– Нельзя было ждать, сэр Роберт. Мерзавцы прислали записку, они не верят, что мы отпустим их детей и жен в Баттеванте. Они захотели произвести обмен здесь. Что мы с легкостью и провернули. Пока их лидеры поднимались вверх по холму, мы выпускали по одному их детей и женщин. – Увидев, что магистрат спешился, Уоллис подал знак солдату, чтобы тот взял его лошадь под уздцы. – Когда-то вы сами предлагали такое решение, сэр. Я знаю, как важен для вас арест этих людей. Я не хотел упустить…
      – Отведи меня к ним! – гаркнул Масгрейв.
      Конечно, ирландские ублюдки угадали. Он не собирался отпускать их родню. Насколько драматичнее выглядела бы казнь в присутствии рыдающих жен и детей! Каким бы свирепым он прослыл, если бы сразу после казни препроводил семьи в порт и погрузил на судно, отправляющееся в Австралию!
      Масгрейв последовал за Уоллисом. Правда, одна из обесчещенных семей осталась бы. Какой шум подняли бы они в кабинете генерал-губернатора! Но ничего не смогли бы сделать с ним, героем, отловившим дочь великого сэра Томаса Пьюрфоя.
      – Вот они, сэр.
      Капитан жестом указал на помещение, служившее когда-то большим залом в замке. Судя по зияющей дыре, пол зала лишь слегка возвышался над уровнем внутреннего двора крепости.
      За руинами каменной стены он увидел четверых мужчин. С заломленными за спину руками, связанные вместе, они сидели на корточках спиной друг к другу. Оттолкнув Уоллиса в сторону, Масгрейв поднялся на шесть ступеней, ведущих ко входу.
      Все арестанты были в черном. Никаких белых рубах на этот раз. На головах – шерстяные колпаки. Масгрейв сдернул колпак с первого. Тот вскинул голову, и сэр Роберт вгляделся в спокойное выражение его лица. Несмотря на предстоящую казнь, признаков страха он не проявлял.
      – Этот назвался Патриком, – быстро доложил Уоллис с порога.
      Второго арестанта Масгрейв пнул ногой, прежде чем сорвать с него колпак. Лицо мятежника светилось ненавистью. Он прорычал что-то по-гэльски.
      – Лайам, – представил его капитан.
      Масгрейв с силой лягнул пленника и перешел к третьему. Готовый сорвать следующий колпак, он замер, осененный неожиданной мыслью. Одним из двоих оставшихся должна быть Эган. За все эти годы Уоллис неоднократно встречался с Джейн Пьюрфой. Тогда почему, спрашивается, капитан не упомянул, что арестовал дочь бывшего магистрата?
      По длинным ногам и размеру сапог Масгрейв догадался, что и этот бунтовщик – мужчина. Оставив его в покое, он остановился возле последней фигуры в колпаке.
      Из-под бесформенного шерстяного колпака выбивались пряди черных волос.
      – Это, как я полагаю, Эган?
      – Верно, сэр. Она.
      Настроение Масгрейва заметно улучшилось, и он сдернул мешок с головы женщины. Поймав взгляд темных глаз, он тотчас выхватил из сапога кинжал.
      – Для нее виселицы не будет.
      Приблизившись вплотную к пленнице, он приставил к ее горлу кинжал.
      – Немедленно брось его – или умрешь!
      Не отнимая кинжала от горла женщины, Масгрейв удивленно посмотрел на нацеленный на него ствол пистолета. Встретившись с холодным взглядом сэра Томаса, он вскипел от ярости.
      – А не все ли вам равно, если она умрет?
      – Ты покойник, если прольешь хоть каплю крови.
      – Как умно – спрятать дочь и подменить ее другой женщиной! – Рука Масгрейва не дрогнула. – Но что бы вы там о себе ни думали, как магистрат я могу поступать по собственному усмотрению.
      – Формально вас освободили от обязанностей и полномочий магистрата почти неделю назад.
      – Это ложь! – Масгрейв бросил быстрый взгляд на драгун, собравшихся за Уоллисом. – Арестуйте этого человека, он мешает…
      – Мы оба, капитан Уоллис и я, получили копии письма, отправленного вам генерал-губернатором. К ним были также приложены адресованные нам предписания.
      – Это подлог! – Масгрейв бросал злобные взгляды на солдат. – Вы просто хотите казнить эту четверку сами. Сохранить в живых свою проститутку-дочь и увенчать себя славой!
      – Я вчера пытался вам объяснить, что лучше оставить «Белых мстителей» в покое, раз они объявили о своем роспуске. Наши собственные землевладельцы и коммерсанты в Корк-Сити устали от несправедливости и беззакония, навязываемого нам парламентом. Наши люди требуют перемен.
      – Вы говорите о своей дочери?
      Проигнорировав его вопрос, сэр Томас продолжил:
      – Убийство этих людей лишь подольет масла в огонь. Если их повесить, то, наверное, потребуется еще десяток лет, чтобы получить возможность установить подлинный мир в этом районе. Бросьте кинжал.
      Внимание Масгрейва привлек человек, вошедший в холл из боковой комнаты в сопровождении одного из драгун Уоллиса. Спенсер.
      – Вы!
      Бывший магистрат увидел, как изменилось выражение лица Масгрейва. Масгрейв дернул голову женщины, чтобы нанести смертельный удар, но в этот момент пистолет сэра Томаса выстрелил. Кинжал упал женщине на колени, не причинив ей вреда, а магистрат камнем рухнул на землю.
      Замок и холм немедленно огласились криками. Капитан Уоллис отдавал приказы.
      Николас сунул пистолет за пояс и перешагнул через мертвое тело Масгрейва. Сэр Томас проверил, не получила ли женщина ранения, в то время как Николас стащил колпак с головы последнего мятежника. Это был Пол.
      – Мне показалось, что пуля просвистела совсем близко, – произнес он с усмешкой.
      – Ближе, чем ты думаешь, – ответил Николас, кивнув сэру Томасу.
      Николас проворно освободил конюха и перерезал веревки на руках остальных.
      Действуя по приказу сэра Томаса и капитана Уоллиса, главный конюх договорился с тремя другими слугами выдать себя за бунтовщиков. Указания генерал-губернатора не вызывали сомнений. Сэру Томасу и капитану Уоллису надлежало проверить, как магистрат отреагирует на известие об освобождении от должности, и лишь после этого сместить его с занимаемого поста силой.
      – Надо догнать их, пока они не въехали в казармы Баттеванта.
      – Вы поедете со мной? Это вы все сделали. Думаю, они должны знать.
      Сэр Томас покачал головой:
      – Пока генерал-губернатор не пришлет нового магистрата, мне придется действовать от лица Короны. – Он понизил голос: – Черт побери, у меня нет желания опознавать мятежников, если преемник этого сумасшедшего попросит об этом.
      Николас знал, что сэр Томас может сохранить за собой полномочия магистрата на многие годы… если бюрократическая машина Короны будет работать с привычной медлительностью. Но будет лучше, если он не увидит лиц бунтовщиков. Одного в особенности. Когда Николас собрался уходить, сэр Томас остановил его.
      – Послушай… – Лицо старого воина немного смягчилось. – Скажи Джейн, что я стараюсь…
 
      До рассвета оставалось еще два часа, когда четверка бунтовщиков приблизилась к последнему холму. За ним, как им было известно, находилась деревня Баттевант.
      Луна освещала одинокого всадника, ожидавшего их на гребне холма. Джейн тотчас узнала его.
      – Я не говорила ему, – быстро промолвила она, перехватив сердитый взгляд Генри. – Я никому не говорила.
      Не дожидаясь ответа от остальных, она пришпорила лошадь и помчалась навстречу Николасу. Он тоже двинулся в их сторону. Джейн не могла сердиться на него за то, что он приехал сюда. Но последняя встреча с ним лишь усилила пронзительную боль расставания.
      Слезы струились по ее лицу, когда она с ним поравнялась.
      – Что ты здесь делаешь?
      – Скажи им, чтобы возвращались, – он кивнул в сторону троицы, осадившей лошадей, – больше нет нужды в обмене.
      – Николас, мы должны ехать, иначе погибнут невинные люди.
      – Их родных сегодня освободили. И эти люди должны вернуться, пока никто из сообщников Масгрейва их не увидел и не решил завершить то, что не удалось их командиру.
      – Я не понимаю…
      – Тогда поехали со мной, чтобы я мог все объяснить и им.
      Ошеломленная Джейн наблюдала, как Николас направляется к всадникам, и последовала за ним.
      Масок на бунтовщиках не было, и Николас опешил, когда увидел перед собой Генри Адамса.
      – Сэр Николас сказал, – обратилась Джейн к Лайаму и Патрику, – что ваши дети и жены на свободе.
      Николас также сообщил, что Масгрейв убит, а новый, временный, магистрат считает, что должен принять предложение «Белых мстителей» заключить перемирие.
      Патрик и Лайам недоверчиво переглянулись.
      – Но, как я уже сказал Джейн, несколько следующих часов, пока не будет завершена смена власти, вам не стоит появляться в окрестностях Баттеванта.
      Патрик и Лайам уставились на Генри.
      – Сэр Николас не станет обманывать, – заверил их преподобный.
      Патрик, свесившись с лошади, обнял Джейн.
      – Что ж, Эган, мисс Джейн! Почему бы нам как-нибудь не отпраздновать это? Кто-то из англичан, похоже, от вас никогда не отвяжется.
      – Я думал, вы объявили о роспуске, – нахмурившись, произнес Николас.
      – Патрик, если я не ошибаюсь, говорит о том, чтобы опрокинуть стаканчик или два.
      – Да. Приезжайте. Моя жена варит лучший эль во всей округе – от Корка до самого Лимерика.
      – Я как раз ничем не занят.
      – Напротив, занят.
      Джейн взяла лошадь Николаса под уздцы. Мужчины не удержались от шуток и улюлюканья.
      Бросив несколько прощальных слов, Патрик и Лайам ускакали в том же направлении, откуда приехали. Генри остался один. Николас с удивлением смотрел на него.
      – Вы, должно быть…
      – Финн, – спокойно ответил Генри.
      – Но почему? – спросил Николас. – Что сказал бы сэр Томас? Как могло прийти в голову респектабельному английскому священнику сражаться на стороне недовольных крестьян-папистов?
      – Ответ не так прост. Я решил вступить в борьбу в одних рядах с ними по разным причинам. Потому что видел несправедливость, потому что сострадание не зависит от вероисповедания. – Генри издал короткий смешок. – Или потому что у второго сына английского моряка-героя слишком много бунтарской крови течет в жилах.
      – Я тоже всего два дня назад узнала, что Генри – это Финн, – призналась Джейн.
      – Хотя Лайам и Дженни знали об этом, я продолжал бы хранить свой маленький секрет, если бы позволили обстоятельства.
      Сидя рядом на лошадях, Николас и Джейн взялись за руки. Взгляд Генри упал на их сплетенные пальцы.
      – Миссис Браун сказала мне, что приготовления к свадьбе идут полным ходом.
      – Не окажете ли нам честь обвенчать нас в вашей часовне? – осведомился Николас у Генри.
      – Безусловно, – вежливо ответил священник. – Конечно, если мне удастся убедить Клару сочетаться со мной браком в тот же день. – Он задумчиво поскреб подбородок и ответил на удивленный взгляд Николаса: – Видите ли, я всего лишь бедный приходской священник, поэтому думаю, что будет вполне разумно, если вы оплатите свадебный пир для обеих сестер.
      – Буду счастлив оплатить и медовый месяц на континенте для вас и вашей молодой жены, преподобный Адамс, при условии, что свадьба состоится не позднее чем через месяц.
      Мужчины обменялись рукопожатиями, и Джейн не могла припомнить более счастливого момента в своей жизни.
      Генри уехал, оставив Джейн с мокрыми глазами, под впечатлением эмоций от неожиданного поворота событий. Она посмотрела Николасу в лицо.
      – Ты знал вчера ночью, что я ухожу. Спасибо, что не попытался меня остановить.
      Он поднес ее руку к губам.
      – Ты была Эган задолго до того, как я тебя встретил. Твоя верность и честь оказались сегодня на высоте. Я знал, что ты станешь моей, лишь когда почувствуешь, что выполнила свой долг.
      – Ты помог мне, помог нам. Ты спас нам жизнь.
      – Не моя заслуга в том, что случилось сегодня.
      – Я слышала, когда мы были в Лондоне, как Стенмор упоминал какую-то корреспонденцию, касающуюся Масгрейва.
      – Это был предварительный шаг, – согласился Николас, лукаво улыбаясь. – Через знакомых мне людей я смог убедить генерал-губернатора Ирландии, что Масгрейв балансирует на грани безумия. Сэр Роберт получил приказ сдать полномочия и вернуться в Англию, но, прибыв в Ирландию, я обнаружил, что негодяй проигнорировал приказ.
      Тронув лошадей, они поехали вниз по склону холма, прочь от Баттеванта.
      – Кое-кто в эту ночь оказался более влиятельным.
      Джейн никак не могла догадаться, о ком идет речь.
      – Сэр Томас, – объявил Николас.
      Это сообщение вызвало у Джейн бурю эмоций. Сожаление и гордость. Радость облегчения и сомнение. Благодарность и надежда. Некоторое время они скакали в молчании: Джейн безучастно смотрела на дорогу.
      – Он спас мне жизнь, – произнесла наконец она. – Спас жизнь этим людям и их близким. И все же я не могу заставить себя смотреть на него и благодарить.
      – Думаю, он понимает это. Он только просил передать тебе, что старается.
      Она смахнула скатившуюся слезу.
      – Было гораздо легче ненавидеть его.
      – Вряд ли он надеется, что ты простишь его и обо всем забудешь за одну ночь. В то же время я верю, что он старается измениться. Может, тебе стоит оставить все как есть. – Николас прижал ее пальцы к губам. – Похоже, заря для нас уже занимается.
      Джейн посмотрела на небо, светлеющее на востоке. Начинался новый день. Она вздохнула, пытаясь освободить мысли и сердце от груза прошлого. Поймав нежный взгляд Николаса, она подумала о предстоящей свадьбе.
      – «Нас»! Мне нравится это слово! – воскликнул он.
      – «Нас», – повторила Джейн. – Должна сказать, что ты слишком быстро, не раздумывая, согласился оплатить медовый месяц моей сестре.
      Николас рассмеялся:
      – Я бы оплатил медовый месяц всем в округе, начиная от Корк-Сити до… как это место назвал Патрик?
      – Лимерика.
      – И в придачу заплатил бы еще, лишь бы видеть на твоем лице эту улыбку.
      Джейн наклонилась к нему:
      – Мне следовало попросить о большем.
      – Все, что угодно, любимая, – сказал он, запечатлев на ее губах поцелуй.
      Джейн на мгновение оторвалась от него.
      – Да, – прошептала она со счастливой улыбкой. – Мне ничего не нужно, кроме «нас».

Эпилог