Глава пятая

Адвокат обвинения многозначительно посмотрел в сторону скамьи подсудимых и начал резюмировать:

— Присмотритесь внимательно к этому человеку, господа присяжные. Мы утверждаем, что это он зверски убил девушку, похитил и убил. Затем расчленил тело, вырезал глаза и затем швырнул в канал.

Крамер нахмурился: «Ни черта он не знает. Я вырезал глаза у Мелани еще до того, как убил. Никакого внимания к деталям. И этот человек называет себя адвокатом? Но все равно слушать приятно. Здесь есть чем гордиться».

Зрители пожирали его глазами.

«Они меня ненавидят, желают смерти. Ну и что? В конце концов кто они, эти ничтожества, живущие однообразной, бесцветной жизнью? Мусор, отребье. — Крамер сочувственно улыбнулся судье. — Представляю, какая это скучная работа. Ему должны хорошо платить за то, что он слушает весь этот вздор».

— Вы выслушали письменное заключение и устное выступление профессора Пола Стаффера от защиты, который утвердился во мнении, что психологическая характеристика мистера Крамера не дает оснований предполагать, что он убил Мелани Дьюкс. Но вы также слышали заключение нашего эксперта…

«Чепуха, чепуха, чепуха. — Крамер снова посмотрел на Лору Дьюкс. — Не сомневаюсь, голая она так же хороша, как и ее сестра».

Через два дня жюри присяжных вынесло потрясающий вердикт:

Зал суда взорвался. Когда объявляли вердикт, Карл Крамер не улыбался. Он вспоминал людей, которых начал мучить с ранней юности. Вердиктом, разумеется, он был доволен. Значит, не казнят, это хорошо, потому что умирать не хотелось. Существовало кое-что на этом свете, чем приятно было бы заняться. Например, познакомиться с Лорой Дьюкс.

Крамер посмотрел на нее. Она плакала, да и многие из публики выглядели потрясенными. Но не следует винить жюри. Это идиоты, которыми манипулируют дураки. Они вот так рассудили. Позор, конечно. Ничего, Крамера и таких, как он, им все равно никогда не победить. Он развернулся, собираясь уходить.

К нему подскочил репортер.

— Не хотите что-нибудь сказать, сэр?

— Хм… да. — Крамер вытащил жвачку изо рта и попытался сделать серьезное лицо. — Я бы хотел поблагодарить мою команду, особенно Пола Стаффера. — Он кивнул в сторону Пола, который делал заметки в блокноте. — Я думаю, на решение присяжных повлияло заключение эксперта. Он был уверен, что я невиновен.

Крамер не сомневался, что на экспертизу к профессору Стафферу скоро выстроится очередь из уголовных преступников. Хвала сатане.

Его повели на выход.

А Лора Дьюкс с трудом добежала до туалета, где ее сильно вырвало. Женщины входили, выходили, но никто не знал, как ей помочь. Наконец она умылась холодной водой и посмотрела в зеркало. Вид ужасный, но это не важно. Теперь уже вообще ничего не важно. Она стиснула зубы и вышла в коридор.

— Лора, — адвокат, хорошо одетый мужчина сильно за пятьдесят, взял ее руку и подвел к скамейке, — как вы?

— Убийцу отпустили.

— Лора, мне жаль, ноу нас не было серьезных доказательств.

— Но ведь я видела Крамера, слышала его голос, опознала его среди многих других, которых поставили передо мной. Чего же еще им нужно?

Адвокат пожат плечами.

— Этого недостаточно. Присяжные, должно быть, решили, что, опознавая его, вы ошиблись. — Он погладил ее руку. — Что я могу сказать? Для меня ясно, что он виновен, но эксперт-психиатр свидетельствован в его пользу, причем весьма категорично. Защите удалось заполучить Пола Стаффера, одного из крупных специалистов в этой области. Он был тверд в своем мнении как камень.

В этот момент Пол вышел из зала суда вместе с адвокатом защиты. У входа его ждала толпа репортеров. Глаза Лоры сузились.

— Крамер виновен, это очевидно. Достаточно понаблюдать за его поведением. И он убил не только мою сестру — он серийный убийца.

— Лора, пожалуйста, успокойтесь, — тихо проговорил адвокат. Он не хотел, чтобы ее фотографировали в таком состоянии. — Понимаете, суду нужны неопровержимые улики.

Но у Лоры Дьюкс не было никаких улик. Она встала, побежала за Полом и догнала его в конце коридора.

— Сколько вам заплатили?

Он поначалу вообще не хотел с ней разговаривать, но затем взял себя в руки.

— Мой обычный гонорар. Тридцать тысяч долларов.

— За ложь.

— Я не лгал.

Голос Лоры возвысился до крика:

— Лгали. Потому что в глубине души знали, что этот монстр замучил и убил мою сестру. Он злодей. — Она ткнула в Пола пальцем. — Вы знали. И спрятались за все эти причудливые термины, за весь этот ваш мерзкий жаргон. Вот за что вам заплатили. Вы лжец.

— Я высказал свое мнение, которое считаю правильным, — спокойно ответил Пол.

— Вы в это не верили.

Он пожал плечами и двинулся на выход, к телевизионным камерам. Адвокат схватил Лору за руку.

— Зря вы начали с ним разговор. Это все без толку.

— А как мне дальше жить? — крикнула она. — Скажите!

— Лора, пойдемте. Я отвезу вас домой.

Она вырвала руку.

— Вы думаете, что с этим можно примириться? Эта сволочь порезала мою сестру на куски, а присяжные признали его невиновным. Это правосудие?

— Лора, я знаю хорошего психиатра, — со вздохом проговорил адвокат. — Он вам поможет.

— Ага, значит, мне тоже нужен психиатр? — Она вырвалась и побежала прочь.

Вечером Лора Дьюкс сидела в церкви, недалеко от того места, где вытащили из канала тело ее сестры. Сидела неподвижно на первой скамье. На алтаре мерцали свечи. Тишина.

Но внутри ее бушевала буря. Она проклинала Бога: «Зачем Ты меня создал? Зачем Ты создал мою сестру? Чтобы она умерла такой ужасной смертью? Зачем?

Скажи мне, почему в этом мире зло всегда выходит сухим из воды? Почему существуют убийцы, педофилы, маньяки? Почему их всегда защищают, а добро страдает? Почему? Это единственное, что я хочу знать. Почему ? — Задавая вопросы Всевышнему, она пристально смотрела на алтарь. — Ну что же Ты молчишь? Это же такой простой вопрос! Почему не отвечаешь?»

В ответ лишь слабо подрагивало пламя свечей на алтаре. И тишина. Молчал и человек на кресте. Вот так всегда — никакого ответа. Сплошной идиотизм. Бог, который никогда не отвечает.

Она опустилась на колени, чтобы произнести последнюю молитву:

— Боже, если Ты действительно меня любишь, если Тебе действительно есть до меня и до моей сестры какое-то дело, я молю Тебя об одном: чтобы Ты покарал Карла Крамера, заставил его страдать. И заставил страдать этого лжеца-психиатра, который ему помог. Но Ты этого не сделаешь, верно? Не заставишь их страдать…

Лора Дьюкс вгляделась в распятие. Она знала истинную причину, почему ее Бог не отвечает. Потому что Он ушел из жизни в тридцать три года, и у Него не было семьи. Никого из Его близких не насиловали, не издевались, зверски не убивали. А что же делать ей? Пусть подскажет, как ей жить дальше? Все время вот так страдать? Потерять сестру и знать что Крамер через несколько лет выйдет из тюрьмы и опять возьмется за свое? Обязательно найдет ее, Лору, и она станет его следующей жертвой? Что же ей делать, о Христос?

Через десять минут Лора встала и пошла по проходу. Веры больше в ее сердце не было, потому что нет в этом мире мошенников никакого любящего Бога. Это очередной обман, плод воображения, а существует только дьявол — зло, откровенное и безграничное.

Лора спустилась по ступеням. Дошла до больницы попрощаться с матерью. Старая женщина ласково ее приняла, понятия не имея, кто перед ней.

А потом Лора Дьюкс покончила жизнь самоубийством — утопила себя и свое горе в том же канале, откуда выловили сестру.

Пол положил трубку. Тихо вошел в гостиную. Приближалась полночь. Мэри читала журнал, с ногами забравшись на диван. Увидев выражение его лица, встревоженно спросила:

— Что случилось?

— Лора Дьюкс покончила с собой. Час назад.

— О Боже! — Мэри прижала ладони к лицу.

— Пошли спать.

— Пол, ты в этом не виноват. Ты написал заключение так, как считал нужным.

Он долго ворочался в постели. Сон не шел. В жизни всегда есть выигравшие и проигравшие. Сейчас вот Крамер выиграл, а Лора Дьюкс проиграла. Жюри присяжных признало Крамера невиновным, и она не смогла это принять. Что же делать ему, Полу?

Он перевернулся на бок, размышляя: «Конечно, дело было трудное. Даже я начал сомневаться, особенно после этого странного разговора накануне оглашения вердикта. Но уже было поздно идти на попятный. В любом случае я больше не стану выступать на стороне защиты, если они подадут апелляцию по делу об убийстве в баре. Там Крамер был признан виновным правильно.

Завтра телевидение раскрутит самоубийство Лоры Дьюкс на полную катушку. Меня будут обвинять в ее смерти. Но у девушки был обыкновенный эмоциональный срыв. Она не смогла пережить гибель сестры. С близнецами, особенно однояйцовыми, такое случается довольно часто».

Он стал думать о другом: надеть ли завтра новый костюм, купленный пару дней назад? С каким галстуком — желтым или красным, в котором он появился в первый день процесса? Обратят ли на это внимание телезрители?

Наконец Пол крепко заснул, а Мэри не спала — она молилась.

— Входи. — Надзиратель открыл дверь камеры. — психиатр посетит тебя через несколько дней.

— Ну и пусть. — Теперь Крамеру былобезразлично, придет Пол или нет. Эксперт сделал свое дело.

Он прошелся по камере, подождал, пока надзиратель уйдет, затем с улыбкой плюхнулся на кровать. Все же хорошо вернуться домой! А через пару месяцев, когда шумиха утихнет, его переведут на менее строгий режим.

Он вытянулся на своей металлической постели. «Сегодня был удачный день. Избежать смертного приговора — это не шутка. Пять лет за убийство в баре, конечно, придется отсидеть. Но это чепуха. Я найду чем заняться: буду писать письма этой симпампушке ее сестре, притворюсь раскаявшимся. А когда выйду отсюда целым и невредимым, опять, как всегда, примусь за свое. Я не могу иначе, моя повелительница не позволит».

Карл Крамер закрыл глаза. Он думал о Лоре Дьюкс. Мысленно раздевал ее, затем разрезал на куски, смакуя подробности. И вскоре заснул.

А рядом с ним встал ангел тьмы.

Глава шестая

Кардннал Бенелли посмотрел на часы. Пора спать. Прочитал последние слова: « Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма».

Затем положил Библию на кресло рядом с кроватью. Ладно, закончу главу из Книги Иова завтра вечером. Тяжелое чтение. Бедный Иов. Мало того, что страдает невинный, так выясняется, что Бог намеренно заставляет его страдать. Это особенно ужасно.

Бенелли выключил свет. Сегодня был длинный и унылый день. Утром встреча с делегацией священников из Буркина Фассо, которые рассказали в деталях о резне христиан в этой стране. Куда катится человечество? Страшно подумать. И что может сделать он, кроме как говорить прочувственные слова и молиться?

Днем заседание финансовой комиссии Римской церкви. Оказывается, казна снова пуста. Расходы Ватикана с каждым годом почти удваиваются. Потом этот инцидент со священниками в Китае… Дальше вспоминать не хотелось.

Бенелли прочитал традиционные молитвы. В конце добавил несколько пожеланий от себя. Разумеется, ничего эгоистичного. Просто выразил горячую надежду, что заседание экуменической[2] комиссии в четверг, на которой он будет председательствовать, пройдет хорошо. Эти евангелисты такие беспокойные!

Наконец он лег спать. Но опять, как и в последние несколько дней, сон не шел. В чем дело? Вроде днем не особенно нервничал… Может быть, это просто возраст и надо принять снотворное? Нет.

Бенелли закрыл глаза и медленно погрузился в сон.

Он вглядывался в звезды. Не ясно было, где все происходит, в каком месте. Беспредельность разворачивающегося перед ним космоса ошеломляла. Одна галактика за другой, расширяющиеся, сжимающиеся. Огромная, ничем не измеримая загадка. Само время внушало страх. Речь шла не просто о нескольких годах, нет. О сотнях тысяч лет, миллионах миллионов. И человек — ничтожная былинка во всем этом водовороте.

Бенелли необыкновенно воспарил духом. Ему казалось, что он брошен в теплый водоем, затерянный в никому не ведомом загадочном мире. Его упоение было почти запредельным.

И вдруг в мгновение ока он осознал, что постиг суть человечества. Эта, без сомнения, ничтожнейшая духовная субстанция космоса каким-то странным, удивительным образом оказалась самой что ни на есть значительной. На него снизошло откровение, что где-то среди человечества Бог спрятал ключ ко всему, в том числе и к самому себе и к вечной жизни. Это потрясало. Значит, все можно постичь. А затем Бенелли разглядел нечто другое, трагическое, ужасное по своей сути, и неожиданно проснулся, испуганно сел в постели, еще наполовину полный этим откровением. Где-то вдалеке был слышен собачий лай. Почему папа предложил посетить обсерваторию? Бенелли приподнялся и замер. Что это? В сознании всплыли слова святого Петра, первого, кто занял папский престол: «Одно то не должно быть сокрыто от вас, возлюбленные, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день. Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долго терпит нас …»[3].

Теперь Бенелли, уже по-настоящему напуганный, вскочил с постели и опустился на колени. Было ощущение, будто некий посланец пытается ему что-то сообщить, а он не может, не хочет принять сообщение. Мобилизовав всю силу воли, кардинал попытался вытеснить из сознания это с трудом поддающееся пониманию пророчество, умоляя:

— Пусть это случится не сейчас, чтобы я смог дожить свой век.

Слова медленно улетучились из сознания. Бенелли продолжал стоять на коленях.

Глава седьмая

Прошел месяц.

Дни Пола были насыщены исключительно приятными событиями: бесконечные телевизионные интервью, несколько ток-шоу, предложения от издателей. Полицейское управление Сан-Франциско пригласило его для консультаций по делу серийного маньяка, поскольку Крамер был признан невиновным.

Общественность и большинство коллег-психиатров сочли, что Пол был прав. Бен от высказываний воздерживался, но Пол не обращал на это внимания. Теперь уже было совершенно ясно, что к серийным убийствам Крамер отношения не имел. Он был образцовым заключенным, занимался в тюрьме плетением корзин и не раз заявлял в интервью, что пытается найти Бога. Пол даже согласился выступить экспертом при повторном слушании дела об убийстве в баре. Если все пройдет успешно, через несколько месяцев Крамер выйдет.

Стало также известно, что психика у Лоры Дьюкс была неустойчивая и в шестнадцать лет после ссоры с приятелем она уже пыталась покончить самоубийством. Жаль, что социальные работники не обнаружили этого раньше. Видимо, семь лет спустя стресс из-за потери сестры стал последней каплей. Правда, Пол сомневался, что тут можно было что-то сделать: если человек решил свести счеты с жизнью, его трудно остановить. Но самое главное произошло у него совсем недавно.

Актовый зал университета начал заполняться. Здесь было свыше тысячи мест, но сейчас впускали только по пригласительным билетам. На конференцию съехался весь цвет мировой психиатрии. Бен уже успел поздороваться с несколькими знаменитостями.. Мужчины почти все были в смокингах, женщины — в великолепных вечерних платьях. Уже сам по себе факт, что конференция, посвященная памяти Карла Юнга, в этом году проводилась в университете Сан-Франциско, был весьма знаменательным. А тут еще открывать конференцию докладом поручили профессору Полу Стафферу.

После трагической гибели Йоханна Херманнса в авиационной катастрофе под Мюнхеном международный комитет решил нарушить традицию и выбрал в качестве основного докладчика тридцатидевятилетнего Пола Стаффера. Это был революционный шаг. Блестящий, нетрадиционно мыслящий, опровергающий всяческие авторитеты, профессор был пока еще для коллег темной лошадкой. Но все в университете, втом числе и Бен, не сомневались, что комитет вряд ли пожалеет о своем выборе. Что бы Пол ни говорил, это наверняка будет свежо и интересно.

— Добрый вечер, Бен!

— Привет, Мэри. Где вы потеряли своего мужа?

— Он, как всегда, интенсивно общается. — Мэри засмеялась, поправляя бретельку на бледно-голубом вечернем платье и кивая на Пола, который стоял, окруженный группой гостей. — А вот и ваша жена.

Бен грустно кивнул. Флоренс изливала словесный поток на сэра Гарольда Пикертона, крупнейшего современного психиатра-криминалиста. Мэри видела, что бедный ученый не знает, куда деваться. Он кивал, соглашался, а Флоренс все говорила и говорила.

Наконец прозвенел звонок, и все начали рассаживаться.

— Такой интересный человек, такие разносторонние знания! — с восторгом проговорила Флоренс, садясь рядом с Мэри. — Конечно, моя дорогая, я постаралась убедить его, что твой муж гений.

Сэр Гарольд Пикертон, с трудом оправившись от натиска могучей женщины, поднялся на кафедру. Вначале он предложил почтить минутой молчания память Йоханна Херманнса, затем объявил конференцию открытой. Затаив дыхание Мэри наблюдала, как Пол поднимается на кафедру.

— Леди и джентльмены, — начал он сдержанным, дружелюбным тоном, — я Пол Стаффер, профессор криминальной психиатрии университета Сан-Франциско. Кроме того, я занимаю должность старшего консультанта учреждения с режимом строгой изоляции, попросту говоря, специальной тюрьмы, где содержатся самые опасные и жестокие преступники страны. Таким образом, уже в течение многих лет я внимательно наблюдаю тех, кого широкая публика считает монстрами, о чьих преступлениях сообщается на первых полосах газет, для кого граждане нашей страны требуют смертной казни. Это серийные убийцы, растлители малолетних, каннибалы, садисты. Это все мои пациенты, хотя я бы поостерегся называть их моими друзьями. — По залу пронесся сдержанный смешок. — В своем докладе я хочу проанализировать отношение религии к добру и злу и обозначить нашу концепцию контроля за поведением преступников. — Он подался вперед, чуть повысив голос. — Позвольте прежде всего высказать основной тезис. Религиозная концепция добра и зла, которая доминирует в западном обществе и с помощью которой регулируется поведение людей, а также определяется мера наказания преступникам, в современной психиатрии никакой роли не играет. Взяв на вооружение современные лекарственные препараты и терапию, мы не станем впутывать сюда мораль, а будем обходиться только чистой медициной. Это даст нам возможность спасти даже тех преступников, которых общество отвергло и приговорило к смерти.

— Пока все очень хорошо, — произнесла Флоренс громким шепотом.

Далее Пол рассмотрел в деталях роль религии в регулировании поведения людей. Он заметил, что в течение столетий церковь монополизировала право контролировать основополагающие аспекты повседневной жизни человека — брак, развод, гомосексуализм, нарушение супружеской верности, брачный возраст, законнорожденность и так далее.

— Церковь даже предписывала людям основные сексуальные позы, которые считались единственно приемлемыми. — Пол усмехнулся. — Видимо, это идет еще со времен Евы.

В зале раздался смех. А что, остроумное начало! Действительно, давно уже пора науке занять место религии в современном обществе. Мэри покраснела. Слова Пола ей не нравились.

Пол углубился в историю церкви. В течение столетий, заявил он, она строжайшим образом контролировала поведение людей, определяя, что хорошо, а что плохо. Для тех, кто, с точки зрения церковников, поступал плохо, существовала такая мера, как отлучение от церкви. Ну и соответственно пытки, сожжение на костре еретиков, сектантов, ведьм и колдунов.

— Но человечество от этого не стало лучше ни на йоту, — заметил Пол. — В этих репрессиях не было никакой необходимости. Во имя Бога творилась чудовищная несправедливость. И сегодня мы наконец пришли к осознанию того, что нужны не гонения, а терпимость и понимание. Мы постепенно освобождаемся от фетишизирования догм, осознаем, что пора прекратить церкви — подчеркиваю: любой церкви — узурпировать право регулировать поведение людей и проклинать их, если они не соответствуют религиозным критериям. В освобождении от влияния церкви вместе с другими науками существенную роль играет медицина. Мы говорим людям, страдающим проказой или шизофренией, что это не Божье наказание, а обычная болезнь. — Пол сделал небольшую паузу, окинув взглядом аудиторию. — В нашей стране, как и во многих других, мы больше не подвергаем остракизму молодых незамужних мамаш, гомосексуалистов, неверных мужей и жен. Почему? А все потому, что осознали: их действия не подрывают основы общества, эти люди не преступники, а просто другие. Люди имеют право быть другими — даже радикально другими, — если только своими действиями не причиняют вреда окружающим.

Раздались слабые аплодисменты. Публике нравилось. Правда, пока все это казалось не так уж оригинально, но было зато ясно, сжато и подстегивало мысль.

— Таким образом, — продолжил Пол, — сегодня в наших тюрьмах и психиатрических больницах содержится более узкий круг пациентов, действительно больных, а не тех, чьи моральные, сексуальные или религиозные взгляды отличаются от взглядов большинства. И я не оговорился. Те, что в тюрьмах, тоже больные. И этот круг может быть существейно сужен с помощью медикаментов и терапии. В случае совершения серьезных преступлений нам следует внимательно исследовать пациента, чтобы определить болезнь, заставившую его пойти на такое. Ибо причина преступления — болезнь, отсутствие душевного равновесия.

Опять аплодисменты. Пол понимал, что приблизился к опасному повороту. Критику церкви сейчас принимают довольно легко, особенно в той ее части, где говорится, что пора ей перестать контролировать мораль. Но с утверждением, что совершившие ужасные преступления — просто больные, а не изначально порочные, согласиться гораздо труднее.