— Пожалуй, ты права, — сказал Брендан, внезапно проявляя к сыну живейший интерес. — Когда он не высыпается, с ним лучше дела не иметь.

— Сегодня ему придется поужинать с нами, а завтра я распоряжусь, чтобы ребенку готовили отдельно. И тебе придется лично за этим проследить, Джэми, — сказала Mapa.

— Хорошо. Если позволите, я попрошу на кухне, чтобы мне тоже готовили отдельно. После вчерашнего обеда меня до вечера мучила изжога и все горело внутри.

— Вы уже готовы? Прекрасно! — раздался у дверей голос дона Луиса. — Пойдемте.

— Я хочу, чтобы для Джэми приготовили ужин и подали его в комнату, — решительно выступила вперед Mapa. — А на будущее… я думаю, будет удобнее, если они с Пэдди станут столоваться отдельно.

Дон Луис на мгновение, задумался, но тут же одобрительно закивал.

— Вероятно, наша традиционная пища кажется чересчур острой на вкус англичанина. Я передам на кухню вашу просьбу, Амайя. Молодому сеньору лучше пореже общаться со взрослыми, тогда у него не будет возможности сболтнуть лишнее. — Дон Луис ласково взглянул на уставшего и полусонного малыша. — Игра, которую мы затеяли, не для ребенка, и вам, сеньор О'Флинн, должно быть ясно как никому другому, насколько высоки ставки в этой игре. Что касается меня, то я не намерен проиграть. Идемте. — Он властно кивнул в сторону двери, пропуская гостей вперед.

— Наш хозяин и повелитель соизволил дать сигнал к началу представления, моя дорогая, — шепнул Брендан на ухо сестре. — Мы не должны обмануть его ожиданий. Хотя я все же попробую переписать финал этой пьесы по-своему. Тогда сиятельному дону достанется совсем другая, трагическая роль.

Пэдди крепко вцепился в руку Мары, когда они пересекли задний двор и приблизились к ярко освещенным окнам гостиной. Через открытые двери доносились громкие голоса и смех.

Дон Луис, который шел впереди, показывая дорогу, остановился у двери и подождал своих спутников. Затем состоялся торжественный выход О'Флиннов на сцену. Они переступили порог гостиной ранчо Виллареаль, в которой собралась семья дона Андреса, его дальние родственники и друзья. При их появлении гробовая тишина воцарилась в роскошной зале, где за минуту до этого бурлило оживленное веселье и текла непринужденная беседа. Брендан, Mapa и Пэдди оказались в кругу незнакомых людей, с любопытством их разглядывавших. Дамы как по команде раскрыли веера и стали ими обмахиваться, чтобы скрыть выражения лиц и обменяться друг с другом замечаниями по поводу невесты дона Андреса.

С притворно добродушной улыбкой, которая все же не могла утаить злорадные искорки, то и дело вспыхивающие в его глазах, дон Луис подвел Мару к дону Андресу, стоявшему позади трех дам, расположившихся на софе.

— Донья Исидора, позвольте представить вам мою племянницу, Амайю Аниту Марию Жозефу Воган.

— Дитя мое, я рада, что вы вернулись в Калифорнию после долгого отсутствия, — сказала дама, сидящая в центре. Хотя говорила она приветливо, ее облик скорее отпугнул Мару, чем расположил. Дама была одета в черное шелковое платье с закрытым воротом, тяжелый золотой медальон, свисавший на массивной цепочке на грудь, составлял ее единственное украшение, если не считать тонких золотых колец в ушах и на пальце. Черные с сединой волосы были высоко подняты наверх и заколоты черепаховым гребнем. Дама держалась неестественно прямо, вытянувшись в струну и не касаясь спиной мягких подушек софы.

Возле нее скромно примостилась донья Фелисиана, которая изредка поднимала на Мару полные страдания глаза и тут же опускала их, словно устыдившись собственной смелости. На плечах у нее была черная шаль, длинные кисти которой зацепились за спинку софы и напоминали клубок змей, греющихся на солнце.

— Это моя жена, донья Хасинта, — продолжал представлять дон Луис. — Это донья Фелисиана, кузина дона Андреса.

Донья Хасинта кивнула и улыбнулась, отчего темные глаза радостно заискрились. Ее милое личико казалось крошечным по сравнению с огромным гребнем, поддерживающим тугой узел густых волос на макушке. Она являла собой прямую противоположность двум другим дамам, поскольку надела яркое платье, шею ее украшало дорогое жемчужное ожерелье, а в ушах матово поблескивали такие же серьги.

— Рада познакомиться с вами, сеньоры, — ответила Mapa, непринужденно улыбаясь.

— А это кузен доньи Амайи, сеньор Брендан О'Салливан, и его сын Падрик, — снова раздался голос дона Луиса.

— Донья Исидора. — Со всей почтительностью, на какую только был способен, Брендан склонился к ее руке для поцелуя. Затем с той же серьезной галантностью повторил ритуал дважды. — Для меня большая честь и ни с чем не сравнимое удовольствие быть представленным прекрасным дамам, которых мне выпало счастье лицезреть, — бойко затараторил Брендан, недвусмысленный взгляд которого заставил донью Фелисиану покраснеть и вызвал самодовольную улыбку на лице доньи Хасинты.

Донья Исидора недоуменно приподняла бровь и ответила на витиеватый комплимент едва заметным царственным наклоном седовласой головы.

— Я полагаю, донья Амайя унаследовала скорее ваши фамильные черты, сеньор О'Салливан, нежели наши. Вы поразительно похожи друг на друга, насколько я могу судить, — задумчиво вымолвила она, всматриваясь в лицо Брендана.

— Пожалуй, вы правы, — аккуратно вставил дон Луис. — Хотя мне кажется, что подбородок у нее мамин. Моя сестра могла бы гордиться красотой своей дочери, — добавил он и, заметив молодого человека, стоявшего в стороне и беседовавшего с приятелем, подозвал его. — Рауль, иди сюда и познакомься со своей кузиной Амайей!

Юноша недовольно поморщился. Очевидно было, что обращения к себе в приказном тоне он не выносил. Беспечно пожав плечами, Рауль неторопливо подошел к дону Луису.

— Мой драгоценный падре, — саркастически усмехнулся он, провозглашая тост в честь отца, после чего залпом осушил полный бокал вина.

— Рауль! — строго посмотрел на сына дон Луис, с раздражением отмечая пьяный блеск в глазах и нетвердую походку.

Рауль же устремил свой взор на Мару, и его чувственные губы тронула похотливая улыбка, а карие глаза стали бездонными, как черная пропасть, лаская ее обнаженные плечи и пышную грудь.

— Как жаль, что мы росли так далеко друг от друга, моя маленькая кузина! — с сожалением вздохнул он и вдруг неожиданно подошел к Маре вплотную, обнял ее за талию и, притянув к себе, поцеловал в губы.

— Рауль! — вскричал дон Луис и побагровел.

— Я всего лишь выразил радость по поводу возвращения кузины в Калифорнию, — беспечно пожал тот плечами и выпустил Мару из рук.

— Ты позоришь меня и мать. — Дон Луис сжал ладони в кулаки и стал медленно наступать на сына.

— Дядя Луис, прошу вас, не надо, — ласково коснулась его руки Mapa. — Не стоит судить слишком строго этого маленького мальчика. Он не принес вреда своей шалостью никому, кроме самого себя. Не очень-то приятно ему теперь выглядеть по-дурацки, — рассмеялась девушка, наблюдая, как по красивому лицу Рауля растекается румянец.

— Какой смешной человек, — вдруг подал голос Пэдди. Он подошел к Маре, взял ее за руку и строго посмотрел на Рауля. — Не целуйте ее больше. Она только мне разрешает себя целовать. И любит только меня.

— До чего милый малыш! — воскликнула донья Хасинта, с облегчением заметив, что Рауль ретировался, чтобы не вызывать больше отцовского гнева.

— Мой сын Пэдди очень привязан к Амайе. Она ему как мать, — печально произнес Брендан, и по его лицу тенью пронеслись трагические воспоминания, а голос слегка задрожал. — Я вдовец. Пэдди рано остался сиротой. Моя жена была сущим ангелом, она умерла много лет назад. А мы с сыном теперь полностью зависим от нашей обожаемой Амайи, мы бы пропали без нее. Именно поэтому я решил сопровождать кузину в этом многотрудном путешествии. Амайя стала для нас незаменимой поддержкой и опорой, к тому же она души не чает в Пэдди.

— Ваше поведение достойно похвалы, донья Амайя, — отметила донья Исидора, и лепные черты ее лица озарила улыбка. — Приятно слышать, что вы так преданно блюдете интересы своей семьи. Молодые слишком часто забывают, как заботились о них родители, и им приходится учиться всему заново, когда у них появляются собственные дети. Они вообще частенько забывают, чему их учат. — С этими словами донья Исидора обратила свой взор на Рауля, и в голосе ее промелькнули стальные нотки.

Mapa смущенно улыбнулась и подумала о том, что бы произошло, не вмешайся она и не позволь оставить выходку Рауля безнаказанной. Вероятно, донья Исидора одним бы словом стерла в порошок этого повесу. Хотя формально хозяином ранчо Виллареаль считался дон Андрес, настоящая власть здесь принадлежала, по-видимому, донье Исидоре.

— Вы еще не знакомы с Джереми Дэвисом, — властно переменила тему разговора донья Исидора, и тут же вперед выступил человек, с которым прежде беседовал Рауль.

Джереми Дэвис оказался блондином среднего роста с ясными синими глазами и открытым лицом, добродушно обращавшимся ко всякому, с кем его знакомили. Крупный нос и округлые щеки украшала густая россыпь веснушек, которая наряду с подкупающе милой улыбкой, вспыхивавшей всякий раз, когда к нему обращались, делала Дэвиса похожим на мальчишку-проказника.

Mapa и Брендан понимающе переглянулись, как только секретарь дона Андреса, снискав расположение гостей, присоединился к общему разговору и стал внимательно прислушиваться к репликам хозяина, готовый в любую минуту с ним согласиться. Его простодушное очарование могло ввести в заблуждение кого угодно, но только не О'Флиннов, которые сами были актерами, поэтому с легкостью узнавали знакомые интонации и жесты.

— Интересно, какую игру ведет тут малыш Джерри? — пробубнил себе под нос Брендан, наблюдая, как галантно секретарь склонился к донье Фелисиане, чтобы лучше слышать то, что она говорит. — Уж не питает ли он каких-нибудь надежд в этом направлении?

— Нас это не должно касаться, — равнодушно ответила Mapa и отвернулась, чтобы поприветствовать остальных родственников хозяина дома, спешащих представиться долгожданной Амайе Воган.

Ужин сервировали на огромном, длиной в пятнадцать футов, столе темного дуба, который занимал почти полностью всю столовую. Вокруг стола были расставлены узкие скамьи, где без труда разместились присутствующие. Темная лакированная поверхность столешницы была сплошь заставлена экзотического вида блюдами. Mapa покосилась на Брендана и увидела, как тот, покоряясь неизбежному, погрузил ложку в стоящую перед ним тарелку с супом.

Mapa осторожно последовала его примеру, опасаясь, что суп будет таким же острым, как и та еда, которую она пробовала накануне, но он оказался вполне съедобным. Пэдди, пристроившийся между Марой и Бренданом, вылавливал из супа клецки и с аппетитом их жевал.

Mapa заметила на столе блюдо с тортильями и огляделась в поисках обычного хлеба, но не нашла. Рауль, сидевший за столом напротив нее, отламывал от тортильи маленькие кусочки и, пользуясь ими как вилкой, ловко поддевал фасоль, отправляя все вместе в рот. Пэдди это так понравилось, что он тут же перенял все, к явному неудовольствию Брендана. На столе появилась вторая перемена блюд, от которых поднимался вверх ароматный пар.

— Позвольте поухаживать за вами, донья Амайя, — заботливо предложил дон Андрес и принялся указывать слуге то на одно блюдо, то на другое.

— Пожалуйста, не так много, — поспешила предупредить Амайя, но перед ней уже стояла дымящаяся тарелка, до краев наполненная каким-то непонятным варевом.

Mapa с опаской подцепила на вилку нечто облепленное кукурузными хлопьями и принялась жевать под пристальными взглядами хозяев. К их удовольствию, на ее лице появилась улыбка, все с облегчением вздохнули и одобрительно закивали.

— Это тамале с мясной начинкой, — пояснила донья Исидора. — Чтобы приготовить его по всем правилам, нужно простоять у плиты двое суток. Попробуйте еще вот это с мясом, овощами, луком и томатами. Вам понравится.

— Очень вкусно, благодарю вас, донья Исидора.

— Малышу тоже нравится, — с удовольствием отметила та, глядя, как Пэдди разделался с бобами и приступил к ростбифу.

Брендан чуть заметно поежился и, уступив голоду, ткнул вилкой в кусок баранины. В следующее мгновение он издал глухой гортанный звук; его лицо побурело, а из выпученных глаз потоками Ўхлынули слезы. Все присутствующие, в том числе и Mapa, с удивлением воззрились на него. Брендан дрожащей рукой схватил бокал с вином и опрокинул в полыхающее огнем горло.

— Господи! Да таким соусом можно и покойника оживить!

Mapa прикусила губу с досады, поскольку Брендан невольно стал коверкать английские слова, но калифорнийцы не обратили на это внимания. Напротив, они дружно рассмеялись, найдя замечание Брендана и его перекошенное лицо забавными.

— Вы льстите моей матушке, сеньор О'Салливан, — сказал дон Андрес. — Она большая любительница специй, и поэтому наша кухня славится своей остротой. Не так ли, друзья? Извините, что не предупредил вас. Соус к баранине приготовлен из зеленого чилийского перца. Кстати, от красного перца я тоже хотел бы вас предостеречь.

Брендан вяло улыбнулся, не желая признавать остроумной шутку, объектом которой являлся он сам.

— Донья Амайя совсем другое дело. Сразу видно, что в ее жилах течет калифорнийская кровь, — ехидно заметил дон Луис. — Интересно, смогла бы она попробовать чилийский перец? — Он оглядел стол, ища поддержки у остальных гостей. — Я полагаю, что нет.

— Я с вами не согласен, — неожиданно отозвался Брендан. — Вы даже представить себе не можете, какими уникальными способностями обладает ваша племянница, дон Луис, — вызывающе добавил он. — Готов поспорить, что Амайя съест этот ваш перец и не поморщится.

Mapa изумленно воззрилась на брата, но в глазах у него горел азарт и уверенность, что она его не подведет.

— Пусть решает Амайя. Если она решит, что это ей не под силу, тогда… что ж… — снисходительно улыбнулся дон Луис.

— Нет, я не могу этого допустить, — смеясь, вмешался дон Андрес, не уловив потаенного противостояния между доном Луисом и О'Флиннами. — Донья Амайя моя гостья, и я не хочу, чтобы она подумала о нас бог знает что.

— Конечно. Девочка не привыкла к нашей пище. — Донья Исидора бросила на дона Луиса изумленный взгляд.

— Мне бы не хотелось ударить в грязь лицом перед дядей и его друзьями, — с улыбкой ответила Mapa, взяла с блюда зеленый стручок и невозмутимо отправила в рот.

Она сразу очутилась в центре внимания и почувствовала, как над верхней губой у нее выступила испарина. Гортань горела огнем, в глазах стояли слезы, но по ее лицу никто не догадался, какие муки она терпит. Вдоль стола прокатился одобрительный ропот.

— А вы не хотите попробовать, дядя Луис? — предложила Mapa, прежде чем сделала глоток вина.

Дон Луис молча поднял бокал и кивнул ей, давая понять, что пьет за нее, причем в глазах его сверкнуло неподдельное восхищение.

Брендан прищурился и победоносно взглянул на испанца.

— Я прожил в Калифорнии всю жизнь. Отец привез меня сюда еще младенцем. И до сих пор я не привык к здешней пище. Мне приходится запивать ее, — с улыбкой заявил Джереми Дэвис. — Вы блистательно доказали, что вы одна из них, а я по-прежнему остаюсь чужаком, хотя провел в этой стране двадцать лет, — добавил он, причем в его тоне проскользнули стальные нотки.

— Позвольте узнать, все ли ваши слуги в добром здравии, дон Андрес? — с издевкой поинтересовался дон Луис, которому надоело ждать, пока у него заберут пустую тарелку.

Дон Андрес нахмурился, a Mapa бросила обеспокоенный взгляд на донью Исидору, которая сидела с непроницаемым лицом.

— Вы правы, в некотором смысле они больны. Их болезнь зовется «золотой лихорадкой».

— Просыпаясь каждое утро, мы не знаем, сколько еще слуг застанем в доме. Они просто помешались на золоте и перестали бояться хозяйского кнута. У людей не осталось ничего святого! — зло добавила донья Исидора.

— Я потерял уже тысячу голов скота, потому что пастухи разбегаются и стада некому охранять, — сказал дон Андрес.

— В то, что теперь творится, невозможно поверить! — с жаром воскликнул седой калифорниец с загорелым, обветренным лицом и сильными руками, привыкшими крепко сжимать поводья. — В прежние времена никому и в голову не приходило бояться воров. Стада паслись вольно, их никто не охранял. У нас не было заборов и решеток на окнах. Я помню, что в юности, когда мы жили на ранчо в Санта-Барбаре, для нас не было большей радости, чем увидеть иноземный корабль, входящий в гавань. Помню, к концу лета подрастало молодое поголовье, и его готовили к отправке на бойню. Это время мы очень любили, поскольку забой скота всегда сопровождался народными гуляньями. Тогда у подножия холмов ставили огромные тенты для мясников, которые свежевали туши и выкладывали их на солнце, давая крови стечь. А потом мясо на телегах везли в порт и меняли на самые разнообразные товары. Тогда корабли представлялись нам настоящим кладезем сокровищ. Чужестранцы привозили на них шелк и бархат, чай и кофе, вина и специи, и разные диковинки из-за океана, — печально вспоминал старик. — Тогда очень многое приходилось покупать. Взять хотя бы эту мебель в столовой. Ее привезли на таком вот корабле. Да что там мебель! Кухонную посуду и ботинки приходилось везти сюда из Европы вокруг мыса Горн! — Он рассмеялся. — А после торгов начинались празднества с песнями и танцами, которые длились по две недели кряду. Мы с друзьями предпочитали родео. Раскрыв рот от восхищения, мальчишки наблюдали, как ловкие наездники управляются с лошадьми. Крестьяне по случаю праздника надевали свои лучшие куртки и повязывали голову разноцветными платками. Бог мой, а какие трюки они выделывали, соревнуясь друг с другом в храбрости и мастерстве! Помнится, мы сутками пропадали на родео и боях быков, а то утром отправлялись куда-нибудь на пикник, протанцевав до рассвета на балу. До чего приятно было, как следует подкрепившись и выпив вина, лениво валяться на траве и смотреть в ясное небо до тех пор, пока не подкрадется сладкая дрема! Тогда плясали не только молодые, но и старики, ведь только опытным танцорам под силу замысловатые па хоты. Вы бы видели, как они выстраивались в два ряда, напевая и хлопая в ладоши в такт музыке, менялись партнерами, выделывая ногами вязь танца… Мне лично всегда больше нравился харабе, и скажу без ложной скромности: в свое время меня считали одним из лучших танцоров. Когда распорядитель объявляет, какой паре танцевать, а все остальные становятся в круг, кабальеро подходит к сеньорите и сопровождает ее в центр круга. Сначала они вместе кружатся, потом расходятся, кабальеро срывает с головы сомбреро и бросает под ноги партнерше. Сеньорита начинает танцевать на широких полях шляпы под одобрительные возгласы и овации зрителей.

А иногда мы делали вот что: брали пустую яичную скорлупу и набивали разноцветной мишурой и серпантином. Следовало изловчиться и разбить ее о голову понравившейся тебе сеньориты, тогда можно было получить в награду поцелуй. Ох и нелегко украсть такой поцелуй под бдительным взглядом строгой дуэньи! — Дон Игнасио вздохнул, и воспоминания об ушедшей безвозвратно юности застлали его глаза влажной пеленой. — Кто бы мог подумать, что все так изменится? Мои дети живут кто в Санта-Барбаре, кто в Монтеррее, и ни один из них не знает, как выглядит корова. От иностранцев житья нет! Старый и любимый мной Йерба Буэна превратился в огромный порт Сан-Франциско. Вы видели, сколько там теперь кораблей? — Старик огляделся, ища поддержки у остальных гостей.

Mapa сидела ближе всех к Джереми Дэвису, поэтому смогла расслышать, как тот презрительно хмыкнул по окончании рассказа дона Игнасио о жизни в Калифорнии в прежние времена. В отношении Джереми к кадифорнийцам чувствовалась изрядная доля высокомерия, искусно скрытого под маской вежливой угодливости.

— Да, вы правы, дон Игнасио, — ответил дон Андрес, устремив мрачный взгляд на Праздничный стол, за которым беспечно беседовали и смеялись его гости. — Многое изменилось за последние несколько лет.

— Меня поразило то, что постоялый двор Масиаса заброшен, — сказал дон Луис. — Что стало с хозяином? Куда он подевался? Его заведение полностью пришло в упадок и кем-то разграблено. Крыша местами прохудилась, нет ни окон, ни дверей.

— Вас это удивляет? — спросил дон Андрес. — А между тем это лишь одно из немногих изменений, произошедших за время вашего отсутствия. Сначала Хуана Масиаса ограбили, потом слуги разбежались по золотым приискам, и, наконец, часть его земли незаконно захватили какие-то бродяги. Хуан устал бороться и подался отсюда в Сонору. Я слышал, он теперь владелец табачной лавки. Торговля там должна идти неплохо, поскольку его покупатели по большей части мексиканцы и южноамериканцы, а гринго там почти нет. Хотя иногда мне кажется, что они теперь есть повсюду. Как только вы уехали, дон Луис, в наши горы началось настоящее паломничество одержимых манией золота. Они отказываются признавать частную собственность на землю и ведут себя, как захватчики. Поначалу я относился к ним с подобающим гостеприимством и даже впускал в свой дом. — Лицо дона Андреса потемнело от гнева. — И что же получил взамен? Я не услышал ни слова благодарности. Они принесли мне лишь унижения и неудобства.

За столом неожиданно стало тихо. Гости перестали разговаривать и с состраданием слушали дона Андреса.

— Скажите откровенно, кто-нибудь из вас мог помыслить, что наступит день, когда Калифорниец перестанет быть хозяином своей страны, той земли, на которой родился и вырос? — продолжал он. — Вы улыбаетесь, дон Хосе, а между тем я говорю правду. Теперь мое право на это ранчо, унаследованное от отца, оспаривается инородцами. Почему я должен доказывать кому-то, что владею этой землей по праву? Теперь тот факт, что мой дед получил ее в дар от короля Испании, никого не интересует. Получается, что в новой Калифорнии я — никто. Пустое место!

Mapa медленно обвела взглядом лица людей, сидевших за столом. Они с каждой минутой становились все мрачнее.

— Если я не прав, так возразите мне! — горячился дон Андрес. — Когда-то название ранчо Виллареаль внушало окружающим уважение. А для этих голодранцев нет никакой разницы — калифорниец, чилиец или мексиканец. Если у тебя смуглая кожа и ты говоришь с акцентом, то ты не человек. Знаете, что происходит с моими слугами, убегающими на золотые прииски? Многие из них потом возвращаются обратно. Это в буквальном смысле униженные, забитые люди. Их спины хранят следы кнута. Они опускаются и теряют человеческий облик, превращаясь в покорных скотов.

— Андрес, сын мой, перестань, пожалуйста, — взмолилась донья Исидора. — Не забывай, что здесь дамы. Твои слова могут их расстроить и испугать. — Она подлила вина в бокал донье Хасинте, которая тут же поднесла его к дрожащим губам.

— Простите, друзья, что я помешал вашему веселью, — извинился хозяин дома. — Но вы знаете, как нелегко спрятать гордость в карман и хранить молчание, когда твою землю попирают чужаки.

— Это правда, — воинственно отозвался дон Игнасио. — Неужели вы забыли, как погибли Хосе де лос Рейес Беррейеса и его племянники, Франциско и Рамон де Харо? Их пристрелили у бухты Суисан. А они всего лишь защищали свою землю. Вспомните, как во время войны с Мексикой по лживому обвинению арестовали и много месяцев продержали в тюрьме дона Мариано Вальехо и его брата Сальвадора! А бандиты между тем грабили наши дома, уводили скот! Все может повториться снова!

— Что же нам делать в этой ситуации? Ума не приложу. По-видимому, ничего, — продолжал дон Андрес. — Я очень рад, что мой отец умер и не увидит, как изменился мир.

— Замолчи сейчас же, Андрес! Ты заходишь слишком далеко! — решительно прервала сына донья Исидора.

В зале повисло неловкое молчание. Но донья Исидора дала знак слуге, и в дверях показались музыканты. Они сгрудились у входа и заиграли какую-то мелодию. Звуки скрипки и гитары вывели гостей из оцепенения, и они снова с жаром набросились на еду. Все, кроме Мары и Брендана, у которых начисто пропал аппетит.

Брат с сестрой переглянулись. Их шокировала речь хозяина, они не могли в отличие от калифорнийцев постичь всей глубины и важности его слов. Брендан пожал плечами, давая Маре понять, что не желает вмешиваться в чужие дела, и обратил свое внимание к донье Хасинте, открыто восхищавшейся молодым обходительным ирландцем.

Наконец гости отставили тарелки и отдали должное вину. Рауль достал из кармана сигару и закурил, пуская сизый дым в потолок. По столовой поплыл резкий запах крепкого табака.

— Рауль, ты забыл попросить разрешения закурить! — набросился на сына дон Луис, и лицо его вновь стало покрываться бурыми пятнами.

— «Рауль, сделай это, Рауль, не делай то…» Сколько можно! Я не намерен ни у кого спрашивать разрешения, если захочу выпить или покурить. Я взрослый мужчина, а не ребенок! И нечего мной понукать! — яростно выпалил Рауль.

— Тогда будь добр вести себя, как подобает взрослому мужчине, и не позорить славное имя Кинтеро! В противном случае тебе придется выйти из-за стола. Невежам не место в приличном обществе!

Рауль вскочил, раздраженно оглядел присутствующих и удалился из комнаты, не вынимая изо рта сигары. Донья Хасинта тяжело вздохнула и, взволнованно кусая губы, посмотрела сначала на мужа, потом на опустевшее место за столом.

— Не понимаю, что нашло на мальчишку. Никогда прежде он не позволял себе так непочтительно разговаривать с отцом. Хасинта, почему ты допускаешь, чтобы он нас позорил? — тут же обвинил жену дон Луис.

— Рауль еще дитя. Придет время, и он поймет, как важно быть терпимым и знать свое место, — утешила донья Исидора несчастную мать, которая была готова расплакаться. — Пойдемте в гостиную, будем веселиться и танцевать, и позабудем о всяких глупостях.

Вечер закончился не скоро. Только около полуночи Mapa с заснувшим у нее на руках Пэдди и Брендан смогли откланяться. Они шли через двор, Брендан беспечно насвистывал какую-то песенку и глядел на звезды, a Mapa думала о том, что скажет им Джэми.

Позже Mapa стояла в своей комнате у окна и любовалась серебристым диском луны, повисшим над едва различимыми вершинами холмов, на который время от времени набегала легкая тень облаков. Девушка зябко поежилась и стянула концы шали на шее. По спине у нее пробежал неприятный холодок. Что-то не так — но что именно? Ее не покидало смутное предчувствие, но как объяснить Брендану? Брат лишь посмеется над ее детскими страхами. Но что делать, если она не в силах от них избавиться? В отчаянии Mapa прижалась лбом к оконному стеклу и задумалась.

Спустя некоторое время девушка отошла от окна, твердо решив не поддаваться слабости. Зачем ей волноваться? Они с Бренданом просто играют спектакль. Так часто случалось в ее жизни и будет еще не раз. Премьера прошла успешно, удалось убедить всех, что она — Амайя Воган. А это главное. Впрочем, можно ли обвинять в доверчивости этих людей, когда они имеют дело с настоящими профессионалами, для которых лицедейство — образ жизни?