24

На ступеньках суда она взяла меня под руку. Ее пальцы сильно сжали мою руку, но это было даже приятно.

— Я рада, что вы появились, Арчер. Я несколько часов подряд отвечала на вопросы полицейских и совершенно потеряла ощущение реальности, точно все это происходит во сне. А вы такой основательный — на вас можно опереться, правда?

— Достаточно основательный. Я вешу сто восемьдесят пять фунтов.

— Я не это имела в виду, вы знаете. Все эти полицейские физиономии, они как маски смерти. А у вас нормальное человеческое лицо.

— Нормальное человеческое лицо и масса других достоинств, — пробормотал я. — Кстати, я тоже бывший полицейский. И должен сказать, вы идете по тонкому льду.

Она сильнее сжала мою руку.

— По тонкому льду?

— Да, вы не ослышались. Я не понимаю, почему лос-анджелесская полиция не задержала вас в качестве главного свидетеля.

— С какой стати они станут меня задерживать? Я ни в чем не виновата.

— Возможно, не виноваты на деле. Но не в помыслах. Вы слишком умны, чтобы Тарантини мог обвести вас вокруг пальца. Вы не могли прожить с ним больше двух месяцев, так и не догадавшись, чем он занимается.

Она отпустила мою руку и отступила назад, когда я открыл для нее дверь моей машины.

— Садитесь, миссис Тарантини, Вы ведь просили, чтобы я отвез вас домой. Кстати, где ваша собственная машина?

— Я не решилась сесть за руль сегодня вечером. У меня был такой тяжелый день, а вы тут устраиваете мне перекрестный допрос. — Голос ее надломился. Была ли это игра? Не знаю.

— Садитесь. Я хочу послушать, что вы рассказали в полиции.

— Вы не имеете права так со мной разговаривать. Жену нельзя заставить свидетельствовать против мужа. — Но она все-таки села в машину.

— Можно, если она его сообщница, — сказал я и с силой захлопнул дверцу, ставя точку в предложении.

Она отодвинулась к противоположному краю сиденья.

— Я даже не знала, что Джо подозревают в убийстве, пока мне не сказал Каллаген. И вообще, ордера на его арест нет. Его разыскивают просто для того, чтобы допросить. В квартире Кейта нашли отпечатки его пальцев. — Голос ее слегка дрожал.

— Вы должны были подумать. — Я свернул налево, по направлению к главной улице. — Узнав об убийстве Даллинга, вы должны были подумать об утреннем визите Тарантини в его квартиру. Что вы сказали по этому поводу в полиции?

— Ничего. Я ни словом не упомянула об этом. Сказала, что отвезла Джо прямо в Пасифик-Пойнт.

— И после этого вы говорите, что не понимаете, что я имею в виду? Насчет тонкого льда?

— Я не могла им сказать, — прошептала она. — Если его найдут, этого будет достаточно, чтобы посадить его на электрический стул.

Я остановился перед мигающим красным огоньком светофора, потом пересек главную улицу, направляясь в сторону шоссе.

— Еще днем вы были сильно настроены против Тарантини. И вдруг превратились в примерную жену. С чего бы такая метаморфоза?

— Можете приберечь свой сарказм для другого случая, Арчер! — Она снова начала показывать характер. — Джо не слишком приятный человек, но на убийство он не способен. Кроме того, я его жена.

— Однако это не мешало ему торговать героином.

— Как вы узнали?

— С опасностью для жизни. Но, главное, не от вас.

— Я узнала об этом лишь несколько недель назад. Это отвратительно. Я хотела уйти от него, но я боялась. По-вашему, это преступление?

— Боялись чего, Галли? Послушать вас, Джо и мухи не обидит.

— Он не убивал Кейта! — крикнула она. — Я в этом уверена. У него не было причины.

— Бросьте, вы же знаете, что была. Вы просто не хотите в этом признаться, потому что боитесь оказаться замешанной в это дело. Как будто вы уже не замешаны в него с головой.

— Какая у него была причина?

— Одну вы назвали мне сами сегодня днем. Джо был разъярен, сказали вы, потому что Даллинг показал мне, где он прячется. Однако теперь, когда дело приняло плохой оборот, вы рассказываете другое.

— Кейта не было в квартире. И выстрела тоже не было. Иначе бы я услышала.

— Его никто не слышал, но выстрел все-таки был. Нужны другие мотивы? Пожалуйста. Джо, должно быть, знал, что у вас роман с Даллингом. Об этом знали все.

— Вы лжете!

— Вы отрицаете сам факт или осведомленность о нем широкой публики?

— Это не факт, Между мной и Кейтом ничего не было, мы просто дружили. За кого вы меня принимаете?

— За женщину, которая ненавидит своего мужа. Вы можете сколько угодно называть ваши отношения с Даллингом платоническими, но Джо не из тех, кто станет вникать в такие тонкости. Вы ведь не будете отрицать, что Даллинг был от вас без ума.

— Разумеется, буду. Я никак его не поощряла.

— Он не нуждался в поощрениях. Он был романтик. Он отдал бы за вас жизнь. Может быть, так оно и случилось. Вы знаете, что это он привлек меня к делу?

— Вы же говорили, что к вам обратилась моя мать...

— Ее убедил Кейт. Он приезжал к ней в воскресенье ночью и уговорил прибегнуть к моей помощи.

— Это она вам сказала?

— Да. И это — правда.

— Но она не знала Кейта.

— Они познакомились в воскресенье.

— Почему вы так уверены?

— Наша с ним встреча в баре в Палм-Спрингс, она была подстроена. Он хотел, чтобы я нашел его там. Он боялся прийти ко мне сам, в открытую, — боялся Джо и Даузера. Он чувствовал, что угодил между двух огней. Однако у него хватило смелости отвезти меня в Оазис. Наверное, ему нелегко было решиться — он не привык к опасностям. И это действительно что-то значило.

— Да, пожалуй, значило. — Мне показалось, что она добавила: «Бедный дурачок». Потом она надолго замолчала.

Мы ехали по открытому шоссе, направляясь в сторону Лонг-Бич. Дул сильный боковой ветер, и я сбавил скорость, чтобы не болтало машину. Время от времени перед глазами мелькало море — пустынное, в белых гребешках бурунов под затянутым тучами небом. Ветер то посвистывал в дюнах, то внезапно стихал. В одно из мгновений тишины, нарушаемой лишь гулом мотора, я услышал приглушенные всхлипывания Галли.

Огни Лонг-Бич осветили несущееся навстречу нам небо. Ветер поднимался и снова стихал, аккомпанируя плачу женщины. Она несмело придвинулась ко мне и положила голову мне на плечо. Я повел машину левой рукой, чтобы не беспокоить ее.

— Вы любили его, Галли.

— Не знаю. Он был очень добр ко мне. — Она печально вздохнула, и ее дыхание защекотало мне шею. — Я слишком поздно его встретила. Я уже была замужем за Джо, а Кейт собирался жениться на другой женщине. Я отняла его у нее, но у нас ничего не получилось. Он не был мужчиной, если не напивался, а когда напивался, терял человеческий облик.

— Его больше нет.

— Ничего больше нет, — безнадежно сказала она. — Все рушится. Жаль, что я не проколола шину, когда везла Джо из Оазиса. Не было бы сейчас всех этих оборванных нитей, которых уже не соединить.

— Вы не показались мне женщиной, которая ищет легких решений.

— Наверное, легких решении вообще не бывает. Я думала, что нашла легкое решение, когда выходила за Джо. Мне осточертело быть на побегушках в больнице, осточертело отбиваться от приставаний врачей в бельевой, осточертело ждать, когда в моей жизни случится что-нибудь хорошее. С приходом Джо мне показалось, что это наконец случилось. Но я ошиблась.

— Как вы с ним повстречались?

— Я уже рассказывала вам сегодня днем. А кажется, что прошла целая вечность, правда?

— Расскажите еще раз.

— Есть вещи, о которых не хочется говорить, но раз вы настаиваете... Я две недели круглосуточно дежурила у постели Германа Спида. Джо навещал его чуть не каждый день. В его отсутствие он управлял «Ареной».

— Кто стрелял в Спида?

— Один из людей Даузера — думаю Блэйни. Днем я боялась вам сказать, боялась, что нас подслушивают.

— Спид сам вам сказал, кто стрелял?

— Нет, Спид так и не признался, что в него стреляли. Твердил, что сам нечаянно ранил себя. Наверное, боялся, что его прикончат, если он проболтается. Рассказал мне все Джо, когда мы поженились. Я обещала ему, что ни одной живой душе не скажу. Однако теперь думаю: мои обещания не имеют силы. Джо сбежал, а что будет со мной, ему наплевать.

— Куда он бежал? Ведь он вам наверняка намекнул.

— Я знаю только то, что рассказала. Полагаю, он взял яхту Марио.

— "Королева ацтеков" ушла не слишком далеко.

— Возможно, Джо заметал следы. В море его могло ждать другое судно.

— Его брат подумал о том же.

— Марио? Марио лучше знать, конечно. У Джо были друзья в Энсенаде...

— Не уверен. У него могли быть там деловые связи, но на самом деле принадлежали они Даузеру. Если Джо действительно так хитер, как о нем говорят, он бежал бы в противоположном направлении. Кстати, его кто-нибудь встречал в порту?

— Я никого не видела. Я слышала все, что вы рассказали мистеру Каллагену о человеке на пляже. Ведь это все-таки мог быть Джо, что бы там ни говорила эта девушка.

— Мог. Но я думаю, это был кто-то другой.

— Кто?

— Понятия не имею.

— А что же случилось с Джо?

— Кто его знает. Возможно, уехал в Лос-Анджелес или в Сан-Франциско. А мог и улететь — в Кливленд, Нью-Йорк или еще куда-нибудь. Наконец, он может лежать сейчас на дне морском.

— Я почти желаю ему последнего.

— Что он увез с собой, Галли?

— Он не сказал мне, но я подозреваю, что героин. Это был его товар.

— А сам он колется?

— Только не Джо. Я видела некоторых из его клиентов — именно после этого я его возненавидела. Даже его деньги стали мне противны.

— Он увез партию, которая принадлежала Даузеру?

— Наверное. Я не решилась его расспрашивать.

— Много там было?

— Не имею представления.

— Где он хранил товар?

— Этого я тоже не знаю. — Она со вздохом повернулась ко мне. — Пожалуйста, перестаньте говорить со мной как полицейский, это просто невыносимо.

Движение в Лонг-Бич все еще было оживленным. По обеим сторонам дороги стояли нефтяные вышки, точно полчища железных солдат, выстроившихся на пригородных пустырях. У меня было такое чувство, словно я еду по какой-то призрачной, явившейся из снов стране, однако я так и не вспомнил сон, в котором видел этот ландшафт. Галли сняла шляпку и спала, тяжело привалившись к моему плечу.

— Проснитесь, — сказал я, когда мы подъехали к особняку ее матери. — Вы дома.

25

Когда я добрался до своего дома, было почти два часа ночи. Я жил в пятикомнатном коттедже на тихой чистенькой улице между Голливудом и Лос-Анджелесом. Дом и закладная на него остались напоминанием о моей первой и единственной женитьбе. С тех пор как я развелся, я приезжал домой, лишь когда мне надо было основательно отоспаться. Сейчас был как раз такой случай. Последние несколько миль по ночному бульвару я ехал на автопилоте, уже в полусне. В свете фар белым пятном замаячили двери гаража. Путешествие из ниоткуда в никуда закончилось тупиком.

Не глуша мотора, я вылез из машины, чтобы открыть двери гаража. В этот момент на крыльце дома справа от меня возникли из тени две фигуры и, идя в ногу, стали спускаться ко мне. Я остался стоять в узком пространстве между домом и открытой дверцей машины. Это были дюжие молодые ребята в темных костюмах и шляпах. В отблеске света, отражавшегося от дверей гаража, они казались почти одинаковыми — широкоплечие, с непроницаемыми квадратными лицами. Итак, у дверей моего дома меня дожидалась парочка близнецов-архангелов, посланных, надо думать, из полицейского управления Лос-Анджелеса. Мысль о Даллинге, оставшемся лежать в луже крови в пустой квартире, преследовала меня весь день. В конце концов Даллинг догнал меня.

— Мистер Лью Арчер? — спросил один из близнецов.

— Он самый.

— Я сержант Ферн. Это — сержант Толливер.

— Польщен знакомством. Однако час уже поздний, нельзя ли перенести прием на завтра?

— Лейтенант Гери приказал доставить вас к нам, когда бы вы ни появились. Он хочет говорить с вами немедленно.

— По поводу убийства Даллинга?

Сержанты переглянулись, словно я сказал что-то очень важное. Первый ответил:

— Лейтенант Гери сам вам все объяснит.

— Что ж, похоже, выхода нет. — Я выключил фары и захлопнул дверцу машины. — Поехали.

Патрульная машина ждала за углом. А лейтенант Гери — в небольшой комнате отдела по расследованию убийств. Обстановка там была довольно унылая: серый стальной шкаф для бумаг, серый стальной стол с селектором и переполненными корзинками для входящего и исходящего, маленький серый холодильник в углу. Одну из стен почти полностью занимала карта города. Единственное окно глядело на глухую стену соседнего дома. Люминесцентная лампа на потолке заливала комнату резким холодным светом.

Лейтенант Гери поднялся из-за стола мне навстречу. Это был человек лет сорока с преждевременно поседевшими волосами. Они торчали у него на голове, как иглы у дикобраза. У него были плечи профессионального боксера-тяжеловеса, однако лицо — умное, с живыми пытливыми глазами, тонким носом и подвижным ртом — никак не довершало этого сходства.

— Лью Арчер, если не ошибаюсь, — довольно приветливо сказал он. Ворот его рубашки был расстегнут, галстук сбился на сторону. Он сделал не слишком настойчивую попытку поправить его. — Хорошо, Ферн, спасибо.

Сержант, сопровождавший меня в участок, прикрыл за собой стеклянную дверь. Гери снова сел за стол и принялся внимательно меня изучать. На стене рядом с ним висела обтянутая зеленым сукном доска с фотографиями объявленных в розыск преступников, анфас и в профиль. Глядя на расплывчатые черно-белые лица, я испытывал к этим людям родственные чувства.

— Вы меня не забываете, лейтенант.

— Стараюсь. Я тут проглядывал ваше личное дело. Вполне приличное досье для человека вашей профессии в этом городе. Не сказал бы, чтобы вы когда-либо проявляли стремление к сотрудничеству, но, с другой стороны, вы никогда не пытались нас надуть, и это уже кое-что. Я также говорил о вас с Колтоном из окружной прокуратуры, и он о вас самого лучшего мнения.

— Да, я служил под его началом в разведке во время войны. К чему вы, собственно, клоните, лейтенант? Надеюсь, вы притащили меня среди ночи не затем, чтобы поздравить с безупречным прошлым?

— Отнюдь. Я упомянул ваше досье лишь потому, что под арест вы будете взяты вне всякой связи с ним.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить эту информацию. Он следил за моей реакцией, нервно пожевывая губами.

Я решил улыбнуться.

— А перед арестом вам захотелось немножко покалякать со мной, от скуки, приятное с полезным, так сказать?

Глаза его сузились и засверкали. Сейчас они стали похожи на бойницы в крепостной стене, за которыми холодно поблескивает синеватая сталь.

— Ордер у меня на руках, — тихо сказал он. — Если я решу им воспользоваться, веселья у вас поубавится.

— И за что же вы хотите меня арестовать? Я где-нибудь плюнул мимо урны?

Но он не принял моего тона.

— Чем вы занимались весь сегодняшний день? — сухо спросил он.

— Работал. Ел. Пил. Смеялся.

— Вы разыскивали Джо Тарантини, — ответил он на собственный вопрос. — Зачем?

— По поручению моего клиента.

— Его имя?

— У меня никудышная память на имена.

Он заерзал в кресле, блуждая взглядом по комнате, точно искал, куда спрятаться.

— У меня к вам несколько вопросов, Арчер. Надеюсь, на них вы ответите поподробнее.

— Ответы вам уже, кажется, известны.

— Черт побери, займемся делом, Арчер! Хватит пикироваться.

— Когда у меня перед носом начинают размахивать ордером на арест, меня тянет поупражняться в остроумии.

— Забудьте об ордере. Это была не моя идея. — С учетом неблагоприятных обстоятельств, он производил впечатление неплохого парня. — Садитесь и расскажите мне, с чего это вдруг вы нанялись мальчиком на побегушках к Даузеру.

— Чем вам не нравится Даузер? — спросил я. — Даузер — уважаемый гражданин. Достаточно посмотреть на его бар и бассейн. В его доме на холме бывают такие же уважаемые люди, как он сам, — политики, например. Очаровательное местечко. А чего стоят его дворецкий и его блондинка?!

— Не понимаю вас, Арчер. — В его голосе послышалось разочарование. — Вы что, работаете на него?

— А почему бы и нет? Он, наверное, в неплохих отношениях с законом, иначе не был бы на свободе. Интересно, сколько полицейских у него на жалованье? Что же обо мне говорить? В полиции я больше не служу, а на жизнь зарабатывать надо.

Гери прикрыл глаза. На мгновение его длинное серое лицо показалось мне мертвым.

— Ладно, Арчер, — тихо сказал он. — Про то, как Даузер откупается от полиции, я знаю, можете мне не рассказывать. Но я также знаю, почему вы ушли из полиции в Лонг-Бич. Вы не хотели брать долю из ежемесячной взятки, которую получал ваш шеф Сэм Шнайдер, и он вас выжил.

— Колтон, похоже, разговорился не на шутку, — пробормотал я. — Если вам все известно про Даузера, почему вы не возьмете его и не отправите за решетку, где ему только и место? Вместо того чтобы отыгрываться на мне за ваши собственные промашки.

— Даузер не по моей части. — Гери снова начал жевать свою губу. — Наши ребята заметают его продавцов по двое, по трое в месяц, но дальше этого дело не идет. Тарантини — один из его ближайших помощников, вам об этом известно?

— Он был им. Теперь уже нет.

— Где он сейчас?

— Никто не знает.

— Мы обнаружили отпечатки его пальцев в квартире Даллинга. — Он резко переменил тему: — Что вы делали в квартире Даллинга сегодня утром?

Я пропустил вопрос мимо ушей, стараясь не подать виду, что он застал меня врасплох.

— Днем мы допросили водителя молоковоза, — продолжал Гери, — и он точно вас описал. И вашу машину — тоже. Вы или ваш близнец проникли в квартиру Даллинга с черного хода около восьми часов утра. — Он откинулся на спинку стула в ожидании моей реакции.

Однако я еще не решил, как мне реагировать. Итак, вопросы о Даузере были отвлекающим маневром. Он сказал, чтобы я забыл об ордере на мой арест, но сам о нем помнил.

Запираться не имело смысла.

— Даллинг был убит задолго до восьми, вам это скажет любой патологоанатом. Если уже не сказал.

— Значит, вы признаете, что были там? И что нашли Даллинга мертвым?

— Признаю.

— Однако нам вы об этом не сообщили. Нам пришлось ждать, пока кровь не просочилась через пол и не выступила на потолке квартиры этажом ниже. Нам позвонил ее жилец. Это было не очень умно с вашей стороны, Арчер. Вы не проявили желания сотрудничать с нами и, более того, нарушили закон. За такие вещи вы можете лишиться вашей лицензии. — Он перегнулся через стол. Глаза его метнули голубые молнии, — И это будет далеко не самое худшее из последствий.

— Продолжайте.

— Вы бросились разыскивать возможных свидетелей по этому делу и допросили двоих — Северна и Джейн Хэммонд. Одному Богу известно, чего вы хотели этим добиться. Самое благоприятное для вас объяснение — это что вы вдруг вообразили себя сорокалетним вундеркиндом и решили расследовать убийство в одиночку, полностью отключив от дела нас. Вы, может быть, слишком часто ходили в кино последнее время? Детективов насмотрелись?

— Может быть. А какое самое неблагоприятное объяснение?

— Что вы заметали собственные следы, — небрежно обронил он. — Мы ведь нашли пистолет, из которого был убит Даллинг. Один из моих ребят выудил его из дренажной канавы на автомобильной стоянке возле «Каса-Лома».

Гери открыл ящик стола и положил перед собой короткоствольный пистолет тридцать восьмого калибра.

— Узнаете?

Еще бы. Это был мой пистолет.

— Должны узнать, — сказал Гери. — Он зарегистрирован на ваше имя. Наш баллистик немного пострелял из него и на основании исследования пуль под микроскопом пришел к выводу, что пуля, извлеченная из головы Даллинга, была выпущена из этого пистолета. Она перебила ему яремную вену и застряла под черепом. Даллинг умер от потери крови. Как вам это нравится, Арчер?

— Не очень, лейтенант. Продолжайте. Правда, вы еще не предупредили меня, что любые мои слова могут быть использованы против меня.

— Я предупреждаю вас сейчас. Имеете что-нибудь сказать?

— Имею. Вчера вечером я впервые увидел Даллинга и пришел к выводу, что он слишком красив, чтобы жить на этом свете, — идеальный объект для безупречного убийства. Будучи человеком порочным и коварным от природы, я решил совершить преступление. Я застрелил его из пистолета, который легко можно было опознать, как принадлежащий мне, а затем аккуратно положил его в ближайшую канаву, чтобы полицейским не пришлось долго искать орудие убийства. Через четыре-пять часов я возвратился на место преступления, как и положено убийцам, чтобы полюбоваться делом рук своих. А также чтобы меня заприметил водитель молоковоза. Я старался как можно больше осложнить свое положение...

— Вам это удалось. — Гери снова заговорил тихо и вкрадчиво: — Все это не очень весело, Арчер. Во всяком случае, мне не смешно.

— Я и не старался вас рассмешить. Однако кое-что в этой истории действительно забавно...

Он снова прервал меня:

— Вы вели себя как глупец, и вы это знаете. Я уже сейчас мог бы привлечь вас к суду...

— Как бы не так! Я как раз собирался рассказать вам самое смешное — что я застрелил Даллинга с расстояния сто двадцать миль. Совсем неплохо для пистолетика, из которого нельзя попасть в слона с пятидесяти шагов.

— Даже не обвиняя вас в убийстве, — невозмутимо продолжал он, — я мог бы здорово насолить вам, притянув вас к суду за незаявление об убийстве. Однако я не хочу вам насолить. Колтон мне этого не советовал, и я уважаю его мнение. Но вы меня в конце концов вынудите, если и дальше будете болтать глупости в довершение к тому, что вы их наделали больше чем достаточно. — Он пожевал верхнюю губу. — Ну, что вы там говорили насчет алиби?

Водевиль, похоже, закончился.

— В то время, когда был убит Даллинг, я был в ста двадцати милях от места преступления и разговаривал с женщиной по имени Марджори Феллоуз. Почему бы вам с ней не связаться? Она живет в гостинице в Палм-Спрингс.

— Может быть, и свяжемся. В какое время вы с ней разговаривали?

— Около трех утра.

— Если вы знаете, что Даллинга застрелили в три, то вы знаете больше нас. Наш врач определил, что смерть наступила около четырех часов, плюс-минус час. — Он сокрушенно развел руками. — Нет никакой возможности установить, сколько он прожил после того, как получил пулю, или в какое точно время в него стреляли. Судя по крови, он умер не сразу, хотя наверняка был без сознания. Так или иначе, вы сами видите, что любое алиби здесь летит вверх тормашками. Разумеется, если у вас нет более точных сведений о времени убийства, — с иронией добавил он.

Я сказал, что есть.

— Хотите сделать официальное заявление?

Я сказал, что хочу.

— Прекрасно. Давно пора. — Он щелкнул тумблером селектора и вызвал стенографистку.

Мои обязательства перед Питером Колтоном начинали изрядно мне мешать. До этого момента, похоже, беседа велась не для протокола, и это меня вполне устраивало. Обнаружив тело Даллинга, я наделал промахов, как желторотый мальчишка. Я сделал ставку на то, что мисс Хэммонд или Джошуа Северн могут рассказать что-то важное, и проиграл. Гери достаточно ясно дал мне понять, сколько бы я ни старался уклониться от этой темы. Да, водевиль кончился. И детективные игры — тоже.

Гери уступил свой стул молодому полицейскому стенографисту.

— Желаете во всех подробностях? — спросил я.

— Обязательно.

Я детально изложил все с самого начала. Началом был визит Даллинга к миссис Лоуренс, с которого началось мое участие в деле. Ночь была на исходе. Слова мои падали, точно песчинки, отсчитывающие ее последние мгновения. Стенографист исписывал страницу за страницей карандашными иероглифами. Гери расхаживал от стены к стене, изредка останавливаясь, чтобы задать мне вопрос. Когда я сказал, что Тарантини забрал мой пистолет, он прервал меня:

— Миссис Тарантини это подтвердит?

— Она уже подтвердила.

— Но не нам. — Он взял со стола папку с машинописными страничками и перелистал их. — В ее показаниях нет ничего о вашем пистолете. Между прочим, вы так и не заявили о его пропаже.

— Вызовите ее снова и спросите.

Гери вышел из комнаты. Стенографист закурил сигарету. Мы сидели и разглядывали друг друга, пока не вернулся Гери.

— Я послал за ней машину, — сказал он. — Я позвонил ей, и она согласилась приехать. Она ваш друг?

— Вряд ли она останется моим другом после всего этого.

Она придерживается странного и старомодного убеждения, что жена должна горой стоять за мужа.

— Не похоже, чтобы он платил ей тем же. Какого вы вообще мнения о миссис Тарантини?

— Самая большая ошибка в ее жизни — это то, что она вышла замуж за Тарантини. Но женщина она сильная.

— Вот именно, — сухо сказал он. — Не пытается ли она его выгородить — вот что меня интересует.

— Думаю, что именно это она и делала все время. — Я передал ему все, что она рассказала мне об утреннем визите Тарантини в квартиру Даллинга.

Гери остановился как вкопанный.

— Это явно не вяжется с ее показаниями. — Он снова заглянул в свои листки. — Днем она заявила, что отвезла мужа из Палм-Спрингс прямо в Лонг-Бич по дороге, идущей через каньон. Вопрос: кому она сказала правду — мне или вам?

— Думаю, мне, — промолвил я. — Тогда она еще не знала, что Даллинг убит. А когда узнала — изменила показания, чтобы выгородить мужа.

— Когда вы с ней говорили?

— Сегодня во второй половине дня — то бишь вчера. Мои часы показывали четыре.

— Вы уже знали, что Даллинг убит.

— Но ей я этого не сказал.

— Почему? Разве она не могла убить его сама или натравить на него Тарантини?

— Я рассматривал такую возможность. Но тогда она просто сумасшедшая. Ведь она почти любила Даллинга.

— Что значит «почти»?

— Она относилась к нему отчасти по-матерински. Не принимала его всерьез. К тому же он был алкоголиком.

— Вот как? Это она вам сказала или вам это приснилось?

— Я не стал бы пересказывать вам своих снов.

— Ладно. Давайте теперь закончим с вашими показаниями. — И он снова принялся мерить комнату шагами.

Когда мы закончили, было без десяти пять. Гери распорядился, чтобы стенограмму расшифровали и отпечатали немедленно.

— Если все это правда, — сказал Гери, — то все говорит за то, что убил Тарантини. Зачем он это сделал?

— Попробуйте спросить его жену.

— Сейчас я так и сделаю.

— Если можно, я хотел бы поприсутствовать.

— Боюсь, что нельзя. Спокойной ночи.

Я столкнулся с Галли в коридоре. Ее сопровождал сержант Толливер.

— Мы все время встречаемся в полиции, — сказал я.

— Место не хуже любого другого, — ответила она, найдя в себе силы улыбнуться. Вид у нее был измученный.

26

Я искал козырную карту, которая сулила мне выигрыш партии. Я смотрел везде — под подушкой, между простынями. Может быть, она валяется на полу рядом с кроватью? Я стал вылезать из постели и... проснулся.

Будильник на столике у кровати показывал ровно двенадцать. На улице заскрежетал передачами грузовик, точно напоминая мне, что жизнь продолжается и время не ждет. Ничего, подождет. Я принял душ. Сначала я долго стоял под струями горячей воды, потом на минуту включил холодную. Я побрился, почистил зубы — впервые за последние два дня — и ощутил беспричинное довольство собой. Я посмотрел в зеркало и не нашел в своем лице ничего нового — оно было таким, как всегда. Удивительно, как мало мы меняемся от увиденного и пережитого. Поистине, благодатная способность человека приспосабливаться к чему угодно может в конце концов обернуться для него бедой.

Кухня была затоплена желтым солнечным светом, лившимся через окно над раковиной. Я включил кофеварку, бросил на сковородку несколько кусочков бекона, вбил в шипящий жир четыре яйца, поджарил полдюжины ломтиков зачерствевшего хлеба, Поев, я присел в уголок с чашкой кофе и сигаретой в руках. В голове не было ни единой мысли. Я наслаждался тишиной и одиночеством, Я выпил вторую чашку кофе, все еще испытывая удовольствие от того, что не надо ни с кем разговаривать. Но вскоре я поймал себя на том, что машинально отбиваю нервную дробь носком ботинка и покусываю ноготь большого пальца. Пятна солнечного света на линолеуме как-то поблекли, а третья чашка кофе явно отдавала горечью и осталась недопитой.

Я подошел к телефону в холле и набрал номер секретарской службы на станции. Некая миссис Стэндиш звонила в понедельник и, еще раз, во вторник. Нет, своего номера она не оставила — сказала, что позвонит сама. Во вторник утром дважды звонила миссис Лоуренс. Во второй половине дня со мной хотел говорить лейтенант Гери, очень срочно. Был также звонок от мистера Колтона из окружной прокуратуры. Сегодня, в среду, звонили лишь однажды — из Палм-Спрингс. Миссис Марджори Феллоуз просила позвонить ей в гостиницу «Оазис».

— В котором часу был этот последний звонок?

— Часа два назад, около десяти тридцати.

Я поблагодарил равнодушный женский голос, говоривший со мной, нажал на контакты и набрал междугородную. Спустя несколько секунд я услышал в трубке голос Марджори Феллоуз.

— Это Арчер. Вы хотели говорить со мной.

— Да-да, вы мне очень нужны. Тут столько всякого произошло — у меня просто голова кругом идет. — Голос у нее был огорченный и растерянный.

— А именно?

— Что вы сказали?

— Что именно произошло? Из числа «всякого»?

— О, много всего. Полиция... и разное другое. Я не хотела бы говорить по телефону. Вы знаете этих телефонисток на станции... — Она сказала это с явным злорадством, желая уязвить слушающую нас телефонистку. — Вы не могли бы приехать сюда?

— Было бы удобнее, если бы вы сами приехали в город.

— Я не могу, у меня нет машины. И потом, я в полной растерянности. Я так надеялась на вас. Я не знаю ни единой души во всей Южной Калифорнии. — В ее голосе то и дело прорывались плаксивые нотки. Она очень себя жалела. — Ведь вы частный детектив, верно? Мне лейтенант Гери сказал.