Глава 20

В четыре часа сорок девять минут Дебби Стоун подрулила к дому на своем зеленом «фиате», выключила двигатель и поставила машину на ручной тормоз. Потом вышла на тротуар. Ноги были немного одеревеневшие. Для такого костлявого парня он оказался… ну, скажем, весьма интересным.

Тело, казалось, еще не остыло от жара киношных софитов. Ломаться под их слепящими лучами и при этом сохранять на лице улыбку, в то время как режиссер командует повернуться то так, то эдак, гример норовит убрать какое-то пятнышко, а звукорежиссер считает, что кто-то присвистнул в тот момент, когда они особенно страстно дышали, особого удовольствия не доставляло. Но она заставила себя пройти через все это с неукротимой энергией, поскольку изрыта общения со студией «Брайт стар» усвоила одну вещь: это все, на что она годится.

Вечером должен появиться Лаки. Конечно, он не обещал прийти наверняка, но ведь и не говорил, что не придет. Сегодня она решила сводить его в другой ночной клуб, под названием «Золотая шпилька», на Полк-стрит. Если Лаки понравилось в «Небесной миле», то от «Шпильки» он наверняка должен тащиться еще больше.

Она начала подниматься по ступенькам, но быстро остановилась. А как же ужин? Мороженые полуфабрикаты закончились. И было бы неплохо заодно прикупить белого вина. Лаки нравится белое сухое. С этой мыслью она развернулась и направилась к Джиро — симпатичная молодая женщина в джинсах, башмаках и белом вязаном свитере.

— Привет, Анна! — воскликнула Дебби, переступая порог. Анна за кассой рассчитывалась с пожилой парой, и Дебби прошла мимо прежде, чем та успела как-то отреагировать. Она направилась к винному стеллажу, выбрала бутылку не самого дорогого белого вина и за кондитерским прилавком заметила Джиро. — Джиро, привет! — окликнула она хозяина. Он смотрел мимо, словно не узнавая. Должно быть, неудачный день выдался, решила Дебби. — Привет! Это я! Дебби Стоун! Победительница вашего конкурса!

Джиро повернулся спиной.

Дебби почувствовала за спиной какое-то движение и оглянулась. Это была Анна.

Женщина смотрела на нее так, словно хотела испепелить взглядом; кожа на вытянувшемся лице висела дряблым, морщинистым мешком. Отсутствие какой бы то ни было улыбки усугубляло тяжелое впечатление.

— Анна! — повторила Дебби. Явно произошла какая-то большая неприятность. — Что случилось?

Вместо ответа женщина схватила баллон с лизолом и начала поливать им свитер Дебби.

Дебби отшатнулась и ткнулась спиной в стеллаж с бутылками. Бутылки зазвенели; некоторые посыпались на пол.

Между тем сильная струя черной липкой жидкости попала уже и на волосы, и на лицо Дебби.

— Анна! — закричала девушка. Лизол уже попал в рот. — Прекрати! Перестань! Пожалуйста! В чем дело? Почти не разжимая зубов, Анна выплюнула:

— Грязная шлюха! Убирайся отсюда! Прочь из нашего магазина, проститутка! — Вытянув руку, она схватила Дебби за волосы и толкнула вперед по проходу. — Издевалась над нами все время, да? Смеялась над двумя старыми дураками! Прочь! Пошла вон! Убирайся к черту!

Дебби, полуослепшая от едкой жидкости, попавшей в глаза, чувствуя ее отвратительный вкус на языке, наткнулась на подвернувшуюся под ноги бутылку и упала на четвереньки. Немногочисленные посетители во все глаза уставились на невероятную сцену.

Анна выхватила из ящика с хозяйственными принадлежностями веник и принялась яростно хлестать по полу и по упавшей девушке, не переставая орать:

— Пошла вон отсюда, тварь! Мы видели твои фотографии! Теперь мы поняли, кто ты есть, шлюха подзаборная! Убирайся! Сию секунду пошла вон!

Дебби пыталась подняться, но опять падала под ударами метлы. В этот момент, среди воплей, грязи, изгвазданная в лизоле, Дебби сообразила, в чем дело. Где-то, каким-то образом Джиро и Анна обнаружили фотографию женщины по имени Дебра Рокс и поняли, что у нее лицо Дебби Стоун.

— Убирайся! — заорала Анна так, что звякнули бутылки на стеллаже. Она взмахнула метлой. Удар пришелся Дебби по голове:

Дебби пошатнулась и, ударилась о стеллаж с консервированными супами. Потом восстановила равновесие и, подгоняемая ударами метлы, выскочила за дверь.

— Чтоб тебя близко тут больше не было, кусок дерьма! — визжала Анна вслед грязной шлюхе, бегущей вверх по холму. О, фотографии из этого журнала кого хочешь могут вывести из равновесия! Анну просто стошнило от них, вот почему лицо ее выглядело таким бледным и измученным. Она еще раз угрожающе взмахнула метлой, и только в этот момент подоспевший Джиро схватил ее за руки:

— Хватит, Анна! Все кончилось!

Анна разразилась рыданиями, затыкая рот обеими кулаками. Джиро — старый добрый Джиро — прижал ее к груди.

Дебби бежала. Она пересекла улицу, едва не врезавшись в серый «фольксваген», медленно кативший по встречной полосе, споткнулась о бордюрный камень и упала, содрав кожу на руках. Она простонала — это был стон раненого животного, и встала, пошатываясь. Из глаз в три ручья лились слезы.

Жестокий мир вращался с калейдоскопической скоростью.

Из носа текло, живот свело от боли, правая ладонь кровоточила. Она едва не наткнулась на какого-то прохожего; мужчина средних лет резко обогнул ее, как мусорный бак. Она прислонилась к какой-то железной изгороди, едва удерживаясь, чтобы не зарыдать в голос.

Шлюха.

Тварь.

Кусок ничтожества.

Добежав до своего дома, она начала подниматься по лестнице, но опять споткнулась и подвернула лодыжку. Однако смогла взять себя в руки и на волевом усилии Дебры Рокс, ослепшая и измученная, потащилась наверх. У дверей она долго искала ключи, роняла их на пол, наконец нащупала нужный и ввалилась в квартиру. Единорог метнулся из-под ноги, от чего она опять едва не упала. Тут уж больная лодыжка дала о себе знать. Она просто рухнула на пол, уронив при падении кофейный столик и стоявшие на нем подсвечники. Она лежала на полу, скрючившись в три погибели, сжимала больную лодыжку, стонала и заливалась слезами.

Шлюха.

Тварь.

Кусок дерьма.

А затем из глубины памяти, словно подтаявшая льдинка, выскользнула еще одна фраза: Эта проба закончена.

Тело сотрясали рыдания.

Прекрати! — прикрикнула она на себя. Зубы стучали. Возьми себя в руки! Прекрати! Ты же сильная!

Но внезапно она ощутила себя совсем не такой сильной.

Слезы текли по щекам и капали с подбородка. Желудок свело, сердце сжало, душа жаждала… чего-то. Можно сказать — покоя.

Эта проба закончена.

У тебя есть один выстрел, говорила она себе. Один-единственный, Если промахнешься — тот автобус идет только в одну сторону. Нет! — мысленно вскрикнула она, крепко зажмурившись. Нет! Ты звезда! Ты — Дебра Рокс!

Она открыла глаза. Глаза были полны слез; но она смотрела внутрь себя. Губы искривились в горькой усмешке. Дебра Рокс кончилась.

Дебра Рокс — это фантазия. Созданная, затянутая в узкое платье, воздвигнутая на высокие каблуки фикция. Секс-машина. Маска с фальшивой улыбкой и чужой плотью, вошедшей в нее. Пара бесстыжих ляжек, пара грудей, выставленных навстречу жадным зубам. Дебра Рокс — это не Дебби Стоун. Но кем бы была Дебби Стоун без Дебры Рокс?

Все кончено. Пальцы впились в ковер, и новое рыдание вырвалось из измученной груди. Все кончено. И от меня ничего не осталось. Ничего!

Мысли приняли опасное направление. В мозгу вспыхнул агонизирующий свет. Она не могла себе этого позволить. Дебра Рокс не могла этого допустить. Где же Лаки? Ты мне нужен! — едва ли не вслух крикнула она. Лаки, где ты ?!

У своей подружки, подумала она. У той, которой он так верен.

Надо кому-нибудь позвонить. Кому-нибудь позвонить и начать что-нибудь делать. Она встала, размазывая сопли и слезы, и направилась к телефону. Дядюшка Джо с сыновьями сегодня днем уехал в Лас-Вегас по делам и до четверга не вернется. Кэти Креншоу — Синди Фанн — уехала в Майами со своим дружком Митчем. Майк Лэйкер все выходные занят на съемках. Гэри Сэйлз вернулся к жене. Бобби Барт в тюрьме года на три. Имя Джона Лаки она уже пыталась найти в телефонной книге и осталась ни с чем, но сейчас опять ухватилась за нее и принялась лихорадочно искать. Перед глазами мелькали тысячи фамилий. Ни одна не была знакомой.

В приступе нарастающего ужаса в памяти всплыла строчка из фильма, где трое парней гонялись за призраками: кому ты собираешься звонить.

Она испустила странный вопль — смесь ярости и боли — и отшвырнула телефонный справочник. Он попал в горшок с кактусом. Посыпался песок. Единорог юркнул под диван.

Она открыла коробку для сладостей и достала пакет с белым порошком.

Но даже это не помогло погасить бушующий в ней огонь. Наоборот, он разгорелся еще пуще. Одинокие, холодные языки пламени. Я могу пойти в клуб, подумала Дебби. Есть выбор. «Небесная миля». «Шпилька», «Клетка 60», «Лоботомия», «Предвидение», «Могила», «Безусловная смерть»…

Она пришла в себя в ванной комнате, разглядывающей в зеркало свои распухшие, красные глаза. Белые кристаллики поблескивали вокруг ноздрей. Волосы слиплись от лизола. И в этот момент, когда темная часть ее души начала проваливаться в еще более мрачную бездну, она наверняка поняла одно: Бога нет.

Взгляд бесцельно скользил по умывальнику и вдруг заткнулся на лезвие опасной бритвы.

Эта проба закончена.

Она открыла шкафчик с лекарствами, открыла один флакон и высыпала на ладонь две таблетки. Две маленькие голубые таблетки. Они должны были помочь обрести спокойствие.

Она уставилась на лезвие бритвы. Оно было острым и чистым. И выглядело как билет прочь отсюда.

Потому что она знала, что ее ждет впереди. Ты становишься старше, сохранять нужный вес становится все труднее, а более молодые каждый день садятся в автобусы, идущие в Сан-Франциско, в Лос-Анджелес, в Нью-Йорк, и соответствующих кабинетах или спальнях в эту самую минуту рождаются новые звезды. Для нее отныне начинается спиральный спуск, потому что своей вершины она уже достигла. Дальше появятся парни с плохими зубами и прыщавыми задницами, парни с дурными намерениями и злыми глазами, и раньше или позже — раньше или позже — она скажет «да» тому, кто появится с веревкой, и аллигаторным зажимом.

Я хочу все начать сначала, мысленно сказала она. Слезы текли по щекам и, капали в раковину. Я хочу все начать сначала, повторила она. И на этот раз хочу, чтобы звездой стала Дебби Стоун!

Она подошла — к ванной и, включила горячую, воду. На этот, раз без пены.

Но, разумеется, в следующей жизни ей не быть Дебби Стоун. Нет, она станет… кем-нибудь прекрасным. И конечно, снова встретит свою родственную душу, И на этот раз у Лаки, не будет другой подружки. На этот раз он будет принадлежать только ей, и она тоже будет ему верна.

Она взяла в руки бритву. Узкое острое лезвие — как дорога домой.

Ее передернуло. Ванная комната уже была полна пара. Она расстегнула молнию джинсов. В прихожей звякнул звонок.

Лаки, решила она. Конечно же Лаки! И тем не менее она колебалась, сжимая в руке бритву. Пришел Лаки, это понятно, но он ведь не останется насовсем. Он опять уйдет, она останется одна, и нового приступа одиночества она уже точно не вынесет. Бежать! — мелькнула мысль. Сверкнуло лезвие бритвы. Бежать домой, пока еще ты в состоянии попасть туда….

Звонок прозвенел еще раз.

Дебби опустила голову. Две слезинки скатились по щекам и упали в горячую воду. Дрожащей рукой она положила бритву на место, завинтила кран и на подгибающихся ногах подошла к двери. Прежде чем открыть, заглянула в глазок. Сердце упало. Это не Лаки, а чернокожий мальчишка-подросток.

— Что тебе надо? — слабым, срывающимся на шепот голосом спросила Дебби.

— Мисс Дебби Стоун? — спросил мальчишка. — У меня есть кое-что для вас от компании «Норт-Бич-Флорист». — С этими словами он поднял на уровень лица длинную белую картонную коробку, чтобы она могла ее разглядеть.

Она открыла дверь, приняла коробку с цветами и сунула мальчишке пять долларов на чай, потому что более мелких денег не оказалось. Пройдя в комнату, она села прямо на пол. Единорог осторожно выбрался из-под дивана. Дебби сняла крышку. В коробке оказалась дюжина красных роз.

И записка, которую Лаки либо написал сам, либо продиктовал кому-то.

Дебби, привет! В ближайшие несколько дней не смогу ни заглянуть к тебе, ни позвонить. Но я думаю о тебе. Я должен тебе кое-что рассказать, и очень надеюсь, что ты поймешь меня. Людям свойственно совершать странные поступки, не так ли? Держись от проблем подальше! Я люблю тебя. Лаки.

Она вынула розы, не обращая внимания на острые шипы, и осыпала себя ими. Голова упала на грудь. Ее всю трясло.

Единорог подобрался поближе и молча устроился рядом.

В эту ночь ей приснился сон. Он был черно-белым, как старые классические кинофильмы, раскрашивать которые нет нужды. Она стояла на холме. Рядом был Лаки, за спиной — бетонные башни Сан-Франциско. Над головой неслись большие белые облака. Лаки положил руку ей на плечо. Она сорвала одуванчик. Ветер сдул его пушистую головку, и белые зонтики полетели прочь, к зеленым всепрощающим лесам Луизианы.

Теперь она поняла: одуванчики не могут расти на бетоне.

В то время как Дебби спала рядом с благоухающим букетом красных роз, стоящих в вазе подле ее кровати, Хосс Тигартен сидел в видавшем виды коричневом «шевроле» неподалеку от ее дома. Взяв в руки свой «Никон» — автомат, он навел объектив на подъезд и — просто чтобы проверить действие механизма — сделал полдюжины снимков фасада старого краснокирпичного здания.

Глава 21

— Отец Ланкастер!

Джон разговаривал с мистером и миссис Уинторп. Обернувшись на голос, он увидел Хосса Тигартена, стоящего посреди центрального прохода собора Святого Франциска — в том же комбинезоне, крикливой красной полосатой рубахе и черной мотоциклетной кепке с надписью «Ангелы из Преисподней».

Воскресная месса закончилась буквально несколько минут назад. Джон общался с прихожанами. Лицо его было сосредоточенным и серьезным — настоящее лицо священника. Но теперь это выражение растаяло как воск.

— Привет, отче! — взмахнул рукой Хосс.

— Добрый день, — ответил Джон, пытаясь хотя бы немного вернуть былую сосредоточенность. — Одну минутку, пожалуйста! — Он продолжил беседу с Уинторпами и даже не заметил, с каким изумлением они поглядывали на серьгу в его ухе. Наконец он обменялся с мистером Уинторпом крепким мужским рукопожатием, и супружеская чета удалилась. Джон и Тигартен остались одни, не считая нескольких прихожан, еще пробирающихся в сторону выхода.

— Есть для вас кое-что, — сказал Тигартен, показывая конверт из плотной коричневой бумаги, который неоднократно служил подставкой для кофейных чашек. — Хотите взглянуть? — Не дожидаясь ответа, толстяк прошел к переднему ряду кресел и уселся в одно из них.

— Полагаю, нам лучше пройти в мой…

— В чем дело? — удивился Тигартен. — Вы чего-то стесняетесь?

Замечание укололо Джона.

— Нет, — сказала он и устроился в соседнем кресле. От Тигартена пахло потом, но не очень противно.

— Я хотел быть уверен, что застану вас, поэтому пришел сразу после мессы, — пояснил Тигартен. Толстые пальцы начали вскрывать конверт. — Надеюсь, вы поймете, что это не могло ждать. Он вынул стопку крупнозернистых черно-белых фотографий формата восемь с половиной на одиннадцать дюймов, сделанных инфракрасным объективом. — Узнаете место? — придвинул он Джону верхнюю. Это было просто изображение двери подъезда дома, в котором жила Дебби.

— Да, — кивнул Джон. — Она здесь живет.

— Угу. К счастью, последние пару суток она вела очень спокойную жизнь. В пятницу вечером, примерно в половине восьмого, поехала в супердешевый бакалейный магазин на Монтгомери-стрит. Я последовал за ней, разумеется. Она вышла с покупками и двинулась прямо домой.

Странно, подумал Джон. Почему это ей вздумалось ехать за продуктами аж на Монтгомери-стрит, если обычно ходит пешком в лавку Джиро?

— Вероятно, она любит поспать, — продолжал Хосс. — Вчера вышла из дому только около трех часов дня. Поехала на набережную. Там купила у уличного торговца похлебку с моллюсками и свининой и съела. Потом около часа гуляла по площади Жирар-делли. Потом зашла в кондитерскую и заказала себе творожный пудинг с шоколадным кремом.

Творожный пудинг с шоколадным кремом, повторил про себя Джон. Информация доходила не сразу.

В нем же наверняка уйма калорий. Разве она не сходила с ума от опасения набрать лишнюю унцию веса? По крайней мере так было до вчерашнего дня.

— Очень симпатичная леди, — говорил Тигартен. — Не знаю, чего я ждал, но она совершенно особенная. У вас хороший вкус, святой отец. — Джон стрельнул в его сторону взглядом, и Тигартен невинно усмехнулся:

— Шучу, шучу, не надо мять воротник. Теперь взгляните… вот на это. Четвертая фотография. Видите что-нибудь?

На первый взгляд еще одна фотография подъезда Дебби, снятая под тем же углом, только ночью. Разве что вдоль дороги тянулись белесые полосы тумана и почти все окна в доме были погашены.

— Нет, ничего не вижу.

— Я тоже поначалу ничего не увидел. Но обратите внимание сюда, — показал он на правый край снимка. — Видите?

Да, теперь Джон разглядел смутный силуэт, притулившийся у стены рядом с подъездом. Силуэт был едва различим во мраке. Ничего определенного он не мог сказать.

— Это с пятницы на субботу. Приблизительно в час тридцать ночи. А это — с субботы на воскресенье. Час ночи. — Тигартен показал следующий снимок.

Здесь фигура на фоне тумана была различима гораздо лучше. Она была по-прежнему темной, расплывчатой, но уже с уверенностью можно было говорить, что это фигура человека. Точнее — мужчины, высокого, худощавого. Так по крайней мере решил Джон, судя по очень короткой стрижке. Тем не менее все это еще ни о чем не говорило.

— Совершенно верно, мужчина, — словно прочитав его мысли, проговорил Тигартен, выкладывая следующую фотографию. На ней мужчина в длинном плаще свободного покроя полностью вышел из туманной дымки. Он стоял прямо перед зданием, опустив руки. Его лицо — серое пятно — было направлено вверх.

Джон задохнулся, словно хватанул ледяного ветра. Он понял.

— Да, — кивнул Тигартен. — Полагаю, он смотрит на окна квартиры номер шесть. — И выложил перед Джоном для рассмотрения еще несколько фотографий. На, одной высокий блондин приблизился к ступенькам подъезда.. На следующей — уже взошел на них и был готов войти, в здание.

И затем последняя фотография: мужчина, стоящий на ступеньках, обернулся, и его лицо — все такое же серое пятно — направлено прямо в объектив камеры Тигартена.

— Я прекратил съемку, — пояснил Тигартен, — чтобы поменять объектив. Хотел взять лицо крупным планом. Но как раз после этого снимка он вдруг развернулся и пошел прочь. Он скрылся за углом слишком быстро, чтобы такой толстяк, как я, мог успеть догнать его.

— Полагаете, он вас заметил?

— Меня? Ни за что! Я тихо сидел в своей машине, а на голове у меня красовалась огромная корзина с бельем для прачечной. Просто приближалась другая машина. Видимо, она спугнула его и он дал деру. Уверяю вас, если Хосс устраивает засаду, он устраивает ее как надо!

— Сколько времени этот человек простоял там? — спросил Джон, разглядывая последнее фото. Что-то странно знакомое было в этой фигуре — поза, пальто… но он никак не мог вспомнить, что именно и с чем это связано.

— Не более трех минут. Но три минуты — большой срок. За три минуты можно решить, собираетесь вы, допустим, идти в дом или нет. Этот парень не хотел, чтобы его увидели. Осторожный, гад.

— Хотите сказать, он не искал адрес? Или просто решил прогуляться среди ночи?

— Нет, — уверенно ответил Тигартен. Он собрал фотографии и упрятал их обратно в конверт. — Думаю, адрес он прекрасно знает. И полагаю, он знает, кого ищет.

— Дебби, — вырвалось у Джона. Во рту появился неприятный медный привкус.

— Премия за сообразительность. — Хосс запечатал конверт. — Отец Ланкастер, похоже, вы не единственный, кто ведет слежку за этой… как вы ее назвали? — эротической актрисой.

Джон выпрямил спину и уставился взглядом в распятие Христа.

— Сегодня вечером я возвращаюсь в засаду, — поднялся Тигартен. — Вместе с моим верным «Никоном». Посмотрим, не появится ли наш приятель еще раз.

— А если да?

— Если да, думаю, придется вызывать полицию. Три ночи подряд — это уже пахнет не простым воровством.

— А как… как вы это назовете?

— Охота. — Тигартен с силой хлопнул Джона по плечу. — Оставьте это Хоссу, отец. Как только этот парень войдет в здание, я мигом сяду ему на хвост. И дело в шляпе. — Он двинулся по проходу, но через несколько шагов остановился. — Отец, а где вы приобрели ваш десятискоростной?

— Веломагазин на авеню Пасифик. — Джон все еще не мог прийти в себя, Охота.

— Я видел, как вы уезжали на велосипеде от моего офиса. Хорошее занятие, верно? Я подумываю, может, мне тоже купить такой, с десятью передачами? Если ехать в гору, можно менять передачу, и тогда не надо рвать задницу, верно?

— Верно, — опустошенно откликнулся Джон.

— Это хорошо. А то мне слишком часто приходится рвать задницу. Да, пожалуй, стоит приобрести десятискоростной велосипед и такие черные обтягивающие штаны, которые смотрятся как резиновые. Будет классное зрелище, верно? — На этот раз священник промолчал, и Тигартен понял, что полученная информация глубоко запала ему в душу. — Не тревожьтесь, — уверенно заявил он и твердым шагом направился к выходу из церкви. Он толкнул тяжелую дубовую дверь и вышел в туманный дождливый воскресный день.

Джон подался вперед и опустил лицо в ладони.

Охота.

Не тревожьтесь.

Легко сказать. Это невозможно. О Господи! О Боже праведный!.. Если кто-то охотится на Дебби…

Нет, не на Дебби, поправил он себя. Кто-то охотится на Дебру Рокс.

Он вспомнил, что она говорила на кладбище Форест Лоун о смерти своей подруги в Лос-Анджелесе:

Копам так и не удалось узнать, чьих это рук дело. Да я и не думаю, что они очень старались. Знаешь, как они нас называют? Кормом подонков. Теперь ему показалось, что очередной подонок уже выполз из какой-то своей щели.