– Мы видели, как О'Дэй забрался на скрытый под землей купол установки слежения за спутниками и долго по нему прыгал, как будто знал, что там. Механизмы скрытых камер работают совершенно беззвучно. Они засняли О'Дэя, и ребята из охраны всполошились, тут же примчались к нам и взяли копии всех наших инструкций. А потом у пацана случилось нечто вроде припадка. Я не стал их задерживать, а вместо этого проследил за ними до самой клиники. И с тех пор я непрерывно слежу за ним, на случай, если он предпримет что-то подозрительное. Возможно, он явился подкупить кого-то из наших, чтобы те сделали вид, будто не заметили запуска очередного русского спутника.
      Майклз попытался усесться поудобнее, но не тут-то было. Все кресла и стулья в кабинете шефа были подобраны с тем расчетом, чтобы посетителям не хотелось здесь задерживаться. Сам кабинет выглядел унылым и тесноватым, зато наверняка был до потолка нашпигован всякой подслушивающей и следящей аппаратурой.
      – Парень выглядит таким обыкновенным, сэр. И он, похоже, искренне тревожится из-за мальчика.
      – У шпионов тоже есть родственники, Майклз, – напомнил ему шеф. – Именно так русские и обеспечивают преданность своих сотрудников. Вам удалось узнать о них что-либо конкретное?
      – Так точно, сэр. Он путешествует по американскому паспорту, выданному на имя Кейта Дойля, – доложил Майклз. – Я выписал его номер из истории болезни, которую завели в клинике. Паспорт чистый, довольно новый. «Мальчик» тоже путешествует под именем Дойля. Судя по отчету врача, парень действительно был болен. Но что с ним случилось, он вспомнить не может. Из внешних признаков – только крапивница на лице и руках. Вы не знаете, нет ли внутри купола незащищенных источников радиоактивного излучения? Судя по описанию, то, что с ним было, похоже на легкую форму лучевой болезни: покраснение кожи, лихорадка, головокружение...
      – Ну да, проверить не помешает, – согласился шеф. – У наших ученых голов, небось, уже иммунитет на это дело, и они не замечают того, что для нормальных людей может быть опасно. Ну вот, хоть какая-то польза от этих наших контрабандистов: предупредили нас об опасности.
      – Они выглядят довольно славными ребятами.
      – Совсем как Мангоджерри и Рамплтизер [ ], – строго заметил его начальник. – Обаятельные мерзавцы. Ну ладно, зато теперь, если понадобится их арестовать, мы сможем предъявить им обвинение в нарушении границ запретной зоны. Оставайтесь поблизости и приглядывайте за ними. До сих пор они, по всей видимости, никуда не спешили. Возможно, они как раз готовятся к решительным действиям. И когда это случится...
      Майклз решительно встал. Стоять было явно удобнее.
      – Тогда ловушка захлопнется, сэр. Не волнуйтесь, я об этом позабочусь.
      Холл лежал на койке в углу больничной палаты и смотрел на белые стены и наглухо зашторенные окна. Еще никогда в жизни ему не было так одиноко. На соседних койках лежали другие, дети из Большого народа, все его роста или даже крупнее, но при этом явно моложе его и напуганные. Никому из них не было дела до остальных. Холл был вынужден признаться себе, что и сам был повергнут в трепет. Он не помнил точно, как очутился здесь. Он уже ощупал свои уши и убедился, что они не заостренные, а круглые. Поначалу Холл подумал, что это работа Кейта Дойля, но потом смутно припомнил, что сделал это сам, потому что Большой очень просил.
      Кожа под светлой хлопчатобумажной пижамой слегка саднила. Руки немного опухли, как в тот раз, когда Холл обгорел на солнце. Это было давно, еще до того, как Катра, архивариус, написала памятку о солнцезащитных кремах и витамине В5. Потом Холл вспомнил обжигающее, удушающее чувство, которое испытал на склоне холма. Теперь боль ушла, оставив только пустоту и озноб.
      – С добрым утром, Холл! – пропела женщина в накрахмаленном белом халате. – Как спалось?
      В ее добродушном голосе звучал картавый шотландский акцент. Но голос пока был самым приятным из всего, с чем довелось встретиться в этом чужом месте.
      – Хорошо, мэм. Скажите, пожалуйста, я давно здесь?
      Она деловито взяла его запястье и принялась считать пульс, глядя на часы.
      – Привезли тебя позавчера, после обеда. Ты проспал около полутора суток. Даже удивительно, как тебя не разбудили, – тут по утрам такой шум-гам! Пульс нормальный, но краснота до сих пор не прошла. Тебе придется остаться тут еще минимум на день, для наблюдения.
      – Два дня?! А К... а мой дядя знает, что я здесь? – спросил Холл, с трудом садясь на кровати. Медсестра вытащила из-под него подушку, взбила ее и положила ему под спину.
      – Господи, еще бы ему не знать! Небось и сейчас торчит в коридоре. Нам вчера пришлось его выставить, когда закончились приемные часы. Я его сюда пришлю, как только ты позавтракаешь.
      Едва тележка с грязной посудой выкатилась за дверь, в палату юркнул Кейт. В руках он держал охапку книг. Он переложил книги на одну сторону и помахал освободившейся рукой.
      – Привет! Ты как? – спросил он вполголоса, садясь на стул рядом с койкой. Книги он сгрузил под стул.
      – По-моему, нормально. Достаточно хорошо. Только я не помню ничего после того, как поднялся на холм. Мне что, обязательно тут торчать? – жалобно спросил он.
      – Ты до сих пор довольно красный. Ты не помнишь, что с тобой было? – спросил Кейт, пристально вглядываясь в лицо эльфа.
      – Нет...
      – Тогда тебе, пожалуй, лучше остаться тут, просто на всякий случай.
      Кейт рассказал Холлу, как он потерял сознание и что было потом, и наконец сказал:
      – Я предпочел бы, чтобы ты побыл тут, где врачи могут быстро снять приступ, вместо того чтобы каждую минуту ждать, что ты можешь срубиться снова. Вот когда они скажут, что с тобой все в порядке, тогда и выпишешься. Все равно это только на один день.
      – Мне неприятно пользоваться гостеприимством чужих, – помрачнел Холл. – Тем более чужих Больших.
      Кейт вздохнул:
      – Да, я понимаю, но это профессиональные целители. А я – всего лишь бывший скаут, которого когда-то учили делать перевязки и искусственное дыхание. Холл, ты меня пойми: что я скажу Мастеру, если тебя привезут домой на носилках? Он наверняка усадит меня в угол и заставит по гроб жизни писать работы по гигиене и уходу за больными! Холл вскинул руки:
      – Ладно, ладно, сдаюсь! Останусь, пока меня не отпустят. Но имей в виду, я выражаю протест!
      – Вот и отлично. Это все лечится. А пока что я тебе кое-что притащил, чтобы ты не скучал в заточении.
      Кейт достал из-под стула маленькую книжку в твердом переплете и протянул ее Холлу.
      – Наверно, со временем эта книга станет фамильным достоянием семьи Дойлей. Мне подарил ее двоюродный брат, когда мне было шесть лет и я болел ветряной оспой. А когда я ехал сюда, матушка в последний момент сунула мне ее в чемодан вместо дорожного талисмана. Оставь ее у себя, пока не выпишешься.
      – «Как правильно нести яйца»?
      На бумажном супере красовалась мультяшная курочка.
      – Тут уйма полезных советов! – пояснил Кейт. – Классная книжка – настоящий дзэн.
      Холл поднял голову, увидел смеющиеся глаза Кейта и с хохотом плюхнулся на подушки.
      – Нравится мне твоя семейка, Кейт Дойль! Такое впечатление, что все они немножко сдвинутые, но в хорошую сторону.
      Вслед за книжкой Кейт вручил ему желтый бумажный конверт.
      – Вот. Еще один сюрприз. Это то, что я наснимал у вас на ферме, когда ваши меня – в смысле нас – провожали. Гляди, вот Маура. А вон, в уголке, Мастер с женой.
      – Смотри как насупился! – хмыкнул Холл. – Видать, не нравится ему сниматься.
      – Он сказал мне, чтобы я оставил его в покое и шел играть, – самодовольно кивнул Кейт. – Ну что ж, раз он не желал позировать, мне пришлось снимать как есть. А вот Энох с Марси, а это Дола, воображает, будто она – кинозвезда. Когда подрастет, то будет совершенно сногсшибательна. Сколько ей, лет десять?
      – Около того. – Холл взял фотографию и положил ее в стопочку.
      – Вот твоя маленькая сестренка. А на следующем снимке вышло только большое пятно, потому что она стукнула ладошкой по объективу. Едва мне глаз не подбила.
      Холл рассмеялся, но вскоре смех перешел в одышку. Кейт, не переставая улыбаться, чтобы скрыть, как он встревожился, вскочил и потянулся к звонку, чтобы вызвать сестру. Но Холл махнул ему рукой, чтобы он этого не делал.
      – Не надо, не надо. Сейчас все будет в порядке. Я просто устал. Так странно! Там, в этом холме, действительно таится какая-то очень злая сила. Но что это, природное явление или творение рук человеческих, я определить не мог. – Он снова выпрямился. Кейт поправил ему подушки. – Знаешь, я не болел так сильно с тех пор, как научился ходить. Тогда еще коллекторы, проходящие мимо нашего подземелья, были открыты и нам приходилось вести себя тихо-тихо. Моя мать сидела со мной, утешала меня и уговаривала не плакать.
      Он печально взглянул на друга.
      Кейт сочувственно улыбнулся и пересел со стула на край койки.
      – Тебе хочется, чтобы мама оказалась рядом, да? Я понимаю.
      Холл смущенно кивнул.
      – Я снова ощущаю себя ребенком. Только теперь заметил, что не чувствую своего Народа в такой дали. Нет, я знаю, что они никуда не делись и связь цела, но я их уже не различаю, если ты понимаешь, о чем я. Так, виднеется какая-то точка на горизонте, и я знаю, что это они. Пока со мной все было в порядке, меня это не особенно беспокоило. А теперь, когда мне плохо, это портит мне настроение и заставляет жалеть себя.
      Кейт ухмыльнулся, сделал несколько пассов руками, точно фокусник, и извлек из кармана куртки узкую черную коробочку.
      – Я принес тебе не только фотографии и книги! Может, тебе полегчает, если ты поговоришь со своими?
      Холл с опаской уставился на коробочку.
      – А что это?
      – Мобильный телефон Мэттью. Он сказал, что ты можешь оставить его себе, пока не выздоровеешь. Я думаю, тебя подставили, – продолжал Кейт тоном Хэмфри Богарта [ ], – но ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы вытащим тебя отсюда и ты снова будешь вольной пташкой. Значит, так, код международного доступа, потом единица, код области и номер телефона.
      Он вручил мобильник Холлу. Тот набрал номер.
      В трубке раздался щелчок, отдаленные гудки, потом снова щелчок – и – пронзительный голос завопил так громко, что даже Кейту было слышно:
      – Чего?!
      – Кева, – пояснил Холл, зажав трубку ладонью. – Все никак не приучится говорить «алло», как учат наставления по этикету.
      Кейт ухмыльнулся. В том, что касается хороших манер, Кеве никто не указ. Впрочем, и во всем остальном тоже. Холл отнял руку от трубки.
      – Кева, это Холл. Можно маму к телефону?
      После длительной паузы в трубке послышался другой, куда более нежный голос. Калла, мать Холла, была хрупкая женщина, маленькая даже по меркам Народа, с очень юным лицом, полускрытым пышными серебристыми волосами. По расчетам Кейта, она была всего лет на восемнадцать – двадцать старше своей шумной дочки. Для эльфов это было достаточно необычно. Как правило, они начинали подумывать о женитьбе лет в пятьдесят – шестьдесят, не раньше. А дети рождались и того позже. Даже Холл, собравшийся жениться в сорок один год, считался чересчур молодым.
      – Мама? Да, я знаю. Я далеко, и связь слабая. Но твой голос я слышу так отчетливо, словно ты стоишь рядом. Эти машинки – просто чудо какое-то.
      Холл перешел с английского на язык Малого народа. Кейт этот говор уже узнавал, но не понимал ни слова.
      Слушать беседу на иностранном языке было скучно. Поэтому Кейт попытался вместо этого определить, о чем идет речь, по тону разговора. Судя по всему, поначалу Холл просто обменивался с матерью новостями. Однако через некоторое время они сменили тему: голос Холла сделался гневным, потом хриплым. Видимо, то, что рассказывала ему мать, очень его встревожило. Кейт решил, что нехорошо подслушивать чужую частную беседу, и поднялся было, чтобы уйти, но Холл махнул ему, чтобы он остался. Через некоторое время разговор, по-видимому, перешел на более веселые темы, и Холл не прочь был поделиться с Кейтом. Он время от времени переводил фразу-другую, отводя трубку от уха.
      – Мама говорит, у кошки родились котята. Шестеро. Колодец наконец-то расчистили, и воды там столько, что старые трубы вот-вот не выдержат. Заказы доставляются по расписанию. Госпожа Вурдман передает через Диану, что, если ты и впрямь в Шотландии, мог бы и ей открыточку прислать.
      Кейт фыркнул:
      – Это звучит как приказ! И взял под козырек.
      Еще несколько фраз на языке Малого народа.
      – Дола была бы не против маленького подарка, но она слишком хорошо воспитана, чтобы клянчить, – сказал Холл и подмигнул.
      – Ну что ж, это намек, но он равносилен приказу, – признал Кейт.
      – Я ей скажу. И просили привезти побольше фотографий заморских краев.
      Они снова заговорили на языке Малого народа. Голос Холла сделался тихим, еле слышным. Кейту стало неловко, но уйти он не мог – Холл ведь просил его остаться.
      Чтобы развеять напряжение, Кейт открыл свою книгу «Народные сказки горной Шотландии» и в течение некоторого времени читал, стараясь не подслушивать. Он увлекся описанием «бодаха» и прочими волшебными историями. Создания, о которых в них говорилось, выглядели достаточно дружелюбными. Вот бы найти кого-то из них и потолковать! И удивительно, как много сходится с тем, что ему приходилось читать в других книгах.
      Холл задумчиво отнял трубку от уха и нажал на клавишу «Отбой». Кейт закрыл книгу, заложив ее пальцем. Холл выглядел приунывшим, однако же улыбнулся благодарно.
      – Спасибо, – сказал он. – Это здорово помогло. У нас дома... много всего творится. Передай Мэттью мою благодарность и спроси, сколько я ему должен за звонок.
      Кейт сразу понял, что Холлу не хочется обсуждать вести из дома, пока он не успел их обдумать, и быстро сменил тему.
      – Так что, когда выйдешь отсюда, пойдем выясним, кого я там потревожил, и извинимся перед ними.
      – Я бы на твоем месте этого делать не стал, – предупредил Холл. Неизменное хобби Кейта ненадолго отвлекло эльфа, хотя взгляд его по-прежнему оставался озабоченным. – Большинство тех, кто прячется, не желают, чтобы их нашли и чтобы ты топал своими ножищами по их убежищу.
      – Ну, нас с детства приучали к мысли, что американец за границей обязан играть роль посланника доброй воли, куда бы он ни явился. А разве тебе не хочется быть послом своего народа?
      – Нет, – отрезал Холл, поддерживая разговор, хотя на самом деле ему было не до этого. – Уж во всяком случае, не в твоем обществе: а не то они, чего доброго, посмотрят на тебя, да и объявят моему народу войну.
      Кейт лишь небрежно отмахнулся от предположения, что одно его присутствие может послужить причиной межрасовой вражды.
      – Ничего, они ко мне привыкнут. Послушай, я тебя никогда не спрашивал: а вот ты, Холл, веришь в духов, фей и тому подобное? В смысле, а не может ли оказаться так, что предмет моих поисков для вашего народа – такой же миф, как и для моего?
      – Не знаю. Никогда не занимался этим вопросом. Но я ведь существую. А поскольку ваши собиратели фольклора ставят мой Народ на одну доску с ними, должно быть, существуют и другие, кроме нас. Ты на это надеешься, да?
      Кейт призадумался.
      – Я ищу все, что возможно, но, разумеется, я предпочел бы, чтобы это был такой Малый народ, как мне хочется: имеющий отношение к драконам и владеющий волшебством. – Он указал на заложенный абзац. – Вот, автор сравнивает представления о Дивном народе с реальным народом, который он видел в Лапландии. Он описывает их как низкорослых людей: они в своих высоких шапках могли пройти под его вытянутой вперед ладонью, не пригибаясь и не задев руку.
      Кейт смерил Холла взглядом.
      – Как раз подходящий рост. Как ты думаешь, Холл, может, вы потомки лапландцев?
      Холл фыркнул:
      – Я не знаю точно, откуда происходит мой народ, – если не считать того старого места, которое мы пытаемся разыскать. Насколько мне известно, они всегда жили там, и нигде больше. Отец мне рассказывал только, что, когда они оттуда уходили, там было ужасно. Никакими подробностями он не делился. Конечно, мы откуда-то должны были прийти – не из земли же мы выросли! Спроси лучше кого-нибудь из стариков. А что?
      Последовало длительное молчание. Глаза Кейта коварно поблескивали.
      – Да вот, читал я тут одну статейку про человека из Лапландии, которого все считают Санта-Клаусом... – лукаво заметил он. Холл понял, что попался в ловушку, и надулся. Кейт усмехнулся. – Даже взрослые верят в это!
      – Тьфу ты! Шел бы ты отсюда, пока мне опять от тебя дурно не стало.
      Холл взял подушку и спрятался под ней. Кейт захлопнул свою книжку и встал, собираясь уходить.
      – Да, кстати, – сказал он небрежно, – я нашел тело. Оно было в погребальной урне, примерно в пяти футах от того места, где Мэттью отрыл сосуд с крышкой. Человек был мертв. Это было убийство. Вне всякого сомнения, убийство. Дело закрыто, мой юный друг!
      Кейт поправил одним пальцем воображаемую шляпу, подмигнул Холлу и скрылся за дверью.
      Холл положил подушку на место, под голову, и вздохнул, устраиваясь поудобнее.
      – Спасибо, Кейт Дойль, – тихо сказал он. – Ты сам по себе – исцеление. Но сейчас мне надо многое обдумать.
      Охранник у ворот уже привык, что Майклз то входит на территорию клиники, то уходит. Быть может, он считал человека средних лет в твидовом пиджаке одним из докторов. При том бардаке, который царил в государственной клинике, Майклз мог бы привести сюда целую толпу агентов, и никто бы ему и слова не сказал.
      Прослушивание частоты, на которой работал мобильник, позволило открыть интересный факт: родной язык мальчишки – не английский. Ученые-лингвисты не сумели определить, на каком языке он говорил с матерью, но звучал он как нечто среднее между исландским и болгарским. Какие же силы задействованы в очередной афере О'Дэя? Майклз надеялся получить ответ в Инвернессе, куда должна была направиться их группа после Глазго.

      – Уx ты, какое место классное! – воскликнул Кейт. Он едва не вываливался из окна автобуса, разглядывая Инвернесс. Глазго состоял из серого гранита и желтого песчаника; Инвернесс же – из красного песчаника и черного железа. Кейт то и дело щелкал фотоаппаратом, с диафрагмой на бесконечность, чтобы не приходилось его то и дело перенастраивать, рискуя что-то пропустить. Способ не идеальный, но в большинстве случаев он действовал. Только за последние два часа Кейт отснял целых три пленки новых ландшафтов.
      – Странно как! Замок выглядит, как будто его только что построили. И цвет прикольный: почти как суп из помидоров со сливками.
      – Я уверен, что в путеводителях именно так и написано, – саркастически заметил Мэттью, сидевший за два ряда от Кейта. – «Наши национальные достопримечательности и их сходство с различными видами консервов».
      Инвернесс был выстроен на холмах, вдоль ущелья, по которому протекала река. Все прохожие были в рубашках с короткими рукавами, в легких платьях – просто не верилось, что этот город находится в двухстах милях к северу от Глазго. Летняя жара удивила американцев, но еще больше она поразила учительниц-англичанок, которые от души наслаждались хорошей погодой.
      Витрины радовали глаз чистотой и аккуратностью, строительные леса были обтянуты тканью, раскрашенной под фасад. С кованых фонарных столбов свисали корзины с цветами. Над лавками вместо вывесок висели отрезы твида либо платки, развевающиеся на ветру, как шотландские знамена. А над крышами, куда ни глянь, вздымали зеленые горбы к солнцу и ясному голубому небу горные пики, и странно было видеть на их вершинах снег в разгар июля.
      Холл прилип к окошку напротив Кейта и жадно впитывал новые зрелища. Он чувствовал себя куда лучше и после нескольких дней вынужденного безделья был готов к новым поискам. Прочие пеклись о нем и развлекали байками о раскопках. Особенно заботлив был Мэттью. Когда Холл сказал, что оплатит телефонные переговоры, Мэттью только рукой махнул и сказал:
      – Забудь об этом. Это пошло тебе на пользу, и глупо было бы мелочиться.
      Сплоченность маленькой компании и готовность Больших проявлять сочувствие к практически незнакомым людям тронули Холла. Ведь прежде он почти не имел контактов с чужаками, людьми не из своей деревни, если не считать Больших студентов, что ходили на семинар Мастера в Мидвестерне. Партия стариков-консерваторов из их деревни склонна была считать, что дружелюбие Больших – чисто показное и на самом деле Большие преследуют какие-то собственные цели. И Холл был рад получить лишнее доказательство, что это вовсе не так.
      А вот воспоминание о таинственном приступе на холме вовсе не радовало. Если такое случается с каждым, кто осмелится вступить на зачарованное место, лучше заставить Кейта впредь держаться подальше от эльфийских холмов! Слава богу, что у них в Иллинойсе нет ничего подобного. Хотя, с другой стороны, дома он мог бы обратиться за помощью к кому-нибудь из старейшин и в результате не попался бы в такую ловушку.
      Хотя Холл старался скрывать это от Кейта, на самом деле его снедала тревога – с того самого момента, как он позвонил своим. На ферме пошли пересуды насчет Мауры и Герола, другого парня, на несколько лет старше Холла. Герол с Маурой стали проводить много времени вместе и, судя по всему, испытывали друг к другу симпатию. Маура ничего не говорила Калле насчет того, что их с Холлом «сговор» отменяется, но многие из их клана поняли это именно так. Холл был страшно уязвлен. Он отправился в это путешествие именно затем, чтобы по возвращении иметь право просить ее руки, как то подобает по старинному обычаю. А она, видимо, расценила его отъезд как оскорбление. Холл снова и снова подумывал о том, чтобы вернуться домой немедленно, и ну их к свиньям, эти белые колокольчики. Но неужели он откажется от поисков и, следовательно, отречется от права в один прекрасный день стать старостой деревни? Не то чтобы он об этом мечтал – просто все всегда рассчитывали, что когда-нибудь он станет старостой.