15

Том Брокау демонстрирует необходимую долю скепсиса.

— Сегодня, — говорит он, — мы получили новые свидетельства того, что инопланетяне посетили Северную Америку в конце последнего ледникового периода. Сегодня ученые вошли в таинственную постройку, не одну тысячу лет таившуюся под землей невдалеке от канадской границы.

Рядом с ним появляется компьютерная карта района Валгаллы и Форт-Мокси, затем следуют кадры воздушных съемок Купола и его абрис.

— Это здание выстроено из материалов, воспроизвести которые земной науке не под силу, как нам сказали. Послушайте репортаж Роберта Бэйзелла с места событий.

Озябший Бэйзелл стоит перед Куполом. Ветер пытается вырвать у него микрофон.

— Привет, Том. — Он полуоборачивается, чтобы Купол был лучше виден в объективе. — Итак, ученые считают, что это сооружение возведено десять тысяч лет назад. Никому не известно, откуда оно тут взялось и кем были его неведомые строители. Пошедший на его постройку материал, по утверждениям экспертов, прежде был совершенно неведом земной науке. Сегодня группа людей под руководством доктора Эйприл Кэннон впервые вошла внутрь, и вот что они увидели.

Перед зрителями появляется внутреннее помещение Купола. Под аккомпанемент Третьего органного концерта Баха камера плавно панорамирует вдоль зеленых стен и канала.

Макс, в компании Эйприл и Ласкеров смотревший передачу в «Фургоне первопроходцев», вновь ощутил всколыхнувшееся в душе разочарование и обиду. Даже в шкафчиках пусто! Хотя бы старый башмак попался для разнообразия, и то было бы славно.

Хоть бы какой-нибудь пустячок!

— Том, если Купол действительно настолько стар, как утверждают некоторые эксперты, — продолжает Бэйзелл, — то перед нами чудо техники. Температура внутри достигает почти шестидесяти градусов. Как видите, здесь у нас холодно. Следовательно, вполне логично заключить, что внутри имеется система отопления, сохранившая работоспособность и по сей день. — Вновь переход на общий план плато, где метет поземка, а у людей вокруг Купола подняты воротники. — Следует добавить, что это сооружение светится в темноте... Во всяком случае, светилось вчера ночью. Настолько ярко, что напугало жителей расположенной неподалеку Валгаллы, и те спешно покинули город.

Экран разделен на две половины. Появившийся на одной из них Брокау выглядит озадаченным.

— А вы уверены, что это не ловко подстроенный розыгрыш?

— Это зависит от того, что вы имеете в виду, Том. Эксперты расходятся во мнениях по поводу возраста сооружения, но они единодушны в том, что материал, пошедший на его постройку, не может быть создан ни одним из известных человечеству способов.

В кадре появляется пожилой бородатый мужчина, сидящий за письменным столом на фоне громадного стеллажа, сплошь уставленного книгами. Субтитры сообщают, что это Эллиот Рирден, заведующий кафедрой химии Миннесотского университета.

— Профессор Рирден, — спрашивает Брокау, — вы меня слышите?

— Да, Том.

— Профессор, каково ваше мнение на сей счет?

— Судя по всему, это утверждение подкреплено фактами. — В серых глазах Рирдена пляшут огоньки сдерживаемого волнения.

— Профессор, почему вы сказали «судя по всему»?

— Я бы не сказал, что проблема заключается в самих доказательствах, — поразмыслив, отвечает химик. — Но напрашивающиеся выводы таковы, что тут невольно замнешься.

— И каковы же эти выводы? — спокойно осведомляется Брокау.

Рирден устремляет взгляд прямо в объектив:

— Полагаю, если признать результаты анализов правильными, мы вынуждены будем прийти к одному из двух выводов. Либо под конец прошлого ледникового периода здесь жили люди, достигшие чрезвычайно высокого уровня развития цивилизации, намного превосходящего наш, а после каким-то образом бесследно пропавшие, либо... — Взгляд его устремлен в глаза зрителям. — Нас посещали.

— Вы имеете в виду НЛО, профессор? Инопланетян?

Рирден беспокойно ежится:

— Если есть какая-либо третья возможность, то мне она неведома. — Он поджимает губы. — Тут мы столкнулись с непостижимым. По-моему, разумнее всего было бы сохранять непредвзятость мнений и не делать поспешных выводов.

На экране появляется изображение подсвеченного Купола, да вдобавок озаренного ярким светом луны. Это прямая трансляция съемок, сделанных с воздуха.

— Теперь, когда ученые вошли внутрь, — продолжает Брокау, — ответы на сложные вопросы будут скоро получены. Эн-би-си даст специальный репортаж о тайне гребня Джонсона в спецвыпуске сегодня вечером в девять.

Том Ласкер наколол на вилку кусочек мяса и ткнул ею в сторону экрана.

— Я рад слышать, что мы вот-вот получим ответы на сложные вопросы.

Макс и Эйприл прибыли на гребень Джонсона на рассвете — и успели увидеть, как угасает зеленое зарево. Вслед за ними катили по дороге автомобили прессы, а в небе над плато кружил вертолет.

Факс израсходовал всю бумагу еще ночью, а на компьютере скопилось несколько тысяч посланий, пришедших по e-mail'у. Чуть ли не каждый житель Земли вдруг загорелся желанием посетить Купол.

— Мы что-нибудь придумаем, — сказала Эйприл. — Но, честно говоря, я даже не представляю, как нам это осуществить. Мы не сможем принять сразу столько народу.

Журналисты и важные шишки уже прибывали в неисчислимом множестве. Эйприл поговорила с прессой, признавшись, как опасалась, что, ознакомившись с результатами ее исследований, коллеги-ученые отрекутся от нее.

Но обошлось без этого. Все подошли к проблеме весьма непредвзято.

Она разъяснила необходимость оградить владения от орд посетителей до той поры, пока не будет собрана информация о том, что таит в себе Купол.

— Так что, — подвела она итог, — мы впустим внутрь всего шестерых репортеров. Троих от телевидения, троих от газет. Выбор кандидатов на ваше усмотрение. Дайте мне на подготовку тридцать минут. Тех, кто пойдет, я попрошу не отходить от сопровождающего. Всякий, кто будет бродить сам по себе, будет выведен. Согласны?

Кое-кто недовольно заворчал, но большинство рассмеялось. Пока пресса пыталась отобрать представителей, Эйприл с Максом направились к оленьей двери. Она всю ночь была подперта лопатой, чтобы внутренние помещения успели проветриться. Эйприл вынула лопату, и дверь тотчас же закрылась. Затем Эйприл сняла перчатку и пальцами коснулась оленьей головы. Как Макс и предполагал, ничего не произошло.

— Итак, мы установили, что дело в перчатке Джорджа, так? — начала она.

— Очевидно, — согласился Макс.

— Но почему? — Она извлекла из кармана шарфик и продемонстрировала Максу. — Куплен в Кмарте, на распродаже, за шесть зеленых. — Она обернула шарфик вокруг ладони и снова коснулась изображения.

Дверь открылась.

— Вуаля! — Эйприл снова подставила лопату.

— А почему она отреагировала на шарф?

— Пока толком не знаю. Что у шарфа есть общего с перчаткой Джорджа, отличающего ее от моей варежки и от голой ладони?

— Черт его знает... — развел Макс руками.

— Перчатка Джорджа, — Эйприл вынула ее из кармана, — сделана из полипропилена. Шарф — из полиэстера. И то, и другое — продукция технически развитой цивилизации.

— А нельзя ли подробнее? — сосредоточенно нахмурился Макс.

— Это лишь догадка. Но когда Куполом еще пользовались, поблизости могли быть и туземцы. Кто знает, кто еще тут мог оказаться? Скажем, медведи. В общем, как бы ты устроил дверь, чтобы твои люди без труда могли пользоваться ею, а туземцы — да и вообще все остальные — не могли?

— Не знаю.

— А я бы воспользовалась датчиком, реагирующим, скажем, на синтетику. А на все остальное — голая кожа, мех, что-либо иное — дверь бы не отпиралась.

Нахлынули орды любопытствующих. Они ринулись через пограничные заставы США, напрочь забив шоссе и двухрядные дороги к северу от Фарго и Дикинсона. Они прибывали спецрейсами в Международный аэропорт Форт-Мокси, где обнаруживали, что контора по прокату автомобилей располагает одной-единственной машиной, а на весь город имеется лишь одно такси. Столкновение пяти автомобилей у Дрейтоновского въезда на шоссе №1-29 создало затор, заблокировавший движение в северном направлении на два часа. На шоссе №18 водители черными словами проклинали пробку, растянувшуюся на многие мили и заставлявшую их двигаться рывками по нескольку ярдов. К исходу первого дня после начала тотальной обработки общественного мнения насчитывалось двое погибших, свыше двадцати раненых и почти двести человек с обморожениями различной тяжести. Ущерб, нанесенный частным владениям, оценивался в четверть миллиона долларов. Этот день остался в памяти людей, как единственный в истории Северной Дакоты день автодорожной бойни.

Полиция весь день пыталась в радиообращениях урезонить водителей. В два часа дня президент выступил по радио и телевидению, призывая людей к спокойствию. (Что довольно странно, поскольку причиной беспорядков послужил отнюдь не разгул страстей.) «Обстановка на дорогах в Валгалле и ее окрестностях, — сказал он, — крайне сложная. Если вам хочется увидеть, что творится на гребне Джонсона, то легче и безопаснее всего это сделать из вашей собственной гостиной».

Мы любим заявлять, что большинство людей лишено чувства историзма. Это заявление обычно основывается на неосведомленности: кто и что сделал, когда произошло то-то и то-то. И все же кто из нас не ухватился бы обеими руками за возможность посетить Геттисберг[8] в великий день или перекусить в компании Цезаря, если таковая представится? Всем нам хочется прикоснуться к истории, стать частью всесокрушающего прилива. И вот она, возможность, событие высочайшей важности, и разве усидит человек дома перед телевизором, если он может самолично побывать на гребне Джонсона?

По унылым чертам лица и лишенным всякого выражения глазам шефа полиции, грузного мужчины с утробным голосом, нипочем нельзя было догадаться о его сметке и ясном уме. Звали его Эмил Датабл, но подчиненные за глаза тут же окрестили его «Дай-то Бог!», точно подметив его склонность относиться ко всему с сомнением.

Он приехал на плато ближе к полудню. К тому времени Макс с командой помощников уже не первый час сидел на телефоне, отвечая на бесчисленные звонки металлургов, археологов, промышленников, политиков и любителей диковинок со всего света.

Датабл был отнюдь не в восторге. Появление этой гадости сильно осложнило его работу. Он понимал, что в его епархии разыгрываются события грандиозной важности, но предпочел бы, чтобы они разыгрались где-нибудь в другом месте.

— Может, придется вызвать Национальную гвардию, — сказал он Максу. — Смахивает на то, что в нашу сторону направляется вся Северная Америка.

— Тоже мне, новость! — отозвался Макс. — Может, стоило бы вообще закрыть въезд на плато и не подпускать людей на пушечный выстрел.

Датабл огляделся, будто опасаясь, что их могут подслушать:

— Вы что, серьезно?! Да дела в округе пошли лучше некуда! Если я закрою эту штуку, то моя работа вылетит в трубу. — Он выглянул из окна. Стоянка была забита сотнями машин. — Послушайте, эта ситуация как нельзя на руку нашим городам. Все еще стоит мороз, и никому тут долго не вытерпеть. Они приезжают, глядят и едут дальше. Затем основная масса приезжих направляется в ближайшие города, чтобы поесть чего-нибудь горячего и пробежаться по магазинам. Все в движении, ничто не стоит на месте. То есть не стояло до недавнего времени. А сейчас у нас слишком большой поток автотранспорта.

Макс кивнул, в душе порадовавшись, что об этом голова болит не у него.

— Макс, — минутку помолчав, проронил Датабл, — вы, часом, не собираетесь начать пускать их внутрь, а?

— В Купол? Нет. Мы открыли доступ лишь для прессы и исследователей.

— Хорошо. Потому что это затормозило бы дело. Нужно держать их на холоде. Пока нам будет это удаваться, все будет в порядке. — Датабл энергично кивнул. — Только не передумайте! — Он встал и направился к двери, но на пороге задержался. — Если повезет, температура упадет ниже нуля. Это было бы нам на руку.

Вертолеты прибывали каждые пару минут, доставляя все новые отряды журналистов и важных шишек. Ласкеру нужна была помощь в организации порядка, и Макс вдруг оказался ответственным за приветствия. Эйприл забросали вопросами и просьбами сделать фотографии, и она честно старалась ответить всем. Но день выдался изнурительный, и все они обрадовались, когда увидели, что солнце садится.

— Нелепость какая-то, — жаловалась Эйприл. — Меня ждет самая интересная на свете находка, а мне нет отбою от репортеров. Мне хочется хорошенько оглядеться внутри.

Так уж получилось, что у журналистов было гораздо больше времени, чем у нее, чтобы осмотреть Купол изнутри.

Были и другие помехи. Еще не успевшая осознать этого Эйприл вдруг проснулась знаменитой — никто из ученых во всей стране не мог похвастаться такой же известностью. В первые же двадцать четыре часа после их выхода на мировую арену (именно так это теперь представлялось) она получила деловые предложения от трех ведущих косметических фирм, желавших, чтобы Эйприл одобрила их продукцию, от пищевой компании («Внеземное наслаждение»), от агентства по прокату автомобилей и от Эм-си-ай.

Она водила по Куполу целые толпы посетителей, давала интервью и устраивала пресс-брифинги. Теперь фотографы обнаружили, что у них есть фотогеничный объект съемки, и пыхали своими блицами непрерывно. Она явно упивалась всем этим, и Макс радовался за нее. Она сообразительнее и проворнее его да вдобавок обладает чарующей улыбкой и пристрастием к лаконичным заявлениям для электронной прессы.

На третий день после проникновения в Купол начался кропотливый процесс просеивания и устранения скопившейся в нем земли. Были расчищены отдельные секции стены, чтобы впустить внутрь рассеянный солнечный свет.

Подобный свет просачивается летним днем сквозь лиственный кров леса. Но тут, конечно, никаких листьев не было — просто зеленые стены, вероятно, кэннониевые, ничем не отличающиеся от наружных, окно на уровне груди, охватывающее панораму в двести семьдесят градусов, с осью симметрии в передней части Купола.

Ласкер попросил Макса присматривать за ходом работ, Эйприл описала ему необходимые меры предосторожности, после чего он был предоставлен самому себе. Кроме того, в это же время они успели нанять в качестве пресс-атташе экс-мэра Фрэнка Молла.

Макс думал, что источником настоящей информации станут стены. Ему хотелось узнать, как можно сделать систему, не теряющую работоспособности даже через десять тысяч лет. И все же ему было жаль, что первый контакт принес всего-навсего совершенную систему отопления.

Оставив Эйприл записку, Макс поехал, обратно в мотель, но застрял в пробке и прибыл в Форт-Мокси лишь через два часа, издерганный и раздраженный. Городок пребывал буквально в осаде. Машины стояли повсюду, на улицах было негде яблоку упасть. Макс кое-как пробился к стоянке мотеля, но там свободных мест не оказалось. В конце концов ему удалось пристроить машину на Легхорн-стрит, в шести кварталах от мотеля.

Пешком шагая обратно, он видел юнца в свитере, изображающем Купол, с подписью «Форт-Мокси, Северная Дакота — МИР ИНОЙ». В витрине «Замка и зонта» красовалась целая выставка стаканов, тарелок, полотенец, суперобложек, солонок и перечниц с символикой Купола, а заодно ряд его сувенирных моделей. В расположенном через Бэннистер-стрит от него «Супермаркете Майка» рекламировалось примерно то же самое, но в большем ассортименте.

Навстречу Максу неспешно катили два школьных автобуса, разукрашенные яркими флагами с силуэтом Купола. На передке ехавшего первым было начертано «Туманный дух». В автобусах сидели юноши и девушки студенческого возраста, они радостно махали Максу, проезжая мимо него.

Макс помахал им в ответ, поспешил вдоль по улице (он уже успел озябнуть) и наконец с радостью окунулся в уют своей комнаты в мотеле. Внезапно охватившее со всех сторон тепло выпило из него все силы, и, сбросив куртку на кресло, Макс повалился на кровать.

Автобусы остановились у ресторана Клинта. Зал оказался полон, где уж вместить еще шесть десятков человек, но Клинт не собирался упускать такую уникальную возможность. Он предложил приготовить сандвичи и кофе на вынос и забронировал приехавшим места на ужин. Когда они удалились, Клинт отметил, что запасы консервированного мяса, пикулей и картофельного салата тают с непредвиденной быстротой, и отправил сына в Гранд-Форкс заказать дополнительные поставки.

В «Замке и зонте» Арнольд Уайтекер дивился скорости исчезновения с полок автозапчастей. Очень хорошо шли игры для детей, способные занять их в дороге, и — зловещий признак — огнестрельное оружие. Да еще бинокли. Спрос на атрибутику Купола взмыл до небес. Арнольд считал, что взял солидную партию этой дребедени, но та грозила закончиться завтра к вечеру.

Когда же он позвонил, чтобы заказать еще, виннипегский поставщик смог лишь вписать его в список очередников.

Мотель «Северная звезда» был набит под завязку уже вторую неделю подряд. За всю его историю такое случилось впервые. В то самое время, когда Макс уснул в своей комнате, руководство обсуждало вопрос об удвоении тарифа.

Во всяком случае, цена выпивки в «Фургоне первопроходцев» уже заметно выросла. Правда, владелец ресторана Марк Хэнфорд осмотрительно назначил отдельные цены для местных и приезжих. При обычных условиях Марк счел бы подобную практику неэтичной, но времена настали необычайные. Бизнесмену положено приспосабливаться к смене обстановки. Он считал, что никто даже не обратит внимания; именно так и получилось.

Заодно Марк решил предложить городскому совету наградить Тома Ласкера почетным дипломом, ничуть не сомневаясь, что предложение пройдет единогласно.

Шарлотта Андерсон, сидевшая на переднем сиденье головного автобуса, физически ощущала силовые линии. Они наполняли ее, протекая сквозь пустоту и вознося ее на высочайший уровень сознания, недоступный ей прежде. Надрывный рев мотора автобуса, продвигавшегося рывками по нескольку ярдов, сменился ровным рокотом, и в душе Шарлотты вспыхнула радость триумфа. Цель близка!

Источник энергии находится на юго-западе, мучительно близко отсюда. Несколько лет назад она уже побывала в подобной точке на Аляске, близ Бэрроу. Там Шарлотта тоже стала едина с космосом, установив контакт между своим внутренним «я» и окружающей Вселенной, включившись в великую сеть бытия. Тогда у нее тоже было приподнятое настроение. Но тот неведомый источник был погребен в горном перевале, под ледниками.

Шарлотта — опрятная рыжеватая блондиночка родом из Лонг-Айленда, с аккуратно подстриженными волосами, немного нарочито веселая, словно ее жизнерадостность была наигранной, а не природной — окончила Принстон magna cum laude[9] и получила степень магистра современной европейской истории. Хотя воспитали ее преданной католичкой, во время учебы в высшей школе Шарлотта поняла, что ее не устраивает религия, так аккуратно разложившая все по полочкам. Господь — не счетовод. Окончив университет, она объявила, что стала унитарианкой[10]. Логика мироздания выходит за рамки рассудочного истолкования, разъяснила она огорченному отцу, человеку дано лишь расслабиться и созерцать ветер, веющий среди звезд. Отец уверил мать, что все будет в порядке, что все это юношеский вздор, и Шарлотта со временем перерастет эти глупости.

Она знала, что кое-кто из парней в группе больше интересуется ею самой, чем источником энергии, но это не так уж и плохо. Дай срок, они окажутся на месте, и этого будет достаточно.

Автобусы приехали из Миннеаполиса, где Шарлотта работала менеджером в «Макдональдсе», после того, как покинула дом, чтобы найти свое истинное «я». Когда на ферме в Северной Дакоте обнаружилось судно, она сразу поняла, что это лишь предвестник чего-то более грандиозного. И Кюри Миллер из Мэдисоновского института — тоже. Они обсудили это по сети — манхэттенская группа, Кюри со своей группой, Сэмми Ротштейн из Бойси, и Беннетты из Джексонвилля, и прочие друзья по всей стране — и в Филли, и в Сиэтле, и в Сакраменто. Когда ситуация дозрела, более шестидесяти членов телекоммуникационной общины, желая оказаться поближе к месту событий, вылетели в Гранд-Форкс, где Шарлотта и еще несколько человек из района городов-близнецов поджидали их с автобусами. Они арендовали здание муниципалитета Форт-Мокси и провели там две ночи, дожидаясь отставших. Теперь час пробил. Подгадать более удачный момент специально было бы трудно: последние новости с гребня Джонсона воспламенили их энтузиазм (если он вообще нуждался в воспламенении), и Шарлотта со всеми вместе поняла, что впереди их ждет настоящее чудо.

Потом Эйприл так и не могла вспомнить толком, кто именно из команды Макса первым заметил ряд пиктограмм на стене в задней части Купола. Честь открытия приписывали себе несколько человек, но больше всего Эйприл поразило, что целые легионы журналистов, физиков, математиков и конгрессменов промаршировали мимо, не заметив картинок. Да она и сама их не замечала.

В стеклообразной поверхности обнаружилось шесть пиктограмм — не бросающихся в глаза, не белых, а черных, и потому почти не контрастирующих с темно-зеленой стеной.

Рабочие покинули Купол, оставив на месте тачки и лопаты. На полу осталось еще около двух дюймов земли. Эйприл стояла у стены, внимательно разглядывая пиктограммы. Шесть пиктограмм размером с ладонь располагались двумя вертикальными рядами: дерево, завитушки, смахивающие на дым, яйцо, стрела, пара переплетенных колец и фигура, напоминающая скрипичный ключ.

Выполненные в стиле оленьей головы пиктограммы казались объемными. Эйприл внимательно пригляделась к дереву — верхней левой картинке. Как и другие, та располагалась под самой поверхностью. Вынув носовой платок, Эйприл протерла стену, чтобы видеть яснее.

Дерево вдруг вспыхнуло.

Эйприл испуганно отпрянула.

Пиктограмма осветилась мягким янтарным светом, будто неоновая лампочка.

Эйприл поднесла ладонь к стене, но не ощутила никакого перепада температур.

И ничего не произошло — не открылись никакие двери, не изменилась освещенность. Эйприл снова приложила ладонь к пиктограмме, чтобы проверить, не погаснет ли та.

Дерево продолжало светиться.

Затем в нескольких футах от Эйприл вспыхнуло золотистое сияние. Сияние разгоралось, в нем замерцали звезды. Она пыталась крикнуть, но голос пропал.

И вдруг сияние угасло так же быстро, как возникло. Будто щелкнули выключателем.

Вот только никакого звука не было.

Эйприл простояла без движения добрую минуту. На месте сияния сверкал в солнечном свете чистый круг пола.

Шарлотта осмотрела штабель коробок, сложенных в задней части автобуса. Одна коробка съехала с места и грозила вот-вот вывалиться в проход. Шарлотта двинулась туда, но Джим Фредерик из Мобила опередил ее, сунув коробку на место. Поблагодарив его, Шарлотта вернулась на свое сиденье.

Они выбились из графика — автодорожная пробка, растянувшаяся на девять миль к северо-востоку от раскопок, задержала автобусы на два часа. Знаки, установленные вдоль дорог, предупреждали посетителей, что доступ на участок открыт лишь до шести. Сегодня не успеть.

Членами сети, как правило, становились студенты или молодые профессионалы — по большей части белые, любители бега трусцой или аэробики, не нуждающиеся в средствах. В шестидесятых они разъезжали бы на «автобусах свободы». Все они свято веровали в то, что жизнь можно сделать лучше для всех и каждого, и средства для этого лежат у всех под рукой.

В автобусе гуляли сквозняки, окна замерзли, но Шарлотта и ее товарищи не теряли бодрости духа. Открыв термосы, они раздавали горячий кофе и шоколад. Они распевали дорожные песни — от речитативов Толкиена и Гаяна до ритуальных песнопений с прошлогодней генеральной ассамблеи в Юджине[11]. Они расхаживали взад-вперед по проходу, стараясь согреть ноги. И смотрели, как понемногу растет впереди плоскогорье Пембина.

Автобусы свернули на шоссе №32 перед самым закатом. Тут дорожное движение пошло не в пример быстрее, но до Валгаллы они добрались уже после шести. Шарлотта испытывала искушение протрубить отбой и остановиться здесь ради ужина и ночлега. Однако когда к ней подошли с тем же предложением двое ее лейтенантов, она вдруг воспротивилась:

— Давайте хотя бы попытаемся. Если нас сегодня не пустят, у нас есть еще чем заняться.

Выехав на двухрядную дорогу, они довольно прилично разогнались. Водитель — рок-гитарист из Нью-Мексико по имени Фрэнки Атами — показал вперед:

— Вот оно.

Сбоку от дороги светились фонари и было установлено ограждение. Машинам давали от ворот поворот.