В городе ни на минуту не смолкали стук топоров и визжание пил, на смену ветхим дощатым баракам приходили бревенчатые двухэтажные дома, а порой и кирпичные строения. Рабочие-китайцы сновали по улицам с длинными бамбуковыми шестами на плечах, к концам которых крепился груз известки или кирпича. По дороге, ведущей с пристани к подножию холмов, двигалась бесконечная вереница телег, груженных строительным материалом и разнообразными товарами, заказанными владельцами лавок и магазинов, которые зазывали покупателей, наперебой расхваливая богатый ассортимент. Вновь прибывшие, едва успев сойти с парохода на берег, с головой окунались в водоворот городской жизни, пьянели от восторга, чувствуя близость цели. Но основными клиентами торговцев были все же не новички, а старатели, спускавшиеся с высокогорья с кошельками, под завязку наполненными золотым песком, которые, обезумев от одиночества и изнуряющей работы на приисках, спешили потратить все с тем же жаром и рвением, с каким недавно добывали.
Mapa дошла до конца тротуара и с отвращением оглядела огромную грязную лужу, отделявшую ее от противоположной стороны улицы. В ней там и тут валялись пустые ящики и доски, образовывавшие подобие переправы, но из-за того, что ночью прошел сильный ливень, спасительные островки потонули в мутной воде, глубину которой порой невозможно было предугадать.
Mapa обвела взглядом площадь и толпу людей, скопившихся у входа в почтамт. Толпа жужжала, как рой растревоженных пчел, каждому не терпелось пробраться к окошечку, за которым важно восседал почтовый чиновник, и узнать, нет ли долгожданной весточки из дома. Дважды в месяц, когда в бухту заходил пароход, толпа у почтамта увеличивалась. Mapa тоже продолжала регулярно приходить сюда, хотя в душе уже перестала ждать письма от Брендана. Оставлять же надежду вовсе ей казалось предательством по отношению к брату.
С того дня как Брендан оставил их на постоялом дворе и их дороги так неожиданно разошлись, Mapa не имела от него никаких известий. По всей вероятности, он провел долгие осенние и зимние месяцы высоко в горах безо всякого сообщения с внешним миром. Этот срок представлялся Маре вечностью, и подчас она задумывалась над тем, жив ли ее брат или охота за золотом свела его в могилу. Сезон осенних дождей с туманами и зимних ледяных ветров, который они с Пэдди и Джэми переждали в Сан-Франциско, заставил их ощутить на себе враждебность здешнего — климата по отношению к человеку. Но у них, по крайней мере, была крыша над головой. А как зимовал Брендан в горах? Бедняга!
Маре доводилось слышать устрашающие истории о зимовках в высокогорных лагерях старателей. Выпивка и карты — единственные развлечения золотоискателей, обреченных на долгую изоляцию от общества, принужденных по нескольку месяцев безвылазно пережидать непогоду в палатках и хижинах. Для Брендана такое время препровождение крайне губительно, если не смертельно опасно, поскольку и к тому и к другому он неравнодушен, а значит, вполне может попасть в историю. Стоит Брендану пропустить несколько стаканчиков, и он становится невоздержанным на язык. Держаться в тени и не ввязываться в сложные ситуации он также не умеет. А в горных поселениях зачастую не бывает представителей закона, и старатели решают спорные вопросы своими силами.
Ход мрачных мыслей прервали двое пьянчуг, перебиравшихся прямо по грязи через улицу как раз к тому месту, где остановилась девушка. Один был в широких кожаных штанах с подтяжками и с шестизарядным пистолетом, засунутым за кушак, поддерживавший огромный живот. Его лицо невозможно было разглядеть из-за широких полей шляпы и курчавой окладистой бороды. И он, и его товарищ носили клетчатые рубашки и высокие ботинки на шнуровке, столь излюбленные старателями. Вооружение второго состояло из ружья; перекинутого через плечо, и охотничьего ножа, рукоятка которого также торчала из-за пояса. Оба, вероятно, только что вышли из питейного заведения, поскольку шагали нетвердо, то и дело спотыкаясь и скользя по грязи. Во всю мощь легких они горланили веселую песенку, их нестройные голоса сливались в своеобразный гимн Калифорнии:
Бравая команда и отважный капитан,
Повидал немало я на свете разных стран.
Дунул ветер и надул на мачте паруса.
Мчится бриг туда, где происходят чудеса.
В Калифорнии далекой золото искать
Все равно что с полубака в океан плевать.
Но обогнуть мыс Горн коварный всем не по плечу.
К черту в глотку, к Богу в душу кувырком лечу!
Заметив Мару, которая слушала их с любопытством, они тут же запели другую песенку:
Румяные щечки и яркие шляпки,
Как поцелуешь — беги без оглядки!
С широкой самодовольной улыбкой на лицах старатели подошли к ней вплотную и стали восхищенно и пристально разглядывать хрупкую фигуру, закутанную в накидку, из-под которой торчал забрызганный грязью подол юбки. Mapa демонстративно отвернулась от них и с полным безразличием уставилась вдаль. Ее профиль с поджатыми губами и гордо приподнятым подбородком выражал нежелание вступать с незнакомцами в беседу.
— Клянусь дьяволом, это самое хорошенькое личико, которое я видел в Сан-Фриско! — воскликнул один из приятелей и сделал попытку галантно поклониться, чуть было не закончившуюся падением в грязь. — Что-то меня качает, — заметил он, нахмурившись, но тут же расплылся в торжествующей улыбке. — Джордж Абрахам Уэст, позвольте представиться. Я не прочь стать спутником для такой милой леди.
— Спасибо, не стоит, — строго ответила Mapa.
Приятель Джорджа Абрахама Уэста разразился оглушительным хохотом и, корча уморительные рожи, визгливым голосом спародировал Мару:
— «Спасибо, не стоит». Знаешь что, дружище, черт меня побери, если она не настоящая леди. Такие красотки требуют тонкого обращения. Так что поворачивай оглобли, Джордж. — С этими словами он шагнул вперед и сорвал с головы видавшую виды шляпу, под которой оказалась копна спутанных волос неопределенного цвета. — Фредди Уотсон, мэм, уроженец Баубелса, прибыл из Сиднея. В Австралию попал по недоразумению. Так сказать, являюсь жертвой судебной ошибки, — усмехнулся он.
Mapa взглянула в свирепое, с уродливым шрамом через всю щеку лицо и прочла в глазах незнакомца хладнокровную жестокость. Когда он подошел ближе, на девушку пахнуло винными парами, которыми, казалось, насквозь пропитались его одежда и внутренности.
— Так как насчет меня? — осведомился беглый каторжник. — Может быть, найдем какое-нибудь теплое, уютное местечко? — предложил он, и в его мутных глазах сверкнула похоть. — Такой милашки, как ты, я не видел с тех пор, как был в Лондоне. Карманы у меня набиты золотым песком, так что называй свою цену, не стесняйся.
Mapa возмущенно повернулась к ним спиной и не проронила ни слова.
— Гляди, не по нраву ей твое тонкое обращение! — рассмеялся его приятель.
Волна пьяной ярости поднялась в душе Фредди Уотсона при виде удаляющейся женской фигуры.
— Выходит, Фредди Уотсон недостаточно хорош для тебя? — взревел он вслед Маре. — Да таких, как ты, у меня десяток в Лондоне! И все сбегаются, стрит лишь мне появиться на улице! — С этими словами отвергнутый ухажер бросился за Марой и попытался ухватить ее за подол, но тут же получил сильнейший удар ботинком в грудь и опрокинулся навзничь. Барахтаясь в грязи и силясь подняться, Фредди не сразу обратил внимание на то, что его приятель хранит какое-то странное молчание. Он поднял голову и увидел прямо перед собой двухметрового громилу, стоявшего на тротуаре, расставив ноги для устойчивости и уперев в бока огромные кулаки.
— Вам помочь перейти на ту сторону улицы, джентльмены? — вежливо поинтересовался гигант. Он говорил совсем тихо, понимая, что при его росте незачем повышать голос, чтобы донести до окружающих суть своих намерений.
Mapa с удовольствием наблюдала из-за широкой спины своего спасителя затем, как пьяницы, что-то недовольно бурча себе под нос и держась друг за друга, чтобы не упасть, заковыляли прочь. Она одарила гиганта благодарной улыбкой и сказала:
— Я очень вам признательна.
— Пустяки, мэм. При такой комплекции я ничем не рисковал. Хотите, провожу вас? Вам, вероятно, нужно попасть на противоположную сторону улицы?
Не успела Mapa опомниться, как незнакомец легко подхватил ее на руки и шагнул с тротуара в грязь. В полном смятении она посмотрела ему в лицо, не зная, как отнестись к самоотверженному поступку. Однако стоило ей взглянуть в его небесно чистые голубые глаза, как девушка успокоилась и поняла, что бояться этого человека не стоит. Mapa полностью расслабилась и решила, пользуясь случаем, получше разглядеть своего спасителя. Он был одет в серые брюки и, по-видимому, недавно сшитый темно-синий сюртук, распахнутые полы которого позволяли видеть модный жилет. Густая светлая шевелюра напоминала львиную гриву, а лицо с правильными крупными чертами и волевым подбородком украшали пушистые, аккуратно подстриженные усы.
Он осторожно опустил Мару на дощатый тротуар, после чего окинул свирепым взглядом прохожих, заинтересованных таким необычным зрелищем — здешние нравы не допускали, чтобы мужчина носил женщину на руках. Незнакомец показался Маре похожим на переростка сенбернара, охраняющего покой хозяина.
— Спасибо, не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Я достаточно долго живу в Сан-Франциско и могу защитить себя. Особенно при помощи моего маленького друга. — Mapa открыла сумочку и показала незнакомцу дамский пистолет.
— Да, мэм, ваш друг вполне может замолвить за вас словечко при случае, — задумчиво проговорил он. — И все же лучше, когда знаешь, что рядом есть человек, на которого можно положиться. Хотя я не сомневаюсь, что вы прекрасно умеете обращаться со своим другом.
— Разумеется, — беспечно заявила Mapa, закрыла сумочку и медленно пошла по тротуару. Каково же было ее удивление, когда она почувствовала, что ее локоть сжимает твердая рука, а незнакомец неотступно следует за ней, расчищая путь сквозь толпу прохожих своим крупным телом! — Спасибо, я сама могу о себе позаботиться, — сказала она, ускоряя шаг, стараясь заглянуть ему в лицо.
— Я никуда не тороплюсь, мэм. Мне будет спокойнее, если я провожу вас туда, куда вы направляетесь, — отозвался гигант с теплой улыбкой, и Маре ничего не оставалось делать, как ответить ему тем же.
— Ну что ж, благодарю вас, — сказала она, с удовольствием наблюдая, как люди расступаются перед ее спутником. В нем странным образом переплетались суровая недоброжелательность и мягкая галантность, и это поразило Мару до глубины души. Они пересекли оживленную площадь, где располагалось множество игорных домов и питейных заведений, и, наконец, Mapa остановилась перед дверью пансиона, где они с Джэми и Пэдди снимали комнаты. — Я пришла. Еще раз благодарю и до свидания.
Незнакомец придирчиво оглядел невзрачное двухэтажное строение, словно желая убедиться, что это достаточно респектабельное жилище для порядочной женщины.
— Рад был служить вам, мэм. Если понадоблюсь, то меня зовут Карл Свенгард, для друзей просто Швед.
— Хорошо, я запомню. — Mapa улыбнулась, кивнула на прощание и направилась к двери.
Швед опередил ее и галантно распахнул дверь.
— Я живу в «Паркер-хаус», в Керни, — добавил он напоследок.
— До свидания, Швед, — с улыбкой отозвалась Mapa.
Он еще немного постоял, молча глядя в темный дверной проем, затем развернулся ив задумчивости побрел через площадь. До чего красивая женщина! Она совсем не похожа ни на разряженных кокеток, которые фланируют по тротуарам, помахивая сумочками, и завлекают простодушных старателей в надежде на поживу, ни на чопорных сухопарых дам, которые вместе со своими мужьями отправляются в торы осваивать золотоносные участки. Нет, она существо из другого мира, настоящая леди! Такие женщины, к сожалению, не для него. Уж скорее она подойдет для Николя. Швед усмехнулся, представив, как загорелись бы глаза его друга при виде такой красавицы. Но говорить Николя о ней он не станет. Если им суждено встретиться, то пусть это случится без его помощи. Швед поежился на ветру и вошел в салун, с порога погрузившись в атмосферу веселья, музыки, женского смеха и звона бокалов.
За Марой закрылась входная дверь, но теплее от этого не стало. Изо всех щелей в полу сквозило, старая мебель в холле отсырела, и от нее пахло плесенью. Mapa, снимая шляпку и перчатки, не сразу заметила хозяйку пансиона, молча наблюдавшую за ней из дверей кухни. Их взгляды встретились, домовладелица смущенно улыбнулась и, притворив за собой дверь, подошла к Маре.
— Добрый день, мисс О'Флинн, — приветливо поздоровалась она. — Позвольте, я помогу вам.
— Спасибо, миссис Маркхэм, — ответила Mapa, освобождаясь с ее помощью от накидки.
— Пожалуйста, называйте меня Дженни. Во-первых, у меня нет человека ближе вас в этом проклятом городе. А во-вторых, вы самая давняя из моих постояльцев. Так что нет причин для церемоний.
— Благодарю вас. А меня зовут Mapa. Если хотите, тоже можете называть меня по имени, — ответила девушка с улыбкой.
Миссис Маркхэм не могла быть старше Мары больше, чем на пять-шесть лет. Mapa относилась к ней с симпатией и часто думала, что если бы Дженни Маркхэм улыбалась почаще, ее вполне могли бы счесть привлекательной. Разумеется, ни времени, ни поводов для веселья у этой маленькой женщины не было, поскольку ей приходилось работать с утра до вечера — на ее плечах лежало воспитание детей и пансион. С трудом верилось, что она мать троих розовощеких конопатых сорванцов, старшему из которых семь лет, а младшему — три. Такое открытое и доброе лицо с невинным взглядом синих глаз могло быть только у чистой юной девушки, не имеющей представления о грязи и жестокости мира.
Дженни смущенно опустила глаза и покраснела, не выпуская из рук, огрубевших от работы, накидку Мары.
— Для меня это большая честь, мисс О'Флинн, — тихо вымолвила она. — Но мне кажется, что называть по имени человека, который платит тебе за постой, не вполне прилично. И все же я надеюсь, что вы не откажете и будете звать меня просто Дженни.
— Хорошо, — усмехнулась Mapa и взяла из ее рук накидку. — Извините, мне пора. Я должна отнести Пэдди эти конфеты.
— Простите, мисс О'Флинн, но Джэми полчаса назад отправилась в магазин покупать ботинки вашему малышу, — сказала Дженни. — Она взяла с собой и моих ребят.
— Мисс О'Флинн, я как раз сварила кофе… Может быть, вы не откажетесь составить мне компанию?
Это предложение прозвучало для Мары крайне неожиданно, но при мысли о глотке обжигающего ароматного напитка девушка оставила всяческие сомнения и последовала за хозяйкой в комнату, где постояльцы собирались к обеду. Стол, за которым с легкостью помещалось тридцать человек, тянулся во всю длину комнаты. По обе его стороны стояли длинные лавки. В центре стола под белоснежным полотенцем была сложена посуда: тарелки, чашки с блюдцами и дешевые серебряные приборы.
На подносе дымился старенький кофейник с треснутой крышкой, стояли чашки из того же сервиза, а вот сахарница с отбитой ручкой не удостоилась чести стоять на подносе и скромно жалась к блюду, на котором лежали кусочки пирога. Дженни кивнула на разномастную посуду и с тяжелым вздохом сказала:
— Это все, что осталось от сервиза. Остальное, за исключением нескольких тарелок и чашек, побилось в пути. Вы не будете возражать, если мы выпьем кофе здесь? Мы могли бы поговорить, пока я буду накрывать на стол.
Mapa кивнула и уселась за стол. Ее не покидало ощущение, что Дженни специально поджидала ее и приготовила кофе к ее приходу.
— Я надеялась, что не пропущу момента, когда вы вернетесь и у нас будет возможность поболтать, — словно прочитав ее мысли, заговорила Дженни. — Мой младшенький угомонился и спит, постояльцев нет, так что никто нам не помешает.
— А о чем вы хотели поговорить? — спросила Mapa, в то время как Дженни разливала кофе.
— Прежде всего я хочу сказать, что предпочитаю называть вас по фамилии не потому, что вы актриса и работаете в «Эльдорадо», — прямо глядя Маре в глаза, заявила Дженни. Она говорила сбивчиво и то и дело краснела, но взгляд девушки при этом становился все более теплым. — Признаюсь, что, когда вы впервые переступили порог моего дома, я была о вас не лучшего мнения.
— Могу себе представить, — заметила та с усмешкой, отпивая при этом из чашки кофе.
— Отчасти я вам завидовала, — продолжала Дженни, оглядывая элегантную фигуру собеседницы, затянутую в приталенный бархатный жакет, вырез которого обнажал белоснежный кружевной воротничок, и уныло переводя взгляд на подол своего простого шерстяного платья и клетчатый передник. — Вы так красивы и одеваетесь роскошно. Я никогда не могла себе позволить так выглядеть. Тогда-то я и решила, что у вас, наверное, много ухажеров, щедрых на подарки, и вы не отличаетесь строгим нравом. Но за все время, пока вы живете у меня, я ни разу не видела вас с мужчиной
— Очень милый человек, — улыбнулась Mapa. — Этот добродушный гигант спас меня сегодня на улице от парочки нахальных пьяниц. Он сказал, что его зовут Швед.
— Даже с моим приданым, состоящим из трех рыжих макушек и сопливых носов, я регулярно получаю по нескольку предложений руки и сердца, стоит только выйти из дому, — понимающе кивнула Дженни. — Для тех женщин, которые действительно заняты поисками мужа, лучшего места, чем этот город, не найти. А для нас, ищущих спокойной жизни, преобладание мужского населения просто наказание Господне. Уж не говоря о том, что мужчинам надо, чтобы кто-то стирал им белье и готовил еду. Вы знаете, что многие из них вынуждены посылать грязные сорочки в прачечные за тридевять земель, в том числе в Китай? — Mapa подумала в этот момент о своем брате. Наверное, тем мужчинам, которые так же не приспособлены к жизни, как Брендан, и вправду приходится здесь очень туго. Она при всем желании не могла представить себе брата, готовящего еду или стирающего рубашки. — Поначалу я отнеслась к вам с предубеждением, мисс О'Флинн, и прошу вас простить меня, — продолжала Дженни. — Судя по тому, как вы воспитываете своего малыша, вы очень добрый и отзывчивый человек. Вы очень его любите, и это видно. Надеюсь, что он подружится с моими сыновьями. Давайте и мы будем друзьями.
— Мне бы этого очень хотелось, — ответила Mapa. — Но не ждите от меня слишком многого и не приписывайте тех качеств, которыми я не обладаю. Не стоит меня идеализировать, Дженни. Тем более что я натворила в жизни достаточно ошибок.
— В прошлом каждого человека есть эпизоды, которые он хочет вычеркнуть из памяти, — тихо вымолвила Дженни и в ее глазах промелькнула грусть.
— Мой брат Брендан любит говорить: «На плече у меня сидит дьявол, так что нечего меня винить». Мы ирландцы.
— Боюсь, что для меня подобного оправдания не существует. Впрочем, нет. Единственный раз в жизни меня попутал бес, когда я уступила своему мужу Джону, заболевшему «золотой лихорадкой», и приехала с ним сюда, — призналась Дженни. — Помню, я ушам своим не поверила, когда он пришел и сказал, что продал нашу ферму. Мы жили в Огайо по соседству с его родителями. Дела на ферме шли неплохо, жаловаться не приходилось. Но Джону всегда хотелось большего, он мечтал разбогатеть. Работа на ферме не сулила огромных барышей, но жили мы в достатке и были счастливы…
— Вы овдовели? — осторожно поинтересовалась Mapa. Дженни кивнула, опустив голову и забросив прядь волос за ухо.
— Да, я одна уже почти год. Смешно, как быстро человек теряет счет времени, если перестает чего-то ждать от будущего. Он просто проживает каждый новый день по привычке. — Она отпила кофе и продолжила уже не так печально: — Значит, вы из Ирландии? Вам пришлось огибать мыс Горн? Говорят, это страшное место, там погибло немало людей. Однако нет ничего хуже, чем пересекать континент по суше, уж вы мне поверьте. Мы с Джоном добирались сюда именно так. У нас был фургон и несколько волов, мы присоединились к каравану на реке Миссури. — Дженни с улыбкой покачала головой, вспоминая путешествие. — В этом фургоне были все наши пожитки, включая мебель. Я везла с собой бабушкино ореховое трюмо, но оно пошло на растопку костра через месяц. Практически всю мебель пришлось сжечь, поскольку ночи стояли холодные. В мае мы оставили позади Иову и двинулись в путь по пустыне, рассчитывая перебраться через горный хребет до снегопадов, если будем делать по шестнадцать миль в день. Никому не хотелось повторить судьбу Доннера и его команды, попавшей в снежную ловушку на перевале еще в сорок шестом. Мы поднимались с рассветом, наскоро готовили завтрак и доедали его уже на колесах, стремясь не тратить времени даром. Для того чтобы сделать привал и смыть пыль с лица, требовалось веское основание, например, переправа через реку или колодец, где пополнялся запас питьевой воды. Над нами постоянно висела угроза нападения индейцев, но ураганы и болезни доставляли нам куда больше неприятностей. Однажды разразилась такая буря с ливнем и громом, что мы целый день не могли тронуться с места, поскольку из-за пелены дождя ничего не видели и боялись сбиться с пути. Когда дождь кончился, уровень воды в реке, через которую нам предстояло переправиться вброд, поднялся. Несколько фургонов на моих глазах смыло течением, и они разбились о камни. Я считаю, нам с Джоном повезло, что мы добрались сюда живыми и здоровыми. А сколько народу полегло, когда началась эпидемия холеры! Случалось, за ночь умирало по двадцать человек, и на месте стоянки мы оставляли свежую могилу. А что поделать? Ведь у нас не было доктора. — Дженни помолчала минуту и продолжила с горькой усмешкой: — Я помню, как мы радовались, когда перевалили через первые горы, не осознавая еще, что нам предстоит не одна неделя пути по пустыне, пересеченной многочисленными хребтами. Тогда-то и началось самое страшное. Мы стали терять фургоны один за другим. Изнуренные животные еле волочили ноги, а когда совсем выбивались из сил, отставали и падали на землю. Их приходилось пристреливать. Но мы не могли повернуть обратно, дорога назад была заказана, поскольку возвращаться было некуда. Многие утратили надежду на то, что мы когда-нибудь выберемся из этой пустыни. Она представляла собой жуткое зрелище: до горизонта, куда ни кинешь взор, желтый песок, из которого торчат останки фургонов, выбеленные солнцем кости животных, повсюду могилы с наспех сколоченными деревянными крестами — я до сих пор вздрагиваю при воспоминании об этом. Сколько было счастья, когда мы с Джоном и трое наших малышей благополучно добрались до Калифорнии! — Дженни прервала свой рассказ, заметив, что чашка Мары опустела, и поспешила подлить еще кофе.
— А что случилось с вашим мужем? — спросила Mapa. Дженни улыбнулась, но губы у нее при этом задрожали.
— Вот вам превратности судьбы! Стоило преодолеть такой трудный и опасный путь, чтобы погибнуть по глупой случайности уже здесь, в Сан-Франциско. Джон вышел вечером покурить на улицу и попал под грузовой фургон. Ему переломало все кости, он и дня не прожил. Какая бессмысленная смерть!
— Простите меня, Дженни, — тихо сказала Mapa и осторожно коснулась ее руки, пожалуй, впервые в своей жизни выражая сочувствие незнакомому человеку.
— Теперь уж ничего не поделаешь. Приходится мириться со своей судьбой.
— А вам никогда не хотелось вернуться домой?
— Раньше я подумывала об этом, но теперь понимаю, что это невозможно, — обреченно покачала головой Дженни. — Что меня там ждет? Мои родители давно умерли, а родители Джона если и живы, то слишком немощны и бедны, чтобы поддержать меня и моих малышей. К тому же я привыкла к этому городу. Здесь можно вырастить и воспитать детей не хуже, чем в любом другом месте.
Заслышав голоса в прихожей и стук входной двери, Дженни торопливо поднялась. Mapa узнала ирландский выговор Джэми и взяла с лавки шляпку и накидку.
— Пойду встречу Пэдди. Большое спасибо за кофе. Мне было очень приятно поговорить с вами, Дженни.
— Я тоже очень рада, Mapa, — ответила Дженни, неожиданно решив нарушить соглашение. — Вы ничего не узнали о своем брате сегодня?
— Нет, и боюсь, все мои попытки напрасны. Брендан сам объявится, когда придет время.
Mapa направилась к двери, но тут в комнату ворвались два рыжеволосых мальчика и кинулись к матери, едва не сбив ее с ног.
— Извините, мэм, — бросил на ходу старший и обратился к Дженни. — У нас с Горди теперь тоже есть новые ботинки, мама! Такие же, как у Пэдди!
Пэдди вбежал в комнату следом за друзьями, но Mapa ловко подхватила его на бегу и, остановив, развернула к себе лицом.
— Разве так джентльмен должен входить в комнату, Падрик? — пожурила она малыша.
— Извини, Mapa, — поднял он на нее невинные глаза и обезоруживающе улыбнулся, так что на щеках появились очаровательные ямочки. — Посмотри, какие у меня ботинки!
Mapa отклонилась назад, чтобы лучше видеть, и оценила качество кожи и цвет, выбранный Джэми.
— Очень красивые, — одобрительно кивнула она. Ботинки были несколько грубоваты, но для здешних улиц лучшей обуви и не придумаешь. Пэдди выглядел в них совсем взрослым мальчиком. Он и вправду сильно вырос за последний год, недаром ему уже исполнилось семь лет.
Джэми тоже заглянула в комнату и с довольной улыбкой молча наблюдала за тем, как мальчики хвастаются перед матерью обновкой. Mapa и Дженни между тем гадали, откуда Джэми нашла деньги, чтобы купить не одну пару, а три.
Дженни перевела грустный взгляд с Мары на своих сыновей и сказала:
— К сожалению, у нас нет денег, чтобы заплатить за них. Боюсь, что ботинки придется вернуть, мальчики.
— Нет-нет, об этом не может быть и речи, — вмешалась Джэми, предваряя возгласы протеста, готовые вырваться у детей.. — Я купила их на распродаже у торговца, которого обманули поставщики, прислав целый фургон ботинок маленького размера. Они достались мне очень дешево. Бедняга радуется каждому покупателю. Ведь ботинки на детскую ногу, а не для взрослого человека, — объяснила она. — А вашим малышам нужны ботинки, ведь так? Разве можно было упускать такую возможность! Со временем вы отдадите деньги мисс Маре. Это не к спеху.
Дженни увидела мольбу на лицах своих сыновей и смягчилась.
— Хорошо, так тому и быть, — кивнула она с улыбкой. — Только прошу вас, Джэми, скажите точно, сколько они стоят. — Ее последние слова потонули в радостных криках детей, принявшихся прыгать вокруг нее, подражая Пэдди, танцующему ирландскую джигу.
— Ты действительно купила их дешево? — шепотом спросила Mapa у Джэми, когда они двинулись по коридору к своим комнатам. — Если это те ботинки, которые выставлены в витрине магазина за углом, то каждая пара обошлась тебе по меньшей мере в сорок долларов.
— Нет, всего в двадцать пять, — ответила Джэми. — Их уценили из-за маленького размера. И потом, мальчикам правда не в чем ходить.
— Да, конечно, — согласилась Mapa, размышляя над тем, как восполнить неожиданно возникшую брешь в бюджете. — Ну что ж, придется чуть более соблазнительно улыбаться сегодня вечером и чуть пристальнее смотреть в похотливые глаза клиентов, тогда и чаевые будут щедрыми. Ты представить себе не можешь, сколько они готовы заплатить только за то, чтобы я посидела с ними за столиком и выпила за их счет.
— Не хотелось бы мне, чтобы вы работали в этом богопротивном заведении, мисс. И этот ваш хозяин мне не нравится. Отвратительный тип!
— Джэми, — спокойно возразила Mapa, стараясь вложить в свои слова всю силу убеждения, — ты же знаешь, что я не могу заработать в театре достаточно денег, чтобы содержать нас всех. За одну ночь в казино я получаю больше, чем могла бы заработать на сцене за полгода. И платят мне только за то, что я привлекаю игроков к зеленому сукну. Мне грех жаловаться.
— И все равно. Казино — неподходящее место для порядочной девушки. Тамошняя публика не знает приличного обращения, — сердито бубнила Джэми.
— По-твоему, мне доставляет удовольствие ходить туда каждый вечер? — вздохнула Mapa и подошла к окну. На улице стеной шел дождь, по тротуарам текли потоки мутной воды. — Ничего, долго это продолжаться не будет. Скоро вернется Брендан, и мы заживем по-другому. Он обязательно вернется, Джэми, надо только верить.
— Проходите, монсеньор, делайте ставки. Возможно, этот день станет самым счастливым в вашей жизни, — ворковала Mapa с улыбкой, намеренно вплетая в свою речь французские словечки. Джентльменам нравилось иметь дело с француженками, они находили их более привлекательными и соблазнительными, чем англичанки. И это предпочтение явственно выражалось в размерах чаевых. Mapa запустила колесо рулетки и равнодушно следила за его оборотами, в то время как игрок нервно потирал покрывшийся испариной лоб, моля Бога, чтобы выпало заветное число. Маленький шарик подпрыгнул несколько раз и замер. — Сожалею, монсеньор. Судя по всему, удача сегодня от вас отвернулась.
Mapa сгребла проигранные старателем деньги и снова запустила рулетку. Так повторялось изо дня в день, и, как правило, эти несчастные люди скорее проигрывались в пух и прах, нежели пополняли свои карманы. Пока колесо вертелось, Mapa оглядывала зал, уставленный столами под зеленым сукном, за которыми теснились десятки мужчин, пришедших сюда испытать судьбу. Публика в казино была разношерстной, но здесь никого не интересовало, как человек выглядит и во что одет. Главное, чтобы у него не переводился золотой песок. В дальнем конце зала находилась стойка бара, где можно было отпраздновать удачу или напиться с горя, просадив все деньги. Небольшой оркестр играл модную песенку, а на сцене танцевал кордебалет для увеселения посетителей, ждавших, пока освободятся места за игровым столом. Стены украшали зеркала и лубочные картины скабрезного содержания, на окнах колыхались алые бархатные шторы. Свет от люстр, висевших над столами, едва пробивался сквозь пелену табачного дыма, поэтому в зале царил полумрак. Спертый воздух, липкий от застоявшихся запахов немытых тел, пота, сигарного дыма, винных паров и аромата китайских благовоний, которыми окуривали помещение, невозможно было протолкнуть в легкие, настолько он был тошнотворен.
Этот игорный дом ничем не отличался от прочих, обосновавшихся на площади Портсмут. Будь то «Эльдорадо», «Белла-унион», «Паркер-хаус» или «Веранда» — везде клиентам предлагался один и тот же скудный набор развлечений. И везде в качестве платы охотно принимался золотой песок.
Mapa вздрогнула и отвлеклась от своих размышлений, когда почувствовала, что кто-то поцеловал ее обнаженное плечо. Она резко обернулась, исполненная решимости грубо осадить наглеца, но натолкнулась на ласковый взгляд карих глаз Жака д'Арси.