Хриплый рев короля был слышен далеко за пределами гостевых покоев. Проскользнув в дверь, Джейми прижалась к стене и замерла. Перед королем застыли в раболепных позах трое незнакомых ей людей: его величество выражал недовольство, а проще говоря, поносил их на чем свет стоит. Таких выражений Джейми не слыхивала от самых диких шотландских крестьян!
      Джейми и леди Френсис обменялись испуганными взглядами: обе женщины откровенно радовались, что король не заметил их появления.
      Френсис кивнула Джейми и ободряюще улыбнулась. Как благодарна была Джейми своей подруге за эту поддержку. Подумать только, Френсис решилась войти к королю вместе с ней! А ведь ее это, казалось бы, совсем не касается.
      К королю! Прошло несколько секунд, прежде чем Джейми осознала, что этот безобразно жирный человек со свирепым лицом, похожим на звериную морду, – и есть властелин Англии. И в тот же миг, словно прочтя ее мысли, король обернулся и впился в нее маленькими злыми глазками.
      Как ни странно, этот взгляд глаза в глаза помог Джейми преодолеть страх. Гнев захлестнул ее огненной волной. «И ради этого урода, – думала она, – моя мать опозорила свое имя, бросила дом и семью, бежала из родной страны и в конце концов погибла такой ужасной смертью!» Джейми сжала кулаки, едва удерживаясь от того, чтобы бросить королю в лицо резкие слова. Но он уже не смотрел в ее сторону.
      Приглядевшись, Джейми догадалась, что в молодости Генрих был очень хорош собой: даже сейчас в его оплывшем лице угадывались следы былой красоты. Но что это меняло? Для нее он оставался злым демоном, погубившим ее мать и тетю Анну. Быть может, теперь он готов погубить и ее. Кто она для него? – еще одна из ненавистных Болейнов!
      Аудиенция закончилась. Трое неудачников, навлекших на себя гнев короля, склонились чуть не до полу и бесшумно исчезли. Король повернулся к двум женщинам.
      – Графиня, – произнес он с ноткой нетерпения в голосе, не сводя глаз с Джейми, – вам нет нужды присутствовать при нашем разговоре.
      Френсис присела в реверансе и нерешительно покосилась на Джейми.
      – Сэр, если не возражаете, я была бы счастлива остаться. Мистрис Джейми еще слишком слаба – что, если ей станет дурно?
      Генрих молчал, уставившись на женщин ничего не выражающим взглядом.
      – Ваше величество, – добавила Джейми, тоже низко приседая, – я была больна и только сегодня встала с постели. Может быть, ваше величество извинит нас.
      Джейми презирала сама себя за этот трусливый, униженный тон. Но что оставалось делать? «Осталось совсем немного, – уговаривала она себя. – Потерпи еще один день – и все кончится».
      Тягостная минута прошла в молчании; наконец король небрежно кивнул.
      Повернувшись к леди Френсис, Генрих вежливо предложил ей сесть. Но сверлящий взгляд его хищных глаз ни на секунду не отпускал из поля зрения Джейми. Девушка догадывалась, что король ищет в ней фамильного сходства. Мэри Болейн была меньше ростом и, если верить портретам кисти тети Элизабет, шире в груди и в бедрах. Ростом и статью Джейми пошла не в мать, а в тетку.
      Именно поэтому никто никогда не сомневался, что она родная дочь Элизабет.
      Но сейчас Джейми думала не о росте или фигуре, а о лице. Ибо, вглядываясь в короля, она с ужасом и отвращением узнавала в его безобразно оплывших чертах самое себя. Тот же нос, тот же энергичный рисунок бровей, тот же чувственный рот и упрямый подбородок. Пусть Джейми сравнивали с Мадонной, а король походил на дьявола, даже при свете свечей сходство было несомненным.
      Наконец Генрих Тюдор заговорил, и хриплый голос его прорезал молчание, словно удар кинжала.
      – Я слышал, что вы – внучка Томаса Болейна.
      – Это правда, ваше величество, – тихо ответила Джейми.
      – Странно, что я ничего о вас не слышал. Ведь ваш дед много лет находился при дворе!
      – Я выросла в другой стране, – ответила Джейми, – и впервые увиделась с дедом лишь за несколько недель до его смерти.
      Король снова впился взглядом в ее лицо. Затем взял со стола какую-то драгоценность – в дрожащем пламени свечей ярко сверкнул изумруд.
      – Сколько вам лет, госпожа?
      – Девятнадцать. – По спине у Джейми побежали мурашки. Откуда, черт возьми, попало к королю ее кольцо? Джейми едва не выпалила этот вопрос вслух, но вовремя сообразила, что сейчас лучше не говорить лишнего.
      Маленькие острые глазки короля внимательно следили за выражением ее лица, подмечая каждую перемену, любую мимолетную реакцию.
      – Это ваша безделушка?
      Джейми на мгновение запнулась: на мясистой руке короля она заметила перстень, как две капли воды похожий на ее собственный. Пути назад не было.
      – Да, ваше величество.
      – Откуда она у вас?
      Генрих раскачивал кольцо на цепочке, и Джейми, словно зачарованная, следила за его движениями.
      – Это талисман, подаренный мне родителями, – прошептала она наконец.
      Король бросил кольцо на стол и, поднявшись с места, вперевалку направился к ней.
      Слепая, безрассудная паника охватила Джейми. Она бросила отчаянный взгляд в сторону Френсис – та сидела, чинно сложив руки на коленях, не отрывая глаз от короля.
      – Мы не спросили вас о ваших родителях. Очевидно, ваша мать приходится дочерью Томасу Болейну. – Он подошел совсем близко, и Джейми почувствовала, как взмокли ладони.
      – Приходилась, ваше величество.
      Он стоял рядом, нависая над ней всей разжиревшей тушей. Храбрость Джейми испарилась без остатка; не смея взглянуть королю в лицо, она уставилась на огромный золотой медальон, сверкающий у него на груди. Наступило долгое молчание; Джейми чувствовала, что король изучает ее.
      – Черные как смоль волосы и белоснежная кожа.
      Совсем как у нее.
      Джейми не сомневалась, что король говорит о Мэри Болейн. Он протянул мясистую лапу к ее лицу. Вся сила воли понадобилась Джейми, чтобы не отпрянуть и не закричать. Однако Генрих не сделал ничего дурного – просто пропустил между пальцами выбившуюся из-под чепца прядь ее волос. Джейми стояла, застыв на месте, боясь даже дышать. Что-то подсказало ей, король угадал правду. Он узнал в ней свою дочь.
      – И страсть к искусству Джейми тоже унаследовала от нее, – неожиданно вступила в разговор Френсис. Король обернулся; Джейми смотрела на подругу с удивлением, не понимая, к чему та клонит. – Я уверена, сэр, такой знаток и ценитель музыки, как вы, получит истинное удовольствие от ее таланта!
      Джейми украдкой вытерла мокрые ладони и поспешила ухватиться за соломинку, брошенную подругой.
      – Ах, ваше величество, кто же нас похвалит, если не друзья? – улыбнулась она. – Право, мои предполагаемые таланты здесь ни при чем: просто женщине, выросшей в окружении величайших художников и музыкантов Европы, трудно избежать увлечения искусством!
      Наклонив голову, Генрих сверлил ее взглядом исподлобья.
      – Не припомним, чтобы ваша мать отличалась какими-то талантами.
      «Ах ты, ублюдок!» – мысленно воскликнула Джейми, вспомнив, как погибла ее несчастная мать.
      – Ну как же, сэр! – немедленно встряла Френсис. – Ведь у вас хранятся несколько портретов ее кисти!
      – Какие же?
      – Если не ошибаюсь, портреты королевы Маргариты и ее семьи.
      – Моей сестры?
      – Конечно, ваше величество, – подхватила Джейми, заметив, как удивленно округлились его глаза. – К сожалению, Элизабет Болейн не имела возможности открыто заниматься живописью до тех пор, пока ваша сестра, королева Маргарита, не пригласила ее к своему двору в Линлитгоу. Теперь портреты королевской семьи украшают все королевские замки в Шотландии! Если мне позволено будет сказать, ваше величество, ее кисть может соперничать в мастерстве с лучшими работами Гольбейна, написавшего ваш портрет.
      Генрих, казалось, почти ее не слушал: взгляд его был обращен куда-то вдаль. Возможно, он вспоминал ту давнюю историю во время турнира на поле Доспехов божьих, когда юная Элизабет решительно воспротивилась его домогательствам и была вынуждена бежать из страны:
      – Так вы – дочь Элизабет, – наконец произнес Генрих. В голосе его слышалось недоверие.
      – Да, ваше величество, – немедленно и с готовностью ответила Джейми. Она понимала, что малейшее ее колебание могло сейчас все погубить.
      Властелин Англии запустил жирные пальцы в бороду, раздумывая над ее ответом. Джейми почувствовала легкий укол совести: как-никак она солгала родному отцу! Но она знала, что мать одобрила бы этот поступок.
      – Мне всегда было любопытно знать, что же в конце концов случилось с Элизабет, – заметил король, задумчиво пройдясь по комнате.
      – Она поехала во Флоренцию, ваше величество, где совершенствовала свое мастерство в студии самого Микеланджело; затем отправилась в Шотландию и обосновалась там.
      Король снова взял со стола кольцо.
      – А ваш отец? – спросил он, резко поворачиваясь к ней.
      – Эмброуз Макферсон, ваше величество.
      – А, тот шотландский дипломат! – заметил король. – Как же, помню.
      У Джейми внезапно подкосились ноги; волнение оказалось слишком сильным для ее неокрепшего здоровья. Король и Френсис бросились к ней. Френсис подхватила ее под руку и усадила в кресло, а Генрих, несмотря на слабые возражения Джейми, сам налил и поднес ей кубок вина. Он умел вести себя как джентльмен – когда хотел.
      Джейми молча смотрела, как король тяжело опустился в соседнее кресло и вновь начал вертеть в руках кольцо.
      – Вы знаете, что когда-то эта безделушка принадлежала нам?
      Она покачала головой:
      – Нет, ваше величество.
      Генрих не отрывал взгляда от изумруда, и в глубине глаз его мерцал странный огонек.
      – И, очевидно, вам неведомо, как досталось кольцо вашим родителям?
      Джейми снова качнула головой.
      – Ваш отец выиграл его на турнире, что проходил на поле Доспехов божьих. Чтобы получить этот приз, он вы бил из седла одного за другим лучших наших рыцарей.
      Джейми, разумеется, это знала: именно на этом турнире впервые встретились Эмброуз и Элизабет.
      – Но сейчас, увидев вас и сообразив ваш возраст, – безобразное лицо короля расплылось в улыбке, – могу сказать одно: он выиграл на этом турнире. Выиграл во всех отношениях.
      Джейми удивленно подняла брови.
      – Как дипломат ваш отец никуда не годился. Слишком прям, благороден и бесстрашен. Прекрасные качества, но не для большой политики. На чем я остановился?
      – На турнире, сэр, – подсказала Френсис.
      – Ах да. Так вот, получив кольцо, этот отважный шотландец направился не к кому иному, как к дочери нашего французского посланника, сэра Томаса Болейна, – король усмехнулся, – и вручил завоеванный приз ей.
      – Какой рыцарский жест! – вздохнула Френсис.
      – Ну, я бы сказал, что вложенный капитал дал хорошую прибыль, – и король потрепал Джейми по плечу. – Взгляните на эту девушку, леди Френсис. Разве она не стоит сотни таких колец?
      Френсис поднялась с кресла. Джейми поднялась тоже и теперь стояла неподвижно, не зная, что делать и как отвечать.
      – Леди Френсис, мы благодарим вас за визит, – произнес король, провожая их обеих до дверей. Обернувшись к Джейми, он задержал ее легким прикосновением руки. – Когда увидитесь с отцом, передавайте ему мои наилучшие пожелания. Положим, двадцать лет назад я готов был его на клочки разорвать за то, что он нарушил мои планы относительно Франции, что было, то было. Но со временем я научился ценить таких людей, как они того заслуживают.
      Джейми низко присела и повернулась к дверям.
      – Кланяйтесь от меня вашей матери, – прибавил Генрих.
      Джейми изумленно обернулась.
      – Она оказалась самой разумной из трех. Скажите, что я желаю ей счастья.
      Джейми запнулась, не зная, что сказать. Что значит «оказалась самой разумной»? Две сестры Элизабет связали с Генрихом свою судьбу – и погибли; она отвергла его домогательства – и осталась жива. Может быть, именно на это намекал король? Но, понятно, Джейми не могла требовать объяснений от короля Англии.
      – Да, вы кое-что забыли.
      Джейми протянула руку, и Генрих положил в ее ладонь кольцо с изумрудом.
      Девушка не чаяла дождаться окончания тягостного разговора. Но что-то все же заставило ее остановиться на пороге; обернувшись, она бросила последний долгий взгляд на человека, который мог бы стать ей отцом.

      – До конца жизни буду тебе благодарна! – прошептала Джейми, пожимая руку подруге, |как только за ними закрылась тяжелая дубовая дверь королевской спальни. Мучительный разговор с королем истощил последние силы Джейми: у нее темнело в глазах и подкашивались ноги. Ослабевшая девушка почти повисла на Френсис. Что бы она делала без верной подруги?
      – Будем надеяться, что впереди у нас долгая жизнь.
      Еще успеем подумать о том, что мы наделали, разрушив планы герцога Норфолка, – произнесла Френсис.
      Джейми удивленно повернулась к ней.
      – Да, думаю, тебе следует об этом знать, – пожала плечами Френсис. – Эдвард арестован и ждет Королевского суда.
      Джейми широко открыла глаза:
      – Почему, Френсис? За что?
      – За жадность, – просто ответила Френсис. – Как слышал Серрей, кто-то при дворе распустил слух, что добрую половину богатств, захваченных в море именем короля и на королевские средства, Эдвард оставил себе.
      Джейми знала, что это правда. Она не раз слышала, как Эдвард хвастался своей ловкостью.
      – Но какое отношение это имеет к нам? Какие планы мы разрушили?
      Френсис, помявшись, взглянула Джейми в глаза.
      – Помнишь приказ немедленно прибыть ко двору?
      – Ну? – прошептала Джейми.
      – Мы с Серреем, обсудив дело, решили, что король ничего не знает о своей незаконной дочери. Сейчас мы видели, что это так и есть.
      – Мне показалось, король почувствовал облегчение, когда решил, что я – не его дочь, – с сомнением заметила Джейми.
      – Может быть. Наследный, принц – слабый, болезненный мальчик; если он умрет, наличие еще одной дочери совершенно запутает порядок престолонаследия.
      – Но что же за планы были у герцога?
      – Он решил срочно поженить вас с Эдвардом, а затем представить тебя королю уже в качестве своей невестки и заодно его счастливо нашедшейся дочери. Король не станет казнить своего зятя.
      – И мы сорвали этот план, обманув короля!
      – Вот именно.
      Сердце Джейми упало при мысли о том, какой опасности она избежала. Но в следующий миг ее поразила новая мысль.
      – Френсис, но если граф узнал все это из письма…
      Френсис похлопала Джейми по плечу.
      – Дорогая моя, Серрей вполне заслуживает твоего доверия. Он ничего не знал до того самого дня, когда получил письмо от архиепископа Норвичского. Архиепископ, полагая, видимо, что граф в курсе дел своего отца, запрашивал у него кое-какие сведения для документов о вашей с Эдвардом помолвке.
      – Помолвки? Но ведь никто даже не спросил моего согласия!
      – Верно, – кивнула Френсис. – Документы помечены числом двухмесячной давности.
      – Как они могли? – Джейми поднесла руку ко лбу и обессиленно прислонилась к стене.
      Френсис поспешно усадила ее на скамью у окна.
      – Ни о чем не тревожься, дорогая, – постаралась она успокоить подругу. – Мне кажется, король вполне убедился, что ты – дочь Элизабет. Норфолк может говорить все, что хочет, Генрих просто ему не поверит! Хотя, конечно, герцогу это не понравится.
      Джейми взяла подругу за руку.
      – Ты знала все это – и все же помогла мне! Я думала, что для тебя – жены Говарда – верность семье стоит превыше всего!
      Френсис улыбнулась в ответ.
      – Я верна не всем Говардам без разбора, а только Серрею – лучшему из них.
      – Понимаю. – Джейми тоже улыбнулась, но в следующий миг лицо ее заволокла тень. – Как не похож он на своего брата!
      – Да, – ответила Френсис. – Со времен Каина и Авеля мир не знал столь несхожих братьев.
      На резных столиках пылало множество свечей, но свет их не мог разогнать тени, прячущиеся в темных углах королевской спальни.
      Откинув одеяло и соблазнительно свернувшись клубочком, Кэтрин прищуренными глазами наблюдала за королем. Он уже стоял у кровати – огромный, тяжелый, с безобразными складками жира на животе. Рубаха его была нараспашку; вот он развязал шнурки на штанах – и Кэтрин восхищенно вздохнула, хотя, по правде сказать, восхищаться было особенно нечем.
      Кэтрин встала на колени и подняла руки. Генрих стянул с нее рубашку: будущая королева с удовлетворением заметила, что он не сводит глаз с ее груди. С тихим горловым стоном она обняла его за шею и притянула его голову к темному соску.
      Все было, как всегда, как повторялось уже тысячу раз. Король опрокинул ее на кровать, прильнув к соску, словно огромная жирная пиявка. Кэтрин потерлась о его бедра коленом и почувствовала, как вздымается воплощение его былой мужественности – неизвестно только, надолго ли. Придавленная его весом, подергивая руками и ногами – Генрих любил, когда женщина под ним «трепещет», – Кэтрин смотрела в потолок и размышляла о том, почему так несправедливо устроена жизнь. Из всех мужчин вокруг, не считая глубоких стариков и простолюдинов, лишь один вызывает в ней отвращение – и именно этому одному суждено стать ее мужем! И еще она думала о Малкольме.
      Стоило закрыть глаза – и она видела его, слышала, чувствовала. Это Малкольм лежал на ней, это его чувственный рот играл с ее сосками. Это Малкольма она обнимала, сжимая ногами его стройное тело.
      Генрих с усилием приподнялся на руках и уткнулся лицом ей в шею. Кэтрин уже давно усвоила, что за этим последует: она приподняла бедра и, когда король вошел в нее, ответила ему притворным стоном.
      В воображении она видела Малкольма – его длинные мускулистые ноги, широкую, покрытую шрамами грудь, огромные ладони, грубо – и все же с нежностью – мнущие ее груди. Она чувствовала, как вонзается в нее его мощное орудие. Глубже! Еще глубже!
      Кэтрин просунула руку вниз, представив, что это рука шотландца. Это он нащупал главный источник наслаждения и возбуждает его чуткими, опытными пальцами. Любовник Кэтрин двигался все нетерпеливей, все резче, и возбуждение ее росло. Наконец с хриплым рычанием Генрих излил семя – и через мгновение, когда ее наслаждение достигло предела, Кэтрин ответила ему восторженным воплем.
      Но через несколько секунд она вынуждена была вернуться к реальности. Нет, она занималась любовью не с Малкольмом. Это старый, жирный, омерзительно вонючий Генрих разлегся на ней и довольно сопит ей в ухо! Кэтрин отвернулась: ее охватило отвращение.
      Огромная кровать заскрипела, когда король скатился с любовницы и перевернулся на спину, довольно сложив руки на необъятной груди.
      – Если бы мы знали, что ты так по нас скучаешь, Кэт, то отложили бы беседу с твоей кузиной!
      – А, кстати, как прошла ваша беседа?
      – Ничего интересного, – коротко ответил Генрих. Затем положил мясистую руку ей на грудь и двумя пальцами потер возбужденный сосок. – А ты, моя милая, настоящая тигрица! Никогда еще не слышал от тебя таких криков!
      Кэтрин фальшиво улыбнулась, скрывая разочарование.
      – Ты великолепен! – прошептала она, поглаживая пальцами его волосатую грудь и огромный живот. – Потрясающий любовник! Ты ведь знаешь, одна мысль о тебе сводит меня с ума! Любовь моя, когда же мы наконец поженимся?
      Все тело короля сотряслось от хриплого утробного смеха.
      – Если ты, Кэт, думаешь, что после свадьбы мы с тобой не будем вылезать из постели, то очень ошибаешься!
      – Почему? – капризно надула губки Кэтрин. – Я знаю сотню мужчин, которые отдали бы жизнь, чтобы оказаться на твоем месте!
      Она осеклась, увидев, как вспыхнуло гневом его лицо.
      – Осторожней с такими разговорами, женщина! – рявкнул он. – Не забывай, где твое место!
      Опрокинув ее на спину, он навис над ней, словно хищник над поверженной добычей.
      – Только попробуй забыть о своем долге – и твоя голова станет украшением Лондонского моста! Тебе все ясно, Кэт?
      И Кэтрин покорно кивнула – а что ей еще оставалось?

      Послышался тихий стук, и обе женщины опасливо посмотрели на дубовые двери. Джейми села на кровати и, кивнув Кадди, потянулась за халатом. Она легла всего минуту назад, усталая и измученная донельзя.