7

Ласкер все утро копался в моторе трактора, заменяя изношенный цилиндр и приводной ремень. Он только-только вернулся в дом и как раз собирался пойти в душ, когда раздался звонок в дверь. Пришли Чарли Линдквист и Флойд Рикетт.

Чарли — дружелюбный здоровяк весом в три сотни фунтов и ростом в шесть футов три дюйма — считал, что можно покорить весь мир, если только правильно отгадывать, что люди хотят услышать, и говорить им это. В принципе эта философия служила ему не так уж плохо: за свою жизнь он сумел организовать в Форт-Мокси полдюжины предприятий, стал владельцем «Городского видео», «Мороженых деликатесов» (разумеется, сейчас закрытых на зиму) и четырех домов рядом с библиотекой, заодно занимая посты директора Рекламной ассоциации Форт-Мокси и председателя городского совета.

Флойд — высокий, седой, остроносый и остроглазый — принадлежал к числу таких же уважаемых лиц. Будучи почтовым служащим, он обладал несгибаемыми принципами и сильным чувством важности собственного времени. «Давай по сути!» — любил говаривать он, пронзая воздух тремя пальцами. Вообще говоря, он всю жизнь действовал, как ледокол: вклинивался в разговоры, громил политических противников на совете и разрубал гордиевы узлы всяческого рода. «Жизнь коротка, нечего тратить время попусту, вперед во весь опор!» На почте Флойд специализировался в разрешении проблем, создаваемых бестолковой публикой, и весьма неодобрительно относился к неряшливой обертке, неразборчивому почерку и неумению правильно написать почтовый индекс.

Так что ничуть не удивительно, что Чарли и Флойд не могли поладить между собой.

Они обменялись с Ласкером рукопожатиями, причем Чарли — сердечно, а Флойд — с некоторой осторожностью.

— Народ все подваливает поглядеть на яхту, как я погляжу, — заметил Чарли, стараясь произнести это как можно небрежнее. Сам он всегда считал себя весьма деликатным человеком.

— Сегодня народу маловато. Это по погоде. — Ласкер ввел их в гостиную, где все трое уселись вокруг кофейного столика. — По-моему, эта новость уже устаревает.

— А заодно холодает, — подхватил Флойд, для большей выразительности рубанув воздух ребром ладони.

— Мы это заметили еще в городе. Народу поменьше, чем прежде. — Чарли покачал головой. — Жаль, что это не случилось весной.

— Какая разница? — отозвался Ласкер. — Мы все равно уже сыты по горло этой обезьяньей работой. Мне надоело каждый день возить ее из амбара и в амбар. Запру ее, и дело с концом.

— А не стоило бы, Том. — В небрежном тоне Чарли сквозил намек, что подобный поступок был бы весьма эгоистичен и неблагоразумен.

— Это плохо скажется на бизнесе, — кивнул Флойд. — Очень многие из тех, что сюда приезжают, едят в городе. И ходят по магазинам. А некоторые даже остаются на ночлег. — Откинувшись на спинку стула, он заложил ногу на ногу. — Фактически говоря, было бы недурно, если бы у нас нашлось побольше подобных завлекаловок.

— Ты должен понять, — продолжал Чарли, — что от тебя зависят очень многие в городе.

— Чарли, это же всего-навсего яхта! — возразил Ласкер.

— А вот тут ты ошибаешься, — встрял Флойд. — Это новость в масштабах всей страны! И прямо у нас, в Форт-Мокси.

— Да в каких там масштабах! — махнул рукой Ласкер. — Нас показали по телевизору один-единственный раз. И потом, большинство посетителей считают, что я зарыл ее сам. Думают, будто все это липа.

Флойда эта мысль потрясла.

— Но ведь это не так, а, Том?

Ласкер одарил его таким взглядом, что Флойд съежился.

— Слушайте. — Чарли так и лучился великодушием. — Все это к делу не относится. На этом можно сделать большие деньги, и до нас дошло, что ты просто не получаешь своей доли от прибыли, Том. Вот мы и предлагаем поставить это на более деловую основу.

— В каком это смысле?

— Для начала, — снова встрял Флойд, — надо снять достопримечательность с прицепа. То есть, ты только не обижайся, но сейчас это больше смахивает на распродажу подержанных автомобилей. Ничего удивительного, что люди не воспринимают ее всерьез.

— Достопримечательность? — недоверчиво переспросил Ласкер. — Так она теперь еще и достопримечательность?

— Том, ты не обижайся. — Чарли заерзал, усаживаясь поудобнее, и стул со скрипом осел на сторону. — Мы просто подумали, что было бы неплохо поставить ее на помост.

— Помост вызвался построить Эд, — подхватил Флойд, подразумевая Эда Гранжа, обычно распоряжающегося парадами и прочими церемониями. — Не волнуйся, он все сделает как надо.

— И поставим над ней шатер с обогревом, — продолжал Чарли.

— Не нужен мне никакой шатер перед домом! — скривился Ласкер.

— Мы понимаем. — Добросердечная улыбка Чарли означала, что все учтено. — Мы же не изверги, чтобы так обойтись с тобой, Том. Тем более, как нам кажется, она будет лучше смотреться там, где ты ее откопал. — Взгляд его внезапно омрачился. — Ты, случаем, не засыпал яму, а?

— Засыпал, а то как же. В тот же день, когда мы извлекли эту чертовщину из земли.

— Скверно, — протянул Флойд. — Не следовало тебе так поступать.

— С чего бы это? Яма была тридцать футов глубиной. Если бы туда кто-нибудь свалился, мог бы порядком расшибиться.

— Ладно уж, чего теперь-то руками разводить. Жаль, что мы сразу не додумались. — Чарли побарабанил пальцами по столу. — Делать укрытие надо так и так. Мы знаем, где раздобыть цирковой шатер. Старый, но в отличном состоянии. Да ты не волнуйся, это только на время.

— Что значит «на время»?

— Суть в том, — сказал Флойд, — что, если правильно разыграть карты, мы сможем привлечь постоянный поток туристов. Надо поразмыслить о музее.

У Ласкера голова пошла кругом.

— Ну, не так сразу, — заметил Чарли. — Слушай, мы собираемся раскрутить рекламную кампанию. Начнем брать плату за вход. Естественно, ты будешь получать свой процент. Посмотрим, как оно пойдет.

— Погодите-ка, разве можно брать за это плату?

— А почему нет? — Чарли уже почуял запах наживы. — Если хочешь, чтобы люди воспринимали что-то всерьез, надо заставить их платить — немного, но все-таки. Держу пари, что в первую же неделю наплыв любопытных удвоится. Мы думали дать тебе тридцать процентов, остальное пойдет в бюджет города. Годится? Для тебя это обернется чистой прибылью. Не будет стоить тебе ни цента. — Он кивнул Флойду, и Флойд кивнул ему в ответ. — За все будет платить город. Вот, у нас тут есть несколько рисунков на футболки. Позволь, покажу...

Он глазами сделал знак Флойду, и тот протянул папку. Чарли открыл ее и извлек оттуда несколько эскизов. На всех была изображена яхта в нескольких ракурсах, но надписи различались. «Дьявольская шхуна», — гласила одна. «Мои предки посетили Форт-Мокси, Северная Дакота, и мне досталась эта фиговая майка», — сообщала другая. На третьей была карта верховьев Ред-Ривер с отмеченным местом находки «дьявольской шхуны».

— Что за бред про дьявола? — удивился Ласкер.

— Это идея Мардж, — объяснил Чарли. То есть Мардж Питерсон, секретаря городского совета. — Это подстегнет интерес публики.

— По-моему, хватили через край.

— Слушай, народ любит подобную дребедень. К тому же от этой находки попахивает «Сумеречной зоной»[4]. — Правда?

— Она светится, разве нет? — добавил Флойд. — Ты уже нашел источник питания?

Ласкер покачал головой.

— Чудненько. Неизвестный источник тока. Надо сделать упор на этом, Чарли. И на литерах. Литеры хороши.

— Ага. — Чарли взялся за пальто. — Слушай, рад был потолковать с тобой, Том. Машина уже раскручена, так что парочка ребят заглянет к тебе завтра, чтобы дать ей ход. Ты главное не дергайся. Тебе останется лишь поплевывать в потолок да загребать денежки.

Они уже направлялись к двери, когда Чарли внезапно остановился, и Флойд едва не налетел на него.

— Да, еще одно! Туалет. Нужен туалет.

— Нет, — отрезал Ласкер.

— Ничего, сделаем что-нибудь снаружи. За деревьями, подальше от глаз.

Они пожали Ласкеру руку, открыли дверь и огляделись. На улице уже было человек двадцать да приближались еще два автомобиля.

— Понял, о чем я? — сказал Чарли.

Эйприл подняла пакет так, чтобы он был виден на просвет.

— Здесь вы видите несколько волокон, застрявших в швартовых. Это волокна древесины. Древесины ели.

Она передала пакет Максу. Тот прищурился, разглядывая образец:

— И о чем же это нам говорит? Поблизости ни одной елки.

— Сейчас — да. Но раньше были. Одно время они были здесь весьма распространены.

— Когда?

— Когда здесь было озеро.

Они сидели в ресторане, и Макс вполуха слушал ропот голосов и позвякивание вилок.

— Вы уверены?

— Уверена.

У Макса вдруг засосало под ложечкой. Тут подошла официантка, и вместо запланированного клубного сандвича он заказал салат Цезаря.

— Вы что, хотите сказать, что той посудине десять тысяч лет?

— Я бы не стала делать поспешные выводы, Макс, — смутилась Эйприл. — Будем пока что строго придерживаться фактов. Во-первых, судно не гниет, не ржавеет и не разлагается на протяжении исключительно долгих отрезков времени. Во-вторых, тросы, лежащие в амбаре Ласкера, некогда были привязаны к еловому бревну. Волокна дерева, пошедшего на изготовление бревна, были живыми десять тысяч лет назад.

— Но судного новехонькое! — не удержался Макс.

— Макс, это судно будет всегда выглядеть новым. Его можно зарыть обратно в землю и откопать лет через пятьдесят, и оно будет выглядеть точь-в-точь так же, как сегодня.

— Не верится как-то.

— Вполне понимаю. Видите ли, это выходит за рамки наших представлений, но отнюдь не противоречит законам природы. — Эйприл понизила голос. — Уж и не знаю, какая альтернативная схема способна истолковать эти факты. Возраст древесных волокон не подлежит сомнению. Равно как и состав первоначальных образцов. Я полагаю, здесь кто-то побывал. В давние-предавние времена некие представители высокоразвитой цивилизации катались под парусами по озеру Агассис. И по крайней мере один раз привязывали судно к дереву или бревну.

— И кто же это был? Мы что, говорим об НЛО? Или как?

— Не знаю. Но вопрос достойный.

Принесли диетическую кока-колу. Макс отхлебнул из бокала, пытаясь привести мысли в порядок:

— Ерунда какая-то получается. Допустим на минуточку, что вы правы. И что это нам дает? Умозаключение, что некто прилетел сюда с другой планеты для того, чтобы покататься на яхте? Неужели вы это серьезно?

— Это отнюдь не противоречит здравому смыслу. Попытайтесь взглянуть на картину пошире, причем пошире в самом всеобъемлющем смысле. Сколько может быть больших озер в радиусе, скажем, двадцати световых лет? Агассис могло казаться орде туристов вполне привлекательным. — Она улыбнулась. — Знаете, давайте оставим бездоказательные рассуждения и сосредоточимся на том, что мы знаем наверняка. А мы знаем, что располагаем совершенно уникальным искусственным химическим элементом.

— А откуда мы это знаем? — поинтересовался Макс.

— Я это гарантирую.

— Значит, вы гарантируете... Эйприл, мне очень не хотелось бы говорить, но всего пару дней назад я даже не знал, что вы есть на белом свете. Не обижайтесь, но вы можете заблуждаться.

— Могу. Но тем временем, Макс, подумайте вот о чем: если я все-таки знаю, о чем толкую, то эта яхта бесценна в самом буквальном смысле. — Эйприл поймала себя на том, что говорит чересчур громко, склонилась к Максу и вполголоса продолжала: — Послушайте меня. Вам хотелось бы получить подтверждение. Я знаю, что оно нам не требуется. Попробуйте получить подтверждение — и вместе с ним получите второго химика. Я же хотела бы сузить круг допущенных насколько возможно. Мы держим в руках фундаментальное открытие и с ним попадем на обложку «Тайма» — вы, я, Ласкеры... — Ее черные глаза заблестели от волнения. — Но есть и еще одна причина, почему стоит пока придержать это в секрете.

— А именно?

— Там может оказаться что-нибудь еще.

Лайза Ярборо начала свою профессиональную карьеру в роли учителя физики в частной школе в Александрии, штат Вирджиния. Но она была (и осталась) необыкновенно привлекательной женщиной, от всей души обожавшей секс. При свете дня она рассказывала с кафедры об энергии и сопротивлении, а после сумерек демонстрировала массу первой и полное отсутствие второго.

С самого начала Лайза обнаружила, что ее хобби может быть весьма прибыльным. Не то чтобы она опустилась до установки тарифов, но мужчины по собственному почину проявляли изрядную щедрость. Кроме того, смышленая, обеспеченная молодая женщина, не сдерживаемая ни ханжескими принципами, ни ложными представлениями о долге, способна извлечь из подобных увлечений кое-какую пользу. Она покинула александрийскую школу посреди второго учебного года под громкий гомон молвы, чтобы занять выгодную должность в фирме, работающей на Пентагон; в новой компании считали, что она может оказать влияние на военпредов. Лайза оправдывала возложенное на нее доверие, не брезгуя средствами, и быстро продвигалась по служебной лестнице. Быть может, ее путь на вершину и в самом деле лежал через постель, но она все-таки воздерживалась от романов с мужчинами, непосредственно связанными с ней по службе, и таким образом поддерживала самоуважение.

Мало-помалу она приобрела интерес к политике и стала работать административным помощником одного сенатора со Среднего Запада, два раза безуспешно баллотировавшегося от своей партии в кандидаты на пост президента. Она занялась лоббированием и неплохо содействовала табачной промышленности и Национальной образовательной ассоциации. Для адвокатской фирмы «Барлоу и Биггс» она исполняла роль канала связи не с одним десятком конгрессменов. Получив политическую должность, она какое-то время послужила заместителем начальника заместителя департамента сельского хозяйства. И со временем стала руководителем мозгового центра консерваторов.

И как раз в этой-то роли Лайза обнаружила в себе дар писателя. С двенадцати лет она вела подробнейшие дневники; привычка эта восходила к тому моменту, когда она впервые уединилась на заднем сиденье отцовского «бьюика» с Джимми Проктором. С Джимми у нее была, так сказать, первая настоящая связь, и этот опыт пришелся Лайзе настолько по душе, что она чуть не лопалась от желания рассказать о нем. Но подруги в средней школе Честер Артур для этого не годились. А родители были баптистами.

По идее Лайзе и самой следовало быть баптисткой, судя по ее бурной духовной активности: она посещала юношеские вечера по вторникам и четвергам, а также проповеди по средам и воскресеньям. Но к окончанию школы она успела переспать с половиной хора.

Пока мозговой трест помогал обставить Дукакиса в гонке с призом в виде Белого дома, Лайза решила, что может написать автобиографию по своим дневникам. Обещание посмаковать аппетитные подробности взаимоотношений с целым рядом известных лиц из правительства и средств массовой информации привело к семизначному авансу. Из мозгового треста ее тут же вышвырнули, поскольку ограничиваться известными демократами она была не намерена.

К ней началось паломничество прежних возлюбленных и одноразовых кавалеров, моливших о выборочной амнезии. Когда же уговоры и подкуп не срабатывали, они ударялись в слезы или прибегали к угрозам, но Лайза стояла на своем. «Что обо мне подумают люди, если я отклонюсь от правды?» — сказала она телеведущему.

Книга под названием «Капитолий любви» стала бестселлером, а затем и телефильмом, и Лайза купила сеть магазинов автозапчастей. А остальное, как говорится, ушло в историю.

С Эйприл Кэннон Лайза впервые повстречалась во время работы в департаменте сельского хозяйства, на обеде, устроенном группой «зеленых». Ее кавалер был одним из спикеров — высокий живчик, пышущий энтузиазмом и отягощенный убеждением, что искоренение лесов уже зашло за грань, откуда нет возврата. А еще он был убежден, что женщины вообще и Лайза в частности не способны противостоять его чарам. И тут вдруг Лайза, собиравшаяся завершить вечер в своем обычном стиле, разговорилась с новой знакомой и решила для разнообразия оставить кавалера с носом. На Эйприл ее кавалер тоже не произвел впечатления, и они вдвоем улизнули в ночной Вашингтон.

И с той поры стали близкими подругами.

Так что Лайза ничуть не удивилась, когда Эйприл позвонила и попросила о встрече. Когда же подруга отказалась назвать причину встречи, это только подстегнуло интерес Лайзы, и она дала согласие.

На следующий день после звонка Эйприл приехала, таща за собой какого-то невзрачного типа.

— Лайза, это Макс Коллингвуд.

Женщины знали друг друга слишком хорошо, чтобы предаваться праздной болтовне. Эйприл спокойно рассказала о случившемся на ферме Тома Ласкера. Когда она закончила, Лайза с ответом не торопилась.

— А ты уверена? Это, часом, не жульничество?

— Ошибки тут нет, а жульничество просто невозможно. — Эйприл положила на стол конверт из плотной бумаги, вскрыла его и вытащила стопку фотографий. Яхта снаружи. Изнутри. Паруса. Крупно перила и балясины. И надпись.

— Действительно, странная, — согласилась Лайза. — Неужели ни один язык не подходит?

— Ни один из тех, что мы могли найти.

Лайза продолжала разглядывать фотографии, но мысленно переключилась на Эйприл. Информация настолько сенсационна, что Лайза еще раз решила взглянуть на все это со стороны. Она не могла не задаться вопросом, не пытаются ли ее надуть. Эйприл на подобное не пойдет, в этом нет сомнений. А вот как насчет этого Коллингвуда?..

— И каковы выводы? — спросила она. — Откуда доставлен этот элемент... эта яхта?

— Догадки выходят за рамки того, что я тебе говорила, — устало усмехнулась Эйприл. — Традиционных толкований у нас нет.

— А нетрадиционные?

— Твои годятся ничуть не хуже наших.

Кивнув, Лайза подошла к письменному столу и вытащила чековую книжку.

— И что же дальше?

— Мы хотим тщательно исследовать этот район. Выяснить, не погребено ли там что-нибудь еще.

— Что вам для этого надо?

— Геологический радар. Мы можем нанять его по умеренной цене.

— Но что там можно найти? Вторую яхту?

— Не исключено, — ответил Макс.

— Но у вас уже есть одна! Я понимаю, что две лучше, чем одна, но каким образом вторая яхта углубит наши познания?

— Там могут быть останки, — пояснила Эйприл.

— А-а. Это десять тысяч лет спустя? Да еще после того, как часть из этих десяти тысяч прошла в воде? Вряд ли. Поищите лучше, где они устраивали пикник.

Женщина-химик подалась вперед, и глаза их встретились.

— Лайза, они должны были каким-то образом добраться сюда. Возможно, они так и не вернулись домой.

Лайза отметила, как напряженно дышат присутствующие.

— Сколько вам надо?

Когда прибыл геологический радар Геотехнического института, чтобы начать исследования, Макс уже ждал его. Ему и Ласкерам казалось, что если в земле еще что-то есть, то оно обнаружится чуть ли не сразу. Если же ничего не найдут, то на этом все и кончится.

Максу не хотелось иметь ничего общего с НЛО — это не пошло бы на пользу ни ему, ни «Закатной авиации», так что он решил не слишком высовываться. Но с другой стороны, если в этом действительно что-то есть, не обойдется без пристального внимания прессы, да и большие деньги не исключены.

Команда Геотеха состояла из трех человек, работающих в большом фургоне песочного цвета. Руководила ими энергичная и довольно педантичная молодая женщина по имени Пегги Мур; фирменный комбинезон был ей очень к лицу. Она с места в карьер осведомилась у Макса, что именно надо искать.

— В техзадании об этом сказано как-то расплывчато, — уточнила она.

— Что-нибудь необычное, — сказал Макс.

Этот ответ тоже не относился к числу конкретных. Мур на миг нахмурилась и пристально взглянула на собеседника с плохо скрытой враждебностью; график у нее чересчур плотный, чтобы еще нянчиться с бестолковыми клиентами.

— Не уловила.

— Мы и сами толком не знаем, что ищем, — пояснил Макс. — Мы думаем, что здесь могут быть погребены объекты искусственного происхождения. Мы бы хотели, чтобы вы сказали нам, что обнаружится в земле — если вообще что-то обнаружится.

— Мистер Коллингвуд, а нельзя ли хотя бы в общих чертах? Какие объекты — наконечники стрел? Индейские кладбища? Бочки из-под мазута? От этого зависит, каким образом мы будем действовать.

— В прошлом месяце тут откопали яхту.

— Я видела это по телевизору. Так это тут, да?

— Ага. Мы бы хотели знать, нет ли там чего-нибудь еще.

— Хорошо. Когда мы в курсе, это экономит нам массу времени.

— Ладно.

— Мы уже нашли грабли, пока калибровали аппаратуру.

Внутри фургон был забит компьютерами, принтерами, дисплеями и радиоаппаратурой. Сам радар был смонтирован на небольшом тракторе.

— Изображение передается в фургон по радио, — объяснила Мур. — Оно высвечивается на главном экране. Мы будем высматривать затемнения, необычную окраску — словом, все, что предполагает наличие объектов искусственного происхождения.

Была уже середина ноября, и день стоял ужасно холодный. Тяжелые тучи сулили снегопад, но за весь день упало лишь несколько снежинок.

Кроме Мур, в команду входило еще два техника: Чарли Рамирес, мрачноватый мужчина, управлявший трактором и радаром, и специалист по радиотехнике Сара Вайнбарджер — блондинка с прямыми волосами, тоненькая как тростинка.

Из-за пронизывающего холода Мур и Чарли водили трактор по очереди. Чарли не любил холода и много говорил о Неваде.

— Здесь я очутился только потому, что мою работу на южной границе прикрыли. Как только граница откроется, я сматываюсь отсюда.

Снедаемый любопытством Макс поинтересовался, нельзя ли понаблюдать за ходом операции изнутри фургона.

— Это против правил, — отрезала начальница команды.

— Да я никому не буду мешать!

— Ничуть в этом не сомневаюсь, мистер Коллингвуд. Но для нас это может иметь последствия. — Ее взгляд был холоден, как ноябрьские небеса. — Сами понимаете.

Они наметили поисковый маршрут, и Чарли повел трактор к вершине холма. Миновав ветрозащитную полосу, он въехал на гребень и сделал резкий правый разворот в сотне ярдов от места первоначальной находки, завершая прохождение первой из серии перекрывающихся прямоугольных полос.

Уйдя в дом, Макс занял место у окна столовой. Трактор тарахтел до самого вечера, методично утюжа участок Ласкеров ярд за ярдом.

8

В этот день команда техников не обнаружила ничего, но Макс уверил Ласкеров, что все идет, как надо, и полетел домой. Второй день поисков — пятница — тоже не принес никаких результатов, и работы свернули до понедельника.

Эйприл просила Макса и Ласкеров говорить о находке как можно меньше, и сама следовала этому правилу, не обмолвившись коллегам по институту ни словом. Но ей хотелось поделиться хоть с кем-нибудь. Энтузиазм Макса не уступал ее собственному, и потому в последующие дни, пока радар безрезультатно обшаривал владения Тома Ласкера, они встречались по вечерам, чтобы вместе пообедать, выпить, но главное — ради долгих и жарких бесед.

Эти беседы укрепляли их надежды и постепенно вели к возникновению неофициального союза. Однако о том, что составляло их конкретные упования, они говорили нечасто. Эйприл рассчитывала, что удастся воспроизвести технологию производства трансурановых элементов, а Макс надеялся, что Землю действительно посещали инопланетяне и что доказательства тому лежат где-то неподалеку. Но Макс подозревал, что рано или поздно на поверхность всплывет более прозаическое объяснение: Эйприл могла проглядеть нечто важное. Обычно ей удавалось развеять его сомнения между пиццей и пивом — хотя лишь на время.

Самой же Эйприл опереться было не на кого. Вообще-то она считала, что обладает железным характером и не принадлежит к числу людей увлекающихся или одержимых тщеславием. И все же ей хотелось бы услышать мнение со стороны, получить подтверждение специалистов. Но ставка была чересчур велика, и Эйприл знала, к чему привела бы преждевременная информация: в бой двинулись бы тяжеловесы, отодвинув Кэннон в сторонку.

Ей просто надо было с кем-нибудь поговорить! Ласкеры, сидящие на эпохальном открытии, смотрели на происходящее чересчур благодушно, чем раздражали ее. Разумеется, они заинтересованы, возможности интригуют их, но запала у них маловато. У Эйприл даже сложилось впечатление, что, скажи она Тому Ласкеру, что на его участок рухнула летающая тарелка, он пошел бы на нее посмотреть, но только после того, как накормит скотину.

Макс — дело другое. И в этот трудный период он стал единственной ее поддержкой.

Самые будоражащие возможности они предпочитали не обсуждать всерьез, подшучивали над тем, как все это скажется на их собственной жизни. Эйприл расписывала фото Макса на обложке «Тайма» — он высовывается из кабины «Молнии» в залихватски распахнутой летной куртке. Человек года! А он рассуждал о Нобелевской премии для женщины, подарившей миру вечную гарантию на автомобиль.

Дни шли за днями, но геологический радар так и не обнаружил ничего существенного. В душе Макса начало крепнуть убеждение, что все это чересчур хорошо, чтобы оказаться правдой. Эйприл напомнила ему, что разведка была предпринята наудачу, но, даже если она кончится ничем, у них в руках все равно остается бесценная находка.

— Открытие уже не спрячешь, — заметила она, прибавив, что написала статью о результатах своих исследований. — Я не хочу публиковать ее, пока мы не проникнемся уверенностью, что там больше ничего нет. Не стоит подавать повод к эпидемии кладоискательства.

— Согласен, — кивнул Макс. Они сидели в закусочной торгового центра в Фарго, находящегося на границе двух штатов, смакуя пиццу-пепперони. — Но если там что-то есть, какова вероятность наткнуться на это?

Эйприл прикрыла глаза:

— Почти нулевая. Дно озера чересчур обширно. — Она высыпала в кофе пакетик заменителя сахара и принялась размешивать его. — Речь идет о солидной части территории США и Канады. Если уж на то пошло, что-то может лежать прямо здесь. — Она указала на пол. — Кто его знает? Район Фарго тоже какое-то время находился под водой.

Макс послушно воззрился на кафель:

— Интересно, сколько стоит эта яхта?

— Макс, если мы не ошиблись, ты можешь сам назначать цену. — Она проводила взглядом женщину, пытавшуюся справиться и с ворохом покупок, и с верещавшим ребенком. — Надеюсь, нам удастся найти ответы хоть на какие-то вопросы. По правде говоря, у меня скверное ощущение, что мы столкнулись с тайной, разрешить которую не сможет никто и никогда.