Бунтарка

      Тишина верхних этажей давила на нее январским холодом. Все слуги дома были, похоже, внизу, занятые подготовкой к завтрашнему балу под надзором недремлющего ока леди Пьюрфой.
      Прежде чем открыть дверь, Александра постучала. На верхней площадке лестницы появился Николас, без сюртука и галстука, с закатанными по локоть рукавами. Его рубашке не хватало крахмальной свежести, столь характерной для его внешнего облика.
      – Можно войти? – спросила она тихо.
      – Полагаю, она не вернулась?
      Александра покачала головой и поднялась по лестнице.
      На верхней ступеньке лестницы она замерла, с нескрываемым восхищением глядя на работы Джейн. В отличие от ее первого визита сюда, когда все полотна были накрыты, теперь почти все они стояли, выставленные напоказ, и пространство освещалось десятком свечей. Если бы не грубая незавершенность интерьера, она могла бы представить, что находится в одной из прекраснейших галерей Европы.
      – Какой талант! – восхитилась Александра. – Я так рада, что она наконец решила выставить здесь все свои работы.
      Николас, переместившись на другой конец комнаты, ничего не ответил. Он раскрыл очередную картину и, внимательно изучив ее, поставил рядом с другими, сходными по цвету и теме. Тогда Александра поняла, что это Николас взял на себя труд выставить на обозрение талант автора. Александра взяла со стола свечу.
      – Она такая плодовитая художница! – Количество работ привело Александру в восторг. Многое из того, что было выставлено, она видела впервые. – У меня не было возможности спросить у Джейн разрешения прийти сюда посмотреть ее остальные холсты. Надеюсь, она не возражает…
      Слова застряли в горле Александры, когда она услышала тихое ругательство. Николас сидел на корточках перед только что развернутым полотном. Ей захотелось подойти к нему и посмотреть, что так сильно его поразило. Но она одернула себя и стояла в мертвой тишине, пока сын, казалось, целую вечность сидел в неподвижности.
      Александра помнила свою собственную реакцию на полотна, написанные Джейн на тему смены времен года и уничтожения ирландской деревни. Потеряв в конце концов терпение, она нарушила молчание:
      – Если бы кто-то мог убедить Джейн, сказать ей о гениальности ее работ, донести до нее, сколь мощно чувство реальности в ее картинах… Баланс, композиция, цвет, владение светом и тенью. Возможно, эти картины могли бы послужить для нее началом чего-то нового за пределами Вудфилд-Хауса.
      Николас не сводил глаз с холста, перед которым сидел.
      – Эта семья не стоит ее. Они недооценивают ее ни как личность, ни как художника, – шепотом произнесла Александра. – Эти картины следует показать в Королевской академии художеств в Лондоне. Или на континенте.
      Александра не представляла, как далеко зашли отношения Николаса и Джейн. Уверенная, что первые шаги уже сделаны, она тем не менее не могла знать степень их увлеченности друг другом. Понимая независимый и мятежный характер сына, она не могла оказывать на него давление или спрашивать о намерениях, но в то же время решила раскрыть планы, сформировавшиеся у нее за прошедшую неделю.
      – Я бы хотела пригласить Джейн поехать с нами в Англию. Оттуда, если захочет, она может отправиться со мной в Брюссель. – Поскольку реакции со стороны сына не последовало, она медленно подошла к нему. – Думаю, ее следует познакомить с высшими художественными кругами при дворе. Уверена, что сэр Джошуа Рейнольдс, твой сосед по Лестер-сквер, с радостью примет ее под свое крыло. Он пользуется огромным влиянием в Королевской академии.
      Взглянув через плечо Николаса на холст в его руках, Александра невольно вскрикнула. Свеча в ее руке затрепетала, и она смахнула со щеки слезу.
      Небольшая работа изображала виселицу, установленную на городской площади, с пятью телами повешенных. Лица людей в толпе на заднем плане и окружающие здания, переданные размытыми мазками, усиливали шокирующую реальность казни. Трупы казненных на полотне взывали к зрителю. Эту картину, судя по всему, Джейн написала гораздо раньше тех, которые видела Александра, но и в ней художница сумела передать трагизм сцены с присущей ей гениальностью.
      – Я попросил ее стать моей женой.
      Голос Николаса привлек взгляд Александры к строгому профилю.
      – Мне показалось, что ее испугало мое предложение и, возможно, моя настойчивость. Я должен был дать ей время привыкнуть к этой мысли, прежде чем оказывать на нее давление. – Он указал на изображение тела мужчины, висевшего на переднем плане. – Девять лет прошло, как его нет на свете, а она все еще любит его.
      – Предана ему, – поправила Александра мягко. – Она всегда будет испытывать чувство потери при мысли о нем. Но теперь, я уверена, она думает о нем реже, чем раньше. И это не значит, что она не сможет снова полюбить.
      Николас поднялся, на лице его отразилось сомнение.
      – Не следует забывать, что жизнь была к ней жестока, – продолжила Александра. – Джейн была одна с ранних лет – одна несла ответственность за случившийся с ней скандал. Что бы она к тебе ни испытывала, она не может не видеть многочисленные преграды, которые стоят между вами.
      – К черту ее репутацию и все ее здешнее окружение!
      – Ты можешь позволить себе не обращать внимания на то, как общество относится к твоему образу жизни. Но ты мужчина и намеренно создал себе репутацию человека безрассудного. Что касается света, то, как только ты остепенишься и создашь семью, о твоем беспутстве будут вспоминать как о разгуле молодости. Но Джейн не знакомы законы твоего общества. Ей лишь известно, что ты считался достаточно респектабельным, чтобы составить прекрасную партию для ее сестры, и что теперь увлекся ею. – Александра последовала за Николасом, когда он отошел от картины. – Будь она другой, то с радостью ухватилась бы за твое предложение. Как, например, Клара.
      – Сказала бы мне откровенно о своих чувствах, я бы знал, что делать.
      – Разве и так не понятно? – Мать положила ладонь на руку сына. – Ник, ты обладаешь слепым упрямством, свойственным твоему полу. Как можно этого не видеть? Скрывшись, она тем самым демонстрирует тебе свою любовь. Она не хочет, чтобы ты погубил свою репутацию, связавшись с ней…
      Николас с горечью рассмеялся:
      – Представляю, что ей придется терпеть из-за меня!
      – Неужели не понимаешь? Ты ей дороже, чем собственное будущее и счастье. – Александра обвела рукой выставленные в студии полотна. – Взгляни на ее картины. Сострадание, с каким она создает свои произведения, – это ее сердце. И что она делает со своим талантом? Прячет его на чердаке. Завешивает тряпками. Не старается привлечь внимание к своему таланту. – Александра перехватила горящий взгляд сына. – Перед тобой стоит трудная задача, Ник, но ты в состоянии с ней справиться.
      – Как?
      Его вопрос тронул мать. Сын давно не обращался к ней за советом или помощью.
      – Оставайся с ней. Не сдавайся. Постарайся понять мотив каждого ее поступка, также, как пытаешься понять, что хотела сказать Джейн той или иной своей картиной. – Александра поставила свечу на стол. – Вы двое созданы друг для друга. Докажи ей это.
      Спускаясь вниз, Александра знала, что самое главное еще только предстоит сделать. Чтобы эти двое обрели шанс на будущее, нужно срочно найти Джейн и вернуть ее домой.
 
      Не прошло и часа после заката солнца, как деревня, приютившаяся в излучине реки Блэкуотер, пришла в движение. Они приближались.
      Небо на западе еще светилось последними оранжевыми отблесками, когда с полдюжины «Белых мстителей» в масках безмолвно вышли из темноты, возглавляемые единственным всадником, одетым во все черное, если не считать белой свободной рубахи. Едва новость облетела деревню, как сонные домишки стали пробуждаться к жизни.
      Вся деревня должна почувствовать клинок королевского правосудия за оказываемую помощь «Белым мстителям». Драгуны и впрямь приближались.
      От неверия не осталось и следа, когда страх сковал их души. Деревенские жители знали, какая судьба их ждет, если не спастись бегством. Они слышали о варварской расправе, учиненной в других городках.
      Времени на сбор пожитков не было.
      Жители деревни стали стекаться вдоль реки к месту, где заболоченная земля давала шанс найти убежище. Здесь, в глубине болот, заливаемых каждую весну паводковыми водами, они могли скрываться в случае необходимости неделями. Если драгуны решат оставить лошадей на краю мрачных топей и отправиться в погоню, беглецы покинут болота во тьме безлунной ночи и, вскарабкавшись по склонам холмов, уйдут на юг.
      «Но куда бежать дальше?» – размышляли они, собирая детвору и скудные пожитки.
      Дорога на дальнем берегу реки осветилась огнями факелов сотен всадников. Когда лидер «Белых мстителей» отправил в путь последнего, самого упрямого из беглецов, всадников отделяло от покинутой жителями деревни не более лиги или двух.
      Наблюдая за тем, что происходит в деревне, «Белые мстители» на лошадях видели, что вырвавшиеся вперед драгуны приблизились к мосту через реку. Мгновение спустя тьму ночи огласили крики.
      – Дом старого Рогейна! – ахнул один из группы.
      – Я подходил к его дому, но там никого не было, – сообщил другой.
      – Их с нами нет, – отозвался третий из темноты.
      – С ними мой маленький Кевин! – воскликнула женщина. Эган тронула за плечо одного из «Белых мстителей»:
      – Ведите их дальше, а я вернусь за отставшими.
      Эган пришпорила Мэб и помчалась вперед. Главный отряд драгун находился в нескольких минутах езды от деревни. Доносившиеся оттуда женские крики не смолкали. Они слышались со стороны общественной конюшни, находившейся на речном берегу у самого моста. Выхватив из-за пояса пистолет, Эган спрыгнула с лошади и, оставив ее в тени деревьев, побежала к строению.
      Когда она открыла тяжелую дверь, ее встретил горький запах дыма. Испуганные лошади ринулись в образовавшийся проход. Протиснувшись между ними, Эган шагнула в завесу дыма.
      Первый приступ страха сковал ее, когда она поняла, что женские крики становятся все тише и тише. Вслепую добравшись до противоположной стены, она заметила, как в дверь, ведущую в кузню, проскользнули две тени. Бросившись к двери, Эган обнаружила, что та заперта снаружи.
      Крики о помощи больше не раздавались. У нее по спине поползли мурашки. В конюшне чувствовалось присутствие посторонних. Это была ловушка.
      Резко повернувшись, Эган увидела, как изо всех углов конюшни к ней устремляются солдаты. В скудном свете тускло поблескивали клинки сабель и стволы пистолетов. Снаружи звучали голоса. Эган знала, что с минуты на минуту сюда прибудут драгуны из-за реки. Когда они окончательно окружат конюшню…
      У ворот, через которые она проникла внутрь, кто-то принялся тушить горящую попону.
      – Он у нас! Мы поймали Эгана! – крикнул кто-то снаружи.
      Прижавшись спиной к запертой двери, Эган искала путь к спасению. Из двери слева от нее в конюшню вошел человек с факелом.
      Целясь из пистолета то в одного, то в другого из приближавшейся к ней цепи, она сознавала, что единственная для нее возможность спастись заключалась в том, чтобы, застрелив кого-нибудь, попытаться прорваться сквозь сжимавшееся вокруг нее кольцо. План представлялся Эган не слишком хорошим, поскольку она догадывалась, что снаружи ее поджидают еще другие солдаты.
      Свободной рукой она вытащила кинжал. Просто так она им не сдастся. Эган шагнула навстречу приближавшейся группе.
      – Приказ магистрата, – гаркнул человек с фонарем, появившийся в дальнем конце конюшни, – взять его живым!
      И тут Эган начала действовать. Ринувшись на двух мужчин слева, она заметила привязанную к высоким стропилам веревку.
      Изрыгая на бегу гэльские ругательства, Эган резко ударила ближайшего драгуна ногой в пах, а второго полоснула кинжалом по руке, в которой тот держал факел. Он ярости и боли он вскрикнул и уронил факел. Едва Эган промчалась мимо него, как под ногами у нее загорелась старая солома. Сунув пистолет за пояс, Эган прыгнула на веревку и начала карабкаться вверх, но не успела подняться на несколько футов, как почувствовала, что ее схватили за ногу. Эган, выхватив пистолет, выстрелила. Раненный в ногу солдат с криком упал. Но на нее тут же бросился другой и попытался скрутить. Размахнувшись, она с силой ударила его пистолетом по лицу и оттолкнула на столпившихся за его спиной солдат.
      Пламя под их ногами быстро разгоралось. Ряды солдат смешались. Воспользовавшись ситуацией, Эган начала быстро карабкаться вверх по веревке, ожидая каждую минуту, что ее настигнет пуля. Ее маска и шляпа слетели и болтались на спине, но она не останавливалась и не оглядывалась. Эган поднималась все выше и выше.
      Все вокруг заволокло дымом. Она слышала крики драгун. Перелезая через кучи сена, Эган добралась до закрытого окна и выбила его ногой. Спустя мгновение она стояла на крутой, крытой камышом крыше, потом быстро поползла вверх, стараясь не думать о том, что будет, если кровля провалится. Сквозь провалы в камышовом покрытии вырывались клубы дыма. Встав во весь рост, она взглянула на творившийся вокруг конюшни хаос. Драгуны – пешие и конные – метались по деревне, явно не зная, что им делать, поскольку жителей в деревне не осталось.
      Пока что Эган удалось от них уйти. Пока…
      Она сознавала, что очень скоро солдаты найдут способ забраться на чердак и оттуда на крышу.
      Где-то внизу она услышала ржание Королевы Мэб. Достигнув короткими перебежками края крыши, она увидела, что лошадь встала на дыбы и яростно бьет передними копытами воздух, обороняясь от солдат, пытавшихся ее схватить.
      Вместе с дымом над крышей взвились первые языки пламени, с треском поглощая сухой камыш и рассыпаясь искрами в небе. Эган вскарабкалась на самый верх. Через узкий проход от конюшни стояла постройка пониже, с крытой сланцем крышей. Но возле нее трое драгун уже поджидали ее.
      – Прыгай, Эган! Прыгай!
      Она узнала голос Патрика. Пересекая открытое пространство на краю деревни, к ней мчались конные «Белые мстители».
      Кровля быстро разгоралась. Выхода у Эган не было. И она с разбегу прыгнула на соседнюю постройку, больно ударив при приземлении лодыжку. Подбираясь к краю крыши, Эган услышала перестрелку. Перегнувшись через край, она увидела, что группа «Белых мстителей» окружает солдат и Королеву Мэб. Между «Белыми мстителями» и драгунами завязалась рукопашная. Тем временем двое «Белых мстителей» увели Королеву Мэб.
      Эган снова прыгнула и, едва коснувшись ногами земли, вновь ощутила резкую боль в лодыжке. Превозмогая боль, Эган все же доковыляла до Мэб и взобралась в седло.
      Раздались свист и крики. Ее тотчас окружили люди в масках и вместе с ней отступили столь же стремительно, как и появились, галопом несясь по полям прочь от деревни. Преодолев первую линию живой изгороди, отряд безмолвно рассыпался на группы по два-три человека и разъехался в разных направлениях.
      Эган оказалась в компании Патрика и еще одного «Белого мстителя» в маске, которого не узнала. Глядя ему в спину, она нахмурилась. Он явно был чужак, но саблей владел искусно, в чем она уже успела убедиться, и говорил по-гэльски с акцентом. Его голос показался Эган знакомым.
      Однако наибольшее недоумение вызывал у нее тот факт, что он отдавал приказы.
      – После того как пересечем реку, Патрик, ты с Эган уйдешь на восток. Остальных, кто поскачет за нами, я уведу на север. Где спрятать лошадей, вы знаете.
      – Там же, где обычно.
      – Финн! – прошептала Эган.
      Напрягая в темноте глаза, она попыталась разглядеть его получше. Но мешали большая треуголка и маска.
      – Ты Финн? – спросила Эган наконец.
      – Как видишь, Эган, наш Финн – не выдумка Лайама, – ответил скакавший справа от нее Патрик.
      Она хотела спросить еще что-то, но в этот момент лошади вступили в мелкие воды реки, чтобы переправиться на другой берег. Признаков погони не было. Боль в лодыжке не утихала.
      Эган снова уставилась на Финна. О нем она слышала много лет. Лайам часто упоминал его имя, когда передавал группе важную информацию. Финн имел обширные связи в английских полках и среди добровольцев народного ополчения. Порой он знал о том, что происходит в ближайшем окружении самого лорда-наместника Ирландии. Хотя он и принимал участие в сегодняшнем сражении, но обычно за пределы своей привычной роли не выходил.
      До сего момента она с ним не встречалась и не была знакома.
      – Веди себя как ни в чем не бывало, – посоветовал Финн, когда, оказавшись на противоположном берегу, они собирались разделиться. – Вернись к своей другой жизни. Сделай вид, будто о сегодняшнем событии тебе ничего не известно. Они намерены тебя схватить.
      Он отвернулся и поехал прочь. Она провожала всадника взглядом, пока он не исчез в темноте. Патрик напомнил ей, что им тоже пора в путь. Но в голове Эган все еще звучали прощальные слова Финна: «Вернись к своей другой жизни… Вернись к своей другой жизни».
      Какой другой жизни? У нее больше нет другой жизни. Как твердая поверхность сланца крыши повредила ее лодыжку, так и слова Клары разрушили видимость опоры, которую она ощутила под ногами в Вудфилд-Хаусе.
      И хотя боль в ноге, распространяясь от щиколотки вверх, заставляла ее страдать, боль в сердце была гораздо сильнее.
      Джейн охватило отчаяние.

Глава 24

      Экономка видела, как застыли на ней любопытные взгляды поварих, слуг и грумов, завтракавших и занимавшихся своими делами в холле для прислуги, куда она вошла вместе с назойливой гостьей. Этому все же следует положить конец! Фей вышла из холла. Женщина не отставала.
      В узком коридоре, еще сумеречном в скудном свете утра, она резко повернулась к своей преследовательнице:
      – Вы не можете ходить за мной по пятам, миледи. Особенно сегодня, когда еще столько всего предстоит сделать до того, как все проснутся. Я уже говорила вам и повторю в сотый раз, что не могу помочь вам найти мисс Джейн.
      – Но вы знаете, где она, – не сдавалась Александра. – И, клянусь Богом, я не успокоюсь, пока вы не скажете, где ее искать, или кто-нибудь не проводит меня к ней. Совершенно необходимо, чтобы я привела ее на сегодняшний бал.
      – Но она не хочет возвращаться, миледи. Ей не нужен этот маскарад. И уверяю вас, мэм, она не желает слышать за спиной насмешки.
      – На этот раз все будет наверняка по-другому. – Александра понизила голос, заглядывая Фей в лицо. – Я заставлю их замолчать. После бала ваши местные господа дважды подумают, прежде чем ее обидеть.
      – Одного красивого платья едва ли достаточно для этого. – Глаза доброй женщины подернулись печалью. – Слишком часто обижали ее раньше. Сомневаюсь, что она захочет вернуться.
      – Но она должна! Должна встретиться с ними лицом к лицу. – Александра взяла Фей под локоть. – Думаете, она довольна тем, как с ней обращаются… ее близкие люди? Разве она не заслуживает лучшего?
      – Конечно, заслуживает. Но в семье к ней как относились, так и будут относиться.
      – Однако мы можем ей помочь. Объяснить родителям, что они ее недооценивают.
      Фей стояла, потупившись, и молчала.
      – Я собираюсь предпринять кое-что еще. Но для этого мне требуется согласие Джейн.
      Брови Фей заинтересованно изогнулись.
      – Мне удалось получить разрешение леди Пьюрфой использовать один из коридоров по своему усмотрению. – Александра понизила голос: – Я хочу поместить в этом коридоре картины Джейн, но для этого мне нужно ее согласие.
      – Ее картины, миледи?
      – Картины. Я хочу взять кое-какие из ее холстов в студии на чердаке и выставить в коридоре.
      – Но мисс Джейн никому не показывает свои картины.
      Фей теребила в руках передник.
      – Джейн необычайно талантлива. Если они не полные невежды, то непременно придут в восторг от ее работ. Нам и делать ничего не придется. – Леди Спенсер убежденно кивнула. – Я не покривлю душой, Фей, если скажу, что творения Джейн не уступают некоторым величайшим шедеврам современности.
      – Но кое-что из того, что она пишет… – Экономка нахмурилась и покачала головой: – Я не знаток, мэм, но на некоторых картинах изображена ее жизнь.
      – Именно для этого мне и нужна Джейн. Помогите мне ее отыскать. Только Джейн может решить, что показывать, а что нет. – Александра взяла экономку за руку. – Если мои похвалы в ее адрес не произведут на этих людей должного впечатления, то ее талант, я уверена, не оставит их равнодушными. Это идеальная возможность для Джейн предстать перед равными себе в ином свете. Пожалуйста, отведите меня к ней. Я сама ей все объясню. Решение принимать ей, но прежде, пока есть время, нужно все ей рассказать.
      Неуверенность на лице экономки сменилась решимостью.
      – Я отведу вас, но вы пойдете одна.
      Александра кивнула.
      – И вам придется подождать до обеда, когда я смогу освободить кого-нибудь от дел на несколько часов.
      – Только скажите когда, и я буду готова.
 
      С книгой под мышкой Клара снова укрылась в саду. Весь дом все еще гудел, как улей, из-за предстоящего вечером испытания. Даже уединение ее спальни было нарушено вторжением орды портних, белошвеек и служанок, явившихся, чтобы искупать ее, сделать прическу и бог знает что еще из того, что придет на ум леди Пьюрфой.
      Но вся эта суета вызывала у Клары чувство стыда.
      Она не могла простить себе затмения, когда вообразила, будто в состоянии соблазнить сэра Николаса и заставить его жениться на ней. Сделанные им два дня назад едкие замечания в ее адрес не только уязвили, но и отрезвили ее. Но вместо того, чтобы усвоить полученный урок и постараться изменить свою жизнь, она предпочла остаться послушной марионеткой в руках родителей.
      Углубляясь в сад, Клара думала, что несправедливо поступила со своей старшей сестрой. Джейн ушла, не сказав ни слова о том, где будет находиться и как долго собирается отсутствовать. Сестра сделала то, о чем ее просила Клара. И ради чего?
      Генри прав. Она эгоистка. А вот Джейн ведет себя самоотверженно… и заслуживает лучшего.
      К тому времени, когда Клара достигла своего любимого места у выгула, ее лицо стало мокрым от слез. Приблизившись к живой изгороди, она услышала доносившиеся с другой стороны голоса двух мужчин. Они о чем-то спорили. Один голос принадлежал ее отцу.
      – Я не понимаю этого, капитан, – говорил отец. – Я и без того проявил щедрость, когда предложил ему план поимки главарей «Белых мстителей». Не думаю, что слишком многого требую от Масгрейва, когда прошу честно рассказать о том, что произошло прошлой ночью.
      – Как я уже сказал, сэр, он кланяется вам и обещает прислать полный отчет сегодня вечером. – Голос второго мужчины прозвучал виновато. – Мне было приказано не говорить лишнего.
      – Но у меня гости! – вскипел сэр Томас. – Жена устраивает бал, на котором я должен присутствовать. Бросьте, капитан, вы хорошо мне служили в мою бытность магистратом. Что он узнал или кого арестовал, что требует такой секретности?
      – Боюсь, сэр Томас, что нынешний магистрат должен дать собственные объяснения, сэр.
      – Выкладывай, Уоллис! Ты же был там. Что случилось?
      Угрожающий тон отца заставил Клару поморщиться. Ей не стоило труда представить, как действует закипающая ярость сэра Томаса на его собеседника.
      – Я…
      – Черт тебя возьми! Вы добились успеха или нет?
      Последовала длинная пауза.
      – Это… это должно остаться между нами, сэр Томас.
      – Как пожелаешь.
      – Я говорю вам это лишь из уважения к нашим совместным усилиям.
      – В самом деле, капитан. Мы были отличной командой, ты и я.
      – Вчера ночью мы никого не арестовали, но сумели сорвать маску с мятежника Эгана. Вот все, что я могу сказать. Хотя наши труды еще далеки от завершения, магистрат уверен, что в ближайшее время мы поймаем бунтаря.
      Клара зажала рукой рот, прокручивая в памяти то, что только что услышала. Они сорвали с Эган маску?!
      – Понятно. – Сэр Томас на этот раз заговорил тише. – Мало того, что ты являешься сюда, говоришь загадками, так еще собираешься обыскать мои конюшни. Зачем? Неужели сэр Роберт подозревает, что я прячу бунтовщиков на сеновале?
      – Магистрат хочет знать, не пропала ли вчера у кого из землевладельцев из стойла лошадь. В частности, мы ищем большую черную лошадь, похожую на кобылу вашей дочери, мисс Джейн.
      Клара больше не могла ждать ни секунды. Прижав к животу руки, чтобы побороть подступающую к горлу тошноту, она бросилась к дому. Ей нужно одеться и срочно найти Джейн, чтобы предупредить, что драгуны уже знают о ней. Если они сорвали с нее маску, значит, знают, кто она. Они придут за ней… сюда… возможно, уже сегодня!
      Она не могла допустить, чтобы с сестрой случилось подобное. Увидев по дороге садовника, она вытерла слезы и велела пойти к Полу, чтобы тот приготовил для нее хорошую лошадь. Она во что бы то ни стало должна отыскать сестру.
      Ее руки и без того уже были запятнаны кровью Конора. Она не сможет жить еще и с кровью сестры на них.
 
      Домик Дженни состоял из трех комнат. По размеру и обстановке он превосходил многие другие домишки арендаторов. Но даме вроде леди Спенсер он вряд ли мог показаться подходящим местом для пребывания.
      Джейн с облегчением вздохнула, увидев, что гостья чувствует себя вполне комфортно. Она ни единым намеком не выказала презрения к жилищу Дженни. Наблюдая за двумя женщинами, мирно воркующими у маленького очага, Джейн радовалась дружелюбному отношению Александры к тетке Конора.
      И с нетерпением ждала объяснения причин этого неожиданного визита. С Николасом ничего дурного не случилось, решила она, иначе леди Спенсер не была бы так спокойна. Наверняка у нее есть другая веская причина. При иных обстоятельствах ни Фей, ни Пол никому не выдали бы ее местонахождения. А леди Спенсер доставили сюда по их просьбе. Вскоре Дженни извинилась и оставила их наедине.
      – Я видела ваши картины, – сказала леди Спенсер.
      – Видели? – отозвалась Джейн с удивлением.
      – Да, Джейн. Нет слов, чтобы выразить, какое сильное впечатление они на меня произвели.
      – Благодарю вас за столь лестное мнение о моей работе.
      – У меня к вам просьба, – сказала Александра и изложила свой тонкий план выставить во время бала кое-что из полотен Джейн с целью заслужить уважение местного английского дворянства.
      – Но меня все это нисколько не интересует, – заверила ее Джейн.
      – Художники, как правило, не хотят показывать свои работы. Мы все боимся зрительского отторжения. Никто из нас не хочет испытывать неловкость из-за критики, не хочет слышать бесцеремонных замечаний. Думаю, это естественное желание держать свое творчество под семью замками. Большинство из нас утверждает, что творит для собственного удовольствия.
      – Я не утверждаю этого, Александра. Я действительно пишу для себя. Я беру в руки кисть или уголь не ради создания произведения искусства, но ради того, чтобы дать выход кипящим внутри эмоциям, – произнесла Джейн и перехватила взгляд Александры, направленный на блокнот, лежавший рядом с ней на подоконнике. До прихода леди Спенсер Джейн рисовала. – Надеюсь, вы простите мне мою прямоту, миледи, но даже если бы я решила поделиться своим творчеством с другими, то эти люди были бы последними в моем списке. Добиться уважения друзей моего отца для меня не первоочередная задача.
      Джейн захотелось встать и пройтись по комнате. Она была расстроена и чувствовала себя как зверь в клетке. Но опухшая лодыжка лишала ее такой возможности.
      – Но, моя дорогая, люди должны о чем-то говорить. Вместо того чтобы снова и снова вспоминать прошлое, не лучше ли обсудить ваше искусство?
      – Не собираюсь обсуждать с ними что бы то ни было. – Джейн покачала головой. – Мне все равно, какого мнения они обо мне. Пусть все остается как есть.
      Понизив голос, Александра подалась вперед и нежно коснулась колена Джейн.
      – Поймите, я не собираюсь примирить вас с десятком провинциальных снобов, живущих старомодными предрассудками вчерашнего дня.
      Сердце Джейн забилось сильнее. Видимо, визит леди Спенсер лишь косвенно связан с ее картинами.
      – Моя цель куда более эгоистична. Я делаю это ради сына и вас. Не могу видеть, как страдает Николас. Впервые в жизни он кажется потерянным и сломленным. Вы тоже не выглядите счастливой.
      Джейн едва сдерживала слезы.
      – Вы должны откровенно поговорить друг с другом. – Она сжала руку Джейн. – Забудьте свое прошлое, Джейн, думайте о совместном будущем с Ником. О том, как вы будете счастливы.
      Хотя Джейн занималась с Николасом любовью и отдала ему свое тело и сердце, она сознавала, глядя на свое черное одеяние, что еще не скоро сможет забыть прошлое.
      – Моя дорогая, я пришла, чтобы помочь вам. У меня в Англии есть связи. Существует немало способов все исправить. Пожалуйста, позвольте мне изменить ситуацию к лучшему.
      Джейн перевела взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в руку Александры. Отчаяние мучило ее тело и душу. Но, Боже, помощь ей требовалась не только в этом. Джейн верила, что ее единственный шанс снова обрести счастье связан с Николасом… и ее любовью к нему. Несмотря на бесконечные слезы, проливаемые ею с того момента, как она поселилась в домике Дженни, она ни на минуту не забывала, что находится здесь по просьбе сестры. Она не могла лишить Клару шанса.
      – Никто не в силах ничего изменить, – покачала Джейн головой, избегая смотреть на Александру. – Я искренне благодарна вам за веру в меня. Но мое прошлое слишком скандально, как и моя нынешняя жизнь…
      Она отпустила руку леди Спенсер и уставилась на огонь.
      – У нас с Николасом нет возможности стать счастливыми. Мне следовало пресечь все в самом начале. Это моя ошибка. Я заставила его страдать. Простите меня.
      Джейн отвернулась к окну.
      Леди Спенсер не проронила больше ни слова и вышла из комнаты. Только когда дверь за ней закрылась, Джейн позволила себе дать волю слезам. Это были горькие слезы, беспомощные, злые. Она знала, что еще одного шанса у нее не будет. Отныне она навеки останется пленницей своего прошлого и семьи. Без надежды на спасение.
      Услышав, что вернулась Дженни, Джейн быстро вытерла слезы.
      – Прости, Дженни, что тебе пришлось развлекать гостью. Никогда не думала, что сюда кто-нибудь приедет.