Лондон
       Декабрь 1770 года
      Снег лежал белой глазурью на величавых платанах и тротуарах Беркли-сквер. Но гости лорда и леди Стенмор в изысканных шерстяных плащах и меховых манто, расходясь после ужина, едва обращали внимание на живописный пейзаж, торопясь к поджидавшим их каретам. Дувший с реки ветер гулял по площади, взметая в воздух хрустальную пыль с голых ветвей. Подхваченные ветром снежинки кружили, мерцая в свете, лившемся из окон великолепного городского дома. Вскоре все кареты, кроме одной, укатили во тьму города. Падавший снег приглушал ржание лошадей, голоса возниц, стук колес по каменной мостовой.
      В ярко освещенном холле сэр Николас Спенсер, приняв от лакея перчатки и пальто, повернулся к хозяину и хозяйке, чтобы попрощаться.
      – Проводить Рождество в одиночестве! – с легкой укоризной произнесла Ребекка. – Пожалуйста, Николас, поезжай с нами в Солгрейв на праздник. Прошу тебя!
      – Чтобы помешать вашему первому совместному Рождеству? – Николас с улыбкой покачал головой. – Этот первый праздник – ваш. Вашей семьи.
      Ребекка приблизилась к Николасу и коснулась его руки.
      – Ты не можешь помешать. Ведь мы друзья. Какими одинокими мы с Джеймсом чувствовали бы себя в Филадельфии, особенно во время праздников, если бы не поддержка друзей.
      Николас поднес руку молодой женщины к губам.
      – Твоя доброта трогает, Ребекка, и ты знаешь, как трудно мне отказать тебе в чем-либо. Но большую часть своих праздников я проводил с этим чудовищем, которое ты называешь своим мужем. К тому же, насколько я понял, у тебя есть радостная новость, которой ты хотела бы поделиться с юным Джеймсом…
      Прелестный румянец покрыл щеки леди Стенмор, и она оглянулась на мужа:
      – Государственные секреты я храню лучше, любовь моя.
      Стенмор привлек жену к себе.
      Еще некоторое время Николас наблюдал, как его друзья погружаются в мир, где существуют только они двое. Николас нахмурился. Однако отвел взгляд в сторону и прогнал с лица хмурое выражение. Только дурак стал бы завидовать жизни, от которой он бежал, как от чумы.
      Он уже надел пальто и натягивал перчатки, когда двое вспомнили о его присутствии. Николас не мог не заметить, как по-хозяйски ладонь Стенмора обнимает Ребекку за талию, как тесно переплетены их пальцы.
      – В любом случае приезжай, – сказал Стенмор. – После Рождества, если не можешь раньше. Ты знаешь, мои родные любят, когда ты наведываешься… хотя одному Богу известно – почему. А если без шуток, Джеймс с удовольствием расскажет тебе о своем семестре в Итоне, а миссис Трент будет рада вокруг тебя похлопотать.
      Николас кивнул:
      – Ладно. Если только моя матушка и сестрица не выполнят угрозу явиться в гости из Брюсселя. Судя по тону последнего письма матушки, ей стало трудно справляться с проказницей Фрэнсис. Последний раз она пригрозила, что оставит ее в Англии, чтобы девчонка могла закончить учебу.
      – Какая восхитительная новость! – воскликнула Ребекка.
      – Только не для меня. – Николас покачал головой, беря из рук лакея свою широкополую шляпу из мягкого фетра. – Не имею представления, как обращаться с шестнадцатилетними подростками, которые не перестают болтать о всякой чепухе, возомнив себя при этом взрослыми.
      – Всему свое время, – заключил Стенмор, провожая Николаса к двери. – Это все этапы жизни. Брак. Дети. Мы переносим фокус своего внимания с себя на тех, кого любим. Как красноречиво выразился Гаррик на прошлом спектакле в «Друри-Лейн»: «Зима нашего неудовольствия сделала еще краше лето».
      Николас наклонился и чмокнул Ребекку в щеку.
      – Счастливого Рождества.
      Снегопад усилился, ветер разыгрался не на шутку. Николас надел шляпу и махнул друзьям рукой. Дверь закрылась, а Николас повернулся к кучеру:
      – Поезжай домой, Джек, согрейся. А я пройдусь пешком.
      Порывом ветра вскинуло пелерину плаща Николаса. Баронет поднял воротник и зашагал вдоль фешенебельных домов на площади. Несмотря на поздний час, в большинстве из них в окнах горел свет. Сезон развлечений был в самом разгаре. Подгоняемый ветром, по заснеженной улице летел одинокий листок, пока не попал в дорожную колею. Студеный ветер обжигал лицо Николаса, напоминая о камине в библиотеке Стенморов. Николас не переставал думать о Стенморе и Ребекке.
      После того как, забрав сына Джеймса, от Стенмора ушла первая жена, Стенмор был убит горем. А теперь, после того как нашел сына и женился на Ребекке, обрел счастье.
      До дома Николаса на Лестер-сквер оставалось совсем немного, но он чувствовал, что ему еще рано отправляться в постель. Поскольку снегопад пошел на убыль, баронет повернул к Сент-Джеймсскому парку.
      По возвращении из колоний, где провел более десятка лет, Николас Спенсер старался ничем не обременять свою жизнь.
      Никаких привязанностей, никакой душевной боли. Николас служил солдатом, видел страдания раненых, смерть товарищей, которых оплакивали родные.
      Николас обнаружил, что ему большей частью встречаются женщины, которые хотят поразвлечься и получить удовольствие. Живи, пока живется. Не вреди другим.
      Богатство значило для него лишь возможность хорошо одеваться, иметь отличных лошадей, немного тратить на азартные игры и тайком заниматься филантропией. Его не волновало, что представители приличного общества с осуждением взирают на его слишком беспечный образ жизни. Он знал, что в нем видят игрока, волокиту, жуира, отказавшегося нести бремя ответственности, которое налагало на него его положение в обществе.
      И Николас Спенсер не оспаривал эту репутацию. Скорее гордился ею. Он ее заслужил.
      Когда же именно у него возникло чувство неудовлетворенности?
      Он вошел в аллею Сент-Джеймсского парка. Проститутки и щеголи, которых здесь было полно даже в столь поздний час, видимо, нашли места поуютнее, скрываясь от непогоды. Николас свернул с прогулочной аллеи на открытую поляну. Сухой снег под сапогами поскрипывал.
      Николас никак не мог понять, что с ним творится. Последние полгода он много времени проводил в обществе Ребекки и Стенмора, однако настроения ему это не улучшало. Напротив, он острее сознавал, как пуста и никчемна его собственная жизнь.
      Сердце Николаса жаждало принадлежать кому-то, жаждало постоянства. Однако Николас старался избавиться от этого чувства и убедить себя, что нынешний, образ жизни его вполне устраивал.
      – Не найдется ли у доброго господина полпенни? Всего полпенни для моей сестренки и меня?
      Он увидел, как из тени зарослей деревьев к нему протянулись тощие голые руки мальчишки. Николас остановился, чтобы рассмотреть его.
      – Полпенни, сэр…
      К нему осторожно приблизилась фигура беспризорника с грязными обмотками на ногах вместо обуви. Его макушка едва достигала пояса Николаса. От холода у него стучали чубы.
      За спиной ребенка он увидел клубок сплетенных вместе голых рук и ног, лежавший в неподвижности под деревом. Лицо второго ребенка скрывали нечесаные пряди темных волос.
      – Это твоя сестра?
      Мальчик потянул Николаса за рукав:
      – Полпенни, сэр…
      Малыш покачнулся, и баронет выпростал руку, чтобы поддержать ребенка. Тонкая, изношенная до дыр рубашка, прикрывавшая костлявое тело, заставила Николаса содрогнуться. Сняв перчатки и шляпу, он протянул их мальчику.
      – Полпенни, сэр?
      Только накинув на худенькие плечики ребенка плащ, Николас уловил исходивший от него запах алкоголя.
      – Если вы с сестрой пойдете со мной, я отведу вас в безопасный дом, где о вас позаботятся, дадут горячую пищу, теплую одежду и полшиллинга.
      Утопая в слишком большой для него одежде, мальчик уставился на него бессмысленным взглядом и молчал.
      – Никто не причинит вам зла, ни тебе, ни твоей сестре. Даю слово.
      Николас переключил внимание на девочку на земле. Она была гораздо меньше мальчика, и когда он откинул с ее лба темную прядь волос, то был поражен ангельским выражением невинности на спящем личике. Как и брат, она была одета в жалкие лохмотья, едва скрывавшие наготу. Он дотронулся до ее лица. Оно было мертвенно холодным.
      Николас подхватил ребенка на руки и повернулся к брату. Мальчик исчез.
      Невесомый комочек костей, обтянутых кожей, все же больше заботил Николаса, поэтому он направился через парк к одному дому на Энджел-Корт в районе Кинг-стрит. Там две добрые души присмотрят за малышкой, пока он отыщет ее брата.
      Его беспокоила не потеря плаща и шляпы. Он был готов отдать мальчику одежду. Николаса тревожили деньги, которые тот обнаружит в карманах. Их хватит взрослому мужчине, чтобы беспробудно пьянствовать две недели. Для ребенка, который пустит их на спиртное, деньги обратятся в орудие самоубийства.
      От девочки, весившей не больше котенка, тоже исходил сильный запах алкоголя. Пьянство, как бедных, так и богатых, стало для Англии настоящим проклятием. В то время как богатые могли позаботиться о себе и своих семьях, бремя пьянства бедных целиком и полностью ложилось на плечи их детей.
      Николас постучал в дом на Энджел-Корт. Ему открыла старая женщина.
      – Я нашел ее в парке. – Баронет вошел в дом. – Думаю, она отключилась от спиртного, хотя холод наверняка сделал свое дело.
      Старушка торопливо открыла дверь справа от себя, которая вела в просторную комнату, где вдоль стен стояла дюжина кроватей. Небольшой огонь в камине отбрасывал на них теплые блики.
      Из-под одеял на него таращилось несколько пар детских глаз.
      – Куда, Сейди?
      Старая женщина сняла с пустой постели корзинку с рукоделием, и Николас осторожно положил девочку на чистое одеяло.
      – Ступай, приведи мне Марту, дорогой, – попросила Сейди мальчика с ближайшей койки.
      Ребенок бросился выполнять поручение. Николас выпрямился, наблюдая, как морщинистые руки старой женщины скользят по лицу и шее девочки.
      Он не мог точно судить о возрасте ребенка, но малышке было едва ли больше пяти. Маленькие скрюченные ручки лежали на одеяле. Из-под лохмотьев платья виднелись грязные босые ножки.
      Николас поймал себя на том, что лихорадочно строит планы. Город – неподходящее место для круглого сироты. Возможно, когда этой беспомощной малышке станет лучше, Николас отвезет ее в Солгрейв. Стенмор наверняка не станет возражать, тем более Ребекка. В конце концов, они дали приют Израилу, и спустя полгода он совершенно преобразился. В деревне она сможет посещать сельскую школу в Небуорте.
      Пронзительный взгляд Сейди прервал его размышления.
      – Бедняжка уже отправилась к своему Создателю, сэр.
      Николас хотел опровергнуть ее слова, но сдержался, вышел на улицу и стал бродить по улицам. Николаса потрясла несправедливость такой смерти. Его окружают и другие невинные души, беспомощные и умирающие. Но то, что он делает для них, видимо, капля в море.
      Приют – там, приют – здесь. Дом, где предлагают еду и постель. Но куда детей отправляют оттуда? Как влияют его благотворительные акты на их жизнь? Что он сделал, чтобы оградить их от пьянства, насилия или смерти на улице?
      Николас подумал, что надо построить дом в деревне, где они будут расти в счастье и довольстве. Им нужно что-то вроде постоянного жилья.
      Внезапно он обнаружил, что снова находится на Беркли-сквер и смотрит на темные окна дома своих друзей. Даже ночь и зима не могли приглушить сияние тепла, исходившего изнутри.
      Перед мысленным взором Николаса возникло невинное лицо мертвого ребенка. Прожитых лет не вернешь, но многое еще можно сделать. Правда, для этого ему придется изменить свою жизнь, создать семью. Лишь в этом случае он сможет по-настоящему влиять на судьбы этих бедных, заблудших детей.
      Ему нужна жена, но где, черт побери, ее взять?

       Уотерфорд, Ирландия
       Август 1771 года
      По каменистым полям с ревом распространялся огонь, взметая вверх языки пламени и снова устремляясь вперед, – живое чудовище, жадно пожирающее все на своем пути. В ночном небе кружили вихри дыма и пепла, затягивая непроницаемой пеленой звезды, заменяя их искрами и тлеющими угольями, которые, взлетая вверх горящими точками, тут же гасли.
      Легионы людей, вооруженных дубинками, вторглись в долину, предавая поля огню. Огонь лизнул камышовые крыши первых лачуг, и десятки перепуганных мужчин, женщин и детей, охваченных паникой, выбежали во тьму ночи.
      Из-под шкуры, служившей пологом дверного проема одной из лачуг, выполз хнычущий ребенок.
      Пожар набирал силу. В каменистых полях вокруг мечущихся людей занялся огнем урожай, с таким трудом сжатый и политый потом и кровью. Ячмень, картофель, капуста, пшеница – все сгорело.
      Рыдающая мать, подхваченная под руки соседями, оглянулась в отчаянии на огненную массу, которая была когда-то ее домом. Увлекаемая толпой односельчан, она следовала на болота, начинающиеся севернее лачуг, – единственное место, куда не мог добраться огонь. За зловонной топью, поросшей болотной растительностью, лежала безопасная возвышенность.
      Неожиданно из тьмы появился одинокий всадник и направился навстречу толпе.
      Нападение произошло без предупреждения, без легальных процедур, без правосудия. То же самое происходило по всей Ирландии. Всадник взглянул на пылавшую деревню. Завтра эти же вандалы будут крушить стены. Через неделю начнут рыть канавы, окружая поля. Следующей весной здесь будут пастись овцы и коровы, а местным жителям придется обходить окольными путями эти участки.
      Оглашая окрестности воплями, обезумевшая мать бросилась навстречу появившемуся верховому.
      Мгновение спустя он уже огибал край болота, затем, пришпорив коня, понесся к горевшим лачугам. Ребенок, оказавшийся девочкой, сидел посреди двора между хибар, подняв к небу руки и не замечая сыпавшегося сверху пепла.
      При виде малышки всадник как одержимый направил лошадь в эту преисподнюю на земле. С громким треском рухнула одна из лачуг, заглушив на минуту детский плач. Из дыма и пламени наступали, приближаясь, мародеры. Спешившись, спаситель подхватил девочку на руки и, вскочив на горячего скакуна, умчался во тьму.
      На холме навстречу ему выбежала мать со следами сажи и слез на лице. От эмоций у нее перехватило горло, когда она получила назад свое плачущее дитя.
      – Благослови тебя Господь, Эган!

       Корк, Ирландия
       Месяц спустя
      Заплатки аккуратных полей с только что сжатым урожаем к северу от Корка давно уступили место более дикой и каменистой местности. Женщина в карете смотрела на мелькавший за окном пейзаж. Этот край разительно отличался от плоских равнин, окружавших ее родной Брюссель.
      Но и здесь зелень была не менее сочная, чем на низменности южного побережья. Более насыщенные тона многочисленных сосен выгодно оттеняли серебристую зелень берез. Уже тронутые золотом осени, березы стояли на крутых склонах изрезанных холмов, внезапно выросших на ложе долины.
      Взглянув на лазурное небо над головой, кое-где подпорченное длинными серыми царапинами облаков, она с удовлетворением подумала, что им повезло с погодой. После отъезда из шумного английского порта Бристоля они ни разу не угодили под дождь.
      Дорога, по которой неторопливо катила карета, повторяла изгибы реки и была на удивление хорошей. Порой попадались небольшие скопления домишек грубоватого вида. Но Александра Спенсер видела жилища и другого плана – красивые особняки, окруженные обширными пастбищами. Разбросанные то там, то здесь леса становились все гуще. С благостной улыбкой на лице Александра переключила внимание на двух своих попутчиков.
      Ее дочь ни на секунду не умолкала со свойственной шестнадцатилетнему возрасту эмоциональностью. Дождавшись, когда девочка остановится, чтобы перевести дух, леди Спенсер спросила:
      – Ты это серьезно, Фрэнсис? Свесившись со стены замка головой вниз и целуя камень? И все это ради сомнительного дара красноречия? Что за чушь ты городишь, юная леди!
      – Но это правда, матушка. Они считают, что этот камень – частица Скунского камня из Вестминстерского аббатства. Трое моряков на корабле рассказали мне о волшебстве, заключенном в целовании камня Бларни-Касл.
      – Я, например, не имею ни малейшего желания целовать что-либо, на чем, возможно, восседал король Англии или какой-либо другой страны.
      – Ну что вы, матушка! – не то радостно, не то испуганно воскликнула девушка.
      – Меня больше тревожит, что ты разговаривала с матросами. Сколько раз повторять тебе, что девушка не должна вступать…
      – Но со мной был Николас. – Девушка переместилась на сиденье напротив и взяла брата под руку. – Они устроили в трюме состязание на приз в кулачном бою, и я вместе с Ником пошла посмотреть.
      – Николас Эдвард!.. – начала было мать, однако, заметив устремленный на нее укоризненный взгляд Николаса, умолкла.
      Разгладив ладонью юбку, Александра Спенсер решила найти другой способ выразить свое неодобрение. Разница в восемнадцать лет в возрасте ее двоих детей была вполне безобидной, когда они были моложе, но теперь Фрэнсис превратилась в цветущую девушку, и Александре следовало объяснить Николасу, что он, как старший брат, несет за нее ответственность.
      Александра продолжала смотреть на сына, однако он вновь отвернулся к окну. Фрэнсис была младенцем, когда Николас учился в Оксфорде, а когда Фанни пошла в школу, он сражался на равнинах Абрахама за взятие Квебека. После смерти мужа Александры Николас унаследовал отцовский титул и владения. Тогда-то Александра и решила, что пора вернуться в дом ее предков по другую сторону Па-де-Кале и не вмешиваться в дела сына. Она надеялась, что Николас начнет новую жизнь и заведет семью.
      Но этого не случилось, и Александра пожалела, что слишком долго жила вдали от Николаса, чтобы держать ситуацию под контролем.
      Фрэнсис снова стала болтать:
      – Еще моряки говорили, что можно лечь на спину и вытянуться, правда, для этого нужно, чтобы кто-то сильный держал тебя за ноги. Но это я могла бы доверить только тебе, Ник.
      – Сомневаюсь, что мир в состоянии и дальше выносить твою болтовню, Фанни, – равнодушно ответил Николас. – Ты и так само совершенство.
      Девушка хихикнула от удовольствия.
      – Не трать понапрасну эти красивые слова, прибереги их лучше для своей дорогой Клары.
      – Дорогая Клара? – удивился Николас.
      Фрэнсис бросила нерешительный взгляд на мать. Мать кивнула, и Фанни снова повернулась к брату:
      – Мы направляемся в Вудфилд-Хаус, не так ли? Ты же принял приглашение сэра Томаса Пьюрфоя, отца Клары, погостить две недели у него в имении, в этом сногсшибательном краю.
      – Фрэнсис, никогда больше не произноси слово «сногсшибательный»… – обратилась к дочери леди Спенсер.
      – …и ты сопровождал эту необычайно привлекательную девушку по меньшей мере на трисветских приема прошлой весной. Продолжать?
      – Не дави на меня, Фанни. Я и без того чувствую, как у меня на шее петля затягивается. – Он вставил палец за ворот своей безукоризненно белой рубашки и многозначительно посмотрел на сестру, а потом на мать.
      – Лжец! – воскликнула Фрэнсис, шлепнув брата по руке.
      Николас пожал плечами:
      – Будь по-твоему. Мы приняли приглашение из-за моей любви к лошадям. Сэр Томас известен как владелец одной из самых лучших конюшен…
      – Какой же ты невоспитанный, Ник! – бросила ему упрек Фрэнсис и отодвинулась на другой край скамьи. – Я не буду с тобой разговаривать до конца нашего отпуска.
      Видя, что Николаса вполне устраивало такое положение дел, Александра тронула сына за колено.
      – Немедленно помирись с ней. Если она перестанет с тобой разговаривать, будет непрестанно жаловаться мне. Я вынуждена буду выйти на следующей почтовой станции и с первой же каретой отправиться в Лондон, но уже без вас.
      Над ее второй угрозой Ник раздумывал дольше, чем мать ожидала. Наконец он повернулся к сестре, и по его тону леди Спенсер поняла, что шутить он больше не намерен.
      – Я изо всех сил старался, чтобы не возникло каких-либо недоразумений касательно моих намерений относительно Клары. Девушка чуть ли не вдвое младше меня.
      – Ничего подобного! – Фрэнсис подвинулась к брату. – Прошлой зимой Кларе Пьюрфой исполнилось восемнадцать. А тебе тридцать четыре.
      – Но ведь она совсем еще ребенок.
      Леди Спенсер изогнула бровь.
      – Послухам, которые доходят до меня в Брюсселе, ты способен покорить женщину любого возраста. – Александра похлопала сына по колену. – Твое беспокойство, мой дорогой, проистекает из мыслей о женитьбе и ответственности. Возраст Клары – всего лишь отговорка.
      – Правда, Ник, – прощебетала Фрэнсис, – в ней есть все, что нужно для хорошей жены.
      – Клара – единственная дочь, и у нее богатое приданое.
      – Впрочем, приданое тебя не интересует, – заметила Фрэнсис.
      – Но, учитывая твой образ жизни, иметь чуточку больше денег тебе не помешает. – Леди Спенсер уставилась в окно, не желая оказывать на сына чересчур сильное давление. – Удивляет другое: семья Клары без ума от тебя.
      – Но, матушка, родители всегда стремятся выдать дочь за человека, имеющего титул. Даже баронет со столь дурной репутацией, как у Ника…
      – Дело не в этом! – Александра нетерпеливо отмахнулась от дочери. – Их очаровала теплота личности твоего брата. Его образование. Его доблестная военная служба. Его ответственность…
      – До двадцатилетнего возраста.
      Леди Спенсер адресовала дочери гневный взгляд.
      – Фрэнсис Мэри, придержи, пожалуйста, язык. – Александра вновь разгладила на юбке невидимые складки и целиком переключила внимание на сына, поглощенного мелькавшим за окном пейзажем. – Так, о чем это я?
      – Ты хотела остановить карету, – подсказал Николас мрачно. – Чтобы вы обе могли вернуться в Лондон.
 
      Старый епископ и его секретарь с ужасом смотрели, как несколько мятежников в белых рубахах стегали кнутами лошадей, посылая карету, оставшуюся без возницы, вперед по дороге. С полдюжины слуг епископа, согнанных силой со своих мест, когда экипаж был остановлен, бежали теперь по дороге следом за лошадьми.
      – Вам это не сойдет с рук, подлые мерзавцы. – Голос епископа срывался от гнева. – Вас не спасут ни ваши маски, ни дьявольские полотняные рубахи, когда на ваши шеи накинут петли и отправят на Божий суд. «Аз воздам», как говорит Господь.
      Пятеро всадников наблюдали, как вокруг священников сжимается круг из двух десятков пеших. Их безмолвное приближение действовало на нервы. Прежде чем епископ продолжил, его секретарь, дородный молодой человек с красными щеками, увидел в сжимавшемся кольце брешь. Воспользовавшись ситуацией, он швырнул на землю сумку, которую прижимал к груди, и бросился наутек. Толстый мешок с бумагами и увесистым кошельком развязался, и его содержимое высыпалось наружу. Останавливать испуганного секретаря никто не удосужился.
      – Я знаю всех, кто скрывается за этими масками, – солгал епископ. – Знаю ваши семьи и грязные лачуги, в которых вы ютитесь.
      Несколько головорезов угрожающе вышли вперед, заставив старого священника отступить к дереву у дороги.
      – Только троньте меня, собаки, и я призову Господа обрушить гнев на ваши головы! Я служитель добра, а вы – дьявольское отродье! Вы…
      Он запнулся. Накинутая на него сзади веревка перехватила его посредине туловища и рывком притянула к дереву.
      – Это за то, что заставил арендаторов к северу от Кинсейла платить десятину, хотя у них в прошлом месяце во время бури погиб весь урожай.
      Епископ в страхе смотрел на человека в маске, который произнес эти слова. Он слышал, что прошлой весной одного католического священника оставили привязанным к дереву. Бедолага два дня провел без еды и питья, пока его не обнаружили и не отпустили восвояси. Три недели назад примерно то же самое произошло с викарием близ Кайер-Касл. Но думать об этом ему не хотелось. Ни одного священника, слава Богу, не убили. Лишь обошлись с ними неуважительно и напугали до полусмерти.
      Двое подошедших мужчин обвязали веревкой запястья епископа.
      – Это за отказ крестить новорожденных в Ольстере только потому, что у родителей не было столько денег, сколько ты потребовал.
      – Я здесь ни при чем! Я не отвечаю за то, что происходит… – Священник, охваченный страхом, осекся. От группы отделился еще один человек и, приблизившись к дереву, ловко набросил веревку священнику на голову. – Нет! Умоляю вас!
      В памяти епископа тотчас всплыли картины встречи с магистратом, сэром Робертом Масгрейвом, состоявшейся всего три дня назад. Тот обещал защитить священников от подобных нападений «Белых мстителей». В ответ епископ предложил поддержать землевладельцев в окрестностях Югола, выселявших своих арендаторов с земель, освобождаемых под пастбища. В конце ему была гарантирована личная безопасность. Гарантирована! И где этот проклятый магистрат теперь?
      – Желаете в последний раз помолиться, ваше преосвященство? Не хотите попросить прощения у Господа за то, что очернили Его доброе имя? За свою постыдную алчность?
      Священнослужитель перевел взгляд на веревку, свисавшую с его шеи. Клерикалы, пострадавшие от нападений раньше, являлись простыми священниками. А он епископ. Может, эти люди действительно хотят его убить, чтобы заявить о себе на всю страну.
      Его губы зашептали слова молитвы. Он молил о прощении за те поступки, в которых его обвиняли.
 
      Экипаж внезапно покатил медленнее. Николас высунул в окошко голову, пытаясь разглядеть, что делается на дороге. Он слышал, что на путников здесь порой нападают разбойники. Но этот был самый странный из всех, кого он когда-либо видел.
      Впереди за развилкой, где одна из дорог резко уходила вправо, он заметил бегущего в их сторону священника. Тяжело пыхтя и отчаянно размахивая руками, он издавал жалобные нечленораздельные звуки.
      Велев вознице остановиться, Николас выскочил из экипажа.
      – «Белые мстители»… епископ… убивают… там… вот! – Человек, казалось, от страха совершенно спятил. Он схватил Николаса за руку. – Спасите меня, помогите епископу…
      Отстранившись, баронет передал человека своему лакею, скакавшему позади на лошади хозяина. Велев жестом Фрэнсис, открывшей дверцу, чтобы выйти наружу, оставаться в карете, он устремил взгляд в том направлении, откуда прибежал священник. Простиравшийся к западу склон порос густым лесом, и ничего нельзя было рассмотреть.
      – Сэр, для безопасности дам нам лучше продолжить движение, – заметил возница на облучке. – Местные называют их Шанавесты, что значит по-ирландски «Белые мстители». Беспокойная орава, скажу я вам.
      Привалившийся к карете священник пытался отдышаться. Внезапно он выпрямился.
      – Но… но вы не можете бросить его. Его попросту убьют.
      – Возможно, – согласился возница. – Но эти ребята вооружены до зубов, сэр. Самые настоящие бунтари. Их вон сколько! Для дам небезопасно свернуть с дороги.
      – Сколько их? – обратился Николас к священнослужителю.
      – Пятеро на лошадях и еще дюжины две пеших. А может, и больше.
      Николас перехватил у лакея поводья своей лошади.
      – Можно и мне с тобой, Ник? – радостно воскликнула Фрэнсис.
      Николас обернулся как раз в тот момент, когда мать с громким стуком захлопнула дверцу экипажа, пресекая попытку дочери выскользнуть наружу. Ник велел вознице следовать прямиком в Вудфилд-Хаус, а его лакей переместился на запятки кареты.
      – Полезайте внутрь, – приказал баронет священнику.
      Бормоча слова вечной благодарности, секретарь епископа распахнул дверцу и впрыгнул в карету с невероятным для своей комплекции проворством.
      – Новый магистрат сэр Роберт Масгрейв объявил награду за головы этих ребят, – поведал возница Николасу доверительным тоном. – Говорят, он хочет повесить всех «Белых мстителей», которых поймает. А это неправильно, доложу я вам, когда большинство местных фермеров души не чают в этих мятежниках. Впрочем, не мне, простому вознице, об этом судить.
      Прежде чем карета тронулась, леди Спенсер высунулась из окошка:
      – Не стоит вмешиваться, Николас. Их слишком много.
      – Не волнуйтесь, матушка. Я просто хочу на них взглянуть.
      – Тогда почему бы не подождать, когда прибудет следующий фургон? Со слугами тебе в подмогу…
      – Со мной ничего не случится. – Жестом он велел вознице ехать. – Пожалуйста, присмотри за моей сестрицей.
      Дождавшись, когда карета скроется за поворотом дороги впереди, Николас вскочил в седло и, обнажив шпагу, пришпорил животное.
 
      Острие лезвия ножа оставило тонкий белый след на багровой морщинистой коже горла человека.
      Испуганный епископ перечислил все, что мог предложить, в обмен на свою жизнь, начиная от мешков с деньгами, доставленных в любое место, куда они пожелают, и кончая отказом от всех церковных поборов в епархии в течение всего года. За крещение, венчание, похороны. За все.
      Они достигли своей цели, и главарь подал знак к отступлению. Священник остался стоять привязанным к дереву, зажмурившись и бормоча молитвы. Богатые одежды священника были замараны. Однако вреда ему не причинили, если не считать нескольких царапин на лице.
      – В другой раз, когда задумаешь вступать в сделку с магистратом, вспомни, что с тобой произошло сегодня, – прошептал ему в ухо молодой исполин, убирая в ножны кинжал. – Мы всегда тебя отыщем.
      На глазах главаря все тот же исполин, прежде чем уйти, ударил епископа кулаком в бок. Старик поморщился от боли.
      Мешок с деньгами опустошили. Трофеи, забранные ранее из экипажа епископа, унесли. Отряд рассеялся так же неожиданно, как и появился. Остался только предводитель в маске, восседая на прекрасной лошади.
      Привязав своего жеребца к суку березы у дороги, Николас наблюдал за происходящим из сосновой рощи. Спустя некоторое время священник поднял голову и взглянул на одинокую фигуру.
      – Пожалуйста, не убивайте меня! – взмолился он, когда всадник начал медленно к нему приближаться.
      Стиснув рукоятку шпаги, Николас бесшумно устремился вперед. У предводителя бунтовщиков был лишь заткнутый за пояс пистолет. Николас надеялся захватить его врасплох, чтобы тот не успел выстрелить.
      – Я признаю свою вину! И отдаю вам все земное богатство, каким обладаю… я… – У священника кровь отлила от лица, когда всадник, подъехав ближе, вынул из-за пояса нож. – Я… я…
      Николас бросился вперед, но, не достигнув дороги, остановился, когда увидел, что бунтовщик наклонился, чтобы перерезать веревки, связывавшие руки священника.
      – Учи милосердию и состраданию свою паству, священник. В этих добродетелях люди очень нуждаются.
      Голос был низкий и хриплый, и все же что-то в его тоне заставило Николаса помедлить. Заметив, что всадник направился в его сторону, он укрылся за деревом, убрал шпагу в ножны и прислушивался к приближавшемуся стуку копыт.
      Как только голова лошади поравнялась с деревом, за которым он скрывался, Николас выскочил из укрытия и, схватив всадника за рубашку, стащил с седла. Потеряв равновесие, оба упали на землю. Пистолет мятежника отлетел в кусты у дороги.
      Откатившись в сторону, главарь бунтовщиков подобрал камень, но Николас оказался проворнее и успел подставить руку. Кусок серого сланца изменил траекторию. Готовясь схватиться с противником, Николас испытал разочарование, поскольку тот бросился в лес. Николас припустился за ним.
      Маленького роста, но чрезвычайно ловкий и быстрый, человек легко бежал по густому подлеску. Николас догнал его почти у самой дороги. Он уже собирался его схватить, когда мятежник вдруг обернулся и с силой лягнул его, целясь, в пах. Николас увернулся, и удар пришелся в бедро.
      Ринувшись на мятежника в маске, Николас хуком справа сбил его с ног. Распластавшись на мятежнике, Николас мгновенно оседлал его. Придавив тщедушное тело своим весом, он занес кулак для нового удара. Но замер.
      Шляпа бунтовщика отлетела в грязь, и шарф, закрывавший лицо, сполз вниз. К своему величайшему изумлению, Николас увидел перед собой разъяренное женское лицо. Неудивительно, что ему ничего не стоило стащить ее с лошади.
      Поразительно привлекательное личико обрамляли вырвавшиеся из заточения черные кольца кудрей. Черные, как ночь, глаза метали в Николаса гневные стрелы молний. От удара в углу ее рта уже образовалась припухлость. Не отдавая себе отчета, он коснулся ее окровавленной губы, но она ударила его по руке, изрыгнув при этом вереницу слов на гэльском языке. Имея опыт встреч на боксерском ринге с ирландскими бойцами, Николас понял, что женщина встретила его отнюдь не приветствием.
      – Увидев тебя, я буквально лишился дара речи.
      Она ответила ему новым пространным ругательством, заставившим Николаса вскинуть брови.
      – На твоем месте, маленькая фурия, я бы осмотрительнее обходился со словами. – Он вынул из внутреннего кармана сюртука носовой платок. – Я готов простить тебе те оскорбления, которыми ты осыпаешь меня, но моего отца, мать, жену и лошадь? Это уже чересчур.
      Из уголка ее рта выкатилась и поползла по щеке струйка крови. Николас собрался ее промокнуть, но женщина снова попыталась его ударить. Тогда он схватил ее за руки, зажав обе в одной ладони.
      – Клянусь, я не причиню тебе зла.
      Когда он предпринял вторую попытку промокнуть кровь на ее щеке носовым платком, она стала сверлить его взглядом. Заглянув ей в глаза, он потерял счет времени. Женщина обладали поразительной красотой. В ее глазах бушевало пламя.
      Николас все еще сидел сверху, вдавливая своим весом ее тело в листья и мох. Он не мог не залюбоваться округлостью ее груди, вздымавшейся под белой мужской рубахой. Его взгляд упал на пульсирующую жилку на ее шее, затем перекочевал к темным кольцам волос, беспорядочно обрамлявшим овал лица, и остановился на полной чувственной нижней губе. Припухлый след от удара вызвал у него чувство раскаяния, но ее магические глаза вновь приковали его внимание.
      В то мгновение, когда она перестала вырываться, он почувствовал себя плененным.
      – Кто ты? – спросил он хрипло, осторожно прикладывая носовой платок к ее разбитой губе.
      И вдруг ощутил острую потребность вытянуться на ее теле и проверить, не испытывает ли и она такое же физическое влечение к нему. Оно было столь велико, что Николасу пришлось отпустить женщину, чтобы побороть свою похоть. Он резко встал, стараясь прогнать из головы плотские мысли. Сердито хмурясь, протянул ей руку, но от предложенной помощи она отказалась. Тогда он наклонился и, схватив ее за локоть, грубо поднял на ноги.
      – На твоем месте я бы дал немедленные объяснения, пока не подоспели люди магистрата. – Женщина ничего не ответила, но ее темные глаза вызывающе сверкали. – «Белые мстители» всегда подставляют вместо себя своих женщин, когда приходится драться?
      Он так старался избавиться от ее чар, что не заметил, как она выхватила нож, висевший у нее на поясе. Молниеносным ударом она полоснула его по предплечью, оставив глубокий порез. От боли и шока он отдернул руку и взглянул на рану. Этого времени ей хватило. Не успел Николас опомниться, как она бросилась наутек.
      Когда он достиг опушки рощи, женщина уже вскочила на лошадь. Быстрая, как ветер, всадница припустила по дороге и вскоре исчезла из виду. Взгляд Николаса упал на пистолет, валявшийся у его ног. Он поднял оружие и сунул за пояс. Затем вернулся в рощу и подобрал ее шляпу.
      На рукаве проступила кровь, и Николас снял сюртук. Порез на предплечье оказался незначительным, и он перевязал рану все тем же носовым платком, который продолжал держать в руке, после чего снова оделся и посмотрел в том направлении, в каком скрылась всадница.
      – Женщина, – пробормотал он, возвращаясь к дороге, где священник выпутывался из веревок.
      – Вы стащили его с лошади. Вы его видели? Вы хорошо рассмотрели его лицо?
      Священник уставился на шляпу в руках Николаса.
      – Магистрат, если вам неизвестно, предлагает за него огромную награду. Особенно за него!
      – Кто он?
      – Мерзавец – один из их главарей. За его голову назначена наивысшая награда. Он действует под именем Эган, хотя оно наверняка вымышленное!
      – Несомненно, – ответил Николас, глядя на шляпу.

      – Я не разглядел ни одного лица достаточно хорошо, чтобы его описать.
      Сэр Томас Пьюрфой нахмурился и снова начал нервно прохаживаться по Голубой гостиной Вудфилд-Хауса. За окнами простирались зеленые холмы ирландского пейзажа, сбегая вниз, к сверкавшей реке.
      Мать и сестра Николаса расположились на диване у камина и с безмятежным видом попивали чай, в то время как леди Пьюрфой и Клара вились над своим раненым гостем, как бабочки у огня. Фей, их ирландская экономка средних лет, уже заканчивала бинтовать его рану. Толстая ткань сюртука и рубашка спасли Николаса от серьезного ранения, и Николас считал внимание к своей персоне несколько преувеличенным. Но предпочел молчать.
      Сэр Томас снова внезапно остановился перед ним.
      – А вы уверены, что нападавший, тот, с которым вы сошлись один на один, предводитель мятежников? – обратился к Николасу сэр Томас.
      – Разумеется, нет. Мне ничего не известно об этой банде. Я повторяю лишь то, что слышал потом от епископа Рассела.
      – Он должен был точно знать, – пробормотал сэр Томас и снова стал мерить шагами комнату.
      Закончив, Фей начала складывать свои вещи в корзинку. Николас поблагодарил ее и поднялся.
      – С вашего разрешения, – произнес Николас, – я пойду сменю дорожный костюм.
      – О! Конечно, сэр Николас. – Голубоглазая, круглолицая дама присела в почтительном реверансе и схватила свою дочь за руку. – Как неосмотрительно с моей стороны быть столь невнимательной! Клара, дорогая, почему бы тебе не проводить нашего гостя наверх, в его комнату? Можешь по пути коротко поведать ему историю Вудфилд-Хауса. Она весьма занимательна, сэр Николас.
      Клара залилась прелестным румянцем. Золотые кудряшки вокруг ее юного лица пришли в движение, когда она поднялась.
      Следуя за Кларой, Николас проигнорировал устремленный на него озорной взгляд Фанни.
      Расположенный всего в нескольких часах езды от Корка, Вудфилд-Хаус представлял собой впечатляющее каменное строение, увитое плющом. Он стоял на южном склоне высокого холма. Как сообщила Клара, дом был построен больше сотни лет назад на руинах прежнего дома или замка.
      – Здесь четыре этажа, – рассказывала Клара, когда они шли по коридорам, – но семья живет только на двух. На цокольном этаже находятся кухни, пивоварня, кладовые и гостиная для слуг. Верхний этаж тоже занимают слуги. На этом этаже – несколько гостиных, кабинет отца, прекрасная библиотека и большой зал, который мы используем иногда для развлечений и приемов.
      Когда они подошли к основанию лестницы, Николас взял Клару под локоть. Она залилась румянцем и опустила глаза. Николас вспомнил, что именно это покорило его в первый же день их знакомства в Лондоне. Красивая и естественная, она обладала добродетелями, которые Николас ценил в женщинах превыше всего.
      Сэр Томас и его жена были уверены в его намерениях, и это внушало ему некоторое беспокойство.
      Его взгляд упал на ее губы, и он задумался, не позволить ли себе испытать и другие чары девушки. Возможно, если он проявит больше активности в этом смысле, то выбросит из головы мысли о разнице в их возрасте.
      Но не только эту мысль Николас хотел выбросить из головы. Он никак не мог забыть женщину, которую встретил на дороге. Предводительницу банды по имени Эган.
      Коридор и лестница были пустынны, и Николас, взяв Клару за подбородок, приподнял ее лицо, пока не встретился с ее голубыми глазами.
      – Я уже достаточно наслушался про Вудфилд-Хаус. Теперь хочу послушать о вас. Скучали ли вы по мне с тех пор, как мы в последний раз виделись?
      – Я… да… я скучала… по вам… сэр Николас.
      Она облизнула пересохшие губы. Николас понял, что может продолжать. Но ему помешала острая боль в руке. Он отпустил ее подбородок и взглянул на крутую лестницу.
      – Я тоже с нетерпением ждал этой встречи, – сказал Николас и стал подниматься по лестнице. – Вам что-нибудь известно о банде мятежников, именуемых епископом «Белыми мстителями»?
      – Я едва ли… немногое. Не больше чем… слухи, – запинаясь произнесла Клара.
      Ее лицо не отражало никаких эмоций, но наблюдательный взгляд Николаса уловил нервные движения ее пальцев, теребивших концы лент, опоясывающих ее талию.
      – Пока мы догоняли его экипажи слуг, я провел некоторое время в компании епископа Рассела. Он рассказал об их свирепых нападениях на церковников и землевладельцев. По его мнению, они грабители и убийцы, которые не признают ни короля, ни церкви.
      – Говоря так, епископ Рассел защищает собственные интересы. Но в глазах тех, кого постоянно истязают, «Белые мстители» – поборники морали.
      – Судя по вашим словам, мисс Клара, можно подумать, что вы сторонница, этой банды.
      – Я… нет… сэр Николас. Я просто выразила мнение многих из наших слуг и арендаторов. Они в своем большинстве придерживаются папистских верований.
      Клара не произнесла больше ни слова, ни разу на него не взглянула, пока они не достигли открытой двери его комнаты. Лакей Николаса уже ждал хозяина.
      – Спасибо за экскурсию, мисс Клара. Когда я должен спуститься вниз?
      Клара смущенно потупилась:
      – Моя матушка… она собиралась познакомить вас сегодня вечером, перед ужином с остальными членами нашей семьи.
      – Я полагал, остальные члены вашей семьи проживают в Англии.
      – Так оно и есть. Матушка хочет познакомить вас с моей старшей сестрой.
      – Старшей сестрой? – Николас улыбнулся. – Я считал вас единственной дочерью.
      Клара покачала головой:
      – У меня самой зачастую такое же ощущение. Порой восемь лет разницы – все равно что восемьдесят. В нашем с Джейн случае это именно так.
      Каким же стариком должен казаться столь молодой женщине он сам! Николас постарался прогнать эту неприятную мысль.
      – А муж и дети вашей сестры тоже придут?
      Клара снова покачала головой:
      – Джейн, знаете ли, никогда не была замужем.
      Когда Николас остался один, чтобы переодеться, его занимала мысль о предстоящей встрече с Джейн Пьюрфой, обещавшей стать главным событием вечера. По крайней мере, появится второй взрослый человек, с которым можно общаться.
 
      Она ничего не могла с собой поделать. Молчаливый обмен взглядами между хозяином и хозяйкой у двери немедленно возбудил любопытство леди Спенсер. Завершив обход комнаты, она остановилась перед прекрасным полотном, висевшим справа от камина.
      За маленьким круглым столом по другую сторону гостиной Николас с сестрой и Кларой играли в карты. Троица совершенно не ведала того, что происходило в этой части комнаты.
      – …вам не следует вынуждать ее спускаться вниз, сэр Томас. В таком состоянии…
      – Не желаю ничего слышать, мадам. Ее загодя предупредили об этой помолвке, разрази меня гром. А теперь пошлите за ней вашу служанку. Сию минуту!
      Александра украдкой взглянула на супружескую чету. Давление сэра Томаса на жену было очевидным. Кэтрин Пьюрфой вспыхнула и, хотя явно расстроилась, кивнула своей служанке, дожидавшейся за дверью.
      Когда сэр Томас переключил внимание на комнату, Александра быстро взглянула на картину. За все годы своего брака она не могла вспомнить случая, чтобы муж говорил с ней в подобном тоне. Она перевела взгляд на Клару и увидела, что девушка смотрит на своих родителей. Ее прелестные глаза выражали нескрываемое беспокойство.
      Судя по всему, не все в этой семье лежало на поверхности, как могло показаться во время их представления лондонскому обществу. И хотя Александра всей душой желала, чтобы ее сын наконец остепенился и обзавелся семьей, она все же надеялась, что он еще немного повременит. Будет благоразумно сначала убедиться, что в окружении и воспитании Клары нет ничего такого, что могло бы лишить ее добродетелей, необходимых для хорошей партии. Так, во всяком случае, считала Александра.
      В конце концов, самоуважение и характер значат больше, чем деньги. Хотя последнее время они с Николасом жили порознь, Александра знала, что ему нужна жена, не лишенная самоуверенности.
      В дверном проеме возникла темная фигура, притянув взгляд Александры.
      Вошедшая женщина была одета во все черное – изысканное черное платье с длинными рукавами, черные туфли, мысочки которых выглядывали из-под подола, и черные перчатки, отороченные итальянским кружевом. Такие же, как одежда, волосы, гладко зачесанные назад, и темные глаза создавали разительный контраст с алебастровым цветом ее лица. Она была бы само совершенство, если бы не ужасный синяк в области ее припухшего рта.
      Никто, кроме сэра Томаса, не заметил ее появления, и Александра удивленно изогнула брови, заметив, какими враждебными взглядами обменялись отец и дочь, замерев на мгновение.
      В дальнем конце комнаты скрипнул стул, и взгляд вновь вошедшей переместился в том направлении. На лице молодой женщины немедленно отразилось выражение шока, и Александра увидела, как она невольно вскинула руку, чтобы сохранить равновесие.
      Николас на другом конце комнаты стоял с таким видом, словно увидел призрака.
      – Заходи, Джейн, – произнесла леди Пьюрфой. – Сэр Николас… леди Спенсер… мисс Фрэнсис. Позвольте представить мою старшую дочь.

      Джейн надеялась, что выглядит не такой изумленной, как он.
      Вытянувшись в струнку, она пыталась угадать, что сделает англичанин. Если он раскроет обстоятельства их встречи, она обречена. Она, конечно, может все отрицать, но отец и сэр Роберт, их новый магистрат, скорее поверят словам английского баронета, нежели ее собственным. Комнату окутал саван безмолвия. Джейн отвела взгляд, не зная, как долго сможет выдержать это испытание. К ней приблизилась женщина среднего возраста, стоявшая перед одной из картин.
      – Мисс Джейн, простите, мне следует называть вас мисс Пьюрфой, поскольку вы старшая дочь.
      Джейн с удивлением уставилась на протянутую руку гостьи. С виду англичанка была примерно одних лет с ее матерью, но проницательные голубые глаза говорили, что ее внутренняя сила значительно превосходит внутреннюю силу леди Пьюрфой.
      – Можете называть меня Джейн, миледи, – ответила она спокойно, пожимая руку и присев в книксене. – Я давно не обращаю внимания на такие формальности.
      – В таком случае зовите меня Александрой. – Женщина не сразу отпустила руку Джейн, а лишь после того, как втянула ее в комнату и взяла под локоть. – Вы не представляете, как мы рады, что наконец познакомились с вами. Ваша семья слишком долго скрывала факт вашего существования, моя дорогая. Я чувствую себя в какой-то степени избранной, раз сэр Томас и леди Пьюрфой сочли возможным показать нам свое тайное сокровище.
      Сокровище? Джейн перевела взгляд на отца и увидела, что тот отвернулся к камину, поднеся к губам фужер с бренди.
      – Это моя дочь Фрэнсис, самая неисправимая молодая особа на свете.
      Чуточку выше матери, с уложенными по моде кудряшками темно-русых волос, Фрэнсис Спенсер являла собой образ леди Спенсер в молодости. Демонстрируя такую же, как у матери, доброжелательность, она поднялась из-за карточного столика и направилась к ним.
      – Боже, какой у вас шикарный синяк под губой, мисс Пьюрфой!
      – Боже, Фрэнсис! – одернула ее мать.
      – Я никогда таких не видела, разве что у Николаса после его боксерских матчей.
      – Фанни!
      – Пожалуйста, не ругайте ее из-за меня, миледи, – попросила Джейн леди Спенсер. – Замечание мисс Спенсер вполне справедливо, хотя должна признаться, что боксом не занимаюсь.
      – Пожалуйста, расскажите, откуда он у вас?
      Леди Спенсер отпустила руку Джейн и подошла к дочери.
      – Фрэнсис Мэри Спенсер, ты настоящая балаболка, болтливая и непослушная. Я должна извиниться перед вами за это создание. Уверена, мне подменили ее при рождении.
      – Я бы охотно поведала историю происхождения своего синяка, но, боюсь, она слишком тривиальна. – Поймав дружелюбный взгляд голубых глаз молодой женщины, Джейн осторожно дотронулась до больной губы и почувствовала на себе другой взгляд, пристально изучающий ее лицо. – Мне просто не повезло. Сегодня утром, наклонившись, чтобы подобрать что-то с пола, я ударилась об угол туалетного столика в спальне.
      Фрэнсис открыла рот, чтобы что-то сказать, но леди Спенсер резко одернула дочь, положив конец дальнейшим расспросам.
      Джейн перевела взгляд на лицо сестры. Клара побледнела и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Джейн видела, как она скосила глаза на забинтованную руку англичанина.
      – Сэр Николас, – выдавила из себя Джейн, поворачиваясь к следующему гостю. – Это честь – принимать вас здесь, в Вудфилд-Хаусе.
      Она надеялась, что голос ее не выдал. Мужчина по-прежнему сверлил ее взглядом, от которого ей стало не по себе. Когда же он направился к ней, Джейн запаниковала. Ей стоило огромных усилий не попятиться. Девять лет она являлась активным членом «Белых мстителей». И вот теперь, после стольких лет, именно будущему мужу ее сестры выпало несчастье стать первым человеком из стана неприятеля, который разоблачил ее.
      – Мисс Пьюрфой.
      Он вежливо поклонился, и, когда взглянул на нее, Джейн вдруг оказалась в плену все той же пронзительности, шедшей из глубины его глаз, которую наблюдала ранее. Позволить этому человеку смотреть себе в глаза было все равно что в собственную душу. Джейн охватило чувство незащищенности, но она не могла заставить себя отвести взгляд.
      – Сегодня не только вы пострадали, мисс Пьюрфой, – нарушил тишину голое Фрэнсис Спенсер.
      – Джейн, – поправила она молодую женщину. – Пожалуйста, называйте меня Джейн.
      – Джейн, попроси Николаса рассказать о своей сегодняшней схватке с главарем бандитов. Он отделался сногсшибательной раной. – Фрэнсис умолкла, с восхищением глядя на брата. – Представляю себе, как он отделал этого мерзавца!
      – Не сомневаюсь, – пробормотала Джейн, с облегчением заметив, что ее мать пригласила всех в столовую.
      Поспешно отступив в тень, Джейн мимолетно коснулась руки Клары.
      – Прости, – прошептала она. Сестра кивнула и мягко улыбнулась.
      Из всей семьи Джейн любила только Клару. С того дня, как она связала свою жизнь с тайной группой сопротивления, сестра стала для нее единственным союзником в семье. Джейн совершила в жизни множество опасных и безрассудных поступков, но старалась не подставить под удар Клару. До сих пор у нее это получалось.
      В то время как ее мать взяла под локоть леди Спенсер, а сэр Томас повел к столу бойкую юную Фрэнсис, Джейн направилась к окну, как обычно, всеми забытая. Впрочем, ее это не волновало. Она видела, как высокий англичанин предложил руку Кларе.
      По ее мнению, он нисколько не соответствовал тому типу аристократа, кого отец должен был выбрать для восстановления доброго имени и чести семьи. Красивый при всей своей внешней суровости, сэр Николас Спенсер скрывал бунтарскую душу за утонченными манерами, иначе мог быть обвинен в заговоре против короля.
      Глядя на него, она гадала о причине его молчания. Но еще больше хотелось ей знать, как долго продлится это молчание.
      Они последними уходили из комнаты.
      В дверях Николас остановился и бросил взгляд через плечо на Джейн Пьюрфой, погрузившуюся в свой собственный мир и всеми покинутую.
      – А ваша сестра не составит нам компанию за ужином?
      Он адресовал свой вопрос Кларе, лишь кончиками пальцев касавшейся рукава его сюртука.
      – Полагаю, что составит.
      Он повернулся к старшей сестре.
      – Мисс Пьюрфой, не окажете ли мне честь сопроводить обеих прекрасных дочерей сэра Томаса к столу?
      На мгновение гримаса отвращения испортила ее прекрасные черты, и Николас невольно задумался, что послужило ее причиной: он сам и его приглашение или упоминание имени сэра Томаса? Тем не менее, женщина в черной одежде подошла к нему и приняла предложенную руку. Ее ладонь легко легла на перевязанную рану, скрытую под рукавом сюртука.
      Николас не мог припомнить, когда в последний раз женщина до такой степени интриговала его. Он вдруг обнаружил, что попал в чрезвычайно любопытную ситуацию. Сэр Томас Пьюрфой, бывший магистрат короля, человек, произведенный в рыцари ордена Чертополоха, после того как с доблестью сражался бок о бок с герцогом Камберлендом в Каллоденской битве, прятал под собственной крышей видного главаря мятежников, оказавшегося его собственной дочерью. Еще Николас подумал о том, что женщины прежде никогда его не резали.
      И это составляло лишь половину всех событий. Епископ Рассел многое рассказал Николасу о тяжелой руке сэра Томаса в том, что касалось подавления выступлений «Белых мстителей». Судя по всему, новому магистрату сэру Роберту Масгрейву было чему поучиться у своего предшественника, чтобы сравняться с ним в жестокости расправы с «Белыми мстителями» и подобными им группами.
      Жизнь не могла приготовить для Николаса большего сюрприза, чем этот.
      Он бросил мимолетный взгляд на женщину справа от себя и получил в награду вспышку темных глаз. На ее лице светился вопрос, требовавший ответа. Она, несомненно, хотела понять его игру и узнать, что ему нужно. Николас вел женщин к столу, глядя прямо перед собой. Он не собирался удовлетворять ее любопытство. Во всяком случае, сейчас, когда игра только началась.
      Ужин стал настоящим спектаклем. Беседу поддерживали в основном Фанни и Александра, в то время как Клара и леди Пьюрфой молча исполняли роли радушных хозяек. Поведение сэра Томаса, с другой стороны, свидетельствовало о том, что он привык к своему положению хозяина дома. Он пил много вина, критиковал все, что стояло на столе, и в перерывах между одним и другим умудрялся без остановки говорить о своей величайшей страсти – разведении лошадей.
      При обычных обстоятельствах Николас нашел бы эту тему чрезвычайно увлекательной. Но сейчас его гораздо больше интересовало отношение родных к Джейн Пьюрфой. За ужином к ней ни разу не обратились. Для семьи она словно не существовала. В воздухе пахло скандалом.
      – После ужина вас ждет встреча с нашим дорогим преподобным Адамсом, – спокойно промолвила леди Пьюрфой в ответ на вопрос Александры о соседях Вудфилд-Хауса. – Он трудолюбивый молодой человек, целыми днями разъезжает по окрестностям…
      – Он не приедет. Вчера прислал свои извинения.
      Резкость слов мужа заставила Кэтрин добавить к своему тону умиротворяющие нотки.
      – Вы, безусловно, правы, сэр Томас. Но сегодня утром он прислал второе письмо, в котором пишет, что обязательно заедет к нам на обратном пути по дороге в Балликлоу. Преподобный Адамс сообщил, что может наведаться к нам после ужина.
      – И когда ты собиралась поставить меня об этом в известность?
      – Я… я не думала, что это было…
      – Я отправил к нему сегодня пополудни кучера с посланием. Проклятие! Знал бы, что он приедет, не стал бы понапрасну гонять человека. Ты в который раз сделала из меня осла. Черт побери!
      – Прошу прощения, сэр Томас.
      Наступило неловкое молчание. Даже Фанни перестала болтать.
      – Видите, что я должен терпеть, сэр Николас? – Хозяин дома покачал головой и потянулся за стаканом. – Бестолковая, пустоголовая женщина. Вы полагаете, сэр, этот порок присущ всему виду, или мне просто не повезло?
      Николас видел, что попыткой шутки бывший магистрат пытался замаскировать проявление своего крутого нрава, но Николасу было не смешно.
      – Убедился на собственном опыте, сэр, что бестолковыми и пустоголовыми бывают не только женщины, но и мужчины. Причем в равной степени. Однако, учитывая, сколь милы и терпимы эти леди к нашим мужским недостаткам, нам не стоит слишком строго судить их за столь мелкие проступки.
      – Тогда ладно… – Сэр Томас демонстративно прочистил горло и потянулся за следующей порцией вина. – Посмотрим, сэр Николас, продолжите ли вы петь эту песню после того, как проведете некоторое время в компании этих девчонок. Клянусь Богом, вы с ними хлебнете горя.
      Пока подавали следующее блюдо, Николас скользнул взглядом по профилю сидевшей рядом Клары. Она еще больше побледнела. Затем он перевел взгляд на Джейн, сидевшую слева от матери напротив него, и понял, что пульс сильнее бьется у старшей сестры. Ее лицо пылало, и было видно, что она с трудом сдерживается. Леди Пьюрфой как бы между прочим положила ладонь на руку дочери. Старшая сестра сжала кулак и спрятала руку под стол.
      – Мисс Пьюрфой, – обратился он к ней, – чем вы занимаете свой досуг в окружении столь прекрасной природы?
      – Я… я… – начала Клара, но умолкла, осознав, что вопрос Николаса адресован Джейн, а не ей.
      Старшая сестра не сразу нашлась с ответом, и, пока обдумывала его, Николас ее разглядывал.
      Несмотря на строгую прическу и «шикарный» синяк под губой, лицо ее было живым. Красота Джейн отличалась от той, к которой стремился лондонский бомонд. За внешней оболочкой скрывались жизненная сила и естественность.
      – По-моему, англичанке все равно, чем заниматься, будь то в Ирландии или в Англии.
      – Судя по моим наблюдениям, женщины не всегда делают то, чего от них ждут.
      – Вы, похоже, хорошо разбираетесь в человеческой натуре, сэр Николас, – отозвалась Джейн.
      – Вас удивили бы те сцены, которые приходится видеть, когда берешь на себя труд оглянуться вокруг.
      На ее щеках проступил легкий румянец.
      – Мне ничего об этом не известно, сэр, но я знаю, что, когда доходит до удовлетворения любопытства наблюдателей, долг женщины – сочетать в разумных пропорциях то, чего от нее ждут, и то, что должно быть сделано. Если она достаточно осторожна в своих поступках, то наблюдатель ничего не увидит, кроме угодливости.
      – Не хотите ли вы сказать, Джейн, что говорить нужно одно, а делать другое? – радостно спросила Фанни.
      – Я так не думаю, мисс Фрэнсис, – мягко ответила Джейн. – Когда я слышу из чьих-либо уст мои собственные слова, они режут мне слух. Я только пытаюсь сказать, что даже в жестких рамках внешних приличий общества – ограничений, навешанных на женщину практически с рождения, – существуют свободы, которые можно развивать, и хорошие дела, которые можно делать. Хотя нам велят молчать. Но у нас есть голос, и нас могут услышать. Напрасно женщин считают беспомощными. Мы…
      – Теперь вы понимаете, что я имел в виду, сэр?
      Бывший магистрат бросил испепеляющий взгляд на старшую дочь.
      – Джейн любит рисовать, – торопливо вмешалась леди Пьюрфой. – Она собрала целую папку своих работ.
      – Правда? – воодушевилась Александра, подхватив тему. – Можно посмотреть? Я очень интересуюсь искусством.
      Леди Пьюрфой бросила нервный взгляд в сторону мужа.
      – Боюсь, ни одна из них не завершена полностью. Поправь меня, Джейн, если я ошибаюсь. Мы отправим вам одну из ее работ как-нибудь в другой раз. Клара – великолепная рукодельница, сэр Николас. У нее золотые руки. Она сделала чудную вышивку с видом Вудфилд-Хауса. После ужина я покажу вам и мисс Спенсер…
      Николас утратил интерес к дискуссии и перестал слушать. Семья еще раз исключила старшую дочь из беседы. На лице Джейн отразился гнев. Николас перевел взгляд с леди Пьюрфой на ее мужа. Сэр Томас не скрывал своего желания выдать Клару за Николаса, однако Николас терпеть не мог, когда на него давили.
      Хозяин поставил на стол пустой стакан.
      – А теперь, сэр Николас, давайте потолкуем с глазу на глаз. – Жена тотчас же поднялась из-за стола и вышла. Ее примеру последовали и остальные. – Мы выкурим с вами по сигаре, пропустим по стаканчику бренди и обсудим кое-какие детали. Уверен, у вас есть ко мне вопросы.
      Николас не мог припомнить, чтобы просил руки Клары, поэтому конфиденциальный тон рыцаря насчет обсуждения свадебных приготовлений раздосадовал его.
      – Боюсь, что мне придется отказаться от вашего приглашения сегодня, сэр Томас. – Николас встал, едва женщины покинули комнату. – Утомительная дорога из Корка да ранение в придачу не способствуют настроению вести беседы. Может, в другой раз у нас будет возможность обсудить то, что вы планируете.
      По выражению лица сэра Томаса Николас прочел, что Пьюрфой удивлен, хотя причин для этого у него не было. Еще во время их знакомства в Лондоне сэр Томас знал, что Николас пользуется репутацией холостяка и гуляки. Несмотря на это, положение баронета и его богатство прельстили бывшего магистрата и он пригласил Николаса в Вудфилд-Хаус. Игра стоила свеч.
      – Очень хорошо, сэр.
      Хозяин дома поднялся.
      В коридоре за дверью столовой Николас заметил Джейн Пьюрфой. Она тихо разговаривала с каким-то мужчиной с внимательным и строгим лицом, которого Николас никогда прежде не видел. Они стояли, склонив друг к другу головы. И тут Николас ощутил вспышку ревности.
      – Преподобный мистер Адамс, – громко позвал сэр Томас, привлекая внимание незнакомца. – Вы прибыли раньше, чем ожидалось.
      – Это так, сэр.
      Джейн пробормотала слова прощания приходскому священнику и, скользнув по Николасу взглядом, торопливо направилась к лестнице, ведущей на верхние этажи дома. Николас с трудом сдержался, чтобы не последовать за ней. Священник повернулся к хозяину и гостю:
      – Надеюсь, я не помешал вашей беседе, сэр Томас?
      – Вовсе нет, сэр. Мы только что рассказывали о вас сэру Николасу.
      После процедуры знакомства Николас с интересом изучал преподобного. У него было худощавое лицо с правильными чертами и умные серые глаза. Сапоги и одежда, забрызганные дорожной грязью, отличались высоким качеством. Человек с такими внешними данными мог бы стать хорошим солдатом, будь это его призвание. Задушевный характер беседы, которую они прервали, позволил Николасу предположить, не является ли темноволосый молодой священник предметом нежной привязанности Джейн Пьюрфой. Это вызвало у Николаса острую боль разочарования.
      Увидев троих мужчин в Голубой гостиной, дамы удивились. Леди Пьюрфой представила гостям вновь прибывшего. Николас подошел к ее младшей дочери.
      – Ваша сестра сегодня, видимо, не почтит наше общество своим присутствием. Я видел, как она поднималась наверх.
      – Сегодня у моей сестры, как и у вас, сэр, – ответила Клара после секундного колебания, – был тяжелый день. Она просила принести вам свои извинения.
      – Мне?
      – Разумеется, сэр Николас. Ей не хотелось бы, чтобы вы обиделись.
      – Я и не обижаюсь. Надеюсь, она не захворала?
      – Нет, полагаю, Джейн вполне здорова.
      – Синяк на ее лице выглядит зловеще. Кто-нибудь ее осматривал, вы не знаете?
      – Фей… скорее всего, – вежливо ответила Клара.
      Николас бросил взгляд на приходского священника. Тот непринужденно беседовал с его матерью.
      – Преподобный Адамс – близкий друг вашей семьи?
      – Да, сэр.
      – Он женат? У него есть родные?
      – Нет, не женат.
      Со странной улыбкой Клара отошла в сторону, положив конец дальнейшим расспросам.
      Николас рассеянно разглядывал молодую женщину. С прелестной улыбкой на приятном лице она стояла в стороне, не принимая участия в разговорах, но прилежно исполняя роль радушной хозяйки. Николас внезапно ощутил безмерную скуку.
      – Простите меня, мисс Клара. Думаю, мне лучше удалиться, – сказал он.
      Она никак не отреагировала на его слова.
      – Сэр Николас, я с сожалением узнал о совершенном на вас утром нападении. Надеюсь, однако, вы не станете судить об Ирландии как о стране дикарей. Происшедшее с вами – единичный случай. Не все здесь так плохо.
      – Уверен, что это так, преподобный, хотя не мне судить. Маленький утренний инцидент мог произойти и по пути из Лондона в какую-нибудь соседнюю деревню. К тому же к нам он фактически не имел отношения. А вот епископ Рассел натерпелся страха.
      – Скажите лучше, правда ли, что вы видели лицо одного из вожаков бунтарей, «Белых мстителей»? В деревне прошел об этом слух.
      – Нет, неправда, – ответил Николас, нетерпеливо поглядывая на дверь. – Мы просто подрались. Вот и все.
      – Но вы наверняка получили представление о росте разбойника, его комплекции и других данных, которые могли бы помочь новому магистрату схватить злодея.
      – Мне нечего сказать, – нетерпеливо возразил Николас. – Этот «злодей», как вы выражаетесь, может быть кем угодно. Сомневаюсь, что смогу узнать его, если снова встречу.
      – Но вы сбросили его с лошади.
      – Да я мог сбросить с лошади кого угодно. Я плохо его помню. Это могли быть и вы, сэр.
      – Едва ли, сэр Николас, – вмешался с грубым смешком сэр Томас. – Какой уважающий себя епископальный священник станет драться за горстку недовольных папистских крестьян?
      – Вы совершенно правы, – сухо согласился Николас. – Мне ничего об этом не известно. А сейчас разрешите откланяться.
      – В действительности мне хватает дел в моем приходе в небольшом местечке, именуемом Балликлоу, примерно в часе езды к северу отсюда. Вам следует посетить его, сэр. Там такая красота! – Генри Адамс отвернулся, адресуя свои следующие слова леди Спенсер: – Мне бы очень хотелось, чтобы вы все наведались ко мне в скором времени. Может, даже завтра.
      – Я не смогу принять приглашение, преподобный. После долгого дня пути… – Леди Спенсер покачала головой и многозначительно посмотрела на дочь. – Благодарю вас, но нет. Мы с Фрэнсис не посмеем навязываться. К тому же после утомительного путешествия вы найдете наше общество скучным. Но Николас, напротив, готов принять любой вызов.
      – Отличная идея, – оживленно произнесла леди Пьюрфой. – Клара, дорогая, почему бы тебе завтра утром не составить компанию сэру Николасу, если он пожелает поехать? Ты многое сможешь ему показать. Я велю кухарке приготовить для вас корзину. Можете не торопиться и устроить где-нибудь по дороге пикник, если погода позволит.
      Генри Адамс повернулся к Николасу:
      – Буду несказанно рад возможности пообщаться с вами, сэр. Смею заверить, что день для вас не пропадет даром. И возможно, леди Пьюрфой, вы уговорите и Джейн присоединиться к ним.
      – В самом деле, святой отец, – ответила леди Пьюрфой, застигнутая врасплох таким предложением. – Я обязательно спрошу ее, не захочет ли она поехать с ними.
      – Я тоже был бы рад, если бы мисс Пьюрфой согласилась составить нам компанию, – сказал Николас, обернувшись к священнику, чтобы встретиться с его острым взглядом. – Сожалею, что не имею сегодня возможности познакомиться с ней поближе.
      Наступило молчание. Однако Николаса не заботила уместность его заявления, он продолжал изучать реакцию Генри Адамса. Но выражение лица священника оставалось непроницаемым.
      – Тогда я буду настаивать, чтобы Джейн тоже с вами приехала.
      Зардевшееся лицо леди Пьюрфой выдавало ее смущение.
      Довольный достигнутым результатом, Николас поклонился хозяевам и, направившись к выходу, остановился возле преподобного Адамса.
      – До встречи завтра в Балликлоу.
      Дом еще кипел ночной жизнью, когда Николас вышел из комнаты. Ум его занимали мысли о тех решениях, которые ему предстояло принять.
      Николасу претила роль откровенного обманщика. Имея дурную репутацию волокиты, он тем не менее считал совершенно недопустимым ухаживать одновременно за обеими сестрами. Но именно так получалось. Разве вызванное Джейн любопытство не переросло во влечение столь сильное, что он перестал даже замечать младшую сестру?
      Поднимаясь на второй этаж, он пытался проанализировать свои чувства к Кларе. В Лондоне она показалась ему очаровательной. Он думал, что теперь, когда наконец пришло время остепениться, обзавестись семьей и обустроить дом в деревне, она сможет стать ему достойной женой. Но все это было до того, как он увидел Клару в кругу ее родных. Теперь она казалась ему слишком юной, слишком наивной, слишком нерешительной.
      Не успел Николас достичь верхней площадки лестницы, как установил для себя истину. Эта встреча с Эганом, вернее, с Джейн, открыла ему глаза на многочисленные недостатки Клары.
      Поднявшись на последнюю ступеньку, он услышал, как в коридоре тихо открылась и закрылась дверь. Задержавшись в тени лестничной площадки, он увидел, как из-за его двери выскользнула темная фигура женщины. В его покоях никого не было, поскольку он отпустил лакея и камердинера, сказав, что сегодня их услуги ему не понадобятся. Он заметил, что Джейн Пьюрфой исчезла за последней дверью слева.
      Сгорая от любопытства, Николас вышел из тени и направился в свою комнату. Его вещи по-прежнему лежали на тех местах, где оставил их лакей. Он проверил свой пистолет и шпагу. К ним тоже не прикасались. Его взгляд упал на ночной столик, куда он положил пистолет и шляпу, принадлежавшие сбежавшему Эгану.
      Они исчезли.

      На крутом склоне холма, обращенном к югу, жались друг к другу в ожидании приближавшегося шторма с полдюжины хибар, сложенных из камня. Маленькие темные оконца смотрели в ночь, как пустые глазницы. За вершиной холма в небольшом ущелье, прорезанном в неровной местности, приютился в тени одинокий полуразвалившийся амбар, служивший раньше средоточием жизни фермы. Его высокая камышовая крыша просела и частично провалилась.
      Из зарослей сосен и берез вышла закутанная в плащ фигура и взглянула в небо. Вслед за вспышкой далекой молнии упали первые капли дождя.
      Из большой группы людей, собравшихся ранее в полуразвалившемся амбаре, осталось всего шестеро мужчин и две женщины. Они слышали ржание лошади и сидели в тишине, пока не раздался тихий свист часового. Минутой позже в световой круг вошла женщина. При виде синяков на ее лице глаза ожидавших ее товарищей наполнились удивлением и тревогой.
      В дверях она помедлила, окинув собравшихся взглядом.
      – Нечего таращиться. – Сбросив плащ, она направилась к небольшому костру. Люди продолжали смотреть на нее в молчании. – Простите, что опоздала. Ты как будто что-то говорил, Лайам?
      Кивнув лидеру, она села к огню, опустившись на корточки возле потеснившегося Ронана. Пряча лицо в тени, она старалась не замечать пристального внимания сидевшего рядом мужчины.
      Лидер прочистил горло.
      – Все согласны, Эган, что часть денег из сегодняшней добычи должна быть передана вдове и детям Симуса.
      Ронан дотронулся до лица Эган и повернул его так, чтобы все могли видеть, что с ней сделали. Лайам снова замолчал.
      – Я перережу ему горло за это, Эган, – угрожающе произнес Ронан. – Клянусь перед Господом Богом!
      – Я знаю, что ты можешь побрить спящую мышь, но не будь идиотом! – вспылила Эган. – Неужели не видишь, что это всего лишь синяк?
      Лица людей выражали озабоченность. Она оттолкнула руку Ронана и кивнула старшей из двух женщин:
      – Дженни частенько приходилось штопать раненых парней. Посмотрите на Патрика. – Она указала на мужчину слева от себя. – В иные дни на его лице живого места не было от синяков. Это пустяк. Уверяю вас.
      – Он разбил тебе губу, – не унимался горячий молодой человек. – Он должен…
      – Довольно! – Эган резко встала, нетерпеливо взмахнув рукой. – Я вела свою войну, когда ты еще ходил под стол пешком, малыш. И мне не нужна опека таких, как ты, коротышек!
      Наступившую тишину нарушил низкий смешок Лайама. Мгновение спустя к нему присоединились и остальные.
      Ростом более шести футов, с развитой от тяжелой работы в каменоломне мускулатурой и горячим нравом, известным от Корка до Керри, Ронан в конце концов тоже рассмеялся. Только Эган могла позволить себе безнаказанно называть его «коротышкой». Любому другому Ронан после этого выбил бы зубы.
      – Ты говорил о том, чтобы передать часть денег вдове Симуса, – напомнила Эган. Не рискуя больше присаживаться, она прислонилась к потемневшей от времени балке. – Я сама могу вручить их ей, поскольку завтра утром еду с сестрой и этим англичанином в Балликлоу. Пока они будут гостить у преподобного Адамса, я доскачу до нее.
      – Предупреди ее, чтобы деньги расходовала с умом, – сказала Дженни. – С тремя малышами у юбки и почившим чуть больше двух недель назад мужем, она не должна вызвать подозрения магистрата или его людей.
      – Я с ней поговорю, – заверила Эган.
      Далее разговор переключился на рынки в Корке, где обижали некоторых из местных фермеров, не давая справедливой цены за их урожай. Во время обсуждения Эган в очередной раз размышляла над английским управлением Ирландией и той мучительной бедности и несправедливости, которую из-за этого приходилось терпеть местному населению. За годы участия в сопротивлении она видела много крови и боли, но не собиралась отказываться от своей маленькой борьбы и маленьких побед. Она знала, что эта группа борцов, «Белые мстители» из Корка, имеет собратьев в каждом округе и каждом городе Ирландии. Но глубоко в душе Эган сознавала, что их борьба ничего не изменит. Епископ не каждый день попадал им в руки. Крупными землевладельцами были англичане, и для тех, кто боролся на этом уровне, люди, обладавшие реальной властью, оказывались недостижимы.
      С другой стороны, здесь, в Ирландии, слишком многие уходили из жизни, как Симус, оставляя вдов и детей умирать с голоду.
      Когда их собрание закончилось, на улице вовсю бушевала гроза. На промокшие поля обрушилась лавина дождя, подгоняемая порывистым ветром. Окрестности освещали частые вспышки молний. Те, кто жил в хижинах на склоне холма, разошлись по домам, в то время как остальные остались переждать непогоду. Ронан сходил за лошадью Эган в рощу и привел животное к полуразрушенному амбару. На свирепость разбушевавшейся стихии ее кобыла реагировала спокойно.
      Эган надевала плащ, когда к ней подошла Дженни и тронула за локоть.
      – Мы все чуть не сошли с ума от волнения, услышав, что англичанин видел сегодня утром твое лицо.
      Эган успокаивающе погладила женщину по руке.
      – Некоторые имеют привычку волноваться по пустякам. Негодяй сорвал с меня шляпу, но ничего не видел. – Она вспомнила о пистолете, который он тоже забрал и который теперь снова лежал в надежном тайнике в ее спальне, но не обмолвилась об этом. – Я сидела с ним сегодня за ужином за одним столом, но он ни слова не сказал.
      – Если он подозревает тебя, но пока ничего не говорит, это может означать, что он готовит ловушку, – прозвучал сзади глубокий голос Лайама. Обе женщины обернулись. – Возможно, он уже разговаривал с Масгрейвом. Они могли устроить за тобой сегодня слежку. Может, уже строят планы, как поймать нас всех в сети.
      – Только скажи, и я перережу ему глотку!
      От низкого рыка Ронана у Эган по спине побежали мурашки. С рыжих волос молодого человека стекали струйки дождя. Ярость непогоды за его спиной служила отражением его собственных эмоций. Она видела, какими взглядами обменялись мужчины, и почувствовала, как в ее жилах застыла кровь.
      – Нет, – выдавила из себя Эган.
      Лайам прищурился.
      – Нет, – повторила она, шагнув к Ронану, все еще державшему под уздцы ее лошадь. – Мы не убиваем невинных.
      – Он один из них.
      – Но он не сделал ничего дурного. – Она резко повернулась к Лайаму. – «Белые мстители» верят в честь. Мы боремся за справедливость.
      – А справедливость порой призывает к мести, – ответил мужчина постарше. – Если этот англичанин представляет для нас опасность, мы должны сделать все, чтобы защитить себя и тех, за кого боремся.
      – Но он не опасен! – воскликнула она чересчур страстно и чересчур поспешно. Все трое удивленно уставились на нее. – Он приехал свататься к моей сестре. Его интересует лишь его будущая жена и лошади, которых он намерен забрать в Англию, когда будет уезжать. Судя, по тому, что он говорил сегодня вечером, его не волнуют события, происходящие в этой стране.
      – Он видел твое лицо.
      – Говорю вам, что не видел! – огрызнулась она. – Он ударил меня. Шляпа слетела. Я полоснула его ножом по руке и, прежде чем он опомнился, убежала. Уверяю вас, он ни при каких обстоятельствах не мог догадаться, что Эган – женщина.
      – У него есть шляпа.
      – Я забрала ее, – заметила Эган. – Фей взяла в стирку дорожную одежду англичанина. Он подумает, что она и шляпу по ошибке прихватила. У меня есть другая, которую вернут ему взамен.
      – Но он видел сегодня синяк на твоем лице. Как…
      Дженни подняла руку, заставив Лайама замолчать.
      – Будем доверять друг другу. – Женщина долгим, красноречивым взглядом скользнула по лицам мужчин. Ее возраст, годы, отданные общему делу, и родные, которых она потеряла в борьбе, придавали вес ее голосу, оспорить который они не смели. – Эган сражается за нас дольше, чем ты, Ронан, и почти столько же, как ты, Лайам. Если она считает, что англичанина можно оставить в живых, значит, так тому и быть.
      Последовала неловкая пауза, ставшая проверкой силы духа самой Эган. С деятельностью этой группы была связана большая часть ее взрослой жизни. Шли годы, и по мере того, как в борьбу вступали новые бунтовщики с горячей кровью вроде Ронана, не проходило дня, чтобы Эган не чувствовала, что может потерять доверие. Английская протестантка, выросшая в семье человека, служившего до последнего времени магистратом короля. Тем же, кто не знал ее истории, естественно, требовалось время, чтобы научиться ей доверять.
      Но и это доверие нуждалось теперь в проверке. Не без основания.
      Первым подал голос Лайам:
      – Если мы убьем одного из них, Масгрейв использует это как предлог, чтобы уничтожить больше жителей Корка, молодых и старых, и назовет это королевским правосудием. – Он повернулся к Эган, садившейся в седло: – Не спускай с него глаз. Мы сделаем то, что требуется, если ты почувствуешь, что твой англичанин опасен.
      Она кивнула. Когда мужчины отступили в темноту амбара, Дженни вскинула к Эган тонкие пальцы и на мгновение стиснула ее ладонь. Зеленые глаза женщины смотрели на нее ласково.
      – Ты всегда была для меня как дочь, радость моя, и в глубине души я знаю, что так будет всегда. Давай надеяться, что твоя сестра отблагодарит тебя за тот риск, которому ты подвергаешься теперь ради нее.
      Ничего не сказав, Эган сжала руку женщины. Ей не хотелось, чтобы Джейн продолжала объяснения. Некоторые слова не стоит произносить вслух. Эган покинула амбар.
      Дождь поливал всадницу и лошадь, пока она спускалась по скользкому склону, и потом, когда скакала вдоль живой изгороди, перейдя на галоп. На равнинной местности она отпустила поводья, приникнув к голове кобылы.
      Хотя тревоги пожилой женщины были вполне реальны, Джейн впервые в жизни согласилась с тем, что собирался сделать ее отец. Клара нуждалась в муже.
      Ей нужен был респектабельный дом и будущее вдали от бурь, которые продолжают сотрясать эту страну. Слишком долго кровь, боль и страдания, повергнувшие Ирландию в бездну, отравляли жизнь ее семье.
      Но Клара была молода и красива и могла начать новую жизнь в Англии.
      Сегодня вечером младшая сестра пришла к Джейн в комнату, когда все разошлись, но не спрашивала об эпизоде, произошедшем после обеда. Просто сообщила о планах поехать с утра в Балликлоу и попросила сестру отправиться с ними. Джейн нехотя согласилась.
      Джейн надеялась, что ее семья вскоре завершит свадебные переговоры. Ей не хотелось видеть Спенсера. Скорее бы забыть о нем и никогда не вспоминать.
 
      Каменная арка над выходившей в сад дверью являлась единственным сухим местом, где Николас мог стоять и курить сигару. Вдоль выложенных камнем дорожек сада текли бурные дождевые потоки. У его ног, свернувшись клубком, лежала одна из собак. За садом виднелся темнеющий остов старинной конюшни. Стойла для лошадей тянулись двумя длинными рядами до каменной стены, которой был обнесен закрытый выгон. За старинной конюшней возвышались современные. При вспышках молний мокрая от дождя шиферная крыша казалась серебряной.
      Обитатели Вудфилд-Хауса давно разошлись по своим спальням, а Николас никак не мог уснуть, снедаемый неясной тревогой, прислушиваясь к раскатам грома и шуму дождя за окном.
      Где-то глубоко в подсознании возник образ Джейн Пьюрфой. Ее лицо в обрамлении черных кудрей, разметавшихся на ветру. Черные, как ночь, глаза, манящие его за собой в грозу.
      Бросив сигару, Николас раздавил ее сапогом. Как мог он так легко увлечься? Никогда еще он не терял голову из-за женщины.
      Николас уже хотел вернуться в дом, когда очередная вспышка молнии осветила поля за конюшнями, и он замер, увидев в долине одинокого всадника.
      «Померещилось», – решил Николас и стал вглядываться в темноту, пока молния не озарила долину. Теперь он ясно увидел всадника в темной накидке с капюшоном.
      Напрягая слух, Николас силился уловить приближавшийся цокот копыт.
      Когда же молния разорвала небо, черное поле было пустынно.
      Пастбище за садом и конюшнями оставалось безжизненным, но спустя короткое время он услышал, как заржала лошадь. Серый косматый пес, дремавший у его ног, вскочил и, понюхав воздух, затрусил в направлении стойла.
      Николас постоял еще немного и, охваченный любопытством, вышел под дождь. Когда он пересек обнесенный стеной английский сад, отделявший дом от конюшен, его рубашка насквозь промокла, с подбородка капала вода. Держась в тени, Николас осторожно приблизился к конюшне.
      Глядя через каменную изгородь на стойла, выходившие на выгул, он одновременно вслушивался в звуки, способные выдать появление полуночного всадника.
      Струи дождя с журчанием лились с крыши в лужи. Николасу показалось, что сквозь шум воды он слышит цокот копыт и тихое бормотание женского голоса. Он напряг слух. Кто-то успокаивал животное. Николас перелез через стену и двинулся вдоль ряда стойл. Верхняя половина одной из дверей оказалась чуть приоткрытой.
      – Oidhe maithe agut, mo bourine.
      Джейн. Что бы ни значили эти слова, произнесенные на гэльском, Николас готов был биться об заклад, что они имели куда более ласковое значение, чем проклятия, которыми она наградила его утром. Улыбнувшись в темноте, он ждал, не желая пугать ее в стойле. Слишком хорошо владела она ножом, и Николас не очень-то был уверен в скорости своей реакции, чтобы снова рискнуть загнать ее в угол. Он продолжал ждать, рассчитывая, что она вот-вот выйдет из двери на выгул, но так и не дождался.
      Наконец он распахнул верхнюю половину двери и громко кашлянул.
      В нос ему ударил запах лошадиного пота и сырой кожи. Кобыла в темноте зашевелилась, и все стихло. Спину животного укрывала попона.
      Тихо разговаривая с кобылой, Николас вошел в стойло. Потрепав мокрую гриву животного, он устремил взгляд на другую дверь, которую заметил за его высокой спиной. Она вела в помещение конюшни. Проскользнув мимо лошади, Николас вышел в узкий коридор с маленькими окошками, обернулся и погладил челку кобылы.
      Даже в темноте узкого пространства было видно, что все стоит на своих местах и порядок не нарушен, если не считать мокрой морды лошади и седла со стекающими дождевыми каплями, висевшего на двери, ведущей в коридор конюшни. Ничто больше не говорило о том, что всего несколько минут назад Джейн Пьюрфой вошла сюда. Судя по всему, ночные прогулки были для нее не внове, практика возвращения была доведена до совершенства.
      – Такая проворная и ловкая, – сказал он шепотом кобыле и, пятясь, покинул стойло тем же путем, каким вошел.
      Выйдя под дождь, Николас опрометью бросился к дому. Ему хотелось увидеться с ней. Наедине. Быстро поднимаясь по склону холма, он сознавал, что ищет повод вновь оказаться на ее пути.
      Дверь, где он недавно курил, была приотворена, какой ее и оставил. Перепрыгивая через ступеньки, он устремился наверх, намереваясь обогнать женщину.
      Но добрался до ее комнаты слишком поздно. Из-под двери Джейн пробивалась ниточка света. Он хотел постучать, но в этот момент свет погас.
      Николас улыбнулся и, покачав головой, двинулся по коридору в направлении своей спальни.
      Он подождет. Завтрашний день обещает стать весьма интересным.
 
      Кровать оставалась нетронутой, хотя свечи были погашены много часов назад. Мужчина средних лет, выглядевший гораздо старше своего возраста, бодрствовал в одиночестве, сидя у окна в кресле с изрядно потрепанной обивкой. Ночь выдалась длинная, будь она неладна. Гораздо длиннее, чем обычно.
      Гроза за окном пошла на убыль, когда он услышал скрип древних петель секретного подземного хода. Как всегда, она воспользовалась тайным ходом, который вел из стены, отделявшей его комнату от соседней, в погреба стоявшего здесь когда-то замка и оттуда – в старые конюшни.
      Насторожившись, он ждал, когда раздадутся единственные звуки, приносившие ему последнее время успокоение. Вскоре он услышал, как Джейн поднялась по узкой пыльной лестнице, как открылась и закрылась в ее спальне панель, как щелкнул замок.
      С чувством облегчения сэр Томас Пьюрфой выпрямил свои больные суставы и, подняв уставшее тело, безмолвно двинулся через комнату к кровати, шаркая ногами.
      Прошло девять лет, но он знал, что и через девяносто она не простит его.
      Джейн была очень похожа на него. Она ничего не забывала и ничего не прощала. Но он все же был ее отцом. Она никогда не узнает, как жестоко он страдает из-за того, что она его отвергла.
      Лежа без сна, как и в другие бесконечные ночи, сэр Томас Пьюрфой смотрел в черноту полога над собой, пытаясь вызвать в памяти воспоминания о тех днях, когда черноволосая девочка радостно носилась по зеленым лугам в окрестностях Вудфилд-Хауса.

      Ее тело ныло. Кости болели от тяжелого удара, когда ее припечатало к земле крепкое тело Спенсера. Наступило утро.
      Джейн не любила утро, особенно раннее. Но экономка Фей привыкла к ее недостаткам и, несмотря на жалобы Джейн, не уходила и ласково тормошила молодую женщину, пока та не вставала и не шла умываться. Надзирая с видом милостивого деспота, Фей с удовлетворением смотрела, как горничная помогает госпоже облачиться в черную амазонку и черные сапоги.
      Глядя в зеркало, Джейн поморщилась при виде синяка на лице. Хотя отечность губы и вокруг рта значительно уменьшилась за ночь, дотронувшись до синяка, Джейн в сотый раз прокляла свою неосторожность, позволившую англичанину одержать над ней победу.
      Оставалось лишь надеяться, что от полученной раны он тоже ощущает боль.
      Снова взглянув на себя в зеркало, Джейн подумала, что еще неделю не сможет выходить из дому при свете дня, несмотря на свойственное ей пренебрежение к собственной внешности и одежде. Одно дело – шокировать отца, когда тот потребовал, чтобы она вышла к гостям, и совсем другое – то, что ей предстояло сегодня. Джейн старалась не привлекать к себе внимания.
      Улыбнувшись Фей уголками рта, она вышла в коридор и без стука скользнула в комнату Клары. Возможно, сестра поможет ей решить проблему. Клара уже встала и оделась.
      Джейн подумала, что сейчас самое время расправиться с маленьким херувимчиком.
      – Я могу припудрить тебе лицо, – предложила Клара, – и сделать так, чтобы синяк стал менее заметным. – Она отвела Джейн к кровати. – Только не вздумай говорить, что ты ударилась лицом о край туалетного стола. Никто не поверит.
      Джейн откинула с кровати покрывало, как была, в одежде и сапогах, забралась в постель и натянула до подбородка одеяло.
      – Поезжай без меня, ворчунья, а мне дай поспать.
      – Нет! Мы не можем ехать без тебя, – запротестовала Клара, пытаясь стянуть одеяло с сестры. – Я не могу оставаться с ним наедине так долго. Даже с приставленным к нам лакеем.
      – Можешь. Ни для кого не секрет, что твое подвенечное платье почти готово. Матушка позаботилась об этом. Наверняка уже разосланы приглашения на свадьбу.
      – Не вредничай. Ты должна поехать! Пожалуйста, Джейн! Приличия не позволяют мне находиться наедине с сэром Николасом.
      – К черту приличия! Он приехал сюда, чтобы посвататься к тебе, и этим все сказано. Через две недели вы поженитесь.
      Клара не отступала:
      – Пожалуйста, поезжай с нами.
      – Мне нужно выспаться. – Джейн зарылась головой в подушки, подтыкая под себя одеяло. – Отдохнуть. Отстань от меня.
      – Пойми, я не хочу оставаться с ним наедине.
      – Почему? – Джейн выбралась из постели и спросила: – Отец заставляет тебя выйти замуж за этого человека?
      – Что за чушь!
      – Хочешь быть примерной дочерью? Пожертвовать собой ради семьи?
      – Ничего подобного!
      Джейн пристально смотрела на сестру.
      – Тогда скажи, он тебе нравится?
      – Еще бы! Как он может не нравиться? Красивый баронет с хорошими связями в лондонском обществе. Мечта любой девушки.
      – Ты любишь его?
      Клара залилась румянцем, резко отвернулась и отошла к зеркалу. Прошло некоторое время, прежде чем она ответила:
      – Разумеется, я не люблю его так, как ты любила Конора.
      У Джейн болезненно сжалось сердце, и она поймала взгляд сестры в зеркале.
      – Я не знаю женщины, которая бы любила мужчину так, как ты Конора. Вряд ли я когда-нибудь так полюблю. Помню, как ты страдала, когда он ушел из жизни.
      Ком подступил к горлу Джейн. Она едва сдерживала слезы.
      – Я не питаю таких чувств к сэру Николасу. Но, оставаясь с ним наедине, робею. Ведь он гораздо старше и опытнее меня. Но со временем, думаю, это пройдет.
      Вспоминая тайные свидания с Конором, Джейн не испытывала ничего подобного, когда бегала к камням на болото близ Нокнакилла. В тот год ей исполнилось пятнадцать, а Конору – шестнадцать, но застенчивость не была им присуща. Да и откуда ей было взяться? Они знали друг друга с детства. Она – дочь магистрата, он – сын батрака. Голос Клары вернул се к действительности.
      – Чтобы спрятать синяк, ты можешь надеть черную шляпку с вуалью, которую матушка надевала прошлой зимой на похороны матери преподобного Адамса. – Клара взяла Джейн за руку и потянула к двери. – Фей сказала, что сэр Николас уже давно ждет. Полагаю, нам нужно поторопиться. Иначе он плохо о нас подумает. Не так ли?
      – Так, – проворчала Джейн. – Как его будущая свояченица, я просто трепещу от страха при мысли, что он плохо обо мне подумает.
 
      Николас наблюдал, как Джейн пытается поправить нахлобученную на макушку дурацкую шляпку. Но осенний ветер сбивал ее то в одну сторону, то в другую. Длинные шпильки вылезли из волос, и прическа грозила рассыпаться.
      К семейному завтраку старшая сестра не присоединилась. Не видел ее Николас и потом, пока не вышел с Кларой к своим лошадям, ожидавшим их на выгуле. Джейн тоже ждала их на выгуле среди деловито суетившихся грумов и помощников конюхов. Облаченная во все черное, она восседала на черной, как эбеновое дерево, кобыле. Зрелище, достойное созерцания. И никакого дамского седла.
      Они ехали в северном направлении по открытой местности. Ветер крепчал. Хотя солнце ярко светило, на северо-западе собрались тучи. Николас никак не мог забыть, как предстала ему прошлой ночью Джейн, которая скакала верхом на этой же лошади, подгоняемая ветром и грозой. В тот момент ему страстно хотелось догнать ее, пока она не скрылась в своей комнате, чтобы поговорить. Он был уверен, что она тоже хочет с ним поговорить. Зная, что Николас раскрыл ее тайну, девушка наверняка мучилась вопросом: выдаст ли он ее и кому?
      Всадники продолжали бороться со встречным ветром. Со своего наблюдательного пункта – Николас ехал в нескольких ярдах позади Джейн – он видел, как она подняла вуаль.
      Николас пришпорил своего жеребца. Услышав, что он приближается, Джейн тоже подстегнула кобылу, чтобы сохранить между ними то безопасное расстояние, которое установила с момента отъезда из Вудфилд-Хауса. В какой-то миг он хотел ударить жеребца хлыстом и устроить с ней скачки наперегонки. Но мысль о Кларе, ехавшей сзади, заставила его остановиться.
      Стерев с лица недовольное выражение, он натянул поводья, давая младшей сестре возможность нагнать его. В отличие от Джейн она пользовалась дамским седлом. Николасу она показалась несколько возбужденной. Поравнявшись с ним, Клара поправила на голове изысканную шляпку с пером.
      – Прошу прощения. Мне следовало взять сегодня более шуструю лошадку. – Она провела по лбу тыльной стороной ладони, затянутой в перчатку, и убрала под шляпку золотистые кудряшки. – Я не такая уж плохая наездница, как это может показаться. Все дело в неудачном выборе.
      – Не стоит извиняться. Вы прекрасно ездите верхом. – Николас попридержал жеребца. Джейн тоже осадила лошадь и опустила вуаль. – Это я должен извиниться перед вами, что ехал слишком быстро.
      – Нет, сэр, – возразила Клара тихо. – Вы ни в чем не провинились, уверяю вас.
      Внимание Николаса вновь привлек манящий образ опытной всадницы впереди и жестокая игра, которую она вела. Теперь она снова ехала впереди. Достаточно близко, чтобы дразнить, и достаточно далеко, чтобы до нее дотянуться.
      – Я все гадаю, мисс Клара, – произнес Николас, – почему ваша сестра отказывается ехать рядом с нами.
      – Она… я полагаю… Мне кажется, она не хочет мешать.
      – Мешать в чем? – В его голосе звучала насмешка, и он немного смягчил тон. – Я хотел сказать, что никто никому не помешает и что ехать гораздо приятнее, держась вместе. У меня не было вчера возможности пообщаться с вашей сестрой, и, честно говоря, я не понимаю, почему мы втроем не можем провести вместе час, наслаждаясь обществом друг друга.
      – Мне бы тоже очень хотелось, чтобы вы получше познакомились с моей сестрой, – ответила Клара, и он снова увидел, как Джейн поправила свою ужасную шляпку.
      – Что, если мы оба ее догоним и скажем, что она не помешает нашей беседе?
      – К сожалению, у моей сестры свое мнение на сей счет. Я его не разделяю.
      – Не сомневаюсь в этом. Можно мне задать вам один вопрос? – Клара настороженно кивнула. – После вчерашней встречи с мисс Джейн меня мучает любопытство. Не можете ли вы объяснить, почему ваша сестра не ездила с семьей в Лондон прошлой весной?
      – Не захотела. Она вообще с нами никуда не ездит.
      – Тогда почему в вашей семье ни разу не упоминали о существовании старшей дочери? – Николас пытливо посмотрел на Клару. – Это тоже решение Джейн, чтобы ни родители, ни сестра ее не признавали? Скажите, Клара, ее в младенчестве не подбросили к порогу вашего дома цыгане?
      – Что вы, сэр! – Клара не отводила глаз от поводьев, надежно обмотанных вокруг ее кистей. – Джейн – моя единственная сестра. Она очень дорога мне и всем нам.
      – И все же вы не можете объяснить, почему ее существование окружено тайной. Попытаюсь выяснить это у сэра Томаса.
      – Я… я… как вам будет угодно, сэр. Но должна вам честно сказать, что моя сестра никогда не горела желанием быть представленной обществу, как была представлена я. Балы в ее честь никогда не устраивались. Официально за ней никто не ухаживал. Джейн никогда не стремилась найти мужа в лондонском светском обществе. – Помолчав, Клара нерешительно добавила: – Правда, на мой счет у моих родителей были другие планы. Ни для кого не секрет, что родители вывезли меня в Лондон с намерением выдать замуж за достойного человека, имеющего титул и состояние.
      При наличии соответствующего титула, характеристик и богатства, подумал Николас, на эту роль сгодился бы любой, кто носит штаны. Брак вновь явил Николасу свою коммерческую сторону, и он испытал отвращение. Весь этот процесс слишком уж смахивал на то, как хозяин породистой кобылы отправился на сельскую ярмарку подыскивать для нее жеребца. Оставалось только сойтись в цене, и сэр Томас, несомненно, хорошо к этому подготовился.
      Весной прошлого года приятель Николаса Стенмор женился на Ребекке Невилл. Перед поездкой в Ирландию Николас навестил их в Солгрейве. Сэмюел Фредерик Уэйкфилд родился в конце июля. Старший мальчик, Джеймс, приехавший домой на каникулы, смотрел на младенца с обожанием. Николас не мог припомнить второй такой счастливой семьи, как Стенморы.
      Однако Николас искал себе невесту так, как и большинство мужчин.
      Впереди на вершине холма Джейн вынула из головы шпильку, чтобы закрепить шляпку, когда резким порывом ветра ее сорвало с головы вместе с вуалью и пронесло мимо них. Не мешкая ни секунды, Николас развернул лошадь и, выхватив из ножен шпагу, пригвоздил беглянку к земле. Подняв шляпку на острие клинка, как драгоценный трофей, убрал шпагу в ножны и подъехал к сестрам, которые во все глаза смотрели на него.
      Однако Николас видел в этот момент только лицо Джейн с распущенными по плечам волосами, танцующими на ветру. Ее темные глаза настороженно следили за каждым его движением. Перед ним снова была женщина, которую он вчера стащил на землю с лошади. Он пожирал ее голодным взглядом, начиная от кончиков сапог и кончая гордым подбородком и припухшим от синяка ртом. Он не мог отвести глаз от ее чувственных губ и запретить себе думать об их возможном вкусе.
      – Что ж, сэр, – произнесла Джейн, когда он приблизился к ним. Она была взволнована, словно прочла его мысли. – Похоже… похоже, вы не только догнали ее, но и нанесли ей смертельный удар!
      – Возможно. – Николас вставил палец в отверстие, прорезанное шпагой в бобровой шкурке. – Я возмещу нанесенный ущерб.
      – Нет нужды, – ответила Джейн. – Я и такую могу носить. Когда вернемся в Вудфилд-Хаус, Фей ее починит.
      Она протянула руку, чтобы взять у Николаса шляпку, но в тот момент, когда Джейн хотела взять ее, он разжал пальцы и шляпку унес порыв ветра.
      Джейн смотрела, как шляпка набирает высоту. Вместо того чтобы броситься в погоню, Николас воспользовался возможностью разглядеть прелестное лицо женщины вблизи.
      – Вот видите, теперь вам придется позволить мне найти замену.
      – На самом деле это шляпа нашей матери, – пояснила Клара, выезжая вперед. – Уверяю вас, искать ее она не станет.
      Джейн еще некоторое время смотрела, как шляпка катится по болотным кочкам, после чего перевела взгляд на сестру.
      – Что ж, видно, так угодно судьбе. И все же я не могу сопровождать вас в Балликлоу. Но если вы извинитесь за меня перед преподобным Адамсом и миссис Браун…
      – Нет, Джейн. Ты обещала приехать.
      – Знаю, что обещала. Но, учитывая мой вид…
      – Он еще вчера видел синяк на твоем лице.
      – Но миссис Браун не видела.
      – На свету он не особенно заметен. – Клара наклонилась, касаясь локтя сестры. – Ты хорошо выглядишь, Джейн. Скажите ей, сэр Николас, что она хорошо выглядит.
      – Я бы сказал, что мисс Пьюрфой выглядит не просто хорошо, а восхитительно, – тихо произнес Николас. – Я буду очень огорчен, если она лишит нас своего очаровательного общества в столь приятный день.
      – Поехали, Джейн, пожалуйста. Преподобный Адамс давно просил тебя наведаться в Балликлоу, тем более что мы почти на месте.
      Прекрасные черты старшей сестры омрачило выражение досады, и она вновь бросила тоскливый взгляд в сторону, куда улетела ее ужасная шляпка. Еще видимая вдали, она полоскалась в грязи заполненной водой канавы, зацепившись вуалью за ежевичный куст.
      – Джейн! – Той Клары свидетельствовал о том, что она не хочет оставаться с Николасом наедине, чему тот был очень рад.
      – Я провожу вас до околицы, а потом поеду навестить подругу в окрестностях Баттеванта. На обратном пути заеду к преподобному Адамсу, и мы вместе вернемся в Вудфилд-Хаус.
      Клара испытала явное облегчение, и все трое вновь повернули лошадей на север. Пока Джейн не ускакала вперед, Николас завел с ней разговор:
      – Я удивлен, мисс Джейн, что в ваших поездках вас никто не сопровождает. Вы не боитесь «Белых мстителей»?
      – Нет, сэр Николас. – Она смотрела прямо перед собой. – После инцидентов, подобных вчерашнему, они никогда не появляются повторно в той же местности. Вас это как-то смущает, сэр?
      – Вовсе нет.
      – А как ваша рука?
      – Гораздо лучше. А ваше лицо?
      – Я в полном порядке. Спасибо.
      Николас подавил улыбку, и некоторое время троица продолжала путь в молчании.
      – Вчера ночью была сильная гроза. Как вы обе спали?
      – Сон – единственное, что ценит Джейн в жизни, – заметила Клара. – Сегодняшние капризы моей сестры объясняются тем, что ее слишком рано разбудили.
      – Искренне ей сочувствую, – ответил Николас. – Я тоже никак не мог уснуть прошлой ночью, вышел на улицу и наблюдал за грозой из-под укрытия арочной двери, выходящей на конюшни. Ночь бывает поистине завораживающей.
      Джейн бросила на него вопросительный взгляд, и Николас выдержал его. Ее глаза потемнели, сверкая, как сапфиры, и он обрадовался, что вновь сумел привлечь ее внимание.
      – Вот и деревня, – сказала Клара. – Маленькая, но очаровательная, не правда ли, сэр Николас?
      Впереди, приютившись в лощине в окружении заплат коричневых, сжатых полей и зеленых пастбищ, где пасутся коровы и овцы, стояли несколько домишек, а напротив древнего замка в конце деревни – приземистая серая башня часовни.
      – Замок был построен много веков назад Дезмондами, – пояснила Клара, проследив за взглядом Николаса. – Теперь здесь живут Перденсы, но мы с ними не общаемся. Еще здесь есть каменоломня, где добывают известняк…
      – Я покидаю вас. – Джейн направила лошадь на дорогу, ведущую на запад. – Встретимся ближе к вечеру.
      Николасу очень хотелось под каким-нибудь предлогом удержать ее.
      – Как жаль, что мы не можем сопровождать вас в Баттевант! Мне бы очень хотелось полюбоваться местными красотами.
      Джейн взглядом дала ему понять, что это невозможно.
      – Какая замечательная идея, сэр Николас! Почему бы вам не съездить с Джейн в Баттевант? – подала голос Клара. Джейн и Николас повернулись к ней. – Знаете, это изумительный край, известный своими лошадьми. Долины реки Обег известны во всей Ирландии. Даже тамошние ирландцы начинают ездить верхом с детства. Мой отец частенько расхваливает прекрасных животных, которых лошадники разводят в речной долине.
      – Но я не собираюсь к торговцам лошадьми, Клара, – процедила Джейн сквозь зубы.
      Ее темные глаза метали молнии.
      – Я знаю, но так безопаснее, – заверила ее сестра. – Пока будешь навещать свою подругу, думаю, сэр Николас с удовольствием подождет тебя в деревне, любуясь восхитительными пейзажами. Там даже есть развалины аббатства. Говорят, они такие же старые, как церкви в Дублине. Там действительно очень красиво.
      – В самом деле? – с неподдельным интересом спросил Николас.
      – Прошу нас простить.
      Джейн подъехала к сестре и заговорила с ней шепотом. Но кое-что Николас услышал.
      – Зачем ты это делаешь?
      – Ты знаешь зачем.
      – Даю слово, что вернусь. Я поеду одна!
      Клара покачала головой. Джейн залилась румянцем.
      – Полагаю, сэр Николас прав, «Белые мстители» все еще болтаются где-то поблизости, – громко сказала Клара, повернувшись к Николасу. – Не окажете ли честь моей сестре, проводив ее к подруге и обратно, сэр?
      Он перевел взгляд со счастливого лица одной сестры на напряженное лицо другой.
      – Вы полагаете, преподобного Адамса устроит такая перемена планов?
      – Не сомневаюсь в этом.
      – А как же вы? Мне бы не хотелось, чтобы вы чувствовали себя брошенной.
      – Не беспокойтесь, сэр. – Клара подарила ему ослепительнейшую из улыбок. – Ведь это моя идея. На самом деле я с нетерпением жду возможности провести время в обществе святого отца. Я буду спокойна, зная, что вы охраняете Джейн от разбойников и что в скором времени возвратитесь. И позабочусь, чтобы миссис Браун заварила чай к вашему возвращению.
      – Сделаю так, как вы желаете.
      – Значит, решено. – Клара улыбнулась и тронула лошадь хлыстом. – До скорой встречи.
      Джейн смотрела, как сестра спускается по склону холма.
      – Никто не спросил меня, хочу ли я брать его с собой…
      Николас подъехал к Джейн.
      – Очень сожалею, мисс Пьюрфой, но вам придется провести со мной все утро. Так что призовите на помощь все ваше английское очарование и радушие и хотя бы притворитесь, будто терпите меня.
      – Как бы не так, сэр! – Джейн многозначительно посмотрела на его руку. – Вы не смогли справиться со мной вчера, когда не были ранены. Но если не поостережетесь, сегодня все может закончиться для вас гораздо хуже.

      – Мисс Клара, как замечательно, что вы приехали! – Миссис Браун встретила гостью у дверей дома приходского священника. – Святой отец выразил надежду, что вы дождетесь его возвращения. А где же ваши сопровождающие?
      Экономка удивленно уставилась на одинокую лошадь Клары, привязанную к воротам перед домом.
      В колдобинах дороги, проходившей через деревню, все еще стояли лужи, в которых отражалось солнце. Из труб домишек вился дымок, однако деревня выглядела пустынной.
      – Моей сестре понадобилось навестить подругу в Баттеванте, и я отправила нашего гостя сэра Николаса сопровождать ее. Мне нужны были гарантии, что Джейн возвратится сюда вовремя, чтобы погостить немного.
      – Вот и славно, – поддержала ее миссис Браун и, закрыв дверь, проводила по узкому коридору в гостиную. – Последнее время мы не так часто видим ясное личико мисс Джейн. В деревне не проходит и дня, чтобы кто-нибудь не справился о ее здоровье и не спросил, когда она здесь появится. По ней здесь очень скучают, а святого отца беспокоит, что она не наведывается в Балликлоу.
      – Правда?
      Клару удивила резкость собственного тона.
      – Не проходит и дня, чтобы он не думал об этом, доложу я вам.
      Экономка кивнула и отворила дверь в гостиную.
      Шторы были уже раздвинуты, жалюзи подняты. Струившиеся сквозь открытые окна солнечные лучи освещали скромно обставленную, но уютную комнату. В воздухе пахло по-домашнему торфом и трубочным табаком. Стоило Кларе вдохнуть знакомый запах, как на душе у нее стало спокойно.
      Миссис Браун опустилась на стул у очага, отапливаемого торфом, и позвонила в маленький серебряный колокольчик, который вынула из кармана передника. Клара села на скамью напротив.
      – Надеюсь, вы простите мне мои слова, мисс Клара, но, думаю, ваша сестра многое потеряла, что прошлой весной не поехала со всей семьей в Англию.
      В комнату заглянула служанка, и миссис Браун велела ей принести чайник свежезаваренного чая.
      – Как я уже говорила преподобному Адамсу нынче утром, если бы мисс Джейн нашла себе английского мужа, такого же хорошего, какого нашли вы, она забыла бы печаль, которая не отпускает ее все эти годы.
      – На самом деле, миссис Браун, я не нашла себе мужа. Сэр Николас просто гость моего отца. Он еще не просил моей руки. Все это домыслы и сплетни.
      – Вы совершенно правы, дорогая, – сказала миссис Браун, вынимая из корзины свое рукоделие. – Цыплят по осени считают. Но вам нечего волноваться. Вы такая хорошенькая.
      – Это первый визит баронета в Ирландию. Неизвестно, понравилось ли ему здесь. – Клара подошла к окну. В прелестном саду у дома покачивал головой на ветру запоздалый розовый бутон. – Миссис Браун, позвольте вас спросить, преподобный Адамс ничего не говорил о моей сестре?
      – Он сказал, что среди сотни английских аристократов не найдется и одного джентльмена, достойного вашей сестры. Ну разумеется, кроме вашего избранника.
      – Правда?
      Не поднимая взгляда, миссис Браун продолжила:
      – Преподобный вместе с ними учился и говорит, что они не блещут умом. И если предполагаемый жених, не приведи Господь, узнает о молодых годах Джейн, то открестится от нее и оставит бедняжку одну у алтаря. А я говорю: пусть найдет себе приличного человека и ничего не рассказывает ему. Любой мужчина будет рядом с ней счастлив.
      – Видите ли, Джейн не стремится выйти замуж. – Клара сняла шляпку. – Она вполне счастлива в Вудфилд-Хаусе и проведет там всю свою жизнь. – Положив шляпку на подоконник, Клара вернулась к экономке.
      – Святой отец думает по-другому. Он давно наблюдает за Джейн.
      – В самом деле, миссис Браун?
      – Да, и если он говорит, что ваша сестра несчастна в Вудфилд-Хаусе, я склонна ему верить.
      Клара хотела возразить, но в этот момент в комнату вошла служанка с подносом, на котором стояли чайник с чашками и лежали пирожные. Миссис Браун взяла поднос и поставила на стол рядом с собой. Пока она готовилась разлить по чашкам чай, в коридоре раздались шаги, сообщившие о приезде священника.
      – Ну, вот и он. – Наполнив чашки, миссис Браун проворно поднялась на ноги. – Пойду скажу ему, что вы здесь. О Боже, мне еще нужно предупредить кухарку, чтобы подождала с обедом до приезда мисс Джейн с вашим англичанином!
      Клара проводила взглядом пожилую женщину, поспешившую к двери, и тоже встала. От новостей, услышанных от миссис Браун, у нее болезненно сжалось сердце. Клара подошла к окну, положила перчатки рядом со шляпкой и подняла руки, чтобы поправить прическу.
      – В этом нет нужды, мисс Клара, ваш жених еще не прибыл.
      Вздрогнув, Клара быстро повернулась к двери. На пороге стоял Генри Адамс и пристально смотрел на нее.
      – Миссис Браун сказала мне, что вы отправили своего английского баронета с Джейн в Баттевант. – Стягивая перчатки, священнослужитель вошел в комнату. – Полагаю, что, вмешиваясь в деятельность сестры, вы можете вызвать ее гнев. Да вы и сами это знаете.
      Клара подошла к маленькому столику.
      – Позвольте, я налью вам чай!
      Адамс кивнул. Ветер взъерошил его короткие черные волосы. Он не сводил с Клары пронзительного взгляда.
      – Как вам это удалось? Точнее, зачем вы отправили их вместе?
      – Я надеялась провести несколько минут с вами наедине, чтобы мы могли поговорить.
      – О чем? – холодно спросил Адамс.
      – О… о нас.
      Он принял из ее рук чашку, и их пальцы соприкоснулись.
      – Нам больше нечего сказать друг другу. Наедине. И покончим с этим.
      – Пожалуйста, позвольте мне объяснить.
      – Вы уже все объяснили, Клара. Ясно и исчерпывающе. Шесть месяцев назад. Я пережил это и постараюсь забыть.
      Когда она подняла голову, его красивое лицо расплылось у нее перед глазами, и Клара усиленно заморгала, едва сдерживая слезы.
      – Не думала, что вы такой жестокий.
      – Жестокий? – Он поставил чашку на каминную полку. – А теперь я должен вас оставить. Считаю в высшей степени неприличным оставаться наедине с почти замужней женщиной. – Он холодно поклонился. – Похоже, я забыл свою… свою «Дейли медитейшнз» в часовне. Можете послать за мной миссис Браун, когда прибудут ваша сестра и ваш жених.
      Он направился к двери, но Клара загородила ему путь.
      – Умоляю, Генри!..
      Он остановился и сделал шаг в сторону.
      – Клара, не стройте из себя дурочку.
      – Но я и есть дурочка. – Она прислонилась спиной к двери.
      – Вы не должны таким образом подвергать риску свою репутацию.
      – Репутация ничего для меня не значит. – По ее щекам покатились слезы. – Я не могу позволить тебе уйти. Пока ты не выслушаешь меня.
      – Клара, открой дверь.
      – Я люблю тебя, Генри. Пожалуйста, прости меня. Я сама не знала, что говорила. Я знаю, что оскорбила тебя, причинила боль. И все из-за собственной глупости.
      – Клара, слишком поздно. У тебя есть кавалер, приехавший из Англии с одной-единственной целью.
      – Меня это не волнует. – Клара бросилась к нему на грудь, обняла. – Шесть месяцев назад ты попросил меня стать твоей женой. Сказал, что любишь меня. Пожалуйста, Генри, попроси меня об этом еще раз.
      – Нет.
      – Пожалуйста!
      – Я тогда был недостаточно хорош для тебя. – Генри оттолкнул ее и заглянул ей в глаза. – Но с тех пор ничего не изменилось. Я по-прежнему не соответствую требованиям, которые ты предъявляешь к будущему супругу. Не имею ни титула, ни богатства. Я как был, так и остаюсь вторым сыном, бедным священником, который счастлив трудиться здесь, вдали от удовольствий светской жизни. Шесть месяцев назад я по глупости думал, что могу составить конкуренцию тем радостям, которые ждали тебя в Лондоне. Роскошным нарядам, приемам, балам. «Я должна выйти замуж за человека с титулом», – объявила ты.
      – Пожалуйста, Генри, – всхлипнула Клара. – Ты же знаешь, что я думала не о себе. О родителях. После того как Джейн опорочила их имя, я должна была что-то сделать.
      – Джейн! Ты всегда винишь Джейн! – выкрикнул он. – Не притворяйся бескорыстной, Клара. Возможно, другие и поверят тебе. Но меня не одурачишь.
      – Нет, – прошептала она. – Это правда. Я делала это для них и думала, что смогу с этим справиться.
      – А теперь?
      Он навис над ней.
      – Я не могу. Теперь, когда сэр Николас здесь, когда в любой момент он может сделать мне предложение, меня охватило отчаяние. Я не питаю никаких чувств к этому англичанину. Мое сердце принадлежит тебе. – Дрожащими пальцами она коснулась его губ. – Он слишком опытный. Слишком светский для меня. Я его боюсь. Но ты, Генри… мой нежный Генри…
      Она привстала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Затем покрыла поцелуями его лицо. Она целовала его так же целомудренно, как он целовал ее полгода назад, когда сделал ей предложение.
      Генри схватил ее за волосы и грубо оторвал от себя, заставив вскрикнуть, и заглянул ей в глаза.
      – Что будет, если я тебе поверю? Я снова стану в твоих глазах посмешищем. Допустим, ты отправишь прочь ухажера, пугающего тебя своей… зрелостью. Хочешь знать? Завтра же твоя ненасытная, жадная натура поднимет голову, и появится другой, чтобы занять его место.
      – Нет!
      – Да! Потому что ты знаешь, что у жены сельского священника не будет каждый сезон новых платьев. Не будет заграничных путешествий и приемов в Лондоне. И десятки поклонников не будут увиваться за тобой по гостиным Бата. Ты умрешь от скуки, Клара. Ты проклянешь меня навеки.
      Она покачала головой:
      – Я останусь верна своему обещанию. Я никогда не пожалею, что связала с тобой жизнь. – По ее щекам продолжали струиться слезы. – Мне хватит нашей любви. Я больше ни о чем тебя не прошу.
      – А что будет с твоими родителями? С честью, которую ты якобы собиралась вернуть вашему имени?
      – Я… я не в состоянии думать об этом сейчас. Когда существует опасность потерять тебя навеки.
      – Ты такая красивая, – прошептал он с горечью, пожирая взглядом ее лицо. – Такая молодая, наивная и красивая.
      Не успела Клара возразить, как он прильнул губами к ее губам. Поцелуй его не был целомудренным, в нем была страсть долго подавляемого желания. Зарывшись сильными пальцами в ее волосы, он терзал ее губы, понуждая раскрыться. Она подчинилась, и его язык скользнул внутрь. Клара сдавленно ахнула и почувствовала, как от его жара плавится ее тело. Ощутив вдруг свое тело, она поняла, что хочет большего. Она обвила руками его шею.
      Но он неожиданно оттолкнул ее от себя.
      – Теперь я понимаю тебя лучше, чем раньше. Ты, как ребенок, хочешь иметь то, что тебе недоступно.
      Клара качнула головой и попыталась вернуться в его объятия, но он отстранил ее.
      – Твоего «нежного Генри» больше нет, – произнес он насмешливо. – По глупости своей он обращался с тобой как с редкостным хрупким цветком, но лишь обжегся о его прекрасные лепестки. Ты выбрала свой путь шесть месяцев назад. – Его голос посуровел. – Выходи замуж за своего англичанина. Желаю тебе получить все то, о чем ты мечтаешь, а меня оставь в покое.
      С этими словами он исчез за дверью.
      Ошеломленная Клара смотрела на закрытую дверь, затем отвернулась к стене и разрыдалась. Стоя в одиночестве, она оплакивала свою единственную любовь, которую по глупости потеряла.
 
      Ее лошадь была приспособлена к мягкому торфу и ухабам пересеченной местности Ирландии. Джейн обладала всеми качествами опытной наездницы, чтобы справиться с горячим животным.
      С четверть часа женщина лидировала в захватывающей гонке. Вверх и вниз по холмам. С развевающимися за спиной черными волосами она с поразительной легкостью и грацией перепрыгивала через ручьи, канавы и живые изгороди.
      Высокий темп скачки, заданный этой чертовкой в юбке, не позволял Николасу поддерживать с ней разговор. Если путь пролегал по ровному зеленому лугу, она срезала углы, продираясь через какой-нибудь узкий проход с торчащими в крутых склонах острыми краями белого камня, таящими угрозу для лошади и всадника.
      Отстав от нее на полполя, Николас выбрался из широкого стремительного ручья и покачал головой, дивясь ее энергии. Он не мог не отдать ей должного. Джейн Пьюрфой с успехом использовала каждую уловку, чтобы замедлить его движение и увеличить расстояние между ними. То, что ее вынудили взять его с собой, не значило, что она согласилась терпеть его общество. На вершине следующего холма Николас заметил, что Джейн натянула поводья, и быстро догнал ее.
      Щеки Джейн покрылись здоровым румянцем. Она повернулась к нему в седле, сверкая черными глазами. От изнурительной гонки ее грудь высоко и часто вздымалась.
      Прекраснее зрелища Николас не видел.
      Когда он подъехал, она отвела глаза. Отсюда открывался вид на реку Обег. Там вдоль обрывистых зеленых берегов реки он увидел строения и разрушенные стены старого аббатства с аккуратной маленькой деревушкой к северу от него.
      – Вы без труда найдете главную дорогу, проходящую через Баттевант, – сказала Джейн.
      – Что это за башни? – Николас указал в сторону деревни. Он искал предлог задержать ее.
      – Развалины Ломбардского замка.
      – И что там строят за городом?
      – Военные казармы.
      – Понятно. – Он с любопытством вскинул бровь. – Это наверняка обескуражит мятежников.
      – На том мы с вами и распрощаемся, сэр Николас.
      – Я думал, вы собирались навестить подругу.
      – И собираюсь, но она живет не в самой деревне, а в ее окрестностях. – Джейн махнула рукой в сторону аббатства. – Но в деревне есть таверна, несколько лавок и парочка отличных конюшен, где вы сможете скоротать время. Я за вами заеду, когда справлюсь со своими делами.
      Она двинулась вдоль реки, но вдруг остановилась и резко обернулась к нему, когда он последовал за ней.
      – Туда, – указала она на деревню. – Поезжайте туда.
      – Скажите мне по крайней мере, кого хотите навестить. На тот случай, если я вдруг потеряюсь, и мне потребуется ваша помощь.
      – Бросьте, сэр Николас. Здесь невозможно заблудиться. А теперь, пожалуйста, езжайте. Клара и преподобный Адамс ждут нас к полудню.
      Секунду он колебался, намереваясь следовать за ней, но передумал. Кивнув ей, Николас тронул лошадь и начал спуск по склону, не отрывая глаз от Джейн, ехавшей вдоль гребня холма.
      Он был хорошо знаком с женщинами самых разных социальных слоев и типов. Одно время он увлекался на досуге тем, что пытался понять разнообразные женские настроения и желания. В большинстве случаев женщины любили его и искали его общества. И здесь он ожидал похожей реакции.
      Но, судя по всему, Джейн Пьюрфой принадлежала к какому-то другому типу женщин.
      Осадив лошадь, Николас смотрел, как она исчезает за кряжем. Ему хотелось каким-то образом довести до ее сознания, что он не представляет опасности ни для нее, ни для ее бунтарской деятельности. Одновременно он хотел поставить ее в известность, что не намерен больше ухаживать за ее младшей сестрой.
      Пришпорив лошадь, Николас направился к деревне, зная, что всякие объяснения и распутывания клубков даже при самых благоприятных обстоятельствах лишь усложняют ситуацию.
      А сложившаяся ситуация была далеко не благоприятной.
 
      Дорога от дома священника до часовни была пустынной, и Генри Адамса это радовало.
      Достигнув тяжелой, кованной железом двери часовни, он помедлил и свернул на тропинку, которая вела через небольшой ручей к вершине холма, где у дороги на Маллоу раскинулось кладбище. Он не войдет в дом Бога с пожаром страсти, все еще бушующим в мыслях и теле.
      Мягкие губы Клары были такими податливыми, а твердое тело сулило воплощение самых смелых фантазий. Но ее слова его мучили. Он хотел ей поверить, но это было выше его сил.
      Страсть к младшей сестре Пьюрфой овладела Генри год назад. Но жар лихорадки все еще бередил кровь.
      Хотя он был много лет знаком с семьей, Джейн он знал лучше со времен их юности. Примерно одного возраста, они оба разделяли гнев возмущения по поводу жестокой тирании, какую приходилось терпеть Ирландии. В пору юности они оба выступали против английского уголовного права, от которого в равной степени страдали как крестьяне, так и землевладельцы и коммерсанты. Несмотря на слухи, ходившие о Джейн, на протяжении всей юности и учебы Генри в университете они оставались верными своей дружбе.
      Единственное, в чем он ей не признался, так это в чувствах к ее младшей сестре.
      Генри сидел на низкой каменной изгороди, возведенной вокруг сгрудившихся могил крестьян, дубильщиков и камнетесов. «Здесь покоится, – думал он, – история деревни, заключенная в периметр грубого серого камня. Наше время на земле столь быстротечно. Мы рождены, чтобы работать, и работаем в поте лица. Страдаем и уходим. Но в какой-то период между годами крови и слез мы надеемся на моменты любви».
      Генри оглянулся через каменистый ручей на деревню и свой пасторат. Прошлым летом, когда он впервые увидел свет в глазах Клары, в его маленьком саду цвели цветы и зеленые поля вокруг Балликлоу были полны жизни. Он и не заметил, как она из ребенка превратилась в красивую девушку. Тогда же Генри увидел в ней и многое другое. Ее достоинство. Решимость сохранять мир между членами ее буйной семьи. Еще он замечал, как она старалась скрыть внимание, с которым прислушивалась к каждому его слову, следила за каждым его движением.
      Влюбиться в Клару было нетрудно. Еще легче было мечтать, как в один прекрасный день он попросит ее руки. И он мечтал. И хотя Генри принадлежал к дворянскому роду, служил он простым приходским священником, а она была дочерью удостоенного рыцарского титула магистрата. И все же Клара влюбилась в него. Встречались они тайком.
      Розовые бутоны еще не раскрылись, когда Генри Адамс с протянутым на ладони сердцем попросил Клару стать его женой. Он хотел заручиться ее согласием, прежде чем обратиться к сэру Томасу. Ему в голову не могло прийти, что она передумает.
      Воспоминания об этом вызвали у него ярость. Он вскочил на ноги, пересек дорогу и вышел к полю, стоявшему в этот год под паром. Когда-то на этих пастбищах паслись коровы, овцы и козы, а их шкуры давали работу дубильщикам Балликлоу. Теперь деревню окружали процветающие фермы, а доход, получаемый от труда арендаторов, шел в карманы богатых землевладельцев. Плодородные земли англичан были гораздо лучше болотистых наделов топей за следующей чередой холмов, которые разрешили использовать ирландцам. Все то же поклонение мамоне, разрушавшее эту страну, заставило Клару отказать ему.
      Безмерно раздосадованный, Генри остановился посреди поля. Он недостаточно хорош для нее. Все сводилось к этому. Она не могла согласиться на брак, который не способствовал восстановлению имени ее семьи, богатства или положения. Клара должна была стать владелицей этих плодородных земель, а он мог предложить ей только жизнь на болотах.
      Чувствуя себя уязвленным, он тем не менее никогда не говорил об этом с Джейн. Не из гордости, просто не хотел нанести ей еще один удар. Джейн всегда боролась против привилегий и превосходства, обусловленных английским происхождением. Генри также знал, что старшая сестра оказывает на младшую благотворное влияние. Как бы Джейн разочаровалась, узнай она о подлинных чувствах Клары. Сколько бессонных ночей он провел, чтобы свыкнуться с этой мыслью!
      Генри Адамс покачал головой. Теперь все позади.
      Повернувшись спиной к зеленым полям, он зашагал в сторону ветхих развалин хибар дубильщиков, столпившихся у ручья в нижнем конце деревни.
      Дарби О'Коннелл с упрямством, унаследованным от отца, оставался в Балликлоу, полный решимости зарабатывать на хлеб ремеслом дубильщика, которым до него занимались его отец, дед и прадед. Но его жизнь стала еще труднее, когда две недели назад жена родила мертвого ребенка.
      Она истекала кровью, и у нее началась горячка. Прошла неделя, и ее муж отправился в Маллоу за священником. Пока Дарби отсутствовал, Генри за ней присматривал. Женщина из соседнего домишки делала все возможное, чтобы облегчить страдания умирающей. Во время визита Генри трое маленьких О'Коннеллов равнодушно смотрели на него, сидя на грязном полу рядом с тюфяком матери. Взглянув на женщину, он понял, что дни бедняжки сочтены. Страшно было подумать, что будет с Дарби и детьми.
      Когда его взгляду открылась лачуга дубильщика, Генри невольно подумал, как сильно это строение с камышовой крышей отличается от грандиозных построек Вудфилд-Хауса.
      Нужно выбросить из головы все, что говорила ему сегодня Клара. Слишком она податлива и с легкостью уступает давлению общества и семьи, которому, несомненно, подвергнется, если он по глупости обмолвится сэру Томасу о своем желании взять ее в жены.
      Сэр Николас Спенсер специально приехал из Англии за своим трофеем, и состязаться с ним не имело смысла. Титул и деньги говорили сами за себя, а у Генри не было ни того, ни другого. Шесть месяцев назад она поступила разумно, а он – глупо. Теперь и он поумнел. Пусть останется все как есть.
      Младший Дарби, босоногий, едва прикрытый лохмотьями, сидел у каменной изгороди хибары, когда Генри перешел через ручей. На глазах святого отца ребенок уронил в грязь кусок сырой картофелины, которую держал в чумазой ручонке. Лицо мальчика покрывали серые разводы слез. Встав на четвереньки, он пополз за своим утерянным сокровищем. В этот миг откуда ни возьмись выскочила маленькая собачонка и, проглотив картофелину, быстро убежала. Ребенок разревелся в голос, но при виде приближающегося Генри умолк.
      Чумазое личико с заплаканными глазами повернулось к священнику с выражением узнавания, и тонкие ручки потянулись вверх, чтобы его подняли. Наклонившись, Генри без колебания поднял ребенка и направился к двери лачуги.
      Когда мальчик положил головку ему на плечо, Генри понял, что не должен больше терять время в уютных салонах, ухаживая за женщинами.
      Нет, подумал он, пригибая голову, чтобы перешагнуть через порог, его место здесь.

      Александра долгое время с удивлением смотрела на десятки и десятки картин, выставленных вдоль стен на одном конце чердачного пространства. Занимая значительную площадь, прикрытые кусками холстины, они выстроились в шеренги, как батальоны солдат. Это было поистине завораживающее зрелище.
      Молодая служанка не раздумывая проводила леди Спенсер мимо комнат прислуги в просторное помещение под крышей, где мисс Джейн занималась живописью и хранила свои рисунки и прочие произведения. Леди Спенсер была гостьей дома, и, когда упомянула, что леди Пьюрфой позволила ей посмотреть работы старшей дочери, девушка сделала реверанс и показала дорогу.
      Последний лестничный пролет, узкий и крутой, привел их в большую, скудно обставленную студию с косыми балками крыши прямо над головой. Глазам Александры предстала мастерская серьезного художника. И очень деятельного, насколько могла она судить, глядя на накрытые ряды полотен.
      – Прошу простить, миледи, за запах, – пробормотала девушка, не сходя с последней ступеньки. – Мне сказали, что это краска. Но я знаю, что мисс Джейн нравится проводить здесь время.
      – Я хорошо ее понимаю, – отозвалась Александра, обведя взглядом пространство от одного большого закрытого ставнями окна до другого по обе стороны студии. В ближайшем углу против пустого мольберта и двух рабочих столов стоял видавший виды табурет, и повсюду были расставлены всевозможные корзины, ведра, рулоны холста, мешочки с пигментом и бочонки с маслом. – Можешь оставить меня одну. Я ни к чему не прикоснусь.
      Служанка улыбнулась в ответ, но продолжала стоять.
      – Миледи, до сих пор никто из гостей не спрашивал разрешения посмотреть работы мисс Джейн.
      Александре понравилась преданность юной девушки.
      – Возможно, никто из них просто представить себе не мог, насколько она талантлива. Я сама немного пишу, и мне не терпится взглянуть на кое-какие из ее произведений.
      Слегка присев в реверансе, служанка направилась к лестнице, и вскоре Александра услышала, как внизу закрылась дверь. Оставшись одна, она ощутила волнение, даже мурашки поползли по спине.
      Осторожно, чтобы не удариться головой о грубо отесанные балки, Александра прошла на середину чердачного пространства. Миновав мольберт и рабочие столы, открыла ставни одного окна, впустив внутрь солнечный свет. От вида зеленеющих окрестностей с этой высоты захватывало дух. Света, на удивление, было в избытке. Александра сразу поняла, почему Джейн предпочитала здесь находиться. В тени за холстами прятались одинокий стул и простой топчан, которые Александра только сейчас заметила. Джейн, видимо, использовала одну часть мансардного помещения для работы, а другую – для хранения.
      Александра походила немного вокруг, восхищаясь организацией труда молодой женщины, полистала блокнот с зарисовками, оставленный на одном из столов. Сделанные, похоже, в спешке, рисунки изображали группу играющих детей. Ее взгляд упал на ряд кистей, заполнявших большое ведерко, и у нее зачесались пальцы от желания потрогать тщательно вымытую щетину. Прислоненная к ведру, стоила дощечка, используемая, вероятно, как палитра для смешения красок. Александра повернулась, и ее взгляд упал на группу холстов у балки возле топчана.
      Женщин, как правило, учат рисовать, но искусство живописи, в частности, масляными красками, считают приоритетом мужчин. Александра знала, что вдвоем с Пенелопой Кавардайн они были в Лондоне редким исключением из правил. Конечно, думала она, направляясь к группе холстов, миссис Кавардайн не мешало при этом иметь в качестве друга и ментора самого сэра Джошуа Рейнольдса.
      Александра находила чрезвычайно приятным для себя тот факт, что Джейн Пьюрфой в этой сельской глуши Ирландии взбунтовалась против столь отсталых понятий.
      Стянув закрывавшую холсты ткань, она окинула быстрым взглядом две первые картины. Это были пейзажи, исполненные в столь оригинальном стиле, что даже великий Гейнсборо мог бы позавидовать. Но когда Александра открыла третье полотно, все ее мысли о стиле и композиции, о свете и цвете растворились в воздухе. Пока она рассматривала эту работу, ей стала более или менее ясна цель Джейн.
      Александра вернулась к другим картинам и внимательно изучила каждую из них. Все они представляли вид на долину сверху, сделанный с одной и той же точки. У Александры не вызывало сомнений, что написал их один и тот же художник и изобразил одну и ту же местность.
      Она вынесла полотна на солнечный свет, падавший из окна, и поставила их рядом, прислонив к мольберту и скамейке. Изучая их более пристально, Александра обнаружила, что очарована точностью мазков, акцентирующих на картинах смену времен года. Талант молодой женщины не вызывал сомнения. Умело используя свет, Джейн привлекала внимание зрителя к разным предметам или персонажам на каждой картине. С помощью нескольких верных мазков кисти ей удалось создать совершенно новую перспективу одной и той же сцены.
      Александра опустилась на корточки перед одной из работ, написанных совсем недавно, и вгляделась в летний пасторальный пейзаж. На огороженном канавами и низкой живой изгородью пастбище пасутся домашние животные. Сквозь высокую летнюю траву проглядывают живописные руины какого-то строения, возможно, заброшенного аббатства, стоявшего когда-то в лощине.
      Она перевела взгляд на соседнюю картину, где был представлен вид долины весной с работающими на краю поля людьми. Затем взглянула на первое полотно и снова на второе. Люди копают канавы, чтобы огородить пастбище. Руководит работами, указывая на что-то рукой, человек на лошади, изображенный спиной к зрителю.
      Александра перешла к изучению третьей картины, являвшей собой зимний пейзаж. Непроницаемый туман поглотил плесы долины, распростер толстые ладони по чернеющим полям. Сцена в целом производила тревожное впечатление. Александра невольно поежилась.
      Полотно содержало многочисленные детали, хитроумно спрятанные по краям тумана легкими касаниями кисти художника. Развалины, столь живописно изображенные на летнем пейзаже, пробиваясь сквозь пелену пара, казались призрачными и зловещими. Александра внимательно вглядывалась в разрушенные каменные стены. Что это? Она поймала себя на том, что хочет смахнуть рукой вату пелены, чтобы понять, какая тайна за ней скрывается. Туман или дым? В какой-то миг она подумала, что камни на самом деле могут быть обуглившимися руинами многочисленных строений.
      Александра переместила взгляд на два других полотна, все еще стоявших у свеса крыши.
      Заинтригованная, она пересекла помещение и перевернула одно из них. При виде изображенной на нем сцены она в шоке ахнула. Прислонив картину к столу, попятилась и тяжело опустилась на стул.
      В долине бушевал свирепый пожар. Расцвеченные броскими вспышками, виднелись лица и воздетые руки, бессильные перед яростью ада. Зритель видел безмолвные крики страха и гнева. Благодаря тонким мазкам масла по холсту агонизирующие лица потерянных душ стали частью пламени, устремленного в черное полуночное небо.
      На глаза Александры навернулись слезы, и к горлу подступил комок. Стало трудно дышать. На холсте была запечатлена преданная огню деревня. Александра изучала образы бегущих в ночь людей и тех, кто попал в кольцо огня. Изображенные на дальнем плане группы мужчин, больше похожих на порождение ада, поджигали поля, преследовали невинных.
      Это было воплощение ночного кошмара, и Александра Спенсер знала, что после кончины фламандского гения Иеронима Босха никто не изображал подобное с большей выразительностью.
      Она вернулась к обозрению других полотен. Теперь она обрела способность видеть сквозь туман. Оказалось, что руины – это заброшенные могильные плиты ужасной трагедии.
      На сердце Александры тяжелым камнем легла печаль всего увиденного. Ее взгляд привлекла последняя картина, все еще скрывавшаяся в тени. Заставив себя встать, она с трудом дошла до полотна и повернула его к свету.
      Группа домишек. Даже не деревня. Опрятные, ухоженные хижины с камышовыми крышами и огородиками. Две крестьянки, беседующие у колодца. Детишки, радостно бегущие вдоль сверкающего ручья. Мужчины и женщины, только что приступившие к уборке урожая на окружающих дома полях. Дети постарше вяжут золотые снопы хлеба. Картина воспевала радость в труде достигнутого благосостояния, семейное счастье, гордость наследия.
      Но чувство безмятежности, внушаемое этой картиной, было мимолетным. Едва Александра поставила ее рядом с остальными, как ее поразила мощь динамики событий. Глядя на эти сцены, она скорее чувствовала, чем видела гибель сельской общины ее жителей.
      Чтобы не расплакаться, она прижала ко рту кулак. Никогда еще произведения искусства не оказывали на нее такого воздействия, как эти холсты. До сих пор она даже не замечала безобразной реальности того, что происходило с жителями этом страны. Подобные вещи практиковал Хогарт в серии своих сатирических картинок из жизни Лондона, но Джейн Пьюрфой подняла эту тему до божественных высот искусства.
      Джейн обладала удивительным даром схватывать суть человеческого страдания. Казалось, она не просто увидела и прочувствовала чужое страдание как художник, но и сама испытала его.
      Услышав звук открывавшейся внизу двери, Александра вскочила со стула, быстро поставила полотна на место и накрыла холстиной. В этот момент над верхней ступенькой появилась голова хозяйки дома.
      – Леди Спенсер, что вы тут делаете?
      – Наслаждаюсь, – ответила Александра, бросив на женщину мимолетный взгляд.
      – Здесь? – Леди Пьюрфой презрительно оглядела чердак и остановилась. – Я бы даже слуг здесь не разместила. А что это за мерзкий запах?
      – Это запах величия, леди Пьюрфой.
      Хозяйка Вудфилд-Хауса посмотрела на гостью с укором.
      – Не могу согласиться с вами относительно использования этого помещения. Было бы расточительно использовать его только для сна. Для художника этот чердак является прекрасным местом уединения. Я просто в восторге от того, как Джейн все здесь организовала. Разве это не грандиозно?
      – Я, конечно же, не стану оспаривать ваше суждение.
      Леди Пьюрфой с сомнением огляделась.
      – А картины вашей дочери! – Александра указала рукой на ряды выстроившихся вдоль стен полотен. – Все здесь свидетельствует о незаурядном таланте! Хотя я видела всего несколько картин, ее работа не уступает величайшим художникам современности.
      – Джейн? – скептически произнесла леди Пьюрфой.
      – Разумеется! Кто учил ее живописи? Мне чрезвычайно любопытно узнать, какую профессиональную подготовку она получила. Я потрясена.
      – Профессиональную, говорите? – Женщина смотрела на леди Спенсер с недоумением. – Я не совсем понимаю, о чем вы. Джейн училась тому же, чему и Клара.
      – Ушам своим не верю. Умоляю, покажите, где в Вудфилд-Хаусе вы повесили ее шедевры. Ведь они могли бы украсить любую галерею в Англии.
      – Видите ли… я… мы… Не припомню, чтобы мы где-нибудь выставляли работы Джейн. – Она замолчала, явно растерянная. – Но если вы проследуете со мной в гостиную, я покажу вам кое-что из рукоделия Клары, которое я поместила в рамки. Она настоящая мастерица. Я не могу налюбоваться ее работами. Они – мое утешение.
      Теперь настал черед Александры с недоумением взглянуть на леди Пьюрфой. Утешение! Вот, оказывается, к чему все сводится. Клара утешает, а Джейн – нет. Какое разочарование! Александра подумала, что «утешение» – совсем не то, что нужно ее сыну.
 
      Кэтлин в недоумении смотрела на кошель с деньгами в ее руке.
      Вдова Симуса и женщина, известная под именем Эган, стояли возле крошечного домика. Лидер мятежников сомкнула руку Кэтлин вокруг мешочка. Во двор выбежал старший ребенок, за ним – двое других.
      – Никому не показывай деньги. Трать понемногу, но не в один и тот же базарный день, – прошептала Эган. – Я привезу одежду для малышей и еду для тебя и старухи. Если не смогу приехать сама, пошлю кого-нибудь другого.
      Лачуга с камышовой крышей, где ютилась Кэтлин со своими тремя детьми, была вдвое меньше спальни Джейн в Вудфилд-Хаусе. Кроме молодой женщины с ее выводком, здесь же обитала вдова по имени Бриджет, ослепшая прошлым летом на оба глаза. До настоящего момента ситуация устраивала обеих женщин, но они сознавали, что особенно полагаться на это не стоит. В этом краю не было ни одного надежного, безопасного места или убежища. Бедные фермеры-арендаторы целиком зависели от помещиков. На землях к северу от Баттеванта строили казармы для королевских драгун, что увеличило постоянно растущее число бездомных семей.
      Кэтлин выбежала из своей пылающей лачуги в середине ночи, держа под мышкой Библию, которую едва ли могла читать, толкая перед собой своих троих малюток. Не обращая внимания на мольбы жены, Симус остался, чтобы встретиться лицом к лицу с нападавшими.
      Здесь, как и во многих других местах Ирландии, уничтожались целые деревни фермеров-арендаторов. После уборки урожая землевладельцев все остальные поля поджигали, а дома сносили. Земля, считавшаяся раньше общинной, огораживалась. Поля, заселенные английскими колонистами два века назад, теперь снова превращались в пастбища. Там, где недавно арендаторы боролись за выживание, поливая землю потом, ныне щипал траву домашний скот.
      В ту ночь Симуса убили, и Кэтлин даже не имела возможности его оплакать. Суровая реальность нищеты, грозившая ей и детям, была гораздо страшнее, чем мгновенная смерть мужа.
      Кэтлин смотрела на мешочек с деньгами, который ей дала Эган, и глазам своим не верила.
      – Благослови тебя Господь, Эган. Храни Боже твоих «Белых мстителей».
      Кэтлин оторвала взгляд от сокровища, которое держала в руке. Перед ней забрезжил лучик надежды.
      – Я… я не представляла, как буду сводить концы с концами.
      – Это не возместит твоей потери. Позаботься о своих… и Бриджет, но держи рот на замке. И не привлекай внимания слишком большими тратами. Когда смогу, привезу еще.
      Когда Эган собралась уходить, Кэтлин сняла шаль с плеч и протянула ей.
      – Возьми это, Эган, – прошептала она смущенно. – Закроешь синяки на лице.
      Шаль была сплошь дырявая, но, тронутая до глубины души, Джейн крепко обняла Кэтлин.
      – Я буду ее носить.
      С этими словами она накинула шаль на плечи и впереди завязала узлом.
      Трое детишек проводили Джейн до лошади и бежали за ней, пока Эган не достигла гребня следующего холма. Оттуда она старалась не смотреть на разрастающееся лоскутное одеяло обнесенных канавами полей и не вспоминать об испорченных и погубленных жизнях. Но все равно к моменту прибытия к мосту, ведущему в Баттевант, настроение Джейн стало черным, как выжженная земля. Поначалу она хотела бросить Спенсера на произвол судьбы и тронуться на север, в Черчтаун, куда, по словам Кэтлин, подалась часть других семей. Но предложить им в настоящий момент ей было нечего. К тому же она едва ли могла без последствий для себя нарушить план Клары, пославшей с ней англичанина. И теперь ей придется сопроводить бездельника обратно.
      В конце узкого каменного мостика через Обег она подождала, пока речку не пересечет телега, запряженная ишаком. На телеге восседал, покуривая глиняную трубку, старичок, похожий на сучковатого эльфа. В ожидании своей очереди она то и дело поправляла узел шали под подбородком, не зная, как лучше его завязать, чтобы в случае необходимости закрыть синяк у рта. Но поняла, что скрыть его невозможно.
      Когда телега почти миновала мост, Джейн заметила Николаса, ведущего под уздцы лошадь.
      Несмотря на предвзятое отношение к нему, она не могла в этот момент не восхититься ореолом уверенности, окружавшим англичанина. Это был человек, хорошо сознающий свои преимущества в этой жизни. Но там, где другие аристократы делались рабами своего превосходства, Спенсер казался совершенно свободным от него. Не было в его облике и холодной враждебности, под которой обычно скрывается страх перед низшим сословием. Словно он не испытывал необходимости прятаться под маской высокомерного безразличия. Утром она видела, как он общался с грумами в Вудфилд-Хаусе, с каким интересом во время поездки разглядывал окружавшую природу и людей. Он обладал острой наблюдательностью – качеством, столь редко встречающимся у представителей его класса.
      Когда телега приблизилась к берегу, Джейн поймала на себе его взгляд, но тотчас отвернулась.
      Как только телега перевалила через последнюю колдобину и освободила мост, старый возница махнул ей в знак приветствия видавшей виды шляпой. Кивнув в ответ, Джейн тронула лошадь, устремившись навстречу англичанину, и только тут заметила, с кем он идет. Ее пальцы, державшие узду, сжались в кулаки, нервы натянулись, как струна. С большим трудом она поборола желание ускакать прочь.
      – Венец утра, мисс Джейн. Не могу поверить своей удаче.
      Она проигнорировала пылкое приветствие Роберта Масгрейва и перевела взгляд на Спенсера, стараясь определить, насколько хорошо эти двое знакомы. И снова задумалась над вероятными причинами его молчания в Вудфилд-Хаусе.
      – Должен извиниться, что заставил вас ждать, мисс Джейн, – сказал Николас, когда мужчины наконец поравнялись с ней. – Меня перехватил магистрат. Оказывается, он собирался наведаться в Вудфилд-Хаус, чтобы допросить меня. Я попытался закончить наше дело и избавить его от поездки.
      – Доброе утро, сэр Роберт, – поздоровалась она сдержанно. – Вы сегодня без сопровождения драгун?
      – В такое изумительное утро хочется насладиться природой, – ответил магистрат, остановив взгляд на синяке у нее под губой. – Но, честно говоря, сэр Николас, у меня имелась и вторая причина для визита в Вудфилд-Хаус. И вот она передо мной.
      С момента прибытия магистрата прошлой весной отношения у него с Джейн не сложились. Все началось на ярмарке в Маллоу, где после их первого знакомства Масгрейв предпринял агрессивную попытку стать ее эскортом. К протестам Джейн он оставался глух. Когда же она топнула ногой, резко отвергнув его ухаживания при свидетелях, слух об этом быстро распространился.
      Произошло все это, естественно, до того, как магистрат узнал о скандальном прошлом Джейн.
      Она спокойно выдержала хищный взгляд магистрата.
      – Что за дело у вас ко мне, сэр?
      – Думаю, вы знаете, мисс Джейн.
      – Понятия не имею, сэр Роберт.
      – Видите ли, я решил изменить свое последнее предложение… радикально.
      Джейн подавила раздражение. Увидев Королеву Мэб на ярмарке лошадей в Баттеванте в прошлом июле и зная, как привязана Джейн к этой лошади, магистрат вдруг воспылал желанием приобрести животное. С той поры он настоятельно просил продать ему лошадь, уверяя, что хочет скрестить ее со своими элитными жеребцами. Поняв, что Джейн не хочет продавать любимицу, сэр Роберт обратился к сэру Томасу.
      Джейн, естественно, рассердилась. Хотя лошадь и принадлежала ей, она не знала, как поступит отец. Сэр Томас не желал удовлетворять прихоть нового магистрата, которого в присутствии семьи назвал хлыщом, и категорически отклонил его предложение.
      – Я усвоил урок, мисс Джейн, и теперь знаю, что разумнее вести переговоры по поводу приобретения этой чудной кобылы с вами.
      Но слова сэра Роберта скорее отдавали снисходительностью, чем смирением. Обдумывая сказанное, она видела, как по его лицу скользнула самоуверенная улыбка и взгляд, окинув ее с ног до головы, снова застыл на ее разбитых губах.
      – Но я бы чувствовал себя более свободно, если бы с сэром Томасом обсуждал столь земные дела, как совокупление, случка и скрещивание…
      – Ловлю вас на слове, сэр Роберт.
      Магистрат прищурился. У Джейн вызывали отвращение его разговоры. Он даже не скрывал своей похоти.
      – Но прежде, мисс, позвольте полюбопытствовать, каким образом на вашем прелестном личике появился этот ужасающий синяк. Ваши губы, в самом деле…
      – В жизни случаются всякие неприятности, сэр. Этот синяк вас не касается. Что же касается моей лошади, то она не продается.
      Он слегка послал свою лошадь вперед, пока не соприкоснулся сапогами с сапожками Джейн. Мэб стояла не шелохнувшись, и Джейн потрепала кобылу по холке.
      – Но я хочу сделать новое предложение.
      – Ответ будет тот же, – сказала она, отчеканивая каждое слово. – И прошу вас не делать из этого источник моего раздражения.
      – Хорошо, оставим тему в покое. Но вот ваш синяк…
      – А теперь, сэр, мне пора ехать к преподобному Адамсу. Я и так опаздываю.
      Джейн повернула Мэб и увидела суровое лицо Спенсера. Убийственный взгляд, которым тот наградил Масгрейва, не мог ее не порадовать.
      – Я не могу вам позволить откланяться. Неприятности всякого рода как раз и входят в сферу моей деятельности, – парировал Масгрейв, поворачивая лошадь следом за Джейн. – Особенно когда они случаются с юной леди, которую по роду службы я обязан оберегать.
      – Сэр, я никогда не нуждалась в вашей защите!
      – Говорите, что вам заблагорассудится. – Темные глаза сановника сузились, и взгляд сосредоточился на ее губах. – В мою обязанность входит усмирение всяких проявлений мятежности в Корке, включая разрешение загадки, как и почему некто вроде вас подвергся насилию, оставившему на вашем лице такие следы.
      Клара была права. Придуманная ею накануне отговорка лишь усугубит дело и возбудит подозрение магистрата. Но других объяснений у нее не было.
      – Это моя вина.
      Джейн резко обернулась к Спенсеру. Масгрейв перевел взгляд на Николаса.
      – Это правда, сэр Николас?
      – По доброте душевной леди пытается спасти мою репутацию. В том, что произошло вчера в конюшне, виноват я и только я.
      – Не думаю, что сэр Роберт… – пробормотала Джейн, не зная, что последует дальше и что ей сказать.
      – Дело в том, сэр, что я толкнул верхнюю половину двери стойла, не подозревая, что мисс Джейн подошла в этот момент с другой стороны. Я поступил с досадной неосмотрительностью, но она в силу своего великодушия не стала смущать меня перед родными.
      – Не хотите ли вы сказать, что…
      – Я сказал то, что сказал.
      Магистрат натянул узду своей лошади.
      – Похоже, сэр, вчера у вас был чрезвычайно насыщенный день. Вы отбили священника от банды разбойников, сбросили с лошади их главаря, затем еще одно происшествие… Интересно, насколько это…
      Он не договорил, но намек повис в воздухе.
      С нарочитой медлительностью Спенсер снял перчатку.
      – Судя по вашему тону, сэр, вы подвергаете сомнению услышанное. Или мне показалось?
      Магистрат долго и напряженно сверлил баронета взглядом.
      – Приношу свои глубочайшие извинения вам и мисс Пьюрфой, – произнес наконец Масгрейв, кланяясь с холодной вежливостью. – Долг перед Короной заставляет нас порой шарахаться от тени. Наилучшие пожелания вашей семье, мисс Пьюрфой.

      – Благодарю.
      Это слово прозвучало тихим шелестом на ветру.
      Когда они поднялись на следующий холм, оставив позади речную долину и магистрата, он посмотрел на Джейн, но ничего не ответил. Его гнев еще не окончательно прошел, но теперь она по крайней мере скакала рядом с ним, а не впереди, как прежде, когда играла в азартную погоню гончих за лисой.
      – Он всегда такой наглый?
      – Раз от раза все наглее. Но, насколько мне известно, почти все местные английские помещики находят его вполне любезным. Думаю, вы его запугали.
      Когда они уезжали из Баттеванта, Николас чувствовал на своей спине буравящий взгляд сэра Роберта. Боже правый, еще немного, и он вызвал бы эту безнравственную шавку на дуэль за такое обращение с Джейн.
      – Я восхищен вашей выдержкой, – сказал Николас. Незамысловатый комплимент был вознагражден теплой улыбкой. – Несмотря на волнение, вы не потеряли самообладания.
      «И не выругались по-гэльски», – добавил он про себя.
      – Возможно, это похоже на трусость, но я предпочитаю не привлекать к себе внимания, особенно таких людей, как магистрат.
      На вершине холма тропа сужалась, и Джейн выехала вперед.
      – Я должен был настоять на том, чтобы проводить вас до подруги.
      – Сомневаюсь, что такие, как она, входят в круг ваших знакомых, – ответила Джейн.
      – Вы не знаете, кто входит в круг моих знакомых. – Взглянув на Джейн, Николас улыбнулся и только сейчас заметил рваную шаль у нее на плечах. – Вижу, вы нашли шарф взамен утерянной шляпки.
      Она провела рукой по грубой шерсти на плече. Их лошади поравнялись.
      – Вы наблюдательны. Это подарок женщины, для которой, насколько мне известно, эта вещь была весьма дорога.
      Джейн с трепетом прикоснулась к шали. Простой жест выявил еще одну черту характера женщины, которую Николас находил совершенно очаровательной.
      Некоторое время они скакали молча. Первым нарушил молчание Николас:
      – Если не считать маленькой неприятности на мосту, день выдался замечательный. Приношу вам свою искреннюю благодарность за то, что настояли, чтобы я сопровождал вас.
      Поймав ее взгляд, Николас поразился той остроте, с какой ощущал ее присутствие.
      Некоторое время Джейн смотрела на него в недоумении, потом прыснула. Николас тоже рассмеялся.
      – Настояла, чтобы вы сопровождали меня? – Она покачала головой. – Сэр Николае, неужели вы ничего не слышали из нашего разговора с сестрой?
      – Ничего. Но вы, вероятно, согласились, иначе вряд ли я ехал бы сейчас рядом с вами.
      Она покачала головой:
      – Сэр, вы же знаете, что у меня не было выбора. Но раз уж вы затронули эту тему, я нисколько не сомневаюсь, что здесь не обошлось без вашего участия.
      – Режьте меня на куски, мисс Пьюрфой, только не обвиняйте незаслуженно, – сказал Николас и добавил: – Но скажите, разве это не приятнее нашей вчерашней размолвки в лесу?
      Их объединяла общая тайна. Николас не мог не заметить нежного румянца, окрасившего ее щеки.
      – Мы опаздываем, – обронила Джейн, пришпорив лошадь. Стараясь не отставать, он взглянул на свой хронометр.
      – У нас полно времени. Солнце еще не достигло зенита, мы не опоздаем на встречу с преподобным Адамсом. У вас есть причина торопиться?
      – Сэр, вы сегодня выехали на прогулку, чтобы провести время с моей сестрой. Я нарушила ваши планы, и мой долг вернуть вас ей как можно быстрее.
      – Вы ошибаетесь. – Он внимательно посмотрел на Джейн, чтобы оценить ее реакцию. – Я выехал сегодня, чтобы провести время в вашем обществе и поговорить с вами.
      Джейн посерьезнела.
      – Мы встретились при весьма неблагоприятных обстоятельствах. – Она плавно натянула поводья, пустив лошадь шагом. – Смею вас заверить, Клара не имеет никакого отношения к моей деятельности. Она образцово воспитанная дочь и подданная Короны.
      – Я не хочу говорить о Кларе.
      – Вы не должны менять ваши матримониальные планы из-за вчерашнего случая, – поспешила добавить Джейн. – И не должны винить ее в том, что делаю я, или считать мою семью в ответе за мои поступки. Если бы родители узнали о моей деятельности, немедленно сдали бы меня магистрату или его помощнику.
      В ее голосе прозвучала грусть, и Николасу захотелось опровергнуть ее слова. Но то впечатление, которое на него произвели сэр Томас и его супруга, не давало ему оснований усомниться в словах Джейн.
      – И теперь вдруг я обнаруживаю, что нахожусь во власти постороннего человека, – добавила она немного погодя.
      Необходимо заверить женщину, думал Николас, что он никому не выдал ее секрета и не собирается делать этого в будущем. Деятельность, которой она посвятила свою жизнь, далеко не безопасная, касается ее одной. Возможность скандала нисколько не заботила Николаса. И несмотря на вчерашние безжалостные обвинения епископа Рассела, Николас собственными глазами видел, как она перерезала веревки на руках священника. Но пока Николас не был готов к тому, чтобы сказать ей что-то, что успокоило бы ее душу. Не был готов к тому, чтобы она забыла о его существовании.
      – Пока могу заверить вас лишь в том, что все мои ответы на задаваемые мне вчера вопросы были… – он запнулся в поисках подходящего слова, – неточными.
      – С чего это вдруг?
      Она сверлила его взглядом в ожидании ответа.
      – Потому что я видел, как мы, англичане, обращаемся с теми, кого завоевываем и колонизируем. – Его пальцы, державшие узду, сжались в кулаки. – Я принял за правило никого не осуждать, не имея достаточной информации, а также не вмешиваться в дела других, не имея на то веской причины.
      – Я освободила вчера этого епископа, хоть он того и не заслуживал. Что же вас заставило стащить меня с лошади?
      – Мне отчаянно хотелось познакомиться. Прошу прощения. Впредь постараюсь знакомиться более приличным способом.
      На этот раз Джейн громко рассмеялась, и ее смех прозвучал для Николаса как прекрасная музыка. Разглядывая ее, Николас спрашивал себя, знает ли она о власти своих чар.
      – Думаю, вы ничего не сказали магистрату о нашей первой встрече.
      – У вас есть все основания так думать.
      – А как насчет наших будущих встреч?
      – Вы очень дотошны, – заметил Николас. – У нас с сэром Робертом развилась стойкая неприязнь друг к другу. Если ничего не изменится, сомневаюсь, что в ближайшее время нам придется обсуждать данную тему.
      С лукавыми искорками в глазах она продолжила:
      – Но эти ваши смутные заверения останутся в силе лишь до тех пор, пока я снова не порежу вам руку.
      – У вас не скоро появится такая возможность, мисс Джейн. – Он многозначительно посмотрел на нее. – Сомневаюсь, что в другой раз я позволю вам быстро подняться на ноги.
      Румянец на ее щеках стал ярче. По тому, как ее руки крепко сжали поводья, Николас понял, что Джейн начинает злиться, и быстро сменил тему:
      – В любом случае смею заметить, что не выбрал бы Масгрейва в доверенные лица. Если возникнет какой-либо вопрос или недоразумение, предпочту обратиться к вам.
      Она остановила на нем пристальный взгляд.
      – Вы человек широкого мышления, к тому же искренний. Очевидно, неправильно судить о человеке по занимаемому им в жизни положению.
      – Вы чересчур строги к себе.
      – Думаю, нет. Хотя не могу назвать никого из знакомых мне англичан, кто не счел бы своим долгом выдать меня если не магистрату, то уж точно моему отцу.
      – Вижу, вы невысокого мнения о моих собратьях.
      – Так оно и есть. – Джейн улыбнулась. – Но безусловно, имеются исключения. Для преподобного Адамса благопристойность и сострадание превыше жадности, классового и колониального превосходства.
      Одно лишь упоминание имени священника вызвало у Николаса раздражение. Ему нравилась непринужденность, которую он чувствовал в общении с ней, и мысль о возможном сопернике причинила ему боль.
      – А вы не собираетесь сочетаться браком с преподобным Адамсом?
      – Что за чушь! Мы просто старые верные друзья.
      – Большинство пар могут лишь надеяться на подобные отношения… если все остальное в супружестве складывается наилучшим образом.
      Она покачала головой:
      – Вы провели здесь слишком мало времени, сэр, чтобы понять, как обстоят дела.
      – Не сочтите за труд просветить меня.
      Джейн ответила не сразу, и он с интересом наблюдал за происходящей в ней внутренней борьбой, отразившейся на ее лице.
      – Преподобный Адамс – уважаемый приходской священник. А моя репутация оставляет желать лучшего. – Джейн повернулась к нему. Ее щеки пылали. – Хорошо, что мы затронули эту тему. Будет лучше, если вы услышите правду от меня. Не хочу, чтобы сплетни с вымышленными подробностями помешали будущему счастью моей сестры.
      – Вот, значит, как здесь обстоят дела? Вас и доброго священника разделяют слухи и – насколько я понял – какое-то отступление от каких-то неясных и устаревших стандартов респектабельности?
      – Нет.
      – Что вы сделали, мисс Джейн? Приняли участие в этой скачке с препятствиями, о которой мне рассказал трактирщик в Баттеванте? Вы, должно быть, хорошенько отстегали лошадь епископа и всадника, прежде чем вас уличили. И всего-то?
      – Дело совсем не в этом. Не имею ничего против преподобного Адамса. Что касается моего прошлого и репутации, выдвигаемые против меня обвинения гораздо серьезнее, чем вы думаете. Ни один мужчина не женится на мне.
      Николас решил, что причиной скандала мог стать лишь ее побег из дома. Ему хотелось знать о Джейн все. Но надо подождать, когда она проникнется к нему доверием.
      – Как я уже сказала, не слухи и обвинения мешают нам быть вместе. Мы с Генри Адамсом просто друзья.
      – Друзья?
      – Друзья. Друзья, и ничего более. Разве у вас никогда не было женщины-друга? Отношений, построенных на доверии и взаимном уважении? Дружбы, чистой и одухотворенной?
      Николас сделал вид, будто задумался над вопросом. До чего же он обрадовался, что ему не придется сражаться со священником за ее внимание!
      Сражаться за ее внимание.
      Эта мысль заставила его снова посмотреть на Джейн. Она все еще ждала его ответа.
      – Раз или два у меня почти возникали отношения, о которых вы говорите. Но ограничения, налагаемые такой дружбой, вскоре разочаровывали моего друга. Прошу прощения, но знаю по опыту, что женщины всегда хотят большего.
      – Раз или два? – Она укоризненно покачала головой. – А я знаю по опыту, что обобщения, сделанные на ограниченном знании, редко бывают правильными и никогда не помогают в выявлении истины, сэр.
      – Прошу прощения. – Николас вежливо поклонился. – Женщины, которых язнаю, стремятся к большему.
      – Англичанки.
      Она произнесла слово так, как будто оно было пропитано ядом.
      – Мне забавно слышать, что вы себя не считаете англичанкой. Впрочем, это понятно, вы о них не самого высокого мнения.
      – Неужели вас действительно интересует мое мнение на сей счет?
      – Интересует.
      Молчаливого возражения не последовало.
      – Многие англичанки просто следуют традициям, в которых их воспитали. Для них важнее всего внешняя привлекательность, модные туалеты, хорошие манеры. В результате такие важные понятия, как сила духа, независимость, ум, в обществе не считают обязательными для женщин.
      – Насколько я понимаю, вы считаете это унизительным для женщин?
      – И недостойным для общества! Доктор Сэмюел Джонсон, ведущая знаменитость «Английских писем» наших дней, сказал: «Проповедующая женщина – все равно что собачка на задних лапках. У нее плохо получается, но всех удивляет, что она вообще это делает». Как узколобо выглядит этот низкопробный юмор, если вспомнить таких женщин, как Маргарет Мор Роупер, герцогиня Пембрук, леди Мэри Роут, и еще многих!
      – В самом деле, – ответил он, – это женщины великого ума и характера.
      – И все же, – продолжала Джейн, – в большинстве своем англичанки предпочитают не замечать, как низко их ценят. Их учат жить в послушании и блаженном невежестве. Они хоронят свой дух, свою волю и глубокие страсти еще до того, как вступают в пору женской зрелости. Позволяют лишать себя всего, что составляет суть человеческой личности.
      Щеки Джейн пылали, глаза горели огнем страстной убежденности. Николас никогда еще не встречал такой умной женщины. Недаром она была Эган – предводительницей мятежников. Невозможно было не следовать за ней, если такую же страсть вкладывала она в дело, за которое боролась.
      Они подъехали к полю, и Джейн направила лошадь по самому краю высокой травы, держась рядом с ним.
      – Я не собиралась критиковать вашу семью, она наверняка совсем другая.
      – Да, моя мать и сестра… другие. – Он улыбнулся. – Но возможно, в ваших словах есть доля правды.
      – Нет. – Они въехали в небольшую рощу, и она наклонила голову под низко нависающей веткой, задев волосами листья. – Я должна извиниться. После того как вы с такой вежливостью обращались со мной, а ваши матушка и сестра были столь любезны со всеми нами вчера, с моей стороны было бы несправедливо совершить ту же ошибку, в которой я только что обвинила вас. Не все женщины одинаковы, много исключений. В жизни вообще много исключений.
      – И я бесконечно рад этому, ибо нет ничего более утомительного, чем рутина.
      Джейн повернулась к нему, и между ними проскочила искра желания. Джейн тотчас отвела глаза, но взгляд Николаса задержался на осенних листочках, запутавшихся в ее волосах. Она была частью природы, частью этой земли. С ней было легко.
      Когда они достигли вершины следующего холма и Николас увидел раскинувшуюся внизу деревушку Балликлоу, он ощутил горечь разочарования. Джейн сняла с плеч шаль, бережно свернула ее и положила на седло перед собой. Заметив, что он наблюдает за ней, пояснила:
      – Из-за Клары. Я не могу выглядеть на людях замухрышкой. Она придет в ужас, если узнает, что вы видели меня в этом.
      – Я не проболтаюсь.
      Джейн застенчиво улыбнулась:
      – Я в долгу перед вами за то, что храните мои секреты.
      Они подъехали к деревенской околице. Из первой деревенской лачуги вышел грязный пес и обнюхал сапоги Джейн.
      – Вы действительно верите в то, что возможна дружба между мужчиной и женщиной? – спросил Николас.
      – Верю, – ответила Джейн.
      – И между мной и вами тоже?
      Она повернулась к нему:
      – Разумеется. Тем более что мы будущие зять и свояченица.
      – Я передумал. Я не стану просить Клару стать моей женой.
      Резко натянув поводья, Джейн осадила Мэб. Николас тоже остановился.
      – Почему? – спросила она. – Вы говорили, что все, что узнали обо мне, не…
      – Вы тут ни при чем, – солгал Николас. – Еще до отъезда с родными из Лондона я размышлял, следует ли мне вообще жениться. А если бы я решил жениться на вашей сестре, то послал бы сначала своих адвокатов.
      – Но мои родители и Клара считали…
      – Я ничего не обещал, – возразил Николас. – Правда, прошлой весной я несколько раз сопровождал ее на светские приемы. Ваши родители это знали. Однако пригласили меня нанести визит в Вудфилд-Хаус.
      – Но вы только что сказали, что передумали. Значит, все же собирались жениться на Кларе?
      – Я старался быть с вами предельно откровенным. Как бы то ни было, я не сделал Кларе предложения.
      Джейн наклонилась к нему и схватила поводья его лошади. Ее глаза горели яростным огнем.
      – Тогда как друг умоляю объяснить, что заставило вас изменить решение.
      – Она не… и по многим другим причинам. Разница в возрасте. Ее наивность и моя опытность. Ее неуверенный взгляд на жизнь и моя беспечность. – Он не отрывал от Джейн глаз и не позволил перебить себя, когда она открыла рот, чтобы что-то сказать. – Я действительно весь этот год всерьез помышлял о браке. В моей жизни наступил момент, когда необходимо обзавестись женой и наследником, чтобы выполнить свои обязательства перед семьей. Я… я также хочу осуществить и другие планы, которые вынашивал последние годы. Теперь я понимаю, что имел непрактичное, почти гипотетическое представление о браке. Я еще не обдумал как следует, какими качествами должна обладать женщина, на которой соберусь жениться.
      – Бросьте, сэр Николас. Правда состоит в том, что вы нашли мою сестру «непрактичной» после того, как узнали обо мне. Теперь вы можете позволить себе быть более пристрастным в своем выборе.
      – Я уже сказал, что к вам это не имеет никакого отношения.
      – Имеет! – огрызнулась она. – Раз она устраивала вас неделю назад, месяц назад, прошлой весной, значит, и сейчас должна устраивать.
      – Она никогда меня не устраивала…
      – Простите мне мою дерзость, не позволите ли вмешаться?
      Оба обернулись. Вокруг, на почтительном расстоянии от них, собрались люди, с интересом наблюдавшие за происходящим. Тут же стоял преподобный Адамс и вопросительно смотрел на всадников. Николас не сразу понял, что Джейн все еще держит его лошадь за поводья, пока она не отпустила их.
      – Конечно, – помолчав, ответил Николас священнику и спешился, поскольку они стояли неподалеку от его дома.
      Джейн тоже спешилась.
      – Мы продолжим наш разговор в более подходящем месте и в другое время, – обратилась она к Николасу.
      Николас вежливо поклонился и тут увидел, как приходской священник смахнул с волос Джейн приставшие к ним листочки.
      Этот жест показался Николасу чересчур интимным и слишком небрежным. Внимание священника к Джейн заставило Николаса вновь задаться вопросом, нет ли между ними чего-то большего, о чем она умолчала.
      – Вы идете? – Джейн обернулась к Николасу, когда прошла с Адамсом несколько шагов в направлении пастората.
      – Иду. – Николас последовал за ними вверх по склону холма.

      – Мама!
      Услышав крик за спиной, Александра Спенсер вздрогнула и прижала руку к груди. Она не слышала, как дверь комнаты дочери открылась, вообще ничего не слышала, кроме скрипа внутри стен. Александра готова была поклясться, что под слоем крашеной штукатурки что-то скрывается.
      – Я испугала тебя?
      Фрэнсис закрыла за собой дверь своей комнаты.
      – Нет!
      – Тогда что ты делаешь, слушая стену?
      – Я не слушала стену, Фанни.
      Фрэнсис подошла ближе и, пристально оглядев стену коридора, перевела взгляд на Александру.
      – Тогда почему ты здесь стоишь, приложив ухо к стене?
      – Тебе показалось. – Александра вытащила носовой платок и промокнула капли пота на лбу и верхней губе. – Ты слышала шум? – Проигнорировав слова матери, она тоже прижалась ухом к стене. – Может, здесь водятся привидения? Или ты полагаешь, что за стеной есть потайной ход? Я обожаю такие вещи в романах, а ты? Насколько мне известно из истории, на этом холме раньше стоял замок. Вот было бы здорово, если бы…
      – Нет. – Леди Спенсер легонько подтолкнула дочь, положив руку ей на поясницу и понуждая идти по коридору. – Все, что ты видела, – не что иное, как игра твоего воображения. У меня в комнате очень жарко, и я вышла в коридор, там прохладнее, прежде чем спуститься к ужину.
      Фрэнсис лукаво улыбнулась:
      – Всякий раз, когда ты пытаешься соврать, у тебя шея покрывается красными пятнами.
      – Фрэнсис Мэри, юной леди не пристало разговаривать в таком тоне со своей матерью. – У лестницы в конце коридора Александра остановилась. – Но отвлечемся. Что ты делала в своей комнате? Мне показалось, я слышала ваши с Николасом голоса, доносившиеся из коридора. Почему ты не с ним, не напоминаешь о Кларе, не выполняешь свой сестринский долг?
      – Он не стал со мной разговаривать. – Фанни надулась, взглянув на его дверь. – Он ужасный. Не ответил мне ни на один вопрос. Разозлился, даже нагрубил, когда я спросила, скоро ли он сделает Кларе предложение.
      – Знаешь, дорогая, думаю, тебе лучше на время оставить эту тему.
      – Но почему? – Фанни скрестила на груди руки. – Разве мы не для этого приехали в Ирландию, чтобы Николас женился? Было бы куда приятнее смотреть на Клару как на невестку, чем продолжать отношения хозяйки и гостьи. Мы с ней почти ровесницы и могли бы вместе строить планы и уже что-то делать, если бы породнились. Мы…
      В этот момент из своей комнаты вышел Николас в блестящих темных сапогах, коротком приталенном черном жакете и темно-желтых лосинах. От внимания Александры не ускользнула напряженная складка его сжатого рта.
      – Я вам не помешал?
      – Еще как помешали! – поспешно ответила Фанни. – Помешали пожаловаться матушке на…
      – Почему бы вам, юная леди, не спуститься вниз? – Александра наградила дочь строгим взглядом.
      – Но, мама, я считаю, это идеальная возможность для…
      – Вниз, Фрэнсис Мэри, – произнесла мать тоном, не терпящим возражений. – Передай сэру Томасу и леди Пьюрфой, что мы с Николасом сейчас спустимся.
      Фрэнсис, не проронив больше ни слова, стала спускаться вниз.
      – Благодарю. – Закрыв дверь своей комнаты, Николас предложил матери руку. – Я нежно люблю ее, но в последнее время по достоинству оценил то, от чего ты спасала меня все эти последние годы.
      – Фанни – хорошая девочка. – Александра взяла сына пол руку, но идти вниз отказалась. – Тебе нечего мне сказать?
      Он с опаской взглянул на нее.
      – Знаешь, Николас, я могла бы оказаться тебе полезной. – Она сделана паузу и, взглянув в его голубые глаза, не способные скрыть огорчения, мягко произнесла: – Не понимаю, по чему ты должен тащить весь этот груз один. Могу отвлечь их, если хочешь. Но ты должен знать, что имеешь полное право раздумывать, прежде чем принять решение.
      Свободной рукой сын нежно прижал Александру к себе. Окинув взглядом пустой коридор, она понизила голос:
      – Мне надо было поговорить с тобой об этом до приезда сюда. Но и сейчас еще не поздно. – Она сделала паузу, собираясь с мыслями. – Прежде чем мужчина и женщина вступят в брачное партнерство – да-да, именно партнерство, – они должны соблюсти некоторые формальности. Этого требует общество. Брачные отношения напоминают деловые. Следовательно, каждая из сторон нуждается в деловом контракте.
      – К чему ты клонишь, мать?
      – Сейчас объясню, Николас. Зная тебя, я пришла к выводу, что тебе нужен не просто деловой партнер. Тебе нужна женщина, способная сравниться с тобой по воле и уму. Ты не нуждаешься в красивой безделушке, чтобы водрузить ее на пьедестал с подписью «жена».
      – Ты весьма наблюдательна.
      – Как и ты. – Она потрепала его по руке. – Качество, унаследованное по моей линии.
      Он вежливо склонил голову и улыбнулся.
      – Надеюсь, ты не сочтешь мои разглагольствования докучливыми, но меня чрезвычайно волнует мысль, как бы мое присутствие здесь не заставило тебя принять поспешное решение…
      Впервые за долгие годы мать позволила себе открыто вмешаться в жизнь Николаса.
      – В таком случае скажу тебе первой. – Он положил ладонь на темное, поблескивающее дерево балюстрады. – Она не для меня. Я не стану просить ее руки.
      Александра подавила вздох облегчения и, чтобы не выдать своей радости, нацепила на лицо маску непроницаемости.
      – И я ей не подхожу и сегодня же изложу свои соображения сэру Томасу. – Скользнув взглядом по затененной лестнице, Николас посмотрел на мать. – Если сэр Томас и леди Пьюрфой не будут возражать, я бы хотел остаться в Вудфилд-Хаусе еще на пару недель, как мы и планировали.
      – Отлично! – сказала Александра.
      Пока они спускались по ступенькам к поджидавшим их внизу хозяевам, Александра обдумывала, не рассказать ли Николасу о сделанном ею утром открытии на чердаке. Хотя сам он живописью не занимался, но мог по достоинству оценить произведение искусства. Однако мать ни словом не обмолвилась о полотнах Джейн. Пусть Николас сам откроет ее для себя. Две недели пребывания в Вудфилд-Хаусе дадут ему такую возможность.
 
      – Как вам понравился новый магистрат, сэр Николас?
      Клара лениво гоняла по тарелке мясо фазана, пока они ждали от баронета ответа на вопрос ее отца. Осмелев, она подняла на него взгляд, поскольку заподозрила, что сэр Николас просто не услышал вопроса. Во время ужина он казался рассеянным и не сводил глаз с пустого места Джейн на противоположной стороне стола.
      Когда сестра и гость вместе с Генри прибыли в дом приходского священника в Балликлоу, Клара тотчас заметила между ними какую-то натянутость. Атмосфера в маленькой столовой была накалена, как в летнюю ночь перед грозой. За скромным обедом двое едва обменялись несколькими словами. Вспоминая время, проведенное в доме священника, Клара вновь ощутила в животе холодный ком. Генри за столом ни разу не взглянул в ее сторону.
      На обратном пути в Вудфилд-Хаус Джейн снова вырвалась вперед, оставив Клару и сэра Николаса позади.
      Но все это не могло отвлечь ее от собственной боли.
      Сэр Томас кашлянул, привлекая внимание гостя.
      – Я надеялся услышать ваше мнение по поводу…
      – Нового магистрата?
      Клара с облегчением услышала, что баронет наконец заговорил.
      – Я обдумывал свой ответ, сэр Томас.
      – Взвешивали его, хотите сказать? – Ее отец издал смешок, и настроение Клары немного улучшилось. – Разрази меня гром, он вам не понравился. Масгрейв расстроился бы, узнай он об этом.
      Сэр Николас взглянул на главу дома с едкой насмешкой:
      – Не думаю, что магистрата волнует мое мнение. Возможно, мне стоило сообщить ему об этом, прежде чем мы разъехались сегодня утром в разные стороны.
      – Значит, вы не отрицаете этого? – Не скрывая удовольствия, сэр Томас покачал головой и сделал большой глоток вина. – Не позволите ли мне, сэр, передать ему ваше мнение о нем? Я был бы счастлив испортить ему настроение подобной новостью.
      – Не стоит понапрасну тратить энергию. Наверняка в деревне найдется куда более плодотворное занятие.
      Сделанное слегка насмешливым тоном замечание сэра Николаса вызвало среди женщин за столом оживление. Увидев, что отец помрачнел, Клара подавила веселье.
      В хорошо знакомой ей манере отец прочистил горло, дав ей понять, что недоволен. Она уставилась на него, пытаясь придумать, как разрядить вновь возникшее напряжение.
      – Любопытно, – добавил сэр Николас, – не хотите ли вы испортить сэру Роберту настроение по той причине, что он сменил вас на посту, на котором вы столько лет доблестно трудились? Полагаю, это не редкость, когда люди критично настроены к тем, кто приходит им на смену и принимает на себя их прежние обязанности.
      После неловкой паузы сэр Томас наконец кивнул и подал слуге знак принести еще вина.
      – Вы правы, сэр.
      Перепалка несколько удивила Клару. Она никогда не слышала, чтобы кто-либо разговаривал с ее отцом столь прямолинейно. Но спокойная и искренняя реакция сэра Томаса привела Клару в замешательство. Прежде чем ответить, отец осушил очередной бокал вина.
      – Я был королевским магистратом в этом районе более двадцати лет. Когда я только приступил к работе, отношение к помещикам здесь было самым жестоким за всю историю войны суссекских контрабандистов сороковых годов. Но я справился с ними, сэр. Сильной рукой я дал людям понять, что гражданскую власть нужно уважать и подчиняться ей. Те же, кто не хотел уважать закон короля, научились его бояться. Благодаря моим усилиям, сэр, землевладельцы поняли, что могут сами заботиться о своих землях и управлять арендаторами.
      Руки сэра Томаса дрожали, когда он снова поднял бокал.
      – И позже… когда инвестирование в пастбища стало более прибыльным, чем возделывание пашни, когда некоторые землевладельцы поняли, что выгоднее отдавать землю в аренду скотоводам, а не фермерам, я бросил вызов мятежникам, «Белым мстителям»… или как их там.
      Клара похолодела. Лицо матери покрылось смертельной бледностью. Сэр Томас осушил еще бокал и продолжил:
      – «Белые мстители» существуют лишь потому, что посмели открыто выступить против благопристойности и угрожать себе подобным. Негодяи под угрозой насилия принуждают людей своего класса присягать в верности. А это, сэр, незаконно. Девять лет назад мы схватили пятерых их вожаков неподалеку от Уотерфорда. Я был одним из судей, кто потребовал повесить разбойников, чтобы отныне приведение к присяге насильно считалось уголовным преступлением, караемым смертной казнью. Одним ударом я в корне пресек их агрессию. – Он указал на Николаса пальцем. – В этом главная проблема Масгрейва. Я неустанно твержу ему, что, вместо того чтобы тратить время на пустые разговоры с землевладельцами, которые в большинстве своем с трудом его выносят, или шататься по округе и приставать к арендаторам-папистам по столь мелочным делам, как неуплата ренты, лучше бы он ловил главарей мятежников. Ему нужно сосредоточить силы на подонках вроде этого Эгана, с которым вы вчера повстречались, или на двух других, по имени Лай и Патрик. Эта парочка бандитов так же хороша, как и сам Эган. Есть еще один мерзавец, известный под именем Финн. Нам известно, что он действует в трех соседних округах. Пока главарей этих мерзавцев не повесят на главной площади Корка, Масгрейв не добьется уважения дворянства. Он до сих пор ничего не сделал, чтобы обуздать мятежников.
      – Я видел, в Баттевакте идет строительство довольно большой казармы.
      – Вот уж бессмысленное занятие, разрази меня гром! – Сэр Томас со звоном поставил бокал на стол. – Драгуны только спровоцируют бандитов на действия. В Ирландии нам нужна сильная гражданская власть, а не военная оккупация.
      Бросив взгляд на сэра Николаса, Клара поняла, что он знает о Джейн. Напрямую она не спрашивала сестру о том, что произошло вчера. Но его раненая рука, синяк на ее лице и обмен взглядами во время их первой встречи придали ей уверенности. Сэр Николас знал, что Джейн – это Эган!
      – Я даже дал Масгрейву кое-какие рекомендации, как устроить им ловушку.
      – Ловушку?
      Леди Пьюрфой вскочила на ноги.
      – Я… я… думаю, женщинам лучше удалиться в гостиную. Эта тема шокирует. Сэр Томас, вы напугаете наших гостей до смерти. – Она посмотрела на Николаса. – Вы порадуете нас сегодня своим обществом, сэр Николас? Или останетесь коротать вечер в компании моего мужа?
      Клара знала, что не в характере матери совершать подобные поступки, но, поскольку отец осушил очередной бокал, она лишь порадовалась ее вмешательству.
      – Если вы простите меня, миледи… – Баронет поднялся и вежливо поклонился женщинам. – Я предпочел бы остаться и поговорить с сэром Томасом. Есть вопросы, которые нам необходимо с ним обсудить.
      Кэтрин Пьюрфой просияла.
      – Совершенно справедливо, сэр Николас. И пожалуйста, не торопитесь. Мы подождем вас обоих в гостиной.
      С тяжелым сердцем Клара направилась к двери. Ее родители обменялись удовлетворенными взглядами. Клара любила Генри, но после того, какой сегодня ее отверг, пребывала в растерянности и решила положиться на судьбу.
 
      Возражать сразу, как обычно поступала, Эган не стала, но попыталась осмыслить, что это даст людям, в наибольшей степени пострадавшим от жестокости английского короля.
      – Как вам известно, они не в первый раз приглашают нас, – сказал Лайам, – Но это собрание лидеров «Белых мстителей» в Килдэре будет самым крупным из всех. Встретившись с представителями всего юга, они смогут запланировать беспорядки, отзвуки которых докатятся до Лондона. Многие считают, что давно пора сообщить о единстве всем магистратам и шерифам Ирландии.
      – Может, это ловушка? – предположила Дженни, самая старшая из группы, обвела всех окружающих взглядом и повернулась к Лайаму и Эган.
      Лайам пожал плечами:
      – Возможно, но нам давно грозит виселица.
      Лайам замолчал, и Эган увидела, что он прислушивается к спору собравшихся на территории разрушенного аббатства людей. Она не хуже его знала, что решение может быть принято лишь при всеобщем согласии. От этого решения зависит их будущее.
      Лайам бросил взгляд на Эган, но она хранила молчание. В прошлом она всегда возражала против объединения их борьбы с деятельностью «Белых мстителей» Карлоу, графства Куин или Килдэра. В последние годы все чаще говорили об усиливающейся в этих группах тенденции к жестокости. Там, где их небольшой отряд ограничивался тем, что нагонял страху на землевладельца или священника либо отбирал то, что было отнято у арендаторов, те, другие, жгли дома, резали скот и не останавливались даже перед убийством.
      В то время как Лайам и Эган старались помочь тем, кого согнали с обжитых мест, многие из «Белых мстителей» от Дингла до Дандолка думали лишь о мести. Но предстоящее собрание в Килдэре, похоже, сулило большие преимущества, которые нельзя было не учитывать.
      – Туда – два полных дня и столько же обратно, – промолвил Патрик, выразив озабоченность, втихомолку проявленную многими из собравшихся. – Большинство из нас просто не сможет поехать, бросив семьи и фермы. Мне, например, нужно собирать урожай. Странно, что собрание назначено на столь горячую пору.
      – В этом как раз и хитрость – провести собрание именно сейчас. – Лайам присел на корточки и подобрал соломинку. – Дождемся конца уборки урожая, и англичане не будут спускать с нас глаз.
      Лайам перевел взгляд на Эган в поисках поддержки. Она кивнула.
      – Финн поедет? – спросила Дженни.
      – Он не может и не должен, – ответил Лайам, обведя взглядом товарищей. – Финн – наши уши и глаза. Мы не можем остаться без него на столь долгое время. Кроме того, большинство наших братьев и сестер за пределами Корка, Уотерфорда и Типеррари говорят, что о таком, как Финн, можно только мечтать.
      – Нет необходимости так далеко отправляться, чтобы это услышать.
      Собравшиеся рассмеялись и посмотрели на Ронана. Скрестив мускулистые руки на массивной груди, он стоял у разрушенной стены.
      – Мы с Лайамом поедем, – сказала Эган. – А пока нас не будет, Патрик присмотрит за коротышкой. Остальные пусть продолжают заниматься урожаем.
      Эган обвела группу взглядом. Дженни. Лайам. Ронан. Патрик. Все они с самого рождения жили в этом маленьком уголке Ирландии и были словно одна семья. Вместе отмечали праздники, поддерживали друг друга, вместе крестили детей, справляли свадьбы и похороны.
      Все готовы были согласиться с ее предложением. Но Эган еще предстояло решить проблему, поставленную Дженни.
      – Мы позаботимся, чтобы отсутствие Лайама не создало трудностей для его семьи. Его землевладелец не заметит отсутствия своего арендатора. Но тебе, Эган, придется придумать какую-нибудь уловку, чтобы незаметно исчезнуть на столь длительное время.
      – Я знаю, как это сделать, – заверила она группу.
      – Мы тебе верим, Эган. Когда вам нужно уехать? – спросил Патрик.
      – Не позже, чем через десять дней, – ответил Лайам, – чтобы прибыть туда вовремя.

      Все это не имело никакого смысла!
      Горничная держала для Кэтрин Пьюрфой халат, пока та продевала руки в рукава. Ее нервы были напряжены. Она удалилась к себе не более получаса назад, и теперь муж желает видеть ее в столовой.
      Что за ночь! Замечание сэра Николаса за столом удивило ее. Она чуть не умерла от нетерпения, ожидая, когда мужчины выйдут из столовой. Казалось, прошла целая вечность, а новостей все не было. Надежда в конце концов уступила место разочарованию. Приличия требовали, чтобы она пошла спать. Так она и поступила.
      Как ни странно, леди Спенсер не проявила никаких эмоций. И дочка тоже! Женщины после ужина собрались в гостиной, и юная мисс Спенсер удалилась в свою комнату с книгой под мышкой. Немного погодя ушла и мать. Что ж, с удовлетворением подумала Кэтрин Пьюрфой, леди Спенсер еще получит свое, когда наступит время вывозить Фрэнсис на рынок невест.
      – Ты уверена, что он не хотел видеть мисс Клару? – снова осведомилась Кэтрин.
      – Совершенно уверена, миледи, – ответила служанка. – А сэр Томас сказал, что желает видеть меня одну?
      – Нет, миледи. Сквайр просто попросил вас прийти.
      Кэтрин поискала глазами комнатные туфли. Горничная подала их.
      Они с Кларой еще некоторое время несли дежурство, но вскоре Клара попросила разрешения удалиться к себе. Кэтрин полагала, что эта ночь станет ночью торжества, но хмурое лицо дочери не предвещало ничего хорошего.
      – Сэр Томас все еще в столовой?
      Она сунула ноги в тапочки.
      – Да, миледи. Ждет вас для разговора.
      Кэтрин двинулась к двери, потом вдруг опомнилась. Что за вид у нее в халате, тапочках и ночном чепце? Она резко обернулась к горничной:
      – А сэр Николас тоже с ним?
      – Нет, миледи. Некоторое время назад джентльмен ушел, – ответила горничная и, помолчав, добавила: – В гостиной тоже никого не было, когда мы там убирали. Фей предположила, что он отправился спать, хотя я сама его не видела, мэм.
      Ушел некоторое время назад, повторила про себя Кэтрин, торопясь вниз. В доме было тихо. Слуги, судя по всему, разошлись. Не зная, чего ожидать, она осторожно постучала в дверь столовой.
      Ее муж все еще сидел на своем обычном месте. В центре стола ярко горела одинокая свеча. Перед ним стояли наполовину опустошенный графин из-под портвейна и бокал. Сэр Томас даже не взглянул на жену, когда она вошла и прикрыла за собой дверь. В коридоре, ведущем в кухонное крыло, было темно и безлюдно.
      – Ты хотел поговорить со мной?
      Допив остатки вина, он посмотрел на жену.
      – Я так и знал, что ты снова все провалишь, Кэтрин.
      Его обвинения прозвучали оскорбительно. Замерев у противоположного конца стола, она вцепилась в высокую спинку стула.
      – Я полагал, что ты правильно воспитываешь эту глупую девчонку. Ты уверяла, что она-то меня не обесчестит, умеет себя вести и непременно найдет себе порядочного мужа.
      – Так оно и есть, сэр. У Клары безукоризненные манеры. Ее очарование…
      – Нет у нее никакого очарования. – Он стукнул кулаком по столу. Руки у него дрожали, когда он налил себе в бокал еще портвейна. – В ней нет утонченности. Она ведет себя как простушка. Молодая, наивная, невинная.
      У сэра Томаса заплетался язык. Он резко отодвинул бокал, и вино залило скатерть, но сэр Томас словно не заметил этого.
      – А как, по-твоему, она должка была себя вести? – Кэтрин совершенно не понимала мужа. – Она прекрасная молодая женщина. Обученная всем женским премудростям. Высокоморальная. Почтительная. Спокойная.
      – Что ж, все это нынче не в моде. – Он откинулся на стуле, сверля жену гневным взглядом. – Неудивительно, что сэр Николас от нее отказался. Я ни разу не слышал, чтобы она высказала свое мнение по какому-либо предмету. Она вообще молчала, если к ней не обращались. Кроме прелестного личика, у нее ничего нет.
      Услышав столь несправедливые обвинения в адрес дочери, Кэтрин не сдержала слез. Она могла бы напомнить мужу, что Клара – полная противоположность Джейн, которую отец терпеть не мог.
      Она попыталась успокоиться, ломая голову над поиском истинной причины, по которой сэр Николас не сделал предложения, как они ожидали. Наверняка есть другое объяснение, подумала она. Но брать на себя ответственность за это Кэтрин не намерена.
      – Найдутся другие женихи, – заявила она. – Клара – признанная красавица, к тому же имеет неплохое приданое. Любой достойный джентльмен будет счастлив жениться на ней.
      – В этом все и дело. – Сэр Томас подался вперед. – Клара не ребенок. Мне как-то не хочется развлекать других ухажеров. Мне нужен этот человек. Он не хлыщ, подпирающий стены на всех вечеринках в Лондоне. Поверь, мне плевать на его титул и богатство. Даже без них я был бы счастлив сделать его членом моей семьи. Он настоящий мужчина.
      Ошеломленная Кэтрин уставилась на мужа.
      – После того как вы все ушли, он сделал мне настоящий выговор вроде того, свидетелем которого я стал однажды, когда герцог Камберленд освободил генерала Холи от командования в Шотландии. – Сэр Томас поднялся на ноги, положив руку на стол, чтобы не качаться. – Будь я проклят, но он ничуть меня не боится. Храбрый мошенник, глядя мне прямо в глаза, сказал: «Вы не правы!»
      Он крикнул так громко, что Кэтрин с опаской оглянулась на дверь.
      – Он упрекнул меня в том, что я плохо отношусь к Джейн.
      – Джейн?
      – Джейн. Ему не понравилось, что я позволяю Масгрейву ее третировать. Разрази меня гром, он с четверть часа возмущался наглостью, с которой новый магистрат держался с Джейн. Посетовал, что с Джейн плохо обращаются в семье. Он непрестанно говорил о Джейн. Защищал ее. Не о Кларе, она его не интересует. А о Джейн. – Сэр Томас издал короткий смешок и со свистом втянул в себя воздух. – Он сказал, что твоя драгоценная доченька слишком молода для него.
      – Что же нам делать? – нервно спросила Кэтрин, когда сэр Томас, обойдя стол, направился к ней. – Мы не можем изменить ее возраст.
      Когда муж приблизился к ней, и Кэтрин увидела выражение его глаз, то прочитала в них гораздо больше, чем ей хотелось бы. Он положил руку ей на плечо, и она постаралась скрыть отвращение.
      – Наш гость пробудет с нами две недели, как и планировалось первоначально. Теперь это ваша работа, мадам, чтобы за время своего пребывания он узнал и остальные прелести Клары.
      Его взгляд опустился на ее грудь, и она проглотила подступивший к горлу ком.
      – Я могу… я могу устроить вечер, бал, – сказала она, когда его руки заскользили по шелку ее парчового халата. – Девушки в такой обстановке всегда выглядят в лучшем свете. Я… я организую его на будущей неделе.
      – Делай все, что нужно, – обронил он, поворачивая ее к столу.
      Подчиняясь его желаниям, Кэтрин наклонилась вперед, опираясь на стол локтями. Он задрал до талии ее юбки. Чувствуя, как он пристраивается сзади, Кэтрин уставилась на горящую свечу, пока он возился со своими штанами.
      – Я разошлю приглашения завтра же и… – Она слегка поморщилась и сжала зубы, когда он обхватил ее за бедра и овладел ею. – Я велю Фей нанять с полдюжины слуг на соседних фермах ей на подмогу. – Ритм движений ее мужа возрастал, и она почувствовала, как запылало ее лицо. – Я… я велю ей… велю ей взять помощников на… на кухню тоже. Да еще новое… новое платье для Клары. Что-нибудь более изысканное и соблазнительное.
      Она с радостью услышала его стон облегчения и, нахмурившись, ждала, когда он оставит ее в покое.
      – Сэр Николас был очарован Кларой в Лондоне, – сказала Кэтрин. – Он снова попадет под власть ее очарования.
      Оттолкнувшись от стола, она расправила халат и ночную рубашку и повернулась к мужу. Он уже стоял у двери, собираясь уйти.
      – Ты не учитываешь самого главного, – сказал он мрачно. – Джейн.
      – Джейн? – повторила она. – Но ты… ты же не думаешь, что он всерьез заинтересовался Джейн?
      Муж пожал плечами:
      – Пусть одна из наших служанок расскажет правду о ее прошлом леди Спенсер или ее дочери. И сэр Николас тотчас же вернется к Кларе и даже не вспомнит о Джейн.
      – Ты… ты и в самом деле считаешь разумным, чтобы они узнали о прошлом Джейн? Ведь это позор для нашей семьи.
      – Сделай так, как я говорю. Рано или поздно они все равно об этом узнают. А Николас женится на Кларе.
      Впервые в жизни Кэтрин была полностью согласна с мужем.
 
      Вдыхая холодный ночной воздух, Николас шел в сторону конюшни. Было трудно сохранять спокойствие, но он должен оставаться терпеливым и не терять рассудка. Разговор с сэром Томасом облегчил его совесть и расчистил путь. Он мог снова быть самим собой и ухаживать за Джейн.
      Нервная, порывистая, напрочь лишенная тщеславия или эгоизма, она не была похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Но она избегала его.
      Он справился о ней, когда все спустились ужинать, и узнал от Клары, что ее сестра, устав после долгого дня, отдыхает у себя в комнате и, возможно, присоединится к ним позже.
      Но ни во время ужина, ни потом Джейн не появилась. Никто из семьи о ней и не вспомнил, не задал вопроса, не выразил сожаления по поводу ее отсутствия.
      Отбросив всякую осторожность после прямой, откровенной беседы с хозяином, Николас постучал в дверь ее комнаты. Ответа не последовало, свет из-под ее двери не пробивался. Он тронул ручку, но дверь оказалась запертой.
      Выйдя из-за каменной ограды, Николас направился в конюшню и увидел грума. Тот стоял, прислонившись к столбу у выхода на выгул, и курил трубку. Свернувшись у его ног, лежали две собаки, Заметив Николаса, они подняли из праздного любопытства головы. На дальнем конце выгула, на крюке у главных ворот конюшни слегка покачивался фонарь. Даже в темноте Николас узнал в одиноком груме Пола – главного конюха и дрессировщика конезавода сэра Томаса. Вернувшись пополудни из Балликлоу, Николас добрый час провел с ним, беседуя о дрессировке гунтеров. Разведение лошадей было в Ирландии не только благородным занятием джентльменов, но и прибыльным делом.
      – Прекрасная ночь, не правда ли, Пол?
      – Ваша правда, сэр. – Мужчина выпрямился и вынул трубку изо рта. – Таких немного осталось до наступления холодов.
      – Мне холод нипочем. Какая ужасная гроза была прошлой ночью! Как будто природа сбесилась. – Остановившись рядом с дородным конюхом, Николас устремил взгляд в темнеющие поля, где видел вчера Джейн. – Лошади, наверное, сильно беспокоились.
      – Почти все вели себя спокойно, за исключением одной или двух. – Конюх снова сунул трубку в уголок рта. – Но я всегда настороже. Всегда здесь. Заглядываю к тем, которых нужно успокоить. Разговариваю с ними. Запах табачного дыма действует на лошадей успокаивающе.
      Некоторое время мужчины стояли молча.
      – Я и к вашему скакуну заглядывал прошлой ночью. Он вел себя как храбрый молодой джентльмен. Говорите, что вы взяли его в Корк-Сити?
      Николас кивнул. Из-за обрывков туч на востоке показалась восходящая луна. Николас скосил на грума взгляд. Джейн, несомненно, бывает здесь регулярно, в любое время дня и ночи. Нетрудно догадаться, что ей нужен на конюшне союзник.
      – Как лошадь мисс Джейн? Она отлично бегает по пересеченной местности.
      – Что верно, то верно. Королева Мэб ничего не боится. – Бородатое лицо мужчины сморщилось в улыбке. – Мисс Джейн поняла это сразу, едва взглянула на бедную малютку, когда та была крошечным жеребенком. Хотя мы все ясно видели, что кобылка хромая и толку из нее не будет.
      – Хромая, говоришь? Глядя на нее теперь, этого не скажешь.
      – Еще бы, сэр.
      – Она сама дала ей имя?
      – Да, она назвала ее Мэб в честь королевы фей. Признаюсь вам, сэр, добрая девушка потратила уйму времени, ухаживая за ней, дрессируя и балуя, пока кобыла и впрямь не уверовала, что она Мэб. Четыре года минуло с тех пор, но, доложу я вам, лошадь знает,что она королева, – закончил он со смешком.
      Николас бросил взгляд на крыло со стойлами, в одном из которых содержалась Мэб. Но тень ночи надежно скрывала двери. Ему не терпелось узнать, на месте ли Мэб.
      – Во время поездки в гости к преподобному Адамсу я наблюдал за мисс Джейн. Она искусная наездница. Сорвиголова, я бы даже сказал, особенно если за ней наблюдают.
      – Это из-за мисс Джейн я поседел. – Пол кивнул и понимающе улыбнулся. – Их нужно видеть, сэр. Порой смотрю я с холма и вижу, как эта парочка – лошадь и наездница – движется, словно одно существо. Несутся по полям так стремительно, что кажется – сейчас расправят крылья и взмоют в небо.
      У Николаса в памяти запечатлелся похожий образ. Одна из собак поднялась и, потянувшись, уткнулась носом в его ладонь, за что в награду он почесал ее за ухом. Джейн Пьюрфой очаровывала его все больше и больше. Она не походила ни на одну женщину, которых Николас знал. Вся ее жизнь была наполнена кипучей деятельностью. И принять она сможет лишь настоящего Николаса Спенсера.
      – Думаю, что не открою Америки, если скажу вам, что не все одобряют то, что она носится на лошади по этим холмам.
      Николас понял, что под словами «не все» подразумеваются члены ее семьи.
      – Я слышал, как новый магистрат приставал к ней сегодня, чтобы она продала ему кобылу.
      – Чтоб его черти разорвали, этого магистрата! – Вынув трубку изо рта, Пол сплюнул. – Сэр Роберт скорее будет жариться в преисподней, чем Джейн согласится продать Королеву Мэб такому негодяю. И магистрат хорошо это знает.
      Видя, как конюх оживился, Николас понял, что этот человек обладает куда более энергичным и горячим характером, чем кажется, и активнее защищает Джейн, чем Николас мог ожидать. В нетерпеливом возбуждении Пол отступил от стены.
      – Все годы, что я работаю на эту семью, ни разу не слышал, чтобы мисс Джейн хоть о чем-то просила. Еще когда она бегала тут босоногой малышкой и путалась у всех под ногами, девочка ни разу ничего не попросила. Другие девчонки, первые дочки у родителей, обычно становятся избалованными, но только не она. Поверьте мне, сэр, впервые она захотела что-либо для себя в тот день, когда увидела эту кобылку.
      Из кармана своей потрепанной куртки Пол извлек кожаный кисет и принялся набивать трубку. В свете восходящей луны его глаза поблескивали.
      – А к моменту появления Мэб ей было совсем не просто обращаться к отцу с просьбой. – Пол сделал паузу, бросив взгляд на дом. – После всего того, что произошло между ними за все эти годы, девочка поборола гордость и попросила.
      – Попросить для себя хромого жеребенка было трудным делом?
      – Да, сэр. Вы даже не можете себе представить. Но сэр Томас и без того собирался избавиться от животного, так что отдал кобылку мисс Джейн. – Пол снова сунул трубку в рот. – Последние четыре, года Королева Мэб принадлежит мисс Джейн. Уж лучше бы этот чертов магистрат положил свой завистливый глаз на то, что принадлежит кому-нибудь другому.
      Николаса захлестнула волна гнева.
      – Надеюсь, сэр Роберт понял, что Королевы Мэб ему не видать. Мисс Джейн категорически отказала ему.
      – Магистрат не успокоится, пока не добьется своего.
      – Я постараюсь его успокоить. А будет упорствовать, приму меры.
      Пол с любопытством посмотрел на Николаса. Теперь уже несколько человек в Вудфилд-Хаусе знали, что Николас интересуется Джейн, в том числе и се отец.
      – Уже поздно, – произнес Николас, взглянув в сторону конюшни. – Перед тем как отправиться на покой, стоит взглянуть на моего «храброго джентльмена».
      Старший конюх пожелал ему доброй ночи, однако оставался на выгоне, пока не убедился, что гость, выполнив свое намерение, направился к дому.
      Достигнув каменной арки главного здания, Николас обернулся и посмотрел на конюшню. Пол пересек выгул и погасил фонарь.
 
      Когда за вершиной холма показались затененные очертания Вудфилд-Хауса, Джейн наконец придумала предлог, под каким могла уехать из дома на съезд в Килдэре.
      В Дублине жила со своей замужней дочерью ее старая наставница миссис Барри. Удалившаяся на покой учительница не раз приглашала ее в гости. Не важно, что старая женщина не узнает о предполагаемом визите. Главное, родители будут считать, что она едет в Дублин. А позже она найдет отговорку, чтобы объяснить, что помешало ей добраться до места назначения.
      В последний раз миссис Барри приглашала ее погостить на длительный срок. Кажется, это было в прошлом году, на Пасху. Вот и отлично.
      Джейн была любимицей англичанки. Овдовев вскоре после того, как муж привез ее с дочерью на север, миссис Барри стала первой учительницей Джейн и, несомненно, самой терпеливой. Она сразу заметила, что девочка не любит традиционные предметы, и подвигла юную Джейн поэкспериментировать с красками.
      Поскольку в Ирландии было много протестантских семей, нуждавшихся в приличном образовании для своих девочек, Джейн оказалась не единственной ее ученицей. Несмотря на популярность, миссис Барри не стала надолго задерживаться здесь, когда ее единственная дочь вышла замуж в одну хорошую семью из Дублина. Джейн знала, что женщина с радостью воспитывает своих внуков.
      Довольная, что придумала план, Джейн пришпорила лошадь, летя по холмистым полям навстречу знакомому чернеющему силуэту конюшни. Приблизившись на достаточное расстояние, она с удивлением заметила в тени дуба, в нескольких ярдах от ворот выгула, мерцающий огонек трубки Пола. Пустив Мэб шагом, Джейн подъехала к конюху.
      – Что-то не так?
      – Нет, девочка. Все в порядке.
      Зажав в зубах трубку, он взял лошадь под уздцы, когда Джейн спешилась.
      – Тогда зачем ты меня ждешь? – спросила она, шагая рядом в направлении выгула.
      – По старой привычке.
      Что-то тревожит его, решила Джейн, заметив, как он оглядывает пустынную местность.
      – Вы никого не видели поблизости?
      – Ни души.
      Сколько же лет он вот так поджидал ее? Ей вспомнились все эти годы, когда, сходя с ума от беспокойства, он встреча! ее у подножия холма. Ждал. Ворчал. Заботился. Она и сосчитать, не могла, сколько лет он значил для нее больше, чем родной отец сэр Томас. Она подняла взгляд на его кепку, надвинутую на лоб. Он продолжал обозревать поле, по которому она только что скакала.
      – В чем дело, Пол? – тихо справилась Джейн.
      – Я слышал, этот сладкоречивый кот Масгрейв устроил вам сегодня веселую жизнь. Мне этого хватило, чтобы завестись.
      – Ты разговаривал с англичанином?
      – Разговаривал, девочка, и не раз.
      Как странно, что этот Спенсер не ограничивает свой круг общения одними дворянами. Даже в Балликлоу она молча наблюдала, как он дружески общается с миссис Браун и стряпухой Генри, а также с двумя деревенскими жителями, случайно зашедшими к преподобному Адамсу по какому-то делу.
      Они достигли выгула, и конюх открыл ворота.
      – И вот о чем еще я думаю, мисс, и не нахожу себе покоя.
      – Давай, Пол, выкладывай.
      – Дело вот в чем. Думаю, все неправильно это понимают.
      Джейн отвернулась, закрывая за ними ворота.
      – Ты о чем? – спросила она через плечо.
      – Ему не нужна мисс Клара, девочка. Ему нужны вы.
      – Ну ты, Пол, придумал! Надо же! – Слабое эхо ее отрицания заглушил скрип открываемой двери в стойло Королевы Мэб. Джейн прошла вслед за конюхом. – Ничего не делай. Я сама могу о ней позаботиться.
      – Знаю, моя радость. Но мне хочется вас немного побаловать, могу же я себе это позволить хоть изредка.
      – Благодарю.
      – Ступайте в дом.
      Конюх и лошадь исчезли внутри. Она проводила их взглядом и, покачав головой, отвернулась, не совсем понимая, что происходит с ее старым другом.
      Дом на холме стоял темный и безмолвный. Луна ярко освещала идущую через сад дорожку. Но Джейн решила, что не пойдет по ней, как не пойдет промозглым подземным ходом, который существовал здесь еще со времен, когда на холме возвышался старый замок.
      Ночь была слишком красивая, и в голове у нее роилось слишком много путаных мыслей, которые надлежало привести в порядок. Джейн предпочла идти протоптанной тропинкой, зная, что если дверь под большой каменной аркой окажется запертой, то она сможет пройти через кухонное крыло. Вздохнув, она направилась к воротам выгула.
      – Знаете, мисс Джейн, – остановил ее шепот Пола. Он выглянул из стойла Мэб. – Этот парень не так прост, как кажется.

      Идя по тропинке, она поднималась по склону холма к дому, и когда приблизилась, Николас ощутил, как обострились его чувства. Джейн двигалась как кошка. Ее гибкое тело легко плыло в ночи.
      Боже, подумал Николас, он не мог припомнить, когда в последний раз женщина так бередила его чувства.
      – Лучшей ночи для верховой прогулки и не придумаешь.
      Джейн испуганно обернулась и уставилась в темноту за садовой калиткой. Николас почти разочаровался, когда она не сделала попытки выхватить кинжал, который, как он знал, всегда носила с собой. И пожалел, что на этот раз ему не придется бороться с ней и ее кинжалом.
      – Что вы здесь делаете? – Темные глаза сверкнули в лунном свете, как два бриллианта. – Вот уж не думала, что вы способны прятаться по темным углам, кого-то выслеживая.
      – Обычно я этим не занимаюсь. – Николас окинул взглядом темные брюки свободного покроя, высокие сапоги, черную крестьянскую рубаху. – Я любовался прекрасным видом.
      Несмотря на одежду, Джейн нельзя было принять за мужчину.
      Джейн взглянула на возвышавшийся за ее спиной дом.
      – Если вас интересует прекрасный вид, то вы не в ту сторону смотрите.
      – Ошибаетесь.
      Джейн не сразу поняла, что он имел в виду. К подобным комплиментам она не привыкла. Медленно отделившись от стены, он направился к ней. Джейн охватило странное волнующее чувство, она не проронила ни слова. Англичанин был без куртки. Ворот рубашки расстегнут, рукава закатаны, обнажая мускулистые руки.
      – Уже поздно. Мне надо идти, – промолвила Джейн, ноне двинулась с места.
      – Пожалуйста, останьтесь.
      Если бы ой обнял ее или попытался поцеловать, Джейн тотчас же сбежала бы. Но простая просьба лишь сильнее ее взволновала.
      – Клара! – выпалила она. – Клара – ранняя пташка. Вам тоже пора вернуться в дом. Она, несомненно, будет рада позавтракать вместе с вами.
      – Я намерен спать завтра до полудня.
      Джейн не выдержала и вспылила:
      – Вы не должны с ней так обращаться! – Она не могла заставить себя посмотреть ему в лицо, тем более что он стоял совсем близко. – Клара этого не заслужила.
      – И Клара, и ваши родители, и все остальные обитатели Вудфилд-Хауса вполне довольны тем, как я с ней обращаюсь.
      Всколыхнувшийся гнев все же заставил Джейн взглянуть ему в лицо, и она поразилась высоте его роста и вниманию, с каким он изучал черты ее лица. Ей вспомнились слова Пола.
      – Но Клара…
      – Я не желаю говорить о Кларе.
      Он слегка коснулся ее рук, ошеломив исходившим от него теплом. Она сделала шаг назад.
      – Я… мне нужно идти.
      – Останьтесь… всего на несколько минут.
      Сильная рука обхватила ее запястье, и большой палец ласково погладил кожу.
      – Зачем?
      – Ночь такая красивая, и мне отчаянно хочется прогуляться по саду.
      – Пойду разбужу Клару. Она знает куда больше…
      – Я солгал.
      – Что?
      – Я солгал. Мне не нужна прогулка. Помнится, я видел каменную скамью у стены в нижней части сада. Я бы очень хотел посидеть с вами на этой скамейке и поговорить.
      Она попыталась не замечать нежного давления его пальцев и тепла.
      – Раз не желаете говорить о моей сестре, нам нечего сказать друг другу.
      – Напротив. – Он нежно потянул ее за руку. – У меня есть вопросы, которые я могу задать лишь вам.
      Она изогнула брови.
      – О Кларе?
      Он рассмеялся глубоким искренним смехом, заставившим ее против воли улыбнуться.
      – Господи, мадам, до чего же вы упрямы!
      – Благодарю за комплимент.
      – Это не комплимент, – проворчал он добродушно и снова потянул ее к себе. – Поверьте, если я начну вас расхваливать, вы это сразу поймете. Идемте посидим несколько минут. Возможно, тогда и заслужите похвалу.
      Джейн высвободила руку и замерла в колебании. Бесспорно, ей хотелось пойти с ним. В то же время она боялась даже думать, почему ей этого хочется. Кивнув, она попыталась осмыслить ситуацию.
      – Вам не хватает силы убеждения. – Он хотел возразить, но Джейн остановила его и продолжила: – Вы так настойчиво просили, что я решила удовлетворить вашу просьбу, сэр. Я пройдусь с вами до садовой стены и обратно.
      Еще один раскат смеха баронета вызвал у Джейн на губах улыбку. Она знала, что ночная прогулка с мужчиной по темному саду выходит за рамки приличий. В то же время она подумала, что ее репутации уже ничто не повредит. А что до его возможных бесчестных намерений, то и здесь она была уверена, что сумеет себя защитить. Он знает, что она лидер мятежников, а не какая-нибудь наивная девственница с мечтательными глазами, надеющаяся на поцелуй повесы под шпалерами запоздалых роз.
      Эти мысли позволили Джейн физически и мысленно расслабиться, во всяком случае, на какое-то время. Пройдя под каменной аркой, они тотчас окунулись в аромат, исходивший от цветов. При виде соблазнительных теней, отбрасываемых лунным светом, у Джейн вновь заколотилось сердце. Чувство безопасности исчезло. Она будет обращаться с ним, как обращалась с другими мужчинами, которых знала, с прямолинейной честностью и безразличием.
      – Полагаю, наш образ жизни в деревне для человека ваших привычек – сущая пытка.
      – Наш образ жизни меня вполне устраивает. Откровенно говоря, я рад, что вокруг нет ни души.
      Джейн обнаружила, что он смотрит на нее, и покачала головой:
      – Я употребила слово «наш» в отвлеченном смысле. Но вы можете оставить ваши хитро завуалированные речи и обаяние, сэр Николас. Они на меня не действуют.
      Он вновь коснулся ее руки.
      – Вы уверены, что я не произвожу на вас никакого впечатления?
      Она с улыбкой покачала головой и отошла от него на почтительное расстояние.
      – Я не из числа ваших лондонских барышень. Меня бесполезно подзадоривать, дразнить или искушать. Вы хотели задать мне какой-то вопрос. Задавайте!
      Судя по его взгляду, он ни на йоту не поверил ее браваде, но, будучи джентльменом, виду не подал.
      – Вопрос достаточно серьезный.
      – Вот и хорошо. Не хотелось бы тратить время, предназначенное для сна, на пустяки.
      Он заложил руки за спину, и на его лице появилось выражение мрачной сосредоточенности. Они продолжали следовать по тропинке в глубь сада.
      – После нашего прибытия в вашу часть света, – продолжил он, – мне посчастливилось столкнуться лицом к лицу с бандой известных мятежников и их главарем. Мне задавали всякие вопросы о банде и мучили бесконечными проповедями. К сожалению, большинство тех, кто допрашивал меня и читал нотации, не показались мне объективными в своем изложении истины.
      Джейн нахмурилась. С его стороны было бы естественным поинтересоваться причинами, заставившими ее сотрудничать с «Белыми мстителями». Спенсер, как представитель английского дворянства, наверняка считал себя вправе интересоваться подобными вещами. И за ответами обязательно последует совет, который джентльмен должен дать ничтожной, глупой и беззащитной женщине.
      Но Джейн не могла не отдать ему должного. Он почти два дня терпел и недопекал ее своими нравоучениями.
      – Таким образом, многое из того, о чем мы слышим и читаем в Англии, строится на обобщении. Я знаю это наверняка, поскольку вспоминаю споры касательно американских колоний, которые слышал после того, как оттуда вернулся. То, что говорят, зачастую не имеет ничего общего с реальностью. Мы говорим о борьбе и разделе здесь, но не упоминаем о бедности и эксплуатации, послуживших тому причиной. Мы обсуждаем угрозу со стороны Испанки и Франции для Англии. Мы присваиваем звания «герой» или «злодей» в зависимости от того, является ли человек англичанином. Мы видим только то, что желаем видеть.
      Они достигли конца сада, но Джейн, увлеченная разговором, не повернула, чтобы двинуться обратно. Они прошли по длинному коридору, образованному шпалерами, увитыми виноградной лозой. Джейн сорвала с ветки спелую гроздь.
      – Я сталкивался с подобным невежеством, когда много лет назад сражался против французов на равнинах Абрахама во время взятия Квебека и позже, в кампании против племени чероки. Я и сам был в некоторой степени невежествен. Но больше не желаю совершать прежних ошибок. Хочу понять правду. Два последних вечера я провел – с разрешения вашего отца – и вашей библиотеке, просматривая собранные им бумаги, касающиеся истории и культуры этой местности. Стоит ли говорить, что все эти отчеты написаны преимущественно англичанами и не содержат даже попытки объективизма и точности?
      Он поставил ногу на каменную скамью под шпалерами, возле которой они остановились, и, облокотившись на колено, повернулся к Джейн:
      – Так вот, я хотел бы знать: нет ли здесь кого-нибудь, в Вудфилд-Хаусе или окрестностях, кто мог бы со знанием дела объяснить мне, что здесь происходит?
      Этого она никак не ожидала. На протяжении многих и многих лет она постоянно сталкивалась с недостатками английской системы и недостатками аристократии, поэтому не могла не задуматься над мотивами этого человека. Он нисколько не походил на своих собратьев:
      – Должна спросить вас, сэр: не проистекает ли это ваше желание «понимания» из нашей маленькой вчерашней схватки или вашего молчания относительно личности мятежника? Может, вас тревожит ваше решение не выдавать меня?
      – Нет! – горячо возразил он. – Даю вам слово, мы с вами впервые встретились лишь вчера вечером, в гостиной ваших родителей.
      Она помолчала.
      – Тогда скажите: зачем вам это нужно?
      – Я уже говорил. Мне задавали вопросы и читали лекции на эту тему люди, подобные сэру Томасу, а сегодня утром и Масгрейв. Чтобы составить собственное мнение, мне нужны факты.
      – Факты? – Она прислонилась плечом к шпалере, и их взгляды встретились. – Факты – это всего лишь вопрос восприятия. – Она протянула на ладони фрукты. – Что вы здесь видите?
      – Виноград. Пищу. Сырье для вина, по-видимому.
      – А я вижу субстанцию с семенами будущей поросли. У одного виноградного зернышка мало шансов вырасти в виноградную лозу. Но если я закопаю в землю всю гроздь, весной из почвы пробьется несколько ростков. Факты можно интерпретировать по-разному.
      Николас оторвал виноградину от грозди в ее руке и сунул в рот.
      – Но виноград порой – просто виноград. – Он улыбнулся. – Однако я принимаю вашу точку зрения.
      – Зачем вам все это нужно? – с вызовом спросила Джейн. – Сегодня вы здесь, а завтра уедете с моей сестрой. Зачем…
      – Я не уеду с Кларой завтра. И вообще не уеду с ней. Хватит мутить воду.
      – Ладно. – Она пожала плечами. – Я просто хотела сказать, что сегодня вы здесь, а завтра уедете. Насколько я поняла, в Квебек вас отправили воевать. Вы не могли оставаться в стороне. Сюда вы приехали с семьей в гости. Почему бы вам просто не любоваться красотой местной природы? Ведь ничего не изменится. Вы уедете отсюда таким же, каким приехали. Нет нужды знакомиться с нами ближе.
      – Почему вы не хотите, чтобы я побольше узнал о вашей деятельности?
      Пожав плечами, Джейн отошла от него на шаг, взглянула на звездное покрывало над головой и очень спокойно ответила:
      – Я пытаюсь оказать вам услугу и избавить от ненужных хлопот.
      – Спасибо.
      Николас придвинулся ближе, и по телу Джейн пробежала дрожь, когда их руки соприкоснулись.
      – Почему из всех людей, с которыми встречались здесь с момента прибытия, вы задаете вопросы мне?
      – Потому что, несмотря на свое происхождение и семью. Ни выбрали более трудный путь. К тому же вы единственный предводитель мятежников, с кем я имею честь быть лично знаком. Я был потрясен, когда сэр Томас упомянул имя Эган, не имея понятия, что речь идет о его собственной дочери.
      – И вы подумали: «Как печально, что он слеп!»
      – Ошибаетесь! Я возликовал, узнав о том, что предводителем мятежников по иронии судьбы является англичанка. Когда вы занялись этим благородным делом, не пришла ли вам в голову мысль о том, что в один прекрасный день вы станете героиней для тех, за кого сражаетесь?
      – Нет, я подумала, что мне не избежать петли, – ответила Джейн, ковыряя мыском сапога землю.
      – Вы сожалеете о содеянном? Ведь это огромный риск.
      – Так, видимо, мне предначертано судьбой.
      Джейн бросила на землю виноградную гроздь.
      – Я стала Эганом, чтобы притупить боль, забыть…
      Джейн никогда не стала бы Эганом, если бы тех пятерых молодых людей не повесили. Это была вопиющая несправедливость. Она никогда не вступила бы в борьбу с порочностью правящего класса страны, если бы не увидела на виселице тело ее возлюбленного.
      Конор и четверо его несчастных друзей были настоящими героями. Самой Джейн просто посчастливилось уцелеть.
      Пальцы Николаса смахнули нечаянно скатившуюся на ее щеку слезу. Джейн повернулась к нему, и их взгляды встретились.
      – Может, вы когда-нибудь расскажете мне о своем прошлом?
      – Мое прошлое – открытая книга до того момента, когда во мне произошли перемены. Все о нем знают, кого угодно спросите.
      Джейн ощущала себя как никогда уязвимой. Ее чувства еще не перегорели. Затянувшиеся раны снова открылись. Джейн повернула к дому.
      – Генри Адамс расскажет вам все, что пожелаете, об истории этой страны.
      – Мне бы самому надо догадался. Он, похоже, знает здесь всех и вся.
      Погруженная в свои мысли, Джейн не заметила ноток неприязни в его голосе.
      – Моя жизнь – это моя жизнь, сэр Николас. Роль гостя сопряжена с определенными ожиданиями. Каждому свое. Спокойной ночи.
      Джейн быстро направилась в дом, моля Бога, чтобы Николас не последовал за ней.
      Всего несколько слов, сказанных в этом самом месте в саду, стерли пелену лет, воспоминания вспыхнули в ней новым огнем, сжигая все на своем пути, и поднялись на поверхность. Жгучая боль снова мучила ее плоть.
      Смахнув слезы, Джейн устремила взгляд вдаль. Небо было ясным, дом – черным и пугающим. Ветер дул с востока, со стороны Уотерфорда. И Джейн отдалась воспоминаниям.
      Девять лет назад, в канун ее дня рождения она шла по этой же самой тропинке на встречу с любимым. Ей исполнялось семнадцать. Конор встретился с ней в полночь под этими же шпалерами. Они поцеловались. Это был последний поцелуй. Но влюбленным это в голову не могло прийти. Они думали о будущем.
      На следующий день Конора арестовали – не прошло двух недель, как повесили.
      – Джейн, – окликнул ее Спенсер.
      Джейн всхлипнула и ускорила шаги.
      – Джейн!
      По ее лицу покатились слезы, и она бросилась к садовой калитке, надеясь скрыться в доме. Но его сильные руки настигли ее в тот момент, когда она ступила на крыльцо, и повернули ее к нему.
      – Джейн, что случилось?
      Она не произнесла ни слова, едва сдерживая слезы. Однако нашла в себе силы поднять на него глаза.
      – Простите, но я и представить себе не мог, что он ваш друг. – Его пальцы с силой сжали ее плечи. – Это, конечно, не мое дело…
      – Какой друг?
      Увидев, что Николас сильно расстроился, Джейн тыльной стороной ладони вытерла слезы.
      – Преподобный Адамс. Я не имел права его критиковать. Просто вы сказали, что он всего лишь друг, и я обнаружил… черт, я обнаружил, что постоянно состязаюсь с ним в борьбе за ваше внимание.
      – За мое внимание? Вы? – Она улыбнулась сквозь слезы.
      – Вы можете насмехаться, можете не замечать, что я к вам неравнодушен, – он пальцем вытер следы слез у нее на щеке, – но простите за то, что плохо отозвался о вашем друге.
      Николас говорил искренне, однако Джейн этого не замечала, околдованная его словами и прикосновениями. Она жаждала получить утешение от другого человеческого существа, непривычное тепло мужского прикосновения. Ее взгляд скользнул по его крепкой шее и широкой мускулистой груди, видневшейся из открытого ворота.
      Джейн отвела взгляд в сторону. Что это с ней? Она едва не потеряла над собой контроль, дав волю эмоциям.
      – Это я должна просить прощения, – произнесла Джейн. – Я вела себя неприлично. Мои слезы не имеют никакого отношения к Генри и к тому, что вы сказали.
      Продолжая крепко сжимать ее плечи, он заглянул ей в лицо:
      – Тогда что вас так расстроило?
      – Призраки, – с трудом произнесла Джейн. – Время от времени меня мучают призраки.
      – Значит, ваши слезы не имеют отношения к Генри Адамсу?
      – Никакого.
      Джейн покачала головой и почувствовала, как в ней разливается тепло при виде его облегчения. До сего момента она старалась не замечать, до чего он хорош собой.
      Джейн попыталась его оттолкнуть, но не смогла. Николас отпустил ее плечо и нежно коснулся синяка у ее рта.
      – Теперь, раз уж мы дошли до извинений, должен сказать, что весьма сожалею об этом.
      Джейн хотела ответить в шутливой манере, но слова застряли у нее в горле, когда его пальцы пробежали по контуру ее губ.
      – Вы такая красивая, Джейн! В вас столько жизни!
      Она должна была возразить. Уйти. Но его прикосновения пробудили в ней вихрь ощущений, и она поймала себя на том, что ей хватает сил лишь на то, чтобы не потерять над собой контроль.
      Николас крепко прижал ее к себе и прильнул губами к ее губам.
      Ее пальцы заскользили по его мускулистой спине. Николас застонал и еще крепче прижал ее к себе.
      Она почувствовала его ищущий язык, когда, прижав ее спиной к каменной арке, он обдал ее жаром.
      – Джейн. – Оторвав губы от ее губ, он поцеловал ее шею. Его руки скользили по ее телу – ласково и властно. Джейн зарылась пальцами в его волосы и привлекла к себе его голову для нового обжигающего поцелуя. – Я знал, что все так и будет у нас.
      Он дразнил, покусывая, облизывал ее ухо.
      «…так и будет у нас… у нас… – Его слова эхом отдавались в ее голове. – Нас…»
      Джейн словно воспарила над своим телом.
      «Нас…»
      Неожиданно Джейн оттолкнула Николаса.
      Он замер.
      – Джейн…
      Джейн, хотя и не могла еще отдышаться, постаралась четко произнести слова, вставшие в ней криком:
      – Нас нет, Николас. Нас никогда не будет!
      Она подняла руку, перебивая его, когда он открыл рот, чтобы что-то сказать.
      – И пожалуйста… пожалуйста… – взмолилась она, двинувшись к двери. – Забудьте о том, что сегодня произошло. Мы оба совершили ошибку. Это никогда больше не повторится, никогда!
      Джейн вбежала в дом. Сумеет ли она простить себя за то, что едва не соблазнила будущего мужа сестры? Перепрыгивая через две ступеньки, она поднималась по лестнице в свою студию под крышей. Она поклялась, что никогда больше не останется с Николасом Спенсером наедине.
 
      Из окна темной спальни сэр Томас наблюдал, как баронет снова ушел в ночь.
      – Она не так проста, как ты думал, – пробормотал сэр Томас, который ждал возвращения Джейн. Стоя у кресла, он увидел, как она идет вверх по тропинке и как навстречу ей вышел гость. Потом вдвоем они углубились в сад.
      Сэр Томас на секунду задумался, но тут же отринул пришедшую в голову мысль. У них ничего не получится. Может, ему стоило предупредить молодого человека об этом во время их беседы с глазу на глаз после ужина.
      Он оказался прав – как всегда. Прошло совсем немного времени, и Джейн почти бегом устремилась назад к дому. Спенсер следовал по пятам.
      Нечто большее, чем скандал ее прошлого, не позволит баронету и Джейн быть вместе. Нечто большее, чем его приказ повесить дерзкого мальчишку-паписта девять лет назад, вбило надежный клин между ним и дочерью.
      Поначалу, когда сэр Томас стал замечать, что его дочь пропадает часами из дома в любое время суток, то по глупости решил, что у нее появился другой мужчина. Вскоре после этого он начал тщательно изучать ее картины и следил за каждым ее шагом. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что его родная дочь продолжает дело своего казненного возлюбленного. Джейн сотрудничала с «Белыми мстителями».
      Сэр Томас отошел от окна и тяжело опустился на край кровати. Только чтобы защитить ее, он продолжительное время оставался на посту магистрата в надежде, что она поймет бессмысленность деятельности «Белых мстителей». Пока Джейн участвует в этом движении, сам он не будет принимать никаких мер против мятежников. Он намеревался сделать это руками Масгрейва, понуждая его схватить и перевешать местных лидеров. Только тогда у сэра Томаса появится шанс вернуть дочь.

      В небольшой комнатке, которую Кэтрин Пьюрфой использовала в качестве своего кабинета для ведения домашних дел, уже кипела жизнь, когда утром Джейн просунула туда голову. Перед ее матерью, вытянувшись в струнку, застыли четверо слуг, внимая приказам своего несколько истеричного командира. У единственного окна, уныло глядя на улицу, стояла Клара и, казалось, не замечала царившей вокруг суеты.
      При виде печального лица сестры Джейн почувствовала себя виноватой. Она могла лишь запретить себе думать о Николасе и представлять их вместе под каменной аркой.
      Пока Джейн обдумывала, не стоит ли подождать, пока это безумие уляжется, жертвы ее матери начали расходиться. Две горничные с верхних этажей едва не сбили друг друга с ног, торопясь исчезнуть. Один из кухонных слуг выскочил за дверь, ругаясь по-гэльски. Больше всех не повезло Фей, ибо она осталась последней и единственной жертвой. Хозяйка дала ей десяток разных, не связанных между собой поручений.
      Когда леди Пьюрфой умолкла, чтобы перевести дух, Джейн скользнула в комнату.
      – Я хочу отвлечь тебя буквально на минуту.
      – Это подождет, Джейн. Не сейчас.
      – Дело не терпит отлагательств. – Джейн вошла и опустилась в кресло. Клара искоса взглянула на нее и улыбнулась, после чего вновь углубилась в созерцание чего-то, что привлекло ее внимание снаружи. Джейн облегченно вздохнула.
      Мать ответила ей строгим взглядом.
      – Ладно, в чем дело, Джейн? Только побыстрее, пожалуйста.
      – Я хочу навестить старую миссис Барри в Дублине. Найму в Корке экипаж и поеду дней через девять.
      – Надолго?
      – Недели на две. Может, чуть больше.
      – Я должна сказать об этом сэру Томасу.
      Леди Пьюрфой снова повернулась к экономке.
      Ничего другого Джейн и не ожидала. Уже много лет она с отцом не разговаривала. Все, что касалось Джейн, ему передавала мать. Теперь, когда та знала о поездке, у Джейн не было причин задерживаться. Но любопытство помешало ее уходу.
      – Ах да, белошвейка, которую мы приглашали перед поездкой в Лондон, – продолжила леди Пьюрфой, вспомнив, что давала Фей инструкции. – Пусть Пол отправит с тобой в Корк-Сити грума и привезет назад женщину. Насчет тканей и цвета я тебе уже говорила. Позаботься, чтобы грум, которого отправит Пол, ни в коем случае не подгонял тебя.
      – Я не позволю себя подгонять, миледи.
      – Но я хочу, чтобы ты вернулась без промедления. Не торчи в городе без дела. У нас много работы, Фей. Очень много!
      – Готовимся к приему, матушка? – спросила Джейн добродушно, чтобы дать экономке передышку.
      – К балу, – уточнила леди Пьюрфой. – Такому, какого Вудфилд-Хаус еще не видел.
      Кэтрин сорвалась с кресла и, подлетев к письменному столу, замерла, хмуро глядя на аккуратную стопку бумаги.
      – Я думала, ты поможешь мне с этими приглашениями, Клара. – Она остановила взгляд на дочери. – Тебе придется начать прямо сейчас, чтобы мы могли сегодня же их разослать.
      Клара отошла от окна и села за стол. Она была сущим ангелом, выполняла все, что от нее требовали родители.
      – Это прием, то есть бал по поводу обручения, бал, которого все так ждали?
      Хотя Николас Спенсер говорил Джейн, что никогда не женится на Кларе, он все же находился здесь. У Джейн болезненно сжалось сердце.
      В комнате повисла неловкая тишина. Мать и Фей с недоумением уставились на Джейн. Клара продолжала без остановки водить пером по бумаге.
      – Мисс Джейн только сейчас спустилась вниз, – напомнила Фей леди Пьюрфой. – Она еще не знает.
      – Если бы ты не спала до обеда, как имеешь обыкновение, то знала бы, что здесь происходит.
      Мать повернулась к Джейн спиной, передвинув ближе к Кларе воск и печать. Взяв листок со списком дел, она принялась громко сетовать на занятость.
      – Ладно, но кто-нибудь мне скажет, что здесь происходит?
      Положив перо, Клара пояснила:
      – Предложение руки и сердца не поступило. Сэр Николас сказал вчера отцу, что не желает на мне жениться.
      – Решение не окончательное, – возразила Кэтрин и подошла к дочери. Она положила ладони ей на плечи, словно хотела защитить, и смерила Джейн сердитым взглядом. Клара продолжила писать приглашения. – Он, судя по всему, не готов принять решение, но его намерения не вызывают сомнений. Он с семьей собирается погостить у нас две недели, как первоначально и планировалось.
      – Поэтому вы и устраиваете прием… прошу прощения, бал?
      – Почему бы и нет? – Леди Пьюрфой взяла написанное Кларой приглашение и аккуратно свернула. – Прелести молодой женщины в такой обстановке делаются заметнее. Ничто лучше доброй еды, выпивки и танцев не откроет глаза баронета на то, от чего он отказывается. На другой же день после бала он попросит твоей руки, Клара. – Она кивнула Фей: – Можешь идти. И не забудь, что я сказала тебе насчет задержки.
      Но Фей не спешила уходить.
      – А что насчет платья для мисс Джейн, миледи? Разве мы его не будем шить? Раз в течение девяти дней она никуда не собирается, а бал через шесть дней… – Фей мягко улыбнулась Джейн. – Не кажется ли вам, мисс, что пора снять траур? Уже прошло…
      – Ступай, Фей, – нетерпеливо перебила ее леди Пьюрфой. – Джейн слишком стара, чтобы рассчитывать на какие-либо значимые результаты. К тому же ты не хуже меня знаешь, что она не любит подобные вещи. И никогда не любила. Правда, Джейн? Почему бы тебе не поехать к миссис Барри прямо сейчас? Тебе будет гораздо лучше там, пока тут происходит вся эта суета. Я попрошу сэра Томаса позволить тебе уехать немедленно.
      – Нет, матушка, – возразила Джейн. Она поднялась, как только Фей скрылась за дверью. Леди Пьюрфой обидела ее. Мать в открытую заявила, что Джейн здесь лишняя. И она решила остаться. – Я уеду через девять дней, как и собиралась.
      Остановившись у двери, Джейн обернулась. Кэтрин выглядела несколько раздосадованной.
      – Мама, ради Клары, пожалуйста, думай, прежде чем что-либо сказать. Ты даже не представляешь, какую иногда причиняешь боль.
      Джейн перевела взгляд на Клару. Та продолжила писать приглашения.
 
      Лысоватые холмы были покрыты пятнами редколесья. Одинокая тропинка, извиваясь, ввинчивалась в лесок и, пройдя сквозь него, исчезала за гребнем следующего подъема. Когда туча заслонила солнце, Александра Спенсер оторвала угольный карандаш от бумаги и, переключив внимание на восток, принялась изучать контраст света и тени, пока туча не покинула круговую панораму холмов, лесов и пастбищ.
      Просмотр работ Джейн снова пробудил в ней знакомую старую жажду. В Александре проснулось желание рисовать и писать. Ей хотелось творить.
      Еще ей хотелось поговорить с Джейн и поздравить молодую женщину с ее работами. Она сомневалась, что, живя со скучными невеждами, каковыми являлись ее родители, Джейн слышала от них слова одобрения.
      Когда солнце снова выглянуло и леди Спенсер занесла над бумагой уголь, на нее надвинулась новая тень, принадлежавшая, как оказалось, ее собственной дочери. Встав прямо за садовой скамейкой, она заслонила свет. Но сетования художницы оборвались, едва она взглянула на заплаканное лицо Фрэнсис.
      – О, Фанни, что случилось? Николас еще не вернулся с верховой прогулки с сэром Томасом и конюхом?
      Успокаивающе сжав руку дочери, она усадила ее рядом с собой на каменную скамью. Утром за завтраком она слышала, как препирались Николас и Фрэнсис. Не имея намерения принимать ничью сторону в столь мелочном споре, Александра тем не менее заключила, что выдержка изменила ее сыну. У него не хватило терпения даже выслушать просьбу Фрэнсис.
      – Он правильно поступил, что не пожелал взять тебя с собой. Они смотрят лошадей, говорят о делах, объезжают пастбища, ходят по конюшням. Может, в этот самый момент, пока мы с тобой разговариваем, они бродят по колено в навозе. Скажи, что за удовольствие может получить от всего этого молодая леди вроде тебя?
      – Я не сержусь на Николаса.
      Фрэнсис не могла сдержать слез.
      – Тогда почему ты так расстроена, милая? – Александра отложила в сторону рисунок и, вынув носовой платок, протянула дочери. – Причины для хандры нет. Леди Пьюрфой сказала, что в конце недели планирует устроить грандиозный бал. Уверена, она не откажется от помощи, если ты ей предложишь.
      Фрэнсис покачала головой:
      – Мне не скучно, мама. Я… я собиралась помочь, но когда услышала историю… О, матушка, как же это печально, как печально, бедная Джейн!..
      Фрэнсис приникла головой к ее плечу и разрыдалась.
      – Что с Джейн? Она нездорова? С ней произошло несчастье?
      – Нет, – помолчав, ответила Фрэнсис. – Все это случилось очень давно, но все же…
      За короткое время, что они гостили в Вудфилд-Хаусе, леди Спенсер прониклась к Джейн теплым чувством, и этот странный разговор взволновал ее.
      – Фрэнсис Мэри! Сейчас же объясни мне, в чем дело!
      – Я узнала, почему в семье к ней относятся так… так плохо. Они стыдятся ее.
      Александра хотела было возразить, но воздержалась. Фанни снова устремила на нее заплаканные глаза.
      – Это правда, мама. Эти люди никогда не упоминали Джейн до нашего приезда. И… и… – Она нетерпеливо махнула рукой в сторону дома. – Она для них ничто. Прошлым вечером даже никто не справился, где она. Ты разве не заметила? А сегодня утром разве кто-нибудь о ней вспомнил?
      В жизненном укладе Пьюрфоев многое казалось Александре непонятным.
      – В каждой семье есть свои маленькие странности. Да, мы нечасто видим Джейн, но это еще не значит, что…
      – Значит! – Фрэнсис сжала руки матери. – Значит, если они считают, что ее репутация испорчена и она позор для семьи.
      Александра молчала. Она знала свою дочь. Знала, что, находясь в таком расстроенном состоянии, Фрэнсис выложит все, что слышала.
      – Проблема в том, что Джейн, насколько я понимаю, несчастная жертва. Матушка, мне пришлось расспросить двух человек, прежде чем я все выяснила. – Голубые глаза Фрэнсис сузились, и, оглянувшись на дом, она понизила голос: – И вот еще что. Я думаю, они специально все это спланировали. Я имею в виду – рассказали нам о прошлом Джейн.
      – В самом деле, Фрэнсис…
      – Честно! Считая меня простушкой, они подослали ко мне горничную, якобы для того, чтобы она убрала комнату. И горничная мне все рассказала о Джейн. Сомневаюсь, что это простое совпадение, матушка. После того как они увидели, как огорчился Николас вчера из-за отсутствия Джейн, они решили опорочить ее в наших глазах. Мне всего шестнадцать, но благодаря вам я научилась кое в чем разбираться. Как только горничная стала возмущаться, как это ужасно для семьи, что девять лет назад мисс Джейн сбежала с бедным, ни на что не годным парнем-католиком, я поняла, что за этим что-то кроется. Горничная также рассказала, что, несмотря на позор, добрые сэр Томас и леди Пьюрфой вернули беглянку назад.
      Александра была рада, что дочь восприняла сплетни со скептицизмом.
      – Как только горничная закончила уборку, я пошла искать Фей.
      – Экономку?
      Фрэнсис кивнула.
      – Она хорошо относится к Джейн.
      – И Фей тебе рассказала правду?
      – Да, после того, как я передала ей то, что мне стало известно. – Фрэнсис снова понизила голос: – Девять лет назад репутация Джейн была испорчена. Но горничная не сказала главного. В действительности до побега не дошло. Мисс Джейн не могла бежать. Потому что юношу, которого она много лет любила, арестовали и повесили в ту же неделю по приказу сэра Томаса.
      Глаза Фрэнсис снова наполнились слезами.
      – Джейн присутствовала при казни. Она до сих пор оплакивает своего возлюбленного.
      Александра обняла дочь и дала ей выплакаться.
      Она вспомнила картины, которые видела на чердаке. Их эмоциональный накал свидетельствовал о том, что Джейн много страдала. Все эти годы ей приходилось жить под одной крышей с палачом возлюбленного. И этим палачом был ее родной отец!
      – Думаю, надо рассказать правду Николасу. Я вижу, он неравнодушен к Джейн. Но вряд ли у них что-нибудь получится.
      – Мы ничего не станем ему говорить, моя дорогая. Твой брат сам узнает обо всем, что ему нужно знать. И сам примет решение.

      Сначала Николас не понял, что его разбудило. Еще не рассвело. Из открытого окна не доносилось ни звука. Прислушавшись, он уловил в коридоре тихий шепот.
      Николас вскочил с постели и приотворил дверь. В коридоре было темно, и лишь из холла внизу сочился слабый свет. Он узнал мягкий голос экономки. Приоткрыв дверь шире, Николас увидел Фей. Она стояла перед дверью комнаты Джейн и быстро говорила.
      До него доносились лишь обрывки слов.
      – …вдова Симуса… крошки… Баттевант…
      Вернувшись в дом вчера вечером, он до такой степени взвинтился, что был готов вышибить ногой все запертые двери в Вудфилд-Хаусе в поисках потайного хода. Джейн избегала его два дня. Большую часть времени в субботу он провел с сэром Томасом и Полом. Бывшего магистрата распирало от гордости, когда он демонстрировал свои конюшни и успехи, достигнутые после ухода с государственной службы. Когда пополудни они вернулись в имение, Джейн не было. Не вышла она и к ужину. Николас протоптал тропинку от дома до конюшен, но лошади Джейн на месте не было. Позже он обнаружил Мэб в стойле. Куда же подевалась Джейн? В воскресенье о ней справился лишь один человек – преподобный Адамс, приехавший с ними после церковной службы, чтобы остаться поужинать.
      Любопытство священника лишь подогрело нетерпение Николаса.
      – …Масгрейв…
      Услышав это имя, Николас нахмурился. Дверь в комнату Джейн закрылась. Когда шаги Фей удалились, Николас бесшумно притворил свою дверь и торопливо оделся. Он не знал цели раннего визита Фей, но те несколько слов, что ему удалось уловить, встревожили его. Он почти не сомневался в том, что Джейн собралась уезжать.
      Николас вышел из своей комнаты. В коридоре было темно, хоть глаз выколи. Он бросил взгляд на закрытую спальню Джейн. Зная, что она воспользуется другим выходом, Николас двинулся к лестнице, намереваясь перехватить ее у конюшни.
      Небо уже заалело над восточными холмами, когда Николас достиг конюшен. Направившись первым делом к стойлу Мэб, он обнаружил, что животное оседлано, хотя рядом никого не было. Тогда он бесшумно пошел к своей лошади, чтобы приготовить ее к поездке.
      В субботу во время инспекции пастбищ и конюшен с сэром Томасом и Полом он постоянно слышал от дрессировщика похвалы в адрес Джейн, когда ее отца поблизости не было. Хотя Николас и до этого верил в его преданность Эган, теперь у него и вовсе не осталось на этот счет никаких сомнений.
      Утром он видел, как Фей передавала Джейн сообщение, и удивился, что в Вудфилд-Хаусе у Эган столько сторонников.
      Пока он седлал свою лошадь, другое животное вывели на выгул, и спустя мгновение он услышал стук быстро удалявшихся копыт. Торопливо понуждая своего жеребца покинуть стойло, Николас увидел в открытом дверном проеме высокую фигуру Пола.
      – Сэр Николас?.. – произнес Пол, не сдержав удивления.
      – Я еду с ней, Пол, – ответил он, собираясь сесть верхом. Но старший конюх положил ладонь ему на руку.
      – Едете с кем, сэр? Насколько мне известно, в доме все еще спят.
      – Я еду с Джейн, – спокойно ответил Николас. – Я не собираюсь ей мешать, разве что понадоблюсь.
      Конюх взял его лошадь под уздцы.
      – Нет, сэр. Уверен, что мисс Джейн спит как ангел.
      – Она едет в Баттевант по делу, каким-то образом связанному с новым магистратом. – Хотя Николас знал, что сумеет побороть Пола, он все же надеялся на его сотрудничество и доверие и поэтому дал конюху несколько секунд. – Не знаю, что там стряслось, но, возможно, Масгрейв устроил ловушку.
      Пол растерянно смотрел на Николаса.
      – Я знаю, кто она, с первого дня. Наблюдал ее в деле. Она знает, что я не выдам ее секрета. – Понизив голос, Николас показал руку с отметиной, оставленной ножом Джейн. – Я преклоняюсь перед ее способностями и знаю, что она в состоянии за себя постоять. Но три дня назад в Баттеванте я видел Масгрейва и подозреваю, что он что-то затевает.
      Пол отпустил узду.
      – Что вы собираетесь предпринять?
      – Просто быть рядом с ней, – ответил Николас доверительно. – С Масгрейвом я справлюсь.
      – Если поскачете во весь опор на север долины, а затем свернете на восток вдоль ручья, догоните ее.
      Николас сел на лошадь.
      – Придумай что-нибудь, если обо мне будут спрашивать.
      – Хорошо, сэр. В делах такого рода я становлюсь опытным лжецом, – заверил его Пол. – Но должен вас предупредить, что Джейн не обрадуется, увидев вас.
      – Когда-то я считал себя искусным обольстителем женщин, но твоя госпожа говорит, что в ее случае мне не хватает силы убеждения.
      – Тогда вряд ли она возьмет вас с собой.
      – Буду умолять, – заговорщическим тоном произнес Николас и ударил коня в бока.
 
      Джейн скакала в ночи с развевавшейся позади пелериной. Она не сразу решила, под чьим именем ей выезжать – Эган или Джейн. Не зная, какие действия от нее понадобятся, она предпочла выступить в роли самой себя. Позже, если возникнет необходимость, она привлечет своих друзей – «Белых мстителей».
      Из Баттеванта пришло сообщение – просьба матери присмотреть за ее тремя детишками. Кэтлин, вдову Симуса, драгуны увели за ворота казармы.
      Мальчик, доставивший сообщение в Вудфилд-Хаус, сказал также, что солдаты пришли в ветхую лачугу вчера пополудни и забрали мать, оторвав ее от плачущих детей. Крошек бросили на попечение старой слепой женщины, жившей с ними под одной крышей. В чем обвиняли мать, Джейн не представляла, но опасалась, что это могло быть связано с деньгами, которые Джейн вручила женщине три дня назад.
      Дорога на Баттевант начиналась сразу за мелким ручьем, который она переехала. Небо на востоке слегка посветлело. Уже можно было различать дорогу, и Джейн пришпорила лошадь.
      У Джейн имелась и другая причина не привлекать пока товарищей по группе. Она знала, что прямой вызов Масгрейву и штурм казармы, полной драгун, не обойдутся без кровопролития. Видимо, именно на это и рассчитывал магистрат, когда приказал арестовать несчастную женщину.
      Спустя примерно полчаса после отъезда Джейн поняла, что не одна движется спозаранок на север. На вершине холма она по привычке обернулась и увидела мчавшегося за ней всадника.
      Лишь немного погодя Джейн узнала Николаса Спенсера.
      Мимолетная радость уступила место досаде. Прогнав с лица улыбку, она позволила себе дать волю гневу. Раньше за ней никто не следил, не отправлялся за ней в погоню, в какое бы время дня и ночи она ни покидала Вудфилд-Хаус.
      Она знала, что без труда оторвется от него, если захочет. Но Джейн приняла другое решение. Закипая от ярости, она повернула Мэб навстречу бездельнику, сунувшему нос не в свое дело, желая бросить ему вызов.
      Ждать его приближения было невмоготу, но Джейн терпела, представляя, каким ужасным наказаниям подвергнет его за это. У нее даже возникла мысль спуститься вниз и спрятаться в роще следующей лощины, чтобы испугать его внезапным появлением. Но времени было мало. Дети Кэтрин нуждались в помощи, и она не могла позволить себе отвлекаться, какой бы сладостной ни казалась награда.
      – Добрый день, Джейн. – Николас улыбнулся.
      – Вы допустили две неточности, сэр, – произнесла Джейн, когда Николас поравнялся с ней. – Еще не день, сэр. И я попросила бы вас сохранять официальную манеру обращения, сэр Николас.
      – Прошу прощения, мисс Пьюрфой.
      Однако виноватым Николас не выглядел. С суточной щетиной на щеках и разметавшимися по плечам длинными светлыми волосами, он был особенно привлекательным. Но Джейн старалась этого не замечать. Она видела перед собой светского повесу, а не благородного джентльмена, каким его считали.
      – Сэр Николас, объясните, пожалуйста, что вы здесь делаете?
      – Катаюсь, мисс. Мне нравятся прогулки.
      – Лучше приберегите свое остроумие для гостиных, сэр. Объясните, пожалуйста, почему вы меня преследуете?
      – Я…
      – И скажите, почему ваши мотивы не должны вызывать у меня подозрений?
      – Дело в том, что я…
      – Ибо вы неустанно твердили мне, сэр, что не имеете намерения выдать меня властям. Зачем же тогда гнаться за мной?
      – Теперь…
      – Я должна предупредить вас, что считаю ложь великим грехом в ситуациях, подобных этой. – В его голубых глазах появилось выражение удивления. – И сейчас не время для ваших остроумных замечаний.
      – Джейн…
      – Я не желаю, чтобы ко мне относились как к какой-нибудь дурной, неотесанной упрямице, сэр! – выпалила она, угрожающе наклоняясь в его сторону. – Самое малое, что вы можете сделать, – это придумать какой-нибудь достойный ответ.
      Он улыбнулся:
      – Если…
      – Но если не можете, я категорически советую вам немедленно повернуть и двинуться в обратном направлении…
      Он действовал молниеносно. Не успела Джейн и глазом моргнуть, как его большая ладонь легла на ее затылок, а губы припали к ее губам. На мгновение все вокруг замерло. Желание бороться пропало. Когда второй рукой он привлек Джейн к себе, ее злость превратилась в пожар. Ее пальцы отчаянно вцепились в лацканы его куртки, и она застонала от удовольствия.
      – Вот так-то лучше, – сказал Николас бархатным тоном и, помедлив, провел пальцами по ее губам. – Надеюсь, что на этот раз не оставил синяков. У вас такая нежная кожа. Если бы кто-нибудь увидел вас сейчас, то не усомнился бы, что мой поцелуй был крепким.
      Выпрямившись в седле, Джейн с тревогой подумала, что не в силах устоять перед его чарами.
      – Обещаю, что эти синяки исчезнут гораздо быстрее. – Он пробежал рукой по своему небритому лицу, и в его голубых глазах заплясали смешинки. – Но в следующий раз я подготовлюсь лучше.
      Ей захотелось дать ему пощечину, чтобы сбить с его лица усмешку, но она посчитала такое наказание слишком тривиальным. Нужно придумать что-нибудь более болезненное. Чтобы не поддаться искушению выхватить из-за пояса кинжал, она накинула на руки поводья, обмотав их несколько раз вокруг запястий.
      – Я не имел намерений следовать за вами на расстоянии, – сообщил он, наблюдая за ее руками. – Я хотел проводить вас в Баттевант. Но вы скакали столь быстро…
      – Как вы узнали, куда я направляюсь?
      Его взгляд снова остановился на ее лице.
      – Я…
      – Вы следили за мной?
      – Я…
      – Другого способа узнать нет.
      Когда он вновь попытался дотянуться до нее, она заставила Мэб сделать шаг в сторону.
      – И не смейте меня больше целовать.
      – А мне показалось, что вам понравилось. Что ж, тогда дайте мне возможность объясниться.
      Джейн открыла рот, но тут же закрыла, осознав правду. Она не могла этого отрицать. В глубине души ей хотелось, чтобы он поцеловал ее. Она заставила Мэб снова попятиться, чтобы остудить свою страсть.
      – Очень хорошо, сэр Николас. Даю вам шанс. Объясняйтесь.
      Николас тронул жеребца, понуждая поравняться с Мэб, пока сапоги всадников не соприкоснулись. Джейн ощутила прикосновение его колена.
      – По чистой случайности сегодня рано утром я услышал в коридоре обрывки разговора. И в мои намерения входило не следить, а провести некоторое время в вашем обществе. – Оставаясь в седле, он наклонился к ней. – Это была сущая пытка, Джейн, вы постоянно избегали меня после нашего разговора в саду.
      Джейн не хотела признаваться себе, что все эти дни только и думала о нем, вспоминая все его слова и их поцелуй. Она сделала вид, будто поправляет завязки плаща. Ее пальцы дрожали.
      Оставалось лишь надеяться, что в сумраке рассвета Николас не заметил румянца, залившего ее лицо.
      – Я предупреждала вас, сэр, умоляла, чтобы вы никогда не упоминали ту ночь в саду. Я уже забыла о ней. Забудьте и вы.
      Он как будто обиделся. Или ей показалось?
      – Не верю, что вы забыли о том, что случилось. Наш поцелуй только что подтвердил…
      – Пожалуйста, не искушайте меня, умоляю вас. – Она покачала головой. – Меня ждут важные дела. Мне пора ехать.
      Последовало продолжительное молчание.
      – Как пожелаете, но тему эту я буду считать закрытой только на сегодняшнее утро.
      Вести войну придется по этапам. Его уступчивость – хорошее начало. Смягчив тон, Джейн попыталась сосредоточиться на более насущных проблемах.
      – Я потеряла массу времени. Я выехала не покататься и не для того, чтобы с утра пораньше нанести визит вежливости. Буду вам премного благодарна, если вы с уважением отнесетесь к моему желанию и прекратите меня преследовать.
      – Поскольку вы в своей обычной одежде, могу предположить, что вы направляетесь не на тайную сходку.
      – Тем не менее, сэр, это частное дело, которое вас не касается.
      – Как бы то ни было, вы едете в Баттевант, возможно, вам придется встретиться с Масгрейвом.
      – Презираю людей, которые считают меня беспомощной. Я не впервые совершаю эту поездку.
      – Вы не беспомощны, и это вызывает у меня восхищение. – Он говорил с такой искренностью, что она не смогла устоять от желания заглянуть ему в лицо, и увидела, что он говорит совершенно серьезно. – Моя прошлая встреча с магистратом страшно меня разозлила. Будь я честен, должен был бы признать, что источник моего раздражения скрывался на самом деле в том, что мы оба стремились завоевать ваше внимание.
      – Не думаю, что…
      – Пожалуйста, позвольте мне закончить. – Он заставил свою лошадь еще немного приблизиться, и Джейн на этот раз не отодвинулась. – Тогда мне удалось перехитрить Масгрейва, но, полагаю, он достаточно коварен, чтобы снова попробовать навредить вам, хотя бы для того, чтобы проучить меня.
      – Сэр Роберт не нуждается в оправданиях, чтобы делать гадости. И я считаю, что обстоятельства, ставшие поводом для печальных новостей, о которых я узнала сегодня, не имеют никакого отношения к вашей встрече с магистратом.
      – Пожалуйста, Джейн, – не унимался Николас. – Сделайте это для меня. Позвольте поехать с вами.
      В конце концов, Джейн согласилась.
      – Вы можете поехать лишь в качестве стороннего наблюдателя.
      – Понимаю.
      – Я не собираюсь встречаться с Масгрейвом. Более того, основываясь на том, что вы мне сказали, предпочитаю, чтобы в Баттеванте вы остались со мной.
      – Буду счастлив не покидать вас ни на минуту.
      Его быстрое и, судя по всему, искреннее согласие вызвало у Джейн новый прилив радости.
      – Но обещайте мне не напоминать о том, что произошло между нами в лесу, а также когда мы встретились в саду.
      – Согласен, – помолчав, ответил Николас.
      Джейн следовало бы порадоваться, но глубоко в душе его согласие огорчило ее. Она повернула Мэб к дороге.
      – Я, разумеется, вынесу это наказание…
      Обернувшись, Джейн увидела, что Спенсер разговаривает не то сам с собой, не то со своей лошадью.
      – Впрочем, могу и не напоминать. Раз уж она так хочет…
      Губы Джейн тронула улыбка, которую она постаралась скрыть. Этот плут вряд ли с легкостью пойдет на уступки и просто так от борьбы не откажется.

      В затененном углу единственной комнаты лачуги рядом со старшим братом лежала, свернувшись калачиком, маленькая девочка. На ее чумазом личике виднелись следы слез. Увидев Николаса, малышка испуганно округлила глаза.
      Джейн попросила Николаса не вступать в разговоры ни с кем из встретившихся им ирландцев и оставаться снаружи. Однако Николас все же вошел в дом и держался на почтительном расстоянии от Джейн.
      – Не знаю, откуда она взяла эти монеты, – объясняла старая слепая женщина, помешивая содержимое горшка над очагом. – Кэтлин вернулась из деревни и немедленно послала Боуви к юному Майку, чтобы сообщил вам. Она знала, что грядет беда, и беда пришла.
      Джейн протянула руку к плачущему малышу, но он отодвинулся от нее.
      – Она хотела сообщить Эган. Вы и есть Эган? – спросила слепая женщина.
      – Я Эган, – тихо ответила Джейн. – Ты наверняка помнишь мой голос. Я была здесь три дня назад.
      – Я слышала, как она это говорила. Она хотела передать Эган весточку. – Старуха понизила голос: – Я слышала, как она сама с собой разговаривала о тех монетах, которые получила от тебя. Потом бросилась в огород за домом, и как раз в этот момент нагрянули солдаты.
      Ребенок не умолкал. Маленькая девочка подошла к нему и взяла малыша, на руки. Ребенок тотчас прильнул головой к ее плечику, и плач перешел в тихие всхлипывания. Николас подумал, что разница в возрасте брата и сестры была не столь уж значительной, но эмоциональное развитие девочки существенно опережало ее возраст.
      – Они что-нибудь сказали, когда взяли ее? Входили в дом? Обижали детей?
      Джейн присела возле спящего мальчика. Николас видел, как напряглись ее плечи, когда она тронула его лицо.
      – Они взяли ее в саду. Только один вошел в дом, перевернул стол и ушел, – тихо ответила Бриджет.
      – Как давно Боуви спит, Мейр? – обратилась Джейн к сестре мальчика.
      Проведя пальцами по шее ребенка, она прижала ладонь к его груди в ожидании ответа.
      Маленькая девочка как будто не слышала вопроса. Продолжая качать ребенка, она не спускала настороженного взгляда с Николаса.
      – Мейр, – снова позвала Джейн, но ответа не последовало.
      Переместив взгляд со спящего мальчика на испуганное личико девочки, она переключила внимание на Николаса.
      – Вы не могли бы присесть на корточки? – тихо попросила она. – Мне кажется, ваш рост и одежда пугают детей.
      Николас снял куртку и бросил на пол рядом с плащом Джейн. Закатав рукава, он подошел к мальчику и присел на корточки возле Джейн. По-видимому, она специально не назвала его по имени.
      – Я как-то не подумал, – прошептал он.
      Джейн распахнула на мальчике рубашку. На его ребрах темнели синяки.
      – Что это с тобой? – испуганно прошептала Бриджет. – Где дети? Мейр, где Дэниел? Сейчас же разбуди Боуви, Мейр. Разбуди его.
      Маленькая девочка еще крепче прижала к своей тщедушной груди младшего братика и отодвинулась от старухи.
      – Не бойся, Бриджет, – успокоила ее Джейн. – Этот человек – друг. Он, как и я, пришел помочь.
      – Ты, наверное, не Эган, – с упреком пробормотала Бриджет и попыталась встать на ноги, но завалилась назад. – Она приходила одна. Ты привела мужчину. Эган никогда бы так не поступила.
      Николас потрогал лоб Боуви. Мальчик горел в лихорадке. Находясь рядом, он слышал его свистящее дыхание.
      – Ему всего семь, а он уже настрадался, как семидесятилетний старик, – тихо произнесла Джейн. – У него не только жар. Думаю, у него сломаны ребра.
      Джейн направилась к слепой женщине. Той все же удалось подняться на ноги. Ее руки продолжали обшаривать пространство вокруг. Она едва не споткнулась о дымящийся горшок.
      – Бриджет, это я. – Джейн взяла ее худые руки в свои. – Потрогай, это шаль, которую дала мне Кэтлин три дня назад.
      Приложив ладонь женщины к шерсти, она предоставила ей свободу действий.
      Этот изношенный платок Николас заметил сразу, как только Джейн сбросила плащ. Теперь его взгляд привлекло бледное личико Мейр. Лицо малышки прояснилось. Девочка словно ожила и в нерешительности двинулась к Джейн. Даже маленький Дэниел перестал плакать и, подняв голову, уставился на сестру.
      – Боуви болен, Бриджет, – сказала Джейн, когда слепая женщина провела пальцами по ее лицу.
      Бриджет плохо соображает, подумал Николас. Если Масгрейв со своими людьми захочет ее допросить, она скажет, что не может описать Эган, но знает, что Эган – женщина, а это опасно для Джейн.
      – Я хочу отвезти Боуви в другое место и пригласить к нему доктора.
      – Нет. – Бриджет покачала головой. – Кэтлин вернется за ними.
      – Я знаю, что вернется. Но у Боуви жар. Ему нужна помощь.
      При слове «жар» Бриджет попятилась.
      Из противоположного угла комнаты Мейр подползла ближе к взрослым. Ее глаза снова наполнились слезами. Сомневаясь, что Джейн заметила произошедшую в девочке перемену при виде материнской шали, Николас раздумывал, как сообщить ей об этом, но она сама протянула малышке руку.
      – Я хочу забрать с собой всех троих. Детей лучше держать вместе.
      Мейр вложила в руку Джейн свою маленькую ладошку, и у Николаса потеплело на сердце. Эта не устававшая удивлять его женщина невольно привлекла его взгляд.
      – Нет, мисс. Я не хочу, чтобы Кэтлин думала, будто я выкинула малышей на улицу.
      – Ей такое не придет в голову, – заверила старуху Джейн. – Она послала за мной, поскольку знала, что тебе с ними не справиться.
      Джейн тронула ее за руку.
      – Я постараюсь сообщить Кэтлин о детях и сделаю все, чтобы она знала, где их искать, когда власти ее отпустят.
      Теперь, когда Джейн снова протянула к ребенку руки, он пошел к ней, хотя не отрывал взгляда от лица сестры.
      Пробормотав что-то о святых и сказочном народце, Бриджет вернулась к горшку с варевом.
      Николас тем временем завернул в куртку старшего мальчика, больного лихорадкой, и встал. В его памяти тотчас возник образ маленькой девочки, которую он нашел в Сент-Джеймсском парке в канун Рождества. Она, как и Боуви, была невесомой. Как и на ней, на Боуви были лохмотья. Оба казались брошенными на произвол судьбы, хотя ситуация мальчика значительно отличалась от ситуации девочки. Грудь Боуви заколыхалась от слабого кашля, и Николас заставил себя прогнать чувство обреченности. Мальчика еще можно спасти.
      Яркий солнечный свет на улице являл разительный контраст с мраком лачуги. Легкое прикосновение бриза ранней осени к лицу Боуви заставило его снова закашляться и глубже спрятать лицо на груди Николаса.
      Баронет заторопился к своей лошади, но замер на секунду, чтобы запечатлеть в памяти радующую душу картину.
      Джейн уже взобралась на спину Королевы Мэб, усадив перед собой двоих детей. Она тихо разговаривала с Мейр и одновременно убеждала крошку Дэниела погладить мягкую гриву кобылы. В ее движениях и словах было столько нежности и любви!
      Тут Джейн повернулась в его сторону и с тревогой посмотрела на Боуви, а потом на Николаса. И когда их взгляды встретились, Николас вдруг понял, что именно такую женщину он искал всю свою жизнь.
 
      В утренней гостиной висела плотная завеса тишины. Сидя со своими двумя гостьями за маленьким столиком у камина, леди Пьюрфой пила чай и любовалась французскими пирожными, красиво разложенными на небольшом блюде. Клара грустила в кресле у окна. Она даже не прикоснулась к чашке чаю, стоявшей на маленькой тарелке на столе рядом с ней. Слова приветствия в это утро прозвучали коротко и официально, и своим аппетитом женщины Спенсер не могли состязаться с хозяйкой.
      Леди Пьюрфой жестом велела одной из служанок подлить Александре чая и перевела взгляд на дочь в надежде привлечь ее внимание. Однако Клара смотрела в окно.
      Огорченная отрешенностью дочери, Кэтрин вонзила зубы в очередное пирожное, без которого вполне могла обойтись. Второй день Клара открыто хандрила. Мать велела ей попросить сэра Николаса выйти с ней прогуляться или показать ему сад, или хотя бы почитать ему что-нибудь вслух, поскольку с книгами она почти не расставалась. Однако Клара не проронила ни слова.
      Устройство бала было, конечно, грандиозной затеей, но Кэтрин знала, что для устройства будущего дочери одной ночи недостаточно. Она взяла еще одно пирожное, но не успела поднести ко рту, как ее осенила новая идея.
      – А вы слышали, дамы, о нашем легендарном Бларни-Касл?
      Старшая гостья повернулась к дочери, словно ожидала ее реакции. Но угрюмость Фрэнсис день ото дня нарастала. Вдвоем с Кларой они составляли идеальную пару.
      – Да, слышали, – ответила наконец леди Спенсер. – По дороге сюда из Корк-Сити Фрэнсис рассказывала нам о даре красноречия, который обретаешь, если поцелуешь какой-то там камень стены замка.
      – Да, это так, – возбужденно подтвердила Кэтрин. – Я вот что подумала, когда сэр Николас спустится сегодня вниз, нам стоит уговорить его отвезти мою Клару и мисс Спенсер к Бларни-Касл.
      – Я предпочла бы посидеть сегодня дома, – сказала Фрэнсис. Когда Кэтрин открыла было рот, леди Пьюрфой перехватила сердитый взгляд, адресованный шестнадцатилетней девочкой своей матери. – У меня болит голова.
      – Однако Клара, я уверена, захочет поехать. Правда, милая? – не унималась Кэтрин.
      Клара даже не взглянула на мать, а по-прежнему сидела с отрешенным видом.
      – Значит, решено. – Кэтрин повернулась к леди Спенсер и уверенно кивнула. – Этого как раз и не хватает нашим молодым людям последнее время. Кто-то же должен вытолкнуть их за дверь, чтобы они порадовались жизни. В пору моей молодости нашим матерям не приходилось учить нас обхаживать молодых людей.
      В комнату вошла экономка, чтобы узнать, не нужно ли к чаю еще чего-нибудь.
      – Фей, я как раз собиралась послать за тобой, – обрадовалась леди Пьюрфой. – У нас с леди Спенсер появилась прекрасная идея, чтобы сэр Николас и Клара поехали сегодня на пикник к Бларни-Касл. Будь любезна, вели кухарке собрать для них корзину. Да, еще вели Полу приготовить мой открытый экипаж. – Она улыбнулась Александре. – Я знаю, ваш сын в восторге от лошадей, а моя Клара – великолепная наездница, но… Назовите меня старомодной, если угодно, но я думаю, молодому человеку и молодой девушке куда приятнее беседовать в карете, чем сидя на лошади.
      Экономка не спешила уходить.
      – В чем дело, Фей?
      – Сэр Николас уже уехал, миледи, – сообщила Фей.
      – Уехал? С сэром Томасом?
      – Нет. Я слышала, как сэр Томас справлялся о нем за завтраком. Когда приходил Пол, я слышала, как он сказал, что сэр Николас некоторое время назад отправился на прогулку.
      – Один? – Кэтрин обернулась к Александре, попивающей чай: – Вы не знаете, куда он поехал, леди Спенсер? Или когда вернется?
      – Я уже давно перестала интересоваться местонахождением Николаса, – ответила Александра.
      – Но сегодня такой чудесный день. – Кэтрин поднялась и, подойдя к окну, выглянула наружу. – Мне просто невыносима мысль, что он пройдет понапрасну. Вы со мной не согласны?
      – Согласна. – Что-то в голосе гостьи заставило леди Пьюрфой повернуться к ней. Александра загадочно улыбалась. – Полагаю, для Николаса он не пройдет понапрасну.
 
      Стоя у кровати, обе женщины с беспокойством смотрели на лежавшего на ней больного ребенка.
      – Откуда эти синяки, мисс?
      – По дороге сюда маленькая Мейр рассказала мне, что Боуви возвратился в тот момент, когда солдаты забирали вчера его мать. Он подобрал палку и попытался их остановить.
      Отжав лишнюю воду из полотенца в таз, Джейн продолжила обмывать лицо мальчика. Сочувственно прищелкнув языком, миссис Браун принялась осторожно стаскивать с его тельца истлевшие рубашки.
      – Мейр сказала, что его пинали ногами.
      И без того красное лицо миссис Браун побагровело еще больше, свидетельствуя о вскипающем возмущении.
      – Что за дьявольское отродье! Бить малюток!
      Джейн не позволила гневу взять над собой верх, но мысленно поклялась, что отомстит за это. Кое-кто из «Белых мстителей», вроде Ронана, и даже уравновешенный Патрик давно предлагали осуществить нападение на драгун из казарм Баттеванта за то насилие, которому все чаще и чаще подвергали ирландцев. Но Джейн всегда высказывалась против. Она не желала давать Масгрейву повод для розыска «Белых мстителей».
      И тревожил ее в этом вопросе не столько страх, что магистрат может победить, сколько опасение, что в неизбежных стычках пострадают невинные. Такие, как Боуви.
      – Преподобный Адамс уже послал за доктором?
      Джейн снова потрогала горячий лоб мальчика.
      – Он сам поехал за доктором Форрестом. Если доктор узнает, что помощь требуется ребенку какой-то вдовы, вряд ли будет торопиться. О нет, вы только посмотрите на это!
      Миссис Браун указала на синяки по всему боку Боуви.
      – Приедет ли он в таком случае вообще?
      – Преподобный постарается, чтобы приехал, – ответила экономка.
      – Сестра мальчика также сказала, что Боуви захворал еще за несколько дней до появления солдат. Кашлял и дрожал от лихорадки. – Джейн видела, как миссис Браун умело открыла мальчику рот и влила несколько капель воды.
      Мальчик с трудом проглотил жидкость.
      – Мисс Джейн, не пойдете ли взглянуть на других крошек? Кухарка пыталась накормить их, но девочка…
      – Мейр?
      Экономка кивнула.
      – Сомневаюсь, что она возьмет в рот хотя бы крошку, если вы ее не успокоите.
      Экономка подложила под голову Боуви несколько подушек и накрыла мальчика простыней.
      Джейн нехотя встала. Миссис Браун гораздо лучше ухаживала за больными детьми. Но Джейн знала, как слаба Мейр.
      – Сэр Николас все еще внизу или уехал вместе с преподобным Адамсом?
      – Ни то ни другое. – Экономка в недоумении подняла голову. – Не представляю, куда он подевался. Он принес мальчика сюда, уложил на кровать, спустился вниз и ушел.
      Неудивительно, подумала Джейн. Он явно не был готов совершать подобные подвиги.
      Но размышлять на эту тему дальше у нее не было времени. Бросив прощальный взгляд на мальчика, Джейн выскользнула за дверь.
      Именно этому она и собиралась посвятить свою жизнь и, невзирая ни на какие искушения, Не сойдет с этой тропы.
      А себе она сказала, что должна только радоваться, что Спенсер пришел в чувство.

      Моля Бога, чтобы ее не заметили, Клара спрятала потрепанный экземпляр «Замка Оранто» под одеяло, перекинутое через руку. Она спешила мимо рощицы фруктовых деревьев, где нечаянно наткнулась на леди Спенсер, занятую рисованием.
      Больше всего на свете ей хотелось отдохнуть. Побыть одной. Клара знала, что еще одно неосторожное слово матери, еще одно вульгарное наставление о том, как следует завлекать сэра Николаса, и она взорвется.
      Краем глаза она заметила, как леди Спенсер отложила этюдник, встала и потянулась. Отвернувшись, Клара направилась на лужайку. Хотя обе их гостьи – мать и дочь – были вполне приятными людьми, Клара в настоящий момент не была расположена к каким-либо разговорам.
      После завтрака леди Пьюрфой настояла, чтобы дочь пришла к ней в рабочую комнату для беседы. Беседа состояла из длинной нотации на тему, как разочаровала Клара родителей своим поведением в отношении их достойных гостей. Наставления закончились прямым указанием, как ей вести себя, чтобы завоевать внимание уважаемого джентльмена, его любовь и добиться предложения руки и сердца.
      При воспоминании о некоторых моментах, о которых говорила мать, ей даже делалось плохо. Как разительно отличались нынешние ее наставления от тех, которыми она напутствовала Клару, отправляя в Лондон! Она покачала головой, сознавая, что навеки испортила бы свою репутацию, если бы рискнула воспользоваться хотя бы одним материнским советом. С таким же успехом она могла бы поехать в Корк-Сити и присоединиться к проституткам, прогуливающимся в районе порта.
      И подумать только, Кэтрин не одобряла чтение Кларой книг вроде той, что была зажата у нее под мышкой! А когда дошло до реальной жизни…
      Вскоре она очутилась на своем любимом месте – на краю луга, неподалеку от выгула. От посторонних взглядов оно было защищено живой изгородью. Внизу раскинулась долина. Оставаясь невидимой, она могла слышать все, что происходит на выгуле и в конюшнях.
      Расстелив одеяло, она села и раскрыла на коленях книгу. Полистав ее, вспомнила, на каком волнующем эпизоде остановилась в прошлый раз. «Изабелла только что исчезла из монастыря».
      Поискав нужную страницу, Клара на минуту погрузилась в размышления, обдумывая идею, возникшую у нее во время наставлений матери.
      Генри был приглашен на прием, устраиваемый в ближайшую пятницу, и Клара знала, что он обязательно придет. Ее мать приняла меры, чтобы никому из посторонних не стало известно об отказе сэра Николаса жениться на Кларе.
      Было бы интересно, если бы Генри каким-то образом сообщили об этом. Когда-то Генри любил ее. Вероятно, он счел бы своим долгом утешить Клару, и эта мысль вызвала в ней трепет предвкушения. Как было бы восхитительно использовать один из рекомендованных матерью приемов, чтобы попытаться соблазнить не светского сэра Николаса, а бесконечно доброго Генри Адамса!
      Уже от одной мысли у Клары мороз побежал по коже. Не прочитав ни строчки, она закрыла книгу и поднялась.
      Решено. Она нашла выход. Три дня назад она узнала вкус его страсти. Он все еще любит ее, какие бы резкие слова ни говорил. Он уступит, если она проявит настойчивость. Он слишком благороден, чтобы не жениться на ней, если они каким-то образом окажутся в компрометирующей ситуации. Надо отправить ему письмо.
      Клара торопливо собирала одеяло, когда услышала на дороге стук лошадиных копыт. Всадник позвал кого-то на выгуле, и Клара узнала густой ирландский акцент мужчины. Голос принадлежал конюху, служившему у Генри. С ним она и отправит письмо преподобному Адамсу. Само провидение пришло ей на помощь.
      Обойдя живую изгородь, Клара направилась к воротам загона. Письмо ее будет очень коротким. Возможно, она даже не станет ничего объяснять, только напишет, что им необходимо встретиться наедине.
      Клара намеренно замедлила шаги. Ей нельзя было выдавать свое нетерпение. Приехавший мужчина спешился и разговаривал с одним из помощников конюха имения.
      – Роджер! – окликнула она его.
      Конюх Генри обернулся и, узнав Клару, снял с головы кепку.
      – Мисс Клара! Доброго вам дня. Я как раз направлялся к дому, чтобы передать записку от священника.
      – Может, я возьму ее, раз уж нахожусь здесь и иду как раз в ту сторону?
      Второй конюх, вежливо кивнув ей, отошел от лошади Роджера. Посланник вынул письмо из кармана и протянул Кларе.
      – Спасибо, мисс.
      – Оно адресовано моему отцу?
      – Нет, мисс, то есть да, мисс. Преподобный Адамс не сказал, кому из ваших родителей оно предназначено. Я собирался отдать его Фей. Наверное, там стоит имя, разве нет, мисс?
      Клара взглянула на него.
      – В самом деле, стоит.
      – Леди Пьюрфой, мисс?
      – Не знала, что ты умеешь читать, Роджер. – Клара сунула письмо в карман. – Совершенно точно.
      – Нет, мисс, для чтения у меня никогда не было времени. Но я подумал, раз речь идет о мисс Джейн, значит, оно адресовано вашей матери.
      – Я немедленно отнесу его ей.
      – Спасибо, мисс.
      – Ты не против немного подождать, прежде чем пустишься в обратный путь, Роджер? Возможно, матушка пожелает дать ответ. У меня тоже есть письмо, которое нужно доставить в Балликлоу.
      – Как вам угодно, мисс Клара. Мне все равно придется заняться лошадью преподобного. Старый дьявол потерял подкову где-то у подножия холма.
      Клара направилась к дому, но вместо того, чтобы подумать, что написать Адамсу, сосредоточила мысли на послании в кармане. Роджер сказал, что оно касается Джейн. Последнее время она постоянно уезжала из Вудфилд-Хауса. Два последних дня Клара даже перестала волноваться, когда сестра не показывалась за столом. Она знала, что и родители перестали замечать присутствие и отсутствие дочери.
      За воротами выгула она пересекла мостик и двинулась тропинкой через сад. Оказавшись вне поля зрения, Клара вынула конверт и уставилась на печать Генри. В любом случае леди Пьюрфой всегда поручала ей чтение корреспонденции и написание ответов. Поэтому любопытство, вернее, беспокойство о Джейн, поправила себя Клара, заставило ее сломать печать.
      Прислонившись к дереву, молодая женщина пробежала глазами элегантный почерк, прежде чем буквы стали складываться в слова.
      Джейн находилась в Балликлоу. Генри сообщал леди Пьюрфой и сэру Томасу, что их дочь навещала в его приходе кое-какие семьи. И поскольку она собиралась провести некоторое время у постели больного ребенка в деревне, священник рекомендовал, чтобы она осталась в его доме на ночь и не рисковала жизнью, возвращаясь домой поздно ночью.
      Впервые в жизни Клару охватила жгучая ревность. Глаза обожгли слезы.
      Генри больше не любит ее. Он без ума от Джейн. Ей следовало понять это раньше. Скомкав письмо, она сунула его в карман и побежала к дому.
      Как же она этого не замечала, думала Клара с горечью. Все эти годы она тайно восхищалась им, наблюдала за ним, любила его, а он всегда уделял внимание Джейн.
      Не видя ничего вокруг, Клара неслась вверх по ступенькам в свою комнату.
      Она отвергла его предложение шесть месяцев назад, не только из-за планов своих родителей, но и частично из-за постоянного соперничества с сестрой. Весь вечер, прежде чем сделать предложение Кларе, Генри провел с Джейн. За неделю до этого – и еще с десяток раз – он приезжал в Вудфилд-Хаус, чтобы поговорить с Джейн. Бесконечное число раз он справлялся о ее здоровье, интересовался ее работами. Только его приглашала Джейн в свою студию на чердаке.
      При мысли о том, сколько времени эти двое проводили вместе, Клара закипела от ярости. Теперь она поняла, почему Джейн не стала настаивать на своей поездке в Лондон.
      Клара с шумом распахнула дверь в свою спальню и с оглушительным грохотом захлопнула ее.
      Она стала мерить шагами комнату. Даже миссис Браун намекала на прошлой неделе на заботы и интересы Генри, но Клара, не замечая очевидного в силу своей слепоты, бросилась к нему на шею.
      И он отверг ее. Он отверг ее вовсе не по тем причинам, какие назвал ей, но потому что предпочел ее сестру с испорченной репутацией.
      Клара была на грани срыва, когда в дверь постучали. Кинувшись к двери, она резко ее раскрыла.
      При виде гнева, исказившего лицо Клары, молодая служанка попятилась назад.
      – Что?
      – Прошу прощения, мисс. Кто-то видел, что вы вернулись. Ваша матушка желает знать, что за письмо пришло.
      – Отнеси его ей.
      Вынув скомканное послание из кармана, Клара швырнула его девушке. Она уже собиралась снова захлопнуть дверь, но служанка умоляюще подняла руку:
      – Простите, мисс. Она спрашивает, не хотите ли вы что-нибудь передать преподобному Адамсу, поскольку его человек ждет.
      – Нет! Ничего. – Клара схватилась за край двери. – Но ты можешь кое-что для меня сделать.
      Служанка кивнула.
      – Выясни, не вернулся ли баронет. Если вернулся, пусть кухарка приготовит корзинку для пикника, и попроси Пола заложить открытую коляску. Мы с сэром Николасом поедем на прогулку.
      – А если его нет? – нервно спросила девушка.
      – Тогда дай мне знать, как только он вернется.
      Клара так и осталась стоять у открытой двери, даже когда девушка исчезла из коридора. Ее родители правы. Особенно мать. Клара слишком хороша для столь грубого окружения, как здесь, в Ирландии. Слишком красива и слишком хорошо воспитана, чтобы не найти себе достойного, богатого мужа.
      Николас Спенсер не попросил ее руки, это правда. Но только потому, что после Лондона она делала все, чтобы скрыть свою привлекательность, доброжелательность, свой интеллект и ум.
      Теперь, когда она решила, что он подойдет ей в мужья, у красавца баронета не останется шансов. Через две недели они сыграют свадьбу.
      Ее мать всегда права, с горечью подумала Клара.
 
      Дремота в конце концов приняла детей в свои мягкие объятия. Глаза Дэниела, закрывшись на какое-то время, снова распахнулись. Он явно хотел услышать историю до конца. Мейр крепко сжимала ладонь Джейн своими маленькими ручонками. Зеленые глаза девочки стали огромными, когда Джейн добралась до самого захватывающего эпизода сказки.
      Несмотря на важность новостей, которыми собирался поделиться, Генри Адамс не смог заставить себя нарушить эту безмятежную сцену. Детишки вдвоем лежали в одной постели, а Джейн сидела рядом, рассказывая им по-гэльски ирландскую сказку. Он заметил, как она погладила волосы малышки.
      Генри вдруг увидел Джейн в новом свете. Никогда еще ее красота не завораживала его до такой степени. Девушка словно светилась изнутри. Ее мягкость и материнская доброта заставили его сердце болезненно сжаться. До чего же жестоко с ней обошлось ее собственное общество!
      Это ее право быть женщиной, матерью. Она любила когда-то и тяжело страдала, когда потеряла возлюбленного. Но люди ничего не забывают. За скандалом и сплетнями они не видят человека.
      На радостной ноте Джейн дочитала до конца сказку. Добро победило зло. Но к несчастью, так бывает только в сказках. В жизни, увы, все наоборот. Дэниел уже уснул, Мейр улыбалась. Джейн поцеловала ребенка в лоб. Девочке очень не хотелось отпускать ее руку, но пришлось, когда Джейн поднялась.
      Джейн задула свечу на столике возле кровати и, лишь когда выпрямилась, заметила Генри Адамса.
      – Давно ты здесь?
      Она улыбнулась, и на сердце у Генри потеплело. Джейн уже много лет была его другом.
      – Достаточно давно, чтобы оказаться убаюканным чарами и магией твоего языка.
      – Не могу поверить, что после стольких лет ты так и не научился говорить по-гэльски, – прошептала Джейн, еще раз оглянувшись на детей, прежде чем выйти следом за Генри из комнаты.
      – Откуда ты знаешь, что не научился?
      Джейн с недоверием посмотрела на него:
      – Потому что никогда не слышала, чтобы ты говорил по-гэльски.
      В коридоре она слегка прикрыла дверь в детскую комнату.
      – Приезжала бы почаще, узнала бы обо мне еще много удивительного. – Он взял ее руку и поднес к губам. – Почему от тебя всегда так хорошо пахнет?
      Джейн остановилась и с удивлением посмотрела на него:
      – О чем это ты, Генри Адамс?
      Рассмеявшись, он отпустил ее руку и нежно обнял за плечи. Вместе они двинулись по коридору.
      – Вы видите меня насквозь, мисс Пьюрфой, не так ли?
      – Разумеется, если учесть, сколько лет я тебя знаю. – У двери комнаты Боуви Джейн остановилась. – Как он?
      – Его все еще лихорадит. Но он не спал, когда последний раз я заглянул к нему.
      Джейн взялась за ручку двери, но Генри ее остановил.
      – Тебя ждет сюрприз.
      – Сюрпризы могут быть приятными. – Толкнув дверь, Джейн ахнула от радости. – Кэтлин! Ты здесь!
      Боуви крепко держал мать за руку. Молодая женщина поднялась и сквозь слезы улыбнулась Джейн:
      – Я только что приехала.
      Джейн порывисто обняла ее.
      – Спасибо, мисс Джейн, – прошептала Кэтлин, не сдержав слез. – Я знала, что вы придете за ними. Знала, что выручите нас.
      Следом за ними в комнату вошла миссис Браун, неся поднос с миской супа и буханкой хлеба.
      – Мейр рядом, Кэтлин. Возможно, еще не спит. Дэниел тоже с ней.
      Боуви потянулся к матери, и она присела рядом с сыном. Несмотря на болезнь, он выглядел счастливым.
      – Да, мисс. Я сейчас пойду к ним.
      Увидев, что Генри уходит, Джейн последовала за ним и догнала его у лестницы. При звуке ее шагов он обернулся. В порыве благодарности Джейн бросилась ему на шею.
      – Спасибо за то, что помог вернуться Кэтлин. Твоя доброта не знает границ.
      – Сожалею, но благодарить ты должна не меня, а жениха Клары, сэра Николаса.
      – А я думала, он уехал.
      – Он уехал утром в Баттевант. Упомянул какое-то денежное пожертвование, которое собрал якобы с твоей помощью для наиболее нуждающихся семей этого района. Сказал, что намерен выяснить у магистрата, за что арестовали Кэтлин. Если это как-то связано с собранными деньгами, он будет требовать, чтобы ее освободили.
      – И ты мне ничего не сказал!
      – Я сомневался, что ему это удастся.
      Генри направился к лестнице, но Джейн его остановила.
      – Почему ты относишься к нему с неприязнью, Генри?
      – С неприязнью? – ушел он от вопроса.
      – Невооруженным глазом видно, что вы терпеть не можете друг друга.
      – Просто я считаю, что он не подходит Кларе, и имею на то основания, а о причинах его неприязни ко мне спроси у него.
      – Где он сейчас?
      – Думаю, возвращается в Вудфилд-Хаус.
      – Ты не пригласил его остаться поужинать? Не спросил, не хочет ли он увидеться со мной?
      Генри пожал плечами:
      – Нет! Я подумал, что он торопится к твоей сестре.
      – С тобой бывает очень трудно, Генри. – Джейн проскользнула мимо него. – Давно он уехал?
      – Не так давно. Я не захлопнул дверь перед его носом, Джейн. И он не изъявлял желания видеть тебя. – Джейн бросила на него укоризненный взгляд. – Но ведь ты сейчас за ним не поедешь, правда?
      – Я возвращаюсь в Вудфилд-Хаус, – заявила Джейн, когда они спустились в прихожую, и набросила на плечи плащ.
      – А как же Кэтлин и дети?
      – Скажи им, что я вернусь завтра.
      – Но я послал твоей матери письмо с предупреждением, что ты останешься здесь на ночь.
      – Она не заметит, что меня нет, – заверила его Джейн, чмокнув в щеку. – Спокойной ночи, Генри.
      Засветив свечу от лампы у входной двери, она вышла и направилась на конюшню, чтобы взять лошадь. Проворно оседлав Мэб, Джейн вывела животное на улицу.
      «Николас сделал это для меня, – думала она, перебрасывая узду через голову лошади. – Поехал в казармы Баттеванта… и спас жизнь Кэтлин». Джейн не могла дождаться, когда отыщет его и поблагодарит.
      Она собиралась уже сесть верхом, когда заметила долговязую фигуру Генри. Он стоял, прислонившись к дереву у своего дома, и молча наблюдал за ней. Этому человеку ей тоже стоило сказать спасибо. С виноватой улыбкой она приблизилась к нему:
      – Прости, я была не права.
      – Ты прощена, – сказал он серьезно, но уголки его губ тронула улыбка.
      – Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты сделал для Кэтлин и ее детей.
      – Езжай, Джейн, езжай, может, догонишь его.

      – Не стоит ли попросить сэра Томаса отправить людей на его поиски? Ваш сын отсутствует весь день!
      Александра погладила леди Пьюрфой по руке.
      – Совершенно уверена, что в этом нет ни малейшей необходимости. Насколько я знаю своего сына, он скорее всего в этот самый момент заводит дружеские связи с вашими соседями в деревенском трактире. Пока мы с вами разговариваем, они, вероятно, выпивают и, засучив рукава, пытаются перещеголять друг друга рассказами о военных подвигах. А через несколько часов будут делать ставки на победителя в уличной потасовке, если Николас сам не станет ее участником.
      На лице хозяйки появилось манерно-изысканное выражение ужаса, вслед за чем она издала смущенный смешок.
      – Ваши остроты не всегда сразу доходят до меня, леди Спенсер. Зачастую я не могу отделить правду от шутки.
      Александра вопросительно изогнула бровь.
      – Вы полагаете, я шутила?
      Тень конфуза, омрачившая лицо женщины, обрадовала ее. Незадолго до вопроса хозяйки о местонахождении ее сына Александра подходила к Фанни, игравшей в карты с дочерью леди Пьюрфой. Модный, откровенный наряд Клары значительно отличался от платьев, которые она обычно носила. В облике молодой женщины произошли и некоторые другие перемены. Опытным глазом художника Александра решила попробовать угадать, что явилось тому причиной.
      Клара оставалась, как всегда, молчаливой. Но свойственная ей мечтательность пропала. Она выглядела оживленной, даже возбужденной.
      Александра присела в кресле рядом с молодыми женщинами.
      – А что вы думаете об английском дворянине, которому смертельно надоело проводить время с людьми своего круга?
      – Я нахожу его очаровательным. Но где встретить такого?
      – Фрэнсис! – одернула ее Александра. – Я обращаюсь к Кларе.
      – Но, матушка, нужно уточнить свое описание. Я, к примеру, хотела бы знать, молод ли этот благородный господин, хорош ли собой и занят ли поисками своей единственной любви. – В голубых глазах Фрэнсис, встретившихся с глазами матери, танцевали плутовские искорки. – В конце концов, я не слишком юна. Шестнадцать лет – самое время начать поиски.
      – Вам, юная леди, рано об этом думать, – произнесла Александра тоном, не терпящим возражений, хотя голос ее звучал ласково.
      – О! Теперь я понимаю. Ты имеешь в виду Николаса.
      Леди Спенсер наградила дочь сердитым взглядом, и та спрятала улыбку. Сознавая, что препираться дальше с маленькой скандалисткой бесполезно, Александра повернулась к Кларе:
      – И каково ваше мнение?
      Ее очень удивило, что молодая женщина тоже старается побороть улыбку, пряча лицо за картами.
      – Так-так, мисс Клара, эту сторону вашей натуры мы еще не видели.
      Клара опустила карты и посмотрела Александре в глаза:
      – Прошу прощения, леди Спенсер. Но я нахожу честность и прямоту вашей дочери восхитительными.
      – Как забавно вы охарактеризовали проклятие!
      Обе прыснули, как две заговорщицы, стащившие церковное вино. В их взаимоотношениях наметились перемены, вызвавшие немалое удивление Александры.
      – Неисправимая и испорченная, – промолвила она и отошла, отдуваясь и продолжая улыбаться.
      Однако на сердце у нее стало тяжело. Уж лучше бы она не любила Клару. Та женщина, которую она пыталась изобразить из себя теперь, имела гораздо больше шансов на успех. Она, несомненно, снова стала той Кларой, которую Николас однажды выбрал себе в невесты.
      Подойдя к окну, Александра уставилась в темноту, думая о Джейн. Раньше она приняла решение не вмешиваться, положиться на судьбу. Но теперь усомнилась в правильности своего решения. С Кларой, настроившейся завоевать внимание Николаса, у старшей сестры практически не оставалось шансов на успех. И хотя Джейн не проявила и намека на интерес к Николасу, Александра наблюдала за сыном. Он боролся с чувствами, не дававшими ему покоя. Каждый раз, когда он приходил к столу для очередного приема пищи и видел, что старшая сестра Пьюрфой отсутствует, настроение Николаса десятикратно ухудшалось. Но он не относился к числу мужчин, которые позволяют себе столь легко поддаваться влиянию женщины.
      В дверном проеме появился сэр Томас. Оглядев гостиную, он остановил мрачный взгляд на жене.
      – Насколько я понял, сэр Николас еще не вернулся?
      Кэтрин Пьюрфой отложила в сторону рукоделие и поспешила навстречу мужу.
      – Я попросила кухарку не торопиться с ужином, но уже поздно, и… – она понизила голос, – и леди Спенсер считает, что нам не следует его ждать.
      – Пусть мне пришлют поднос в библиотеку, – сказал сэр Томас.
      Александра с отвращением наблюдала за поведением хозяина дома. К Кларе вернулось веселое настроение, едва ее родители закончили свой диалог.
      Но Джейн. Где же Джейн?
      Леди Спенсер решила, что должна помочь старшей сестре. Колесо фортуны не всегда вращается с достаточной скоростью. Пришла пора вмешаться.
 
      Свет восходящей луны, отбрасывал длинные тени, отчего горы вдалеке казались еще выше.
      Стремясь подавить злость и досаду, Николас постарался переключить внимание на залитый лунным светом сельский пейзаж. Многие приметы местности были ему уже знакомы. Вдоль берегов Блэкуотер лежали на склонах холмов фермы и пастбища. Дальше к югу тянулись вересковые пустоши, прорезанные глубокими болотистыми долинами и лесными участками. Виды и названия гор, языческих камней и деревушек, ютившихся среди холмов, уже начали откладываться в его памяти. Боггера, Бантир, Дроммхейн, Нэд. Но сегодня он видел перед собой только лицо Джейн.
      Она была ему нужна. Страстное томление по конкретной женщине было для него новым ощущением. Ничего подобного он прежде не испытывал. Это бесило и завораживало одновременно.
      Ему хотелось проводить с ней бесконечные часы. Хотелось видеть ее. Хотелось прикоснуться к ней.
      Но будь он проклят, если станет добиваться ее расположения, в то время как она любит другого. Он хотел безраздельно владеть ее телом, сердцем и душой и делить ее ни с кем не собирался.
      Джейн сказала, что с Генри Адамсом ее ничто не связывает, но Николас решил, что она себя обманывает. Ведь она и детей привезла в дом священника, а не в другое место. Потому что искала его помощи.
      Он подозревал, что их связывают не только дружба и доверие… но и нечто гораздо большее.
      Донесшийся откуда-то слева звук заставил Николаса натянуть узду и вглядеться в темноту. Еще один скиталец на дороге. В деревушках и домиках, мимо которых он проезжал, не светилось ни одно окно. Положив руку на рукоятку шпаги, он заодно проверил наличие ножа в сапоге.
      Уверенный, что справится с любой опасностью, он перевел взгляд на всадника, появившегося на гребне холма с восточной стороны. Сердце подсказало ему, что это Джейн.
      Высоко над ее головой светила луна. Женщина на лошади представляла собой волшебное зрелище. Николас судорожно сглотнул. С распущенными, пляшущими на ветру черными волосами, грациозным телом, движущимся в гармонии с животным, она являла собой воплощение мечты. Когда расстояние между ними сократилось, Джейн пустила Мэб шагом. Поравнявшись с Николасом, натянула поводья, останавливая лошадь.
      – Вы устроили мне настоящую гонку, сэр Николас.
      – У вас зрение, как у кошки. Вы меня преследовали, мисс Джейн?
      Ее взгляд заскользил по его лицу с выражением томления, от которого Николасу стало жарко, и замер на его губах. Николас сильнее сжал поводья.
      – Преследовала.
      – Что вам от меня нужно?
      Она наклонилась к нему, обняла за шею, привлекла к себе и прильнула губами к его губам. Томимый голодом страсти и не имея сил сдерживаться, Николас, обнял ее, отдаваясь сладости поцелуя. Но когда он собрался стащить ее с лошади, чтобы усадить к себе на колени, Джейн оторвалась от его губ.
      Николас впился в нее глазами.
      – Вы затеяли опасную игру.
      – Знаю, – промолвила она задыхаясь.
      Он с трудом сдержался, чтобы не обнять ее.
      – Как понимать ваш поцелуй?
      – Как благодарность… за то, что вы сделали для Кэтлин и ее детей.
      Благодарность? Нет, в порыве благодарности целуют по-другому.
      – Вы и преподобного Адамса отблагодарили таким же образом? Он ведь тоже помог этой семье.
      – Уж не ревнуете ли вы меня к нему? – Джейн улыбнулась.
      – Я просто задал вопрос.
      – Вы далеки от простоты, сэр Николас Спенсер. – Ее мягкие слова обволокли его лаской, успокоили. – Вы удивили меня, сразили и очаровали с первой же нашей встречи.
      – До или после того, как сбил вас с ног?
      – Изволите шутить?
      – Не хотите ли вы сказать, что не целовали преподобного Адамса?
      Она рассмеялась, и у Николаса отлегло от сердца.
      – Нет, не целовала. Во всяком случае, так, как вас.
      Но прежде чем он успел задать вопрос, как именно она целовала священника, Джейн объехала его на лошади и указала на холмы, которые тянулись в юго-западном направлении.
      – Если вы не особенно торопитесь вернуться в Вудфидд-Хаус, я могу отблагодарить вас лучше, показав один из самых интересных видов в Манстере. И, предупреждая ваш вопрос, – она улыбнулась ему, – я никогда не возила преподобного Адамса к камням Нокнакиллы.
      – А я и не собирался об этом спрашивать. – Николас поравнялся с ней, и вместе они тронулись в путь. – Признаться, Джейн, мне не хотелось бы возвращаться в Вудфилд-Хаус, когда вас там нет.
      Даже в ночной темноте он видел, какое воздействие оказали на Джейн его слова. Она смотрела на него, в какой-то миг ему показалось, будто она хочет прикоснуться к нему. Но где-то вдали заухала сова, и чары рассеялись. Джейн улыбнулась и перевела взгляд на холмы.
      – Постарайтесь не отставать, Спенсер, – Она пришпорила коня. – Путь неблизкий, а вам еще надо успеть вовремя вернуться к вашим близким.

* * *

      Оставив лошадей щипать траву на обдуваемой ветрами вересковой пустоши, они пешком направились к древнему кругу камней. Вокруг стояла тишина, но в душе Джейн бушевала буря. На протяжении последних девяти лет некоторые понятия стали для нее священными. Она до сих пор носила траур. Не позволяла себе питать эмоциональное или физическое влечение к другому мужчине. Ее страсть перегорела. И она никогда не приходила сюда.
      Многое другое тоже оставалось для нее незыблемым, ибо жизнь бунтовщика зачастую обрывается внезапно. Она никогда не строила планы и не мечтала о будущем. Никогда не желала того, чего не могла получить. Любовь, семья, дети – ничего этого не могло быть в жизни Эган.
      И все же находиться здесь, в объятиях ночи и магии земли…
      Положив руку на один из камней, она почувствовала его тепло. Внутри камня бился пульс жизни.
      – Разве это не прекрасно?
      Набрав полные легкие воздуха и повернувшись спиной к вдруг налетевшему бризу, Джейн устремила взгляд вверх, на звездный полог.
      – Прекрасно.
      Джейн обернулась к Николасу и обнаружила, что он смотрит на нее.
      – Ты прекрасна, – повторил он, подходя ближе.
      С каждым его шагом сердце Джейн билось все сильнее. Под его взглядом по ее телу пробегали волны трепета.
      Он остановился в дюйме от нее и накрыл ее ладонь на тверди камня своей ладонью. В ней проснулся незнакомый ритм желания, пугая и радуя одновременно.
      Чтобы отвлечься от мыслей о мужчине, Джейн попыталась сосредоточиться на красоте природы. Неподалеку от круга камней, наполовину скрываясь в луговой траве, стояла заброшенная хибара. На темном бархате небес сияла луна и мерцали звезды.
      – Здесь порой кажется, что можешь дотянуться рукой до неба, слиться воедино с ветром. – Она встретилась с Николасом взглядом. – Слишком давно я не приезжала сюда.
      – Траурные одежды, стремление обходить стороной этот уголок, роль отшельницы, страх перед любыми привязанностями. Все это звенья одной цепи, верно?
      – Я не боюсь привязанностей, – поспешно возразила Джейн, не вполне уверенная, что готова излить свое сердце… и рассказать о прошлом.
      – Боишься, Джейн. – Николас пальцами убрал с ее лба растрепанные ветром волосы, оставив на ее коже след своего теплого прикосновения. – Ты боишься меня. Я говорю не о своем физическом превосходстве в плане того, смогу я или нет справиться с тобой, если ты будешь угрожать мне ножом. И не о том, что знаю о твоей тайной деятельности. Ты боишься мужчины, нашего взаимного влечения друг к другу и того, что происходит между нами.
      – Ничего не происходит. – Она попыталась оттолкнуться от камня, но его рука удержала ее на месте. – Если ты так решил, потому что я поцеловала тебя… Я уже сказала, это было лишь выражением благодарности… Меня тронуло то, что ты сделал, и…
      – Ты как будто взволнована, Джейн. – Он слегка коснулся губами ее губ, но быстро отпрянул, не дав ей возможности отвергнуть его или прильнуть к нему. – Ты предпочитаешь не замечать «нас». Но не знаешь, что делать со всем тем, что чувствуешь здесь. – Он прижал палец к ее сердцу. – И здесь. – Он нежно коснулся ее виска. – Я бы с радостью показал, где еще гуляет смятение, но не могу допустить подобные вольности, пока не услышу признания, что и тебя влечет ко мне, как меня к тебе.
      – Глупости.
      Джейн отвернулась от него, чтобы он не догадался, сколь верны его слова.
      – Зачем ты привезла меня сюда? – Николас повернул к себе се лицо. – Что именно ты хотела мне показать или, возможно, рассказать?
      – Я привезла тебя сюда, чтобы ты полюбовался красотами природы.
      – Ночью?
      Этот же вопрос Джейн задавала и себе. Импульсивность погони за ним, потом этот поцелуй и желание показать… это место. Эти языческие камни у Нокнакиллы имели для нее особое значение. Много лет они принадлежали лишь одной молодой паре влюбленных.
      Взглянув на Николаса, она в панике осознала, что именно из-за него ей вдруг захотелось приоткрыть дверь в свое прошлое.
      – Я видел тебя в действии, Джейн. Ты не боишься рисковать жизнью ради этих людей, во имя своих убеждений. И все же теперь тебе страшно.
      Николас прав. Она знала, какие страдания причиняет сердечная рана. Знала, что значит лежать, забившись в угол комнаты, уже выплакав все слезы, и смотреть, как гаснет вечерний свет.
      Да, она боялась. Боялась, как он отреагирует, что почувствует, когда узнает о ней всю правду.
      А еще ее пугало то, как много значил для нее Николас Спенсер.
      Звезды словно растворились в небе. Все замерло вокруг. Птицы. Ветер. Сама природа будто ждала, когда Джейн заговорит.
      – Если ты останешься в Вудфилд-Хаусе, непременно услышишь скандальные слухи о моем прошлом. Я уже не раз давала тебе понять, что моя репутация безнадежно испорчена. Я привезла тебя сюда, чтобы ты услышал всю правду от меня. Ты это заслужил. А потом вернемся к разговору о твоем влечении ко мне.
      Он сплел ее пальцы со своими.
      – Рассказывай. Я весь внимание.
      – Здесь, в этом самом месте, я отдала свою девственность мужчине, которого любила. Мы вместе росли, влюбились по чистой случайности и по ночам, похожим на эту, стояли здесь, мечтая о совместном будущем.
      Джейн огляделась вокруг, и перед ней предстали образы прошлого, впечатанные в траву и камень.
      – Конор был для меня всем. Прошлым, настоящим и будущим. Он был моей жизнью и моей мечтой. Моим героем и моей надеждой. Он дал мне тепло, какого не было у меня в моей семье. – Она взглянула в лицо Николаса. – Я не жалею о том, что сделала, и не стыжусь этого.
      – А почему ты должна стыдиться? Любовь – самое прекрасное чувство.
      – Но он был бедный фермер. Простолюдин. Католик. И что хуже всего – входил в группу «Белых мстителей». Его великодушное сердце позволило ему любить меня, несмотря на прегрешения моего отца и моей страны перед его народом.
      Она не хотела плакать. Видит Бог, не хотела! Но слезы обожгли ее глаза, и она отвернулась от Николаса.
      Ветер крепчал. Плотнее завернувшись в плащ, Джейн прошла в центр круга из камней.
      – В отличие от моих родных, – с горечью продолжала она, – которые судят о других по узким лицемерным стандартами ведут себя так, что порождают ненависть, Конор относился ко мне как к живому человеку, а не соломенному чучелу, воплощавшему его английских угнетателей. Он отказывался судить обо мне по прошлому. Не побоялся разницы в нашем положении, моем, так сказать, образовании. В глазах Бога, говорил он, мы все равны.
      Джейн подняла к звездам затуманенный слезами взор.
      – Где он теперь? Куда делся?
      – Конора повесили по приказу моего родного отца. Не за ужасные преступления. Конор был самым миролюбивым из всех «Белых мстителей». Магистрат, мой отец приговорил его к смерти за связь со мной.
      Джейн вышла из каменного круга и уставилась на долину внизу. Перед ее мысленным взором возникло тело Конора, раскачивавшееся на виселице, ей показалось, будто она слышит собственные крики.
      Николас обнял Джейн сзади, взял ее ладони в свои и нежно привлек к своей груди.
      – Мир жесток, Джейн. – Николас прижался подбородком к ее волосам. – И я прошу простить нас за ту несправедливость, которую мы в него привнесли.
      Джейн прильнула к нему и продолжила:
      – Мы собирались на другой день бежать. Но каким-то образом, возможно, от кого-то из слуг, отец узнал о наших планах. Меня заперли, но я сумела отправить Конору записку. Однако он все равно пришел, думая, что мне удастся бежать. В ту же ночь неподалеку от Уотерфорда арестовали еще четверых «Белых мстителей», друзей Конора.
      Джейн попыталась освободить руку, чтобы вытереть лицо, но Николае нежно повернул ее к себе и сам осторожно смахнул ее слезы.
      – Мои родные… хотели запереть меня. Скрыть то, что я сделала, то, что мы с Конором собирались сделать. Никто за пределами дома не должен был узнать о позоре их дочери. Но они не смогли удержать меня. Я сбежала. – Джейн сжимала лацканы куртки Николаса, но видела перед собой лишь пять безжизненных тел, раскачивавшихся на ветру. – Когда я нашла его… их… я сделала так, чтобы все узнали. Наверное, я в тот миг сошла с ума. Я пробралась к эшафоту и обрезала веревки. Я стояла на коленях на эшафоте и проклинала своего отца и остальных, кто был в этом виноват. Я сказала собравшейся толпе, что Конор был моим возлюбленным. Я… я даже утверждала, что ношу под сердцем его ребенка.
      – Это действительно было так?
      – Нет, я ошиблась. Но в тот день молила Бога, чтобы это оказалось правдой.
      Николас приподнял ее подбородок. От прикосновения шершавого пальца она невольно вздрогнула. Перед ее мысленным взором стоял другой мужчина, почти мальчик, и вытирал загрубевшими от работы пальцами ее слезы. Сколько раз она плакала в объятиях Конора, страшась их будущего!
      – Единственное, что я могла сделать в тот день, чтобы отомстить… отцу и своей семье, – это опозорить их имя. Я представить себе не могла, что общество будет на их стороне. И общество, и отец вычеркнули меня из жизни.
      Николас крепко прижимал ее к своей груди и не отпускал. Джейн позволила своей скорби выплеснуться наружу. Из ее глаз хлынули слезы. Она не знала, как долго стояли они в молчании. Но от прикосновений его губ к ее волосам и ласковых поглаживаний по спине в ней стали происходить перемены.
      Слишком долго жила она ради мести, которую не могла осуществить. Глубоко в душе она сознавала, что убийство одного человека – ее отца – не вернет к жизни тех пятерых, не облегчит ее боли. Но присоединение к движению «Белых мстителей» помогло.
      Спустя какое-то время Джейн перестала плакать. Словно проснувшись после глубокого сна, она обнаружила, что ее взгляд сосредоточен на темных силуэтах камней. Их было пять.
      Пять камней, стоявших здесь с незапамятных времен. Пять каменей, доставленных сюда с какой-то загадочной целью в стародавние времена. Уцелевших вопреки стихии. Выстоявших против ветра и дождя. Против солнца и льда. Только пять из общего числа.
      Возможно, думала она, потомки тех людей все еще живут здесь. Все еще работают на этой земле и считают ее своей. Несмотря на вторжение хищных викингов, римлян, англичан, эти люди – эти камни – все еще стоят на вересковой пустоши. И будут стоять вечно.
      Джейн вдохнула свежий запах чистого ночного воздуха. Глядя на камни, она чувствовала, как бесконечные часы одиночества и страданий тихо утекают. Она больше не позволит себе предаваться горю.
      – Я вижу в твоем прошлом лишь трагедию и скорбь, но никакого позора, – прошептал Николас. Его пальцы нежно зарылись в ее волосы и слегка оттянули назад ее голову, чтобы он мог заглянуть ей в лицо. – Я восхищен твоей храбростью. Восхищен женщиной, в которую ты превратилась, несмотря на все, что тебе пришлось пережить.
      Джейн возликовала при мысли о том, что, узнав правду о ее прошлом, Николас по-прежнему любит ее.
      – Давай вместе бороться за настоящее и будущее. И мы победим.
      – Светское общество сторонится меня. Ты опозоришь себя, связавшись со мной.
      – Пусть светское общество катится к чертям! – прорычал Николас. – Мне знакомо лицемерие этого мира. И я знаю, что хорошо и порядочно.
      Он пощекотал ее губы своими, соблазняя раскрыться, и слился с ней в сокрушительном поцелуе. Руки Джейн заскользили вверх по его груди, но, вдруг осознав, что стремительно летит в пропасть, Джейн вцепилась в лацканы его куртки и оторвалась от него.
      – Постой! А Клара… Мы не можем.
      – Между мной и Кларой ничего нет, и никогда не будет. Ваш отец в курсе дела. – Николас заглянул ей в глаза. – Что еще я должен сказать, чтобы ты наконец поняла? Кого еще следует поставить об этом в известность? Как убедить тебя в том, что только ты мне нужна? Остальные женщины для меня просто не существуют.
      Джейн снова поцеловала его. Николас сжал ее в объятиях, припал к ней жадными губами, щедро отдавая и беря. Джейн прильнула к нему.
      Слишком много лет прошло. Все было так давно, что она уже не помнила, что значит забыться в тумане страсти. Но ласки Николаса вернули ее тело к жизни.
      Николас становился ей все ближе и ближе. Правда, однажды она уже прошла этот путь, за что поплатилась.
      Джейн уперлась в его грудь кулаками, и он тотчас отпустил ее. Она сделала шаг назад, но не смогла заставить себя поднять на него глаза.
      – Нам… нам пора ехать. Уже поздно. Они будут беспокоиться о тебе.
      Джейн направилась к лошадям и обернулась.
      Николас стоял среди камней спиной к луне с затененным лицом и смотрел на нее. Ее сердце громко стучало, тело томилось по его ласкам.
      – Николас, я собираюсь завтра вернуться в Балликлоу, чтобы оттуда навестить некоторые семьи. Если хочешь, можешь поехать со мной.
      – Хочу.
      Джейн с трудом скрыла радость.
      – Тогда… я дам тебе знать завтра утром.
      – Буду ждать.
 
      Патрик положил руку на плечо Ронана, не дав ему выйти из разрушенной хибары.
      – Нет, ты не можешь туда идти. Давай вернемся к лошадям.
      – Отчего же, очень даже могу.
      – Ты не поднимешь на нее руку.
      – Я ничего не имею против Эган, Но грязный английский ублюдок – совсем другое дело.
      – Он ничего не сделал, чтобы досадить тебе.
      Патрик смотрел, как двое садятся на лошадей.
      – Пес сговорился с Масгрейвом, разве нет?
      – Мы этого не знаем. Знаем только, что он один вошел в казармы Баттеванта и вышел оттуда с вдовой Симуса. Нам неизвестно, что там произошло, но, думаю, у нас не меньше оснований благодарить его, чем подозревать. Может, даже больше. Кто знает, что готов сделать магистрат для такого, как он?..
      Мужчины не спускали глаз с казарм с того момента, как услышали об аресте Кэтлин, потом следовали за Спенсером и вдовой до Балликлоу, после чего тайно следили за ним, пока Эган не догнала англичанина на полпути в Вудфилд-Хаус.
      – Мне все же хочется сломать ублюдку шею.
      Угрожающий тон Ронана заставил Патрика положить ладонь на мускулистую руку бойца.
      – Ясное дело, тебе хочется сломать ему шею. Но не оттого ли, что он целовался с Эган?
      – Он воспользовался ее слабостью! – прорычал Ронан.
      – Ты, видно, забыл, что она сама за ним скакала, – возразил Патрик. – Когда наконец до твоей тупой башки дойдет, что Эган – взрослая женщина? Ей не нужно, чтобы такие, как ты, сохли по ней и распускали сопли, как влюбленные зеленые юнцы.
      – Такие, как я? – Ронан резко повернулся к товарищу. – Это от таких, как он, бегала она все эти годы. Она обожает меня. Ждет не дождется, когда я сделаю первый шаг, и я заменю ей Конора, царствие ему небесное.
      Патрик с сомнением покачал головой:
      – Думаю, что, называя тебя «коротышкой», она подразумевает твой короткий ум.
      – Может, ты мне и товарищ, Пэдди, но ты, ей-богу, напрашиваешься на неприятности!
      Патрик встретил свирепый взгляд Ронана не вздрогнув. Возраст и опыт давали ему моральное преимущество.
      – Можешь поступить со мной, как тебе вздумается, Ронан. Только раз и навсегда вбей в свою тупую башку, что ты ей не пара. Ты никогда не станешь Конором. У тебя больше шансов стать лордом-наместником Ирландии, чем ее мужчиной. Я знаю Эган с тех пор, когда она под стол пешком ходила. Уверяю тебя, она сама сделает свой выбор.
      Оглянувшись, Патрик обнаружил, что Эган и англичанин исчезли. Слава Богу.
      – Все равно Лайам должен об этом узнать.
      Патрик ответил Ронану враждебным взглядом.
      – Узнает. Но запомни, ни слова о поцелуе, иначе я расскажу Эган о твоем глупом намерении стать ее мужчиной.
      Ронан махнул рукой и двинулся к выходу. Патрик последовал за ним.
      – И тогда я тебе не позавидую, коротышка.

      Едва услышав тихий стук в дверь, Николас мгновенно откинул щеколду, схватил Джейн за руку и тотчас захлопнул дверь, заглушив ее удивленный возглас. Припечатав Джейн спиной к двери, он припал к ней в жадном поцелуе.
      Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он оторвался от нее, чтобы они могли перевести дух.
      – Не припомню, чтобы меня так радовало утреннее приветствие, – произнесла Джейн с улыбкой.
      – Потому что в моем распоряжении была целая ночь, чтобы это спланировать.
      – У вас хорошо подвешен язык, сэр Николас.
      Он все еще прижимал Джейн к двери своим телом, наслаждаясь мягкостью ее плавных изгибов.
      – Мне очень не понравилось, когда вчера вечером ты потребовала, чтобы мы въехали в Вудфилд-Хаус в разное время. Ты лишила меня возможности поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи.
      В темных глазах Джейн плясали шаловливые искорки, и руки еще крепче обхватили его торс.
      – Не хочешь ли ты сказать, что причиной этого утреннего приветствия стало желание получить вчера ночью один-единственный поцелуй?
      – Ладно. Не только поцелуй.
      Он снова приник к ней губами. На этот раз с нежностью. Терпеливо дразня и искушая, он заставил ее губы снова раскрыться. Исследуя языком горячую полость, он искусно разжигал ее страсть. Джейн прижалась к нему, скользя руками по тонкой ткани рубахи на его спине.
      Николас добрался ртом до ее ушка и прикусил мочку.
      – Всю ночь мне снилось, что я занимаюсь с тобой любовью.
      Он приложил ладонь к ее груди и почувствовал, как твердеет под пальцами ее сосок. Запрокинув голову, Джейн закрыла глаза, подставляя ему для поцелуев шею.
      – Ты была здесь. Мы заперли дверь. – Его рука двинулась вниз. – Я медленно освобождал тебя от одежды, пока мой рот не впился в твою сладкую плоть.
      Джейн застонала, когда сквозь платье Николас прижал ладонь к низу ее живота.
      – Мы занимались любовью на той кровати, потом на полу… и на стуле, где ты сидела на мне верхом, потом еще у этой двери.
      Ее лицо раскраснелось. Большие, невероятно темные глаза распахнулись и уставились на него вопросительно, когда, вскинув тяжелую ткань ее юбок, он прижал пальцы к ее влажным складкам.
      – Что скажешь на это, Джейн? – Он коснулся губами ее губ и погладил внизу. – Понравился ли тебе мой сон?
      Ждать ответа Николас не стал, проникнув языком в ее полуоткрытый рот. Двигаясь в одном ритме с языком, его пальцы заставили ее снова застонать.
      Время вопросов и ответов миновало. Николас довел ее до экстаза. Джейн закричала.
      Борясь с собственным жгучим желанием, Николас наслаждался тем, что держит ее в объятиях. Пока ее тело сотрясали конвульсии экстаза, он покрывал ее нежными поцелуями.
      Голоса в коридоре вернули Николаса к реальности. Джейн рухнула с вершины блаженства на землю, и он не мог не улыбнуться ее попытке сконцентрироваться на настоящем. Едва он опустил ее юбки и оттолкнул от себя, как в дверь постучали. Николас про себя усмехнулся, радуясь, что не успел затащить ее в постель, поскольку оставил дверь открытой. Успокоив Джейн взглядом, он слегка приоткрыл дверь и увидел двух служанок.
      – О, сэр, просим прощения, сэр! Мы видели вашего лакея, и… мы…
      – Мы подумали, что вы уже встали и спустились к завтраку.
      – Мы убираем спальни и… и…
      – Приходите через полчаса, – бросил Николас. – Комната будет в вашем полном распоряжении.
      Служанки торопливо присели в книксене и исчезли в коридоре. Выждав еще немного, Николас окинул взглядом коридор и закрыл дверь.
      – Не могу выразить словами, как шокирована… собственным поведением, – прошептала Джейн, убирая за ушко выбившуюся прядь. – Иначе как разнузданностью это не назовешь.
      – Да, такой момент может доставить поразительное удовольствие. – Николас оторвал ее от стены, привлекая к себе. – Если бы эти двое не собирались возвращаться, я показал бы тебе, что значит разнузданность.
      Он провел по ее губам своими и почувствовал, как тает в его объятиях ее тело.
      – Скажи, любовь моя, куда ты меня везешь?
      Ей потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на его словах. Он видел, как прояснились ее глаза, когда она положила ладони ему на грудь.
      – Только в Балликлоу, чтобы проведать Кэтлин с детьми, а потом обратно.
      – Грабить епископов не будем? А крушить королевства?
      – В те дни, когда я остаюсь в Вудфилд-Хаусс, а таких много, я занимаюсь после обеда живописью.
      – И где же ты пишешь картины?
      – В своей студии на чердаке.
      – Возьмешь меня туда?
      Лицо Джейн вытянулось.
      – Ты всегда такой требовательный?
      – Когда мне это сходит с рук.
      – Почему-то мне кажется, что тебе многое сходит с рук.
      Она улыбнулась, и Николас сильнее сжал ее в объятиях, наслаждаясь бешеным биением их сердец.
      – Когда-нибудь я тебя туда возьму. Но теперь нас ждут более важные дела.
      Николас никак не мог с ней расстаться.
      – Неужели ты собираешься заставить меня ждать пять минут, прежде чем я смогу выйти к домочадцам? А мне не потребуется идти на завтрак через Корк-Сити?
      – На самом деле я настоятельно прошу тебя пойти и позавтракать с моими родными без меня. – Она высвободилась из его объятий. – Наверняка моя мать вчера сетовала, что не видела тебя. Мы можем встретиться в конюшне, когда ты позавтракаешь.
      Он поймал ее за руку, когда Джейн направилась к двери.
      – Я спущусь в это львиное логово только вместе с тобой.
      – Ты это серьезно? – бросила она мрачно через плечо, выглянув в коридор. – Хочешь, чтобы пирамиды рухнули? Океаны пересохли? Увольте, сэр. Если я выйду к ним, они подумают, что приближается Второе пришествие.
      – Джейн, я не спущусь вниз, если ты не присоединишься ко мне. Мы можем выехать б Балликлоу прямо сейчас.
      – Это исключено, – решительно заявила Джейн. – Несмотря на все твои заверения относительно нежелания жениться на Кларе, они возлагают большие надежды на твой визит, и это…
      – Тогда пошли со мной.
      – Боже, какой же вы упрямец, сэр!
      – Идем, Джейн. Мы спустимся вниз порознь, и никто ничего не заподозрит.
      Пока она в задумчивости взирала на дверь, он с трудом удержался от желания запечатлеть поцелуй на ее грациозной шее.
      – Я просто хочу, поднимая голову от тарелки, видеть перед собой твое прекрасное лицо.
      – Это уже чересчур! – Она сердито сверкнула глазами.
      – Что? Сидеть напротив меня?
      – Нет! Называть мое лицо прекрасным.
      Он рассмеялся и все же поцеловал ее в шею. Джейн удовлетворенно вздохнула, но потом положила ладонь ему на грудь.
      – Ладно. Но я войду первой. И ни взгляда, ни прикосновения.
      – Даю слово.
      Николас застегнул рубашку, завязал галстук и протянул руку за сюртуком. Потом взглянул в зеркало. Отразившееся в нем лицо с сияющими глазами поразило его. Где-то он уже видел такие лица. Николас вспомнил.
      У влюбленных мужчин.
 
      – Вы хотите сказать, что она исчезла? – Сэр Роберт Масгрейв, опираясь о стол, поднялся. – Вчера вы мне сообщили, что женщина старая и слепая. Как же она могла уйти?
      – Мы перевернули хибару вверх дном.
      Капитан драгун сидел на стуле как штык проглотил. Он, конечно, идиот, думал Масгрейв, но при этом младший брат жены графа Килдэра.
      – Я велел своим людям обыскать окрестности. Даже заставил их притащить несколько фермеров, ее соседей, и расспросить о ней. Но никто из них, естественно, ничего не знал о ее местопребывании. Вчера вечером она была там, сэр Роберт, а сегодня утром исчезла.
      Масгрейв подошел к окну. Ему следовало прислушаться к своему внутреннему голосу и взять старуху еще вчера, сразу после ухода баронета с той, другой. Вся эта чушь, скормленная ему баронетом насчет желания помочь бедняге, застряла у него в горле.
      Он велел арестовать Кэтлин по той простой причине, что она была вдовой этого несчастного пса, убитого на прошлой неделе. Он знал, как действуют «Белые мстители». Знал, что они не оставляют без помощи своих женщин и детей. Его шпионы следили за вдовой. И, как он и ожидал, женщина пришла на базар тратить деньги.
      – Чтоб этому Спенсеру пусто было! – пробурчал Масгрейв.
      Должен быть кто-то еще. Кто-то из этой чертовой шайки головорезов наверняка вступал с ней в контакт. Необходимо выяснить, кто именно, решил магистрат.
      Кэтлин, правда, проявила ослиное упрямство, отвечая на вопросы. Но он подумал, что время работает на него. Несколько дней в дыре наедине с его скучающими драгунами, и женщина запоет соловьем.
      Господи, как же он ненавидел Николаса Спенсера! Высокомерный ублюдок явился, угрожая ему неудовольствием лорда-наместника, который по случайности оказался добрым другом семьи мерзавца.
      Ночью в постели он снова и снова прокручивал в голове ситуацию. Он знал, что слишком поспешно отпустил вдову, но нельзя пренебрегать влиянием «добрых друзей семьи». Однако что-то еще не давало ему покоя. Старая облезлая шаль, которую он видел за день до этого на Джейн. Она всегда одевалась в черное, но только не в лохмотья. Откуда у нее вообще такая вещь, если только это не подарок какой-нибудь католички?
      Наверняка она получила ее от вдовы. Хотя сэр Николас не заикался об этом, но кто еще, если не Кэтлин, мог подарить ей эту шаль? И почему Кэтлин отдала ее Джейн, а не самому сэру Николасу, разве что хотела отблагодарить ее за нечто большее, чем несколько монет?
      Он повернулся к Уоллису, разглядывавшему свои пальцы:
      – Что-нибудь еще узнали, капитан?
      – Да, сэр Роберт. Мы получили подтверждение, что детей вдовы забрали вчера сэр Николас и мисс Пьюрфой.
      Магистрат резко повернулся к капитану:
      – И куда они их дели?
      – Мы… э-э-э… пока не установили это, сэр.
      – Не хотите ли вы сказать, что никому не приказали проследить, куда Спенсер и вдова вчера направились? Уверен, что он отвел женщину к ее детям.
      Офицер побагровел.
      – Прошу прощения, сэр Роберт, мне не пришло в голову, что вы…
      – Неужели я должен думать за вас, капитан Уоллис? – Масгрейв с отвращением сложил за спиной руки и подошел к смущенному офицеру. – Неужели мне необходимо каждую минуту указывать вам, что делать? Ваша несообразительность ложится пятном не только на вас, но и на меня. И также бросает тень на вашу семью, сэр. Я ясно выражаюсь?
      – Мои извинения, сэр, – пробормотал офицер скороговоркой. – Я полагал, вас удовлетворила встреча с баронетом, поэтому и не приказал проследить за ними. Это мое упущение, сэр Роберт. Такое больше не повторится.
      – Есть еще одно дело, которым вам придется заняться, капитан.
      – Слушаюсь, сэр Роберт, – ответил офицер, вытянувшись в струнку. – Я вас не подведу.
      – Не сомневаюсь, – сказал Масгрейв, кивнув. – Это дело величайшей важности. Ваши люди не должны упустить ни единой детали. Допрос проведете вы лично.
      Капитан ловил каждое слово.
      – Да… допрос. Пусть сюда доставят и допросят всех, кто когда-либо встречался с бунтарем Эганом. Под «всеми» яподразумеваю и ваших драгун, которые, возможно, видели его. Яимею в виду и священнослужителей округа. Землевладельцев и их арендаторов. Даже гостя сэра Томаса.
      – Что насчет епископа, сэр Роберт?
      – Я решу вопрос с епископом, а вы должны переговорить с его секретарем. – Масгрейв смерил подчиненного взглядом. – На допросе все внимание должно быть сосредоточено на этом Эгане. Мне нужно описание его внешности, телосложения. Какого цвета у него волосы и глаза? Пользуется он одной лошадью или разными? Появляется ли без лошади? На каком языке разговаривает? Говорит ли по-английски с акцентом? Надеюсь, капитан, вы поняли, что мне нужно?
      – Понял, сэр Роберт. Вы хотите узнать личность злодея.
      – Я хочу голову этого мерзавца, капитан.
      – Ясно, сэр.
      – Тогда заставьте своих людей шевелиться. Мне нужны результаты немедленно.
 
      К огромному разочарованию Джейн, все ее родные еще завтракали, когда она спустилась в утреннюю гостиную. Поздоровавшись с леди Спенсер и Фрэнсис и проигнорировав сердитый взгляд сэра Томаса, Джейн села на стул рядом с матерью, к ее немалому удивлению.
      – Какой приятный сюрприз, Джейн! – выпалила молодая мисс Спенсер с восторгом. – Леди Пьюрфой сказала, что вы гостите у кого-то в Балликлоу и неизвестно, когда вернетесь.
      – Понятно. Но я неожиданно вернулась поздно ночью. – Джейн кивком поблагодарила служанку, налившую ей чай.
      – А как поживает добрый священник Адамс? – осведомилась леди Спенсер.
      – Думаю, очень хорошо. И миссис Браун, и преподобный Адамс кланяются вам.
      Джейн перевела взгляд на Клару, сидевшую рядом с гостьями. Обиженно поджатые губы сестры заставили Джейн задуматься, что могло так рассердить ее с утра.
      – Надеюсь, вы простите мою назойливость, Джейн, – продолжила леди Спенсер, – но я хочу похитить немного вашего времени из эгоистичных соображений и поболтать с вами о…
      – Клара обожает разговоры, – перебила ее леди Пьюрфой.
      – В самом деле, леди Пьюрфой, – ответила гостья холодно. – Однако я обнаружила, что у нас с Джейн есть общие интересы, и хотела бы провести некоторое время в ееобществе.
      Ударение гостьи, сделанное на слове «ее», заставило Кэтрин замолчать. Знала бы Кэтрин, как сильно снижает шансы Клары, то и дело стараясь ее похвалить. Джейн даже стало жалко мать.
      – Благодарю, леди Спенсер. Я… я тоже с радостью провела бы с вами время, – ответила она тихо. – Но я обещала вернуться сегодня утром в Балликлоу, чтобы проведать больного друга. Может быть, после обеда, когда я возвращусь.
      – Как угодно, дорогая. Я…
      Появление Николаса в дверном проеме вызвало переполох. Леди Пьюрфой тотчас вскочила, приказав слугам вернуться на кухню за горячими блюдами. Клара тоже встала. Фрэнсис отпустила несколько язвительных замечаний насчет того, что старший брат проспал, и, если бы не вмешательство леди Спенсер, поведала бы о брате не слишком лицеприятную историю. Сэр Томас тоже внес свою лепту, обмолвившись о вчерашней самостоятельной отлучке Николаса, послужившей для него верным признаком того, что гость чувствует себя в Ирландии как дома.
      Реакция сестры на приход Николаса встревожила Джейн. В отличие от первого вечера Клара целиком и полностью сосредоточила внимание на Спенсере.
      Она подала ему чашку с блюдцем и, взяв у служанки чайник, сама наполнила чашку гостя, после чего села рядом. Затем что-то сказала ему почти шепотом. Николас улыбнулся. Когда сестра, протянув руку, коснулась его рукава и пленительно рассмеялась на его уклончивый ответ относительно того, что он ел вчера на ужин, Джейн озадачилась.
      Клара явно проявляла заинтересованность.
      Охватившее Джейн негодование испугало ее. Отказавшись от предложенной еды, она спрятала пылающее лицо за чашкой. Вокруг нее завязался оживленный разговор. Справившись с приступом гнева, Джейн с ужасом подумала, не ошиблась ли она с предметом истинного интереса Клары. При мысли, что, возможно, она завела роман с будущим мужем сестры, ее страх лишь усилился. Наблюдая за ними, Джейн знала, что смогла бы смириться со стыдом, но сомневалась, что сумеет преодолеть боль, терзающую сердце, которую ей причинила ревность.
      – Вы провели здесь меньше недели, – вставил сэр Томас, – но уже лучше знакомы с окрестностями, чем большинство из тех, кто прожил здесь многие годы.
      – Только с трактирами, сэр, – ответил Николас шутливым тоном. – Чтобы узнать страну, нужно узнать ее обитателей. А где лучше знакомиться с ними, как не там, где они едят, пьют и прочее?
      – Именно по этой причине мы и даем в пятницу бал, сэр Николас, – с энтузиазмом сообщила леди Пьюрфой. – У вас будет возможность познакомиться со сливками общества.
      – Но их вряд ли можно причислить к тем, кто един с этой землей, мадам.
      Николас выразительно посмотрел на Джейн. Даже не поднимая глаза, Джейн почувствовала на себе его взгляд.
      – Зачем мне уезжать из Лондона, если круг моих интересов замкнут на аристократии?
      – Отлично сказано, – тихо произнесла Клара. Взглянув на сестру, Джейн обнаружила, что та не спускает с Николаса восхищенных глаз. – Но для такого человека, как вы, важно не только узнать людей и то, как они живут, но и увидеть саму землю. В окрестностях Вудфилд-Хауса много красивых мест. Мы можем взять экипаж или поехать верхом, как пожелаете. Вы будете очарованы тем, что я вам покажу.
      – Вы очень любезны, мисс Клара, но, к сожалению, я вынужден отказаться от вашего предложения. – Слова Николаса повергли собравшихся в шок. – На сегодня у меня уже назначена другая встреча. Отложим на другой раз.
      – Подобные прогулки следует планировать заранее, – сказала леди Пьюрфой.
      – Простите меня, – пробормотала Джейн, поднявшись. – Как я уже говорила, меня ждут с утра в Балликлоу.
      И с этими словами. Джейн, ни на кого не взглянув, направилась к двери. Она выскочила из дома и опрометью бросилась к конюшне.

      Его слова о быстротекущем времени прозвучали в комнате пустым эхом. Ответы на расспросы насчет «другой встречи» были туманными и резкими. Но Николасом владела лишь одна мысль – последовать за Джейн. И его не волновало, что подумают присутствующие о его поспешном уходе.
      Пусть догадаются, что Николас последовал за ней, он не против.
      – Где мисс Джейн, Пол? – спросил Николас, заметив конюха на выгуле. Один из грумов как раз выводил Королеву Мэб на пастбище. Ее черная шкура лоснилась в лучах солнца. – Мы собирались с ней сегодня с утра в Балликлоу. Она что, уже уехала?
      Главный конюх покачал головой и кивнул в сторону строения за конюшнями:
      – Вы найдете ее в каретном сарае, сэр. У мисс Джейн большая поклажа с одеждой, одеялами и прочими вещами, собранными Фей для вдовы с ее малышней. Туда можно пройти через конюшню. – Пол тронул Николаса за локоть, когда тот проходил мимо: – Позвольте предупредить вас, сэр. Проходившая тут только что девочка выглядела отнюдь не радостной. Не говорите ей, что это я сообщил вам, где ее искать. Она сказала, что сегодня хочет ехать в Балликлоу одна. Без кучера… и без сэра Николаса.
      – Я не подведу тебя, Пол, – заверил его Николас и зашагал в указанном направлении.
      С высокими потолками и перегородками, разделившими помещение на десять отсеков для всевозможных экипажей, каретный сарай являлся новым дополнением конюшен Вудфилд-Хауса. Одной из колясок не хватало. Николас обнаружил ее на дороге возле строения. Фаэтон, запряженный двумя лошадьми, модный и красивый, с огромными колесами и пружинами, смягчающими ход, уже был загружен и ждал Джейн.
      Лошадей придерживал один из помощников конюха.
      – На кухне, сэр, – ответил он Николасу, когда тот спросил, где находится мисс Пьюрфой.
      Николас направился к дому и увидел, что она выходит из кухни с большой корзиной провианта в руках. Пока она его не заметила, он имел возможность разглядеть ее лицо. Ее глаза покраснели, а плечи грустно поникли. Николас заспешил ей навстречу, чтобы взять корзину.
      – Позволь помочь.
      Растерявшись поначалу, она тут же дернула корзину назад.
      – Я справлюсь сама. Спасибо.
      В ее тоне не было ни резкости, ни злости, лишь усталость. Он пошел с ней рядом.
      – Хочешь, я поеду верхом, сделав вид, будто направляюсь на юг? А догоню тебя на дороге, ведущей в Балликлоу.
      – Я бы хотела поехать одна.
      – Но ты мне сказала…
      – Планы изменились. Прости.
      Николас нахмурился и взглянул на нее искоса. В ее темных глазах блестели непролитые слезы. Он нежно коснулся ее руки. Но она отдернула ее и отступила в сторону.
      – Что случилось? – тихо спросил Николас.
      – Ничего. – Она покачала головой и отвернулась.
      За исключением поджидавшего у коляски юноши, возле каретного сарая не было ни души. Взяв из рук хозяйки корзину, парень поставил ее на сиденье. Она попросила его вывести фаэтон на дорогу за выгул. Когда экипаж тронулся, Николас взял Джейн под локоть.
      – Мы можем поговорить?
      – У меня нет времени.
      – Всего несколько минут.
      Она попыталась сбросить его руку, но он только крепче сжал ее. Глаза Джейн гневно вспыхнули.
      – Отпусти меня!
      – Не отпущу, пока не поговоришь со мной.
      – Ни тебе, ни кому-либо другому я не позволю ставить мне условия.
      Джейн ударила его под ложечку. Потеряв на мгновение способность дышать, он тем не менее не подал виду и наградил Джейн широкой улыбкой. Смутившись, она разжала кулак.
      – Это все, что ты можешь сделать?
      – Нет.
      Потеряв самообладание, Джейн в ярости набросилась на него с кулаками. Зная, что лучший способ избежать побоев – атаковать самому, Николас сделал молниеносное движение вперед. Прижав ее руки к бокам, он оторвал Джейн от земли и быстро переместился в каретный сарай.
      – Сейчас же отпусти меня, негодяй, грубиян! – Извиваясь, словно змея, она отчаянно сопротивлялась. – Я порежу тебя на тысячу кусочков! Выпущу из тебя кишки и скормлю твое сердце собакам!
      – Это большой шаг вперед по сравнению с нашей первой встречей, Джейн. – Николас улыбался, плотно припечатав ее к одной из перегородок, чтобы уменьшить риск получить от нее удар ногой. – Я понял лишь половину твоей гэльской брани, которой ты меня в тот день осыпала.
      – Никому не сходит с рук то, что ты…
      Он закрыл ее рот своими губами, ощутив, как вибрация очередного проклятия превратилась в приглушенный ропот, когда он углубил поцелуй. Ее слабое сопротивление продолжалось еще мгновение, пока Николас пытался обуздать позыв своего тела овладеть ею прямо сейчас. Ослабев, Джейн прильнула к нему. Он представил себе ее мягкую, податливую плоть, руки Джейн скользили по его торсу.
      Неожиданно она остановилась.
      Когда к поцелую примешался соленый привкус ее слез, Николас оторвался от ее губ. Сквозь туман страсти он увидел ее закрытые глаза, из них струились слезы.
      – Джейн, – прошептал он у ее губ. – Джейн, поговори со мной. Что произошло до моего прихода в утреннюю гостиную?
      – Тебе следовало… принять предложение Клары, – выдавила она из себя. – Ты должен… проводить время… с ней… не со мной.
      Николас на секунду замер, ошеломленный собственной слепотой. Конечно, ее не могло не огорчать это постоянное навязывание ему ее сестры. Но ничего не изменилось.
      – Между Кларой и мной ничего нет, Джейн. Ничего. И никогда не будет. Я уже говорил тебе.
      – Она пригласила тебя и…
      – Должен ли я принимать все поступающие мне предложения?
      Джейн покачала головой:
      – Это совсем другое. Видишь ли, я думала, ты безразличен Кларе, и позволила себе проявить к тебе интерес.
      – А меня ты не принимаешь в расчет? – Он старался говорить непринужденно. – Клара мне совершенно безразлична. С момента прибытия сюда меня интересуешь только ты.
      – Дело не в этом. Меня теперь пугает моя собственная реакция. – Из глаз ее снова брызнули слезы. – Не важно, кто тебя интересует, я не должна была увлечься тобой, стать на пути у моей сестры.
      Николас ощутил досаду и злость. У младшей сестры есть все, о чем только можно мечтать, – обожающие родители, богатство, претенденты на ее руку из женихов из аристократии. Николасу хотелось встряхнуть Джейн. Ей не стоит переживать из-за сестры. Пусть думает о собственной жизни. Однако Николас знал, что подобный разговор лишь оттолкнет от него Джейн.
      Он заглянул ей в глаза:
      – Я хорошо знаю женщин и могу с уверенностью сказать, что интерес Клары ко мне лишь для отвода глаз.
      Джейн покачала головой и снова попыталась отвернуться, однако он не позволил ей.
      – Неужели ты не понимаешь, что она делает все это ради родителей? Старается быть послушной дочерью и показать им, особенно отцу, что добросовестно пытается завоевать меня. Я знаю, в чем смысл бала, устраиваемого в эту пятницу. Все это делается с одной-единственной целью – вскружить мне голову, заставить изменить решение и попросить руки Клары.
      – Теперь она как будто тоже этого хочет.
      – Ничего она не хочет! – возразил Николас резко. – Если бы утром никого больше не было, она не стала бы задерживаться, чтобы составить мне компанию. Она не раз говорила мне, что я слишком стар для нее. Что за брак получится у нас?
      – Нормальный английский брак.
      Николас сердито посмотрел на Джейн:
      – Я не желаю тратить свою жизнь на таких, как Клара. Я знаю десятки и десятки женщин ее типа в Англии. Зачем она мне, если я уже встретил ту, которая устраивает меня гораздо больше? Ту, чья душа и сердце сродни мне? – Отойдя на несколько шагов, он вдруг резко повернулся. – Правда, всего несколько месяцев назад я стоял в заснеженном Лондоне и думал, что любая девушка с приятной внешностью и приданым устроит меня. Нет, Джейн. Я не позволю твоим родителям собой манипулировать.
      Николас устремился к воротам каретного сарая. Проклятие, он любит эту чертову Джейн!
      – Я бы… – Прикосновение к его руке ее пальцев заставило его застыть в дверях. – Я очень хочу, чтобы ты поехал со мной, – тихо произнесла она.
      – Мы поедем порознь или вместе?
      Она заколебалась на миг и ответила:
      – Вместе.

* * *

      Только в середине утра Александра застала Фей одну, а не в окружении слуг, как обычно. Воспользовавшись этим, Александра вошла в Голубую гостиную, наполовину прикрыв за собой дверь.
      – Леди Спенсер, могу я вам чем-то помочь? – спросила экономка.
      – Да, можете, – Александра ободряюще улыбнулась и подошла ближе к рыжеволосой женщине, чтобы никто случайно их не услышал, проходя мимо. – Правда ли, Фей, что леди Пьюрфой пригласила в Вудфилд-Хаус на неделю портниху?
      – Правда, миледи. Женщину привезли из Корк-Сити. Она, доложу я вам, еще и прекрасная белошвейка.
      Александра подошла еще ближе.
      – Как это заботливо с ее стороны – думать о своих дочерях. Полагаю, она здесь, чтобы сшить бальные платья для Клары и Джейн?
      – Только для мисс Клары! – отрезала Фей, поворачиваясь, чтобы смахнуть с часов на каминной полке невидимую пылинку.
      – А почему не для Джейн? Я вижу, она отдает предпочтение черному цвету, но для такого грандиозного события, какое планируется, леди Пьюрфой наверняка захотела бы, чтобы ее старшая дочь оделась по последней моде.
      – Сомневаюсь, что для мисс Джейн найдется местечко в планах хозяйки.
      – В планах или надеждах?
      Экономка пристально посмотрела на Александру и, помолчав, ответила:
      – Откуда мне знать, что у хозяйки на уме? И не мое дело сплетничать, миледи. Но если я могу чем-то помочь вам…
      Леди Спенсер взяла книгу, лежавшую на столе рядом с обычным местом Клары.
      «Проповеди Стернвуда». Какой ужас, подумала она, возвращая томик на место. Александра услышала в словах Фей плохо скрываемое огорчение.
      – Ты можешь мне помочь, Фей. Наверняка ты знаешь, сколько платьев и всего прочего леди Пьюрфой заказала портнихе на ближайшую неделю. Как ты думаешь, если бы я захотела что-то сшить, скажем, платье, найдется у нее время?
      – Для кого-то, кого мы обе знаем?
      – Да.
      – Я спрошу у нее, миледи, – радостно ответила Фей. – Думаю, она не откажет. Но понадобится еще ткань, да и аксессуары.
      – Мы с Фрэнсис, моей дочерью, отправимся сегодня после обеда в Корк-Сити и купим все необходимое. – Александра еще ближе подошла к экономке и снова понизила голос: – Как ты думаешь, эта портниха достаточно мастеровитая? Если я объясню, что именно мне нужно, она поймет?
      – Да, мэм, думаю, что поймет.
      – Да, вот еще что. Платье, о котором я говорю, невозможно будет примерить до тех пор, пока оно не будет готово.
      – У меня на кухне есть девушка, которая подойдет по размеру, миледи.
      – Отлично. Я заплачу портнихе сверх того, что ей заплатит леди Пьюрфой.
      – Она работящая женщина и сделает все, как вы ей скажете.
      – Переговори с ней. А вечером я принесу ей все, что может понадобиться.
      – Могу я еще чем-нибудь помочь вам, миледи? – спросила Фей.
      – Можешь. – Она смерила экономку взглядом. – Надеюсь, о нашем разговоре никто не узнает.
      Фей с улыбкой кивнула:
      – Если вы настаиваете, миледи…
      – Прекрасно!
      Леди Спенсер направилась к двери. Ничто не могло так оживить бал, как маленький сюрприз, и она была исполнена решимости сделать этот сюрприз и этот бал самыми грандиозными и незабываемыми событиями.

* * *

      Дождавшись, когда миссис Браун, следуя за служанкой с пустым подносом, выйдет из комнаты, Кэтлин поднесла руку Джейн к губам.
      – Благослови вас Господь, мисс, – прошептала она, опустившись на колени. – Видит Бог, мне не хватает слов, чтобы отблагодарить вас.
      Джейн подняла молодую женщину с колен и, подведя к двум стульям у окна, усадила рядом с собой.
      – Ты заслуживаешь гораздо большего, Кэтлин, после всего пережитого. – Она перевела взгляд на Боуви, бледного и слабого. А радоваться было чему. Лихорадка отпустила его, и он сейчас смотрел на своих брата и сестру, игравших на полу возле его кровати. – Надеюсь, теперь дела пойдут на поправку. Преподобный Адамс сообщил мне, что предложил тебе в этой деревне занять один из пустующих домиков.
      – Это правда. – По щекам матери снова покатились слезы. – Это будет величайшим счастьем иметь крышу над головой. А со всеми теми вещами, что вы привезли нам, мы будем жить еще лучше, чем в ту пору, когда Симус был с нами.
      – Я сожалею, Кэтлин. Знаю, что ему нет замены. Но поскольку вы бежали со своих насиженных мест, я подумала, что, возможно, все это вам пригодится.
      Кэтлин кивнула и вытерла слезы.
      – У тебя доброе сердце, Эган, – произнесла она тихо. – И храброе.
      Джейн сжала ее пальцы.
      – Еще задолго до того, как я тебя встретила, я слышала все эти легенды об Эгане. Огонек, как называли тебя старшие. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Эган может летать над горами, рассказывали они. Эган может пройти сквозь огонь, может исчезнуть средь бела дня. Но Эган всегда вовремя приходит на помощь, когда мать кричит в ночи. – Она слегка покраснела. – По правде говоря, я никогда не верила в эти легенды. Просто нам, ирландцам, нужны сказки, чтобы терпеть горести повседневной жизни.
      – Но это и вправду сказки. Ты правильно поступала, что не верила в них. – Джейн ласково похлопала Кэтлин по руке. Ладони у нее были жесткие и мозолистые, с глубоко въевшейся грязью. Святой Петр без труда узнает в ней труженицу, когда она предстанет перед воротами в рай. – Кэтлин, местный люд превозносит меня больше, чем я заслуживаю. Я всего лишь простая женщина и ничем не отличаюсь от тебя.
      Вдова покачала головой.
      – Но это правда. Ты не такая, как остальные. И, зная теперь, кто ты на самом деле, зная, что жертвуешь собой ради нас, бедных людей, я верю в тебя больше, чем во все эти легенды и истории об ангелах и святых. Вы наша радость, Эган. Наш ангел, ниспосланный Господом, чтобы оберегать нас.
      Джейн с трудом сдерживала слезы.
      – Нет, Кэтлин, я не ангел, ниспосланный Господом. Я самая обыкновенная женщина.
      Кэтлин снова сжала руку Джейн в своей.
      – Это страна верующих, Эган. И какой бы недостойной вы себя ни считали, я верю в вас, Эган. Мы все верим в вас.
      Джейн молила Бога, чтобы дал ей силы оправдать надежды этих людей.
      – Дело не в том, что ты сделаешь для нас в будущем, а в том, что уже сделала, – продолжила Кэтлин. – И мы тоже должны беречь тебя. – Она понизила голос: – Магистрат и его драгуны охотятся за вами. Расспрашивают нас, как вы выглядите. Женщина вы или мужчина. Но от нас они ничего не узнают. Им не удастся поймать вас.
      – Не удастся, – подтвердила Джейн не совсем уверенным тоном.
      – Берегите себя, мисс. Если они схватят вас, нас некому будет защитить. – Кэтлин прижала ладонь Джейн к своему сердцу.
      – Меня не так просто схватить.
      – Уж лучше пусть Эган исчезнет непобежденной, чем видеть ее болтающейся на виселице в Корк-Сити. – Глаза Кэтлин светились верой. – Память помогает нам быть сильными, но отдать ее этим палачам – все равно что позволить перебить нам хребет.

* * *

      Хотя Николас исходил деревню Балликлоу вдоль и поперек, он ничего не замечал. Очнулся он на низкой каменной изгороди, окружавшей погост на холме. Его взгляд был устремлен на раскинувшуюся внизу деревню. Впереди он увидел небольшой разрушенный замок и стоявшую рядом с ним часовню. Заброшенные деревянные чаны и рамы в разном состоянии негодности указывали, что деревня когда-то процветала благодаря дубильному ремеслу.
      Все меняется, подумал он и снял с ноги прицепившийся пучок травы.
      Зеленое растеньице с тремя лепестками, очень похожее на маленький клевер, тесно сплелось с травой. При виде этих запутанных корней Николас подумал о том, можно ли разделить два сросшихся растения, выживут ли они по отдельности. Он усомнился в этом.
      Николас уже признался себе в том, что любит Джейн. Джейн тоже любила его.
      Но на их пути лежало множество препятствий.
      Она являлась одним из лидеров движения «Белых мстителей».
      Николаса нисколько не волновала ее испорченная репутация, в то время как для нее это, очевидно, имело огромное значение, и должно было неизбежно повлиять на будущее решение, которое она примет относительно их обоих.
      Джейн также тревожила судьба Клары.
      К тому же, как Джейн ни старалась притворяться безразличной, она была глубоко уязвлена родительским отторжением.
      Кроме того, если бы Николас задался целью, то нашел бы и другие проблемы. Попытка Джейн сбежать от него сегодня утром, их молчание по дороге в Балликлоу – все это свидетельствовало об испытываемых ею трудностях. Но Николаса не так-то легко было отпугнуть. Он любил ее и собирался преодолеть все сложности.
      Но для этого требовалась ее помощь.
      Воткнув пучок зелени обратно в землю, он встал и пошел назад в деревню, к дому приходского священника.
      Молодой слуга проводил Николаса в гостиную. Пока он снимал перчатки и шляпу, в дверном проеме появился Генри Адамс.
      Ах да! Еще существовала проблема в лице доброго священника.
      – Хорошо прогулялись, сэр Николас?
      – Хорошо, спасибо.
      – Мисс Джейн еще не закончила свои визиты, – сказал священник, оставаясь в дверях. – Насколько я понимаю, вы приехали сюда в одной коляске. Если хотите вернуться в Вудфилд-Хаус, один из моих грумов оседлает для вас лошадь.
      – Спасибо за заботу, святой отец, но я не спешу вернуться, – ощетинился Николас.
      – Я полагал, вы собирались проводить время с мисс Кларой.
      – Правда? – Николас переместился на середину комнаты. – Вам что-то известно, преподобный Адамс, чего не знаю я?
      – Очень может быть. – Генри вошел в гостиную, с нескрываемой неприязнью глядя на Николаса. – Я нахожу ваше поведение, несколько странным. Проводить утро в обществе одной сестры, а вечер – в обществе другой… это неприлично, сэр. Мне непонятно, сознаете ли вы значимость этого, и возможные последствия для одной из них.
      – Вы переступаете грань дозволенного, сэр, – предупредил Николас сердито.
      – Я?
      Священник сделал в его сторону еще один шаг.
      Несмотря на духовный сан Генри, Николасу захотелось вызвать его на дуэль. Ему не нравились его инсинуации. Не нравился тон. Даже его внешность вызывала у Николаса раздражение.
      Но ради Джейн он решил не обострять ситуацию.
      – Интересно, вы задаете мне все эти вопросы по праву духовного наставника этих молодых женщин?
      – Теперь вы переступаете грань, сэр.
      – Да? – Николас скрестил на груди руки и, слегка повернувшись, смерил священника оценивающим взглядом. – Не знаю, в какой мере это вас касается, но на второй день после моего приезда я поговорил с сэром Томасом, чтобы прояснить недоразумение относительно моего предполагаемого интереса к мисс Кларе. Я не намерен просить ее руки. У меня никогда не было на ее счет брачных планов, и я не собираюсь жениться на младшей дочери, о чем уже сообщил ее родителям.
      – И как чувствует себя Клара после того, когда вы ее обманули?
      Этот вопрос переполнил чашу терпения Николаса. Угрожающе сверкая глазами, Николас двинулся в его сторону.
      – Я не обманывал мисс Клару. Должен вас предупредить, что нахожу ваши инсинуации оскорбительными для моей чести.
      – Если ваши намерения честны, сэр, то нет повода оскорбляться. Что, в свою очередь, наводит меня на мысль о ваших намерениях относительно Джейн. – Они стояли теперь на расстоянии вытянутой руки. Глаза Адамса метали молнии, не менее грозные, чем глаза Николаса. – Я знаю и ценю ее слишком много лет, чтобы позволить незнакомцу войти в ее жизнь сегодня и уехать завтра, причинив ей боль. Я не позволю…
      – Наши с Джейн отношения вас не касаются, и я…
      – Очень даже касаются.
      – Я вам не помешала?
      Раздавшийся с порога спокойный голос Джейн остановил мужчин. Но, как два быка, приготовившихся к поединку, они не сдвинулись с места, продолжая сверлить друг друга глазами.
      Первым к ней повернулся Генри Адамс. Лица обоих на мгновение просияли нежностью, и, когда преподобный поднес к губам ее руку, у Николаса засосало под ложечкой.
      Ее ослепительная улыбка, адресованная Адамсу, и поцелуй в щеку стали для Николаса вторым ударом под дых. Еще секунда – и он сломал бы священнику челюсть.
      Но тут магический взгляд Джейн обратился в его сторону, и Николас направился к ним.
      – Вы готовы, сэр Николас? – Этого оказалось достаточно, чтобы он почувствовал, как воздух в комнате теплеет. – Чтобы не подвергать нашего хозяина искушению отравить вас… своим радушием, я отклоняю предложение преподобного остаться с ним пообедать.
      Адамс не стал настаивать.
      – Думаю, мы отправимся в путь немедленно, – сказала Джейн и, озарив Адамса еще одной улыбкой, взяла Николаса под руку. – В этом доме и без нас хватает гостей.

      В сотый раз Джейн смотрела на хмурое лицо Николаса, обдумывая, как к нему обратиться. Его гнев явно нуждался в выходе. Сцена, которую она наблюдала в гостиной дома священника, ей не привиделась. На кулаках ли, шпагах или пистолетах, но Николас и Генри, несомненно, собирались драться. Поскольку с каждым из них Джейн связывали определенные отношения, она не могла не догадываться, что сама являлась причиной их нескрываемой враждебности, и это обстоятельство не на шутку ее встревожило.
      – Кормишь меня моей же пилюлей?
      С таким же успехом она могла спросить его о голубой сойке выпорхнувшей из придорожных кустов. Управляя лошадьми, Николас продолжал сердито смотреть прямо перед собой. Сделав вид, будто не слышал ее вопроса, он подстегнул лошадей.
      – Я знаю, что по дороге в Балликлоу не была особенно разговорчивой. Но мне требовалось время, чтобы подумай и принять решение. Нужно было поразмыслить над всем тем, что ты сказал мне перед нашим отъездом. – Коляска подскочила на ухабе, толкнув Джейн в сторону Николаса. Она слегка отодвинулась. – Мне пришлось согласиться, что у нас ничего не может быть легкого. Наше прошлое, наша жизнь, даже люди, которых мы любим, и те как будто нарочно стараются встать между нами.
      Она рассеянно блуждала взглядом по знакомому ландшафту.
      – Хотя со стороны жизнь, которую я выбрала для себя в окружении «Белых мстителей» и здешних жителей, может показаться безрассудной, она отвечает моим запросам. Глубоко укоренившейся потребности… в справедливости, а также приключениях. В том, что тебе привычно, есть какая-то надежность. Несмотря на опасность, я считаю землю, по которой ступаю, твердой и доброй.
      Николас бросил в ее сторону колючий взгляд:
      – Значит ли это, что ты против того, что происходит с нами?
      Она взяла его под руку и заглянула ему в глаза.
      – Было бы гораздо проще, если бы я сказала, что не хочу этого, но я не могу так сказать. – Его лицо слегка прояснилось, и он снова перевел взгляд на дорогу. Она прижалась щекой к шерстяному рукаву его сюртука. – Мне хотелось бы знать, как долго это у нас продлится. Но у меня нет дара предвидения. К тем чувствам, которые я питаю к тебе, я не могу повернуться спиной.
      Джейн придвинулась к нему.
      – Многие ищут всю жизнь и не могут найти то, что мне повезло найти дважды. Я хочу воспользоваться этим шансом.
      – А как насчет Адамса?
      Задавая вопрос, он даже не взглянул на нее, и Джейн поняла его досаду. Она и сама засомневалась сегодня, подумав о Кларе.
      – Он мой дорогой, доверенный друг. Ничего более.
      – Это ты так считаешь. Он думает совсем по-другому.
      – Мы знаем друг друга с рождения и были близки, как брат и сестра. У нас общие интересы и верования. Много лет после смерти Конора Генри считал своим долгом заполнять пустоту, образовавшуюся в моей жизни из-за отношения ко мне моих родителей. Он всегда рядом, когда я нуждаюсь в нем. Он оберегает меня так же, как ты оберегал бы Фрэнсис.
      – Я бы не стал так смотреть на человека, ожидающего Фрэнсис, как он смотрел на меня.
      – Думаю, стал бы, – возразила Джейн. – Поставь себя на его место. Что он знает о тебе? Он, как и все мы, считает, что ты приехал в Ирландию посвататься к Кларе. И вдруг выясняется, что ты заинтересовался мной.
      – Я уже объяснил ему это сегодня. Не помогло.
      – Потому что Генри – человек разума и логики. Он знает о моем скандальном прошлом. Знает, что с таким прошлым никто не возьмет меня замуж. Во всяком случае, порядочный человек. И он пришел к выводу, что у нас с тобой нет и не может быть совместного будущего. – Николас открыл рот, чтобы возразить, но Джейн, покачав головой, продолжала: – Он знает, какие чувства я питаю к тебе, как много ты для меня значишь, и это его беспокоит. Он готов вмешаться, потому что опасается, как бы мне снова не пришлось страдать. Не станешь же ты утверждать, что не сделал бы то же самое для Фрэнсис или своих друзей, кому довелось пережить в этой жизни боль? Уверена, что и ты вмешался бы, если бы опасался, что может произойти что-то дурное.
      Джейн смотрела на его строгий красивый профиль. Пробормотав себе под нос какое-то имя, он отвел взгляд. Но она заставила его снова повернуться к ней.
      – Повтори, пожалуйста, что ты сказал, – попросила она, чмокнув его в щеку.
      – Стенмор, – произнес он на этот раз со всей четкостью и скупо улыбнулся. – Он мой старейший друг. Я сунул нос в его личную жизнь в прошлом году, когда усомнился в женщине, на которой он собирался жениться.
      – И чем это кончилось?
      – Ни одно из моих подозрений не подтвердилось. Они поженились. И теперь мы с Ребеккой друзья.
      Джейн крепко обняла его и прижала к себе.
      – Думаю, вы с Генри со временем подружитесь.
      – Сомневаюсь.
      – Какой же ты упрямый!
      Она поцеловала его, вложив в поцелуй всю силу страсти и отчаяния.
      Коляска остановилась. В мгновение ока Джейн оказалась в его объятиях.
      – Я хочу тебя, – прошептал он.
      Николас покрыл поцелуями ее шею, руки забрались под плащ и ласкали ее груди.
      – Я хочу заняться с тобой любовью, Джейн.
      Первой ее мыслью было, что луг, по которому они проезжали, мог бы послужить им не хуже любой постели. Но ее посетила другая идея.
      – Как долго сможешь ты подождать? – спросила она с улыбкой, сползая с его колен и беря в руки вожжи, чтобы самой править коляской.
      – Куда ты меня везешь?
      – Увидишь.
      – Ладно. Тогда сама следи за дорогой, поскольку я буду занят.
      Пока фаэтон мчался с головокружительной скоростью по пересеченной местности, руки и губы Николаса продолжали свою соблазнительную игру. Джейн упивалась его ласками, но постепенно напряжение внутри ее тела нарастало, а когда достигло апогея, она боялась, что сойдет с ума, если они в скором времени не окажутся на месте.
      Высоко на уступе лежали, глядя на реку Блэкуотер, руины каменного замка, разорение которого довершили время и люди. Джейн – в образе Эган – много раз находила здесь укрытие от непогоды.
      – Я думал, мы никогда не доберемся сюда, – сказал Николас. – Где мы?
      – Это мое маленькое деревенское убежище, – пошутила она, пуская лошадей вверх по склону к стене замка. – Его называют Кьючелейн-Сит.
      Николас окинул взглядом высокие стены и холмистую долину. При въезде фаэтона в узкие старинные ворота им обоим пришлось наклонить головы. Внутри Джейн остановила лошадей.
      – Идешь? – спросила она, спускаясь из коляски на землю, прихватив корзину с провиантом, которой снабдила ее миссис Браун.
      Оглянувшись на Николаса, Джейн направилась к двери квадратной башни, составлявшей большую часть западной стены.
      Николас взял с сиденья одеяло и последовал за ней через двор. На винтообразной лестнице, ведущей на верхние этажи, некогда занимаемые хозяином замка и его домочадцами, было темно. Почти на самом верху она споткнулась, едва не выронив корзину со снедью, но Николас вовремя подоспел на помощь. Поставив Джейн на ноги, он потребовал поцелуй в знак вознаграждения за свои труды.
      Она привела его в единственную комнату наверху, где еще сохранились часть крыши и три стены. Четвертая, выходившая на долину, давным-давно рухнула на берег реки.
      – Это одно из тайных убежищ Эган, – сообщила Джейн. – Если кому-нибудь проговоришься, грядет неминуемая расплата.
      Николас прижал ее к себе, потом снял с нее плащ, развязав завязки, прислонил ее лицом к стене, расстегнул застежку на платье.
      – Мне страшно, – прошептала Джейн, прижавшись лбом к холодному камню.
      – Мне тоже.
      Спину обдало холодком.
      – Сейчас ты увидишь, как сильно я тебя люблю.
      Ошеломленная его словами, Джейн повернулась в его объятиях и поразилась глубине чувств, отразившихся в его голубых глазах.
      – Николас…
      Слова застряли у нее в горле, и горячие слезы обожгли веки.
      – Это правда. Я люблю тебя, Джейн.
      Крепко поцеловав ее, он спустил платье до талии. Почувствовав сквозь тонкую материю сорочки на своей груди его большие ладони, она выгнула спину. Когда бретельки сорочки соскользнули с плеч, у нее перехватило дыхание. При виде ее обнаженной груди у него потемнели глаза.
      – Ты такая красивая!
      Он наклонился к ней, и она громко вскрикнула, когда, скользнув вниз, его губы обхватили округлость ее плоти. Николас опустил ее на одеяло и, стянув на бедра ее одежду, помог освободить ноги.
      Затем сам быстро разделся, и их тела соединились. Стены замка огласил ее крик экстаза. Небо окутало их своим покрывалом и вознесло в заоблачную высь пронзительной синевы.
      «Я люблю тебя…»
      Вскоре все мысли куда-то пропали, и остался лишь трепетный пульс танца любви. Даже время, казалось, застыло, отсчитываемое лишь биением их сердец, и их души воспарили в кульминационном аккорде.
      Позже, лежа в его объятиях, Джейн вновь размышляла о том, что не сможет произнести слово «люблю».
      Любовь, думала она, смахнув слезу, – это то, чего их мир никогда им не позволит.
 
      Патрик нашел своего человека на старинном рынке Корк-Сити. Собираясь возвращаться в Вудфилд-Хаус, молодой человек укладывал товары на своей телеге. Заметив Патрика, он уронил ящик с чаем на мощеную мостовую.
      Сделав вид, будто помогает поднять ящик и погрузить обратно на телегу, Патрик прошептал сообщение, которое следовало передать Эган до наступления темноты:
      – …встретиться на том же месте и в то же время, где в прошлый раз. Лайам говорит, что Эган должна прийти пораньше. Финн должен быть на месте. Обязательно скажи ей.
      Выпрямившись, Патрик как ни в чем не бывало подхватил на руки своего младшего сына. Мальчик немного отстал, задержавшись у ярко расписанной цыганской кибитки. Довольный, что передача сообщения прошла без сучка и задоринки, мужчина посадил сынишку на плечи.
      Отец и сын направились к реке, и Патрик не заметил двух драгун, не спускавших с него глаз.
 
      Клара слегка шевельнулась, заставив себя сесть ровнее. Острый край французского корсета безжалостно впился ей в кожу. Понадобились усилия двух горничных под руководством ее матери, чтобы втиснуть ее тело в эти тиски. Наверняка эту жуткую принадлежность женского гардероба изобрел какой-то женоненавистник.
      Раздосадованная, она взглянула на свою торчащую из корсета грудь. Безобразно низкий вырез едва прикрывал соски.
      И чего ради, думала она, чувствуя, как пламенеют ее щеки. Баронет даже не взглянул в ее сторону.
      Клара не слепая. Как только они сели ужинать, внимание Николаса было всецело приковано к Джейн. К Джейн и ее черному с высоким воротом платью, столь консервативному, что из-под него не было видно ни дюйма ее кожи. К Джейн, которая соблаговолила второй раз за сегодняшний день явиться к столу. К Джейн, которая даже участвовала в общей застольной беседе и не обижалась на то, что говорили родители. К Джейн, которая даже улыбнулась при попытке сэра Томаса пошутить.
      Клара вдруг обнаружила, что новая Джейн ей очень не нравится.
      – Леди Спенсер, признайтесь, зачем вы тайно возили свою дочь в Корк-Сити?
      Клара снова шевельнулась, стараясь не обращать внимания на тугой корсет. За вечер мать второй раз задала этот вопрос.
      – Нет никакой тайны, – как ни в чем не бывало ответила гостья. – Я подумала, что Фрэнсис не помешает посмотреть, что есть в ваших магазинах. Естественно, пользуясь случаем, мы не могли не купить всего понемножку. Фанни нашла себе прехорошенькую шляпку.
      – Что ж, если еще раз поедете, я с удовольствием присоединюсь к вам. Я знаю одну шляпную лавку неподалеку от нового рынка.
      – Вот было бы славно!
      – А вы, сэр Николас? – Леди Пьюрфой переключила внимание на баронета. – Какой уголок местных красот вы обследовали сегодня?
      – Я ездил в Балликлоу. С мисс Джейн.
      Леди Спенсер и Фрэнсис переглянулись. Сэр Томас, застыв на мгновение с поднесенным к губам бокалом, хрюкнул и, осушив его, поставил на стол. Кэтрин разинула в изумлении рот. Джейн, густо покраснев, уткнулась носом в тарелку.
      Клара наградила сестру яростным взглядом. Весь день она размышляла о причине участившихся визитов сестры в Балликлоу. Это было ей не по нраву.
      Генри никогда не просил ее вместе с ним навещать прихожан. Никогда не делился с ней своими мыслями или планами. Вероятно, всему имелось простое объяснение – Генри без ума от Джейн.
      Впрочем, как и сэр Николас.
      Видимо, наиболее привлекательной чертой женщины в последнее время является запятнанная репутация.
      Собственные злые мысли поразили и больно ранили Клару. Горечь продолжала разъедать ее душу. Безрассудность сестры, пожелавшей увести обоих мужчин, пугала… и была непостижима. Все ее разговоры о том, что она любила только Конора, были не чем иным, как ложью. Джейн просто искала сочувствия и внимания. И, судя по всему, добилась успеха.
      – Полагаю, нам нужно оставить мужчин, дать им возможность выпить портвейна и выкурить по сигаре, – сказала наконец леди Пьюрфой и встала.
      Остальные дамы последовали ее примеру. Клара не отрывала от Джейн глаз. Между старшей сестрой и баронетом происходил молчаливый обмен посланиями. Даже в качестве наблюдателя она чувствовала, как накален между ними воздух. Во взгляде мужчины, которым он проводил Джейн, когда она выходила из комнаты, Клара уловила едва скрываемое желание.
      Она быстро последовала за сестрой. Сердитая и возмущенная, она собиралась сказать ей кое-что по дороге в Голубую гостиную. Но догнать Джейн Клара не успела. Та исчезла, поднявшись по лестнице.
      Наверное, ее позвали суровые братья, «Белые мстители», подумала Клара. Она решила поговорить с сестрой, сказав Джейн, что ее усилия тщетны.
      Что она потеряет обоих этих мужчин.

* * *

      Хотя сэр Томас имел намерение выпить за здоровье каждого члена лондонского светского общества, Николас откланялся прежде, чем появилась вторая бутылка портвейна.
      Несмотря на то, что Джейн ничего ему не сказала, Николас знал, что ее не будет. Прогулка до конюшен подтвердила его догадку. Королевы Мэб в стойле не оказалось.
      Возвращаясь назад к дому, Николас не мог представить ничего скучнее компаний, ожидавшей его в Голубой гостиной. Его мысли были заняты Джейн.
      Перед его мысленным взором снова и снова вставали картины того, как они занимались с ней пополудни любовью. Он никогда не забудет испуганный взгляд Джейн, когда он признался ей в любви.
      Взглянув на темный силуэт дома, Николас попытался угадать, где находится ее студия. Ему нужна только Джейн.
      – Я знала, что найду тебя здесь, – донесся до него голос матери из тени сводчатого входа. – Хотя разочарована, что ты один.
      – Один, совсем один. – Он дал себе слово, что больше не станет отрицать свои чувства к Джейн… ни публично, ни наедине. – А что вы делаете здесь, миледи?
      – Я устала пить вино с нашей хозяйкой. И хотя Клара миролюбиво играет в карты с твоей сестрой, глядя на нее, можно подумать, что она жаждет крови.
      Леди Спенсер сделала несколько шагов в ночь и посмотрела на усыпанное звездами небо.
      – Поскольку Джейн избегает нашего общества, а сэр Томас только что удалился к себе в кабинет, я решила, что самое захватывающее в Вудфилде должно происходить здесь.
      – Интересно, что бы ты сделала, если бы обнаружила нас с Джейн наедине? – спросил Николас, дивясь, как обычно, образу мыслей матери. – Надеюсь, не собиралась за нами шпионить?
      – Нет, конечно же! Но покараулила бы вас ради вас самих. – Она ласково улыбнулась. – Ты, разумеется, не нуждаешься в моем одобрении. Но все же хочу, чтобы ты знал, что я очень высокого мнения о Джейн. Она особенная.
      – Ничего нового ты мне не сказала, – спокойно согласился он.
      Обойдя сына, Александра подошла к краю сада и вгляделась в видневшуюся за ним темную долину.
      – Совершенства не существует, Ник. Красота – лишь мимолетная иллюзия. Счастье – это не начало и не конец, это пожизненное обязательство. Долгий путь. – Она повернулась к нему. – Любить – значит давать.
      Эти слова Николас слышал не в первый раз. Они воплощали в себе принципы, в которые его учили верить и по которым учили жить. Он слышал их много раз в юности, но в какой-то момент вдруг почувствовал, что недостоин счастья.
      – Я не забыл.
      – Хорошо, что не забыл. Джейн это заслужила.
      Николас ничего не сказал. Мать вернулась к нему.
      – Что ж, раз тебе абсолютно нечего здесь делать, может, ты захочешь взглянуть на величайшее сокровище Вудфилд-Хауса? – в ответ на его кривую улыбку она покачала головой и похлопала его по руке. – Нет, ты и сам в состоянии найти дорогу в спальню Джейн, мой милый. Я говорю о ее рабочем кабинете. Студии, где она пишет.
      – Ваши обширные познания и мудрость продолжают меня удивлять, миледи.
      Он предложил ей руку.

      – Сегодня я разговаривал с Финном, Эган, – сообщил Ламам, пока они ждали прибытия остальных. – Он сказал, что утром на фермы арендаторов Джона Стака и Дэниса Кейхилла нагрянули драгуны. После обеда они побывали в Килкорни, наведывались к Коннеллу, Джоку Дайнину и Неду Райану. Спрашивали о тебе.
      – Они не скажут ничего другого, кроме того, что всегда говорили, если, конечно, им не посулят райские кущи, – сказала Джейн, чтобы успокоить друга.
      Названные Лайамом фермеры скорее отрубят себе правую руку, чем выдадут ее. Упомянутые люди и их семьи хорошо знали, кто такая Эган. Все они помогали «Белым мстителям» и в случае необходимости предоставляли кров людям, согнанным со своих обжитых мест.
      – Финн думает, что это только начало, – произнес Л айам. – И я с ним согласен. Лайам даже заставил нас вчера ночью перевезти слепую женщину, Бриджет, в Чарльвилл, потому что ты разговаривала с ней. Сегодня утром драгуны искали ее. Перевернули весь Баттевант.
      – Мы с тобой слишком давно занимаемся борьбой, чтобы поддаваться панике, – сказала Эган. – Они не первый раз обыскивают из-за нас округу.
      Лайам покачал головой:
      – Но раньше они охотились за всеми, а теперь, похоже, только за тобой.
      – Что говорит Финн?
      – Он считает, что какое-то время ты должна оставаться в тени. Тогда поиски и расспросы прекратятся.
      – А кто поедет в Килдэр?
      – Финн полагает, что вместо тебя следует послать кого-нибудь другого.
      Так и быть, решила Эган, она не поедет на съезд. Учитывая то, как обстоят дела на сегодняшний день, – особенно после вчерашнего, – она опасалась, что ее будут отвлекать чувства, испытываемые к Николасу.
      – Итак, кто, на твой взгляд, мог бы заменить тебя на съезде? – повторил Лайам свой вопрос.
      – Патрик, – ответила Эган.
 
      При виде пустого стойла надежды сэра Томаса лопнули, как мыльный пузырь.
      Весь вечер он был уверен, что Джейн с баронетом, поскольку оба исчезли. Наверняка уединились где-нибудь в укромном уголке.
      Спенсер по уши влюблен в Джейн, к чести этого гуляки. Если этому прохвосту, черт возьми, хватило мужества не отшатнуться от нее даже после того, как он узнал о ее скандальном прошлом, тогда зачем становиться у них на пути? Несмотря на репутацию распутника, баронет показался ему человеком чести – по тому, как вел себя с Джейн. Во всем этом сэр Томас усматривал предпосылки для союза по любви, если таковой существует в мире жестокосердия и алчности. Но он видел, что Спенсер слеплен из другого теста.
      Сэр Томас снова обвел глазами стойло.
      Чтоб ей пусто было, проклятой девчонке, обязательно должна все испортить!
      Вылетев из конюшни, сэр Томас размашистым шагом поспешил в дом. Главарей этих чертовых «Белых мстителей» нужно переловить и отправить на виселицу. Если посеять в рядах отребья страх, даст Бог, и Джейн образумится, имея надежду на будущее со Спенсером.
      Слишком долго он ждал результатов от Масгрейва. Придется самому вмешаться и показать денди, как старый пес идет по следу.
      Дрожащий свет дюжины свечей вызвал к жизни образы на полотнах. Отступив назад, Николас удивленно разглядывал картины.
      Александра привела его в студию и ушла, не проронив ни слова, предоставив сыну самому заглянуть в приоткрытое окно образа мыслей Джейн. Самостоятельно постичь глубину яркого таланта молодой женщины. Прочувствовать жизнь, породившую подобные работы.
      Он сосредоточенно изучал ее картины, как кладоискатель, нашедший спрятанные сокровища самого Креза. Переходя от полотна к полотну, он испытывал такой водоворот эмоций, что вынужден был время от времени просто садиться и смотреть.
      Он был тронут, потрясен; Его глаза увидели борьбу, горе, которые играли столь важную роль в ее жизни.
      Но наиболее волнующим открытием стала сила любви Джейн к Конору. Отказаться от всего, целиком посвятить себя делу, которое не впитала с молоком матери, – все это свидетельствовало об огромной преданности Джейн этому человеку. Сможет ли она полюбить другого, сможет ли Николас занять его место?
      Но, черт возьми, подумал он, взятие Квебека тоже было делом нелегким.
      Николас подошел к ее рабочему столу и открыл кожаную папку с набросками. Сверху лежал выполненный углем рисунок, запечатлевший его самого. Сделанный наспех эскиз тем не менее поражал силой и емкостью. Николас на нем смотрел на кого-то, кого удерживал под собой.
      Она отразила первый день их встречи. Ей удалось поймать смесь удивления и запала на его лице. Остальные детали рисунка ввели Николаса в заблуждение, пока он не сообразил, что они были плодом ее воображения. На рисунке он был одет в свободную, летящую рубашку. Распахнутая впереди, она демонстрировала мускулатуру его груди. Растрепанные волосы обрамляли лицо. Его рука выходила за пределы рисунка в направлении художника.
      Он смотрел на эротическое воспроизведение того, что было, или того, что могло произойти. Влечение к нему она ощутила с первой минуты.
      Скрип двери внизу, ведущей на лестницу, вернул Николаса к действительности. Он перевел взгляд в сторону ступеней и увидел Джейн.
      – Значит, ты все же нашел это место, – прошептала она.
      Не видя ее лица, скрытого тенью, он не мог сразу определить, рассердилась она или обрадовалась, увидев его.
      Джейн вошла и заперла за собой дверь на щеколду. Наблюдая, как она поднимается по ступенькам, он испытал прилив желания. На ней были черные брюки и рубашка. Белую толстовку она не надела за ненадобностью. В его воображении ожил образ с рисунка.
      – Из конюшен я возвращался по садовой тропинке, однако не нашел тебя и решил, что ты пошла спать.
      Джейн перевела взгляд с его отброшенных в сторону куртки и галстука на руки, видневшиеся из-за закатанных рукавов.
      – Мы сегодня вечером почти не были вместе. – Он протянул ей ладонь, и она приняла ее. Помог подняться на верхнюю ступеньку и привлек к себе. – Должен предупредить тебя, что ты разожгла во мне неутолимый голод после того, что я сегодня отведал.
      Ее губы раскрылись под его губами. Целуя ее, он не смог сдержать улыбки.
      – А я уже думала, что одна страдаю, – пробормотала она. Ее пальцы расстегивали пуговицы на его рубашке. Холодные руки, касающиеся его теплой кожи, вызвали у него новый прилив желания.
      Николас вывел ее на середину студии. При виде раскрытых и расставленных повсюду картин Джейн слегка нахмурилась. Выражение неуверенности в ее глазах тронуло его сердце.
      – Мало кто знает, что я использую это помещение как свою рабочую комнату… еще меньше людей видели мои работы. Я не… придерживаюсь традиций в том, что делаю. Возможно, мне чего-то и не хватает…
      – Я не могу назвать себя искушенным ценителем живописи, но видел достаточно признанных работ, чтобы сказать, что твое творчество ставит тебя в один ряд с величайшими художниками современности.
      – Разве? – Джейн покачала головой и добавила тихо: – Ты смеешься надо мной.
      – Едва ли. – Обхватив ладонями ее лицо, он заглянул ей в глаза. – Я хочу заняться с тобой любовью, Джейн. Здесь… среди этих гениальных работ, среди этих окон в твое прошлое.
      Он приник к ней в поцелуе и не отпускал до тех пор, пока она не стала отвечать на его прикосновения и ее руки не заскользили по его груди. Когда ее ладони добрались до его торса, он остановил ее.
      – Но мы не будем торопиться.
      Джейн округлила глаза, когда он выдвинул на середину комнаты кушетку. Мерцающие вокруг свечи и блестящие картины создавали свет и цвет. Он увлек Джейн на кушетку и снова прильнул губами к ее губам. Дрожа от предвкушения, она откинулась назад, опираясь на локти. Он принялся расстегивать ее рубашку, лаская дюйм за дюймом обнажаемую им кожу, пока не добрался до верха рубашки. Здесь он обнаружил не только полотняное белье, но и специальную нижнюю рубаху двойной толщины и плотности для сокрытия ее груди. Расстегнув верхнюю рубашку, он улыбнулся, увидев десяток крошечных крючочков на нижней.
      – Помнишь тот первый день, когда мы встретились в лесу? – тихо спросил он.
      – Помню, – ответила Джейн.
      Положив ее на кушетку, он стал медленно расстегивать крючки. Затем распахнул внутреннюю рубаху и увидел пуговки сорочки.
      Расстегивая очередную пуговку, он прижимался губами к новому участку обнажаемой кожи. Когда он достиг плавной линии живота, она со свистом втянула в себя воздух и обхватила пальцами края кушетки. Приподняв голову, он снял с нее рубашки и спустил с плеч бретельки сорочки. Погладив ладонями ее ключицы, Николас провел указательным пальцем по ложбинке между ее грудей. Освобожденная от тесной одежды, алебастровая плоть, увенчанная твердыми вершинами, лихорадочно поднималась и опускалась. Заключив одну из них в ладони, он пробежал пальцем по соску, заставив Джейн изогнуть спину.
      – Какая ты красивая! И вполне готова к пиршеству.
      Она опустила руку к его бедру и нашла налившуюся плоть. Он вытянулся рядом на животе, сделав недоступным предмет ее интереса.
      – Нет, милая. Ты не можешь двигаться. Это я буду тебя мучить.
      Многозначительно взглянув на нее, он припал губами к ее груди. Джейн застонала, и он почувствовал, как ее пальцы зарылись в его волосы.
      Николас переключился на вторую грудь и ласкал ее до тех пор, пока дыхание Джейн не стало учащенным. Тогда он опустился ниже и покрыл поцелуями ее живот.
      – Николас…
      Джейн дотянулась до него, когда он наклонился, чтобы снять с нее сапоги и стянуть штаны.
      – Иди ко мне, – прохрипела она. – Я не могу без тебя.
      – А я без тебя.
      Николас провел пальцами по клиновидно расширяющейся лодыжке к нежным мышцам икры и колену. Поцеловал ямочки коленной чашечки и улыбнулся, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию. Положив ее ногу к себе на колени, он ласкал ее бедра, едва касаясь их твердой поверхности, пока не достиг цели – соблазнительного волосистого треугольника, за которым скрывались влажные складки.
      Он видел, как тяжело она дышит, как беспорядочно вздымается и опускается ее грудь. Но ее темные глаза внимательно следили за каждым его движением.
      – Николас… я никогда… я…
      Это был ответ, которого он ждал, и он прижался губами к влажной плоти. Джейн застонала, когда он вошел в нее, поглаживая губами, языком и пальцами ее потайное местечко, и почувствовал, что она взлетела на вершину блаженства.
      Когда она вскрикнула и, вцепившись пальцами в края кушетки, изогнулась, содрогаясь всем телом, Николас подумал, что никакое эстетическое наслаждение не может сравниться с плотским.
      Медленно, по мере того как угасали волны ее экстаза, Николас ослаблял ласки.
      – Николас, – прошептала она, потянувшись к нему.
      Он снова сел вне пределов ее досягаемости и снял рубашку.
      – Еще не время, любимая.
      Она не сводила с него глаз, когда он поднялся, снял брюки и отбросил их в сторону. Джейн увидела его жезл. Он был в полной готовности.
      – Разве возможно, чтобы ты… и я…
      – Позволь мне продемонстрировать твои возможности.
      Пристроившись между ее ног, он вдавил Джейн в кушетку, покрывая поцелуями, в то время как его жезл раздвинул влажные складки. Она вскрикнула.
      Охваченный страстью, которой еще никогда не испытывал, Николас буквально обезумел, когда вокруг его жезла сомкнулись ее тугие ткани. Тиская его ягодицы, она что есть силы прижимала его к себе. Вместе они нашли нужный ритм и вместе вознеслись к вершине блаженства.
      Излив в нее семя, Николас стремился войти в нее еще глубже.
      Прошло много времени, прежде чем оба обрели способность говорить.
      – Как долго мы можем оставаться здесь, чтобы нас не обнаружили? – спросил наконец Николас.
      – Целую вечность, – ответила Джейн. – Кроме меня, здесь никто не бывает.
      Жезл снова пришел в боевую готовность, и Николас повернулся так, чтобы Джейн оказалась сверху. Обхватив ее за ягодицы, он крепко притиснул к себе ее бедра.
      – Хочешь снова заняться любовью?
      – Признаться, я надеялся на экскурсию по этой восхитительной картинной галерее. Но мне, безусловно, понадобится маленькая передышка во время экскурсии, чтобы не ослабевало внимание, а также для сохранения собственного достоинства. У меня, знаешь ли, совсем нет талантов.
      – Не могу с этим согласиться, – с улыбкой произнесла Джейн. – Но о какой передышке вы говорите, сэр?
      Он обвел взглядом просторное помещение.
      – Сейчас соображу. После того как покончим с кушеткой, займемся любовью на том стуле. И возможно, у той стены… Ты повернешься к ней лицом. Стоит также проверить прочность твоего рабочего стола. Эта балка, на мой взгляд, тоже выглядит весьма привлекательно…
      Джей и рассмеялась и легонько стукнула его кулаком в грудь.
      – Но сейчас ты, надеюсь, не собираешься воспользоваться бедной художницей?
      – Очень даже собираюсь. – Он подтянул ее ноги, согнув в коленях, чтобы она села на него верхом, и, приподняв, снова опустил, погружаясь в самые глубины. – Я намерен заниматься с тобой любовью много раз и разными способами, пока ты не запросишь пощады. Тогда я поставлю тебе определенные условия, и ты вынуждена будешь их принять.
      – Что же это за условия? – спросила она, задыхаясь и вращая бедрами.
      – Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Джейн.
 
      Небо на востоке слегка посветлело, когда Джейн, бросив последний задумчивый взгляд на свою студию, направилась к ведущим вниз ступенькам. Николаса она отослала прочь около часа назад, пообещав прежде, что обязательно появится внизу часа через два.
      Но чтобы привести в порядок ее рабочую комнату, понадобилось гораздо больше времени.
      «Выходи за меня замуж, Джейн. Выходи за меня замуж, Джейн».
      Его слова, как литургические песнопения, продолжали звучать в ее голове. Их тепло согревало сердце и душу. Она не смела мечтать о том, чтобы провести с ним всю оставшуюся жизнь.
      Она не сомневалась, что любит Николаса. В его объятиях она провела самые страстные и незабываемые моменты своей жизни. Она думала, что это все, на что может рассчитывать. Мгновение и воспоминания.
      Но выйти за него замуж…
      Джейн открыла дверь спальни и вошла в полутемное помещение.
      – С поздним возвращением. Или мне следует сказать: с ранним возвращением?
      Джейн с испугом обернулась и увидела на своей постели Клару. Сестра сидела, прислонившись спиной к изголовью кровати. Ее лицо скрывала тень. Ноги в домашних туфлях были вытянуты на нетронутом покрывале.
      – Правильнее сказать «с ранним», – радостно ответила Джейн, испытывая желание броситься к сестре и обнять ее, но она поборола это желание. Неизвестно, зачем сестра явилась. – Доброе утро, Клара. Что привело тебя в столь ранний час?
      Не дожидаясь ответа сестры, она приготовила нижнюю одежду и платье. Вода в тазике была холодной, но Джейн смочила в ней полотенце и стала раздеваться.
      – Я не ложилась.
      – Ты плохо себя чувствуешь? – спросила Джейн через плечо, радуясь царившему в комнате сумраку.
      Только сейчас ей пришло в голову, что на ее светлой коже могли остаться следы ласк Николаса.
      – Не очень хорошо.
      – Тогда почему ты здесь? Тебе следовало лечь в постель. Пойду попрошу Фей принести…
      – Фей ничего не может принести, что способно улучшить мое самочувствие.
      Клара свесила с кровати ноги.
      В голосе сестры Джейн уловила нотки печали и раздражения.
      – В чем дело? – мягко спросила она, направляясь к Кларе.
      – Дело в тебе.
      Джейн резко остановилась.
      – Во мне?..
      – Да… в тебе и твоем легкомыслии. – Клара встала. – В твоем неуважении ко всем членам нашей семьи.
      Атака сестры заставила Джейн ощетиниться:
      – В чем сэр Томас обвиняет меня на этот раз?
      – Отец тут ни при чем. – Клара вышла из тени. Следы слез и опухшие веки привели Джейн в оцепенение. – И мать тоже. Речь идет обо мне, Джейн… твоей сестре, о которой ты якобы заботишься.
      Джейн открыла рот, чтобы задать еще ряд вопросов, но не смогла из-за приступа тошноты.
      – Что ты имеешь против меня? – В шаге от сестры Клара остановилась. По ее щекам снова потекли слезы. – Почему не хочешь видеть меня счастливой?
      – Я… я… я не…
      – Из ревности, сознайся? – вновь набросилась на нее Клара, прежде чем Джейн нашлась с ответом. – Ты умудрилась испортить собственную жизнь. Теперь не можешь смириться с фактом, что у меня есть шанс избавиться от позора, на который ты обрекла нашу семью. Ты завидуешь моей возможности стать счастливой.
      – Неправда.
      – Ты лжешь! – выкрикнула Клара. – Тогда зачем ты уводишь его от меня? Сэр Николас приехал в Ирландию ради меня! Ему нужна я! Но ты не можешь удержаться от желания сделать мне больно. Ты должна отнять счастье, предназначенное мне.
      – Ты сама его оттолкнула. – Джейн вновь обрела голос, и оправдания выплеснулись наружу. – Ты… ты заставила меня поехать с тобой… и подтолкнула его ко мне.
      – Следовательно, ты считаешь, что правильно поступила, воспользовавшись моей робостью? Ты не могла оставить его в покое… или дать мне время… прийти в себя. Привыкнуть к нему. Считаешь, что правильно было с твоей стороны увозить его вчера в Балликлоу… и позавчера тоже? Не вздумай отрицать это, Джейн. Я не дура. Я знаю, что и в тот день он был с тобой.
      О прошлой ночи Клара не знает, подумала Джейн. Младшая сестра не могла знать, что вместе с Николасом они всю ночь занимались любовью всего двумя этажами выше того места, где теперь находились.
      – Чего ты хочешь добиться этим, Джейн? – вскипела младшая сестра. – Думаешь, ты такая хорошая, что можешь стать его женой? Неужели из-за своего эгоизма ты способна опозорить честь еще одной семьи? Как насчет «Белых мстителей»? Как собираешься удержать его, если будешь до рассвета скакать по полям, как сегодня, в компании бандитов, мародеров и предателей?
      На глаза Джейн навернулись слезы. Она тяжело опустилась на край стула.
      – Но он не сделал тебе предложения. Я… мне сказали, что он… не просил… твоей…
      – Пока не попросил! – выпалила Клара. – Но если бы ему дали время, попросил бы… попросит, если ты оставишь его в покое.
      По щекам Джейн заструились слезы. Она отвернула лицо и почувствовала, как на ее колено легла ладонь Клары, когда сестра опустилась рядом с ней на корточки.
      – Я никогда ни о чем тебя не просила, Джейн, но прошу сейчас. Пожалуйста, не лишай меня этого шанса. – Ее голос прошелестел тихим шепотом. – Если ты когда-нибудь любила меня как сестру, если хоть немного заботишься обо мне, пожалуйста, дай мне шанс завоевать его расположение. – Клара сжала руку Джейн. – Мне нужен этот шанс. Мне нужен он, чтобы увез меня отсюда, из этого Богом забытого края. Обещаю сделать его счастливым, Джейн.
      Джейн повернулась к сестре и сквозь пелену слез посмотрела ей в глаза.
      – Я не могу приказать ему, на ком жениться или кого любить. Он не из числа таких мужчин.
      – Тогда уезжай, Джейн. Оставь Вудфилд-Хаус, поживи у кого-нибудь из своих многочисленных друзей. У тебя их тут пруд пруди. Дай мне убедить его. – Клара стиснула руку сестры. – Пожалуйста, Джейн.

      Двери кабинета были закрыты и заперты на замок. По приказу сэра Томаса о прибытии их гостя не было объявлено ни хозяйке дома, ни кому бы то ни было. Встреча носила сугубо Конфиденциальный характер.
      Записка, доставленная сэру Роберту Масгрейву незадолго до рассвета, объясняла его искренний интерес и желание сказать помощь в аресте главарей местной фракции мятежников. Вдобавок бывший магистрат намекнул, что ради достижения успеха готов поделиться методами и даже информаторами.
      К середине утра Масгрейв прибыл в Вудфилд-Хаус, и те расхождения во мнении, которые прежде разделяли мужчин, теперь ничего не значили. У обоих была одна цель.
      Сэр Томас внимательно выслушал сообщение о развитии событий в Баттеванте и постарался не выказать признаков удивления, когда магистрат сообщил, что это сэр Николас и Джейн перевезли детей католической вдовы в другое место. Магистрат рассказал также, что затем сэр Николас прибыл за матерью.
      – Акт благотворительности, даже не сомневаюсь, – заключил сэр Томас, отмахнувшись. – А скажите-ка мне, эта женщина, где она сейчас?
      – Насколько я понял, ее отвезли в деревню Балликлоу.
      – Балликлоу? – прорычал сэр Томас. – Откуда вам это известно?
      – Преподобный Адамс посылал за доктором Форрестом, чтобы оказать помощь больному ирландскому мальчику. Доктор сказал, что мать, женщина по имени Кэтлин, в настоящее время живет в доме священника.
      – Вы и в самом деле полагаете, что эта женщина может опознать Эгана?
      – Да, сэр, – подтвердил магистрат. – Вопрос, кто именно дал женщине деньги, не столь важен по сравнению с тем фактом, что эти двое наверняка встречались. В противном случае «Белые мстители» не стали бы утруждать себя переселением второй женщины, слепой старухи, из хибары.
      – Очень проницательно, сэр. Но до сих пор вы безуспешно пытались заставить Кэтлин сотрудничать. Что изменилось?
      – Я собираюсь применить более… жесткие методы. При аресте женщины мы постараемся взять и ее детей. – Губы магистрата раздвинулись в плотоядной усмешке. – Я слышал, у нее есть маленькая дочка. Если возникнет необходимость, мы отдадим девчонку одному из солдат и заставим мать смотреть. Женщина расскажет даже то, о чем мы ее не спрашиваем.
      – Я требую, чтобы детей в это не впутывали! – отрубил сэр Томас, вставая. Борясь с клокочущей яростью, он отвернулся и направился к окну. – И арестовывать мать, пока она находится в доме священника, тоже нельзя. Генри Адамс этого не допустит. Мы же не хотим, чтобы против нас ополчились наши же люди.
      – Как магистрат, сэр, я имею право…
      – Поддерживать мир! – прорычал сэр Томас. – Ваша работа состоит в том, чтобы создавать хотя бы видимость мира и справедливости именем короля. Вы уже однажды отпустили эту женщину и не можете забрать ее из-под опеки преподобного Адамса, не имея на то веских оснований.
      – В настоящий момент она – самое сильное звено, связывающее меня с Эганом.
      – Это свидетельствует отнюдь не в пользу ваших усилий, сэр Роберт, верно?
      Масгрейв побагровел и вскочил на ноги.
      – Если вы пригласили меня сюда, чтобы оскорблять, сэр, то…
      – К черту вашу уязвимость, сэр Роберт! Держите себя в руках.
      – Послушайте…
      – Это вы меня послушайте! Бросьте ваши напрасные потуги, которые ни к чему не приведут. – Заложив руки за спину, сэр Томас подошел к Масгрейву. – Чтобы отловить этих лис, нужно выработать более хитрый план. Предлагаю следующее… – Он умолк, хмуря брови. – Но может, вы вовсе и не стремитесь к успеху?
      – Ошибаетесь! – вспылил Масгрейв.
      – Тогда вот наш план. Проведите карательный рейд в одной из больших деревень. Но перед атакой примите секретные меры, чтобы известие о налете не просочилось наружу. Поставьте наблюдателей. Устройте засаду. «Белые мстители» обязательно объявятся.
      – Но где гарантия, что их главари будут с ними?
      – Какая еще гарантия? Знаете, в чем состоит секрет успеха? Планировать нужно тщательно, а выполнять планы молниеносно. Сегодня среда. Запланируйте рейд на завтрашнюю ночь. Но весть об этом должна разойтись не ранее завтрашнего полудня и только после того, как вы разместите ваших людей в стратегических местах в деревне и вокруг нее. У «Белых мстителей» не будет времени на подготовку. Один из их главарей обязательно явится на помощь деревенским жителям. А может быть, и не один, а больше.
      – Что касается людей, которых я должен, по вашей рекомендации, разместить в деревне… – Масгрейв подергал себя за мочку уха. – Мне некого поставить, не вызвав подозрения.
      – Поэтому я и хочу, чтобы мы объединили усилия. – Сэр Томас улыбнулся. – Я могу быть полезен.
 
      В ночном воздухе пахло приближающейся грозой. Кроме двух мужчин на выгоне, на улице никого не было.
      – Я был в кузне, когда она уехала, и не видел девушку.
      Конюх прислонился широкой спиной к столбу и с театральной нарочитостью принялся набивать табаком трубку.
      Пол говорил ему то же, что и остальные. Куда бы ни обращался Николас со своими вопросами, никто не мог ответить ничего вразумительного. Похоже, их всех подготовили. Каждый говорил одно и то же, и никто не знал, куда уехала Джейн.
      Однако их ответы показались Николасу неубедительными и вызвали чувство беспокойства, от которого он не мог избавиться.
      Не увидев Джейн до полудня, Николас помчался в конюшни и обнаружил, что Королевы Мэб нет в стойле. Решив, что Джейн в Балликлоу, Николас оседлал лошадь и поскакал на ней по ирландским перелескам. Преподобного Адамса дома не оказалось. Экономка заверила его, что мисс Джейн к ним в то утро не наведывалась, и предложила Николасу остаться и подождать, если хочет, возвращения святого отца. Но Николасу на месте не сиделось. Он полетел обратно в Вудфилд-Хаус, в надежде, что Джейн уже вернулась.
      В любой другой семье родители наверняка смогли бы просветить его относительно местонахождения их дочери. Но небрежный ответ леди Пьюрфой: «Я давно не слежу за тем, когда она уходит или приходит» послужил лишним доказательством того; как мало в этой семье беспокоятся о Джейн. Сэр Томас проявил еще меньше интереса, чем его супруга, а расспросы Клары лишь усилили подозрения Николаса, что случилось что-то ужасное. Вместо того чтобы ответить на его вопрос, молодая женщина повторила свое предложение стать его провожатой, раз Джейн отсутствует. Когда он отказался, она приложила максимум усилий, чтобы увлечь его разговором о лошадях и Скачках.
      Николасу стоило немалых усилий не нагрубить ей и соблюсти вежливость.
      Пол тоже ничем не помог.
      – Едва ли стоит беспокоиться, сэр. Она часто пропадает на день или два.
      Гоня прочь мрачные мысли, Николас пытался успокоиться. Быть может, после его ухода она получила какое-то сообщение? Но в этом случае она непременно оставила бы ему записку.
      – Сколько времени должно пройти, чтобы ее отсутствие обеспокоило ее близких?
      В ответ конюх удивленно вскинул брови.
      – А когда ты начнешь беспокоиться?
      Пол переключил внимание на трубку. Он знал, где Джейн, и потому не волновался.
      – Я беспокоюсь о девочке большую часть ее жизни, – обронил он уклончиво.
      – По крайней мере, скажи, что она вне опасности, – попросил Николас.
      – Хотелось бы, да не могу, сэр. На самом деле, сэр Николас, вам лучше свыкнуться с этими чувствами сразу. Мисс Джейн не похожа на других девушек. Она ни перед кем не отчитывается. У нее своя голова на плечах. Боюсь, что эта кобылка уже забыла, что такое удила и кнут. Она свято бережет свою независимость, и все тут. Если вам угодно о ней заботиться, то придется смириться с тем, что покоя вам на этом свете не будет. Лучше понять это сейчас. – Пол задумчиво посмотрел на Николаса. – А теперь, сэр, вам лучше обратить взор на холм. Мисс Клара, похоже, устала вас ждать.
      Николас взглянул в направлении дома. При виде Клары с лампой в руках, спускавшейся вниз по склону холма, его разобрала досада. Он обернулся к Полу и обнаружил, что тот уже находится на полпути к конюшне.
      – Мне следовало догадаться, что любовь к лошадям приведет вас сюда. Вероятно, вы могли бы проводить бесконечные часы с дрессировщиком наших животных. Он обладает большими познаниями в этой области. – Приблизившись к Николасу, Клара радостно улыбнулась. – Но после всего, что я слышала о ваших собственных увлечениях и интересах, сэр Николас, сомневаюсь, что вы испытываете хоть в чем-то недостаток.
      Фальшивое восхищение показалось Николасу отвратительным.
      – Вы кого-то здесь ищете, мисс Клара? Если хотите поговорить с Полом, то я еще могу его окликнуть, пока он не ушел далеко.
      – Нет, он мне не нужен. Жаль, что я не захватила накидку. Ночь холоднее, чем я думала.
      – Простите, мисс. Я как раз собирался вернуться в дом.
      Не дожидаясь ответа, он направился к воротам выгула.
      – Вы не будете против, если я составлю вам компанию? – спросила она, догоняя его. – Мы не так много времени провели наедине со дня вашего приезда, и я скучала…
      – Не делайте этого, Клара, – грубо оборвал ее Николас и, резко остановившись, повернулся к ней. – Я нахожу все это фальшивой игрой, недостойной вас.
      – Что вы имеете в виду?
      – Не притворяйтесь, что между нами есть какие-то романтические чувства… или могут быть. – Ее глаза, огромные и невинные с виду, блеснули в свете лампы, но он не испытал жалости. – Не сомневаюсь, что ваш отец передал вам суть нашего разговора. И, что бы там ни планировала ваша матушка, вы меня не интересуете, Клара. Более ясно выразить свои чувства я не могу.
      Ее подбородок задрожал, но она гордо держала голову.
      – Это пока, сэр. Если вы дадите нам шанс…
      – Нет. Я сознаю, что вы молоды, но должны попытаться понять, что «шанс», данный двум столь разным людям, как мы, ничего не изменит. Я не хочу видеть вас своей женой. И вы тоже не хотите этого, несмотря на ту блажь, которую вбили себе в голову. Но мой отказ не должен вас огорчать. Вы красивая, умная женщина. Перед вами открыты широкие перспективы. Вы должны сами сделать свой выбор, а не выполнять прихоти родителей.
      В ее голубых глазах стояли слезы, и Николас смягчил голос.
      – Есть много других мужчин, куда более достойных, чем я. Со временем вы встретите того, кто составит вам идеальную пару. А пока не унижайте свою гордость, гоняясь за кем-то, кого никогда не сможете полюбить.
      – Есть много типов любви, сэр Николас.
      – Для мужа и жены есть только один тип любви, – ответил он резко. – И я ищу именно такую любовь.
      Клара отвернулась.
      – Вы заслуживаете лучшего, Клара. Не гонитесь за тем, кто вас никогда не полюбит.
      Не произнеся больше ни слова, Николас решительно зашагал вверх по тропе. Дойдя до дома, он обернулся, чтобы взглянуть на Клару. Она задула огонь своей лампы, и он смог различить в темноте лишь светлеющий силуэт ее натянутой на обручи юбки.
      Николас не видел, как тело Клары сотрясается от рыданий.
 
      Прошло два дня, а Джейн так и не появилась.
      Александра сидела на кровати, гладя пальцами нежную ткань платья, которое принесла в ее комнату Фей несколько минут назад. Работа была прекрасная. Фасон точно соответствовал ее задумке. Но что толку от этого наряда, если та, для которой он предназначался, неожиданно исчезла?..
      Где могла она находиться?
      Завтра вечером бал, но, похоже, никого не волновало, куда подевалась старшая сестра Пьюрфой и когда вернется. Николас тоже не появлялся. За ужином стул его пустовал.
      Александра знала, что он в Вудфилд-Хаусе, если не прочесывает окрестности. Он тоже ищет Джейн. Она не сомневалась. Он места себе не находил от волнения, однако виду не подавал. Размышляя в последние годы о женитьбе сына и создании им семьи, Александра не представляла себе, что он будет так страдать. Недостатка женщин у Николаса не было. По своему легкомыслию Александра полагала, что следующий шаг будет состоять в простом выборе одной из множества достойных невест. Но она ошиблась.
      Александра вышла из комнаты и направилась на чердак, в студию Джейн. Случайно встретив перед ужином Николаса, она видела, что он шел в ту сторону.
      Тишина верхних этажей давила на нее январским холодом. Все слуги дома были, похоже, внизу, занятые подготовкой к завтрашнему балу под надзором недремлющего ока леди Пьюрфой.
      Прежде чем открыть дверь, Александра постучала. На верхней площадке лестницы появился Николас, без сюртука и галстука, с закатанными по локоть рукавами. Его рубашке не хватало крахмальной свежести, столь характерной для его внешнего облика.
      – Можно войти? – спросила она тихо.
      – Полагаю, она не вернулась?
      Александра покачала головой и поднялась по лестнице.
      На верхней ступеньке лестницы она замерла, с нескрываемым восхищением глядя на работы Джейн. В отличие от ее первого визита сюда, когда все полотна были накрыты, теперь почти все они стояли, выставленные напоказ, и пространство освещалось десятком свечей. Если бы не грубая незавершенность интерьера, она могла бы представить, что находится в одной из прекраснейших галерей Европы.
      – Какой талант! – восхитилась Александра. – Я так рада, что она наконец решила выставить здесь все свои работы.
      Николас, переместившись на другой конец комнаты, ничего не ответил. Он раскрыл очередную картину и, внимательно изучив ее, поставил рядом с другими, сходными по цвету и теме. Тогда Александра поняла, что это Николас взял на себя труд выставить на обозрение талант автора. Александра взяла со стола свечу.
      – Она такая плодовитая художница! – Количество работ привело Александру в восторг. Многое из того, что было выставлено, она видела впервые. – У меня не было возможности спросить у Джейн разрешения прийти сюда посмотреть ее остальные холсты. Надеюсь, она не возражает…
      Слова застряли в горле Александры, когда она услышала тихое ругательство. Николас сидел на корточках перед только что развернутым полотном. Ей захотелось подойти к нему и посмотреть, что так сильно его поразило. Но она одернула себя и стояла в мертвой тишине, пока сын, казалось, целую вечность сидел в неподвижности.
      Александра помнила свою собственную реакцию на полотна, написанные Джейн на тему смены времен года и уничтожения ирландской деревни. Потеряв в конце концов терпение, она нарушила молчание:
      – Если бы кто-то мог убедить Джейн, сказать ей о гениальности ее работ, донести до нее, сколь мощно чувство реальности в ее картинах… Баланс, композиция, цвет, владение светом и тенью. Возможно, эти картины могли бы послужить для нее началом чего-то нового за пределами Вудфилд-Хауса.
      Николас не сводил глаз с холста, перед которым сидел.
      – Эта семья не стоит ее. Они недооценивают ее ни как личность, ни как художника, – шепотом произнесла Александра. – Эти картины следует показать в Королевской академии художеств в Лондоне. Или на континенте.
      Александра не представляла, как далеко зашли отношения Николаса и Джейн. Уверенная, что первые шаги уже сделаны, она тем не менее не могла знать степень их увлеченности друг другом. Понимая независимый и мятежный характер сына, она не могла оказывать на него давление или спрашивать о намерениях, но в то же время решила раскрыть планы, сформировавшиеся у нее за прошедшую неделю.
      – Я бы хотела пригласить Джейн поехать с нами в Англию. Оттуда, если захочет, она может отправиться со мной в Брюссель. – Поскольку реакции со стороны сына не последовало, она медленно подошла к нему. – Думаю, ее следует познакомить с высшими художественными кругами при дворе. Уверена, что сэр Джошуа Рейнольдс, твой сосед по Лестер-сквер, с радостью примет ее под свое крыло. Он пользуется огромным влиянием в Королевской академии.
      Взглянув через плечо Николаса на холст в его руках, Александра невольно вскрикнула. Свеча в ее руке затрепетала, и она смахнула со щеки слезу.
      Небольшая работа изображала виселицу, установленную на городской площади, с пятью телами повешенных. Лица людей в толпе на заднем плане и окружающие здания, переданные размытыми мазками, усиливали шокирующую реальность казни. Трупы казненных на полотне взывали к зрителю. Эту картину, судя по всему, Джейн написала гораздо раньше тех, которые видела Александра, но и в ней художница сумела передать трагизм сцены с присущей ей гениальностью.
      – Я попросил ее стать моей женой.
      Голос Николаса привлек взгляд Александры к строгому профилю.
      – Мне показалось, что ее испугало мое предложение и, возможно, моя настойчивость. Я должен был дать ей время привыкнуть к этой мысли, прежде чем оказывать на нее давление. – Он указал на изображение тела мужчины, висевшего на переднем плане. – Девять лет прошло, как его нет на свете, а она все еще любит его.
      – Предана ему, – поправила Александра мягко. – Она всегда будет испытывать чувство потери при мысли о нем. Но теперь, я уверена, она думает о нем реже, чем раньше. И это не значит, что она не сможет снова полюбить.
      Николас поднялся, на лице его отразилось сомнение.
      – Не следует забывать, что жизнь была к ней жестока, – продолжила Александра. – Джейн была одна с ранних лет – одна несла ответственность за случившийся с ней скандал. Что бы она к тебе ни испытывала, она не может не видеть многочисленные преграды, которые стоят между вами.
      – К черту ее репутацию и все ее здешнее окружение!
      – Ты можешь позволить себе не обращать внимания на то, как общество относится к твоему образу жизни. Но ты мужчина и намеренно создал себе репутацию человека безрассудного. Что касается света, то, как только ты остепенишься и создашь семью, о твоем беспутстве будут вспоминать как о разгуле молодости. Но Джейн не знакомы законы твоего общества. Ей лишь известно, что ты считался достаточно респектабельным, чтобы составить прекрасную партию для ее сестры, и что теперь увлекся ею. – Александра последовала за Николасом, когда он отошел от картины. – Будь она другой, то с радостью ухватилась бы за твое предложение. Как, например, Клара.
      – Сказала бы мне откровенно о своих чувствах, я бы знал, что делать.
      – Разве и так не понятно? – Мать положила ладонь на руку сына. – Ник, ты обладаешь слепым упрямством, свойственным твоему полу. Как можно этого не видеть? Скрывшись, она тем самым демонстрирует тебе свою любовь. Она не хочет, чтобы ты погубил свою репутацию, связавшись с ней…
      Николас с горечью рассмеялся:
      – Представляю, что ей придется терпеть из-за меня!
      – Неужели не понимаешь? Ты ей дороже, чем собственное будущее и счастье. – Александра обвела рукой выставленные в студии полотна. – Взгляни на ее картины. Сострадание, с каким она создает свои произведения, – это ее сердце. И что она делает со своим талантом? Прячет его на чердаке. Завешивает тряпками. Не старается привлечь внимание к своему таланту. – Александра перехватила горящий взгляд сына. – Перед тобой стоит трудная задача, Ник, но ты в состоянии с ней справиться.
      – Как?
      Его вопрос тронул мать. Сын давно не обращался к ней за советом или помощью.
      – Оставайся с ней. Не сдавайся. Постарайся понять мотив каждого ее поступка, также, как пытаешься понять, что хотела сказать Джейн той или иной своей картиной. – Александра поставила свечу на стол. – Вы двое созданы друг для друга. Докажи ей это.
      Спускаясь вниз, Александра знала, что самое главное еще только предстоит сделать. Чтобы эти двое обрели шанс на будущее, нужно срочно найти Джейн и вернуть ее домой.
 
      Не прошло и часа после заката солнца, как деревня, приютившаяся в излучине реки Блэкуотер, пришла в движение. Они приближались.
      Небо на западе еще светилось последними оранжевыми отблесками, когда с полдюжины «Белых мстителей» в масках безмолвно вышли из темноты, возглавляемые единственным всадником, одетым во все черное, если не считать белой свободной рубахи. Едва новость облетела деревню, как сонные домишки стали пробуждаться к жизни.
      Вся деревня должна почувствовать клинок королевского правосудия за оказываемую помощь «Белым мстителям». Драгуны и впрямь приближались.
      От неверия не осталось и следа, когда страх сковал их души. Деревенские жители знали, какая судьба их ждет, если не спастись бегством. Они слышали о варварской расправе, учиненной в других городках.
      Времени на сбор пожитков не было.
      Жители деревни стали стекаться вдоль реки к месту, где заболоченная земля давала шанс найти убежище. Здесь, в глубине болот, заливаемых каждую весну паводковыми водами, они могли скрываться в случае необходимости неделями. Если драгуны решат оставить лошадей на краю мрачных топей и отправиться в погоню, беглецы покинут болота во тьме безлунной ночи и, вскарабкавшись по склонам холмов, уйдут на юг.
      «Но куда бежать дальше?» – размышляли они, собирая детвору и скудные пожитки.
      Дорога на дальнем берегу реки осветилась огнями факелов сотен всадников. Когда лидер «Белых мстителей» отправил в путь последнего, самого упрямого из беглецов, всадников отделяло от покинутой жителями деревни не более лиги или двух.
      Наблюдая за тем, что происходит в деревне, «Белые мстители» на лошадях видели, что вырвавшиеся вперед драгуны приблизились к мосту через реку. Мгновение спустя тьму ночи огласили крики.
      – Дом старого Рогейна! – ахнул один из группы.
      – Я подходил к его дому, но там никого не было, – сообщил другой.
      – Их с нами нет, – отозвался третий из темноты.
      – С ними мой маленький Кевин! – воскликнула женщина. Эган тронула за плечо одного из «Белых мстителей»:
      – Ведите их дальше, а я вернусь за отставшими.
      Эган пришпорила Мэб и помчалась вперед. Главный отряд драгун находился в нескольких минутах езды от деревни. Доносившиеся оттуда женские крики не смолкали. Они слышались со стороны общественной конюшни, находившейся на речном берегу у самого моста. Выхватив из-за пояса пистолет, Эган спрыгнула с лошади и, оставив ее в тени деревьев, побежала к строению.
      Когда она открыла тяжелую дверь, ее встретил горький запах дыма. Испуганные лошади ринулись в образовавшийся проход. Протиснувшись между ними, Эган шагнула в завесу дыма.
      Первый приступ страха сковал ее, когда она поняла, что женские крики становятся все тише и тише. Вслепую добравшись до противоположной стены, она заметила, как в дверь, ведущую в кузню, проскользнули две тени. Бросившись к двери, Эган обнаружила, что та заперта снаружи.
      Крики о помощи больше не раздавались. У нее по спине поползли мурашки. В конюшне чувствовалось присутствие посторонних. Это была ловушка.
      Резко повернувшись, Эган увидела, как изо всех углов конюшни к ней устремляются солдаты. В скудном свете тускло поблескивали клинки сабель и стволы пистолетов. Снаружи звучали голоса. Эган знала, что с минуты на минуту сюда прибудут драгуны из-за реки. Когда они окончательно окружат конюшню…
      У ворот, через которые она проникла внутрь, кто-то принялся тушить горящую попону.
      – Он у нас! Мы поймали Эгана! – крикнул кто-то снаружи.
      Прижавшись спиной к запертой двери, Эган искала путь к спасению. Из двери слева от нее в конюшню вошел человек с факелом.
      Целясь из пистолета то в одного, то в другого из приближавшейся к ней цепи, она сознавала, что единственная для нее возможность спастись заключалась в том, чтобы, застрелив кого-нибудь, попытаться прорваться сквозь сжимавшееся вокруг нее кольцо. План представлялся Эган не слишком хорошим, поскольку она догадывалась, что снаружи ее поджидают еще другие солдаты.
      Свободной рукой она вытащила кинжал. Просто так она им не сдастся. Эган шагнула навстречу приближавшейся группе.
      – Приказ магистрата, – гаркнул человек с фонарем, появившийся в дальнем конце конюшни, – взять его живым!
      И тут Эган начала действовать. Ринувшись на двух мужчин слева, она заметила привязанную к высоким стропилам веревку.
      Изрыгая на бегу гэльские ругательства, Эган резко ударила ближайшего драгуна ногой в пах, а второго полоснула кинжалом по руке, в которой тот держал факел. Он ярости и боли он вскрикнул и уронил факел. Едва Эган промчалась мимо него, как под ногами у нее загорелась старая солома. Сунув пистолет за пояс, Эган прыгнула на веревку и начала карабкаться вверх, но не успела подняться на несколько футов, как почувствовала, что ее схватили за ногу. Эган, выхватив пистолет, выстрелила. Раненный в ногу солдат с криком упал. Но на нее тут же бросился другой и попытался скрутить. Размахнувшись, она с силой ударила его пистолетом по лицу и оттолкнула на столпившихся за его спиной солдат.
      Пламя под их ногами быстро разгоралось. Ряды солдат смешались. Воспользовавшись ситуацией, Эган начала быстро карабкаться вверх по веревке, ожидая каждую минуту, что ее настигнет пуля. Ее маска и шляпа слетели и болтались на спине, но она не останавливалась и не оглядывалась. Эган поднималась все выше и выше.
      Все вокруг заволокло дымом. Она слышала крики драгун. Перелезая через кучи сена, Эган добралась до закрытого окна и выбила его ногой. Спустя мгновение она стояла на крутой, крытой камышом крыше, потом быстро поползла вверх, стараясь не думать о том, что будет, если кровля провалится. Сквозь провалы в камышовом покрытии вырывались клубы дыма. Встав во весь рост, она взглянула на творившийся вокруг конюшни хаос. Драгуны – пешие и конные – метались по деревне, явно не зная, что им делать, поскольку жителей в деревне не осталось.
      Пока что Эган удалось от них уйти. Пока…
      Она сознавала, что очень скоро солдаты найдут способ забраться на чердак и оттуда на крышу.
      Где-то внизу она услышала ржание Королевы Мэб. Достигнув короткими перебежками края крыши, она увидела, что лошадь встала на дыбы и яростно бьет передними копытами воздух, обороняясь от солдат, пытавшихся ее схватить.
      Вместе с дымом над крышей взвились первые языки пламени, с треском поглощая сухой камыш и рассыпаясь искрами в небе. Эган вскарабкалась на самый верх. Через узкий проход от конюшни стояла постройка пониже, с крытой сланцем крышей. Но возле нее трое драгун уже поджидали ее.
      – Прыгай, Эган! Прыгай!
      Она узнала голос Патрика. Пересекая открытое пространство на краю деревни, к ней мчались конные «Белые мстители».
      Кровля быстро разгоралась. Выхода у Эган не было. И она с разбегу прыгнула на соседнюю постройку, больно ударив при приземлении лодыжку. Подбираясь к краю крыши, Эган услышала перестрелку. Перегнувшись через край, она увидела, что группа «Белых мстителей» окружает солдат и Королеву Мэб. Между «Белыми мстителями» и драгунами завязалась рукопашная. Тем временем двое «Белых мстителей» увели Королеву Мэб.
      Эган снова прыгнула и, едва коснувшись ногами земли, вновь ощутила резкую боль в лодыжке. Превозмогая боль, Эган все же доковыляла до Мэб и взобралась в седло.
      Раздались свист и крики. Ее тотчас окружили люди в масках и вместе с ней отступили столь же стремительно, как и появились, галопом несясь по полям прочь от деревни. Преодолев первую линию живой изгороди, отряд безмолвно рассыпался на группы по два-три человека и разъехался в разных направлениях.
      Эган оказалась в компании Патрика и еще одного «Белого мстителя» в маске, которого не узнала. Глядя ему в спину, она нахмурилась. Он явно был чужак, но саблей владел искусно, в чем она уже успела убедиться, и говорил по-гэльски с акцентом. Его голос показался Эган знакомым.
      Однако наибольшее недоумение вызывал у нее тот факт, что он отдавал приказы.
      – После того как пересечем реку, Патрик, ты с Эган уйдешь на восток. Остальных, кто поскачет за нами, я уведу на север. Где спрятать лошадей, вы знаете.
      – Там же, где обычно.
      – Финн! – прошептала Эган.
      Напрягая в темноте глаза, она попыталась разглядеть его получше. Но мешали большая треуголка и маска.
      – Ты Финн? – спросила Эган наконец.
      – Как видишь, Эган, наш Финн – не выдумка Лайама, – ответил скакавший справа от нее Патрик.
      Она хотела спросить еще что-то, но в этот момент лошади вступили в мелкие воды реки, чтобы переправиться на другой берег. Признаков погони не было. Боль в лодыжке не утихала.
      Эган снова уставилась на Финна. О нем она слышала много лет. Лайам часто упоминал его имя, когда передавал группе важную информацию. Финн имел обширные связи в английских полках и среди добровольцев народного ополчения. Порой он знал о том, что происходит в ближайшем окружении самого лорда-наместника Ирландии. Хотя он и принимал участие в сегодняшнем сражении, но обычно за пределы своей привычной роли не выходил.
      До сего момента она с ним не встречалась и не была знакома.
      – Веди себя как ни в чем не бывало, – посоветовал Финн, когда, оказавшись на противоположном берегу, они собирались разделиться. – Вернись к своей другой жизни. Сделай вид, будто о сегодняшнем событии тебе ничего не известно. Они намерены тебя схватить.
      Он отвернулся и поехал прочь. Она провожала всадника взглядом, пока он не исчез в темноте. Патрик напомнил ей, что им тоже пора в путь. Но в голове Эган все еще звучали прощальные слова Финна: «Вернись к своей другой жизни… Вернись к своей другой жизни».
      Какой другой жизни? У нее больше нет другой жизни. Как твердая поверхность сланца крыши повредила ее лодыжку, так и слова Клары разрушили видимость опоры, которую она ощутила под ногами в Вудфилд-Хаусе.
      И хотя боль в ноге, распространяясь от щиколотки вверх, заставляла ее страдать, боль в сердце была гораздо сильнее.
      Джейн охватило отчаяние.

      Экономка видела, как застыли на ней любопытные взгляды поварих, слуг и грумов, завтракавших и занимавшихся своими делами в холле для прислуги, куда она вошла вместе с назойливой гостьей. Этому все же следует положить конец! Фей вышла из холла. Женщина не отставала.
      В узком коридоре, еще сумеречном в скудном свете утра, она резко повернулась к своей преследовательнице:
      – Вы не можете ходить за мной по пятам, миледи. Особенно сегодня, когда еще столько всего предстоит сделать до того, как все проснутся. Я уже говорила вам и повторю в сотый раз, что не могу помочь вам найти мисс Джейн.
      – Но вы знаете, где она, – не сдавалась Александра. – И, клянусь Богом, я не успокоюсь, пока вы не скажете, где ее искать, или кто-нибудь не проводит меня к ней. Совершенно необходимо, чтобы я привела ее на сегодняшний бал.
      – Но она не хочет возвращаться, миледи. Ей не нужен этот маскарад. И уверяю вас, мэм, она не желает слышать за спиной насмешки.
      – На этот раз все будет наверняка по-другому. – Александра понизила голос, заглядывая Фей в лицо. – Я заставлю их замолчать. После бала ваши местные господа дважды подумают, прежде чем ее обидеть.
      – Одного красивого платья едва ли достаточно для этого. – Глаза доброй женщины подернулись печалью. – Слишком часто обижали ее раньше. Сомневаюсь, что она захочет вернуться.
      – Но она должна! Должна встретиться с ними лицом к лицу. – Александра взяла Фей под локоть. – Думаете, она довольна тем, как с ней обращаются… ее близкие люди? Разве она не заслуживает лучшего?
      – Конечно, заслуживает. Но в семье к ней как относились, так и будут относиться.
      – Однако мы можем ей помочь. Объяснить родителям, что они ее недооценивают.
      Фей стояла, потупившись, и молчала.
      – Я собираюсь предпринять кое-что еще. Но для этого мне требуется согласие Джейн.
      Брови Фей заинтересованно изогнулись.
      – Мне удалось получить разрешение леди Пьюрфой использовать один из коридоров по своему усмотрению. – Александра понизила голос: – Я хочу поместить в этом коридоре картины Джейн, но для этого мне нужно ее согласие.
      – Ее картины, миледи?
      – Картины. Я хочу взять кое-какие из ее холстов в студии на чердаке и выставить в коридоре.
      – Но мисс Джейн никому не показывает свои картины.
      Фей теребила в руках передник.
      – Джейн необычайно талантлива. Если они не полные невежды, то непременно придут в восторг от ее работ. Нам и делать ничего не придется. – Леди Спенсер убежденно кивнула. – Я не покривлю душой, Фей, если скажу, что творения Джейн не уступают некоторым величайшим шедеврам современности.
      – Но кое-что из того, что она пишет… – Экономка нахмурилась и покачала головой: – Я не знаток, мэм, но на некоторых картинах изображена ее жизнь.
      – Именно для этого мне и нужна Джейн. Помогите мне ее отыскать. Только Джейн может решить, что показывать, а что нет. – Александра взяла экономку за руку. – Если мои похвалы в ее адрес не произведут на этих людей должного впечатления, то ее талант, я уверена, не оставит их равнодушными. Это идеальная возможность для Джейн предстать перед равными себе в ином свете. Пожалуйста, отведите меня к ней. Я сама ей все объясню. Решение принимать ей, но прежде, пока есть время, нужно все ей рассказать.
      Неуверенность на лице экономки сменилась решимостью.
      – Я отведу вас, но вы пойдете одна.
      Александра кивнула.
      – И вам придется подождать до обеда, когда я смогу освободить кого-нибудь от дел на несколько часов.
      – Только скажите когда, и я буду готова.
 
      С книгой под мышкой Клара снова укрылась в саду. Весь дом все еще гудел, как улей, из-за предстоящего вечером испытания. Даже уединение ее спальни было нарушено вторжением орды портних, белошвеек и служанок, явившихся, чтобы искупать ее, сделать прическу и бог знает что еще из того, что придет на ум леди Пьюрфой.
      Но вся эта суета вызывала у Клары чувство стыда.
      Она не могла простить себе затмения, когда вообразила, будто в состоянии соблазнить сэра Николаса и заставить его жениться на ней. Сделанные им два дня назад едкие замечания в ее адрес не только уязвили, но и отрезвили ее. Но вместо того, чтобы усвоить полученный урок и постараться изменить свою жизнь, она предпочла остаться послушной марионеткой в руках родителей.
      Углубляясь в сад, Клара думала, что несправедливо поступила со своей старшей сестрой. Джейн ушла, не сказав ни слова о том, где будет находиться и как долго собирается отсутствовать. Сестра сделала то, о чем ее просила Клара. И ради чего?
      Генри прав. Она эгоистка. А вот Джейн ведет себя самоотверженно… и заслуживает лучшего.
      К тому времени, когда Клара достигла своего любимого места у выгула, ее лицо стало мокрым от слез. Приблизившись к живой изгороди, она услышала доносившиеся с другой стороны голоса двух мужчин. Они о чем-то спорили. Один голос принадлежал ее отцу.
      – Я не понимаю этого, капитан, – говорил отец. – Я и без того проявил щедрость, когда предложил ему план поимки главарей «Белых мстителей». Не думаю, что слишком многого требую от Масгрейва, когда прошу честно рассказать о том, что произошло прошлой ночью.
      – Как я уже сказал, сэр, он кланяется вам и обещает прислать полный отчет сегодня вечером. – Голос второго мужчины прозвучал виновато. – Мне было приказано не говорить лишнего.
      – Но у меня гости! – вскипел сэр Томас. – Жена устраивает бал, на котором я должен присутствовать. Бросьте, капитан, вы хорошо мне служили в мою бытность магистратом. Что он узнал или кого арестовал, что требует такой секретности?
      – Боюсь, сэр Томас, что нынешний магистрат должен дать собственные объяснения, сэр.
      – Выкладывай, Уоллис! Ты же был там. Что случилось?
      Угрожающий тон отца заставил Клару поморщиться. Ей не стоило труда представить, как действует закипающая ярость сэра Томаса на его собеседника.
      – Я…
      – Черт тебя возьми! Вы добились успеха или нет?
      Последовала длинная пауза.
      – Это… это должно остаться между нами, сэр Томас.
      – Как пожелаешь.
      – Я говорю вам это лишь из уважения к нашим совместным усилиям.
      – В самом деле, капитан. Мы были отличной командой, ты и я.
      – Вчера ночью мы никого не арестовали, но сумели сорвать маску с мятежника Эгана. Вот все, что я могу сказать. Хотя наши труды еще далеки от завершения, магистрат уверен, что в ближайшее время мы поймаем бунтаря.
      Клара зажала рукой рот, прокручивая в памяти то, что только что услышала. Они сорвали с Эган маску?!
      – Понятно. – Сэр Томас на этот раз заговорил тише. – Мало того, что ты являешься сюда, говоришь загадками, так еще собираешься обыскать мои конюшни. Зачем? Неужели сэр Роберт подозревает, что я прячу бунтовщиков на сеновале?
      – Магистрат хочет знать, не пропала ли вчера у кого из землевладельцев из стойла лошадь. В частности, мы ищем большую черную лошадь, похожую на кобылу вашей дочери, мисс Джейн.
      Клара больше не могла ждать ни секунды. Прижав к животу руки, чтобы побороть подступающую к горлу тошноту, она бросилась к дому. Ей нужно одеться и срочно найти Джейн, чтобы предупредить, что драгуны уже знают о ней. Если они сорвали с нее маску, значит, знают, кто она. Они придут за ней… сюда… возможно, уже сегодня!
      Она не могла допустить, чтобы с сестрой случилось подобное. Увидев по дороге садовника, она вытерла слезы и велела пойти к Полу, чтобы тот приготовил для нее хорошую лошадь. Она во что бы то ни стало должна отыскать сестру.
      Ее руки и без того уже были запятнаны кровью Конора. Она не сможет жить еще и с кровью сестры на них.
 
      Домик Дженни состоял из трех комнат. По размеру и обстановке он превосходил многие другие домишки арендаторов. Но даме вроде леди Спенсер он вряд ли мог показаться подходящим местом для пребывания.
      Джейн с облегчением вздохнула, увидев, что гостья чувствует себя вполне комфортно. Она ни единым намеком не выказала презрения к жилищу Дженни. Наблюдая за двумя женщинами, мирно воркующими у маленького очага, Джейн радовалась дружелюбному отношению Александры к тетке Конора.
      И с нетерпением ждала объяснения причин этого неожиданного визита. С Николасом ничего дурного не случилось, решила она, иначе леди Спенсер не была бы так спокойна. Наверняка у нее есть другая веская причина. При иных обстоятельствах ни Фей, ни Пол никому не выдали бы ее местонахождения. А леди Спенсер доставили сюда по их просьбе. Вскоре Дженни извинилась и оставила их наедине.
      – Я видела ваши картины, – сказала леди Спенсер.
      – Видели? – отозвалась Джейн с удивлением.
      – Да, Джейн. Нет слов, чтобы выразить, какое сильное впечатление они на меня произвели.
      – Благодарю вас за столь лестное мнение о моей работе.
      – У меня к вам просьба, – сказала Александра и изложила свой тонкий план выставить во время бала кое-что из полотен Джейн с целью заслужить уважение местного английского дворянства.
      – Но меня все это нисколько не интересует, – заверила ее Джейн.
      – Художники, как правило, не хотят показывать свои работы. Мы все боимся зрительского отторжения. Никто из нас не хочет испытывать неловкость из-за критики, не хочет слышать бесцеремонных замечаний. Думаю, это естественное желание держать свое творчество под семью замками. Большинство из нас утверждает, что творит для собственного удовольствия.
      – Я не утверждаю этого, Александра. Я действительно пишу для себя. Я беру в руки кисть или уголь не ради создания произведения искусства, но ради того, чтобы дать выход кипящим внутри эмоциям, – произнесла Джейн и перехватила взгляд Александры, направленный на блокнот, лежавший рядом с ней на подоконнике. До прихода леди Спенсер Джейн рисовала. – Надеюсь, вы простите мне мою прямоту, миледи, но даже если бы я решила поделиться своим творчеством с другими, то эти люди были бы последними в моем списке. Добиться уважения друзей моего отца для меня не первоочередная задача.
      Джейн захотелось встать и пройтись по комнате. Она была расстроена и чувствовала себя как зверь в клетке. Но опухшая лодыжка лишала ее такой возможности.
      – Но, моя дорогая, люди должны о чем-то говорить. Вместо того чтобы снова и снова вспоминать прошлое, не лучше ли обсудить ваше искусство?
      – Не собираюсь обсуждать с ними что бы то ни было. – Джейн покачала головой. – Мне все равно, какого мнения они обо мне. Пусть все остается как есть.
      Понизив голос, Александра подалась вперед и нежно коснулась колена Джейн.
      – Поймите, я не собираюсь примирить вас с десятком провинциальных снобов, живущих старомодными предрассудками вчерашнего дня.
      Сердце Джейн забилось сильнее. Видимо, визит леди Спенсер лишь косвенно связан с ее картинами.
      – Моя цель куда более эгоистична. Я делаю это ради сына и вас. Не могу видеть, как страдает Николас. Впервые в жизни он кажется потерянным и сломленным. Вы тоже не выглядите счастливой.
      Джейн едва сдерживала слезы.
      – Вы должны откровенно поговорить друг с другом. – Она сжала руку Джейн. – Забудьте свое прошлое, Джейн, думайте о совместном будущем с Ником. О том, как вы будете счастливы.
      Хотя Джейн занималась с Николасом любовью и отдала ему свое тело и сердце, она сознавала, глядя на свое черное одеяние, что еще не скоро сможет забыть прошлое.
      – Моя дорогая, я пришла, чтобы помочь вам. У меня в Англии есть связи. Существует немало способов все исправить. Пожалуйста, позвольте мне изменить ситуацию к лучшему.
      Джейн перевела взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в руку Александры. Отчаяние мучило ее тело и душу. Но, Боже, помощь ей требовалась не только в этом. Джейн верила, что ее единственный шанс снова обрести счастье связан с Николасом… и ее любовью к нему. Несмотря на бесконечные слезы, проливаемые ею с того момента, как она поселилась в домике Дженни, она ни на минуту не забывала, что находится здесь по просьбе сестры. Она не могла лишить Клару шанса.
      – Никто не в силах ничего изменить, – покачала Джейн головой, избегая смотреть на Александру. – Я искренне благодарна вам за веру в меня. Но мое прошлое слишком скандально, как и моя нынешняя жизнь…
      Она отпустила руку леди Спенсер и уставилась на огонь.
      – У нас с Николасом нет возможности стать счастливыми. Мне следовало пресечь все в самом начале. Это моя ошибка. Я заставила его страдать. Простите меня.
      Джейн отвернулась к окну.
      Леди Спенсер не проронила больше ни слова и вышла из комнаты. Только когда дверь за ней закрылась, Джейн позволила себе дать волю слезам. Это были горькие слезы, беспомощные, злые. Она знала, что еще одного шанса у нее не будет. Отныне она навеки останется пленницей своего прошлого и семьи. Без надежды на спасение.
      Услышав, что вернулась Дженни, Джейн быстро вытерла слезы.
      – Прости, Дженни, что тебе пришлось развлекать гостью. Никогда не думала, что сюда кто-нибудь приедет.
      – Ничего, девочка. Она мне не была в тягость. Твоя леди Спенсер мне очень понравилась. У тебя с ней много общего.
      Джейн попыталась улыбнуться, но к горлу подступил ком.
      – Зачем ты себя мучаешь, дитя? – проворчала Дженни. – Вернись к прежней жизни и не терзай себя.
      – Ты о чем?
      – Отпусти его, моя голубка. Девять лет – более чем достаточно. Конор мертв, а у тебя вся жизнь впереди. – Она заглянула Джейн в лицо. – Ты не виновата в том, что его повесили. Парень знал, что делает. Понимал, как рискует, действуя заодно с «Белыми мстителями». Он прожил жизнь как хотел. Он мне родной. Я вырастила его. Знай он, что ты всю жизнь будешь страдать, не связывался бы с тобой.
      Джейн подошла к очагу. Торф давал очень мало тепла, но она чувствовала, что лицо ее пылает.
      – Я заняла место Конора, когда его не стало. Я вела наш отряд «Белых мстителей» его курсом…
      – Нет, дорогая. Ты пала духом. Ты больше не «огонек» Конора, как он тебя называл. Думаешь, Конор обрадовался бы, увидев, как ты только что упустила свой шанс, отпустив леди Спенсер? Затаил бы обиду, если бы ты устроила жизнь с сыном этой женщины и стала счастливой?
      Джейн догадалась, что Дженни все слышала.
      – Я… сэр Николас…
      – Я не глухая, девочка. – Дженни ласково обняла Джейн. – Благодаря болтливому языку Ронана все от Корка до Лимерика знают, что баронет увивается за тобой. Да и ты к нему неравнодушна. – Не дав Джейн произнести ни слова, Дженни продолжила: – Наконец появился кто-то, достойный моей Эган. Вспомнить только, что он не выдал тебя в тот первый день! А как помог Кэтлин! Зная обо этом, я,старая дура, надеялась, что вы с Николасом будете счастливы. А после знакомства с его матушкой убедилась, что это вполне возможно.
      – Нет. – Джейн покачала головой. – Нас разделяют не только Конор и «Белые мстители», но и… – Она вздохнула. – Я не хочу об этом говорить…
      Дженни долго смотрела на нее, хмуря брови.
      – Это связано с твоей сестрой, я угадала?
      – Не впутывай сюда Клару. Поверь тому, что я сказала, и оставь меня в покое.
      Наступило молчание. Через некоторое время Дженни снова заговорила, но уже более мягким тоном:
      – Тебе следует вернуться сегодня в Вудфилд-Хаус и принять участие в том, что у вас там запланировано.
      Джейн с удивлением посмотрела на Дженни:
      – Но я…
      – Я получила сообщение от Лайама. Финн хочет, чтобы ты вернулась. Говорит, что ты должна быть на виду. Следовательно, должна появиться на балу матери. Должна притвориться, будто ничего не случилось и что тебе ничего не известно о том, что произошло вчера.
      За годы, проведенные с «Белыми мстителями», у Джейн развилась способность запрещать себе думать об опасности рейдов и их последствий. Если бы не опухшая лодыжка, нуждавшаяся в лечении, она и не вспомнила бы о вчерашней засаде и о том, что с нее сорвали маску. Было темно, и никто не видел ее лица с близкого расстояния.
      Джейн нахмурилась. Правда, Королеву Мэб видели окружившие ее солдаты. И возможно, кто-то догадался, что Эган – женщина.
      – А есть какие-нибудь другие важные новости? Уверена, что меня никто не разглядел.
      – Ничего не знаю, кроме того, что мне было передано.
      Финн тоже сказал ей, что она должна вернуться к другой жизни.
      – Я не могу появиться сегодня на балу.
      Не говоря уже о том, что ей придется снова увидеться с Николасом, а она решила расстаться с ним. Ведь она не сможет объяснить ему, что после разговора с Кларой ей пришлось уехать.
      – Я прошу об этом не ради тебя. Ты должна сделать это ради других, – заявила Дженни. – Малейшее подозрение обернется для большинства из нас большой бедой. Через тебя установят связь многих из нас с отрядом. Включая и живущих в Вудфилд-Хаусе. Джейн, у тебя нет выбора.
      Слова Дженни трудно было оспорить. Попадись она Масгрейву, и он с легкостью вычислит все ее связи.
      – Жаль… что я не подумала об этом, пока леди Спенсер была еще здесь.
      – Она не уехала. Я попросила ее подождать в коляске и дать мне возможность поговорить с тобой. Я знала, что ты должна уехать. И пока слушала, подумала, что нет лучше уловки, чем эта.

      Нельзя было терять ни минуты.
      В доме священника в Балликлоу Джейн не оказалось. Миссис Браун сказала, что не видела ее сестру уже несколько дней. Тогда Клара осведомилась о местонахождении преподобного Адамса, но от приглашения экономки подождать его в доме отказалась. Он шел вдоль холма за дорогой на Маллоу.
      Клара бросилась бежать и догнала его.
      – Генри! – запыхавшись, окликнула его Клара. – Ты должен мне помочь. Я ищу Джейн. Это срочно!
      Она подняла на Генри глаза. Лицо его было печально. У Клары болезненно сжалось сердце, и она схватила священника за руку.
      – Нет! Только не говори, что случилось что-то плохое. Пожалуйста! – Из глаз ее хлынули слезы.
      Генри взял ее под руку и повел прочь от дороги и любопытных глаз жителей деревни. Она едва соображала, что идет по тропинке вниз через каменистый ручей и затем вверх в зеленые поля.
      – Это я… я виновата, – бормотала она. – Если бы я не…
      – С Джейн ничего не случилось, – заверил ее священник.
      – Но… ты… ты явно чем-то расстроен!
      – Я только что с похорон. Умерла жена дубильщика Дарби О'Коннелла. Да упокоится она с миром. Видит Бог, она не знала покоя при жизни.
      – О, сожалею, – прошептала Клара, вытирая слезы. – Молодая?
      – Очень молодая.
      – Остались дети?
      – Один умер во время родов, и это ее убило. Остались трое других.
      Клара снова вытерла глаза.
      – А муж?
      – Едва не спятил от горя, несчастный.
      Клара яростно терла глаза, не в силах справиться со слезами. Генри ласково обнял ее за плечи, Клара прильнула к его теплу и обмякла.
      – Мне… мне так жаль, – всхлипывала она. – Я даже не знала бедняжку. Но это так печально, и я очень беспокоюсь за Джейн. Я не могу… ее найти, но знаю, что она на меня сердится. Наверняка не поверит тому, что я собираюсь ей сказать. Но я случайно услышала, что капитан Уоллис сказал отцу, и должна найти Джейн, чтобы предупредить ее.
      Генри толком ничего не понял из того, что говорила Клара. Она тотчас замолчала и густо покраснела, когда он приподнял ее подбородок, заставив посмотреть в его внимательные серые глаза.
      – Начни сначала. Что именно ты слышала?
      Сделав глубокий вдох, Клара, запинаясь, повторила слово в слово все, что слышала на выгуле:
      – Капитан Уоллис не сказал, что они считают Джейн бунтовщиком Эганом, но раз они ищут лошадь, похожую на Мэб, и если они придут сегодня и арестуют ее, я… – Она даже не пыталась побороть рыдания, сотрясавшие ее тело. Слезы продолжали литься даже после того, как Генри прижал ее к себе, уткнувшись подбородком в ее волосы. Его сильные руки гладили ее спину.
      – Нельзя так расстраиваться. Мы не должны давать подтверждение их подозрениям.
      – Пожалуйста, Генри! Я должна найти ее. – Зажав в руках лацканы его сюртука, Клара снова заглянула в его строгое лицо. – Мы не можем позволить им схватить ее. Пожалуйста!
      – Мы не позволим им увести ее, – торжественно заверил ее священник. – Я хочу, чтобы ты вернулась и занялась приготовлениями к балу. Притворись, будто ничего не случилось.
      – Но я не могу. Я должна ее найти.
      – Все это не более чем уловка. Масгрейв поднял тревогу, чтобы увидеть, кто побежит. Если бы у него имелись доказательства, что Джейн – мятежница, он бы уже приказал капитану Уоллису и его драгунам перевернуть Вудфилд-Хаус вверх дном.
      – Но ты не знаешь наверняка, Генри. Я не могу рисковать.
      – Ты должна доверять мне, Клара. – Он взял ее за плечи. – Я приду к вам вечером, а к тому времени постараюсь найти Джейн. Она тоже должна присутствовать. Масгрейв – трус, и его следует поставить на место.
      – Но что мы будем делать, если он все же решит арестовать ее сегодня?
      – Из уважения к твоему отцу сэр Роберт не решится устроить сцену во время бала. Я найду способ урезонить его, если по глупости он вздумает действовать. Ничего с твоей сестрой не случится, Клара. Ничего.
      Заверения Генри немного успокоили Клару. Но его близость, прикосновение его рук пробудили в ней боль иного плана. Всему виной было, вероятно, ее глупое воображение. Или давление его пальцев, все еще ощущаемое на руке. Близость их тел. Тепло его дыхания. Тут она увидела, что его взгляд упал на ее губы. И была готова поклясться, что он поцелует ее.
      – Иди, – прошептал Генри сипло, и его руки упали с ее плеч. – Мы сегодня должны быть в лучшей форме.
      Не думая о приличиях, Клара обняла его за шею и на мгновение, показавшееся вечностью, прильнула губами к его губам. Потом отвернулась и зашагала прочь. Он не ответил на поцелуй, подумала она, оглянувшись, когда достигла деревенской околицы. Он все еще стоял там, где она оставила его, устремив взгляд на зеленые поля.
 
      – Она здесь, Николас! – Фрэнсис радостно кивнула ему с лошади. – Я видела Джейн собственными глазами. Она приехала с нашей матушкой не более получаса назад.
      Николас спешился и, передав поводья своего жеребца груму, быстро зашагал к помещичьему дому.
      – Но ты не можешь пойти к ней, – предупредила его сестра, направляя кобылу по тропинке в саду. – Менее чем через три часа начнут съезжаться гости. У матушки с Джейн какой-то план, связанный с ее картинами. Перед выходом из дома я слышала, как Фей приказала принести для Джейн ванну. Потом ей нужно будет соответствующим образом одеться, сделать прическу для бала. И тебе, Ник, тоже есть чем заняться, чтобы приготовиться к приему. – Фрэнсис окинула взглядом его фигуру, от забрызганных грязью сапог до несвежей рубашки и небритого лица. – Ты выглядишь просто отвратительно. Между прочим, твой камердинер уже ждет тебя в комнате и…
      Николас направился к сводчатым воротам. Фрэнсис натянула поводья, понуждая лошадь остановиться.
      – Матушка просила предупредить тебя, чтобы ты снова не спугнул Джейн! – крикнула сестра ему вслед.
      Задержавшись у входа, он обернулся и сердито нахмурил брови:
      – Не хочешь ли ты сказать, что Джейн исчезла из-за меня?
      Прежде чем ответить, Фрэнсис тщательно взвесила свои слова.
      – Нет. Этого я не знаю. Но я слышала, как Джейи говорила Фей, что если ты будешь о ней спрашивать, чтобы та ответила, что она занята.
      Не произнеся больше ни слова, Николас резко повернулся на каблуках и распахнул дверь.
 
      На бал съехались все представители дворянства в округе пятнадцати миль. Шум толпы, смешанный со звуками музыки, поднимаясь вверх, долетал до ее спальни.
      Приглашенные уже собрались. Остальные члены семьи Пьюрфой находились внизу, встречая гостей.
      Джейн не позволила парикмахеру украсить ее прическу перьями и садовыми цветами. Отказалась надеть высокий напудренный парик, принесенный леди Спенсер. Согласилась только, чтобы они собрали ее волосы в пучок на затылке, оставив несколько завитков, обрамлявших лицо.
      Если с прической она еще могла кое-как примириться, то элегантное платье стало для нее истинным испытанием, к которому она оказалась не готова.
      Однако она согласилась надеть его, чтобы не обидеть леди Спенсер после всего того, что та сделала для нее. С вышивкой на мягком желтом с белым шелке, облегающим корсажем, украшенным кружевом и рюшами, простеганными нижними юбками с кружевами и оборками, оно было, пожалуй, самым изысканным и красивым платьем из всех, что Джейн когда-либо видела, не говоря уже о том, чтобы надевать.
      В зале и гостиных собрались люди, которых Джейн всю жизнь презирала. Были, правда, среди них и те, чье уважение она надеялась когда-нибудь снова вернуть, хотя они слишком хорошо помнили ее прегрешения. А семья? Никто из них и не подозревал, что Джейн появится на балу.
      Тихий стук в дверь заставил ее подняться. Бросив последний взгляд в зеркало, Джейн пожалела, что не чувствует уверенности отразившейся в нем женщины. Поразительно, что одежда и пудра способны многое скрыть.
      Ободряющая улыбка Александры ее поддержала.
      – Прелестно, – уверенно шепнула леди Спенсер. – Уже поздно, моя дорогая. Не хочу, чтобы вы пропустили восторги, непрестанно льющиеся в Голубой гостиной. Уже все прошли через нее по крайней мере по разу. А некоторые из гостей решили не сходить с места, пока я не объявлю имени художника. Это самое волнующее.
      «Пока они не услышат моего имени», – подумала Джейн и спокойно проследовала за Александрой вниз. Ее лодыжка все еще отзывалась острой болью, когда она на нее наступала, поэтому Джейн старалась не торопиться.
      Спускаться с лестницы ей было трудно. Но, ловя на себе любопытные взгляды гостей, прогуливавшихся по залу, Джейн еще на ступеньках ощутила, что боль утихла. Когда они с Александрой наконец достигли первого этажа, Джейн подумала, что ее не узнали, поскольку смотрели на нее дружелюбно и даже с восхищением.
      – Худшее позади, – тихо обронила леди Спенсер, касаясь ее локтя и увлекая в коридор, где небольшая группа людей загораживала дверь в ожидании своей очереди войти. – Теперь войдем и немного взбаламутим воду?
      Но когда женщины проходили мимо парадной двери, появился еще один запоздалый гость и встал на ее пути. У Джейн упало сердце. Сэр Роберт Масгрейв сразу узнал ее.
      – Мисс Джейн, я не верю своим глазам!
      – Сэр Роберт…
      Джейн вежливо кивнула, стараясь замаскировать враждебные нотки в голосе и чувство беспокойства, обусловленное устремленными на нее взглядами.
      – Мисс Джейн, должен признаться, вы выглядите просто сногсшибательно. – Он подошел к ней так близко, что, казалось, покусился на сам воздух, необходимый ей для дыхания. И поднес ее руку к губам, хотя от его улыбки веяло холодом. – Какая великолепная у вас прическа! А платье! Вы чудо!
      Джейн старалась не замечать его похотливого взгляда.
      – Должен признаться, что потерял дар речи, когда увидел вас такой нарядной, а не облаченной в это отвратительное черное одеяние.
      – Вы не совсем потеряли дар речи, сэр, – ответила Джейн бесстрастно. – А теперь простите, мы с леди Спенсер собирались поговорить с ее дочерью.
      – Но я не могу позволить вам просто так исчезнуть, мисс Джейн, пока не пообещаете мне танец.
      – Танец я вам точно не обещаю, сэр. Прошу прощения, но меня ждет леди Спенсер.
      Обойдя его, Джейн вежливо кивнула Александре, и обе направились к гостиной.
      – У вас восхитительное самообладание, – прошептала леди Спенсер спустя мгновение, когда Джейн плыла с высоко поднятой головой под устремленными на нее взглядами. – Я очень горда своим знакомством с вами.
      Последние слова едва не пробили эмоциональную броню Джейн, но она справилась с собой. Толпа людей перед дверью в гостиную расступилась, и вслед за Александрой она прошла в помещение, где тщательно отобранные совместно с леди Спенсер полотна были расставлены на импровизированных деревянных мольбертах. Теперь все взгляды были прикованы к ней, а не к картинам, которые первоначально привлекли сюда гостей. Джейн вглядывалась в выражения лиц незнакомцев и тех, кого знала. Среди них она увидела Генри. Он стоял рядом с Кларой у окна. Сестра потупилась, уткнув взгляд в ковер на полу, а священник одобрительно кивнул ей. Но реакция Клары в данный момент не волновала Джейн. С противоположного конца комнаты ей радостно улыбнулась Фрэнсис. Возле нее Джейн обнаружила того, кого все это время искала. Когда она увидела его, ее сердце учащенно забилось.
      – Не могу нарадоваться столь теплому приему, – обратилась леди Спенсер к собравшимся в комнате.
      Джейн слушала Александру рассеянно. В этот момент для нее существовал один лишь Николас.
      Безукоризненно одетый, он показался Джейн усталым. С бокалом портвейна в руке, он стоял, прислонившись плечом к каминной полке. Даже с этого расстояния Джейн видела, что его взгляд прикован к ней.
      –…таким образом, сокровище находится среди вас. – Леди Спенсер взяла Джейн за руку. – Автор всех этих замечательных работ, которые мы все по достоинству оценили, – мисс Пьюрфой.
      Раздались аплодисменты.
      Джейн растерялась. Интерес, проявленный к ее творчеству, оказался для нее полной неожиданностью. Собравшиеся окружили ее, поздравляли, засыпали вопросами о стиле и тематике.
      Отвечая на вопросы, Джейн поискала глазами Александру. Она стояла с гордой улыбкой у картин, которые ей особенно нравились. Переведя взгляд в сторону Николаса, Джейн увидела, что он поднял в ее честь бокал.
      – Что здесь происходит? – донесся из коридора голос леди Пьюрфой. – Вместо того чтобы танцевать, все толпятся в гостиных. Уж не в карты ли тут играют?
      Гости посторонились, пропуская хозяйку вперед.
      – Ах да, – сказала она. – Оригинальная задумка леди Спенсер. Совсем забыла.
      Обмахиваясь веером, Кэтрин удивленно огляделась по сторонам.
      – О Боже! Леди Спенсер, вы здесь?
      – Здесь.
      Толпа вокруг Джейн расступилась, и Кэтрин Пьюрфой слегка побледнела, увидев в центре толпы старшую дочь.
      – Как, Джейн! Что ты… – Она быстро попыталась вернуть себе самообладание и остановила глаза на гостье. – Леди Спенсер, я подумала, когда вы сказали, что хотите использовать эту комнату… Я не могла себе представить, что вы собираетесь…
      Хозяйка махнула в сторону картин.
      – Ах, Джейн, дорогая, я не знала, что ты вернулась! – произнесла она наконец.
      Джейн сделала шаг в сторону матери, чтобы объясниться, но от голоса магистрата, который стоял в дверном проеме, у нее застыла в жилах кровь.
      – Вы отсутствовали, мисс Джейн?
      Спрашивать ее об этом публично не было причины, о чем она и собиралась сообщить Масгрейву, но ответ матери лишил ее такой возможности.
      – В самом деле, сэр Роберт. Джейн пропадала три дня. – Кэтрин смущенно улыбнулась. – Поэтому я удивилась, увидев ее. Точнее, обрадовалась. Я не знала, что она намеревалась вернуться к балу. Мать всегда рада видеть своих детей, но поскольку я не имела представления, куда она уехала и как долго будет отсутствовать…
      Джейн взяла мать за руку и умоляюще взглянула на Клару, надеясь, что та поможет взять ситуацию под контроль. Но пылающее лицо Клары было обращено к Генри Адамсу. Она шептала что-то ему на ухо.
      – Я заметил, мисс Джейн, что вы хромаете. – Протискиваясь сквозь толпу, Масгрейв приближался к ней. – Не скажете ли нам, что повредили – колено или лодыжку?
      – Ты была здорова, Джейн, когда уезжала, – подтвердила леди Пьюрфой.
      – Сомневаюсь, что такая отличная наездница, как вы, упала с лошади. Может, вы прыгнули с крыши?
      Теперь магистрат стоял прямо перед ней. Его серые глаза пристально следили за каждым ее движением.
      – Вообще-то я привыкла пользоваться ступеньками, сэр, – заметила Джейн ядовито, в надежде прервать этот публичный допрос.
      – Что же все-таки приключилось с вашей ногой?
      – Это вас не касается, сэр! – резко ответила Джейн. – Вы занимаете слишком высокий пост, чтобы интересоваться подобными пустяками.
      Магистрат хотел возразить, но вдруг перевел взгляд на кого-то у нее за спиной.
      – Простите нас, сэр Роберт, леди Пьюрфой упомянула, что это как-никак бал. И я слишком долго ждал танец, давно обещанный мне мисс Джейн.
      Жар, обдавший ее при звуке голоса Николаса, придал Джейн силы. Ее щеки запылали, когда она поймала его пронзительный голубой взгляд. По толпе прошла волна шепота, но Джейн, безразличная ко всему, взяла Николаса под руку.
      – Ты готова? – прошептал он тихо, когда они направились к двери.
      – Более чем можно представить. Больше, чем когда-либо.
      Он подставил под ее ладонь свою, давая дополнительную опору, чтобы облегчить давление на лодыжку. Она придвинулась к нему ближе, борясь с желанием прильнуть к нему, поцеловать, объяснить все происшедшее, сказать, какой одинокой и потерянной она чувствовала себя без него.
      Они подошли к двери, и Джейн неожиданно для себя увидела в дверном проеме отца. Рассчитывая услышать с его стороны неодобрение, она немедленно ощетинилась. Но его взгляд, устремленный на нее, был задумчивым, даже загадочным.
      – Если у вас есть несколько минут, мисс Джейн, у меня остался еще ряд вопросов, которые мне нужно вам задать.
      Хмурое выражение лица Николаса показало ей, что настойчивость Масгрейва разозлила его ничуть не меньше, чем ее. Сжав успокаивающе ее ладонь, и не отпуская Джейн от себя, он обернулся:
      – В самом деле, Масгрейв, неужели это не может подождать?
      – Боюсь, что нет, сэр Николас. Мой долг магистрата, действующего от лица Короны…
      – Вы здесь гость или официальное лицо?
      Едкий тон вопроса Николаса заставил толпу замолчать и разомкнуться, освобождая между мужчинами проход.
      – Долг превыше всего.
      – Тем хуже для вас, сэр. К счастью, большинство из нас не обременено таким грузом. Позвольте нам получить удовольствие от праздника и гостеприимства хозяев.
      – Позволил бы, если бы мог, сэр. – Магистрат направился к ним. – Смею заверить, у нас нет нужды уединяться для беседы, если только у доброй леди нет необходимости придумывать объяснение полученной травмы.
      – Сейчас не время, сэр. – Слова баронета прозвучали холодно и весомо. – Но обещаю в самое ближайшее время побеседовать с вами с глазу на глаз.
      – Что это было в последний раз? – не унимался Масгрейв, игнорируя угрозу Николаса. – Вы ушибли ногу дверью конюшни, верно? – Он сухо рассмеялся. – А потом сэр Николас столкнул вас с лошади, и вы захромали…
      – Сэр Роберт! – ахнула леди Пьюрфой. – Что это вы говорите?
      Николас уронил руки по швам.
      – Извольте выражаться яснее, сэр. – Его тон сквозил ледяным холодом. – Вы в чем-то меня обвиняете?
      – Нет, конечно, нет! – Магистрат снова рассмеялся, хотя перепалка, похоже, больше никого не радовала. – В окружении столь восхитительных произведений искусства я просто стараюсь мыслить творчески.
      Джейн больше не могла это терпеть. Она почувствовала угрозу в словах Масгрейва и не желала, чтобы Николас становился жертвой. Тронув баронета за руку, она повернулась к магистрату:
      – Полагаю, нет нужды продолжать эти препирательства публично. – Она обвела взглядом комнату, полную людей. – Если у вас есть ко мне официальные вопросы, сэр, почему бы нам не поговорить конфиденциально? Зачем лишать гостей моих родителей удовольствий праздничного вечера?
      – А разве это не такое же удовольствие, как променад, обед или бутылка портвейна?
      – Для вас – возможно, – ответила Джейн. – Но для других – вряд ли.
      – Вы что, выпили лишнего, сэр Роберт? – осведомилась леди Пьюрфой.
      – Нет, мадам. – Он повернулся к хозяйке спиной. – И я не могу согласиться с вами, мисс Джейн. Часто ли эти люди получают возможность наблюдать за работой королевского магистрата по раскрытию преступления?
      – Ну что же, сэр, – холодно ответила Джейн, – задавайте ваши вопросы и покончим с этим.
      – Как пожелаете. – Он поклонился с насмешливой театральностью. – Не просветите ли нас, где вы были последние три дня?
      – В гостях.
      – Вы ездили в коляске или верхом на вашей прекрасной лошади?
      – На лошади, как водится.
      – А те, кого вы навещали, живут неподалеку от деревни Бантир?
      – В той стороне, – помолчав, ответила Джейн.
      – Что вы там делали?
      Джейн пожала плечами:
      – Ничего особенного. Разговаривали.
      – А что вы делали прошлой ночью?
      – Это становится утомительным, сэр Роберт.
      – Вы были в Бантире прошлой ночью? – Магистрат подошел к Джейн.
      – В Бантире мне нечего делать, сэр.
      – Но вчера ночью вас там видели, мисс Джейн.
      – В самом деле? – Она встретилась с обличающим взглядом магистрата и одновременно почувствовала прикосновение руки Николаса. – Уверена, тот, кто вообразил, будто видел меня, ошибся.
      – Кто-нибудь может подтвердить ваше заявление?
      Она колебалась, не желая называть имя Дженни. Магистрат не должен был знать о существующей между женщинами связи. Даже если тетке Конора удастся на этот раз отделаться от магистрата, то в будущем он не оставит ее в покое, пока будет наделен властью.
      – Да.
      Голос Генри Адамса приковал к себе всеобщее внимание. В толпе вновь зашептались.
      – Я был с мисс Джейн вчера вечером.
      Джейн почувствовала, что Николас напрягся.
      – Святой отец, – хмыкнул Масгрейв с нескрываемым удивлением, – не хотите ли вы сказать, что вчера вечером навещали мисс Джейн в доме ее неизвестных друзей?
      – Нет. – Священник подошел к Джейн, и между Николасом и Генри она вдруг ощутила себя совсем маленькой. – Нет. Я хочу сказать, что все эти три дня мисс Джейн гостила в пасторате в Балликлоу. Неизвестный друг, о котором она говорит, – это я, Генри Адамс.

      – Не понимаю, к чему вся эта таинственность, я знаю точно, что там ее не было, Николас. Я ездила за ней, – горячо прошептала леди Спенсер. – Она не гостила у преподобного Адамса.
      Николас продолжал стоять возле Джейн, слушая, как шум скандала смешивается со звуками Перселла и Генделя. Он оставался рядом, пока Адамс отвечал на вопрос Масгрейва о том, где находилась прошлой ночью лошадь Джейн, и мысленно благодарил священника за словесную атаку на магистрата. Адамс винил последнего в отсутствии порядка в районе, подкрепляя обвинения тем фактом, что у людей по ночам пропадают из стойл лошади и лишь немногие из них возвращаются снова на прежние места по прошествии нескольких дней. Если лошадь, которую видели, и вправду принадлежит Джейн, – в чем он сомневается, – то это лишь служит наглядным подтверждением справедливости его слов.
      После шокирующего признания священника позиция Масгрейва явно пошатнулась, и жалоба Адамса, поддержанная другими помещиками, окончательно сбила магистрата с толку.
      Николас все еще оставался рядом с Джейн и Адамсом, когда магистрат, пробормотав что-то о глупости драгун, находящихся в его распоряжении, нехотя пробурчал извинения за причинение беспокойства. Но как только Масгрейв ушел, Николас сделал то же самое.
      Он не мог стоять рядом с ней и притворяться, будто заявление священника его не задело, хотя знал, что Джейн не было в Балликлоу. Он сам ездил туда, когда искал ее. Гораздо больше его беспокоило другое – Адамс, похоже, был осведомлен лучше, чем он.
      Николас вышел из дома и стоял в поле, за стеной выгула, глядя в черноту, окутавшую долину, когда к нему присоединилась мать. В конюшнях за спиной царило оживление. Одна за другой отъезжали кареты, чтобы забрать гостей.
      – Да, этот прием долго не забудется, – промолвила Александра. – Все торопятся проглотить предложенный хозяйкой ужин и бегут в горы. Подумать только, а ведь в Лондоне не было бы никакой возможности вытолкать кого-либо за дверь. Волки стояли бы вокруг в ожидании кровавой развязки!
      – Возможно, кровь еще впереди.
      – Не думаю, – отозвалась она. – Преподобный Адамс и сэр Томас закрылись в кабинете нашего хозяина. И меня очень беспокоит решение, которое они могут принять.
      Николас промолчал.
      – Ник, Джейн в тебе нуждается. Она держится из последних сил, стараясь быть мужественной, но если ты в скором времени к ней не вернешься, она сдастся.
      – Генри Адамс ее поддержит. Не хочу им мешать.
      – Ты не можешь говорить это серьезно. – Она тронула его за руку. – Ни слова Масгрейва, ни враждебные взгляды – ничто так не расстроило ее, как твой уход. Ей нужен ты, Николас. Ты!
      – Это она тебе сказала? Она прислала тебя за мной?
      – Сказала бы и прислала бы, если б сочла возможным. Но в сложившейся ситуации это невозможно. – Александра остановилась перед сыном. – В настоящий момент каждый ее шаг и каждое слово находятся под прицелом взглядов десятков людей. Те, кто еще не уехал, пристально следят за ней, ожидая дальнейшего развития событий, чтобы было о чем посплетничать в клубе, за карточным столом и в прочих местах, где они коротают время. Пока она отлично это сносит, но я не знаю, как долго еще выдержит.
      Конечно, было бы проще уехать и забыть о встрече с этой женщиной, думал Николас. Но не мог этого сделать. Прежний Николас так бы и поступил и ни разу не оглянулся бы. Однако новый Николас Спенсер, всецело поглощенный мисс Джейн Пьюрфой, не мог.
      – Где она сейчас?
      – В библиотеке. Музыканты собрали свои инструменты и пошли ужинать в зал для прислуги. Думаю, через час дом опустеет. Леди Пьюрфой продолжает хлопотать, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре. Девочки и Джейн ждут в библиотеке, когда сэр Томас и священник закончат беседу.
 
      Клара смотрела в темноту за окном. Фрэнсис делала вид, что читает книгу, лежавшую на ее коленях. Отдав очередное распоряжение слугам, леди Пьюрфой вернулась в комнату и тяжело опустилась на диван, обмахиваясь веером.
      Джейн, увидев вошедших Николаса и леди Спенсер, вскочила на ноги. Не обращая внимания на сердитый взгляд матери, она сделала несколько шагов в их сторону, когда на пороге появились Генри Адамс и сэр Томас.
      Все присутствующие уставились на них.
      Генри мельком взглянул на Джейн и остановил взгляд на Кларе. Сэр Томас немедленно направился к буфету за бутылкой портвейна и бокалами. Наполнив свой бокал, он жестом предложил выпить и остальным мужчинам. Осушив бокал, он снова его наполнил, после чего повернулся к Джейн и обратился к собравшимся:
      – Преподобный Генри Адамс только что попросил руки Джейн.
      У Джейн перехватило дыхание. Она в растерянности посмотрела на Николаса, все еще стоявшего у двери, и увидела в его ответном взгляде гнев, обиду и боль пережитого предательства. К глазам Джейн подступили слезы, и она бессильно покачала головой. Генри все еще смотрел на Клару.
      – Какая замечательная новость! – воскликнула леди Пьюрфой, нарушив тишину. – Преподобный Адамс и Джейн, кто бы мог подумать? Но, учитывая то, что было сказано сегодня, и безукоризненную репутацию преподобного Адамса, все становится на свои места. – Веер с резким щелчком открылся, и Кэтрин принялась яростно обмахивать лицо. – С его стороны это акт лояльности и великодушия. Только так можно спасти нашу Джейн от ее шокирующего прошлого.
      – Теплый прием, оказанный сегодня вашей дочери, до того как добрый священник выручил ее, позволял мне надеяться, что вы осознали, какое Джейн сокровище.
      Из глаз Джейн хлынули слезы. Николас, готовый разорвать Адамса на куски, казалось, испепелит его взглядом.
      – Да мы всегда знали, что у Джейн талант, – отмахнулась Кэтрин. – Но хороший мазок не гарантирует удачного замужества и не может скрыть скандального прошлого.
      – По правде говоря, мы с этим не согласны, леди Пьюрфой, – возразила Александра. – Обычно поддержка семьи или отсутствие таковой определяет в большинстве случаев границы поведения и всех остальных в их окружении.
      – Хотя это вас и не касается, поскольку ваш сын не проявляет интереса к Кларе, но это не я толкнула Джейн в объятия папистского сосунка. Она сама все испортила. Сама и отвечает за последствия ошибок молодости, – насмешливо заметила леди Пьюрфой.
      – Да, но у кого их не бывает? Что было бы с нами, если бы у нас у всех были такие добродетельные, не умеющие прощать родители, как у Джейн?
      – В этом нет смысла. – Кэтрин захлопнула веер. – Завтра же разошлем объявления в газеты. Свадьбу назначим не позднее чем через месяц. Или же раньше. Если не возражаете, святой отец, мы отправим сообщения о свадьбе нашим родным в Англию, вашему старшему брату и…
      – А что ты думаешь, Джейн?
      Грубый вопрос сэра Томаса оказался столь внезапным и столь нехарактерным для него, что леди Пьюрфой продолжала еще некоторое время говорить, прежде чем до нее дошло, что муж задал вопрос. Джейн тоже удивилась и не могла припомнить, когда в последний раз отец обращался к ней напрямую.
      – Я… я полагаю, что мы все поступаем опрометчиво. – Джейн вдруг обрела голос и повернулась к Генри. – Я польщена и тронута твоим предложением. Но ведь между нами ничего такого не было, что выходит за рамки приличий. Никогда! Ты выступил перед магистратом, чтобы оградить меня от неких обвинений. Но у нас нет причины поступать необдуманно и тем самым давать пищу для досужих суждений тем, кто был сегодня здесь. – Затем Джейн обратилась к матери: – Мы с Генри вместе росли. А в последние годы, особенно после того, как он принял приход и поселился в пасторате, проводили вместе не только дни, но и ночи, когда я гостила у него и миссис Браун в Балликлоу. Сейчас, к примеру, эти добрые люди помогают моей овдовевшей подруге и ее детям. У меня есть все основания находиться в пасторате. Если вы не станете торопиться и объясните ситуацию, таким образом, репутация Генри останется незапятнанной.
      – Браво, Джейн, это отличное предложение!
      – Отличное для кого? – обратилась Джейн к матери. – Стоит ли наказывать Генри за то, что он из благородства защитил меня? Должна ли я выходить за него замуж против собственной воли, лишив его тем самым шанса на будущее счастье с женщиной, которой он достоин? Думаю, единственный, кто выиграет от этого отличного предложения, – это ты, матушка… поскольку наконец избавишься от меня.
      – Сэр Томас! – Кэтрин с мольбой посмотрела на мужа. – Скажите ей, что она должна выйти замуж.
      Бывший магистрат не проронил ни слова. Его темный взгляд буравил лицо дочери. К своему удивлению, Джейн обнаружила, что смотрит на отца без прежней враждебности. Что-то неуловимое пробивалось сквозь оболочку жестокости и высокомерия. Она ответила на его непроизнесенный вслух вопрос:
      – Я бы предпочла подождать, когда слухи утихнут. – Джейн повернулась к Генри и благодарно улыбнулась: – Ты понимаешь меня?
      Он кивнул.
      Тут вновь заговорила Александра, пока никто не сдвинулся с места и ничего не сказал:
      – Расстояние, как и время, послужит лучшим помощником в этой ситуации. – Она сделала паузу и перевела взгляд на Кэтрин: – Что скажете, леди Пьюрфой, если я возьму обеих ваших дочерей с собой в Англию в отпуск на несколько недель? Возможно, за время их отсутствия все утрясется и слухи сами собой улягутся. И, что важнее всего, ваши дочери получат шанс получше познакомиться с моей семьей.
      – О! – Предложение, судя по всему, испугало хозяйку. – Не хотите ли вы сказать, что сэр Николас тоже вернется с вами в Англию?
      – Разумеется, – ответила Александра. – Николас и Фрэнсис поедут с нами. А через месяц мы снова приедем в Ирландию.
      Предложение немедленно улучшило настроение леди Пьюрфой. Джейн и остальные поняли, что она все еще надеется женить Николаса на Кларе. Но Джейн так устала, что это обстоятельство ее уже не заботило. Когда леди Спенсер увезет их в Англию, Джейн попытается убедить Николаса смириться с тем, что у них нет будущего, хотя по-прежнему любит его.
      – Сэр Томас, – обратилась Кэтрин к мужу, – что вы думаете по поводу идеи леди Спенсер?
      Бывший магистрат кивнул:
      – Согласен. Джейн нужно убраться из этой проклятой Ирландии.

      Сидя в просторной библиотеке своего городского дома на Беркли-сквер, граф Стенмор с любопытством и интересом наблюдал, как его лучший друг меряет шагами комнату. Он никогда не видел Николаса таким взвинченным.
      И вправду любопытно, думал он, пряча улыбку.
      Стенмор уже знал, что его друг покинул Корк-Сити в воскресенье и в ту же ночь прибыл в Бристоль, скакал вчера весь день без передышки, чтобы поздно ночью прибыть в Лондон, и уже утром отловил генерал-губернатора Ирландии, сделавшего остановку в Лондоне по пути в Йоркшир на охоту.
      Стенмор взглянул на карманные часы. Всего десять утра, а Николас уже, похоже, заполнил весь свой день встречами с официальными лицами Короны и бог весть чем еще! Николас не вставал до полудня, разве что когда выезжал поохотиться.
      – Стенмор, ты знаешь, что я никогда не обращаюсь к друзьям с просьбами. Но на этот раз сделаю исключение. – Николас резко остановился перед столом графа. – Встреться с ним в полдень. Объясни все, как я тебе рассказал. Необходимо остановить этого Масгрейва, пока он не натворил бед. – Но ты говорил, что этот человек отнесся к тебе с большим пониманием и обещал заняться твоим вопросом.
      – Может, и займется, но я не могу пустить дело на самотек. Жизненно важно приступить к немедленным действиям. Услышав об этом от тебя, одного из выдающихся членов палаты лордов, вслед за инспектором королевского флота…
      – Черт, Николас! Неужели сегодня утром ты уже побывал в доме Натаниэля Йорка?
      – Конечно, нет! Я был там вчера. Ты и представить себе не можешь, как это для меня важно, Стенмор.
      Граф откинулся на стуле.
      – Кто она? – с нескрываемым удивлением спросил Стенмор.
 
      Клара плохо переносила тяжелое путешествие из Ирландии в Англию, и, оставаясь рядом с сестрой, Джейн почти не видела Николаса, пока они пересекали пролив. Но даже редкие, мимолетные встречи были лучше, чем его полное исчезновение вскоре после того, как корабль встал на причал в порту Бристоля. Тем не менее она не решалась справиться у его сестры или матери о местонахождении баронета или ожидаемом дне возвращения.
      Любопытно, что после ночевки в портовой гостинице у леди Спенсер вдруг проснулось желание навестить старую подругу в Бате. За завтраком она обмолвилась, что поездка в соседний курортный город на пару дней благотворно скажется на Кларе и она придет в себя после путешествия, прежде чем они наймут карету до Лондона.
      Потом вдруг по какой-то необъяснимой причине Фрэнсис захотела срочно вернуться в Лондон. После короткого обсуждения было решено, что Джейн поедет вместе с Фрэнсис в столицу, а леди Спенсер и Клара отправятся туда чуть позже.
      Во время путешествия Фрэнсис болтала без умолку, рассказывая Джейн о школе, которую посещала в Брюсселе, а затем о своем переводе в английскую школу для девочек. И то и дело упоминала имя Николаса. Только сестра, вознамерившаяся женить брата, могла так расхваливать его. Джейн тронула ее попытка, хотя она знала, что не сможет убедить Фрэнсис в нежелательности такого брака.
      Об этом она поговорит наедине с Николасом.
      Пополудни второго дня, когда Фрэнсис дремала, ее разбудил нарастающий гул большого города. Карета прибыла в Лондон. Сонно улыбнувшись спутнице, она потянулась. Джейн снова поразилась ее красоте, невинности и удивительному сходству с братом. О предстоящем с ним разговоре она старалась не думать. До сих пор у нее не было возможности объясниться с ним с того дня, как ни свет ни заря она бежала из Вудфилд-Хауса. Последние минуты наедине они провели, занимаясь любовью на узкой кушетке в ее студии на чердаке.
      Не самое плохое воспоминание, подумала она, глотая слезы, и приподняла занавеску, чтобы взглянуть на шумные улицы.
      – Не могу поверить, что мы так быстро приехали, – сказала Фрэнсис и, пересев на скамейку напротив Джейн, тоже выглянула в окошко. – Возможно, после обеда, если не возражаешь, я приглашу в гости свою подругу Элизабет. Она живет, с семьей на Лестер-сквер, рядом с домом Николаса, и, хотя она на год младше меня, нам нравится вместе проводить время. Она такая милая.
      – Конечно, не возражаю.
      Фрэнсис положила ладонь на руку Джейн.
      – Спасибо, что останешься со мной… с нами. Я помню по прошлому визиту Клары в Лондон, что у вас здесь есть родственники. Но я так рада, что ты решила погостить у нас!
      Джейн тепло улыбнулась:
      – Я ни за что не уехала бы из Ирландии, если бы мне пришлось останавливаться у родственников моих родителей. Сестры моего отца еще помнят скандал моей юности. Да и родственники матери тоже. Лучше забудем о них.
      – Когда ты в последний раз приезжала сюда?
      Джейн задумалась.
      – Три года назад, – помедлив, ответила Джейн. – Я была здесь, когда одна из моих теток, младшая сестра матери, выходила замуж. Мы прибыли за неделю до свадьбы, но через два дня я уехала в Ирландию.
      – Они попросили тебя уехать до свадьбы? – удивилась Фрэнсис.
      – Это было наше общее решение. Я собиралась прийти на церемонию в черном, но это не сочеталось со свадебным букетом невесты.
      Фрэнсис сначала захлопала глазами, но потом разразилась смехом. Не удержавшись, Джейн последовала ее примеру.
      – Должна признаться, Джейн, ты стала моим идеалом, – помолчав, сказала Фрэнсис, сияя улыбкой. – Я восхищаюсь твоим мужеством, твоим умом, независимостью, прямолинейностью. Мечтаю стать такой, как ты.
      – О Фанни! – Джейн схватила руку Фрэнсис и сжала. – Напрасно ты так думаешь. У меня очень плохой характер. Взрывной.
      – Позволь с тобой не согласиться. – Она наклонилась вперед и многозначительно улыбнулась. – Ты не только смогла увлечь Николаса, но и напрочь изменила его жизнь. Ведь он был неисправимым холостяком и гулякой.
      – Есть куда более простые пути заинтересовать мужчину, чем тот, который выбрала я.
      – Лучшего пути я себе не представляю.
      Не успела Джейн возразить, как Фрэнсис воскликнула:
      – Вот мы и приехали! Вон дом Элизабет. А там, по ту сторону площади, дом Николаса.
      Джейн посмотрела из окна на ряд фешенебельных домов, выстроившихся вокруг обширной зеленой зоны, обнесенной оградой, с дорожками, клумбами и статуей посередине.
      – Позолоченная статуя человека на коне, – пояснила Фрэнсис, – это первый король Георг.
      Джейн все еще смотрела на дом. Она не знала, в Лондоне Николас или где-либо еще.
      Обогнув площадь, карета остановилась у крыльца. Следуя за Фрэнсис, Джейн вышла из экипажа. У подъезда их встретили слуги и лакеи. Видимо, их ждали, поскольку появились и другие слуги, чтобы внести в дом багаж.
      В доме Джейн представили управляющему. Крепкого телосложения и грубоватой наружности, он потерял левый глаз в результате тяжелого ранения в левую половину лица. Экономка миссис Ханнаган, жизнерадостная и, по всей видимости, работящая, стала для Джейн сюрпризом, ибо была родом из Дублина. Встретили их радушно и, к радости Джейн, ответили на вопрос, мучивший ее со вчерашнего дня.
      – Сэр Николас отсутствовал весь день, мисс. Но в полдень прислал записку, что если вы прибудете достаточно рано, чтобы отдохнули и приготовились идти на обед к графу Стенмору. Леди Стенмор настаивает, мисс.
      Джейн вспомнила, что Николас упоминал имена этих людей, называя их своими лучшими друзьями.
      – Они в Лондоне? – спросила Фрэнсис с нескрываемой радостью.
      – Будут здесь всего несколько дней, мисс Фанни. Вскоре снова уедут в Солгрейв, их имение в Хартфордшире. Но леди Стенмор настоятельно просила о встрече с мисс Пьюрфой, сказала, что хочет поговорить с вами обеими.
      Когда девушек провожали наверх в их комнаты, Джейн вдруг проронила:
      – Думаю, мне лучше остаться. Я посторонний человек и…
      – Даже не думай об этом! – Фрэнсис ослепительно улыбнулась. – Насколько я знаю друзей своего брата, они устраивают этот вечер специально, чтобы познакомиться с тобой. Ты слышала, что сказала миссис Ханнаган? Они хотят познакомиться с мисс Пьюрфой.
      – Наверное, с Кларой, а не со мной.
      – С Кларой они встречались прошлой весной. – Фрэнсис похлопала Джейн по руке. – Смирись! Тебе придется еще один вечер быть в центре внимания. Но на этот раз ты не станешь возражать. Уверена.
      – Почему вдруг? – спросила Джейн подозрительно.
      Миссис Ханнаган велела служанке открыть дверь в просторную, красиво обставленную спальню.
      – Потому что Стенмор сногсшибательно хорош собой. Потому что Ребекка примерно твоего возраста и не похожа на других графинь Англии. И наконец, потому, что они самая счастливая супружеская пара на свете из всех, кого я знаю. Правда, миссис Ханнаган?
      Экономка улыбнулась и кивнула.
      – Поверь, ты полюбишь их. А они тебя.
 
      Ни один камень не остался нетронутым. В этом Николас не сомневался.
      В результате на обед в городской дом своих друзей на Беркли-сквер он прибыл с опозданием. Филипп, старый управляющий Стенморов, приветствовал его прямо у парадной двери.
      – Как прошел сегодня день, сэр Николас?
      Николас с подозрением оглядел его, передавая шляпу и перчатки швейцару. Учитывая холодность, с которой управляющий обычно обращался к людям, простой вопрос включал в себя двухнедельную норму любезности. Возможно, даже месячную.
      – Очень хорошо. Спасибо. А у тебя, Филипп?
      – Несмотря на слишком холодную для сентября погоду, я смог сегодня погулять с леди Стенмор и молодым хозяином в Сент-Джеймсском парке. Учеба мистера Джеймса в Итоне начнется этой осенью на месяц позже в связи с рождением младшего братца. Конечно, Дэниел… вы помните моего брата Дэниела, сэр? Управляющего в Солгрейве? Конечно, сэр. Так вот, Дэниел, разумеется, позаботился, чтобы учитель навещал нас в Солгрейве. Мы уже знаем, что, как и в прошлом году, мистер Джеймс обгонит всех в классе, когда через месяц придет в школу.
      Очень хорошо, подумал Николас. Обычно столько информации Филипп мог выдать разве что за год. Произошедшая с управляющим перемена вызвала у Николаса улыбку, но он тотчас же согнал ее с лица. Больше всего его поразило то, какое влияние за минувший год оказала Ребекка на Стенмора и всех, кто их окружал. Но разительная перемена в поведении Филиппа после последнего визита Николаса не имела объяснения. Филипп – старый твердый орешек. Что же могло на него повлиять?
      – Где все, Филипп?
      – Его сиятельство, ваша сестра и мистер Джеймс в восточной комнате, сэр. Ее сиятельство и мисс Пьюрфой пошли наверх укладывать мистера Сэмюела в постель, поскольку он стал чересчур напористым, сэр.
      Николас остановился у лестничного пролета и посмотрел наверх, в надежде увидеть Джейн. Его договоренность с матерью отправить Джейн с Фрэнсис раньше, задержав Клару в Бате, сработала. Теперь ему оставалось лишь закрепить полученный результат. Он не сомневался, что внезапное бегство Джейн из Вудфилд-Хауса явилось следствием ее разговора с Кларой. Разговор сестер, судя по всему, вновь заставил Джейн уверовать, что Николас предназначен для Клары.
      Не успел корабль, выйдя из Корк-Сити, миновать Нокадун-Хед, как Николас понял, что должен разделить сестер. Это единственный способ образумить Джейн.
      – Могу ли я осмелиться поздравить вас, сэр?
      Николас с удивлением обернулся и обнаружил, что управляющий стоит рядом. Отрицать смысла не было, тем более что Филипп выразился достаточно ясно.
      – Она пока не согласилась выйти за меня замуж.
      – Не расстраивайтесь, сэр. Не сомневаюсь, что после его сиятельства вам нет равных в силе убеждения. Если он добился успеха, то и вам повезет. Бьюсь об заклад.
      Улыбнувшись, Николае последовал за управляющим, двинувшимся в сторону восточной комнаты.
      – Знаешь, Филипп, ты начинаешь мне нравиться, я только сейчас это понял.
      – Я не выдам вашего секрета, сэр.

* * *

      Все, что говорила Фанни об этой семье, оказалось правдой. Вопреки уверенности Джейн, что граф Стенмор, респектабельный член палаты лордов, вызовет у нее чувство неприязни, она, проведя в его обществе всего несколько часов, прониклась к графу симпатией и уважением. Спокойный и прямолинейный в речах, Стенмор был не только поразительно красив, но еще и умен, а также очень образован.
      А графиня и вовсе была редкостным сокровищем. С непретенциозными манерами в отличие от других аристократов, которых знала Джейн, леди Стенмор обладала красотой, лучившейся изнутри. Ребекка, как она просила себя называть, встретила Джейн как задушевную подругу. К концу вечера Джейн была ею очарована.
      Даже дети у этой пары были особенными. Старший мальчик, Джеймс, которому исполнилось летом одиннадцать, плохо слышал на одно ухо, и на правой руке у него было всего два пальца ввиду врожденной деформации. Однако это никак не повлияло на его характер и привязанность к маленькому братику.
      Юный Сэмюел Фредерик Уэйкфилд, хотя и был всего двух месяцев от роду, демонстрировал силу своего характера через равные промежутки времени. Взяв круглолицего малыша на руки, Джейн испытала прилив неожиданных эмоций. И позже, наблюдая, как Ребекка кормит ребенка и укладывает в колыбельку, Джейн ощутила в себе проснувшийся материнский инстинкт.
      И тут ее бросило в жар – она увидела Николаса. Он стоял в восточной комнате. Они почти не разговаривали друг с другом, если не считать обмена любезностями. Но до конца вечера он не сводил с нее глаз.
      Когда гости собрались уходить, Ребекка отвела Джейн в сторону.
      – Джейн, я уже постаралась внушить это Николасу, а теперь обращаюсь к тебе. Пожалуйста, приезжайте погостить к нам на несколько дней в Солгрейв. Я хочу поближе познакомиться с тобой.
      Приглашение обрадовало Джейн, о чем она не преминула сказать:
      – Думаю, завтра-послезавтра в Лондон приедет моя сестра с леди Спенсер. Продолжительность нашего визита в Англию во многом зависит от них.
      – Очень хорошо. – Ребекка улыбнулась и взяла Джейн под руку. Вместе они дошли до входной двери. – В таком случае я напишу об этом леди Спенсер в письме и позабочусь, чтобы вы приехали в Солгрейв все вместе.
      – Я, в свою очередь, буду очень рада. – Тепло улыбнувшись графине и попрощавшись со Стенмором, Джейн вышла следом за Фрэнсис. На улице их ждали карета с конюхом и несколько лакеев Стенморов.
      – Как же славно я провела время! – Счастливая улыбка Фрэнсис сменилась зевком. – Завтра большую часть дня придется проваляться в постели.
      Ее первой усадили в экипаж. Но когда Джейн попыталась занять место рядом, Николас остановил ее.
      – Ты езжай, Фанни, а мы с Джейн пройдемся пешком.
      Сердце Джейн учащенно забилось. Она заметила на губах Фанни плутовскую улыбку, когда та устало опустилась на сиденье.
      – Полагаю, ты не сочтешь меня невежливой, Джейн, но я не стану ждать.
      Как только экипаж отъехал, Николас сжал ее руку:
      – Надеюсь, ты не боишься со мной прогуляться?
      Джейн покачала головой, но не смогла заставить себя посмотреть ему в лицо. Его прикосновение, его голос, перспектива остаться с ним наедине – все это вызвало в ней бурю эмоций.
      – Какой стыд! Я даже не спросил, как твоя лодыжка.
      – Отлично, спасибо. – Джейн огляделась по сторонам. – Какая милая семья!..
      – Трудно поверить, что они женаты уже больше года. Время так быстро летит!
      – Леди Стенмор рассказывала мне, как они жили с Джеймсом в американской колонии почти десять лет, до того как вернулись в Англию и встретились с графом.
      – Она не всем об этом рассказывает. Значит, ты ей понравилась.
      – Это чувство взаимно. Я рада, что познакомилась с ними. Спасибо.
      – У меня не было иного выхода после бесконечных расспросов Стенмора, которыми он мучил меня вплоть до сегодняшнего утра, заставляя говорить исключительно о загадочной и прекрасной мисс Джейн, которая свела меня с ума.
      Джейн с удивлением подняла на него глаза и поразилась нежности, светившейся в его взгляде.
      – Я скучал по тебе, Джейн.
      У нее болезненно сжалось сердце, к горлу подступил ком. Джейн взяла его под руку, и он крепко прижал ее к себе. На улицах соседнего квартала, освещенных лишь одной лампой у последнего дома с каждого края, было темнее.
      – Познав ужасный хаос войны за годы службы в армии, я пытался найти удовольствие в сумятице, ведя жизнь гуляки, до тех пер, пока не влюбился в тебя, – Они замедлили шаги в темноте. – Весь мой предыдущий опыт с другими женщинами не подготовил меня к взлетам и падениям, которые мы пережили.
      – Прости, Николас, – прошептала Джейн. – Я знаю, что многое из моего поведения подлежит объяснению. Но со мной никогда не бывает просто.
      – Нет. – Свободной рукой он сжал ее ладонь, лежавшую на его другой руке. – Возможно, это звучит глупо, но благодаря тебе я стараюсь стать лучше, достойнее. И все это из-за тебя. Я ни о чем не жалею. Мне не терпится побыстрее начать жизнь, в которой ты всегда будешь рядом со мной.
      Джейн отвернулась, чтобы спрятать слезы. Мимо по улице прокатила карета, и кучер посмотрел на них с подозрением. Размеренно и неторопливо они продолжали идти по тротуару, но Джейн не чувствовала под ногами дороги.
      – Я дал себе слово не торопить тебя. – Николас еще крепче прижал ее к себе. – И я постараюсь стать лучше. Ты простишь меня?
      Она рассмеялась сквозь слезы и вытерла лицо свободной ладонью.
      – Думаю, да.
      – Значит, решено. Будучи образцом учтивости и зная, как ты устала после целого дня пути, сегодня ночью я позволю тебе хорошо выспаться.
      – Это очень великодушно с вашей стороны, сэр.
      – Но завтра все будет иначе, – предупредил он.
      – То есть?
      – Завтра я собираюсь поднять тебя ни свет ни заря. Чтобы повозить по Лондону и познакомить с некоторыми из наиболее отталкивающих элементов из жизни сэра Николаса Спенсера.
      – Не хочешь ли ты сказать, что несовершенен?
      – Весьма далек от этого, любовь моя. – Они поднялись на крыльцо его городского дома. Дверь им открыл швейцар. Николас проводил Джейн до лестницы. – А теперь иди наверх и запри дверь, пока мое второе, отталкивающее «я» не вышло наружу.
      Джейн улыбнулась, но, прежде чем успела отвернуться и уйти, он коснулся губами ее губ. В целомудренном поцелуе. Не похожем, как ни странно, на предыдущие. Но даже этот поцелуй напомнил о той страсти, которая накаляла воздух между ними всякий раз, когда они соприкасались, и той любви, что переполняла их сердца.

      Джейн стояла перед сундуком, глядя на одежду, переложенную тонкой бумагой, и недоумевала, как Фей это удалось. Но среди ее вещей не нашлось ни одного черного платья.
      Джейн улыбнулась. Как можно на нее сердиться? Фей интуитивно чувствовала, что дни Джейн в Лондоне не должны иметь ничего общего с ее прошлым. Настало время ярких красок, шелка и кружев.
      Фрэнсис еще не просыпалась, когда Джейн около семи спустилась вниз. Николас уже встал и был готов начать новый день. От его усталости не осталось и следа. Выглядел он свежим и бодрым.
      – Я очень рад, что ты проснулась так рано. Мне предстоит многое тебе показать.
      – А твоя сестра?
      – Полагаю, она проспит все утро. Потом наверняка пожелает обойти кучу друзей, которые, по словам Чарлза, протоптали к дому слоновью тропу за время ее пребывания в Ирландии.
      Джейн не могла придумать причины для отказа, тем более что сама мечтала провести этот день в его обществе.
      После завтрака Николас проводил ее в поджидавший их фаэтон и помог взобраться внутрь.
      – Для двух ночных сов, как мы, – заметил он с улыбкой, беря в руки хлыст, – выйти из дома в такую рань – настоящий подвиг.
      – Куда повезешь меня сегодня?
      – Ты задаешь слишком много вопросов. Терпение, моя любовь. – Он нежно тронул ее за колено. – Скоро увидишь.
      С грумом на запятках коляска покатила по узким боковым улочкам. Объехав Ковент-Гарден, они вскоре влились в густой транспортный поток Стрэнда, и направились к Темпл-Бар и лондонскому Сити. Кареты и подводы старались вырваться вперед, что было небезопасно для пешеходов. Вскоре Николас свернул в узенький проулок. Видимо, этот район был ему хорошо известен.
      Джейн поняла, что это не фешенебельный Лондон, который она знала. Здесь пахло нищетой. Многие дома – остовы, лишенные окон и дверей, казалось, привалились друг к другу в поисках опоры. Некоторые из них уже обрушились.
      – Ты так и не сказал, куда мы направляемся!
      – Увидишь через несколько минут.
      Они повернули и выехали то ли к речке, то ли к каналу, Джейн затруднялась это определить, поскольку вода была какого-то странного цвета, и от нее исходило зловоние. Через речку был перекинут шаткий мостик. С десяток местных обитателей с удивлением останавливались поглазеть на коляску, пока не узнавали возницу.
      Со всех сторон неслись крики: «Ату, сэр Николас!», или «Не наш ли это сэр Николас собственной персоной?..», или «Ой, Ник, что-то давненько мы тебя не видели!». Николас помахал рукой и осторожно направил упряжку на другой берег.
      – Эти люди знают тебя, – прошептала Джейн с изумлением.
      На другом берегу их тоже встретили приветствиями.
      – У меня есть дурная привычка здесь болтаться.
      Николас остановил фаэтон у брошенного склада из раскрошившегося кирпича и спрыгнул на землю. Оборванцы в лохмотьях проходили мимо, не замедляя шага, в то время как многочисленные уличные сорванцы таращились на них, не скрывая любопытства. У хибар вдоль главной дороги стояли или сидели на корточках мужчины и женщины.
      Николас ободряюще улыбнулся ей, и Джейн подумала, что никогда не видела представителя его сословия, который сунул бы нос в район вроде этого, но Николас не проявлял ни страха, ни отвращения. Когда он подал ей руку, приглашая спуститься на землю, Джейн не стала колебаться.
      – Ты можешь ходить со мной по этому кварталу без опасения, – сказал Николас, словно прочитав ее мысли.
      – Мне совсем не страшно, – с улыбкой произнесла Джейн.
      – Еще бы! Знаменитая Эган ничего не боится. И все же крепко держи свою сумочку. – С этими словами он сжал ее Ладонь и снова улыбнулся. – Сейчас объясню, зачем мы сюда поехали, – сказал Николас, увлекая ее в боковую узкую улочку.
      С таким же успехом они могли гулять по Сент-Джеймсскому парку. Его присутствие здесь казалось не менее естественным, чем там.
      – Ты, вероятно, знаешь, что в Англии многие мои обеспеченные современники, хотя и считают бедность достойной сожаления, полагают, что от нее никуда не деться. Бедные должны трудиться, чтобы крутились колеса машины общества.
      – Везде так.
      – В самом деле. В то время как трудящаяся беднота является неотъемлемой частью страны, их работу и жизнь никто не ценит. Даже с амвонов мы слышим пафосные заявления, что в своей бедности они сами виноваты. Прегрешения ведут их к нищете, а нищета заставляет выполнять тяжелую работу, лежащую в основе благополучия нас всех.
      Джейн промолчала, поскольку сомневалась, что Николас высказал собственное мнение.
      – Многие известные члены нашего общества все еще думают, что мы принадлежим к тем или иным классам по воле Божьей. Что эта система создана для порядка. Чтобы были высшие, должны быть низшие. Одни существуют, чтобы служить и подчиняться, другие – чтобы командовать.
      – Подобное мышление является основой жестоких репрессий в Ирландии.
      – И в других местах тоже. Поэтому я и привез тебя сюда. Хотел показать, что страдают не только в Ирландии, но и здесь, в Лондоне. Аристократы тоже знают, сколько вокруг бедных, нуждающихся в куске хлеба, и реагируют таким же образом.
      – Общество предпочитает этого не замечать, – вздохнула Джейн. – Те, кто наверху, полагают, что эти люди годятся лишь на то, чтобы убирать их дома, мести их улицы, пахать их земли, работать на их каменоломнях, служить в их армии и на флоте.
      – Но это по крайней мере честная работа.
      – И еще удивляются, почему обитатели трущоб бунтуют. Почему бедняки в Ирландии и американских колониях выражают недовольство.
      Николас еще крепче сжал ее руку.
      – Но не все аристократы столь безжалостны. – Он прервался, чтобы ответить на приветствие покалеченного старика, подпиравшего голые доски дома, после чего продолжил: – Я привез тебя сюда, Джейн, чтобы показать, чем занимаюсь я. Помогая этим людям, в первую очередь молодым и бездомным, я стараюсь искупить свою вину. Разумеется, это несравнимо с тем, что делаешь ты.
      Джейн покачала головой:
      – Учитывая уровень нищеты в городах, помощь беднякам, в чем бы она ни выражалась, гораздо важнее того, что делала я.
      – Но здесь еще уйма работы. Я привез тебя сюда, чтобы ты знала, что, где бы ни жила, где бы ни решила обосноваться, везде есть люди, нуждающиеся в тебе. Не все в этой стране Масгрейвы. Одни стремятся возвыситься и повелевать, другие – делиться тем, что имеют. И еще есть человек, который хочет, чтобы ты всегда была рядом в жизни и любви. Всю оставшуюся жизнь.
      Услышав это, Джейн замерла, забыв обо всем на свете. Для нее существовал только Николас. Вдруг кто-то дернул ее за юбку, и Джейн увидела огромные карие глаза маленькой девочки.
      – Простите, сэр Николас.
      На малышке было рваное грязное платье и черный, видавший виды капор. Джейн заметила, что девочка босая.
      – Вы не знаете меня, сэр, но я сестра Бесси.
      – Бесси, говоришь?
      – Да, сэр. Еще недавно я жила в комнате… правда, это была настоящая дыра, сэр. Но я, Бесси и наш брат жили в комнате неподалеку от «Друри-Лейн». Потом явился этот ирландец со своей потаскухой и выкинул нас вон, сэр.
      – Это целая история для такой крохи, мисс… мисс… – Николас опустился на корточки. – Что же, давай знакомиться.
      – Меня зовут Салли, сэр. – Она присела в книксене и, засунув под капор длинные рыжеватые волосы, взглянула на Джейн.
      – Приятно познакомиться с тобой, мисс Салли. А это мисс Пьюрфой.
      – Рада познакомиться с тобой, Салли.
      – Я знаю твоего брата? – осведомился Ник.
      Она покачала головой:
      – Но вы наверняка знаете Бесси, а может, и нет. Она на два года старше меня, и прошлой зимой, когда нас выкинул этот паразит, вы нашли ее и отвели в один из ваших домов… возле рынка.
      – Почему же ты не пошла с ней?
      – Я испугалась, сэр… Убежала и спряталась. Но теперь я не боюсь. Вы помните ее?
      – Уверен, что вспомню, как только увижу.
      – Прошлым летом мы с Бесси продавали водяной кресс.
      – В самом деле? – поинтересовалась Джейн.
      – Да, мисс. Продавали. «Четыре пучка за пенни!» Матушка учила нас шитью и вязанию, когда мы были маленькими. Еще я ходила в школу. Но была там недолго и уже все позабыла. Это было очень давно. Ведь мама умерла несколько лет назад, брат в прошлом месяце слинял, и мне пришлось съехать отсюда…
      Она сделала неопределенный жест в сторону темного проулка.
      – Где же ты теперь живешь, Салли? – спросил Николас ласково.
      Она уставилась на свои босые ноги.
      – Пока на улице, сэр. Я не голодаю. Работаю у одной женщины. С утра до одиннадцати ночи по субботам. От меня только требуется снимать нагар со свеч и ворошить угли в камине. Они иудеи, сэр, и воскресенье у них в субботу, тогда они не хотят ни к чему притрагиваться. Они дают мне все необходимое и пенни в придачу. – Девочка переминалась с ноги на ногу. – Но скоро зима, жить мне негде, и я скучаю по Бесси.
      – Тогда тебе нужно поселиться в том же доме, где Бесси.
      Взяв с собой Салли, они вернулись к коляске. Бесси не оказалось в доме «у рынка». Джейн объехала несколько домов, созданных, как она узнала, Николасом специально для уличных беспризорников. Лишь около полудня им удалось найти Бесси и отдать Салли под опеку людей, готовых о ней позаботиться.
      В дом Николаса на Лестер-сквер они вернулись после двенадцати. Фрэнсис, как им сообщили, пошла в гости к своей подруге Элизабет и просила не ждать ее к обеду.
      – Спасибо за сегодняшний день, – поблагодарила Джейн Николаса.
      К их возвращению Николас получил много писем.
      – Мне нужно просмотреть кое-какую корреспонденцию, – сказал он. – Отдохни немного, а потом встретимся. Я буду в библиотеке.
      Кивнув, Джейн отправилась к себе. Эта черта Николаса, филантропия, открыла ей глаза на его характер. Только сейчас она смогла его по-настоящему понять. Как и сама она, Николас являл обществу лишь одну сторону своей натуры. Неисправимый повеса, азартный, независимый, беспечный эгоист. Откровенный и высокомерный, он открыто презирал систему, диктующую ему правила, по которым следует жить. Его щедрость была адресована конкретным людям, нуждающимся в его помощи, и не имела ничего общего с модной филантропией общества.
      От людей, с которыми встречалась сегодня, Джейн узнала, что Николас основал в Лондоне около дюжины приютов для детей.
      Джейн любила Николаса, восхищалась им и не могла дождаться, когда скажет ему об этом.
      Через час, надевая желтое платье, Джейн снова удивилась, как умудрилась Фей сшить для нее новый гардероб. Прежде чем спуститься вниз, Джейн взглянула на себя в зеркало. Из всего содержимого сундука этот наряд был наименее консервативным. Вспомнив, как в Ирландии занималась с Николасом любовью, Джейн ощутила трепет.
      Нет смысла отрицать. Она любит его. Уважает. Хочет.
 
      Вчерашние визиты, похоже, принесли плоды. Полученные им с утра письма воодушевляли. Запечатав последний из ответов, Николас протянул конверты управляющему:
      – Пусть их доставят сегодня же, Чарлз.
      – Я позабочусь, чтобы все было исполнено, сэр, – заверил его управляющий. – Как вы утром покатались с мисс Пьюрфой?
      – Замечательно, – ответил Николас, приводя в порядок бумаги на столе.
      – Надеюсь, вы не слишком ее утомили?
      – Вовсе нет.
      – Джек говорит, вы пропустили большинство знаменитых достопримечательностей нашего города.
      Шутливый тон управляющего заставил Николаса вскинуть брови.
      – Мисс Пьюрфой уже видела всю эту чепуху. Ей понравилась наша маленькая экскурсия. Можешь доложить обо всем миссис Ханнаган.
      – Она будет довольна, хотя, бьюсь об заклад, ей уже все известно. Мы все считаем мисс Пьюрфой душкой, сэр. И подумали, что надо бы вам об этом сказать.
      – Благодарю, Чарлз. Я говорил, что эти письма нужно отправить сегодня?
      – Да, сэр.
      Не успел управляющий выйти из комнаты, как пришла Джейн.
      – Я не помешаю? – спросила она.
      – Нет. Я почти закончил. – Николас обогнул стол. – Как отдохнула? Пришла в себя после нашего путешествия?
      – Я была слишком взволнована, чтобы спать. И имела глупость сказать об этом миссис Ханнаган. Милая женщина едва не вызвала доктора, чтобы пустить мне кровь. Хорошо, что пришел Чарлз и успокоил ее.
      – Эти двое стоят друг друга. Они много лет со мной и бывают очень забавны. – Оценивающим взглядом Николас окинул ее платье. – Миссис Ханнаган с легкостью заводится, но Чарлза в юности слишком часто били по голове, так что его не проймешь.
      – Били по голове?
      – Он был боксером. К тому же очень хорошим. Пока один проныра не выбил ему левый глаз.
      – Тогда ты и взял его к себе на службу?
      – Пришлось. Продолжай он заниматься боксом, его убили бы.
      Николас приблизился к Джейн, продолжавшей стоять в дверях.
      – Но мне бы не хотелось сейчас говорить о Чарлзе.
      – А чего бы вам сейчас хотелось, сэр?
      Николас поднес ее руки к губам, потом спросил:
      – На чем мы прервали нашу утреннюю беседу?
      – Мне что-то не хочется разговаривать.
      Он ощутил прилив желания.
      – Тогда чем бы вы хотели заняться, мисс?
      Джейн привлекла его к себе и коснулась губами его губ.
      – Вот чем.
      Она повторила поцелуй, на этот раз с большей пылкостью, и прижалась к нему всем телом. Она была женщина-огонь, которой он никак не мог насладиться. Терзая ее губы своими, он властно ласкал ее спину, грудь, ягодицы.
      – Я хочу тебя, Джейн! Господи, как же я истосковался по тебе!
      – Я тоже по тебе скучала.
      Он приник губами к ее шее. Ее руки забрались ему под сюртук. Его пальцы нащупали шнуровку платья.
      – Пойдем наверх.
      – Нет. Здесь.
      Джейн увлекла его к за собой к ближайшему стулу. Отправив на пол сюртук и расстегнув ширинку, Николас сел на стул. Джейн подняла юбки, Николас усадил ее к себе на колени и вошел в нее, поскольку его жезл был в полной боевой готовности.
      – Ты само совершенство, – прошептал Николас и, стянув с плеч Джейн платье, освободил ее грудь.
      Стоило ему коснуться языком соска, как Джейн затаила дыхание и не сдержала стона, когда он обхватил его губами.
      Не переставая вращать бедрами, Джейн зарылась пальцами в его волосы и передвинула его голову к своей другой груди.
      Его оседлала настоящая богиня, и выдержка изменила ему.
      Они взлетели на вершину блаженства одновременно, а когда спустились с нее, не спешили разомкнуть объятия.
      Платье Джейн было в беспорядке, рубашка Николаса наполовину расстегнута. Она все еще прижималась щекой к его плечу.
      – Это был самый приятный сюрприз, – прошептал он, дыша в ее волосы, когда обрел дар речи.
      Тихий смех в ответ заставил его улыбнуться.
      – Не могу поверить, что соблазнила тебя, – ответила Джейн.
      – Хочешь присвоить заслугу себе? – пошутил Николас. – Не желаешь признавать, что я ловко все рассчитал?
      В этот момент раздался тихий стук в дверь. Джейн запаниковала и попыталась вскочить с колен Николаса.
      – Один момент, Чарлз, – сказал Николас, расплывшись в улыбке, и, натянув штаны, хотел одернуть на Джейн платье. – Бедный дьявол будет в шоке.
      Тут дверь приоткрылась, и в образовавшемся проеме появилось лицо Клары.

      Ошеломленная Клара отпрянула от двери и стремглав помчалась наверх. Она не знала, где спрятаться.
      Леди Спенсер была еще на улице, беседуя с какой-то дамой, проезжавшей мимо в открытой коляске. Слуги сновали взад-вперед, занятые кто багажом, кто приготовлениями к встрече гостей. Кто-то из них сказал, что мисс Пьюрфой находится в библиотеке, и Клара постучала. Но, не услышав ответа, заглянула внутрь.
      Клара зажала рот рукой. То, чем они занимались, не вызывало сомнений. В голове у нее возникла безумная мысль – притвориться, будто она ничего не видела. Она вернется к леди Спенсер и вместе с ней войдет в дом. Она уже хотела сойти вниз, но на лестнице стояла Джейн и смотрела ей в глаза.
      – В Бате не прекращались дожди, – забормотала Клара. – И мы решили вернуться в Лондон раньше, чем планировали.
      – Идем со мной, Клара.
      В глазах Джейн стояли слезы, когда она взяла Клару за руку и потянула за собой вверх по лестнице.
      Клара последовала за ней. Они вошли в спальню, которая, как заключила Клара, принадлежала сестре.
      – Прелестная комната, – прошептала Клара. – Яркие лучи солнца проникают сюда сквозь…
      – Пожалуйста, не надо.
      Клара обернулась и увидела, что Джейн прислонилась спиной к закрытой двери.
      – Не притворяйся, что ты ничего не видела. – Джейн шагнула к сестре. – Будь честной со мной, Клара. Обрушь на меня свои обвинения. Дай волю гневу. Упрекай меня.
      – Джейн, ты взрослая женщина. И то, что ты делаешь со своей жизнью…
      – Что я сделала с твоей жизнью – вот предмет нашего разговора, – произнесла Джейн. Ее щеки пылали. – Клара, ты просила, умоляла меня оставить Николаса в покое. Сказала, что собираешься каким-то образом уговорить его жениться на тебе.
      – А ты ничего не сделала для этого.
      – Нет, не сделала. Дело в том, что… я… мы любим друг друга. И хотя у нас нет шансов на совместное будущее, если бы он был нужен тебе по-настоящему, если бы ты любила его так, как люблю его я, если бы знала, какой он человек, я не мешала бы тебе. – Джейн едва сдерживала слезы. – Но он заслуживает настоящей заботы и любви. И ты заслуживаешь того же.
      Клара присела на край кровати.
      – Любить кого-то, Клара, – это ни с чем не сравнимо. При всей той безысходности, какой, вероятно, кажется тебе моя жизнь, и несмотря на то что у меня никогда не будет семьи, любовь к Николасу и его любовь ко мне дали мне то, чего у меня никогда не было. С Конором я не испытывала ничего подобного.
      Перед мысленным взором Клары встало лицо Генри; Она знала, что значит любить… и чувствовать боль.
      – Но мы не все рождены сильными. Не все могут добиваться того, чего хотят.
      – Ты родилась сильной. – Джейн опустилась перед ней на корточки. – Мы с тобой сестры и слеплены из одного теста. В то время как я вела жизнь бунтарки, ты стремилась жить по правилам, подчиняться, быть идеальной дочерью. Ты закрепостила свой дух. – Джейн взяла руки Клары в свои. – Ты не можешь всю жизнь брать на себя мою вину, быть покорной родителям. Не можешь выполнять чью-то волю, не думая о себе.
      Давно забытые воспоминания вызвали у Клары слезы. Она посмотрела на их сплетенные руки.
      – Вина лежит на тех, Клара, кто согрешил. Я сама сотворила свое прошлое. Я жила так, как мне нравилось. Наши противоречия с родителями стары как мир, и, возможно, нет способа разрешить их. Но это их жизнь – не твоя. Вырвись на свободу, Клара. Живи, как тебе хочется. Я понимала тебя, когда ты попросила меня уйти из Вудфилд-Хауса и жизни Николаса. Но теперь я поняла, что ты делала это в угоду родителям. И реакция на открывшуюся твоим глазам сцену подтвердила мои подозрения. Ты не любишь его и не станешь за него бороться.
      – Это правда. Я не люблю Николаса. И никогда не полюблю, – прошептала Клара. – И я не сержусь на тебя.
      – Но я сержусь на себя, – вздохнула Джейн. – И не потому, что сожалею о том, что у нас было с Николасом, а потому, что столько лет позволяла тебе подчиняться родителям.
      Джейн приподняла лицо Клары за подбородок, чтобы встретиться с ней взглядом.
      – Скажи мне, что ты чувствуешь? Помоги мне, и я помогу тебе, Клара.
      – Ничего хорошего я от жизни не жду, потому что не могу измениться. И это причиняет мне боль.
      – Попытайся стать другой. Взбодрись.
      – Я стала такой девять лет назад, когда пришла в деревню и увидела, как ты оплакиваешь своего возлюбленного. Когда услышала, как ты проклинаешь всех, кто был повинен в смерти Конора. Но ты не знала, что главная виновница – я.
      Джейн побледнела.
      – Это по моей вине арестовали Конора. Я не смогла сделать то, о чем ты меня просила. Передай я ему твою записку, он не пришел бы в то утро. Его не поймали бы. И он остался бы жив. – Клара потерянно всхлипнула. – Я слишком боялась отца, чтобы поступить против его воли. Я солгала тебе, сказав, что передала записку. И это стоило Конору жизни. – Закрыв лицо руками, Клара зарыдала: – Я так раскаиваюсь, Джейн! До сих пор это терзает меня. А зачем я попросила тебя оставить Николаса, если не любила его?.. Я пребывала в полном смятении после того, как Генри Адамс сделал мне предложение, а потом убежала и снова все испортила. Я просто… я самый мерзкий и отвратительный человек на свете… а ты никогда этого не замечала. Я испорчена изнутри, как будто какой-то ужасный червь выел мою душу, оставив пустоту. Да, пустоту. Вместо того чтобы пытаться мне помочь, ты должна меня возненавидеть.
      Джейн крепко обняла ее.
      – Возненавидеть? Никогда! Ты была еще ребенком, когда я попросила тебя передать записку. Отец запер меня, но я не должна была взваливать это бремя на тебя. И, насколько я знала Конора, он не изменил бы свои планы, что бы я ему ни писала, какая бы ни грозила ему опасность. Он был готов пройти через это. Он принял решение.
      Джейн нежно погладила сестру по волосам.
      – Это я во всем виновата, и мой отец, и эта страна, и мы е Конором. – Он вытерла со щеки Клары слезы. – Недавно я кое-что узнала… приходит время, когда мы должны проститься с прошлым. Не важно, кто виноват, но Я решила, что должна продолжать жить. Пора перешагнуть через боль ошибок, через то, что уже не исправить. И ты, Клара, должна попытаться сделать то же самое. Жизнь бесценна. И ты слишком дорога мне. Мы должны изменить ситуацию.
      Она поцеловала сестру в лоб.
      – Но я так долго… притворялась, что теперь не знаю, как стать другой.
      – Знаешь. – Джейн ласково улыбнулась. – С моей помощью ты еще можешь заслужить титул второй испорченной девчонки Пьюрфой.
      У Клары закружилась голова, и она порывисто обняла сестру.
      – Спасибо! Спасибо, что ты всегда рядом. И спасибо за предложение… испортить меня. – Она выпрямилась и вытерла слезы. – Это как раз то, что мне нужно.
      Джейн сжала ее руку.
      – Но прежде чем мы приступим к первому уроку, расскажи о предложении Генри Адамса, если мне не послышалось.
 
      – Ради Бога, что ты ей сказала? За обедом Клара ни разу не взглянула на меня сердито. Напротив, показалась мне непривычно оживленной.
      Как только все разошлись спать, Николас оказался у ее дверей. Его искренне волновало дневное происшествие, но вечером у них с Джейн не было возможности перекинуться словом с глазу на глаз. И теперь этот момент настал.
      Однако просто разговаривать они не могли.
      – Неужели ты рассчитываешь, что я передам тебе конфиденциальный разговор двух сестер? – пошутила она и перевернула Николаса на спину, чтобы растянуться сверху, потом поцеловала его в ямочку на шее. – А знаешь, мы первый раз занимались любовью в кровати…
      – Не увиливай. – Николас обнял ее. – Что ты сказала Кларе?
      – Что люблю тебя.
      – Только для того, чтобы ее успокоить?
      Джейн покачала головой.
      – Я люблю тебя, Николас.
      Николас поцеловал ее. Его жезл вновь пришел в боевую готовность.
      – Что еще ты ей сказала?
      – Что ты тоже любишь меня.
      – И больше ничего?
      Джейн покачала головой.
      – А ты сказала ей, что я просил тебя стать моей женой? Нет, этого она не говорила, и отвечать не было необходимости, поскольку он все понял по ее молчанию.
      – Джейн, я знаю, что не стою тебя, но…
      – Как раз все наоборот… и ты это знаешь. – Она обняла его. – Я люблю тебя, Николас, и хочу прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, только не в браке.
      – Почему?
      – Из-за своего скандального прошлого. Не хочу пятнать твое родовое имя.
      – Проклятие! Твое упрямство не знает границ. Пойми наконец, что твое прошлое ни в коей мере не повлияет на наш брак и на отношение к тебе окружающих.
      – В упрямстве ты мне не уступишь, – ответила она. – Что плохого в том, если мы оставим все как есть? Я даже готова уехать из Ирландии и поселиться в Лондоне, Могу стать твоей любовницей, сожительницей… или как там теперь это называется? В общем, возлюбленной.
      – Ушам своим не верю!
      Николас сел и провел рукой по волосам. Джейн тоже села и поцеловала его в плечо.
      – Я не хочу тебя обидеть. Напротив, пытаюсь помочь.
      – Не надо! – прорычал он, сердито сверкая глазами. – Я люблю тебя, Джейн. Неужели не понимаешь? Люблю. И хочу, чтобы ты стала моей женой. – Его рука скользнула вниз и замерла на ее животе. – Возможно, ты уже носишь под сердцем нашего ребенка. Будем ли мы иметь своего собственного или заботиться о беспризорниках, у которых нет ни семьи, ни дома? Разве не лучше работать вместе и вместе стараться изменить мир к лучшему?
      – Я все понимаю. – Подтянув к себе колени, она положила на них подбородок. – Но это так сложно. Я должна заботиться о том, чтобы тебе было хорошо.
      – А как насчет нас? – Он обнял ее и привлек к себе. – Нравится тебе или нет, но нас двое, Джейн.
      Он снова поцеловал ее, и она ощутила в этом поцелуе всю его страсть и отчаяние. Она бы с легкостью утонула в тепле его губ и ласках рук. Но он отодвинулся, уложил ее на постель, подтянул вверх одеяло и заботливо укутал со всех сторон.
      – Ты не останешься?
      Николас покачал головой:
      – Тебе нужно время, чтобы подумать, разобраться в своих мыслях. А мне нужно время, чтобы остудить кровь. – Он накрутил на палец ее кудряшку. – Я очень хочу тебя, Джейн, но боюсь напугать тебя своей напористостью.
      Она открыла рот, чтобы возразить, но он приложил палец к ее губам.
      – Пожалуйста, подумай сегодня… о нас.

      Джейн была приятно удивлена, когда на следующий день вечером миссис Ханнаган объявила о приезде леди Стенмор. Еще больше обрадовало ее радушие, с которым ее встретила Ребекка.
      – Мне так жаль, что сейчас, кроме меня, здесь больше никого нет. – Джейн проводила гостью в гостиную. – Леди Спенсер увезла мою сестру и мисс Фрэнсис в гости к своим друзьям. А Николаса я сегодня весь день не видела.
      – Не нужно извиняться. Я приехала, чтобы повидаться с вами. – Прежде чем сесть, Ребекка взглянула на незаконченный рисунок на краю стола. – Вижу, Николас не напрасно вас хвалил. Вы и впрямь замечательная художница.
      Джейн смутилась, что оставила свою работу на виду. Она пыталась запечатлеть лицо Николаса, но, сколько бы она ни трудилась над наброском, ей никак не удавалось убрать выражение боли из его глаз.
      – Я не получила надлежащей профессиональной подготовки, и это сказывается.
      Она села рядом с Ребеккой, когда в комнату вошла миссис Ханнаган в сопровождении горничной, которая принесла поднос с чаем и бисквитами. Пока разливали чай, Джейн молча слушала, как женщины обмениваются мнениями о трудностях материнства. Минуту спустя экономка и служанка ушли.
      – Знаете, с момента рождения Сэмюела я впервые с ним рассталась. – Ребекка сосредоточила взгляд на Джейн. – Стенмор любит подразнить меня, пользуясь моей привязанностью к нашим сыновьям.
      – Мальчики выглядят такими счастливыми.
      – Да, пока я балую их своим вниманием. Но винить в этом некого, кроме меня самой. – Она улыбнулась. – Полагаю, в этом состоит одна из трудностей позднего материнства. Когда у тебя большой жизненный опыт и меньшая расположенность к рискам.
      Джейн отпила чая. Николас говорил, что Ребекка всего на три года старше ее.
      – Уверена, вы гадаете, зачем я здесь.
      – Разве что самую малость. Но как бы то ни было, я рада вашему визиту.
      – Я тоже рада пообщаться с вами, – ответила Ребекка искренне, беря в руки чашку. – Больше года прошло с тех пор, как мы со Стенмором поженились. Но несмотря на широкий круг знакомых, обусловленный положением моего мужа в палате лордов, в Лондоне у меня мало хороших подруг.
      От предложенных бисквитов гостья отказалась.
      – Не то чтобы у меня были с этим большие проблемы. У меня такая наполненная жизнь, – возможно, вам это покажется странным, – однако мы с мужем стали лучшими друзьями. Но когда судьба сводит меня с женщиной, подобной вам, умной, неравнодушной, независимой, не соответствующей стандарту светской женщины, мне хочется подружиться с ней.
      Если бы эти слова исходили от кого-либо еще и не были произнесены так, как произнесла их Ребекка, Джейн, возможно, обиделась бы. Хотя сама она чувствовала себя совершенно раскрепощенной в присутствии этой женщины, сочетавшей в себе прямоту и мягкость.
      – У вас дар позволять людям чувствовать себя исключительными. – Джейн улыбнулась. – Вашему счастью можно позавидовать.
      – Должна признаться вам, что не всегда была счастливой. – Сделав глоток чая, Ребекка вернула чашку с блюдцем на стол. – Я делала что могла для Джеймса, пока мы десять лет жили в Филадельфии. Наряду с тяжелыми были у нас и хорошие времена. И все десять лет меня не отпускали страх прошлого и неуверенность в будущем.
      С момента их первой встречи Джейн поняла, что у этой женщины не все так просто, как кажется.
      – Но я вернулась в Англию, – продолжила Ребекка. – И даже после того, как мы со Стенмором стали близки, все еще сомневалась, буду ли счастлива в браке с ним. Видите ли, Стенмор хотел постоянства, брачного союза, стабильности, но я считала себя недостойной его внимания, его имени.
      – Но Николас сказал мне, что вы приходитесь сводной сестрой лорду Норту.
      – Тогда ни Стенмор, ни я об этом не знали. Но даже если бы я знала, это мало что изменило бы. – Она бросила взгляд на закрытые двери. – За десять лет до этого я бежала из Лондона, потому что думала, что убила человека, защищая свою невинность. Но все равно это было убийство. Несмотря на мой отказ, Стенмор не стал ставить крест на нашем будущем. Он сказал, что готов уехать из Англии и поселиться со мной в колониях. А поскольку я не могла позволить ему этого, то была уверена, что он пойдет к королю просить о моем помиловании, чтобы я могла остаться.
      – И что случилось дальше?
      – Адвокат Стенмора и Николас узнали правду о якобы убитом мной человеке. Я, как они с тех пор говорили мне, только ранила это чудовище. Спустя несколько лет с ним расправился разгневанный муж обесчещенной им женщины.
      У Джейн задрожали руки, и она поставила чашку на стол. Ребекка тоже не хотела причинить вред мужчине, которого любила, так же как Джейн.
      – Несмотря на мое родство с лордом Нортом, объявление о моей свадьбе со Стенмором не обошлось без слухов и инсинуаций. Но мы сумели пережить это. – Она улыбнулась. – Постоянно сталкиваясь с элитой на многочисленных приемах, могу вас заверить, что любые сплетни ничего не значат, если брак крепкий. – Ребекка тронула Джейн за колено: – Вы, вероятно, полагаете, что мне легко так говорить, поскольку все это уже позади, но советую вам прислушаться к собственному сердцу и не обращать внимания на то, что думают другие.
      – Это Николас просил вас приехать и поговорить со мной?
      – Нет. Когда я увидела вас у нас дома два дня назад, то вспомнила, какой была сама. – Прямой взгляд Ребекки сквозил добротой. – Любой, кто увидит вас с Николасом, скажет, что он безнадежно влюблен в вас, а вы боитесь.
      Джейн вздохнула:
      – Я не его боюсь. Нет слов, чтобы выразить, как я его люблю.
      – Поэтому и стараетесь делать то, что, по-вашему, для него хорошо.
      При мысли о поджидающих впереди трудностях у Джейн голова пошла кругом, но впервые она осмелилась представить возможное будущее. И второе многократно превосходило первое. Тут она вспомнила о Ребекке.
      – Благодарю за то, что вы стараетесь сделать для меня… для нас.
      Ребекка ласково сжала Джейн руку.
      – Я приехала не за ответами, а как женщина, решившая навестить новую подругу. – Улыбнувшись, Ребекка поднялась: – А теперь мне лучше вернуться, пока не лопнуло терпение няньки маленького Сэмюела.
      – Когда вы уезжаете в Солгрейв? – спросила Джейн, провожая Ребекку до дверей.
      – Завтра утром. Приглашение мое остается в силе. Непременно приезжайте в гости.
      – Постараюсь. – Джейн порывисто обняла Ребекку. – И большое спасибо.
      На крыльце к ним присоединилась миссис Ханнаган, вышедшая попрощаться с леди Стенмор. Когда карета графини тронулась, Джейн и экономка вернулись в дом.
      – Не хочу проявлять назойливость, миссис Ханнаган, но вы, случайно, не знаете, когда сэр Николас собирался вернуться?
      Миссис Ханнаган улыбнулась:
      – Конечно, знаю, мисс. Он вернулся несколько минут назад, но я сказала ему, что у вас с леди Стенмор конфиденциальный разговор, и он, не желая вам мешать, пошел переодеваться к обеду.
 
      Николас снял сюртук и галстук и уже собирался расстегнуть рубашку, когда услышал стук в дверь. Решив, что это его запоздалый камердинер, он крикнул, чтобы тот входил. К его радости, это оказался не камердинер, а Джейн.
      – Можно войти?
      – Да, пожалуйста.
      Он сделал шаг в ее сторону, но вдруг остановился. Ему было очень трудно уйти от нее вчера ночью и уехать сегодня утром, пока она еще спала. Им обоим при встрече было легче подчиняться своей страсти. Но не так хотел он строить свою жизнь с ней. Их объединяло гораздо большее, чем физическое стремление к удовлетворению плотских желаний. Поэтому он решил сохранять дистанцию, дав ей время на размышления.
      Джейн вошла и, прикрыв за собой дверь, прижалась к ней спиной. Николас удалился на другой конец комнаты, взяв чистую рубашку.
      – Мне сказали, что ты беседовала с Ребеккой.
      – Да, это так.
      Быстро сбросив рубашку, он натянул свежую.
      – И как прошла беседа?
      – Да.
      – Что ты сказала?
      Джейн не спеша направилась к нему.
      – Я сказала «да».
      – Что «да»? Вы приятно поболтали?
      Она покачала головой, потом, улыбнувшись, кивнула:
      – Мы очень славно поболтали. А «да» – это ответ на твое предложение прожить с тобой всю оставшуюся жизнь.
      Николас подхватил ее на руки и в порыве радости закружил по комнате.
      – Господи, я люблю тебя, Джейн! Ты сделала меня счастливейшим человеком на земле.
      – И ты сделал меня счастливейшей из женщин. – Они оба остановились. Она взяла его лицо в ладони и заглянула ему в глаза. – Но нам еще во многом предстоит разобраться.
      – Разберемся… вместе.
      – Возможно, мне потребуется время, чтобы привести в порядок дела в Ирландии.
      – Мы сделаем это вместе, потому что я никуда тебя не отпущу.
      – Многим не понравится, что мы собираемся пожениться.
      – Одним понравится, другим – нет. Но нам до них нет никакого дела.
      Джейн прижалась к нему, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Она отбросит прочь все сомнения. Ее мечта сбылась.

      Когда на неделю раньше запланированного Джейн вернулась в Ирландию, то обнаружила, что ничто не изменилось, но в то же время изменилось все.
      Только Фрэнсис, уже записанная в женскую школу в Лондоне, осталась в Англии, а Николас, леди Спенсер и Клара возвратились в Вудфилд-Хаус.
      Хотя Джейн не чувствовала связи с отцом и, естественно, не нуждалась в его благословении на брак, впервые в жизни она решила поступить так, как того требовали приличия. Она убедила Николаса воздержаться от публичного объявления об их свадьбе, пока не будут поставлены в известность ее родители. Адвокаты Николаса заблаговременно доставили Пьюрфоям письмо с просьбой составить необходимые бумаги. Сообщили также Спенсерам, Стенморам и ближайшим друзьям Николаса. Джеки надеялась, что к тому времени, когда в газетах появится официальное объявление, новость устареет.
      Когда они приехали в Вудфилд-Хаус, к удивлению Джейн, все вели себя так, словно не видели ничего необычного в том, что баронет сделал Джейн предложение. Словно не было никакого скандала, связанного с ее именем. Мать ликовала, отец тоже радовался и впервые в жизни был ласков с дочерью.
      – Приличествующие случаю объявления будут разосланы, – объявила леди Пьюрфой женщинам после того, как они оставили сэра Томаса и Николаса в столовой в первый вечер их прибытия. Джейн еще не видела, чтобы Николас с таким нетерпением ждал разговора с ее отцом наедине, – Если вы поможете мне, леди Спенсер, сообщив имена и адреса тех, кого хотите поставить в известность, мы разошлем письма завтра утром.
      – Буду рада помочь чем могу.
      – По случаю свадьбы следует устроить два приема – один здесь, после брачной церемонии, а второй, примерно через месяц, в Лондоне. – Кэтрин сияла.
      – В самом деле. Чем скорее, тем лучше, – согласилась Александра. – Перед отъездом из Лондона я предупредила миссис Ханнаган, экономку Николаса, чтобы она начинала подготовку.
      Женщины болтали, как две закадычные подруги, планируя самое важное событие в их жизни. Джейн подошла к Кларе, сидевшей у окошка.
      – Я думала, он приедет сегодня, – прошептала Клара сестре, не отрывая взгляда от дороги, которая вела через ложбину к конюшням Вудфилд-Хауса.
      – Я тоже так думала. – Джейн посмотрела в том же направлении. – Я послала ему сообщение, как только мы приехали. Матушку, видимо, не слишком беспокоит то, что сказал обо мне Генри на балу. Важно, чтобы о нашей помолвке с Николасом он услышал от нас самих, а не от кого-либо другого.
      – Адвокаты здесь уже почти неделю. – Клара перевела на Джейн встревоженный взгляд. – Может, он уже знает, расстроился, даже ревнует… и…
      – Вряд ли он ревнует, сестренка. Прежде чем принять предложение Николаса, мне пришлось избавиться от своих сомнений и страхов. Советую тебе поступить так же. – Джейн положила ладонь на руку сестры. – Скорее всего, Генри занят делами.
      – В таком случае он вообще может не появиться сегодня. – Клара снова со вздохом посмотрела в окно. – Боже, как же я по нему соскучилась! Мне нужно столько всего ему сказать! Ты… ты освободила во мне монстра. Теперь, когда я знаю, чего хочу, и полна решимости добиться своего, терпеливое ожидание превратилось в пытку.
      Джейн улыбнулась, радуясь перемене, произошедшей в сестре. Когда Клара рассказала ей о первом предложении Генри и своем отказе, все встало на свои места. Вспоминая прошлое, она отчетливо видела знаки, выдававшие чувства ее сестры.
      – Я готова идти до Балликлоу пешком, босая, – прошептала Клара нетерпеливо. – Это ожидание убьет меня, Джейн.
      – Тебе нет нужды идти пешком.
      Она многозначительно посмотрела на сестру. Клара скосила глаза на мать. Леди Пьюрфой была увлечена разговором с Александрой о приготовлениях к свадьбе.
      – Ты мне поможешь?
      – Конечно, только пообещай, что попросишь Пола приготовить карету и пару крепких и надежных грумов.
      – Обещаю. – Клара сжала руку сестры. – Спасибо.
      Клара незаметно скользнула к двери, но леди Пьюрфой ее остановила.
      – Ты куда собралась, Клара?
      – Выйдем в сад прогуляться, – выручила сестру Джейн, – если не возражаете.
      – Конечно, не возражаем. – Кэтрин ласково улыбнулась.
      Взявшись под руки, сестры покинули комнату. Оказавшись снаружи, Клара расхохоталась:
      – Что может быть веселее, чем вот так удрать?!
      Джейн уже не сомневалась, что выпустила джинна из бутылки.
      – Я провожу тебя до конюшни, а то, чего доброго, ты и в самом деле отправишься в Балликлоу пешком.
      Из помещения для прислуги вышла Фей. Выглядела она встревоженной. Схватив Джейн за руку, она умоляла уделить ей несколько минут. Не в силах ждать, Клара шепнула сестре, что сдержит обещание, и помчалась к конюшням.
      Джейн повернулась к экономке. Фей явно не знала, как передать Джейн ужасную новость, но не сообщить она не могла.
 
      На экстренное собрание «Белых мстителей» Эган прибыла последней.
      Народу собралось видимо-невидимо. Но от Дженни Эган узнала, что цель собрания не имеет ничего общего с той ужасной вестью, которую Джейн услышала от Фей. Покачав головой и вздохнув, Эган решила присоединиться к Лайаму, стоявшему в конце полуразвалившегося амбара.
      От Фей Эган уже слышала, что сегодня утром, за несколько часов до возвращения Патрика и Лайама из Килдэра, магистрат арестовал их семьи – жен и детей.
      Новость ошеломила Джейн. Следуя через толпу, она судорожно обдумывала варианты решений, но ни один из них не представлялся утешительным. Лайам разговаривал с кем-то, стоявшим в тени грубо вытесанного столба, а Патрик сидел, сгорбившись, неподалеку от него. Убитый горем, он даже не поднял головы, когда, проходя мимо, Эган тронула его за плечо.
      Увидев Эган, Лайам прервал разговор с незнакомцем.
      – Я очень сожалею. – Она положила ладонь ему на локоть. Это из-за нее Патрик был вынужден уехать. Если бы она осталась, вместо того, чтобы отправиться в Англию…
      Встряхнувшись, Джейн прогнала чувство вины. Надо подумать, чем можно помочь в сложившейся ситуации.
      – Я приехала, как только услышала новость.
      По выражению лица лидера она поняла, что он рад видеть ее.
      – Нам лучше начать.
      Кивнув, Эган сделала шаг в сторону. Взглянув на человека, стоявшего рядом с ней в тени, она узнала Финна. И не удивилась ни его присутствию здесь, ни маске на его лице, ни стремлению держаться в тени. Он еще в большей степени, чем она, был здесь чужим, и едва ли она имела право винить человека в том, что он хотел защитить себя. Кто-то ведь узнал Лайама и Патрика.
      Наступила тишина, Лайам произнес несколько слов приветствия и начал рассказывать о съезде в Килдэре:
      – Были представлены все части Ирландии. Хотя не все выступают под именем «Белых мстителей». По этому поводу вначале даже возникли споры. Но жалобы у всех одинаковые. Изгнание с земель, плохое обращение землевладельцев и их агентов с арендаторами, захваты земель, усиливающаяся жестокость королевских войск.
      Эган не могла не заметить, что, несмотря на горе в собственной семье, Лайам способен четко и ясно излагать то, что видел и слышал.
      – С одной стороны, мы с радостью увидели, как сплоченно борются ирландцы с тиранией в каждом уголке страны за одно и то же дело, с другой стороны, нам с Патриком было прискорбно наблюдать, что…
      – А что Ронан? – перебил кто-то. – Вы, кажется, потеряли его где-то.
      – Давно надо было от него отделаться! – рассмеялся Финн.
      – Я не знала, что Ронан тоже ездил с ними, – тихо обратилась к нему Эган.
      – Как только ты уехала в Англию, он не мог справиться с пьянством и держать язык за зубами. Чертов дурень доставлял слишком много хлопот. Его нельзя было оставлять без присмотра, и я посоветовал Лайаму взять его с собой. Встретившись с представителями северных групп, он решил распрощаться с нами и направиться на север, где методы борьбы его больше устраивают.
      Услышав слова, произнесенные по-английски, а не по-гэльски, Эган резко повернула голову к стоявшему рядом мужчине.
      – Генри? – пробормотала она.
      – Финн, если угодно. – Он с чувством пожал ее руку. – Ты не единственная в Ирландии, у кого две ипостаси.
      – И ты ничего мне не говорил! Но почему сейчас?
      – Послушай, что скажет Лайам. Послезавтра все это потеряет какое-либо значение.
      Смущенная Эган переключила внимание на выступающего.
      – …далеко на севере и в районе Дублина жестокость становится частью их повседневной жизни. Убийства, поджоги домов, уничтожение скота пришли на смену засыпанию траншей, сносу изгородей и стен, – говорил Лайам. – Получается порочный круг. Они полагают, он работает. Но для нас, миролюбивых людей, сплотивших свои усилия в борьбе за мир, для наших… родных…
      Голос Лайама дрогнул, и у Эган болезненно сжалось сердце. Ему потребовалась пауза, чтобы овладеть собой и продолжить.
      – Лайам хочет сказать, – подхватил его мысль Патрик, поднявшись, – что мы поняли: «Белые мстители» идут не тем путем, какой мы избрали. Они жаждут крови, в то время как мы проливали ее лишь в самых крайних случаях. Мы предлагаем распустить нашу группу «Белых мстителей», по крайней мере, на время. Что бы там эти люди на севере и востоке ни делали, нет доказательств, что их методы работают.
      – Наоборот, – снова заговорил Лайам, – это приводит лишь к усилению репрессий против арендаторов и фермеров в тех областях.
      – Если мы перестанем существовать как группа, – выкрикнула Дженни, – если объявим, что пошли на это в знак перемирия, как вы думаете, магистрат отпустит ваших родных?
      Толпа загудела. Всем было известно, что случилось с семьями двух лидеров.
      – Не знаю, – тихо ответил Лайам. – Но мы с Патриком решили предложить вам это задолго до того, как услышали о наших… о наших…
      – Стоит попытаться, – согласился кто-то и получил поддержку остальных.
      – Я слишком стар, чтобы продолжать борьбу, – заявил пожилой мужчина. В ответ раздались крики одобрения.
      – А я еще не утратила вкуса к борьбе, – произнесла молодая женщина.
      – Я тоже, – добавили несколько других.
      – Нам нечего терять, – сказала Дженни, видя, что Лайаму не хватает уверенности, чтобы ответить. – К тому же мы всегда сможем заново организоваться.
      Наступила тишина. Первым подал голос брат жены Патрика:
      – Каков крайний срок? Мы не можем стоять и смотреть, как вешают наших жен и детей!
      – Да, конечно! У нас два дня.
      Слова Патрика приковали внимание Эган. Она ничего не знала ни о крайнем сроке, ни о других условиях. Дженни обвела толпу взглядом.
      – Мы распустим слух о наших намерениях. Отправим послание самому магистрату. Проявим такую же твердость, как этот бесчувственный ублюдок Масгрейв. Потребуем, чтобы женщин и детей освободили. В таком случае он не повесит невинных.
      Раздались голоса в поддержку. Эган повернулась к Финну:
      – О каком крайнем сроке идет речь?
      – Магистрат собирается повторить демонстрацию силы по примеру своего предшественника девятилетней давности, – ответил он. – Если лидеры «Белых мстителей» не явятся в казармы Баттеванта к назначенному времени, он повесит их родных.
      У Джейн в жилах застыла кровь.
      – Ему нужны Лайам, Патрик и я.
      – И Финн, – добавил бунтовщик в маске. – Все мы должны сдаться капитану Уоллису до наступления рассвета послезавтра, или же дети и женщины умрут.
      – Он не посмеет.
      – Посмеет!
      Эган прерывисто вздохнула.
      – Предложение Дженни не сработает. К тому же Масгрейв знает, что мы у него в руках. Мы сдадимся, чтобы спасти эти семьи.
      Финн мрачно кивнул:
      – Поэтому я и сказал… что послезавтра уже ничто не будет иметь значения.
 
      Последнее собрание. Последняя скачка в ночи. Последняя ночь с ним.
      Как быстро все изменилось, думала Джейн. Окончательно, жестоко и необратимо.
      Отмеченная печатью обреченности, Джейн не спешила возвращаться в Вудфилд-Хаус.
      После того как все разъехались, четверо лидеров мятежников остались поговорить. Финн пытался выяснить, куда увезли членов двух семей, но безрезультатно. Лайам и Патрик, расстроенные из-за случившегося, тоже не смогли ничего добиться. Единственное, что им удалось выяснить: пока их не было, драгуны тщательно прочесывали местность в поисках отсутствующих. Их отсутствие и привлекло к ним внимание.
      Сегодня Эган ничего не могла предложить. Причины для счастья у нее внезапно не стало. Все ее планы с Николасом оказались бесплотными, как воздух.
      Четверо приняли решение, что никаких замен не будет. Они договорились встретиться снова завтра после полуночи и сдаться в обмен на свободу арестованных.
      Единственная сложность состояла в том, чтобы найти надежное убежище, где родные Лайама и Патрика смогут укрыться после освобождения. Поскольку, находясь в руках Масгрейва, Лайам и Патрик уже ничем не смогут помочь своим близким, им нужна была уверенность, что те будут в безопасности.
      Было далеко за полночь, когда Джейн поставила Мэб в стойло. Дом на холме был погружен во тьму и безмолвие, но она знала, что Николас не спит и ждет ее. Двигаясь в темноте, она направилась к потайному ходу, который вел из чулана. Перед отъездом ей не удалось сообщить ему, куда она едет и когда вернется. Теперь, зная правду, она сознавала, что не сможет сказать ему о том, что им предстоит.
      – Ясная луна. Хорошая ночь для верховой прогулки.
      У Джейн екнуло сердце, и рука сжала рукоятку кинжала, прежде чем она узнала голос сэра Томаса. В шоке она повернулась и увидела отца, вышедшего из тени чулана.
      – Действительно, – согласилась Джейн.
      Отныне ее не волновало, что он увидел ее в мужском костюме и догадался, что она пропадала где-то одна глубокой ночью, когда все нормальные люди спят в своих постелях, что мог заподозрить ее в участии в тайной деятельности. Терять ей было нечего.
      – Здесь было очень тихо без твоих ночных уходов и возвращений на рассвете.
      Джейн ничем не выдала своего удивления.
      – Успокаивало лишь то, что все эти дни, пока ты находилась в Лондоне, ты не подвергалась опасности. – Сэр Томас заложил руки за спину и взглянул сквозь маленькое оконце на темнеющий дом на холме. – У нас с Николасом состоялся обстоятельный разговор. Точнее сказать – баталия.
      С каждым его словом ее замешательство усиливалось, и Джейн уже не могла притворяться безразличной.
      – Ему не нужно твое состояние.
      Джейн не знала, что оно у нее есть.
      – Он категорически отказывается от земли, от денег, от приданого и всего остального. Таких упрямцев я еще не видел, клянусь всеми святыми.
      Джейн ощутила прилив эмоций, хотя и без того знала, сколь бескорыстна любовь Николаса. По ее щеке скатилась слеза.
      – Но я так же упрям, как он, разрази его гром. Ты моя старшая дочь, и по справедливости большая часть того, что у нас есть с твоей матерью, должна перейти к тебе и твоим будущим детям. – Он хмыкнул. – Но не бойся. Мы успешно разрешили наши противоречия, хотя прежде мне пришлось заставить его стать покладистее. Этого старого вояку не так-то легко победить.
      Джейн прочистила горло, чтобы убедиться, что голос ее не подведет.
      – Не понимаю, зачем тебе все эти хлопоты. Он уже знает, как моя семья ко мне относится. Что бы ты ни говорил, что бы ни делал – ничто не изменит его мнения.
      – Пойми меня правильно. Он мне нравится, а его мнение меня не интересует. А вот ты…
      – Зачем? – вырвался из ее груди вопрос. – Зачем все это? Почему вдруг ты ведешь себя так, словно тебе не все равно?
      – Мне не все равно, Джейн. Я всегда любил тебя. – Он сделал к ней шаг.
      – Это ложь.
      Сэр Томас помолчал и устало провел рукой по лицу.
      – Джейн, признаю, я совершил страшную ошибку девять лет назад. Я знал, что ты… Мне следовало предвидеть, что мой приказ повесить того мальчишку не вернет мне дочь. Ах, Джейн! Ты была другой во времена своего далекого детства. Ты любила, переживала, и ты стала частью окружавших тебя людей. Мы с твоей матерью приехали в Ирландию, когда тебе едва исполнилось четыре года. Через несколько месяцев ты уже носилась босиком по этим холмам, ничем не отличаясь от голодного отродья ирландских арендаторов.
      Джейн сказала себе, что у нее нет времени слушать эти излияния, но ее ноги словно приросли к месту.
      – Когда тебе исполнилось восемь, ты тяжело заболела. Помнишь? Все из-за того, что арендаторы продали свою младшую дочь лудильщикам, чтобы оплатить счет доктора, когда остальных поразила лихорадка. – Отец подошел к ней ближе. – Мы с Кэтрин думали, что потеряем тебя.
      Джейн уткнулась взглядом в свои сапоги, сдерживая слезы.
      – Ты вернул ее, – промолвила она.
      Тогда у ее отца было сердце.
      – К несчастью, год спустя девочка умерла, когда лихорадка снова вернулась в долину. Ты оплакивала ее, как родную сестру. – В его голосе звучали мягкость и понимание. – Я знаю, много лет ты была связана с этими «Белыми мстителями». Возможно, ты думаешь, этот парень, Конор, послужил причиной… или, может, все дело было во мне, и ты поступала наперекор всему, что я делал или говорил. Но следует отдать тебе должное. Ты не можешь оставаться в стороне, если видишь несправедливость.
      – Если ты знал, что казнь тех людей была несправедливостью, тогда почему ничего не предпринял? Почему ничего не делаешь для ирландцев сейчас?
      – К тому времени, когда я прозрел, уже было совершено много зла. Я сделал единственное, что мог, – оставил свой пост.
      – Как удобно! – Она даже не попыталась скрыть свою враждебность, когда их взгляды встретились. – Но у меня нет времени ни винить тебя, ни попытаться исправить.
      – Но кто лучше Эган может открыть глаза слепцу?
      Его слова остановили ее.
      – Я знал о твоей причастности к проклятым «Белым мстителям», но не догадывался, что ты и есть Эган, их бесстрашный вожак, до утра того дня, когда состоялся бал. – В его взгляде светилось искреннее восхищение. – Мне следовало знать, что ты пойдешь до конца. Твой девиз – «Либо все, либо ничего».
      Отец окончательно привел ее в замешательство.
      – Сэр Николас сказал, что вы оба собираетесь делить свое время, между Англией и Ирландией. Я не спрашиваю, что будет с Эган, но прошу тебя дать возможность понять, где и как еще можно что-либо изменить.
      «Почему теперь? – подумала она. – Почему он так безвозвратно опоздал?»
      – Поверь, мной движет отнюдь не желание устроить западню для остальных или…
      Джейн прищурилась.
      – Но западня уже сработала! – выпалила она с горечью. – Накануне роспуска «Белых мстителей».
      – Какая западня?
      Покачав головой, она зашагала прочь.
      – Вы опоздали, сэр Томас.

      Лишь только Финн закрыл ворота конюшни, как к дверям приблизилась женщина с небольшой лампой в руке. Не долго думая он затолкал шляпу и маску под старую попону, лежавшую на земле.
      – Это ты, Генри?
      – Клара? – Удивленный, он распрямился. Однако еще некоторое время не мог оправиться и найти нужные слова. Как изголодавший нищий смотрит на пищу, он пожирал ее глазами. – Что ты здесь делаешь в столь поздний час?
      – Жду тебя. – Она оставила лампу возле стойла и вошла. – Я приехала, когда миссис Браун собиралась ложиться спать. Мы выпили по чашке чаю, и я отправила ее наверх. Подождала тебя в гостиной, посидела в твоем кабинете, снова вернулась в гостиную, затем вышла в сад и ждала тебя там.
      Она остановилась в дюйме от него и окинула взглядом его грубую одежду из домотканой материи, высокие сапоги.
      – Но ты так и не сказала, зачем ты здесь.
      Она улыбнулась, блеснув в темноте белыми зубами.
      – Мистер Адамс, вы больше похожи на бандита с большой дороги, чем на респектабельного священника.
      – Не знаю, что привело тебя сюда, но мне нужно найти способ отправить тебя домой.
      Он взял ее под руку и хотел вывести из конюшни, но она не двинулась с места.
      – Я была в отъезде больше двух недель.
      – Это мне известно.
      – Тогда ты должен знать, что так не встречают тех, по ком ужасно соскучились.
      Он поймал ее вызывающий, игривый взгляд.
      – Когда я сказал, что…
      Клара не дала ему договорить. Она скользнула в его объятия и крепко поцеловала.
      С невольным стоном, вырвавшимся из горла, Генри ответил на ее поцелуй. Его руки жадно шарили по ее телу. Сквозь ткань платья он нашел ее грудь, вызвав у нее тихий стон.
      Внезапно он прервал поцелуй и отнял от нее руки, словно обжегся.
      – Нет! Это неправильно.
      Генри попытался сделать шаг назад, но Клара последовала за ним, протянув к нему руки.
      – Не смей говорить, что ничего не чувствуешь ко мне, Генри Адамс. И не лги, что не хочешь меня.
      Она схватила его за лацканы куртки.
      – Я была юной, глупой, легко внушаемой и наивной, но я любила тебя. Я совершила ужасную ошибку, послушавшись родителей. – Она приподнялась на цыпочки и заглянула ему в глаза. – Я уже говорила тебе и снова повторяю. Я люблю тебя. Хочу выйти за тебя замуж. Меня нисколько не волнует, что у меня не будет шикарных нарядов, и если всю жизнь нам придется жить в однокомнатной лачуге, рядом с тобой я буду счастлива. И сделаю счастливым тебя.
      Она снова поцеловала его в губы.
      – Я не собираюсь сдаваться. Я не отстану от тебя, Генри. Буду ходить за тобой по пятам, стану занозой в твоем боку, пока ты не признаешь правду. – Она отошла от него, но у дверей повернулась: – А ты, человек, проповедующий прощение, может, и сам попробуешь применить его на практике.
      – Клара… я…
      – Я вернусь.

* * *

      Резкий стук в дверь заставил магистрата вскинуть голову.
      – Проклятие! Что там еще? – выругался Масгрейв, прежде чем раздраженно крикнуть: – Войдите!
      Дверь открылась, и сэр Роберт торопливо прикрыл корреспонденцию, которую на протяжении вот уже трех дней без конца перечитывал. Появление сэра Томаса Пьюрфоя в сопровождении капитана Уоллиса его не удивило.
      – Как приятно видеть вас здесь в столь ранний чае, сэр, – произнес Масгрейв, вставая. – Я собирался сегодня заехать в Вудфилд-Хаус, чтобы засвидетельствовать мисс Джейн свое почтение. Слышал, она вернулась из Англии.
      – Вернулась.
      От предложенного стула сэр Томас отказался.
      – Хорошо ли она провела время?
      – Очень хорошо. Благодарю.
      – А теперь оставьте нас, капитан, – велел магистрат, отпуская офицера.
      – Надеюсь, сэр Роберт, вы не станете возражать, если я попрошу Уоллиса остаться? Это не визит вежливости.
      Масгрейв кивнул и снова уселся за стол.
      – Чем можем вам помочь, сэр Томас?
      Бывший магистрат вынул из кармана сложенную вчетверо листовку из дешевой бумаги с печатным текстом на одной стороне и, развернув, швырнул на стол сэру Роберту.
      – Они циркулируют по всему Манстеру. Это нашли на столе директора новой масляной биржи в Корк-Сити. Вы в курсе?
      – В курсе. – Масгрейв с пренебрежением отодвинул листовку. – Не нахожу в ней ничего ценного для себя. Ни один из печатников Корка не признался, что напечатал ее. Думаю, текст не стоит бумаги, на которой отпечатан.
      Схватив бумагу, сэр Томас коротко изложил ее содержание, словно Масгрейв был не в состоянии сам постичь ее смысл.
      – Это призыв «Белых мстителей» к миру. Господи Боже мой, «Белые мстители» объявляют о своем роспуске!
      – Я знаю, о чем здесь говорится, сэр Томас. – Магистрат откинулся на стуле. – Но, как я уже сказал, это не представляет для меня никакой ценности.
      – Почему, сэр?
      – Потому что я добьюсь того же результата без всяких благородных предложений мира с их стороны.
      – Каким же образом?
      – Арестую и казню всех по очереди, начиная с главарей. – Масгрейв улыбнулся. – Бумажонка, которую вы держите, доказывает, что они проиграли. Теперь я раздавлю их. Без лидеров движения не будет банды мятежников. Без банды мятежников не будет сопротивления. Полученные от вас уроки, сэр Томас, бесценны.
      – Вы и раньше пытались их взять, но безуспешно.
      – На этот раз все будет по-другому. У меня есть наживка. Они сами ко мне придут.
      – И что вы намерены использовать в качестве наживки? Точнее, кого?
      – Я, пожалуй, воздержусь от ответа.
      – Значит, вы мне не доверяете, сэр Роберт?
      – Дело не в доверии, сэр, а в щепетильности предмета. Когда девять лет назад вы повесили пятерых «Белых мстителей», их деятельность на многие годы прекратилась. Завтра до рассвета я повешу четверых наиболее активных лидеров движения.
      – Но тогда не поступало предложения мира. Я бы не приказал их казнить, если бы имелась альтернатива.
      – Это вы сейчас так говорите. – Масгрейв пожал плечами. – Мы все хотим оставить после себя след. Я желаю, чтобы меня запомнили как человека, повесившего проклятых Лайама, Патрика, Финна и Эгана, а не как глупого магистрата, позволившего им разойтись по собственному желанию.
      Сэр Томас угрожающе склонился над столом:
      – Мы говорим о человеческих жизнях. Убив тех, о ком вы упоминаете сейчас, вы спровоцируете на бунт других. Месть толкает людей на безумные поступки, Масгрейв. Избранный вами курс подвергнет опасности жизнь наших людей.
      – Вы запели совсем другую песенку… в отличие от той, которую я слышал месяц назад.
      – Изъясняйтесь внятно, Масгрейв.
      – Простите, сэр Томас, но мы все обречены совершать ошибки, чтобы учиться на них. – Он подал Уоллису знак, чтобы тот открыл дверь. – А теперь простите, у меня много работы до арестов и завтрашней казни.
      Лицо Пьюрфоя полыхало гневом, когда он выскочил из комнаты впереди капитана Уоллиса, но на Масгрейва это не произвело ни малейшего впечатления. Из-под кипы бумаг он извлек знакомое письмо.
      Официальная корреспонденция пришла от генерал-губернатора Ирландии три дня назад. Масгрейва отзывали в Англию. Его освобождали от занимаемой должности.
      Но он не дурак. Он понимал, что это дело рук Николаса Спенсера. Только этот наглый пес угрожал ему лишением полномочий. К тому же Спенсер попал под власть чар этой красивой шлюшки Джейн Пьюрфой. Должно быть, в Англии он не терял времени даром.
      Магистрат швырнул бумагу на стол. Генерал-губернатору придется подождать. Он не двинется с места, пока не осуществит свой план. А интерес сэра Николаса к Пьюрфоям принесет ему еще большее удовлетворение от ее казни.
      Да, прежде чем он подчинится приказу, сфабрикованному каким-то заносчивым лондонским повесой, кое-кто умрет – в первую очередь Эган.
      И конечно же, сэр Роберт ни на йоту не доверял сэру Томасу Пьюрфою, несмотря на славное прошлое последнего.
 
      Руки Николаса инстинктивно сжали Джейн, когда она попыталась выбраться из постели. Она повернулась и обнаружила, что он крепко спит. Подступивший к горлу ком грозил задушить ее, но она постаралась пересилить слезы. Медленно оторвав от своего живота его руку, она выскользнула из кровати.
      Сознавая, что находится на грани срыва, Джейн торопливо натянула на себя одежду. У двери она в последний раз взглянула на мускулистую руку, раскинувшуюся на краю постели.
      Сегодня она отказалась участвовать в обсуждении свадебных планов и объявлений. Этот день принадлежал лишь им двоим. Ночью они занимались любовью. Джейн так неистово ласкала его, словно это было в последний раз.
      Он хотел поговорить о будущем, но это было выше ее сил.
      Бросив на него прощальный взгляд, Джейн улыбнулась и, покинув его комнату, дала волю слезам.
      Джейн зашла к себе, чтобы переодеться в одежду, превращавшую ее в Эган. Хотя к рассвету не будет сомнений, что обе они одно и то же лицо, она не собиралась доставлять Масгрейву удовольствие арестовать Джейн Пьюрфой. Нет, он повесит Эган, а Джейн Пьюрфой останется в сердце мужчины, которого она только что покинула.
      Джейн надвинула на глаза шляпу, вставила в ножны кинжал и засунула за пояс пистолет. Каждое движение напоминало ей о цели дела, за которое она боролась. Каждое движение, выполняемое в последний раз, укрепляло ее дух и веру, что она умирает, чтобы другие жили.
      В конюшни она пришла потайным ходом. Время перевалило за полночь. Знакомые звуки и запахи старого строения обрушились на нее с особой остротой. Все эти ощущения она тоже хотела запечатлеть в своей памяти. Джейн быстро приблизилась к стойлу Мэб.
      Она не могла не думать о том, что Масгрейва за отличное исполнение обязанностей будут восхвалять в палатах парламента, поздравят в администрации генерал-губернатора, будут пить за его здравие в домах английских помещиков.
      Но в нем не было и нет сочувствия к ирландцам. Он никогда не испытает стыда за свою жестокость. Эган сомневалась, что он сдержит обещание и отпустит родных Лайама и Патрика в обмен на лидеров движения. И это сомнение она высказала вчера. Но трое мужчин были склонны довериться слову чести магистрата.
      Ее угнетало неприятное чувство, что сегодня пострадают все.
      Увидев пустое стойло Мэб, Эган нахмурилась. В растерянности она поискала седло, но и его не нашла. В надежде, что Пола предупредили о времени, к которому ей потребуется оседланная кобыла, она отправилась на выгул, рассчитывая найти там конюха и лошадь.
      Но и там было тихо. Ни лошади, ни Пола, ни души.
      Ощутив беспокойство, ибо время поджимало, Джейн пошла к другому стойлу и оседлала одну из лошадей отца. За все эти годы ничего подобного не случалось. Пол знал, что Мэб нельзя трогать или отдавать кому-либо другому. Это было известно всем.
      Несколько минут спустя Джейн уже мчалась в ночи, оставив позади Вудфилд-Хаус. Но чем больше она раздумывала над произошедшим, тем спокойнее становилось у нее на душе. По крайней мере, Мэб не попадет в лапы Масгрейву.
 
      Резкий стук в дверь разбудил магистрата. Нетерпеливый крик солдата заставил его сбросить одеяло и распахнуть дверь. Фигура его несчастного слуги со свечой в руке маячила за спиной молодого драгуна.
      – Что? – закричал он.
      – Капитан Уоллис, сэр. – Солдат сделал шаг назад. – Он… уехал из казармы. Я прямиком поскакал сюда, чтобы поставить вас в известность.
      – Куда уехал? – прорычал магистрат.
      – В Кьючелейн-Сит.
      На лице Масгрейва отразилось недоумение, смешанное с удивлением, и молодой драгун поспешил пояснить:
      – Капитан и два десятка солдат из его личной охраны забрали всех арестованных, предназначенных для обмена с мятежниками. Капитан сказал капралу Эвансу, что время и место обмена изменилось и что вы в курсе.
      – Что?!
      Рык Масгрейва заставил солдата и слугу попятиться.
      – Мы… мы… ничего не знали, сэр, пока сержант Пауэрс не заступил на дежурство. Он сказал, что раз вы с ним не поехали, выходит, ничего не знаете. Прошу проще…
      – Когда они уехали?! – проревел Масгрейв, поспешив в комнату, чтобы одеться.
      – Уже больше часа назад, сэр.
      – Поднимай по тревоге всех, кто остался в казармах! – Солдат повернулся, чтобы идти выполнять приказ, когда у магистрата промелькнула страшная мысль. – Стой!
      Подумав немного, он проинструктировал драгуна, кого тот должен прихватить, включая сержанта Пауэрса.
      Капитан Уоллис пользовался гораздо большим влиянием среди солдат, чем Масгрейв. И если вероломный офицер замыслил заработать лавры славы сам, то вряд ли Масгрейву удастся заставить людей Уоллиса сражаться против него.
      Но в конечном счете всегда найдутся избранные, верные делу.
      Этих избранных ему хватит, чтобы пресечь столь несвоевременную демонстрацию независимости.

      Огни факелов на разрушенных стенах замка были заметны издалека. Когда Масгрейв со своими солдатами приблизился к развалинам, навстречу ему выехали драгуны. Магистрат не отдал приказа своему отряду остановиться, пока не произошла встреча со всадниками Уоллиса.
      – Где капитан Уоллис? Что все это значит?
      – Он ждет вас в Кьючелейн-Сит, сэр. Обмен совершился.
      Масгрейв окаменел от ярости.
      – Бунтовщики у него?
      – Да, сэр, – ответил другой солдат.
      С громкими проклятиями магистрат пришпорил коня и устремился вперед, оторвавшись от своего отряда. На половине пути к вершине холма он увидел с полдюжины драгун, которые стерегли лошадей. Заметив среди животных резвую кобылу Джейн, он на миг приостановился.
      – Чья это лошадь? – спросил он резко.
      – Бунтарки Эган. Вместе с другими тремя она сидит там, закованная в кандалы.
      Переборов приступ гнева, Масгрейв приказал своим людям вместе с остальными драгунами занять позицию вдоль дороги, ведущей на холм. Теперь, когда мятежники у него, никто их не заберет.
      Капитан Уоллис щеголевато приветствовал Масгрейва, но избегал смотреть ему в глаза. Магистрат продолжал сидеть в седле.
      – Нельзя было ждать, сэр Роберт. Мерзавцы прислали записку, они не верят, что мы отпустим их детей и жен в Баттеванте. Они захотели произвести обмен здесь. Что мы с легкостью и провернули. Пока их лидеры поднимались вверх по холму, мы выпускали по одному их детей и женщин. – Увидев, что магистрат спешился, Уоллис подал знак солдату, чтобы тот взял его лошадь под уздцы. – Когда-то вы сами предлагали такое решение, сэр. Я знаю, как важен для вас арест этих людей. Я не хотел упустить…
      – Отведи меня к ним! – гаркнул Масгрейв.
      Конечно, ирландские ублюдки угадали. Он не собирался отпускать их родню. Насколько драматичнее выглядела бы казнь в присутствии рыдающих жен и детей! Каким бы свирепым он прослыл, если бы сразу после казни препроводил семьи в порт и погрузил на судно, отправляющееся в Австралию!
      Масгрейв последовал за Уоллисом. Правда, одна из обесчещенных семей осталась бы. Какой шум подняли бы они в кабинете генерал-губернатора! Но ничего не смогли бы сделать с ним, героем, отловившим дочь великого сэра Томаса Пьюрфоя.
      – Вот они, сэр.
      Капитан жестом указал на помещение, служившее когда-то большим залом в замке. Судя по зияющей дыре, пол зала лишь слегка возвышался над уровнем внутреннего двора крепости.
      За руинами каменной стены он увидел четверых мужчин. С заломленными за спину руками, связанные вместе, они сидели на корточках спиной друг к другу. Оттолкнув Уоллиса в сторону, Масгрейв поднялся на шесть ступеней, ведущих ко входу.
      Все арестанты были в черном. Никаких белых рубах на этот раз. На головах – шерстяные колпаки. Масгрейв сдернул колпак с первого. Тот вскинул голову, и сэр Роберт вгляделся в спокойное выражение его лица. Несмотря на предстоящую казнь, признаков страха он не проявлял.
      – Этот назвался Патриком, – быстро доложил Уоллис с порога.
      Второго арестанта Масгрейв пнул ногой, прежде чем сорвать с него колпак. Лицо мятежника светилось ненавистью. Он прорычал что-то по-гэльски.
      – Лайам, – представил его капитан.
      Масгрейв с силой лягнул пленника и перешел к третьему. Готовый сорвать следующий колпак, он замер, осененный неожиданной мыслью. Одним из двоих оставшихся должна быть Эган. За все эти годы Уоллис неоднократно встречался с Джейн Пьюрфой. Тогда почему, спрашивается, капитан не упомянул, что арестовал дочь бывшего магистрата?
      По длинным ногам и размеру сапог Масгрейв догадался, что и этот бунтовщик – мужчина. Оставив его в покое, он остановился возле последней фигуры в колпаке.
      Из-под бесформенного шерстяного колпака выбивались пряди черных волос.
      – Это, как я полагаю, Эган?
      – Верно, сэр. Она.
      Настроение Масгрейва заметно улучшилось, и он сдернул мешок с головы женщины. Поймав взгляд темных глаз, он тотчас выхватил из сапога кинжал.
      – Для нее виселицы не будет.
      Приблизившись вплотную к пленнице, он приставил к ее горлу кинжал.
      – Немедленно брось его – или умрешь!
      Не отнимая кинжала от горла женщины, Масгрейв удивленно посмотрел на нацеленный на него ствол пистолета. Встретившись с холодным взглядом сэра Томаса, он вскипел от ярости.
      – А не все ли вам равно, если она умрет?
      – Ты покойник, если прольешь хоть каплю крови.
      – Как умно – спрятать дочь и подменить ее другой женщиной! – Рука Масгрейва не дрогнула. – Но что бы вы там о себе ни думали, как магистрат я могу поступать по собственному усмотрению.
      – Формально вас освободили от обязанностей и полномочий магистрата почти неделю назад.
      – Это ложь! – Масгрейв бросил быстрый взгляд на драгун, собравшихся за Уоллисом. – Арестуйте этого человека, он мешает…
      – Мы оба, капитан Уоллис и я, получили копии письма, отправленного вам генерал-губернатором. К ним были также приложены адресованные нам предписания.
      – Это подлог! – Масгрейв бросал злобные взгляды на солдат. – Вы просто хотите казнить эту четверку сами. Сохранить в живых свою проститутку-дочь и увенчать себя славой!
      – Я вчера пытался вам объяснить, что лучше оставить «Белых мстителей» в покое, раз они объявили о своем роспуске. Наши собственные землевладельцы и коммерсанты в Корк-Сити устали от несправедливости и беззакония, навязываемого нам парламентом. Наши люди требуют перемен.
      – Вы говорите о своей дочери?
      Проигнорировав его вопрос, сэр Томас продолжил:
      – Убийство этих людей лишь подольет масла в огонь. Если их повесить, то, наверное, потребуется еще десяток лет, чтобы получить возможность установить подлинный мир в этом районе. Бросьте кинжал.
      Внимание Масгрейва привлек человек, вошедший в холл из боковой комнаты в сопровождении одного из драгун Уоллиса. Спенсер.
      – Вы!
      Бывший магистрат увидел, как изменилось выражение лица Масгрейва. Масгрейв дернул голову женщины, чтобы нанести смертельный удар, но в этот момент пистолет сэра Томаса выстрелил. Кинжал упал женщине на колени, не причинив ей вреда, а магистрат камнем рухнул на землю.
      Замок и холм немедленно огласились криками. Капитан Уоллис отдавал приказы.
      Николас сунул пистолет за пояс и перешагнул через мертвое тело Масгрейва. Сэр Томас проверил, не получила ли женщина ранения, в то время как Николас стащил колпак с головы последнего мятежника. Это был Пол.
      – Мне показалось, что пуля просвистела совсем близко, – произнес он с усмешкой.
      – Ближе, чем ты думаешь, – ответил Николас, кивнув сэру Томасу.
      Николас проворно освободил конюха и перерезал веревки на руках остальных.
      Действуя по приказу сэра Томаса и капитана Уоллиса, главный конюх договорился с тремя другими слугами выдать себя за бунтовщиков. Указания генерал-губернатора не вызывали сомнений. Сэру Томасу и капитану Уоллису надлежало проверить, как магистрат отреагирует на известие об освобождении от должности, и лишь после этого сместить его с занимаемого поста силой.
      – Надо догнать их, пока они не въехали в казармы Баттеванта.
      – Вы поедете со мной? Это вы все сделали. Думаю, они должны знать.
      Сэр Томас покачал головой:
      – Пока генерал-губернатор не пришлет нового магистрата, мне придется действовать от лица Короны. – Он понизил голос: – Черт побери, у меня нет желания опознавать мятежников, если преемник этого сумасшедшего попросит об этом.
      Николас знал, что сэр Томас может сохранить за собой полномочия магистрата на многие годы… если бюрократическая машина Короны будет работать с привычной медлительностью. Но будет лучше, если он не увидит лиц бунтовщиков. Одного в особенности. Когда Николас собрался уходить, сэр Томас остановил его.
      – Послушай… – Лицо старого воина немного смягчилось. – Скажи Джейн, что я стараюсь…
 
      До рассвета оставалось еще два часа, когда четверка бунтовщиков приблизилась к последнему холму. За ним, как им было известно, находилась деревня Баттевант.
      Луна освещала одинокого всадника, ожидавшего их на гребне холма. Джейн тотчас узнала его.
      – Я не говорила ему, – быстро промолвила она, перехватив сердитый взгляд Генри. – Я никому не говорила.
      Не дожидаясь ответа от остальных, она пришпорила лошадь и помчалась навстречу Николасу. Он тоже двинулся в их сторону. Джейн не могла сердиться на него за то, что он приехал сюда. Но последняя встреча с ним лишь усилила пронзительную боль расставания.
      Слезы струились по ее лицу, когда она с ним поравнялась.
      – Что ты здесь делаешь?
      – Скажи им, чтобы возвращались, – он кивнул в сторону троицы, осадившей лошадей, – больше нет нужды в обмене.
      – Николас, мы должны ехать, иначе погибнут невинные люди.
      – Их родных сегодня освободили. И эти люди должны вернуться, пока никто из сообщников Масгрейва их не увидел и не решил завершить то, что не удалось их командиру.
      – Я не понимаю…
      – Тогда поехали со мной, чтобы я мог все объяснить и им.
      Ошеломленная Джейн наблюдала, как Николас направляется к всадникам, и последовала за ним.
      Масок на бунтовщиках не было, и Николас опешил, когда увидел перед собой Генри Адамса.
      – Сэр Николас сказал, – обратилась Джейн к Лайаму и Патрику, – что ваши дети и жены на свободе.
      Николас также сообщил, что Масгрейв убит, а новый, временный, магистрат считает, что должен принять предложение «Белых мстителей» заключить перемирие.
      Патрик и Лайам недоверчиво переглянулись.
      – Но, как я уже сказал Джейн, несколько следующих часов, пока не будет завершена смена власти, вам не стоит появляться в окрестностях Баттеванта.
      Патрик и Лайам уставились на Генри.
      – Сэр Николас не станет обманывать, – заверил их преподобный.
      Патрик, свесившись с лошади, обнял Джейн.
      – Что ж, Эган, мисс Джейн! Почему бы нам как-нибудь не отпраздновать это? Кто-то из англичан, похоже, от вас никогда не отвяжется.
      – Я думал, вы объявили о роспуске, – нахмурившись, произнес Николас.
      – Патрик, если я не ошибаюсь, говорит о том, чтобы опрокинуть стаканчик или два.
      – Да. Приезжайте. Моя жена варит лучший эль во всей округе – от Корка до самого Лимерика.
      – Я как раз ничем не занят.
      – Напротив, занят.
      Джейн взяла лошадь Николаса под уздцы. Мужчины не удержались от шуток и улюлюканья.
      Бросив несколько прощальных слов, Патрик и Лайам ускакали в том же направлении, откуда приехали. Генри остался один. Николас с удивлением смотрел на него.
      – Вы, должно быть…
      – Финн, – спокойно ответил Генри.
      – Но почему? – спросил Николас. – Что сказал бы сэр Томас? Как могло прийти в голову респектабельному английскому священнику сражаться на стороне недовольных крестьян-папистов?
      – Ответ не так прост. Я решил вступить в борьбу в одних рядах с ними по разным причинам. Потому что видел несправедливость, потому что сострадание не зависит от вероисповедания. – Генри издал короткий смешок. – Или потому что у второго сына английского моряка-героя слишком много бунтарской крови течет в жилах.
      – Я тоже всего два дня назад узнала, что Генри – это Финн, – призналась Джейн.
      – Хотя Лайам и Дженни знали об этом, я продолжал бы хранить свой маленький секрет, если бы позволили обстоятельства.
      Сидя рядом на лошадях, Николас и Джейн взялись за руки. Взгляд Генри упал на их сплетенные пальцы.
      – Миссис Браун сказала мне, что приготовления к свадьбе идут полным ходом.
      – Не окажете ли нам честь обвенчать нас в вашей часовне? – осведомился Николас у Генри.
      – Безусловно, – вежливо ответил священник. – Конечно, если мне удастся убедить Клару сочетаться со мной браком в тот же день. – Он задумчиво поскреб подбородок и ответил на удивленный взгляд Николаса: – Видите ли, я всего лишь бедный приходской священник, поэтому думаю, что будет вполне разумно, если вы оплатите свадебный пир для обеих сестер.
      – Буду счастлив оплатить и медовый месяц на континенте для вас и вашей молодой жены, преподобный Адамс, при условии, что свадьба состоится не позднее чем через месяц.
      Мужчины обменялись рукопожатиями, и Джейн не могла припомнить более счастливого момента в своей жизни.
      Генри уехал, оставив Джейн с мокрыми глазами, под впечатлением эмоций от неожиданного поворота событий. Она посмотрела Николасу в лицо.
      – Ты знал вчера ночью, что я ухожу. Спасибо, что не попытался меня остановить.
      Он поднес ее руку к губам.
      – Ты была Эган задолго до того, как я тебя встретил. Твоя верность и честь оказались сегодня на высоте. Я знал, что ты станешь моей, лишь когда почувствуешь, что выполнила свой долг.
      – Ты помог мне, помог нам. Ты спас нам жизнь.
      – Не моя заслуга в том, что случилось сегодня.
      – Я слышала, когда мы были в Лондоне, как Стенмор упоминал какую-то корреспонденцию, касающуюся Масгрейва.
      – Это был предварительный шаг, – согласился Николас, лукаво улыбаясь. – Через знакомых мне людей я смог убедить генерал-губернатора Ирландии, что Масгрейв балансирует на грани безумия. Сэр Роберт получил приказ сдать полномочия и вернуться в Англию, но, прибыв в Ирландию, я обнаружил, что негодяй проигнорировал приказ.
      Тронув лошадей, они поехали вниз по склону холма, прочь от Баттеванта.
      – Кое-кто в эту ночь оказался более влиятельным.
      Джейн никак не могла догадаться, о ком идет речь.
      – Сэр Томас, – объявил Николас.
      Это сообщение вызвало у Джейн бурю эмоций. Сожаление и гордость. Радость облегчения и сомнение. Благодарность и надежда. Некоторое время они скакали в молчании: Джейн безучастно смотрела на дорогу.
      – Он спас мне жизнь, – произнесла наконец она. – Спас жизнь этим людям и их близким. И все же я не могу заставить себя смотреть на него и благодарить.
      – Думаю, он понимает это. Он только просил передать тебе, что старается.
      Она смахнула скатившуюся слезу.
      – Было гораздо легче ненавидеть его.
      – Вряд ли он надеется, что ты простишь его и обо всем забудешь за одну ночь. В то же время я верю, что он старается измениться. Может, тебе стоит оставить все как есть. – Николас прижал ее пальцы к губам. – Похоже, заря для нас уже занимается.
      Джейн посмотрела на небо, светлеющее на востоке. Начинался новый день. Она вздохнула, пытаясь освободить мысли и сердце от груза прошлого. Поймав нежный взгляд Николаса, она подумала о предстоящей свадьбе.
      – «Нас»! Мне нравится это слово! – воскликнул он.
      – «Нас», – повторила Джейн. – Должна сказать, что ты слишком быстро, не раздумывая, согласился оплатить медовый месяц моей сестре.
      Николас рассмеялся:
      – Я бы оплатил медовый месяц всем в округе, начиная от Корк-Сити до… как это место назвал Патрик?
      – Лимерика.
      – И в придачу заплатил бы еще, лишь бы видеть на твоем лице эту улыбку.
      Джейн наклонилась к нему:
      – Мне следовало попросить о большем.
      – Все, что угодно, любимая, – сказал он, запечатлев на ее губах поцелуй.
      Джейн на мгновение оторвалась от него.
      – Да, – прошептала она со счастливой улыбкой. – Мне ничего не нужно, кроме «нас».

       Лондон, канун Рождества
      Ее могли убить на Чипсайде. Она могла утонуть в Темзе. Ее могли похитить в Вестминстере.
      Николас ввалился в парадную дверь, сбивая с сапог снег. Он побывал у Стенморов, в новом доме его матери. Никто ее не видел.
      Он бросил плащ и шляпу появившемуся Чарлзу.
      – Мы прочесали окрестности, сэр Николас. Ничего. Миссис Ханнаган близка к удару от расстройства, сэр. Через час начнут съезжаться гости.
      – К черту гостей! – Николас повернулся к одному из грумов. – Вы еще раз не проверяли у миссис Кавардайн?
      – Да, сэр. Художница заверила, что ее светлость обещала прибыть к обеду с самим сэром Джошуа Рейнольдсом, но так и не явилась.
      Николас взглянул на карманные часы. Половина седьмого. Джейн уже должна была вернуться. Она не очень хорошо вы глядела утром. Ему следовало проявить настойчивость, когда он просил ее не уходить.
      Если с ней что-нибудь случилось, он…
      – Экипаж, сэр Николас! – крикнул лакей у парадной двери. – Движется по площади, сэр!
      Николас шагнул к двери и с хмурым видом уставился на озабоченного возницу, правившего упряжкой, подкатившей к дому. Когда экипаж остановился, Николас рванул на себя дверцу и увидел улыбающееся лицо своей красавицы жены. Без плаща, в одном сером шерстяном платье, она дрожала от холода. Ни шляпки, ни перчаток. Бог знает, чего еще недоставало в ее туалете. По крайней мере, на ее плечи было накинуто одеяло.
      – Ты снова все отдала какому-то несчастному бродяге на улице, да? Боже мой, Джейн, сколько раз я говорил, что если ты подхватишь смертельную простуду в такой холод…
      – Перестань, Николас, не пугай моих друзей.
      Она откинула одеяло, прикрывавшее ее колени и двух беспризорников с чумазыми лицами.
      Николас взобрался в экипаж и прикрыл дверцу.
      – Кто эти двое? Где ты их нашла?
      – Они еще не сказали мне свои имена. – Джейн прижала детей к себе. – Думаю, официальное знакомство может состояться после того, как они получат хорошую еду и горячую ванну.
      Николас покорно вздохнул:
      – Хочешь, чтобы миссис Ханнаган и Чарлз развлекали наших гостей, пока мы будем отвозить эту парочку на Энджел-Корт?
      – Нет! Это же Рождество, Николас. – Она с мольбой смотрела на мужа. – Разве они не могут пожить у нас некоторое время?
      Жене Николас не мог отказать ни в чем. Укутав ее в свой сюртук, он подал в окно знак Чарлзу подойти. Детей завернули в одеяла и увели в дом. Джейн остановила мужа, положив руку ему на колено.
      – Ник, все в порядке, да?
      Он обвил ее руками, счастливый, что она жива, невредима и дома.
      – Эти несчастные дети спят в переулке и просят подаяние. Они умирают с голоду – В ее глазах блеснули слезы. – Ты ведь не сердишься, что я привезла их сюда?
      Он покачал головой и крепко прижал ее к груди.
      – Разумеется, нет.
      Она порывисто схватила его за руку.
      – Но ты уже говорил мне, что для этих детей лучше жить в одном из домов, поскольку наверняка есть другие дети, которых они знают, и…
      – Ты хорошо сделала, что привезла их сюда, – заверил он Джейн, целуя ее мокрые щеки.
      – И мы можем растить всех троих вместе. Можем взять…
      – Троих? – удивился он, оглядывая экипаж.
      Она взяла его руку и приложила к своему животу. У Николаса захватило дух.
      – Джейн…
      Она кивнула:
      – Еще один малыш ведь не будет нам в тягость?
      – Вовсе нет, любовь моя! – Он крепко обнял Джейн и ощутил на щеке ее слезу. Слезу радости.