Глава 22

К половине первого ночи с воскресенья на понедельник Хосс Тигартен уже четыре часа находился в своем «шевроле» напротив дома Дебби Стоун. Ее зеленый «фиат» стоял у тротуара, в квартире горел свет. Для маскировки он завалил себя стопками старых газет. Тем не менее ему хорошо были видны ее окна и силуэты крупных кактусов на подоконнике. Задница затекла от неподвижного положения, но он вполне комфортно ощущал себя кулем картошки на диване. Или автомобильным баклажаном, как минимум.

Лобовое стекло покрыли мелкие капли дождя. Боковое стекло водительской дверцы он предусмотрительно опустил, держа наготове свой «Никон», но Блондин все еще не показывался. Несколько машин промчалось мимо; их водители явно спешили куда-то по своим делам. Улица была совершенно пустынной. Только низко, не выше уровня колена стелющиеся полосы тумана медленно наползали со стороны залива.

Он с трудом боролся с зевотой. Сидеть предстояло еще долго. Порой он подумывал о том, чтобы нанять помощника для подобных ситуаций. Вечер нынче снова прошел без особых событий. Примерно в половине седьмого Дебби Стоун вышла из дому и направилась вниз по улице в китайский ресторанчик. Там она устроилась за столиком у окна и, явно никуда не торопясь, наблюдала за струйками дождя на стекле. Ему удалось сделать несколько замечательных снимков ее лица. Что могло привлечь такую милую девушку в порнофильмах? Ii ia задавая вопрос «почему». В двадцать лет, когда весил футов на семьдесят меньше, он сам гонял на мотоциклах с компанией «Ангелов из Преисподней». Вот это были времена! А теперь торчит на туманной улице в какой-то хромированной железной банке. Надо прекратить жрать спагетти с фрикадельками, четвертый или пятый pas за сегодняшний день подумал он.

Он чуть-чуть изменив положение, положил локоть на дверцу и сделал несколько снимков — просто так, для проверки камеры.

И услышал металлический щелчок. Это был щелчок не его «Никона».

В окне появилось пистолетное дуло; оно было направлено прямо в лицо Тигартену.

— Ни звука! — предупредил мужчина, неизвестно как оказавшийся у машины.

— Он настоящий? Неужели настоящий? — промямлил. Тигартен.

— Заткнись. — Теперь он мог разглядеть лицо коротко стриженного блондина. — Сиди смирно. Не дергайся.

— У меня ничего, кроме камеры, кроме камеры, видите? Я просто сижу здесь…

— В глубокой жопе, — продолжил мужчина. Тигартен увидел красные капельки в виде слез, нарисованные у уголков глаз. — Ты меня снимал, так?

— Я? Нет! Я первый раз вас вижу! — Голос дрожал, равно как и подбородок. Он понял, что этот ковбой все знает.

— Руки на баранку. Живо. Не отпускать! — Ковбой, не спуская с него «кольта», обошел машину вокруг и сел на переднее сиденье справа. Потом ткнул дулом в жирный бок и скомандовал:

— Вперед!

О Боже, взмолился про себя Тигартен. Господи, похоже, этот парень не шутит.

— Послушайте! Я никто! Я просто частный сыщик. Меня наняли… Зачем я вам нужен?

— Ты прав, совершенно не нужен, — согласился мужчина. — Езжай!

Пока я буду выбираться из машины, подумал Тигартен, он успеет превратить меня в жирный кусок швейцарского сыра. Можно выехать на тротуар. Можно врезаться в какую-нибудь витрину. Можно заорать что есть сил на ближайшем перекрестке. Но он решил ничего такого не делать — потому что хотел остаться в живых.

— Я Хосс Тигартен, — дрожащим голосом сообщил он. — Как Хосс из «Бонанзы». Помните? А как вас зовут?

— Смерть, — ответил Трэвис.

Они пересекли Маркет-стрит и ехали по Четвертой улице по направлению к складам и верфям Китайской бухты.

— Отпустите меня, — попросил Тигартен. Баранка уже была скользкой от потных ладоней. — Я могу для вас что-нибудь сделать. Я был когда-то одним из «Ангелов из Преисподней». Представляете?

— Ты больше никто, — парировал Трэвис. — Поверни налево. Теперь прямо. У ближайшего светофора — направо.

По обеим сторонам мелькали склады. Улицы были пустынны, словно весь город повернулся к ним задом. Они проехали еще три квартала. Бухта уже была рядом.

— В этот проезд, и тормози, — сказал Трэвис.

Тигартен повиновался. На лбу выступили крупные капли пота; они скатывались по щекам и срывались с кончика носа.

— Выруби фары, — потребовал Трэвис. Издав мучительный стон, Тигартен исполнил приказание. Потом мужчина обошел машину кругом, снова оказавшись у водительской дверцы, и распахнул ее. — Вылезай. Вперед! — махнул он рукой в сторону темной подворотни. Тигартен сделал несколько шагов на ватных ногах. — Погоди. — Тигартен замер, хрипло дыша. — Отдай ключи.

По интонации, с которой была произнесена последняя фраза, Тигартен понял, что они ему больше никогда не понадобятся.

— Ну, шагай, Моби Дик, — сказал ковбой, убирая ключи в карман джинсов. Тигартен вошел в ворота. Пахло сыростью и ржавчиной. Его обступила кромешная тьма. Через четыре шага послышался голос ковбоя:

— Стой. — Трэвис знал, что на расстоянии трех шагов от входа должна быть коробка из-под апельсинов, под которой он спрятал фонарик. Луч света ударил в спину Тигартену. — Шагай дальше.

— Не могу… Я не вижу, куда идти. — Но выбора не было Выпучив глаза от страха, он продолжал идти вперед на подкашивающихся ногах; сердце колотилось под ребрами. Огромное складское помещение — в данный момент совершенно пустое — представляло собой лабиринт коридоров и залов, больше напоминающих пещеры.

— Налево, — подсказал Трэвис. Через мгновение перед ними оказалась лестница, ведущая вниз.

— О нет! Прошу вас! Послушайте!…

Сильная рука толкнула его в спину, и Тигартену пришлось вцепиться в металлические поручни, чтобы не загреметь вниз, как Шалтай-Болтай. Он начал спускаться во мрак.

— У меня есть деньги, — продолжал он говорить на ходу. — Счет в банке. «Крокер Бэнк». Клянусь Богом, я отдам вам все, что у меня есть!

— Кажется, я слышу голос призрака, — негромко заметил Трэвис.

На полу оказались лужи. Вода просачивалась из проржавевших труб, тянущихся над головой. Тигартен шел вперед, повинуясь указующему лучу карманного фонарика. Левая нога попала в лужу, под ногой что-то громко хлюпнуло.

— Направо. Сюда, — показал фонарем Трэвис. Луч высветил бетонную арку высотой около десяти футов. У Тигартена перехватило горло. Луч фонаря, скользнув по полу, высветил нечто, напоминающее обезглавленного паршивого пса, а рядом с трупом — заплесневелый кусок гамбургера. Теперь он почувствовал запах разлагающейся падали и услышал несмолкаемое гудение мух. Он застыл в нерешительности, и в тот же миг ощутил под лопаткой ствол «кольта». Его леденящее нетерпение вынудило его двинуться дальше — в арку, ведущую в царство смерти.

Под iiaaie Тигартена валялись тушки крыс, разнесенных в клочья меткими выстрелами. Он продвигался вперед, выбирая, куда поставить ногу, и затем резко остановился, как только луч фонаря сдвинулся от его плеча в сторону и высветил нечто, лежащее впереди.

Это был труп костлявого старика. В серых брюках и дырявом красном свитере с коричневыми пятна — , ми. В следующее мгновение Тигартен сообразил, что коричневые пятна — это не натуральная окраска свитера. Мухи, как маленькие черные молнии, метались над разинутым ртом трупа и копошились в пулевых отверстиях, зияющих на грудной клетке.

— К стене, — скомандовал Трэвис. — Смелей, Моби Дик. — Он усмехнулся. — Моби Дик. Уловил?

Тигартен походкой зомби подошел к сырой стене из темного кирпича, рядом с которой стоял одинокий стул. Вокруг стула тоже виднелись бурые пятна.

— Садись.

Тигартен сел. Стул скрипнул. Он сел не лицом к ковбою, а повернувшись правым боком к стене. Кирпичная стена терялась во мраке. Он дрожал, и от дрожи стул издавал жалобный скрип.

Вспыхнула спичка. Ковбой принялся зажигать свечи, расположенные в разных местах помещения. Каждая свечка стояла в бумажном стаканчике. Спичка догорела. Трэвис чиркнул следующей, продолжая иллюминировать помещение. В итоге он зажег около пятнадцати свечей.

— Пожалуйста, не убивайте меня, — прошептал Тигартен, и крупная слеза выкатилась из правого глаза.

— Меня зовут Трэвис, — заговорил ковбой. Тигартен вздрогнул, потому что не хотел знать его имени, вообще ничего не хотел знать. Единственное, что он хотел, — оказаться дома и забиться под одеяло. — Я из Оклахомы. Не бывал?

— Нет. Прошу вас…

— Помолчи, когда я говорю. Оклахома — большая страна. Огромные просторы. Я занимался родео. Хочешь сигарету, Моби?

— Я… хочу домой.

Незажженная сигарета оказалась воткнута в рот Тигартену. Потом послышалось цоканье каблуков ковбойских ботинок. Тот прошел к арке. Он заговорил, теперь его голос усиливался эхом.

— Теперь не двигайся. Это мой коронный номер. — Расстегнув кобуру, он встал в стойку профессионального стрелка. — Выше подбородок!

Капля пота упала со лба на ресницы. Защипало глаза. Тигартен был готов заскулить.

В мгновение ока «кольт» оказался в руках ковбоя, и из дула сверкнуло пламя.

Пуля отрикошетила от стены рядом с головой Тигартена; острые кирпичные брызги ударили в щеку. Кончик сигареты вспыхнул и почти сразу погас.

Дым полез в рот Тигартену, несмотря на плотно стиснутые челюсти.

Трэвис крутанул «кольт» на пальце и вернул его на место.

— Вот так. Гвоздь в доску твоего гроба. И не вздумай выплевывать — другой зажигать не буду. Тигартен прокусил фильтр насквозь.

— Я участвовал в родео, — продолжал Трэвис. — Кажется, говорил уже, да? Устраивал специальные номера со стрельбой. Я мог попасть во что угодно. Не имело значения. Больше всего любил стрельбу по движущимся мишеням. — Ковбой мыском ботинка отбросил от себя подальше дохлую крысу. — Сиди прямо, Моби! Нам надо кое о чем поговорить.

Толстяк вздрогнул, громко сглотнул и выпустил дым из ноздрей.

— Итак, расскажи, зачем ты сидел напротив дверец дома моей подружки и фотографировал? — спросил Трэвис, опускаясь на корточки между двух свечей. — Можешь на секунду вынуть сигарету.

Тигартен вынул ее, но губы все равно застыли колечком.

— Я не знаю… ничего не знаю о вашей подружке. Я оказался там, чтобы вести наблюдение по просьбе моего клиента. Священника. Да-да, такой эксцентричный священник, он еще на велосипеде катается. Десятискоростном. Он хотел, чтобы я последил…

— Ого! — быстро вставил Трэвис. — На велосипеде, говоришь?

— Да! Он хотел, чтобы я… чтобы я вел наблюдение за девушкой, которая живет в квартире номер шесть. Ее зовут…

— Дебра Рокс, — холодно перебил Трэвис. — Это и есть моя подружка.

Ах черт, мысленно воскликнул Тигартен. Мозги скрипели, пытаясь лихорадочно придумать выход из ситуации.

— Кажется, я уже где-то встречался с велосипедистом. Пришлось за ним немного погоняться. Священник? — Трэвис задумался. — Очень странно. — Правую руку он держал над пламенем свечи и неторопливо шевелил пальцами. — Как его имя и в какой церкви он служит?

— Его имя… — Сердце детектива упало. — Его зовут отец Мерфи. Из церкви Святого Николаев. Трэвис сплетал и расплетал длинные бледные пальцы.

— На какой улице?

— Вал… Джоунс-стрит, — поправился Тигартен. — Джоунс и Джексон. Большое белое здание.

— Разве не все такие? — Пламя лизало ему ладонь, но Трэвис даже не поморщился. Не глядя на огонь свечи, он спросил:

— Сент-Нмколас? Это не то же самое, что Санта-Клаус?

— Клянусь Богом, — задохнулся Тигартен. — Если вы отпустите меня, я никому ничего не скажу. Ни слова! Никто ничего не узнает! Клянусь! Хорошо?

— Посмотрим, — ответил Трэвис и отвел руку от огня. — А теперь снова возьми в зубы сигарету, Моби, — приказал он, вставая.

— Нет! Прошу вас! — Он подавил всхлип и сунул обмусоленный бычок в рот, почувствовав в молчании ковбоя нешуточную угрозу.

— Теперь сиди спокойно. Очень спокойно. Потому что я не верю в существование церкви Санта-Клауса. . Тигартен не успел моргнуть глазом, как рука ковбоя нырнула в кобуру и вынырнула оттуда уже с направленным на него «кольтом». Грохнул выстрел. В щеку снова ударила кирпичная крошка. Пуля перешибла сигарету пополам. Гигартен намочил штаны и чуть не подавился дымом.

— Это собор Святого Франциска! — выкрикнул он. — Честное слово! Собор Святого Франциска, на Вальехо-стрит!

— Так-то лучше. А священника имя настоящее, или ты его тоже выдумал?

Тигартен почувствовал, что огонь преисподней близок.

— Ланкастер, — простонал он. Слезы уже катились безостановочно. — Отец Джон… Ланкастер. Так его зовут.

— Хорошо, — кивнул Трэвис и потянул спусковой крючок.

Пуля оторвала кончик мясистого носа Тигартена. Ударил фонтан крови. От шока он свалился со стула и ударился боком об испещренную следами пуль стену. Он взвыл от боли и зажал руками кровавую рану.

— Халтура, — произнес Трэвис и выдул дымок из ствола. — Промахнулся. — «Кольт», совершив очередной оборот, вернулся на свое привычное место, в потрепанную кобуру. — Прекрати выть. Терпеть не могу эти звуки. Хочу тебе кое-что рассказать. — Помолчав некоторое время, он продолжил:

— Давным-давно жил на свете один ковбой, и в душе у него было столько любви, что она могла просто разорвать ему сердце. Вот так — бум! — и нету. И некий доктор Филдс — о-о, скотина, каких свет не видывал! — посоветовал вышвырнуть его прочь, чтобы оно больше никого не смогло любить. И мне это весьма удалось — до того момента, как я услышал эту чертову мелодию. Однажды вечером, по радио. Это было там, в той большой страна, где мелодии плывут над землей и растворяются в воздухе. Ну вот, я сказал Бети, чтобы вела себя хорошо. Клянусь, так и сказал. О, она была очень капризной штучкой. — Он потер ладони, словно согревая их, — Очень капризной. Я сказал: ты хочешь, чтобы я плакал кровавыми слезами — я докажу, что так будет, клянусь Богом!

И тогда я пошел и сделал это. У одного парня с Десятой улицы, за ярмарочной площадью.

Хосс Тигартен держался за лицо обеими руками, словно пытался сохранить остатки своего носа Налитые слезами от боли глаза блестели в полумраке. Он начал потихоньку отползать от лужи собственной крови.

— Наверное, от его иглы мне стало плохо. — продолжал Трэвис блуждать в призрачных закоулках своей памяти. — Бети и ее красные туфельки, черт побери! — Он моргнул, заметив движение толстяка. — Нет! — коротко сказал он, и в следующее мгновение пуля вонзилась в левое колено сыщика Пока Тигартен стонал, рыдал, выл и снова стонал, он открыл барабан револьвера и принялся его перезаряжать. — Я всегда был неравнодушен к блондинкам, но брюнетки мне тоже нравились. Черт побери, рыженькую я бы тоже не стал выгонять из койки за пачку крекеров. Чери Дэйн и Изи Бризи были блондинками. Дебра Рокс — брюнетка. Ты видел «Суперплута»? В отчаянии и безумстве Тигартен продолжал куда-то ползти по мокрому бетонному полу, волоча за собой свою перебитую ногу.

— Там есть сцена, где они все смотрят на меня. Прямо на меня. Все три, одновременно. И когда они разинули рты, я услышал ту самую мелодию и сообразил, что Калифорния не так уж далеко от Оклахомы. Понимаешь, фильм-то был снят в Калифорнии Поэтому я и оказался здесь. Точнее, сначала в Лос-Анджелесе. Чери Дэйн там была на премьере своего нового фильма «Трудная девчонка». Ну, он и рядом не стоял с «Суперплутом». Я выследил, где она живет, — так же, как выследил Дебру Рокс после того, как она появилась в той книжной лавке О, они даже пытались менять машины, чтобы от меня оторваться, но если уж Трэвис настроил свое сердце… — Он некоторое время понаблюдал, как ползает раненный, потом поднял перезаряженный «кольт» и прострелил тому правый локоть.

— От одного парня в кинотеатре я узнал, что он видел Изи Бризи живьем в одном местечке туг, в Сан-Франциско. Я приехал и нашел ее. Я любил ее, понимаешь? Так же, как любил Чери Дэйн. И как люблю Дебру Рокс. Видишь ли… они меня тоже любили. Это я понял по музыке. — Он щелкнул курком. — Я знаю, что они на самом деле твердят, твердят постоянно. — Он прицелился. — Они говорят: «Трэвис! Заставь нас плакать кровавыми слезами!» Грохнул выстрел.

Хосс Тигартен рухнул лицом вниз. В правом виске зияла кровавая дыра.

— Вот и конец моей истории, — произнес Трэвис, изящным движением возвращая «кольт» в кобуру. Теплый ствол приятно согревал бедро через джинсы.

— Странный, очень странный священник. Придется с ним что-то делать, не так ли? Ведь она — моя суженая.

Он неторопливо пошел задувать свечи. Но прежде чем погасла последняя, подошел к своему спальному мешку, усыпанному упаковками из-под гамбургеров, и вынул из него моток веревки. Потом погасла последняя свеча. Освещая себе путь фонариком, он двинулся в обратный путь.

Глава 23

Зазвонил телефон. Джон чуть не упал с кровати, торопясь снять трубку:

— Алло!

— Привет.

Чей это голос? Джон ждал услышать Хосса Тигартена…

— Это Ланкастер? Отец Джон Ланкастер?

— Да. С кем я говорю? — Дождь по-прежнему стучал в окно.

— С тем, кто хочет вас видеть.

Джон бросил взгляд на свои часы, лежащие на маленькой прикроватной тумбочке. Без трех минут два. Глухая ночь.

— Немного рановато для шуток, вы так не считаете?

— Это не шутки. И время самое подходящее. У меня есть для вас сообщение от вашей знакомой.

— Моей?… — Сердце замерло. — Кто это говорит?

— Я могу привезти вам это сообщение, если пожелаете.

— Прочитайте его мне!

— Нет, этого я не могу. — По голосу можно было подумать, что человек улыбается. — Нет, сэр. Назовите место, где мы могли бы встретиться… скажем, минут через десять.

— В храме, — ответил Джон. — Но в чем дело?

— В храме, — повторил мужчина. — Мне это нравится. Убежище. Скажите, вы католик?

— Разумеется.

— У вас, католиков, существует, э-э… такая маленькая будка типа шкафа, да? Вы садитесь там и слушаете, как люди рассказывают вам обо всем, что они сделали дурного, да?

— Да, конфессионал.

— И вы не видите лиц этих людей, верно? Получается, будто один ящик разговаривает с другим.

— Грубо говоря — да.

— Вот там я и хочу, чтобы вы меня ждали.

— Что? — нахмурил брови Джон.

— В вашем ящике. Через десять минут. Это будет… два часа семь минут. Нет. Два ноль восемь. Оставьте входную дверь открытой. Я войду и сяду в свой ящик. Вам этого будет не видно, верно?

— Да, — настороженно подтвердил Джон, почувствовав, как по коже побежали мурашки.

— Отлично. Все просто как апельсин. Вы будете там, и я тоже. Впрочем, один момент. Давайте договоримся сейчас же: то, что я вам сказал, должно остаться между нами. Никого лишнего не должно быть, понятно?

— Я…

— Если появится кто-то еще, вы меня не увидите. И не узнаете, что хотела передать вам ваша подруга с замечательными длинными черными волосами из квартиры номер шесть. Вы должны там быть один. — Мужчина положил трубку.

Первым импульсом Джона было позвонить в полицию. Но зачем? Кто-то хочет прийти на исповедь. Может, время выбрано не самое подходящее, но… А кроме того, Джон хотел узнать, что же собирается сообщить ему этот мужчина. Он дрожал как осиновый лист. Если это действительно послание от Дебби, вдруг она выяснила, кто он есть на самом деле? О Боже… Неужели Тигартен проболтался?

Загадочно. Загадочно.

Джон торопливо натянул джинсы. Черный сюртук с жестким белым воротником лежал под рукой. Он быстро накинул его и застегнулся на все пуговицы. Потом достал из платяного шкафа толстый бежевый кардиган. Надел кроссовки на босу ногу и поспешил в храм.

Он проверил двери. Они так и остались незапертыми. В помещении храма царил полумрак, почти все лампы были выключены в целях экономии, и он решил оставить все как есть. Посмотрел на часы. Почти вовремя. Дикая нелепость, конечно, но надо до конца выяснить, в чем дело. Он прошел к конфессионалу, сел на бархатную скамью, приготовившись ждать.

Два ноль восемь.

Два ноль девять.

Два десять.

С каждой секундой Джон все больше начинал чувствовать себя полным дураком.

Два одиннадцать Два двенадцать.

Он услышал, как тихо скрипнули после осторожно открываемой входной двери. Сердце гулко забилось. Он выпрямился и положил руку на задвижку.

— В которой вы, святой отец? — послышался мужской голос.

— В этой, слева от вас. — Щелкнув задвижкой, он уже собрался было выглянуть, но голос резко предупредил его:

— Оставайтесь на месте. Я должен сказать вам нечто весьма важное.

Джон сгорал от желания приоткрыть дверцу, тем не менее остался на месте, прислушиваясь к приближающимся четким звукам каблуков по мраморному полу. Не приходилось ли ему раньше слышать эти звуки где-то в другом месте?

Шаги стихли.

— Вы там удобно устроились, отец?

— Заходите. Давайте приступим, — ответил Джон — . Нервы уже были натянуты как струна. — Что вы хотите сказать мне?

— Я хочу исповедоваться, — произнес мужчина. Джон услышал, как тот вошел с противоположной стороны.

— Послушайте. Время позднее. Ближе к делу, хорошо?

Чем это пахнет? Странный, едкий запах…

— Мне все известно про вашу приятельницу, отец. Мне рассказал большой жирный сыщик. — Мужчина, очевидно, присел на корточки, потому что Джон, несмотря на слабое освещение, увидел в окошке тонкие бледные губы.

Запах паленого, наконец сообразил Джон.

— Что это значит?

— Это значит, вы в жопе, отец Джон. Я слышал музыку, а вы — нет.

— Музыку? — Этот парень в своем уме или нет? — Какую музыку?

— Вы меня прекрасно поняли, отец, — тихо рассмеялся мужчина. — Все вы, кобели, знаете эту тайну. Поэтому вы и бегаете за Деброй.

— Я хотел бы знать, кто вы… — Он оборвал фразу. Дебра, сказал мужчина. Не Дебби. Глаза его округлились.

— Она моя суженая, — продолжил мужчина.

Раздался металлический Щелчок.

Порох, наконец сообразил Джон. Это запах пороха.

Он резко отодвинулся от окошка и инстинктивно вскинул правую руку, как бы заслоняя лицо ладонью, потому что вспомнил, что слышал такой же щелчок, когда стоял в кабинке туалета, и сейчас отчетливо понял, что это…

Раздался выстрел; в окошко полыхнуло пламя. Пуля прошила раскрытую ладонь и врезалась в стену. Брызнули щепки. Дикая боль пронзила его с головы до ног; он начал падать со скамьи, зажимая раненую руку. В этот момент раздался второй выстрел.

Эта пуля попала в горло, словно дыроколом проткнув гортань. Захрипев, он повалился на пол. Третья пуля прошла над головой и вонзилась в деревянную обшивку будки.

Трэвис заглянул в развороченное оконце и увидел, что этот ублюдок валяется на полу в луже крови. Кровь забрызгала и стены. Белый воротник ублюдка стал темно-красным. В шею попал, сообразил Трэвис. Через пару минут помрет от потери крови. Веки священника еще вздрагивали. Но Трэвис был уверен, что тот уже не жилец.

— Она моя суженая, — повторил он, убрал «кольт» в кобуру, выскочил из тесной будочки и бегом кинулся к двери на улицу, где под дождем его дожидался «шевроле» бедолаги Моби Дика.

Он завел мотор и направился к дому своей суженой.

Через пару минут отец Джон Ланкастер выкарабкался из исповедальни и упал на холодный мраморный пол, прижимая к груди кровоточащую ладонь. Другой рукой он пытался пережать запястье, чтобы уменьшить потерю крови. Лицо его было бледным как мел; кровь из раны в горле полностью залила воротник. Первой мыслью было позвать на помощь — хотя вряд ли бы его кто-нибудь мог услышать в такое время, — но из пробитой гортани вырвался только беспомощный хрип.

О Господи, подумал он. О Матерь Божия… Я должен встать.

Кровь. Кровь залила весь пол. Монсеньер будет… будет…

Сознание покинуло его, потом вернулось. Потом он опять на секунду впал в забытье и снова пришел в себя. Боль толчками билась в ладони и отдавала в плечо. Рука онемела, словно замороженная, а лицо при этом горело.

Она моя суженая, сказал этот маньяк.

Моя суженая.

— О Боже, — простонал Джон. Стон был похож на стон раненого животного. Надо встать… Надо встать… Встать немедленно…

Он смог приподняться на колени. Голова слегка прояснилась, но жуткая боль давила на мозги как наркотик. От запаха крови тошнило; ладонь продолжала кровоточить, хотя он и сжимал запястье что было сил.

Вставай! Вставай, черт тебя побери, вставай!

Этот маньяк охотится на Дебби… нет, на Дебру Рокс. Но Дебра и Дебби — одно лицо…

Джон встал, пошатываясь, и, стиснув зубы, двинулся к двери, ведущей в административное крыло здания. Телефон, крутилась в голове одна мысль. Я должен добраться до телефона. Первый кабинет оказался заперт. Второй тоже. Его собственный также оказался на замке, а ключи — в квартире. Он побрел дальше, оставляя за собой кровавую дорожку.

Оказавшись у себя, он долго не мог взять в руку телефонную трубку. Пальцы на слушались. Видимо, повреждены нервные окончания, подумал Джон. Взяв трубку в левую руку, он правым локтем надавил кнопку «Д». В трубке, щелкнуло, загудело и послышался женский голос:

— Диспетчер слушает!

Он хотел сказать «мне нужна полиция», но не смог выговорить. Его прошиб пот.

— Мне., нужно… — едва различимо прохрипел Джон.

— Говорите! — послышалось в трубке. — Алло!

— Мне , надо… — Но пробитая гортань отказывалась повиноваться, испуская нечленораздельные хрипы.

— Алло! Говорите! Алло!

Капли крови продолжали падать с пол из пробитой ладони Джон четко осознал, что если не сможет добраться до Дебби — ей конец.

Он посмотрел на велосипед, стоящий у двери. Диспетчер, не дождавшись ответа, повесила трубку.

Он должен это сделать. Раненый или нет — должен, несмотря ни на что. К тому времени, когда он доберется до полиции, она может быть изнасилована или… хуже, гораздо хуже. Человек, так пользующийся пистолетом, вряд ли удовлетворится изнасилованием. Придется Джону собрать остатки сил и попасть к Дебби, потому что время идет, и идет слишком быстро.

Из черных брюк, висящих на стуле, он вынул ремень и туго — как только мог — перетянул запястье, помогая левой руке зубами. Потом встряхнул головой, пытаясь прояснить сознание. Представив себе Дебби, которой с минуты на минуту грозит оказаться лицом к лицу с маньяком — с убийцей скорее всего, — он взгромоздился в седло и помчался по коридору по направлению к лестнице.

На полу за ним оставались капли крови.

Вальехо-стрит встретила его промозглой сыростью. Холодный воздух немного разогнал вялость, сковавшую ноги. Он что было сил налегал на педали. Правую ладонь болезненно дергало; сама рана представляла собой опухшее кровавое пятно, а вся остальная кисть была мертвенно-бледной. Он выехал на Бродвей и помчался в ночь.

Глава 24

Он бегом, без передышки, взлетел на четвертый этаж и позвонил в дверь квартиры номер шесть.

Дебби открыла глаза. Показалось или нет? Кажется, звонок в дверь. Она подождала некоторое время, соображая, не приснилось ли ей и не выдает ли она желаемое за действительное. Но звонок прозвенел вновь.

— Лаки, — прошептала она, спуская ноги с дивана.

Джон усердно давил на педали, но окружающий мир сопротивлялся его движению. Асфальт превратился в черную липкую смолу, блестящую в свете уличных фонарей; воздух стал плотным, густым. На резком повороте шины велосипеда не удержались на этой смоле, и он полетел прямо в кучу мусорных баков.

Дебби накинула свой белый халат, перешагнула через Единорога, который любил бродить по ночам, и направилась к двери, по пути включив свет На кухонном столике лежал билет на самолет. Очень хорошо, что Лаки решил зайти, потому что им надо успеть о многом переговорить.

Она начала отпирать дверь, торопясь увидеть его лицо. Но в последнее мгновение остановила себя и посмотрела в дверной глазок.

За дверью стоял высокий коротко стриженный блондин в мокром от дождя плаще. Она рассматривал свои руки.

— В чем дело? — мгновенно осипшим голосом спросила она, увидев совсем не того, кого ожидала.

Парень поднял голову и улыбнулся, глядя в глазок. Она увидела странную татуировку у внешних уголков глаз.

Он поднялся и продолжил свой путь. Быстрее! — подгонял он себя. Ноги сводило судорогами. Забудь о боли. Быстрее, черт бы тебя побрал! В глазах время от времени темнело, но в данный момент он полностью себя контролировал и больше не собирался терять сознание. Но ехать еще далеко. Ухватив зубами ремень, он еще сильнее подтянул его и, налегая грудью на руль, помчался дальше, по направлению к Норт-Бич.

— Привет, — произнес Трэвис. Он чувствовал, как гулко заколотилось сердце. О, как же она прекрасна… И как достижима.

— Хочешь, чтобы я вызвала полицию? — настороженно спросила она, готовая в любой момент отпрыгнуть от двери.

— Нет, нет! — криво улыбнулся он. — У меня новости для вас от вашего друга.