Золотые слезы

Маре стоило большого труда удержать рвавшиеся с языка проклятия. Она позволила дону Андресу помочь ей снова сесть на лошадь и ответила, не обращая внимания на Фелисиану:

— Давайте трогаться в путь. Уже поздно, а мы и так слишком задержались.

— Хорошо, как вам угодно, — сказал дон Андрес, вскакивая в седло и устремляясь в начало процессии, чтобы вести ее дальше по долине.

— Никогда прежде не видел, чтобы ты падала с лошади, моя радость, — сказал Брендан.

— Это потому, что никогда прежде мне никто тайком не ослаблял подпругу, — глядя вдаль, ответила Mapa:

— Ты хочешь сказать, что тебе кто-то намеренно повредил подпругу? — недоуменно переспросил Брендан. — Почему ты так решила, Mapa?

— Я не успела поговорить с тобой раньше… но дело в том, что у меня есть все основания подозревать нашего американского друга. Я случайно подслушала его разговор с Раулем, касающийся кражи скота. Думаю, нет нужды говорить, о каком скоте шла речь?

— Черт побери! — воскликнул Брендан. — Значит, малыш Джерри и Рауль обирают нашего хозяина? Кто бы мог подумать, что за детской веснушчатой физиономией скрывается такая хитрая лиса! Как же тебе удалось подслушать такую интересную беседу?

— Я бродила вдоль реки и искала Пэдди. Они остановились за кустами и не подозревали о моем присутствии до тех пор, пока я, уходя, не споткнулась о камень и не наделала шума.

— Неуклюжесть в таких делах чревата большими неприятностями, моя дорогая. Но продолжай!

— Собственно, это все. Я постаралась убраться оттуда как можно скорее. Сначала мне показалось, что меня не заметили. Но видимо, я ошиблась. Кому еще могло понадобиться, чтобы я сломала себе шею? — рассудила Mapa.

— Это больше похоже на запугивание. Или на несчастный случай. Подпруга могла и сама распуститься. На твоем месте я не стал бы так тревожиться. Возможно, это простое совпадение, — постарался успокоить сестру Брендан.

— Хорошо, но что же нам теперь делать? — обеспокоенно спросила Mapa.

— Ты о чем?

— О Рауле и этой мерзкой ползучей гадине Джереми. Разве не следует рассказать обо всем дону Андресу?

— Во-первых, это не наше дело. Во-вторых, я не хочу восстанавливать против себя дона Луиса, тем более что он еще не заплатил нам. Не думаю, что наш наниматель с радостью воспримет сообщение о воровстве своего сына, — терпеливо и обоснованно изложил свою точку зрения Брендан. — Давай пока сохраним эту информацию в тайне и используем ее против дона Луиса в том случае, если тот откажется выполнять условия договора и не захочет платить.

Mapa кивнула. Раздувать эту историю сейчас было неразумно, тем более что у них и так хватало неприятностей.

Когда кавалькада утомленных всадников въезжала в ворота ранчо, на небе уже зажигались первые звезды. Задний двор освещали факелы, вставленные в металлические рожки, прикрепленные к стене ранчо. В мерцании огня тени удлинялись и становились уродливо корявыми. Mapa невольно поежилась от ночной прохлады.

Неся на руках еле живого от усталости Пэдди, девушка направилась к железной калитке, соединявшей задний двор с патио, следом за остальными членами экспедиции, которые оживленно и весело делились впечатлениями от прогулки, нимало не смущаясь тем, насколько громко звучат их голоса в ночной тиши. Вдруг в глубине патио Mapa заметила чью-то черную тень и невольно вздрогнула, но теперь уже не от холода. Она оказалась в свете коптящего факела, который озарил ее лицо и зажег золотистые искорки в глазах, и всмотрелась в темноту. Тень продолжала надвигаться, проступая все отчетливее. Через мгновение Mapa с облегчением вздохнула и улыбнулась, увидев, как калитка отворилась и из нее вышла Джэми, спеша освободить Мару от тяжелой ноши.

— Надеюсь, вы возвращаете мне ребенка живым и здоровым? — сварливо проворчала женщина с насупленным и обеспокоенным лицом.

Mapa в душе посмеялась над собственными страхами и передала Джэми малыша, которого та легко приняла на руки и прижала к груди. Джэми всегда говорила, что ее хрупкая внешность обманчива, а на самом деле она здорова как бык. То, как легко и без видимого усилия компаньонка несла спящего Пэдди в его комнату, как нельзя лучше доказывало справедливость этого заявления.

— Готова поклясться, что мальчик переел острого и перегрелся на солнце, — бубнила Джэми себе под нос, бодро шагая по дорожке к дому.

Mapa оглядела тенистый патио и услышала журчание воды в фонтане, наполовину заглушенное голосами, доносившимися с заднего двора.

— Почему ты сразу не вышла, а стояла у калитки и смотрела на нас из сада? — спросила Mapa, которая никак не могла отделаться от неприятного ощущения.

— Стояла у калитки? — Джэми удивленно оглянулась через плечо. — Зачем бы я стала это делать? Я за целый день не присела, стирала вашу с Пэдди одежду. А когда услышала громкий смех и голоса, поняла, что вы вернулись, и вышла к калитке как раз в тот момент, когда вы собирались войти. Вот и все.

— Странно, — задумчиво отозвалась Mapa и почувствовала, что Брендан, шедший сзади, догнал ее и взял под руку.

— Что странно, моя радость? — поинтересовался он, желая быть в курсе всех событий и ничего не упустить.

— Да нет, ничего, — с притворной беспечностью ответила она. — Мне просто показалось, что кто-то скрывался в тени патио у калитки, когда мы приехали.

— Скрывался? — рассмеялся Брендан. — Твоя склонность к мистификации начинает меня пугать. Сначала подпруга, а теперь ты пугаешься какой-то тени. Скорее всего, это новый гость дона Андреса, — успокоил он сестру.

— Еще один родственник? — спросила Mapa, задерживаясь у двери комнаты Брендана.

— Откуда мне знать! Впрочем, вряд ли. Я с ним не встречался, но думаю, он приехал сегодня утром. Скоро мы познакомимся, ибо, если я не ошибаюсь, вечеринка только начинается и продлится до утра. — Брендан прислушался к разноголосице музыкальных инструментов, доносившейся из гостиной. Он безуспешно попробовал стряхнуть с рукава модного сюртука рыжий налет пыли, затем оглядел себя сверху донизу и с горечью добавил: — Ты можешь себе представить, что не так давно этот сюртук был голубым? Интересно, удастся ли раздобыть немного горячей воды?

Через полчаса Mapa нежилась в наполненной до краев ванне. Она запрокинула голову, уперевшись затылком в скругленный край и погрузившись в горячую воду по подбородок, с наслаждением ощущая, как согреваются ее обнаженные плечи. Mapa вздохнула полной грудью и почувствовала, как уставшие мышцы расслабляются и принимают в себя живительное тепло, а головная боль, доставлявшая ей столько мучений, исчезает без следа. Девушка закрыла глаза и блаженно улыбнулась, надеясь, что Брендану тоже приготовили ванну.

Еще через полчаса Mapa нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока Джэми затягивала на ней корсет.

— Не слишком ли туго? — застонала Mapa, когда сильные руки Джэми так стянули шелковые ленты, что китовый ус болезненно сдавил нежную грудь.

— Вы хотите влезть в свое платье или нет? Слава Богу, что я уже слишком стара для этих глупостей, — сказала Джэми, неприязненно оглядывая шелковые кружева корсета, над которыми возвышались холмики сжатой груди. — Вы можете дышать?

— С трудом, — отозвалась девушка, ерзая и стараясь ослабить корсет.

— Значит, достаточно туго, — с удовольствием улыбнулась Джэми.

Mapa нагнулась, чтобы поправить чулки.

— Осторожнее, а то так и до беды недалеко, — предупредила компаньонка, с опаской поглядывая на утянутую грудь. — Это приспособление задумано для женщин, привыкших одеваться при помощи горничных.

Mapa расправила складки нижней рубашки и кружева панталон, затем Джэми одну за другой надела на нее пять нижних юбок и зашнуровала их на талии. И только после этого девушка облачилась в вечерний туалет. Она долго и терпеливо сидела перед зеркалом, пока пожилая женщина расчесывала ей волосы и заплетала их в толстую косу, которую затем уложила красивым полукругом на макушке и украсила венком из искусственных цветов. В том, как искусно и ловко действовала Джэми, чувствовался многолетний опыт, приобретенный в театральных гримерных.

Mapa невольно поморщилась, когда Джэми, укрепляя прическу, чуть не проткнула ей голову острой шпилькой, и начала раздражаться, следя за бесконечными манипуляциями добросовестной служанки. Однако, поразмыслив здраво над тем, что Джэми готовит ее к своеобразному спектаклю, Mapa успокоилась и покорно стояла посреди комнаты, в то время как та взбивала пышные кружева на рукавах платья, расправляла складки широкой юбки и ползала по полу, подкалывая ее булавками. Глубокий вырез платья, отороченный брюссельским кружевом, образовывал клин, который не оканчивался на талии, а опускался ниже, разделяя верхнюю юбку на две половины. Mapa оглядела себя в зеркало, осталась довольна тем, как сидит на ней платье, и сунула ноги в красные туфельки с атласным верхом. Джэми в последний раз оправила подол и отступила на шаг, любуясь делом своих рук.

— Замечательно, — кивнула она с видимым удовольствием.

Mapa хмуро взглянула на свое отражение в зеркале и стала кусать губы, стараясь сделать их поярче.

— Пожалуй, не помешает немного подрумяниться. А то я слишком бледна, — решила она.

— Ни в коем случае! — запротестовала Джэми. — Не забывайте, что вы теперь не актриса Mapa О'Флинн, а благовоспитанная английская мисс, которой не пристало пользоваться косметикой. Кроме того, мне не хочется, чтобы вы оскорбляли таким образом добрые чувства этих примерных христиан.

— С каких это пор вас стало волновать мнение окружающих, миссис Джеймсон? — удивленно приподняла бровь Mapa.

— С тех самых пор, как мы здесь поселились, — буркнула Джэми.

— Это серьезная похвала, если она раздается из уст строгой Джэми, — с усмешкой отозвалась Mapa.

— Господи! Я не ослышался? Неужели Джэми действительно кого-то похвалила? — воскликнул Брендан, входя в комнату после условного стука и остановившись в центре с выражением комического недоверия на лице. — Если так, то мы должны немедленно устроить праздник по этому поводу.

— В те дни, когда вы родились на свет, уж точно не следовало устраивать праздника. И тем более нарекать вас именами святых, — заявила Джэми, сердито тряхнув седовласой головой, и вызывающе посмотрела на Брендана.

— Пойдем, Mapa, — ответил тот, принимая обиженный вид. — Будь я проклят, если останусь здесь и буду сносить оскорбления этой ирландской ведьмы.

Mapa взяла со стула серебристую шаль, расшитую шелковыми арабесками, сумочку, веер и перчатки. Расстегнув на веере застежку из слоновой кости, она хитро подмигнула Джэми из-за плавно колышущихся перьев марабу, овевавших ее лицо прохладой.

Брендан взял сестру под руку и повел в гостиную. Как только они оказались в полосе яркого света, льющегося из окон, Mapa взглянула на брата и увидела, как он преобразился. Подле нее важно и с сознанием собственного достоинства выступал лондонский денди с высокомерной усмешкой на губах и горделиво выставленным вперед подбородком. В его фигуре появилась царственная осанка, а черные кашемировые брюки, сюртук и расшитый шелком жилет сидели безупречно. Волосы Брендан зачесал назад и смазал макассаровым маслом, платок, уголок которого торчал из нагрудного кармана сюртука, источал тонкое благоухание. Однако по сравнению с тем, как изменились его манеры, внешние перемены казались незначительными.

— Какой восхитительный вечер! Можно будет танцевать до рассвета, — сказал он донье Хасинте, необычайно тепло встретившей его появление. — Однако представьте, сегодняшняя поездка так утомила меня, что я с трудом нашел в себе силы прийти сюда.

Брендан изысканным движением вынул шелковый платок и промокнул испарину, выступившую у него над верхней губой.

Донья Хасинта сочувственно покачала головой, но лицо ее хранило следы перенесенного волнения, вызванного предполагавшимся отсутствием ее самого страстного почитателя.

— Я сама о вас позабочусь. Прежде всего, выпейте красного вина, оно пойдет на пользу. А затем мы сядем в каком-нибудь тихом уголке, где вы сможете отдохнуть, сеньор О'Салливан, — заворковала она.

— Прошу вас, называйте меня Бренданом, донья Хасинта, — попросил молодой человек, недвусмысленно пожимая ее руку в черной перчатке.

— Я вижу, донья Хасинта не дает скучать сеньору О'Салливану, — заметил дон Андрес, останавливаясь около Мары.

— Да, пожалуй, они с успехом занимают друг друга, — ответила девушка, в то время как Брендан медленно потягивал вино и, слегка наклонив голову, с интересом слушал свою даму.

Дон Андрес жестом остановил слугу, проносившего мимо поднос, уставленный высокими бокалами с вином, взял один из них и протянул Маре. Он завел с ней обычный светский разговор, в то время как его взгляд бесцельно блуждал по гостиной. Затем он обернулся к Маре и задумчиво вгляделся в ее лицо, в котором чувствовались чистота, гордость и неприступность, но без малейшего признака холодности. В глубине ясных золотистых глаз таилась страстность, рвавшаяся наружу, несмотря на стремление девушки ее замаскировать, и которая рано или поздно должна найти выход.

— Я счастлив, что досадное недоразумение, происшедшее во время прогулки, никоим образом на вас не отразилось. Вы прекрасны как всегда, донья Амайя, — не удержался он от комплимента, задерживая взгляд на ее плечах.

— Спасибо, Андрес, — ответила Mapa с самодовольной улыбкой.

Она с любопытством наблюдала за дамами, столпившимися вокруг Брендана, которые благосклонно внимали его речам, то разражаясь веселым смехом, то скрывая стыдливо пылающие щеки за веерами. Их кавалеры неотступно пребывали по соседству, держась одной компанией и потягивая вино. На лицах калифорнийцев отражалось смешение чувств: сдерживаемое вежливостью раздражение и недоумение по поводу того, каким образом этому заезжему европейцу удается приковать к себе внимание их женщин. Дон Луис успел вернуться из своей поездки, помешавшей ему принять участие в пикнике, и тоже находился в гостиной, занятый как обычно воспитательной беседой с сыном. Рауль держался независимо и угрюмо пожимал плечами. Донья Исидора проверяла, правильно ли слуги накрыли стол. Белоснежную скатерть сплошь заставили китайскими фарфоровыми блюдами, сияющим хрусталем, графинами, бутылками с вином и вазами с фруктами, в которых красовались яблоки, апельсины, груши и клубника.

Mapa выделила из толпы калифорнийцев мужчину, отличающегося от них манерами и одеждой. Он стоял, прислонившись спиной к колонне, и внимательно разглядывал гостей. Его быстрые глаза нетерпеливо метались от одного лица к другому, очевидно, кого-то разыскивая. Мару заинтересовал незнакомец, и ей захотелось познакомиться с ним поближе.

Девушка наблюдала за мужчиной, полуопустив ресницы, тем более что ее удачно скрывало от Него плечо дона Андреса, поглощенного беседой с доньей Фелисианой. Незнакомец был огромного роста и возвышался не только над калифорнийцами, но и над довольно рослым Бренданом. Он носил до неприличия узкие черные брюки, черный сюртук выгодно подчеркивал широкий разворот его плеч, а белый галстук украшала булавка с огромной черной жемчужиной.

Mapa позволила себе едва заметно улыбнуться, оценив подчеркнуто зловещую красоту мужчины. Чеканные черты, широкие скулы, тяжелая нижняя челюсть и массивный подбородок, полные чувственные губы делали его лицо похожим на бронзовую маску языческого бога, омытую дождями, обветренную и опаленную солнцем. Густые темные волосы были гладко зачесаны назад, а красивые пальцы изящно сжимали бокал. От этого человека веяло такой неукротимой звериной силой, что Mapa почувствовала ее даже на расстоянии. В нем не было утонченности и мягкости, которая так привлекала женщин в Брендане. Mapa так увлеклась, что совсем забыла о мерах предосторожности. Плечо дона Андреса больше не скрывало ее, и незнакомец, наконец, встретился с пристальным взглядом девушки. Mapa ожидала увидеть восхищение в его изумрудно-зеленых глазах, но, к немалому разочарованию, его губ коснулась лишь ленивая пренебрежительная улыбка.

Mapa отвернулась, стараясь не подавать виду, что удивлена и раздосадована такой реакцией незнакомца. Она утешала себя тем, что, возможно, имеет дело с каким-нибудь неотесанным мужланом, провинциалом, не способным оценить женскую красоту. Девушка решила выбросить незнакомца из головы, но мысли ее против воли снова и снова возвращались к нему.

— Вы еще не знакомы с нашим новым гостем, Амайя? — спросил дон Андрес.

Она обернулась с подчеркнуто рассеянным видом и встретила незнакомца вежливой, но равнодушной улыбкой. Изумление, которое Mapa прочла в его глазах, осталось для нее загадкой, но он поспешил галантно поклониться, а когда выпрямился, на лице его вновь отражалась лишь обычная светская любезность. Девушка вынуждена была признать, что вблизи незнакомец так же красив, как и издали. Она вдруг ощутила на себе влияние его силы, заметила жестокость и бескомпромиссную твердость взгляда и подумала, что не хотела бы иметь такого человека в числе своих недоброжелателей.

— Донья Амайя Воган. Николя Шанталь, — представил их друг другу дон Андрес.

— Очень рад, мисс Воган, — ответил Николя низким бархатным голосом, в котором слышались нотки какого-то странного, ничем не объяснимого недоверия, продолжая пристально рассматривать Мару.

— Мистер Шанталь, — кивнула девушка, принимая предложенный им высокомерный тон. По собственному опыту она знала, что надменность способна расшевелить самых толстокожих и охладить пыл самых рьяных поклонников. Однако Николя Шанталя — не смутили ни ее холодность, ни презрительный взгляд, которым она его смерила с головы до пят. Он по-прежнему пристально ее разглядывал.

— Простите мою неучтивость, мисс Воган, — сказал он тоном, который можно было расценить каким угодно, только не извиняющимся. — Просто мне показалось, что мы уже знакомы.

— Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Шанталь. Если бы мы встречались, я наверняка бы это помнила. Однако ваше имя мне ни о чем не говорит, к сожалению, — ответила Mapa после минутного раздумья.

— Мне ваше имя тоже ни о чем не говорит, мисс Воган. Не скрою, я удивлен. Имя у вас английское, а я полагал, что вы уроженка Калифорнии? — поинтересовался он.

— Донья Амайя только наполовину испанка, — с холодным презрением объяснила донья Фелисиана. — Ее отец англичанин.

— И тем не менее, она невероятно похожа на мою покойную сестру, — вмешался дон Луис, присоединяясь к их беседе.

— Понятно, — пробормотал Николя, нахмурив брови. Маре показалось, что он почему-то разочарован тем, что она принадлежит к калифорнийской семье и что ее зовут Амайя Воган.

— Вы француз, мистер Шанталь? — спросила Mapa, уловив в его речи легкий акцент, который она когда-то раньше уже слышала. — Если так, то вам пришлось проделать долгий путь, чтобы найти удачу на золотых копях, — насмешливо добавила она.

— Я из Нового Орлеана, мадемуазель, — вежливо поправил ее Николя. — В моих жилах течет креольская кровь. А что касается моего пребывания в Калифорнии, то оно действительно преследует некоторые цели.

— Вы загадочный человек, месье Шанталь, — сухо заметила Mapa.

— Я очень решительный человек, мисс Воган, и не привык смиряться с поражениями. Если у меня на пути возникает какое-либо препятствие, я его преодолеваю и, в конце концов, добиваюсь своего.

— Рада слышать, что вы так удачливы в жизни, — ответила Mapa и отвернулась.

Чайные столики и стулья расставили вдоль стен, чтобы освободить середину гостиной для танцев. Музыканты играли и во время обеда, но теперь мелодия изменилась, поскольку гости приготовились активно развлекаться. Mapa стояла в стороне и наблюдала, как танцоры выстроились в две шеренги и стали меняться местами, отбивая ногами ритм, который задавали гитары и скрипки. Она мягко улыбнулась, заметив, как Брендан непроизвольно стучит каблуком в пол в такт музыке, а глаза его при этом восторженно сияют. Вскоре брат не вытерпел и повел донью Хасинту в центр гостиной, чтобы присоединиться к танцующим. Mapa вдруг отчетливо почувствовала на себе чей-то взгляд и, повернув голову, натолкнулась на пристальные зеленые глаза. В них не было ни страстности, ни обожания, к которым Mapa так привыкла, — только любопытство. Девушка сделала вывод, что суровая натура ее нового знакомого хорошо защищена против женских чар.

— Имею честь пригласить вас на танец, донья Амайя, — вывел ее из глубокой задумчивости голос дона Андреса. — Ваше согласие доставит огромное удовольствие моей матери, не говоря уже обо мне самом, — добавил он, неверно истолковав ее нерешительность.

— Благодарю вас, дон Андрес, — с улыбкой подала ему руку Mapa, отметив, что музыканты заиграли вальс. — Этот танец мне знаком, поэтому надеюсь не разочаровать вас.

— Вы ничем не можете разочаровать меня, Амайя, — галантно поклонился ей дон Андрес.

Вальсируя по залу, Mapa заметила Брендана, легко кружившего Фелисиану. Он хитро подмигнул сестре через голову своей партнерши, которая едва доходила ему до груди. Бросив взгляд на его смеющееся лицо, Mapa с завистью подумала о том, что вне зависимости от обстоятельств Брендан ни за что не упустит возможности повеселиться. Он никогда не расстраивается подолгу и всегда умеет найти в себе нечто такое, что неизменно поднимает его дух. Тем не менее, Маре за долгие годы так и не удалось определить, что же повергает его в депрессию и как с этим бороться. Затем мысли девушки снова обратились к Николя, который заинтриговал ее сверх всякой меры. Женское самолюбие не позволяло верить в искренность его равнодушия к ее красоте. Она никогда не встречала подобного отношения к себе в мужчинах, не могла его принять и считала вызывающим.

Mapa улыбнулась дону Андресу одной из своих обаятельнейших улыбок, неизменно приводивших мужчин в ряды ее обожателей и вселявших в них напрасную надежду на взаимность. Дон Андрес не разочаровал девушку, и ущемленное надменным французом самолюбие Мары было отомщено.

Mapa все еще не сводила со своего партнера ласковых глаз, когда к ним подошел дон Луис и, резко хлопнув дона Андреса по плечу, остановил танцующую пару. Дону Андресу не оставалось ничего иного, как поклониться Маре и передать ее в руки дона Луиса, оставив их наедине.

— Похоже, вам удалось покорить несгибаемого дона Андреса, — усмехнулся дон Луис. — Если бы я мог предположить, что вы так легко добьетесь успеха, то заключил бы с вами контракт по поводу брака с ним. Под вашим влиянием он готов сделать что угодно, даже отказаться от ранчо Виллареаль.

— Почему вы так не любите дона Андреса? — спросила Mapa. — Я думала, что калифорнийцы живут одной дружной семьей.

Дон Луис с подозрением взглянул на девушку и спросил;

— Что говорил вам обо мне дон Андрес?

— Ничего. Он редко о вас упоминает.

— Да, дон Андрес всегда немногословен. Ну хорошо, а о чем-либо касающемся моей семьи он с вами беседовал? — с пристрастием расспрашивал дон Луис, высокий лоб которого мгновенно прорезала глубокая суровая складка.

— Тоже нет. А разве это так важно?

— Речь идет о фамильном достоянии, которое я хотел бы передать по наследству своей жене. Раньше оно принадлежало моей сестре, но, к несчастью, в этом простом деле возникла путаница по вине дона Педро, отца Андреса. По нынешнему соглашению все должно перейти к Амайе. Как видите, мне пришлось надолго отложить осуществление своего намерения.

— Скажите, а как долго вы предполагаете еще ждать, дон Луис? — поинтересовалась Mapa. — Брендан начинает терять терпение. Не думаю, что он согласится долго оставаться здесь, — предупредила она испанца.

— Если он потеряет терпение и захочет улизнуть, то не получит денег, — ответил дон Луис, поджав губы.

— Может быть, вам стоит опасаться не того, что мы сбежим, а того, что я останусь здесь навсегда в качестве сеньоры Виллареаль, — парировала Mapa. — Тогда во многом от меня будет зависеть, пойдет ли дон Андрес вам навстречу в этом деле.

— Пожалуй, в будущем мне стоит больше времени уделять своей племяннице. — Глаза дона Луиса стали колючими и угрожающе сузились. — Мне не хочется, чтобы она питала тщетные надежды. Это только пойдет ей во вред.

— Полагаю, мы прекрасно поняли друг друга, дон Луис. — Улыбка тронула губы девушки, но не коснулась глаз.

— Если так, то можете не сомневаться — я выполню условия нашего договора. От вас лишь требуется виртуозное исполнение ролей и порядочность. Мы с вами находимся в состоянии пата, как говорят шахматисты, не так ли? Мы работаем вместе к обоюдной выгоде. Вы согласны?

— Да, дон Луис, — невозмутимо кивнула Mapa.

— Не беспокойтесь, моя дорогая, — снисходительно улыбнулся он. — Все пройдет гладко, так, как я задумал. Остальное лишь вопрос времени и терпения. Уверяю, у меня хватает и того и другого.

Остаток вечера пролетел быстро и весело. Брендан принес свою скрипку и в сопровождении оркестра сыграл несколько мелодий. Музыкальные и добродушные калифорнийцы высоко оценили его искусство, тем более что традиционные испанские мелодии, в которые гармонично вплетались фольклорные напевы Ирландии, звучали невероятно живо, красочно и своеобразно. Брендан, как всегда, был неоспоримой звездой вечера и нежился в лучах популярности, раскланиваясь и принимая аплодисменты, вызванные такой удачной импровизацией. Веселье продолжалось до тех пор, пока горизонт не порозовел, окрашенный первыми лучами восходящего солнца. Только тогда гости стали расходиться по комнатам, гостиная опустела, в коридорах постепенно затихали голоса и смех. Mapa легла в постель и прислушивалась к пробуждению жизни на заднем дворе, но вскоре незаметно для себя заснула.

Николя Шанталь стоял в глубокой задумчивости у окна и через переплет решетки наблюдал за тем, как кусок неба на востоке менял свой цвет с бледно-розового на пурпурный. На душе у него было пусто и холодно. Как он мог так жестоко ошибиться! Николя готов был поклясться чем угодно, что эта женщина — актриса Mapa О'Флинн. Пришлось объехать все побережье, посетить десятки ранчо и поселений золотоискателей. И когда он уже решил, что поиски увенчались успехом, судьба привела его к женщине, которую зовут Амайя Воган. Каким надо было быть глупцом, предполагая, что фортуна ни с того ни с сего станет ему подыгрывать!

Николя посмеялся над собственной наивностью и вспомнил, как вначале не поверил глазам, увидев в ресторане отеля в Сакраменто-Сити ту самую женщину, за которой охотился без малого два года. Мыслимое ли дело, что два человека могут случайно встретиться на другом конце света спустя столько лет! Как игрок, Николя не должен был принимать пари фортуны, когда ставка настолько высока.

Два года. Неужели такой огромный срок отделяет сегодняшний день от того, когда Николя стоял у постели Джулиана и смотрел, как тот страдает и шепчет в бреду потрескавшимися от жара губами имя женщины, принесшей ему столько зла? Он ничем не мог помочь бедному юноше и мучился от сознания собственной беспомощности. Тогда он поклялся отыскать ее и отомстить за Джулиана. На следующее утро Николя бросился в отель, где она жила, и узнал, что всего лишь несколько часов назад женщина уехала на континент. Тогда Николя нанял частных детективов и принялся за поиски с еще большим рвением, хотя плохо представлял себе, как отомстит, когда поиски закончатся. Вскоре он получил донесение, что женщина обнаружена в Париже и живет в отеле с каким-то человеком по фамилии О'Флинн. Николя тут же решил, что это ее муж, который, вероятно, слишком редко показывается дома и понятия не имеет, чем занимается ветреная женушка в его отсутствие.

Однако прежде чем Шанталь успел выехать в Париж, чтобы настигнуть ее и призвать к ответу, О'Флинны бесследно исчезли, бежав из отеля среди ночи и не заплатив по счету.

Николя продолжал поиски, предполагая, что актерская судьба рано или поздно забросит их в Лондон, Париж или Дублин — поскольку они ирландцы, но неожиданное событие заставило его отложить на время месть. В Калифорнии нашли золото, и Николя, подобно тысячам других авантюристов, отправился туда, чтобы разбогатеть. Он разыскал своего давнего приятеля Карла Свенгаарда и буквально вытащил того из мягкой постели, где он забавлялся с пышнотелыми белошвейками. Лишь кипучая энергия Николя помогла преодолеть природную шведскую медлительность и раздражительность. Немало сил и времени потратил он на то, чтобы доказать Карлу целесообразность перемены в его жизни.

Вдвоем они быстро подготовились к путешествию и оказались в Нью-Йорке уже весной сорок девятого года. Им пришлось выложить колоссальную сумму — семьсот долларов — за билеты на пароход, направлявшийся в Калифорнию через Панамский перешеек. Однако если учесть, что вместо семи месяцев, за которые большинство старателей добирались до Калифорнии на кораблях, огибающих мыс Горн, им предстояло пробыть в пути всего месяц, то игра стоила свеч. Николя хорошо запомнил, как стоял на палубе парохода, поднявшего якорь в Нью-Йорке. Причал и пирс заполняли толпы людей, пришедших проводить родных и близких в плавание навстречу неизвестности, а может быть, и смерти. Его не провожал никто.

Перегруженный пароход медленно продвигался по штормовой Атлантике, не удаляясь далеко от восточного побережья и держа курс на Чарльстон. Мимо проплывали саванна, песчаные пляжи и топкие низины Флориды. Влекомые теплым течением Гольфстрима, они вскоре достигли побережья Кубы и, миновав старую крепость, охранявшую вход в бухту Морро, бросили якорь в Гаване. Затем, оставив позади буйную растительность садов, плантации сахарного тростника и цитрусовых, принадлежащие богатым землевладельцам, живущим в белоснежных особняках, утопающих в зелени окрестных холмов, они углубились в Карибский бассейн. После захода в Кингстон на Ямайке они направились к Чагресу. Оттуда им предстояло пройти по Чагрес-ривер в глубь перешейка и добраться до Панама-Сити, где их ждала пересадка на другой пароход, который должен был доставить их в Калифорнию. Первые пятьдесят миль по реке путешественники проплыли в челноках, выдолбленных из бревен, — туземцы признавали только такой вид водного транспорта. Круиз по этим экзотическим местам мог бы доставить удовольствие, если бы не частые бури, пережидать которые приходилось на берегу в первобытных хижинах, где кишмя кишели москиты. С невероятным трудом они добрались до Крусеса, откуда их путь протяженностью в двадцать пять миль лежал по каменистой тропе, вьющейся через джунгли среди глубоких оврагов и высохших ручьев. Преодолеть этот путь предстояло на мулах. Пять дней они боролись за жизнь в тропических лесах Панамы под проливными дождями, которые размывали почву, когда приходилось передвигаться по колено в красной глине. Тучи мошки и москитов одолевали изможденных людей, чья одежда, пропитанная дождем и соленым потом, быстро истлела и превратилась в лохмотья, лишив их тела последней защиты от безжалостных тварей.