Глава пятнадцатая

Собравшиеся у гробницы святого Петра молчали. Всем христианам было хорошо известно, как предали Христа. Это описал евангелист Матфей.

Когда-то в доме первосвященника Каиафы первосвященники и старейшины сговорились захватить Иисуса обманом, чтобы потом убить. И такая возможность скоро представилась. Один из двенадцати учеников Христа, Иуда Искариот, оказался негодяем. Перед тем как он отведал хлеба на Тайной вечере, в него вселился сатана. Он пошел к первосвященникам и сказал: «Что вы дадите мне, и я предам Его?»[5].

Они предложили ему тридцать сребреников. И Иуда явился в ту ночь в Гефсиманский сад с толпой вооруженных мечами и дубинками людей, посланных первосвященниками и старейшинами, и, поцеловав Светоч мира, предал его. Иисуса схватили, передали римскому прокуратору Пилату. А потом распяли. Вот как описал святой Матфей то, что случилось потом, когда Иуда осознал содеянное им:

«… и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам.

Говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам.

И бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился.

Первосвященники, взявши сребреники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови.

Сделавши же совещание, купили на них землю горшечника для погребения странников.

Посему и называется земля та «землею крови» до сего дня»[6]

Кардинал Грациани посмотрел на Бенелли.

— Вы считаете, что сребреники Иуды до сих пор существуют?

— И обладают колоссальной силой. То, что я собираюсь вам рассказать, известно только двоим: папе и мне, главе святой палаты. Эта тайна — наверное, самая сокровенная тайна церкви — переходила от одного понтифика к другому с момента возникновения папства.

Лица кардиналов омрачила глубокая тревоuа. Они не хотели, чтобы их посвящали в эту страшную тайну, но Бенелли было приказано поделиться ею с ними. Не отрывая глаз от стены из красного кирпича, он начал:

— В мире можно обнаружить много свидетельств, подтверждающих правдивость того, что сказано в Евангелиях. Останки святых, окровавленные одежды Мученика, писания отцов церкви. Это все проникнуто Божественной правдой и напоено гигантской силой добра. А вот о силах зла, средствах, с помощью которых оно может быть вызвано, церковь в течение многих столетий хранила молчание. Намеренно, чтобы заблудшие, обманутые и обделенные умом не могли причинить себе серьезный вред. Более всего церковь хранит тайну сребреников Иуды.

Бенелли вздохнул. Несмотря на то что они стояли у гробницы святого Петра, самой сокровенной святыни церкви, он испытывал беспокойство, как будто кто-то невидимый прислушивался к его словам.

— Что потом стало с этими сребрениками? — спросил кардинал Грациани.

— В Священном Писании сказано, что за эти монеты купили участок земли неподалеку от Иерусалима, называвшийся землей горшечника, чтобы устроить там кладбище для странников. Имя человека, который продал этот участок, первосвященникам не было известно, и полученные им сребреники вскоре разошлись по Римской империи. Собрать их все было непосильной задачей. Однако Первый апостол не дрогнул, выполняя свой долг. Во время странствований ему были откровения, помогающие найти монеты. Некоторые обнаружились в Антиохии, какие-то в Риме, какие-то в Корнифе. И всегда оказывалось, что ими владеют богатые, могущественные и жестокие люди. Святой Петр продолжал поиски до конца жизни и каждую попавшую ему в руки монету очищал от дьявольской силы. Но ангелы тьмы делали все, чтобы сорвать его замыслы. Они добились своего через римского императора Нерона, одного из самых жесточайших людей, когда-либо живших на земле. — Бенелли посмотрел на присутствующих. — Разумеется, вам известно, что Нерон обвинил христиан в пожаре Рима, чтобы уничтожить зарождающуюся церковь. Вот как об этом писал римский историк Тацит: «Их убивали ради развлечения, забавы. Одевали в шкуры диких зверей и натравливали своры свирепых псов, которые разрывали христиан на части. После захода солнца их прибивали к крестам и поджигали, чтобы они служили факелами. Эти представления устраивались в саду Нерона, в которых он представал одетым в воинские доспехи на боевой колеснице».

Святого Петра распяли прежде, чем он собрал все сребреники.

— И сколько удалось собрать? — спросил кардинал Вышинский.

— Осталось восемь, — ответил Бенелли. — Святого Петра похоронили здесь, — он показал на гробницу, — вложили ему в руки чашу со святой водой, опустили туда двадцать два сребреника, после чего чашу тщательно запечатали. Эти сребреники больше не имели никакой силы, ибо в Писании сказано, что даже сатанинские силы не могут победить отца церкви.

— А что с этими восемью ненайденными? — спросил кардинал Грациани.

— О пяти кое-что известно. Но…

Часы на башне собора пробили двенадцать. Стало еще прохладнее. Бенелли посмотрел на отца исповедника. Кто знает, какие темные силы собрались сейчас вокруг них?

— Продолжайте, — спокойно произнес священник.

— Историю каждого сребреника я могу поведать вам только в присутствии святого отца, — сказал Бенелли. — Мне поручено раскрыть вам их свойства. Сребреники Иуды выглядят так, как обычные римские монеты, серебряные динарии с изображением цезаря Тиберия, и приобретают силу, только попав в руки человека, который запутался в сетях зла. В иных случаях ничего не происходит.

— Запутался в сетях зла? — повторил кардинал Вышинский. — Каким образом?

— Продал душу дьяволу.

Оба кардинала посмотрели на Бенелли в ужасе.

— Несмотря на греховность человека, — грустно продолжил Бенелли, — в истории можно обнаружить сравнительно немного случаев, когда люди по своей охоте были готовы продать душу дьяволу. Даже диктаторы, палачи, убийцы и богохульники побаивались это делать, поскольку в их развращенном сознании звучало предупреждение: «Осторожно, не заходи слишком далеко, ибо будешь проклят навеки». Но некоторые обладатели сребреников решились на такой шаг.

— И что при этом произошло? — спросил Грациани. Бенелли почувствовал невероятную усталость.

— Бог предоставил людям свободу выбора. Любое Божье создание может Его отвергнуть. Но, отвергая Его, они отвергают и себя. После этого любовь ко всему, что было им дорого, гаснет, как будто никогда не существовала. Ибо дьяволу любовь неведома. Их тела и души превращаются в ничто, поскольку они уже больше не они. Такие люди становятся исполнителями воли сил тьмы.

— Но почему человек продает свою душу за какой-то сребреник? — хрипло проговорил кардинал Вышинский.

— Потому что это не простая монета. Оказавшись в чьих-то руках, она позволяет владельцу проникнуть в высшее знание. На какой-то период с помощью сребреника Иуды его обладатель приобретает способность ангела тьмы проникать в суть вещей. А затем его существо распадается. Чем больше силы в сребренике, тем скорее это происходит. У последних сребреников период просветления и упадка души очень короткий.

— Значит, монеты различаются по степени воздействия на человека? — спросил кардинал Грациани.

Бенелли кивнул.

— Первоначально они все были одинаковы, но, когда святой Петр принялся очищать их от зла один за другим, сила этих очищенных, к сожалению, начала перетекать к оставшимся. Когда сребреник возвращается туда, откуда начал путь — к хозяину земли крови, — зло становится более концентрированным.

— И кто может этому противостоять? — спросил кардинал Грациани после долгого молчания.

— Вот этого я не знаю, — скорбно ответил Бенелли. — Святой отец ждет вашего совета, потому что… потому что в мир явился один из последних сребреников Иуды.

Глава шестнадцатая

Пол и Мэри быстро шли по больничному коридору. Вокруг кружился настоящий водоворот. Все куда-то спешили. Сестры с процедурными столиками на колесах пытались не столкнуться с каталками, на которых везли больных на срочную операцию. Группа сестер заступала на вечернюю смену. Молодой человек с забинтованной головой, явно с похмелья, сидел на деревянной скамье, глядя в пол. Он еще не знал, что несколько минут назад на операционном столе умерла его подружка и что теперь ему очень долго не придется водить машину.

Пол скрипнул зубами: он ненавидел больницы, ненавидел смерть.

У детского отделения он тронул руку Мэри.

— Тебе сообщили, что Рейчел упала с качелей и все? Больше никаких деталей?

— Никаких, — ответила Мэри.

— Как это случилось?

— Рядом прошла какая-то женщина, и она сразу упала. Лица женщины учительница не разглядела.

— Понятно. — Пол чувствовал странное озлобление. День сегодня был очень тяжелый.

Мэри не переставала размышлять, она пыталась понять смысл событий, происшедших за последние двенадцать часов, но не могла. Чувствовала себя скверно, как будто из нее высосали всю энергию. Тело казалось тяжелым, вялым, в голове туман. «Что происходит? Может быть, у меня нервное расстройство? Ощущение, как будто внезапно опустилось черное облако».

Они вошли в ординаторскую. Доктор встал, пожал им руки.

— Ваша дочь останется здесь до завтра. Она сильно ударилась головой, ее нужно обследовать.

Особого доверия он не внушал: молодой, рыжий, видно, недавно окончил медицинский институт.

— Сделаете энцефалограмму?

— Конечно, — ответил доктор и посмотрел на Пола. «Наверно, отец девочки — врач. Во всяком случае, похож», — подумал он. Они вошли в палату. — Вот ваша девочка. Спит. Ей дали обезболивающее и успокоительное.

Рейчел лежала с перебинтованной головой, лицо ее было спокойным.

— Миссис Стаффер, я хотел бы уточнить кое-какие детали, касающиеся Рейчел, — обратился доктор к Мэри.

Они вышли, а Пол остался, не сводя глаз с существа, которое любил больше всего на свете.

Прикрыв глаза, он сразу почувствовал исходящие от дочери флюиды. Ничего похожего на излучения киноактера и Крамера — сплошные безмятежность и любовь. Это было настолько трогательно, что у Пола даже подступили к глазам слезы.

В палату вошла Мэри. Он оглянулся и произнес:

— Пойду поговорю с доктором.

Выйдя за дверь, Пол медленно двинулся по коридору, чувствуя, что происходит что-то необычное. Это начал действовать сребреник Иуды. Злая энергия монеты исподволь просочилась в его существо, приглушив все чувства, лишив его способности сопротивляться. Из своего космического логова вылезла невидимая страшная змея.

Пол больше не ощущал себя независимой личностью. Окружающий мир казался ему непрочным и хрупким, как будто это были картонные декорации. Когда-то, участвуя в медицинском эксперименте, он принял мескалин, наркотик стимулирующего действия, и реальность невероятно исказилась. Зеленые ковры стали суперзелеными, цветы начали переливаться всеми цветами радуги, картина на стене превратилась в расплавленную кипящую массу, готовую выплеснуться на него. Сейчас было иначе — неодушевленные предметы оставались теми же самыми, серое — серым, яркое — ярким, а вот у человеческих существ он начал видеть ауру, чувствовать ее излучение. Зайдя в детскую палату, он как по волшебству ощутил ауру каждого ребенка. Это был свет невероятной интенсивности, чистейшие переливающиеся бриллианты: нежнейший небесно-голубой, ярчайший кроваво-красный, солнечный желтый, глубочайшая морская волна.

Он сел на постель одной девочки. Она была в коме, от нее струился теплый, успокаивающий свет. Девочка умирала, плавно переходя из одного мира в другой.

В палате стариков цвета были не такими чистыми и интенсивными — здесь доминировали печаль и уныние.

Затем каким-то непонятным образом он оказался в морге. Открыл холодильник, постоял, не расстегивая молний на чехлах с телами. Ничего не было — ни вибрации, ни света. Жизненные силы покинули человеческую оболочку.

Открылась дверь. Санитар ввез очередного покойника. Пол удивился, потому что от того исходило излучение. Слабое, но излучение.

— Когда он умер?

Санитар посмотрел на табличку.

— Два дня назад. Самоубийца.

— Вы что-нибудь видите?

— Что значит — вижу? — Санитар пожал плечами.

— А, не важно.

Пол принялся открывать холодильные камеры, смотреть даты смерти. Значит, аура не покидает человека в течение трех дней, только становится слабее.

Он успел закрыть дверцу холодильника и повалился на пол, потому что его тело вдруг рассыпалось на мелкие кусочки. Сильно болело в области сердца. Затем начались судороги. «Я умираю, — подумал он. — Вот, значит, как выглядит смерть!»

— Проснись. — Рядом на коленях стояла Хелен. Сколько прошло времени? Минута? Час? Сутки?

— У меня был сердечный приступ?

— Да нет же, — беспечно проговорила она. — Ты просто упал в обморок.

— Нет, это был не просто обморок, — глухо пробормотал Пол. — Как ты здесь оказалась?

— А ты?

— Это трудно объяснить.

— Неужели? — Она помогла ему подняться. — Скоро ты почувствуеш ь себя лучше.

Так оно и случилось. Пол присел на стул, она погладила его плечо, и тошноту с ознобом как рукой сняло. По телу разлилось приятное тепло.

Хелен со значением посмотрела на него.

— Мне нужно идти. А тебя там ждет жена.

Пол наклонился за бумажником, который выпал из внутреннего кармана пиджака. А когда поднял глаза, Хелен уже не было. И тут же в морг вбежала Мэри, за ней сестра.

— Мы всюду искали тебя!

Шел третий час ночи, но Мэри, совершенно разбитая, продолжала сидеть в гостиной. В больнице Пола проводили в приемный покой, сделали кардиограмму. Никаких изменений в работе сердца не обнаружилось. Видимо, это действительно был обморок. Допытывались, как он оказался в морге, но Пол не мог вспомнить. Дома он сразу лег в постель, так что у нее не было возможности рассказать ему о других странных событиях, происшедших в этот день.

Женщина в красном платье, исчезнувшие четки, кот, странный полицейский, Рейчел и вот теперь Пол. Что все это значит? Кроме того, когда она вечером прослушала записи автоответчика, там было сообщение от Глории. Она на несколько дней уезжает погостить к приятельнице, какой-то Хелен. Тоже странно. Глория не могла уехать просто так, без предупреждения. И говорила она как-то непривычно — отрывисто, даже грубо. Может быть, разбудить Пола и обсудить это с ним?

И тут зазвонил телефон. Мэри вскочила, схватила трубку.

— Пол, извините, что звоню вам домой, — проговорил мягкий воркующий голос, — но в университете я не могла вас нигде найти.

— Кто это говорит?

— О… извините. Я хочу поговорить с профессором Стаффером. Это Сьюзенн.

— Какая Сьюзенн?

— Его студентка. Он должен был зайти ко мне сегодня. — Тон у девушки был неподобающе интимный. Как будто речь шла об очень близком друге. — Передайте, что я жду его завтра.

— Он, кажется, заболел, и я…

— Передайте ему, он поймет. — В трубке раздались короткие гудки.

Мэри посидела еще несколько минут, размышляя над странным звонком. Затем поднялась наверх, чувствуя во всем теле неимоверную усталость. Подташнивало. Ничего, вот Рейчел вернется, и все придет в норму. Она заглянула в пустую комнату дочки, затем в гостевую. Пол почему-то захотел спать именно здесь. Вспомнила о монете. Утром она лежала на ковре в спальне, а потом куда-то исчезла.

Мэри зашла в спальню, начала медленно раздеваться. «Значит, Пол завел себе новую подружку, которая не стесняется звонить ему домой даже ночью. Нет, больше я с этим мириться не намерена. Хватит. Рейчел выйдет из больницы, и мы отсюда уедем. Будь что будет».

Она выключила свет, и вдруг ее охватил необъяснимый страх.

Предчувствие скорой смерти.

Глава семнадцатая

За две тысячи лет существования Ватикана это, наверное, была первая подобная встреча. В личной часовне папы, вход в которую охраняли швейцарские гвардейцы, у витражного окна, изображающего Вознесение, сидели четверо: понтифик в белом, два кардинала в красном и отец исповедник в простой коричневой рясе.

— Кардинал Грациани не смог присутствовать, — сказал отец исповедник. — Он болен.

— Я знаю, — мягко произнес папа.

Бенелли посмотрел на сидящего напротив папу Иоанна XXV. Среднего роста, приблизительно под восемьдесят лет, худощавый, с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Но когда понтифик улыбался, оно преображалось. Эту дивную улыбку Бенелли очень любил. Они виделись с папой почти каждый день, но все равно у него не пропадало ощущение, что он общается с особенным человеком, осуществляющим связь между физическим и духовным мирами.

Прикрыв глаза, папа прочел молитву, затем посмотрел на кардинала Бенелли.

— Давайте начнем.

Глава святой палаты осторожно извлек из сейфа понтифика старинный документ, написанный по-латыни почти тысячу лет назад. Перелистал хрупкие пергаментные страницы.

— Эти монеты — воплощенное зло. С момента предательства Христа они служат единственной цели — разрушать церковь, которую Он основал. В руках продавшего душу дьяволу каждый сребреник становится очень грозным оружием, — начал Бенелли. Присутствующие напряженно слушали. Бенелли продолжал: — Почему святому Петру не удалось добыть последние восемь сребреников, осталось неизвестным. Прошли века, и монеты начали возникать, одна за другой. И вскоре их обладатели становились одержимы злым духом до саморазрушения. Как сребреники возникают из безвестности и почему попадают в руки определенных личностей, мы не знаем, но замечено, что появление каждого из них всегда предвещает различные катаклизмы — землетрясения, извержения вулканов, голод, чуму. Первый из восьми сребреников Иуды, которые не успел очистить от зла святой Петр, попал в руки римского императора Диоклетиана. Находясь под пагубным влиянием этой монеты, Диоклетиан в 303 году начал гонения на церковь. Это была самая серьезная попытка уничтожить христианство в Римской империи. Объявив себя сыном Бога, Диоклетиан приказал арестовать все духовенство. Многих растерзали в Колизее дикие звери. Других подвергли ужасным мукам и отправили в каменоломни. И наконец, самое ужасное. Император вынудил самого понтифика, папу Марцеллина, старого, больного человека, воскурить фимиам языческим богам. — Бенелли на секунду замолчал. Вздохнул. — Бедный Марцеллин! Он не смог защитить веру, живым олицетворением которой являлся. И это чуть не погубило церковь. Позднее, в 304 году, он раскаялся, за что был обезглавлен. На следующий год Диоклетиан продолжил массовую бойню, но довести черное дело до конца ему не удалось. Он умер в 316 году, до того как сребреник Иуды исчерпал свою силу. Несколько безвестных героев веры похитили монету и перенесли в гробницу святого Петра, присовокупив к двадцати двум, которые уже там находились.