с моим домом, я ему такое устрою, что он будет носить свой член на повязке!
      – Ох! – вздохнул Саймон и поморщился, живо представив картину.
      – А ты, Саймон Райли, – Эллен властно показала на него пальцем, – прекращай прения! Довольно! Снимай джинсы сию же минуту! Кто сказал, что ты можешь ходить в одежде?
      Он прыснул. Содрал с себя рубашку и скинул джинсы. Этот внезапный взрыв смеха облегчил накопившееся задень нервное напряжение.
      – Вместе с петардами прилетел неожиданный бонус. Ты превращаешься в настоящую владычицу вселенной, когда сердишься. Ты меня пугаешь, Эл.
      – Очень хорошо. – Эллен стянула свою тенниску и отшвырнула прочь. Потом кончиками пальцев прошлась по его мужской плоти, поспешно прыгнувшей к ней. – Бойся меня. И даже очень. – Расстегнув рывком свои укороченные джинсы, она уронила их на пол и широко расставила ноги. Она стояла так перед ним, дико вращая глазами, не выпуская его из своей сильной хватки.
      – Итак, ваше величество, как вы желаете? – кротко спросил Саймон. – Должно ли мне пасть на колени, чтобы поклоняться вашей красоте?
      Ее рука крепче сжалась вокруг него.
      – Держи свой рот закрытым и делай точно, что тебе скажут. – Эллен толкнула его назад, оттесняя через всю комнату к кровати.
      Саймон повалился спиной на матрас и широко раскинул руки, точно прикованный к месту. О Боже, она была великолепна! Она вся сверкала, она выстреливала искрами. Сексуальная энергия струилась из нее опаляющими волнами.
      – Трогай себя! – приказала Эллен. – Я хочу смотреть, как ты это делаешь.
      – Как? – Саймон опешил на секунду. – Ты имеешь в виду мой член?
      – Естественно. Покажи мне, как ты это делаешь. Смотри на меня и… – Она погладила свою грудь, потом скользнула руками вниз между ног.
      Саймон гладил себя и смотрел на нее. Что ни день, то новое открытие. С каждым разом ее чувственность проявлялась все больше, обжигая все жарче с каждым мгновением. Эта тайная власть, исходящая из самой сердцевины, взывала к нему и ошеломляла его своей силой. В отчаянии он был готов рисковать чем угодно, только чтобы иметь больше.
      Эллен забралась на кровать и оседлала его бедра. Она провела кончиком пальца по краю его фаллоса.
      – Ты мокрый, – заявила она и, поднеся палец к губам, обсосала его начисто.
      – Я не могу ничего с этим поделать. Ты велишь мне смотреть на тебя и этим заставляешь мой член истекать слюной и делаться скользким. Он хочет быть в полной готовности, на случай если выпадет счастье.
      – Ты когда-нибудь мастурбировал, когда фантазировал обо мне? – спросила Эллен.
      – О, дорогая! Как сумасшедший! – Саймон схватил ее руку и обернул вокруг своего фаллоса, медленно водя ее пальцами вверх-вниз по всей длине. – Я представлял, как это было бы, если бы я не уехал. Если б я только мог, я бы соблазнил тебя еще раньше. Я мечтал об этом в те ночи, когда я спал на полу в твоей комнате. Я воображал, как я карабкаюсь на дерево и влезаю в твою спальню, как я бужу тебя своим языком, облизывая и проникая в тебя. Я перебирал все позиции, все способы, о каких только слышал и читал. Или придумывал сам.
      – Гм… – Эллен продолжала его массировать несколько грубо, как раз как ему нравилось. – Послушать тебя – наши фантазии были здорово похожи.
      – Бьюсь об заклад, что мои были похотливее, – сказал Саймон. – Девушки более романтичны.
      Она засмеялась. У нее была такая изящная шея, когда она вот так запрокидывала голову.
      – Ты удивился бы моей похотливости, если б я сказала, как это было в моих мечтах.
      Саймон извивался под ней.
      – Так скажи, – задыхаясь, проговорил он.
      Эллен приподнялась на нем.
      – Хорошо, – прошептала она. – Помоги мне. Погладь меня кончиком. Не проникай, просто ласкай. Представь, будто это твой язык и он облизывает меня.
      Это было мучительно тяжело.
      Он видел, что ей стоит больших усилий контролировать себя. Но его собственный контроль начинал сдавать, и это приводило его в отчаяние. Саймон хотел перекатить ее и войти внутрь. Но как раз в это время она полностью вобрала его в себя.
      Саймон почти всхлипнул с облегчением. Он схватил ее за бедра и начал двигаться под ней.
      – Нет! – Эллен поймала его запястья и рванула в стороны. – Не двигайся! Когда будет нужно, я скажу. Где, как и сколько. Дай мне твои руки, Саймон. Позволь мне взять все на себя. Так-то вот!
      Саймон скрипел зубами, пока она, углубляя и продлевая собственное удовольствие, подвела себя к высшей точке. Тогда он перекатил ее на спину.
      – Эй! – Эллен широко распахнула глаза и отвесила ему тяжелый шлепок. – Я еще не сказала, что ты можешь…
      – Ну, это уж слишком! – Саймон перехватил в воздухе оба ее запястья и вздернул у нее над головой. – Теперь моя очередь.
      Она бешено извивалась, вырываясь от него.
      – Саймон, но ты сказал…
      – Малыш, если ты хочешь, чтобы я оставался внизу, лучше привяжи меня. Я был рожден, чтобы нарушать правила. – Саймон двинулся внутрь ее, и через несколько секунд она снова испытала оргазм.
      Саймон последовал за ней. Они вдвоем перевалили через край водопада, упав в котел грохочущей белой пены. Это была настоящая сенсация. Саймон чувствовал себя отброшенным, размятым о камни. Когда он пришел в себя, Эллен плакала, туго обернув руки вокруг его шеи.
      На этот раз его вовсе не пугали ее слезы. На этот раз он ее успокаивал. Это он сейчас баюкал ее в руках. Это он гладил ее волосы и поцелуями убирал слезы с ее нежных горячих щек, пока ее, истощенную ласками, не принял в свои объятия сон.
      Саймон зарылся носом в ее волосы, крепко прижимая к себе. В жизни ему много раз говорили «нет», но он так и не научился принимать это с благодарностью. И не собирался начинать сейчас.
      Он снова летал во сне. Но на этот раз с каким-то дурным предчувствием. С ощущением, что должно произойти что-то ужасное и он не может это предотвратить. Он был такой маленький – всего лишь ребенок, чтобы бросить вызов монстру и его черной магии. Он был бессилен разорвать колдовские чары.
      Воздушный поток подхватил его и перенес на скалу к стоявшему там дому, по форме похожему на букву А. К тому самому дому, где они жили с матерью.
      Увеличивающееся светящееся пятно на небе не было светом зари. Это было зловещее красное пламя, приглушенное дымовой завесой.
      Его мать сидела на коньке крыши с глиняным орлом в руках. Она подбросила его в воздух, и скульптура, захлопав крыльями, превратилась в настоящую птицу. Орел, точно призрак, со свистом промчался мимо, подобно холодному ветру. Саймон оглянулся назад, на свою мать. Вдохнув свою теплую вибрирующую энергию в птицу, обретшую жизнь, сама она превратилась в статую. И теперь созерцала его с сочувствием каменного идола.
      Огненный монстр, подобравшийся к дому, облизывал подол ее длинной юбки, прочерчивая ее черными полосами. Саймон подлетал все ближе, становясь все меньше, в то время как его мать делалась огромной. Крапчатые серые, желтые и оранжевые узоры лишайника на ее лице превращались в пятнистый ландшафт, поросший деревьями. Саймон пролетел над холмом, огибая склон там, где на месте ее глаза вспыхнула яркая искра.
      Она разрасталась все больше и больше, вселяя в него ужас. Это был тот же огненный монстр, что теперь угрожал Эл. Она находилась в центре огненного кольца, обнаженная, беспомощная и спящая, пока пламя алчно продвигалось вглубь, ревя и прыгая.
      Эл проснулась и вскрикнула, когда огонь настиг ее.
      Саймон проснулся с хриплым судорожным вздохом. Сердце, казалось, пробило дыру в груди. Легкие вздымались как мехи, но не могли втянуть и капли воздуха.
      Под ложечкой появилось знакомое чувство. Саймон вспомнил его с кристальной ясностью. Это было то же ощущение, что двадцать восемь лет назад. В тот нескончаемо длинный день, перед тем как к нему пришли сказать, что умерла его мать.
      Эллен подняла голову с вопросительным шепотом. Саймон уклонился от ее руки.
      – Нет, – сказал он прерывающимся голосом. – Не трогай меня, пожалуйста.
      – Но ты дрожишь. Позволь мне…
      – Нет. – Он отстранился от нее и спотыкаясь пошел прочь от кровати. – Извини. Ты ни в чем не виновата, но я не могу.
      – Позволь, я тебе помогу, – уговаривала его Эллен. – Позволь…
      – Ты не можешь мне помочь.
      Она поежилась и спросила слабым голосом:
      – Почему я не могу?
      Саймон пошарил в темноте, ища свои джинсы, рубашку и ботинки.
      Я не знаю. Извини.
      – Это только сон, Саймон.
      Ха! Если бы! Он рывком натянул джинсы, затем один ботинок.
      – Я должен выйти. Мне нечем дышать.
      – Можно я пойду с тобой? – спросила Эллен.
      – Нет. – Он сделал вдох, который больше был похож на рыдание.
      Даже впотьмах Саймон ощущал ее обиду и смущение так же ясно, как если бы он видел ее лицо. Нужно было что-то сказать ей. И слова полились сами, отчаянные и незапланированные.
      – Я люблю тебя, Эл. Я люблю тебя, только… отпусти меня, пожалуйста. Я должен выйти на открытый воздух. Мне трудно дышать. Извини.
      «Я люблю тебя». Саймон чувствовал, как правдивы были его слова в тот момент, когда они сошли с языка. Эллен вскинула руки ко рту и пригнула голову к своим коленям.
      Саймон надел другой ботинок, пытаясь зашнуровать его трясущимися пальцами. Затем рывком натянул рубашку, но она не застегивалась. Он надел ее наизнанку. Он не стал ее выворачивать и оставил расстегнутой.
      Эллен, скользнув с кровати, подошла к окну.
      – Идет дождь, – сказала она. – Я слышу, как он шуршит по листьям.
      Саймона сковывал ее магнетизм. Но должно быть, она сжалилась и прервала действия своих чар, повернувшись спиной. Видимо, выжидая, когда он прекратит эту тягомотину и уйдет наконец. Ее прекрасный темный силуэт вырисовывался на фоне оконных штор.
      – Дождь мне не повредит, – сказал Саймон.
      Он крадучись спустился по ступенькам и вышел через кухонную дверь. Протиснувшись сквозь кусты сирени, он оказался в более дикой и грубой флоре владений Райли. Чтобы найти дорогу к ручью, свет был не нужен. В этих кустах и зарослях ежевики он ходил и бегал бесчисленное множество раз. Но сегодня темнота впервые таила в себе угрозу.
      Макнари-Крик, мелодично журча, пел свою колыбельную. Но вода не приносила успокоения, будто сердясь и пряча что-то в своих блестящих глубинах. В стремительно несущихся облаках чувствовалась какая-то опасность и паника – в ветре. Саймон никогда в жизни не боялся темноты, но сейчас его кожа была в мурашках. Темнота, казалось, наблюдала за ним. Выжидая свое время и облизывая свою черную пасть. Сейчас он перестал нуждаться в свежем дыхании ночи. Во всяком случае, легкие уже не вмещали всего воздуха. Он хотел убежать обратно к Эл, в ее кровать. Но продолжительная закалка приучила его преодолевать страх.
      Саймон знал, что должен встретиться лицом к лицу со своим сном и с тем предзнаменованием, что в нем содержалось. Поэтому он должен пойти к тем статуям, изваянным его матерью, и просить помочь ему расшифровать их послание. Дать ему силы вынести то, что он так боялся узнать.
      Он должен защитить Эл от жестокости, которая буквально следовала за ним по пятам. У него был единственный выход – это убраться отсюда.
      Эл заслуживала другого мужа. Такого, на которого она могла бы опереться, создать семью и строить будущее. Но никак не неудачника, мучимого своими снами, боящегося собственной тени, вылетающего из спальни посреди ночи за глотком воздуха. Взрыв петард отзывался эхом в голове, возвращая к мыслям о Гасе. Может, на него давила та же самая темнота? Не потому ли он выстрелил в себя из дробовика?
      Если так, то можно понять, как человек нажал на курок и пустил в себя пулю.
      Но почему-то не хотелось это понимать. Не хотелось внимать шепоту темноты. Не хотелось слышать то, что она может сказать.
      Но вот и сосновая роща.
      Глаз едва различал конкретных зверей в фигурах, разбросанных среди деревьев. Налетевший ветер высоко вскидывал ветви.
      Саймон опустился на колени, не замечая, что грязь пропитывает его джинсы, и отдался тишине. Она как чащу заполняла его душу спокойствием, открывая перед ним свое нутро, словно давая ему возможность услышать ответ на его вещий сон. Саймон отправил в тишину свою молчаливую мольбу.
      «Помоги мне. Помоги мне во всем разобраться. Помоги мне сделать правильный шаг, каким бы мучительным он ни был. Как бы сильно ни ранил меня. Или ее».
      Он терпеливо ждал, но все, что пришло к нему, было только печалью. Такой глубокой, будто в душу вонзили лезвие. Отныне это место перестало быть его прибежищем.

      Продираясь в темноте сквозь мокрые сосновые ветки, Рей вышел на берег ручья. Какая удача! Райли просто играет ему на руку. Нежданно-негаданно.
      Рей прикрыл рукой рот, не в силах сдержать хихиканье. Он опустил свой инфракрасный бинокль и прижал руку к животу, снять этот нестерпимый накал в теле. Все развивалось по тому же сценарию. В точности как семнадцать лет назад.
      Обстановка складывалась идеально, словно по волшебству. Ситуация становилась все более интригующей.
      Сейчас перед ним стоял выбор – следовать ранее намеченному плану или просто устранить Райли, как он устранил Гаса. Но Саймон был молод, силен и быстр, что явствовало из доклада побитых Бибопа и Скотти. К тому же он владел техникой восточных единоборств, по меньшей мере карате. Рей был в хорошей форме для своего возраста, но он едва одолел Гаса. Разделаться с Саймоном было бы намного сложнее. Для этого пришлось бы применить свой пистолет. Соблазн велик, но риск еще больше, и глупо отступаться от своего плана ради минутного удовольствия, которое сулит быстрое убийство.
      Смерть Райли вызовет кучу вопросов и повлечет криминальное расследование. Но Райли живой, шастающий в потемках, без всякого алиби – это просто находка. Сам предлагает себя в качестве козла отпущения. Точно так же, как тогда, во время пожара в конюшнях. Такая, видно, его сакральная роль в этой жизни – быть громоотводом и вбирать в себя всю вину мира.
      Рей ступил своими резиновыми сапогами в ручей и пошел по воде к рощице, где он спрятал мотоцикл Брэда. Должно быть, Брэд купил его во время минутного затмения и потом им не пользовался. Это был «БМВ» той же модели, что у Райли.
      Что за ночь! Поистине нет конца ее подаркам!
      Рей достал сотовый телефон и набрал номер. Трубку взяли после первого же гудка.
      – Босс?
      Это был Скотти. Уже легче. Младший из двух братьев был чуть толковее. Но он имел привычку задавать слишком много вопросов.
      – Встречайте меня в обычном месте, – сказал Рей. – С выключенными фарами.
      – Хорошо, шеф. Да, кстати, мы сделали, что вы сказали. Петарды…
      – Заткнись. Я вам сто раз говорил: никогда не обсуждать дела по сотовому.
      – Ладно, – сердито сказал Скотти. – Мы будем там в восемь.
      Мотоцикл набрал скорость и с проселочной дороги выехал на шоссе. Рей любил мотоцикл, ему нравились его мощь, рев мотора и эти ощущения между ног. Они всегда вызывали у него сексуальное возбуждение, которое сейчас подогревалось еще и предвкушением. Но удовольствие и свобода разрушали его маску, заставляя ее осыпаться. Он не переставал этому поражаться, словно это была какая-то странная, непривычная вещь.
      Смех сотрясал его изнутри, точно землетрясение. Встречный ветер срывал с его губ громкие звуки.
      На развязке мотоцикл развернулся и съехал с мостков на дорогу, ведущую к Ларю-Ривер. Колеса прокладывали глубокую колею, оставляя в грязи вмятины с четким рисунком. Точно таким же, как на протекторах шин Райли. Прекрасно. Рей приглушил смех и, тихо хихикая, натянул резиновые перчатки.
      – Босс? Это вы?
      Рей нащупал в кармане нож. Слава Богу, что с этими безнадежными тупицами скоро будет покончено. Сегодня он терпит их последний раз. Он никогда бы не связался с ними, если бы не случай. Во время того пожара в конюшнях Уэбберы здорово ему помогли. Их показания позволили сфабриковать дело о поджоге. Но если тогда братья были полезным прикрытием, то теперь они стали слабым звеном. Оружием, уже отслужившим свой срок.
      Скотти заковылял к нему из темноты. Выглянувшая луна осветила его подбитое лицо. Два почерневших глаза, распухшие нос и губы.
      – Здравствуй, Скотти, – приветствовал его Рей. – Вид у тебя просто ужасный.
      – Здравствуйте, босс. – Судя по голосу, Скотти нервничал.
      – Где Бибоп? – спросил Рей.
      – В пикапе. Он не слишком твердо держится на ногах. У него повреждено колено.
      Стекло пикапа опустилось.
      – Здравствуйте, – сказал Бибоп.
      – Добрый вечер, Бибоп. Очень печально, что ты неважно себя чувствуешь.
      Бибоп заворчал и поднес к губам фляжку. Тоже пьяный. Отлично.
      – Босс, вы нам ничего не сказали про этого Райли, – чуть ли не ноя, запричитал Скотти. – У него такие приемы, что сам черт не разберет.
      Рей поднял руки:
      – Мне очень жаль, Скотти. Но Бибоп уверял, что вместе со своими парнями вы с ним управитесь. Так почему я должен был усомниться в ваших силах?
      – Да, конечно, – сказал Скотти. – Это правда, что тогда, в школе мы обычно его побивали. Но он уже не тот. Теперь, похоже, он побьет нас.
      – Ну ладно, – подбодрил его Рей. – Ведь вы оба остались живы, не так ли?
      – Да, но Эдди сказал нам, что Райли все знает. То есть он считает, что это были мы, и собирается нас достать. Эдди сказал, что он грозился свернуть нам головы и выпустить кишки за то, что мы учинили с Эллен. А Райли не шутит.
      – Вот как? В самом деле? Звучит устрашающе. – Это уже становилось интересно. Более пикантного известия Рей даже не мечтал услышать. На ловца и зверь бежит.
      – Да, парень без шуток, – повторил Скотти. – Как вы думаете, босс, он придет за нами? Я вполне допускаю, что он может это сделать. Элементарно. Похоже, мы здорово влипли.
      – Я непременно приму это во внимание, – сказал Рей. Скотти сделал глубокомысленное лицо человека, собирающегося сказать что-то важное.
      – Гм… босс, – начал он после паузы, – когда мы с Бибопом обо всем этом подумали…
      – Подумали? – самым что ни на есть игривым тоном сказал Рей. – Надо же! Я и не подозревал, что такие ребята занимаются подобной умственной деятельностью.
      – Ха! – нервно фыркнул Скотти. – Да, это очень забавно. Но мы решили… гм… что те вещи с фейерверками – это для нас, а связываться с Райли мы не хотим. В будущем, если вы поручите нам что-то еще, мы можем достаточно хорошо это выполнить. Но с этим парнем мы больше не хотим иметь дело.
      – Я все понял. – Голос Рея был само сочувствие. – Это решение свидетельствует о вашем очень здравом суждении. При данных обстоятельствах.
      Скотти, казалось, был озадачен словами Рея.
      – Гм… да. Во всяком случае… гм… мы подумали, может, наше с вами соглашение… Ну, вы понимаете… может, нам нужно его подправить.
      – Правда? – сказал Рей. – И что именно мы должны подправить?
      Скотти осмелел от его вопроса.
      – Ну, вообще-то… мы не ожидали такого поражения. Это удар по нашему самолюбию. И теперь мы выключены из жизни, пока не оклемаемся. Кроме того, иметь у себя за спиной такого парня, как Райли, это… действительно плохая новость. Одно это уже тянет больше чем на пару тысяч. Плюс дополнительные услуги. Вы понимаете? В самом деле… гм… мы знаем некоторые вещи, о которых не следует говорить. Вы ведь этого не хотели? Но мы бы никогда не сказали. Правда, Бибоп?
      – Черт! – прохрипел Бибоп. – Да нет же! Никоим образом, шеф. Мы наглухо застегнуты на все молнии.
      – Эта лояльность чего-нибудь стоит, правильно, босс? – Голос Скотти перестал дрожать и обрел уверенность. – О Боже, как больно! Этот сукин сын сломал мне пару ребер.
      – И что вы с Бибопом думаете, – сказал Рей, – какое вознаграждение, по-вашему, будет справедливым?
      – Ну, для начала дать нам достаточно монет, – сказал Скотти. – Чтобы мы на время убрались из города, пока не придем в норму. Купите нам пару билетов в какое-нибудь милое местечко с пляжем, где можно будет потягивать пиво и расслабляться. Как насчет пятнадцати – двадцати «косых»?
      – Бог мой! – прищелкнул языком Рей. – Это какой же пляж без работы, ребята?
      – Но у Бибопа разбито колено, у меня – нос и ребра! И яйца в придачу. Как будто их переехал грузовик! После всего этого сумма не кажется мне чрезмерной.
      – Не волнуйтесь, ребята, – сказал Рей. – Разве я когда-нибудь вас обманывал?
      – Я думаю, нет, – пробормотал Скотти.
      Бибоп снова пробурчал что-то и снова сделал большой глоток из своей фляжки.
      Рей дружески похлопал Скотти по плечу.
      – Осторожнее, босс! Я весь избит, вы забыли?
      – Извини. Я ценю твою прямоту, Скотти. – Рей полез в карман. – Вы оба получите ровно то, что вам причитается.
      – Гм… босс? – с удивлением в голосе сказал Скотти, совершенно сбитый с толку. – Вы хотите сказать, что у вас при себе такая сумма? Вы дадите нам прямо сейчас все… – Он не договорил и резко всхлипнул: – У-уф!
      Рей всадил ему нож глубоко под грудину и провернул рукоятку под углом вверх, чтобы лезвие захватило как можно больше жизненно важных органов.
      – Господи, босс… что вы делаете? – заверещал Бибоп. – Черт возьми, что вы… О Боже! Эй, остановитесь!
      Скотти судорожно схватил ртом воздух и повис на руке Рея, широко раскрыв глаза. Рей позволил ему упасть на землю и вывернул ручку пикапа, чтобы Бибоп не успел выскочить с другой стороны. Он схватил старшего Уэббера за рубашку и, парируя его безумный удар, всадил ему пропитанный кровью нож в самое уязвимое место – в живот.
      Вверх. Вниз. Поворот.
      Рей взял Бибопа за шиворот и оттащил к ручью, шмякнув лицом о мокрые камни. Держа в одной руке нож, он достал другой, не испачканный в крови рукой полиэтиленовый мешок. Обернул его вокруг ручки открытой дверцы, чтобы содрать пластиковый чехол со следами крови. На муниципальной свалке под это дело уже была приготовлена глубокая яма. Рей приказал Бибопу и Скотти ее выкопать, вскоре после того как он услышал о возвращении Райли. Всегда полезно думать наперед.
      Скотти еще дышал, но жизнь в нем едва теплилась. Рей, присев на корточки, рванул его вверх за длинные сальные волосы.
      – Значит, Райли сказал, что оторвет вам головы и выпустит кишки? Боже, как натужно! Ты помнишь, как я баллотировался в мэры, Скотти? Помнишь мой лозунг во время предвыборной кампании? Ты должен помнить. Большинство плакатов расклеивали вы с Бибопом.
      Скотти закатил глаза. Рей похлопал его по щеке своей окровавленной рукой и, приблизив рот к его уху, вдохнул в него свой девиз.
      – Рей Митчелл никогда не отступает перед вызовом.
 
      Сказано – сделано. Теперь дом Гаса был пуст, не считая штабеля коробок и свисающей со стропил паутины. Саймон подмел пол, заглядывая в каждый закуток. Проверил каждый шкаф, каждый ящик. Просмотрел все фотографии.
      Ничего. Никаких других писем или посланий из загробного царства. Никаких намеков и откровений, объясняющих тайну. Никаких доказательств.
      Ни одна из вещей ничего не говорила о Вьетнаме.
      Ничто не помогало решить загадку.
      Дом Гаса так же упрямо молчал, как и скульптуры его матери прошлой ночью. Нисхождения божественного прозрения не произошло. Чуда не случилось. Была только бесполезная каторжная работа. Без крошки во рту еще со вчерашнего дня.
      Но Саймон был слишком занят и вздрючен, чтобы думать о еде. Весь день он мотался на свалку, туда и обратно. Ворота были заперты, но для парня с неправедной юностью открыть висячий замок было плевым делом. Саймон вложил в клок бумаги чаевые и заткнул под дверь будки. Ящики с книгами он оставил в крытом переходе около библиотеки, мебель, посуду и столовое серебро – под тентом Армии Спасения.
      Выбросить фотографии, камеры, увеличитель, красный фонарь и прочие принадлежности для фотопечати у него рука не поднялась. Он оставил также ноутбук и детские альбомы, собранные Гасом. Его переписку с сыскным агентством Саймон решил сохранить как свидетельство заботы Гаса о своем племяннике. Мелочь, конечно, но если это все, что ты имеешь, то ты держишься и за это.
      Вот любовь Эл не была мелочью. Любовь ее была огромна. Она открыла перед ним звезды и заставила его глаза наполняться слезами. Она повергла его в сердечный недуг и вызывала биение плоти.
      Но эти мысли никак не влияли на странное ощущение под ложечкой, которое появилось еще до того, как он покинул Ларю семнадцать лет назад. С тех пор это ощущение так и сидело внутри, безошибочно предсказывая трагедию. Так было в тот день, когда умерла его мать. Это произошло в школе, во время перемены, на детской площадке. Он почувствовал тогда внезапный толчок, словно его подстегнула какая-то сила.
      То же леденящее чувство он испытал в день пожара в конюшнях и в той или иной степени – позже, в зонах боевых действий, когда смерть подходила достаточно близко, чтобы ощущать ее удушливое дыхание. Это чувство не покидало его никогда, помогая ему прятаться от бомб и пуль, будучи своего рода предупреждением. Если он прислушивался к нему, ему всегда удавалось избежать катастрофы.
      Но сейчас избежать катастрофы означало бы уйти от Эл. Он этого не хотел, что бы там ни было. Он хотел броситься к ее ногам и так лежать.
      Саймон вышел на крыльцо и, опустившись на прогнутые доски, зарылся лицом в свои грязные руки. Перед глазами возник витраж с большой рваной дырой, и в нем как в зеркале отражались ноги Эл в синяках.
      Он мог бы просить ее уехать с ним. Но куда?
      Для такой женщины, как Эл, его кочевая жизнь, полная риска, станет сущим кошмаром. Она хотела бы иметь детей. Ей нравится антиквариат. В новой жизни она не сможет выращивать розы и печь свои булочки. Даже если предположить, что она согласится, это будет не лучший выбор. У нее прекрасный дом и собственный бизнес, который она создавала упорным трудом. Она пустила здесь глубокие корни.
      Но больше всего его удерживало не это. Прежде всего это был страх. Огромный страх перед хаосом в душе. Перед той опасностью, которая была заключена внутри его самого. Она была подобна вирусу или проклятию и определяла исход всего – вечно один и тот же. Судьба. От нее не убежишь, как говорила его мать.
      Горло его было забито пылью. Неплохо было бы искупаться, но у Гаса не было водопровода.
      Саймон вскочил на мотоцикл и помчался на развилку в круглосуточный магазин на заправочной станции промочить глотку. Что с того, если его увидят грязным! Ларю давно сложил о нем свое мнение.
      Купив себе бутылку спортивного напитка, Саймон отхлебнул половину и покинул станцию. С притоком свежего воздуха к нему вернулась прежняя чувствительность и вместе с ней память. Это было подобно встряске после крепкого пинка. Запах. Нежный слабый запах глубоко всколыхнул болезненные воспоминания и заставил встрепенуться тело.
      Саймон повернул голову почти со страхом, чтобы идентифицировать аромат и установить его источник.
      Петунии! Стеллажи, стеллажи, стеллажи… Все они были заставлены пластиковыми кадушками с цветущими растениями для продажи – пурпурными, розовыми, белыми, в полоску.
      Он закрыл глаза и стал дышать через нос.
      Услышав звук мотора, Саймон открыл глаза. Из спортивного автомобиля вышел мужчина с маленькой девочкой. Она тянулась за папой, одаривая его своей редкозубой улыбкой. У девочки были длинные светлые волосы, большие карие глаза и веснушки. Мужчина бросил на Саймона мрачный взгляд и резким движением притянул дочурку ближе к себе.
      Проклятие! Боль поразила Саймона в самое сердце, подобно тысяче вонзившихся ножей, напоминая о другой жизни. О жизни, которую мог иметь и он. И жену тоже. Он снял ключ от маленького вонючего туалета и пошел сполоснуть лицо. В зеркале отражался затурканный, грязный тип, наподобие какого-то зомби.
      В глазах у него было написано все, что ему было уготовано в будущем. Бесконечная череда пустых дней и ночей в одиночестве. Случайный сиюминутный секс, чтобы скрасить тоску и быстро забыть. Бесстрастное скольжение по поверхности жизни со своей камерой в руках. И риск. С этим уже ничего не поделаешь, потому что ему нужен адреналин. Он напоминает, что ты еще жив. И что с того, что потом ты испытываешь разочарование? Все равно ты будешь рисковать снова и снова, чтобы подобно наркоману получать свою дозу адреналина.
      И так будет до тех пор, пока не наступит критическая фаза, когда равновесие резко нарушится и отвратительные образы в уме получат сильный перевес над хорошими. Тогда он, вероятно, закончит тем же, что и Гас, озлобленный и одинокий, глядя на пистолет в своей руке.
      Странное чувство вновь посетило его. Такое тающее ощущение в костях, будто из него вышли все силы.
      Нет, он не сможет это сделать. Он не сможет отказаться от нее. У него не хватит духа уехать. Он не мужчина, у него нет ничего в штанах. Пусть все катится к черту! Он остается! Баста! Конец истории.
      Саймон почувствовал облегчение и принялся хохотать. Но его эйфория вскоре выродилась в беззвучные слезы.
      В дверь кто-то забарабанил, выкрикивая непристойности, требуя освободить туалет. Саймон не обращал на это никакого внимания. Он пытался успокоиться, но не мог остановить слезы. Тело его сотрясали рыдания.
      Он вернется к Эл. Он бросится к ее ногам и будет просить ее снисхождения. Он пойдет с ней до конца жизни, отдавая каждую унцию своего ума, если Бог не даст его утратить. И даже если это тошнотворное чувство под ложечкой никогда не пройдет, он научится жить с ним, как другие люди живут с подагрической болью или радикулитом.
 
      Удерживая лучезарную улыбку на лице, Эллен протянула Мэй Энн лимонную меренгу и клубничный пирог с ревенем – Уилларду Блейру. Все мышцы вокруг рта горели огнем и ныли от напряжения. Но перестань она сейчас улыбаться даже на секунду, как тут же поплатится за это слезами. О, муки адовы!
      «Крепись, – сказала она себе. – Остается совсем недолго». Бесконечно длинный день был уже на излете. Саймон упорно избегал ее, правда, на этот раз после того, как признался, что он ее любит. Если он хотел таким образом ее озадачить и причинить страдания, то его можно было поздравить с успехом.
      Эллен бросила взгляд на Мисси, восседавшую на табурете, склоненную над чашей для пунша.
      – Пожалуй, этого будет маловато, Мисси. Мы можем добавить еще одну порцию?
      – Конечно, прямо сейчас! Я уже освоила рецепт.
      – Ну, как знаешь.
      Мисси побежала к холодильнику доставать мороженое, бутылки с содовой и фруктовым соком. Странно, что она порывалась сделать это самостоятельно. Безусловно, это была положительная перемена, но довольно резкая, а потому и не слишком успешная, судя по числу совершаемых ошибок.
      – Эй, подруга! В твоем хозяйстве осталось что-нибудь от шоколадного пекана?
      Улыбка, осветившая лицо Эллен, на сей раз была самой что ни на есть искренней и непринужденной.
      – В самом деле, Кора, так и есть. Кейт Джиллис хотел купить для своего отца весь пирог целиком, но я уберегла последний кусок. Как чувствовала.
      – Ты ангел, – сказала Кора. – Положи его мне, детка. И не скупись на крем. Еда, выпивка и веселье! Сегодня все позволено, так как завтра мы на диете. С окончанием персикового фестиваля, как всегда, возвращаюсь к черенкам сельдерея и рисовым лепешкам.
      Эллен окинула глазами фигуру Коры, чье тело великолепно вписывалось в джинсовую мини-юбку и топ с завязками на шее. Последний своей белизной напоминал бандаж от «Эйс».
      – Как изволишь, Кора. – Эллен плюхнула ей на пирог лишнюю ложку взбитых сливок. – Сделай одолжение.
      – За излишества потом придется расплачиваться, – сказала Кора, откусывая большой кусок пирога. – Слушай, а где Саймон? Я думала, влюбленные голубки воркуют.
      Вопрос застал Эллен врасплох. Лицо ее сразу как-то сжалось.
      – О черт! – Кора обежала вокруг стола и обняла Эллен за плечи. – Прости, дорогая. Вечно я что-нибудь ляпну своим длинным языком!
      – Эллен, с вами все в порядке?
      Она смахнула слезы и улыбнулась мэру города, Оуэну Уотсону и его жене Уилме.
      – Благодарю вас. Все хорошо. Вам с банановым кремом?
      – Да, спасибо, – сказала Уилма. – И голландский пирог с яблоком для Оуэна. Я все слышала, Эллен. Какое тяжкое испытание! После такого шока я бы еще лежала в постели, а вы здесь торгуете пирогами! Вы прямо как солдат-десантник на учениях!
      – Да, вы правы, это было ужасно, – сказала Эллен, передавая супругам тарелки с пирогом. – Но как видите, я прекрасно себя чувствую.
      – Но вид у вас далеко не прекрасный, – сказала Уилма, критически осматривая Эллен, и бросила недружелюбный взгляд на Кору. – Честно говоря, выглядите вы подобно какой-то драной кошке.
      Эллен посмотрела на свое серое платье из вытянувшегося трикотажа. Это была самая простая и неженственная вещь в ее гардеробе, но идеально соответствующая ее настроению. То же самое можно было сказать и о короне из туго заплетенных кос, безжалостно пришпиленных на макушке. Ни змеек, ни локонов – одна практичность, строгая и холодная. Сейчас это была новая Эллен. Твердая, как оружейный металл. Она сделала глубокий вдох и улыбнулась:
      – Сегодня ужасно тяжелый день.
      Уилма изучала ее прическу.
      – Гм… я слышала, ваша помолвка расторгнута? Это правда? Я была так разочарована. Брэд Митчелл такой прекрасный молодой человек. Успешный и респектабельный. Настоящий приз для женщины.
      Кора не отказала себе в удовольствии фыркнуть во всеуслышание. Эллен продолжала улыбаться до тех пор, пока у нее не свело челюсть.
      – Мы с Брэдом рассудили, что мы не подходим друг другу.
      – Я слышала другое. Вокруг вас ходят разные слухи.
      – Не слушайте их, миссис Уотсон.
      – Есть множество вещей, которые не пристало делать порядочной девушке. Такое впечатление, что вы рветесь прямо на край бездны. Не сделайте опрометчивого шага. Следите за собой, милочка. – Уилма нахмурилась и посмотрела на Кору. – И за тем, с кем водить компанию, тоже.
      Кора томно вытянула руки над головой, обнажив дополнительно несколько дюймов своего подтянутого загорелого живота. Исполнив этот чувственный жест, она посмотрела на Оуэна Уотсона и захлопала накрашенными ресницами. Он открыл рот. Уилма толкнула супруга локтем. Мэр поперхнулся своим пирогом и закашлялся.
      – Саймон Райли – так, кажется, зовут того фотографа? – продолжала Уилма с плотоядным блеском в глазах. – Так, значит, у вас что-то есть с этим парнем?
      Эллен выпятила вперед подбородок.
      – Я свободная женщина, миссис Уотсон.
      Уилма щелкнула языком.
      – О, дорогая, вы упустили свое счастье. Отказались от синицы в руке в пользу журавля в небе… или правильнее будет сказать – у водопада? И получили в итоге ноль без палочки.
      Необходимость соблюдать вежливость отпала как неугодная одежда. Эллен открыла рот, чтобы ответить, но Кора ее опередила:
      – О нет, Уилма. Я бы не сказала, что она получила ноль. Эллен получила то, о чем большинство из нас может только мечтать наедине с нашими вибраторами.
      Мэр снова закашлялся. Лицо Уилмы медленно наливалось багровым цветом.
      – А кто спрашивает ваше мнение, Кора Маккомбер?
      Кора согнулась под прямым углом перед мэром, показывая свою грудь, и подцепила пальцем взбитые сливки с его пирога.
      – Сознайтесь, Уилма, – заворковала она, облизывая палец, – как давно вы были у водопада, когда какой-то пылкий альфонс заставлял вас кричать во время оргазма много раз кряду? Вы просто мелочная завистница!
      Уилма с возмущением схватила за руку своего икающего мужа, который сделался красным, как малина, и потащила его прочь.
      – Эй, люди! – вскрикнула Кора им вслед. – Вы, кажется, забыли заплатить за пироги!
      Эллен закрыла рот руками, тщетно пытаясь приглушить смех.
      – Ой, Кора, – задыхаясь, проговорила она, – как лихо ты их спровадила! Как тебе это удается?
      Кора загадочно улыбнулась:
      – Практика, кузнечик.
      Мисси застыла на месте и, открыв рот, таращила на них глаза. Она держала в руках уже распечатанную пачку клубничного мороженого, которое капало ей на юбку и сбегало вниз длинными розовыми ручейками.
      – Мисси, дорогуша, пунш! – мягко напомнила ей Эллен.
      – Ах да!
      Девушка принялась торопливо выливать в чашу бутылки с содовой и баночки с соком. Потом вывалила из упаковки гладкий, наполовину растаявший брикет мороженого и бросила пригоршню клубники. Эллен поморщилась, когда все это шлепнулось в чашу, выплеснув на стол по меньшей мере треть содержимого.
      – Вот! – торжествующе улыбнулась Мисси. – Я сама это приготовила!
      – Несомненно. Хорошая работа! – Эллен бросилась за рулоном бумажных полотенец. – Ты изменилась, Мисси. Что с тобой произошло?
      – Саймон сказал, что мне нужно чаще практиковаться. – Мисси с хмурой сосредоточенностью зачерпнула полную ложку пунша на пробу. – Вот я и практикуюсь.
      – И что же тебе сказал Саймон? – Эллен старалась не выдавать тревоги. – В чем практиковаться?
      – Притворяться, будто ты не чувствуешь страха, – сказала девушка. – И каждый раз присуждать себе очки, если что-то сделаешь самостоятельно. Это действительно помогает.
      – Это был отличный совет, Мисси, – серьезно заметила Кора. – И ты умница, что его послушалась. Кстати, этот разговор напомнил мне, за чем, собственно, я сюда шла. Эллен, оставь свои пироги. Я пришла дать тебе совет, потому что я услышала то же, что Уилма. Ты делаешь успехи, девочка!
      О! Эллен почувствовала, что краснеет. – И что?
      – Теперь, когда ты стала испорченной секс-бомбой, – сказала Кора, – я решила, что самое время дать тебе кое-какие подсказки, как надо себя вести. – Она окинула взглядом волосы и платье Эллен. – Пожалуй, минутой здесь не обойдешься.
      – Я придерживаюсь своей политики. – Эллен казалась безразличной. – Просто нужно все это игнорировать.
      – Этого недостаточно. Если ты собираешься примкнуть к сообществу женщин, принимающих решение своим тазом, ты должна выглядеть зажигательно.
      Эллен захихикала, но тут же опомнилась.
      – Гм… ты ведь… шутишь, правда?
      – Лишь отчасти, – сказала Кора. – А на самом деле – отнюдь нет.
      – Скажи, они правда говорят, что… – Эллен взглянула на Мисси, чтобы убедиться, что она занята пуншем. – Ну, ты понимаешь. Я по поводу водопада.
      Кора покачала головой:
      – Тебе совершенно незачем знать, что они говорят. Первое, что ты должна сделать, – это сменить имидж. Поэтому я принесла тебе этот комплект. – Кора полезла в сумку и вытащила ворох белого газа, лент и кружева. – Я остановилась на белом по двум причинам, – сказала она деловито. – Прежде всего это будет выглядеть потрясающе в сочетании с твоей загорелой кожей и светлыми волосами. Во-вторых, девственный белый цвет вкупе с кружевом и сексуальным покроем придает особую пикантность. Тем более когда это будет заполнено такими великолепными титьками, как твои. И пошла она к черту, эта Уилма! – Кора быстро перекидала вещи Эллен на руку. – Ну? Давай. В «Кантри китчен» есть уборная, прямо за секцией с желе и джемами. Шагай переодеваться.
      Эллен растерянно смотрела на одежду.
      – Ах, Кора, милая! Ты… гм… пытаешься мне помочь. И действительно помогаешь. Но по правде сказать, я сейчас ужасно подавлена. Право же, мне не хватит смелости напялить все это. Я просто…
      – Это к делу не относится. Ты не должна впадать в уныние. Тем более на публике. Никаких сожалений. Никакого замешательства. Никакого стыда. Держи хвост трубой – или стервятник будет кружить над тобой и обгладывать твои косточки. Поняла?
      – Поняла, – сказала Эллен. Взглянув на Кору, она увидела в глазах у нее намек на старую боль.
      – А это платье, что сейчас на тебе! Оно выглядит как оправдание и будто говорит за тебя: «Да, я знаю, мне не следовало давать себе волю. Я не должна была предаваться сексуальным забавам, и сейчас я ох как жалею об этом!»
      – О, дорогая, – поморщилась Эллен. Кора похлопала ее по плечу:
      – Итак, я хочу научить тебя мантре испорченной девушки. Мисси, ты еще слишком молода. Так что к тебе это неприменимо. Но так или иначе слушай. Несомненно, в один прекрасный день тебе это пригодится.
      Мисси была в восторге.
      – Я слушаю. Клянусь, я слушаю.
      – Хорошо. – Кора положила руку Эллен на плечо. – Запомни эти фразы. «Что бы все они обо мне ни думали, мне это до черта и больше! Я сама знаю свои достоинства и знаю себе цену». Будешь повторять сто раз перед сном и сто раз утром. И прибавишь еще сотню, когда на тебя набросится какая-нибудь фригидная мегера с высохшими сиськами, наподобие Уилмы.
      – Спасибо тебе, – тихо сказала Эллен, глядя Коре в глаза. – Отличная мантра.
      – Так как насчет той одежды? Ты еще не созрела для нее? – В ореховых глазах Коры был безобидный вызов.
      В ответ Эллен распрямила спину.
      – Ты не поможешь Мисси последить за столом, пока я отлучусь?
      – Само собой, подруга, – сказала Кора, сияя лучистой улыбкой.
      В уборной «Кантри китчен» места было меньше, чем у домохозяйки в шкафчике для веника. Снять свое тусклое серое платье и влезть в замысловатый топ, принесенный Корой, стоило Эллен немалого труда. Вырез атласного лифа был настолько низкий, что ложбинка на груди была видна целиком, а сама грудь, казалось, выскочит из-под лент и кружев. Вещь явно была рассчитана на женщину с меньшей грудью. Топ заканчивался в нескольких дюймах от пупка, оставляя внизу широкую полоску оголенной кожи.
      Юбка, как предполагал легкомысленный фасон, сползала на бедра настолько, что сверху выглядывали трусы. Эллен была вынуждена сдвинуть их вниз. Из-под короткого подола были видны все ее синяки на ногах. «Пусть смотрят», – подумала она. Теперь это была новая Эллен. Без стыда, без иллюзий, без сожалений.
      Она посмотрела в маленькое зеркальце на свое встревоженное лицо. Bay! Жаль, что у нее не было ничего из макияжа. Она выдернула шпильки из кос и расчесала пальцами волосы, превратив их в пышную волнистую массу. Так стало немного лучше.
      Эллен скорчила рожицу, наморщив нос и высунув язык. Просто так, попрактиковаться. Потом зажала большими пальцами уши, скосила глаза и выдула непристойный звук. Саймону, Ларю и всему миру.
      – Что бы вы все обо мне ни думали, – сказала она своему отражению, – мне это до черта и больше! Я сама знаю свои достоинства и знаю себе цену.
      Она вскинула подбородок и, расправив плечи, с поднятой головой прошла по ярмарке. В толпе прошелестел тихий шепот. Люди открывали рты и поворачивали головы, наблюдая за ее триумфальным маршем. Это было нечто!
      Эллен подошла к своей палатке и, задрав нос, исполнила книксен перед Корой и Мисси.
      – Трам-там-там!
      Кора довольно ухмыльнулась и зааплодировала. Мисси подпрыгнула от восторга.
      – Бог мой! Эллен, вы выглядите точно так же, как одна из тех девушек с обложки «Космо».
      – Да, – сказала Кора. – Держитесь, ребята! Она идет! Раньше ты выглядела как жертва, теперь – как неприступная крепость.
      – Я не чувствую себя неприступной крепостью, – сказала Эллен. – Я чувствую себя как в одном из своих снов. Мне приснилось тогда, будто я стою обнаженная посреди Ларю, в «Шоппинг карт».
      – Ничего, привыкнешь, – заверила ее Кора. – Ты продашь свои пироги за полчаса. Секс их продаст.
      – Ты это знаешь, не так ли, Кора?
      Все трое замерли, услышав рядом с палаткой знакомый голос. Из тени выступил Брэд Митчелл. Весь свежий и хрустящий, в белоснежной тенниске и модных джинсах.
      – Леди, я просто ослеп от всех вас, – сказал он с притворным испугом, загораживая рукой глаза. – От сияния вашей взрывной сексуальности.
      – Может, тебе лучше отвалить отсюда, пока ты не получил необратимую травму сетчатки, – предложила Кора.
      Эллен хотела обернуть руки вокруг своей полуобнаженной груди, но усилием воли подавила этот порыв.
      – Не надо фальшивить, Брэд, – сказала она.
      – Почему нет? Что мне терять? Я вижу, Кора верховодит тобой? Вполне уместно, Эллен. – Брэд прищурился, окидывая ее тело своими кошачьими глазами. – Это, должно быть, ты настоящая.
      Эллен откинула назад волосы.
      – Да, это, должно быть, я настоящая.
      – Мне было любопытно знать, хватит ли тебе бесстыдства показаться здесь сегодня, – сказал Брэд. – Богиня домашнего очага, Эллен Кент кормит пирогами весь мир! И когда она не слишком занята сексом, появляется на публике!
      Эллен сжала кулаки:
      – Брэд, прошу тебя, не надо…
      – Я отнюдь не в восторге, – сказал он, – когда из-за твоих убогих суждений меня вытаскивают в полицию на дознание. Если плохой выбор партнера по сексу создает тебе трудности, это твои проблемы, Эллен.
      Она даже присвистнула одновременно со вздохом.
      – Я не просила их беспокоить тебя! И я знаю, ты никогда не стал бы участвовать в подобных делах! Я так им и сказала!
      – О, я тронут твоим доверием! Очень жаль, что они не отнеслись всерьез к твоим словам. Но разве можно винить людей за это? Ты делала свое заявление одетая вот так же?
      – Проваливай, Брэд, – сказала Кора.
      Он обратил к ней острый, как лазер, взгляд:
      – О Боже, Кора! Я думаю, тебе лучше подумать о приличии. Ты не могла обнажиться больше? Своим видом ты грубо попираешь статут города.
      Кора лениво поджала свои полные губы и небрежно выдула воздушный поцелуй.
      – Я никогда не беспокоюсь по поводу докучливых правил, – прокуковала она, – когда на кон поставлено мое удовольствие. Хочешь произвести арест правонарушителя на правах гражданского лица? Давай надень на меня наручники, большой недоросль! Попробуй совладать со мной. Посмотрим, какой ты мужчина.
      – Не искушай меня, Кора, – угрожающе ласковым голосом сказал Брэд. – У меня была проклятая неделя, и впереди не лучше. – Он снова повернулся к Эллен: – Ну где же твой бездомный пес? Или ты уже ему надоела?
      – Оставьте ее в покое, вы, глупый хулиган!
      Этот дрожащий голос принадлежал Мисси. Эллен с Корой, разинув рты, повернулись вместе посмотреть на нее.
      Брэд прищурил глаза и подскочил к ней. Мисси стояла перед ним, выпятив подбородок, и смотрела поверх чаши с пуншем.
      – Ну и ну! – сказал он. – Это ли не наглость? – Он бросил взгляд на Эллен: – Я удивлен, что ты доверила ей пунш. Для Мисси это слишком ответственное дело. – Он взял стакан и протянул к чаше с пуншем. – Давай, дорогая. Посмотрим, сможешь ли ты его наполнить. Постарайся не облить себя.
      Мисси посмотрела на Брэда. Лицо ее покрылось красными пятнами. Она подняла чашу с пуншем и опрокинула ее содержимое вместе с нерастаявшим куском мороженого Брэду на грудь.
      Ошеломляющая тишина прервалась всеобщим фырканьем и хихиканьем. Оркестр у дороги заиграл бравурный тустеп.
      Брэд опустил глаза на свою белую тенниску в розовых потеках и ботинки с комом мороженого на мыске. Он скинул мороженое, с абсолютно бесстрастным лицом повернулся и зашагал прочь.
      Мисси вскинула руки ко рту и бросила на Эллен робкий взгляд.
      – Мне так жаль пунш, – прошептала она.
      – О, Мисси, это того стоило! – с жаром сказала Эллен.
      Кора принялась хихикать. Вскоре они уже смеялись все вместе.
      – Спасибо, что вступилась за меня. – Эллен похлопала Мисси по плечу.
      – Я казалась себе великой, – сказала Мисси. – Саймон мне говорил: «Делай вид, будто ничего не боишься, даже если это не так. И потом ты действительно перестанешь бояться».
      – И ты это делала? – спросила Эллен. – Значит, ты притворялась все это время?
      – Да, – сказала Мисси, краснея.
      – И сумела нас обдурить, – тепло сказала Кора. – Притворяйся дальше вот так же, милочка, и ты покоришь мир.
      Убирая с пола растаявшее мороженое, Эллен подавила желание отпустить ядовитое замечание в адрес Саймона по поводу его злосчастного малодушия.
      Лучше бы сам воспользовался своим советом.

      Саймон подъехал к ярмарке. К этому времени он уже принял твердое решение покончить со скитаниями. Он осядет здесь, в Ларю и останется с Эллен. В ее доме, в ее кровати.
      Он хорошо продумал все варианты. Даже если не принимать во внимание наследство Гаса, здесь были все условия для продолжения карьеры. Можно было, к примеру, заняться художественной фотографией, хотя раньше он считал эту работу неприбыльной, и на нее у него годами не хватало времени. Можно также снимать ролики для рекламы. Или делать документальные фильмы для телевидения и рассказывать в них о том, что он видит. И никакой шустрый продюсер или знаток истории не сможет заставить его погрешить против правды.
      Идея, овладевшая его воображением, разожгла в нем творческий пыл, заставив его впервые осознать, как он стосковался по работе.
      У него все еще кружилась голова от эйфории, охватившей его на бензозаправочной станции. Он создал себе такой психологический настрой, что почти не замечал, как щемит у него под ложечкой. Но с приближением к ярмарке эйфория пропадала, а прежнее чувство становилось все тягостнее. Леденящий голос начал нашептывать ему сомнения. Может, он обманывает себя и Ларю выплюнет его, как арбузное семечко. Может, Эл не захочет мужа, который будет вынужден путешествовать по миру, чтобы снимать свои фильмы. Может, он просто сам себе продлевает агонию?
      Саймон оставил свой мотоцикл в парке у лодочного причала и пошел пешком. Толпа веселилась на карнавале, растянувшемся по всей ярмарке. Где-то бренчал сельский ансамбль, соперничая с «металлической» музыкой карусели. Народ катался на чертовом колесе, смеялся и визжал, взлетая на механическом молоте. Пахло поп-корном, сахарной ватой и пивом.
      Он прошел мимо торговых палаток и накрытых столов. Люди ели хот-доги, кур, гамбургеры, жареные хлебцы и кукурузные початки. В отблеске угасающих сумерек картина обретала сюрреалистические черты.
      За одним из столов сидел Эдди. Вместе с той черноволосой девушкой, с которой Саймон видел его раньше в ресторане. Саймон вежливо кивнул. Эдди проглотил пищу, вытер губы и ответил медленным кивком.
      – …и вообще тебе не следовало находиться рядом с этой потаскушкой. Теперь, когда ты знаешь, что ей в действительности нравится, ты мог бы найти себе лучшее занятие, Брэдли!
      Когда Саймон услышал голос Дианы, распекающей своего сына, мятущееся дыхание с шипением прорвалось у него сквозь зубы. Он повернулся кругом и оказался прямо перед Брэдом Митчеллом. Помимо Дианы его сопровождал также его отец. Рей шел почти сразу за ними и с умным лицом поддакивал жене, бросая успокоительные замечания.
      Брэд казался взбешенным. Лицо его было бледное и неподвижное, а сам он от шеи до колен был испачкан липкой розоватой жидкостью, с более темными полосами на его белой тенниске.
      Он остановился, увидев Саймона.
      – Ты? – сказал он. – Ты еще здесь? Я думал, ты все прокрутил через свою тупую башку и решил убраться. Но нет, бездомный пес по-прежнему здесь ошивается в надежде урвать еще какие-то крохи!
      – Привет, Брэд, – спокойно сказал Саймон и кивнул его родителям: – Миссис Митчелл, мистер Митчелл, добрый вечер.
      – Я слышал об этой дикой истории у водопада, – сказал Брэд. – Кто бы мог подумать, что Эллен…
      – Еще одно слово об Эл – и я порву тебя на куски, – сказал Саймон.
      – Ну, будет вам, ребята. – Рей Митчелл выступил вперед, заслонив сына, и поднял руки, приняв театральную позу. – Я не хочу неприятностей. Саймон, дышите глубже и…
      – Брэд, это ты устроил тот фокус с петардами? – спросил Саймон.
      Глаза Брэда не дрогнули, не опустились.
      – Нет, Райли. – Он издал короткий горький смешок. – Я законопослушный гражданин, не то что некоторые, и предпочитаю действовать в рамках принятых правил. Советую и тебе соблюдать их иногда.
      – А как насчет тех парней, которые напали на нас в каньоне? – не отставал Саймон, по-прежнему внимательно наблюдая за Брэдом. – Ты что-нибудь знаешь об этом?
      – Ничего он не знает! – вступилась Диана Митчелл, протолкнувшись вперед. – Вам еще хватает наглости обвинять моего сына после того поджога…
      – Нет! – взревел появившийся откуда-то Эдди.
      Люди столпились вокруг них, привлеченные мелодраматической сценой. Все глаза были направлены на Эдди. Он отшвырнул руку своей спутницы и, неуверенно петляя, подошел ближе. От него сильно несло пивом.
      Эдди толкнул Рея Митчелла в грудь, заставив его сделать шаг назад.
      – Вы лжете, черт побери! Это были вы! Вы сами сожгли конюшни!
      – Эдди, ты пьян, – попытался успокоить его Рей.
      – Вы сами это сделали, чтобы получить деньги по страховке. Вы мерзавец!
      – Возмутительно! – завизжала Диана. – Это празднество перерастет во всеобщую драку! Эй, кто-нибудь, позвоните в полицию! Прямо сейчас!
      – Это ваших рук дело! – выкрикивал Эдди. – Вы вместе с Бибопом и Скотти все это устроили! Я точно знаю, потому что они дали мне сотню баксов, чтобы я собрал своих ребят. И мы вместе стреляли по конюшням бутылочными ракетами.
      – Замолчи! – пронзительно закричала на него Диана. – Ты глупый пьяница!
      – Почему мне все время затыкают рот? – заорал в ответ Эдди. – Мне до смерти надоело молчать! Я помню, как это было. Мы уже ушли оттуда и поднимались на холм, когда заметили огонь. И конечно, Саймон, как герой, должен был побежать обратно, потому что те проклятые глупые лошади… – Эдди задыхался от волнения.
      Саймон положил руку ему на плечо:
      – Успокойся, парень.
      Эдди утер рукой нос и промямлил жалобным голосом:
      – Но меня с тобой не было. Я позволил тебе вернуться туда одному.
      Рука Саймона осталась на прежнем месте.
      – Мы сделали, что смогли.
      Рей похлопал Эдди по спине.
      – Послушай, Эдди! Тебя никто не винит. Саймон на тебя не в обиде. Тебе просто нужно пойти домой. Выспись – и все будет…
      – Не трогайте меня, вы, негодяй! – Эдди отпрянул от Рея. – Я все понял, когда Бибоп получил новый пикап, а Скотти – широкоэкранный телевизор. Одного произвели в прорабы, другой получил работу в сельском клубе, а Саймон получил срок. Бибоп и Скотти сказали мне: «Держи язык на приколе – или мы отшибем тебе зад». – Он повернулся к Саймону: – Но когда я прозрел, ты уже уехал отсюда. Поэтому я подумал, зачем подставлять свой зад, если тебя уже здесь нет. – Толстое красное лицо Эдди омрачилось при старых воспоминаниях. – Но я был не прав. Мне очень жаль, парень.
      – Успокойся, – мягко повторил Саймон. – Все в порядке.
      – Бибоп получил пикап, Скотти – телевизор, а что получил я? – Эдди покачал головой. – Сотню грязных баксов! А моего лучшего друга обвинили в том, чего он никогда не делал. И я из-за этого чувствовал себя куском дерьма. Много лет, черт побери!
      Он посмотрел на Рея, который хихикал, прикрывая рот рукой.
      – Вам смешно? Я готов поспорить, что вы обо мне воображали. Этот Эдди такой глупый клоун! Он даже не заметит, что его используют. Правильно? Но никто больше не будет меня использовать, никто больше не отобьет мне зад. Запомните это, вы, лживый подонок! Сжечь своих собственных лошадей! Да вы просто ненормальный! Перестаньте смеяться, придурок! Мне это осточертело.
      Рей покачал головой.
      – Эдди, – говорил он, задыхаясь от приступов смеха, – ты очень наивный, если думаешь, что я мог… Я очень состоятельный человек, и мне не было нужды в такой… несущественной сумме, как те… деньги по страховке. Я не настолько глуп, чтобы… – Слова его совсем заглохли. Он замахал рукой и закрыл лицо.
      Толпа уже выросла примерно до двадцати человек. Они следили за происходящим с интересом зевак, присутствующих при крушении поезда. Саймон встретился глазами с Корой. У нее было напряженное и грустное лицо, что в точности соответствовало его собственным мыслям. Простой парень типа Эдди не смел бросать вызов такому человеку, как Рей Митчелл. Бедный Эдди! Он заплатит за это бешеную цену.
      Рей Митчелл по-прежнему смеялся, сейчас – даже громче.
      – Это… это самое странное, что я когда-либо слышал, – задыхался он. – Это просто… Ах, извините меня, пожалуйста. Мне кажется… Нет, я не могу… – Он снял очки, вытирая слезы, струящиеся по его покрасневшему лицу. – Это настолько… абсурдно… – Рей согнулся пополам, фыркая и пряча лицо в руках.
      – Рей? – прозвучал резкий голос Дианы. – Я не считаю, что это так забавно.
      Он поднял руку и замахал на нее.
      – Я знаю, – захлебывался он. – Я знаю, что это совсем не забавно. Просто я не могу… я не могу…
      Все, кто стоял там, могли видеть его пульсирующие лиловые вены на лбу. Смех становился все громче, прерываясь вздохами, завыванием и рыданием. Наступившая тишина еще больше усиливала эти звуки.
      – Рей? – взывала к нему Диана. – Ты, наверное… О Боже милостивый, это какой-то приступ! Вызовите доктора! Рей, дорогой?
      Он явно старался остановиться, но смех сам так и рвался из него. Громкий звук высокого тона напоминал ржание испуганной лошади.
      Рей тупо пятился назад. Толпа отпрянула от него и расступилась. Он повернулся и побежал прочь, теряясь в тени под ивами.
      Шокирующая тишина прервалась тихим жужжанием. Люди шепотом строили предположения.
      – Иди за ним, дорогой! Скорее! – Диана рванула Брэда за руку. – Отведи его в машину, пока я звоню доктору Маркосу. И мы…
      – Нет, – сказал ей Брэд. – Я не пойду.
      Диана от неожиданности на мгновение потеряла дар речи.
      – Брэдли! О чем ты думаешь? Только не говори, что ты и впрямь веришь этому… кретину! Иди же к отцу!
      – Забудь об этом, мама, – сказал Брэд. – Предоставь его самому себе.
      Диана круто повернулась к Эдди:
      – Я тебя уничтожу за это! Не думай, что ты можешь безнаказанно клеветать на моего мужа и…
      – Заткнись, ты, мерзкая сука! – выпалил в ответ Эдди. – Ты такая же гадина, как он. Ты платила Бибопу и Скотти, чтобы они распускали гнусные слухи о Коре. Они напивались вдрызг и соревновались, кто придумает о ней больше гадостей. Только потому, что она была недостаточно хороша для вашего драгоценного мальчика. – Эдди посмотрел на Брэда. – А ты все это принимал за правду и покорно кушал, мистер Воображала из «Айви лиг». Дурак!
      Брэд выдернул руку из сжимавшей его руки матери. Лицо его было неподвижным и серым.
      – Мама?
      Ее напомаженное лицо было похоже на размалеванную маску.
      – Не смотри на меня так! – зашипела Диана. – Ты был слишком юн, упрям и настойчив. Я не могла допустить, чтобы ты сломал себе крылья на дешевой проститутке, подобной твоей избраннице. И я делала все, что должна была делать мать! – Она снова взяла его за руку.
      Брэд вырвался от нее.
      – Даже не прикасайся ко мне больше.
      Он посмотрел на Кору. Слезы струились по ее лицу, так что поплыл весь макияж. Она покачала головой и зашагала прочь. Каждая линия ее оголенной, грациозно прямой спины излучала достоинство и гордость.
      Брэд посмотрел вокруг. На толпу. На Саймона с Эдди. На свою мать. Лицо его болезненно сморщилось, и он, спотыкаясь, пошел от них прочь, к реке.
      Выступив из своих мокасин, Брэд стянул с себя липкую тенниску и швырнул в траву. Оставшись в одних джинсах, он бултыхнулся в воду и поплыл туда, где течение было самым быстрым и сильным. Рассекая воду мощными ровными гребками, он вскоре растворился во мраке.
      Диана Митчелл в отчаянии разразилась истерическими слезами. Но никто не бросился ее успокаивать. Толпа вокруг нее раздвинулась в стороны.
      – Черт! – бормотал Эдди, пьяно качаясь. – Вот тупица! Держать язык за зубами, молчать все эти годы! О тебе, о Коре – обо всем.
      – Забудь об этом, – сказал Саймон. – Ты же сказал теперь. Это все, что ты мог сделать, чтобы вещи встали на свои места. И я рад, что ты это сделал. Спасибо, дружище.
      Эдди выглядел таким опустошенным и потерянным, что Саймон чувствовал, как у него начинает сдавливать в горле. Он схватил Эдди, порывисто обнял его и стал проталкиваться сквозь толпу к выходу. И везде, куда бы он ни повернулся, люди почтительно уступали ему дорогу. Потом кто-то не выдержал и схватил его за руку. Еще кто-то хлопнул по спине – и внезапно толпа окружила его, заговорив сразу хором.
      – Я знал, что ты не делал этого, – сказал какой-то парень. Другой, которого Саймон не мог четко вспомнить, встряхнул ему руку.
      – Я никогда не верил тому дерьму, что они о тебе говорили. Ни на йоту!
      – Я всегда говорил, – заметил высокий брюнет, – что эта история от начала до конца неправда.
      Саймон с трудом припомнил главного болельщика его футбольной команды в старших классах. Но раньше чем он узнал парня, последовало приглашение сыграть в футбол в этот уикэнд. Еще один старый знакомый, по имени Берн, уговаривал Саймона снять на видео их с невестой во время предстоящего венчания. Какая-то брюнетка спрашивала его телефонный номер.
      Саймон постарался освободиться от них как можно вежливее. Все это было трогательно, но в данный момент не так важно. Сейчас ему была нужна Эл. Но тут его запястье настигла чья-то рука с длинными острыми ногтями.
      – А, вот вы где, Саймон, – сказала Мюриэл. – Я слышала, вы опять ушли от нас, вызвав переполох, как обычно. Я вас повсюду искала!
      – Позже. Я должен увидеть Эл.
      – Мне следовало это предвидеть! – самодовольным тоном заявила Мюриэл. – Время взяло свое – вы вняли разуму. До сего дня меня это не переставало беспокоить! Позвольте мне взять вас и…
      – Не сейчас, миссис Кент, – сказал Саймон сквозь стиснутые зубы.
      Она нахмурилась:
      – Перестаньте упрямиться. Позвольте мне взять вас под руку, чтобы показать всем и каждому, что мы одна семья и…
      – Это будет решать Эл, – сказал Саймон. Мюриэл, не слушая, потащила его за собой.
      – Вокруг вас и моей дочери ходят сплетни, – сказала она. – Я с облегчением услышала, что дело с пожаром наконец утряслось. Я, конечно, никогда не сомневалась, что…
      – Гм… спасибо, миссис Кент. Я должен идти к Эл.
      – Теперь вы можете сделать ее честной женщиной. Ради Бога, Саймон, – Мюриэл окинула его неодобрительным взглядом, – переоденьтесь в чистую рубашку по этому случаю.
      Саймон посмотрел на свои джинсы и пыльную, пропотевшую рубашку, в которой он работал весь день.
      – Мюриэл, отпустите мою руку, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. Я не хочу быть грубым, но мне нужно поговорить с Эл. И вас туда не приглашают.
      Мюриэл вскинула бровь и отпустила его.
      – Хорошо! Тогда идите! – Она замахала рукой, прогоняя его. – Быстро, быстро!
      Он снова оказался в толпе.
      Эллен около палаток смеялась с каким-то покупателем, которому она передавала пирог с кремом. Когда Саймон увидел ее, все мысли разом ушли куда-то, как сквозь сито.
      Черт подери, откуда она взяла эту одежду? Ее грудь выпирала наружу из белого корсета, юбка угрожала упасть на ягодицы. Ее распущенные вьющиеся волосы были спутаны, точно у дьяволицы. Настоящая крестьянская невеста-озорница, торгующая сладостями прямо из нижнего белья, чтобы каждому встречному доставлять танталовы муки.
      У него возникло желание кинуть ее на колено, сорвать с нее эту юбку, что не требовало больших усилий, и отшлепать как следует. Пока ее круглые, розовые ягодицы заколет иголками. Пусть тогда извивается и визжит. Впредь неповадно будет сбивать его с толку подобными вещами, приводя его плоть в боевую готовность. Видит Бог, сейчас ему это было совершенно ни к чему, от следующего момента может зависеть его будущее, вся остальная жизнь.
      Эллен поймала его взгляд. Рука ее взметнулась закрыть грудь, но уже через секунду ее подбородок гордо смотрел вверх. Даже в этом белом костюме секс-кошечки она выглядела такой же величественной, как королева.
      – Привет, Саймон. – Эллен была так поражена его появлением, что едва не лишилась голоса. – Какой сюрприз! Не хочешь пирога? У нас еще есть банановый крем, черника и…
      – Я хочу все, – сказал он.
      У нее округлились глаза. Она выглядела почти испуганной.
      – Ты имеешь в виду… ты хочешь сказать… по куску каждого?
      – Нет. – Саймон вдохнул поглубже, собираясь с духом, чтобы сказать ей, что он имеет в виду и что он хочет на самом деле. Любить ее, лелеять ее, защищать ее, иметь с ней детей. Каждую ночь боготворить ее тело в их постели, давать ей все, что он имеет. Всего себя. – Я хочу…
      Но ему помешал страшный крик, внезапно прорезавший воздух. К этому короткому звуку присоединились более продолжительные булькающие звуки, похожие на причитания и рыдания. Со стороны эстрады, где находился оркестр, возникло какое-то движение. Все вокруг сразу заговорили приглушенными голосами.
      Между тем двигавшаяся кучка людей находилась уже на полпути от палаток. В середине шла стенающая Милли Уэббер. Ее вел под локоть ее муж, Макс, с другой стороны поддерживал Эдди с посеревшим лицом. Она махала руками, пронзительно вскрикивала и падала на колени.
      Видимо, произошло что-то ужасное.
      Саймон вдруг ощутил несуществующий ветер. Холодный и неумолимый, он вихрился вокруг шеи, поднимая короткие волоски на коже. Беда дышала ему в затылок, играя с ним в кошки-мышки.
      – Вы слышали новость? – сказал сзади Лайонел.
      – Какую новость? – спросила Эл.
      – Какие-то спортсмены во время пробежки обнаружили Бибопа и Скотти. У реки, в той стороне, где Уитон. Кто-то их обезглавил. И вспорол животы.
      У Саймона пробежали мурашки по спине. Он повернул голову.
      К нему размашистыми шагами направлялся Уэс Гамильтон.
      Лицо Саймона утратило свое решительное выражение, превратившись в напряженную маску. Первым побуждением Эллен было инстинктивное желание встать на его защиту. Она хотела выскочить вперед и выкрикнуть вызов любому, кто посмеет его обидеть.
      С буйной всклокоченной гривой и лицом, затененным отросшей щетиной, Саймон сейчас был похож на беженца из какого-то военного фильма.
      Уэс остановился, глядя на них недоверчивыми глазами. Лицо его было мокрым от пота.
      – Я вижу по вашим лицам, что вы уже все слышали.
      Эллен перегнулась через стол и схватила Саймона за руку.
      Он согнул пальцы вокруг ее руки. Они были холодные как лед.
      – Мистер Райли, – чопорно начал Уэс казенным тоном, – где вы были этим утром между четырьмя и шестью часами?
      Саймон тяжко вздохнул про себя и открыл рот, чтобы ответить.
      – Со мной, – резко сказала Эллен. – Как всегда. Он проводит каждую ночь в моей постели. Рассматривайте это как данность, лейтенант.
      – Я ничего не рассматриваю как данность, мисс Кент, – строго сказал Уэс. – Тем более когда дело касается изуродованных тел.
      Эллен опустила глаза. Саймон крепче сомкнул пальцы вокруг ее руки.
      Уэс не сводил с него пристального взгляда.
      – Говорят, вы угрожали тем двум парням. Вы обещали оторвать им головы и выпустить кишки. Ваши слова? Но кто-то взял и привел их в исполнение, словно по какому-то заклятию. Забавно, не правда ли?
      – Не для меня, – спокойно сказал Саймон.
      – Не покидайте город, – проворчал Уэс.
      Все наблюдали, как он удаляется. Эллен взглянула на дергающееся лицо Саймона, избегавшего смотреть ей в глаза. Дверь надежды, казалось, наконец приоткрылась, раскачиваясь на петлях. Но теперь она снова захлопнулась.
      – Саймон? Ты собирался мне что-то сказать?
      Эллен встретилась с ним глазами – его глаза были пустые и печальные. Он поднес к губам ее руку, приникнув к ней долгим мягким поцелуем.
      – Нет, малыш. Не теперь.
      – Но когда? – спросила она пронзительным голосом. – Когда, если не теперь?
      Саймон покачал головой и высвободил свою руку.
      – Извини, Эл.
      Он удалился, теряясь между палатками. Эллен в растерянности смотрела ему вслед. Ей хотелось бросить свои пироги, кричать и кусать себе руки. Все было так близко – и вдруг ничего. Даже невозможно поверить.
      – Ну что же вы? – сказал Лайонел. – Так и будете стоять здесь и молча смотреть на закат?
      Эллен дикими глазами огляделась вокруг палатки.
      – Лайонел, вы не разыщете мою мать? – сказала она наконец. – Кто-нибудь должен помочь Мисси упаковаться и позаботиться о кассе. И потом…
      – Бегите же! – замахал на нее Лайонел. – Мы с Мисси справимся. Все будет прекрасно. Пошевеливайтесь!
      Но Эллен не нуждалась в дальнейшем побуждении. Она бросилась в брешь между палатками, где последний раз промелькнул Саймон, и помчалась в сторону оркестра. Ее грудь подпрыгивала на бегу, волосы развевались сзади подобно флагу. Не обращая внимания на глазеющих зевак, она зигзагами бежала сквозь толпу, шлепая своими сандалиями.
      С этой стороны Саймона не было видно, поэтому она, снова нырнув между палатками, побежала к тентам, тянущимся в противоположном направлении. Одна из ее скользких сандалий соскочила с ноги. Эллен предпочла спихнуть и другую. Бежать босиком было гораздо удобнее. Она буквально летела над землей. Ноги работали сами собой, не нуждаясь ни в каком контроле сознания. Глаза тем временем пробегали по толпе, пытаясь отыскать Саймона по грациозным линиям его высокой фигуры, по блеску его черных волос.
      Наконец она углядела его в парке, возле реки. Он уже садился на свой мотоцикл. Это сообщило ей решающий отчаянный толчок.
      – Саймон! – пронзительно крикнула она. – Стой!
      Он повернулся и покачал головой, выруливая со стоянки на улицу. Эллен перебежала дорогу, чтобы опередить его. Два автомобиля резко взвизгнули тормозами, чтобы не сбить ее, и сердито просигналили. Она бросилась к мотоциклу, пока Саймон еще не успел набрать достаточную скорость, и поймала его за руку.
      – Какого черта, Эл! – Он нажал на тормоза. – Что ты хочешь?
      – Остановить тебя, – запыхавшись, проговорила она и взобралась сзади него на мотоцикл. Я не позволю тебе уехать без меня!
      – Уходи, Эл! – Саймон попытался оторвать от себя ее руки, но она только крепче вцепилась ему в пояс. – Черт побери, ты делаешь только хуже!
      – Это только ты так считаешь! Ты не ускользнешь от меня вот так. Даже не думай, Саймон Райли! Забудь!
      Голова Саймона бессильно повисла между его широкими согнувшимися плечами.
      – Проклятие! – пробормотал он. – Черт, черт, черт!
      Эллен прильнула к его спине, когда мотоцикл рванулся вперед.
      Свободные волосы Саймона хлестали ее по лицу и кололи глаза. Она зажмурилась, желая взять от него как можно больше каждым дюймом своей кожи, касающейся его прекрасного тела. Ее грудь прижималась к его тонкой, пропитанной потом рубашке, ощущая двигающиеся под ней твердые мышцы. Ее оголившиеся бедра были придвинуты к его обтянутым джинсами ягодицам. Ее руки вцепились в тугой пресс его живота. Волны гнева и отчаяния рвались от его горячего тела, но ее это не трогало. Она была готова принимать его сердитым, если это был единственный способ быть с ним вместе.

      Брэд хотел победить реку, и она сделала ему одолжение. Он был хорошим пловцом, и ему удалось выбраться из стремнины, преодолев течение, несшее его в бурный водоворот.
      Мощная тяга темной воды стоила того, чтобы ей противостоять. Это давало возможность сбросить свой гнев. Брэд продолжил это противоборство в стороне, где вода была по грудь и бежала чуть медленнее. Сердце его бешено стучало.
      Когда он обогнул излучину, в поле зрения показалась Кора. Она стояла на высокой плоской площадке и махала ему. Он, спотыкаясь, пробирался между скалами к берегу, чувствуя себя под ее взглядом нагим и уязвимым. Жалким, как вымокшая крыса. Вода, такая холодная, жадно тащила его назад. Он ощущал на коже натяжение мокрых джинсов, прилипших к ногам. Острые камни царапали ему руки.
      У Брэда было ощущение, что он получил пробоину, разверзшуюся широко и сделавшую его открытым перед миром. Этот мир устремился в него, шумный и беспорядочный, чтобы разбить его наголову.
      Золотые кольца серег поблескивали среди облака темных волос Коры. Его взгляд упал на ее спортивные сланцы на яркой пластиковой танкетке и стройные, загорелые ноги. Запыленные ноги с ногтями, покрытыми серебристо-зеленым лаком.
      У Коры были красивые ноги. Длинные и прекрасной формы. При виде этих ног и нарядных танкеток у него возникло теснение в груди.
      Добравшись до площадки, Брэд подтянулся на руках и приподнял наполовину свой торс. Затем положил холодные мокрые руки по обе стороны от ног Коры, наклонился и поцеловал их.
      Кора пошатнулась и попыталась отступить назад. Но Брэд удержал ее за лодыжки, прижавшись мокрым лицом к ее стопам. Кожа на них была мягкая и шелковистая, загорелая сверху и розовая по бокам. От нее пахло дорожной пылью, которую смывала вода, капавшая с его волос.
      Брэд целовал ее ноги, со всех сторон, где только мог достать. Свод стопы, все изгибы и ямочки возле лодыжек. Он целовал их с большей страстностью, чем когда-либо целовал лицо любой женщины.
      До этой минуты он не знал, что такое истинный поцелуй. Это было не просто приятное возбуждение, но тайный канал к страсти. Брэд изливал ее сейчас на ноги Коры, как вино на алтарь, щедро расточая свои ласки. Его мужская плоть за всю жизнь не была тверже.
      Скользнув языком в промежуток, разделяющий ее тонкие загорелые пальцы, он представил, что вот так же раскрывает ее бедра и проникает внутрь ее. Он вдруг осознал, что раньше никогда не делал этого с ней, что повергло его в немое изумление.
      Они с Корой много раз занимались сексом, и это был взрывной секс. Но Брэд никогда не знал, какова она на вкус. Он вообще редко снисходил до этого со своими любовницами. Ему никогда не приходило в голову это делать, пока его не побуждала партнерша. Но сейчас он сам хотел попробовать тело Коры.
      Брэд выбрался на каменный уступ и остался на нем, скрючившись на коленях, не решаясь распрямиться. При своем росте он возвышался бы над Корой. Он понимал, что этим может себе навредить. Новое чувство, словно хрупкий дикий цветок, выросший из ниоткуда, было слишком деликатное, слишком нестабильное. Брэд не вынес бы, если бы Кора сейчас убежала. Он должен был что-то сделать.
      Он выжидал, по-прежнему согнувшись. Когда Кора начала пятиться назад, он резко вскинулся вверх и поймал ее за руки. Она оцепенела.
      – Эй! Даже на секунду не думай, что ты можешь…
      – Я ничего не думаю, – сказал Брэд. – Я вообще не думаю. Не убегай. Не оставляй меня одного. Ну пожалуйста.
      Кора дрожала в его сильной хватке.
      – Не могу поверить, что ты сказал «пожалуйста». Я даже не подозревала, что это слово вообще есть в твоем лексиконе.
      – Есть.
      Брэд притянул ее руки к своим губам и поцеловал. Она вырвала одну руку вытереть лицо.
      – Кор? – Он поцеловал ладонь остававшейся у него руки. Она хмыкнула и тяжко вздохнула.
      – Да?
      – Ты сказала, что тренировалась в спасательном отряде. Если бы я тонул, ты бы стала меня спасать? Ты провела бы все те реанимационные мероприятия?
      – Провела бы, – сказала Кора. – Ты, конечно, ужасный, но каждый заслуживает быть спасенным. Мы все имеем право на последний шанс, чтобы исправиться.
      – Ты дашь мне этот шанс?
      – Ты уже исчерпал все свои шансы, – прошептала Кора. – Много лет назад.
      Брэд схватил ее другую руку.
      – Дай мне другую руку, Кор. Я тону.
      Ее совершенные бедра оказались у его лица. На ней была джинсовая мини-юбка, отделанная ракушками. Ее загорелые руки, с дешевыми серебряными кольцами на каждом пальце, были в трещинах и мозолях. Брэд медленно целовал каждую фалангу, каждую косточку, спереди и сзади. Все нежные сочленения и чувствительные места между пальцами.
      Кора замерла, когда он прижался лицом к ее бедрам. Он двигался вниз и вверх, прослеживая поцелуями весь путь от бедра до колена.
      Брэд потянул ее за руки просительным движением и едва поверил своему счастью, когда она опустилась на колени.
      Она была такая теплая и мягкая. От нее так сладко пахло. Пряный аромат ее духов напоминал что-то съедобное. Брэд притянул ее ближе, наклоняясь к ней, пока ее кудри не коснулись его лица и плеч.
      Он продолжал целовать ее руки, словно не мог остановиться.
      Почему она позволяла Брэду Митчеллу трогать ее? Не иначе как у нее помутился рассудок – единственное, чем она могла себе это объяснить. Будто можно чем-то восполнить все мерзости, содеянные им за семнадцать лет. Будто она не видела в жизни ничего лучшего. Будто не повзрослела много лет назад и не перестала верить в сказки.
      Как бы то ни было, но сейчас Брэд продолжал оттягивать вниз ее белый топ, пока из-под него не выглянула ее грудь. Кора хотела шмякнуть его и назвать кровавым убийцей. Но он поспешил накрыть губами ее тугой коричневый сосок, втягивая ее в обжигающий водоворот ощущений. Это было странное жаркое ощущение, замечательно сочетающееся с холодом капель, падавших с его тела.
      Все ее слова тут же распались. Вместо того чтобы стукнуть его, Кора держала его мокрую голову, скользя пальцами в коротких густых волосах.
      Брэд целовал ее грудь так же нежно, как он целовал ее ноги. Он никогда не ласкал ее так, даже в прежние дни. Но тогда ему было девятнадцать, и он слишком спешил, думая только, как бы поглубже втолкнуться в нее. Правда, для нее это никогда не было проблемой, так как она хотела того же. В то время она не знала ничего лучшего. Тогда она была юной и глупой.
      Мокрые пальцы Брэда проникли между ее бедрами, поглаживая ее шелковые трусы. Он втягивал ртом ее грудь и трогал пальцами влажное средоточие, терзая, моля, уговаривая.
      Ее оргазм, как много лет назад, был мучительно долгим, но мягким, подобно фонтану, журчащему внутри ее. Она упала бы, если бы Брэд не подхватил ее. Он прижал ее к своему мокрому телу, обхватив рукой ее лоно, будто хотел запереть ее удовольствие и сохранить для себя.
      – О Боже! – прохрипел он. – Кор, прошу тебя…
      Прежде чем до нее дошло, тело ее было распластано на ровной площадке. Одним опытным взмахом Брэд сдернул ее трусы и отбросил прочь.
      Все повторялось почти как в старые времена. Ее грудь выпрыгнула из топа, юбка скрутилась вокруг талии. Брэд стоял и смотрел тем же диким взглядом, который всегда доводил ее до умопомрачения.
      Кора попыталась вывернуться, но он удержал ее за пояс.
      – Подожди, – умолял он. – Позволь мне просто посмотреть. Я должен это видеть. Было так приятно там трогать. Удивительно сладкое ощущение.
      О Боже!
      Кора вырвалась и вскочила на ноги, но в последний момент потеряла равновесие и оступилась. Она тяжело упала на колени. Брэд подскочил к ней:
      – Черт побери, Кор! Не будь глупой…
      – Никогда не называй меня глупой! – зашипела она. – Не трогай меня!..
      – Я не собираюсь тебя насиловать, – сказал Брэд. Куда девался его высокомерный тон? – Я просто хочу сделать так, чтобы ты кончила. Тебе, кажется, только что это понравилось.
      Кора отступила назад.
      – Ты прекрасно знаешь, что будет дальше, если ты сделаешь это.
      – Да? И что?
      Она сомкнула ноги, чтобы не подкосились колени.
      – В конце концов это кончится сексом.
      – Да. И тебе это понравится. Это будет невообразимый секс!
      – Меня это не вдохновляет! – Кора снова попятилась назад. – У меня не может быть секса с тобой! Я слишком зла на тебя! Зла много лет! Я не могу вот так просто все забыть и простить, только потому… потому, что ты этого хочешь!
      Брэд изучал ее прищуренными глазами.
      – Как много времени тебе потребуется, чтобы преодолеть свою злость?
      – Я не знаю, – беспомощно сказала Кора. – Как такое вообще могло случиться? Я была наивная. Юноша из богатой семьи волочится за девочкой со стоянки трейлеров. Свежеиспеченный кандидат для Принстона развлекается, прежде чем отбыть за своими блестящими перспективами. Как все это было предсказуемо, не правда ли?
      – Это то, что тебя заботило? – сказал Брэд.
      Ему еще хватало наглости строить из себя оскорбленного!
      – Нет, – сказала Кора. – Это не то, что меня заботило. Это то, чего я боялась, Брэд.
      Тени сумерек подчеркивали его красивое надменное лицо. Кора так хорошо знала это выражение! Надутый маленький мальчик, которому не дают делать по-своему. Ей хотелось влепить ему хорошую оплеуху, а потом толкнуть в постель и мучить, пока он не запросит пощады. Пока не признается, как сильно он в ней нуждается.
      Кора попятилась назад, встревоженная опасным дрейфом своих мыслей.
      – Это безумие, Брэд. Я не должна быть здесь. Мне нужно идти домой. Я вообще не должна была…
      – Я провожу тебя до дома, – сказал он.
      Его самонадеянность заставила ее рассмеяться.
      – Ни за что! Во-первых, я никогда не позволю тебе провожать меня до дома. Во-вторых, ты полуголый, босой и с тебя капает вода. Ты прямо как какой-то хозяйчик за работой в своем подворье!
      Брэд покопался рукой в кармане мокрых джинсов, добыв не без труда связку ключей.
      – У меня еще есть ключи от машины.
      – Ты собираешься плюхнуть свою мокрую задницу на кожаное сиденье «порше»? – Кора зацокала языком. – Ты пожалеешь об этом, приятель.
      – Одно из двух, – сказал Брэд. – Либо так, либо придется раздеться на улице и ехать домой совершенно голым.
      Кора вдруг представила себе эту картину. Брэд, голый, с его сильным, мускулистым телом полулежит на мягком кожаном сиденье «порше», держа в руке свой отменный фаллос. Напряженный, горячий, готовый. Его раскосые кошачьи глаза темны от вожделения, на лице написано: «Иди сюда и ублажи меня, ибо это моя царская привилегия».
      По наэлектризованности наступившей тишины Кора могла с уверенностью сказать, что он думал о чем-то похожем.
      Она отвернулась и протиснулась сквозь кусты. Брэд пошел за ней, как собака по следу, ругаясь, когда его босые ноги натыкались в темноте на что-то острое. Его мокрые джинсы шуршали при каждом шаге. Он догнал ее, как только под ногами оказалась гладкая трава школьного футбольного поля. Пока они шагали через те пятьдесят ярдов вдоль кромки, Кора все время чувствовала на щеке пристальный взгляд Брэда.
      – Я хочу остаться с тобой этой ночью, Кор.
      Ну разродился наконец! Ничего не скажешь, прямой парень!
      – Нет, – смело сказала она.
      – Я хочу, чтобы ты дала мне еще один шанс, – сказал Брэд. – Я совсем не имел в виду…
      По расчетам Коры, ее переход в наступление должен был очень быстро охладить его пыл.
      – Я не собираюсь снова заниматься с тобой сексом, пока мы не поженимся, – сказала она. – Во всяком случае, я многому научилась за это время.
      Бред остановился. Кора оставила его и резко двинулась вперед.
      Но несколькими секундами позже он снова догнал ее.
      – Пока не поженимся?
      – Оставь, Брэд. Тебе не кажется, что это смешно? У тебя ведь есть политические амбиции? Даже если бы ты захотел, но ты, конечно, не захочешь, ты не можешь жениться на мне. Такая особа, как Кора Маккомбер, по прозвищу Роскошные Губы – неподходящая кандидатура для жены политика. Во-первых, я никогда не стану ходить туго затянутая в дорогом костюме. Я люблю одежду из эластика и синтетики. Во-вторых, я никогда не смогу притворяться и делать невинное лицо. Меня это совершенно не вдохновляет. Понимаешь? Так что это безнадежно. Ты не можешь на мне жениться. Стало быть, вопрос закрыт. Никакого секса. Никогда.
      Футбольное поле непосредственно переходило в бейсбольное, за которым начинался прибрежный парк. Отсюда уже были видны светящиеся огни карнавала и слышен шум толпы.
      – Но ты тоже этого хочешь, – неуверенно сказал Брэд.
      Кора рассердилась.
      – Послушай, Брэд! Я знаю, ты не тупой. Тогда как ты можешь быть до такой степени глупым?
      Брэд открыл рот, чтобы ответить, и закрыл его снова. Только растерянно и беспомощно покачал головой. Кора сердито приставила палец к его груди.
      – После того как твоя мать внесла свою лепту и ты отшвырнул меня, тебе известно, как обо мне заговорили? Я перестала существовать. Люди меня за человека не считали. Парни норовили заводить меня в туалеты баров или темные аллеи. Но никто не хотел танцевать на персиковом фестивале или в ресторане с Корой Маккомбер – Роскошные Губы.
      – Я никогда не имел в виду… – начал Брэд, уходя в оборону.
      – За каким чертом мне знать, что ты имел в виду! – перебила его Кора. – Позволь я закончу. Я прошла хорошую школу. Из-за всех тех передряг мне пришлось покинуть город, просто чтобы не сойти с ума. Я работала на трех работах. Я кутила на полную катушку и пустилась во все тяжкие, чтобы выпустить пар. После тебя у меня было много любовников. Я могу сказать не хвалясь, что я полностью заслужила почетный титул королевы орального секса. И я с гордостью ношу эту корону!
      Брэд схватил ее за плечи.
      – Мне надоели твои провокационные игры!
      Кора шлепнула его по рукам.
      – Я просто пытаюсь вывозить тебя лицом о твои прогнившие стандарты! Если ты не можешь смириться с фактом, что я сексуальная женщина из плоти и крови, с пестрым прошлым, нам не о чем говорить. Я не хочу тратить лишней секунды на такое закомплексованное ничтожество, как ты!
      С минуту Брэд молча переваривал ее слова.
      – Отсюда можно заключить, – сказал он, – если я смирюсь с твоим пестрым прошлым, ты согласишься потратить несколько секунд на такое закомплексованное ничтожество, как я?
      – Черт побери, какой ты хороший адвокат!
      – Да уж, – согласился Брэд.
      – Но даже не пытайся пробовать на мне свои адвокатские штучки, – резко сказала Кора.
      – Тогда перестань морочить мне голову с оральным сексом. Если ты такая великая искусница, может, докажешь это делом? Я только тогда поверю, когда почувствую.
      – Разве что в своих снах, приятель!
      – Насчет моих снов можешь быть уверена, – сказал Брэд. – Причем каждую ночь. Ну, Кор? Здесь только ты, я и пустое бейсбольное поле. Покажи свое мастерство, срази меня своей замечательной техникой. Я готов – мой член тверд как сталь. Давай сделаем это прямо на основной базе.
      Что бы такое ему сказать? Какую-нибудь грубую тираду, как он этого заслуживает.
      Кора пыталась подобрать нужные слова, но ее ум погряз в мешанине эротических образов. В результате пришлось довольствоваться короткой фразой:
      – Держи карман шире!
      Они покинули бейсбольное поле и вышли в парк.
      – Так что ты делаешь сейчас иначе в сравнении с тем, что делала раньше? – спросил Брэд.
      Кора замешкалась, с запозданием сообразив, что он по-прежнему говорит об оральном сексе.
      – О, ради Бога, не застревай ты на этой теме.
      – Нет, ты скажи, – настаивал Брэд. – Смерть как хочется знать.
      Кора выдохнула из груди весь воздух и снова набрала полные легкие.
      – Ну, прежде всего, – начала она, – между партнерами должна быть стопроцентная взаимность. Чтобы удовлетворять моим требованиям, мужчина должен быть таким же мастером в этом искусстве, как я. Но насколько я помню, это не твое амплуа, Брэд. Это еще один пример непреодолимой пропасти между нами.
      – Так научи меня, – сказал он. – И это станет моим амплуа.
      Кора зацепила ногой за ногу и споткнулась. Брэд тотчас подхватил ее.
      Она нервно пробежала глазами по его мускулистой груди вниз, к оттопырившейся молнии его мокрых джинсов.
      Так. Он завелся от всех этих разговоров об оральном сексе. Кора крепко стиснула бедра.
      – Я способный ученик, – продолжал Брэд. – Очень целеустремленный. Очень мотивированный. Я готов попробовать прямо здесь, прямо сейчас. Что, если вон под той ивой? Ляг на траву и раздвинь ноги. Дай мне первый урок, Кор.
      Она повернулась спиной, спасаясь от исходящих от него агрессивных флюидов.
      – Не так быстро, приятель. Мы даже не до конца поговорили о сексе, а впереди у нас много других вопросов…
      – Перечисли их, – сказал Брэд. – И давай займемся ими прямо сейчас.
      – Ха! Прямо так вот сразу? – Кора толкнула его в грудь и отдернула руку, встревоженная тем, как от этого контакта у нее забегали мурашки по коже. – Ты думаешь все так легко и просто?
      – Все в твоей воле. Как прикажешь, Кор.
      – Ну, для начала, – сказала она, – прежде чем говорить со мной о сексе, ты должен вести себя как цивилизованный человек.
      Брэд нахмурился:
      – То есть?
      – Ты должен извиниться перед Мисси и Эллен. И перед Саймоном тоже.
      Он сразу сделался чопорным.
      – Черта с два!
      – Ладно. Тогда нам не по пути. До свидания, Брэд. Желаю счастья в жизни. – Кора помахала ему рукой и собралась уходить.
      Брэд схватил ее за запястье и рванул назад. Она не долго думая взмахнула другой рукой, чтобы ударить его по лицу.
      – Еще раз только протянешь ко мне руку – и я ее оторву!
      Он мгновенно ее отпустил.
      – Боже мой! Опомнись, Кор!
      – Я не шучу! Мне нечего терять, и я не вижу причин для компромисса. И вообще, я устала от твоей болтовни. Спокойной ночи, Брэд.
      – Погоди! – Он остановил ее и поднял руки в знак капитуляции. – Постой. Я согласен. В самом деле, я был груб с Мисси больше, чем следовало. Но она своим раболепием и забитостью действует мне на нервы.
      Кора издала недовольный звук.
      – Та несчастная девушка? Ты злыдень, Брэд.
      – Ладно, я извинюсь перед ней, – сказал он. – Но Саймон и Эллен… почему я должен просить у них извинения? – В голосе Брэда звучало возмущение. – Они трахались вовсю, пока я с ней был помолвлен!
      – Это сама судьба наказывает тебя, Брэд, – сказала Кора. – Ты слишком долго был презренным человеком. Очевидно, тебе есть за что отвечать.
      – Я не обязан извиняться перед ними! Кора пожала плечами:
      – Прекрасно. Ты прав, никто никому ничем не обязан. Быть вежливым и добрым к людям не принято в этом проклятом мире. Это исключительно вопрос личного выбора. Ты волен делать глупости, если тебе так нравится. Только тогда не жди от меня ничего.
      – Кор…
      – А теперь я должна тебя покинуть. Мы уже подошли к моей развилке. С меня достаточно мыльных опер за один день. Я отправляюсь домой.
      – Пешком? – удивился Брэд, шокированный ее смелостью.
      – Мой пикап в мастерской, – сказала Кора. – Я планировала уехать с ярмарки вместе с подругой.
      – С подругой? – Брэд нахмурился. – Какой еще подругой?
      Кора не стала ему говорить, что ее обещала подбросить на своей машине милая семидесятипятилетняя леди, ее соседка. Какое его собачье дело!
      – Оставь, Брэд.
      – До стоянки трейлеров отсюда две мили. К тому же это плохой квартал!
      – Во-первых, если тебе угодно, – сказала Кора, – это не стоянка трейлеров, а фабричный кооператив жилых автоприцепов. И во-вторых, это прекрасный район, где живут уважаемые люди. Трудяги, подобные мне. Не то что ты, чопорный сноб!
      – Сейчас темно, – сердито сказал Брэд. – Ты поранишь ноги в этих шлепанцах, а на шоссе полно машин с пьяными дураками за рулем. И вдобавок у тебя под той вещью, которую ты называешь юбкой, голая задница. Я отвезу тебя домой, и не пытайся спорить со мной. Мой автомобиль у административного здания. Пойдем со мной, и мы…
      – Это твоя вина, что я осталась с голой задницей, – сказала Кора. – Не беспокойся за меня, Брэд. Я долгое время сама о себе заботилась, позабочусь и сегодня.
      Она решительно зашагала по дороге.
      – Я только возьму машину и подберу тебя на дороге, – зарычал Брэд.
      – Не утруждайся! – крикнула в ответ Кора. – Я нырну в кусты, как только увижу свет фар, и ты никогда меня не найдешь. И пьяные дураки тоже меня не заметят. Так что не трать свое время. Расслабься, Брэд.
      Он повернул голову с ревом отчаяния. От напряжения у него выступили сухожилия на шее.
      – Черт побери, Кор! Ты приводишь меня в бешенство своим дерзким язычком!
      – Спокойной ночи, Брэд. – Она быстро удалялась.
      Кора чувствовала, как его взгляд прожигает ей спину. Но она держалась очень прямо и шла очень быстро, сосредоточенная на одной мысли – не оглядываться назад.
      За поворотом плечи ее обмякли. Она топала по темному шоссе с глазами, полными слез, так быстро, как позволяли ее шлепанцы. Она мечтала скорее свернуться калачиком и зализывать раны в своем безопасном, тихом гнездышке, которое Брэд оскорбительно называл «стоянкой трейлеров». Но она гордилась своим прелестным, опрятным домом. Ей нравилось, как она распланировала свой участок, с огородом, решеткой для барбекю и цветниками. Ей нравилось также, как она обустроила свою «двушку», где вся мебель была подобрана с любовью и тщанием, от конторки до ортопедической кровати королевского размера.
      Кора пыталась вообразить Брэда, распростертого на ее кровати, нагого, на шелковых простынях голубого льда. Она не смела даже мечтать об этом.
      Она собралась перейти Драй-Крик-бридж, когда темноту прорезал свет фар приближающегося сзади автомобиля. Она сошла на обочину и стала спускаться по гравию, но в неразумной панике поскользнулась и оказалась в канаве среди колючих кустов ежевики. Оставалось только благодарить Бога, что она не приземлилась в гнездо гремучих змей.
      Автомобиль медленно переехал через мост, рокоча своим мощным мотором, и остановился. Боковое стекло поползло вниз.
      – Кор? – позвал Брэд. – Иди сюда! Позволь мне отвезти тебя домой. Клянусь Богом, я тебя не трону. Я не могу бросить тебя на дороге ночью. – Он подождал немного. – Кор, прошу тебя, – добавил он громче.
      Кора, согнувшись в канаве, прижала мокрое лицо к своим оцарапанным коленям. Было слышно, как щелкнул замок и открылась дверца. Брэд вышел из машины и перегнулся через перила моста.
      – Кора! – крикнул он голосом, полным гнева и отчаяния.
      Удивительно, что он не слышал, как бьется ее сердце. Оно стучало так громко. Кора хотела крикнуть, как ужасно она страдает, но она не могла этого сделать. Если Брэд отвезет ее домой, он останется с ней. Он может ее изувечить, если захочет.
      Кора знала, каким он может быть жестоким.
      Если он не научится ее уважать, у нее не может быть с ним никаких дел. Она ему не подстилка, которая в теплую пору всегда под рукой. Или он будет обращаться с ней с уважением, как с леди, или пусть катится куда подальше! Мерзкое отребье!
      Брэд начал ругаться, сначала тихо, потом громче, зная, что она прячется где-то поблизости. Через некоторое время хлопнула дверца. Взревел мотор и завизжали шины.
      Автомобиль с ревом укатил прочь. Его сердитый гудок эхом отозвался в темноте и заглох.

      Мотоцикл по длинной ухабистой аллее подъехал к дому Гаса, где возле порога стоял пикап Эллен, и затормозил рядом с ним.
      Саймон заглушил мотор и опустил стойку. Эллен чувствовала, как ускоренно бьется его сердце и как тяжело вздымается его грудь под ее стиснутыми руками.
      Она соскочила и прижалась лицом к его волосам. Саймон оттянулся назад, оглядывая ее. Тогда она вспомнила о своей новой одежде, которую принесла Кора.
      В этой экипировке Эллен ощущала себя еще более уязвимой, чем если бы она была совершенно нагой.
      Саймон ничего не комментировал, просто смотрел на ее тело.
      – Ты босая, – сказал он. – Что случилось с твоими сандалиями?
      – Я их потеряла, пока бежала за тобой.
      Он соскочил с мотоцикла, присел на корточки рядом с ней и поднял одну ее ногу. Он согнул ее в колене и нежно пробежал пальцами по ступне. Потом проделал то же самое с другой ногой, после чего встал и молча подхватил Эллен на руки.
      – Саймон, мои ноги в полном порядке, – протестовала она. Я могу…
      – Нет, не можешь. Во дворе полно старых крышек от пива и битого стекла.
      Она покорилась, обхватила его за плечи и наслаждалась, чувствуя, как сокращаются его мощные мускулы и с какой легкостью он ее несет.
      Саймон рывком распахнул дверь с москитной сеткой и, ступив в темноту, осторожно поставил Эллен на ноги. Она тихо ждала. За шипением последовала короткая оранжевая вспышка, осветившая его лицо, когда он поднес зажженную спичку к керосиновой лампе. Пламя выпрыгнуло из нее, высокое и коптящее. Саймон отрегулировал фитиль, приладил на место стекло и поставил лампу на кухонный стол.
      На выцветших обоях заплясали причудливые тени. Сейчас, когда комната была пуста, она казалась еще более запущенной.
      – Скажи, – начал Саймон, с таинственным видом рассматривая Эллен, – ты решила не надевать белья и под эту амуницию тоже?
      Она всплеснула руками.
      – При том, что сейчас происходит, мы должны обсуждать мое белье! Конечно, тебе непременно нужно на этом фиксироваться. Как это на тебя похоже!
      – Что ты постоянно тычешь мне это в лицо? – сказал Саймон. – Отвечай.
      – Ты предпочел бы, чтобы я была без нижнего белья? Я могу это устроить. – Эллен задрала свою юбку, продела большие пальцы под резинку своих трусов и спихнула их вниз. Затем переступила через них и подняла над головой. – Видишь, – сказала она, размахивая трусами, – сейчас я вообще без белья. Этот животрепещущий вопрос наконец решен для тебя? Мы можем продолжать, Саймон?
      Эллен бросила ему трусы. Он поймал их в воздухе не глядя и скомкал в своем большом кулаке.
      – Ты пытаешься меня разозлить, Эл?
      – Нет! – Вырвавшийся у нее звук наполовину был похож на ворчание, наполовину на пронзительный крик. – Дурень великовозрастный! Я пытаюсь тебя соблазнить!
      – Не надо. – Саймон поднял коробку, стоявшую в углу, и вынес из кухни. Эллен услышала, как груз глухо стукнулся о раму пикапа. Саймон вернулся за другой коробкой.
      В следующий раз, когда он вошел в кухню, Эллен схватила его руку.
      – Ты намерен меня не замечать?
      Саймон выразительно посмотрел на ее руку. Эллен еще крепче сжала пальцы.
      – Я занят, – сказал Саймон. Я не приглашал тебя следовать за мной. Ты вообще не должна находиться здесь. – Он освободил свою руку и подхватил очередную коробку. Каждая из них была словно кирпич в крепостной стене, которую он возводил от нее.
      Эллен хотела выбить у него коробку, но она знала лучшее средство, нежели бросать ему физический вызов. Когда Саймон снова вошел, она встала между ним и оставшимися коробками.
      – Остановись, Саймон, – сказала она. – Ты не можешь уехать вот так.
      Он молча повернулся спиной и зашагал к двери. Эллен пошла за ним и стала наблюдать, как он подсаживает свой мотоцикл на раму ее пикапа. Саймон подтолкнул заднее колесо и вытер руки о свои джинсы.
      Эллен стояла перед ним, загораживая проход.
      – Твое место здесь, со мной, – сказала она. – Ты не можешь уехать. Я тебя не отпущу.
      Саймон поднял ее, как куклу, и поставил в стороне от двери.
      – Скажи мне одну вещь, Эл.
      Это уже звучало обещающе.
      – Все, что хочешь. – Эллен пошла за ним в кухню. Он взял в руки очередную коробку.
      – Зачем ты сказала Уэсу, что я был с тобой этим утром? Ты думаешь, мне нужно, чтобы ты лгала из-за меня?
      – Нет.
      – Тогда зачем? – спросил Саймон. Голос его звучал сурово.
      – Уэс никогда не поверил бы, что ты мокнул под дождем, потому что тебе приснился тот чертов сон! – закричала Эллен. – Только тот, кто знает тебя так, как я, может этому поверить!
      – Это действительно так? – Саймон пнул дверь ногой. Дверь распахнулась настежь и звонко стукнула о стену. Он исчез за порогом. Эллен прислушивалась к удару груза.
      – Да, это так! – сказала она, когда Саймон снова появился в дверях. – Никто тебе не поверил бы. Потому что это звучит невероятно странно и глупо. Вот почему я так сказала!
      – Значит, ты не думаешь, что это сделал я? – спросил Саймон. Лицо его было напряженное. – Такты не думаешь, что это я убил тех парней? Скажи, Эл!
      У нее даже отпала челюсть.
      – О, Саймон! Господь с тобой! Конечно, нет!
      Он сделал прерывистый выдох. Плечи его расслабились и обмякли.
      – Но ты сам себе помог с полицией, – сказала Эллен. – Когда ты с самодовольным видом, как индюк, расхаживаешь по городу и вещаешь, что хочешь разорвать их на куски, на кого еще они подумают? Я тебе сказала, предоставь им самим заниматься этим. Так нет, мистер Мачо должен взять все в собственные руки!
      – Я только хотел пригрозить, чтобы те парни держались подальше от тебя, – сказал Саймон. – Такие, как Бибоп и Скотти, не понимают нормального языка. Конечно, попадись они мне в руки, я бы их поколотил, да. Но только… не это.
      Эллен проворчала сквозь зубы.
      – Чурбан.
      Лицо Саймона помрачнело.
      – Эл, я могу убить человека, если буду вынужден это сделать. Я прошел соответствующую подготовку. Но я не способен убить хладнокровно или ради забавы.
      – Я знаю, ты не делал этого, – сказала Эллен. – Тебе нет нужды меня убеждать.
      – Нет? А как насчет Лайонела? – спросил Саймон. – Он видел, как я выходил из дома. Как насчет твоей матери? Мюриэл никогда не спит. Она, вероятно, тоже слышала. Ты думаешь, они поверят, что я мокнул в лесу? Они оба неглупые люди. Ты думаешь, они захотят спать под одной крышей со мной после этой истории?
      – Полиция найдет настоящего убийцу – и все эти разговоры будут неуместны, – сказала Эллен.
      Саймон покачал головой:
      – В моей жизни все складывается не так, как у людей.
      – О, только не заводи свою шарманку о несчастном Саймоне…
      – Это не шарманка! – Саймон стукнул по столу, так что керосиновая лампа зашаталась. Он схватил выпавшее стекло, чтобы вставить снова, и зашипел от боли, поранив руку острым краем. – Черт!
      Эллен вырвала у него лампу и отнесла на прилавок, от греха подальше. Потом взяла Саймона за руку и осмотрела длинный поперечный порез на пальцах.
      – Бедный ребенок, – прошептала она, целуя его в ладонь. Саймон отнял свою руку.
      – Это не шарманка, – повторил он. – Я в этом убедился, как только вернулся сюда. Меня не оставляет это странное чувство, будто… будто несчастье затаилось в засаде и подстерегает меня. Я пробовал не замечать его, и чем упорнее, тем бесполезнее. Все становится только хуже. К чему бы я ни прикоснулся, все тут же рушится. А теперь еще эти трупы…
      – При чем здесь это? Какая связь между тобой и убийством Бибопа и Скотти?
      – Я не знаю! Мне ничего не приходит в голову. Я мог вообще их не узнать, если бы встретил на улице, так как в тот день я их не разглядел. У них был нейлон на голове. Но это не имеет значения. Факт, что они мертвы, Эл. Что ни день, то новое несчастье. И несчастья становятся все тяжелее. Единственный путь остановить их – это сматываться отсюда!
      – Но из всего, что ты сказал, ни в чем нет твоей вины! – вскричала Эллен.
      – Оглянись на свой дом, Эл. На свое прекрасное окно. Ущерб от этого погрома потянет на тысячи долларов. Взгляни на свои ноги. Посмотри, что происходит с твоим бизнесом. Твои постояльцы разъехались. Что еще должно стрястись, чтобы ты убедилась в моей правоте?
      – Мне совсем не жалко ни одной из этих вещей, – упорно твердила Эллен. – Я была все это время с тобой, и даже если я должна заплатить такую цену, это того стоит. Но на самом деле все это к тебе не имеет никакого отношения. Ты просто говоришь глупости!
      Саймон с напряженным лицом оглядывал дом Гаса.
      – Я все внушал себе, что это просто шарада, которую я смогу решить, если сильно постараюсь. Если бы я знал, почему Гас покончил с собой и о чем то проклятое электронное послание! Может, что-то прояснилось бы. Может, я получил бы ответ, почему это место так для меня губительно. Просто какое-то проклятие! Я тщательно прочесал все вокруг, но мне не удается ничего найти.
      – И раз ты не можешь ничего найти, – сказала Эллен после некоторых колебаний, – значит, нужно думать, что это… проклятие или что-то в этом роде?
      Саймон отвернул от нее лицо.
      – Я не склонен так думать конкретно в смысле суеверия, но я в замешательстве. Поневоле задумаешься, когда бед становится выше крыши.
      Эллен схватила его руку.
      – Но ты забываешь обо всем хорошем, что ты здесь сделал. Ты катализатор, Саймон. Посмотри на Мисси – она преобразилась. Она сегодня защищала меня как тигрица. Она вывалила полгаллона мороженого на ботинки Брэду Митчеллу.
      Саймон невесело засмеялся.
      – Значит, на сей раз я, как катализатор, подстегнул агрессивные побуждения Мисси. Ты находишь швыряние мороженым таким же очаровательным, как шипение котенка. Но ты не думаешь, чем это может кончиться? Что ты скажешь, если завтра она откроет стрельбу из винтовки? Лиха беда начало.
      – О, замолчи! Как ты далек от реальности! Ты так быстро находишь скрытый смысл во всем, что подходит твоим бредовым фантазиям. Но когда что-то не соответствует им, ты слеп и глух, как скала!
      – Это не фантазии, Эл, – сказал Саймон. – И не я далек от реальности. Это ты, Эл, – он ткнул в нее пальцем, – далека от реальности. Ты вечно живешь своими фантазиями.
      Оскорбленная его словами, Эллен сразу перешла на чопорный тон.
      – Значит, моя любовь к тебе – это всего лишь фантазии? Ты это имеешь в виду?
      Саймон освободил свою руку.
      – Да, – сказал он. – Я это имею в виду.
      Эллен снова приблизилась к нему.
      – Это неправда. И ты это знаешь, Саймон.
      Он отступил назад, уклоняясь от ее объятий.
      – Посмотри, – сказал он, – все предзнаменования свершаются прямо перед твоими глазами. Я уезжаю, пока не стряслось еще что-нибудь. Я не люблю тебя. Читай это на моем лице. Уходи, Эл.
      Она обвила руками его шею.
      – Я тебе не верю.
      Саймон отстранил ее руки прочь.
      – Черт побери, Эл, – голос его дрожал от напряжения, – не вынуждай меня быть грубым с тобой.
      – Но ты говорил, что любишь меня, – сказала она. – Прошлой ночью ты…
      – Пора повзрослеть, Эл. – Саймон подтолкнул ее к столу. – Несомненно, я так говорил. Мужчины иногда говорят эти слова женщинам, которых они трахают.
      Но Эллен отказывалась отпускать его от себя. Она расстегнула его рубашку и стянула с плеч.
      – Тогда… тогда трахни меня снова, Саймон, – сказала она. – Потому что я хочу слышать, как ты скажешь эти слова.
      Он поднял ее на стол.
      – Я трахну тебя, если ты этого хочешь. Но это будет конец всего, что было когда-либо.
      Эллен обняла его за шею и поцеловала в грудь.
      – Любовь моя, – сказала она, – ты уже слишком сильно себя скомпрометировал, чтобы задурить мне голову. Когда ты пытаешься это делать, ты выглядишь глупо. Все это пустое бахвальство. Красующийся дуралей!
      Саймон прижал ее спиной к кухонному столу и пригнул рукой сверху. Эллен схватила его за руку и поворачивала кругом, целуя ее.
      – Я так хочу тебя, Саймон.
      – Да? – Он поднял ее юбку и пробежал пальцами между ее бедрами. – О, ты снова совершаешь свой ангельский акт. Сладкий и жертвенный. Бескорыстное принесение себя на алтарь моей похоти.
      Эллен извивалась в его руках, совершая чувственные телодвижения.
      – Мне нравится алтарь твоей похоти, Саймон Райли. Я хочу покрыть его прекрасным пледом, кинуть несколько подушек и сделать моим постоянным ложем.
      – О Боже! – Саймон, согнувшись пополам, зашелся в приступе горького смеха. – Загнала в мою же ловушку, – пробормотал он. – Ты просто сумасшедшая, Эл.
      – Что касается тебя – да, – сказала она. – И всегда была.
      Саймон поднял голову и посмотрел на атлас цвета слоновой кости. Он согнул крючком палец и подцепил дужку, соединяющую две половинки корсета.
      – Эту вещь нужно запретить. Черт подери, откуда она взялась?
      – От Коры, – призналась Эллен. – Она сказала, что мне нужно изменить стиль, потому что я одеваюсь… Ах… дай вспомнить, как же она сказала? Непростительно – вот точный термин, который она употребила.
      – Я мог бы догадаться, что это ее рук дело, – проворчал Саймон и скользнул пальцем под лиф, в ложбинку на груди. – Непростительно выставлять вот это человеку прямо в лицо и провоцировать его. Это действительно непростительно и бесстыдно.
      – Ты правильно говоришь, что это бесстыдно, – сказала Эллен. – Я ничуточки не стыжусь того, что я делаю. Во всяком случае, с тех пор, как ты здесь.
      Саймон потянул ее за ленточку, наблюдая с возрастающим восхищением, как под давлением груди расходится тугая шнуровка корсета.
      – Когда я увидел тебя в этой одежде, я подумал, что ты хочешь меня наказать.
      – Что?! – захлебываясь, воскликнула Эллен. – Я не хотела! Я…
      – Показывая свое тело всему миру, ты хотела заставить меня ревновать и сходить с ума. Провоцировала меня совершить какую-нибудь глупость. Нас обоих, малыш.
      – Саймон, я едва могу ждать! Да, я хотела тебя возбудить, если это то, что ты подразумеваешь под словом «провоцировать».
      Он распустил шнурки, обнажив ее вздымающуюся грудь, обрамленную ворохом кружев и лент.
      – Посмотри на себя. Ты меня убиваешь, Эл.
      – А ты – еще хуже, – парировала она. – Ты всегда меня дразнишь, Саймон, тогда как я предлагаю тебе все. Так бери же это. Бери меня!
      Саймон закрыл глаза. Его напряженное лицо выглядело таким несчастным, что Эллен почувствовала себя почти виноватой, что тиранит его.
      Но там, рядом с домом стоял ее пикап, груженный мотоциклом и коробками. Когда она подумала об этом, сомнения ее исчезли. Саймон не должен убежать от нее этой ночью. Все мысли сошлись на этом.
      – Черт! – Он рванул свои джинсы, освободив свою восставшую плоть. – Не вини меня, если это не отвечает твоим фантазиям.
      Эллен потянулась к нему.
      – Я не виню тебя. Никогда не винила. Саймон толкнул ее обратно на спину.
      – Замолчи, Эл. Ни слова больше.
      Он схватил ее пыльную ногу и упер себе в грудь.
      Едва он вошел внутрь, как мгновенно последовал взрыв, точно к пороху поднесли спичку. Эллен выгнулась на столе и вскрикнула. Саймон крепко держал ее, глядя ей в лицо, пока удовольствие сотрясало ее тело, и потом начал двигаться. Она обхватила его плечи для опоры. Во всех их любовных играх ей никогда не приходило в голову, какой он невероятно сильный. Но сейчас она это хорошо чувствовала. В хватке его больших рук, в неутомимом движении его бедер. Стол скрипел и раскачивался от этого неистовства. Она была в восхищении. Каковы бы ни были его слова, он просто не мог не доставить ей удовольствие. Каждая клеточка ее тела знала, что он ее любит.
      Эллен притянула его к себе. Он подхватил ее на руки, по-прежнему соединившись с ней, и поставил к стене. Он прижал ее своим телом, входя в нее снизу. Так ей нравилось даже больше. Теперь она могла обвить руки вокруг его шеи, прижаться лицом к его волосам, ощущая его прерывистое дыхание у своего горла. Она потерялась в его мощи, отдавшись ему с полным доверием. Внутри все млело и таяло, трансформируясь в сладостное чувство. То же чувство испытывал и он, тщетно борясь с собой. Эллен чувствовала это отчаянное сопротивление по стальному напряжению его тела. Но, подобно ей самой, он был так же беспомощен перед магией, соединяющей их желания в одну мучительную агонию.
      Когда разразился шторм, они вскрикнули вдвоем, в ужасе и восторге одновременно. Саймон спрятал лицо у нее на шее, внимая затухающему эху жестокого взаимного оргазма. Эллен уткнулась носом Саймону в макушку, прижимая его к себе из последних оставшихся сил. Он медленно отстранился от ее тела и поставил ее на ноги.
      – Я опять как штык, – нетвердым голосом сказал он, – сам не верю. Как так может быть, если я только что кончил? Это какое-то безумие, Эл. Я снова мог бы взять тебя прямо сейчас.
      У нее подкосились колени. Она ухватилась за него, чтобы не упасть.
      – Я была бы только рада.
      Саймон сбросил ее руку с плеча и прижал ее спиной к стене.
      – Но это ничего не доказывает, Эл. Просто мне нравится вбивать в тебя гвозди, что я и делаю при первой возможности. Экое диво!
      То, что минуту назад он оставил в ней, сейчас текло по ее трясущимся бедрам. Она сомкнула их вместе.
      – Я знаю о тебе всю правду, – сказала Эллен. – Ничто не может меня убедить, что тебе нет до меня дела. Никакие твои слова.
      – Никакие мои слова? – повторил Саймон. – А как насчет моих дел? – Он обхватил ее за талию и, повернув кругом, пригнул к столу вниз лицом. Его фаллос вонзился в нее и резко продвинулся вглубь. – Что, если я сделаю это, а потом застегну штаны, сяду в твой пикап и уеду? Это тебя убедит, малыш? Может, скажешь что-нибудь на дорогу?
      То-то же.
      Эллен отпрянула, сраженная его угрюмостью и жесткостью. Это было выше всяких сил.
      – Нет, – сказала она. – Остановись. Я не выношу, когда ты такой, как сейчас.
      Саймон отдернулся от нее. Она встала и расправила свою юбку. Когда она повернулась кругом и осмелилась поднять глаза, Саймон задергивал молнию своих джинсов, распираемых от неудовлетворенного желания. Избегая смотреть друг на друга, они стояли в мерцающем свете лампы, пока молчание стало невыносимым.
      – Передай своей матери, что она может покупать дом, – сказал Саймон. – Для меня с этим все покончено. Я полагаю, вам надо будет связаться с фирмой Плимптона, я вышлю им поручение. Я не собираюсь скрываться от правосудия.
      Эллен открыла рот, но Саймон сделал шаг назад и поднял руки:
      – Не надо, Эл. Оставь меня. Не делай хуже, чем есть.
      – Что может быть хуже?
      – Тебе не нужно знать.
      Саймон наклонился над прилавком и задул лампу. Темнота окутала их, тяжелая и удушающая. Он громко захлопнул за собой дверь, оставив Эллен одну. Она последовала за ним на крыльцо и спустилась по ступенькам. Саймон захлопнул и запер дверцы ее пикапа. Сел в кабину и завел мотор. Она наблюдала, как машина с подъездной аллеи свернула в сторону шоссе и обогнула склон холма. Красные габаритные фонари постепенно терялись во тьме и наконец исчезли совсем. Спотыкаясь о камни, она побрела сквозь заросли чертополоха и ежевики к дому. Подойдя к сиреневым кустам, она закрутила в пучок свои спутанные волосы и, шатаясь, пошла через гладкую лужайку.
      На крыльце включилось электричество. Эллен поморгала, пока глаза приспособились к свету. В дверях стояла ее мать.
      – Слава Богу! Пора бы уже тебе… О Боже, Эллен! Что он с тобой сделал?
      – Ничего, чего бы я сама не просила, – сказала она, пытаясь соединить на оголенной груди две половинки крошечного корсета Коры.
      Из-за спины Мюриэл высунулась голова Лайонела и так же быстро дернулась обратно.
      – Святой отец! – задохнулся он. – Это тот ваш молодой человек такой мерзкий пес? Я прямо сейчас пойду и…
      – Не трудитесь. Он уехал и больше не вернется. – Эллен оставила попытку удержать свой топ и закрыла грудь руками. Она прошла мимо них и стала подниматься к себе. – Ах да, ты можешь покупать его дом, если хочешь, мама.
      – О… дорогая? С тобой все в порядке?
      Эллен посмотрела на тревожные лица Мюриэл и Лайонела. Теперь пришла ее очередь как-то их успокоить и ободрить.
      Она улыбнулась и, тряхнув головой, продолжила подниматься по ступенькам.

      Асфальт автострады мелькал под колесами. Утро, по-видимому, было уже близко. Но тусклый свет, которому каким-то образом удавалось просачиваться сквозь тучи, только подтверждал, до чего они темные и грозные. Саймон пришел к заключению, что пора сделать остановку.
      Он подъехал к автовокзалу и заковылял в закусочную. Когда он сел за стойку бара, официантка, пожилая женщина с начесом медного цвета и толстыми щеками, окинула его сочувственным взглядом. На ее нагрудной табличке значилось имя – Дарла.
      – Дорогой, у тебя такой измочаленный вид, – сказала Дарла, налив Саймону кофе. – Ты провел ночь в тюрьме или где-то вроде этого?
      – Нет еще, – пробормотал он, отпивая кофе. – Может, позже.
      – Я не стану никуда сообщать, не беспокойся. Кто здесь только не был проездом. Ты спасаешься от копов?
      Саймон потер лицо.
      – Я был бы рад, если б все было так просто!
      Дарла прищелкнула языком.
      – Тогда ФБР? Он покачал головой:
      – Женщина.
      Лицо Дарлы смягчилось еще больше.
      – О, милый! Как жаль! Но мы не держим спиртного на этой развязке. Как насчет десерта? Сладкое иногда помогает.
      – А что у вас есть?
      – О, у нас есть самые разные пироги, с черникой и…
      – Избави Бог. – Саймон закрыл лицо рукой. – Никаких пирогов.
      Дарла оставила его в покое.
      Он медленно пил свой кофе, наблюдая, как повар в буфете разбивает яйца и бросает их на сковородку. Яичница жарилась с громким шипением. Запах пищи вызвал тошноту. Пламя лизало дно сковороды с гамбургерами, навевая воспоминания о недавнем сне. Эл лежала обнаженная на обугленной земле, и огненное кольцо все теснее смыкалось вокруг нее. После того как он уехал, болезненное чувство под ложечкой не стало сколько-нибудь меньше, оно даже усилилось.
      Дарла обошла со своим кофейником всех посетителей и остановилась у Саймона за спиной. Она заботливо наполнила его чашку, наградив его легким дружеским шлепком.
      – Знаешь, дорогой, – сказала она, – у нас тут есть платный душ для дальнобойщиков. Может, тебе полегчает. Да и выглядишь ты так, что тебе не грех хорошенько вымыться.
      – Спасибо. – Саймон проглотил остатки кофе и, оставив на прилавке пару баксов, как опоенный, поплелся к пикапу.
      Большая неуклюжая машина недружелюбно смотрела на него своими фарами. Ему недоставало мотоцикла. Постоянный рев мотора и напор встречного ветра сдули бы прочь все воспоминания и чувства. Но в этой тихой кабине они толклись вокруг него, настоятельно требуя его внимания каждую секунду. Проклятие!
      Может, оставить эту машину и снова сесть на мотоцикл? В самом деле, зачем ему нужны все эти вещи? Кому он будет показывать свои альбомы? У него не будет постоянного места, чтобы оборудовать темную комнату для фотолаборатории. Сдать бы все это хозяйство на хранение в какой-нибудь платный склад – и потом только не забывать оплачивать счет.
      Вероятно, это было идеальное решение. Тогда в чем вопрос? «Давай. Шевелись. Взлети как птица!»
      Саймон должен был подумать. Он опустил боковое стекло кабины, чтобы дать себе приток воздуха, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Кофе не укрепил его силы, только вызвал урчание в животе.
      Яркая вспышка молнии заставила Саймона открыть глаза.
      Он увидел свою мать, стоявшую прямо перед капотом. Молодую и красивую, какой она осталась в его смутных детских воспоминаниях. Какой она была на фотографиях Гаса. Поднимающийся штормовой ветер хлестал ее длинные волосы. В ее изящных, сложенных чашей руках лежал какой-то предмет. Она протягивала его Саймону. Это был тот вылепленный им почтовый голубь.
      На глазах у него этот глиняный голубь покрывался рябью, вытягивался и рос, пока не превратился в орла. Мать без усилий подняла статуэтку и подбросила вверх. Послышалось хлопанье крыльев. Орел взмыл в воздух, устремившись в западном направлении, в сверкающий закат.
      Темные глаза матери были задумчивы, движения ее губ сложились в слова. Ее низкий музыкальный голос сказал: «Торопись. Иди».
      Он уже знал, что произойдет дальше, и с трудом мог наблюдать, как его мать обратилась в каменную статую и теперь навечно была потеряна для него. Его закружило в пространстве, и он делался все меньше и меньше, тогда как статуя матери становилась громадной, точно сама земля. Он парил к ее центру, навстречу сиянию. Но это не было сияние солнца – это был огонь. Тот самый огненный монстр.
      Саймон все ближе и ближе подлетал к почерневшей земле. Он увидел Эл, свернувшуюся клубочком, обнаженную. Спящую в черной пасти дракона, пока огненные челюсти все теснее смыкались вокруг нее.
      В небе вспыхнула другая молния. Оглушительный раскат грома прервал эти видения, и в какую-то долю секунды в сияющем ореоле возник Гас. Длинная борода развевалась у него за спиной, его горящие глаза с ужасной настоятельностью говорили о чем-то очень важном.
      Саймон слышал, как сердце глухо стучит в груди. Небо вновь расколола молния, но на этот раз он держал глаза зажмуренными. Ему не хотелось видеть Гаса, если он еще оставался здесь.
      На ветровое стекло плюхнулась тяжелая капля дождя, за ней другая. Потом огромный шуршащий поток обрушился на боковое стекло. Ветер принес волну влажного воздуха, напоенного запахом горячей пыли, превращавшейся под ливнем в жидкую грязь. Саймон поднял стекло.
      «Торопись. Иди», – звучало у него в голове.
      Птица. Почтовый голубь. Дом. Мать. Ее каменная статуя, покрытая лишайником. Ожившая статуя орла, летящего на запад, в сверкающий закат. Кольцо огня, смыкающегося вокруг Эл. Все эти образы беспорядочно теснились в уме.
      Саймон снова вспомнил об электронном послании Гаса. «Твоя мать хранит доказательство».
      О Боже! Конечно! Как ему сразу не пришло в голову? Слепой, глухой и немой, как скала, – в точности как сказала Эл.
      Он взывал о помощи – и все так усердно пытались ему ее дать. Его буквально забрасывали этими вещими снами. Но в своей гипертрофированной жалости к себе и бешеном вихре половых гормонов он был так взвинчен, что не замечал тех подсказок. Где уж там!
      Саймон включил мотор и, развернувшись на мокром асфальте, рванул пикап в сторону дома. Машину понесло так быстро, что пришлось регулировать скорость при помощи руля и тормозов.

* * *

      Все простыни были постираны и отбелены, комната тщательно убрана. Но и после свершения обряда очищения Эллен не почувствовала себя лучше.
      Услышав, как подъехал автомобиль, она взглянула поверх своих простыней, развешенных на веревках. Когда она увидела «порше», у нее упало сердце. О Боже! Для полного несчастья ей не хватало только сражения с Брэдом. Но она решила крепиться и вести себя достойно, чего бы это ни стоило.
      Брэд вышел из машины и по дорожке направился прямо к ней. Эллен заставила себя вежливо кивнуть. Он также вежливо кивнул в ответ.
      Пока все шло хорошо.
      – Привет, Брэд, – сказала Эллен, хватая наволочку из корзины.
      – Здравствуй, – ответил он без своей обычной высокомерной сдержанности. По выражению его лица казалось, что он психологически готовит себя к чему-то такому, что его сильно пугает. Он поднял глаза на разбитый витраж. – Это после вчерашней ночи?
      Эллен кивнула.
      – Ты сможешь его отремонтировать?
      – Мне посчастливилось отыскать первоначальные чертежи. Они выполнены совершенно профессионально. Их прислали моему дедушке еще в тридцатые годы. Я уже связалась с одним специалистом из «Олимпии». Он должен приехать и посмотреть. Я хочу, чтобы он по возможности восстановил близко к оригинальному дизайну.
      – Ну, если так, то хорошо.
      – Я вздохну с облегчением только тогда, когда окно будет починено. – Эллен заметила, что Брэд смотрит на ее ноги. – Что такое?
      Он жестом показал на ее синяки, сияющие всеми цветами радуги.
      – Наверное, болят.
      – Сейчас намного лучше. Уже почти не больно.
      Время тикало, секунда за секундой. Эллен была готова топнуть ногой в нетерпении.
      – Ты какой-то странный, Брэд. Что с тобой?
      – Прошлый раз я вел себя глупо, – выпалил он. – Мне очень жаль, Эллен.
      Наволочка выпала у нее из рук, шлепнулась на траву. Брэд подобрал ее и протянул ей.
      – Я не такой уж мастер извиняться, – начал он, – но тогда я наговорил тебе таких вещей, каких не следовало говорить.
      Эллен смотрела на него изумленными глазами.
      – Я… гм…
      – Не беспокойся, – торопливо сказал Брэд. – Не подумай, что я пытаюсь что-то залатать в отношениях. Просто я хотел… ну, словом, извини. Я понимаю, между нами все кончено. Ты любишь Саймона, я знаю. – Он расправил наволочку на веревке. – Кстати, где он?
      Эллен опустила глаза.
      – Ты опоздал. Он уехал. Этой ночью.
      – Ах так. Но если ты услышишь о нем…
      – Не услышу, – сказала она. – Можешь мне поверить, не услышу.
      Наступила неловкая пауза.
      – Гм… ладно. Но если услышишь, просто скажи ему, что тогда в старших классах я его зря поколачивал. Я думал, он посягает на Кору. Хотя на самом деле между ними ничего не было. Передай ему, что я приношу ему за это мои извинения.
      – О, хорошо. – Эллен выхватила из корзины другую наволочку.
      – И за сгоревшие конюшни тоже. Я собирался сказать ему сам…
      – Ты о пожаре в конюшнях?
      – Разве ты вчера ничего не слышала? – недоверчиво спросил Брэд.
      – Вчера я была слишком отвлечена другими делами, – ответила Эллен. – Вчера много чего было.
      – Мой отец сам устроил пожар в конюшнях, – мрачно сказал Брэд. – Я не знаю, зачем он это сделал.
      – О Боже!
      – Все выяснилось только вчера вечером, и с тех пор он исчез. Невелика потеря. Во всяком случае, я не имею большого желания его видеть.
      – Мне очень жаль, Брэд.
      Он сердито дернул плечами.
      – Может, кому-то покажется странным, но для меня это не явилось неожиданностью. Я никогда не понимал отца. То есть я… упорно пытался себя убедить, что он способен на реальные, нормальные чувства, только они скрыты где-то. Но в конце концов я перестал с ним общаться. Так было проще.
      – Мне очень жаль, – опять повторила Эллен. – Все это так ужасно.
      Брэд сунул руки в карманы брюк болотного цвета и опустил глаза на свои ботинки.
      – Мисси здесь?
      Это был новый повод для изумления.
      – Зачем она тебе? – спросила Эллен.
      Он отвел взгляд.
      – Просто хотел сказать ей что-то.
      Эллен повернулась в сторону кухни.
      – Мисси? Поди сюда!
      Девушка выскочила на крыльцо, вытирая руки о фартук. Когда она увидела Брэда, у нее расширились глаза. Эллен поманила ее пальцем.
      Мисси подозрительно смотрела на них и после долгой паузы наконец подошла.
      – Извини, что я был груб с тобой, Мисси, – выпалил Брэд. Она поджала губы.
      – Никогда не делайте этого впредь.
      – Черт побери! – У Брэда даже перекосило рот. – Ни за что! – Он сделал шаг назад, крутя руки в карманах. – Гм… как бы то ни было, слава Богу, с этим покончено. Я ухожу, Эллен. Дай мне знать, если тебе потребуется какая-то помощь.
      – Спасибо, – тихо сказала Эллен. – Я буду иметь это в виду.
      Они с Мисси смотрели, как Брэд сбегает по пологому склону. Он помахал им и сел в свой автомобиль. Обе переглянулись, когда он отъехал.
      Мисси расхохоталась. Эллен крепилась, чтобы не последовать ее примеру, зная, что смехом и плачем управляют одни и те же мышцы. В самом деле, не прошло и полсекунды, как Мисси обняла ее и за компанию с ней разразилась слезами. Такая уж она была отзывчивая и добросердечная!
 
      Хорошенько поработав над собой, Кора была готова исполнять свою роль с предельным хладнокровием. И все же, когда к «Уош энд шоп» подкатил «порше», коробка с моющим средством, которое она приготовилась загрузить в автомат, выскользнула у нее из рук.
      Разумеется, она наклонилась и стала его собирать, тщательно следя, чтобы ее белье не сверкало из-под розовой мини-юбки, смущая клиентов.
      Мокасины от Феррагамо остановились в нескольких дюймах от ее голых коленок. Но Кора сделала вид, будто ничего не замечает, и поднялась одним плавным движением.
      – Привет, Брэд! – сказала она, одарив его улыбкой в лучших традициях роковой женщины. – Чем обязана?
      – Я сделал это.
      Кора загрузила машину, подрегулировала механизм и лишь потом дерзнула спросить:
      – Что именно ты сделал?
      – Извинился, – сказал Брэд. – Перед всеми троими, ну, точнее – двоими. Саймона там не было. Но я сказал Эллен, чтобы она ему передала. Так что ты должна мне это засчитать, Кор. – Он выжидающе смотрел на нее.
      – Да? – Кора подняла бровь и направилась к большой стиральной машине. Она принялась вытаскивать мокрое постельное белье и складывать его в тележку. – Хорошо. Ты делаешь успехи, Брэд. – Когда она повернулась взять очередную охапку, их тела почти соприкоснулись. – И что дальше? – резко спросила она. – Что ты от меня хочешь?
      – Я сделал то, что ты сказала, – повторил Брэд.
      – Ну, и что ты хочешь за эту гуманитарную акцию? Медаль? – Кора сердито сверкнула глазами. – Или ты считаешь, что этого достаточно, чтобы меня трахать? Мечтать не вредно, дружок. В самом деле, я рада, что ты стал вести себя лучше, но я все еще зла. Так что оставь эти мысли. – Она толкнула тележку и пошла к сушилке.
      Брэд пошел следом.
      – Ты сказала, что будешь заниматься сексом со мной, когда мы поженимся.
      – Я так не говорила. – Кора остановилась. – Я сказала, что не буду заниматься сексом с тобой, пока мы не поженимся.
      – Какая разница?
      Кора засунула простыни в сушилку.
      – Разница в выборе, который всегда остается за мной. И в контроле над ситуацией. Абсолютном и безоговорочном, надо заметить.
      – Но не хочешь ли ты по крайней мере признать, что мои шансы резко возрастут, если мы поженимся? – сказал Брэд.
      Кора открыла рот и затрясла головой.
      – У меня не кошмарный сон? Или, если я не ослышалась, ты делаешь мне предложение? Отнюдь не первоклассное, а самое нелепое и грубое предложение в истории человечества. Поздравляю, Брэд. Ты не перестаешь меня изумлять.
      – Это не было официальным предложением, – с раздраженным видом оправдывался Брэд. – Я просто провожу разведку. Пытаюсь разобраться в правилах игры.
      – Правилах игры? Это тебе не теннис, Брэд! Подумай хорошенько, ради Бога! Что скажут твои напыщенно-высокомерные родители, когда…
      – Мне до этого нет никакого дела.
      Кора сделала паузу, удивленная.
      – Уж не используешь ли ты меня, чтобы наказать их?
      – Вовсе нет. Я вообще не принимаю их в расчет. Они лгали мне. Так что пусть катятся к черту! Я не хочу их видеть.
      – Ну, сделать это, вероятно, будет трудно, – сказала Кора, – учитывая, что ты живешь…
      – Я больше там не живу, – сказал Брэд. – Со вчерашнего вечера. Я остановился в «Дейз инн» в Сэмметт. Пока не подыщу себе другое место.
      – О-хо-хо! – Кора рванула к себе свою корзину на роликах. Брэд отскочил назад, чтобы она не сшибла его. – А как насчет комнаты в мотеле? Только не думай, что я приглашу тебя остаться со мной, приятель. Эта сделка не состоится. Никоим образом.
      – Нет? – спросил Брэд слегка обиженно.
      Кора прищурилась и смерила его взглядом.
      – Ты у подножия очень высокой горы, друг мой. Это будет долгое, трудное и затратное ухаживание, без всяких гарантий. Я понятия не имею, каким в конечном счете будет мое решение. Да или нет. Секс или никакого секса. Все зависит от моего настроения.
      – Ты не можешь быть такой стервой, Кор! – сказал Брэд с нескрываемым восхищением.
      – Назовешь меня еще раз стервой – и я выбью тебе все зубы, – ответила она.
      Брэд толкнул ее спиной к сушилке.
      – Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься это сделать.
      – Дай только взять мою бейсбольную биту, – сказала Кора, – и я тебе покажу.
      Они смотрели друг на друга, пронзительно, дико и странно, чувствуя обоюдный жар.
      – Ну хорошо, – сказал Брэд с дрожащим прерывистым вздохом. – Так во что это мне обойдется?
      – Ты о чем? – резко спросила Кора.
      – Ты сказала, что это будет затратное ухаживание. У меня, к счастью, есть деньги, чтобы потратиться. Что я должен купить?
      Кора с силой толкнула его в грудь.
      – Вот уж воистину стыд и позор! Чувственность, воображение и хороший вкус за деньги не купишь!
      – Гм… цветы? – сказал Брэд с кающимся видом.
      – О, посмотрите на него! – Кора вскинула руки. – Гения осенило!
      – Дорогие цветы? Орхидеи?
      Кора тяжко вздохнула.
      – Убирайся, Брэд. Я должна работать.
      – Шоколад? – спросил он.
      – Вон! – закричала Кора. – Исчезни! – И дала ему крепкий пинок, чтобы они снова могли соприкоснуться.
      – Драгоценности? – сказал Брэд страдальческим тоном.
      Кора подняла руки, отвергая его приманку.
      – Ах, это что-то напоминает мне! Уж не хочешь ли ты всучить мне обручальное кольцо Эллен? Даже не помышляй. Это будет последний гвоздь в твоем гробу. У-у-у!
      – Но это очень дорогое кольцо! – запротестовал Брэд.
      – Уродливый обрубок, – сказала Кора. – Уходи, Брэд.
      Он повернулся спиной к двери.
      – Еще один вопрос, Кор.
      Она закатила глаза.
      – Ну, давай. Только быстро.
      – Ты сказала, – начал Брэд, – никакого секса, пока мы не поженимся…
      – Так точно, – подтвердила Кора. – От первого до последнего слова.
      – Оральный секс тоже в это входит?
      Кора оглядела прачечную. Кэнди Хэнке нагнулась к автомату, стараясь не рассмеяться. Джоанна Пилзнер потянула прочь свою четырехлетнюю дочурку и с шумом хлопнула дверью. Колокольчик у крыльца сердито звякнул.
      – Я хочу начать готовиться к брачной ночи, – продолжал Брэд. – Я имею в виду, показать тебе лучшее из всего, что ты когда-либо видела. Но у меня нет желания практиковаться на ком-то, кроме тебя…
      – Лучше не надо, – сказала Кора, – если хочешь сохранить в целости фамильные драгоценности.
      – Да, – заключил Брэд, – передо мной встает реальная дилемма.
      Невероятно, но Кора смутилась. Она, шлюха Ларю, королева минета, постоянно задирающая нос по этому случаю, чувствовала, что краснеет.
      – Говори тише, – сказала она. – Тащи сюда свою задницу.
      Кора поманила Брэда в свой закуток с решительным намерением дать ему хорошую взбучку. Но стоило ему протиснуться в крошечное пространство, как она была ошеломлена. Он загораживал собой весь свет. Он забирал весь воздух. Он вырабатывал столько тепла, что ее бросило в жар. У нее закружилась голова от ароматного соснового запаха его лосьона.
      Брэд наклонился, так что губы оказались в нескольких дюймах от ее уха.
      – Я знаю, ты сердита, Кор, – сказал он. – Да, я вел себя глупо и хочу исправиться. У меня есть свой план. Каждый вечер мы будем уходить на пару часов в какое-нибудь укромное место, где ты позволишь мне быть твоим сексуальным рабом. Когда ты откинешься в мягком кресле, я сниму твои трусики и буду облизывать тот прекрасный, совершенно голый холмик, пока ты кончишь. Потом снова и снова. И так до бесконечности. Это моя мечта.
      – Bay! – прошептала Кора. – Ну ты и разбежался! Сбавь обороты, парень.
      – Несомненно, – пообещал Брэд. – В самом деле, я буду медленным. Я буду делать все, как ты хочешь. У меня длинный, сильный язык. У меня все длинное и сильное.
      – Я точно знаю, что у тебя и какое, – сказала Кора. – Не хвастай.
      Коварный подонок! Как он ухитрился так незаметно подлезть к ней, что она оказалась откинута на свою конторку?
      – Ну что, Кор? – сказал Брэд, стоя у нее между ног. – Ты готова?
      «Не теряй головы, девочка», – напомнила себе Кора.
      – Меня не сломаешь, – сказала она. – Не думай, что я пошлю все к черту и так просто скажу тебе: «Добро, Брэд!» Ни в коем разе! Забудь об этом!
      – Я рассчитываю по крайней мере на минимум возможного. Так. Что-то начинало проясняться.
      – Вот как? Хочешь быть моим сексуальным рабом? Значит ли это, что ты будешь делать мне массаж с благовонными маслами? Смешивать мне коктейли? Делать мне педикюр? Расставлять по алфавиту мои диски? Наводить порядок в моем комоде, в ящике с нижним бельем?
      – А что у тебя есть в том ящике? – спросил Брэд. У него заблестели глаза.
      Кора привстала на цыпочки, щекоча его ухо своим дыханием.
      – А больше ничего не хочешь знать, большой мальчик? – промурлыкала она. – Если ты захочешь заглянуть туда, сначала я заставлю тебя перестирать все мои нейлоновые чулки с кружевом. А потом ты должен будешь развешивать их на веревку возле дома, пока мои соседи будут за тобой наблюдать.
      – Bay, как соблазнительно! – еле выдохнул Брэд. – Ты становишься оригинальной.
      – Если тебе кажется, что это слишком много, – сказала Кора, – скатертью дорога. Тебя никто не держит, Брэд. Но тебе ничего не светит, пока я не увижу тебя в моей кухне, совершенно голого, с полной эрекцией. В желтых резиновых перчатках и с мыльной губкой. Ты будешь водить ею по моему линолеуму снова и снова… пока он не засияет.
      – О черт! Я в затруднении. – Брэд весь трясся от еле сдерживаемого смеха. – И тогда ты перестанешь на меня злиться?
      Кора взяла его зубами за мочку уха и прикусила достаточно сильно, чтобы заставить его судорожно вздохнуть.
      – Там видно будет.
      – Ох, ты тверда, как железо, – посетовал Брэд.
      – Тебе тоже лучше быть таким же… когда придет время.
      Красивое лицо Брэда расплылось в ухмылке.
      – Можешь на это рассчитывать, – сказал он. – Но не думай, что тебе перепадет что-то до нашей брачной ночи. Даже не пытайся упрашивать и умолять.
      Кора посмотрела на его джинсы и пробежала указательным пальцем вдоль выпирающей застежки.
      – Что-то подсказывает мне, что упрашивать и умолять буду не я, а кто-то другой.
      – Поживем – увидим, не правда ли? – сказал Брэд.
      Они смотрели друг на друга точно завороженные. Сексуальная энергия, вибрировавшая в каждом из них, ощутимо заполнила пространство, густая и тяжелая, как мед.
      – Bay! – пробормотал Брэд. – Лучше выходи скорее за меня замуж.
      – Тогда принимайся за работу, – сказала Кора. – Прямо сейчас. Давай. Убеждай меня.
      Брэд тотчас обнял ее и поцеловал.
      Ее было так легко завести, так легко воспламенить. Жажда, томление, гневная страсть и безнадежное ожидание – все слилось воедино, внезапно став чем-то качественно новым, ярким и удивительным.
      Брэд прижался к Коре своим большим телом, придавливая ее в самом чувствительном месте. Его теплые губы двигались поверх ее рта, уговаривая с нежностью и взывая к прощению. Его страсть была необузданной, жаркой и восхитительной.
      Коре ничего не осталось, кроме как подарить ему свои чувства, которых она не могла отрицать. Когда Брэд откинулся назад, она сразу почувствовала себя покинутой и хотела притянуть его обратно.
      – Черт побери, так куда ты собираешься направиться, парень?
      – К флористу, – сказал Брэд. И в кондитерский магазин. Какой шоколад, молочный или темный?
      – Черный, – чуть слышно сказала Кора. – Трюфели с ромом и шампанское.
      – Какой предпочтительный цвет орхидей?
      – Розовый.
      – Кстати сказать, мне нравится этот твой костюм. Ты выглядишь сегодня хорошо, Кор.
      – Гм… Брэд? – Кора разгладила свое помятое розовое платье. – А как насчет политической карьеры? Ты… ты не собираешься идти во власть? Ведь в тот раз я сказала совершенно серьезно, что для жены политика я не лучший вариант.
      – Я совсем не уверен, что мне хочется заниматься политикой, – сказал Брэд. – Единственное в мире, в чем я абсолютно уверен, что я хочу тебя, Кор.
      При виде его лица она лишилась дара речи. Это она-то, Кора Маккомбер – Роскошные Губы, у кого всегда была наготове острая реплика!
      Брэд не мог сдержать улыбки. Он не выглядел ни самодовольным, ни торжествующим. Он выглядел просто счастливым.
      Но перед тем как Кора это поняла, она смеялась, лила слезы и промокала глаза. Хорошо, что она наложила водостойкую косметику, на случай если произойдет что-то драматичное.
      – Предпочтения в камнях? – деловито продолжал Брэд. – Я знаю, ты терпеть не можешь бриллианты. Как насчет рубинов, изумрудов и сапфиров?
      – Три слова, Брэд, – сказала она. – Броский. Яркий. Уникальный.
      Он улыбнулся.
      – В точности как ты.

      Эллен смертельно боялась наступления сумерек. Она не знала, каким еще делом себя занять, и не могла ничего придумать. Этому немало способствовало то, что ее окно выходило на жилище Гаса. Глаза ее продолжали блуждать по крыше дома среди колышущегося моря деревьев.
      Возможно, ей следовало пойти спать в одну из комнат с видом на гору. В доме сейчас было четыре свободных комнаты на выбор – обстоятельство, достойное того, чтобы впасть в депрессию. Четыре пустующих комнаты, ночь за ночью. Сотни долларов пропавшего дохода.
      По этому поводу Эллен пыталась возбудить в себе здоровое беспокойство, но в конце концов была вынуждена признаться, что ей глубоко наплевать на эти убытки. В сравнении с тем, что она чувствовала в связи с уходом Саймона, все остальное казалось преходящим и несущественным. И…
      Она вдруг увидела что-то странное и повернулась кругом. Должно быть, это было одно из тех причудливых отражений или…
      Нет, это повторилось снова. В доме Гаса, в верхней комнате, которая раньше была спальней Саймона, мелькнул огонь. Сквозь приглушенный желтый свет были видны скачущие на стенах тени – кто-то ходил по комнате с керосиновой лампой.
      Эллен почувствовала, как у нее застучало сердце. Но она отбросила мысль, еще не успевшую оформиться, не смея надеяться. Если это не Саймон, то нужно немедленно сообщить в полицию. А если все-таки это он, вернувшийся каким-то неведомым чудом, то ему меньше всего захочется разговаривать с полицией.
      Оставалось единственное решение – подойти ближе и посмотреть, чья машина там припаркована. Тогда будет ясно, что делать дальше.
      Эллен похвалила себя за бдительность и прокралась на крыльцо черного хода, где не так скрипели ступеньки. Она не хотела вступать в дискуссию со своей матерью или Лайонелом о разумности своего расследования.
      Она осторожно прикрыла дверь, стараясь не щелкнуть рамой с москитной сеткой. Прячась, как беглец, под сенью деревьев, она перебежала через лужайку и миновала сиреневые кусты. От волнения у нее участился пульс и началось головокружение.
      Естественного освещения еле хватило, чтобы проделать остальной путь через луг Гаса. Она кружила в потемках, пока не обнаружила под большой сосной припаркованный мотоцикл. Большой серебристо-черный «БМВ».
      О Боже! Окрыленная своим открытием, она в безумной радости понеслась к дому. Перепрыгнула через прогнувшееся крыльцо и сквозь скрипучую дверь вошла в темную кухню.
      – Саймон? Ты там?
      Никто не ответил. Внезапное сомнение побудило ее замедлить шаги. Может, Саймон вовсе не хочет ее видеть и сейчас там, наверху, затаился в надежде, что она просто исчезнет. Она отмела эти мысли. Коль скоро ему хватило духу вернуться, он будет вынужден иметь с ней дело. Все к тому шло.
      Эллен ступила почти что в черную дыру, держась рукой за стену, ощупью отыскивая ориентиры.
      – Саймон? Отзовись, прошу тебя.
      Тут она почуяла запах. От густых едких паров у нее начали слезиться глаза и возникла тошнота. Керосин. Вероятно, Саймон пролил его на лестнице, где запах ощущался сильнее всего.
      Она стала медленно подниматься по ступенькам. Радостное чувство, вдохновившее ее на это предприятие, схлынуло полностью. Возможно, дверь в спальню была закрыта, вот почему Саймон не слышал, как…
      Нет. Дверь спальни была открыта. Когда Эллен поднялась на лестничную площадку, она увидела на потолке бегущие тени.
      Все сразу стало ясно. Страх, зародившийся глубоко в душе, распирал грудь леденящим холодом.
      Мотоцикл сыграл злую шутку. Это был не Саймон. Эллен хорошо знала исходящую от него энергетику. Но сейчас она ощутила чуждое тошнотворное, ядовитое веяние.
      Неимоверным усилием воли она привела в действие свои парализованные мышцы и на цыпочках бесшумно шагнула назад. Если б можно было прокрасться обратно тем же путем, украдкой выскользнуть через дверь и…
      – Привет, Эллен. Какая приятная неожиданность!
      На лестничную площадку вышел Рей Митчелл.
      Он был в мятой, запятнанной одежде. Скачущие кончики пламени отражались в стеклах его двухфокусных очков. Он держал керосиновую лампу и в другой руке – пистолет, направленный на нее.
      – Не двигайтесь, милочка, – игриво сказал Рей. – Или я убью вас.
 
      Саймон оставил мотоцикл на обочине с той стороны холма, откуда можно было кратчайшим путем спуститься к роще. Он зарядил карманный фонарик новыми батарейками, только что купленными в автовокзале, и сбежал по гравиевому склону. Перемахнув через забор с колючей проволокой, он прошел через лес быстрым шагом, заведомо зная, что в темноте делать это опасно. Но у него не было альтернативы. Это была единственная установка, на которую был нацелен его мозг.
      Скатившись юзом по склону, Саймон остановился как раз у сосновой рощи, где начинался мемориальный парк его матери. Сгущающаяся темнота становилась все более недружелюбной. Он включил фонарик и водил вокруг пучком света, пока не обнаружил скульптуру орла. Он присел около нее на корточки. У него так сильно дрожали руки, что он чуть не засмеялся.
      «Спокойно», – сказал себе Саймон. От решения этой загадки зависело само его существование. Поэтому он должен сохранять душевное равновесие.
      Он поднял обеими руками тяжелую керамическую птицу и, осторожно положив на землю, поднес фонарик к отверстию.
      Внутри орла блеснул край пластика. Саймон извлек прозрачную папку на застежке-молнии и вытащил пачку фотографий и негативов, а также листок бумаги. Некоторые снимки получились нечеткими.
      Он пролистал подборку черно-белых фотографий, запечатлевших кромешный ад войны. Они были сложены по порядку, дополняя друг друга, представляя события во всей суровой и ясной правде.
      Молодой мужчина в военной форме тащит по земле плачущую вьетнамскую девочку, держа ее за подмышки. Он же, склонившись над девочкой и пожилым вьетнамцем, поливает их жидкостью из белой пластиковой канистры. В широко раскрытых глазах его жертв застыл ужас.
      На последней фотографии мужчина в военной форме наблюдает за двумя фигурами, объятыми пламенем. Здесь лицо палача кристально четкое, глаза его горят экстазом.
      Саймон побросал фотографии обратно в папку и взглянул на бумагу со знакомым правильным почерком Гаса.
 
       Дорогой Саймон,
       Когда ты найдешь эту записку, я буду, вероятно, уже мертв. Знай, мой убийца – Рей Митчелл, его ты видишь на этих фотографиях. Он же убийца твоей матери. Он любит убивать людей. При жизни меня называли сумасшедшим, чтобы никто не верил моим словам. Может, теперь, когда есть эти фотографии, они поверят тебе. Будь осторожен.
       Как бы я хотел увидеться с тобой снова.
       Твой любящий дядя Август Патрик Райли.
 
      У Саймона все помутилось в глазах. Записка упала на землю. Он нагнулся ее поднять, выжидая какое-то время, пока кровь не прильет к голове. Потом поднялся, не чувствуя твердости в ногах, и сунул записку обратно в папку. Удары сердца каждый раз отзывались в голове, точно тяжелый молот. Не тот фантом из кошмарных снов, а реальное чудовище находилось сейчас на свободе, охотясь на людей. И Эл теперь осталась с ним один на один.
      Саймон развернулся в сторону ее дома, ноги его сразу же обрели силу. Он перемахивал через препятствия, едва различимые в темноте, и прыгал через канавы, мягко приземляясь, подобно кошке. Наконец он выбрался на тропу, ведущую к дому Гаса, и увидел свет наверху.
      В это время прогремел выстрел. Из окна посыпалось разбитое стекло, и послышался крик ужаса.
      Эл. Саймон помчался к дому с быстротой молнии.
 
      Эллен смотрела на огненные блики, мелькающие в глазах Рея, вспоминая старый случай с гремучей змеей. Змея, быстро и шумно двигая хвостом, оттягивалась назад, чтобы ударить, прежде чем Саймон метнул в нее свой нож.
      Но то было невинное дикое существо, и его нападение являлось просто попыткой выжить. На этот раз из-за своей оплошности она оказалась в куда более опасном положении. Рей Митчелл был настоящим чудовищем, гнусным и растленным. И сейчас рядом с ней не было никого, кто мог ее спасти.
      – Поднимайтесь сюда, Эллен, – сказал Рей. – Раз уж вы здесь, заодно можем поговорить, просто чтобы разрядить обстановку. Я буду счастлив, что вы составите мне компанию.
      Эллен втайне всегда забавлялась его масками. Сейчас они сменяли друг друга, дробясь на фрагменты. Неизменными оставались только его глаза, горящие безумием. Она наконец поняла, для чего ему были нужны эти маски. Как публичный человек, Рей Митчелл, будучи глубоко патологической личностью, использовал их, чтобы скрыть свою истинную сущность.
      – Рей, на самом деле я пришла сюда не за этим, – сказала Эллен в отчаянии. – Я думала, что в доме Саймон, поэтому я… я пойду своей дорогой.
      – Не… двигайтесь! – В голосе Рея прозвучала смертельная угроза. Эллен остановилась. – Значит, вы подумали, что это Саймон? Как трогательно! Вы были с ним здесь прошлой ночью. Я видел, как вы вошли вдвоем, а позже вы ушли одна, полуобнаженная. Вы позволили ему использовать вас в своих интересах, не так ли? – Рей прищелкнул языком. – Я очень огорчен. И сердит тоже. Мужчины временами бывают такие свиньи, – добавил он назидательным, отечески ласковым голосом. От этого выражение его глаз казалось еще более безумным.
      – Зачем вы здесь, Рей? – спросила Эллен.
      – Сделать зачистку, – ответил он. – Свести старые счеты. Поднимайтесь сюда, Эллен. Я никогда не стал бы втягивать вас в это дело, если бы вы не были так упрямы. Вам нужно было просто держаться подальше от Райли.
      – Вы не сделаете этого, Рей.
      – Подходите же, дорогая. Ну? Сначала одной ножкой, потом другой. Вы сами виноваты – и теперь вам придется заплатить за свое неправильное поведение. Но не вынуждайте меня стрелять прямо сейчас. Я совсем не так себе это представляю.
      Эллен стала медленно подниматься по ступенькам.
      – Можете стрелять и покончить с этим.
      – Право, я так и сделаю, – весело рассмеялся Рей, подобно тому как радуется посетитель комнаты смеха. – До сих пор мне всегда это удавалось. Как видите, я обожаю огонь. Я начал играть с ним еще сызмальства. Это было мое тайное детское хобби. Поначалу я забавлялся с маленькими зверушками. Слышали когда-нибудь о сжигании кошек?
      Эллен поежилась.
      – Прошу вас, не рассказывайте.
      – Просто нужно выкупать их в бензине и потом…
      – Нет! – Она закрыла уши руками. – Не надо, прошу вас!
      – Что, слабое сердце, да? – захихикал Рей. – Только не у меня. Но кошки меня больше не удовлетворяют. Тому, кто однажды ступил на этот путь, обратной дороги нет. Тогда, семнадцать лет назад все складывалось хорошо, но Саймон выпустил лошадей и тем разрушил мою задумку. Он всегда все разрушает.
      – О Боже, так вот почему вы сделали это. – Эллен в страхе жалась к стене коридора. – Вы просто хотели таким образом убить…
      – Лошадей. Да, я хотел слышать их крик. – Рей дернул подбородком в сторону спальни. – Не отвлекайте меня. Входите, будьте же послушной девочкой.
      Эллен медленно вошла. Дуло пистолета холодным металлом прошлось по ее волосам и остановилось на затылке.
      В пустой комнате не было ничего, кроме канистры с керосином. Все окна были наглухо закрыты, пол залит жидкостью с неприятным резким запахом.
      – Еще маленьким мальчиком я понял, – сказал Рей, делая медленный круг по комнате, – что когда-то непременно должен увидеть сожжение человека. – Он произнес это таким небрежным тоном, будто речь шла о чем-то обыденном.
      – Рей, прошу вас, не надо, – прошептала Эллен. Я не хочу это знать.
      – Но когда рассказываешь об этом, – скорбно заметил Рей, – так облегчаешь душу. Постоянно хранить секрет – это страшный стресс.
      Эллен взглянула на оружие, направленное ей в лицо.
      – А Диана и Брэд? Они ничего не знают об этом?
      – Милостью Божьей – нет. – Рей изменился в лице и заморгал, будто она сказала что-то шокирующее. «Раздумчиво-искреннее» выражение на секунду затмило безумие на его лице, и он снова превратился в такого же, как всегда, приятного, спокойного мужчину средних лет. – Брэд и Диана непогрешимы. Я их обожаю. Для меня единственный путь делать то, что мне хочется, – это подлаживаться к обстоятельствам Моя маска должна быть всегда совершенна.
      – Ах да! – Эллен вспомнила, с какой болью и гневом Брэд говорил о своем отце. – Я понимаю.
      – Теперь, когда Гаса больше нет, никто, кроме вас, не знает моего секрета. – Рей поддел пистолетом прядь ее волос. Лицо его смягчилось, когда он окинул глазами ее тело, еще более подстегнув ее ужас. – В этом есть что-то… интимное.
      Эллен съежилась, увидев голод в его глазах. Рей ткнул ее дулом пистолета в подбородок.
      – Ах, Эллен. Будьте послушны, хотя бы сейчас.
      – Не смотрите на меня так. – Шепот ее, как отклик на болезненный укол холодного металла, был похож на сухой скребущий звук. – Вы не можете это сделать.
      – О, но мог же я раньше! – сказал Рей. – Ни одна женщина не знала моего секрета. И вы, я полагаю, тоже. – Он задумался на секунду и уточнил: – По крайней мере в течение очень долгого времени. А покуда это продолжается, я хочу получить наслаждение.
      «Ты должна поддерживать с ним разговор», – предупреждал Эллен отчаянно смелый внутренний голос.
      – О каком… каком секрете вы говорите?
      – Об огне, – задумчиво произнес Рей. – О том огне, что внутри меня. Я всегда сознавал, что должен хранить этот секрет. – Он поднес пистолет к губам, хихикая как испорченный маленький мальчик. – Это моя уловка, вы понимаете?
      – Уловка? – Эллен была вынуждена цепляться за каждое слово в этой безумной бессвязной болтовне, лишь бы он продолжал говорить. – Что за уловка?
      – Уловка, позволяющая создавать идеальные ситуации, чтобы можно было делать все, что мне хочется. Во время войны это было легко, потому что повсюду были жестокость и смерть. Но даже в обычной гражданской жизни, если ты достаточно умелый, можно найти подходящие условия. Если ты достаточно сообразителен, достаточно могущественен, достаточно богат. Достаточно осторожен. Если все это есть, ты можешь потакать своим слабостям до бесконечности. До бесконечности, Эллен.
      Она покачала головой.
      – Все имеет конец, Рей. Теперь все знают, что это вы подожгли конюшни.
      На лице у него промелькнуло раздражение.
      – Бибопа и Скотти настигло возмездие. Досадно, конечно. Это моя собственная ошибка. Не надо было связываться с идиотами.
      Эллен тяжело сглотнула, когда он провел дулом пистолета вдоль ее горла.
      – Так это вы их убили?
      – О да, – беззаботно сказал Рей. – Тут нет никакого искусства. Просто уборка в доме. Они свое отслужили. Я больше не мог на них рассчитывать, и пришло время их убрать. Так же, как я убрал Гаса.
      Это признание застало Эллен врасплох, хотя не должно бы.
      – Ох! – вздохнула она. – О, Гас…
      – Он мне надоел еще со Вьетнама, понимаете? – Рей вновь заговорил спокойным голосом, будто рассказывал какую-то историю на ночь. – Гас оказался в ненужном месте в ненужное время. Очень похоже на Райли. Тогда я выстрелил в него, но он не умер. Упрямый ублюдок! Но в конце концов я его достал. О, я все-таки добрался до него!
      Он опять принялся хихикать. Эллен поежилась от его смеха.
      – Рей…
      – Не важно, что мы вернулись домой, все равно никто ему не поверил. И как можно было верить пустой болтовне? Какой-то хиппи с металлической пластинкой в черепе клевещет на орденоносного офицера! Гас кончил в психиатрической палате. Там ему и место, рабу своих эмоций. – Рей покачал головой. – Я пришел на него посмотреть, когда его там заперли. Я рассказал ему, с каким наслаждением я спалил дом его сестры. И ее тоже, живьем, – добавил Рей и блаженно замер на миг, предаваясь воспоминаниям. Потом глаза его вновь переместились на Эллен. – Я думаю, для него тот день в самом деле стал началом помешательства.
      – Значит, это вы погубили мать Саймона? – изумленно прошептала она. Ужас ее не имел предела.
      – Я его предупреждал, чтобы он меня не беспокоил, – сказал Рей. – И пообещал, что следующим будет его племянник. Гас тогда уже понимал, что ему никто не поверит. О да, к тому времени он чему-то научился!
      Эллен не знала, что сказать. Внутренний голос побуждал ее продолжать разговор, но горло ее было сковано горем и страхом.
      Рей отвратительным сексуальным жестом погладил ее пистолетом по шее.
      – Я так радовался, когда Брэд выбрал вас. Вы казались мне верхом совершенства, Эллен. – Дуло пистолета двинулось к ее груди, кружа вокруг соска. – Я был так доволен, что у меня будет такая приятная сноха. Идеально подходящая для моей семьи. Но потом, когда вернулся этот мерзавец Райли, все порушилось. Как вы могли позволить осквернить себя?
      То, что она могла ответить на это, было бы для нее прямым путем к ужасному концу. Но ничего другого ей не приходило на ум. Поэтому глаза ее по-прежнему оставались обращенными в сторону. Она сделала глубокий вдох. Покуда все это продолжается, еще остается надежда.
      – Если вы убьете меня, – сказала Эллен, – никто не поверит, что это самоубийство или несчастный случай. Так что будет лучше, если вы отпустите меня, Рей.
      Его снисходительная улыбка стала еще шире и плотояднее.
      – О, моя дорогая, это только начало. Я наконец свободен. Маска снята – и больше никакого притворства. Я буду рвать и метать, как вы вообразить не можете. И начну прямо здесь и сейчас. С вами. – Рей обвел комнату лампой. – Пустой, темный дом. Прекрасная молодая женщина. Канистра с керосином. Что мне терять?
      Извращенная сексуальная энергия, исходившая от него, была подобна ядовитому газу. Пистолет оставался у Эллен под подбородком. Рей приблизил дулом ее лицо к своему.
      Она отпрянула и нырком пригнулась к полу, упав на руки и на колени. Пистолет выстрелил. Оконное стекло разлетелось на осколки. Она закричала и неуклюжими зигзагообразными движениями стала отползать назад.
      Эллен остановилась, когда Рей наставил пистолет ей в лицо и затем пинком развел ее ноги. Он стоял, тяжело дыша, держа керосиновую лампу над ее телом.
      – Должно быть, вот так он поимел тебя прошлой ночью, – сказал он. – В этом доме нет даже постели. Ничего, разве что старое одеяло. Он взял тебя на полу, не правда ли? Ты грязная, мерзкая девка.
      Находиться под дулом пистолета было очень плохо, а в придачу к этому еще и распластанной на полу – несоизмеримо хуже. Хотя подобные сравнения сейчас были вряд ли уместны.
      Эллен собрала все свое мужество, приготовившись к последней решительной схватке. О, только бы заставить повиноваться свои трясущиеся конечности!
      – Митчелл, оставьте ее, – раздался в дверях спокойный голос Саймона.
      То, что произошло дальше, длилось какие-то доли секунды. Когда пистолет качнулся в сторону и нацелился на Саймона, ярость вернула Эллен ее силы. Она размахнулась ногой и ударила Рея в пах, а потом постаралась откатиться подальше.
      Рей вскрикнул. Пистолет отклонился и снова выстрелил. В стороны полетели деревянные щепки. Рей повернул пистолет и снова направил на Эллен.
      В этот момент Саймон метнул нож. Последовал глухой тяжелый звук. Рукоятка ножа торчала из плеча Рея, и красное пятно начало расползаться на его грязной белой рубашке. Он остановился с широко раскрытыми глазами. Керосиновая лампа упала, разбившись у его ног. Послышался мягкий чпокающий звук, когда огонь подобрался к горючему. Пламя запрыгало, распространяясь по залитому керосином полу с неимоверным проворством.
      Языки лизнули брюки Рея. Он закричал и, танцуя на месте, пробовал сбивать огонь руками.
      Саймон метнулся к Эллен.
      – Пойдем! Быстро, быстро, быстро!
      Она вскочила на ноги, хватая его протянутую руку. Саймон потянул ее из комнаты, превратившейся в огненный ад. Оба пригнулись и бросились по ступенькам к выходу. Сзади них раздался нечеловеческий крик.
      – Там канистра с керосином! – крикнула Эллен. – Она сейчас взорвется…
      Мощный взрыв сбил с ног обоих, как будто их ударила огромная горячая рука. Эллен приземлилась на упавшего Саймона. Пламя уже мчалось вниз по ступенькам. Весь дом был освещен, и зарево становилось все ярче с каждой секундой.
      – Саймон, с тобой все в порядке? – пронзительно крикнула Эллен. – Ответь мне!
      Саймон пошевелился под ней.
      – Все отлично. – Он сделал усилие, чтобы встать, и снова схватил ее за руку. – Бежим, малыш! Прочь из этого чертова пекла!
      Дом загорелся почти мгновенно. Пламя с ревом вырывалось из каждого окна. Жар ударял им в спину, пока они бежали по лугу.
      Эллен споткнулась и упала. Саймон последовал за ней.
      Когда она оглянулась на пылающий дом, у нее вырвался страшный крик. В нем излились ужас и ярость, которые до сих пор она силилась контролировать. Она приложила руки к лицу и, глядя на адское пламя, продолжала кричать.
      Саймон притянул ее в объятия и прижал к своей груди.
      – Все кончилось, – повторял он чуть слышно. – Все прошло. Все уже позади.
      – Как такое могло случиться, Саймон? – Эллен трепыхалась в его руках. – Как человек может быть так глух и мерзок внутри? Как вселенная может позволить такое? Как это возможно?
      Я не знаю, – с дрожью в голосе сказал он, крепко прижимая ее к себе. – Я тоже этого не понимаю.
      – Я не могу с этим примириться! – кричала Эллен. Я не могу, Саймон!
      – Никто тебя и не просит, – сказал он. – Никому нет дела до того, что мы думаем. Это просто есть – и все.
      Его твердые слова заставили ее вспомнить об ужасном откровении Рея. Ее затрясло.
      – Саймон, твоя мать…
      – Я знаю. – Он обвил руки вокруг нее. – Мне сообщил Гас.
      – О Боже, мне так жаль, Саймон. – Эллен обняла его за шею. Они вместе упали на траву. – О, бедный мой ребенок. Мне так жаль!
      – Со мной все в порядке, – пробормотал Саймон, крепче сжимая руки. – Просто продолжай виснуть на мне вот так же – и все будет хорошо.
      – Теперь ты не сможешь меня оторвать. На этот раз я тебя не отпущу, что бы ты мне ни сказал. Даже не пытайся.
      – Я не буду, – сказал Саймон. – С бегами покончено. Я весь твой. Так вот!
      – Ты просто обречен стать лучше, – сказала Эллен. – О Боже, Саймон, я не могу поверить!
      Он покрывал поцелуями ее лицо.
      – Чему ты не можешь поверить, любимая?
      – Что я ворчу на тебя, – прошептала Эллен, – после того как ты только что спас меня.
      – С твоей огромной помощью, – сказал Саймон, отводя волосы и целуя ее в лоб. – Вернее, с помощью того свирепого пинка, что ты врезала ему по яйцам. Это был классный удар, дорогая. Ты у меня бедовая девчонка!
      «Я не чувствую себя бедовой, я разваливаюсь на части», – хотела сказать Эллен. Но было слишком поздно, потому что она, казалось, уже рассыпалась на миллионы мелких дрожащих кусочков. Единственной прочной точкой во всей вселенной был он.
      Саймон продолжал качать ее на руках, что-то воркуя. Она смутно заметила вспышки фар, когда к месту пожара прибыли аварийно-спасательные экипажи. Тогда Саймон понес ее к дому.
      То, что последовало за этим, представляло собой серию разрозненных образов. Ее мать со скорбными складками вокруг губ выкрикивала что-то пронзительным голосом. Лайонел, бледный и непривычно тихий, опрокидывал в рот виски. Эллен не могла разобрать, что говорят люди вокруг, но не могла и закрыть глаза тоже. Когда она смыкала трепещущие веки, ей каждый раз виделось скачущее пламя. Она ощущала запах керосина и слышала высокий нечеловеческий крик.
      Щедрый стакан виски смягчил остроту переживаний, и теперь единственное, что она старалась удерживать в фокусе, был Саймон. Он был такой красивый, смелый и замечательный. Звук его спокойного голоса, объясняющего что-то, был связующей ниточкой, скрепляющей лоскутное одеяло этого безумного фрагментарного мира.
      Она впала в забытье, обратившись к спасительному образу Саймона, точно к талисману, чтобы отринуть от себя страшное пламя.
 
      Убывающая луна наполняла долину серебристо-ярким светом. В самом начале аллеи на спуске к Кент-Хаусу Саймон заглушил мотор и, выписывая плавные кривые, накатом подъехал к дому. Он припарковал мотоцикл под кленом и, повесив шлем на рукоятку, достал из кармана расческу, купленную на заправочной станции. Пробежал по мокрым волосам, гладко зачесывая назад. Он бы проклял себя, если б позволил себе сделать брачное предложение женщине его мечты с волосами, спрессованными под шлемом.
      Саймон обогнул лужайку вокруг Кент-Хауса, проводя разведку. Гостиная была освещена. Это со всей очевидностью указывало, что Лайонел с Мюриэл еще бодрствуют. Саймон слышал их голоса, плывущие из французских дверей. Он остановился, стараясь держаться за пределами островка света, падавшего из комнаты.
      В воздухе висела плотная завеса едкого тумана. Черт возьми, хорошо, что за последние дни было столько ливней, иначе бы выгорел весь склон холма. Старый дом Гаса сейчас превратился в почерневшие руины, но Саймон не грустил о потере. Этот дом был пропитан несчастьем. Огонь совершил обряд очищения. Зло исчезло, и наступила свобода.
      Хотя он по-прежнему был обуреваем страхом и сомнениями, это были совсем другие ощущения. Теперь его поддерживала надежда, и любовь двигала его вперед.
      Саймон подобрал несколько желудей и обошел дом, остановившись под окном спальни наверху. Он кинул в стекло первый желудь.
      Один… два… три… Эллен не отвечала. Может, ей дали слишком много гленливита, и она впала в бесчувствие. Четыре… пять… шесть – и это будет последний раз. Если она сейчас не проснется, придется стиснуть зубы и шагать к парадной двери объясняться с Мюриэл.
      Саймон закрыл на мгновение глаза, молча призывая Эллен откликнуться, и бросил последний желудь.
      При звуке открывшейся рамы у него подскочило сердце. Эллен высунулась из окна и улыбнулась ему. Она выглядела усталой, измученной и невероятно красивой.
      – Саймон?
      – О Боже, Эл, ты так прекрасна при лунном свете, – сказал он.
      Она засмеялась:
      – Великий лжец. Я выгляжу как исчадие ада.
      – Ты выглядишь великолепно. Ты нагая?
      Эллен приподнялась и высунулась за раму, так что он мог видеть очертания ее высокой груди.
      – Что ты там делаешь? Почему ты не наверху, со мной?
      – Я стою перед дилеммой, – сказал Саймон. – Я здесь, чтобы сделать официальное брачное предложение. – Он упал на колени. – Я имею в виду пасть ниц и просить тебя стать моей женой. Потому что нет на земле ничего более ценного для меня, чем вы, Эллен Элизабет Кент!
      – О, Саймон… – прошептала она.
      – Я хочу сделать это по всем правилам, понимаешь? Мужчина может провозгласить свою истинную любовь только раз в жизни. Поэтому я хотел быть безрассудным и романтичным. Сначала я подумал: хорошо бы взобраться на дерево и влезть к тебе через окно. Но потом я остудил свой пыл. Я не хочу красться трусливо, как вор в ночи.
      – Ты не вор, – захихикала Эллен. – Расслабься. Ты прекрасен. Ты мой герой, Саймон.
      – Поэтому, – энергично продолжал он, – я решил предоставить решение тебе. Ты предпочитаешь, чтобы я взобрался на дерево и проник через окно? Или я должен избрать официальный канал и звонить в парадную дверь?
      – В три часа ночи?
      – Те ребята никогда не спят, – криво усмехнулся Саймон. – Преимущество варианта номер один – его простота. Вариант номер два хорош тем, что это санкционированный путь, когда я беру на себя обязательства публичным заявлением. Если ты выбираешь второй вариант, я буду ползать перед твоей матерью и позволю Лайонелу читать мне лекцию, как должен вести себя джентльмен. И только тогда, когда я докажу свое мужество, мне будет отпущено право прийти в твою спальню, сложить к твоим стопам мое сердце и состояние.
      Эллен восторженно засмеялась, заставив его сердце вспорхнуть, как баллон с горячим воздухом.
      – Ты не должен доказывать мне свое мужество, Саймон Райли. Я это чувствую сердцем и каждой своей клеточкой. Давай поднимай свой зад на то дерево – и живехонько! Я больше ни секунды не желаю слышать твою чепуху.
      – Слава Богу! – сказал он с неподдельной благодарностью.
      Саймон вскочил на дерево и, перебираясь с ветки на ветку, нырнул в темное отверстие окна. Усевшись на подоконнике, он позволил своим глазам привыкнуть к спальне с ее сладким запахом мыла, свечей, лавандовых простыней и цветов. И к очаровательному телу Эл.
      Он двинулся наугад в потемках, и Эллен пришла в его объятия, ощутив состояние совершенной благости, которой он был полон.
      Эллен обвила его тело руками.
      – Где тебя носило столько времени?
      – Мне нужно было привести себя в порядок, – сказал Саймон. – Не мог же я прийти к тебе весь мерзкий и грязный. Я остановился в мотеле у Хэнсона и отскреб себя под душем.
      – Как глупо! Ты мог бы просто остаться здесь и…
      – Нет, не мог. Мое достоинство этого не позволило бы. И в твою честь я надел последнее, что у меня осталось из свежей одежды.
      – Я тронута всеми трудностями, которым ты себя подверг, – сказала Эллен. – Но я предпочла бы, чтобы ты просто снял с себя всю одежду. Немедленно!
      Саймон колебался, тычась носом ей в волосы.
      – Черт побери, Эл, ты прекрасно знаешь, – сказал он, – что я воспользуюсь любой возможностью оказаться с тобой голым в постели. Но, ангел мой, ты действительно провела адскую ночь. Я не думаю, что тебе следует…
      – Ну пожалуйста, – умоляла она. – Иди ко мне в постель. Напомни мне обо всем, что есть в мире прекрасного и совершенного. Я так в этом нуждаюсь.
      – О Боже, тогда я сделаю это, – пробормотал Саймон.
      Их губы слились в поцелуе. Этот сладкий обволакивающий поцелуй каким-то чудодейственным образом оставался неразрывным, несмотря на то что в это время оба пытались снять с Саймона одежду. Пока он возился со шнурками, Эллен штурмовала пуговицы. Он расстегивал свой ремень, а ее руки уже стаскивали его брюки.
      Они простерлись поперек кровати, упиваясь жарким бархатно-мягким контактом кожи с кожей.
      Саймон легонько толкнул Эллен к подушкам. Она покорно лежала на спине, отдав руководство тому, кто вернулся, чтобы спасти ее. Тому, кто торжественно произнес обещание любви, готовый сейчас подтвердить это своими нежными ласками.
      Он трогал ее повсюду медленными, растянутыми движениями языка, накрывая ее своим телом, позволяя ей обхватывать его сверху ногами.
      – Я люблю тебя, Эл, – сказал он в перерыве между поцелуями. – Я буду опорой тебе и самым лучшим мужем в мире. Я подарю тебе малышей и буду им хорошим отцом. Я буду оберегать и защищать тебя от всего, что бы жизнь ни бросила нам. И… гм… никаких тебе больше неправедных путешествий или чего-нибудь в этом роде. Но я не думаю, что я смогу разлучиться с тобой.
      Эллен обхватила его лицо.
      – О, Саймон, – прошептала она. – Любовь моя.
      – Я видел это в огне, – признался он. – То есть как мир может остаться без тебя. Я просто не могу это представить. Ты так нужна мне, Эл.
      Сердце ее было переполнено чувствами, она не находила ответных слов.
      – Гм… – Саймон крепче сомкнул вокруг нее руки. – Никакого давления, но… если ты не ответишь мне быстро, я за себя не ручаюсь.
      Эллен была вынуждена со смехом выдохнуть воздух из легких, прежде чем что-то произнести.
      – Да, – задыхаясь, сказала она. – Да, да, да. О Боже, да!
      Саймон прижался к ней и вошел в нее, медленно и нежно. Она открылась ему с полным доверием и трепетным восхищением. Тела их вздымались и опускались, плавно покачиваясь в танце. В танце любви, где не было ни ведущего, ни ведомого. И где один терялся в другом, но каждый наконец – в их общем доме.