Мэри замерла на пороге с открытым ртом. Одно неверное движение, поняла она, – и шотландец мертв.
      Полуобнаженный шотландец сидел на кровати: глаза его пылали яростью. Джейми приставила к его горлу нож. Мэри увидела, как лицо шотландца исказилось, словно от внезапного приступа боли. Очевидно, ему было трудно оставаться в сидячем положении.
      – Опусти нож, чертовка! – прохрипел он.
      – Не раньше, чем ты согласишься! – свирепо отвечала Джейми. – И дашь мне слово!
      – Скорее ад замерзнет, чем я соглашусь с тобой хоть в чем-нибудь!
      – Отлично, невежа! Ты сам виноват в своей смерти!
      Мэри отчаянно завизжала. Джейми обернулась к ней: воспользовавшись этим, Малкольм с необычным для больного проворством вышиб у нее из руки нож, а затем, словно потеряв последние силы, повалился на кровать. Джейми, сжав кулаки, повернулась к дверям.
      – А вы что здесь высматриваете?! – завопила она, глядя куда-то через плечо Мэри. – Убирайтесь отсюда, пока вас не позовут!
      Отшатнувшись, Мэри наткнулась на одного из стражников: оказывается, все четверо собрались у двери, не желая пропустить бесплатное представление. От окрика Джейми они, потупившись, словно нашкодившие дети, поспешили разойтись по своим постам.
      – Джейми! – в ужасе воскликнула Мэри. – Ты же едва не убила этого человека!
      – Войди, Мэри, и закрой дверь. Незачем устраивать развлечения всему замку, – нетерпеливо проговорила Джейми, украдкой покосившись на Малкольма. Он лежал неподвижно, на лбу выступили капли пота, и Джейми встревоженно подумала, не повредил ли ему разыгранный спектакль. Но что же делать? Не хватало еще, чтобы Мэри застала их в объятиях друг друга. Поэтому, услышав предусмотрительную Кадди, громко сетовавшую на свою неловкость, они поспешили вскочить с кровати и разыграть комедию, чтобы ни у кого не возникло никаких подозрений.
      Но сейчас, бросив украдкой взгляд на Малкольма, Джейми поняла, что разоблачение вполне реально. Под тонким покрывалом резко выдавалось его все еще возбужденное естество. Джейми поспешно накинула на него еще одно одеяло. Послышался щелчок запираемой двери.
      – Джейми, что произошло?! – воскликнула Мэри, подбежав к ней. – С тобой все в порядке?
      – Да, все нормально.
      Мэри взяла Джейми под руку и бросила осторожный взгляд на шотландца. Тот лежал, по-видимому, совершенно обессиленный.
      – Чем он тебя так разозлил?
      Нахмурившись, Джейми похлопала кузину по руке: – Ничего особенного. Просто он грубиян, наглец да к тому же упрям, как осел.
      Разгоряченная, Джейми повернулась к Малкольму спиной, и тот немедленно прервал ее речь, чувствительно ткнув ее кулаком в ягодицы.
      – Нет, я тебя все-таки убью! – заорала Джейми.
      – Джейми, пожалуйста, пойдем отсюда! Ради твоей же безопасности! – воскликнула Мэри, обнимая кузину. Юбки Джейми были смяты, волосы растрепаны: она выглядела так, словно подверглась нападению. – Скажи, он не сделал ничего такого?..
      Джейми покосилась на Малкольма. Он лежал неподвижно, закатив глаза к потолку – актер, да и только!
      – Хочешь спросить, не напал ли он на меня? Да ты только посмотри на него, Мэри! Он так слаб, что даже встать не может! – Джейми отвела Мэри к окну и усадила на скамью. – Нет, он не сделал, да и не мог сделать того, о чем ты подумала!
      С кровати донеслось какое-то ворчание.
      – Но, Джейми, что же он тогда такого сделал?
      – Да он уже несколько дней испытывает мое терпение! – раздраженно воскликнула Джейми. – Эта тупоголовая свинья готова на все, чтобы осложнить нам жизнь! Сегодня утром он просто извел Кадди своими капризами, а теперь решил испробовать ту же тактику на мне! Ничего-то ему не по душе! Он бросает на пол еду, переворачивает стулья, бьет тарелки! И в довершение всего не дает менять себе повязки! Невозможный человек! – Испустив тяжкий вздох, Джейми угрюмо уставилась в окно.
      Мэри положила кузине руку на плечо, стараясь успокоить.
      – И вот как раз перед тем, как ты вошла, я решила, что больше этого терпеть не намерена, – мрачно продолжала Джейми. – Я решила убить его. И непременно убила бы, если бы не ты!
      – Джейми! – выдохнула Мэри. – Неужели ты способна убить человека?
      – Это не человек, – отрезала Джейми. – Да он и сам не хочет жить – иначе зачем бы ему с таким упорством отвергать наши заботы?
      Малкольм заворочался и застонал. Обе женщины с тревогой взглянули на него, но с кровати тут же донеслись такие проклятия, что Мэри, покраснев как рак, поспешно отвела глаза. Джейми, воспользовавшись моментом, подобрала нож и положила на скамью рядом с собой.
      – Видишь, Мэри? Он просто ужасен! Всем недоволен, постоянно чего-то требует… – И Джейми со вздохом пригладила измятые юбки.
      Шотландец перевернулся на бок и с ненавистью уставился на обеих девушек.
      – Убирайся вон, шлюха! – прорычал он. – И эту бледную поганку забери с собой! Не могу вас больше ни видеть, ни слышать! Вы мне надоели своей глупой болтовней! Вон отсюда!
      – Бледную поганку? – покраснев, повторила Мэри.
      – Нет, его мало просто убить! Зачем ты мне помешала? – снова вскипела Джейми.
      – Теперь я и сама вижу, – прошептала Мэри, не сводя с шотландца огромных испуганных глаз. – Но, Джейми, не забывай, что Эдвард надеется получить за него выкуп! Он придет в ярость, если узнает, что ты убила его пленника! – Мэри умоляюще заглянула подруге в лицо. – Конечно, этот человек упрям, несговорчив, не умеет вести себя с дамами и ничего не понимает в женской красоте; но нельзя же убивать за дурной характер!
      – Мэри, я была в замке Норвич. Эдвард убивает своих пленников и за меньшие грехи.
      – Джейми! – воскликнула Мэри. – Как ты можешь?! Эдвард делает то, что должен делать. В любом случае, он твой жених и ты не смеешь так о нем говорить!
      – Он мне не жених, Мэри! – гневно прошептала Джейми в ответ.
      – Пока нет – но ведь это уже решено!
      Малкольм напрягся, стараясь расслышать разговор.
      Джейми вспомнила, что еще не рассказала ему о своих отношениях с Эдвардом, но для этого им нужно снова остаться наедине. И, разумеется, нет смысла продолжать бесполезный спор с Мэри.
      – Ты взвалила на себя слишком тяжелую ношу, – продолжала Мэри, успокаивающе гладя ее по руке. – Ты совсем вымоталась, ухаживая за ним.
      – Что же мне остается? Мастер Грейвс со своим помощником в Кембридже, а слуги все до единого ненавидят шотландцев. Кому же я могу поручить заботу о раненом?
      – Знаешь, Джейми, – продолжала Мэри, не обращая внимания на возражения подруги, – я много думала тогда, после нашего разговора. Это все для него, верно? Для Эдварда? Чтобы доставить ему удовольствие? Ты не признаешься в этом, но я-то все вижу! Ты не ешь и не спишь, дни и ночи проводишь здесь, чтобы сделать Эдварду сюрприз!
      – Мэри, я… – начала Джейми, бросая на кузину убийственный взгляд.
      – Можешь трясти головой, сколько хочешь: твои дела говорят громче слов. Ну, признайся же! Разве я не права?
      Джейми поджала губы:
      – Хорошо, Мэри, хочешь в это верить – верь. Но к чему весь этот разговор?
      – Нам нужно все обсудить. – Мэри покровительственно похлопала Джейми по руке. – Послушай, ты выглядишь усталой.
      – Усталой?! Да она выглядит страшнее черта! – подал голос с кровати Малкольм – теперь девушки говорили достаточно громко, он мог слышать их диалог. – Ну-ка, ты, бледная немочь, уведи ее отсюда! Убирайтесь обе! – Он застонал и скрючился пополам, словно от приступа боли.
      – Теперь я понимаю, почему ты хотела его убить, – заметила Мэри, снова переходя на шепот. – Но неужели во всем замке не найдется человека, которому ты могла бы поручить уход за этим сумасшедшим?
      Малкольм, все слышавший, проворчал сквозь зубы:
      – Эй, госпожа Вяленая Вобла, постарайся найти сиделку посимпатичнее, с изящными формами и хоть каким-нибудь умением ходить за больными!
      – Пошлю за тюремщиком Ридом, – кровожадно пообещала Джейми. – Он как раз под стать твоему изысканному вкусу! А что формы у него не слишком изящные – так для тебя и не такое сойдет!
      – Сука бесчувственная! Да ты вообще женщина или кто?
      Услышав такое обращение, Мэри пошла пятнами, и Джейми поспешно отвернулась. Только не хватало сейчас расхохотаться и погубить все дело!
      – Кадди помогает мне, как только может, – спокойно заметила она.
      – Ага, еще одна красотка! Проклятая старая карга, молчит как рыба, а манеры у нее…
      – О манерах я бы на твоем месте помолчала, – отрезала Джейми и снова повернулась к Мэри: – Но, кроме Кадди, я больше никому не могу доверять! Один бог знает, что может случиться…
      –: Может быть, стоит заковать его в цепи? – прошептала Мэри. – Что, если он захочет наложить на себя руки?
      Джейми энергично замотала головой:
      – Нет-нет! Ему может стать хуже. Он и так слишком слаб, чтобы представлять опасность для себя или для других.
      – Кузина, ты уверена, что ему нужна постоянная сиделка?
      – По тому, как он молотит языком, этого, конечно, не скажешь. – Джейми замолчала, обдумывая ответ. Ей трудно было всерьез считать Малкольма больным, слабым, нуждающимся в помощи: слишком ясно помнилось, как несколько минут назад он сжимал ее в крепких объятиях. Джейми отвернулась, почувствовав, что краснеет. – Нет, Мэри. Сиделка ему больше не нужна.
      – Значит, незачем дежурить по ночам, – сделала вывод Мэри. – Снаружи полно стражников; если он попробует выкинуть какую-нибудь штуку, они мигом поднимут тревогу.
      – Ты права.
      – Может быть, я смогу тебе помочь? – робко предложила Мэри.
      – Не надо, дорогая, – быстро ответила Джейми. – Ни к чему тебе выслушивать его брань и грязные оскорбления. Я просто не вправе подвергать тебя такому испытанию. Ты и так слышала более чем достаточно: один бог знает, какая еще грязь может слететь у него с языка!
      Мэри бросила опасливый взгляд на раненого, и Джейми с трудом подавила улыбку. Покрытый синяками и ссадинами, с колючей щетиной на щеках, Малкольм казался настоящим разбойником. Сама Джейми, глядя на него, этого не замечала. Даже сейчас он казался ей красивее всех мужчин на свете.
      – Нет, Мэри, спасибо, – продолжила она. – Я хочу сделать это сама, для Эдварда.
      – Но тогда, Джейми, не давай воли своим чувствам, своему раздражению.
      Джейми лукаво улыбнулась. Знала бы Мэри, какие чувства обуревают ее подругу на самом деле! От раздражения они далеки, это точно!
      – Конечно, кузина, ты, как всегда, права.
      С минуту длилось молчание: обе девушки думали о своем. Наконец Мэри заговорила снова:
      – Джейми, когда я вошла, ты требовала, чтобы шотландец что-то обещал тебе…
      Джейми торопливо подыскивала ответ. Этот момент они с Малкольмом продумать не успели: из-за недостатка времени приходилось импровизировать.
      – Он должен был дать слово, что перестанет мне противиться.
      – Черт бы вас побрал, – послышался с кровати хриплый голос Малкольма, – уберетесь вы отсюда или нет? Дверь вон там – идите и не возвращайтесь! Знали бы! вы, как я устал от вашей болтовни! У меня голова раскалывается. Вы что, решили свести меня в могилу?
      Голос больного становился все более тихим и невнятным. Наконец глаза его закрылись, и голова упала на подушку.
      – Неужели заснул? – тихо спросила Мэри.
      – Кажется, да, слава богу.
      – Послушай, и ты действительно убила бы его, если бы не я?
      – Конечно! Я на все была готова, лишь бы заткнуть его вонючую пасть!
      – Но…
      – Как бы то ни было, я добилась своего! – пожала плечами Джейми.

      «Пусть он умрет! Я так хочу! Пусть умирает медленно и мучительно, терзаясь от каждого вздоха и тщетно призывая милосердную смерть! Пусть он узнает отчаяние! Пусть страдает так же, как заставил страдать меня, пусть будет унижен так же, как посмел унизить меня, – нет, сильнее, гораздо сильнее! Пусть не будет конца его мучениям! Я так хочу – значит, так и будет!»
      Так думала Кэтрин Говард, выходя из королевского кабинета и направляясь к покоям герцога Норфолка. Навстречу ей попался лорд-канцлер в черной мантии: он поклонился почтительно, помня, что перед ним – будущая королева, и пробормотал дребезжащим голосом какой-то замысловатый комплимент. Кэтрин с улыбкой ответила на поклон и поспешила прочь.
      Ей еще многое предстояло сделать.
      Постепенно обжигающий гнев в ее душе сменился презрением. «Ничтожество! – думала Кэтрин. – Он просто мне завидует! Еще бы: я невеста короля, а он несчастный младший сын, вынужденный охотиться за приданым, чтобы не умереть с голоду!» Однако этот ничтожный червяк посмел оскорбить ее – и жестоко за это поплатится.
      Несколько минут назад Кэтрин беседовала с королем наедине. Она умело разыграла свою роль. Робко потупив глаза и, словно в нерешимости, теребя бахрому роскошного наряда, она поведала королю, что о ее кузене Эдварде ходят дурные слухи. Наверное, она не должна об этом рассказывать – ведь она сама из Говардов; но она не может молчать, зная, что ее повелитель расточает свои милости недостойному.
      Нет-нет, она ничего не знает точно, но говорят, что Эдвард ставит личное обогащение превыше интересов короны. Государь предоставил ему корабль и деньги на каперскую экспедицию, а Эдвард отплатил ему черной неблагодарностью. Она слышала, что кузен предоставил казне лишь ничтожную долю захваченного в море: будто бы в сокровищнице Кеннингхолла хранятся неисчислимые богатства, попросту украденные у короля. Может быть, это и сплетни, но ведь будет лучше, если его величество все проверит, не так ли?
      Для недоверчивого и подозрительного короля этого было больше чем достаточно.
      Кэтрин понимала, что ее клевета может стоить Эдварду головы – но ни минуты не жалела о своем поступке. Он это заслужил. Наглый выродок! Подумать только, она предпочитала его всем прочим мужчинам, можно сказать, была им по-настоящему увлечена. И как же отблагодарил ее этот мерзавец? Гнусно оскорбил; использовал и выбросил, как грязную ветошь; почти изнасиловал. Нет, ни один человек, унизивший Кэтрин Говард, не сможет уйти от наказания. Ни один.
      Месть удалась, но только отчасти. Выслушав невесту, Генрих вызвал к себе канцлера, объяснив, что собирается для начала отнять у Эдварда право на каперство. Если обвинения подтвердятся, он, возможно, отправит рыцаря в Тауэр – но пока не видит в этом необходимости. Довольно и того, что надменный и нетерпеливый молодой Говард окажется не у дел. Пусть отдохнет и подумает, чем заслужил такую немилость.
      Но Кэтрин полагала, что этого мало.
      Теперь она нападет с другой стороны. Очернить Эдварда перед королем, заставить его опровергать ложные обвинения – это хорошо, но не слишком. Он может вывернуться. Эдвард не из тех, кто легко смиряется с поражением, – что, если он представит королю убедительные доказательства своей невиновности? Нет, она поступит по-другому. Посмотрим, как запоет этот наглец, когда она рассмеется ему в лицо и скажет: «На этот раз я покончила с тобой, дорогой кузен!»
      Эдвард Говард узнает, какова она в гневе! Он увидит, на какое коварство способна Кэтрин, когда задета ее гордость!
      Отмщение! Возмездие! Одна мысль об этом наполняла Кэтрин радостным предвкушением. Но для исполнения своих планов ей придется вернуться в Кеннингхолл. Король уже дал разрешение, хоть и без большой охоты. Он не хочет расставаться с невестой – но понимает, что она должна подготовиться к свадьбе, которая состоится уже очень скоро.
      Теперь предстоит убедить дядюшку.
      У дверей в покои Норфолка Кэтрин оправила юбки, пригладила прическу и сделала знак привратнику, поспешившему отворить дверь.
      В Кеннингхолле ее ждет сладкая месть. Она будет действовать через невесту Эдварда! Судя по его словам прошлой ночью, он и в самом деле неравнодушен к этой шотландской сучке. Что ж, в этом вся прелесть мести – найти слабое место в обороне врага и целить в него!
      Сияя улыбкой, Кэтрин вошла в покои и присела перед герцогом в глубоком реверансе.
      Мастер Грейвс задумчиво вертел в руках запечатанное письмо.
      – Не понимаю, мистрис Джейми, почему вы хотите отослать его непременно через моих друзей?
      – Мастер Грейвс, у меня нет другого выхода. Только так я могу быть уверена, что письмо дойдет.
      Врач провел рукой по лысеющей голове.
      – Но за прежние свои письма к родным вы не боялись, не так ли? Почему же вдруг испугались за это?
      Джейми молчала, нерешительно глядя на врача. Он был еще в дорожной одежде, хранящей на себе следы красноватой дорожной пыли. Услышав о его возвращении из Кембриджа, Джейми поймала его буквально на пороге и повела в музыкальную комнату. Сокольничий Эван и другие простые люди в замке отзывались о докторе как нельзя лучше. По их рассказам Джейми и решила, что может ему доверять. Однако теперь она понимала, что должна объяснить, если не все, то хотя бы то; что возможно.
      – Вы знаете, я живу здесь уже больше года, – медленно начала она, – но по-прежнему чувствую себя чужой. Хоть Говарды и называют меня кузиной, но ни на минуту не забывают о моем шотландском происхождении. Я уверена, что за мной присматривают. Несколько раз письма от родных приходили ко мне распечатанными. Я знаю, что мне здесь не доверяют.
      – У Говардов есть причины не доверять вам, госпожа?
      – Нет! – покраснев, воскликнула Джейми. – Я никогда и никому здесь не причиняла вреда и не собираюсь этого делать! В моем письме нет ничего такого, что могло бы навредить герцогу или его семье! Нет, я не сделала ничего дурного, но… – Джейми тяжело вздохнула. – До сих пор я не задумывалась о том, как все это выглядит в чужих глазах.
      – Все это? О чем вы говорите, мистрис Джейми? – спросил врач, почесывая подбородок. Джейми молчала. – Послушайте, что я вам скажу. Я много лет знаю герцога. Он очень умный и осторожный человек. Я видел его и в милости, и в немилости у короля, но, заметьте, он жив, богат и влиятелен, тогда как многие его сверстники потеряли не только поместья, но и головы. В наше время, чтобы выжить, надо хорошо знать и своих друзей, и своих врагов. А главное – уметь отличать одних от других.
      – Мастер Грейвс, это всего лишь письмо! Письмо к моим родным! Клянусь вам, оно не принесет беды Кеннингхоллу!
      – Многие здесь считают, что с севера приходят только беды.
      – А что приходит с запада, мастер Грейвс? – тихо спросила Джейми. – Из вашего родного Уэльса?
      Старый врач задумался, прикрыв глаза рукой.
      – Много лет назад, – заговорил он наконец, – я принес клятву. Клятву верности герцогу. Я здесь чужак, мистрис Джейми, еще больший чужак, чем вы, – однако его светлость доверяет мне и считает меня преданным слугой. И я горжусь его доверием. Госпожа, что заставило вас обратиться ко мне? Почему из всех в замке вы выбрали именно меня?
      – Потому что вы – добрый человек, мастер Грейвс. Потому что вы не жалели сил, чтобы спасти пленника. – Она говорила прямо, не сомневаясь, что врач догадывается о содержании письма. – Вы не смотрели на него с ненавистью и не желали ему смерти только потому, что он родился в другой стране и принадлежит к иному народу.
      – Я выполнял свой долг.
      – Я слышала, – прервала его Джейми, – что ваша мать была родом из Шотландии.
      – Она давно в могиле, – глухо отозвался Грейвс. – В юности я сражался в шотландских войнах.
      – А я покинула отца и мать, решив никогда больше не возвращаться, – ответила Джейми.
      – Кто рассказал вам о моей матери? – резко спросил врач.
      – Не все ли равно, мастер Грейвс? Я просто объясняю, почему обратилась за помощью именно к вам.
      Несколько секунд длилось молчание.
      – В этом письме, несомненно, известия о пленнике, – заговорил наконец врач. – Что, если я сейчас же отнесу его герцогу Норфолку и открою ваше предательство?
      – Вы этого не сделаете! – живо отозвалась Джейми. – И я не предаю герцога Норфолка!
      – Уже предали, моя дорогая, – мягко ответил врач. – Ведь шотландец – пленник герцога.
      – Нет! – возразила Джейми. – Эдвард взял его в плен. Теперь его жизнь в руках у Эдварда. – Джейми знала, что этот аргумент подействует. Хоть мастер Грейвс и относился ко всему семейству Говард с неизменным почтением, девушка догадывалась, что младший сын герцога, распутный и жестокий, не вызывает у него ничего, кроме неприязни.
      – Мастер Грейвс, я была в замке Норвич. Думаю, что вы тоже.
      Лицо врача исказилось: своими словами она задела его за живое. Однако он еще колебался.
      – Что в этом письме, госпожа? – резко спросил он. – Можете ли вы ручаться, что оно не приведет сюда шотландские войска? Что, решившись исполнить вашу Просьбу, я не стану причиной гибели ни в чем не повинных людей?
      – Мастер Грейвс, он же не король Яков! Для своего клана он и царь, и бог; но Шотландия никогда не начнет войну из-за небогатого лэрда с маленького островка.
      – Однако лорд Эдвард надеется на хороший выкуп.
      – Потому что верит моим словам.
      – Очень любопытно! – Грейвс бросил на нее изучающий взгляд. – Но, так или иначе, я вижу, что ради спасения этого шотландца вы готовы рисковать всеми нами.
      Джейми затрясла головой:
      – Ни на минуту не поверю, что вы так дурно обо мне думаете! Как я могу подвергать опасности такого доброго и благородного человека, как вы?
      Старик тяжело опустился в кресло. Перед ним на подставке лежала лютня: доктор провел рукой по струнам, и они отозвались печальным и нежным звоном.
      – Вы правы, мистрис Джейми, – ответил он наконец. – Я не верю, что вы способны на такую бездумную жестокость. И скажу вам правду – не я один. Все простые люди в этом замке уважают вас и восхищаются вами. Вы не похожи на остальных господ: вы не чванитесь своей знатностью и в слугах видите людей, а не животных. Вы полны доброты и сострадания ко всем несчастным – редкие добродетели в наше жестокое время! Но… – голос его дрогнул, – но поймите же и меня. Вы втягиваете меня в какую-то интригу, которой я не понимаю. Один бог ведает, что из этого выйдет. Я не хочу, чтобы по моей вине гибли люди. Не хочу больше войн и безвременных смертей!
      – Клянусь вам, мастер Грейвс, войн и смертей не будет, – торжественно пообещала Джейми, смахнув непрошеную слезу. – В моем письме – весточка для его родных: там сказано, что он жив, был ранен, но поправляется – и только. Подумайте, как они терзаются, не зная, где он и что с ним!
      – Но они все узнают от лорда Эдварда!
      Джейми покачала головой:
      – Я слышала, что лорд Эдвард в таких делах торопиться не любит. Обычно он тянет до последнего, ожидая, когда родные пленника потеряют всякую надежду.
      Грейвс промолчал, и ободренная его сомнением Джейми продолжала:
      – Сколько раз несчастные родственники надеялись в обмен на выкуп вернуть домой своего брата, сына, мужа, а получали безжизненный труп! Мастер Грейвс, я не хочу освобождать его или устраивать ему побег – это невозможно. Я просто хочу, чтобы семья не тревожилась о нем.
      – Госпожа, вы знаете его семью?
      Не было смысла отрицать правду. Джейми сама удивлялась, почему Эдвард не расспрашивал ее о знакомстве с Малкольмом.
      – Да, – коротко ответила она.
      – Поэтому и рассказали о нем лорду Эдварду?
      – Я не могла оставить его там! – горячо воскликнула Джейми. – Он бы умер в руках этих мясников…
      – Но ведь он и умер, госпожа! Умер и вернулся к жизни. Там, на конюшне, во время операции. Поверьте мне, я видел в жизни немало смертей. Он не дышал, и сердце его перестало биться. – Врач встал со своего места и подошел к девушке. – Это вы, – прошептал он, – вы, мистрис Джейми, вернули его к жизни!
      По телу Джейми пробежала дрожь, и она невольно поежилась.
      – Что вы, мастер Грейвс! Я просто звала его по имени и молилась. Это воля божья спасла его, а вовсе не я!
      – Может быть, моя дорогая, все может быть. Но скажите мне правду: кем вам приходится этот шотландец?
      Джейми смело встретила его проницательный взгляд.
      – Что значит – кем? Разве я не могу сострадать ему просто как человеку?
      – Я видел достаточно смертей, госпожа. Сколько раз я звал умирающих по имени и молился, чтобы господь вернул им жизнь! Нет, мистрис Джейми, этот шотландец услышал ваш голос, а не мой. И вернулся к вам. Так кто он вам и кто ему – вы?
      Джейми отвернулась.
      – Когда-то, – еле слышно прошептала она, – я называла его своим суженым.

      Подходя к бедному жилищу Эвана, Джейми увидела с полдюжины детишек, резвящихся у крыльца. Дверь была открыта, и сердито-ласковый голос матери сливался со взрывами детского смеха. Джейми улыбнулась и ускорила шаг.
      Едва завидев гостью, дети с радостными криками окружили ее: каждый старался протиснуться поближе к мистрис Джейми, получить поцелуй в макушку и посмотреть, чем это так вкусно пахнет у нее из корзины.
      – Здравствуй, Нелл, как ты себя чувствуешь? – поздоровалась Джейми, входя в дом и ставя свою корзинку у очага.
      – Все хорошо, госпожа, спасибо вам.
      Действительно, жена сокольничего, стоящая возле колыбели, выглядела здоровой и бодрой. Трудно было поверить, что малыш появился на свет только вчера!
      Джейми подошла к колыбельке, чтобы взглянуть на новорожденного.
      – Какой хорошенький! И, кажется, крепкий паренек!
      – Да, госпожа, в отца пошел, – улыбнулась в ответ Нелл, и глаза ее засветились теплым светом. Рыжеволосая и зеленоглазая, Нелл как две капли воды походила на свою младшую дочь – точнее, Кейт на нее.
      – И родился он быстро и легко, – продолжала она, поправляя растрепанные рыжие косы и садясь у очага.
      – Чудесный малыш!
      – Скажите лучше – еще один маленький дьяволенок! Едва ли он будет тише своих братьев и сестер!
      Обе женщины рассмеялись. Джейми качнула колыбельку: ей хотелось взять малыша на руки, но она не решалась попросить об этом.
      – Твои старшие, наверно, без ума от маленького братика!
      – Они больше радуются, что я снова на ногах. А братик еще слишком маленький – играть с ним нельзя, а горластый он – будь здоров! Сегодня ночью никому спать не давал!
      Ребенок завозился в колыбели, и мать, отстегнув фартук, поднесла его к груди. Приглядевшись, Джейми заметила, что Нелл все-таки осунулась, а под глазами у нее черные круги – следы родовых мук.
      – Может быть, тебе не стоило так рано вставать и приниматься за хозяйство? – тихо спросила Джейми, переводя взгляд на малыша. Он сосал, сжав кулачки и жадно причмокивая, и на красном сморщенном личике его отражалось довольство.
      Перехватив взгляд Джейми, Нелл протянула ей насытившегося младенца.
      – Хотите подержать?
      – А можно? – робко спросила Джейми.
      – Госпожа, это у меня десятый! Пусть благодарит бога, что я вам его насовсем не отдаю!
      И обе женщины снова от души расхохотались.
      Присев рядом с Нелл, Джейми осторожно взяла малыша и прижала к груди. Что-то сдавило ей горло, и глаза вдруг защипало от слез. Ей до боли захотелось держать на руках собственного ребенка. Ребенка от Малкольма…
      – После рождения Кейт мы с Эваном думали, что больше детей у нас не будет.
      Голос Нелл вывел Джейми из задумчивости: она покраснела и мысленно обругала себя за глупые и неприличные фантазии.
      – Да что там – еще до Кейт я считала, что мне поздно рожать! – продолжала мать, с любовью глядя на своего малыша. – Но Эван, знаете, он меня уговорил. Он такой.
      Джейми улыбнулась в ответ, задумчиво глядя на младенца. Что-то изменилось в ней: казалось, она начала понимать сердцем то, что раньше понимала только разумом. Разумеется, Джейми уже много лет знала, откуда берутся дети; но только теперь почувствовала, какая тайна кроется за простыми, ничего не значащими словами, улыбками, обменом взглядами.
      В дни своей прежней любви к Малкольму Джейми любила его как ребенок, а не как взрослая женщина. Тогда она не знала ни испепеляющего желания, ни мечты о материнстве. Еще не знала…
      – Говорят, мастер Грейвс скоро вернется, – заметила Нелл.
      – Да, – ответила Джейми. – Он говорил, что после полудня зайдет проведать тебя и маленького.
      – Хороший он человек, мастер Грейвс, – среди образованных такие не часто встречаются. Только зачем он хлопочет над нами, словно наседка над цыплятами? Я уже столько раз рожала, что знаю об этом, конечно, больше его. А малыша я осмотрела сама – с ним все в порядке. Конечно, он лекарь и человек ученый – но, сказать по совести, что мужчина может понимать в беременности, родах и во всем таком?
      – Послушать твоего мужа – так он во всем этом разбирается получше тебя!
      Нелл досадливо хлопнула рукой по колену.
      – Чуяло мое сердце! И что же он болтает?