Лью Арчер (№3) - Смерть на выбор

— Почему вы не возвращаетесь домой к матери, Галли? Джо долго не проживет, и вы — тоже, если будете за него цепляться.

— Кто вы такой? Откуда знаете мое имя? — Свет, проникавший через полуоткрытую дверь гостиной, зажег желтоватые огоньки в ее темных глазах.

— Моя фамилия Арчер. Ваша мать послала меня найти вас. Она беспокоится за вас. И не без причины.

— Вы лжете! Моя мать ничего не знает о Джо. Вас послала не она.

— Она дала мне вашу фотографию, смотрите.

— Вы ее украли.

— Чепуха. Вы сами в это не верите.

Она медленно выпрямилась, оторвав спину от стены. На своих высоких каблуках она была почти одного роста со мной.

— Пожалуйста, уходите. Если вас действительно прислала моя мать, скажите ей, что у меня все в порядке. Скажите ей что угодно.

— Думаю, вам лучше уехать со мной.

— Тсс! — прошептала она.

Откуда-то из глубины дома послышался слабый, глухой звук, будто кто-то уронил на пол ботинок.

— Прошу вас! — Она чуть не плакала. — Уходите скорей. Вы разбудили Джо. Он убьет меня, если застанет вас здесь!

Я распахнул дверь.

— Идемте. На дороге ждет Даллинг с машиной.

— Не могу. Духу не хватает. — Дыхание ее участилось, высокая грудь вздымалась и опускалась под блузкой.

— С вами ничего не случится?

— Нет, только, пожалуйста, уходите. — Она подалась вперед, подталкивая меня к выходу.

Я потянулся к ручке двери, но та уже открылась.

— Берегитесь! — крикнула Галли.

Но было поздно. Что-то тяжелое ударило меня в затылок, в голове у меня полыхнул бесшумный взрыв, и все провалилось во тьму.

10

Вопрос начал сверлить мой мозг еще до того, как я полностью пришел в сознание. Действительно ли Галли пыталась спасти меня или, наоборот, подставила под удар Тарантини? В любом случае я вел себя как последний болван. Мне даже стыдно было открывать глаза. Я продолжал лежать в темноте, лицом на чем-то твердом, морщась от пульсирующей боли в затылке. Ноздри мне щекотал приторноватый запах духов, и я мучительно пытался сообразить, откуда он взялся.

Потом я почувствовал, как ухо мне щекочет что-то мягкое — не то мех, не то перышко. Я поднял руку, чтобы стряхнуть с себя это докучливое нечто, но оно вдруг вскрикнуло женским голосом. Я перевернулся и сел на полу. Сквозь туманящие глаза волны боли я увидел склонившуюся надо мной женщину, точнее, ее расплывающийся силуэт на фоне звездного неба.

— Как вы меня напугали! — пожаловалась она. — Слава Богу, вы пришли в себя. Кто вы?

— Обойдемся без вопросов, а? — с трудом выдавил я. Голова у меня болела так, будто ее два тайма подряд пинала целая орава футболистов. Я оперся одной рукой на стену и поднялся на ноги. Женщина протянула затянутую в перчатку руку, чтобы помочь мне, но я не обратил на нее внимания. Я стал нащупывать свой пистолет, которого не оказалось, потом бумажник, который был на месте.

— Я только спросила, кто вы, — обиженно сказала женщина. — Что с вами стряслось?

— Меня отключили, — объяснил я, навалившись спиной на дверной косяк и пытаясь сфокусировать взгляд на ее колеблющихся очертаниях. Вскоре они обрели ясность. Передо мной стояла крупная широкобедрая женщина в темном костюме. Шею ее обнимала роскошная лисья шкура. Пушистый лисий хвост свисал вниз.

— Отключили? — непонимающе повторила она.

— Оглушили. Огрели по голове чем-то тяжелым. — Мой голос не понравился даже мне самому — слабый, хриплый и раздраженный.

— Боже правый! Может быть, вызвать полицию?

— Не стоит вмешивать ее в это дело.

— Тогда врача? Ведь вам надо оказать первую помощь. Кто это был, грабитель?

На затылке у меня вспухла огромная шишка.

— Не берите в голову. Все в порядке. Идите своей дорогой и забудьте об этом.

— Кто бы вы ни были, вы не очень-то вежливы. — Это была капризная, избалованная девчонка, постаревшая лет на двадцать. — Я ведь и в самом деле могу уйти и бросить вас на произвол судьбы.

— Это я как-нибудь переживу. Впрочем, одну секунду. Скажите, как вы сюда попали? — На дороге не было видно машины.

— Ехала мимо и увидела вас лежащим здесь. Сначала я не хотела возвращаться, а потом решила, что надо. Оставила машину ярдах в двухстах отсюда и вернулась пешком. Теперь, конечно, жалею.

Последнее она сказала не всерьез. Избалованная или нет, но она мне чем-то нравилась. Наверное, голосом — в нем были теплота и мягкость довоенных времен.

— Я не хотел вас обидеть, — пробормотал я.

— Ничего. Я все понимаю. Вы, наверное, очень неважно себя чувствуете, бедняжка. — Кажется, я ее разжалобил.

Я оглянулся на дверь. Она была заперта. Я покрутил ручку, но безрезультатно.

— Я уже стучала, никто не отвечает, — сказала женщина. — Вы потеряли ключ, да?

Похоже, она думала, что я живу здесь, и я не стал ее разубеждать.

— Мне уже лучше, — сказал я. — Я могу войти с черного хода. Спокойной ночи и спасибо за все.

— Не за что, — ответила она, однако уходить ей не хотелось.

В нерешительности она осталась стоять на веранде, а я пошел вокруг дома. «Паккард» Тарантини исчез. Света ни в одном из окон не было. Дверь черного хода оказалась заперта, но в ней был стеклянный квадрат в половину высоты. Я снял туфель и проломил в стекле дыру. Я был уверен, что Тарантини уехал. Иначе он не оставил бы меня лежать на пороге дома.

Просунув руку в отверстие, я повернул ручку и вошел на кухню. Надеясь, что, увидев в доме свет, женщина уедет, я повернул выключатель. Ослепленный блеском металла, фарфора и белых стен, я зажмурил глаза. Чего там только не было: машина для мойки посуды, мусоросборник, электроплита и даже большая морозильная камера рядом с холодильником. В холодильнике я нашел молоко, масло, кусок ветчины и пучок салата, однако морозильник был пуст. Очевидно, Тарантини не собирался здесь задерживаться.

Пройдя через маленькую столовую в гостиную, я нашел настольную лампу и зажег ее. Желтовато-матовый свет озарил пару туго набитых кресел и такую же кушетку, радиоприемник в дубовом футляре, коричневый грубошерстный ковер на полу, небольшой, выложенный кирпичом камин. Комната была настолько похожа на тысячи других, точно сошла с конвейера. В ней не было ничего, что могло помочь протянуть ниточку к жившим здесь людям, кроме разве смятого экземпляра «Скакового бюллетеня» на одном из кресел. Даже пепельницы были пусты.

В спальне тоже не оказалось ничего примечательного. Две одинаковые кровати из недорогого магазина, одна разобрана, туалетный столик и комод, в ящиках которого — опять-таки ничего. Единственным следом Галли была кучка рассыпанной пудры для загара на туалетном столике. Следов Тарантини вообще не осталось, если не считать шишки у меня на затылке.

Возвращаясь в гостиную, я услышал осторожный стук в переднюю дверь. Я прошел в холл и открыл. На пороге стояла моя благодетельница.

— Что вы хотите? — спросил я.

— Ничего особенного. Просто подумала, может быть, вы еще не совсем оправились и вам будет трудно тут одному.

Она явно переигрывала роль милосердной самаритянки.

Я зажег лампочку над входом и пристально посмотрел ей в лицо. Лицо было ничего, хотя кто-то, возможно, мог назвать его плосковатым. Зато у нее был красивый добрый рот с полными чувственными губами. В больших голубых глазах таилась память о недавних огорчениях; веки были припухшими. Она производила впечатление мягкой и добродушной женщины, внезапно столкнувшейся с чьей-то жестокостью. Ее тщательно завитые волосы были рыжего цвета, чересчур яркий оттенок которого наводил на мысль о краске. Черно-бурая лиса у нее на шее стоила немалых денег.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила она. — У меня что, сажа на носу?

— Пытаюсь понять, отчего вы так настойчивы.

Она могла бы обидеться, но вместо этого решила улыбнуться. Улыбалась она, как и говорила, тоже немного старомодно, забавно морща нос.

— Знаете, я ведь не каждую ночь натыкаюсь на лежащих без сознания мужчин.

— Хорошо, — сказал я. — Давайте я лягу снова, и вы наткнетесь на меня еще раз. Тогда вы уедете?

— Нет, не уеду. — Она обиженно выпятила нижнюю губу. — Мне надо с вами поговорить. Как вас зовут?

— Арчер.

— Тогда вы обманули меня, вы здесь не живете. Дом принадлежит человеку по фамилии Даллинг. Сегодня днем я навела справки.

Я совсем забыл про человека с замечательной внешностью. Я протиснулся мимо нее в дверь и нырнул в темноту. По другую сторону перекрестка дорога была пуста. Судя по всему, Даллинг давно смотал удочки.

Самаритянка следовала за мной неотступной, крупногабаритной тенью.

— Вы так и не ответили мне. — В голосе ее прозвучало подозрение.

— Я снимаю дом у Даллинга, — бросил я.

— Да? А как его имя? — Ее метод перекрестного допроса напомнил мне учительское дознание по поводу разбитого в классе окна.

— Кейт, — сказал я.

— Теперь я вижу, что вы действительно здесь живете, мистер Арчер. Извините меня.

Пока мы стояли в темноте на незасеянном газоне, высекая искры своей пикировкой, неизвестно откуда возникла пара горящих фар и заскользила по дороге в нашу сторону. Машина пронеслась мимо, даже не сбавив хода, но мои перетруженные нервы подали сигнал тревоги, и мой организм получил новую дозу адреналина. Если Тарантини вздумалось вернуться, чтобы справиться о моем здоровье, он не должен был застать меня врасплох.

— Шли бы вы лучше домой, — посоветовал я. — Где вы живете?

— Мы с мужем остановились в гостинице «Оазис».

— Оттуда можно добраться до Палм-Спрингс?

— Возле гостиницы стоянка такси. Могу вас подвезти.

— Хорошо, только подождите минуту.

Я прошел по дому, гася свет в комнатах, потом запер двери и вернулся к самаритянке. Ее машина — «кадиллак» последней модели — стояла на дороге в двухстах ярдах от дома, как она и сказала. Она открыла дверь ключом. Меня удивило также и то, что «кадиллак» стоял передом к дому.

— Давайте разберемся сразу, — сказал я, когда она включила мотор. — Вы, значит, проезжали мимо дома, увидели меня лежащим на крыльце, отогнали машину задним ходом на двести ярдов, заперли ее на ключ, а потом отправились пешком к дому посмотреть, в чем дело. Я правильно рассказываю?

Она сидела, положив руки на руль, не выключая мотора, но и не трогаясь с места. Ее ответом мне был еще один вопрос, сразу изменивший направление разговора.

— Вы знакомы с моим мужем, мистер Арчер?

Вопрос застал меня врасплох.

— С вашим мужем?

— Его зовут Генри Феллоуз. Полковник Генри Феллоуз.

— Не знаю такого.

Она дала газ, и машина покатила по скрипящему гравию.

— Я и сама его не слишком хорошо знаю, — пробормотала она. — Мы поженились совсем недавно. — Затем, после некоторой паузы, добавила: — У нас сейчас медовый месяц.

— Правда? Самое время вам вернуться домой и познакомиться с мужем поближе. К чему откладывать на потом?

— Когда я выезжала, его не было в гостинице. Я отправилась его искать. Вы уверены, что не знаете его, мистер Арчер?

— Я знаю несколько тысяч человек, дюжины три полковников, но среди них нет Генри Феллоуза.

— Значит, тот человек, который ударил вас по голове, не мог быть Генри?

Нет, это фантастика какая-то! Я почувствовал, что теряю всякую связь с реальностью. Эта машина, катящаяся через залитую призрачным светом звезд пустыню, вполне могла оказаться космическим кораблем, только что севшим на луну.

— Как вам могла прийти в голову такая безумная мысль?

— Просто подумала вдруг, и все.

— Вы его там видели?

— Нет, — смущенно пробормотала она. — Конечно, это глупость. Даже говорить не стоило.

— Как выглядит ваш муж?

Она начала описывать его — поначалу неохотно, но постепенно входя во вкус.

— Ему немного за сорок, крупный мужчина — высокий и сильный. Мне, знаете ли, нравятся только большие и сильные мужчины. Он очень недурен собой — волнистые русые волосы, седина на висках. Женщины находят его очень привлекательным. — В голосе ее прозвучала резкая нотка.

Я попытался выудить со дна памяти образ человека, который едва не вышиб мне мозги, но у меня ничего не получилось. Я просто не успел обернуться и увидеть его. Возможно, я видел его тень на полу прихожей, но даже в этом я не был уверен.

— Я почти убежден, что ударил меня не Генри, — сказал я. — У вас есть какие-то основания думать, что это был он?

— Нет, я просто сморозила глупость. Но все равно. Хоть я и стала Марджори Феллоуз совсем недавно, я недолго проношу эту фамилию, если он будет так себя вести в наш медовый месяц! — Ее раздирали противоречивые чувства: любовь к легкомысленному полковнику Феллоузу и досада на него. На ресницах ее повисли слезинки, словно крошечные кристаллики хрусталя.

Во мне шевельнулась жалость к этой большой беззащитной женщине, ведущей машину по безлюдным улицам маленького городка, погруженного в предрассветный полумрак. Что и говорить, не лучший вариант медового месяца. Марджори казалась чужой в этой калифорнийской пустыне.

— Где вы повстречались с полковником Феллоузом?

— В Рино. — Но, вспомнив о гордости, она нахмурилась к сухо сказала: — Мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Давайте оставим это.

На следующем перекрестке она резко, зло рванула руль вправо, так что шины пронзительно заскрежетали по камням. Впереди показалась горстка огней, которые вскоре превратились в группу построек, окруженных глинобитной стеной. Я увидел десятка два машин, стоящих передками к стене. Единственное такси стояло в конце ряда. На самом большом из зданий, выходившем фасадом на улицу, висела голубая неоновая вывеска "Гостиница «Оазис».

Марджори поставила машину на свободную парковку, выключила мотор и фары. Когда мы направились вдоль строя автомобилей к подъезду гостиницы, из тени под крышей крыльца возникла фигура мужчины, который стремительно зашагал к нам.

— Марджори! Где ты пропадала? — почти закричал он.

Она в испуге замерла на месте, не находя сил ответить ему. Мужчина — высокий, широкоплечий и очень сердитый — подступил к ней почти вплотную.

— Где ты была? — снова спросил он.

Я ответил вместо нее:

— К счастью для меня, ваша жена решила на сон грядущий проехаться по пустыне. Я заблудился, у меня сломалась машина, и она согласилась подвезти меня до ближайшего очага цивилизации. — Этакий заплутавшийся мальчик с пальчик.

— Зачем ты это сделала, Марджори? — Пальцы его сомкнулись на ее обнаженной руке, глубоко вдавившись в кожу. Марджори поморщилась от боли.

Не дать ли ему в челюсть? — подумал я. Малый он крепкий, смахивает на тяжеловеса, такой стену лбом прошибет — словом, могло бы получиться интересно. Уложить его было бы большим удовольствием, однако Марджори это только повредило бы. Остаток их совместной жизни он стал бы вымещать досаду на ней. На вид он был из тех, кто поступает именно так.

— А почему бы мне не прокатиться в одиночестве? — Она рывком высвободила руку из его пальцев. — Разве тебе не наплевать? Ты все время бросаешь меня одну.

— Но, дорогая, это несправедливо. Я места себе не находил, пока тебя не было.

— Ты действительно беспокоился за меня, Генри?

— Ты же знаешь, что да. Как же мне не беспокоиться, когда моя славная девочка отправляется среди ночи скитаться по пустыне. — Его светлые глаза метнули молнии в мою сторону, точно я хотел похитить его ненаглядную.

Дела у Марджори, похоже, шли на лад. Я поблагодарил ее и пожелал ей спокойной ночи. Она помахала мне рукой, а потом крепко вцепилась ею в руку своего великана, с явным намерением никогда больше не отпускать его от себя.

11

На моих часах было почти восемь утра, когда я вернулся в Лос-Анджелес. Будя город клаксонами, по улицам сновали фургоны, развозившие всякую всячину. Я чувствовал себя не в форме и потому ехал, не превышая скорости. В моем съежившемся от бессонной ночи мозгу занозой сидела мысль о Кейте Даллинге, который очень изящно подставил меня под удар и столь же изящно уклонился от него сам. Я считал своим долгом предоставить ему возможность объяснить свое поведение.

Его желтый «бьюик» я нашел на стоянке позади «Каса-Лома». Я поставил свою машину рядом и вылез наружу. «Бьюик» был пуст, дверцы заперты.

Прямо от стоянки поднималась наружная деревянная лестница, которая вела на галереи, несколькими ярусами опоясывавшие заднюю стену дома. Черный ход в квартиру Даллинга, если таковой имелся, должен был находиться на втором этаже, в дальнем правом конце галереи.

По ступенькам сбежал молочник с проволочной корзиной, набитой позванивающими пустыми бутылками.

— Утро доброе! — крикнул он. — Кто рано встает, тому Бог подает, а? — Он скрылся в переулке.

Я поднялся на второй этаж и прошел в конец галереи. Квартира Даллинга все-таки имела второй вход — я увидел дверь с выведенной под трафарет черной восьмеркой. Дверь была на дюйм приоткрыта и отворилась еще шире, когда я постучал. Потом я услышал звон будильника в квартире через стену и шарканье чьих-то не слишком проворных ног. Ни мой стук, ни звон будильника в квартире соседа не разбудили Даллинга.

Я распахнул дверь и вошел на кухню. Это была типичная холостяцкая кухня. Раковину до краев наполняла вода, над которой поднималась полузатопленная шаткая пагода из грязных тарелок. На привинченном к стене откидном столе тоже стояла грязная посуда и наполовину пустая бутылка со скисшим молоком. Свободный участок застеленного линолеумом пола был покрыт налетом жирной грязи. Остальную, и большую, его часть занимали нестройные ряды бутылок из-под виски. Судя по ним, беднягу Даллинга постоянно мучила жажда. Бутылки были в основном небольшие — по пинте и по полпинты. Это означало, что от трезвого образа жизни Даллинга порою отделял всего один доллар.

Лавируя между бутылками, я прошел к открытой двери в гостиную. Кто-то разбил бутылку спиртного о дверной косяк. От высохшего пятна на стене все еще несло виски, а пол был усыпан острыми осколками стекла, которые похрустывали у меня под ногами.

Самым примечательным предметом обстановки в гостиной была большая кровать. Она стояла стоймя, загораживая дверной проем в противоположном конце комнаты. Мне пришлось отодвинуть кровать чуть в сторону, чтобы протиснуться в дверь. Работал я локтями, чтобы не оставлять отпечатков пальцев. Запах крови я, наверное, почувствовал раньше, чем ее увидел.

Крови было много. Пол тесной прихожей был залит ею от стены до стены. Большая темно-красная лужа уже подернулась пленкой и начала запекаться по краям. Посреди лужи лежал на спине мертвый Даллинг. Свет из-за застекленной двери ванной падал на его восковой профиль. Сначала я не мог обнаружить в его теле отверстия, из которого могло вытечь столько крови. Наклонившись поближе, я увидел его — круглую дырку на другой стороне шеи над опаленным выстрелом воротником рубашки. Даллинг был в том же костюме, в котором я встретил его в Палм-Спрингс, и выглядел совсем недурно для трупа. Любой похоронных дел мастер был бы горд таким покойником.

На груди Даллинга лежала пачка конвертов и каких-то бумаг, вывалившаяся из внутреннего кармана пиджака. Уцепившись рукой за дверной косяк, но не касаясь его ладонью, я перегнулся еще дальше над красной лужей и завладел пачкой. Мои действия были, разумеется, противозаконны, но, с другой стороны, на бумаге редко остаются отчетливые отпечатки пальцев.

Я подошел к окну гостиной и стал быстро просматривать бумаги. Фирма по продаже автомобилей собиралась затребовать обратно «бьюик» Даллинга в случае неуплаты просроченного взноса в сто шестьдесят пять долларов пятьдесят центов. Письмо из агентства по найму, подписанное одним из владельцев, сообщало, что дела в шоу-бизнесе обстоят неважно в целом, если это, конечно, могло хоть как-то утешить адресата, но осенью ожидаются дополнительные вакансии на телевидении. Солидный банк грозил Даллингу судебным преследованием в связи с допущенным им превышением кредита. Наконец, записка от портного в Беверли-Хиллз сообщала, что неоплаченные счета Даллинга представлены к взысканию в официальном порядке.

Я вернулся к двери в прихожую, намереваясь найти пистолет. Однако его нигде не было видно, хотя Даллинг вряд ли мог на него упасть, учитывая позу трупа. Значит, самоубийство исключалось.

Среди бумаг оказалось лишь одно частное письмо на листке бумаги с грифом голливудской радиостанции. Почерк был мелкий и аккуратный, подписано: «Джейн».

"Дорогой Кейт!

Возможно, в нынешних обстоятельствах тебе трудно будет в это поверить, но я была рада получить от тебя весточку, честное слово, даже в этих обстоятельствах. Я всегда буду рада получать от тебя весточки, что бы там ни было. Не думаю, однако, что в твоих или в моих интересах возобновлять наши отношения, как ты предлагаешь. Что прошло, то прошло, хотя я часто думаю о тебе и не держу на тебя зла. Надеюсь, Кейт, что ты заботишься о себе лучше, чем раньше. Прилагаю к письму чек на сто долларов и надеюсь, что он поможет тебе преодолеть твои теперешние затруднения.

С уважением

Джейн"

Полное имя автора письма, как я узнал из обратного адреса на конверте, было Джейн Старр Хэммонд. Судя по почтовому штемпелю, письмо было отправлено в начале марта.

Я снова наткнулся на это имя в записной книжке Даллинга, которая была последним, что я извлек из кармана его пиджака. В ней было множество имен, на девяносто процентов женских, и такое же множество телефонных номеров. Но лишь два адреса и телефона на последней странице книжки по-настоящему меня заинтересовали: первый принадлежал миссис Лоуренс, а второй — мне. Вырвав этот листок, я положил книжку, счета и письма туда, откуда взял.

Даллингу уже никогда не понадобятся голливудские телефонные номера или спасительные банковские чеки от бывших любовниц. Ночами он больше не будет лежать в постели наедине с собственным отчаянием и бутылкой виски, не получит ни одного любовного письма или напоминания о неоплаченных долгах.

На стоянке внизу двое мужчин садились в машины. Ни тот, ни другой не обратили на меня особого внимания. Я залез в свою машину и включил мотор. Желтый «бьюик» Даллинга остался на стоянке в ожидании, когда его приберет к рукам не получившая очередного взноса фирма.

12

Я позвонил Джейн Старр Хэммонд из маленького ресторанчика на бульваре. Если мне удастся встретиться с ней до того, как полиция обнаружит тело Даллинга и нанесет ей визит, я мог бы узнать у нее кое-что такое, чего не узнаю ни при каких иных условиях. Трубку сняла служанка с негритянским выговором. Мисс Хэммонд уже уехала на студию, сообщила она, и до обеда пробудет там. Я вернулся за стол и погрузился в созерцание яичницы с ветчиной, которую заказал на завтрак. Один из желтков растекся по тарелке, напомнив мне лужу крови в квартире Даллинга. Я отодвинул яичницу и позавтракал чашкой черного кофе.

Найти свободную стоянку в центре Голливуда было не легче, чем христианские добродетели в сердцах его обитателей.

В конце концов я отыскал место для своей машины и пешком прошел пару кварталов назад, к студии, которая занимала третий и четвертый этажи облицованного камнем здания на бульваре Сансет. Я спросил лифтера, как пройти в кабинет мисс Хэммонд, и тот высадил меня на третьем этаже и показал рукой в конец коридора. На полупрозрачном стекле одной из дверей я прочел ее имя. Я тихо постучал и прислушался в ожидании ответа, испытывая весьма редкое у меня чувство неловкости. Однако это быстро прошло.

— Войдите, — ответил холодный голос. — Там не заперто.

Я шагнул в светлую и просторную комнату и закрыл за собой дверь. Всю противоположную стену занимало огромное студийное окно. За письменным столом из красного дерева, спиной к свету, сидела молодая женщина. Она была так же свежа и безупречна, как нарциссы в четырехгранной белой вазе на столе. В своем голубом шелковом костюме и синем матросском берете она была ослепительно изящна — пожалуй, слишком уж ослепительно. Казалось, что она сделана из каких-то нержавеющих сплавов и сверкающих синтетических волокон, а внутри у нее, под фарфоровой белизны кожей, спрятан бесшумный, отлаженный, как часы, механизм. В петлицу ее жакета была продета свежесорванная гардения.

Она подняла глаза от какого-то документа, который она читала с карандашом в руках, и поймала мой взгляд, устремленный на ее берет.

— Не обращайте внимания на эту летающую тарелку. — Она обнажила мелкие ровные зубы в заученной улыбке. — На сегодняшнее утро у меня назначена встреча с одной молодой леди. Я даже подумала, что вы — это она.

— Неужели я так здорово выгляжу сегодня?

— Я имею в виду, когда я услышала стук в дверь. Так вот, этот берет помогает мне подавлять окружающих. В данном случае сделать это будет не так-то легко. Упомянутая леди не раз охотилась на диких слонов. Но именно поэтому ее и не мешает разок подавить. А теперь скажите мне, что вы ее муж. — На лице ее снова появилась хорошо отработанная улыбка. Если бы нос у нее был чуть менее заострен, а глаза — на несколько градусов теплее, ее можно было бы назвать очень хорошенькой женщиной. Но хоть убейте, я не мог представить ее пишущей любовные письма Даллингу.

— Меня зовут Арчер, — отрекомендовался я. — А вы — мисс Хэммонд?

— Вы удивляете и огорчаете меня, мистер Арчер. Не далее как в прошлом месяце моя распрекрасная физиономия была пропечатана на обложке журнала «Радиозеркало».

«Неужели ей все время приходится так усердствовать по части саморекламы?» — подумал я.

— Чем могу быть полезна? — спросила она. — Имейте в виду, времени у меня не больше минуты.

— Я разыскиваю женщину, которую зовут Галатея Лоуренс, она же миссис Тарантини. Вы ее знаете?

По лицу ее пробежала тень. Пристальный взгляд ее голубых глаз вдруг напомнил мне, что я целые сутки не брился и не менял рубашки.

— Кажется, я слышала это имя. Вы детектив?

Я кивнул.

— Вам не мешало бы почаще бриться. Небритые детективы не внушают доверия. Миссис Тарантини попала в историю?

— Я как раз пытаюсь это выяснить. В какую историю она могла бы, по-вашему, попасть?

— Я очень мало ее знаю. Она живет в том же доме, что и один мой знакомый. Я видела ее раза два, но и только.

— При каких обстоятельствах?

— При самых обычных. Она зашла к моему другу на коктейль как-то вечером, когда я была там. Мне она не понравилась, если вас это интересует. Ее обаяние рассчитано на лиц противоположного пола. Она не скрывает своей сексуальности, это ее сильная сторона. Ее недруг мог бы сказать, что она выставляет ее напоказ. — Сильной стороной мисс Хэммонд было, судя по всему, хлесткое словцо.

— Вы знакомы с ее мужем? — спросил я.

— Да, он заходил вместе с ней. Он мне тоже не понравился. Прилизанный весь такой, вальяжный — как сытый, избалованный кот. Подходящая пара своей женушке. Мой друг Кейт говорил, что этот Тарантини как-то связан с гангстерами, если вас это интересует. — Она взяла сигарету из серебряного портсигара на столе, но та неожиданно сломалась в ее тонких длинных пальцах с ярко-красными ногтями. — И вообще, что вас, собственно, интересует?

Я не узнал самого себя.

— Только информация, — смиренно сказал я. — Ваш друг — это Кейт Даллинг?

— Вы уже говорили с Кейтом... с мистером Даллингом? — Ей удалось донести до губ вторую сигарету.

Я перегнулся через стол и поднес зажигалку.

— Мне бы очень хотелось, но его телефон не отвечает. Она жадно затянулась сигаретой.

— Что она там наделала, эта миссис Тарантини? Я всегда считала, что она способна на все. Я дала ей кличку Подлая Дикарка.

— Похоже, ее муж совершил кражу.

— Кого он обокрал?

— Затрудняюсь сказать.

— И вы хотите допросить Кейта?

— Да.

— Но он в это не замешан, надеюсь? — Теперь она явно встревожилась. Немудрено, если она по-прежнему любит Даллинга или по крайней мере любила когда-то.

— Возможно, замешан. Если он как-то связан с миссис Тарантини.

— Это исключено. — Она уже готова была разоткровенничаться, но я поторопился и вспугнул ее. Она вдруг ушла в себя, отшатнулась почти в буквальном смысле слова. — Они едва знакомы. Просто соседи, и все.

— Вы сказали, они были друзьями.

— Я не могла сказать ничего подобного, потому что они никогда ими не были. — После секундного сбоя механизм снова заработал нормально, взяв ситуацию под контроль. — Боюсь, у меня нет больше времени, мистер Арчер. До свидания, и всего наилучшего. — Она затушила сигарету в серебряной пепельнице, выпустив остатки дыма через нос.

— Да, чуть не забыл, — сказал я. — У Даллинга есть друг, радиопродюсер, который ставит детективные пьески. Он, случайно, не подвизается на вашей станции?

— Значит, вы наводите справки и о мистере Даллинге. У него какие-нибудь неприятности? — За ее спокойствием чувствовалось напряжение.

— Надеюсь, что нет.

— Так или иначе, вы бы мне все равно не сказали, не правда ли? Что до продюсера, то вы, очевидно, имеете в виду Джошуа Северна. Мистер Даллинг иногда у него работал. Нет, к нашей студии он отношения не имеет, у него свое дело. Его контора — дальше по коридору. Бывает даже, что его можно в ней застать.

— Благодарю вас, мисс Хэммонд.

— Не стоит, мистер Арчер.

В холле первого этажа соседнего здания была телефонная будка. Я вызвал полицейское управление и сказал дежурному сержанту, что беспокоюсь за своего друга. Зовут его Кейт Даллинг, живет в «Каса-Лома», квартира восемь. Он не отвечает ни на телефонные звонки, ни на стук в дверь...

— Как ваши имя и фамилия, сэр? — резко перебил сержант.

Я притворился, что не понял вопроса.

— Даллинг. Кейт Даллинг. Живет в «Каса-Лома».

— Одну минутку, сэр, — сказал он успокаивающим тоном.

Трубка замолчала, потом послышался короткий низкий гудок, а за ним — два щелчка. Это могло означать, что труп уже обнаружен и сейчас полиция устанавливает, откуда я звоню.

Я повесил трубку. Вернувшись в здание студии, я снова поднялся на третий этаж. Дверь с табличкой «Джошуа Северн» я отыскал в дальнем закоулке коридора. Она была чуть приоткрыта, из комнаты доносилось чье-то приглушенное бормотание. Я постучал и получил разрешение войти.