Глава 9

Я ехал по длинному спуску Беверли-Хиллз, ехал медленно, потому что боялся угодить в аварию. Бывают дни, когда вы можете кончиком пальца коснуться болевой точки и все вокруг вас становится на свои привычные места. А бывают другие дни.

Джордж беспокоил меня. Он сидел согнувшись, придерживая голову ладонями, и время от времени стонал. Он обладал особым инстинктом, даже лучшим, чем у меня, совать нос куда не следует и получать синяки и шишки. Ему была нужна нянька. И, кажется, эта роль выпала на мою долю.

Я отвез его к своему врачу, терапевту по фамилии Вольфсон, чей кабинет находился на бульваре Санта-Моника. Вольфсон положил Джорджа на обитый по бокам металлический стол в небольшой комнате, прошелся по его лицу и черепу своими толстыми искусными пальцами, посветил маленьким фонариком ему в глаза и проделал другие обычные манипуляции.

— Как это произошло?

— Он упал и ударился головой о каменную плиту.

— Кто толкнул его? Вы?

— Наш общий друг. Не будем вдаваться в подробности. Это не опасно?

— Может быть небольшое сотрясение. Вам приходилось получать ушибы головы? — спросил врач Уолла.

— Да, когда играл в американский футбол, — ответил Джордж.

— Сильные ушибы?

— Думаю, что да. Пару раз терял сознание.

— Мне это не нравится, — сказал Вольфсон. — Надо отвезти его в больницу. Ему надо полежать хотя бы пару дней в кровати.

— Нет! — Джордж сел, оттолкнув доктора. Его глаза тяжело вращались в опухших глазницах. — У меня здесь всего-то пара дней. Я должен ее увидеть.

Вольфсон поднял брови.

— Кого увидеть?

— Свою жену. Она ушла от него.

— Ну и что? Это случается каждый день. Было это и у вас. Все равно ему надо полежать.

Джордж сбросил со стола ноги и встал на них не очень уверенно. Его лицо цветом напоминало свежеуложенный бетон.

— Я отказываюсь ехать в больницу.

— Вы принимаете серьезное решение, — холодно сказал Вольфсон. Это был толстый врач, который любил только медицину и музыку.

— Я могу уложить его в кровать у себя дома. Это годится?

Вольфсон посмотрел на меня с сомнением.

— Можете ли вы гарантировать, что он не будет вставать?

— Думаю, да.

— Очень хорошо, — торжественно произнес доктор. — Я принимаю компромиссное решение. Если это — лучшее, что мы можем сделать, я сделаю ему успокоительный укол и позже осмотрю его.

— Вы знаете, где я живу.

Жил я в оштукатуренном коттедже с двумя спальнями на пятидесятифутовом участке, недалеко от олимпийского стадиона. Вторая спальня некоторое время не использовалась. Потом она была ненадолго занята. А когда окончательно освободилась, то я продал кровать торговцу подержанной мебелью и переоборудовал эту спальню в кабинет. Но мне почему-то было неприятно им пользоваться.

Я уложил Джорджа в свою постель. Приходящая домработница побывала у меня с утра, и простыни не пришлось перестилать. Повесив его порванную одежду на стул, я спросил себя, зачем все это делаю. Посмотрел через гостиную на дверь комнаты, где раньше помешалась спальня и где больше никто не спал. Горьковатый привкус печали появился в горле. Мне казалось очень важным, чтобы Джордж сошелся со своей женой и увез ее с собой из Лос-Анджелеса. И чтобы они всегда жили с ней счастливо.

Он повернул свою голову на подушке. Теперь он уже наполовину спал под воздействием успокаивающего укола и немилосердных кулаков Леонарда.

— Послушайте меня, Арчер. Вы для меня — хороший друг.

— Разве?

— Единственный друг, который у меня есть в радиусе двух тысяч миль вокруг. Найдите ее мне.

— Я же нашел ее. Но какой от этого прок?

— Я знаю. Мне не надо было бы бросаться кдому с кулаками. Я напугал ее. Я всегда все делаю неправильно. Господи, я бы и пальцем ее не тронул. Вы должны ей сказать об этом. Обещайте сделать это.

— Ладно. А теперь спите.

Но было что-то еще, что он хотел сказать.

— По крайней мере, она жива, правда?

— Если она превратится в труп, то это будет симпатичный труп.

— Что это за люди, с которыми она связалась? Кто был этот хам в пижаме?

— Парень по фамилии Торрес. Когда-то он был боксером, если это может послужить вам утешением.

— Это он угрожал ей?

— Видимо.

Джордж приподнялся на локтях.

— Мне приходилось слышать об этой фамилии — Торрес. У Эстер была когда-то приятельница, которую звали Габриэль Торрес.

— Она рассказывала вам о Габриэль, да?

— Да, она рассказала об этом в ту ночь, когда... поведала мне о своих грехах. — Взглядом он тупо обвел комнату и остановил его на углу комнаты, как бы -всматриваясь во что-то невидимое. Его сухие губы шевелились, пытаясь выговорить то, что он знал: — Ее подруга была убита, застрелена весной прошлого года. Сразу же после этого случая Эстер покинула Калифорнию.

— Почему она так поступила?

— Не знаю. Кажется, она винила себя в смерти этой девушки. И она боялась, что ее привлекут в качестве свидетеля, если начнется судебное расследование.

— Но дело ведь так и не дошло до суда.

Он помолчал, не сводя взгляда с пустого угла.

— О чем еще она вам поведала, Джордж?

— О мужчинах, с которыми спала, начиная с того времени, когда была еше подростком.

— С которыми спала Эстер?

— Да, и это меня задевало даже больше, чем что-нибудь другое. Не знаю, что говорит во мне.

Человеческая природа, подумал я.

Джордж закрыл глаза. Я опустил жалюзи и пошел в другую комнату к телефону. Я позвонил на центральный информационный пункт полицейского управления по дорожному движению, где у меня был знакомый по фамилии Мерсеро, работавший там диспетчером. К счастью, он оказался в дневной смене. Нет, в данный момент он не занят, но может оказаться занятым в любую минуту, несчастные случаи назло ему случаются по два и по три сразу. Он попытается тут же выдать мне информацию о «ягуаре» с указанным номерным знаком.

Я сел рядом с телефоном, закурил сигарету и попытался что-нибудь извлечь из своей блестящей интуиции, как это делают все сыщики в книгах, а некоторые даже в реальной жизни. Но мне пришло в голову только то, что «ягуар» принадлежит Лэнсу Леонарду и поэтому не даст мне прямых ответов на вопросы. Урчание в желудке от табачного дыма напомнило о том, что я голоден. Я пошел на кухню и, сделав себе сэндвич с ветчиной и сыром на ржаном ломтике хлеба, открыл бутылку пива. Моя приходящая домработница оставила записку на кухонном столе:

"Дорогой мистер Арчер. Пришла в девять, ушла в двенадцать дни. Мне нужны сегодня деньги. Буду проезжать мимо и могу их взять после обеда. Пожалуйста, положите 3 доллара 75 центов в почтовый ящик, если вас не будет.

С уважением, Беатрис М. Джексон.

P.S. В холодильнике появился мышиный помет, купите мышеловку, я ее поставлю, мышиный помет — негигиенично.

С уважением, Беатрис М. Джексон".

Я положил четыре доллара в конверт, написал фамилию на лицевой стороне и вынес его на площадку. Две домашние кумушки сплетничали под навесом, отпуская нелестные замечания в мой адрес. Почтовый ящик был забит почтой: четыре преждевременных счета, две просьбы из благотворительных организаций о высылке денег, объемистое письмо от моего конгрессмена, где утверждалось, что он проявляет бдительность; проспект, рекламирующий книгу «Секреты супружеского блаженства», по цене 2 доллара 98 центов, которая продавалась только докторам, священникам, работникам сферы социального обеспечения и другим заинтересованным лицам; и новогодняя открытка от девушки, которая приударила за мной на предрождественской вечеринке. Оно было подписано «Мона» и изложено в стихах:

— Истинная дружба — это счастливая вещь.

Которая заставляет людей и ангелов петь.

Новый год начинается, а старый кончается.

Каждый и дальше быть другом ручается.

Я присел в гостиной со своим пивом и попытался набросать ответ. Это давалось мне нелегко. Мона напивалась на вечеринках, потому что потеряла мужа в Корее и малолетнего сына в детской больнице. Я начал думать о том, что у меня тоже нет сына. Мужчина начинает чувствовать одиночество в оштукатуренной пустыне, приближаясь к сорока годам без зазнобы, без детей. Мона была достаточно привлекательна и умна. Единственное, чего она хотела, — это заиметь еще одного ребенка. Так чего же я ждал? Богатую девственницу с именем, занесенным в «Голубую книгу»?

Я решил позвонить Моне. Но прежде чем я дотянулся до трубки, телефон зазвонил.

— Мерсеро? — спросил я.

Но это оказался голос Бассета, щекотавший мое ухо:

— Я пытался дозвониться до вас раньше.

— Я на месте уже полчаса.

— Означает ли это, что вы ее нашли, или вы отказались от этой затеи?

— Нашел и опять потерял. — Я объяснил, как это случилось, под аккомпанемент его «ох» и «ах» и под щелчки на линии. — Пока что это не самый неудачный день. Самая моя большая ошибка заключается в том, что я взял с собой Уолла.

— Надеюсь, он не очень пострадал, — в предположении Бассета прозвучал оттенок злорадства.

— Он — крепкий орешек. Выживет.

— Почему, вы думаете, она убежала от него и на этот раз?

— Может быть, простая паника. А может быть, и нет. Кажется, что здесь скрыто что-то большее, нежели просто дело пропавшей жены. Все время возникает вопрос о Габриэль Торрес.

— Странно, что вы ее упоминаете. Я мысленно возвращался к ней все утро — с того момента, как вы сделали замечание о фотографии.

— И я тоже. На фотографии сняты трое: Габриэль, Эстер и Лэнс. Габриэль была убита, убийца не обнаружен. Двое других были с ней очень близки. Лэнс приходился ей двоюродным братом. А Эстер была ее лучшей подругой.

— Вы не хотите сказать, что Лэнс или Эстер?.. — Его голос был приглушенным, но полным предположений.

— Я только высказываю догадки. Не думаю, чтобы Эстер убила свою подругу. Но уверен, что она что-то знает об этом убийстве такого, чего никто больше не знает.

— Она вам сказала об этом?

— Не мне. Своему мужу. Но все это вилами на воде писано. За исключением того, что почти два года спустя она опять появляется в селении каньона Колдвотер. Вдруг она становится состоятельной, как и ее дружок с огромными кулаками.

— Тут есть о чем подумать, не правда ли? — Он нервно хихикнул. — Что вы то думаете об этом?

— Наиболее вероятен шантаж. А я никогда не исключаю очевидного. Лэнс пустил слух, что он заключил контракт с Гелио-Графф, и вроде бы все выглядит законно. Вопрос заключается в том, на каких условиях ему удалось заключить контракт с большой независимой компанией? Он — симпатичный парень, но теперь требуется нечто большее, чем просто смазливая физиономия. Вы были с ним знакомы, когда он работал спасателем при клубе?

— Конечно. Честно говоря, я бы не нанял его, если бы его дядя не проявил тут большой настойчивости. Обычно летом мы берем студентов.

— Стремился ли он стать артистом?

— Настолько я знаю, не стремился. Он хотел стать боксером, — в голосе Бассета звучало презрение.

— Теперь он стал артистом. Может быть, он — непризнанный гений — случались вещи и почудней, — но я сомневаюсь в этом. А кроме того, Эстер тоже уверяет, что подписала договор.

— С Гелио-Графф?

— Пока не знаю. Собираюсь это выяснить.

— Возможно, вам удастся это сделать на самой студии Гелио-Графф. — Теперь его голос звучал более определенно. — Я сомневался, говорить ли вам об этом, хотя, собственно, из-за этого и звоню вам. На моем месте люди привыкают помалкивать. Как бы там ни было, но сегодня утром я разговаривал с одним человеком, и разговор зашел об Эстер. И о Саймоне Граффе. Их видели вместе при довольно компрометирующих обстоятельствах.

— Где?

— В Санта-Монике, в гостинице «Виндзор», если не ошибаюсь.

— Похоже на то. Она жила там. Когда это было?

— Несколько недель назад. Тот, кто сообщил это мне, видел, как они выходили из номера на одном из верхних этажей. Во всяком случае, мистер Графф вышел из номера, а Эстер проводила его до двери.

— Кто вам об этом сообщил?

— Этого я не могу сказать, старина. Один из членов нашего клуба.

— Саймон Графф — тоже член вашего клуба.

— Не думайте, что я этого не знаю. Он — один из наиболее влиятельных членов клуба.

— Не подставляете ли вы себя, сообщая мне об этом?

— Да, я рискую. Надеюсь, что мое доверие к вам — вера в вашу осмотрительность — не подведет.

— Успокойтесь. Я — могила. А как с вашим коммутатором?

— Я с вами разговариваю с коммутатора, — ответил он.

— Графф все еще в клубе?

— Нет, несколько часов назад уехал.

— Где бы я его мог найти?

— Не имею ни малейшего представления. У него сегодня в клубе встреча, но здесь вам не следует подходить к нему. Ни под каким видом не стоит этого делать.

— Хорошо. — Но про себя я подумал несколько иначе. — Этот ваш секретный доносчик... случайно не миссис Графф?

— Конечно, нет. — Его голос начал стушевываться. Либо он говорил неправду, либо его решение рассказать мне об эпизоде в гостинице «Виндзор» исчерпало всю его энергию. — Не смейте даже и думать об этом.

— О'кей, — согласился я, обдумывая его слова. Затем позвонил в отдел автоинспекции и соединился с Мерсеро.

— Прости, Лью. Ничего не мог сделать. Три дорожные аварии с тех пор, как ты позвонил, а я-то надеялся... — и он бросил трубку.

Но это не имело значения. В этом деле начинала выстраиваться цепочка, как мелодия в диссонирующих, хаотичных звуках. У меня была тончайшая ниточка — соломенная шляпа из магазина в Санта-Монике. У меня появилось также какое-то предчувствие, что где-то что-то должно расколоться.

Перед тем как выйти из дома, я посмотрел на Джорджа. Он храпел. Не стоило бы мне оставлять его.

Глава 10

Магазин «Таос» представлял собой небольшую ловушку для туристов на прибрежной автостраде. Там продавались мексиканские пончо, одеяла навахо, различные ожерелья и корзинки, шляпки и посуда, расставленные в художественном беспорядке. Палевая блондинка в коричневой индейской блузке, вяло позвякивая своим ожерельем из ракушек, спросила, что мне нужно — может быть, подарок для жены? Я сказал, что ищу чужую жену. У нее были романтические глаза цвета сливы, и оказалось, что я выбрал правильный подход.

— Как интересно. Вы сыщик?

Я ответил утвердительно.

— Какая прелесть.

Но когда я спросил ее о шляпе, то она покачала головой.

— Сожалею. Я уверена, что это — одна из наших шляп, несомненно. Мы импортируем их непосредственно из Мексики. Но продаем в таком количестве, что я просто не могу... — Она махнула своей гибкой рукой в сторону подноса, заваленного шляпами в конце прилавка. — Может быть, вы опишете ее?

Я описал ее внешность. Она печально покачала головой.

— Совершенно не могу отличить одну голливудскую блондинку от другой.

— И я тоже.

— Девяносто девять с половиной процентов из них в любом случае стали блондинками с помощью жидкости из бутылочки. Я смогу стать блондинкой, если захочу, просто опрыскивая иногда свои волосы. Но я слишком горжусь своими собственными волосами. — Она наклонилась ко мне, и ее ракушечное ожерелье приветливо звякнуло. — Жаль, но я не могу вам помочь.

— Спасибо хотя бы за желание помочь. Каков бы ни был итог, попытка не пытка. — Я пошел к выходу, потом обернулся. — Ее зовут, между прочим, Эстер Уолл. Это вам ни о чем не говорит?

— Эстер? Я знаю некую Эстер, но ее фамилия не Уолл. У нас здесь когда-то работала ее мать.

— А как ее фамилия?

— Кэмпбелл.

— Это она и есть. Ее девичья фамилия — Кэмпбелл.

— Ну, не удивительно ли это? — Она восторженно улыбнулась, обнаружив на своих щеках ямочки, ее большие глаза засверкали. — С людьми могут происходить самые удивительные вещи, не правда ли? Наверное, вы ищете ее по поводу доставшегося ей наследства?

— Наследства?

— Да. Именно поэтому миссис Кэмпбелл бросила работу. Потому что ее дочь получила наследство. Только не говорите, что на нее свалилось еще одно богатство?

— От кого она унаследовала свое первое имущество?

— От мужа. От своего покойного мужа. — Она сделала паузу, и ее нежный ротик скривился. — В общем-то, это грустно, когда подумаешь, что нельзя ничего унаследовать, если не умрет кто-то другой.

— Это верно. И вы говорите, что ее муж умер?

— Да, она вышла замуж в Канаде за богатого человека, и он умер.

— Это вам сказала сама Эстер?

— Нет, об этом мне сказала миссис Кэмпбелл. Лично я не знакома с Эстер. — Ее лицо неожиданно приняло озадаченное выражение. — Понятно, я надеюсь, что это не ложная тревога. Мы все были так приятно поражены, когда миссис Кэмпбелл сообщила нам эту новость. Она — душечка, знаете, такая ловкая уточка, несмотря на свой возраст, и, вы знаете, у нее обычно водились деньги. Никто не завидует се удаче.

— Когда она узнала об этом?

— Пару недель назад. Она бросила работу только в начале этой недели. Переезжает на новую квартиру вместе с дочерью.

— Тогда она, вероятно, в курсе, где сейчас находится ее дочь. Может быть, вы мне скажете, где она живет.

— У меня где-то записан адрес.

— А телефон у нее есть?

— Нет. Она звонит от соседей. Последние годы положение Тиини Кэмпбелл было довольно трудным. — Она выдержала паузу, и посмотрела на меня ясным взглядом. — Я не дам вам адреса, если у нее могут возникнуть неприятности. Зачем вам нужна Эстер?

— Один из ее канадских родственников хотел бы связаться с ней.

— Родственник ее мужа?

— Да.

— Поклянитесь.

— Провалиться мне на этом месте, — ответил я, думая, что такая ложь может принести мне несчастье.

Миссис Кэмпбелл жила на бедной улице деревянных оштукатуренных коттеджей, которые наполовину были закрыты листвой старых развесистых дубов. В их тени, пронизанной солнечными бликами, играли в свои военные игры дети-дошкольники: пиф-паф — ты убит; я — не убит; ты совсем убит. Показался грузовик по уборке мусора, вызвав неистовый лай собак. Собаки возмущались, что кто-то ворует мусор у их хозяев.

Коттедж миссис Кэмпбелл находился за забором с облупившейся штукатуркой, поржавевшие ворота не закрывались. К воротам проволокой была прикреплена табличка «Продается». Во дворе цветы красной герани поднялись в некоторых местах над низкорослыми кустами лимонного дерева, превратив их в ярко-красные кусты, которые, казалось, горели на солнце. Еще более яркий костер цветов и колючек вьющейся бугенвиллеи поднялся до верха крыльца и до крыши домика.

Я ступил под их прохладную тень и постучал по сетчатой двери, которая была к тому же затянута марлей от мух. Во второй, основной двери было вделано крошечное зарешеченное окошечко. Щелкнула задвижка, и на меня уставился глаз. Голубой глаз, немного поблекший, с загнутыми ресничками. И раздался голосок, похожий на чириканье воробья на ветках дуба:

— Доброе утро, вы от мистера Грегори?

Я промямлил что-то не очень разборчивое, что можно было принять за утвердительный ответ.

— Славненько, я ждала вас. — Она отперла дверь и широко раскрыла ее. — Входите, мистер...