Тревис Макги (№5) - Смертельный блеск золота

– Сегодня моя внучка оценивает одну коллекцию в Филадельфии. О таких вещах нужно говорить с ней. Она сможет их увидеть?

– Это можно будет устроить после нашей договоренности.

– Вы могли бы описать хотя бы один предмет?

Я дал ему грубоватое, но точное описание того очаровательного малыша, и его глаза блеснули, как у жабы.

– Где она сможет найти вас сегодня вечером, мистер?

– Я сам позвоню ей и договорюсь о встрече.

– Вы очень осторожный человек, – заметил Борлика.

– Есть ради чего осторожничать.

Он написал на клочке бумаги номер телефона и попросил позвонить после восьми. Зовут ее миссис Антон Борлика.

Вернувшись в отель, я полистал телефонный справочник. Она жила на Восточной 68 улице, то есть недалеко от Третьей авеню. У меня было свободное время, поэтому я поймал такси и отправился на разведку. Миссис Борлика жила в районе, в котором гуляют с пуделями. К пяти я подыскал в двух кварталах от ее дома подходящее место для встречи.

Спокойный голос с бостонским акцентом, которым миссис Борлика ответила по телефону, не говорил мне ровным счетом ничего. Ей было около тридцати, брюнетка с голубыми глазами и молочно белой кожей, слегка полновата. Одета в строгий деловой костюм и длинный серый вельветовый плащ. В черных с синеватым отливом волосах блестели капельки дождя. Когда она подошла к кабине, я встал и поинтересовался:

– Миссис Борлика?

– Да. – Она сняла плащ, и я повесил его на спинку стула. – Я вас легко нашла, мистер...

– Таггарт. Сэм Таггарт. – Я пристально посмотрел на нее, но она никак не отреагировала.

– Бетти Борлика, – представилась девушка. – Вы ужинали? Я лишь съела в поезде ужасный сэндвич.

– Может, сначала чего-нибудь выпьем?

– Конечно.

Появившийся официант взял заказ на коктейли и ушел. Несмотря на дружеский тон, я догадался, что подвергаюсь тщательнейшему изучению. И занялся тем же самым. Обручального кольца нет, полноватые руки, обгрызенные ногти, наметившийся двойной подбородок, небольшие капризные губы.

– Ваш муж тоже занимается антиквариатом? – полюбопытствовал я.

– Занимался. Он умер.

– Давно?

– Три года назад. Его отец и дядя большие специалисты по антиквариату. И дедушка, конечно. Отец с дядей продолжают работать и поныне.

– С ними мне тоже придется разговаривать?

– Возможно.

– Предпочел бы иметь дело с вами.

– Я буду так же скупа, как и они.

– При условии, если дело дойдет до сделки, – заметил я.

– А вы в этом сомневаетесь, Сэм?

– Существует множество проблем, Бетти. Сейчас есть два крупных рынка золота – Аргентина и Индия. И для меня так... безопаснее.

– О чем вы?

– Я хочу сказать, что для меня безопаснее переплавить золото, чем... заключать с вами сделку.

– Господи, даже не упоминайте слова «переплавить», – нахмурилась Бетти Борлика.

– Мой товар не краденый в обычном смысле этого слова, но могут возникнуть кое-какие проблемы. Правда, не со стороны властей. Понимаете?

– Возможно.

– Еще коктейль? – спросил я.

– С удовольствием.

Когда официант ушел, она сказала:

– Пожалуйста, поверьте мне. Мы привыкли вести переговоры в обстановке абсолютной секретности. Иногда, в случае необходимости, мы можем придумать довольно правдоподобный вариант для покупки. – Бетти Борлика широко и доверчиво улыбнулась, но в улыбке было что-то недоброе. – В конце концов, Сэм, я не собираюсь заставлять вас признаваться, где вы их храните.

– Только не рассчитывайте купить товар дешево, Бетти.

– Естественно, я отдаю себе отчет, что придется заплатить сверх стоимости золота, но вы тоже обязаны кое-что понять. Мы – одна из немногих компаний, которая имеет возможность купить у вас всю коллекцию целиком. Это значительно упростит вашу задачу.

– Всю?..

– Всю... коллекцию предметов искусства. Вы сказали, что их двадцать восемь?

– Сказал. Помножьте двадцать восемь на цену той лягушки. Это будет...

– Чепуха.

– Вовсе не чепуха, когда вы их продадите.

– Только после того, как вы продадите их нам, Сэм. Несмотря на свои женские чары, она оказалась очень сообразительной особой.

– Если я продам их вам.

– Если мы захотим купить у вас то, что у вас есть, дорогой мой, – рассмеялась Бетти. – Мы не купим товар, если не будем уверены в том, что нам удастся его продать.

– По-моему, с ними все в порядке.

– А вы, естественно, большой специалист по антиквариату. – Она достала из большой сумки толстый коричневый конверт и положила на колени, где я не мог его видеть. С серьезным видом рассортировала его содержимое. Наконец Бетти Борлика улыбнулась и сказала:

– Сейчас мы с вами, Сэм, сыграем в маленькую игру. Мы снимаем все наши дорогие товары. Это фотографии из нашего архива. Их пятьдесят одна штука. Я хочу, чтобы вы внимательно их просмотрели и отобрали те, которые есть в вашей коллекции. Тогда мы будем знать, о чем идет речь.

– Я изучал их не очень внимательно, Бетти.

– Ну постарайтесь.

Она передала толстую пачку черно-белых фотографий размером пять на семь дюймов, полу глянцевых, отличной резкости и чистоты. На каждом рядом с предметом лежала линейка, позволяющая определить размеры, и маленькая карточка с каталожным номером и ценой. Я напустил на себя абсолютно невозмутимый вид, зная, что Бетти не сводит с меня глаз, и начал по очереди рассматривать их. Это была ловушка. Необходима хоть какая-то зацепка. Где-то в середине попался знакомый малыш, сидящий на корточках и смотрящий в даль пустыми глазницами, но я не остановился на нем. Я теперь все меньше и меньше уделял внимания фигуркам и карточкам. На большинстве регистрационных карточек в правом углу были проставлены чьи-то инициалы. Я вернулся к своему малышу. На нем стояли буквы «КМК». Я продолжил перебирать фотографии в поисках тех же инициалов и увидел их еще на пяти снимках. Фигурки были необычные – красивые, агрессивные, грубые, наивные, шокирующе натуралистичные.

Наконец я поднял голову и неуверенно заметил:

– Даже не знаю, что сказать. Абсолютно не уверен.

– Ну еще раз попробуйте, пожалуйста.

Я взял пачку и начал откладывать некоторые фотографии на стол лицом вниз. Пришлось рискнуть. Отобрав девять снимков, отодвинул в сторону остальные. Потом еще раз просмотрел отобранные девять, вздохнул и сунул одну обратно в пачку. И протянул Бетти восемь фотографий.

– В кое-каких из этих более-менее уверен.

Я попытался прочитать что-то на ее лице, пока она разглядывала фотографии. Маленький рот Бетти Борлика кривился в загадочной улыбке. Она тоже понимала, что нельзя выдавать себя. Через несколько секунд она вернула мне три снимка и спросила:

– В этих вы уверены, Сэм?

– Да, – с притворным изумлением ответил я. – Как вы догадались?

– Неважно. – Она сложила фотографии в конверт и спрятала его в сумочку. – Давайте выпьем еще по коктейлю и закажем ужин.

– Хорошая идея.

– Мистер Таггарт, ваши вверительные грамоты в полном порядке. Но я не знала, что у него их было так много.

– У кого?

– А, бросьте! Может, хватит играть в игры? Он купил их у нас. Естественно, у него имелись и другие источники.

– Верно, Бетти. Но в деле замешана еще одна сторона.

– Так вы действуете, не как его агент?

– Почему вы меня об этом спросили, Бетти?

– Не думаю, что вы такой чурбан, каким притворяетесь, Сэм. Сейчас я могу понять, почему он захотел их продать через толкового агента. Если вы докажете, что действуете от его имени, это поможет облегчить много формальностей. В конце концов когда-то давно он был нашим хорошим покупателем.

– Если бы я знал его имя, я бы попытался убедить вас, что работаю на него.

– Политика все сильно запутывает нас, не так ли?

– Даже не знаю, что вы хотите этим сказать.

– Тогда вы слишком наивны, чтоб заниматься такими делами. Ладно, не буду больше вас смущать, Сэм. Я только хочу сказать, что мы убеждены в том, что эти двадцать восемь предметов не украдены и хотим их приобрести.

– За сколько?

– За сто тысяч долларов, Сэм.

– Ну что же, придется их расплавить, Бетти. За одно золото я могу получить столько, а то и больше. Не забывайте, разговор идет о ста сорока фунтах золота.

– Представьте, сколько сил у вас уйдет на то, чтобы найти безопасное место для переплавки, вывезти контрабандным путем золото, найти покупателя и при этом все время думать о том, как бы вас не пристукнули.

– Я уже сталкивался с подобными проблемами.

– Мы платим наличными, Сэм. Если захотите, мелкими купюрами. При этом не останется никаких записей, никаких документов. Мы спишем эту сделку в наших бухгалтерских книгах на фамилию какого-нибудь несуществующего иностранца. Вам придется всего лишь встретиться с нами где-нибудь на нейтральной территории и забрать деньги для Менте... за коллекцию.

– Что вы хотели только что сказать?

– Ничего важного. А вы довольно наблюдательны.

– Мою наблюдательность обостряют деньги, Бетти.

– У меня к ним тоже теплое чувство. Поэтому я всегда и расстаюсь с ними без особой радости.

– Вам не придется расстаться ни с одним центом из этих ста тысяч.

– Ас чем мне придется расстаться?

– Ну скажем, с суммой в два раза больше.

– О Господи, да вы мечтатель!

– Вы тоже, леди.

– Знаете, что я вам скажу? Если остальные предметы так же хороши, как те пять, которые нам известны, я подниму цену до ста двадцати пяти тысяч, но это предел.

– Остальные еще лучше, и сто семьдесят пять тысяч – абсолютный минимум. Или да, или нет.

Мы заказали ужин, во время которого продолжали торговаться. Бетти Борлика превосходно играла свою роль. На десерт мне принесли черный кофе, а Бетти – кофе с пирожным. За десертом мы довели разницу в нашей цене до пяти тысяч, поделили ее пополам, остановились на окончательной цифре в 137500 долларов и пожали друг другу руки.

– Даже если бы вы были его агентом, я не дала бы вам ни цента больше.

– Вы на них заработаете четверть миллиона, – возразил я.

– Возможно, но через много лет. Антиквариат подобного рода не пользуется особым спросом, Сэм. Вы видели жабу с драгоценными камнями? Она у нас больше четырех месяцев. Мы уже понесли убытки, они выражаются в ренте помещения, жалований служащим и не вложенных в оборот денег.

– Я сейчас расплачусь.

– Не стоит. Вы заключили очень выгодную сделку. Какими купюрами вы хотели бы получить?

– Пятидесятидолларовыми и более мелкими. И не новыми.

– Для того чтобы собрать подобную сумму, потребуется несколько дней, Сэм.

– Но и я не храню этих золотых человечков в ящике своего письменного стола.

– Естественно, вы не храните их дома. Если я в вас не ошиблась, они находятся, вероятно, в очень надежном месте. Сколько потребуется времени, чтобы привезти их в Нью-Йорк?

– Собирайте деньги и ждите меня. Как будет происходить обмен?

– Вы мне не доверяете, Сэм?

Я никак не мог привыкнуть, что меня называют Сэмом. Перед глазами по-прежнему были его окровавленные зубы.

– Я никому не доверяю, – улыбнулся я в ответ. – Это у меня что-то вроде религии.

– Значит, мы с вами принадлежим к одной и той же вере, дорогой. Поэтому у нас возникла проблема. Есть какие-нибудь идеи?

– Обмен будет происходить в людном месте, – предложил я. – Как насчет банка? Снимем отдельную комнату. У них такие имеются. Тогда само собой отпадает искушение обманывать.

– Вы очень умный человек, мистер Таггарт. Давайте забудем о деле до вашего звонка. Закажите, пожалуйста, бренди. Сделка заключена, и сейчас между нами должны установиться вполне человеческие отношения.

– Человеческие, – кивнул я.

Ее глаза подобрели, улыбка стала чуточку шире.

– Вы очень опытный и ловкий мошенник, Сэм. Знаете, мне с вами пришлось нелегко.

– Виноват.

Я почувствовал, что у меня кружится голова.

Я наблюдал подобные явления с бизнесменами. Незавершенная сделка заставляла их не ослаблять внимание, но после заключения договора они мигом превращались в добрых и податливых людей.

Я оплатил чек и помог Бетти надеть плащ. Мы оказались последними посетителями ресторана.

Мы вышли на улицу. Подморозило. На ясном небе мигали звезды. Мы направились к дому Бетти Борлика. Ее высокие каблучки уверенно стучали по тротуару, и она крепко держала меня за руку.

– Вы не сказали о себе ни слова, Сэм.

– Особенно нечего и рассказывать. Переезжал с места на место. Старался избегать сильных эмоций.

– Чем займетесь после этого дела?

– Может, съезжу на Багамы. Сниму маленькую яхту, буду удить рыбу, развлекаться, пить черный гаитянский ром, плавать с аквалангом среди кораллов в поисках красивых рыб.

– Господи, как здорово! Можно мне с вами?

– В качестве мальчика-прислуги? Конечно. Мы очутились возле ее дома. К входной двери вели три ступеньки.

– По-моему, сейчас самое время выпить коктейль на ночь, – предложила Бетти Борлика.

– Все что угодно, кроме бренди.

– К черту бренди!

У Бетти оказалась большая квартира. Бетти включила во всех комнатах свет и сбросила плащ. Потом открыла небольшой лакированный бар и подала два хайболла.

– У меня есть небольшая коллекция предметов искусства восемнадцатого века. Пойдемте.

И Бетти уверенно повела меня в спальню.

– Очень красиво, – похвалил я.

– Посмотрите на них повнимательней, дорогой, – ухмыляясь попросила она.

Я вгляделся и неожиданно понял, что это совсем не то, что кажется с первого взгляда. Это были далеко не безобидные сценки из придворной жизни. Их нельзя было назвать порнографическими в прямом смысле этого слова, но они были чрезвычайно эротическими.

– Чтоб мне провалиться! – хрипло рассмеялся я от удовольствия.

Бетти подошла ко мне и показала на одну.

– Моя самая любимая. Как вам нравится довольная физиономия этого хитрого дьявола?

– А у нее абсолютно невинный вид.

– Конечно. – Улыбка Бетти погасла, когда она взглянула на меня.

Она отвернулась и подчеркнуто аккуратно поставила свой пустой стакан на маленький резной столик со столешницей из белого мрамора. Когда она повернулась ко мне, ее глаза были почти закрыты. Она словно на ощупь бросилась в мои объятия и зашептала, будто споря сама с собой.

– Я не такая. Я вовсе не такая.

* * *

Физический акт любви, если в нем отсутствует сама любовь, быстро забывается. Душа где-то блуждает, самолюбие испытывает некое подобие отвращения. Бетти Борлика была зрелой привлекательной женщиной, но мы все равно остались с ней чужими. Она хотела использовать меня как орудие против демонов собственного одиночества, а мне была нужна от нее только информация. Скорее всего мы были не любовниками, а обычными собеседниками.

– Никогда не думала, что это произойдет, – сообщила Бетти, довольно потягиваясь. – Ты очень славный.

– Стараюсь.

Она взяла меня за запястье и приблизила мою руку с сигарой к своим губам. Затянувшись, поинтересовалась:

– Ты думал, что все закончится постелью?

– Скажем, надеялся. Жизнь полна совпадений и случайностей, Бетти. Некоторые из них ужасны, некоторые приятны. По-моему, в целом плохое и хорошее уравновешивает одно другое. Можно сказать, нас познакомил тот тип.

– Какой тип, дорогой?

– Ну тот, который собирал золотых человечков.

– А... – сонно пробормотала Бетти. – Карлос Ментерес Крусада.

– Кто он? – Я постарался произнести это равнодушным тоном.

– Скотина, дорогой. Кубинская скотина. Очень близок к Батисте. Коллекционер. Он купил те пять фигурок, которые ты отобрал, в нашей галерее. – Бетти Борлика зевнула, прижалась ко мне поудобнее, насмешливо фыркнула и добавила: – Он и меня выбрал мимоходом. По-моему, женщин у сеньора Ментереса еще больше, чем золота. Раньше я его ненавидела, а сейчас перестала.

– Как это случилось?

– Все случилось из-за того, что я была тогда глупой девчонкой, а он многоопытным мужчиной.

– Сколько ему тогда было?

– Ммм... Тогда, восемь лет назад, сорок с небольшим. На двадцать лет старше меня.

– Красивый?

– Нет. Небольшого роста, грузноват, тоненькие усики, начал лысеть. Правда, очень красивые глаза и длинные ресницы. Прекрасно одевался и очень следил за своим внешним видом. Маникюр, массаж лица, одеколоны. Уже на следующий день после работы меня ждала машина с шофером. Тогда он приехал в Нью-Йорк с другими кубинскими бизнесменами по делам.

– Чем он занимался на Кубе?

– Не знаю, – зевнула Бетти. – Почти всем. После того, как на Кубе на них обрушилась крыша, я часто себя спрашиваю, что случилось с коллекцией Ментереса? Скорее всего, он ее вывез. Интересно, думала я, услышим ли мы о ней когда-нибудь? Даже иногда надеялась, что он продаст ее нам обратно. Но кто-то забрал коллекцию у него, а ты забрал ее у этого человека. Да?

– Что-то вроде этого.

– Какая разница, дорогой? Мне наплевать, жив он или мертв. Мне очень хочется спать, дорогой. Давай немного поспим.

Меня что-то разбудило, возможно, легкий наклон кровати, когда Бетти встала. Я перевернулся на другой бок и притворился, будто крепко сплю. Сквозь ресницы я видел белую обнаженную фигуру Бетти в прозрачном ночном свете. Бетти смотрела на меня, слегка наклонившись ко мне. На бледный лоб упали черные пряди волос. Ее успокоило мое глубокое ровное дыхание. Она бесшумно подошла к стулу, на который я побросал одежду. Мне было плохо ее видно, но я знал, что она проверяет мои карманы, однако ничего, кроме сигарет, зажигалки, мелочи и тонкой пачки банкнотов ей не найти. Все документы остались в ящике стола в моем номере в «Уортоне». Проверив карманы, Бетти тихо вернулась в постель и быстро и крепко заснула. Я слегка потряс ее за плечо, несколько раз произнес ее имя, но она буркнула что-то нечленораздельно и негромко захрапела.

Минут через десять я поймал такси на Третьей авеню. Начало светать. В «Уортоне» я взял у портье ключ и поднялся в номер.

После душа сел на кровать и достал фотографии из конверта, прихваченного из сумочки Бетти Борлика, при уходе. Пять фотографий фигурок, принадлежащих Карлосу Ментересу Крусаде сунул в саквояж, а на конверте крупными заглавными буквами написал фамилию и адрес Бетти. Писать заглавными буквами – единственный, хотя и старый способ, с помощью которого можно изменить свой почерк. Держать карандаш нужно как можно более вертикально и писать заглавными буквами, причем обязательно квадратными, так чтобы "О", например, было квадратом, а "А" – квадратом без нижней линии, но с линией посередине. Тогда ни один графолог не сможет сказать, кто это написал, потому что не существует ни малейшей связи с вашим обычным почерком. Выспавшись, я запечатаю конверт, куплю в холле марки и отправлю Бетти письмом по почте.

Нырнув под одеяло, я выключил ночник. За окнами серел рассвет. Я попытался рассортировать полученную информацию. Факты перемешивались с эротическими воспоминаниями о женщине, которая жаждала заняться любовью. Эти факты и Бетти не оставляли меня в покое даже во сне. Золотые фигурки ожили, и одна из них, шестирукая женщина из Вест-Индии, с криком прилипла к моей ноге, как огромный паук, и впилась золотыми зубами в вену, а я старался ее отшвырнуть.

Глава 7

Я успел на дневной рейс в Майами из аэропорта Кеннеди. Перед вылетом позвонил Hope из здания терминала, и она встретила меня в аэропорту.

– Ты выглядишь лучше, – заметил я.

– Вчера у нас целый день светило солнце, и я загорала в саду. Что-нибудь выяснил?

– Так, кое-что.

– Правда? А что? Любопытство неожиданно сделало ее похожей на ястреба. Темные глаза сверкнули, губы стали тоньше, нос превратился в хищный клюв.

Когда мы выехали на шоссе, я ответил:

– Золотые фигурки собирал богатый кубинец, друг Батисты. Пять из них он купил в галерее Борлика. К огромному счастью, та, которую мне показал Сэм, оказалась одной из этих пяти. У меня появилась зацепка, и я рискнул. Все закончилось очень удачно. Карлос Ментерес Крусада, бизнесмен, сейчас ему около пятидесяти лет, если он еще жив.

– Почему они тебе это рассказали?

– У них сложилось впечатление, будто вся коллекция у меня, и им плевать, как она у меня очутилась. Мы уже договорились о цене. Сто тридцать семь с половиной тысяч долларов. Наличными. Все пройдет очень тихо. Никто не будет ничего знать.

– Сэм считал, что они стоят дороже.

– Все правильно, но это если продаешь в открытую. Когда продаешь с заднего входа, всегда получаешь меньше. Так со всеми товарами. Не думаю, чтобы Сэм на самом деле обладал правами на эту коллекцию.

– Сэм украл их у Карлоса Как-там-его?

– Кражи были не в его стиле.

– Я так и думала. Но тогда каким образом они к нему попали?

– Как бы они к нему ни попали. Нора, они привлекли к нему совсем не то внимание, на какое он рассчитывал.

– Ладно, – сказала Нора Гардино. – Итак, ты знаешь, кому они принадлежали раньше. Что это нам дает?

– Когда приедем на яхту, я тебе кое-что покажу.

Я сделал ей коктейль и оставил в салоне. Саквояж отнес в капитанскую каюту, быстро переоделся в джинсы и спортивную рубашку, достал фотографии и отнес Hope.

– На верхнем снимке изображена фигурка, которую мне показывал Сэм. Остальные четыре из коллекции Ментереса.

Нора очень внимательно изучала их, поджав губы и нахмурив густые темные брови. Потом посмотрела на меня.

– Какие странные и ужасные фигурки, да?

– Я уже не раз спрашивал себя, сколько людей погибли из-за них? В Нью-Йорке мне показали золотую жабу с рубиновыми глазами, которой две тысячи лет. У нее такой вид, будто она не в состоянии вспомнить всех людей, которые погибли у нее на глазах.

– Уже есть кое-что определенное. – Нора постучала костяшками пальцев по фотографиям. – Это вполне реальная вещь, Трев. Я мало смыслю в догадках и версиях, но это то, что можно подержать и до чего можно дотронуться.

Я забрал у нее фотографии и запер их в сейф. На любой яхте длиной в 54 фута имеется великое множество потайных мест. Когда-то я пригласил своего знакомого, очень опытного вора, и дал ему четыре часа, чтобы найти сейф. Я наблюдал за поисками. Четыре часа прошли, а он даже не приблизился к сейфу.

– Что будешь делать с фотографиями? – поинтересовалась Нора, когда я вернулся.

– Не знаю. Эти снимки могут оказаться для кого-то большим потрясением.

– Как поступим дальше?

– Необходимо хоть что-то узнать о Ментересе.

* * *

Вечером того же дня я битый час проискал в Майами моего друга Рауля Тенеро. Парню около тридцати, но выглядит он на все сорок. Когда власть захватил Кастро, Рауль только начинал карьеру архитектора в Гаване. Я познакомился с ним на одной вечеринке в Гаване еще до Кастро. Выбравшись с Кубы, Рауль нашел меня, и я его кое с кем познакомил. Какое-то время он работал в Америке, потом вернулся на свой остров и попал в плен в неудачной авантюре в Заливе Свиней. В конце концов вместе с другими пленными его обменяли. У Рауля хорошенькая жена Нита, которая имеет очень смутное представление о распорядке дня своего мужа. Наконец я нашел его в молодежном центре, расположенном в парке.

Я заметил Рауля в дальнем углу комнаты в окружении группы человек в девять. Они поставили стулья кругом. Тенеро обладал внешностью настоящего испанца: длинное, белое, как мел, лицо, глубоко посаженные глаза, впалые щеки и элегантная походка. Увидев меня, он поднял руку с оттопыренными большим и указательным пальцами – жест, обычно означающий у латинян просьбу еще немного подождать. В большой комнате находились еще шесть-семь таких же групп, которые что-то обсуждали. Причем некоторые разговаривали довольно громко. Я вышел на улицу в ночь и, прислонившись к стене, закурил. Мимо по дороге с шипением проносились машины.

Минут через десять появился Рауль Тенеро.

– Занят? – поинтересовался я.

– Нет, здесь я уже закончил.

– Хочу получить кое-какую информацию и выпить.

– Я выпью молока, сеньор, а вы можете выпить чего-нибудь покрепче.

– Никак не поправишься?

– Я отдал свой желудок своей стране, – невесело рассмеялся Рауль. – Как вы меня нашли? Видели Ниту?

– Она замечательно выглядит.

– Как ее английский? Она много занимается.

– Она разговаривает по-английски безупречно.

– Поезжайте за мной. О'кей?

Я поехал за его старым разбитым «шевом» в бар на обшарпанной улице, где собирались одни кубинцы. Рауля Тенеро здесь знали. Я подошел к столику в дальнем углу. Раулю по пути пришлось останавливаться и обмениваться приветствиями со знакомыми. Наконец он подошел к моему столику со стаканом молока в одной руке и стаканом темного рома в другой.

– Как работа, Рауль?

– Сейчас мне уже больше доверяют, – он пожал плечами. – Какая вам нужна информация?

– Об одном человеке. Карлосе Ментересе Крусаде.

– Черт бы его побрал! – неожиданно выругался Тенеро. – Давно я не слышал имя этого сукиного сына, Тревис. Очень скользкий и очень опасный тип. Его хорошо помнят. Если бы люди знали, где он прячется, его бы укокошили в два счета. Где он?

– Не знаю. Если бы я о нем что-нибудь знал, я бы, вероятно, его отыскал.

– Я вам кое-что расскажу, – Рауль Тенеро откинулся на спинку стула. – Вы должны помнить, что все это происходило при Батисте. Иначе вам не понять. Этот Ментерес играл важную роль в жизни моего отца и других богатых людей на Кубе. Они знали его и вели себя с ним очень осмотрительно. Ментерес был большой шишкой. Импорт, экспорт, склады, корабли. Большой дом, огромное поместье. Он специализировался на ловле диссидентов. После ареста заявлял, что, кроме него, их никто спасти не сможет. Ментерес предлагал продать ему пятнадцать процентов их бизнеса за определенную сумму песо, всегда очень небольшую. Потом подкупал судей и высуживал остальное. Этим занимались подставные лица, за которыми прятались люди из правительства. Если бывший владелец поднимал шум, этот тип просто исчезал. Тревис, Ментерес был настоящей барракудой. Унюхав крошечную каплю крови, он брал большую добычу. Его боялись все честные люди. Он разбивал сердца и ломал жизни. Нет, если бы он жил в Майами, его бы давно прихлопнули. Естественно, Ментерес вовремя уехал. Но куда? По одним слухам он прячется в Швейцарии, по другим – в Португалии.

– А его личная жизнь?

– У него была жена, но детей не было. Маленькая тихая женщина, которую он, по-моему, превратил в рабыню. Ментерес был большим любителем женского пола. В Гаване он всегда содержал несколько любовниц. Среди них попадалось много глупых американок. У него были большие автомобили, телохранители, громадный дом в Вардеро, красивая яхта. И еще он отличался страстью к золоту. Золотые украшения на машине, яхте, в доме, безделушки из золота и украшения из золота для женщин, золотые предметы искусства. Вульгарный человек, мой друг. Опасный и вульгарный. Таких людей немало в Латинской Америке.

– Не только в Латинской Америке. Они есть повсюду.

– Но подобная скотина могла процветать только на батистовской Кубе. Если вы его найдете, Тревис, обещайте, что скажете, где он живет. Конечно, Ментерес изменил имя.

– Если я найду его живым, я обязательно сообщу тебе, Рауль. Но у меня сильное предчувствие, что он мертв.

– Почему вы так думаете?

– Когда-нибудь, когда закончится эта история, а ты вылечишь свой желудок, амиго, мы сядем, хорошенько выпьем, и я тебе все расскажу.

Тенеро кивнул.

– Извините меня, Тревис. Приезжайте к нам в гости. Нита будет использовать новые слова. Ее сейчас не могут понять ни кубинцы, ни янки. Зато она у меня стала отличным поваром.

У двери я оглянулся и увидел, что Рауль негромко спорит с какими-то людьми.

Я взял курс на север, двигаясь на средней скорости, и как бы прицениваясь к личности Карлоса Ментереса Крусады, коллекционера золота, женщин и многого другого.

На яхте меня ждал Кен Бренкс в желтой вязаной рубашке, бесформенной шляпе и твидовых штанах. Он осторожно пил маленькими глотками дымящийся кофе и молот всякую чепуху. С вполне заурядного лица на меня смотрели умные и проницательные глаза.

– Вас допрашивали несколько раз, Макги, – наконец приступил он к делу. – И здесь, и в Майами.

– Мне ни разу не было предъявлено обвинение.

– Знаю. Похоже, у вас повсюду какие-то таинственные делишки. Это меня и заинтересовало.

– Почему?

– Еще меня интересует смерть Сэма Таггарта. Все оказалось не так просто, как я думал. Мы проверили все бары, но ничего подозрительного не нашли. Знаете, сначала я думал, что Таггарта убил любитель. Какой-то парень, возможно, пьяный, работал вслепую в темноте и кромсал вашего друга ножом, пока не прикончил.

– Что, все оказалось не так?

– Я думал, что орудие убийства могут спрятать где-нибудь за коттеджами, и послал туда пару своих людей. Там стоят старые заброшенные машины. Мои парни нашли абсолютно новый нож для мяса за один доллар девятнадцать центов. Полсотни супермаркетов в нашем округе продают такие. Вместе с ножом лежал новый дождевой плащ очень большого размера, резиновая одежда и набор из полиэтилена, знаете, такие мешочки, которые надевают на туфли. Все было свернуто и засунуто в багажник одной из машин. На одежде нашли кровь Таггарта. Что это значит, как вы думаете?

– Кто-то боялся испачкаться в крови.

– Кто-то не любил вашего Таггарта. Эти люди умели обращаться с ножом и постарались растянуть мучения вашего друга. Они хотели, чтобы он оставался в сознании и все понял. Если взглянуть на убийство с этой точки зрения и повнимательнее присмотреться к ранам, станет ясно, что это работа профессионалов. Кто-то поиграл с ним, а потом прикончил. Мы выяснили, откуда у Таггарта машина. Около двух недель назад ее купили за наличные в Сан-Диего.

– О чем вы хотите спросить меня?

– Кто мог так сильно не любить Сэма Таггарта?

– Он отсутствовал три года и за это время не написал мне ни строчки.

– Вы виделись после его возвращения, – нахмурившись, заметил Бренкс. – У вас, приблизительно, этот размер. А что если Таггарт вернулся узнать, так же плохо вы к нему относитесь, как раньше, или чуть подобрели? Может, вы вернулись на яхту перед самым приездом Норы Гардино.