Предисловие

На северном побережье Девоншира, далеко на западе страны, расположен замок Мердрако[1]. Ночами тусклая луна, изредка выглядывая из-за рваных тяжелых облаков, заливает тусклым светом каменные сторожевые башни. Кажется, сама безжалостная судьба обрекла их вечно стоять на карауле, упираясь острыми шпилями в холодное серое небо. Много веков прошло с тех пор, когда человеческие руки камень за камнем сложили огромные, грубо обтесанные глыбы. Теперь замок пуст, и лишь неумолчный рокот морского прибоя глухо отдается от исхлестанных ветром и дождем старых зубчатых стен с узкими бойницами, эхом взлетает по истертым ступеням сторожевых башен.

Как будто ничего живого не осталось в заброшенном замке, только изредка слышится протяжный хриплый крик совы. Не звенят украшенные гербами тяжелые щиты и иззубренные в схватках мечи, некому ринуться в бой, отозвавшись на протяжный боевой клич, да и в Большом зале давно не слышно грохота поединков. У замка больше нет хозяина. Лорд давно покинул родовое гнездо.

Много лет подряд старый замок был свидетелем восходов и закатов, видел, как день за днем солнце и луна сменяют на небе друг друга. И пока светила совершали свой вечный путь, поглядывая с высоты на иссеченные ветрами стены, замок, подобно хищной птице, нависал над скалой, зорко наблюдая за пустынным морским берегом.

Тянулись столетия. Поколение за поколением сменяли друг друга. Заходящее солнце, будто впадая в немилость, каждый вечер печально тонуло в море у стен Мердрако, а колокола соседнего монастыря заунывно призывали окрестных жителей к вечерней молитве. На востоке появлялся бледный лик луны. Она была обречена совершить свой обычный путь и вслед за дневным светилом кануть в мрачную пучину моря, звонкая трель жаворонка радостно возвещала о приходе нового дня, и восходящее солнце кидало золотые блики на древние стены.

Старинный замок остался единственным напоминанием о знатной и некогда могущественной семье. Пустой, почти забытый, он возвышался на морском берегу как свидетель того, что уже много веков назад кануло в Лету. Тоска, словно окутавшая стены с узкими бойницами и каменные башни, вызывала странное чувство. Казалось, замок заколдован и тихо дремлет в ожидании того, что прошлое вновь вернется.

Но ветер жалобно вздыхал, как если бы все это было недостижимой мечтой. Глубокое молчание, царившее в холодных каменных покоях, и окутывающая их мгла превращали угрюмые тени в нечто невообразимо мрачное и загадочное. Тьма сгущалась, искажая стройность каменных силуэтов, и даже быстро мелькнувшая тень пролетевшей птицы казалась фантастическим видением прошлого. Геральдические драконы Мердрако, в незапамятные времена выбитые на камне, выглядели живыми, и рев моря во время бури походил на громоподобный рык, вырывающийся из разверстых пастей каменных чудовищ.

Но драконы Мердрако оставались пленниками древних стен. Глубоко врезанные в шероховатый камень у ворот, которые вели внутрь замка, они веками смотрели вниз скошенными от ярости глазами, змеи на концах высоко поднятых хвостов извивались над рогатыми головами сказочных чудовищ.

Что-то в тишине этой безлунной ночи говорило об опасности, но некому было поднять старый подъемный мост, опустить заржавленную решетку. Некому было спасти Мердрако от безжалостного врага, ведь само неумолимое время разрушало замок.

Перед ним Мердрако был беззащитен – он ней мог противостоять колдовскому очарованию ночи, что прячет предательство под своим темным покровом. Мердрако был уже готов пасть жертвой быстро текущих дней с их алчностью, лживостью и вероломством.

Лишь бледным призракам былого оставалось оплакивать уходящее время, горевать о славных днях побед, слушая печальное завывание ветра меж каменных руин.

Самый темный час – перед рассветом. И в ночной мгле, когда все вокруг затихло накануне нового дня и только море едва слышно билось о скалы у стен замка, Мердрако ждал возвращения хозяина…

Глава 1

Та безлунная сентябрьская ночь в год тысяча семьсот семидесятый от Рождества Христова была темна, как сама преисподняя. Но еще темнее были воды Темзы, которые река величественно катила через самое сердце Лондона. Над водой, подобно чьей-то бесплотной душе, витал туман, окутывая молчаливым покровом «Морского дракона». Построенная в Бостоне бригантина бросила якорь в водах Темзы, закончив долгое плавание через океан. Огромные паруса были аккуратно свернуты, стройный силуэт корабля, чуть просвечивая сквозь окутывающий его туман, покачивался на волнах. Но плотная дымка не могла скрыть свирепо оскалившегося красного дракона, деревянной скульптурой которого был увенчан нос бригантины. Чудовищный зверь, высоко подняв позолоченный хвост и ощерившись, казалось, угрожал каждому, кто осмелится встать на пути «Морского дракона» и Данте Лейтона, капитана капера[2] и отчаянного искателя приключений. Для тех, кому выпало несчастье угодить под смертоносный огонь пушек брига, капитан его был не кем иным, как безбожником-пиратом и проклятым контрабандистом.

А если бы нашелся такой смельчак, что не побоялся бы разузнать побольше о Лейтоне, то был бы чрезвычайно удивлен, обнаружив, что тот вовсе не похож на обычного авантюриста. Под маской капитана скрывался не разбойник, но высокородный маркиз Джейкоби, последний потомок прославленного рода. Единственный оставшийся в живых из всего рода, он был наследником богатств, нажитых прадедами, обладателем древнего, глубоко почитаемого титула, который некогда носили люди чести и беспредельного мужества, достаточно отважные для того, чтобы достичь вершины могущества и основать династию.

Однако с тех пор прошли века. Род утратил былую славу, и величие его забылось как прошлогодний снег… Когда «Морской дракон» и его хозяин, годами бороздившие океан в поисках приключений, вернулись домой, Данте Лейтон был твердо намерен заявить свои права на все то, что оставили ему в наследство дед и прадед.

Ибо он был лордом и законным хозяином Мердрако.

Но годы и годы миновали с тех пор, как он покинул Англию и гнездо своих предков. Данте Лейтон уже был не тем нищим молодым аристократом, который за одну долгую ночь безумного разгула промотал доставшееся от родителей наследство и проиграл в карты фамильное состояние.

Изящный щеголь и обольстительный молодой фат, он долго не замечал, что по-юношески привлекательное лицо его уже носит отпечаток излишеств и пьянства. Молодость беспечна, и Данте продолжал с дьявольским упорством прожигать жизнь, презрительно смеясь в лицо тем немногим, кто пытался образумить молодого распутника, взывая к его благородству.

К несчастью, Данте был глух к голосу разума. С элегантной беспечностью аристократа он продолжал предаваться распутной жизни, свято веря, что все лучшее у него впереди.

Тем тяжелее оказался удар, когда будущее предстало перед ним во всей своей неприглядной наготе. Прежние кумиры пали, развенчанные действительностью; друг, которому Лейтон верил как себе, предал, а ненависть и коварство врагов ввергли его в пучину позора и бесчестья.

Настал час расплаты. Потрясенный до глубины души, ужасаясь глубине собственного падения, молодой капитан внезапно исчез, словно растворился в ночи, провожаемый угрозами безжалостных кредиторов и презрительными насмешками недавних друзей. Он стыдился самого себя, и собственное имя стало для него символом позора.

Но прежде чем исчезнуть навсегда, он в порыве отчаяния поставил на кон последнюю оставшуюся у него золотую гинею в безумной надежде одним ударом вернуть себе достояние семьи, которое, как вода, просочилось у него между пальцев. Но фортуна повернулась к нему спиной, и Лейтон проиграл все. То, что веками принадлежало его предкам и было завещано ему, теперь стало собственностью другого.

Этот день стал самым мрачным в жизни Лейтона. Даже смерть в эту минуту показалась бы ему избавлением. Молодой человек и не предполагал, что именно с этого момента его жизнь круто изменится. Мысль о спасении показалась бы ему безумием. Ведь негодяй, ставший свидетелем его последнего унижения, грубый мужлан, полный презрения к никчемному аристократишке, был, несомненно, счастлив видеть позор потомка некогда славного рода. Над Лейтоном одержал победу капитан, выходец из простонародья, человек с дурными манерами, достаточно жестокосердный для того, чтобы поверить обещанию дворянина расплатиться при первой же возможности. Он лишь расхохотался в лицо Лейтону, заставив изнеженного надушенного лорда стать простым слугой на «Невидимке», его судне, чтобы отработать долг до последнего пенса.

А «Невидимка», бригантина капитана Седжвика Кристофера, не имела ничего общего с пузатыми, изъеденными червоточиной купеческими судами. Это был шестнадцатипушечный корабль, а официальное каперское свидетельство, об имевшееся у капитана, позволяло безнаказанно уничтожить любое судно, на которое пало бы подозрение в неповиновении короне. И пока Англия и Франция, не в силах решить свои разногласия миром, истекали кровью в Семилетней войне, «Невидимка» рыскала по морям, умножая славу своего короля и благополучие своего капитана.

Ничего не зная об этой стороне жизни, которая показалась ему сродни аду, еще не придя в себя после собственного недавнего разорения, изнеженный юный лорд вдруг неожиданно почувствовал, что должен выжить любой ценой. Лейтон принял вызов судьбы, твердо зная, что придет однажды день, когда он вернется, чтобы отомстить за позор, выпавший на его долю.

Первые дни и месяцы в открытом море стали для недавнего баловня судьбы не только тяжким испытанием – они закалили его и сделали зрелым мужчиной, способным переносить лишения без единого слова жалобы. От рождения стоявший на самой вершине социальной лестницы, теперь Лейтон безропотно драил палубу, смывая кровь и грязь, а рядом с ним орудовал шваброй загорелый оборванец. Лейтон узнал, каково закоченевшими руками убирать паруса, когда от усталости и соленых брызг режет в глазах и почти невозможно отличить холодное серое небо от серо-стальной пучины моря. Вскоре он стал канониром, и в бою, когда матросы готовились кинуться на абордаж, от Лейтона зависело многое. Когда, промерзнув до костей и полуживой от усталости, он валился на койку в тесном и душном кубрике, единственным, что давало ему силы выжить, была мысль о мести.

Шли годы. Он доказал и другим, и самому себе, что вполне способен выжить на борту «Невидимки», став сначала марсовым, затем рулевым и, наконец, капитаном брига. И что самое важное – ему удалось заслужить уважение команды.

Но еще удивительнее было то, что даже в глазах Седжвика Кристофера появилось нечто похожее на восхищение Лейтоном. А ведь дружбой с ним могли похвастать не многие. Суровый, угрюмый, иногда даже жестокий, Седжвик Кристофер стал признанным командиром, едва ступив на палубу корабля. Он не прощал ни малейшего промаха, жестоко карал за малейшую провинность, но команда молилась на него и не променяла бы ни на кого другого, ведь Седжвик Кристофер слыл справедливым и честным человеком, а, кроме того, лучшим капитаном из всех, кто когда-либо ступал по палубе каперского корабля. А это было, пожалуй, главное – ведь не было дня, когда бы смертельная опасность не грозила капитану и команде брига.

А потом капитан пал смертью храбрых в одной из схваток, и команда, не скрывая слез, предала его прах волнам, как велит морской обычай. Плакали даже закаленные в боях, суровые морские волки. Но сильнее всех горевал его первый помощник. Ему, своему ближайшему другу и надежному товарищу, капитан оставил свое небольшое имущество. Разбирая после краткой церемонии похорон маленький просоленный рундучок капитана, Данте Лейтон почувствовал, как у него сжимается сердце: в рундуке он нашел драгоценный секстант Седжвика, его старый компас и еще одну вещицу, которая па первый взгляд не представляла никакой ценности.

Это была крошечная миниатюра – портрет женщины поразительной красоты с прильнувшим к ней ребенком. Золотоволосая, с огромными серыми глазами, дама казалась неземным созданием, ангелом или видением, на один лишь краткий миг коснувшимся бушующей морской пучины. Она, похоже, парила меж небом и землей как бесплотный дух, подхваченный морским ветром и неизвестностью ожидавшей ее судьбы. К ней прижимался ребенок – мальчик лет десяти. Подняв к матери лицо, он не сводил с нее полных обожания глаз. Маленькая ручонка зарылась в складки пышного шелкового платья, как будто ребенок пытался удержать что-то неуловимое.

То был портрет леди Элейн Джейкоби и ее сына, Данте Лейтона.

Не в силах оторвать взгляда от портрета, который он долгие годы считал потерянным, Данте Лейтон невольно содрогнулся. Он не был бы удивлен сильнее, если бы мать внезапно возникла перед ним живой, из плоти и крови. Прошло столько лет, до краев наполненных горечью, когда он переворачивал небо и землю в поисках изображения любимой матушки, – и вот теперь, обнаружив его в рундуке старого морского волка, Лейтон от изумления просто не находил слов.

Только развернув завещание капитана, в котором тот выражал свою последнюю волю, Лейтон нашел ответ на мучившие его загадки. Теперь он, наконец, узнал правду и понял, что заставило сурового капитана много лет назад в самую страшную ночь его жизни отыскать потерявшего всякую надежду и отчаявшегося юнца, чтобы не позволить ему свести счеты с жизнью.

Разгадка была в портрете матери. Возможно, долгими одинокими ночами моряк, у которого на земле не было ни единого близкого человека, ни любящей жены, ни детей, которые ждали бы его на берегу, стал мало-помалу тайно обожать женщину, чей образ сохранился лишь на портрете да еще в памяти потрепанного жизнью молодого человека.

И вот этот угрюмый, порой жестокий морской бродяга влюбился как мальчишка в женщину, которой никогда не мог бы обладать. Она умерла задолго до того, как он впервые с благоговением вгляделся в ее лицо. Как же часто с тех пор, как к нему в руки попал портрет прелестной незнакомки, всматривался он в небесные черты, ломая голову над тем, почему такой грустью светятся прекрасные серые глаза!

Поздней ночью, когда все спали, Данте Лейтон до боли в глазах всматривался в строки адресованного ему послания, с трудом разбирая корявый почерк капитана:

«…и поэтому-то я и ждал так долго, ничего не говорил тебе, малыш, ведь если ты сейчас читаешь эти строки, значит, мне крышка. А если я пошел на корм рыбам, все это уже не имеет никакого значения. Никому это не интересно, кроме разве что тебя, не так ли, сынок? Поэтому, думаю, ты заслуживаешь объяснения. Да и мне многое непонятно до сих пор. Кто-то, может быть, назовет судьбой то, что случилось в тот день. Не знаю, может, так оно и есть. Слишком много непонятного, необъяснимого видел я на своем веку, чтобы сейчас ломать голову, почему это произошло.

Знаю одно: это было неизбежно. Я уже плавал много лет, но в Лондоне бывал нечасто и почти никого не знал там. И в тот день я тоже был один, бродил по улицам, глазея по сторонам, когда вдруг в витрине обычной лавки увидел портрет женщины с ребенком. Меня как будто громом поразило. Бьюсь об заклад, парень, ты такого не испытывал. Я стоял столбом как последний дурак, не в силах оторваться от этих серых глаз. Она будто заглянула мне в самую душу.

И мне показалось, что эти глаза умоляют о чем-то, она просила о помощи именно меня, Седжвика Кристофера. Вдруг я почувствовал, что, может быть, мне удастся сделать что-нибудь такое, что развеет тоску в этих изумительных глазах.

Согласен с тобой, я просто старый дурень, да и торговцу, скорее всего именно это пришло в голову, когда я вдруг как ненормальный влетел в его лавчонку и принялся расспрашивать о леди на портрете. Он немногое смог рассказать. Однако теперь я знал, кто она такая. Это была леди Элейн Джейкоби, аристократка, светская красавица. Потом я выяснил, что она трагически погибла как раз в то время, когда я возвращался в Англию. У меня потемнело в глазах. Не знаю, как я пережил это! Наверное, лавочник подумал, что я спятил, особенно когда я, не торгуясь, заплатил до последнего пенса безумную цену, которую он заломил за медальон. К счастью, он не понял, что за счастье иметь перед глазами это дивное лицо, – я охотно заплатил бы и вдесятеро больше!

Немного подобрев при виде денег, лавочник разговорился и охотно принялся пересказывать все те сплетни, что ходили по Лондону об этой прекрасной даме и, особенно о мальчике, ее сыне, с лицом маленького ангелочка. Он был ее единственным ребенком, и Лондон не знал более распущенного, легкомысленного молодого повесы, чем этот юный аристократ. Невинный малыш с ясным взором превратился в распутного негодяя, пустившего по ветру и огромное семейное состояние, и доброе имя своей семьи. Похоже, в конце концов, подлец докатился до того, что не раздумывая заложил даже портрет матери, чтобы расплатиться с долгами.

И тогда я вдруг понял, что должен сделать. Я решил разыскать тебя, сынок. Думаю, в тот день я действительно сошел с ума, ведь, прости меня, Господи, я был бы даже счастлив, если бы ты на самом деле оказался тем гнусным подонком, каким тебя описывали! Уж я бы устроил так, чтобы у тебя не осталось иного выхода, кроме как вызвать меня на поединок! Да, мальчик, тогда я мечтал о том, чтобы пристрелить тебя, но все изменилось, стоило мне занять место за игорным столом напротив тебя и заглянуть в твои серые глаза. Они тебе достались от матери, малыш, и это тебя защитило. Я снова видел перед собой прелестную даму с портрета и уже не мог поднять руку на ее сына…

Конечно, ты оказался именно таким, каким я тебя представлял! Ты был высокомерен и заносчив как черт, но это было у тебя в крови, таким уж тебя воспитали, и я не мог винить тебя за это. Но я видел и то, что беспробудное пьянство и самый гнусный разврат уже почти уничтожили в твоей душе то лучшее, что в ней было когда-то. Самая подлая смерть ждала тебя, и порой мне казалось, что ты и сам догадывался об этом. Но я не мог допустить, чтобы так случилось, не мог, особенно когда заглянул тебе в глаза.

В них была какая-то непонятная тоска и еще что-то, странно напоминавшее взгляд твоей покойной матери на портрете. Была в ее взгляде какая-то загадочная грусть и покорность судьбе, будто эта изумительная женщина заранее знала о том, какое горе ты когда-нибудь принесешь ей.

В ту ночь я торжественно поклялся, что сделаю из тебя достойного человека. Либо ты вновь станешь мужчиной, либо обретешь покой на дне океана.

Но как ни странно, ты выстоял. Она могла бы гордиться тобой, думал я. Увы, мне не дано было счастье узнать прекрасную даму с портрета, но зато я любил ее так, как никогда и никого в жизни. Может быть, это чувство сродни безумию. Иногда я чувствовал, что попал в ловушку, из которой мне не выбраться до конца моих дней, ведь я обречен тешить себя бесплотной мечтой. С таким же успехом я мог бы ловить лунный свет, но ни за что на свете я не согласился бы отказаться от этой страсти.

Однако кое-что я был бы рад изменить. Узнай ты об этом раньше, ты презирал бы меня. Воспользовавшись тем, что мне было хорошо известно, кто ты такой, я спрятал портрет твоей матери, поклявшись никогда не говорить тебе, что он у меня. Мне удалось даже убедить себя, что я поступаю так ради твоего же блага. Я хотел, чтобы ты навсегда запомнил день, когда продал портрет матери. Ты должен был мучиться угрызениями совести при воспоминании о своем постыдном поступке. К тому времени я уже знал, что ты все отдал бы, лишь бы вернуть портрет, – ведь я побывал однажды в той же лавчонке, надеясь приобрести что-нибудь принадлежавшее леди Элейн. Торговец рассказал мне, что ты был у него, допытываясь, кто приобрел миниатюру. К счастью, он не смог выдать меня, так как и сам не знал ни меня самого, ни моего имени. Мне стало известно, что ты опять играл, надеясь раздобыть достаточно денег, чтобы выкупить медальон.

Сколько раз я несправедливо ревновал тебя к ней – ведь тебе выпало счастье столько лет быть с ней рядом! Теперь я смиренно прошу простить меня за эту глупость. Конечно, с моей стороны это было очень глупо, малыш, но ведь у каждого из нас есть свои слабости. Моей слабостью стала твоя мать. Сколько же раз я плакал, проклиная в душе горькую несправедливость судьбы!

Если бы только… Впрочем, что говорить. Мне хотелось бы лишь, чтобы ты, наконец, узнал правду. А еще я бы хотел, чтобы ты знал, как часто я думал о тебе словно о родном сыне, которого у меня никогда не было. Теперь я не мог бы гордиться тобой больше, даже если бы ты был моей собственной плотью. Именно поэтому, сынок, я завещаю тебе свою долю в корабле. «Невидимка» – все, что у меня есть, и у нее может быть только один капитан – ты. Надеюсь, что мои партнеры поймут меня и с уважением отнесутся к моему последнему желанию – видеть тебя командиром «Невидимки». К сожалению, они простые купцы и могут побояться доверить прекрасное судно самому молодому капитану из всех, что ступал на палубу брига. Если так случится, не задумываясь продай мою долю и найди себе другой корабль, и пусть он станет твоим. Бьюсь об заклад, парень, что ты успел за эти годы поднакопить деньжонок! Ведь нам попалось немало кораблей в последнее время, и ты исправно получал свою долю, хитрец! Конечно, сумма не бог весть какая, но я знаю, что ты откладывал каждый пенс, почти ничего не тратя на себя, только не догадываюсь зачем. Впрочем, это меня не касается. Но на твоем месте, сынок, я потратил бы эти деньги, чтобы завести собственный корабль, тот, что будет принадлежать тебе одному. Ты должен, наконец, стать себе хозяином, малыш.

Прими на прощание лишь один совет от человека, который не раз видел, как гнев и гордость приносили только горе. Ты стал неплохим человеком и настоящим мужчиной. Ты понял, что значит честь, и пользуешься уважением команды. Я бы никогда не смог упрекнуть тебя в жестокости, ведь порой лишь безжалостному удается выжить. Но не забывай, что, когда ты на борту, твой первейший долг – заботиться о команде и любой ценой сохранить корабль. Помни, что лишь в бою ты можешь дать волю ярости.

Последние годы я все больше опасаюсь, что когда-нибудь ты вспомнишь о мести. Догадываюсь, что ты и выжил-то потому, что надеялся вернуть себе все, что когда-то потерял. Не могу винить тебя за такие мысли. Боюсь только одного – что мысль о мщении год за годом будет сжигать тебя изнутри. Помни, мальчик мой, часто бывает так, что мститель страдает гораздо больше своей жертвы.

Я давно уже понял, что месть не всегда бывает сладка, часто вслед за ней приходит раскаяние. Ты можешь потерять гораздо больше, чем приобретешь, запомни это. И еще один прощальный совет от старого морского волка. Не стоит держаться слишком близко к ветру, а то в один прекрасный день окажешься между дьяволом и преисподней.

Будь молодцом, сынок.

Седжвик Оливер Кристофер».

Когда «Невидимка» вернулась в порт и весть о гибели капитана разнеслась по Лондону, оказалось, что покойный тревожился не напрасно. Совладельцы корабля примчались как по тревоге, и вскоре у «Невидимки» был уже другой капитан. Данте Лейтон выгодно продал свою долю и решил прислушаться к совету своего старого наставника. Вырученных денег вместе с тем, что он скопил, как раз хватило на покупку новехонькой двухмачтовой бригантины, только что вернувшейся из колоний. Данте окрестил ее «Морским драконом» и велел установить вздыбленную фигуру дракона на форштевне, немного ниже бушприта.

В свое первое плавание бригантина пустилась уже с новым капитаном и испытанной командой – ведь большинство матросов с «Невидимки» предпочли уйти вместе с Данте. С ними был Коббс, суровый уроженец Норфолка, боцман «Невидимки». Поразмыслив немного, он решил, что бывший ученик Кристофера ему по душе. И Макдональд, шотландский матрос, когда-то немало потрудившийся, чтобы сделать из молодого Лейтона настоящего моряка, ушел за ними. Он был уверен, что лучшего капитана ему не найти. Тривлони, угрюмый корабельный плотник с суровым обветренным лицом, не мучился сомнениями. Решив, что Макдональд и Коббс знают, что делают, он без раздумий последовал за ними.

Но, кроме них, на борту «Морского дракона» оказался еще один человек, который тоже хорошо знал капитана, хотя нога его прежде не ступала на палубу корабля. И в первые месяцы плавания он был уверен, что лучше бы так оно и было дальше. Ибо не было на свете еще столь же далекого от моря человека, как Хьюстон Кирби, бывший лакей из замка Мердрако, а потом личный камердинер старого маркиза, дослужившийся со временем до высокого положения дворецкого в доме лорда Данте Джейкоби, внука и наследника старого хозяина. То, что Данте Лейтон стал капитаном, да еще «Морского дракона», означало начало новой жизни, и это оказалось решающим аргументом в пользу того, что в команде брига появился новый матрос.

Много лет подряд тихий и благонамеренный Хьюстон Кирби терпеливо ждал, молясь про себя, чтобы его молодому хозяину наскучило наконец ремесло капитана. Однако молитвы его не были услышаны, и Кирби с немалым сожалением осознал, что если уж он намерен по-прежнему служить хозяину – а таков был наказ старого маркиза, – то не миновать ему самому стать моряком.

И сам Хьюстон Кирби, и его отец, дед, прадед, да и все предки верой и правдой служили семье Лейтона, но только не на поле боя. Однако верный слуга не нашел в себе сил лениво посиживать у камина, в то время как последний из Джейкоби мог в любую минуту сложить свою отчаянную голову на дне моря. Повздыхав немного и вспомнив изнеженного молодого аристократа, которым был когда-то Данте Лейтон, Кирби наконец решился и однажды в темную штормовую ночь, невзирая па мрачные предчувствия, ступил на палубу бригантины.

Минуло уже восемь лет с тех пор, как он в последний раз видел своего хозяина. Он успел уже порядком подзабыть его лицо и даже струхнул, не узнав поначалу капитана «Морского дракона». Этот широкоплечий мужчина с бронзовым от солнца лицом ничем не напоминал бледного изысканного молодого аристократа, образ которого сохранила его память. Изменился даже взгляд незабываемых серых глаз. К великому удивлению Кирби, из томного и ленивого он превратился в твердый, оценивающий взгляд человека, привыкшего смотреть в глаза опасности. Кирби невольно подумал, что никогда еще не встречал человека с таким ледяным взглядом. Как ни странно, его не вышвырнули в ту же минуту с корабля, хотя Кирби ни минуты не сомневался, что не отвечает ни одному из требований, которые командир «Морского дракона» обычно предъявлял к своим людям.

Так он стал моряком. И потекли годы, когда он вновь был рядом со своим господином. Случалось, Кирби всерьез сомневался в правильности своего решения последовать в море за лордом (обычно это происходило в разгар битвы, когда пушечное ядро, угодив в «Морского дракона», раскалывало палубу под ногами). Не раз Кирби бывал на волосок от смерти и порой гадал, суждено ли им когда-нибудь увидеть вновь дозорные башни Мердрако.

Поэтому Кирби отнюдь не расстроился, когда был наконец подписан Парижский мирный договор и вечным морским сражениям между Англией и Францией пришел конец. Страстно мечтая о том, чтобы снова почувствовать под ногами твердую землю, он был неприятно удивлен, обнаружив, что у господина совсем другие планы относительно их будущего. Возвращение в замок предков того определенно не привлекало.

Вместо этого провисшие было паруса «Морского дракона» поймали свежий ветер, а рулевой получил приказ капитана взять курс на юго-восток. И вот в который раз мирный, знакомый до боли берег старой Англии скрылся за горизонтом. Не прошло и двух недель, как за кормой брига появились вершины Канарских островов, и «Морской дракон» птицей полетел по волнам к первому торговому порту на Барбадосе.

В этом рейсе с ними был молодой Алистер Марлоу, назначенный вторым помощником капитана «Морского дракона». Он появился на борту неожиданно для всех в Портсмуте почти два года назад, в холодную дождливую ночь. С тех пор, когда бы Хьюстон Кирби ни пытался заводить разговор о той ночи, Алистер только весело хмыкал, вспоминая того экстравагантного молодого денди, которого капитану вздумалось взять на корабль. Бархатный жилет бесчувственного франта был заляпан отвратительной грязью, шелковые чулки изодраны в клочья, а на затылке красовалась огромная шишка – плачевный результат соприкосновения с дубинкой какого-то мерзавца, наскочившего на него в плотной уличной толпе. Еще немного – и, если бы не вмешательство капитана, Алистер был бы схвачен и пополнил бы ряды несчастных, которым жестокая судьба предназначила быть скрученными бандой вербовщиков и стать гребцами на кораблях его величества.

Алистер Марлоу, к сожалению, был младшим сыном небогатого деревенского сквайра. Состояние отца должно было в свое время перейти к старшему сыну, а будущее младшего представлялось довольно туманным. Чтобы навсегда избавиться от назойливых кредиторов, ему оставалось два пути: стать священником или пойти в солдаты. Но ни тот ни другой не казались достаточно привлекательными романтически настроенному, пылкому молодому человеку, они не сулили в будущем ни золота, ни опасных приключений.

Только капитану «Морского дракона» было известно, почему вдруг острая жалость пронзила его сердце, когда той ночью в Портсмуте он увидел залитого кровью юношу. Никогда прежде он не позволял этому чувству брать верх над разумом. Жалость, похоже, вообще была неведома Данте Лейтону. Тем не менее не нашлось смельчака, кто бы отважился поинтересоваться, что это вдруг капитану вздумалось взять на борт «Морского дракона» чахлого городского денди. Сам же Марлоу предпочитал держать свои догадки при себе. Он быстро доказал всем, что отнюдь не боится тяжелой работы, и продемонстрировал такую искреннюю готовность учиться морскому делу, что вскоре по сравнению с ним старые моряки стали выглядеть зелеными новичками.

А «Морской дракон» медленно и неторопливо держал путь в направлении Чарлстауна, навстречу волшебным закатам Вест-Индских островов. Свежий морской бриз, запутавшись в расправленных белоснежных парусах, пел свою песню, а матросы радовались как дети, с содроганием вспоминая свирепые бури и безжалостные шторма негостеприимной Северной Атлантики. Колдовское очарование южных морей сыграло свою роль, и к тому времени, когда на горизонте показались девственные тропические леса и остроконечные вершины острова Доминика, на «Морском драконе» уже недоставало кое-кого из матросов.

На Ямайке к ним присоединился Барнаби Кларк, смуглый изящный уроженец Антигуа, ставший их новым квартирмейстером. Лонгэйкр, новый рулевой и старый пират, с недостающими передними зубами и христианским именем, появился в Нью-Провиденсе. И наконец, Симус Фицсиммонс, болтливый как сорока, жизнерадостный ирландец, стал первым помощником капитана, когда бриг стал на якорь в Чарлстауне.

В один прекрасный день, когда бриг стоял на якоре в порту Сент-Киттса, капитан отправился на берег прогуляться, но очень скоро вернулся, ведя за руку худенького мальчугана. Так на «Морском драконе» появился Конни Бреди, ставший юнгой. Ходили слухи, что капитан выиграл мальчишку в карты у прежнего хозяина, работорговца, который страшно избивал паренька. Хьюстон Кирби, если бы осмелился, мог бы подтвердить историю о том, как они с капитаном однажды были свидетелями неудачной попытки побега мальчика – тот попробовал удрать со своего корабля во время стоянки. Тогда же взбешенный Лейтон поклялся разыскать парнишку и каким угодно способом, честным или бесчестным, вырвать из лап мерзавца хозяина.

Обстановка накалилась, поскольку рабовладельческое судно прибыло в Сент-Киттс почти одновременно с «Морским драконом», торопившимся на Ямайку. Рассказ об удивительном капитане брига, как вообще все сплетни, моментально облетел весь город и еще более сгустил окутывавшую его завесу тайны. Лейтон казался заморской диковинкой – человек, который не задумываясь бросился в погоню, чтобы спасти ребенка, и который в то же самое время был способен не моргнув глазом отправить на дно морское любой корабль.

Уже добравшись до Ямайки, они обзавелись котом, случайно наткнувшись на грязный джутовый мешок, брошенный кем-то в дождевую бочку в одном из темных закоулков Порт-Ройяла. Лейтон сам притащил на борт взъерошенного блохастого кота.

Следующие несколько лет выдались довольно мирными для капитана «Морского дракона», поскольку бриг курсировал между Каролиной и Вест-Индией, перевозя контрабанду. Им неизменно везло, и, выгрузив тюки с товаром где-нибудь в тихих бухточках, «Морской дракон» ни разу не напоролся на тяжеловооруженные фрегаты и сторожевые шлюпы флота его величества, сновавшие вдоль берегов от Фалмута на севере до Сент-Огастина на юге.

Одним из самых ярых преследователей «Морского дракона» был сэр Морган Ллойд, капитан восемнадцатипушечного шлюпа «Портикуллис». Но либо «Морскому дракону» светила счастливая звезда, либо сам дьявол ему ворожил, но только «Портикуллису» ни разу и близко не удалось подойти к бригу – тот шутя уходил вперед, так что нечего было и пытаться попасть в него.

…Все это было в прошлом, а сейчас «Морской дракон» вернулся домой. Победный ветер весело надувал паруса бригантины, будто радуясь, что последнее плавание подходило к концу. «Морской дракон» чуть не шел ко дну под тяжестью сокровищ с затонувшего испанского галиона, который, на свою беду, оказался у них на пути близ берегов Флориды. Капитан и команда предвкушали радость возвращения в родные места состоятельными людьми.

Зловещее облако густого тумана окутывало колеблющийся лес мачт и заброшенный причал. Туман медленно полз вдоль узких, извилистых улочек города, где, как хлопотливые муравьи, копошились карманные воришки, ночные грабители, сторожа с их колотушками и дешевые шлюхи. Сквозь эту плотную пелену из-под остроконечной крыши церкви глухо слышался перезвон колоколов, звуки доносились будто с разных сторон, переплетаясь с нестройным жалобным завыванием шарманки. Шарманщик крутил ручку древнего инструмента, извлекая на свет Божий звуки, больше похожие на тоскливые стоны и леденящие душу вопли чьей-то неприкаянной души.

Неожиданно из мглы с быстротой молнии вынырнула карета, колеса оглушительно прогрохотали по булыжной мостовой и с размаху зацепились за край железного столбика, которыми в те времена отгораживали от дороги тротуары. Из-за плотно задернутых занавесок послышались проклятия невидимых путешественников, но карета с бешеной скоростью промчалась вперед, а кучер, сжавшись в тугой комок, яростно нахлестывал взмыленных лошадей, невзирая на опасность подобной бешеной скачки.

– Ах ты, идиот безмозглый! Жирная сухопутная селедка! – яростно взревел кривоногий человечек, отскочив на тротуар и гневно грозя кулаком в сторону удалявшегося экипажа, словно жалея, что не в силах догнать и проучить нахала.

– Эй ты, пошевеливайся! Даже если у нас вся эта проклятая ночь впереди, я не намерен попусту терять время, пока ты бездельничаешь, глупая скотина! Кое у кого из нас дел по горло, так что и дух перевести некогда. Ведь не все же такие важные персоны, как ты, чтобы ходить задрав кверху нос!

Хьюстон Кирби обиженно фыркнул.

– Единственное, что тебя по-настоящему занимает, болтун несчастный, – это решить, в чей карман запустить поглубже руку, – грозно проворчал он, сопроводив свои слова таким свирепым взглядом, что собеседник опасливо отодвинулся, постаравшись даже не смотреть в его сторону, чтобы как-нибудь не задеть грубияна. – Что за проклятое место! Все носятся как угорелые, спешат, будь они прокляты! Слишком заняты, чтобы толково указать человеку дорогу. Эти скоты рот откроют лишь для того, чтобы послать тебя куда подальше за то, что ты имел наглость их побеспокоить из-за такой малости.

Хьюстон Кирби на мгновение прервал свой великолепный монолог, чтобы перевести дух и еще раз полюбоваться изящно закругленными носками собственных новых башмаков.

– Может быть, это и не самая модная обувь во всем Лондоне, но зато они не квадратные, как у какой-нибудь деревенщины, – удовлетворенно заключил он. После чего, высунувшись в окно, Кирби смачно плюнул в сточную канаву, до краев заполненную грязной водой.

Зябко передернув плечами от холодного ветра, забравшегося под теплый плащ, он наконец ступил из кареты на скользкий камень мостовой. В витрине напротив мягко поблескивали медные тарелки и оловянные кружки, сверкали хрусталь и столовое серебро. К сожалению, все это великолепие осталось незамеченным, поскольку к тому времени, когда Хьюстон Кирби оказался у входа на постоялый двор «Хокс-Белл инн», дождь полил как из ведра. Плотная коричневая ткань плаща промокла насквозь и весила почти вдвое больше, чем когда он набросил его на плечи. Кроме того, плащ был слишком длинным и при каждом шаге мокрыми тяжелыми складками обвивался вокруг ног. Но, несмотря на то что холод от мокрой одежды пробирал до костей и модные башмаки, пропитавшись водой, будто картонные, громко чавкали на скользких камнях булыжной мостовой, Хьюстон Кирби упрямо двигался вперед.

Внезапно он ринулся на другую сторону улочки со всей быстротой, на которую были способны его коротенькие ножки. И как раз вовремя: из темноты прямо на него вылетел запряженный шестеркой экипаж. Промчавшись под аркой, он стрелой пронесся вперед, так что только брызги летели из-под копыт оскалившихся лошадей.

Если бы случайному прохожему довелось в эту минуту оказаться поблизости, у него не осталось бы ни малейших сомнений относительно тех чувств, которые промокший до костей коротышка питал к кучеру промчавшегося экипажа. С тяжелым вздохом он опустил глаза на заляпанные грязью бриджи и безнадежно испорченные драгоценные башмаки. Сокрушенно покачав седой головой, Кирби повернулся и торопливо направился на постоялый двор. Конюхи и их помощники метались там как угорелые, запрягая и распрягая лошадей, закидывали внутрь экипажей багаж, не обращая ни малейшего внимания на его содержимое и надменно игнорируя любые вопросы путешественников о судьбе их чемоданов.

Добравшись до относительно безопасного места, Хьюстон облегченно вздохнул. Он оказался в гостиничном баре, заполненном взволнованными приезжими из Бата и Бристоля. Многие приехали издалека, с севера: из Эдинбурга, Ньюкасла или Йорка. Теперь путешествие на почтовых по Великой северной дороге занимало всего неделю, намного меньше, чем раньше.

Хьюстон Кирби принялся осторожно протискиваться к заманчивому теплу камина, но ему приходилось тяжело – путь преграждали то чья-то массивная спина, то широченные плечи. Что-то вроде гримасы исказило его лицо, и, раздраженно пожав плечами, он с решительным видом уселся на трехногий стул, подумав, что подобным эпизодом и должен логически завершиться такой неудачный день.

В этот момент его окликнули с другого конца комнаты. Обернувшись, Кирби радостно кивнул, узнав своих приятелей Алистер Марлоу приветливо помахал рукой Кирби. Второй помощник капитана давно уже с интересом наблюдал, как голова их товарища то тонет, то вновь появляется над океаном чьих-то плеч. Не теряя времени, Марлоу кивком подозвал служанку и велел принести еще эля и убрать пустые кружки.

Заметив, как весело заулыбалась хорошенькая служанка, Хьюстон Кирби только тяжело вздохнул. Будь он помоложе, какая-нибудь девчонка тоже была бы рада суетиться вокруг него. Хорошо быть молодым и пригожим, с блестящими глазами, да еще неплохо, чтоб звенело в кармане, тогда тебе обеспечены и место у камина, и цыпочка…

Он повесил насквозь промокший плащ возле камина, и от одежды сразу же повалил пар. Тяжело опустившись на деревянную скамью между подвинувшимися молодыми людьми, Кирби почувствовал, что смертельно устал.

Изящно вырезанные ноздри Симуса Фицсиммонса дрогнули.

– Дьявол меня раздери, не иначе кто-нибудь опрокинул ночную посудину! – недовольно проворчал он. Но не прошло и минуты, как он сообразил, откуда доносится запах, столь поразивший его чувствительные нервы. Брови Симуса поползли вверх. – Прошу прощения, мистер Кирби, где, черт возьми, вас носило?!

Хьюстон Кирби между тем поднес ко рту большую кружку и с наслаждением отхлебнул эля. Теплый, сдобренный сахаром и корицей напиток горячей волной прокатился по всему телу, неся блаженство.

– Я бы сказал, мистер Фицсиммонс, что мне еще крупно повезло, раз я сейчас сижу с вами, особенно если учесть, что меня пару раз чуть не переехал экипаж. Похоже, я был в большей безопасности на «Морском драконе» во время войны, чем в мирное время на городских улицах. – Он хмыкнул и опрокинул в горло остатки эля.

– Боюсь, старина, вы сегодня встали не с той ноги, – мягко упрекнул его Фицсиммонс.

– Вам-то откуда знать, молодой человек? Что-то я не помню, чтобы когда-нибудь проводил ночь в одной постели с вами или одной из ваших подружек! – отрезал Кирби. Молодой ирландец весело захихикал, а Кирби отвернулся и благодарно кивнул Алистеру, подвинувшему к нему поближе полную до краев кружку.

Фицсиммонс покачал головой, па его лице раздражение боролось с усмешкой.

– Считаете, наверное, что вам это сойдет с рук. Но зарубите себе на носу, – проворчал он, так и не приняв к сведению преподанный ему только что урок, – ни одной из моих приятельниц вы бы не пришлись по вкусу в постели.

– А я, признаюсь, был уверен, что вы сейчас в задней комнате с кем-нибудь из ваших пылких ирландских друзей кричите о революции, – коротко буркнул Кирби.

– На это еще будет время, – ответил Фицсиммонс, бросив взгляд на смущенных приятелей. Подобные разговоры в те времена грозили неосторожному гораздо большей опасностью, чем сейчас.

– Что вас так тревожит, дорогой Кирби? – поинтересовался Алистер, так же ловко и незаметно меняя тему, как перед этим пустую кружку на полную до краев.

– Думаешь, если человек так же богат, как и ты, так ему и беспокоиться не о чем? Считаешь, еще кто-то должен распорядиться своей долей так же, как и ты? – удивился Фицсиммонс. Сам-то он уже давно решил, что делать с деньгами. – Вы и оглянуться не успеете, а я уже вернусь в колонии и обзаведусь собственным кораблем.

– Надеюсь, у парней хватит ума приберечь пару соверенов к тому времени, когда им надоест праздновать свое возвращение в Лондон. – Кирби кивнул в сторону знакомых силуэтов за соседним столом. Он никак не мог понять, кто же это. Новехонькая модная одежда как-то не вязалась с привычным обликом.

– Забавно! Похоже, ты уверен, что из нас двоих ни один не успел еще растрясти мошну, – криво усмехнулся Фицсиммонс. Он с досадой передернул плечами, затянутыми в новый ослепительный наряд. Портной был просто счастлив снабдить его модным дорогим туалетом.

– Мы всего два дня как в порту, – напомнил ему Алистер. – У капитана было дел по горло. Надо было сначала снять с себя обвинение, чтобы не опасаться ареста. А вот теперь уже можно спокойно подсчитать добычу и выделить каждому его долю.

При этих словах Кирби громко расхохотался, чуть не расплескав доверху наполненную кружку.

– О нашем капитане было столько болтовни, что его репутация сейчас чернее, чем шкура дьявола, еще хуже, чем когда он желторотым юнцом ушел в море. Ясно, кого следует благодарить за это, хотя я не так глуп, чтобы называть имена.

– И Кирби бросил недовольный взгляд в сторону. Там за соседним столом у камина пировал с шумной компанией матрос из команды «Морского дракона».

Леденящие душу истории о кровожадных пиратах и весьма пышные описания приключений самого капитана «Морского дракона», которые обожал рассказывать Лонгэйкр, распространились по Лондону с быстротой лесного пожара. А сам старый рулевой, в широченных штанах, с волосами, туго стянутыми ярко-алым платком, и заткнутым за широкий кожаный пояс пистолетом, выглядел одним из персонажей мрачных пиратских легенд. Костюм придавал достоверности его байкам. А то, что этот колоритный персонаж направо и налево сорил соверенами, только прибавляло ему восхищенных слушателей.

– Дьявол меня побери, кое-кому лучше бы попридержать иногда свой длинный язык!

– Бросьте, Кирби. От него никакого вреда. Посмотрите, он же просто счастлив, когда ему смотрят в рот. Хотя, по моему, Лонгэйкру было бы полезно обзавестись более приличным гардеробом, по крайней мере штаны сменить. Такое впечатление, что он до сих пор плавает под черным флагом со скрещенными костями! – И Фицсиммонс скорчил недовольную гримасу.

Все это время Алистер сидел молча, с интересом наблюдая за сменой выражений на лице пожилого дворецкого. Он внезапно подумал, что люди, подобные Кирби, на самом деле гораздо сложнее, чем кажутся с первого взгляда.

– Вас ведь по-прежнему что-то волнует, не правда ли, Кирби?

Чуть ли не впервые в жизни Хьюстон Кирби растерялся, не зная, что ответить.

– На вашем месте я бы не волновался по поводу тех вздорных обвинений, что выдвинуты против нашего капитана, – продолжал Марлоу. – В конце концов он же у нас маркиз, да и к тому же богат, как король. Думаю, достопочтенные судьи не будут к нему слишком суровы. Я всегда поражался, наблюдая, как титул и золото сводят кое-кого с ума. А вот для нас троих нет выше титула, чем капитанское звание командира «Морского дракона»! Да и кроме того, насколько мне известно, все эти обвинения – сплошное вранье, – махнул он рукой, беспечно выкинув из головы те дни, когда они славно промышляли контрабандой.

– Звучит замечательно, но только иногда этого мало, чтобы спасти человека от галеры, – недоверчиво хмыкнул Фицсиммонс. – Но в одном вы правы, мистер Марлоу. Наши славные и весьма уважаемые судьи скорее всего почешут пыльные парики и отпустят нашего богатенького маркиза восвояси. Может, пальчиком погрозят вслед.

– Только не в наши дни, – пробормотал Кирби, уткнувшись в свою кружку. Его сгорбленная спина и ссутулившиеся плечи выглядели как олицетворение отчаяния.

– Надеюсь, вы не забыли, что на стороне капитана – два весьма уважаемых свидетеля, готовых подтвердить его невиновность. Очень сомневаюсь, что дочь герцога или одного из высокопоставленных офицеров флота его величества заподозрят в лжесвидетельстве!

Симус Фицсиммонс захохотал, сверкая глазами:

– Да уж, нашему капитану чертовски повезло! Подумать только, капитан сэр Морган Ллойд собственной персоной – наш главный свидетель! С ума сойти! Поневоле поверишь во все эти байки о нечистой силе, что милейший Лонгэйкр распускает по Лондону!

Но старичок дворецкий совсем стушевался.

– Эй, гляди веселей! – воскликнул жизнерадостный ирландец, заметив подошедшую служанку. В руках у нее был поднос, уставленный тарелками с аппетитно пахнувшим мясом. – Все, что вам требуется, Кирби, – как следует набить живот чем-нибудь вроде этого роскошного пирога с сочной олениной! Он живо поднимет вам настроение! – промурлыкал он, как кот, оглядев вначале заставленный тарелками стол, а потом бросив взгляд на сияющее улыбкой девичье личико.

Оставив Симуса флиртовать с кокетливой служанкой, Алистер решил воспользоваться случаем и расспросить расстроенного коротышку дворецкого.

– Вы тревожитесь, потому что не уверены, что будет с капитаном теперь, когда он вернулся в Англию, не так ли, Кирби? Теперь он богат, и вы боитесь, что он начнет сводить старые счеты?

Кирби уставился в кружку с элем с таким видом, будто, как в волшебном зеркале, надеялся разглядеть в нем их неясное будущее.

– Слишком долго меня мучил страх, что когда-нибудь этот день придет.

– Но, Кирби, ведь все изменилось с тех пор. – Алистер бодро похлопал старика по плечу.

– Неужто? – Кирби с сомнением покачал седой головой. – Ах, парень, хотелось бы в это верить! Но я слишком хорошо помню, кто замешан в этом деле, чтобы не бояться.

– Кэп теперь богатый человек, может быть, богаче, чем даже сам думает. Богатство может заставить кого угодно забыть о мести. Золото неплохо успокаивает, и он позабудет, как был несчастлив в юности. В конце концов он вернулся в Англию состоятельным человеком, в глазах многих Данте Лейтон настоящий герой. Он может начать все сначала. И потом, Кирби, ведь ему было не больше двадцати, когда он покинул Англию, и с тех пор прошло шестнадцать лет! Не кажется ли вам, что он теперь может воспринимать все совсем по-другому? Да и Лондон уже не тот. Бьюсь об заклад, вы не узнаете ни ваш замок Мердрако, ни людей, которых там оставили. В конце концов все меняется со временем. И потом, – прибавил Марлоу, понизив голос, – разве вы не помните о леди Рее Клер? Капитан, затеяв месть, рисковал бы потерять ее.

Леди Рея Клер. Да уж, забыть такую даму не так-то просто. Простое упоминание ее имени заставило обоих мужчин вспомнить неподражаемую грацию и прелесть этой красавицы. Хьюстон Кирби тяжело вздохнул. Даже он, пожилой и далекий от романтики человек, мог сравнить очарование леди Реи лишь с колдовской красой утренней зари. Пышные локоны ее роскошных волос отливали золотом, как первые лучи восходящего солнца, и даже небо не могло соперничать с нежной голубизной огромных глаз. По мнению Кирби, именно эта женщина была главным сокровищем, которое его капитан привез в Англию. Разве могло сравниться с ней то испанское золото?

Сама рука судьбы послала леди Рею в тот дождливый день в Чарлстауне к ним на корабль в поисках спасения. Она появилась на борту так же загадочно, как та карта клада, что попала в руки капитана. И иначе как стечением обстоятельств назвать это было невозможно. Обе эти истории были настолько необъяснимы, что вполне могли бы без малейшего приукрашивания слететь с уст Лонгэйкра, неутомимого выдумщика, – ведь для старого пирата рассказывать о подобных приключениях было так же естественно, как дышать, особенно если хватало рома.

По его словам, единственная и обожаемая дочь герцога и герцогини Камейр была коварно похищена из родительского дома. Красавицу тайно переправили в колонии, чтобы потом продать на невольничьем рынке под видом никому не известной рабыни.

Полумертвая от усталости и страданий, неизбежных во время тяжелого плавания через океан, леди Рея ускользнула от своих мучителей в доках Чарлстауна и бросилась на первый попавшийся корабль в поисках убежища. К счастью, она оказалась на «Морском драконе». И не было ничего удивительного в том, что и капитан, и команда преисполнились самого горячего сочувствия к несчастной крошке. Если бы не сострадание, заставившее их взять леди Рею на борт, когда они направлялись к островам Вест-Индии, то она неминуемо оказалась бы опять в руках похитителей либо просто погибла бы от лихорадки. Горячка свалила несчастную девушку вскоре после того, как она оказалась на борту «Морского дракона».

К тому времени как они бросили якорь в гавани Антигуа, леди Рея не только полностью поправилась – они с капитаном успели по уши влюбиться друг в друга. Если верить Лонгэйкру, это была любовь с первого взгляда, а спасение девушки от жадных работорговцев было делом богоугодным, и Лонгэйкр с чистой совестью готов был поклясться в этом.

По правде говоря, в памяти Хьюстона Кирби эти события запечатлелись в несколько ином свете. Во-первых, если уж между капитаном и леди Реей и вспыхнуло какое-то чувство, то отнюдь не любовь с первого взгляда. И хотя все плавание до Антигуа небо было безоблачным, то, что происходило на корабле, иначе как штормом назвать было нельзя.

Конечно, трудно было винить Лонгэйкра, ведь рулевой просто многого не знал. И чем больше Кирби размышлял об этом, тем сильнее подозревал, что тот не знал вообще ничего.

А если уж винить кого-нибудь в тех неприятностях, которые ожидали их по возвращении, так больше всех был виноват бедняга матрос с испанского галиона. Он единственный уцелел много лет назад, когда судно со всем экипажем и грузом пошло ко дну во время шторма. Груз состоял из золотых и серебряных слитков, добытых в Мексике. Не удовлетворившись, однако, тем, что спасся, матрос решил поправить свои дела и занялся грабежом. За несколько лет ему удалось сколотить приличное состояние.

Совесть тем не менее продолжала его тревожить. На смертном одре он исповедался и оставил завещание, где рассказывал историю своей жизни и каялся в грехах. По необъяснимому стечению обстоятельств этот документ стал ставкой в карточной игре, где банк держал капитан «Морского дракона». Так бумага и оказалась в руках Данте Лейтона. Может быть, потому, что пергамент был написан дрожащей рукой умирающего, а может быть, и по другой причине капитан Лейтон решил предпринять путешествие в Тринидад. И в развалинах старой заброшенной плантации, которую уже почти поглотили джунгли, он нашел старый матросский рундучок, а в нем – карту. На ней было четко обозначено, где много лет назад затонул испанский галион.

Секреты такого рода утаить бывает почти невозможно. О затонувшем корабле знали многие, кое-кто не остановился бы ни перед чем, чтобы завладеть сказочным кладом, поэтому Данте Лейтон и его команда были не одиноки в своих поисках. По пятам за ними двигались искатели приключений, которым давно не давали покоя сокровища Эльдорадо.

И волею случая в тот день, когда беглянка укрылась в капитанской каюте, на столе была расстелена именно та карта. Потому-то Данте Лейтон и счел леди Рею еще одной искательницей сокровищ. В историю с похищением он не верил ни минуты, как не поверил и в то, что она дочь английского герцога. Скорее всего, подумал капитан, какой-нибудь авантюрист хорошо заплатил обычной уличной девке, чтобы она прокралась на его корабль под любым предлогом и похитила карту. А что могло вернее отвлечь его, чем история о похищении красавицы?

Девушка клялась, что даже не обратила внимания на драгоценную карту. Ее оправданиям никто не поверил. Да и нелепо было бы думать, что карта была просто оставлена на столе. Команде было известно, что за ней охотятся все головорезы Чарлстауна. Было решено, что девчонка хочет подорвать авторитет капитана.

Так что теперь у них не оставалось выбора. Раз уж девушке довелось увидеть карту, нельзя было дать ей уйти с корабля. Пришлось взять ее с собой в Вест-Индию, но только капитану и двум его ближайшим друзьям: Алистеру Марлоу и Хьюстону Кирби – была известна настоящая причина этого.

Позже, когда леди Рея немного оправилась от перенесенных мучений и отдохнула, ни у кого не осталось сомнений, что она действительно та, за кого себя выдает. Даже гениальная актриса не смогла бы столь достоверно играть грациозную и утонченную аристократку. Каждое слово, каждый жест свидетельствовали о ее высоком происхождении.

Капитан, однако, по-прежнему недолюбливал ее, что было достаточно странно. Конечно, вся команда знала о трагической истории его любви к одной женщине в Чарлстауне, знали и о том, что ее холодный эгоизм и лживость стали причиной разрыва. Экипаж не мог не видеть, как страдает капитан, но все видели и то, что леди Рея ничуть не похожа на ту женщину. Их даже сравнить было невозможно. Поэтому-то упорная неприязнь капитана так смущала Хьюстона Кирби.

Наконец старика как будто озарило, и он, наконец, догадался. Капитан избегал леди Рею вовсе не потому, что недолюбливал. Наоборот, он уже понял, что любовь зарождается в его раненом сердце, и изо всех сил сопротивлялся новому чувству.

В голове у коротышки дворецкого все закружилось. Ведь если леди Рея – действительно дочь герцога Камейра, тогда ей совсем не место на борту каперского судна. Если кто-нибудь узнает, что девушка проводила время в компании человека, чья репутация не намного лучше, чем у настоящего пирата, ее доброе имя погибло.

Единственным спасением для них, подумал тогда Кирби, будет полнейшая невинность леди Реи.

Она ничего не замечала вокруг себя, думая и мечтая лишь о возвращении в Англию, к семье. Так же беззаботно, как и в порту Антигуа, который уже показался на горизонте, их прелестная пассажирка когда-нибудь сойдет на берег в Лондоне и навсегда забудет и «Морского дракона», и его капитана. И хотя ему будет гораздо тяжелее, чем ей, Данте Лейтон тоже когда-нибудь выбросит из памяти светловолосую красавицу с глазами цвета лесных фиалок, с которой ему лучше бы никогда не встречаться.

Такие печальные мысли роились в голове Кирби, пока «Морской дракон» швартовался в порту Антигуа. Каково же было удивление старика, когда капитан вдруг строго-настрого запретил девушке покидать каюту! Причина этого странного распоряжения на первый взгляд казалась вполне разумной. Ведь корабль отправился на поиски золота, от исхода которых зависела жизнь очень многих людей. Не стоит рисковать. Нельзя, чтобы в Антигуа просочились хоть какие-то слухи о цели их плавания.

Капитан замечательно все объяснил, но старого слугу все-таки точил слабый червячок сомнения. Уже не раз в прежние годы приходилось ему видеть этот странный блеск в глазах хозяина. И он не сомневался относительно истинной причины капитанского приказа: одетая в какое-то немыслимое подобие юбки, сшитой из всевозможных обрезков и лоскутков, пожертвованных матросами, и блузку, переделанную из тончайшей батистовой рубашки капитана, с роскошными золотистыми волосами, которые она заплела в косы и, перевив разноцветными ленточками, отбросила на спину, леди Рея волшебным видением стоила на трапе, а солнце Ямайки заливало ее ослепительными лучами.

Застывший на верхней палубе Данте Лейтон, капитан «Морского дракона», человек с сомнительной репутацией, не мог оторвать от нее глаз. Он чувствовал, что начинает желать эту высокородную леди, которая, казалось, была олицетворением всего, что он имел прежде и потерял, покинув Англию. Она была словно призрак из прошлого, туманный, как его воспоминания.

Хьюстон все больше опасался, что, как только капитан поймет, что хочет навсегда удержать мечту, которой не сужено стать явью, его мрачные предчувствия сбудутся. И тогда эта мечта станет ночным кошмаром и для Данте Лейтона, и для леди, которую он сделал своей избранницей.

Казалось, самим своим существованием Рея Клер бросала вызов Данте Лейтону, но от этого девушка лишь казалась ему еще более желанной. Все, чем он дорожил в жизни: корабль, уважение команды, золото, репутация пирата, которому всегда сопутствует удача, – все это досталось ему не просто так. Он привык добиваться своего, давно поняв, что человеку, которому пришлось бороться даже за то, чтобы выглядеть человеком в собственных глазах, ничего не дается даром.

К несчастью, твердостью характера и решительностью леди Рея не уступала капитану, а потому немедленно попыталась ускользнуть с корабля, как только они бросили якорь в гавани Антигуа Джонс-Харбор. Не исключено, что ее затея удалась бы, не вмешайся сама судьба в лице некоего Конни Бреди, молоденького юнги с «Морского дракона». Во время плавания леди Рея была неизменно добра и ласкова с ним. Они подружились, и рано осиротевший паренек просто обожал ее. Когда на корабле заметили исчезновение девушки, на поиски отправилась вся команда. Среди матросов был и Конни.

Как и ожидал капитан, оказавшись в порту, леди Рея растерялась. Сойдя на берег прямо с трапа каперского судна, да еще в подобном наряде, она мало походила на аристократку. Растерянная и несчастная, девушка бродила от дома к дому в поисках помощи, но все только смеялись ей в лицо. Наконец случилось то, что должно было случиться: ее окружила шумная толпа пьяных матросов, и если бы не своевременное появление Конни и незнакомого английского капитана, дело могло бы кончиться плохо.

К сожалению, остальным членам команды не так повезло, как ей. Конни был ранен, когда пытался защитить девушку. Вмешательство незнакомого офицера предотвратило дальнейшее кровопролитие, но неумолимая судьба при этом сыграла злую шутку с ничего не подозревавшей командой «Морского дракона». Англичанин оказался не кем иным, как капитаном королевского фрегата «Портикуллис» и заклятым врагом Лейтона сэром Морганом Ллойдом.

Тогда все моряки с «Морского дракона» решили, что неожиданная встреча в порту – не более чем неприятное совпадение, и больше всех в этом был уверен сам Данте Лейтон. Он переживал гораздо сильнее из-за того, что Конни так еще и не приходил в сознание. Да и поведение леди Реи, даже то, что она скажет или сделает в следующую минуту, волновало его намного больше, чем появление ненавистного соперника.

А о чем в ют момент думала она сама, оставалось загадкой не только для капитана, но и вообще для всех на борту. Леди Рея не сказала ни слова по поводу того, что ее принудили вернуться на корабль. Что толкнуло девушку на побег, тоже продолжало оставаться загадкой. О том, как ее похитили, увезли из Англии, больше не упоминалось. Вместо этого она назвала англичанину свое имя и высказала искреннюю готовность помочь в поимке негодяя, ранившего несчастного юнгу. А после этого леди Рея без малейшего сопротивления вернулась на борт «Морского дракона» и уже не отходила от постели раненого Конни.

Должно быть, сэр Морган Ллойд почувствовал себя полным идиотом, когда, вернувшись в Чарлстаун, узнал о том, что Данте Лейтона разыскивают, обвинив в похищении леди Реи Клер Доминик, той самой прелестной девушки, с которой он только что расстался в Антигуа. И не просто расстался, а еще оставил в руках капитана «Морского дракона». Он смутился еще больше, когда вдруг две незнакомые женщины сделали абсолютно противоречащие друг другу заявления, причем каждая клялась, что хорошо знает леди Рею.

Одна из них, первая красавица Чарлстауна и бывшая возлюбленная капитана Лейтона, решительно объявила, что во всех дурацких обвинениях нет ни слова правды. Она сама, собственными глазами видела вышеупомянутую леди на палубе «Морского дракона», и та выглядела совершенно довольной, так что о насилии не стоило и говорить. Настроена свидетельница была весьма решительно и своей уверенностью заразила многих. По ее твердому убеждению, вышеупомянутая леди и капитан Лейтон избегали друг друга. Многие согласились с ней, но кое-кто продолжал сомневаться. В конце концов разве Элен Джордан сама не упустила красавчика Лейтона? Конечно, глупо, что она разорвала их помолвку, но кто же мог предположить, что этот пират – на самом деле маркиз Джейкоби? И независимо от того, правду ли говорил сам Лейтон, разве, чтобы заставить ревновать женщину, которая вначале отказала, а потом пожалела об этом, не было способа лучше, чем познакомить ее с будущей невестой?!

Поскольку Хьюстон Кирби был свидетелем их знакомства, многие расспрашивали об этом и его. Но старик упрямо твердил, что сложившиеся обстоятельства в какой-то степени заставили капитана взять на борт леди Рею, которая, кстати была настолько больна, что сейчас почти ничего не помнила о том, как все произошло. Вскоре после ее появления «Морской дракон» отправился в плавание к берегам Вест-Индии; ни капитан, ни экипаж понятия не имели о том, что девушку разыскивают и что даже обещана награда тому, кто ее вернет. Не подозревали они и о том, как странно впоследствии сложатся их отношения.

Но тут пожелала дать показания другая женщина, а убийственное выступление капитана «Лондонской леди» только подкрепило ее слова. На фоне их рассказа свидетельство Элен Джордан выглядело на редкость неубедительным. Тоненькая, изможденная, перепуганная до того, что казалась наполовину помешанной, девушка по имени Элис поведала жуткую историю о том, как ее увезли из Англии на «Лондонской леди». Там она и познакомилась с леди Реей, несчастье сдружило их. То, что бедняжка Элис рассказала об их мучениях на борту, не оставило ни малейших сомнений в том, что леди Рея действительно была похищена. У девушки оказались доказательства, которые подтвердили ее слова: медальон и цепочка из чистого золота, которые принадлежали раньше леди Рее. Именно это, а также сведения, полученные от бывшего капитана «Лондонской леди», заставили городские власти выдать ордер на арест капитана «Морского дракона».

Таким образом, сэру Моргану Ллойду ничего не оставалось делать, как попытаться снова отыскать «Морского дракона» и его таинственную пассажирку. Он нашел корабль, а «Морской дракон» – сокровища. Так и случилось, что капитану флота его величества пришлось дать конвой каперскому судну на пути в Англию. От ярости он бессильно скрежетал зубами, но был вынужден охранять «Морского дракона», который чуть не шел ко дну под тяжестью сокровищ.

Наконец настал день, когда капитану королевского флота сэру Моргану Ллойду пришло время давать показания. Этого потребовал капитан «Морского дракона». Высокомерный англичанин был честным человеком, и его заранее коробило при мысли, что придется подтвердить – леди Рея вернулась на борт якобы похитившего ее судна без малейшего принуждения.

Но к этому времени Данте Лейтон уже осознал наконец, что стал обладателем не только испанского золота, но кое-чего гораздо более ценного. Он был счастлив, он знал, к чему стремится его сердце.

Там, на далеком тропическом острове, в уединенной пещере, где набегающие волны припадали нежными поцелуями к прогретому солнцем песку, где на закате кровавый багрянец уходящего светила окрашивал небо в ослепительно золотые и пурпурные цвета, в волшебном раю, мужчина и женщина поняли наконец, что созданы друг для друга. И когда спустилась ночь, их судьбы переплелись навсегда.

И теперь тревога за их будущее не давала ни минуты покоя несчастному Кирби с того самого мгновения, как он ступил на берег Англии. Думал он об этом и сейчас, сидя с приятелями за кружкой доброго эля.

– Ну так что, Кирби? Будет капитан рисковать будущим леди Реи, как по-твоему? Ведь она самое дорогое, что у него есть! Ему пора позабыть о прошлом. В конце концов он же не дурак, наш капитан! Кирби, вы слышите меня, Кирби?

– Леди Рея Клер? – смущенно пробормотал Хьюстон Кирби. – Ну конечно же, я не забыл о ней. Как раз она-то меня и тревожит, мистер Марлоу. Теперь, когда и капитан, и леди Рея снова в Англии, многое может измениться.

– Вот уж никогда в это не поверю, Кирби! Неужели вы не замечали, как светлеет его лицо, стоит только ей подойти? Капитан очень изменился, Кирби, и все из-за нее. Он как воск в ее руках. А как он дотрагивается до нее – словно боится, что она растает в воздухе! – Голос Алистера предательски дрогнул, словно и он был не совсем равнодушен к даме, о которой шла речь.

– Угу, – неожиданно согласился Кирби, и Алистер поперхнулся от удивления. – Именно из-за этого я и волнуюсь. Не один же он без ума от нее. К тому же не забывайте: у нее есть семья. Не уверен, что им по душе те байки, что рассказывают о капитане «Морского дракона».

Конечно, когда мы были в Вест-Индии, капитан сам все решал. Ну а теперь мы вернулись в старую добрую Англию, и у родственников леди Реи скорее всего свое мнение о том, какое будущее ее ждет. И если герцог так решит, нашему капитану в ее будущем не будет места.

– Подумаешь! Да ведь леди Рея сама по уши влюблена в капитана! Она никогда от него не откажется.

– А может быть, было бы к лучшему, если бы отказалась, – глухо проворчал старый слуга, не заметив, что высказал вслух то, что давно мучило его.

– Что вы имеете в виду? – рявкнул Алистер, но по выражению его лица было заметно, что второй помощник не очень-то жаждет услышать ответ.

– Сами знаете, когда нашему капитану что-то втемяшится в голову, его не остановить. Юной леди будет горько думать, будто ее одурачили, если наш капитан, как бы это сказать… – Хьюстон Кирби выдержал паузу и с выражением добавил: – Если лорд Данте Джейкоби решит вернуться в Мердрако. А это вполне вероятно. Впрочем, – задумчиво добавил старик, – очень может быть, что не только его мучают воспоминания о прошлом. И не только у него есть причины для мести. Ведь сколько бы лет ни минуло, Данте Лейтон – по-прежнему маркиз Джейкоби и останется им, пока жив. Для многих людей этот титул отдает горечью… Так что, когда его сиятельство вернется в родовое гнездо, кое-кто сочтет его приезд возвратом к кошмарам прошлого. И вот тогда-то и вспыхнет старая ненависть, все может начаться вновь.

– Но, Кирби, что вы говорите! Ведь капитан, слава Богу, не имеет к этой истории никакого отношения!

– У него может просто не оказаться другого выхода, – резко оборвал Марлоу дворецкий. – Слишком поздно. Не исключено, что нам не оставили ни единого шанса. А это значит, что все было спланировано заранее. – Кирби горестно покачал головой и снова заговорил, взвешивая каждое слово: – Изменилось только одно – Данте Лейтон теперь уже не насмерть перепуганный юноша, которого подло предали и который думает только о том, как бы сбежать. Он стал мужчиной, и его враги встретят достойного противника. А когда эти двое сойдутся на узкой дорожке, разверзнется ад.

– Ну, не обязательно, – слабо запротестовал Алистер. К сожалению, он достаточно хорошо знал капитана, чтобы поверить, что все обойдется. – В конце концов, сколько раз кэп рисковал жизнью – и все напрасно! Эх, если бы можно было забыть прошлое! – Он безнадежно свистнул и махнул рукой.

– Его невозможно забыть, мистер Марлоу, потому что без прошлого нет настоящего. Это часть тебя, сынок. А потом, многие события в прошлом сейчас выглядят совсем по-другому, – задумчиво добавил Кирби.

– Что вы имеете в виду?

– Я почти уверен, что за эти годы наш капитан ничего не забыл. Наверняка он задумал что-то, и это самое «что-то» может совсем не понравиться кое-кому, особенно если он об этом пронюхает. А он, конечно же, узнает, стоит нам только вернуться в Мердрако. Это я называю «подлить масла в огонь».

– Господи помилуй, в жизни не видел столько угрюмых физиономий за одним столом! – воскликнул Фицсиммонс. – Можно подумать, вы в Бога не веруете?! Читали Экклесиаст? «Нет лучшего занятия под солнцем, чем пить, есть и веселиться!» А вы что! У нас, слава Богу, вдоволь и еды, и питья, так давайте веселиться, черт побери! Будь я проклят, друзья, если ваши постные рожи испортят мне аппетит! – возмущенно добавил он, накидываясь с ножом на огромный кусок ароматного свежего сыра.

– М-м-м… – проворчал Кирби, послушно взяв в руки нож и вилку. Он, правда, не преминул отметить, что жизнерадостный ирландец по ошибке процитировал пророка Исайю. Но это не помешало Кирби с удовольствием отправить в рот порядочный кусок свинины, запить ее теплым элем и одобрительно хмыкнуть – он вспомнил, что даже приговоренным к казни разрешается пообедать в последний раз.

Кирби бросил любопытный взгляд в сторону, где в отдельном кабинете обедали леди Рея и капитан «Морского дракона». Интересно, подумал пожилой слуга, неужели и им кусок сегодня не лезет в горло?

Глава 2

– Еще кусочек пирога с крыжовником, Конни? – ласково улыбнулась леди Рея.

– Нет уж, большое спасибо, миледи. Я и так того гляди лопну, – сказал юный Бреди, вежливо прикрыв рот рукой, и сыто рыгнул. Глаза у него слипались.

– Не забудь выпить молоко, Конни, – в который раз напомнила девушка.

Тот состроил недовольную гримасу и сделался ужасно похожим на Хьюстона Кирби, когда тот был чем-то недоволен.

– С вашего позволения, миледи, я не большой любитель молока. Слышал, что парню вроде меня от него не много проку. Не то, что от доброй кружки эля. – Конни облизнулся.

– В самом деле? Как интересно! Надо не забыть непременно рассказать об этом дяде и матушке.

– Миледи?!

– Видишь ли, моя мама обожает молоко, да и дядюшка Ричард тоже. И они оба в добром здравии.

– Так вы это о герцогине, миледи? Это, стало быть, она пьет молоко? – недоверчиво пробормотал Конни и гораздо более благосклонно взглянул на злополучную чашку.

– Не хочешь выпить маленький глоточек, просто чтобы доставить мне удовольствие? – вкрадчиво спросила девушка. По губам ее скользнула улыбка, когда искусительница заметила, как мальчик сделал глубокий вдох и одним глотком опрокинул в себя теплое молоко – так же залихватски, как иной мужчина рюмку виски.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила она, подумав, до чего же он напоминает ее младшего братишку Робина. Мальчики были ровесниками, да и внешне были похожи: оба синеглазые и темноволосые. У обоих в глазах прыгали шаловливые чертенята, что служило предупреждением любому, кого обманула бы их ангелоподобная внешность.

– Прошу прощения, кэп! Миледи? Мне бы уйти. Хорошо бы повидаться с парнями. Я вроде как видел мистера Кирби с полчаса назад, он входил в трактир. И Лонгэйкр тоже здесь, я заметил его в пивной внизу. Было бы здорово перемолвиться с ними словечком, с вашего позволения!

– Очень хорошо, Конни. Можешь идти. – Леди Рея бросила на него понимающий взгляд и заговорщически подмигнула. Она знала, что паренек обожал пиратские сказки Лонгэйкра, он готов был слушать их с утра до вечера.

– Кэп, сэр, вы позволите?

– Вы свободны, – кивнул капитан, – но, мистер Бреди, смотрите не переусердствуйте с элем.

– Так я вам сегодня, поди, и вовсе не понадоблюсь? А может, хотите мистеру Кирби чего передать? – Мальчуган нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле уставленного пустыми тарелками стола. На шее у него все еще красовалась большая салфетка, густо усыпанная крошками и заляпанная крыжовенным вареньем.

– Нет-нет, беги. Сегодня мне, пожалуй, ни ты, да и никто другой не понадобится. Кстати, Конни, не забывай, что ты теперь довольно богатый молодой человек и тебе вовсе не обязательно каждую минуту жалобно блеять «с вашего позволения»! И чем ты собираешься заниматься – решать тебе самому. – Данте Лейтон довольно хмыкнул при виде удивления на лице мальчугана. Тот прислуживал на «Морском драконе» больше половины своей коротенькой жизни.

Конни Бреди поежился. Похоже, что-то беспокоило его. Передернув худенькими плечами, паренек решился-таки уйти и пожелал им доброй ночи. Но, уже взявшись за ручку двери, чтобы выбежать из комнаты и присоединиться к своим друзьям внизу, он вдруг заколебался и оглянулся через плечо. На юном личике застыло странное выражение, казалось, мальчик колеблется. Задумавшись, он пристально посмотрел на капитана и леди Рею, удобно расположившихся перед камином. Пламя ярко освещало влюбленных.

Когда дверь за его щуплой фигуркой захлопнулась, леди Рея вздохнула и, аккуратно свернув салфетку, бросила ее на стол.

– Знаешь, иногда он кажется таким одиноким. Но ему нравится, когда Лонгэйкр рассказывает эти свои пиратские истории. Ведь, в сущности, мальчик очень одинок, Данте, – сказала Рея Клер, и лицо ее омрачилось. Несмотря на то что она выросла в семье, где все обожали друг друга, девушка хорошо понимала, что такое одиночество. Ведь и Рее довелось познать его в те дни, когда ее жестоко разлучили с семьей, и теперь у нее душа изболелась за Конни.

На минуту ей показалось, что сам Данте Лейтон уже позабыл те горькие дни, когда, оставшись один, страдал от этого мучительного чувства.

– Постарайся не путать его с собственным братом, Рея. Это не совсем одно и то же. Видишь ли, несмотря на свой юный возраст, Конни успел на своем веку повидать и узнать столько, сколько иному человеку не удается за всю жизнь. Такие испытания закаляют, Рея. А теперь у него есть будущее, которому здесь, в Лондоне, любой позавидует. Он ни в чем не будет нуждаться. Даже в твоем сочувствии, дорогая.

– Но может быть, ему хочется, чтобы его любили, Данте, хочется иметь семью, которая заботилась бы о нем. В конце концов деньги – это еще не все! – вежливо проговорила Рея, но в голосе ее ясно слышался протест.

– Семью? А что такое семья, черт побери?! Это могут быть люди, искренне привязанные друг к другу чувством любви и заботы! А кто-то, может, назовет семьей кучку черствых эгоистов, которым на всех наплевать и у которых между собой нет ничего общего, кроме крови, текущей в их жилах! – Улыбка Лейтона больше напоминала хищный оскал.

– По-моему, то, что ты говоришь, просто ужасно.

Заметив, что напугал ее, капитан опомнился. Он с виноватым выражением лица притянул к себе девушку и нежно поцеловал в лоб.

– Видишь ли, мою семью вряд ли можно было назвать любящей. Отец всегда существовал в своем собственном маленьком мирке, в котором для меня, к сожалению, не нашлось места. Бог знает, что тому виной, но он почему-то не любил меня, хоть я и был единственным сыном. Извини меня за резкость, но это правда. – Из груди Данте вырвался прерывистый вздох. – Или, может быть, лучше было бы сказать, что я ему просто был совершенно неинтересен. А высокочтимый дедушка, старый маркиз, – его куда больше волновало, соблюдаются ли древние традиции нашего рода, чем какие-то глупые желания или нужды членов семьи. Никто из нас, если хочешь знать, не любил друг друга.

– А твоя мать? – мягко спросила Рея, и ее чудесные фиалковые глаза заволокло пеленой слез.

– Моя мать? – странно изменившимся голосом повторил Данте, как будто впервые услышал это слово. – Мама любила меня так сильно, что предпочла умереть, лишь бы не видеть меня взрослым. Дело в том, что я не подавал больших надежд вырасти достойным человеком. Было слишком поздно, когда я узнал, кто мой настоящий враг, и понял, что она никогда не была счастлива с… – Данте судорожно вздохнул, затем откашлялся и с трудом продолжал: – Если честно, я тоже ничего не сделал, чтобы хоть как-то скрасить ее жизнь. Думаю, в том, что случилось позже, я виноват больше всех. Если бы я мог стать ей другом! Если бы она не была такой гордой и обратилась ко мне за помощью! – Забыв про Рею. Данте бормотал, как будто разговаривая сам с собой. Глаза его потемнели. Погрузившись в воспоминания, он даже не заметил, как девушка приблизилась к нему.

Он отдернул руку, почувствовав ласковое прикосновение, и нетерпеливо запустил пальцы в густую гриву темных вьющихся волос, которые непокорными завитками спадали на его широкий лоб.

– Что она знала в жизни, кроме страданий?! Как она мучилась из-за меня, бедняжка! Иногда я гадал, что творилось в ее душе в тот часто мимолетный, а порой бесконечный миг ночной тьмы, как раз перед восходом солнца. Если бы у нее хватило сил подождать, дать мне шанс измениться! Но она не смогла…

Данте помолчал, потом, собравшись с силами, завершил рассказ:

– Мы поссорились, впрочем, в последние дни это случалось довольно часто. Я был уверен, что мать не права, вспылил и выскочил из библиотеки, даже не взглянув на нее! Она звала меня, но я не остановился. И больше нам не суждено было увидеть друг друга. Я уехал в Лондон, и не прошло и двух дней, как я узнал, что произошло. Мне тогда сказали, что это был несчастный случай: шел дождь, и тропинка стала скользкой. Она потеряла равновесие и упала. Все хорошо знали, как она любила бродить по скалам. Даже во время шторма она часто оставалась на берегу и иногда часами смотрела на бушующее море.

Теперь-то я понимаю, что для мамы это была возможность хоть ненадолго отвлечься от невзгод, которые подстерегали ее в жизни. Тогда-то ей, наверное, и пришло в голову, что есть другой, более верный способ избавиться от них навсегда. Наверное, мама решила, что это и есть спасение. Я словно видел, как она стоит там, на скалах, и смотрит вниз, а прибой шипит и пенится, будто злой дух в преисподней. И вот однажды на рассвете она решилась сделать последний шаг, который разом положил конец всему. Ей больше не нужно было страшиться нового дня и того, что он мог принести с собой.

– Нет, этого не может быть. Послушай, Данте, ты ведь не можешь знать наверняка. В конце концов она действительно могла просто поскользнуться, – прошептала Рея. Откровенность Данте потрясла девушку.

– Когда она кричала мне вслед в тот последний раз, что мы поссорились, она не только звала меня. Напоследок мама крикнула: «Может, смерть позволит мне вырваться из ада, который я сама сотворила для всех, кого люблю!» И она просила простить ее…

Данте уставился на девушку неподвижными, широко открытыми глазами, по-прежнему устремленными в прошлое, и, заглянув в. его лицо, Рея содрогнулась – ей показалось, что она видит перед собой незнакомца.

– Мама просила прощения у меня. Боже мой, какая ирония судьбы! Ты знаешь, ее слова до сих пор жгут мне душу. Крестьяне из маленькой деревушки Мерлей видели, как она в развевающемся от ветра плаще снова появляется на тех же скалах, когда бушует буря. Многие клянутся, что узнали ее силуэт на фоне предрассветного неба. Слуги в замке перешептываются, что ее призрак часто бродит по Большому залу; они слышали, как ее голос жалобно зовет кого-то, но некому ответить ей. Даже викарий из Уэстли-Эббот, соседней деревни, утверждает, что не раз видел привидение. В безлунные ночи оно появляется на верхушке дозорной башни замка. – Данте бросил на Рею недоверчивый взгляд и цинично улыбнулся. Слишком хорошо была ей знакома эта усмешка. – Конечно, наш старый священник чаще черпает вдохновение в бутылке, чем в Священном писании, и это всем известно, так что на его слова не стоит полагаться.

– Но как же ты обо всем этом узнал? Мне казалось, ты говорил, что уже больше пятнадцати лет не был в Мердрако. – Рея жадно стремилась понять этого загадочного и непонятного человека, которого она полюбила, хоть он по-прежнему оставался для нее незнакомцем.

Ей показалось, что Данте мгновенно напрягся, услышав ее вопрос, но тут же равнодушно повел широкими плечами.

– Какая разница, как я узнал! – огрызнулся он, явно не желая развивать эту тему. – В конце концов многие до сих пор уверены, что оборвать собственную жизнь – тяжкий грех. Считается, что душа самоубийцы никогда не найдет покоя и обречена вечно скитаться там, где окончилась жизнь грешника. А многие вообще уверены, что души несчастных прокляты навеки и попадают прямо в преисподнюю. Думаю, мама явно прогадала, ведь это значит, что она просто сменила один ад на другой.

– Ах, Данте, мне так жаль! – прошептала леди Рея. – Я не знала об этом. Ты ведь никогда не рассказывал мне о своей жизни до того, как покинул Англию. Если бы я только догадывалась… – Протянув узкую руку, она погладила его по щеке и почувствовала, как под кожей заходили желваки.

Рея ахнула от неожиданности и боли, когда внезапно ее рука оказалась зажата в стальных тисках его пальцев, и Данте одним рывком резко сдернул ее со стула и усадил к себе на колени. Заглянув в насмерть перепуганное лицо, он холодно процедил:

– Но ты не часть этой жизни, дорогая. Мне совершенно не требуется, чтобы мое прошлое хоть как-то тебя коснулось, и я совсем не желал бы, чтобы ты когда-нибудь узнала, что я собой представлял в те далекие годы. Видишь ли, я не уверен, будешь ли ты по-прежнему мила со мной, что бы ни случилось с нами и что бы ты ни узнала о моем прошлом. Может быть, ты, любимая, найдешь, что жизнь со мной невыносима, и просто отвернешься от меня навсегда. Разве это так уж невероятно? Вдруг ты оскорбишься, узнав, нет на свете ничего такого, что бы мне не пришлось увидеть или испытать?! Или ты навеки останешься со мной, мой дивный золотой цветок? – Он требовательно сжал ее запястья, в то время как глаза его не могли оторваться от светлых волос Реи, пышными волнами спадающих на плечи.

– Господи, Данте, ты ведь знаешь, что я навсегда отдала тебе свое сердце?! Я поклялась тебе!

Заметив, что глаза девушки сузились от боли, Лейтон чуть ослабил хватку. Он поднес ее руку к губам и нежно коснулся атласной кожи.

– Неужели навсегда?! Ах, если бы я только мог в это поверить! К сожалению, я хорошо знаю, что ничто не длится вечно. Бедняжка моя, ты действительно считаешь, что нашему счастью не будет конца?! Какое же разочарование тебя ждет! – хмыкнул Данте.

Похоже, сам он совершенно не чувствовал жестокости своих слов. Рея отвернулась. Ее напугала уверенность, с которой Лейтон говорил об этом. В этом был какой-то фатализм.

Он повернул ее к себе и заглянул в глаза.

– Я огорчил тебя, да? Прости, я не хотел, но по крайней мере ты теперь убедилась сама, как глупое или невпопад сказанное слово может невзначай обидеть или даже разрушить отношения, которые еще минуту назад казались незыблемыми, – предупредил он. – Дай слово, что никогда и никому не позволишь опорочить меня в твоих глазах. Поклянись мне, Рея!

Изумленная девушка молча вскинула на него ресницы.

– Поклянись!

– Я клянусь. – Голос ее сорвался.

– Может случиться, что настанет такой день, когда ты начнешь сомневаться во мне. Прошу тебя, всегда верь, что я люблю тебя. До тебя могут докатиться грязные сплетни обо мне. Как ужасно, как бы чудовищно ни звучало то, что ты можешь узнать, прошу, приди ко мне, и я все объясню. Дай мне шанс оправдаться. Или по крайней мере сознаться во всем. В любом случае обещай, что дашь мне эту возможность, Рея. Никогда не пытайся сбежать прежде, чем поговоришь со мной. – Данте почти умолял ее. Много позже она вспомнила, как странно звучал его голос, когда он требовал от нее доверия.

– Я никогда не покину тебя, любимый! – беспомощно повторяла она, стараясь успокоить его. Сегодня она впервые увидела совсем другого Данте Лейтона, не гордого и не высокомерного, как всегда. Не многим, кроме нее, довелось видеть этого мужчину таким.

– Легко тебе обещать это сейчас, но что будет потом? – пробормотал он, накрывая ее губы своим ртом и жадно упиваясь знакомым восхитительным вкусом.

Ласковые девичьи руки зарылись в его густых волосах, и Рея ответила на пламенный поцелуй, чувствуя, как глубоко в ней поднимается горячая волна страсти. Вот так всегда, обреченно подумала она, а его жадные руки между тем скользнули вниз, к упругим выпуклостям ее корсажа. Она никогда не умела сопротивляться ему. И могла ли она думать о чем-то, когда он вот так касался ее, ласкал взглядом ее тело, занимался с ней любовью? Когда они были вместе, весь остальной мир переставал существовать.

Громкий, настойчивый стук в дверь вторгся в сознание Реи, вернув ее к действительности.

– Кто-то стучится в дверь, – попыталась она объяснить ему, но распаленный любовник явно не слышал ее.

– Проклятый идиот может подождать, – бормотал Данте, не в силах заставить себя остановиться из-за какого-то болвана, настойчиво требовавшего его впустить. По крайней мере не сейчас, когда ему только удалось распустить причудливую прическу и спрятать лицо в душистой гриве ослепительно золотых волос Реи.

– Данте! Ну пожалуйста! – умоляюще прошептала девушка. Она вся трепетала, чувствуя, как его горячие губы скользят по пышной груди, чуть приоткрывшейся из-за разошедшейся шнуровки корсажа. Стук в дверь становился все громче.

– Либо этот мерзавец сумасшедший, либо у него там целая армия за спиной. Ни один человек в здравом уме не решился бы нарушить мой покой. Это, кстати, одно из немногих преимуществ того, что все считают тебя исчадием ада, дорогая моя. – Данте недовольно поморщился. В дверь, похоже, уже стучали кулаками, а топот ног за дверью отдавался во всех углах. – Похоже, все-таки там целая армия. Нам, наверное, ничего не остается, как только отпереть дверь и встретить врага лицом к лицу. – Данте тяжело вздохнул и позволил Рее соскользнуть с его колен. – Ну, кто первый? Пистолеты заряжены! – крикнул он, из знатного и состоятельного джентльмена снова превратившись в Данте Лейтона, легендарного капитана «Морского дракона».

Рея удивленно оглянулась через плечо, ожидая увидеть Данте, держащего в каждой руке по заряженному пистолету. Однако капитан продолжал все так же сидеть, развалившись на диване, там, где она оставила его минуту назад. Кривая усмешка змеилась у него по губам, глаза были прикованы к двери.

– Осмелюсь предположить, что все то ужасное, что о тебе говорят, подтвердилось, и, что самое интересное, с твоей собственной помощью, – сухо произнесла Рея, тщетно пытаясь расправить помятые кружевные оборки, украшавшие рукава ее муслинового платья. – Половина служанок в гостинице будут падать от страха в обморок всякий раз, как им случится попасть тебе под горячую руку. Знаешь, мне иногда кажется, что тебе просто приятно поднимать вокруг себя такой шум и гам, – набросилась она на Данте, но лукавая усмешка на губах полностью противоречила строгому тону.

– Да неужели? – переспросил Данте, притворяясь безумно удивленным, что его посмели обвинить в таком нелепом притворстве. Однако еще больше он был удивлен воцарившейся в ту же минуту тишиной. – Ну?! Входите, будьте вы прокляты! – рявкнул Данте, стараясь не обращать внимания на гримаску притворного гнева на лице Реи.

– Боже всемогущий, помоги нам! – пискнула одна из притаившихся за дверью служанок.

– Что я говорила! Кровожадный пират – вот кто он такой! Приплыл из самой Индии на дьявольском корабле! Я сама слышала, что его трюм доверху набит проклятым золотом. И к тому же золотые слитки перемешаны с костями погибших! Дьявольское это сокровище – вот что я тебе скажу! – послышался чей-то испуганный шепот.

– Но что такой знатный господин может иметь общего с пиратами? – робко прошептала первая служанка, чувствуя, как при этой мысли у нее подкосились ноги.

– Ого, да то, о чем любой порядочной девушке вроде тебя не стоит и думать, не то что знать! – авторитетно откликнулась старшая и, по всей видимости, более опытная товарка.

– Ух ты-ы, а ведь он чертовски хорош собой, этот красавчик! – не обратив никакого внимания на предупреждение подруги, пискнула молоденькая служанка. Похоже, ее не слишком напугала репутация кровожадного пирата, а может быть, именно о таком мужчине она грезила по ночам.

– Брось, тебе не о чем волноваться.

– Думаешь, нет? Впрочем, готова побожиться, что он не будет пялить свои бесстыжие глаза ни на одну из нас, тем более когда его леди глаз с него не спускает! – благоразумно возразила молоденькая служанка, тщетно стараясь натянуть чепчик на взлохмаченную копну каштановых кудряшек.

– Еще бы, ведь она просто красотка! Да и добрая к тому же, слова грубого никогда не скажет. И ничуть не важничает, не задирает нос, вот что я тебе скажу, если ты меня понимаешь. Да, вот третьего дня она и говорит мне…

– Будьте вы прокляты, бездельницы! Так и знал, что поймаю вас тут! – раздался крик хозяина гостиницы, ворвавшегося в коридор и заставшего обеих испуганных служанок на месте преступления. – Ах, проклятые бабы! Я как чувствовал, что вы подниметесь сюда поболтать да посплетничать. А ведь я там на части разрываюсь – столько постояльцев, и всех надо и обслужить, и накормить. Как порядочному человеку прикажете вести себя, если с него и деньги дерут такие, что волосы шевелятся на голове, да еще и обслужить толком не могут? – почти жалобно заключил он, мрачно оглядывая смущенных девушек.

– Но мы постучали! Мы стучались несколько раз, ей-богу! Чуть кулаки не отбили об эту проклятущую дверь! – хором завопили обе.

Отчитав девушек, хозяин без дальнейших церемоний распахнул дверь и вошел в комнату, увлекая их за собой в логово дракона.

– Ага, наконец-то! А я уж было подумал, что воображение сыграло со мной злую шутку, – с удовлетворением пробормотал капитан «Морского дракона».

Без камзола и жилета, в одной тонкой гофрированной рубашке, распахнутой почти до пояса и обнажавшей бронзовую от загара мускулистую грудь, в тесно облегающих мощные бедра лосинах, которые не оставляли ни малейшего сомнения в его мужественности, Данте Лейтон выглядел точь-в-точь как настоящий пират из старинной легенды, именно таким, каким представлялся всему Лондону. Он развалился, удобно закинув ноги на обитое гобеленовой тканью сиденье стула и поигрывая длинной рапирой. Ленивая поза его была совершенным притворством, и внимательный взгляд заметил бы, как настороженно оглядел он вошедших прищуренными серыми, как холодное северное море, глазами.

– Нижайше прошу прощения, милорд. Миледи, надеюсь, вы не будете возражать, если девушки уберут со стола. Конечно, если вы отужинали, – кланяясь, попросил хозяин. Крепко ухватив обеих служанок за плечи огромными ручищами, он вытолкнул их вперед.

– Ничего не имею против, – пробурчал Лейтон. Его угрюмый взгляд переместился на парочку молодых джентльменов, явно чувствовавших себя не в своей тарелке: они неловко жались в дверях, переминаясь с ноги на ногу.

– Все было замечательно вкусно, мистер Паркхэм, – пропела Рея, послав хозяину восторженную улыбку, от которой сладко затрепетало его сердце. – А что касается нашего юного друга, мистера Бреди, так он просто оторваться не мог от пирога с крыжовником.

– Да неужто?! – Лучезарная улыбка озарила лицо хозяина. – Непременно передам ваши добрые слова миссис Паркхэм, миледи. Счастлив был слышать это, чрезвычайно вам признателен. Старый Нейл Фаркуар, бывший королевский посланник, тот, что живет на Сент-Мартинлейн, утверждает, что лучше ее никто не умеет печь крыжовенный пирог, хотя, видит Бог, лично я никогда не понимал, откуда ему это известно. Мне всегда казалось, что она сама поглощает все свои пироги. Ведь талия у моей хозяйки – что большая бочка с патокой, ей-богу!

– Прошу великодушно извинить, что перебиваю вас, мистер Паркхэм, – мягко прервал Лейтон не в меру разболтавшегося польщенного трактирщика, – но, может быть, вы объясните мне, что нужно в моей комнате этим джентльменам?

– Говорят, им поручили кое-что передать вам, милорд, – ответил Паркхэм, бросая подозрительный взгляд на молодых людей, по-прежнему жавшихся в дверях. – Надеюсь, так оно и есть, а если выяснится, что они просто морочили мне голову и прокрались сюда, чтобы коварно всучить вам какие-то товары, ну, тогда… – грозно предупредил он, переводя на оробевших юнцов взгляд, в котором сверкнула молния. Не было никаких сомнений, что он имеет в виду, поскольку у мистера Паркхэма была давно заслуженная репутация человека, который не позволяет с собой шутить.

– Нет, нет, все верно, милорд, – быстро пробормотал один из молодых людей, умоляюще глядя на человека, который в этот момент казался ему более опасным. – Нас прислала мадам Ламбер. Она велела доставить вам платья, заказанные леди Реей Клер. Платья готовы. Мадам велела передать, что торопилась изо всех сил, ведь ее светлость хотела получить их поскорее, а мадам ни в коем случае не взяла бы на себя смелость разочаровать леди. Ведь их семья всегда исправно платит по счетам, сказала мадам. Если бы не это, милорд, видит Бог, мы никогда бы не решились так поздно потревожить ваше сиятельство. – Молодой человек все еще робко бормотал извинения, но глаза его, обратившись к вышеупомянутой леди, уже не могли оторваться от дивного видения в белом.

– Так это правда, милорд? – повернулся к Лейтону мистер Паркхэм, подумав, что прыткий молодой человек, да еще так пышно разряженный, вряд ли занимается исключительно тем, что разносит заказчикам изделия известной мадам Ламбер. Но, заметив, что его сиятельство небрежно кивнул, хозяин неохотно посторонился. – Ну, господа, к делу, и не вздумайте задерживать его сиятельство дольше, чем необходимо. А вы, глупышки, быстро убирайте со стола, – скомандовал он любопытным служанкам, которые застыли в углу как статуи, совершенно позабыв, зачем пришли. – У вас и так хлопот полон рот, так что не вздумайте глазеть по сторонам да болтать попусту, а живо принимайтесь за работу! И глядите у меня! Чтоб к тому времени, когда я спущусь на кухню, обе уже были там! – грозно предупредил он, явно не дав себе труда подумать, как это девушки смогут прибраться да еще поспеть за ним.

А юные джентльмены между тем хлопотливо разворачивали принесенные свертки. Аккуратно разложив их содержимое на стоявшей в углу огромной кровати, они молча отступили в сторону, и собравшиеся в комнате застыли в немом восторге.

Восхитительное бледно-лимонное платье из дамаста с пышной юбкой, богато украшенной гирляндами изящных лесных цветов и крошечных бабочек, почти закрывало кровать, а рядом с ним нежно-голубая воздушная нижняя юбка казалась первым дуновением весны в зимний день. Чуть поодаль – розовая парча другого туалета с корсажем белоснежного шелка, с богатым узором из бледно-зеленых листьев и розовыми бутонами поражала красотой пышных, до локтя рукавов, отделанных тройным каскадом кружев ручной работы, вздымавшихся подобно морской пене. А из-под них выглядывали другие, из шелковой тафты нежнейшего бирюзового оттенка, слегка присборенные и отделанные воланами драгоценных валансьенских кружев и крошечными лиловыми бантиками. Рядом лежала воздушная нижняя юбка цвета лаванды.

Великолепие красок и оттенков исторгло дружный вздох восхищения у двух потерявших дар речи служанок. Открыв от восторга рты, бедняжки замерли как вкопанные, не в силах оторвать глаз от этой роскоши. Но когда было извлечено следующее платье, девушки, наверное, решили, что настал конец света. Этот последний туалет был истинным произведением искусства – дивное видение, будто созданное сказочным волшебником из ослепительной золотой парчи. Оно сияло и переливалось в свете свечей, как танцующий огонек на болоте в Иванову ночь. Пышные рукава и присборенная роскошная юбка были богато украшены тончайшим шелковым кружевом, напоминавшим воздушную золотистую паутину.

Все молчали, зачарованные этим великолепием, и никто даже не обратил внимания на длинную бархатную мантилью цвета индийского сапфира, отделанную белоснежным мехом горностая. Остались незамеченными и дамские платочки на любой вкус – и вышитые, и кружевные, и цветные. Тончайшие шелковые чулки всех существующих в природе цветов и оттенков с крошечными перчатками в тон им просто небрежно сложили в углу. Розовые атласные туфельки и бархатные фиолетовые вскоре исчезли, заваленные горой шелка, бархата и атласа; та же судьба постигла и пару крошечных лайковых башмачков.

– Если миледи не будет возражать, я оставлю этот сверток нераспакованным. В нем дамские сорочки, корсеты и нижние юбки миледи, – любезно предложил бойкий молодой джентльмен, хотя глаза его при этом довольно подозрительно блестели.

– Весьма разумное решение, – кивнула Рея, стараясь не обращать внимания на игривую попытку подмигнуть ей. – И я, и матушка всегда были чрезвычайно довольны работой мадам Ламбер. У нас нет причин жаловаться, – заметила Рея. – Но с этим туалетом из золотой парчи мадам Ламбер просто превзошла самое себя. Платье поистине великолепно.

– Мадам будет польщена, услышав похвалу миледи. Само собой, поразительный вкус вашей светлости уже говорит сам за себя. Прошу простить мою смелость, но, как только миледи появилась в салоне мадам Ламбер, я тут же сказал себе – этот туалет просто создан для вашей светлости. И мадам Ламбер сама не раз говорила при мне, что шить для ее светлости герцогини – высокая честь. Еще раз прошу простить мою смелость, кто же сомневается, что дочь ее светлости – самая красивая дама в королевстве?!

Мадам часто рассказывала о великолепии замка Камейр. Ведь она ездила туда в прошлом году, чтобы приготовить несколько модных новых туалетов для ее светлости герцогини и миледи, не так ли? Да-да, конечно. Его светлости герцогу можно позавидовать, – добавил он, в то время как глазки его были прикованы к вырезу на платье леди Реи, а пальцы нервно перебирали изящные швы туалета.

– Очень любезно с вашей стороны заметить это, мсье, но поскольку за всю эту изысканную роскошь приходится раскошеливаться именно мне, а отнюдь не счастливчику герцогу, то прошу впредь ваши восторги адресовывать тоже мне и никому иному! – прервав интимную беседу на полуслове, прозвучал холодный и резкий, как сталь его клинка, голос Данте Лейтона.

Молодой рассыльный слегка опешил и засуетился, надеясь, что досада его милости не отразится на размере его вознаграждения. Украдкой бросив встревоженный взгляд на легендарного капитана «Морского дракона», он забеспокоился еще больше и подумал, что ему еще повезет, если удастся убраться отсюда целым и невредимым.

С этой мыслью он сделал пару нерешительных шажков в направлении двери, как вдруг одна из служанок издала такой пронзительный, оглушительный визг, что у него зазвенело в ушах. С грохотом рухнул на пол поднос с китайским фарфором, разлетелись по полу осколки, а девушка, не переставая вопить ни на минуту, пулей вылетела из комнаты, за ней последовала вторая.

Оба молодых человека моментально превратились в статуи, готовые отрицать любые обвинения, которые могут на них возвести. Вдруг Данте Лейтон разразился оглушительным хохотом. Поскольку никто ничего не понимал, это окончательно добило перепуганных молодых людей. Судя по выражению бледных как мел лиц, именно так и должен был хохотать этот кровожадный пират, стоя на залитой кровью палубе своего ужасного корабля и наблюдая, как какой-нибудь бедолага вынужден балансировать на перекинутой через борт доске.

Как ни странно, но леди, похоже, ничуть не испугалась. Она спокойно оглядела комнату, и ее взгляд остановился на кровати, заваленной туалетами. Леди Рея чуть удивленно приподняла брови, заметив, как шевельнулся краешек синего бархата, будто какое-то животное под ним пробудилось от спячки. Краешек ткани приподнялся, и показались огромные бледно-зеленые глаза, в которых отразился ярко горящий огонь в камине.

Оба молодых человека, хоть ни один из них впоследствии и не признался в этом, разом почувствовали, как их прошиб холодный пот.

– Ямайка, – мягко позвала леди Рея, протягивая руки. На лице ее появилось терпеливое выражение. – Так вот ты где, негодник, – хихикнула девушка, схватив за шкирку и вытаскивая на свет огромного кота, который тут же оглушительно замурлыкал на всю комнату.

– Передайте мадам мою благодарность за то, что она так поторопилась выполнить мой заказ. А это вам, джентльмены, маленький подарок, чтобы вы побыстрее избавились от страха, который испытали по нашей вине, – хмыкнул Данте, высыпав одному из рассыльных в руку пригоршню монет. Онемев от изумления при виде такой щедрости, те только быстро-быстро закивали и пулей вылетели из комнаты.

– Ну что ж, моя дорогая, поздравляю вас! Похоже, ваша репутация в настоящее время ничуть не лучше моей, – с довольной гримасой подмигнул Данте. – Конечно, вы можете смело рассчитывать, что я не пожалею времени, дабы избавить вас от сожжения на костре в качестве обычной ведьмы. Да и старика Ямайку не дам швырнуть в Темзу как вашего прислужника и компаньона.

– Так ведь он же не черный! – безмятежно возразила Рея.

– Конечно, но всегда может найтись идиот, который обвинит вас в том, что вы якобы околдовали и несчастного кота, и несчастного капитана, да и всю команду «Морского дракона». Многие мужчины и сейчас вполне серьезно заявляют, что вы волшебница, да и я могу поклясться, что вы меня приворожили, – вкрадчиво пробормотал Данте, бросив на Рею огненный взгляд, который заставил ярким пламенем загореться ее лицо. – Мой маленький золотой цветок, – нежно прошептал он, вызвав в памяти экзотически яркие, ослепительные краски Вест-Индии. Там Рея казалась ему английской розой. Даже легкий, чуть горьковатый запах ее кожи напоминал ему нежный аромат весеннего цветка.

– Мне не нужно притворяться тетушкой Мэри, чтобы отгадать, о чем ты сейчас думаешь, – прошептала леди Рея, прижавшись щекой к мягкой шерстке Ямайки.

– В самом деле? И как считает эта твоя тетушка, о чем я задумался? – поинтересовался он. – А кто она, кстати, гадалка?

– Вот именно, – лукаво отозвалась Рея. Она ослепительно улыбнулась, заметив, как брови Данте поползли вверх от изумления. – А кроме этого, она самая настоящая леди. Думаю, вряд ли ей понравилось бы то, о чем ты думаешь.

– Как бы то ни было, я думаю именно то, что чувствую. Да и вообще, к чему тратить время, если мы можем заняться именно тем, о чем я сейчас думал?! – мягко прошептал Данте.

Он уже было направился к ней, когда снова раздался требовательный стук в дверь.

– Наверное, наш любезный хозяин вернулся потребовать возмещения ущерба, – недовольно поморщился капитан, гадая, удастся ли ему хоть на минуту остаться наедине с Реей. – Извини, любовь моя.

Слабая улыбка скользнула по губам леди Реи.

– Я никуда не тороплюсь, – успокоила она его. – Кроме того, ведь будет еще и завтра, – пробормотала она, удобно устраиваясь в кресле перед камином. Кот потянулся и свернулся клубочком у нее на коленях. – Я вообще очень терпелива. Ты же знаешь.

– Проклятие, но ко мне это не относится! – Резко повернувшись, Данте направился к двери.

Рассеянно прислушиваясь к негромким голосам за спиной, леди Рея протянула руки к огню. Вскоре мысли унесли ее далеко от Лондона. Заворожено глядя на пляшущие языки пламени, девушка сидела, погрузившись в воспоминания. Перед ее мысленным взором возникла мирная долина, где дикие ирисы и нежные золотистые нарциссы наполняли воздух тонким ароматом, а луга казались темно-голубыми от множества колокольчиков.

А дальше на невысоком холме стоял замок Камейр, стены его из золотистого камня дремали, согретые теплом полуденного солнца.

Именно таким родовое гнездо навсегда осталось в ее памяти, несмотря на то, что была глубокая осень, когда она видела замок в последний раз. Прошло уже больше года с того злосчастного дня, когда на рассвете ее похитили. И в тот же самый день кончилась ее чистая жизнь, растаяла в серой пелене осеннего дождя и дымной горечи. Судьба Реи сделала крутой поворот.

Навсегда исчезла та беспечная девушка, которая весело скакала на своей лошадке по зеленой траве, радостная и беззаботная. Рея вдруг подумала, как странно будет вновь встретиться с семьей, особенно теперь, когда она сама так изменилась. Девушка вновь воскресила в памяти те страшные долгие месяцы на борту «Лондонской леди», когда она, погрузившись в пучину ужаса и отчаяния, была совершенно уверена, что семья потеряна для нее навсегда.

Ей повезло, она вернулась, но встреча с семьей еще впереди. Леди Рея была уже поблизости, но на самом деле по-прежнему бесконечно далека от них. Рее безумно хотелось послать весточку семье в первый же день, как только корабль пристал к лондонской пристани. К сожалению, это оказалось невозможно без помощи Данте, отчасти из-за двусмысленного положения, в которое он попал, спасая ее. Пришлось ждать. Рея сгорала от нетерпения, хорошо понимая, однако, что возлюбленный должен очиститься от всех подозрений прежде, чем предстанет перед ее семьей.

А кроме того, объяснил ей Лейтон со своей непременной насмешливой улыбкой, именно леди Рея – его главный свидетель. Кто, кроме нее, сможет лучше доказать его невиновность?! Ведь не хочет же Рея, чтобы его вздернули, мрачно пошутил он.

Данте Лейтон, если было нужно, всегда умел настоять на своем, да и последний его довод прозвучал так убедительно, что Рее стало не по себе. И потом, предложил он, разве не лучше будет самим поехать в Камейр и встретиться с семьей, чем послать обычное письмо с извещением о скором приезде? Для чего заставлять их приезжать в Лондон, где долгожданной встрече будет мешать присутствие посторонних? А ведь если родители узнают о ее возвращении, ничто не удержит их в Камейре. Но вся остальная семья будет вынуждена оставаться ждать в замке, и что же это получилась бы за встреча? Да и как, черт возьми, смогли бы они отпраздновать се возвращение?!

Рея, слишком доверчивая для того, чтобы распознать скрытые мотивы его поступков, ни на минуту не усомнилась в искренности Данте и даже была по-настоящему растрогана его горячей заботой о ее семье. Что за чувства терзали в это время ее возлюбленного, оставалось для девушки загадкой. Хьюстона Кирби одурачить было бы гораздо труднее. Он слишком хорошо знал своего капитана, чтобы даже не обсуждать его поступки, особенно когда они были на первый взгляд абсолютно невинны. А уж в этом случае, как хорошо понимал старый слуга, следовало быть начеку.

Но Рея ничего не подозревала. Она вообще ни о чем не могла думать в эти дни, только о родителях. Мысль о возвращении в Камейр преследовала ее день и ночь. Девушка сгорала от желания вновь увидеть родные лица, услышать любящие, ласковые голоса. Как много ей нужно им рассказать, сколько объяснить!

Рея вдруг почувствовала, что по спине пробежала холодная дрожь, и в первый раз отчетливо поняла, что страшится встречи с родными. Она теперь уже не та Рея Клер, которая была любимицей всей семьи. Так много всего случилось с тех пор, как они расстались! Вдруг она так сильно изменилась, что родные просто не узнают ее? Смогут ли они хотя бы со временем смириться с тем, что с ней произошло? Смогут ли они пережить, узнав, что она…

– Рея!

Она обернулась. Но по лицу было заметно, что мысли ее все еще далеко.

– С тобой все в порядке? Что-то ты сильно побледнела, – удивился Данте.

Рея смущенно заморгала. Воспоминания немедленно растаяли, и девушка удивленно огляделась. Надо же, они остались вдвоем, а она даже не заметила, как все ушли!

Данте сидел за столом, с которого уже убрали остатки их ужина. Перед ним аккуратной стопкой лежали листы бумаги. Зажав в руке остро очинённое перо, он склонился над страницей, уже наполовину исписанной изящным почерком.

– Со мной все хорошо, не волнуйся, – вежливо отозвалась Рея, – я просто задумалась о своем. – Она снова погрузилась в воспоминания о семье, о детстве и даже не заметила, что ее ответ покоробил Данте. В нем была какая-то отстраненность, как будто любимая несколькими словами отделила его от себя.

Еще пару минут в комнате только и было слышно, как царапало по бумаге гусиное перо, потом Данте аккуратно опустил его в чернильницу и принялся неторопливо посыпать песком написанное.

– И о чем же ты думаешь? – осторожно поинтересовался он, складывая письмо, перед тем как вложить его в изящный конверт. Растопив палочку воска над пламенем свечи, Данте аккуратно заклеил его, а затем с силой вдавил перстень с печаткой в мягкий воск.

Пожав плечами, Рея невольно вздохнула:

– О семье, конечно. Так хочется поскорее домой! Пристально наблюдавший за ней Лейтон заметил, как воспоминания вызвали улыбку на ее губах, и мгновенно догадался, что за тайну она скрывала.

Внезапно Данте беззаботно улыбнулся, и девушка облегченно вздохнула, только теперь заметив, что у нее перехватило горло. Стараясь избавиться от повисшей в комнате напряженности, она склонилась над его плечом, вглядываясь в только что написанное письмо.

– Кому ты пишешь? – с любопытством спросила Рея, вспомнив, как Данте рассказывал, что в Англии у него почти не осталось друзей. – Кому-то в колонии?

– Нет, – ответил Лейтон, невольно вздрогнув, потому что в этот момент тоже смотрел на конверт. – Это чисто деловое письмо. Необходимо отдать кое-какие распоряжения относительно деловых операций, пока не станет слишком поздно.

Уклончивый ответ не удивил Рею, ведь девушка прекрасно отдавала себе отчет в том, что до сих пор многого не знает о Данте. Но даже если бы и знала, все равно многого просто не поняла бы, ведь они отличались, как день и ночь.

– Впрочем, черт с ними, с делами. У меня есть для тебя подарок. – Он встал и направился в дальний угол комнаты, где в изножье кровати стоял сундучок, поверх которого был брошен плащ из плотной коричневой материи. – Сначала я не хотел показывать его тебе до завтрашнего утра, но подумал: отдам-ка подарок сегодня, так будет лучше, – весело сказал он, запустив руку в глубокий карман плаща. Наконец на свет появилась маленькая плоская коробочка из мягкой кожи.

– О Боже, Данте, ты ведь уже потратил на меня целое состояние! – запротестовала Рея, которая не раз уже имела случай убедиться в экстравагантности выходок своего возлюбленного. К тому же сейчас это было совсем ни к чему. – И совершенно напрасно ты заказал такое безумное количество платьев у мадам Ламбер. В конце концов она самая дорогая портниха в Лондоне, а ее популярность растет вместе с ценами, которые она заламывает.

– Да, но ведь она не только самая дорогая, но и самая лучшая! Или ты думаешь, что мне чего-то жалко, когда речь идет о тебе? – нахмурился Данте. – А может, тебе не понравились новые туалеты? Она что-нибудь сделала не так? Если все дело в том, что ты недовольна, то я, пожалуй, скажу ей пару слов.

Рея отрицательно покачала головой, с раздражением подумав, что Данте сейчас напоминает маленького мальчика, которому испортили все удовольствие от сюрприза.

– Да нет, ну что ты, право. По-моему, это самые красивые туалеты, которые я видела, у меня в жизни не было ничего подобного. Просто…

– Единственное, к чему я стремился, – это порадовать тебя. Деньги не имеют значения, – коротко перебил Данте.

– Послушай, у меня в замке гардеробы просто ломятся от роскошных туалетов. У меня даже не было возможности все это носить. Поэтому я и не хотела бы, чтобы ты понапрасну тратил деньги, – мягко сказала Рея, стараясь поймать его взгляд, чтобы он убедился в ее искренности. – Родители старались удовлетворить все мои прихоти. Мне действительно ничего не нужно, и я ничего не хочу, ведь все мои сокровища по-прежнему ждут меня в Камейре. Послушай меня, Данте, ты действительно не должен мне ничего покупать.

Тело Данте напряглось, как туго натянутая струна, но выражение лица оставалось непроницаемым. Прищурившись, он молча разглядывал Рею, любуясь тем, как отблески пламени играют в роскошных волосах, превращая их в чистое золото.

– Твоим родителям больше нет необходимости тратить что-то на тебя, милая. Я куплю тебе все, что ты пожелаешь. То, что осталось в Камейре, принадлежит другой эпохе. Сейчас я желал бы, чтобы ты носила только то, что купил тебе я. Понимаешь, все – от шелковых туфелек до бархатных ленточек. Все, что на тебе надето, ты должна получать только из моих рук и ни от кого больше. – Голос его звучал непреклонно.

Рее показалось, что она ослышалась. Девушка широко открыла глаза.

– Я не понимаю тебя. Неужели ты хочешь, чтобы я забыла свою семью, родителей и всю жизнь, которую вела до того злосчастного дня, когда меня похитили из Камейра? – спросила Рея очень тихо, но что-то в ее голосе насторожило Данте, когда ему удалось поймать ее взгляд.

– Ну что ты, любимая, ты просто не так меня поняла, – быстро сказал Данте, наконец-то сообразивший, что зашел слишком далеко. – Мне только не хотелось бы, чтобы ты вернулась в Камейр в тех кошмарных тряпках, что были на тебе во время плавания на «Морском драконе». Правда, даже в них ты была очаровательна. Подумай сама, ведь если я привезу тебя домой ничуть не изменившейся, родителям твоим будет легче, да и по поводу меня вряд ли возникнут сомнения, – задумчиво произнес Данте. – Возможно, твой отец даже будет настолько великодушен, что позволит мне сказать пару слов в свое оправдание, прежде чем влепить пулю в лоб. Да и трудно было бы винить его. Будь я на его месте и явись ко мне джентльмен с подобной репутацией да еще претендующий на руку моей дочери, да я ни минуты бы не медлил. Просто отправил бы его в преисподнюю, – с веселой усмешкой добавил Лейтон.

– Ах Данте! – прошептала Рея, и улыбка облегчения прогнала тревогу, затаившуюся глубоко в синих глазах. Теперь ей стало понятно, почему так трудно было ладить с ним в последнее время и почему он так настойчиво заказывал ей наряды один роскошнее другого. Он просто считал, что благосклонность возлюбленной можно купить. Не люби она его так сильно, подобная мысль показалась бы оскорбительной. Странно, что умный человек порой ведет себя хуже неразумного дитяти. – Неужели мне до сих пор не удалось убедить тебя в своей любви?! И по поводу моих родителей ты тоже можешь не беспокоиться, ты завоюешь их сердце, как только они увидят тебя. – В голосе Реи прозвучала такая уверенность, словно не она всего несколько месяцев назад мучилась сомнениями из-за Данте.

– Так, значит, правду говорят, что любовь слепа, – пробормотал чуть слышно Данте, и на губах его застыла горькая улыбка. Он подумал, что совсем немного времени пройдет и Рея прислушается к чужим голосам, а ее восхищение и доверчивость сменятся равнодушием и отчужденностью.

Но до тех пор…

Данте потянулся за свертком, который лежал чуть в стороне. Его губы изогнулись в саркастической усмешке.

– Может быть, ты и права, дорогая. Действительно, какой смысл тратить столько денег, чтобы украсить то, что и без того ослепительно прекрасно?! Ну и задачку ты мне задала, ведь вернуть все это тряпье назад вряд ли удастся, да и продать тоже, по крайней мере за хорошую цену. Может, просто подарим кому-нибудь все эти наряды? Кому бы они подошли лучше всех, ты не знаешь, милая? – осведомился Данте, напустив на себя озабоченный вид. – Если не ошибаюсь, у тебя же нет такой же голубоглазой и светловолосой сестры, да к тому же еще достаточно неразборчивой, чтобы принять в подарок чужие туалеты и пару-тройку безделушек?

Рея встала и, сняв с колен безмятежно мурлыкавшего Ямайку, осторожно переложила на стул, так что кот даже не проснулся.

– Если уж на то пошло, у меня есть сестра. По-моему, я тебе о ней рассказывала. Правда, если сказать тебе, что за безделушки она предпочитает, боюсь, ты не обрадуешься. Дело в том, что ей всего два года. Впрочем, нет, – поправилась Рея, покачав головой, – сейчас уже три, и больше всего на свете она любит пирожные со взбитыми сливками. Вряд ли ее кандидатура устроит тебя. Конечно, – задумчиво продолжала Рея, стараясь казаться совершенно невозмутимой и удачно выдав ехидный смешок за приступ кашля, – остается еще Каролина. Да, думаю, она как нельзя лучше подойдет для этой цели. Она блондинка с очаровательными голубыми глазами и, к несчастью, совершенно беспринципна. Стоит ли продолжать? Кстати, она дочь благородных родителей, ее отец – близкий друг нашей семьи, сэр Джереми Уинтерс.

– Не она ли была с тобой в тот самый день, когда тебя похитили?

– Да, и до вчерашнего дня я о ней ничего не знала, не знала даже, жива ли она. Насколько мне было известно, она вполне могла погибнуть. Ведь я так думала и об Уэсли Лоутоне.

– Ах да, конечно, Уэсли Лоутон, великолепный граф Диндейл. Если я правильно запомнил, ты была совершенно убеждена в том, что он погиб, и радовалась от души, узнав о его чудесном спасении. Ты ведь собиралась замуж за этого знатного джентльмена, не так ли, Рея? – спросил Данте нарочито спокойным голосом, в котором, однако, слышалась неприкрытая издевка.

– Его титул – граф Рендейл, – спокойно поправила Рея. Впрочем, она была совершенно уверена, что Данте помнит это ничуть не хуже ее. – И он просто друг нашей семьи, не больше. Впрочем, – добавила девушка, совсем капельку покривив душой, – признаюсь, когда-то эта мысль приходила мне в голову. Мы были очень дружны, и мне порой казалось, что это чувство могло бы стать чем-то большим. Действительно, если бы меня тогда не похитили, я бы в конце концов стала подумывать о том, чтобы выйти замуж за Уэсли Лоутона.

– Да неужели? Черт побери! Ну разве не странно, что несчастье одного человека может принести столько счастья другому?! – прокомментировал Данте. В глубине души он был страшно доволен тем, какую злую шутку проказница судьба сыграла с таким ничтожеством, как граф Рендейл. – Хотя, знаешь ли, мне пришлась по душе твоя идея насчет Каролины, – продолжал Данте. В глазах его притаился ехидный бесенок, который нашептывал, что нельзя позволить, чтобы за Реей осталось последнее слово. – А у нее твой размер? – поинтересовался он, оглядывая загоревшимся взглядом фигуру девушки. – Ты права. Хватит швырять деньги на всякую ерунду вроде платьев, ленточек или шелковых туфелек!

Рея собрала все силы, чтобы беззаботно рассмеяться.

– Я бы ни за что на свете не стала навязывать Каролину даже вам, милорд, – задумчиво произнесла она, представив на минуту эту весьма решительную юную леди в жарких объятиях Данте. – Думаю, лучше не знакомить ее и с Алистером. Ведь от нее вряд ли удастся скрыть, что он не кто иной, как джентльмен удачи, а после этого у бедняги не останется ни малейшего шанса.

– Жаль, конечно. Хотя я уверен, что, несмотря на ее очаровательное описание, Каролина вряд ли та женщина, о которой я мечтал столько лет, – мягко проговорил Данте, коварно поглядывая на сваленные в кучу роскошные туалеты.

– Конечно, потому что эта женщина – я, – немедленно отреагировала Рея.

– Маленький золотой цветок, ты и вправду станешь моей? – Хриплый голос Данте предательски задрожал – Рея едва слышала его. Она еле держалась на ногах, когда он шагнул к ней и, намотав на палец один из золотистых локонов, спадавших на белоснежные плечи, поднес его к губам.

Рея потянулась к нему и почувствовала, как ее обожгло жаром могучего тела. Крепко прижавшись к любимому, она легко пробежала нежными пальчиками по его лицу, очертив жесткую линию квадратной челюсти, а потом с легким вздохом склонила головку на грудь капитана.

– Отныне и навсегда, – поклялась она, чувствуя, как все ее тело сотрясает неудержимая дрожь. Его жадные горячие губы коснулись поцелуем ее ладони.

Мгновение спустя мощные руки Данте стальным кольцом обхватили тонкую талию девушки, их трепещущие тела тесно прильнули друг к другу. Его рот накрыл ее дрожащие губы, и кончик языка, осторожно приоткрыв их и попробовав на вкус, коварно скользнул внутрь.

Рея почувствовала, как его пальцы обожгли сзади ее шею, и вдруг у нее вырвался удивленный крик – что-то холодное коснулось ее разгоряченной кожи. Девушка испуганно дернулась, когда холодный металлический обруч обхватил ее шею.

Рея опустила взгляд и увидела роскошное ожерелье.

– Ох, Данте, это же настоящее чудо! – У Реи перехватило дыхание от восторга при виде ослепительного сияния бриллиантов, бросавших разноцветные огоньки на ее белоснежную грудь. – Ты совсем сошел с ума! Зачем ты это сделал?! – запротестовала она, но улыбка уже играла на ее губах.

– Мне казалось, что мы уже раз и навсегда решили больше не говорить на эту тему, милая. Лучше привыкай принимать мои подарки, ведь мне никогда не надоест радовать тебя, любовь моя, – ласково посоветовал Данте и отступил на несколько шагов, чтобы всласть полюбоваться плодами своей щедрости. – Бриллианты так идут тебе, дорогая. Впрочем, – немного подумав, решительно объявил Данте, – я уверен, что сапфиры и рубины тебе тоже не помешают. Я куплю их тебе в следующий раз.

– Совершенно не понимаю, чем я смогла заслужить такой подарок, особенно после того, как выставила на посмешище Каролину. Это было так жестоко! Право же, она вовсе не такая ужасная, какой я ее описала. Я поступила несправедливо, ведь ей, возможно, не придется испытать в жизни такого счастья, что выпало на мою долю, – лепетала Рея, сгорая от стыда. В эту минуту, когда огонь любви ярко пылал в ней, девушка искренне верила, что ничто на свете не способно разрушить чувство, что навеки связало ее с Данте.

Он склонился к ней и долгим поцелуем приник к дрожавшим губам.

– За это я и полюбил тебя, Рея. Ты такая нежная и добрая! Даже когда меня одолевают мрачные мысли, стоит только подумать о тебе, и я уже больше не чувствую ненависти. Может быть, сам милосердный Господь послал мне тебя и именно в тебе мое спасение. Каждый день я возношу молитвы, чтобы никто не смог отнять у меня ту чистую любовь, которую ты так беззаветно даришь мне, чтобы навсегда остаться на той высоте, куда она вознесла меня.

– Данте, ты должен верить мне, я никогда не потеряю ни любви, ни уважения к тебе, – сказала Рея. – То, что я отдала тебе по доброй воле, я никогда не возьму назад. Боже мой, как же мне убедить тебя?! Что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Умереть за тебя?!

– Никогда не смей говорить так! – яростно зарычал Лейтон, и угрюмая маска, в которую превратилось его лицо, заставила Рею затрепетать. – Никогда, ты поняла?! Обещай мне это. Я не вынесу, если твоя смерть будет на моей совести. Я не могу больше нести ответственность за другого человека! Никогда в жизни, прости меня Господи!

Рея испуганно сглотнула.

– Клянусь тебе, Данте. Мне так жаль, что я огорчила тебя, но ты просто не понял. Разве ты способен сделать что-то такое, что заставит меня пойти на это?! Если ты так расстроился из-за моих слов, постарайся просто забыть о них, – умоляла Рея, не понимая, почему, несмотря на ее извинения, странные льдинки в глазах любимого не тают.

– Ты еще не видела всех украшений, – сухо произнес Данте, и Рея почувствовала все тот же непонятный холодок в его голосе.

Осторожно высвободившись из ее объятий, как будто даже само прикосновение к девушке было ему неприятно, он отвернулся и потянул к себе плащ. Порывшись в карманах, Данте извлек несколько миниатюрных коробочек. Аккуратно разложив их на столе, открыл одну из них, и перед их глазами на синем бархате ослепительно засверкали бриллианты серег. В другой коробочке был эгрет[3], а в последней на таком же синем бархате лежал большой бриллиантовый аграф[4] в виде банта, окруженный тремя небольшими бриллиантовыми брошами такой же формы.

С тяжелым сердцем Рея молча разглядывала драгоценности, сиявшие холодным ослепительным светом. С того самого дня как они признались друг другу в любви, ни разу не видела она у Данте такого безжизненного, ледяного взгляда, таких суровых глаз, без капли нежности и теплоты.

– Они прекрасны, – наконец через силу выдавила Рея, голос ее дрожал, и девушка не могла поднять глаз, будто завороженная ослепительным сиянием камней. – Благодарю, – коротко кивнула она, сжав губы, чтобы они не дрожали. Она заморгала, но предательская слезинка все равно успела сорваться прямо на руку Данте.

Тот резко вздрогнул, как если бы это была не слеза, а капля расплавленного металла.

– Рея! – робко прошептал он, жалость перехватила горло. Она горько всхлипывала, молча пытаясь оттолкнуть его, но все было напрасно. Рея чувствовала, как сильные руки смыкаются вокруг нее… Данте привлек девушку к себе. Она отворачивалась, стараясь спрятать заплаканное лицо. Гордость не позволяла ей показать, как сильно ее могут ранить его слова.

Но Данте был твердо намерен заглянуть в глаза возлюбленной. Приподняв ей подбородок, он впился взглядом в залитое слезами, несчастное лицо.

– Ты так напугала меня, Рея! Меня в жизни никто так не пугал, – прошептал он, страшно удивив ее. – Ты еще так молода, ты даже не знаешь, сколько зла таится в мире. И проклятие, тебе так легко причинить боль! Может быть, самый большой вред тебе причинил я сам – тем, что осмелился полюбить тебя. Иногда я перестаю понимать, как жить, когда ты так уязвим. Может, когда-нибудь придет день, а ты возненавидишь меня за эту любовь. Кирби уже предупреждал меня. Но я не послушал. Ты была необходима мне, Рея. Я не мог позволить тебе так просто уйти из моей жизни. Даже если ты слишком хороша для такого пирата, как я, все равно мне удалось в конце концов заставить совесть умолкнуть. Ты такая хрупкая и нежная, совсем юная, а в моей душе иногда бушуют бури, которым под силу, может быть, уничтожить тебя, если я выпущу демонов на волю.

Рея почувствовала, как его руки все сильнее сжимают ее, и наконец Данте привлек девушку к груди.

– Как ты можешь любить человека, от которого шарахаются порядочные люди?! Что я могу дать тебе, кроме боли и горечи?!

Рея оторвала голову от теплого плеча и заглянула в измученные тревогой глаза, ответив с очаровательной ребячливостью маленькой девочки:

– Потому что, если ты разлюбишь меня, мое сердце будет разбито.

Данте осторожно смахнул слезинки у нее со щеки, он был не в силах оторвать от нее глаз.

– Тогда люби меня, Рея. Прямо сейчас. Давай забудем и слезы, и то, что мы не поняли друг друга, – прошептал он, коснувшись нежным поцелуем уголка ее губ, – давай жить только этим мгновением, а там будь что будет!

И Рея откликнулась на нежный призыв. Она разомкнула губы, и язык его скользнул в манящую теплоту ее губ, ласково щекоча их. Тело ее покорно отдалось на волю его рук, которые стали такой же неотъемлемой частью ее жизни, как дыхание. Без них она не могла жить.

– Сделай так, чтобы я все забыла. – Умоляющий шепот Реи обжег его словно огнем.

– Ты моя, Рея. Всегда помни это. Что бы с нами ни случилось, знай, что никто больше не будет сжимать тебя в своих объятиях, кроме меня, никто не будет любить сильнее, чем я сегодня. Ты никогда не сможешь забыть, как мои руки касались тебя, да и я тоже. – В голосе Данте звучала ярость. Казалось, мужчина бросал вызов судьбе.

Рея почувствовала, как пальцы возлюбленного осторожно ослабили шнуровку ее корсажа… Горячие губы проложили огненную цепочку поцелуев вдоль изящного изгиба девичьей шеи, где бриллианты ожерелья, согревшись теплом ее тела, казалось, ожили и трепетали в такт биению сердца. Данте вытащил заколки из высокой прически, и золото ее волос вырвалось на волю. Роскошные кудри заструились по спине как живые, закручиваясь колечками на концах, и закрыли изящную девичью фигурку до самых бедер. Но Данте уже не видел этого. Он со стоном приник губами к нежным, соблазнительным округлостям груди, которые показались из-под смятого кружева корсажа. Он горел как в лихорадке, страстно мечтая о том мгновении, когда сможет почувствовать всей кожей ее обнаженное тело, вдохнет аромат разгоряченной женской плоти и снова испытает головокружительное счастье, как в тот незабываемый миг, когда им впервые удалось остаться наедине.

Он представил себе, что они вновь оказались на теплом песке крошечной пещеры, на тропическом острове посреди океана, и единственными звуками, нарушавшими тишину, были печальные крики чаек, провожавших уходящее светило, и шум прибоя. Как морская нимфа, Рея поднялась к нему из пены волн. Заходящее солнце позолотило лучами ее белоснежную кожу, на фоне пурпурного заката тело девушки казалось статуэткой древней богини…

Как раз в эту минуту налетевший шквал обрушил стену дождя, струи воды зазмеились по оконному стеклу, а в камине уютно затрещали дрова. Но влюбленным не было дела до разгулявшейся стихии. И хотя теплый тропический ветер теперь не грел их, а запахи моря и буйные краски заката уже не кружили им головы, но страсть, толкнувшая их в объятия друг другу, не стала меньше.

Рее казалось, что все ее чувства необычайно обострились. Ведь она так долго предвкушала сладостный миг, когда их тела вновь соединятся. В тот первый раз, когда они любили друг друга на горячем песке, она была ребенком, наивной девочкой, которая не подозревает о собственной чувственности. До сих пор страсти не было места в ее жизни. Теперь она превратилась в женщину, неукротимую в своем желании вновь испытать мучительный экстаз страсти. Данте подарил его ей в тот незабываемый день, впервые обучив искусству любви. И теперь только ему было под силу укротить огонь, полыхавший в ее крови.

И то, что он шепнул ей в последний миг, перед тем как слились воедино их тела, было отнюдь не попыткой напугать любимую – скорее, какой-то вспышкой озарения. «Что бы ни случилось, – услышала Рея, – у меня никого не будет, кроме тебя!» Данте принадлежал ей, и Рея давно поняла, что магия его прикосновений останется с ней навсегда.

Рука Данте скользнула в струящийся поток ее волос, который, подобно драгоценному плащу, окутывал белоснежные, как алебастр, плечи. Его пальцы нежно обхватили ее затылок, и Рея со вздохом откинула назад голову. Пальцы его осторожно коснулись все еще влажной от слез щеки, и Данте ласково погладил мягкие губы. Он словно утонул в синеве ее глаз, не в силах оторваться от дивного зрелища: тяжелые веки чуть опустились, не давая горячему желанию выплеснуться наружу. И, склонившись над ней, Данте медленно накрыл губами ее рот.

Отвечая на его поцелуй, Рея уже как в тумане ощущала, что он нетерпеливо распустил шнуровку ее корсажа. Потом настал черед юбки, и Рея только облегченно вздохнула, почувствовав, что он, наконец, потянул вниз ее платье. Оно скользнуло на пол вместе с белоснежными юбками и пеной кружев обвилось вокруг шелковых туфелек. Рея осталась в одной рубашке и тончайших чулках.

Уютно потрескивали дрова в камине, и в ярком свете белая кожа Реи отливала золотом, напоминая Данте об их первой ночи на песке. Отблески пламени играли в ее кудрях, серебряные блики сменялись золотыми, будто лунный и солнечный свет сражались за право подчеркнуть ее красоту. Ослепительный блеск бриллиантов на шее заставил Данте опустить глаза чуть ниже, где изысканный изгиб полной груди проглядывал сквозь пенное кружево корсета. Его взгляд невольно задержался там, где белевшее как слоновая кость бедро соблазнительно выглядывало поверх расшитых подвязок на чулках.

Наконец он сорвал с нее последние муслиновые и шелковые покровы. Она обняла его за шею, и, зарывшись пылающим лицом в шелк ее волос, Данте нетерпеливо привлек ее к своему мускулистому телу.

– С каждым днем ты становишься все более страстной, милая. Я просто теряю голову, когда дотрагиваюсь до тебя, – прошептал он, и голос его утонул в пышных завитках ее волос. У Реи мурашки побежали по спине, когда дыхание Данте защекотало щеку; она игриво прикусила зубами мочку его уха, и кончик ее языка шаловливо коснулся мягкой кожи.

– Ты меня смущаешь, – нежно пробормотал Данте, опуская ее на ковер. Рея даже не успела заметить, как оказалась перевернутой на живот и Данте рванул завязки ее корсета.

Подхватив Рею на руки, Данте бросил ее на кровать. Ахнув от неожиданности, Рея оказалась в довольно-таки рискованной позе на пикейном покрывале, утонув в целой горе мягких подушек.

Опустившись возле нее на колени, Данте принялся осторожно стягивать с ног воздушные шелковые чулочки.

Затем Данте отпустил крохотные, изящные ножки и отступил назад. Рея поразилась, как странно изменилось его лицо: нежность и доброта смягчили суровые, словно высеченные из мрамора черты.

Лениво потянувшись, девушка заложила руки за голову, и тонкая ткань рубашки натянулась, соблазнительно обрисовывая тугую грудь. Рея немного поерзала, поудобнее устраиваясь на подушках. Она вздохнула, как довольная кошка, и принялась играть прядями пушистых волос, исподтишка наблюдая за Данте. Тот ожесточенно сорвал с себя рубашку и, отшвырнув ее в сторону, обнажил великолепно вылепленную мускулистую грудь и плечи.

– Хочешь узнать маленький секрет? – промурлыкала Рея, и лукавые ямочки появились у нее на щеках.

– Вообще-то я намерен выведать их все, – отозвался Данте. Он был странно серьезен. – Послушай, лучше бы между нами не было никаких секретов. Они могут только отдалить нас друг от друга.

– Никогда в жизни, – искренне пообещала Рея, подумав, что нет ничего легче, чем сдержать свое слово.

Данте покачал головой. Он до сих пор не переставал удивляться, как это Рея верит в порядочность и доброту всех подряд, несмотря на недавнюю трагедию, которая чуть было не разрушила ее жизнь. Казалось, его любимая и не подозревала о темных сторонах человеческой души, о том, на что могут толкнуть человека отчаяние и ярость.

– Ну, так в чем же состоит твоя тайна? Не иначе как что-нибудь позорное! – поинтересовался Данте.

– Да нет, скорее, просто обычная глупость, – с невинным видом созналась Рея. – Помнишь, ты как-то спросил, почему я полюбила тебя? Я не сказала тогда, что ты очень похож на одного моего родственника?

– Боже милостивый! Не на твоего отца, надеюсь?! – В притворном ужасе Данте закатил глаза.

– Глупенький! – залилась смехом Рея. Девушка и не подозревала, что вряд ли нашелся бы смельчак, который решился бы с кем-то сравнить грозного Данте Лейтона. – Да, да, чем чаще я об этом думаю, тем больше мне кажется, что вы с ним очень похожи, – повторила она, в душе твердо уверенная в том, что нет на земле человека, кто бы был хоть наполовину так хорош, как ее возлюбленный. – Это один из моих предков. В Большой галерее нашего замка висит его портрет, в детстве я была им совершенно очарована. Правда, правда! Это до сих пор моя любимая картина, разумеется, если не считать нашего фамильного портрета, – спохватилась она.

– А кем был этот твой предок? Образцом джентльмена, не иначе! – Данте опустил голову, озабоченно стараясь расстегнуть пуговицы на лосинах. Поэтому он не заметил, как в глазах Реи сверкнул коварный огонь.

– Если честно, второго такого негодяя, как он, трудно было бы отыскать!

Данте вытаращил от удивления глаза.

– Неужели?!

– Хм-м… боюсь, что так, – ответила Рея, изо всех сил стараясь казаться серьезной, хотя ее душил смех. – Он был пиратом, хотя, если честно, мы всегда подозревали, что плавал он с ведома и молчаливого благословения милейшей королевы-девственницы.

С мягким шорохом светлые лосины Данте присоединились к куче одежды на полу. Чулки и башмаки отправились в противоположный угол комнаты.

– Пиратом? – протянул Лейтон. Нельзя сказать, чтобы это известие его очень расстроило. – Ну, тогда он, конечно, негодяй, вне всякого сомнения!

– Знаешь, когда я разглядывала его портрет, мне казалось, что он способен очаровать самого дьявола, – снова заговорила Рея. Она почувствовала, как сердце замирает при виде перекатывающихся под кожей мускулов на обнаженной спине Данте. – Когда я впервые увидела тебя на «Морском драконе», мне показалось, что ты кого-то мне напоминаешь, – продолжала она. – Только не внешне, лицом вы совершенно не похожи, может быть, фигурой, хотя… – Рея запнулась, от смущения не зная, куда девать глаза. Опустив голову, она принялась нервно теребить золотистый локон.

– Что же ты замолчала? Продолжай. Ты возбудила мой интерес, – мягко произнес Данте. Он сел, и кровать жалобно заскрипела и прогнулась под тяжестью его тела.

– Понимаешь, чувствовалась какая-то надменность во всем его облике, и потом, этот высокомерный взгляд… Когда я, будучи девочкой, проходила мимо, то всегда невольно вздрагивала, будто боялась, что он спрыгнет с полотна и схватит меня за руку. А когда у меня хватало смелости заглянуть в эти черные глаза, то мурашки пробегали по спине – казалось, он знает, о чем я думаю в эту самую минуту. Он выглядел таким бесстрашным, что это и пугало, и притягивало меня. А когда я узнала тебя, – прошептала Рея, и голос ее стал хриплым от волнения, – мне показалось, что вы с ним очень похожи. Так что он, скорее, мог быть твоим предком.

Руки Данте обвились вокруг ее талии, и он с нежностью прижал к груди взволнованную девушку. Через секунду ее рубашка взлетела в воздух, как белоснежная птица, и больше ничто не мешало ему почувствовать всем телом ее тепло и ощутить ее вкус на своих губах.

Пальчики Реи запутались в курчавой поросли жестких волос, покрывавших его грудь. Она наслаждалась тяжестью его тела и тем, как эти руки касались ее кожи, сжимая ее так, что она перестала ощущать себя отдельным существом, полностью растворившись в нем. Дрожь пробежала у нее по спине, когда его язык коснулся напрягшегося соска. Сильные мужские руки осторожно приподняли грудь, и Данте приник пылающим лицом к ее бархатистой свежести. Запустив пальцы в непокорную гриву черных как смоль волос, Рея поежилась от удовольствия, почувствовав, как они закручиваются вокруг пальцев.

Он нежно провел ладонями по ее тонкой талии, затем медленным ласкающим движением коснулся упругих ягодиц. Помедлив немного, его руки скользнули к шелковистым бедрам, нежно погладили гладкую кожу под коленями, там, где она особенно чувствительна к ласке.

Рея лежала перед ним, разметавшись на подушках, невыразимо прекрасная. Волосы потоками расплавленного золота стекали вниз, а глаза не могли оторваться от него; густая завеса ресниц опустилась, не скрывая горевшего в них пламени. Но вот ее веки сомкнулись, и Рея почувствовала, как его бедра прижались к ней. Через мгновение он ворвался в нее. Данте задвигался сначала осторожно, потом все быстрее и быстрее, и, уловив ритм, Рея с восторгом отдавалась ему. Она чувствовала, что где-то в глубине словно раскручивается тугая пружина, напряжение внутри ее все росло, стремительно надвигалась развязка. Рея громко вскрикнула – это был вопль непередаваемого экстаза, который она могла испытать только в его объятиях. Ослепительный взрыв страсти оставил ее трепещущей, почти без сил, но изнемогающей от пережитого наслаждения.

– Никогда, никогда я не смогу отказаться от тебя, – вырвалось у Данте, но Рея почти не слышала его слов. Она лежала, обессилев, прижавшись горящей щекой к его твердой мускулистой груди, В этом мире для нее сейчас существовало только биение его сердца. Рея блаженно отдыхала в надежном кольце его рук – их уверенная сила, казалось, мягко баюкала ее.

Наклонившись, Данте осторожно откинул в сторону густую массу золотых волос и коснулся поцелуем бледного виска. Будто мягкий, шелковистый дождь накрыл ему плечо и шею. Прикрыв глаза, мужчина наслаждался чистым легким дыханием возлюбленной и незаметно для себя задремал с приятной уверенностью, что найдет ее рядом, как только откроет глаза.

Когда спустя несколько часов он проснулся как от толчка, бледный лондонский рассвет чуть серел, с трудом проникая в комнату сквозь запыленные стекла окон. Огонь, так весело пылавший в камине ночью, давно угас, и чернели лишь головешки.

Данте бросил взгляд на мирно спящую Рею. Она так безмятежно лежала рядом с ним, а его плоть горела словно в огне там, где касалась ее тела. Блеск распущенных волос напомнил Данте залитую жарким солнцем поляну в лесу. На фоне его загорелого плеча четко вырисовывался нежный профиль. Протянув руку, Данте нежно коснулся мягких девичьих губ. Ему вдруг страстно захотелось, чтобы она непременно увидела его во сне.

Он осторожно выбрался из постели, чтобы не разбудить Рею, но напоследок не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться ею спящей. Она лежала обнаженная, в своей прелестной наготе раскинувшись поверх голубого дамаста покрывала, и казалась такой юной, хрупкой и воздушной, что Данте с трудом мог поверить, что это та самая чувственная женщина, которой он обладал всего несколько часов назад. Неужели это его сирена, та, что с такой дикой страстью отвечала на его ласки?!

Боже, что за восхитительная женщина! Как все-таки странно, что она ответила на его любовь! Внезапно его охватило предчувствие неизбежности горя и разочарования, и Данте похолодел, словно уже потерял ее. Прошлой ночью она клялась, что любит его, это правда. Но так же невинно она призналась, что обожала портрет своего предка, с которым сравнивала Данте.

Увлечение? Может быть, именно это чувство и испытывает Рея? Данте был вынужден со стыдом сознаться себе, что поступил не очень порядочно. Он воспользовался вполне естественным чувством девушки к первому мужчине в ее жизни, тому, кто открыл ей радости плотской любви. Может быть, окажись на его месте другой, все повторилось бы? Так почему он так уверен, что это немыслимое счастье было уготовано именно ему?!

Их было так мало, этих мгновений ослепляющей страсти, что Данте невольно спросил себя, долговечна ли она. И сможет ли это чувство со временем превратиться в любовь? Вернувшись к своей семье, кругу друзей, вспомнит ли Рея о нем? Или пожалеет, что они вообще встретились, когда более молодой или более приятный человек войдет в ее жизнь?

А что скажут ее родители? Ее родители совсем не знают его. Возможно, его сочтут назойливым, нежелательным или, попросту говоря, неподходящим для их очаровательной дочери. А если их захотят разлучить? Разве то хрупкое чувство, которое так внезапно связало их, сможет выдержать, если весь мир воспротивится их любви?!

Данте вздохнул и натянул покрывало на обнаженные плечи Реи.

– Маленький золотой цветок, – печально сказал он, – неужели я потеряю тебя?

Ямайка, который свернулся клубочком в ногах у Реи, насторожил уши и чуть приоткрыл заспанные глаза при звуке хозяйского голоса. Но в комнате воцарилась тишина, и кот, лениво потянувшись, снова погрузился в сладкую дрему.

Утренний холодок дрожью пробежал по спине. Данте накинул халат, туго стянув на талии шелковый пояс, и направился к столу, к стопке оставленных с вечера писем.

Он бросил последний взгляд на спящую девушку, которая уютно завернулась в теплое одеяло. Повинуясь неожиданному порыву, он, взяв в руки перо, вытащил написанное накануне письмо.

Данте долго смотрел на адрес, который еще вчера успел написать на конверте. Долгие годы он помнил его наизусть:

Сэру Джейкобу Виру

Севенокс-Хаус

Уэстли-Эббот

Девоншир

Затем быстрым движением Данте сунул надписанный конверт в подставку для писем, совершенно уверенный в том, что аккуратный Кирой непременно отправит письмо утром. Но даже Данте Лейтон, который ничего не предпринимал, не обдумав как следует, не мог представить себе, что произойдет, когда это письмо окажется в руках адресата.

Глава 3

На борту «Стерегущего», корабля береговой охраны, стоявшего на якоре в Бристольском заливе, пробило восемь склянок. Пришла пора смены вахты. Судно патрулировало безлюдное побережье Девоншира, задачей его было помешать каперам тайно избавляться от своего груза – контрабандного рома, табака, чая, шелка и прочих товаров, что потихоньку доставлялись в Англию из-за океана, лишая казну его величества законных прибылей на многие тысячи фунтов. К сожалению, на побережье было полным-полно небольших пещер, где темными безлунными ночами хорошо вооруженные люди нетерпеливо ждали, когда в бухту бесшумно скользнет очередной корабль без опознавательных огней. А проследить контрабандные товары после того, как корабль разгрузят, было почти невозможно. Людей для этого не хватало, а многочисленные тюки и свертки с контрабандой мигом растаскивали по близлежащим фермам, конюшням и гостиницам. А иногда укрывали даже в ризнице церкви, если она была неподалеку, – где-нибудь рядом с ящиком дорогого бренди, предназначенного в подарок викарию.

В этот день, едва рассвело, на «Стерегущем» взвился королевский стяг. Его обычно поднимали, прежде чем сделать по каперу предупредительный выстрел.

Но на этот раз разыгралась трагедия. Капер ускользнул прочь. Гордый королевский стяг был мгновенно разорван в клочья. Вслед за оглушительным ревом пушек раздался страшный треск, и «Стерегущий», наскочив на риф, в считанные минуты пошел ко дну. И вот уже на месте корабля кружились обломки и прибой яростно швырял их на скалы. Те из команды, кому посчастливилось уцелеть, кто не был смыт за борт и не утонул, покинули судно.

Это был прекрасный корабль с отважным капитаном и командой, которая была достойна его. Он был слишком хорош, чтобы стать жертвой предательства. Вероломная рука заранее рассчитала его курс, и судьба «Стерегущего» была предрешена задолго до того, как гибель настигла его у негостеприимных берегов.

Холодное и яростное море крутило обломки корабля, поднимало их на пенистых гребнях волн и стремительно несло к берегу, чтобы, швырнув о скалы, тотчас утащить обратно в пучину. Корпус корабля зиял пробоинами, мачты и такелаж[5] быстро разбило и разметало по воде.

В предрассветной мгле темная гряда остроконечных скал уходила, казалось, к самому небу. Наверху, пронзая облака иглами шпилей, угрюмо высились темные громады башен одиноко стоявшего замка. Именно туда, на свет маяка, стремился несчастный «Стерегущий», прежде чем острые как бритва подводные рифы вспороли ему днище.

Узенькая полоска песка протянулась вдоль крутых скал – ненадежное убежище от вечно голодного моря. А для тех, кому посчастливилось уцелеть после крушения, песчаная бухточка оставалась единственной надеждой добраться до берега. Если же им не повезет, ревущий прибой разобьет их тела о скалы. К несчастью, измученным морякам не повезло. Вместо спасения на песчаном берегу бухты их настигла вооруженная до зубов шайка озлобленных контрабандистов. Бандиты довершили то, что не удалось безжалостному морю. Дозорные башни замка выступили мрачными силуэтами на фоне светлеющего неба. Солнце поднялось уже достаточно высоко и бесстрастно взирало на страшную картину человеческой жестокости: изуродованные тела, наполовину засыпанные песком или унесенные прибоем в открытое море, остались молчаливыми свидетелями трагедии.

Мертвые умеют хранить тайны. Но если бы капитан «Стерегущего» смог разомкнуть покрытые соленой коркой губы или поднять окровавленный палец, он указал бы на убийцу, назвал бы презренное имя предателя.

Он рассказал бы о вероломстве и измене одного из офицеров королевского флота. О том, как пытался обнаружить изменника, когда заподозрил, что кто-то из квартирующих в Уэстли-Эббот драгун своевременно предупреждает контрабандистов об опасности. К сожалению, доблестный капитан совершил роковую ошибку, рассказав о своих подозрениях не тому человеку. Слишком поздно догадался он об этом.

Человек, которому так опрометчиво доверился храбрый капитан, был богат и пользовался всеобщим уважением. Они с капитаном учинили допрос заподозренному в предательстве офицеру. Не выдержав, тот во всем признался, но принялся, валяясь у них в ногах, умолять о пощаде. Чтобы уцелеть, он был готов на новое предательство, пообещав рассказать все, что знал о связях контрабандистов. Так и выяснилось, что именно в этот вечер они собирались выгрузить большую партию товаров в Бишопс-Крик[6]. Сигналом, что все в порядке, должен был послужить свет на сторожевой башне: сначала две короткие вспышки, потом еще три. После того как трюмы опустели бы, шайка скорее всего направилась бы в трактир «Могила епископа» – ведь с Сэмом Лескомбом они закадычные друзья.

Скрепя сердце капитан согласился какое-то время молчать о том, что они узнали, ничего не сообщая властям. Прямодушному моряку это было не по душе, но ведь, в конце концов, ему приказывал не кто-нибудь, а сам мировой судья. Да и решение, которое тот предложил, казалось на первый взгляд вполне разумным. «Куда лучше, – сказал судья, – было бы послать донесение завтра утром. К рассвету вся шайка контрабандистов будет уже в наших руках, и можно будет сообщить властям, что с нарушителями покончено».

Ничего не подозревая, молодой капитан «Стерегущего» неохотно согласился. Мировой судья пообещал ему лично проследить, чтобы предавший их офицер был заперт в кордегардии[7] Уэстли-Эббот, а сам он в назначенный час должен был отправить капитану людей на подмогу. Тому ничего не оставалось, как вернуться на корабль.

У него могли бы возникнуть подозрения при виде суденышка контрабандистов, когда оно вдруг бесшумно возникло из темноты, будто нарочно поджидая их. Капер легкой тенью скользнул мимо «Стерегущего», а его команда, свесившись через борта, поносила и короля Георга, и всех, кто ему служит. Оскорбления сыпались градом, казалось, капер только того и ждал, чтобы «Стерегущий» кинулся в погоню.

Решив, что время настало, капитан королевского флота выкрикнул приказ рулевому изменить курс и следовать за капером. Вскоре суда сблизились настолько, что можно было уже идти на абордаж.

Казалось, аромат победы уже витал в воздухе вместе с запахом пороха. «Стерегущий» успел дать залп по каперскому кораблю. Уже со стороны Бишопс-Крик были видны сигнальные огни. Капитан не удивился, когда огонь вдруг мигнул четыре раза, – это был сигнал для него. Они с судьей договорились накануне подать этот знак, когда контрабандисты на берегу уже будут схвачены.

Капитан был счастлив. Отрезав каперскому судну выход в открытое море, он запер его в ловушке между входом в бухту и коварными подводными рифами. Капер оказался в невыгодном положении. Стрелять было бесполезно, «Стерегущий» был вне досягаемости.

Вдруг произошло что-то непонятное. Каперское судно, поймав ветер, сделало резкий поворот. Этот непонятный маневр застал врасплох капитана «Стерегущего», ведь капер подставлял свой борт под их выстрелы. Это было понятно даже полному идиоту! Но прежде чем он успел отдать рулевому приказ сделать поворот, под ногами раздался оглушительный треск, палуба отчаянно содрогнулась, и корабль, напоровшись на скалы, замер.

Как будто в насмешку над несчастными солнце в эту минуту осветило мрачный замок на скале. Слишком поздно догадался капитан, что в предрассветной тьме огни маяка предательски заманили их в ловушку. Не в бухту Епископа вошел его злосчастный корабль, а в проклятую Пещеру Дракона. Никто не отваживался входить туда, кроме одного человека. Только он знал, как преодолеть зловещую преграду рифов, только он умел находить тайный фарватер.

Этот узкий проход начинался у самого входа в бухту и шел наискосок через рифы. За его пределами не смог бы уцелеть ни один корабль, там вокруг остроконечных скал кипели и пенились буруны, а гребни отмелей терялись в соленых брызгах прибоя.

Оставив беспомощный корабль во власти моря, капитан и те из команды, кто мог плыть или хотя бы держаться на воде, уцепившись за обломки, бросились в воду, чтобы попытаться добраться до берега. И здесь, на мокром песке, капитан лицом к лицу столкнулся с изменником, который, как он считал, был заперт в Уэстли-Эббот.

Капитану все стало ясно. Он поднял глаза вверх, туда, где на фоне светлеющего неба зловеще высилась громада башен заброшенного Мердрако. Вдруг, к его изумлению, из темноты замка появился человек. И лучи солнца озарили лицо того, кому капитан «Стерегущего» верил как себе. «Предательство!» – последнее, что успел подумать несчастный капитан, прежде чем отойти в вечность.

Прошло две недели. В маленькой уэльской деревушке, возле простой церкви из серого камня, над свежей могилой застыла скорбная фигура. Не обращая внимания на дувший с моря пронзительный ветер, человек не мог оторвать взгляда от свежевскопанной земли, а хмурый свет туманного утра с трудом пробивался сквозь тонкие ветви можжевельника, который, как плакальщик, склонился к надгробию.

Человек обернулся и бросил взгляд на волны. Он хорошо знал, что в той стороне, за тяжело нависшими на горизонте тучами, английский берег. Склонив голову над свежей могилой брата, он отер рукой слезы. Потом, бросив на могилу прощальный взгляд и повторив данную здесь клятву, медленно зашагал прочь.

Никогда в жизни ему не удастся стереть из памяти слова, вырезанные на холодном камне:

Памяти

Бенджамина Ллойда,

капитана «Стерегущего»,

в знак любви, уважения, скорби

Глава 4

Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать. Даже несмотря на то что бесчисленные колокола уже на рассвете начинали оглушительный перезвон, он все равно терпеть не мог нарушать покой леди Реи Клер. Может быть, несмотря на эту какофонию, она спит, надеялся Кирби. Сам он ненавидел колокольный звон, особенно на рассвете, когда утренний сон особенно сладок. К сожалению, ему непременно нужно отправить оставленное капитаном письмо, ведь сам он вот уже несколько часов как уехал из гостиницы.

Аккуратно расправив букли парика и сдув невидимую пылинку с безукоризненного галстука, коротышка дворецкий уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг дверь широко распахнулась и он оказался лицом к лицу с самой дамой.

– Миледи! – выдохнул Кирби. У него перехватило дыхание от испуга, когда она Неожиданно появилась на пороге. То, как она была одета, удивило старого слугу ничуть не меньше. – О Боже, миледи, нельзя допустить, чтобы кто-нибудь увидел вас в таком виде! Что могут подумать?! – запричитал он, воровато оглядываясь через плечо и встав на цыпочки, чтобы стать хоть на пару дюймов выше и закрыть леди Рею от чьих-нибудь нескромных взглядов.

Рея раздраженно фыркнула.

– Думаю, люди будут рады посудачить и позлословить вволю, а потом скорее всего постараются разузнать адрес моей портнихи. – Она с удовольствием провела ладонью по гладкой, мягкой коже юбки.

– Ох, миледи, пожалуйста! – взмолился Кирби, втайне страшно польщенный. Ведь они оба знали, что именно его ловкие пальцы день за днем терпеливо сшивали мягкие кожаные лоскутки. – Не надо так шутить, особенно в коридоре. Ваша репутация может пострадать, если кто-нибудь вдруг увидит вас в таком виде. На борту «Морского дракона» это было вполне прилично, ну а теперь не дай Бог кто увидит! – Он умоляюще взглянул ей прямо в глаза, надеясь убедить строптивицу.

– Неужели это настолько неприлично? – мягко улыбнулась леди Рея.

– С вашего позволения, миледи, так и есть. – Кирби оцепенел, расслышав, как кто-то идет по коридору.

Увидев перекошенное от ужаса лицо старого слуги, Рея смилостивилась и впустила его в комнату. Девушка весело расхохоталась, заметив, что он в спешке чуть было не прищемил себе пятки.

– Ну, если вам так не по душе мой наряд, может быть, вы будете столь любезны, чтобы самому выбрать для меня платье, естественно, такое, от которого моя репутация не пострадает, – чуть ехидно предложила она, указывая на два платья, небрежно брошенных на кровать.

– Миледи, я никогда не осмелился бы осуждать вас, – запротестовал Кирби, надеясь отговорить ее от этой идеи. – Видит Бог, вы мне всегда нравились в этой юбке, но ведь то было, когда мы плыли на корабле в Вест-Индию! – воскликнул он, и обычная брюзгливая гримаса сменилась восторженной улыбкой.

Рея все поняла. У нее тоже порой тоскливо щемило в груди при воспоминании о ярком небе, таком же ослепительно синем, как воды океана, о теплом бризе, который так приятно освежал разгоряченную кожу. Может, именно поэтому ее и потянуло нарядиться в ту самую одежду, что была на ней во время плавания. Странно, ведь она была совершенно уверена, что никогда в жизни не наденет ее.

– А хорошее было время, не правда ли, Кирби? – мягко спросила она.

– И не говорите, миледи. Даже меня, старика, порой тянет в море. С тех пор как мы вернулись, мне даже кажется, что я отродясь ничего лучше тех деньков и не видел! – вздохнул он. Встряхнувшись, чтобы отогнать воспоминания, Кирби совсем забыл о своем аккуратном паричке, а тот съехал набок и завис под немыслимым углом. – Ну, – он оживленно потер руки, – конечно, выбор – дело непростое, но думаю, то бледно-желтое будет вам очень к лицу, миледи. Не правда ли, совсем как солнечный свет в Вест-Индии? Ах это солнце! Не то что здесь – день-деньской туман да сырость.

– Ну что ж, пусть будет желтое, раз вы так считаете, – легко согласилась Рея. Она удивилась при мысли, что совсем позабыла, какой промозглой порой бывает осень в Англии.

– А, вот оно где, – пробормотал Кирби, вытаскивая из специальной подставки запечатанное письмо. – Бьюсь об заклад, это именно то, что мне приказано отослать. – Разглядев адрес на конверте, он снова насупился. – Вам что-нибудь угодно, миледи? Если нет, так я, пожалуй, пойду. Нужно встретить капитана, – добавил он, осторожно опуская письмо в глубокий карман плаща.

– Вы будете ждать его на «Морском драконе»? Сегодня, прежде чем уйти, он сказал, что вначале займется кое-какими финансовыми делами, а потом отправится на корабль.

– Да, да, миледи. Мы давно уже собирались осмотреть нашу старушку. Капитан считает, что корпус слишком оброс ракушками, надо бы их счистить, а потом как следует просмолить днище. Сейчас-то он отправился по делам, но, бьюсь об заклад, и часа не пройдет, как явится на корабль. Тем более что дело к обеду, – подчеркнул старик.

– Понятно. А что Конни? Ты его видел сегодня?

– Как не видеть, миледи! – ухмыльнулся Кирби. – Мы вместе позавтракали. Я еще грешным делом подумал про себя: как это в таком щупленьком теле может поместиться такая прорва еды?! Он так лопал, что меня аж подташнивать стало, как в первые дни на «Морском драконе». А уж чего я только не наслушался о том расфуфыренном лорде, с которым мастер Бреди славно разделался, словно с куском крыжовенного пирога накануне вечером. Об этом все в округе чешут языками. Болтали еще про какую-то дамочку, да я не все понял. Беда с этими городскими – никак не разобрать, что они лопочут.

– Думаю, вы найдете общий язык с Кэнфилд, горничной моей матери. Она тоже терпеть не может городских, – хмыкнула Рея, подумав, как ужаснулась бы чопорная Кэнфилд, увидев одежду, которую Кирби когда-то с таким трудом изготовил для нее собственными руками.

– Не кликнуть ли одну из служанок, чтоб пособила вам одеться, миледи? – заботливо осведомился Кирби, как будто вновь вступив в должность дворецкого.

– Не нужно, я и сама справлюсь. Если вдруг что-то не получится, дождусь Данте, – ответила Рея. Она была уверена, что любимый сможет помочь ей куда быстрее, чем вечно хихикающие и болтающие девчонки. Да и неизвестно, решатся ли они вообще прийти, особенно после того ужаса, что пережили накануне по вине старого Ямайки.

– Как скажете, миледи. Но ежели вам вдруг что-то понадобится, сразу же пошлите за мной. Я только отправлю письмо, а потом все время буду внизу. Капитан велел, чтобы вся команда ждала его здесь: надо, дескать, обсудить, как поделить между собой сокровища. Слава Богу, наш капитан – порядочный человек, нас не обидит. Прошу прощения, миледи, – хрипло пробормотал Кирби, сообразив, что он ляпнул. – Так я пойду, пожалуй, – добавил он с самым несчастным видом, будто шел не на встречу с друзьями, а готовился быть повешенным на рее. Да, глядя на него, можно было подумать, что он идет не к двери, а по меньшей мере по доске и готовится перешагнуть через борт.

– Большое спасибо, Кирби, – сказала Рея вслед слуге.

– И осмелюсь заметить, миледи, не стоит этому блохастому животному оставаться здесь. Где этот шельмец?! Наверняка дрыхнет на ночных туфлях миледи или, чего доброго, в меховой муфте вашей милости, – ворчливо пробормотал старый слуга, подозрительно заглядывая под кровать.

Рея весело рассмеялась:

– Так вы уже слышали, что он натворил?

– Еще бы, об этом вчера болтали внизу, – с мрачным удовольствием хмыкнул тот.

– Ямайка исчез довольно давно, но уж к ужину непременно объявится, – обнадежила Кирби Рея. Тот, похоже, ничуть не удивился.

– Ну, уж это наверняка, миледи. Негоднику хорошо известно, что на обед он получит рыбку, так что старый Ямайка лучше без лап останется, а к обеду поспеет, – согласился он с усмешкой.

Отвесив изысканный поклон, он закрыл за собой дверь.

Рея задумалась. Рано утром, вскоре после ухода Данте, ей пришло в голову, что она понесла. Обхватив себя руками, девушка стала молить Бога, чтобы это оказалось правдой, ведь она безумно хотела ребенка от Данте. Но внезапно ее радужные мечты словно облачком заволокла грусть: Рея впервые засомневалась: а будет ли Данте рад этой вести? Ведь они до сих пор так мало знают друг о друге. Слишком много им пришлось пережить, и слишком мало они были вместе.

Прошло немало времени, прежде чем Рея очнулась от своих размышлений. Так как она вряд ли могла что-нибудь изменить, стоило переключиться на более простые вещи. Интересно, удастся ли со временем распустить швы в новых туалетах от мадам Ламбер? Схватив лимонно-желтое платье, она приложила его к талии и тяжело вздохнула, с горечью представив, какой толстой и неповоротливой станет, причем довольно скоро. Вдруг холодок пробежал у нее по спине. «А как к этому отнесется Данте? Пройдет совсем немного времени, и у него не хватит рук, чтобы обнять меня», – с горечью подумала Рея, и настроение у нее испортилось.

Кто-то нетерпеливо забарабанил в дверь. Рея вздрогнула от неожиданности и бросилась открывать.

С приветливой улыбкой она широко распахнула дверь… И только Ямайка, скользнувший в комнату, услышал крик своей хозяйки…

А внизу, в переполненном зале гостиницы, нестройный хор голосов горланил песню, что привело хозяина в неописуемый ужас. Трактирщик был совершенно уверен, что при таком наплыве постояльцев недалеко и до беды. А больше всего на свете он боялся, что, привлеченные шумом, вот-вот нагрянут драгуны, а тогда уж не миновать стычки между буйными колонистами и красномундирниками. А когда под сводами его гостиницы нестройные голоса заревели куплеты известной песенки, хозяин окончательно струсил.

Приехал в город янки. Явился глупым франтом На старом жалком пони, Но в шляпе он с пером.

Давай же, глупый янки, Пройдись ты лихо в танце И девушкам прелестным Головки покружи.

Мистер Паркхэм удрученно покачал головой. Проклятие, что за навязчивый мотивчик! Он поймал себя на том, что и сам невольно мурлыкает его. Хоть бы служанки не догадались, ведь он уже сто раз ругал их, когда слышал, как они напевали эту песенку. Хозяин готов был поклясться, что в нестройном хоре голосов расслышал голос и проклятого ирландца. Что за несчастье, такой красивый парень, и язык неплохо подвешен, так надо же такому случиться, что связал судьбу с колониями да еще разбогател как сукин сын! Стыд и позор тратить добрые английские фунты на подобных мерзавцев, которые только и говорят что о революции.

Еще раз покачав головой, чтобы никто не подумал, что он одобряет подобное безобразие, мистер Паркхэм отправился на кухню поторопить кухарку с ужином, пока эти забулдыги не вылакали весь его эль. Хотя, примирительно подумал мистер Паркхэм, хорошо хотя бы то, что у этих мерзавцев денег невпроворот, так что работяге вроде него не стоит особо воротить нос от подобной компании. Не все ли равно, кто заплатит?

Ведь последние пару дней, с тех пор как в его гостинице поселились вечно умиравшие от жажды моряки с «Морского дракона», на доходы грех было жаловаться. Собравшись в пивной, где над их шумной компанией витал дух предвкушения и надежды, возбужденные моряки праздновали самое счастливое плавание в своей жизни.

– Чтобы ветер всегда был попутным!

– Чтоб не штормило!

– Эгей, за здоровье всех хорошеньких кошечек, что утирали слезы, провожая своего милого! И за всех желторотиков, что обещали скоро вернуться, – жди, милая!

– И за здоровье такого просоленного морского волка, как я! Пусть у таких, как я, всегда будет семь футов под килем! – взревел Симус Фицсиммонс, чокаясь с дружками. Он опрокинул кружку и откинулся назад так, что стул отчаянно заскрипел.

– За здоровье славного Берти Маккея и его паскудной команды с «Анни Джейн», пусть эти дохлые селедки провалятся в тартарары… – Конец тоста утонул в громовом хохоте, в котором потонули отдельные неразборчивые пожелания команде капера соперника.

Хьюстон Кирби присел за стол немного в стороне от шумной компании, чтобы, не дай Бог, не пропустить, когда появится капитан. Он поправил парик, сползший на ухо, пока старик пробирался через горланящую толпу.

Да, вся команда была здесь, и он хмуро покачал головой, подумав, а удастся ли этим ребятам протрезветь при виде неожиданно свалившегося богатства. Будут ли они счастливы, тревожно подумал коротышка дворецкий, по-прежнему беспокоясь за судьбу близких ему людей.

Некоторые справятся, с облегчением вздохнул он, обводя взглядом комнату и различая хорошо знакомые лица. Возле камина устроился Лонгэйкр, как всегда, окруженный толпой затаивших дыхание слушателей. С этим все будет в порядке, хмыкнул Кирби, старый морской волк прошел огонь и воду, что теперь может его удивить? Скорее всего, получив деньги, он вернется в Вест-Индию, к себе на Сент-Томас, откроет таверну для моряков, будет пить с ними да рассказывать желторотым новичкам захватывающие пиратские истории. Что может быть лучше для старого буканьера[8], чем такая судьба? Коббс же, старый боцман с «Морского дракона», не переставал мечтать, как когда-нибудь вернется к себе в Норфолк, откуда уехал мальчишкой. Всю жизнь он надеялся, что возвратится состоятельным человеком, и теперь его мечта сбывалась. Он не скрывал ребяческой радости, а кое-кто из команды добродушно поддразнивал его, называя сквайром Набобом.

Кирби перевел взгляд на Алека Макдональда, бродягу шотландца, окутанного плотной завесой табачного дыма. Тот, как обычно, не расставался со своей трубкой. Он давно подумывал стать хозяином небольшой верфи где-нибудь на берегу Чесапикского залива. Его будущее – в колониях. Война не за горами, так что можно не сомневаться – скоро он станет еще богаче. Какая пропасть между ним и его нищими сородичами!

А вот Барнаби Кларк превратился в настоящего франта! Этот еще побудет в Лондоне, подумал Кирби, вдоволь наиграется в светского щеголя, а потом вернется к себе на Ямайку и закончит свои дни преуспевающим плантатором. Угрюмый молчун Тривлони, корабельный плотник, который всегда говорил мало, а улыбался и того меньше, наверняка вложит деньги в какую-нибудь шахту у себя на родине, в Корнуолле. И если ему удастся так же крепко держать на замке свою мошну, как прежде рот, быть ему хозяином половины земель на Западе еще до конца столетия.

И конечно, неугомонный Симус Фицсиммонс! Сквозь плотную пелену дыма Кирби с трудом рассмотрел побагровевшее лицо ирландца, хотя его остроумные шутки и не умолкавший ни на минуту хохот собутыльников были слышны далеко. Кирби давно подозревал, что этот сорвиголова спит и грезит о войне между колониями и Соединенным Королевством. А уж тогда купит шхуну и продолжит славные традиции «Морского дракона». Да, да, Фицсиммонс мог бы заняться торговлей и процветать, но дайте ему славный корабль, да еще с командой бравых матросов, и увидите, что за капитан из него выйдет! А может быть, как раз наоборот – он остепенится и станет богатым и благонамеренным гражданином?

С другой стороны, продолжал рассуждать про себя Кирби, тот же Алистер Марлоу – джентльмен от рождения. Теперь у него наконец есть средства, чтобы вести соответствующий образ жизни. А чем займется он сам, что будет делать теперь, когда у него есть деньги, он и сам толком не знал. Сначала навестит брата с семьей, а потом можно будет подумать, как жить дальше.

Хьюстон Кирби прищурился, вглядываясь в чью-то темноволосую голову, которая мелькала в гуще толпы, окружавшей Лонгэйкра. Старый дворецкий все еще продолжал с беспокойством размышлять о судьбе, ожидающей его любимчика – юнгу, когда, вздрогнув, заметил в дверях высокую фигуру капитана.

Да, вот теперь на него стоило посмотреть, с гордостью подумал Кирби. Он окинул восхищенным взглядом великолепную фигуру своего господина, не упустив из виду изящный покрой камзола и то, как элегантно выглядели его ноги в новых светло-серых лосинах. Заботливый взгляд отметил и мягкий блеск высоких охотничьих сапог, и аккуратно повязанный галстук, а ведь Кирби прекрасно знал, что его хозяин провел не один час в доках, а уж там было не так-то просто сохранить в порядке безукоризненный туалет.

Затем его взгляд упал на человека, который появился в дверях гостиницы вслед за Данте Лейтоном, и Кирби оцепенел от неожиданности. Это был не кто иной, как сам сэр Морган Ллойд, офицер королевского флота, капитан «Портикуллиса».

Коротышка дворецкий, вскочив, бросился навстречу хозяину, но, пока он протискивался через толпу, кто-то громко произнес следующий тост. Послышалось одобрительное хихиканье – наверняка это был первый и последний раз, когда команда капера пила за здоровье офицера флота его величества.

– Не думал я, что доживу до этого дня, – пробурчал с добродушной ухмылкой сэр Морган, приняв из рук кого-то из матросов «Морского дракона» полную до краев кружку пенистого эля. Невольно вспомнились ему прошлые времена, когда в Чарлстауне он, бывало, не осмеливался протиснуться сквозь толпу контрабандистов, хорошо сознавая, насколько опасно поворачиваться к ним спиной.

– Ваше здоровье, капитан! – Данте Лейтон с удовольствием присоединился к тосту, приветствуя прежнего врага.

– И ваше, капитан, – вежливо отозвался сэр Морган, но их взгляды скрестились поверх пенившихся кружек, и каждый беспощадно оценивал соперника. – Я пробуду в Лондоне всего несколько дней. Похоже, этим доносам в Адмиралтейство конца и края не будет. Потом придется все-таки съездить по делам в Портсмут. Ну а когда с делами будет покончено, возьму отпуск и вернусь домой, в Уэльс. – Сэр Морган старался говорить, как обычно, сухо, но голос предательски дрогнул от волнения, которое ему не удалось скрыть.

«Кто бы мог подумать, что такой сухарь скучает по дому?» – удивился Данте.

– У вас там семья? – с любопытством спросил он. Хотя он не один год играл с сэром Морганом в опасные игры, вдруг оказалось, что он почти ничего не знает о своем бывшем враге.

Сэр Морган улыбнулся. Улыбка была печальной.

– У меня нет ни жены, ни детей, никого, кроме младшего брата, по которому я страшно скучаю. Слишком долго мы не виделись. Кажется, прошла вечность с тех пор, когда мы с ним отчаянно дрались в нашем саду, к вящему огорчению нашей матушки. Мы оба росли непоседами, постоянно попадали в разные неприятные истории, и ей пришлось хлебнуть горя, прежде чем мы выросли.

– Ваш брат тоже офицер флота? – осведомился Данте.

– Да, он пошел по моим стопам, хотя матушка была разочарована. Ей всегда хотелось, чтобы хотя бы один из нас остался дома возле нее, когда она состарится, и я не могу винить ее за это.

– Вы смутили мой душевный покой, сэр Морган. Подумать только, что вы оба могли бы встретиться у меня на пути, – с обезоруживающей усмешкой пошутил Данте, а про себя подумал, что, случись это на самом деле, ему было бы не до смеха.

Сэр Морган весело расхохотался в ответ.

– Не волнуйтесь, капитан. Мой брат командует кораблем береговой охраны и сторожит вход в Бристольский залив. По крайней мере это было каким-то утешением для матушки. Ведь ей изредка удавалось даже видеть его. В прошлом году ему удалось вырваться на ее похороны. Я, как вам хорошо известно, был в это время совсем в другом месте.

– Какое счастье для меня, что я решил навсегда покончить с таким неблагодарным занятием, как контрабанда! – широко улыбнулся Данте. – Уверен, ваш брат – настоящая угроза для несчастных контрабандистов. Особенно если он унаследовал кое-какие ваши черты.

Сэр Морган прищурился и пристально посмотрел на Данте. Ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Вы мне как-то говорили, но я забыл – вы ведь и сами родом откуда-то с западного побережья, не так ли, капитан?

– Да, я из Девоншира, – подтвердил Данте. – Правда, это больше к северу, – продолжал он, не дожидаясь дальнейших расспросов.

– Ах да, конечно, – пробормотал сэр Морган, однако у Данте вдруг возникло смутное предчувствие, что собеседнику это было прекрасно известно. – Если я не ошибаюсь, именно это дикое побережье и охраняет от бандитов мой брат. Кстати, может быть, вам даже знакома деревушка под названием Уэстли-Эббот? – спросил капитан «Портикуллиса», словно невзначай окинув комнату безразличным взглядом. Он с радостью подметил слегка удивленное выражение лица Лейтона, которому не сразу удалось его скрыть.

– Да, конечно, я знаю эту деревушку. Она совсем неподалеку от моего замка Мердрако, в нескольких милях к юго-западу.

– Ах вот как!

– Да, вот так. А могу я поинтересоваться, что вам за дело до крошечного рыбацкого поселка? – внезапно насторожился Данте, хотя по выражению глаз никто бы не догадался, насколько его встревожил этот разговор.

– Просто название деревни упоминалось в письме, которое я получил от брата месяцев шесть назад. Кроме нее, он упомянул еще вторую деревню, Мерлей. Похоже, местные жители, которые не слишком дружелюбно относятся к офицерам флота его величества, занимаются не только ловлей рыбы, – сухо ответил сэр Морган. – Вы, само собой, об этом и не подозревали, не правда ли?

Данте расплылся в широкой улыбке. Кому-кому, а уж Кирби, которому в конце концов удалось протолкаться сквозь толпу подвыпивших моряков вплотную к своему хозяину, было прекрасно известно, что такая улыбка обычно не предвещала ничего хорошего.

– Это довольно необычная деревня на самом берегу моря. Название образовалось из двух слогов: в честь нашего замка Мердрако и родового имени семьи – Лейтон. Правда, с тех пор прошло немало лет…

На мгновение воцарилось молчание. Нарушил его опять-таки сэр Морган:

– Странно, однако, что ваш родовой замок расположен как раз на полпути между двумя деревушками, где местные жители тесно связаны с шайкой контрабандистов, уже много лет орудующих на побережье. Будь у меня хоть какие-то сомнения в отношении ваших намерений на будущее, милорд, я бы непременно послал брату весточку, чтобы он был в курсе вашей недавней деятельности. Такого опасного противника, как вы, милорд, нельзя недооценивать, – заявил сэр Морган. Он высоко поднял полную до краев кружку, приветствуя капитана «Морского дракона», ведь ловкость и удачливость контрабандиста были всем хорошо известны.

Хохот Данте Лейтона привлек внимание нескольких моряков. Они весело ухмылялись и подталкивали друг друга, гадая, что затеял их капитан, когда на виду у всех весело шутил и смеялся со своим врагом.

– Да, я и в самом деле вздохну с облегчением, когда узнаю, что вы благополучно отплыли обратно в колонии, сэр Морган, – жизнерадостно заключил Данте. – Ведь я и без того пользуюсь довольно скверной репутацией в глазах добрых жителей Уэстли-Эббот и Мерлея, к чему же вытаскивать на свет Божий мое, скажем так, довольно неприглядное прошлое?! – весело запротестовал он, бросив на Кирби многозначительный взгляд. – Как наши славные рыбаки прозвали меня, ты, случайно, не помнишь, Кирби? – обратился он к дворецкому, который, казалось, глубоко задумался, хотя на самом деле не пропускал ни единого слова. —Ну-ну, не стесняйся, – осклабился Данте, – незачем щадить мои чувства. Мы ведь с тобой оба это помним. Меня зовут в этих краях Отродьем Дьявола. И кстати, сэр Морган, – предупредил Данте, – совершенно заслуженно.

– Капитан! – К Хьюстону Кирби, похоже, вернулся дар речи. – Что вы такое говорите?! Уж кому-кому, а нам с вами хорошо известно, что вы неповинны и в половине того, что возвели на вас эти деревенские олухи!

– Ах ты, мой верный друг! – растроганно пробормотал Данте, который в глубине души был совершенно согласен с тем, что не заслужил подобного прозвища. – Как видите, капитан, – продолжал он, повернувшись к сэру Моргану, – если я когда-нибудь вздумаю вернуться в Мердрако, там меня вместо любящих друзей встретят враги.

– Время покажет, – тихо проговорил сэр Морган. Данте Лейтон по-прежнему оставался для него загадкой.

– Вижу, мне все еще не удалось до конца рассеять ваши подозрения. По-вашему, контрабандистом становятся на всю жизнь? – с тихим смешком лукаво поинтересовался Данте. – Боюсь, местные жители в окрестностях моего замка думают обо мне примерно так же. Впрочем, вместо слова «контрабандист» они говорят «убийца». – Циничная усмешка скривила твердые губы Данте, когда он взглянул в ошеломленное лицо сэра Моргана. – Если честно, мне даже странно, что вы с первого взгляда не угадали мое темное прошлое. Да и сплетен обо мне, слава Богу, ходит предостаточно. '

– Дурацкие подозрения, ничего больше! – яростно воскликнул Кирби. Впрочем, было непонятно, против кого направлен его гнев: то ли против мерзавцев, дерзнувших порочить репутацию хозяина, то ли против самого капитана, по наивности или беспечности повторившего сплетни.

– Не проявлю ли я чрезмерную нескромность, если позволю себе осведомиться, – нерешительно начал сэр Морган, переводя взгляд с расстроенного лица старого слуги на безмятежно улыбающегося Лейтона, – в чьем убийстве вас обвиняют?

– Ходят слухи, что я прикончил молодую женщину. – Резкий голос Данте разорвал неловкую тишину, которая воцарилась после грубоватого вопроса сэра Моргана. – Говорят, что я увлек ее погулять на болота, там изнасиловал, а потом задушил.

Может быть, впервые за всю свою жизнь сэр Морган вздрогнул и отвел глаза, встретив прямой и открытый взгляд другого человека. Из груди его вырвался вздох облегчения, когда эти отливающие холодным блеском серо-стальные глаза оторвались от его лица. Алек Макдональд отвлек чем-то внимание капитана, и Данте Лейтон повернулся к нему.

А сэр Морган Ллойд все не мог оторвать глаз от классически четкого, аристократического профиля Данте. Про себя он с невольным трепетом решил, что этого человека с полным основанием можно было прозвать Отродьем Дьявола. Да, капитан «Морского дракона» явно был опасным человеком. А в качестве маркиза Джейкоби он добавил ореол богатства и знатности к своей репутации. И сэр Морган поневоле задумался, сколько еще незнакомых и загадочных личин таит в себе человек, которого он давно знал под именем Данте Лейтона.

– Прошу прощения, кэп, – раздался тревожный голос Алека Макдональда. – Мы – ну, то есть ребята из команды и я сам – в общем, мы подумали, что теперь, когда наши дорожки расходятся… Надеюсь, вы не станете возражать, если мы попрощаемся с ее милостью. Ребята тут подумали, что, возможно, и не увидят никогда леди Рею. А нам бы так хотелось, чтобы ее милость знала, что простые моряки вроде нас гордятся тем, что ее милость была на борту «Морского дракона» во время последнего похода. – Шотландец закончил свою речь, раскрасневшись от натуги и от гордости, что смог так складно все объяснить.

– Угу, это ее милость принесла нам удачу, мы все так считаем! – выкрикнул чей-то голос. Данте из-за широченных плеч шотландца так и не разглядел, кто это был. – Пусть всегда будет счастлива!

– И пусть ее хорошенькие глазки всегда улыбаются! – раздался вопль еще одного поклонника, но был мгновенно заглушён целой бурей одобрительных криков, свиста и звоном кружек. А за этим последовали и другие тосты с пожеланиями вечной молодости, красоты и грации вышеупомянутой леди.

Хьюстон Кирби выпятил грудь и обвел вопящую толпу подвыпивших моряков таким грозным взглядом, что у них не осталось ни малейшего сомнения, насколько он удивлен и даже огорчен таким недостойным поведением.

Но капитан, похоже, ничуть не чувствовал себя оскорбленным. Он с признательностью поклонился в ответ на искренние, хоть и грубоватые, признания матросов, и приветственные вопли прогремели теперь уже в его честь. Он бросил быстрый взгляд наверх, недоумевая, неужели до ушей Реи не донесся весь этот адский гомон. Почему-то он был совершенно уверен, что его любимая нисколько не оскорбится, а, скорее, почувствует себя польщенной искренними выражениями привязанности команды.

– Возможно, капитан, вы тоже собрались засвидетельствовать свое почтение леди? Тогда команда могла бы воспользоваться счастливой возможностью, – предложил Макдональд, заметив в ту же минуту, как служанки появились в комнате с тяжело нагруженными подносами. Девушки сновали между столами под внимательным взглядом мистера Паркхэма. Восхитительно пахнувшие блюда как по волшебству успокоили бесновавшуюся толпу, которая еще пять минут назад, казалось, готова была по бревнышку разнести злосчастную гостиницу.

– Мистер Макдональд! – Данте повернулся к бывшему парусному мастеру с «Морского дракона». – Я непременно передам леди вашу просьбу. Уверен, она почтет за честь принять вас и ваших товарищей.

– Спасибо, кэп! – расцвел улыбкой Макдональд. Коротко кивнув, он повернулся, чтобы отойти, и Данте заметил, как встопорщились кончики его знаменитых усов, когда он, довольно ухмыляясь во весь рот, подал команде знак, что все улажено. Успокоившись, все принялись за ужин.

Данте обернулся к сэру Моргану, который потягивал эль из кружки, ничуть не обидевшись, что о нем забыли.

– Капитан? – окликнул он офицера флота его величества и отставил кружку, которую только что осушил до дна. – Не пора ли нам? Теперь, когда вы осведомлены о моем преступном прошлом, вы, наверное, и не надеетесь увидеть леди Рею живой? – произнес Данте, его серые глаза были холодны. Он будто не замечал смущенного лица Ллойда и того, что тот с трудом выдерживает его взгляд.

– Уверен, она будет рада увидеть вас. Ведь именно вы спасли меня от виселицы в Ньюкасле.

– Вы уверены, что мы не обеспокоим леди? Мне бы не хотелось показаться назойливым, – с холодной вежливостью произнес сэр Морган. Даже самому себе он никогда бы не признался, как огорчил бы его отказ леди Реи.

– Кирби?

– Леди Рея как раз заканчивала свой туалет, когда я постучал к ней – это было минут пятнадцать назад, – деликатно объяснил старый слуга, всем сердцем надеясь; что ее милость на самом деле закончила одеваться.

Кирби еще немного помедлил, глядя, как двое мужчин поднимаются по лестнице. Затем, пожав плечами, вернулся в свой уютный уголок возле камина, но болтовня друзей, похоже, больше не занимала его.

Между тем мужчины бок о бок поднимались по лестнице, странное напряженное молчание повисло между ними. Неловкость еще увеличилась, когда им в коридоре попалась одна из служанок, так и не пришедшая в себя от пережитого накануне вечером потрясения. Угадав в полумраке высокую стройную фигуру легендарного капитана «Морского дракона», девушка, как испуганный кролик, с визгом прошмыгнула мимо, будто боялась, что он накинется на нее.

– Странное впечатление вы производите на женщин, – пробормотал сэр Морган, в ту же секунду пожалев о своей несдержанности.

Но Данте Лейтон, похоже, пропустил мимо ушей эти слова.

– Удивительно, конечно, но большинство из тех нелепых сплетен, что распускают обо мне, обычно рождаются после самых невинных происшествий. Вот возьмите хотя бы вчерашнее. Эта крошка зашла вечером ко мне в комнату. Она и ее весьма впечатлительная приятельница убирали со стола, когда вдруг заметили, что одежда на кровати пошевелилась. Имея дело с таким человеком, как я, они, естественно, вообразили бог знает что. Ну и переполошили криками всю гостиницу. Обе девицы вылетели из комнаты пулей, и очень жаль, а то бы увидели, что виновником переполоха оказался самый обыкновенный кот. А бедняжки небось решили, что это какое-то колдовство, – с неожиданно мягкой улыбкой добавил Данте. – Если бы люди могли быть хоть немного справедливее, – тихо произнес он, и в голосе его прозвучала откровенная угроза.

– Я постараюсь запомнить ваши слова, капитан, – отозвался сэр Морган и, встретившись с ним взглядом, почувствовал, что тот немного смягчился.

Беседуя, они не сразу обратили внимание, что дверь в комнату леди Реи распахнута настежь.

То, что они увидели, ошеломило обоих. На леди Рее была какая-то непонятная одежда из кусочков тонкой кожи. Но их поразило не это. Самое странное, что какой-то незнакомец сжимал девушку в своих объятиях. Он стоял спиной к дверям, крепко прижимая Рею к груди, и гладил рукой шелковистые пряди ее роскошных, разметавшихся по плечам волос. Вдруг, к изумлению и ярости застывших на пороге мужчин, он коснулся ее щеки нежным поцелуем. Но что было самым удивительным – леди, похоже, ничуть не протестовала. Больше того, девушка еще теснее прижалась к незнакомцу, обвив руками его шею.

Обнимавшаяся парочка, похоже, и не заметила появления двух мужчин. Только лежавший на кровати Ямайка услышал шорох шагов и, издав душераздирающее мяуканье, исчез под кроватью.

Может быть, слабое всхлипывание Реи заставило очнуться окаменевшего было Данте, а может быть, это была обычная ревность при виде той нежности, с которой незнакомый мужчина прижался щекой к золотоволосой головке. Что бы там ни было, но, прежде чем сэр Морган опомнился, Данте в три прыжка пересек комнату и оказался возле мужчины.

С силой схватив незнакомца за плечо, Данте отшвырнул его в сторону, и его рука уже схватилась за эфес шпаги, но в это мгновение перед ним очутилась Рея.

– Нет, Данте! Прошу тебя! Ты не понял! Это же мой отец!

Она застыла перед разъяренным Лейтоном, губы ее дрожали, лицо побелело от ужаса. Взяв себя в руки, она как можно мягче повторила:

– Это мой отец.

Словно молния сверкнула в светло-серых глазах Данте, но был ли то страх или неуверенность, трудно было понять по застывшему лицу, когда он встретил испытующий взгляд пожилого мужчины. Впрочем, даже если бы Рея не назвала его, Лейтон не мог бы не узнать герцога Камейра.

Раз увидев это лицо, невозможно было забыть его. Виной всему был шрам. Он пересекал щеку, тонкой линией протянувшись от левого глаза до самого уголка рта, и придавал орлиному профилю вельможи мрачное сходство с хищной птицей. А ведь годы почти не коснулись его, вдруг подумал Данте – много лет назад он не раз видел отца Реи за карточным столом. Герцог по-прежнему был высок, широкие плечи ничуть не ссутулились. В его фигуре не было и намека на полноту, а облегающий камзол только подчеркивал стройность фигуры. Пролетевшие годы избороздили глубокими морщинами суровое лицо, выражение темно-карих глаз стало еще более пресыщенным и циничным. Взгляд его немного теплел, лишь останавливаясь на нежном личике дочери.

Да, Данте хорошо запомнил этот взгляд, как и презрение, что сквозило в нем при виде беспутного юнца. Герцог даже не пытался скрыть его, когда разделал в пух и прах распутного маркиза Джейкоби. Прошли годы, однако Данте не забыл их последнюю встречу – тогда он превратился в посмешище. И вот теперь, сделав шаг в сторону и отпустив плечо Люсьена Доминика Камейра, он внезапно понял, что с годами ничего не изменилось. Он по-прежнему чувствовал презрение герцога. Только теперь в глазах отца его возлюбленной горела лютая злоба, которую тот даже не посчитал нужным скрыть.

У сэра Моргана, молча наблюдавшего за этой сценой, возникло какое-то неприятное чувство. Капитан королевского флота замер в дверях, подумав, что его вмешательство в такую минуту вряд ли будет уместно. Но рука сэра Моргана невольно опустилась на эфес шпаги, как только проницательный взгляд герцога остановился на его лице. И сэр Морган невольно поежился, не понимая, как такой высокомерный и жестокий человек, как герцог, мог быть отцом леди Реи. Видимо, девушка похожа на мать, подумал он, чувствуя себя все более неуютно перед этим надменным, властным человеком. Слишком часто в своей жизни он сталкивался с неприятностями, которые способен принести вельможа, занимающий достаточно высокий пост. Ведь порой офицерам армии и флота его величества от них житья не было, особенно если они пробирались в парламент или водили дружбу с кем-нибудь из министров, а хуже всего – если у них были связи в Адмиралтействе. И уж если герцогу Камейру что-то не понравится, одного слова, вовремя сказанного нужному человеку, будет достаточно, чтобы карьера сэра Моргана пошла прахом.

– Отец, это капитан сэр Морган Ллойд, командир «Портикуллиса». Под охраной его корабля мы вернулись в Англию. Я очень обязана капитану, ведь именно он пришел мне на помощь в Антигуа.

Услышав эти слова, сэр Морган с облегчением перевел дух.

– Капитан, – сказал герцог, едва заметно склонив надменную голову, – если то, что рассказала мне дочь, соответствует действительности, а у меня нет причин сомневаться в ее словах, значит, я ваш вечный должник. Знакомство с вами – большая честь для меня. – В голосе герцога прозвучали неожиданно теплые нотки.

Увидев на этом высокомерном лице какое-то подобие улыбки, сэр Морган почувствовал, что его наградили по-королевски.

– Благодарю за честь, ваша светлость. Леди Рея Клер чересчур добра, ведь я только исполнил свой долг. И до сих пор благодарен судьбе, что смог быть полезен ее милости, – отозвался капитан. – Истинным же героем и спасителем нужно назвать капитана Лейтона, ведь это он вытащил леди Рею из трущоб Чарлстауна. Он вырвал ее из лап похитивших ее гнусных бандитов.

Однако герцогу Камейру, похоже, поступок капитана «Морского дракона» виделся в совершенно ином свете.

– С тех пор прошло уже больше полугода. Либо я сильно ошибаюсь, либо ваше плавание было кругосветным. К тому же мне кажется, что путь в Англию из Чарлстауна лежит вовсе не через Вест-Индию. – Рее было прекрасно известно, что подчеркнуто вежливый тон отца всегда говорил о том, что он сильно раздосадован.

– Отец, я тебе все объясню. Пожалуйста, мне так много нужно тебе рассказать…

– Рея, дорогая, позволь этому джентльмену самому объяснить, почему он так долго удерживал тебя на своем корабле.

За все это время Данте Лейтон не проронил ни слова. Он глубоко задумался, а беспощадная память вновь унесла его на много лет назад. Люсьен Доминик словно олицетворял собой все, что он оставил в своем горестном прошлом. На одно короткое мгновение, когда жгучие воспоминания чуть было не взяли над ним верх, он почувствовал, как им овладевают хорошо знакомые ему чувства: жгучий стыд и страх, что его предали. Но Данте уже больше не был перепуганным насмерть мальчишкой-аристократом, в отчаянии покинувшим Англию. Не было в мире человека, которого бы он испугался.

Наверное, неясная угроза, что исходила от хранившего молчание Лейтона, насторожила герцога. Глаза его подозрительно сузились, и он с внезапным интересом окинул взглядом молодого человека, впервые обратив внимание на чеканный аристократический профиль и бронзовое от загара лицо. Что-то неуловимо знакомое было в надменности его позы, в том, как тот стоял, горделиво выпрямившись, будто бросая вызов каждому, кому придет в голову безумная мысль оскорбить его, и это встревожило Доминика. Внезапно герцогу показалось, что он уже когда-то встречался с этим человеком.

– Лейтон? – задумчиво пробормотал он, чуть наморщив лоб. – Мне кажется, я где-то слышал это имя. Вы ведь англичанин, я не ошибся?

– Да, ваша светлость. Впрочем, поскольку я уже довольно давно ношу звание капитана, то почти отвык называть свой титул – маркиз Джейкоби, – коротко отозвался Данте.

Теперь пришла очередь старого герцога пытаться скрыть изумление. Он наконец узнал Лейтона. Но то, что человек со зловещей репутацией пирата и контрабандиста, капитан печально известного «Морского дракона», вдруг оказался аристократом, ровней ему по знатности рода, стало для него полной неожиданностью.

Несколько минут герцог молчал, явно переваривая новость. Данте Лейтон был обладателем громкого титула, и это заставило герцога позабыть о привычном высокомерии. Однако ответ на тот вопрос, что не давал ему покоя, Люсьен Доминик готов был потребовать даже у самого короля.

– К сожалению, я пока не услышал, почему вы так долго удерживали мою дочь на борту вашего корабля. Мне также непонятно, почему вы немедленно не уведомили меня о своем прибытии в Лондон. Вы здесь уже несколько дней, но если бы я заранее не отправил своего человека следить за прибывающими судами, то до сих пор оставался бы в неведении относительно ее возвращения. Вы считаете, это нормально? – осведомился герцог, который едва сдерживал душивший его гнев. – Вы, похоже, забыли, что моя дочь была злодейски похищена из дома, и вся наша семья места не находила от горя, не зная, жива ли Рея. А теперь я вдруг узнаю, что она уже несколько дней как вернулась и даже не дала себе труда успокоить близких, а мы по-прежнему гадаем, увидим ли мы ее когда-нибудь. – Герцог бросил гневный взгляд на пылающее от стыда лицо дочери, он ждал объяснений.

– Ах, отец, постарайся понять! – упавшим голосом произнесла Рея. Подняв к отцу затуманенные слезами глаза, она будто молила простить ее. – И дня не проходило, чтобы я не вспоминала тебя, маму, всех, кого я люблю. Если бы ты только знал, как безумно я скучала без вас, как мне вас недоставало! Я хотела сразу сообщить вам, что благополучно вернулась в Лондон, но потом мы с Данте решили, что будет лучше, если сначала с него снимут подозрения в похищении меня еще в Чарлстауне. Он был уверен, что, пока он полностью не очистит свое имя от всех этих нелепых подозрений, ему вряд ли дадут уехать из Лондона. А ведь именно я была тем человеком, чьи показания могли подтвердить его полную невиновность. Мне ничего не оставалось, как задержаться, чтобы дать показания в их защиту. А теперь и Данте, и его команда полностью оправданы. Вся команда будет распущена, и, как только капитан распределит найденные богатства между матросами, мы немедленно вернемся к себе в Камейр. – Взгляд девушки умоляюще перебегал от одного к другому, ведь эти двое были для нее дороже жизни. Но как только ее глаза встретились с глазами Данте, она поняла: что-то в них неуловимо изменилось.

От герцога не ускользнула нежность, с которой молодые люди смотрели друг на друга, и это не слишком ему понравилось. Теперь для него было совершенно очевидно, что его горячо любимая дочь находится под сильным влиянием Данте Лейтона.

– Я могу подтвердить, что Рея хотела немедленно дать вам знать о своем возвращении, но именно я отсоветовал ей писать вам. Из чисто эгоистических соображений я воспользовался ее глубочайшей любовью к семье, – с нарочитой грубостью признался Данте. В этот момент трудно было понять, кто же был больше ошеломлен этим признанием – Люсьен Доминик или его дочь.

– Данте? – Рея с трудом заставила себя поднять глаза.

– Это правда, моя дорогая, – ответил Данте, с удовольствием подчеркивая эпитет, которым наградил ее. – Ты же знаешь, мне совсем не улыбалось томиться в Ньюгейте, зная, что ты в это время в объятиях родных. К тому же я боялся, что, угодив за решетку, вряд ли смогу когда-нибудь выбраться оттуда. А кроме того, хорошо зная Люсьена Доминика и ту полноту власти, которой обладает герцог, я всерьез опасался, что он вполне может поступить так же, как и я, будь я на его месте, если бы моя дочь связалась с человеком, подобным мне. Разве я не прав, ваша светлость? – поинтересовался Данте. Встретившись взглядом с тусклыми глазами герцога, он понял, что не ошибся.

Герцог даже не сделал попытки возразить на брошенное ему в лицо обвинение, и внезапно Рея с пронзительной ясностью поняла, что Данте прав.

– Отец? Скажи, что это не так. Ты ведь никогда не взял бы на душу грех бросить в тюрьму невинного человека?!

– Нет ничего такого, на что бы я не пошел ради твоего счастья или же ради того, чтобы оградить от опасности всех, кого люблю, – тихо сказал герцог.

В эту минуту дочь увидела перед собой того жестокого, безжалостного человека, которого прежде не знала.

– Мне кажется, вы также должны знать, – продолжал Данте, – что у Реи не было особого выбора, когда мы покидали Чарлстаун.

– Данте, прошу тебя, – прервала его Рея. Ее щеки предательски запылали. – Разве так уж необходимо…

– Нет, Рея, я уверен, твой отец должен узнать jqq все до конца. И я хочу, чтобы он услышал это от меня и сейчас, а не от злобных сплетников, – твердо сказал Данте. – Когда «Лондонская леди» бросила якорь в Чарлстауне, Рее удалось ускользнуть от своих мучителей и она попыталась укрыться в доках. К счастью, она решилась искать спасения на «Морском драконе», который принадлежит мне. Когда я обнаружил ее в своей каюте, она показалась мне обезумевшей. Честно говоря, я даже не поверил ни в историю с похищением, ни в то, что эта девушка – дочь герцога Ка-мейра. Первое, что пришло мне в голову, – это шпионка, которую подослали на мое судно с самыми подлыми намерениями. Я не мог позволить ей уйти с тем, что она могла узнать обо мне и моем корабле, поэтому пришлось задержать ее на борту. Когда мы отплыли, Рея была с нами. Тонкий шрам на лице Люсьена побелел.

– Из того, что вы сейчас рассказали, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарлстауне. И независимо от того, поверили вы ей или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждавшейся в докторе, что не отвели ее к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка?! – Такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.

Бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины.

– Я понимаю и даже оправдываю ваш гнев и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче, но тогда у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я весьма сожалею, что так случилось, – извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Лишь подергивавшийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.

Помолчав, он продолжил:

– Как вам, должно быть, известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из-за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. По несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое-какие планы, а к этому я стремился не один год, – объяснил Данте. Его глаза остановились на Рее прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога. – В тот день, когда Рея ступила на палубу «Морского дракона», мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленные много лет назад сокровища с испанского галиона. Золота на нем было столько, что мой любой матрос мог стать богачом, а я сам смог бы покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. И чтобы достичь своей цели, я не позволил бы никому встать у меня на пути, – сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил «Морского дракона» вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.

– Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных. Я правильно понял вас, капитан?! – презрительно спросил герцог. Эти слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.

– Нет, ваша светлость! – отрезал Данте, заметив расставленную ловушку, как и то, что герцог опустил руку на эфес шпаги. – По мере того как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель. – Данте Лейтон повернулся к Рее, и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана на ее лице. – Дело в том, что я полюбил вашу дочь и по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с «Морского дракона». Я действительно виновен в том, что не позволил ей покинуть мой корабль в Антигуа, – признался Данте без тени раскаяния. – К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако она еще и самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что ее присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.

Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был удивлен услышанным. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась, и ее любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь, и он привычно сжал ее, так, как это бывало раньше. Герцог вспомнил, как дочурка вцеплялась в его руку, когда он учил ее ходить и когда он в первый раз посадил ее верхом на пони. Так было раньше.

Но не теперь, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочь – она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили ее. И то, что именно на ее долю выпали все эти ужасы, ранило сердце гордого вельможи куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч. На лице герцога Камейра ясно отразилось страдание.

– Отец? Ты не заболел? – встревожено воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя.

Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском образе, который так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским обликом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.

– У меня все хорошо, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! – шепнул он.

Но, глядя в любящее лицо Реи, герцог ясно увидел происшедшую с ней перемену, и перемена эта касалась не только внешности. Он не мог не признать, что был прежде всего потрясен ее красотой в ту минуту, когда Рея распахнула перед ним дверь, – ведь он не видел дочь почти целый год. Конечно, он не мог бы сказать, какой ожидал ее встретить, но после всех испытаний, что выпали на долю несчастного ребенка за этот ужасный год, герцог, по правде говоря, совсем не удивился бы, если бы нашел лишь бледную тень той Реи, которую помнил и любил. Но вместо этого он был ошеломлен цветущей красотой дочери.

Конечно, она немного похудела, но внимательный взгляд отца не мог не заметить, какими женственными стали все округлости хрупкой фигурки, что особенно подчеркивал облегающий корсаж. Новая прелесть Реи бросилась ему в глаза. Золото ее волос стало еще ослепительнее, синева глаз – более глубокой и загадочно манящей, а кожа была нежнее лепестков роз.

И внезапно догадка молнией вспыхнула в мозгу герцога. До этого злосчастного похищения дочь была красива невинной прелестью юной девушки. Теперь перед ним была женщина. В ее красоте чувствовалось пьянящее очарование только что расцветшей женственности. И в том, как она держала себя, горделиво и чуть торжественно, тоже было что-то новое. Улыбка ее и взгляд были по-новому соблазнительны.

Лицо герцога стало страшным. Ужасная мысль пришла ему в голову, и он застыл, словно пораженный громом. Все его существо затопила ослепляющая ярость, черты лица окаменели, и он невольно выдал себя. Встретив пылающий яростью взгляд отца, Лейтон похолодел и невольно протянул руку к Рее, как бы пытаясь защитить ее.

Та не задумываясь откликнулась на его безмолвный призыв, приняв его руку. Другой она по-прежнему сжимала ладонь отца.

– Думаю, вам следует также знать, что, помимо всего остального, у Реи была еще одна, не менее важная причина оставаться со мной в Лондоне, – тихо произнес Данте.

– Данте, прошу тебя. Мне кажется, сейчас совсем не время говорить об этом. Я хочу сама объяснить все маме и отцу. Они поймут, – начала было Рея, но, бросив взгляд на обоих мужчин, испуганно умолкла.

– По-моему, сейчас как раз самое время, – отрезал Данте. – Тем более что твой отец уже предположил худшее. Взгляни на него – ведь он решил, что я обольстил тебя, а может, и изнасиловал. Сейчас он с радостью отдал бы половину всего, что имеет, лишь бы увидеть, как я болтаюсь на виселице, – мрачно процедил Лейтон.

– Нет, отец, нет, это неправда!

Люсьен Доминик бросил мимолетный взгляд на прелестное, залитое слезами лицо любимой дочери и вздохнул. Несвойственная этому суровому человеку нежность смягчила его черты, и, склонившись к Рее, он ласково коснулся мокрой холодной щеки.

– Милое мое дитя, – печально прошептал он, – как же ты, должно быть, страдала! Если бы только в моих силах было изменить прошлое! Поверь, я не виню тебя в том, что с тобой случилось. Тебя просто использовали. Единственное, чего я хочу, – это избавить тебя в будущем от еще горших мучений. Ведь ты еще так молода и невинна. Я хочу как можно скорее забрать тебя домой, Рея.

– Отец, – мягко сказала она, накрыв своей ладонью его пальцы. – Я люблю Данте. Никогда он не сделал ничего такого, что было бы противно моей воле, – очаровательно покраснев, призналась Рея.

К сожалению, это было как раз то, что меньше всего хотелось бы услышать Люсьену Доминику.

– Ты всегда была такой – излишне снисходительной. Но на сей раз, боюсь, ты выбрала не того человека. К сожалению, более чем очевидно, что именно он – причина твоего падения. Он воспользовался твоей наивностью, моя дорогая. Конечно, ты ведь была так ужасающе одинока, далеко от друзей, заброшена на другой конец света – и он ловко этим воспользовался. Думаю, ты не первая и не последняя в списке его любовниц. А когда он устанет от тебя, то просто отбросит в сторону как ненужную вещь, – жестко сказал герцог, надеясь одним ударом развеять те иллюзии, что его дочь питала в отношении авантюриста Лейтона.

– Я люблю Рею, – просто сказал Данте. – Не буду отрицать, что воспользовался ее отчаянием в то время. В каком-то смысле вы, возможно, правы – я соблазнил ее.

– Данте, не говори так, – взмолилась Рея, почувствовав, как холодок пробежал у нее по спине. Отцовская ладонь сильнее стиснула ее пальцы. – Я пришла к тебе по своей воле.

– На самом деле я просто не оставил тебе выбора, любимая. Когда я понял, что хочу тебя, я сделал все, чтобы соблазнить тебя. Если бы я пощадил твою девственность, ты до сих пор была бы столь же невинна в делах любви, что и год назад. Но я не мог иначе.

– Ублюдок! – почти беззвучно произнес Доминик. Рея даже не поняла вначале, что происходит, и побелела от ужаса, заметив, как рука отца легла на эфес шпаги.

– Отец, умоляю тебя! Ты просто не понял! Данте – мой супруг! – вскричала Рея. Выдернув свои пальцы из загрубевшей ладони Данте, она изо всех сил пыталась вырвать шпагу из рук отца.

Если бы герцогу внезапно нанесли удар в спину, он и тогда бы не был настолько потрясен. Но слова Реи, вместо того чтобы успокоить, привели его в еще большую ярость.

– Я добьюсь того, что этот позорный брак будет аннулирован! Разве ты не знаешь закона?! Рея еще несовершеннолетняя, и она никогда не получит согласия родителей! А без него ты не сможешь получить разрешения на брак!

– Наша свадьба состоялась не в Англии, – ответил Данте, чувствуя, как дрожь удовольствия пробегает по спине его при виде исказившегося от гнева лица герцога. – Мы обвенчались в Нью-Провиденсе, на Багамских островах. Мы дали обет в церкви в присутствии нескольких свидетелей. Свидетельство о нашем браке занесено в церковные книги, и мы оба поставили под ним свою подпись. И эти клятвы нерушимы перед лицом Бога и всем миром. И, – добавил Данте, бестрепетно встретив взгляд герцога, полный бешеной злобы, – кроме того, я вступил в права супруга.

Гнев Доминика был еще страшнее из-за внешнего безразличия. На мгновение всем показалось, что отец даже до конца не понял, что имел в виду Данте. Но лишь на мгновение.

– Тогда я сделаю ее вдовой еще до рассвета, – прошипел он.

Без сомнения, Лейтон осознал грозившую ему опасность. Его рука легла на рукоять шпаги в тот самый момент, когда герцог выхватил из ножен свою.

А для сэра Моргана, который так и стоял молча в дверях, позабытый всеми участниками этой сцены, стало совершенно очевидно, что может произойти в следующую минуту. Слишком хорошо был ему знаком зловещий свист показавшегося из ножен оружия. Больше всего на свете он не хотел бы вмешиваться в то, что неминуемо должно было случиться, однако уйди он сейчас – и кровопролития не миновать.

Сэр Морган выступил вперед и лишь тогда заметил, что Данте так и не обнажил клинок.

– Я не стану драться с вами. Что бы вы ни сказали, я не могу пойти на это, – произнес Данте, глядя герцогу прямо в глаза. – Вы отец Реи, и ради этого я готов сохранить вам жизнь. Не считайте меня глупцом. Поединок между нами невозможен. Если я буду щадить вас, то скорее всего буду убит через несколько минут. Если же я буду биться в полную силу и убью вас, Рея никогда не простит мне смерти отца, и тогда я потеряю жену. Так что, если вы еще не оставили мысль пустить мне кровь, советую хорошенько обдумать мои слова, – посоветовал Данте. Герцог продолжал хранить молчание. – Моя смерть превратится в хладнокровное убийство, ведь защищаться я не буду. Сэр Морган будет свидетелем. Рискнете ли вы потерять любовь своей дочери? Ведь Рея отвернется от вас навсегда! Подумайте, ведь вы готовы убить ее мужа!

Сэр Морган перевел дыхание. Что бы там ни было, герцог был неглуп и даже в бешенстве не мог не осознать, что Данте говорит правду.

Внезапно напряженную тишину нарушил полный собственного достоинства голос леди Реи:

– У меня будет ребенок.

Кто был больше ошеломлен этим известием, будущий отец или возможный дед, так и осталось навсегда тайной. Соперники, позабыв о жажде убийства, забыв обо всем, в изумлении уставились на хрупкую фигурку юной женщины, которая неподвижно стояла между ними.

Сэр Морган деликатно откашлялся, что наконец позволило ему привлечь к себе внимание всех троих участников сцены, застывших подобно каменным изваяниям.

– По-моему, мне будет лучше удалиться. Это, без сомнения, чисто семейное дело. – Он искренне надеялся, что это прозвучит достаточно естественно. – Я, право же, чувствую себя неловко. Будьте совершенно уверены, что все, чему я стал невольным свидетелем, не покинет пределов этой комнаты. Клянусь хранить полное молчание, – заверил он их.

– Благодарю вас, сэр Морган, я никогда не сомневалась в вашей порядочности, – отозвалась Рея, повернулась к нему и протянула сэру Моргану руку. – Не знаю, как и благодарить вас за доброту.

– Был счастлив служить вам, леди Рея, – отозвался сэр Морган с несвойственной ему галантностью. Он низко склонился над ее рукой. – Не знаю, посчастливится ли мне засвидетельствовать свое почтение еще раз, поэтому на всякий случай хочу попрощаться с вами. Позвольте пожелать вам счастья, леди Рея.

– Благодарю вас, сэр Морган. Надеюсь, что вы ошибаетесь и мы еще будем иметь честь принять вас в нашем доме. Уверена, мама и отец присоединятся к моей просьбе обязательно навестить нас в замке Камейр.

– Благодарю вас, это большая честь для меня. – Сэр Морган невольно бросил взгляд на герцога Камейра и Данте Лейтона – оба все еще продолжали хранить молчание. – Ваша светлость, счастлив был познакомиться. – Сэр Морган коротко кивнул на прощание, прежде чем обернуться к Данте. – Капитан, конечно, это не совсем то, на что я надеялся, когда думал о том, как мы с вами простимся. Но думаю, вы согласитесь, что такое расставание все-таки лучше, чем если бы один из нас пошел на корм рыбам. Не хочу лукавить, знакомство с вами не всегда было приятным, но оно всегда было честью для меня, – признал он.

– Капитан. – Данте Лейтон вскинул руку в дружеском приветствии. Он глубоко уважал капитана «Портикуллиса» и сейчас чувствовал немалое облегчение оттого, что больше они никогда не встретятся как враги. – Желаю вам всего наилучшего.

– Спасибо. Будем надеяться, что к вашим пожеланиям присоединится и Берти Маккей, когда я вернусь в Каролину. Кстати, судя по тому, что я слышал внизу, вам не меньше волнений доставляет некий горячий ирландец, – усмехнулся сэр Морган. Еще раз учтиво поклонившись, он направился к двери.

Но на полдороге его остановил недовольный голос герцога:

– Вы еще пробудете в Лондоне какое-то время?

Сэр Морган резко остановился. Это прозвучало как приказ. Обернувшись, капитан с недоумением взглянул на герцога.

– Нет, по правде сказать, я собираюсь уехать через день-другой. Отправляюсь в Портсмут, а потом, если позволит время, и домой, в Уэльс.

Похоже, Люсьен Доминик медлил, не зная, на что решиться. Он то и дело бросал растерянные взгляды на дочь, как бы до сих пор не в силах поверить ее словам, принять неожиданный поворот судьбы.

– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, сэр Морган, поскольку вы были в колониях одновременно с моей дочерью и, надеюсь, сможете мне кое-что объяснить. Не согласитесь ли подождать меня внизу? Я задержу вас ненадолго, только для того, чтобы задать несколько вопросов, которые, признаюсь, волнуют меня, – отозвался герцог, голос его уже звучал не столь властно.

Сэр Морган кивнул, бросив исподлобья взгляд на Данте Лейтона, который замер на месте, ошеломленный известием о скоропалительном отъезде жены.

– С удовольствием подожду вас внизу, ваша светлость.

– Благодарю, сэр Морган. Я спущусь через пару минут.

Как только дверь за сэром Морганом захлопнулась, Люсьен Доминик повернулся к дочери и протянул к ней руки. Теперь его лицо смягчилось.

– Это правда? – спросил он просто.

– Да, отец. Поверь, я действительно не хотела, чтобы ты узнал обо всем в таких обстоятельствах. Ни о моей свадьбе, ни о том, что я жду ребенка. Я думала, что расскажу все вам с мамой, когда приеду в Камейр. Мне так хотелось, чтобы вы оба убедились, как я счастлива. Честно говоря, даже Данте до этой минуты не знал, что я беременна, – добавила она, бросив на мужа робкий взгляд. К сожалению, Рея до сих пор не поняла, как муж отнесся к новости о будущем ребенке.

Теперь и Данте почувствовал, что события начинают выходить из-под контроля.

– Похоже, за то время, что я отсутствовал, тут многое изменилось, – медленно произнес он, и Рея заметила, что из глаз его все еще не исчезло ошеломленное выражение. – Это правда? Ты действительно собираешься уехать вместе с отцом? – Голос Данте звучал требовательно, но лицо умоляло.

Рея кивнула, и худшие его подозрения подтвердились.

– Данте, моя мать больна. Я должна немедленно ехать к ней. Когда вы с сэром Морганом вошли в комнату, отец как раз рассказывал мне о ней. Пожалуйста, постарайся понять. Я не могу остаться. Мама должна знать, что со мной все в порядке. – Взгляд Реи был умоляющим, но по голосу Данте понял, что все решено. Она уедет вместе с отцом, и что бы он ни сделал, что бы ни сказал, уже не сможет остановить ее.

В глазах герцога сверкнул огонек радости.

– Я пошлю девушку уложить твои вещи. Ты, конечно, захочешь переодеться, – добавил он, брезгливо сморщившись, когда его взгляд упал на юбку, сшитую из лоскутков оленьей кожи, и странные сандалии с длинными шнурками, которые ловко обхватывали изящные щиколотки стройных ножек Реи. – В карете довольно холодно, – добавил он коротко. – Мой экипаж стоит у дверей. Не пройдет и часа, как мы уже будем за пределами Лондона, если, конечно, поторопимся, – заключил он резко, и его взгляд остановился на неподвижной фигуре зятя. – По дороге в гостиницах нас будут ожидать свежие лошади. Я заранее побеспокоился об этом, чтобы ты могла увидеться с матерью как можно быстрее. Да и Френсис с Робином, и близнецы сгорают от желания увидеть тебя, – добавил герцог.

– А им известно о моем возвращении? – нетерпеливо спросила Рея.

– Никто ничего не знает, кроме меня. Не хотелось заранее волновать их. До тех пор пока я не приехал в Лондон, а точнее, пока не увидел тебя собственными глазами, я и сам до конца не был уверен, что ты вернулась в Англию. Конечно, я собирался узнать у капитана, куда ты отправилась, в том случае если не найду тебя на корабле, – объяснил герцог. – Я сообщу кучеру, что мы едем. Пусть пришлет парочку лакеев снести вниз наши вещи, – продолжал он, незаметно меняя тему разговора. Похоже, он постарался предусмотреть все. За исключением, может быть, одного.

А тот, кто был неподвластен ему, как раз располагался за столом поудобнее. У него было свое мнение относительно того, как следует поступить, и сейчас он пристально разглядывал герцога, размышляя, не попробует ли тот и его выставить вон из комнаты. Его бы это не слишком удивило: Данте был уверен, что для тестя не было бы ничего слаще, чем послать капитана «Морского дракона» укладывать вещи или вообще заставить его убраться подальше.

– Надеюсь, если я перекинусь парочкой слов с моей женой, вас это не слишком задержит, ваша светлость? – очень тихо спросил Данте, злой сарказм в его голосе резанул слух герцога как острие кинжала.

Первым порывом Люсьена Доминика было отказать. Он уставился на бывшего пирата с таким выражением, как будто тот попросил подарить ему луну с неба.

– Я уверен, что лакеи, посланные за нашими вещами, как раз поднимаются вверх по лестнице. Думаю, они не станут возражать, если я попрошу их подождать пару минут возле дверей. Да и вы будете спокойны, что я не покину эту комнату, сопровождаемый своей женой, – с горькой усмешкой произнес Данте. – На этот счет можете не волноваться, ваша светлость. Кроме того, я уверен, что отыщу Рею, куда бы вы ни увезли ее.

– Прошу тебя, отец, – повернулась к нему Рея. – Данте – мой супруг и отец моего будущего ребенка. Я тоже хотела бы побыть с ним наедине, – попросила она. – В любом случае мне нужно переодеться, а ты хотел поговорить с сэром Морганом. Он ждет тебя внизу, отец, – напомнила ему Рея. В голосе ее были отчетливо слышны властные нотки. Сейчас было видно, как она похожа на отца.

– Ладно, только недолго, – неохотно согласился герцог, признавая временное поражение. Но перспектива оставить их вдвоем не слишком его обрадовала, и Данте каким-то чутьем понимал это. Он прекрасно осознавал, что сражение еще далеко не окончено, и потому его не слишком удивил прощальный выпад герцога. – Мои люди ждут за дверью, – напомнил тот, выразительно глядя на Рею. – Тебе стоит только позвать.

Рея смотрела вслед отцу и, только когда высокая представительная фигура скрылась за дверью, отвела взгляд. Лишь в это мгновение Данте заметил, как дрожат ее плечи, и с ужасом понял, что она плачет.

– Рея? – В его взволнованном голосе прозвучала нежность. – Ты не заболела? Может быть, позвать за доктором? Или за твоим отцом?

– Нет, – хрипло прошептала Рея. – Напротив, я счастлива. До сих пор мне все казалось, что я сплю и вижу во сне, что вернулась в Англию. Все было как-то нереально, пока я не увидела стоявшего в дверях отца и не услышала его любящий голос. И только тогда я наконец поняла, что кошмар позади. Я почувствовала, как слезы душат меня. Понимаешь, я на самом деле вернулась домой! До сих пор поверить этому не могу. – Рея устало склонила голову на плечо мужа, чувствуя умиротворение и усталость.

Глаза ее были закрыты, и поэтому она не заметила странного выражения на лице возлюбленного.

– Тебе ведь спокойно и хорошо со мной, правда, Рея? Она изумленно взглянула ему в глаза:

– Ну конечно.

– И ты по-прежнему не жалеешь, что согласилась стать моей женой?

– Ни одной минуты!

– А о том, что носишь моего ребенка?

– Я так счастлива, что и передать тебе не могу, – не задумываясь ответила Рея. Одно бесконечное мгновение ее глаза не отрывались от его лица, пока она наконец не поймала странное выражение, промелькнувшее в его светло-серых глазах. Значит, мысль о будущем ребенке не оставила его равнодушным, подумала она.

– Хорошо. Впрочем, даже если бы твои чувства ко мне изменились, сейчас уже поздно что-то менять. Теперь ты – леди Рея Клер Джейкоби, и ребенок, которого ты скоро родишь, будет носить наше имя – Лейтон. Ты больше не принадлежишь к семейству Доминик. И замок Камейр теперь не твой дом. Запомни это хорошенько, Рея Клер, – предупредил Данте. Его напряженный взгляд напугал ее до смерти.

Тем не менее Рея постаралась, чтобы ее голос не дрожал, когда она заговорила вновь:

– Я все это знала, когда дала слово стать твоей женой, Данте. Я люблю тебя и всегда буду любить, до последнего вздоха, пожалуйста, помни об этом, – мягко добавила она, с облегчением чувствуя, как немного расслабилось все его мускулистое, сильное тело.

– Ловлю тебя на слове, – угрожающе произнес Данте.

– Милый, ты рад, что у нас будет ребенок? – смущенно спросила Рея.

Но никакие слова не могли бы сказать ей больше, чем нежность, теплой волной разлившаяся по лицу Данте Лейтона. Исчезло выражение, которое делало его таким грозным.

– Теперь тебе никуда от меня не деться, – пробормотал он глухо. Прижавшись долгим поцелуем к ее губам, он сжал жену в объятиях, и они замерли, упиваясь своим счастьем.

– Я не смогла бы убежать, даже если бы и хотела. Ведь очень скоро я стану толстой и неповоротливой, так что и вставать на ноги буду с трудом, куда уж тут думать о побеге, – хихикнула Рея. Правда, припомнив, в какую гору превратилась Сара, жена ее дяди Ричарда, когда ожидала первенца, она не слишком обрадовалась. И как только эта мысль пришла ей в голову, Рея сообразила, что так и не узнала в конце концов, кого же та родила, мальчика или девочку. И ведь еще много разных событий произошло в семье за этот год, о которых она даже не подозревала. Сколько же всего интересного расскажет ей отец, пока они будут добираться до Камейра!

– Я не вправе требовать, чтобы ты осталась, – мягко сказал Данте, осторожно покусывая ее губы. – Обещаю, что надолго не задержусь. Но ты ведь сама понимаешь, что ребятам не терпится узнать, что ждет их впереди, ведь жизнь каждого теперь изменится.

– Пожалуйста, Данте, не усложняй, все и так уже достаточно сложно, – мягко попросила Рея. Она чувствовала, что ноги ее подкашиваются, – так бывало всегда, стоило лишь ей ощутить знакомое тепло его тела. – Мне пора идти. – Она решительно высвободилась из его объятий.

– Я буду скучать по тебе, – прошептал Данте, окунув лицо в ароматные волны ее волос. – Уже много месяцев я не спал один. Кто же согреет меня?

– Не беспокойся, я предупрежу служанок, чтобы не забывали класть лишнюю грелку тебе в постель, но это все, что я могу для тебя сделать, – пообещала Рея, согревая его теплым светом глаз. Она чувствовала, как слабеет под этими ласковыми прикосновениями.

В комнате воцарилось молчание. Внезапно в коридоре послышался шум чьих-то шагов, похоже, человек направлялся к двери их комнаты. Только тогда Рея нашла в себе силы оторваться от губ Данте.

– Прошу тебя, мне показалось, кто-то подошел.

Капитан тяжело вздохнул, не в силах сосчитать, сколько же раз им мешали с тех пор, когда они остановились в этой проклятой гостинице. Он неохотно разжал руки, и Рея выскользнула из его объятий.

– Вне всякого сомнения, твой отец послал одну из своих ищеек, – злобно буркнул он, бросив неприязненный взгляд в сторону двери.

Широко расставив ноги, словно на палубе своего корабля, Лейтон стоял, наблюдая за пляшущими языками пламени в камине. За его спиной сновали две проворные горничные, укладывая в сундуки роскошные туалеты, которыми они так восхищались накануне. Поворачиваться ему не хотелось, словно он боялся стать свидетелем приготовлений к отъезду жены. Только услышав, как восторженно ахнули служанки, Данте не смог удержаться и бросил быстрый взгляд через плечо.

Рея, одетая в бледно-зеленое платье, украшенное вышивкой из луговых цветов и бабочек по подолу пышной юбки, казалось, принесла в полутемную комнату свежесть и аромат весеннего утра. Роскошные золотистые волосы были убраны в скромный узел на затылке, и Данте с внезапным, щемящим сердце чувством смотрел, как под голубым бархатом накидки исчезли ее нежные плечи цвета слоновой кости, которыми он недавно любовался.

Он снова повернулся к камину и уставился в огонь. Данте не чувствовал обжигающего жара, он вообще ничего не чувствовал в эту минуту, кроме страшной и безнадежной уверенности в том, что, отвезя дочь в Камейр, герцог сделает все, чтобы разорвать этот ненавистный для него брак.

Почувствовав нежное прикосновение, Данте взглянул на маленькую руку, которую украшало его кольцо.

– Ты действительно скоро приедешь? – спросила Рея, читая в его душе, словно в открытой книге.

– Так скоро, как только смогу. Надеюсь, ты будешь ждать меня. Тем более я совсем не уверен, что твой отец распахнет передо мной ворота замка, – пробурчал Данте.

– Мне очень жаль, что ваша первая встреча с отцом прошла так неудачно, но ты ведь сам понимаешь, что обстоятельства, при которых состоялась наша свадьба, были несколько необычны. Ты должен простить его. Только подумай, что он испытал, узнав, что я замужем за человеком, которого он привык считать моим мучителем! – Рея все еще лелеяла надежду, что в один прекрасный день ее муж и отец смогут лучше понять друг друга. – Дай ему время, чтобы он смог привыкнуть к этой мысли и лучше узнать тебя. Едва он поймет, как сильно мы любим друг друга, поверь, у него не останется больше никаких возражений против нашего брака. А вся остальная семья будет счастлива принять тебя, особенно мама. Ты непременно полюбишь ее, Данте. Она такая же чудесная, как отец, только суровости в ней совсем нет. На самом деле она единственная, кто отваживается дразнить его, и я не помню случая, чтобы ей не удалось вызвать улыбку на его лице, – продолжала Рея. Она говорила о семье и чувствовала, как безумно соскучилась по родным.

– В самом деле? – недоверчиво усмехнулся Данте. – Ну тогда твоя мать поистине замечательная женщина. Горю желанием познакомиться с ней как можно скорее.

– Я уверена, что вы с ней отлично поладите. Конечно, если ты не разозлишь ее с первой же минуты. Она, кстати, женщина с характером. Только очень милая и никогда не сердится подолгу. Даже если Робин… – Рея осеклась на полуслове, словно внезапно о чем-то вспомнив. – Конни!

– Не волнуйся, он внизу. Как обычно, слушает рассказы Лонгэйкра, так что у тебя будет возможность попрощаться с парнем перед отъездом, – сообразив, в чем дело, успокоил ее Данте.

– Но что я скажу ему? Честно говоря, я даже не представляю, как уеду из Лондона без него. Ведь я собиралась взять его с собой в Камейр, и он сам тоже очень хотел поехать. К тому же я обещала. Ну что ж, остается надеяться, что он поймет, – разволновалась Рея, не зная, что беспокоит ее сильнее: мысль о том, как воспримет мальчик ее внезапный отъезд, или боязнь оставить его в Лондоне без присмотра.

– Ты слишком переживаешь из-за него, Рея. Конечно же, он всего лишь мальчишка, но у него есть характер. Кроме этого, – добавил Данте, – ты можешь быть уверена, что я с него глаз не спущу. А когда я в конце концов приеду в Камейр за тобой, Конни непременно будет сопровождать меня. Даю слово, я никогда его не брошу. У меня есть кое-какие интересные планы по поводу будущего этого мальчика, так что ты можешь быть совершенно спокойна. Да, и вот еще что, – добавил Данте, и Рея вновь увидела дьявольскую усмешку на его лице, живо напомнившую ей о незабываемых днях на борту «Морского дракона». – Там, внизу, полно людей, которые горят желанием засвидетельствовать тебе свое почтение. Надеюсь, ты не будешь возражать и спустишься, чтобы попрощаться с ними?

Грустная улыбка скользнула по печальному личику Реи.

– Конечно, ведь они мои друзья, – ответила она. – Я никогда не забуду те дни, которые мы провели вместе на «Морском драконе».

– Я уверен в этом, – сказал Данте, нежно привлекая Рею к себе. Сжав любимую в своих объятиях, он страстно мечтал, чтобы они вновь оказались на прогретом солнцем песке пещеры, там, где когда-то нашли свою любовь. Любовь, которая родилась из жестокости и насилия и волею судьбы подвергнется величайшему испытанию на диком берегу другой страны – именно здесь решится, станет ли она сильнее или умрет навсегда…

Неторопливо потягивая эль из третьей по счету кружки, Хьюстон Кирби не сводил глаз с двери. Любопытство его еще более возросло и стало уже совсем нестерпимым, когда он увидел, как по лестнице спустился вниз сэр Морган. Судя по его смущенному виду, капитан, похоже, чувствовал себя довольно неловко. Войдя в пивную, он уселся за стол возле самых дверей и приказал принести бренди, который и опрокинул в себя одним глотком. Кирби подивился, кого это с таким нетерпением ожидает сэр Морган. Ему не пришлось долго теряться в догадках. Спустя короткое время по лестнице спустился пожилой джентльмен весьма благородной внешности, закутанный в длинный темный плащ из струящегося шелка. С первого взгляда было понятно, что плащ сшит из самой дорогой ткани. Но больше всего маленького дворецкого заинтересовал безобразный шрам на лице этого господина. Чем-то он был мучительно знаком Кирби, но сколько тот ни рылся в своей памяти, так и не смог вспомнить, где видел человека со шрамом.

К величайшему изумлению Кирби, этот человек, чье присутствие казалось совершенно неуместным в шумном пивном зале маленького постоялого двора, устроился за столом вместе с сэром Морганом. И величайшая почтительность, написанная на лице капитана флота его величества, указывала на то, что его изуродованный собеседник ничуть не менее знатен, чем сам король Георг.

Теряясь в догадках, Хьюстон Кирби уставился в свою кружку. Что-то происходит, почувствовал он, и настолько неприятное, что ему показалось, будто волосы зашевелились на голове. На душе у него стало еще тревожнее, когда благородный господин со шрамом, перекинувшись парой слов с сэром Морганом, вдруг окинул взглядом весь зал. Хищные прищуренные глаза задерживались на лице каждого матроса из команды «Морского дракона», и Кирби невольно вздрогнул, почувствовав, как угрюмый взгляд ощупывает и его лицо. Холодок пробежал по спине старого слуги, когда он почувствовал ненависть, которую, казалось, просто излучал этот человек.

– Высокомерный ублюдок, – пробормотал Кирби, пригнувшись над полной до краев кружкой. Он вдруг ощутил себя молодым неловким слугой, который много лет назад так же корчился под уничтожающим взглядом старого маркиза. Он все еще размышлял, вспоминая прошлое и пытаясь представить, что сказал бы старый маркиз о странной жизни своего внука и наследника, когда заметил, что слуги с трудом тащат вниз по лестнице тяжело нагруженные сундуки с вещами леди Реи. Его любопытство было уже возбуждено до крайности, когда парочка здоровенных лакеев в совершенно незнакомых ливреях забрали сундуки и вынесли их из гостиницы.

Хьюстон Кирби ринулся к дверям и чуть было не столкнулся с капитаном и леди Реей, которые только что спустились вниз по лестнице. Коротышка потерял дар речи, заметив, что леди Рея закутана в накидку, будто отправлялась в путешествие.

– Капитан? Миледи? – неуверенно промямлил Кирби, растерявшись при виде слез на щеках леди.

– Рея. – Голос, который произнес имя его госпожи, раздался где-то за спиной Кирби. Оглянувшись, слуга поднял глаза и прямо перед собой увидел изуродованную шрамом щеку пожилого джентльмена, закутанного в плащ из травчатого шелка.

– Отец, я уже почти готова ехать.

Хьюстон Кирби почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. «О Господи, – подумал он в растерянности, – неужели же это сам герцог Камейр?!»

– Я хочу попрощаться со своими друзьями, отец. Это займет всего несколько минут, – сказала Рея со своей прелестной улыбкой, которая всегда так неотразимо действовала на него. – Ах, Кирби! Это мой отец, Люсьен Доминик, герцог Камейр! Папа, познакомься с Хьюстоном Кирби. Он стюард с «Морского дракона» и самый добрый, самый милый человек, которого я когда-либо встречала. Он спас мне жизнь, когда я заболела и чуть было не умерла. Он варил мне такой бульон, что даже наша Роули почернела бы от зависти! – с жаром сказала Рея, улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям.

– Ваша светлость, – отозвался Кирби, низко кланяясь. Лицо его побагровело при мысли о тех словах, которые невольно вырвались у него в адрес герцога всего несколько мгновений назад.

– Мистер Кирби, – вежливо отозвался герцог, абсолютно уверенный в том, что дочь не покривила душой, описывая, чем обязана этому человеку. – Я ваш вечный должник и никогда не забуду того, что вы сделали для моей дочери, – глубоким проникновенным голосом продолжал он, донельзя удивленный тем, что вынужден благодарить человека, который в его представлении был недостоин даже презрения и которого, обернись все по-другому, он попросту приказал бы заковать в кандалы.

Хьюстон Кирби отделался какой-то пустой фразой и внезапно вспомнил, откуда ему знакомо это лицо. Открытие настолько ошеломило его, что старик не задумываясь заговорил, чувствуя, как от волнения судорогой перехватило горло:

– С позволения вашей светлости должен сказать, что вы ни чуточки не изменились с тех пор, когда я имел честь видеть вас двадцать пять лет назад. – Заметив, что высокородный дворянин строптиво вздернул брови, Кирби быстро продолжил, вдруг испугавшись, что его сочтут лжецом: – Я был лакеем у лорда Мертона Джейкоби, десятого маркиза. Я хорошо помню, как его светлость назвали вас молодым жеребцом и хохотали до упаду. Он сказал, что такого молодчика никто не сможет взнуздать, тем более та титулованная вдовушка, хоть она и тешит себя подобной надеждой. Его светлость сказал еще, что не завидует тому, кто осмелится встать у вас на пути.

Вслед за весьма откровенными воспоминаниями Кирби воцарилась такая тишина, что потрясенный дворецкий, не на шутку перепугавшись, мечтал только о том, чтобы земля разверзлась под его ногами. Боже правый, он слишком долго прожил в колониях! Кирби решил было, что ослышался, когда вдруг услышал, как герцог весело захохотал. Даже на лицах Реи и капитана было написано недоумение.

– Да, конечно, я прекрасно помню старого маркиза Джейкоби. Он был страшно похож на моего деда, такой же тиран!

Острый взгляд Люсьена Доминика полоснул по лицу Данте, будто впервые по-другому увидев его. Хьюстон Кирби даже не понял, что его замечание всколыхнуло старые воспоминания: герцог припомнил стройного молодого человека, которым ненавистный капитан был в те далекие годы, и ту не совсем достойную репутацию, которую сам он вполне заслужил своими похождениями.

Но не только нежностью и сожалением повеяло на него из далекого прошлого. Мысль о том, что дочь связана нерушимыми узами брака с человеком, который вел такую же жизнь, что и он сам когда-то, а может быть, и превосходил его в беспутных выходках, заставила сжаться его сердце.

– Леди Рея Клер!

Кто-то в переполненном зале заметил наконец маленькую группу, застывшую у самой лестницы, и окликнул Рею.

К величайшему негодованию герцога, его благородная дочь не только не сделала вид, будто не признала нахала, но, казалось, была рада поздороваться с неотесанным матросом. Не иначе как он из команды этого проклятого корабля! Герцог заметил, как человек направился к Рее, слегка покачиваясь, словно ступая по шаткой палубе. И не только это выдавало в нем моряка. С растущим раздражением герцог подумал, что по одежде его можно счесть настоящим пиратом.

Но прежде чем этот тип с кудахтающим смехом и почти беззубым ртом добрался до того места, где стояла Рея, на ее пути появился Алек Макдональд с тем же решительным видом, что был, верно, у него, когда он сражался у Каллодина рядом с ее прадедушкой. Этот хоть по крайней мере выглядит как цивилизованный человек, подумал герцог. Он по-прежнему не сводил подозрительного взгляда с морщинистого лица незнакомца, из кармана которого выглядывала рукоятка ножа.

– Леди Рея Клер, мы так благодарны, что вы нашли время повидаться с нами! – срывающимся от возбуждения голосом проговорил Алек. Однако от его внимательного взгляда не ускользнуло как то, что за спиной девушки маячила мрачная фигура мужчины, так и враждебность сопровождавших Рею джентльменов. Против капитана он, конечно, ничего не имел, но вот другого господина видел впервые, и нельзя сказать, чтобы уродливый шрам на лице внушал расположение. Так что храбрый шотландец решил, что капитан вряд ли обойдется без его помощи.

Однако сама Рея, похоже, ничего не опасалась и встретила Макдональда самой милой улыбкой.

– Мистер Макдональд, это мой отец. Роскошные усы Макдональда судорожно дернулись.

– Ваша светлость, – пробормотал он, но шотландская гордость не позволила ему поклониться или хотя бы из вежливости кивнуть.

– Отец, мистер Макдональд сражался бок о бок с прадедушкой в битве при Каллодине. Он помнит маму и тетю Мэри. Я сказала ему, что дядюшка Робин восстановил замок и проводит там добрую половину года.

– Из уважения к памяти Макданавела я готов сражаться на стороне любого из его потомков, которому угрожает опасность, – с чувством собственного достоинства заявил Алек Макдональд. – Прекрасный был человек! Пришел когда-то мне на помощь и приютил в своем доме в Тимердалохе. Это огромная честь для меня – познакомиться с его правнучкой.

Из груди Люсьена Доминика вырвался вздох. Он почувствовал себя обманутым, потому что в который раз у него отняли возможность презирать и ненавидеть этих людей. Из чувства долга или просто по зову сердца, но все они были добры к его дочери.

– Благодарю вас, мистер Макдональд, – ответил герцог. Легкая улыбка, такая же редкая, как луч солнца в холодный зимний день в горах Шотландии, немного смягчила суровые черты его лица. – Моя жена всегда страшно гордилась своими предками-горцами. Она будет очень признательна, когда узнает, как вы были добры к нашей дочери.

Густые усы шотландца снова дрогнули, но на сей раз под ними скрывалась широкая усмешка.

– А ведь я хорошо ее помню, да! Волосы у нее были чернее ночи. Ну и дикая же была девчушка! Ну чисто горная козочка! Так ведь у нее же была сестра, рыженькая такая, у нее еще был настоящий дар. Да что там, я немало слышал про нее… – Внезапно Алек заметил сурово сдвинутые брови и неловко осекся. Смущенно откашлявшись, он продолжал, обращаясь к леди Рее: – Ну, так вот что я хотел сказать – команда «Морского дракона» в моем лице горячо благодарит вас за ту удачу, что вы принесли нам всем!

– Боюсь, что моя помощь сводилась к тому, чтобы не путаться все время у вас под ногами. Но все равно я навеки сохраню в памяти это плавание и всех вас, друзья мои. Храни вас Господь! – произнесла Рея; ее теплые слова были встречены растроганным гулом голосов мужчин, собравшихся вокруг закутанной в накидку фигурки.

Один из них отделился от остальных моряков и шагнул вперед, склонившись в глубоком поклоне. Его темные глаза ярко блеснули.

– Что и говорить, жаль нам прощаться с такой очаровательной леди. И для того чтобы она никогда не забывала добрых друзей со старого «Морского дракона», мы просим принять на память маленький подарок. – Произнеся тщательно заученную и отрепетированную речь, он преподнес ей маленькую кожаную коробочку.

Под взглядами затаивших дыхание матросов Рея открыла футляр, затем полными слез глазами обвела суровые обветренные лица людей, которые стали ее друзьями.

– Вы так добры! – пробормотала она. Ее пальцы нерешительно коснулись усыпанной драгоценными камнями броши в виде золотого кораблика с парусами из сверкающих бриллиантов. Лента из сапфиров и изумрудов обвивала нос корабля, а на нем застыла крохотная фигурка дракона, выложенная яркими рубинами.

От восторга Рея онемела. Она не ожидала от своих грубоватых, простых друзей такой чуткости. А они были счастливы, видя, как она тронута.

– Мы все в этом участвовали, – сообщил Алистер Марлоу, с трудом проталкиваясь сквозь толпу примолкших моряков.

– Спасибо, – хрипло сказала Рея. – Я буду всегда хранить его как самое большое сокровище, – пообещала она. И прежде чем Алистер догадался, что она собирается сделать, Рея запечатлела нежный поцелуй на его щеке.

Побагровев от смущения, Марлоу неловко отошел в сторону, а остальные моряки гурьбой обступили Рею, надеясь, что и на их долю выпадет такое же счастье. Так и случилось. Подобной чести удостоилась даже сморщенная, как печеное яблоко, физиономия старого Лонгэйкра. Перецеловав всех до одного, Рея с тревогой оглянулась и беспокойно оглядела знакомые лица. Здесь не было одного человека, с которым она хотела попрощаться больше, чем с кем-либо. Но темноволосая головка так и не попалась ей на глаза.

– А где же он? Я не могу уехать не попрощавшись, Данте, – взволнованно сказала Рея.

– Я все объясню ему, Рея, – твердо пообещал Данте. Он отвел от ее лица выбившийся из прически непокорный локон, осторожно коснувшись ладонью нежной щеки, и поймал недовольный взгляд герцога, брошенный поверх ее головы.

– Но я не хочу уезжать, не попрощавшись с Конни.

– Что еще за Конни? – осведомился герцог. Он был ошеломлен тем, с какой непринужденностью его дочь держалась с простыми моряками.

– Это юнга с «Морского дракона», – объяснил Данте. – Во время плавания Рея очень привязалась к мальчику.

– Пора ехать, моя дорогая, – напомнил герцог. Подавив разочарование, она молча кивнула. В коридоре она помедлила, и ее взгляд на одно долгое мгновение встретился с глазами Данте. Но только на мгновение, ведь они уже попрощались.

Внезапно Рея почувствовала, как кто-то потянул ее за полу накидки, и, обернувшись, увидела маленькую темноволосую головку.

– Конни! – облегченно воскликнула она и, прежде чем он успел увернуться, заключила мальчика в объятия. – А я уже было подумала, что мы так и не увидимся!

– Так вы взаправду уезжаете? – Девушка увидела слезы в широко распахнутых глазах.

– Да, Конни, мне надо ехать. Это мой отец, – проговорила Рея, указывая на высокого человека рядом, суровая фигура которого, казалось, отбрасывала темную тень на стоявших вокруг людей. – Он приехал сообщить, что моя мать очень больна. Она ждет меня, Конни. Я должна ехать немедленно, но, когда Данте через несколько дней приедет за мной, ты поедешь с ним? Мне бы так хотелось увидеть тебя в Камейре! Я познакомлю тебя со своей семьей.

– Вы и вправду этого хотите, леди Рея? – недоверчиво переспросил Конни, бросив исподлобья подозрительный взгляд на мрачное лицо незнакомца. – А он ничего не скажет? – спросил мальчуган, не в силах оторвать глаз от изуродованной щеки мрачного незнакомца.

– Отец!

Люсьен Доминик с раздражением почувствовал, что ситуация явно выходит из-под контроля. Теперь его дочь приглашает в замок оборванца, похожего на уличного воришку. Но что было делать?!

– Конечно, мы будем очень рады принять вас, ах, простите, я не расслышал вашего имени…

– Бреди, ваша светлость, Константин Магнус Тайрон Бреди. Друзья зовут меня Конни, – дерзко отозвался парнишка.

Губы Люсьена Доминика дрогнули, но он сдержался и ответил совершенно серьезно:

– Благодарю вас, я постараюсь запомнить. – Заглянув в сиявшее гордостью мальчишеское лицо, он вдруг понял, почему Рея так привязалась к мальчику. Он чем-то сильно напоминал их Робина.

Взяв дочь под руку, герцог помог ей встать. Перехватив быстрый взгляд, которым обменялись Данте и Конни, Рея резко отвернулась, чтобы они не заметили слез, которые текли у нее по лицу. Уже взявшись за ручку двери, она внезапно вспомнила о чем-то и обернулась.

– Ах, Кирби, Ямайка остался где-то под кроватью! – спохватилась она, заметив, что старый слуга замер у дверей. Он был расстроен, но явно не желал ни во что вмешиваться.

– О да, миледи. Я сейчас поищу его, – пообещал Кирби. Голос показался ей странно хриплым.

– Его с радостью примут в Камейре. Моя мать обожает кошек, – напомнила Рея. Затем, бросив прощальный взгляд на три застывшие в немом отчаянии фигуры: старого слуги, юнги и капитана «Морского дракона», – Рея вышла из гостиницы и исчезла в экипаже, который ждал наготове, чтобы отвезти ее домой, в Камейр.

Глава 5

Новая луна едва народилась. Все было окутано темной мглой, когда внезапно ночь прорезали две ослепительные вспышки света, затем еще три – условный сигнал, что все в порядке. Шлюп контрабандистов, бесшумно скользивший вдоль берега с убранными уже парусами, чтобы войти в бухту Бишопс-Крик, отозвался, послав к берегу яркий луч света. Очень скоро пузатые бочонки с бренди, до этого времени надежно укрытые под фальшивым днищем, вытащили на палубу и осторожно перенесли в маленькие проворные шлюпки, которые словно мухи мгновенно облепили борта.

До отказа нагруженные контрабандой, лодки медленно двинулись в обратный путь к берегу, а шлюп лег на прежний курс и, распустив паруса, мгновенно растаял в темноте. Шлюпки низко сидели на воде, но, несмотря на это, проворно скользили над едва покрытыми водой подводными мелями; только изредка слышался шорох, когда днище слегка задевало нанесенную прибоем гальку.

Гребцы и носильщики, все мускулистые мужчины от тридцати до сорока, проворно разгрузили лодки. Взвалив на могучие плечи по два четырехгаллоновых бочонка, люди в полной тишине начали карабкаться вверх по узкой тропе, которая вела на самую вершину горы. Слышно было только, как где-то глубоко внизу по вересковой пустоши несет свои воды быстрый ручеек, торопясь поскорее добежать до берега.

Вскарабкавшись на вершину, караван направился дальше по знакомой тропинке, пока не добрался до Мервест-Кросс. Единственный огонек на много миль вокруг пробивался из-за ставень в трактире «Могила епископа». Здесь, на перекрестье дорог, процессия разделилась: часть людей с грузом направилась на север, к сонной деревушке Мерлей, остальные двинулись на юг, к Уэстли-Эббот.

Сэм Лескомб, хозяин трактира, с тревогой прислушивался, как большие часы на лестничной площадке пробили час. Он не мог заметить никаких признаков людей внизу, на тропе, хотя был совершенно уверен, что они сейчас именно там. Во главе, как всегда, Джек Шелби, а охрана, вооруженная до зубов ножами и пистолетами, готова уничтожить любого, кто встанет у них на пути.

– Они ведь уже в дороге, так? – хрипло осведомился кто-то за его спиной.

Сэм Лескомб, который в эту минуту высунулся из окна, изо всех сил пытаясь хоть что-то разглядеть, подскочил от неожиданности и стукнулся затылком об оконную раму.

– Проклятие, женщина! – прошипел он, потирая рукой ушибленное место. – Чего тебе неймется? Хочешь меня раньше времени в гроб загнать? Что это тебе пришло в голову подкрадываться к человеку сзади, да еще бесшумно, словно змея?! Разве ты не видишь, что хочу послушать, не идут ли?

– Коль у человека совесть чище чистого, тогда ему нечего вздрагивать, если женушка подойдет сзади, – простодушно объяснила возникшая из темноты у него за спиной женщина. – Ничего не видать, ничего не слыхать, – проговорила она, даже не позаботившись понизить голос.

Резко обернувшись, Сэм уставился на жену тяжелым взглядом.

– В такую безлунную ночь, как нынче, Дора, тебе и не след что-то видеть или слышать. Видать, мало тебе пришлось поволноваться в то время, когда я уж и не чаял в живых-то остаться, не то что о делах думать. – Сэм Лескомб скорчил недовольную гримасу. Было уже очень поздно, он устал, а дел предстояло много. До рассвета было еще далеко.

– Бьюсь об заклад, опять уведут у нас лошадей! – сердито сказала женщина.

Сэм оглянулся, стараясь разглядеть в темноте лицо жены. Что она, в самом деле, шутки с ним шутит?

– Ну что ж, либо так, либо трактир спалят вместе с нами обоими. Ты, поди, уже позабыла, что стряслось с Вебберами, когда старик Дэниел послал их к черту и сказал, чтобы не смели брать в другой раз его лошадей?!

В воздухе повисло тяжелое молчание: оба слишком хорошо помнили, как всю ночь горела ферма Вебберов, а наутро от нее осталась лишь куча дымящихся развалин. Мэри Веббер стала вдовой без крыши над головой, а ее несчастного мужа нашли наутро у подножия скалы. Шея у него была сломана, но, прежде чем бросить в пропасть, его до смерти засекли кнутом.

Стояла такая тишина, что они оба услышали слабый шорох шагов на тропе далеко внизу. Шаги приближались, и вскоре не было ни малейших сомнений в том, что ночные гости уже близко. Внезапно шаги затихли. Муж и жена затаили дыхание. Впрочем, они знали, что очень скоро раздастся приглушенный стук копыт, слабый скрип седел и контрабандисты продолжат опасный ночной подъем.

Когда вокруг вновь наступила тишина, Сэм Лескомб перевел дыхание. Все было позади. Теперь он знал, что, спустившись вниз, найдет только пустые притихшие стойла. Может быть, где-то в конюшне припрятано бочонков двадцать превосходного французского бренди. Позже за ними придут, но и на долю Сэма перепадет парочка. А позже, когда он попотчует этим бренди кое-кого из постоянных посетителей, они принесут ему неплохой доход, который с лихвой окупит ночные страхи.

Дора Лескомб устало опустилась на стул.

– Боже, когда же этому придет конец, Сэм? – в сотый раз спросила она, прекрасно зная, что и на сей раз ответом будет молчание.

Из груди Сэма вырвался тяжелый вздох. Он не сердился на жену. Она только высказала вслух ту мысль, которая вот уже которую ночь подряд заставляла его беспокойно ворочаться с боку на бок на жесткой кровати, где они с женой мирно спали бок о бок почти тридцать лет.

– А поначалу все было совсем не так, – продолжала она.

– Знаю, – устало согласился он, промокнув вспотевший лоб.

– Тед сказал, тут все пошло по-другому, как только за дело взялся Джек Шелби.

– Да уж, твой братец верно подметил. Это Джек привел чужих в наши места. А кто они – преступники да бродяги! Подонки, вот что я тебе скажу. А потом, я слышал, кое-кого из них ищут за убийство в Бристоле!

– Ну, голову даю на отсечение, что всех нас теперь ждет петля за убийство, – напомнила Дора.

– Да уж. Знаешь, жена, мне и самому совсем не по нраву то, что случилось прошлой ночью в Пещере Дракона. В прежние-то времена мы бы этого королевского офицера просто-напросто стукнули как следует по голове или связали бы покрепче да сунули бы подальше, чтоб не совал свой нос куда не следует. Но чтобы вот так хладнокровно зарезать! Нет, это, брат, не одно и то же! – покачал головой Сэм Лескомб.

– Мыслимое ли это дело – убивать беззащитных людей, пусть даже они служат королю! – Дора в ужасе всплеснула руками. – Только последний мерзавец пойдет на это! Но самый страшный грех – убить одного из своих. Куда это годится – оставить людей без крыши над головой, жену – без мужа, детей – без отца! Куда им теперь, беднягам, податься – милостыню просить или на большую дорогу грабить?! Большой грех лежит у них на душе, Сэм Лескомб, а мне до слез стыдно, что и я тут руку приложила, если хочешь знать!

Сэм в бессильной ярости с грохотом опустил на стол могучий кулак.

– Думаешь, мне такое по душе?! Проклятый Джек Шелби и его душегубы запугали всех в нашей округе. Никто не осмеливается рта открыть, не то что сказать «нет», особенно теперь, когда они подняли руку даже на королевских солдат! Знаешь, боюсь я, что их теперь и не остановишь! Неужто они испугаются горстки деревенских рыбаков да пастухов?! Приходят сюда как к себе домой, пьют, едят в три горла да еще ни за что не платят! У всех тащат что плохо лежит! А знаешь, я слышал, что в ту проклятую ночь, когда они убили Тома да сожгли его ферму, убийцы не побрезговали да изнасиловали саму Мэри и их старшую дочку!

– Боже милостивый! А я этого и не знала! – всхлипнула Дора, благодаря небеса за то, что она уже бабушка, и с ужасом оглянувшись. Она знала, что весь этот сброд, успешно переправив товары, теперь веселится внизу, в пивной.

– Зовут себя Детьми сатаны, – угрюмо процедил сквозь зубы Сэм Лескомб, – а по мне, так они настоящие сучьи дети…

– Замолчи, Бога ради, Сэм! – испуганно шикнула на него Дора. Никто не мог быть уверенным, что его не подслушали. А вырвавшееся невзначай слово могло стоить человеку жизни. – Дай Бог, чтобы у Теда хватило ума не болтать все, что в голову взбредет, – вздохнула Дора, тревожась за брата и его семью, они жили в деревушке Мерлей. – Ты ведь знаешь, какой он. Только выведи его из себя, в сердцах такого наговорит, что и сам рад не будет!

– Думаю, он уже сам понял, что надо держать язык за зубами, – пожал плечами Сэм. – Не знаю, почему бы нашим деревенским не взяться за это самим? Помнишь, как в старые добрые времена, ведь и тогда вовсю занимались контрабандой! – горестно махнул он рукой. – Я всегда говорил, что с этими нынешними налогами на все товары это единственный способ прожить, если ты честный и порядочный человек. Как, спрошу я тебя, держать трактир, ежели не можешь подать клиентам ни чашки чаю, ни кофе?! А уж о рюмочке бренди и говорить нечего! Как тебе прикажешь печь пироги и пудинги, если никаких денег на сахар не хватает?! А уж о том, чтобы одежку какую-никакую своей женушке купить, и говорить нечего.

– Ах, Сэм, как это похоже на тебя! Всегда подумаешь, чем бы порадовать женушку, хотя в шерстяном платьице мне и теплее! – благодарно отозвалась Дора, совсем не желая, чтобы муж переживал еще и из-за плачевного состояния ее гардероба.

– Говорю тебе, Дора, так они скоро додумаются и на навоз налоги ввести! Уж и не знаю, как и выжить тогда, – проворчал трактирщик, ломая голову, чем заплатить за овес для лошадей.

– А Тед сказал, что уже договорился кое с кем из местных. Они бы и рады пойти за ним да взяться за старое, – прошептала Дора, испуганно озираясь, хотя знала, что, кроме них с мужем, в комнате никого нет.

– Да уж, голову кладу на отсечение, многие наши будут только рады пойти с ним и приняться опять за прежнее. Не пойму, кому это пришла охота взять за главного этого душегуба Шелби. Меня, во всяком случае, никто не спрашивал. Только вот что странно: похоже, у него денег куры не клюют. Да и почему-то всегда он знает, где засели драгуны. Не иначе как дружбу водит с кем-то из больших людей, вот помяни мое слово!

– Не знаешь, когда он собирается потолковать с Шелби?

– Кажется, завтра. Я бы лично поостерегся на его месте. Да, твой братец всегда был отчаянным, не то что я!

– Похоже, тебе это не по душе, – заволновалась Дора.

– Да уж, в самую точку угодила. Этот Джек Шелби просто зверь какой-то и с каждым годом все злее становится. Уж я бы на месте Теда дважды подумал, прежде чем вставать у него поперек дороги.

– Или у того, другого.

– Ты о ком?

– Да Тед говорит, что у самого Джека, дескать, мозгом не хватит заправлять в одиночку всем делом. Смеялся тут, говорит, почти догадался, кто тут всем командует, – сказала Дора.

– И кто же?

– А он мне не сказал. Только цыкнул, когда я спросила.

– Ну и ладно. Только, надеюсь, у него ума хватит, чтобы не назвать Джека дураком в лицо. А то, стоит только разозлиться, такого нагородишь, что и сам потом не рад будешь.

– Так ведь Джек всегда был бешеный, разве не помнишь! А нынче только хуже стало. Знаешь, мне иной раз кажется, что с тех самых пор, как дочечку его нашли мертвую на скалах, он совсем умом тронулся. Так и не пришел в себя, бедняга! Его бы давно следовало посадить под замок, а то беды не оберешься.

– Знаю, Дора, но кто ж на это решится? Никто, если он только в здравом уме, и слова не скажет супротив Джека Шелби. Небось сама понимаешь, что тогда было бы! В тот же день сгинешь, и поминай как звали! Вспомни, что случилось с викарием в Уэстли-Эббот, когда бедняга вздумал им что-то поперек сказать! Должно быть, пьян был, сердечный, иначе разве пришло бы ему в голову ляпнуть такое, да еще с церковной кафедры, да под которой сложены тюки с чаем и бочонки с бренди?! – хихикнул Сэм Лескомб, но тут же снова нахмурился. – По крайней мере нам есть за что Бога благодарить.

– Да?

– А как же – за то, что Мердрако по сию пору пустой стоит. Скорее всего наш молодой хозяин давно уж ко дну пошел вместе со своим кораблем.

– Знаешь, а мне всегда было жаль, что так оно вышло с молодым господином, – жалостливо сказала Дора, совсем позабыв о том времени, когда она, как и большинство деревенских, готова была поверить в худшее, что говорилось о молодом маркизе. – Он ведь такой красавчик был когда-то! Конечно, не без причуд, играл, как молодой жеребчик, так ведь и молодость на что?! Да и потом, про Летти Шелби ты никак позабыл? Нечестивица такая, я всегда знала, что не миновать ей в один прекрасный день попасть в беду! Получила что заслужила, и чего это папаша с ней носится, словно со святой какой?!

– Ну да ладно, – устало зевнул Сэм Лескомб, – это все давно в прошлом, кому сейчас до этого дело? А вот ежели его светлость вдруг ни с того ни с сего решит вернуться в Мердрако, тогда, Бог свидетель, беды не миновать. Храни нас милосердный Господь, Дора, если это случится!

– Ты прав, но чего ж заранее-то голову ломать, – вздохнула Дора, мысленно желая Джеку Шелби побыстрее успокоиться футов на десять под землей, где вреда от него никому не будет.

А пару дней спустя Тед Сэмпле сгинул без следа. Он возвращался домой, плотно пообедав у сестры, Доры Лескомб, и зятя Сэма в трактире «Могила епископа». Домой он не вернулся, и с тех самых пор о Теде не было ни слуху ни духу.

Глава 6

Первые лучи зари едва окрасили в нежные краски небо над холмом, когда карета с Люсьеном Домиником и Реей, грохоча колесами, пронеслась по аллее. Эта прямая как стрела аллея, обсаженная по краям могучими каштанами, вела в замок Камейр. Тот самый замок, который уже веками был домом семьи Доминик.

Огромный дом стоял безмолвный, вокруг сероватыми хлопьями клубился предрассветный туман. Его обитатели мирно дремали. Это было то странное время перед самым рассветом, когда день встречается с ночью и все вокруг кажется не более реальным, чем приснившаяся сказка.

Было, однако, в этом похожем на замок Спящей красавицы доме одно живое существо, слишком энергичное, чтобы найти покой в объятиях Морфея. Как только колеса подъехавшего экипажа заскрипели возле широких ступеней лестницы, ведущей в замок, какая-то фигура появилась из-за небольшой группы каменных строений, где были конюшня и другие службы.

Человек задыхался, но все-таки умудрялся на бегу выкрикивать короткие приказы кучеру и лакеям и сзывать грумов, чтобы те попридержали взмыленных лошадей.

– Ваша светлость! Ваша светлость! – восклицал пожилой слуга. Не помня себя от радости, отпихнув кучера, он собственными руками распахнул дверцы кареты. – Это правда? Неужели это правда? – еле переводя дух, спрашивал он, нетерпеливо вглядываясь в сумрак кареты. Только когда его господин ступил на подножку, слуга нашел в себе силы отступить на несколько шагов.

Герцог не проронил ни слова, только протянул руку, чтобы помочь выйти своей закутанной до самых глаз спутнице. В эту минуты восходящее солнце позолотило край неба, низко надвинутый капюшон упал, и она подставила лицо теплым солнечным лучам.

– О Господи! – увидев ее лицо, выдохнул мужчина. – Боже милостивый! – всхлипнул он, заметив, что она улыбается. – Господи, неужели это правда?!

– Баттерик! – радостно рассмеялась Рея. Подбежав к огромному мужчине, она схватила его за руку. Ей казалось, что она знала его всегда. Ведь задолго до того, как Рея появилась на свет, Баттерик уже холил и нежил знаменитых скакунов Камейра. – Это правда, Баттерик. Я вернулась домой!

Слуга шумно высморкался и без малейшего стеснения вытер слезы, которые ручьем бежали по красным обветренным щекам.

– Ах, леди Рея, кабы вы только знали, как много это значит для всех нас! Ее светлость будет счастлива. Мы все так соскучились без вас! С тех пор как вас похитили, все в замке стало другим. Господи, да я глазам своим не верю! – радостно всхлипывал старик.

– Спасибо, Баттерик, – сказала глубоко растроганная Рея. – Я тоже очень рада снова увидеть тебя. Надеюсь, пока меня не было, ты не дал Проказнице разжиреть и облениться? – с интересом спросила она.

– Ах, миледи, что вы такое говорите! – всерьез обиделся тот. – Осмелюсь сказать, бедная животина так без вас скучала, что чудом не сдохла! И это несмотря на то что ее светлость герцогиня уж как старалась, чтоб она без вас не тосковала! – продолжал объяснять Баттерик. С той минуты как они перешли на знакомую тему, старик заметно успокоился. – Конечно же, я должен был настоять, чтобы ее светлость обязательно брала с собой грума, когда ездила на прогулки, но, прошу извинить, ваша светлость, – он отвесил церемонный поклон в сторону так еще и не проронившего ни слова старого герцога, – вам ведь хорошо известно, что ее светлость порой бывает немного упряма. Дала лошади шпоры – и только я ее и видел! А уж домой приехала мокрая вся до костей, упрямица, нитки на ней сухой не было, когда они обе, хромая, вернулись домой, ее светлость на Проказнице. Да вы не волнуйтесь, ваша светлость, – уверил он Рею, – мы все сделали как надо, даже поставили ей припарки на щетки под копытами, я хочу сказать, Проказнице, а не ее светлости – смущенно поправился он. – Ах, если бы я только мог что-нибудь сделать для ее светлости! – пробормотал старый Баттерик.

– Разве состояние герцогини ухудшилось с тех пор, как я уехал? – коротко спросил герцог, нетерпеливо шагнув к двери, прежде чем старик успел открыть рот.

– Все то же, ваша светлость.

– Она не знает, что мы вернулись? – спросил герцог, бросив исподлобья короткий взгляд на южное крыло замка, где были комнаты всех членов семьи и куда выходили окна спальни герцогини, которая всегда хотела видеть перед собой сад и цветущие лужайки.

– Нет, ваша светлость. Я сделал все, как вы велели. Никто в доме, а особенно ее светлость, знать не знает о том, что вы привезли леди Рею домой.

– Хорошо, Баттерик, молодец. Идем, Рея, – сказал герцог, убедившись, что ни в одном из окон южного крыла не горит свет. – Уверен, что в замке есть один человек, который будет без памяти рад увидеть тебя, моя дорогая!

Баттерик остался стоять как вкопанный на том же месте, наблюдая за тем, как герцог и леди Рея поднимаются по ступенькам лестницы. При мысли, что молодая хозяйка вновь вернулась домой, к семье, старика просто распирало ликование. Но какая-то неясная мысль тревожила его. Странно было то, что сам герцог, казалось, не слишком радовался возвращению дочери.

Радостная весть о благополучном возвращении Реи домой с быстротой молнии разнеслась повсюду в Камейре. Особенно среди слуг, где домоправительница и дворецкий трясли за плечи ничего не понимающих со сна служанок и горничных. Не прошло и четверти часа, а весь замок уже был охвачен радостным возбуждением.

Величественная главная лестница была залита светом свечей. Их было множество, они стояли вдоль пролетов, покрытых изумительной красоты росписью. Люсьен Доминик торжественно ввел свою дочь в родной дом. Они свернули в южное крыло и пошли по все еще погруженному в тишину коридору в угасающем мерцании бесчисленных свечей, горевших в богатых шандалах.

Они миновали Длинную галерею, где с портретов смотрели лица предков, гадая в изумлении, кому это из беспокойных наследников не спится в этот час. Рея не смогла удержаться, чтобы украдкой не бросить взгляд на своего знаменитого прадеда, жившего в эпоху королевы Елизаветы и слывшего отчаянным пиратом. Она готова была поклясться, что в неверном свете свечей заметила хорошо знакомую усмешку на тонких губах. Но когда они с отцом проходили мимо другого портрета, Рея уже надменно смотрела прямо перед собой. Может быть, придет время, когда ей захочется вернуться, чтобы получше рассмотреть это лицо, только не сейчас.

Остановившись перед тяжелыми двойными дверями, которые вели в личные покои герцогини, Люсьен Доминик заколебался, потом осторожно приоткрыл двери и тихо провел Рею в темную комнату.

– Подожди меня здесь, милая, – прошептал он. – По-моему, будет лучше, если я ее вначале подготовлю. Все-таки она была еще очень больна, мне бы не хотелось испугать ее. Надеюсь, теперь, когда ты вернулась, услуги докторов больше не понадобятся. Видишь ли, мне кажется, что она была в таком отчаянии после твоего исчезновения, что потеряла всякое желание жить.

– Хорошо, я подожду, – мягко согласилась Рея, – но если мама спит, зачем будить ее?

– Люсьен, это ты? – раздался приглушенный голос из-за портьер, закрывавших высокие окна.

Рея с отцом обернулись, вздрогнув при звуках этого хорошо знакомого им голоса. Приглядевшись, они увидели, что длинные бархатные шторы приподняты и на низком подоконнике свернулась клубочком закутанная в ночную рубашку неясная фигура.

– Рина? Кто тебе разрешил встать? Разве можно сидеть вот так, в одной рубашке, да еще когда камин потух?! И конечно же, с босыми ногами! Ты, верно, сошла с ума, моя дорогая! – проворчал Люсьен, но в голосе его, когда он устремился к жене, звучало искреннее беспокойство.

– Ты просто вылитый Роули, вечно брюзжишь и переживаешь из-за всякой чепухи! – хрипло отозвалась герцогиня все еще простуженным голосом. – Что плохого в том, что я сидела тут и любовалась восходом солнца? Думаю, сегодня день будет пасмурный. Надеюсь, твоя поездка в Бат прошла удачно? Как я рада, милый, что ты вернулся, я так скучала по тебе! – проговорила герцогиня, протянув руку мужу.

– Тебе уже лучше? – с тревогой спросил он, ласково накрыв ее хрупкую ладонь своей рукой и став так, чтобы герцогиня не увидела, кто у него за спиной.

– Да, немного. Ты же видишь, голос почти вернулся. – Она слабо хихикнула, но смешок тут же сменился резким, лающим кашлем. – А кто это с тобой? Мне показалось, я слышала шепот. Если это ты, Роули, можешь сама пить это особое лекарство миссис Тейлор, – проворчала герцогиня, но когда от предполагаемой Роули не донеслось ни звука в ответ, она вздрогнула и принялась нетерпеливо вглядываться в полутемный угол за спиной герцога. – Роули?!

Люсьен сделал шаг в сторону, чтобы бледные лучи утреннего солнца проникли в комнату, и позволил приблизиться все еще закутанной в накидку Рее.

– Мама!

Герцогиня Камейр застыла, как будто превратившись в камень.

– Рея, – пролепетала она, но пересохшие губы только слабо шевельнулись, не пропуская ни звука.

Через мгновение Рея Клер рухнула на колени перед матерью, прижав заплаканное лицо к ее груди и чувствуя, как мать прижала ее к себе так хорошо знакомым с детства жестом. Сабрина Доминик, не замечая, как трясутся руки, гладила золотистые волосы любимой дочери. Потом, обхватив ладонями ее лицо, повернула его к свету и жадно вгляделась в эти неповторимые фиалковые глаза, точную копию ее собственных.

– Девочка моя милая, моя Рея, – прошептала она. В прерывающемся голосе звенели слезы, она, веря и не веря, жадно смотрела в глаза дочери.

Отойдя в сторону, Люсьен Доминик оставил их вдвоем, не желая мешать встрече. Он посмотрел на головки, прижатые друг к другу, одну темную, другую белокурую, которые были ему одинаково дороги, и глаза его загорелись. Уставший после долгой дороги, он, как ни странно, в эту минуту совсем не чувствовал утомления. Такого радостного возбуждения он не переживал с того самого дня, когда в прошлом году начался этот кошмар. И, глядя, как слабые утренние лучи солнца пробиваются в полутемную комнату, герцог всей душой надеялся, что отчаяние и безнадежность, поселившиеся в Камейре после похищения Реи, покинут их навсегда.

Прижав к груди лицо дочери, Сабрина подняла голову, и се взгляд остановился на лице мужа. Никакие слова не могли бы передать, что испытывали эти двое. Их Рея вернулась, все остальное было совершенно не важно. Бесчисленные вопросы подождут, их время придет позже, а теперь родитедям было вполне достаточно чувствовать рядом свое дитя.

Правда, гармония очень скоро была нарушена: в дверь настойчиво постучали, и герцог отрывисто позволил стучавшему войти. Двери распахнулись, и на пороге появилась крепкая, грубовато сложенная женщина с кислым выражением лица. Увидев на подоконнике обнимавших друг друга мать и дочь, она остановилась как вкопанная.

– Ну вот, наконец-то я вижу собственными глазами, что вы вернулись, леди Рея. Недаром я всем им говорила, что это случится непременно и очень скоро, – торжественно произнесла женщина, похоже, ничуть не удивившись. – Бьюсь об заклад, самое время выпить особое лекарство миссис Тейлор, – провозгласила она непререкаемым тоном, и Рея впервые увидела, как губы седовласой служанки раздвинулись в широкой улыбке. Такого она не помнила за все свое детство и недоверчиво уставилась на Роули. Та еще шире улыбнулась и стала почти красивой.

– Вот увидите, миледи, теперь, когда вы вернулись, на щеках ее светлости снова расцветут розы. И должна сказать, миледи, – протарахтела служанка, с возрастающим удивлением вглядываясь в фигуру стоявшей на коленях Реи – накидка сползла с ее плеч, открыв сверкающее великолепие ее наряда, – никогда еще я не видела вас такой красивой! Но все равно, мне кажется, будет лучше, если старая верная Роули возьмет вас за руку, отведет в постель и даст большую ложку особого…

– …лекарства миссис Тейлор, – со смехом закончила Рея. – Здравствуй же, Роули!

– Миледи! – Сморщенное лицо служанки расплылось в улыбке. – Ну и переполох же вы устроили, ваша светлость, весь дом гудит как пчелиный улей! – Она повернулась к герцогу, как будто возлагала на него персональную ответственность за весь этот шум. – Глупые горничные суетятся, словно это Майклмас[9]. Бедняжка миссис Пичем, вряд ли от глупых девчонок будет какой-то толк сегодня на кухне, придется ей готовить самой! Да, кстати, ваша светлость! Принести вам что-нибудь поесть, или вы предпочитаете вначале немного вздремнуть? Должно быть, вы с ног валитесь от усталости после такого долгого путешествия, бедненькая вы моя! Ну, надеюсь, вы хорошо провели время, – светским тоном продолжала Роули. Слова лились из нее могучим потоком, казалось, старушку уже не остановить.

– Я сейчас вряд ли усну, отец, – улыбнулась Рея, по-прежнему сжимая руку матери. – Мне хочется увидеть остальных.

– А я, если честно, в первый раз за много дней чувствую волчий голод, – со смехом призналась герцогиня.

Рея Клер бросила на мать встревоженный взгляд, впервые заметив, как сильно она исхудала. Герцогиня сидела, перекинув на грудь темные густые волосы, и выглядела такой хрупкой и беззащитной, что у Реи защипало глаза. Она поняла, что минувший год дорого обошелся родителям.

– Ох, ну что может быть приятнее! Мое старое сердце того и гляди разорвется от радости! – воскликнула Роули, и Рея заметила, как та тайком перекрестилась от радости.

– Передайте миссис Пичем и Мейсону, что мы будем завтракать здесь, – сказал герцог. – А я пойду предупредить Робина и Френсиса, что их сестра вернулась. Был бы вам весьма признателен, Роули, если бы вы проследили, чтобы нам никто не мешал по крайней мере полчаса.

– Слушаюсь, ваша светлость, – кивнула Роули, поклявшись в душе, что не позволит никому даже близко подойти к двери. – Страшно сказать, ваша светлость, но, похоже, Мей-сон уже не тот, раз уж вам удалось войти в дом, а он не караулил возле дверей. Вот что бывает, когда у человека разбито сердце. А ведь он свято верит, что хранит семейные традиции герцогов Камейр. Да и слух у него теперь совсем не тот, с вашего позволения, – продолжала брюзжать Роули, направляясь к двери.

– А теперь сядь возле меня, Рея, чтобы я могла насмотреться на тебя, девочка, – сказала герцогиня. Сколько же времени она мечтала о том, что этот миг наконец настанет! – Старушка Роули права, моя дорогая! Я никогда не видела, чтобы ты выглядела такой прелестной! А ты как считаешь, Люсьен? А слушая Элис, я ожидала, что ты вернешься больше похожей на скелет! – с печальной улыбкой сказала герцогиня. Боль в сердце напомнила ей обо всем том ужасе, что мог выпасть на долю обожаемой дочери во время плавания.

– Отец сказал мне, что вы оставили Элис жить здесь, в Камейре. Спасибо, мама, – от души поблагодарила Рея. Она снова вспомнила те ужасные дни, когда они с Элис во время плавания стали подругами по несчастью.

– Я была рада сделать все, что угодно, для несчастного ребенка. Если бы не она, мы бы даже и не подозревали, что ты осталась в живых, и не узнали об этом жутком путешествии в колонии. Даже услышать обо всех этих несчастьях было благом для нас, ведь по крайней мере мы знали, что ты жива. Бедная девочка рассказала мне, как вы подружились и как ты часами рассказывала ей о нашем замке и всех нас. Когда ее привезли сюда, вначале она была напугана, но потом так привязалась к Камейру и всем нам, что у меня не хватило решимости отослать ее в Лондон. У нее ведь нет никого на свете, а у нас здесь сколько хочешь свободных комнат, – бормотала герцогиня, стесняясь того, что она считала слабостью и что на самом деле было добротой и великодушием.

– Знаешь, мама, я иногда просто из себя выходила, когда она засыпала меня бесконечными вопросами о замке и обо всех вас, а потом поняла, что беседы с ней помогли мне выжить.

– Элис у нас хорошо, Рея. У девочки с детства талант ухаживать за больными, так что она прямиком попала под крылышко Роули. И ей хорошо известно, что теперь это ее дом.

– Когда-то я пообещала, что помогу ей достать какие-нибудь документы, если мне удастся вернуться домой и рассказать вам о ней, – пробормотала Рея, до глубины души растроганная тем, что родители приютили у себя сироту.

– А теперь, – сказала герцогиня, пытливым материнским взглядом изучая каждую черточку дочери, – расскажи обо всем, дорогая. Я сгораю от желания узнать… – Внезапная мысль заставила ее замолчать на полуслове, и Сабрина Доминик с негодующим видом повернулась к мужу, который по-прежнему безмолвно стоял у изголовья постели: – Люсьен? Как тебе удалось узнать, что Рея вернулась в Англию? Ты ведь и не думал ездить в Бат, не правда ли? Ты солгал мне!

Люсьен Доминик тяжело вздохнул. Он ни минуты не сомневался, что ему еще придется ответить за это.

– Конечно, дорогая моя, я и не собирался в Бат. Я ездил в Лондон. Ну а теперь, прежде чем ты окончательно рассердишься на меня, радость моя, – успел вставить герцог, заметив, что жена вот-вот обрушится на него с упреками, – послушай, я и сам не был уверен в этом! Просто получил весточку, что корабль, на котором могла, по моим сведениям, находиться Рея, прибыл в лондонский порт. Ты же помнишь, у меня в Лондоне были люди, которым было приказано глаз не спускать с доков и немедленно дать мне знать, как только это судно бросит якорь. Ты ведь была больна, милая, а я даже не знал точно, была ли на борту Рея. Мне не хотелось пробуждать в тебе надежды, которые могли обернуться разочарованием.

Он был поражен до глубины души, когда вместо ожидаемых упреков. Сабрина ответила ему улыбкой.

– Ну как можно сердиться на тебя?! Ты всегда в первую очередь думаешь обо мне, любовь моя! И кроме того, ты сдержал слово, ведь ты обещал привезти домой нашу дочь!

Люсьен Доминик был глубоко тронут словами жены, но на сердце у него скребли кошки, ведь Сабрина еще далеко не все знала о приключениях Реи.

– А теперь расскажи мне, как случилось, что ты вернулась в Англию на борту того самого корабля, что увез тебя из Чарлстауна. И почему плавание было таким долгим? Один из наших людей прислал письмо о том, что в городе ходили странные слухи, будто бы ты взошла на борт корабля по доброй воле. Наглая ложь, вне всякого сомнения! А что же капитан? Как его имя, Люсьен? – требовательно спросила герцогиня у мужа, тот невольно поежился.

– Данте Лейтон, мама, – вмешалась Рея.

– Да, да, я слышала о нем. Пират, не так ли? Надеюсь, его уже бросили в Ньюгейт!

– Мама, послушай, этот человек не имел ничего общего с теми, кто увез меня из Камейра.

– Это нам хорошо известно. Не сомневаюсь, что отец уже рассказал тебе об этом, – кивнула герцогиня, повернувшись к Люсьену и обратив на него вопросительный взгляд.

Рея опустила голову. Ей до сих пор не верилось, что ее похищение было всего лишь частью злодейского плана мести их семье, который придумала и привела в исполнение кузина ее отца. Леди Кэтрин Андерс, покинувшая Англию двадцать лет назад вместе с братом-близнецом Перси, вернулась для того, чтобы страшно отомстить тому, кого все эти долгие годы считала своим злейшим врагом, – Люсьену Доминику. Безумная женщина обвиняла герцога во всех несчастьях и бедах, что когда-то постигли ее, и даже в смерти Перси в Венеции много лет назад.

Рея с содроганием в душе вспомнила незнакомку, которая вежливо предложила подвезти ее в своем экипаже в то дождливое утро, когда они с Френсисом и их кузиной отыскали наконец пропавших щенков. Эта дама, лица которой ей так и не суждено было увидеть, уже тогда лелеяла в душе жажду мести. Похищение Реи было лишь частью зловещего плана. Она была намерена до основания разрушить жизнь и счастье Доминика и насладиться его отчаянием, прежде чем окончательно уничтожить его.

В конце концов ее затея потерпела крах, но горе успело прийти в замок Камейр. Оборвалась жизнь ни в чем не повинного старого человека, единственное преступление которого заключалось в том, что он имел несчастье вспомнить лицо леди Кэт. Оно сохранилось в его памяти с тех пор, когда она и ее брат Перси много лет назад жили в Камейре.

– Должно быть, это было ужасно, когда она забрасывала вас письмами, мучая рассказами о кошмаре, который мне предстоит. Вспомнить страшно – безумная додумалась послать прядь моих волос и кольцо, которое вы хорошо знали, чтобы убедить вас, что я у нее в руках! До сих пор холодею, когда представляю себе ту ночь, когда она пыталась убить тебя, отец! – сказала Рея.

– Но слава Богу, теперь все позади, – твердо объявила герцогиня, – Кэт больше никогда не сможет причинить нам вред. А уж сейчас, когда ты благополучно возвратилась домой, можно сказать, что она потерпела полное поражение. Давайте постараемся просто забыть обо всем. Ну, раз уж твой отец успел рассказать, почему тебя похитили, давай вернемся к твоим приключениям, – добавила герцогиня. – Ты мне так ничего и не рассказала об этом человеке, Данте Лейтоне, – вспомнила Сабрина, бросив внимательный взгляд на мужа и дочь. Они молчали, не зная, с чего начать. – И еще мне совершенно непонятно, почему власти после всего, что случилось, не потрудились поинтересоваться у нас подробностями этого дела. Неужели же этому человеку не придется ответить за то, что он нагло похитил из Чарлстауна нашу дочь?!

– Боюсь, моя дорогая, что дело обстоит несколько сложнее, чем нам казалось. Есть кое-какие обстоятельства, которые нам с тобой придется принять во внимание, – поежился герцог, чувствуя себя на редкость глупо, ибо все это звучало так, словно он защищал ненавистного Данте Лейтона.

– О чем ты, Люсьен? Что такое мне еще необходимо знать о Данте Лейтоне?! – нетерпеливо спросила герцогиня.

– С него были сняты все обвинения.

– Что?!

– Да уж, я и сам не поверил своим ушам, когда услышал это, – подтвердил Доминик, не в силах скрыть горечи.

– Мама, – твердо перебила Рея, на одно короткое мгновение встретившись взглядом с отцом, – только благодаря моим показаниям Данте сейчас на свободе. Там, на борту «Морского дракона», я была очень больна, именно он и бросил якорь в Чарлстауне. Поэтому, несмотря на то что я с удовольствием покинула бы в то время его корабль, мне не оставили выбора, и когда «Морской дракон» поднял якорь, мне тоже пришлось отправиться в путь.

– Но тогда я просто отказываюсь понимать, почему этот мерзавец разгуливает на свободе, если он силой заставил тебя плыть на его корабле! – раздраженно воскликнула герцогиня.

– Просто к тому моменту, когда мы приплыли в Антигуа, я уже и в мыслях не держала покинуть «Морского дракона», – тихо сказала Рея, и кровь бросилась ей в лицо, когда она решительно заявила: – Видишь ли, мама, дело в том, что я безумно люблю этого человека!

Она с болью в сердце поняла, что такое признание ее мать ожидала услышать меньше всего. Окаменев от изумления, герцогиня не могла вымолвить ни слова и наконец повернулась к мужу. Тот, похоже, в эту минуту не мог оторвать глаз от складок на рукаве.

– Да что же такое ты говоришь? – прошептала она, подсознательно чувствуя, что это еще далеко не все и что вряд ли ей так уж придется по душе то, что дочь собирается рассказать ей.

– Мама, прошу тебя, постарайся понять! Я люблю Данте, и ты тоже полюбишь его, когда хорошенько узнаешь, что это за человек.

– Он здесь?! – испуганно воскликнула герцогиня. Вздрогнув, она обернулась, словно ожидая, что страшный пират притаился у дверей в ее спальню.

– Нет, он остался в Лондоне уладить кое-какие дела. Команда «Морского дракона» будет распущена, ему нужно разделить золото между своими матросами, – очень спокойно, словно что-то само собой разумеющееся, объяснила Рея. – Он приедет позже.

Герцогиня Камейр на мгновение прикрыла глаза.

– В твоем рассказе, дорогая моя, много такого, чего я не в силах понять, – жалобно простонала она и перевела взгляд на мужа. – Но ведь это еще не все, я правильно поняла? Никогда не поверю, что ты смог бы одобрить подобный выбор, Люсьен, если бы на это не было серьезной причины. Так что это за причина, хотела бы я знать?

– Поверь мне, Рина, меньше всего я думал о том, чтобы одобрить подобное знакомство! – воскликнул герцог. – Просто я был вынужден временно уступить желанию нашей дочери!

– Мама, Данте Лейтон – мой муж, – с обезоруживающей прямотой заявила Рея.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

– Люсьен, – наконец прошептала герцогиня.

– Боюсь, что это правда, дорогая, – коротко ответил он.

– Н-но ведь это же незаконно?!

– Они обвенчались в Вест-Индии. По-видимому, все было сделано совершенно законно, и теперь ни к чему не придерешься. Твой дорогой зять, Данте Лейтон, позаботился об этом. – В тихом голосе герцога чувствовалась бешеная злоба.

– И ты смирился с этим. Почему? – потребовала герцогиня, не в силах поверить, что ее дочь уже замужем, а ее муж по какой-то неизвестной причине смирился с подобным мезальянсом. – Рея?! Почему, девочка моя?! Я ничего не понимаю!

– Мама, прости, мне очень жаль. Мне совсем не хотелось огорчать тебя, но ты должна постараться понять. Тебе будет достаточно взглянуть на Данте, и ты сразу поймешь, почему я с первого взгляда полюбила его. Отец почему-то считает, что он просто соблазнил меня, но на самом деле это не так. Нет, совсем не так. Я полюбила его в первую же минуту, как только увидела. Он ни разу в жизни не обидел меня. И если хотите знать, если бы он не настоял, чтобы я вернулась на корабль, то скорее всего меня бы просто не было в живых. Его слуга ухаживал за мной как за ребенком, я выжила чудом.

– То, что ты вышла замуж за подлеца, дочь моя, плохо уже само по себе. Скоро ты убедишься, что он обычный искатель приключений, жадный и беспринципный. Ну что ж, скоро он будет очень разочарован, когда узнает, что не получит от нас ни пенса! – торжественно произнесла герцогиня.

– Мама, он долго не верил, когда я говорила, что мои родители – герцог и герцогиня Камейр. И поверь мне, Данте не охотник за богатым приданым. Он очень богат. Ему не нужны ваши деньги, и, если честно, я совершенно уверена, что он и не возьмет их, – гордо заявила Рея.

– Что мне абсолютно ясно, так это то, что этот человек каким-то возмутительным способом завладел нашей дочерью! Ты видел его, Люсьен? Так почему же он еще жив? – спросила герцогиня и пришла в ярость, когда муж молча кивнул.

– Да, я познакомился с этим самым Лейтоном и с большинством его матросов тоже. Если ты опасаешься, что он не принадлежит к нашему кругу, можешь не волноваться на этот счет. Полное имя этого человека – Данте Лейтон, маркиз Джейкоби. Нет никакого сомнения, что это произвело впечатление на судей во время разбирательства. Как ни странно, я был хорошо знаком с его дедом.

– В самом деле?! Знаешь, я ведь тоже хорошо знала твою бабку и тем не менее не могу сказать, что мне есть за что любить твою кузину Кэт!

– Ах, прости, пожалуйста, я совершенно забыл! – с тонко обдуманным намерением перебил ее герцог. – Там, на «Морском драконе», был один шотландец, он просил передать тебе привет.

По лицу герцогини было ясно, что она потрясена.

– Мне?!

– Да. Похоже, этот старикашка дрался бок о бок с твоим дедом при Каллодине и очень хорошо помнит и тебя, и Мэри. Он был так рад услышать о тебе, – сказал герцог, не в силах отказать себе в удовольствии слегка подразнить жену. – Он просил передать, что считал священным долгом оберегать члена семейства Макданавел.

Герцогиня просто онемела от изумления, и герцог немедленно воспользовался этим:

– Честно говоря, я встретил немало довольно-таки интересных людей на «Морском драконе». И знаешь, похоже, наша дочь произвела на них впечатление!

– Да, и на их капитана тоже, я полагаю! Не ослышалась ли я? Неужели этот человек действительно через несколько дней осмелится приехать к нам в замок?! И конечно, предполагается, что я встречу его с распростертыми объятиями?! – раздраженно прошипела герцогиня, бросив сердитый взгляд на мужа и дочь. – До сих пор не могу поверить, что ты так легко смирился с этим, Люсьен! Наверное, есть еще кое-что, о чем мне пока не известно, не так ли?

– Дорогая моя, я, так же как и ты, до сих пор не могу смириться с известием о браке нашей Реи, но пока я просто не в состоянии что-либо изменить. Рея утверждает, что она любит этого человека, а он, в свою очередь, дал мне понять, что моя дочь возненавидит меня, если я сделаю попытку причинить ему вред, – по-видимому, он уверен, что я способен на это, – проворчал Доминик. – Он любезно напомнил, что пощадил меня, не вызвав на дуэль, только по одной единственной причине – потому что я отец Реи.

Кстати, одна из характерных его особенностей – дьявольская надменность.

Сабрина Доминик прикрыла глаза.

– Боже мой, какая наглость! Не понимаю, как ты мог стерпеть это, Люсьен. Уж я бы смогла поставить этого молодого человека на место.

– Ну а я вот не смог. Не смог сделать собственную дочь вдовой, – признал Доминик. – Это единственная причина, почему я не убил его, хотя и очень хотел. Не хотел причинить горе нашей Рее. Она и так достаточно страдала.

Бросив исподлобья еще один взгляд на этих двоих, герцогиня поняла, что не ошиблась и есть еще кое-что, что ей предстоит узнать. Она терпеливо ждала.

– Мама, – мягко сказала Рея, – у меня будет ребенок. Герцогиня беспомощно взглянула на дочь и смертельно побледнела. В ее глазах стояли слезы.

– Мама, тебе хуже? – бросилась к ней Рея, испугавшись, что всего пережитого вполне достаточно, чтобы свести мать в могилу.

Но Сабрина лишь молча покачала головой. Встретив испуганный взгляд дочери, она всхлипнула и прижала ее к груди.

– Ах, девочка моя, я так счастлива, что ты наконец дома, даже не знаю, чего мне больше хочется: смеяться или плакать. Ты должна дать мне какое-то время, чтобы я смогла привыкнуть к тому, как ты изменилась, – взмолилась она.

– Я знаю, мама. – Голос Реи предательски дрогнул, и она спрятала заплаканное лицо в пышных прядях распущенных волос матери. – Мне даже было немного страшно возвращаться в Камейр. Я боялась, что вы не узнаете меня. Боялась, что вы окажетесь не в силах принять того, что со мной произошло.

– Ах, родная, ну как ты только могла подумать, что мы отвернемся от тебя?! Никогда, никогда этого не случится, что бы ни произошло! – воскликнула герцогиня, вспоминая, как в детстве она носила маленькую дочку на руках.

Люсьен и Сабрина обменялись взглядами поверх склоненной головы Реи. Если они хотят, чтобы все вновь было как прежде, чтобы они стали одной семьей, со многим придется смириться. И если потребуется принять такого человека, как Данте Лейтон, чтобы их дочь была счастлива, – что ж, так тому и быть.

Глава 7

Впервые с того ужасного дня в прошлом году веселый смех и радостный гомон наполнили маленькую гостиную в южном крыле замка. В огромном камине пылали дубовые поленья, потом туда же полетели остатки старой яблони, огонь полыхал, принося тепло и уют. В это время года день быстро догорал, а ночи на западном побережье бывали холодными и неприветливыми.

Резкий пронизывающий ветер швырял пригоршни мелких брызг в высокие окна замка, а заходящее солнце бросало последние пурпурные отблески на унылые невысокие холмы. Скоро опустятся тяжелые бархатные шторы, они скроют мрачную ночь за окном, в высоких канделябрах весело загорятся бесчисленные свечи, и в комнате вновь станет светло и радостно.

Дрожащие отблески пламени камина отражались в серебре старинного чайного сервиза, чинно стоявшего на маленьком столике перед двумя дамами, которые уютно устроились на изящном диванчике, покрытом розовым шелком.

Наполнив чашку душистым темным чаем, Рея Клер бросила взгляд на мать и, встретив ласковую, любящую улыбку, протянула герцогине изящную, как чайная роза, чашечку из драгоценного китайского фарфора.

– Как приятно хоть ненадолго избавиться от особого лекарства миссис Тейлор! – насмешливо улыбнулась герцогиня. – Знаешь, дорогая, я подозреваю, что старушка Роули добавляла мне его потихоньку, когда я болела, причем не раз и не два. Если честно, то я уже иногда жалею, что она приехала за нами в Веррик-Хаус и свела знакомство с этой ужасной миссис Тейлор.

– Тебе в самом деле лучше, мама? – спросила Рея, встревожено вглядываясь в бледное лицо матери. Жара, похоже, у нее не было, и вот уже прошел почти час, а мать ни разу не кашлянула.

– Знаешь, я целый год не чувствовала себя лучше, чем сейчас, – успокоила дочь герцогиня. Сделав глоток, она оглянулась на сидящих вокруг. Ее семья была в сборе, и Сабрина Доминик была уверена, что в это мгновение нет на свете женщины счастливее ее.

Рея вслед за матерью перевела взгляд на две золотисто-белокурые головки. Ее младшие сестренка и братишка играли на мягком, затканном цветами ковре как раз под столиком, на котором был сервирован чай. За то время, что ее не было, Эндрю, похоже, еще больше подрос, походка его стала намного увереннее. Сейчас он ковылял к сестре, и детский лепет ясно подсказывал, что привлекло внимание малыша – поднос с ячменными лепешками, сдобными булочками и ароматными пирожными.

Арден, чья пухлая мордашка была густо перемазана шоколадным кремом из торта, кусок которого она крепко сжимала в кулачке, никогда в жизни не позволила бы братишке схватить то, что она еще не успела попробовать. Ни минуты не колеблясь, девочка встала на ноги и заковыляла за ним. Но, не удержавшись, вцепилась в брата с такой силой, что его коротенькие ножки подкосились и он хлопнулся на ковер. Удивленный вопль сменился криком ярости, когда он догадался, что произошло, тем более что поднос с вожделенными сладостями за это время успели убрать подальше.

Но к нему со словами утешения уже спешил старший брат Робин. Взяв с подноса яблочное пирожное, он разломил его на аккуратные половинки и протянул порцию сладкого каждому из расстроенных близнецов.

– Может быть, это поможет им угомониться хоть на пару минут. – Он с нежной улыбкой взглянул на мигом затихший дуэт.

– Боюсь, они разошлись не на шутку. К сожалению, нам не удалось сегодня уложить их днем, ведь была такая суматоха, а потом мне так не хотелось, чтобы они чувствовали себя лишними, – извиняющимся тоном сказала герцогиня, оглядывая притихших близнецов. Ее рука нерешительно коснулась колокольчика. Если малыши расшумятся, придется послать за няней О'Кейси.

– Похоже, Робину удалось их утихомирить, – улыбнулась Рея, окинув восхищенным взглядом брата, который, похоже, вырос на целый фут с тех пор, когда они виделись в последний раз. Ей показалось, что он похудел, но густые темные волосы все теми же непокорными кудрями падали на лоб, в голубых, как фиалки, глазах по-прежнему плясали шаловливые бесенята, и Рея подавила смешок, пытаясь догадаться, что за новую проказу задумал ее неугомонный братец.

– Весь год после твоего похищения он был сам на себя не похож, – тихо прошептала герцогиня, читая в душе дочери словно в открытой книге, – мрачный, угрюмый, да и неудивительно – ты была ему ближе, чем другие. Сердце его было разбито, и я стала бояться, что мы никогда не увидим нашего прежнего веселого Робина.

– Сейчас он, кажется, успокоился, даже выглядит растроганным. Но сколько раз, я помню, видела у него в глазах это выражение, и всегда за этим следовала какая-нибудь каверза, – кивнула Рея. Слишком часто она сама в прежнее время служила мишенью розыгрышей для своего озорного брата, чтобы не догадаться: он что-то замышляет.

– Мне почему-то кажется, что за этот год больше всех изменился Френсис. – Рея перевела взгляд на другого брата, первенца, наследника замка Камейр и древнего герцогского майората. – Никогда раньше не замечала, что он так сильно похож на отца, просто одно лицо. Глаза, правда, у него другие, но фигура, походка, манера держаться – просто удивительно!

– Да, – согласилась герцогиня, подумав, что Френсис сильно возмужал за этот год и превратился в привлекательного и достойного молодого человека. – Твой отец и я очень гордимся такими сыновьями, как Френсис и наш милый Робин. Если бы они оба не вмешались в тот ужасный день… – Герцогиня зажмурилась, перед глазами у нее опять встало ужасное видение прошлого – бледного как смерть Люсьена вносят в замок, а кровь заливает его сюртук и тяжелыми каплями стекает на пол…

– Не думай об этом, мама, – всполошилась Рея. – Ты уже успела послать кого-нибудь за дядей Робином и Сарой?

Герцогиня кивнула, благодарная дочери за то, что та как всегда чуткая, перевела разговор на другое.

– Конечно, отец немедленно послал сообщить им, что ты вернулась. А Баттерик лично выбрал самого быстрого жеребца из нашей конюшни. Мы послали Томаса. Конечно, он всего лишь мальчик, но верхом ездит чуть ли не с пеленок. Если кто и успеет добраться до Шотландии за неделю, так только он.

– Я была так счастлива, узнав, что у дяди Робина и Сары теперь есть дочь! Леди Дон[10] Ина Веррик – прелестное имя! – сказала Рея, но думала она в эту минуту о своем будущем ребенке, гадая, кто это будет – мальчик или девочка и какое имя придумают они с Данте.

От любящего взгляда Сабрины не укрылось рассеянное, немного мечтательное выражение лица дочери. Она до сих пор не могла поверить до конца, что скоро ее маленькая Рея сама станет матерью, подарит ей первого внука. Сабрина бросила неуверенный взгляд на мужа, который в это время о чем-то болтал с Френсисом. Казалось, только вчера они встретились, полюбили друг друга, затем поженились и назвали Реей свою крошечную дочку. Все еще думая о том, как быстро летит время, герцогиня покачала головой. Да, годы мчатся, но Люсьен совсем не изменился. В ее глазах он по-прежнему был все тем же красивым молодым человеком, которого она полюбила с первого взгляда. Несмотря на то что его холодное лицо неизменно хранило надменное выражение, которое многие считали признаком высокомерия, уж ей-то было хорошо известно, насколько мягче и добрее он стал, разительно отличаясь от того человека, которого она встретила в молодости. Их брак и совместная жизнь в Камейре были счастьем для нее, и хотя прошлый год стал для супругов настоящей трагедией, все уже позади.

Сабрина вновь взглянула на дочь, от всей души надеясь, что та будет так же счастлива со своим мужем, как она сама с Люсьеном.

– Надо бы еще написать Теренсу и Мэри, – машинально пробормотала герцогиня и, пожав плечами, добавила: – Хотя, впрочем, не обязательно. Если не ошибаюсь, Мэри и без меня давно известно, что ты вернулась. Скорее всего она уже несколько часов как выехала сюда и, вполне возможно, встретится с нашим посыльным на полпути к Камейру. Я даже приказала приготовить им комнаты в северном крыле. Похоже, юная Бетси решила, что у меня что-то не в порядке с головой, когда я велела ей затопить камины в комнатах, где никто не живет.

Вдруг двустворчатые двери распахнулись, и в гостиную ввалилась целая толпа. Вновь прибывшие вошли в комнату со счастливой уверенностью людей, которые ни минуты не сомневаются, что им будут рады. Это были сама леди Мэри, ее муж, генерал сэр Теренс Флетчер, и семеро их детей: Эван, Джордж, Джеймс, Анна, Стюарт, Маргарет и Джон. .

Радостные возгласы «Рея, Рея!» оглушили всех, а любящие родственники, прибывшие из своего поместья в южной части Уилтшира, окружили девушку, по-прежнему сидевшую с матерью возле камина.

– Мне всегда неплохо удавалось рассчитать, когда лучше появиться, – объявила леди Мэри со смущенной ласковой улыбкой, стараясь не слишком явно выказывать радостное волнение.

– Ну, теперь мне и в голову не придет поинтересоваться, откуда тебе известно, что Рея вернулась домой, – отозвалась герцогиня, с приветливой улыбкой оглядывая сестру и все ее семейство. Впрочем, на самом деле было бесполезно скрывать, насколько она заинтригована.

– Мы встретили вашего гонца на полпути между Грин-Виллоуз и Камейром, – объяснила леди Мэри, крепко прижимая к себе Рею. – Ах, моя дорогая, что за радость видеть снова твое милое личико! Я всегда знала, что этот миг настанет, но бывали дни, когда я не сомневалась, что ты на волосок от смерти. Я чувствовала себя такой беспомощной, но ведь действительно, чем я могла помочь тебе?! – С извиняющейся улыбкой тетушка развела руками. Даже теперь, после стольких лет, когда никто уже не брал под сомнение ее талант предвидеть будущее, она до сих пор мучилась сомнениями, не зная, проклятие это или счастливый дар. – Странно, но я как будто бы видела какой-то корабль, он бросил якорь в лондонских доках, а потом я почему-то увидела кошку, только незнакомую, – добавила леди Мэри со смехом. – Чудеса, да и только, ведь это Сабрина без ума от кошек, а я их терпеть не могу, однако потом… – и она, выдержав эффектную паузу, обвела всех торжествующим взглядом, – потом я увидела очень знакомую фигуру в бледно-желтом платье, а потом – и самого Камейра и поняла, что ты возвратилась домой! – объяснила леди Мэри. Удобно устроившись на диване, она последовала совету сестры и протянула к огню озябшие руки и ноги. – Кажется, что путь от Грин-Виллоуз до замка стал длиннее, а дороги – еще ужаснее. А уж погода каждый раз становится все хуже, по крайней мере так мне кажется.

– Хочешь чаю, Мэри?'– спросила герцогиня, вспомнив об обязанностях хозяйки. Бросив взгляд на дочь, она заметила, что ту облепили возбужденно стрекотавшие кузины и кузены. Похоже, Рее не скоро удастся вырваться.

– По-моему, теперь ты не сомневаешься больше в моих словах, – с веселой усмешкой сказала Мэри. Она с наслаждением смаковала ароматный горячий чай, не сводя глаз с племянницы. – Рея на удивление хорошо выглядит, Рина. До сих пор не могу до конца поверить, что девочка снова дома, даже сейчас, когда смотрю на нее. Слава Богу, мои молитвы услышаны!

– Ты знаешь, что благодаря твоему чудесному дару я чувствовала себя спокойнее. Я много раз это говорила, хотя ты и не верила мне. Если бы не ты, я давно бы отчаялась, – сказала сестре Сабрина. Она припомнила, сколько раз в прошлом предчувствия Мэри и вовремя сделанное предупреждение спасали не только ее собственную жизнь, но и жизни их родных и близких.

– Сабрина! – воскликнул сэр Теренс Флетчер, направляясь к невестке вместе с Люсьеном. Крепко сжав ей руки, он горячо поцеловал герцогиню в щеку, но потом, отодвинувшись, оглядел ее с ног до головы, словно новобранца в своем полку, который чем-то вызвал его раздражение. – По-моему, я просил тебя больше следить за своим здоровьем? Я не привык повторять свои приказы, так что извольте слушаться, милая герцогиня!

– Ты же знаешь меня столько лет, Теренс, как же ты до сих пор не понял, что я никогда не умела и, главное, терпеть не могла подчиняться чьим-то приказам?! – улыбнулась та, довольная, что зять неплохо выглядит и пребывает в отличном настроении. Высокий и стройный, он выглядел на редкость импозантно. Не портила его и густая шапка рано поседевших волос, которая только подчеркивала не по возрасту молодое лицо. Теренс Флетчер казался тем, кем был на самом деле, – типичным офицером высокого ранга. Сабрина вспомнила, как они познакомились. Это случилось на поле боя, когда только что у нее на глазах от руки англичанина погиб ее шотландский дедушка. Ей в то время только что исполнилось одиннадцать лет, она была совсем ребенком – ребенком в отчаянии и ярости, и полковник сэр Теренс Флетчер, на свою беду, оказался в тот день на ее пути. Она чуть не прикончила его, но, слава Богу, и битва при Каллодине, и те годы уже в далеком прошлом. Хотя и сейчас, стоило закрыть глаза, герцогиня снова видела пурпурные мундиры королевских солдат и помнила, как высоко реяли их желтые, зеленые и голубые знамена в чистом небе ее Шотландии. Разве могло тогда ей прийти в голову, что ненавистный английский офицер женится на ее родной сестре и прочно войдет в их дружную семью?!

– Ей-богу, до сих пор не понимаю, как это Люсьену удается все эти годы мириться с этим? – с веселой усмешкой отозвался Теренс. У Сабрины всегда был какой-то талант выводить его из себя.

– Кто сказал, что я мирюсь с подобным поведением? – поинтересовался Люсьен. С Теренсом и Мэри он чувствовал себя всегда свободно, как ни с кем другим, кроме, конечно, Сабрины.

– И сказать тебе не могу, до чего же я рад, что Рея снова дома! Много лет прошло с тех пор, как я перестал сомневаться в пророческом даре моей жены. Но когда она объявила, что Рея снова здесь, в Камейре, я, признаться, не поверил. Мы ведь все так давно мечтали об этом. Однако, – добавил Теренс с видом генерала, готового отдать приказ своим верным войскам, – Люсьен успел сказать мне, что возникли какие-то неожиданные трудности. Неужели мы не в состоянии как-нибудь избавиться от этого Данте Лейтона?! Поведение этого человека просто ужасно! Не понимаю, как его могли отпустить?!

Леди Мэри склонилась над столиком, выбирая кусочек засахаренного пирожного.

– А кто такой этот Данте Лейтон? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Я как раз собиралась рассказать о нем Мэри, когда ты подошел, – неуверенно произнесла Сабрина, не зная, с чего начать.

– Это как-то связано с драконами, не так ли? – заявила Мэри. Сестра и муж с изумлением уставились на нее.

– Господи помилуй, откуда тебе это известно? – воскликнула пораженная Сабрина.

– Если вы помните, прежде чем Рею похитили, мне часто снился сон про двух драконов, алого и зеленого. О чем говорил зеленый дракон, я в конце концов поняла, ведь «Веселый зеленый дракон» – именно так назывался трактир, где К.эт и ее сообщники разработали свой злодейский план, – напомнила леди Мэри затаившим дыхание слушателям. – Но я очень долго не могла понять, к чему мне снился этот алый дракон, – до тех пор пока вы как-то при мне не упомянули название корабля, на котором, как вы предполагали, должна была вернуться Рея. Но, – леди Мэри перевела дыхание, и ее серые глаза загорелись пониманием того, что было недоступно никому из столпившихся вокруг, – я почему-то об этом ненадолго забыла и не вспоминала бы и до сих пор, если бы пару месяцев назад мне однажды не приснился очень странный сон. А сейчас, дней пять назад, этот алый дракон стал вообще сниться мне каждую ночь! Потом я увидела замок Камейр, корабль, который бросил якорь, и этого странного кота и опять на время забыла об этом драконе. – Обернувшись к сестре, леди Мэри настойчиво спросила: – Этот человек все еще каким-то образом связан с вами? Разве он еще не успел ответить на все ваши вопросы? – Вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову, и Мэри отшатнулась. – Послушай, Сабрина, у Теренса был такой расстроенный вид. Неужели этот Лейтон имел наглость потребовать денег в награду за возвращение Реи?!

– Я бы не решился так говорить о человеке за его спиной, – пробормотал Люсьен.

– К сожалению, кроме Реи, только Люсьен встречался с этим человеком. Правда, боюсь, скоро всем нам предстоит познакомиться с ним поближе, – с волнением произнесла Сабрина.

– Неужели это правда – он приедет в Камейр? – растерянно прошептала леди Мэри. Ей было прекрасно известно, что очень немногие знатные люди рисковали принимать у себя подобных нежелательных субъектов. К тому же она ничуть не сомневалась в том, что Данте Лейтона в Камейр никто приглашать и не думал. – Но ведь он же настоящий дикарь! И к тому же бедная Рея Клер – неужели же она недостаточно страдала в присутствии этого человека?! Не хотите же вы сказать, что этот ужасный Лейтон стремится использовать знакомство с герцогом и для этого намерен приехать в Камейр? Теперь я понимаю, что вы должны испытывать при мысли, что вам предстоит терпеть его присутствие!

– Мэри, Данте Лейтон стал мужем Реи, – напрямик ответила герцогиня, чувствуя, что не в силах больше сдерживаться, и нерешительно добавила: – Он отец ребенка, которого она носит. – Даже учитывая все обстоятельства, надменной герцогине было нелегко решиться на подобное признание.

Леди Мэри, вытаращив глаза, поперхнулась горячим чаем, и ее отчаянный кашель привлек внимание Реи. Все стало ясно как день: родители, должно быть, рассказали тетушке Мэри о Данте. Впервые с тех пор, как Данте надел ей на палец обручальное кольцо, Рея взглянула на свой брак как бы со стороны. Ею овладело странное чувство неловкости при мысли о том, что опять – в который раз! – придется пересказывать историю их знакомства.

Ах, если бы ее муж был сейчас здесь! Уж он-то, вне всякого сомнения, смог бы раз и навсегда положить конец ненужным разговорам, домыслам и слухам.

Рея украдкой оглянулась и перехватила понимающий взгляд Френсиса, пытаясь в то же время отвечать на вопросы двоюродных братьев и сестер. Ей стало не по себе, когда она вспомнила, как брат воспринял известие о ее замужестве и беременности. Его задумчивый вид тревожил Рею, ей казалось, что тот пытается пережить каждый миг того года, когда сестра была вдали от дома. Рея ничуть не сомневалась, что брат подозревает Данте Лейтона по меньшей мере в том, что тот воспользовался доверчивостью неопытной девушки.

– Неужели это и в самом деле были пираты, Рея? – теребил ее юный Стюарт Флетчер, круглые глаза его возбужденно сверкали. В этот момент его двоюродная сестра, которую он до сих пор считал обычной девчонкой, выросла на голову в его глазах.

– Среди них был один человек, ну, скажи же, Рея, который был знаком с Черной Бородой! Так вот – он своими глазами видел, как его голова болталась на бушприте одного из кораблей его величества! – вмешался Робин, который в эту минуту готов был отдать все сокровища мира за возможность оказаться на борту «Морского дракона» и своими глазами увидеть морских разбойников.

– Не может быть! – недоверчиво замотал головой Стюарт, встряхнув непослушными рыжими кудрями.

– Мой отец сам встречался с ним в Лондоне, – уверил его Робин. – Его звали Лонгэйкр, и даже отец сказал, что в жизни не видел более кровожадного пирата!

Юный Флетчер широко разинул рот и с благоговейным трепетом уставился туда, где возвышалась сухощавая фигура герцога. Мальчуган всегда с величайшим уважением относился к Доминику, даже несмотря на то что он приходился отцом шалопаю Робину.

– Ты такая хорошенькая, Рея, даже красивее, чем раньше, – смущенно покраснев, прошептала десятилетняя Анна. – Ты в самом деле замужем? – робко спросила девочка, и на ее веснушчатом личике Рея прочла откровенное восхищение.

– Да, крошка, я действительно теперь замужем, – кивнула Рея. Она невольно отметила, что девочка, похоже, оказалась единственным существом в доме, кого этот факт не привел в ужас.

– А как теперь твое имя? – с жадным интересом спросила восьмилетняя Мэгги.

– Леди Рея Клер Джейкоби, – сказала юная женщина мечтательно, в то время как мысли ее унеслись к Данте. Что он делает в эту минуту? Может быть, думает о ней?

– Мне о нем даже думать противно, об этом Данте Лейтоне, – объявил молодой Джеймс Флетчер, украдкой бросив хмурый взгляд на кузину. – Не похоже, чтобы это был человек нашего круга, – ревниво добавил он, и никто не удивился. Все давно знали, что он уже много лет был отчаянно влюблен в Рею.

– Кому какое дело, нравится он тебе или нет, – со свойственной ему практичностью добавил старший из братьев, Эван. – Дело сделано – и конец.

– Чудовищно, – твердо произнес Джеймс, подумав, что проучит негодяя, если только тот, конечно, отважится хотя бы сунуть нос в Камейр. – Но неужели же совсем ничего нельзя изменить?! – воскликнул он с неистовой страстью неопытной юности.

– Ну безусловно, Френсис всегда сможет бросить ему вызов, – заявил Джордж, на которого произвела неизгладимое впечатление храбрость старшего кузена в тот самый день, когда было совершено нападение на герцога. – В конце концов кто он такой?! Обычный подонок, вряд ли тебе придется долго с ним возиться! – легкомысленно добавил подросток.

– Насколько я понял из рассказов отца, этот человек – пират и контрабандист. Но не будь он хитер, как сам дьявол, вряд ли дожил бы до этого дня. Нет, бьюсь об заклад, он чувствует себя в полной безопасности, ведь Рея Клер в жизни не простит никому из нас, если мы хоть пальцем тронем его, – объявил Френсис.

– Можно было бы представить все случайностью, – со слабой надеждой предложил юный Джеймс и перехватил на лету одобрительный взгляд брата Джорджа.

– О Господи, Джеймс, чем пороть чушь, пойди лучше возьми пирожное с кремом! – раздраженно оборвал младшего братишку Эван.

– А что, в этом что-то есть, – хмыкнул Джеймс. Его неожиданная кротость объяснялась чрезвычайно просто: обернувшись, он заметил Рею, которая направлялась к чайному столику, сжимая в руке ладошку его самого младшего братика Джона и оживленно с ним переговариваясь.

Трое кузенов застыли в угрюмом молчании, и, когда оценивающий взгляд прищуренных серо-голубых глаз Люсьена Доминика встретился с задумчивым взором Эвана Флетчера и быстро скользнул к недовольно насупившемуся Джорджу, эти трое поняли друг друга без слов. Они знали, что будь их воля – и опозоривший их Данте Лейтон никогда и в мыслях бы не вступил на землю Камейра.

– А что, если устроить засаду на дороге, как вам такая идея? У парня будет о чем подумать на обратном пути!

– Можно дать ему пощечину и посмотреть, что из этого получится, – предложил Джордж.

– Может быть, проще всего заплатить мерзавцу, чтобы он оставил нас в покое? У меня сейчас как раз куча денег.

– Не думаю, чтобы это сработало. Мерзавец богат как Крез.

– Значит, он женился на Рее не из-за денег?!

– А что, если нацепить один из старых париков, представиться самим герцогом да и вышвырнуть его вон?! Можно чем-нибудь припугнуть парня.

– Вряд ли это удастся. Ты разве не знаешь, он ведь маркиз. Так что на него наши угрозы не произведут никакого впечатления.

– Будь все трижды проклято! Что же делать?!

По мере того как все эти замечательные предложения отвергались одно за другим, трое негодующих юнцов в конце концов были вынуждены признать, что в настоящее время им вряд ли удастся чем-либо помешать вторгшемуся в их семью наглому пирату. Только никто из них не был уверен, что и Джеймс согласился с этим.

Этот вечер стал как бы преддверием мрачного уныния, которое воцарилось в замке в ожидании новоявленного родственника. В такой атмосфере прошла неделя, а Данте все не было. Для Реи дни тянулись мучительно долго, ее печальный взгляд то и дело устремлялся к высоким стрельчатым окнам и расстилавшейся за ними аллее. То и дело она замирала, жадно прислушиваясь к топоту копыт и скрипу колес экипажей на подъездной дорожке. Но день проходил за днем, и ее разочарование все росло. В конце концов, когда в двери замка постучали, Рея уже почти перестала ждать. Она теперь уже не стояла подолгу у окна, вглядываясь в даль, и потому не видела, как подъехала карета.

В эти самые минуты Рея, стоя в Длинной галерее, с интересом рассматривала портреты прабабушки, отца и близнецов – его двоюродных брата и сестры. Она пристально вглядывалась в пухлые мордашки двух малышей, похожих на очаровательных ангелочков, которые так уютно устроились возле совсем еще молодого Люсьена Доминика, а мысли ее были в этот миг далеко. Как могло случиться, что за этой невинной внешностью крылось черное зло? Как могли Кэт и Перси вырасти в злобной ненависти и причинить такое горе их семье?! Недоуменный взгляд Реи задержался на лице покойной Клер Лорейн Доминик, вдовствовавшей герцогини. О прабабушке ходили слухи, будто она жила лишь для того, чтобы убедиться, что род Домиников никогда не прервется и стены замка Камейр будут стоять вечно. Страсть эта превратилась в своего рода безумие. Именно прабабка была виновна в пробуждении чудовищной зависти, что охватила Кэт и Перси, превратив их в кровожадных маньяков. Старуха не обращала на близнецов ни малейшего внимания, просто не замечала их – ведь они были всего-навсего боковой ветвью семьи и не могли продолжить славный род Домиников. Вот почему брат и сестра люто возненавидели Люсьена, единственного наследника родового имени, титула и земель.

Рея Клер, безвинная жертва этой чудовищной ненависти, стоя перед портретом, не могла не вспомнить о твердом намерении Данте вернуться в свой родовой замок Мердрако и во что бы то ни стало отомстить тому пока еще неизвестному ей человеку, кого он винил во всех несчастьях, постигших его и всю их семью.

Отойдя от портрета, Рея невольно поежилась. Неясное предчувствие, разгадать которое было по силам разве что Мэри Флетчер, томило ее и не давало покоя, поэтому она поспешила как можно скорее покинуть это мрачное место.

Девушка медленно шла по галерее, когда внезапно ее взгляд упал на приближающуюся к ней нескладную, долговязую фигуру. Почти бессознательно Рея схватилась дрожащей рукой за висевшую на шее цепочку с драгоценным золотым медальоном, в котором, сколько она помнила себя, были миниатюрные портреты родителей.

– Добрый день, Элис, – спохватилась она.

– Слава Всевышнему, миледи, денек выдался на удивление! – радостно воскликнула Элис, не обращая ни малейшего внимания на потоки дождя, барабанившие по крыше. – Теперь, когда вы снова дома, каждый день кажется чудесным!

– Тебе, похоже, понравилось здесь, в Камейре, Элис? – спросила Рея, хотя это и так было ясно по радостному сиянию голубых девичьих глаз.

– Ах, миледи, – подхватила Элис, расплываясь в широкой улыбке, – да я и думать не смела, что буду жить как сейчас! Как сыр в масле катаюсь, право слово.

– Мне сказали, что Роули уже многому тебя научила.

– Да уж, и славная женщина эта Роули, но только вот, – добавила Элис, заговорщически понизив голос, – ее светлость говорит, скоро мне придется пособлять О'Кейси с близнецами. Жду не дождусь, когда снова буду возиться с малышами. Я ведь всегда страсть как их любила! Только никогда не баловала, нет, такого за мной не водилось.

– Боюсь, что для Эндрю и Арден такое будет в диковинку, – предположила Рея, подумав про себя, что Робин в свое время умел отлично водить О'Кейси за нос и что близнецы тоже уже здорово успели отбиться от рук. Рея вознесла благодарственную молитву, что матери пришла в голову отличная мысль определить к ним нянюшкой Элис – она сумеет держать их в руках.

– Миледи! – смущенно пробормотала та. – У меня все не было случая поблагодарить вашу милость, что вы не позабыли, как обещали позаботиться о бедной девушке.

– Перестань, пожалуйста, Элис. В конце концов, это моя мать предложила тебе остаться у нас в замке, – запротестовала Рея. – Жаль, что я не смогла помочь тебе в тот ужасный день, когда нас разлучили в Чарлстауне.

– Ах, не говорите так! Вы сделали все, что смогли. Боюсь, вам с тех пор пришлось похуже, чем мне, а уж мне-то каково было, когда я добралась до вашего дома, а вашей-то милости все еще не было! Но ее светлость, то есть ваша матушка, была так добра! Она меня спросила, что я собираюсь теперь делать, и, – призналась Элис со смущенной улыбкой, – я сказала, что и мечтать не могла бы о том, чтобы навсегда остаться в Камейре. Сказала, что могу пособлять на кухне или прислуживать в замке, но ее светлость, благослови ее Господь, уверила меня, что ничего этого мне не придется делать. Она сказала, что раз я подруга ее дочери, то могу гостить в замке сколько пожелаю, но вы ведь знаете, я не из таких и не привыкла бить баклуши день-деньской! Я с малолетства привыкла зарабатывать себе на хлеб. Поэтому ее светлость и предложила мне самой решать, что делать.

– Я же тебе говорила, мама – прелесть.

– Да, миледи, – с благоговейным почтением подтвердила Элис.

– Когда я попала в колонии, мне, можно сказать, повезло, и все было бы просто здорово, если бы я не волновалась за тебя. Хорошо еще, сэр Морган рассказал, что тебе удалось вернуться в Англию и скорее всего ты ждешь меня в Камейре. Тогда я успокоилась, ведь я знала, что здесь тебе нечего бояться. И нисколько не удивилась, встретив тебя в замке, я была совершенно уверена, что тебе тут понравится, а теперь и я тоже счастлива, ведь мы обе дома. Я вернулась к семье, и мне больше нечего бояться, – проговорила Рея, стараясь изо всех сил убедить себя в том, что так все и будет.

Но Элис Мередит, несмотря на всю ее наивность и неискушенность, было трудно обвести вокруг пальца. За последнее время девушка наслушалась немало сплетен, она видела слишком много встревоженных лиц, чтобы поверить в то, что жизнь их потечет так счастливо и безмятежно, как хотелось думать леди Рее.

– Жаль, что идет дождь: я хотела погулять в саду, – разочарованно сказала Рея, бросив печальный взгляд на струившиеся по окнам потоки воды.

– Ах, миледи! – испуганно воскликнула Элис. – Совсем позабыла сказать вам – кто-то приехал в замок. Они там, внизу…

Но Рея не дослушала. Сердце ее заколотилось как сумасшедшее, и, подобрав длинные шелковые юбки, она стремглав выбежала из галереи и вихрем понеслась в маленькую Китайскую гостиную, где обычно встречали приехавших.

Спотыкаясь от волнения и путаясь в платье, она сбежала по винтовой лестнице и, затаив дыхание, приникла к одной из высоких стеклянных створок, прежде чем неторопливо открыть двойные тяжелые двери.

Спиной к ней в гостиной стоял человек и о чем-то негромко беседовал с отцом. Не в силах оторвать глаз от высокой мужской фигуры, Рея поначалу даже не заметила, есть ли кто-нибудь еще в комнате.

– Данте! – всхлипнула она, но застыла на месте как вкопанная, когда мужчина резко обернулся.

– Леди Рея Клер! – воскликнул Уэсли Лоутон, граф Рендейл. Забыв о величественных манерах, подобающих истинному джентльмену, он ринулся к ней, протянув руки. – Боже милостивый! Как ты похорошела! – восторженно прошептал он, не в силах оторвать взгляд от прелестного видения. В нарядном платье из бирюзовой тафты Рея была поразительно красива. Уэсли Лоутон потерял дар речи, ведь он видел ее в первый раз с тех пор, как она была злодейски похищена из родительского дома, а его самого наемные убийцы бросили истекать кровью.

Разочарованная, Рея опустила голову. Она мечтала увидеть суровые черты Данте Лейтона, а совсем не пышущую здоровьем физиономию Уэсли. Она даже слегка удивилась, не понимая, что находила в нем раньше. Да, он был довольно привлекательным юношей, даже красивым, но разве можно было сравнить его смазливое лицо с классически правильным профилем Данте? Да и фигура его в глазах Реи выглядела довольно-таки жалкой, когда она вспомнила литые бугры мышц и бронзовую кожу мужа. Одетый в наимоднейший шелковый камзол цвета спелой земляники и такого же оттенка бриджи, граф был похож на пасхального сахарного поросенка – такой же бело-розовый и нежный.

Рею слегка передернуло, когда она почувствовала, как он сжал ее пальцы. Она с трудом овладела собой.

– Ты, как всегда, мил, Уэсли. Позволь вернуть тебе комплимент – ты тоже прекрасно выглядишь. А ведь я даже и не знала, жив ли ты, пока не вернулась в Англию.

– Ах, Боже правый, ну о чем ты говоришь?! Моя дорогая Рея Клер, я могу только сожалеть, что в тот злосчастный день был так неловок, что не смог защитить тебя!

– Рея Клер! Как прекрасно снова увидеть тебя, моя дорогая! Разве это справедливо, что ты так чудесно выглядишь, да еще после того, что тебе пришлось вынести? – прозвучал за ее спиной пронзительный голос, который Рея помнила слишком хорошо.

Повернувшись, она увидела перед собой сладко улыбающееся лицо Каролины Уинтерс.

– Боже мой, что стало с твоей кожей?! Дорогая моя, ты черна, как эфиопка! – с неприкрытым злорадством пропела Каролина.

– Добрый день, Каролина. Здравствуйте, сэр Джереми, – вежливо поздоровалась Рея, с искренней радостью кивая последнему.

– Милая моя, как я рад, что вы вернулись! Я так беспокоился о вас, не говоря уже о том, что у меня душа изболелась за ваших родителей. Они так страдали! – Крепко обняв Рею, сэр Джереми тепло поцеловал ее в щеку.

– А как поживает ваша противная подагра? Приступов больше не было? – заботливо спросила Рея, продев свою руку в его, благодарная за то, что он дал ей возможность, не нарушая приличий, покинуть весело болтавших о чем-то Каролину и Уэсли.

– Как мило, что вы это помните, дорогая моя! – произнес глубоко тронутый сэр Джереми. Ведь его собственная дочь никогда даже не упоминала о его мучительном недуге, разве что сетовала, что лишь из-за него они не могут часто ездить в Лондон.

Каролина Уинтерс с трудом подавила вздох. Ей все наскучило, особенно подобные разговоры, а здесь даже не было никого, кто бы смог развлечь ее. За неимением лучшего девица ловко подхватила под руку Уэсли Лоутона и с самой очаровательной улыбкой на круглом, детски пухлом личике повлекла кавалера к дивану. Впрочем, как ни старалась она привлечь его внимание, Каролина все же вынуждена была признать, что глаза Уэсли ни на миг не отрывались от хрупкой фигурки Реи.

– Я говорил вашему отцу, что мы приехали бы и раньше, но Каролина настаивала, чтобы мы дождались, пока Уэсли заедет за нами в Уинтерхолл. Я знал, что ваш отец успел послать ему весточку. В конце концов мы решили, что поедем вместе, – кстати, в наши дни, когда на дорогах небезопасно, может, так даже лучше. Да, ну и время настало! – Сэр Джереми смущенно кашлянул, сообразив, что, невольно забывшись, затронул тему, которой лучше было бы не касаться. – Впрочем, моя дорогая, что толку говорить об этом. Да, да. Такая трагедия, но теперь все уже позади.

Однако не тут-то было. Его дочь, чье неуемное любопытство граничило с откровенной грубостью, вся горела от желания узнать, насколько верны сплетни, которые в последние дни долетали до нее.

– Ну же, папа, – капризно надув губы, протянула Каролина. – После того как я чуть было тоже не погибла, по-моему, я имею полное право услышать, что же случилось с Реей, когда ее увезли из Англии. О Господи, мне кажется, я уже никогда не стану вновь такой, как прежде! Мне до сих пор по ночам снятся кошмары, я будто снова вижу лица этих людей и просыпаюсь в холодном поту, – трагически пролепетала Каролина.

– О чем ты говоришь, моя дорогая? – Сэр Джереми поспешил сгладить вопиющую бестактность дочери. – Рее совсем ни к чему снова вспоминать все ужасы, что выпали на ее долю. Все это позади, и сейчас мы просто счастливы, что она снова с нами, в Камейре. И как я уже сказал, Люсьен, – сэр Джереми повернулся к своему старинному другу, – мы очень польщены, что ты пригласил нас приехать. В конце концов ведь Рея вернулась не больше недели назад.

– Ты же знаешь, Джереми, мы всегда считали вас членами нашей семьи, – сказал Люсьен, с трудом удержавшись, чтобы ненароком не сказать «тебя». Конечно, когда скончалась его жена, старина Джереми Уинтерс как мог воспитывал осиротевшую дочь. В конце концов она ведь была его единственным ребенком.

– Ну папа, не глупи. Ведь я не кто-нибудь, а ближайшая подруга Реи. И спрашиваю не из пустого любопытства, а потому что считаю своим долгом положить конец всем этим гадким сплетням, что в последнее время распускают в Лондоне о Рее Клер. Ах, моя дорогая! – заявила Каролина, бросив украдкой змеиный взгляд из-под жеманно опущенных длинных ресниц. – Ты ведь, наверное, и не подозреваешь, что твоя репутация, как бы это сказать… – Гостья запнулась, словно была слишком смущена, чтобы продолжать, вполне уверенная, что граф Рендейл не упустил ни одного слова. А если и было на свете что-то такое, о чем Уэсли Лоутон, граф Рендейл, действительно заботился, так это его доброе имя и честь семьи. Для человека его положения вдруг породниться с семейством, чья репутация серьезно пострадала, – да это было бы просто немыслимо!

– Каролина! – резко одернул ее отец. Лицо сэра Джереми пошло багровыми пятнами, он явно был в бешенстве.

– О Боже, но ведь это так и есть! – запротестовала Каролина, словно ее несправедливо обвинили в чем-то ужасном. – Я только хотела сказать, что бедняжку Рею Клер больше не считают такой уж завидной партией. Ах, ну конечно же, это страшно несправедливо, но что поделаешь! – произнесла Каролина с лицемерным сочувствием по отношению к своей красавице подруге.

Каролина была совершенно уверена, что ее злобные намеки попали в цель, повергнув в замешательство несчастную жертву. Поэтому она ушам своим не поверила, когда в комнате отчетливо прозвучал серебристый смех Реи. Каролина опешила, и слова замерли у нее на губах.

– Как мило с твоей стороны, дорогая Каролина, что ты так заботишься о моей репутации, – добродушно отозвалась Рея, подумав, что за прошедший год злобная и завистливая подруга ничуть не изменилась. – Кстати, тебе нет нужды так уж волноваться по этому поводу. Ты права, я и в самом деле больше не являюсь завидной партией для кого бы то ни было, но лишь по очень простой причине – я замужем!

Возглас растерявшейся Каролины был почти заглушён изумленным восклицанием графа, в котором прозвучало явное недоверие. Но Каролина очень быстро пришла в себя, и шок от столь неожиданного известия сменила радость при мысли, что больше Рея не будет стоять у нее на пути в войне за сердце Уэсли Лоутона.

– Дорогая моя, это же просто замечательно! – воскликнула Каролина, в первый раз за свою жизнь не покривив душой.

– Неужели это правда? – неуверенно спросил граф, и голос его предательски дрогнул.

– Да, – просто ответила Рея, безуспешно пытаясь поймать взгляд отца. Но герцог молча потягивал маленькими глотками бренди, и, казалось, мысли его витали где-то далеко.

– Н-но я ничего не понимаю! За кого же ты вышла замуж? Ты ведь только что вернулась, когда же это случилось?! У тебя просто не было времени, – слабо запротестовал граф.

Бедный Уэсли, подумала Рея, почувствовав в душе жалость к напыщенному графу Рендейлу. Казалось, он был раздавлен, и она уже было собралась попросить отца предложить Уэсли немного бренди, чтобы вернуть его к жизни, как вдруг он с умоляющим видом повернулся к ней:

– Но вы ведь вышли замуж не за кого-нибудь из этих грубых колонистов, надеюсь?! Или, упаси Господи, за какого-нибудь моряка?! – Он требовательно взглянул ей в лицо, с ужасом вообразив, что сам вдруг женился бы на какой-нибудь неотесанной деревенщине без роду без племени. Да он бы глаз не осмелился показать в Лондоне!

Рея покачала головой и, сделав над собой усилие, с трудом изобразила мученическую улыбку. Она прекрасно понимала, что, с точки зрения такого надутого индюка, как граф Рендейл, не так уж страшно выйти замуж за человека с немного подмоченной репутацией, лишь бы у мужа были титул, богатство, связи и положение в обществе, на остальное можно закрыть глаза.

– Мой муж – Данте Лейтон, он капитан «Морского дракона», того самого корабля, на котором я оказалась, когда мы покинули Чарлстаун, и который в конце концов благополучно доставил меня в Англию.

Если бы граф Рендейл родился собакой, он бы сейчас, подняв голову, завыл от тоски. Рея даже немного испугалась: никогда в жизни она не видела на побелевшем лице Уэсли такого ужаса и страдания.

– Простой капитан?! – непослушными губами прошептал он. – Господи, да ведь этот парень скорее всего еще и не англичанин, с таким-то именем!

– Да, – скромно призналась Рея, наслаждаясь мученическим видом своего недавнего поклонника. В конце концов им-то что за дело до того, кто стал ее мужем?! Дав Каролине еще несколько минут, чтобы с наслаждением посмаковать скандальную новость, она с самым невинным видом прибавила: – Ах да, кстати, я забыла упомянуть, что полное имя моего супруга – Данте Лейтон, маркиз Джейкоби!

Даже ее отец не смог сдержать улыбку при виде того, как быстро изменилось выражение лиц этих двоих.

– Маркиз?! – в полном отчаянии чуть слышно пролепетала Каролина. Ну надо же, Рея Клер, несмотря ни на что, сумела-таки подцепить маркиза! И теперь она маркиза, а ведь этот титул выше, чем какая-то графиня, которой когда-нибудь станет сама Каролина. Конечно, в том случае, если ей в конце концов удастся достаточно заморочить голову этому надутому графу.

– Джейкоби? – растерянно повторил граф. Он всегда невероятно гордился тем, что поддерживает дружбу со всеми родовитейшими семьями Англии. – Из западных графств! Если не ошибаюсь, из Девоншира, не так ли? Там у Джейкоби есть замок, и очень древний. Если мне не изменяет память, он был построен еще в одиннадцатом веке. Да, очень старинный род. И очень уважаемый, – со вздохом облегчения добавил он – ведь даже если он и уступил Рею, то по крайней мере достойному сопернику. Вдруг Уэсли Лоутон встрепенулся, будто что-то вспомнив. – А знаете, по-моему, я знаком с этим Лейтоном, нынешним маркизом. Я слышал, что он стал контрабандистом. Потерял семейное состояние, практически разорился, не так ли? – покровительственным тоном произнес он и удовлетворенно засопел, подумав о собственном кругленьком счете в банке и о земельных владениях во всех уголках Англии.

– Да, вы правы. Данте действительно довольно долго занимался каперством. Собственно говоря, все эти годы, с тех пор как покинул страну.

– Что-то припоминаю. Кажется, был еще какой-то большой скандал, связанный с его именем, – задумчиво добавил граф. – Правда, в точности не знаю, в чем было дело. Если не ошибаюсь, он всего года на два старше меня.

– В самом деле?! – выдохнула Каролина. Ее уныние быстро уступило место торжеству, как только она пришла к выводу, что Рея связала свою судьбу с обычным авантюристом. – Ах, моя дорогая, мне так жаль! Ведь теперь тебе придется жить гораздо скромнее, раз у вас нет ничего, кроме твоего приданого. Или герцог решил оставить тебя без гроша? – затаив дыхание, спросила она.

– Данте сказочно богат, – безжалостно произнесла Рея, уничтожив Каролину презрительным взглядом. Она ни в малейшей степени не мучилась угрызениями совести при виде несчастного лица ее коварной приятельницы. Мать уже успела подробно рассказать ей о возмутительном поведении Каролины после того злосчастного похищения. В тот день ее нашли на краю дороги. Она была без сознания. Придя в себя, она, вместо того чтобы помочь, описав внешность похитителей Реи, вдруг стала отчаянно врать, преувеличивая собственную трагическую роль в этом происшествии. Ее фантазии на несколько дней задержали погоню, так как, поверив глупым выдумкам Каролины, вооруженные люди несколько дней шли по следу цыганского табора.

– Ах какое облегчение! Вы не поверите, но я никогда даже вообразить себе не мог какого-нибудь члена палаты лордов, который рыскал бы по морям в поисках счастья! Да еще не имея при этом крыши над головой, не говоря уж о приличном имении. Если бы мне когда нибудь пришло в голову, что кто-то, кроме Лоутонов, будет жить в Рендейл-Хаусе, я лучше, кажется, спалил бы его дотла в ту же минуту. Семейные традиции нужно хранить любой ценой, – напыщенно произнес граф свою маленькую речь.

– А он действительно богат, твой муж? – с дрожью в голосе поинтересовалась Каролина.

– Когда я еще была на борту «Морского дракона», нам посчастливилось обнаружить давно затонувший испанский галион. Его трюм был полон золотых и серебряных слитков. Все моряки, находившиеся с нами на корабле, стали весьма состоятельными людьми. Настолько состоятельными, что, к примеру, один из команды «Морского дракона» собирался вернуться в родные края и купить родовой замок семьи, на которую из поколения в поколение работали его предки.

Граф Рендейл слегка поморщился. Куда катится мир – ведь всем давно известно, что богатство не на пользу простому люду! Эти выскочки еще, пожалуй, вобьют себе в голову пробиться в высшее общество! А ведь сколько аристократических семей сейчас бедствуют, потеряв по стечению обстоятельств или непрактичности фамильные состояния! И если так пойдет дело, не успеешь оглянуться, как наглые простолюдины пролезут в лучшие дома старой Англии!

С тяжелым сердцем достойный граф медленно обвел взглядом великолепие Китайской гостиной, говорившее о поистине безупречном вкусе хозяйки, и горько вздохнул, еще раз пожалев, что их семьям не суждено породниться. Он с благодарностью принял бокал бренди из рук вышколенного лакея, одетого в сине-золотую ливрею.

Расстроенная Каролина взяла с подноса тарелочку с воздушными пирожными, но мысли ее были далеко, и поэтому девушка лишь надкусила ароматное, тающее во рту лакомство. Странно, но даже сейчас, когда ненавистная Рея Клер уже больше не стояла у нее на пути и, казалось, ничто не мешало Каролине осуществить свою давнюю мечту – стать графиней Рендейл, – она не испытывала радости. Как это несправедливо! Леди Рея Клер Дом… нет, Джейкоби, высокомерная задавака, у нее все было с самого рождения – грация, красота, ум, богатство, и вот, словно этого мало, она вышла замуж не за кого-нибудь, а за маркиза! Боже, это и в самом деле несправедливо! Каролина с надутым видом завистливо пожирала взглядом бирюзовое платье Реи.

Аккуратно промокнув испачканный сладким кремом рот, она вдруг встрепенулась, сообразив, что пока еще не встретилась с этим неуловимым и загадочным Данте Лейтоном, таинственным маркизом Джейкоби.

– А где же сейчас ваш муж, дорогая? – почти пропела она, и пронзительный голос, заглушив перешептывания гостей, прервал разговор, который Рея в эту минуту вела с отцом.

– Пока еще в Лондоне, у него много дел с кораблем и командой, – объяснила Рея, стараясь держать себя в руках. – Но мы надеемся, что он скоро приедет, не правда ли, отец?

Герцог улыбнулся. Проницательный сэр Джереми, который знал Доминика много лет, понял, что тот просто пытается скрыть, насколько ему неприятен вопрос.

– Я не сомневаюсь, что интересующий нас джентльмен очень скоро появится, – уверенно произнес он. Человек, который слыл пиратом, никогда не откажется принять брошенный ему вызов. Или воздержаться от искушения. А уж будет ли судьба благосклонна к Данте Лейтону или повернется к нему спиной, знал только герцог Камейр.

Глава 8

Это был один из тех редких осенних дней, когда кажется, что лето все еще в разгаре. Именно такой день выбрал Лейтон, чтобы приехать в Камейр. Солнечные лучи щедро заливали золотистым светом стены старинного замка, окрашивая их в цвет густого меда и превращая здание в великолепную корону, роскошно венчавшую небольшой холм. Замок стоял так, что казался древним стражем цветущей долины Сомерсета.

Чудесные сады и величественные, тщательно ухоженные парки богатого поместья граничили с тенистым лесом, в котором древние дубы и вечнозеленые ели сменялись залитыми солнцем полянками, сплошь покрытыми алыми ягодами земляники и яркой спелой куманикой.

Серебристо-серые глаза Лейтона сузились, он, прищурившись, взглянул на палящее солнце и принялся рассматривать стаи птиц, щебетавших над зеленеющими полями. Обсаженные густыми кустами дорожки вели прямо к белым новеньким домикам, крытым свежей соломой. А неподалеку на холме стояла каменная ветряная мельница, негромко шумела река, вращая старое колесо, превращая крестьянское золотое зерно в белоснежную муку.

– О-о-о, так это и есть Камейр? – в сотый раз заверещал Конни. Каждый раз, когда их карета проезжала мимо богатого поместья, где вдалеке от любопытных глаз, за железными воротами возвышался господский дом, мальчуган, вытаращив круглые глаза, задавал все тот же вопрос.

Данте Лейтон, сидя верхом на рослой гнедой лошади и с интересом разглядывая расстилавшуюся перед его глазами мирную картину, рассеянно отметил, что над древним замком герцогов Камейр время, похоже, не властно.

Оглянувшись через плечо на вертлявого мальчишку, едва не вывалившегося от любопытства из окна экипажа, он кивнул:

– Да, это Камейр.

Даже если бы он не позаботился разузнать дорогу на постоялом дворе, где они провели последнюю ночь, Данте все равно безошибочно узнал бы замок благодаря любовному описанию Реи. Взобравшись на вершину холма, Лейтон внимательно рассматривал родовое поместье Домиников. Огромное здание в форме буквы «Н» было построено так, что два его крыла, западное и восточное, заканчивались высокими остроконечными башнями. По бокам главного здания лепились небольшие пристройки под низкими крышами, в глаза Лейтону сразу бросилась огромная конюшня. Центральная часть замка, к которой вела широкая, обсаженная высокими каштанами аллея, стояла посреди настоящей рощи из берез, кленов и медных буков, все это полыхало малиново-алым и золотым огнем под лучами осеннего солнца.

Но прежде чем выехать на широкую аллею, ведущую к замку, надо было миновать огромные двустворчатые ворота. За металлической кружевной решеткой ворот скрывалась сторожка привратника, где он коротал время в компании пары кровожадных с виду мастифов и своего верного мушкета. Интересно, что за приказание дано сторожу и слугам на случай появления нежеланного зятя, невольно подумал Лейтон.

– Так мы что ж, дальше не поедем? – заволновался Конни. Парнишка никак не мог взять в толк, почему его капитан застыл как статуя, не сводя глаз с видневшегося впереди старинного замка. Молоденький юнга, никогда в жизни не сидевший ни на чем, кроме мачты, не мог поверить, что есть на свете что-то неподвластное его капитану.

Из другого окошка кареты опасливо выглянул Хьюстон Кирби. Придирчиво оглядев дворец, он нашел его еще более величественным, чем ожидал. Холодок пробежал у него по спине, и дворецкий внезапно почувствовал себя как под пушечными ядрами. Его охватило знакомое чувство близкой опасности, которое безошибочно подсказывало, что назад пути нет. Они с капитаном находились во вражеском стане, и не было у них союзников, кроме леди Реи Клер. Как только Данте Лейтон молча указал хлыстом в сторону извилистой дорожки внизу, карета с грохотом тронулась и скоро исчезла в облаке пыли, а маленький дворецкий тяжело вздохнул, понимая, что о том, чтобы тихо и незаметно проникнуть в замок, не может быть и речи. Может быть, прямо сейчас кто-нибудь, укрывшись в одной из залитых солнечными лучами башен, следит за тем, как они медленно приближаются к дому.

Они скакали по той же узкой извилистой дорожке, по которой почти год назад к замку подъехала кузина Люсьена Доминика леди Кэт и ее подручные. Только теперь вместо нее из окошка кареты высовывалась круглая голова неугомонного Бреди. Мальчишка крутился во все стороны, будто испугавшись, что величественный замок, мелькавший вдалеке между деревьями, вдруг растает на глазах как мираж. Через пару минут скакавший во главе кавалькады Данте Лейтон уверенной рукой придержал своего жеребца, пропустив карету вперед. Они уже въехали на территорию поместья Домиников, но до залитого теплым золотистым светом здания было еще довольно далеко. В тот момент когда Данте подъехал к карете, чтобы сообщить об этом изнывавшему от нетерпения Конни и не скрывавшему дурных предчувствий Кирби, непонятно откуда вынырнули двое всадников и преградили дорогу. Один из них поднял ружье и выстрелил прямо под копыта лошади Лейтона.

И сразу после этого грандиозный план юного Джеймса Флетчера и Робина Доминика пошел вкривь и вкось.

Первоначально предполагалось сделать чужаку грозное предупреждение, не более того. Но слова «Ни шагу вперед, иначе – смерть!» так и не были произнесены. Оглушительный выстрел насмерть напугал сытую шестерку, запряженную в карету. Передняя пара отчаянно заржала, взвилась на дыбы, могучие копыта с грохотом ударили в землю, а над головами взбесившихся лошадей засвистел кнут, которым размахивал насмерть перепуганный кучер. Огромный гнедой Лейтона тоже поднялся на дыбы, потом понесся галопом вперед, а взмыленная шестерка, не обращая внимания на вопли кучера и удары кнута, в панике ринулась за ним.

Даже такому великолепному наезднику, как Лейтон, с величайшим трудом удалось удержаться в седле. Склонившись к оскаленной, покрытой хлопьями пены морде огромного гнедого, он одной рукой стиснул поводья, а другой принялся ласково гладить перепуганное животное по блестящей от пота шее, что-то нашептывая ему в ухо. Данте уже почти удалось успокоить коня, но в эту минуту сокрушительный удар обрушился всаднику на голову и плечи. Лейтон упал.

Запряженные в карету испуганно храпящие лошади описали широкую дугу, Конни и Хьюстон Кирби мигом выскочили из кареты и со страхом уставились на распростертого па земле Данте Лейтона.

Конни испустил пронзительный вопль и опрометью ринулся к лежавшему капитану, лицо его побелело и перекосилось от ужаса. Не такой проворный, как юнга, Хьюстон, пыхтя и отдуваясь, тоже подбежал к бесчувственному хозяину и рухнул возле него на колени. Из рассеченной брови Данте сочилась кровь, заливая лицо и шею.

– Он что, мертв?! – заверещал Конни. Его вопль привлек внимание кузенов, которые, с трудом успокоив собственных бесившихся лошадей, галопом подскакали к раненому.

– Он и в самом деле мертв?! – неуверенно прошептал перепуганный Робин Доминик, стоя над безутешно рыдавшим Конни. Он почему-то поверил, что они действительно убили этого джентльмена. От ужаса Робин оцепенел.

– О Господи, что же мы наделали?! – пробормотал Джеймс Флетчер. Как он желал в эту минуту, чтобы ему не удалось подслушать тот злополучный разговор Френсиса со старшими братьями, когда те в уголке по-юношески горячились, обсуждая засаду на ненавистного Лейтона!

Умудренный летами Кирби, который успел уже убедиться, что капитан жив, бросил искоса любопытный настороженный взгляд на взволнованных незнакомцев, и ему в первый раз пришло в голову, до чего же странно они одеты. Совсем молоденькие, почти мальчики, они, как ни странно, были наряжены в парики, которые носили еще в начале века, а судя по бесчисленным шишкам и припухлостям, выпиравшим из-под долгополых камзолов в самых неожиданных местах, создавалось впечатление, что мальчишки насовали что-то под одежду, лишь бы выглядеть постарше.

– Вы с самого начала собирались его убить? – сурово спросил он опешивших от неожиданности юнцов. От его взгляда не ускользнуло, что старший из юношей сжимал в дрожащей руке пистолет. А по их побелевшим, искаженным от волнения лицам он догадался, что мальчишки задумали всего-навсего достаточно безобидный розыгрыш, но события вышли из-под контроля.

Джеймс Флетчер, похоже, не только проглотил язык, но и потерял всякую способность двигаться. Ощутив в руке тяжесть пистолета, который он до сих пор сжимал в потной ладони, Джеймс позеленел, как будто его мутило. Он слишком поздно сообразил, что седовласый человек, стоявший на коленях подле окровавленного тела, не мог его не заметить.

– Мы только хотели немного попугать его, – в конце концов невнятно пролепетал Робин Доминик. На нижней губе, которую он в страхе прикусил, алело крохотное пятнышко крови. – В конце концов кому он нужен здесь, в Камейре! – отчаянно выкрикнул мальчик, с тоской подумав, что ничего бы этого не случилось, если бы не тот злосчастный день, когда была похищена Рея. Тогда бы их жизнь мирно текла своим чередом, счастливая и безмятежная, какой была всегда.

– Да кто вы такой, чтобы говорить это?! – Кирби возмущенно встряхнул мальчишку, но едва тот обратил на него фиалковые глаза, так напомнившие старику леди Рею, как все стало ясно без слов.

– Я лорд Робин Доминик. Я живу в Камейре и точно знаю, что никому в нашей семье не хочется, чтобы этот человек, Данте Лейтон, вошел в наш дом!

– Поэтому, юный сэр, вы и решили взять все в собственные руки, я правильно понял? – мягко спросил Кирби, в душе его шевельнулась жалость к перепуганному мальчику. Скорее всего парнишка действовал на свой страх и риск, семья вряд ли могла бы одобрить такое. – Молодой человек, мне почему-то кажется, что твои родители ничего об этом не знают. Я угадал? – в упор спросил Кирби.

– Н-н-нет, им все известно! Конечно, я все рассказал! Вы ведь сами все слышали – моя семья знать не желает этого самого Данте Лейтона. Пускай убирается обратно в колонии! И Рея вовсе не любит его. Я сам слышал, как сестра говорила, что рада была бы совсем не видеть его! Почему бы вам не забрать его и не убраться с глаз долой?! – в полном отчаянии воскликнул Робин.

– Врешь! – рявкнул Конни, рот мальчика был перекошен от горя. – Миледи по уши влюблена в нашего кэпа. И она сама пригласила меня приехать в Камейр повидать ее! А она не из таких, кто горазд передумывать, правда же, мистер Кирби?! – дрожащим голосом спросил Конни, похолодев от ужаса при мысли, что это может оказаться правдой.

– Ты прав, малыш! – коротко ответил Кирби, не отрывая внимательного взгляда от капитана. Ничего не оставалось делать, как только положить его в карету и продолжить путь в Камейр. Правда, сам капитан совсем не так мечтал появиться в замке, подумал старик, сокрушенно покачав головой. И вздохнул при мысли, что жизнь вечно преподносит им какие-то сюрпризы. Вот хотя бы сейчас – даже герцог Камейр не решится захлопнуть дверь перед раненым.

С испугу неправильно истолковав безнадежный жест Кирби, Конни Бреди вскочил с колен и, схватившись рукой за пенно-белое кружево у ворота юного Робина, с силой сдавил тому горло.

– Это ты убил его! – завопил он в бессильной ярости, впившись глазами в темноволосого мальчика примерно одних с ним лет.

Это, конечно же, младший брат самой леди Реи Клер, тот, о котором она всегда вспоминала с такой любовью. А теперь этот разряженный в пух и прах юный лорд убил единственного человека, который заботился о нем, Конни. Ну ничего, это ему даром не пройдет, он отомстит за смерть своего капитана!

– Ты за это заплатишь, слышишь, ты, мерзкий, надутый гаденыш! А леди Рея Клер все равно любит его! И она возненавидит тебя, потому что именно ты убил его!

– Да не убивал я его! И она никогда не сможет ненавидеть меня! Никогда! – завопил Робин в отчаянии, сообразив, что этот чумазый неотесанный парень, должно быть, и есть тот самый юнга Бреди, к которому сестра так привязалась во время плавания.

Робин попытался было освободиться, но не тут-то было – наглый парень оказался не из слабых. Загрубевшие руки его еще сильнее скрутили кружевной галстук и тугой петлей сдавили горло. Робин стиснул зубы. Не сводя глаз с искаженного яростью лица Конни, он изо всех сил лягнул того в голень. Крик, вырвавшийся у противника, показался ему слаще меда, но всего на долю секунды. Прежде чем лорд успел насладиться сознанием собственного превосходства, ему умело подставили ногу, и Конни Бреди, выросший в убогом сиротском приюте и сегодня впервые в жизни облачившийся в приличные бриджи и камзол, навалился на противника.

Хьюстон Кирби, вытаращив глаза, уставился на мальчишек, которые катались по лугу, награждая друг друга тумаками, царапаясь и кусаясь.

Кучер спрыгнул с козел карсты и с широкой ухмылкой приблизился к месту ожесточенной схватки. Мальчики были примерно одного возраста, весили тоже одинаково, боевого духа им было не занимать, так что бой обещал быть интересным.

– Если ты хотя бы на минуту перестанешь на них глазеть и поможешь мне, то мы перенесем милорда в карету, – не слишком вежливо окликнул Кирби любопытного кучера. – Только очень осторожно, – добавил старик уже значительно мягче, заметив, что тот послушно приблизился.

Они наполовину несли, наполовину тащили по земле бесчувственное тело, когда к ним галопом приблизился еще один всадник со стороны замка. Хьюстон Кирби, кряхтя, обернулся, чтобы попросить о помощи, но замер, как только увидел перед собой изуродованное шрамом лицо самого герцога.

Боже милосердный, обреченно подумал Кирби. Ну как защитить капитана, когда герцог, похоже, замыслил против него что-то чудовищное?! Но опасения его развеялись, едва Люсьен Доминик, мгновенно оценив ситуацию, спешился и подхватил тело Данте так бережно, словно тот был его самым близким другом.

– Что случилось, черт побери?! – властно потребовал ответа герцог, помогая коротышке дворецкому укладывать тяжелое тело на сиденье кареты.

Кирби уже открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг понял, что абсолютно не представляет, что сказать. К счастью, обошлось без объяснений. Проницательный взгляд герцога остановился на запыхавшихся противниках. Мальчишки уже успели встать на ноги и постарались отойти друг от друга подальше. Смущенный Джеймс держался поодаль.

– Джеймс! – Пронзительный голос герцога вывел юношу из оцепенения. Вздрогнув, тот поднял глаза и увидел, как дядя решительно направился к нему. Джеймс Флетчер почувствовал себя на грани отчаяния.

Он оказался единственным, кого Люсьен Доминик смог узнать. Двое других мальчиков были перемазаны до ушей. Но когда крепкая рука схватила их за плечи и им пришлось взглянуть прямо в пылающее гневом лицо герцога, тайна разрешилась мгновенно. Эти ярко-голубые глаза были слишком хорошо знакомы герцогу, а поскольку раненый Данте Лейтон лежал без сознания в карете, то мальчишка был не кем иным, как юным Константином Магнусом Тайроном Бреди.

– Будьте любезны, юные джентльмены, объяснить мне, что все это значит, и, пожалуйста, оба. А напоследок и я вам кое-что скажу, – процедил Доминик ледяным тоном, который был отлично знаком его сыну. У Робина душа ушла в пятки. – Ты, – коротко приказал герцог, повернувшись к Копии, – сядешь в карету и отправишься в замок вместе с мистером Кирби и своим капитаном. А ты, Робин, сядешь на лошадь, кстати, она щиплет травку там, вдалеке, и тоже отправишься в Камейр, причем немедленно. Что касается тебя, Джеймс, – повернулся он к юному племяннику, который, решив, что о нем позабыли, попытался тихонько улизнуть, – я надеюсь, что ты все объяснишь мне по дороге домой. Мы вернемся в замок вместе. – Этот безжалостный приказ прозвучал подобно удару кнута для молодого человека, которому еще предстояло выдержать нелегкое объяснение со своим собственным отцом.

Данте Лейтон очнулся, когда боль в виске стала совершенно нестерпимой. Казалось, в голове стучат крохотные молоточки. Тихо застонав, он поднял руку к голове и наткнулся на толстый слой бинтов, которым была перевязана рана на лбу. Несказанно удивившись, он чуть приоткрыл глаза, огляделся по сторонам и пришел в еще большее недоумение. Он лежал не на дороге, как ожидал, а в очень удобной кровати с четырьмя столбиками, с изящными вышитыми драпировками и стеганым покрывалом, которым кто-то заботливо прикрыл его. Высокие стрельчатые окна были слегка задернуты роскошными шторами из итальянского шелка цвета морской волны, чтобы уберечь раненого от прохладного осеннего ветерка. В камине весело пылал огонь, отблески его падали на лицо спящей женщины, которую Данте никогда не видел прежде, и в этот момент изящные часы на каминной полке громко пробили час. Женщина заснула, сидя у камина в кресле с высокой спинкой, обитом шелковым жаккардом цвета чайной розы; ее лицо, запрокинутое на высокий подголовник, даже во сне было суровым. Чем-то она здорово напоминала сторожевую собаку.

Не теряя ее из виду, Данте скосил глаза на дверь. К сожалению, оказалось, что она находится по ту сторону камина, и чтобы выйти, неминуемо надо было прокрасться мимо спящей женщины. Данте и сам не отдавал себе отчета, почему эта нарядно обставленная комната внушила ему странное чувство неуверенности. Похоже, за ним хорошо ухаживали. Роскошный букет ярких цветов в китайской вазе на туалетном столике красного дерева наполнял комнату тонким ароматом, а неподалеку от кровати сверкал серебром поднос с чайником и чашками. Брови Данте поползли вверх от изумления, когда, оглядев обстановку повнимательнее, он заметил на крохотном столике возле кровати хрустальный бокал, полный бренди. Его поставили так, чтобы Данте легко мог дотянуться. Облегченно вздохнув, мужчина поднес его к губам и без малейшего колебания осушил до дна одним глотком.

Горло у него перехватило, он выронил стакан и закашлялся, с ненавистью уставившись на упавший бокал. На лице его отразилось комическое выражение страха, смешанного с недоумением, ведь дьявольски противная смесь в бокале выглядела точь-в-точь как контрабандный бренди.

– Какого черта?! – раздраженно прохрипел раненый.

– Похоже, вы наконец пришли в себя, – все так же сидя перед камином, спокойно проговорила женщина. Судя по всему, ярость, пылавшая в серебристо-серых с металлическим отливом глазах Данте, не произвела на нее ни малейшего впечатления.

– Боже милосердный, женщина, вы что, собрались отравить меня своим пойлом?! – проревел Данте. Подозрительно потянув носом, он уставился ей в глаза. – Что это за отрава?

– Да ладно, не вы первый, не вы последний, кто называет отравой мое питье, а вот посмотрю я на вас, когда на щеках у вас снова расцветут розы! Небось и в голову тогда не придет стонать да ругаться?! – И сиделка презрительно скривила губы.

– Мадам, поверьте, я отнюдь не мечтаю, чтобы у меня на щеках расцвели розы, – оборвал Данте назойливую кумушку.

– Может, и так, милорд, да ведь все равно по-моему выйдет. В жизни никогда не видела у мужчины такого бледного лица, даром что кожа у вас от солнца стала цветом что мой башмак. Ну да ладно, особое лекарство миссис Тейлор враз поставит вас на ноги, и глазом моргнуть не успеете! – заявила она с тем отталкивающим сознанием собственной правоты, с каким говорят те, кто сам никогда не пробовал отвратительные снадобья. – Ну как, в глазах не двоится? Может, тошнит, a?

– Если уж меня прежде не тошнило, с какой бы стати это произошло сейчас?! – пробурчал Данте, подумав, что эта болтушка и его дворецкий превосходно поладили бы друг с другом. – Простите мою назойливость, – медовым голосом обратился он к осточертевшей ему сиделке, – но кто вы такая, дьявол меня забери?! И куда подевался Кирби? Да, и где Конни Бреди? Где, разрази меня гром, я сам?!

– О-о-о, похоже, мы понемногу приходим в себя! А что, неужели я еще не сказала? – отозвалась женщина, еще больше напоминая Данте его собственного ворчливого дворецкого. – Ну так вот, я – Роули! А что до вашего мистера Кирби, так он на кухне, готовит вам поесть! До чего надоедливый и нудный тип, в жизни таких не видела! А ваш юный мастер Бреди, кстати, тоже на редкость плохо воспитанный и шумный мальчишка, так он, слава тебе Господи, в соседней комнате, – сообщила Роули таким тоном, что у Данте не осталось ни малейшего сомнения в том, что почтенная кумушка не одобрила никого из их троицы. – Вам придется погостить у нас, в Камейре.

И хоть Данте с первого взгляда понял, что комната слишком изысканна для гостиницы или постоялого двора, он чуть не присвистнул от удивления. Значит, ему все-таки удалось проникнуть в замок! Роули едва не свалилась с кресла, услышав злорадный смешок. Подхватив поднос с чаем, она приблизилась к раненому джентльмену и украдкой бросила на него косой оценивающий взгляд, прикидывая про себя, есть ли хоть малая толика правды в тех сплетнях, что уже несколько дней не давали покоя всем обитателям замка. Неужели леди Рея и в самом деле вышла замуж за настоящего пирата?! Похоже на то, вздохнула она, выглядит он словно дьявол из преисподней. Даром что маркиз!

– Не будете ли вы столь любезны объяснить, милейшая Роули, – почтительно обратился к женщине Данте, – почему вы решили, что у Конни дурные манеры? Если бы речь шла о Кирби, я бы еще мог в это поверить – человек он довольно своеобразный, но Конни-то вам чем не угодил?

Упершись руками в могучие бедра, Роули подозрительно повела носом и фыркнула. Теперь, разглядев лежащего перед ней человека, она ощутила, что он заметно расслабился, узнав, что находится в замке Камейр. Похоже, он успокоился и почувствовал себя хозяином положения, что было довольно-таки странным для раненого, лежащего в постели.

– Я гляжу, ничего-то вы не помните, да и неудивительно, ведь все это время пролежали в забытьи, – начала Роули, но, перехватив суровый взгляд светлых глаз капитана «Морского дракона», поежилась. Ну и смотрит же этот пират, попробуй тут покриви душой! – Вы, видать, и не знаете, что случилось после того, как свалились с лошади?

– Если не ошибаюсь, лошадь перепугалась, встала на дыбы и сбросила меня, после того как у нее под носом выстрелили из пистолета, – прищурившись, жестко сказал Данте, злорадно отметив, как смутилась Роули. – Насколько я понимаю, вам хорошо известна эта парочка так называемых убийц? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Ох, милорд, – торопливо пробормотала Роули, – они ничего плохого не замышляли! Даже и не думали, что такое может случиться. Просто хотели попугать вас, чтобы ваша милость держалась подальше от Камейра. Только и всего, – уверяла Роули, явно взывая к его великодушию, – ребячья проказа.

– Кто они?

Роули неловко помялась, расстроенная оттого, что именно на ее долю выпала нелегкая задача объяснять, что произошло, этому самому Лейтону.

– Это были лорд Робин Доминик и его кузен, сэр Джеймс Флетчер. Мальчикам казалось, что они сделают как лучше, – вздохнула она, решив говорить все как есть.

– Что значит – лучше? В том смысле, чтобы загнать меня в гроб без особых хлопот? – холодно процедил Данте. – Лорд Робин? Ах да, помню. Младший брат Реи. Она давно предупреждала, что милый проказник не упустит момент, чтобы сыграть веселую шутку, – задумчиво протянул Лейтон, – но я даже не подозревал, что юнец может быть просто опасен.

Роули с осуждением поджала губы.

– Зря вы так, милорд. Лорду Робину уже достаточно влетело от его светлости. Боюсь, что бедняжка не сможет сидеть еще с неделю, а то и больше, да и молодой Флетчер тоже. Генерал ужас как разозлился, кричал, что отправит его к своему старому сержанту, чтобы тот выбил у парня дурь из головы. Запугал ребенка до полусмерти, куда это годится?! В жизни своей не слышала, чтобы кто слово плохое сказал о бедных молодых людях! Да ведь у нас всем и каждому известно, что Джеймс с пеленок был по уши влюблен в леди Рею, вот и не стерпел, так что ж, убить его за это!

– Я так понимаю, что Копни Бреди достаточно красноречиво выступил в мою защиту? – поинтересовался Данте.

– Да уж, более чем красноречиво, милорд, – призналась Роули. – Они с лордом Робином сцепились на дороге как две собаки, и это прямо на виду у его светлости, пришлось ему их разнимать. Даже и не скажу, кому из них больше досталось. А уж что до его светлости, так я в жизни своей не видела его в такой ярости – ворвался и давай кричать, чтобы скорей несли вас в дом!

На лице Данте Лейтона отразилось искреннее недоумение.

– Люсьен Доминик сам приказал, чтобы меня привезли в Камейр?!

– Именно так, да еще строго-настрого велел мне присматривать, чтобы вы ни в чем не нуждались, пока гостите в замке. Он сказал, что достаточно уже было крови и горя в их семье. А потом добавил, что если кому-то что-то не по душе, то это еще не дает ему права совать свой нос в чужую жизнь и менять ее по своему вкусу. Я собственными ушами слышала, как он говорил это ее светлости и всем остальным, в том числе и лорду Робину с мистером Джеймсом.

Данте Лейтон был потрясен. Он и представить себе не мог, что найдет союзника в самом герцоге Камейре. И чем больше он раздумывал об этом происшествии, тем больше ему казалось, что стоит, пожалуй, поблагодарить юного лорда Робина за то, что тот так внезапно облегчил ему задачу добраться до Камейра. И до собственной жены, кстати.

Будто разгадав его мысли, Роули поспешно добавила:

– Ее светлость просидела у вашей постели всю ночь до утра. Она бы и до сих пор тут была, кабы его светлость не велел ей отправиться в постель и хоть немного отдохнуть, не то это повредит ребеночку. Он сказал, что нет нужды волноваться, с вами все будет в порядке. Он дал ей честное слово».

Данте слабо улыбнулся:

– Это как раз то, что всегда восхищало меня в Люсьене Доминике. Что бы там ни было, он всегда был джентльменом до мозга костей. Может быть, с моей стороны не так уж глупо было выбрать именно его в качестве тестя?

– Да уж, могло быть куда хуже, милорд. Конечно, нельзя забывать и о герцогине, – внезапно вмешалась Роули, снова как будто прочитав его мысли. На лице ее было написано, что она бы все на свете отдала, лишь бы присутствовать при этой встрече.

– А как себя чувствует Рея Клер? Путешествие из Лондона, наверное, было довольно утомительным для нее? – спросил Данте, страстно желая, чтобы поскорее наступило утро и он снова мог сжать ее в объятиях.

– Ах, с ней все в порядке. Особенно теперь, когда она снова дома. Наверное, вы оба какое-то время погостите в замке? – как о чем-то само собой разумеющемся спросила Роули.

Данте вопросительно вздернул бровь:

– В самом деле? Ну, мы подумаем об этом позже.

– Если вы позволите, милорд, так вряд ли вы скоро сможете скакать верхом со сломанной-то лодыжкой!

И в первый раз с той минуты, как к нему вернулось сознание, Данте почувствовал пульсировавшую боль в ноге. Не веря своим ушам, он отшвырнул в сторону одеяло и спустил ноги с кровати.

– На вашем месте, милорд, я бы этого не делала, – предупредила Роули, подумав, что, похоже, этот самый Лейтон упрям как осел. – С вашего позволения, прежде чем уложить в постель, с вашей милости стянули штаны. О нет, не обращайте на меня внимания, я-то на своем веку повидала немало мужских сокровищ. Даже в лондонском борделе поработала, когда молодая была. А потом состарилась да и оказалась здесь. Я просто забочусь о вашей стыдливости, милорд, – бесцеремонно сообщила служанка в той довольно-таки оскорбительной манере, что заставила его вновь почувствовать себя не более мужественным, чем обычный больной мальчишка.

Рухнув на подушки, он окинул подозрительным взглядом самодовольно ухмылявшуюся Роули.

– А вы уверены, что она сломана? – с сомнением спросил он.

– Угу, я достаточно повидала на своем веку сломанных ног, чтобы верить своим старым глазам. Даже этот ваш старикашка, у которого мяса на костях не хватит, чтобы накормить и мышку, не стал со мной спорить. Сказал, что у него тоже опыта хватает по этой части, вот так-то! – торжествующе добавила Роули.

В эту минуту появился и сам Кирби, будто стоял под дверями, дожидаясь подходящего момента. Похожий на крохотную пичужку с взъерошенными перышками, дворецкий хмуро покосился на суровую женщину с костлявым худым лицом, которая все знала, обо всем имела свое собственное мнение и при каждом удобном случае давала это понять любому.

Кирби раздраженно фыркнул при виде пустого стакана возле постели, но он был слишком рад встрече со своим капитаном, который наконец пришел в себя, чтобы расспрашивать его о том отвратительном пойле, что изготовила Роули.

– Как вы себя чувствуете, милорд? – вежливо спросил дворецкий, рассудив, что при нынешних обстоятельствах лучше титуловать хозяина как подобает добропорядочным людям.

– Как будто попал в преисподнюю, – проворчал Данте, осторожно ощупывая затылок.

– Ничего удивительного, милорд, ведь вас огрели по голове суком, – согласился дворецкий.

– Да, к тому же я сломал лодыжку.

– Так ведь вы не иначе как пытались выбраться из кровати, – догадался Кирби. Он слишком хорошо знал своего капитана, чтобы удивляться его безрассудному поведению.

– Ну, положим, далеко он не ушел, – была вынуждена сознаться та, и, несмотря на ее недавние заявления, щеки почтенной старушки заметно порозовели.

– Ну что ж, приятно видеть, что благоразумие еще не покинуло вас, милорд, а то я уж было подумал, что тот удар вышиб из вас все до последней крупицы, – со смешком заявил Кирби, поставив на столик у постели поднос. – Я принес вам чуточку бульона, сам сварил, по собственному рецепту, – сообщил он. – Не успеете оглянуться, как мы мигом поставим вас на ноги.

– Мы вас живо поставим на ноги, милорд, это уж беспременно! А теперь, с вашего позволения, джентльмены, я вернусь к своим обязанностям, – заявила Роули, фыркнув так выразительно, как и не снилось Хьюстону Кирби. – Пойду доложу леди Рее, что ваша милость пришли в себя.

– Не надо ее тревожить, – вмешался Данте, так же легко взяв верх над своенравной женщиной, как над любым матросом с «Морского дракона».

Вообще-то она работала на Домиников, но этот джентльмен говорил так властно, что Роули заколебалась. К тому же что ни говори, а ведь он супруг леди Реи. Следовательно, его желание нужно уважать. Да и ко всему прочему он совершенно прав. Видя, как он беспокоится о ее милости, Роули немного смягчилась. Может статься, он и не такой плохой человек, каким кажется на первый взгляд.

– Хорошо, милорд. Я уж и сама подумала, что молодой леди лучше чуток отдохнуть, – кивнула Роули.

– Ты видел Рею Клер? – нетерпеливо спросил у Кирби Данте.

– Да, милорд. Хороша, как Божий день, только вот уж очень убивалась из-за вас, – успокоил капитана Кирби, поднеся к его лицу полную тарелку дымившегося бульона.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но неужели же его светлость сам потребовал, чтобы меня благополучно доставили в Камейр? – поинтересовался Данте, до сих пор не веря в счастливое стечение обстоятельств.

– Не то слово! Даже сам помогал перенести вас в карету, – кивнул Кирби. – А я-то перепугался, думал, он явился, чтобы вас прикончить.

– А герцогиню ты уже видел? – взволнованно поинтересовался Данте, проглотив ложку бульона. Не получив ответа на свой вопрос, капитан поднял глаза и удивился уже в третий раз за последний час. Хьюстон Кирби буквально побагровел от смущения. Еще никогда Данте Лейтону не приходилось видеть старого дворецкого таким растерянным. – В чем дело?

– Все хорошо, милорд.

– Да брось, Кирби, – Данте решился вызвать на откровенность коротышку дворецкого, – ты вполне можешь поделиться со мной. Надеюсь, ты еще не успел поссориться ни с кем из здешних дам, а? О Боже, только этого мне и не хватало! А я-то надеялся встретиться с матерью Реи по-дружески!

– Ах нет, нет, ничего подобного! – тяжело вздохнул дворецкий. – Ее светлость – поистине самая красивая, милая и добрая леди, какую я только встречал в жизни! Ей-богу, милорд, она настоящий ангел! Теперь-то мне понятно, в кого пошла наша леди Рея!

Данте Лейтон замер как громом пораженный. Никогда в жизни он не видел, чтобы какая-то женщина произвела столь глубокое впечатление на его верного Кирби. Он знал только двух дам, которых тот принял и полюбил всем сердцем, – это леди Рея Клер и его собственная мать – леди Элейн.

– Ух ты, старый морской волк! – восхищенно пробормотал Данте, и Хьюстон Кирби ответил ему благодарным взглядом, уверенный, что капитан никогда не обращался так дружески ни к единой живой душе. – Знаешь, кажется, я начинаю жалеть, что мне самому не выпала честь приветствовать такое совершенство!

– Да вы, можно сказать, встречались, только вот вы были без сознания, милорд, – заявил Кирби оцепеневшему от изумления Лейтону. – Да не волнуйтесь вы так. Все было весьма пристойно. Вас только-только внесли в дом и уложили на кровать, и как раз в это время вошли леди Рея с ее светлостью. Герцогиня все пыталась успокоить нашу молодую леди, а то на нее было жалко смотреть. В жизни не видел, чтобы люди так убивались, как леди Рея. Видать, крепко она вас любит, милорд, – смущенно сказал Кирби, будто извиняясь.

Данте Лейтон откинулся на подушки. Он впервые почувствовал себя счастливым с той самой минуты, когда встретился с жаждавшим крови юным Робином и его не менее воинственно настроенным кузеном.

– Что-то вы рано успокоились, милорд! Выглядите таким довольным, словно налакавшийся сливок кот, а ведь нам еще немало предстоит потрудиться, прежде чем эта семейка соизволит признать вас, – хмуро посетовал Кирби.

– Ее светлость говорила что-нибудь? Кирби удрученно пожал плечами.

– Стала тут, в изголовье кровати, и разглядывала вас с ног до головы. Голову даю на отсечение, что ее прекрасные глаза не упустили ни единой подробности, милорд. Только что-то я не заметил особой теплоты или дружеского участия, когда она смотрела на вас, – добавил Кирби, забирая у него пустую тарелку.

– Ну, если она хоть немного похожа на своего младшенького, то я вообще удивляюсь, как это она не удавила меня, пока я еще лежал без памяти! – сонно зевнув, пробормотал Данте. – А ты уверен, что она не спрятала пистолет где-нибудь в складках платья?

– Уж вы бы так не сказали, если хотя бы раз увидели милое лицо ее светлости! Ну уж нет, никогда не поверю, что эта дама может быть кровожадной. Да ее светлость настолько мала ростом и хрупка, что она, голову даю на отсечение, просто милая леди с нежным сердцем. Такая скорее в обморок хлопнется при виде пистолета, а не то чтобы самой пустить его в ход! – Кирби яростно кинулся на защиту герцогини.

– А ты помнишь, какой беззащитной и невинной поначалу казалась леди Рея, а потом в ярости чуть было не спалила нашу карту, где был обозначен затонувший галион с испанским золотом? – напомнил капитан «Морского дракона» дворецкому.

– Небось чувствуете себя порядочным хитрецом, раз так ловко исхитрились попасть в Камейр, не так ли, милорд? – с подозрительным блеском в глазах поинтересовался старый слуга. Уж он-то хорошо знал своего капитана и ни минуты не сомневался, что тот вполне способен выкинуть что угодно, лишь бы достичь своей цели. – Если бы я своими глазами не видел, как вы. грохнулись с лошади, а потом не пощупал шишку на затылке да лодыжку, что опухла, как бревно, ни за что бы не поверил, что вы все это не подстроили сами!

Маркиз Джейкоби почувствовал странную сонливость и с трудом произнес:

– А жаль, правда, что я сам не додумался выкинуть что-нибудь подобное раньше, чем подоспело это маленькое чудовище – братец нашей Реи? Хотя, думаю, вряд ли я согласился бы на подобные последствия. Сломанная лодыжка – это уж чересчур! – заплетающимся языком договорил Данте, подумав, что стоит, пожалуй, на досуге перекинуться парой слов с Робином Домиником. Так или иначе, мальчишке нужно вправить мозги.

Смежив веки, Данте почувствовал, что его подхватила большая ласковая волна и он медленно пошел ко дну. Когда он снова открыл глаза, возле него в кресле, обитом розовым шелком, сидела Рея, а в камине осталось всего несколько крохотных угольков.

– Мой маленький золотой цветок! – пробормотал он.

– Данте! – с облегчением вскрикнула она, вскакивая на ноги.

– Так, значит, меня не забыли? – спросил он, когда Рея легко опустилась на краешек его постели. Дивные фиалковые глаза озабоченно вглядывались в его лицо, страшась признаков горячки.

– Неужели ты думаешь, я бы смогла? – Ее нежная улыбка стала немного печальной. Вдруг Рея почувствовала, как сильные руки кольцом обхватили ее талию.

– Как я скучал по тебе, Рея! – выдохнул'Данте, чувствуя губами шелковистую мягкость и колдовской аромат ее волос. – Кажется, с тех пор как ты покинула мою постель, мне так ни разу и не удалось согреться по-настоящему.

– Замечательно, что мы снова вместе, тем более что и зима уже не за горами, – беспечно произнесла Рея. Данте чуть не присвистнул от удивления, ведь такая практичность совсем не была свойственна его Рее, но не успел он пожаловаться на холодную встречу, как почувствовал, что нежные руки обвились вокруг его шеи, горячие губы прижались к его губам, и все остальное мгновенно вылетело у него из головы.

– Слушай, возможно, я стану калекой после этого дурацкого случая, но, что бы ни говорила эта сушеная селедка по имени Роули, я пока что мужчина со всеми присущими нашему полу чувствами и желаниями, – прошептал Данте, и Рея почувствовала у себя на шее жаркое дыхание.

– Вижу, ты успел познакомиться с нашей Роули! – мягко рассмеялась Рея.

– И не только с Роули, но и еще с вонючим пойлом, которое она по какой-то непонятной причине назвала особым лекарством, – с самым страдальческим выражением лица простонал Данте. – Ничуть не сомневаюсь, что старая карга задумала сжить меня со свету! Чего только не приходится терпеть во имя любви!

– Бедняжка мой! – ласково прошептала Рея. Уж она-то хорошо понимала, каково ему, недаром ведь ее саму в детстве постоянно пичкали особым лекарством миссис Тейлор.

– Раз уж со мной стряслась такая беда, я требую, чтобы ты за мной хорошо ухаживала, – грозно нахмурив брови, потребовал он.

Рея побледнела, ее глаза стали печальными.

– Данте, я даже не знаю, что сказать. Что взбрело в голову моему брату? Похоже, только любовь ко мне могла толкнуть его на это. Скажи, ты когда-нибудь сможешь простить его? Если вы с Робином останетесь врагами, я этого не перенесу! – горько всхлипывая, запричитала Рея. К ее облегчению, морщины на лице Данте разгладились и губы изогнулись в лукавой усмешке.

Господи, подумал Данте, да кто он такой, чтобы презирать или ненавидеть другого, кто тоже любит и старается оберегать Рею! Да если бы он знал, что кто-то угрожает спокойствию и счастью любимого существа, разве он хоть на секунду задумался бы, прежде чем ринуться в бой?!

– Значит, ты не сердишься?

– Сердился, но сейчас уже успокоился. Если представится удобный случай, постараюсь поговорить по душам с юным Робином. Поплачемся друг другу в жилетку о том, как прекрасно и как опасно любить тебя, милая, – кивнул Данте.

Прижавшись головой к его твердому как камень плечу, Рея счастливо вздохнула. Она чувствовала, что теперь, когда Данте наконец приехал в Камейр, все будет хорошо.

Глава 9

– Ну и где этот коварный интриган? – чертыхнулся Кирби, ни к кому конкретно не обращаясь.

Он пробирался по длинному коридору. Завидев холодное ослепительное сияние бесчисленных свечей в канделябрах, которые освещали стены Длинной галереи, старик невольно притих и замедлил шаги, не желая тревожить покой бесконечных поколений Домиников.

– А ведь я его предупреждал. Сказал, что хватит с меня его обычных дурацких проказ. Да разве этот блохастый негодяй слушает кого? – возмущенно пробормотал себе под нос коротышка дворецкий, оглядывая пустые покои с угрюмым выражением лица. В эту минуту он был полон мрачных предчувствий по поводу злодейских проделок негодяя кота. Но Ямайка как сквозь землю провалился.

Прошло не меньше часа с тех пор, как огромный рыже-белый полосатый кот выскочил из кухни, преследуемый по пятам разъяренной посудомойкой. Проведя дотошное расследование обстоятельств дела, уже готовый, если потребуется, грудью встать на защиту бедного невинного создания, Кирби в конце концов, к своему крайнему изумлению, обнаружил, что вся кухонная челядь буквально кипит от возмущения и находится на грани бунта.

Крошечного роста кухарка как сумасшедшая размахивала сковородой на длинной ручке. Миссис Пичем вооружилась до зубов неимоверным количеством сверкающих медных кастрюль и сковородок. Она стояла, окутанная чадом жира, капавшего с огромного куска мяса, которое испускало восхитительный аромат, подрумяниваясь на решетке в колоссальных размеров очаге. Над многочисленными кастрюльками и чайниками из черного металла поднимался пар, а развешенные по углам пучки сушеных трав добавляли свои ароматы к наполнявшим кухню густым запахам.

К величайшему смущению достойного Кирби, впрочем, он ничуть этому не удивился, выяснилось, что наглый воришка-кот по прозвищу Ямайка, украдкой проскользнув на кухню и не будучи никем обнаруженным, вылизал до основания большую тарелку свежеприготовленного суфле из лососины, прикончив затем блюдо с жареными почками и беконом. Этот же зверь ухитрился каким-то образом откусить кусок от огромного ростбифа. Словом, отведал все, что предназначалось на завтрак семейству герцога.

Бормоча под нос проклятия, Хьюстон Кирби выбрался наконец из Длинной галереи и свернул в южное крыло замка где располагались комнаты всех Домиников и гостивших во дворце родственников. В одной из них поместили Данте, и Хьюстону Кирби пришло в голову, что злополучный Ямайка вполне мог броситься туда в поисках убежища.

Кирби уже собрался свернуть в коридор, который вел в ту часть замка, когда заметил, что дверь в одну из комнат распахнута. На пороге валялся крохотный кусочек мяса. Кирби невольно улыбнулся. В конце концов он выследил хвостатого пирата.

– Ага! Наконец-то я поймал тебя, презренный вороватый комок шерсти, пригодный разве что на корм рыбам! – закричал он и ворвался в комнату, с грохотом захлопнув за собой двери. Оглядевшись, Кирби почувствовал, как колени у него подогнулись, а глаза уставились прямо в потрясенное лицо самой герцогини. Та крепко прижимала к груди виновника всей этой кутерьмы.

– О нет, только не это! Ваша светлость! – в полном отчаянии пролепетал несчастный дворецкий, в то время как его побагровевшее от смущения лицо являло собой маску скорби. – Боже милостивый! – выдохнул он, не в силах продолжать.

Леди Сабрина ласково улыбнулась. Она чуть не расхохоталась при виде отчаянного лица Кирби, но в последний момент удержалась.

– Ведь это ваш кот, не так ли? – спросила герцогиня. Хьюстон Кирби кивнул с самым несчастным видом.

– Похоже, он что-то натворил? Наверное, стащил лососину, приготовленную на завтрак? – задала она новый вопрос.

Кирби разинул рот от изумления.

– Как вы догадались, ваша светлость? Хозяйка замка звонко рассмеялась.

– От него пахнет рыбой, – весело сообщила она опешившему дворецкому и, к его изумлению, продолжала ласково поглаживать взъерошенную шерсть кота, который по-прежнему сидел у нее на руках.

– Позвольте я отнесу его на конюшню, ваша светлость, – предложил Кирби, а про себя решил непременно проследить, чтобы старого ворюгу хорошенько проучили, раз и навсегда отбив охоту устраивать такой кавардак. – Капитан будет весьма огорчен, когда узнает, что кот потревожил ваш покой.

– Ах, так этот кот принадлежит вашему капитану?

– Да уж, скорее ему, чем мне. На самом деле Ямайка был корабельным котом, плавал с нами на «Морском драконе», но вначале-то именно капитан отыскал его и спас от голодной смерти в доках Порт-Ройяла.

– Ну что ж, приятно знать, что у моего зятя и у меня по крайней мере две общие слабости, – пробормотала герцогиня.

– Прошу прощения, ваша светлость, но мне невдомек, как это у такой леди, как вы, может быть что-то общее с моим капитаном, – отважился возразить Кирби. Глаза его светились восхищением, когда он смотрел на герцогиню. Одетая в утреннее платье изумрудно-зеленого бархата, отделанное кружевами, она казалась настоящей королевой со своими роскошными, черными как ночь волосами, которые обрамляли лицо шелковыми локонами, а вверху были изящно украшены жемчугом.

– Но мы с ним оба любим Рею, а всем домашним животным предпочитаем кошек, – сказала леди с усмешкой, которая сделала ее похожей на озорного ребенка. В точности ее сын Робин, подумал вдруг Кирби. – Он ведь любит Рею, не так ли, мистер Кирби? – мягко спросила герцогиня, совершенно очаровав достойного дворецкого улыбкой и умоляющим выражением похожих на влажные фиалки глаз.

– Ах, ваша светлость! – просто сказал тот. – Да с той самой минуты как увидел ее, капитан изменился. Он полюбил ее всем сердцем, как любит Мердрако, так, как любил свою матушку, леди Элейн. Она умерла. До сих пор он свято чтит ее память. На свете не много найдется людей, которые по-настоящему дороги Данте Лейтону, но уж если он отдаст свое сердце, так это навсегда. Потеряй он леди Рею или свой замок Мердрако, так уж, верно, сошел бы с ума от горя, – заключил Кирби.

– Такая любовь порой доводит до беды, – негромко пробормотала герцогиня, подумав о Кэт.

– Да уж, ваша светлость, – охотно согласился Кирби. – Но если позволите, ваша светлость, то такая милая и все понимающая леди, как Рея Клер, может многое изменить в жизни капитана. Она вполне способна незаметно и мягко повлиять на него. Да я так понимаю, она уже сделала это. Бьюсь об заклад, что сам капитан и не подозревает об этом.

– Ну и хитрец же вы, мистер Кирби, – заметила герцогиня. Ее глаза встретились с прямым взглядом седовласого слуги, и тому показалось, что улыбка леди Сабрины потеплела. – У меня всегда было подозрение, что вы знаете капитана и Рею гораздо лучше, чем может показаться с первого взгляда. Трудно переоценить такого человека, как вы, мистер Кирби.

– Просто Кирби, ваша светлость, – неловко пробормотал старик. Как бы он сам высоко ни ценил собственную персону, все – таки в первую очередь он оставался дворецким капитана.

– Прекрасно, Кирби, но предупреждаю, что с этой минуты не буду смотреть на вас как на обычного слугу. Моя дочь рассказала, что вы однажды спасли ей жизнь, и за это я буду вечно благодарна вам, – сказала герцогиня маленькому человечку, в глазах которого заблестели слезы. – Но позвольте, я слышала, что в настоящее время вы весьма обеспеченный человек?! Значит, вы скоро оставите капитана и свою службу? – леди чуть более взволнованно, чем допускала обычная вежливость.

– Что вы, ваша светлость?! Мое место всегда возле его милости и всего их семейства, до тех пор пока я им нужен.

– Вам присущи верность и благородство, впрочем, как я подозреваю, не без изрядной доли лукавства. Вы очень напоминаете мне двух моих друзей, с которыми я когда-то была намного ближе, чем сейчас, к сожалению. Они жили неподалеку от Веррик-Хауса, это дом моей семьи в Суссексе. И когда бы я ни нуждалась в этом, они всегда приходили мне на помощь, – с мягким смешком проговорила герцогиня, будто вспомнив что-то очень интимное. – Их звали Уилл и Джон Тейлоры. Как мне сейчас недостает их и тех дней, когда мы… впрочем, достаточно воспоминаний, – сказала она.

– Я весьма польщен, ваша светлость, – низко кланяясь, прошептал Кирби. В эту минуту, сам того не подозревая, он отдал герцогине свое сердце.

– А как сегодня себя чувствует ваш хозяин, Кирби? Как вы думаете, он уже достаточно оправился, чтобы принять посетителя? Нет, – герцогиня сама ответила на свой вопрос, – лучше я подожду, пока он окончательно поправится. Ведь он, безусловно, сочтет необходимым приветствовать меня стоя? – с невинным видом спросила она. Но почему-то у Кирби возникло неясное подозрение, что Роули уже поделилась с ней волнующими впечатлениями о капитане и его отсутствующих бриджах, и герцогиня нашла ситуацию довольно забавной.

– Ах, ваша светлость, уж будьте уверены, капитан, если пожелает, вполне может вести себя как подобает джентльмену! – заявил Кирби, но вдруг понял, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза.

Герцогиня приняла задумчивый вид.

– Понимаю. Рея говорила, что все эти годы он зарабатывал себе на жизнь, и весьма успешно, пиратствуя и провозя контрабанду, – проговорила она. – У нас с ней было немало интересных разговоров об этом вашем Данте Лейтоне. Похоже, он довольно предприимчивый джентльмен.

– Да? – в замешательстве переспросил Кирби, не понимая, иронизирует герцогиня или говорит вполне искренне. – Да, можно сказать и так, но его считают вполне респектабельным. Он пользуется всеобщим уважением.

– Нет нужды защищать в моем присутствии его честь, дорогой Кирби. На самом деле, впрочем, это строго между нами, я питаю глубочайшее уважение к человеку, который способен не утратить мужества перед лицом несчастий. Вот возьмем хотя бы Данте Лейтона. Его воспитывали как джентльмена. Иначе говоря, он не получил никакой профессии и, потеряв состояние, вполне мог скатиться на самое дно, как многие другие. Но вместо этого он работал, чтобы снова встать на ноги, и нынешнее богатство приобрел только благодаря собственному упорству. Нет бесчестья в том, чтобы пытаться выжить любым способом. И он может гордиться тем, что был капитаном корабля. Я и сама не знала, что такое богатство, до того как вышла замуж. Были времена, когда и моей семье приходилось бороться за кусок хлеба. Мне пришлось драться за то, чтобы выжить, Кирби, и я никогда не брошу камень в того, кто был вынужден делать то же самое.

Старик потерял дар речи от изумления. Меньше всего он ожидал услышать восторженное признание в адрес своего капитана, к тому же из уст самой герцогини! Наверное, на его лице отразилось смутное недоверие, потому что леди Сабрина почувствовала, что должна кое-что добавить. Но в этот раз в ее голосе прозвучало предупреждение.

– Тем не менее я не могу одобрить его поступки, когда речь идет о моей дочери. Он воспользовался ее неопытностью, и этого я никогда ему не прощу. По крайней мере до тех пор, пока не смогу быть уверена, что он сделает мою дочь такой же счастливой, какой она была бы, выйдя замуж за другого человека и при менее подозрительных обстоятельствах. Если честно, Кирби, ваш Данте Лейтон красив как сам дьявол и, боюсь, упрям как черт, – подытожила герцогиня. – Похоже, моя нежная Рея Клер была просто обречена, не так ли, Кирби? Нет, нет, лучше не надо, я совсем не хочу, чтобы ты сказал что-то неуважительное по отношению к своему капитану!

– Что вы, ваша светлость! – без малейшего сомнения заявил Кирби. – Мой капитан совсем не дьявол. Конечно, совершенством и образцом добродетели его тоже не назовешь, тут вы правы. Но если не обращать внимания на его высокомерие и спесь, так он вовсе не плохой человек. А иначе разве я оставался бы с ним все эти годы, ваша светлость?

– Да, похоже, вы правы, – тихо согласилась леди Сабрина, ласково ероша мягкую шерсть полосатого корабельного кота.

Пальцы ее еще долго блуждали по пушистому меху, но мысли были где-то далеко. Она бросила взгляд на Хьюстона Кирби, и он ясно увидел тревогу в ее фиалковых глазах.

– А по-вашему, Кирби, какая судьба ждет Данте Лейтона?

Застигнутый врасплох, тот смущенно шмыгнул носом и хрипло откашлялся, не зная, что ответить. И не только потому, что сам был не уверен в будущем капитана, но и потому, что его сомнения могли только вызвать еще большую тревогу у герцогини.

– Он ведь не просто так собирается вернуться в Мердрако, я угадала? Теперь, когда он снова богат, он должен завладеть наследием своих предков? А может быть, и восстановить свою честь?

– Да, ваша светлость, – тихо признал Кирби.

– Но мечтать об успехе куда легче, чем добиться его.

– Ах, ваша светлость! – воскликнул Кирби. – Ведь его милость уже не тот юнец, что пятнадцать лет назад бежал из отчего дома. Он стал человеком, который не знает, что такое страх, особенно если речь идет о том, чтобы добиться желанной цели. Но… – Старик замялся, стараясь не дать своим сомнениям вырваться наружу.

– Кирби?

– Видите ли, даже если не забывать о том, что капитан порой преступал закон, он в жизни никогда никого, не предал и не передернул в карты, вы понимаете, на что я намекаю. Мой капитан жизнь отдаст, чтобы добиться своего, ваша светлость, но чести своей никогда не запятнает. Только вот другие-то не всегда играют по правилам, – тихо добавил Кирби.

– То есть, если я правильно поняла вас, Кирби, моя дочь вполне может оказаться вдовой, а ее ребенок – остаться без отца, даже еще не появившись на свет?

Кирби помялся, нерешительно переступил с ноги на ногу, стараясь не встретиться с герцогиней взглядом.

– Нет, ваша светлость, – в конце концов ответил дворецкий. – Капитан и я – мы вроде как вместе прошли нелегкий путь. Нам не раз приходилось сражаться, но мы уцелели. Нет, ваша светлость, теперь я верю, что он сможет вновь стать хозяином своего родового замка Мердрако, – твердо сказал Кирби.

– Дай Бог, чтобы вышло по-вашему, Кирби, – вздохнула герцогиня.

– Победа непременно будет за капитаном, – сквозь зубы повторил Кирби себе под нос, когда несколько минут спустя шагал обратно по полутемному коридору, крепко сжимая в руках Ямайку. – Эх, Ямайка, старина! Не одолжишь ли ты нашему капитану одну из своих запасных девяти жизней? Что-то ноют мои старые кости, а все потому, что, боюсь, капитану понадобится большая удача, чтобы выйти из этой переделки с целой шкурой! – задумчиво пробормотал старый дворецкий.

На диво разжиревший, холеный котище лениво приоткрыл один глаз и потянулся, словно не было у него других забот, кроме как точить свои коготки.

– …Я уже начинаю волноваться, что это стряслось с твоим так называемым мужем, Рея Клер. В конце концов, вот уж почти две недели как его привезли в замок, – жалобно простонала Каролина Уинтерс, раздражение которой еще усилилось при виде очаровательного бледно-желтого платья, в котором появилась Рея.

Похоже, ее приятельница становится все краше день ото дня, несмотря на то что она в настоящее время в интересном положении. Впрочем, поверить в это нелегко, ведь даже сейчас талия у Реи много тоньше, чем у нее самой, в отчаянии думала Каролина, положив на тарелку еще один кусочек рисового пудинга с яблоками.

– О Боже, не могу поверить, что он действительно так красив, как болтают между собой все горничные! – продолжала Каролина. Бросив украдкой взгляд на графа Рендейла, который, казалось, с головой ушел в разглядывание принадлежавшей герцогу коллекции пистолетов, девица жеманно улыбнулась. – Впрочем, вряд ли он красивее Уэсли. Уэсли? Ты слышал, что я сказала? – окликнула она, но в голосе ее прозвучали металлические нотки. – Как это похоже на него – даже не замечать, что ему делают комплимент! – добавила Каролина с несколько вымученной улыбкой, потому что, несмотря на все ее хитрости и уловки в течение двух недель, Уэсли Лоутон, похоже, так и не заинтересовался ею.

– Чего же ты хочешь, ведь у него самая настоящая лихорадка! Да и как прикажешь встать с постели со сломанной ногой? Ведь он даже передвигаться не может, – терпеливо объяснил дочери сэр Джереми. – Уж тебе-то хорошо известно, как тяжело мне приходится во время очередного приступа, Каролина. Да вот хотя бы вчера…

– Папа, а что тебе удалось выяснить в Лондоне о новоиспеченном муже Реи? Я весь день пыталась вспомнить. – Каролина вздохнула, томясь жгучим желанием припомнить хотя бы обрывки пикантных подробностей. – Это каким-то образом связано с его прошлым. Конечно, – добавила она, с понимающим видом подмигнув Рее, – я нисколько не сомневаюсь, что он рассказал тебе, дорогая, почему когда-то был вынужден бежать из Англии. Ведь у вас же нет секретов друг от друга? – уколола она подругу.

Лорд Ричард Рейнтон, единственный брат Мэри и Сабрины, оторвал глаза от книги и, бросив недовольный взгляд из-под очков на Каролину, процитировал:

– «Чтобы прослыть занудой, достаточно просто болтать обо всем без разбору». Запомни это хорошенько, может быть, когда-нибудь пригодится в жизни.

Он раздраженно покосился на троих младших Флетчеров и их заводилу, Френсиса Доминика, которые встретили его реплику одобрительным хохотом. Они даже бросили играть в карты, так боялись пропустить хотя бы слово из дядюшкиной отповеди. Уж им-то было хорошо известно, как ловко может дядя Ричард поставить на место любого.

– А вот мне почему-то кажется, что зануда – тот, кто хочет прослыть хитрецом и постоянно цитирует что-то непонятное, вычитанное в этих пыльных старых книгах, – возразила Каролина, которая ни за что на свете даже самой себе не призналась бы, что стала объектом насмешки. Впрочем, смысл замечания, похоже, до нее так и не дошел. – Кроме того, как я и сказала… – попыталась она продолжить, но новый взрыв хохота помешал ей. Как с яростью заметила девица, смеялся даже ее собственный отец.

– Дядя Ричард, – мягко сказала Рея, – напрасно стараться исправить того, кому и за тысячу лет не понять, что ты имел в виду.

– Знаю, – кивнул тот. – Но она уже просто действует мне на нервы. А кроме того, ты ведь сама и не думаешь защищаться от ее злобных замечаний. Так что я считаю своим долгом сделать это за тебя, племянница, – с проказливой усмешкой заявил он, любовно оглядев Рею. Она сидела, держа на коленях его первенца, Дона, и играла с ним. – А теперь расскажи-ка мне поподробнее о том человеке с «Морского дракона», который знал моего деда. Странные шутки иногда шутит с нами жизнь. Я всегда мечтал о том, чтобы проследить за перемещением определенных рас, народов и даже семейств и, изучая события, понять, что же лежит в основе этих миграций. Ведь одно часто служит причиной другого, – объяснил Ричард Веррик, и в его серых глазах вспыхнул интерес. – А вы как считаете?

Рея ласково улыбнулась. Ее дядюшка ничуть не изменился. Он был не старше Робина, когда ее мать вышла замуж за отца и привезла брата в замок, ведь их родителей уже давно не было в живых. Ричард всегда больше всего на свете любил книги, рассказывала мама, несмотря на слабое зрение. Казалось, что он живет в своем собственном мире. Угрюмым, как ни странно, мальчик не был, всегда был рад возиться с маленькими племянниками и племянницами и играл с ними скорее как старший брат. Может быть, именно из-за того, что он был слишком предан всей их семье, Ричард долго оставался убежденным холостяком, пока не встретил Сару Парджитер, рано осиротевшую девушку, опекуном которой был генерал сэр Теренс Флетчер, муж другой его сестры, Мэри. Близорукость Ричарда исчезла самым таинственным образом, и он с первого взгляда влюбился в застенчивую молодую женщину. А та, не считая его кандидатом в мужья, даже не пыталась привлечь внимание молодого джентльмена. Ведь он был богат, носил титул маркиза и имел не только зятя-герцога, но и несколько собственных имений, помимо старинного замка в Шотландии.

Рея ласково взглянула на ребенка, прижавшегося к ней. Ей было приятно чувствовать его тяжесть, нежные ручки, свежий детский запах. Скоро, очень скоро она сможет прижать к груди и собственного малыша.

– Ну конечно! Я вспомнила! – радостно воскликнула Каролина, оглядевшись вокруг с торжествующим видом, но, похоже, никто не прислушался к ее словам. – Мужа Реи Клер когда-то обвиняли в убийстве! – заявила она.

Удовлетворение было полным, потому что ей, в конце концов, удалось привлечь к себе всеобщее внимание. – Ну что ж, Рея Клер, я ничуть не сомневаюсь, что ты поражена. Хочешь сказать, что никогда не слышала о том, что твоего супруга обвиняли в злодейском убийстве молоденькой девушки?!

– Боже милосердный! – пробормотал граф Рендейл. Такого он и вообразить не мог. – Это правда?

Щеки Реи слабо порозовели. Слава Богу, что хотя бы родителей и тетушки Мэри с сэром Теренсом здесь не было, потому что она даже не представляла, что ответить.

– Неужели ты рискнула связать свою судьбу с хладнокровным убийцей?! О, моя дорогая, как это, должно быть, ужасно! Мне кажется, ты до смерти боишься даже оставаться с ним в одной комнате. Понятно, ведь если он обладает столь неукротимым нравом, где гарантия, что он снова не потеряет голову, не так ли? – продолжала Каролина.

Ее язвительная жалость просто невыносима, подумала Рея, перехватив на лету горящий злорадным торжеством взгляд.

– Ах, – никак не могла успокоиться Каролина, – я даже не подумала, что он мог убить ее из простого расчета, а отнюдь не повинуясь минутному порыву! А вдруг он просто пытался избавиться от несчастной, чтобы добиться твоей благосклонности?

– Каролина! Ты зашла слишком далеко! Мне стыдно за тебя! – резко одернул ее сэр Джереми, побагровев до корней волос. – Пожалуйста, Рея Клер, прими мои глубочайшие извинения за поведение дочери. Она порой просто сама не понимает, что говорит!

– Ах, папа, ну что ты в самом деле! – Каролина обиженно надула губы. – В конце концов, ведь ты сам мне это рассказал, – продолжала она, льстиво заглядывая в глаза смущенному отцу.

Братья Флетчер и Френсис давно уже забросили свои карты и тесной группой обступили кушетку, на которой безмолвно застыли Ричард Веррик и Рея. Даже радостное лепетание малыша стихло.

Каролина наконец заметила обращенные к ней со всех сторон гневные лица и нервно передернула плечами.

– Что это вы все так на меня смотрите? В конце концов, ведь это же не меня обвинили в убийстве!

– Нет, но ты повторила глупую и злую сплетню, даже толком не зная, о чем речь, поэтому именно тебе и придется понести наказание, – твердо заявил Веррик, и в его голосе прозвучала неожиданная жесткость. Все семейство с удивлением воззрилось на него, ведь Ричард Веррик был известен мягким и снисходительным нравом. – Сплетни легко возникают и разлетаются по свету, но жить под их грузом мучительно, а заставить их стихнуть чрезвычайно трудно. Сплетню невозможно убить, пока находятся люди, которые с удовольствием копаются в чужом грязном белье.

– Ах, да будь прокляты ваши умные мысли вместе с вашими рыжими волосами! – грубо оборвала его Каролина. Пышные, непослушные волосы лорда всегда почему-то безумно ее раздражали. Если бы не они, она почла бы за честь стать маркизой Рейнтон. Но ей и в голову не могло прийти выйти за человека с таким ужасным цветом волос, да еще и поселиться с ним в каком-то вороньем гнезде на границе с Шотландией.

– Каролина! Немедленно извинись! Твое поведение переходит всякие границы! – приказал сэр Джереми.

– Да, а как он смел разговаривать со мной подобным тоном?! – возмутилась она с пылающими от унижения щеками.

– Жаль, что в свое время мне не хватило твердости положить конец твоей дерзости, юная леди! – взревел сэр Джереми. Вскочив, он одним прыжком выбрался из удобного кресла и приблизился к дочери с таким видом, словно намеревался исправить свою ошибку немедленно, несмотря на присутствие посторонних.

– Ой! – в ужасе вскрикнула Каролина. Уронив на стол тарелку с недоеденным ломтиком яблочного пудинга, она подхватила юбки и стремглав выскочила из комнаты.

Сэр Джереми был слишком возмущен, чтобы остаться. Извинившись, он направился к выходу. Граф Рендейл, которого томило жгучее желание разузнать побольше о скандальном происшествии, запятнавшем прошлое маркиза Джейкоби, тем не менее, решил, что это подождет. Он также принес свои извинения и, продемонстрировав манеры изысканно воспитанного джентльмена, тоже покинул гостиную. Френсису, который с удивлением уставился на удаляющуюся фигуру, впервые пришло в голову, что бывают в жизни моменты, когда важно вовремя уйти, чтобы не показаться навязчивым.

Покружив немного вокруг дивана, Френсис замер перед застывшей в напряженной позе сестрой.

– Похоже, для тебя это оказалось довольно неприятным сюрпризом? – мягко спросил он, понимающе глядя ей в лицо. – Мне очень жаль. Знаешь, когда-нибудь я просто придушу Каролину. – Улыбнувшись взбешенному Джеймсу Флетче-ру, он добавил: – Конечно же, я этого не сделаю, поэтому не стоит воспринимать всерьез мои слова, Джеймс.

– Мы за ним присмотрим, – успокоил его Эван Флетчер, ловко увернувшись от удара локтем, которым попытался наградить его не в меру горячий братец.

Хотя юному Джеймсу и влетело по первое число и от дяди-герцога, и от его собственного отца, генерала, похоже, от природы ему досталась на редкость короткая память.

– Я ей ничего не сделаю. И ему тоже, – коротко бросил Джеймс. – Честное слово, ничего, Рея. Ты ведь веришь мне? – встревожено спросил Джеймс, похолодев при мысли, что опять расстроил любимую кузину.

– Джеймс, умоляю, перестань терзать себя. Я давно поняла, что ты просто пытался помочь мне. Данте скоро поправится, и он уже давно простил тебя, – в двадцатый раз повторила Рея, глядя в его расстроенное лицо. Она повернулась к Френсису: – Конечно, я была потрясена, но только потому, что так неожиданно услышала эту грязную сплетню. Безусловно, я не поверила ни единому слову и уверена, что никто в замке тоже не обратит на это внимания, – как можно тверже сказала Рея, но предательская дрожь в голосе свидетельствовала о том, как сильно она расстроена.

– Думаю, будет лучше всего, если ты сама расспросишь обо всем Данте, – посоветовал молчавший до сих пор Ричард. Он невольно подивился, как же повзрослел Френсис за прошлый год, особенно по сравнению с более молодыми кузенами. И он бросил хмурый взгляд на двух юнцов, которые уже успели сцепиться между собой, громко обсуждая, можно или нельзя доверять Джеймсу. – Нужно выслушать и его версию, Рея.

– Да, знаю, и именно так я и сделаю. Как странно, ведь Данте не раз говорил, что я скорее всего услышу массу грязных сплетен о его прошлом. Он даже заставил меня дать слово, что в этом случае я обязательно приду за объяснением к нему, – задумчиво произнесла Рея, невольно вспомнив, каким встревоженным ей показался тогда муж.

– Так, значит, он этого ожидал? – пробормотал Френсис. До сих пор он не слышал ничего дурного об этом человеке и даже втайне начал понемногу уважать его, ведь Лейтон нашел в себе силы покинуть родной дом и семью и вел жизнь, полную приключений. А кроме всего прочего, ему казалось, что муж любит Рею и старается ничем не обидеть ее.

Коснувшись нежным поцелуем пламенеющих кудряшек на макушке крохотного Дона Веррика, Рея осторожно передала его на руки Ричарду.

– Ты идешь к нему? – поинтересовался Френсис.

– Да, но ради вашего спокойствия намерена взять одного из лакеев и оставить его за дверью на тот случай, если Данте вздумается убить меня, – заявила Рея резко, что совсем было не похоже на нее.

– Господи, Рея, видит Бог, я не об этом хотел спросить! – вспыхнул Френсис.

Рея прикрыла глаза, потом примирительно улыбнулась брату:

– Тогда извини. Не знаю, что последнее время со мной творится.

– Даже и не думал, и ты это знаешь, – откликнулся брат, но на лбу его собрались угрюмые морщинки. Парнишка проводил встревоженным взглядом хрупкую фигурку.

За высокими стрельчатыми окнами Длинной галереи темнело небо. Мерцавший свет свечи выхватывал из сумрака одинокую фигуру, застывшую как каменное изваяние перед одним из портретов. Пламя свечей в огромном канделябре бросало золотистые отблески на темный силуэт мужчины в средневековом костюме. Венецианский кармин переливался всеми оттенками багрянца, сверкало старинное золото, мягко струилась зеленая ткань охотничьего плаща, особенно красиво выделяясь на глубокой синеве фона.

Это был портрет того самого Доминика, который приводил в восхищение Рею. Его высокая фигура была затянута в роскошный, богато украшенный камзол с пышным кружевным воротником, одна унизанная перстнями рука сжимала перчатки, в то время как другая небрежно лежала на эфесе парадной шпаги. Это был портрет вельможи, а вовсе не обычного искателя приключений.

Глухо прозвучал далекий рокот грома, галерею озарила вспышка молнии, и стены сотряс новый раскат. Мелодично звякнули хрустальные подвески канделябров. Удар грома, от которого, казалось, задрожала земля, – и наконец серебряные струи дождя забарабанили по окнам.

Бросив последний взгляд на портрет, Данте Лейтон заковылял к обитому декоративной тканью удобному креслу с высокой спинкой. Заботливый Кирби достал ему палку, чтобы он щадил сломанную лодыжку.

Прислонив ее к стене, Данте схватился за спинку кресла, чтобы немного передохнуть. Он пытался представить себе, сколько раз здесь ходила Рея, сколько раз девушка уносилась в далекое прошлое в мечтах о неистовом предке, не представляя себе, что в один прекрасный день ее собственная судьба приведет ее в объятия авантюриста.

Данте Лейтон, бывший капитан «Морского дракона», довольно улыбнулся. Несмотря ни на что, ему удалось-таки проникнуть за суровые, кованные железом ворота ее замка. Ему вспомнился тот день, когда он в первый и в последний раз говорил с герцогом под крышей его дома. Надменный Люсьен Доминик был вынужден извиниться перед ним, уверяя, что ничего подобного больше не случится. А затем, к вящему изумлению Данте, герцог втолкнул в его спальню двух встрепанных, переминавшихся с ноги на ногу юнцов. Лейтон вначале взглянул на того, кто был повыше. Его лицо побагровело так, что почти слилось с огненного цвета кудрями, когда он срывающимся голосом бормотал невнятные, хотя, похоже, искренние извинения. Но потом взгляд капитана встретился с фиалковыми, как у Реи, глазами Робина Доминика, и Данте был поражен. Что-то мучительно знакомое было в этом мальчике с его вьющимися темными волосами и странно глубоким взглядом. Да, глаза его были того же цвета, что у Реи, но все же было что-то еще в этом мальчишке, который просил прощения и при этом умудрялся держаться гордо и высокомерно.

Мальчиков заставили извиниться и перед Кирби, и даже перед Конни Бреди – на последнем настоял герцог. Однако Данте удалось перехватить сверкавшие взгляды, которыми обменялись юный Бреди и лорд Робин, и он догадался, что эти двое не потеряли надежды свести на досуге счеты.

Данте со вздохом вытянул занывшую ногу, проклиная рану, которая вынуждала его держаться ото всех в стороне, словно он был заразным. Но как только он сможет ходить без палки, этому придет конец.

Как раз в эту минуту он и услышал шум шагов, кто-то бежал по галерее. Откинувшись в тень, Лейтон застыл в молчании. Его пальцы с силой стиснули рукоятку трости. Странно, он чувствовал себя чуть ли не беспомощным, когда при нем не было шпаги. Но еще через мгновение он понял, что оснований для беспокойства нет – перед ним женщина. Он не мог ошибиться: вихрем разлетались пышные юбки. Несмотря на спешку, незнакомка резко остановилась и подняла лицо к портрету знаменитого предка Домиников.

– Ах, мой маленький золотой цветок, ты по-прежнему очарована им? – прозвучал в тишине низкий голос Данте.

Испуганная Рея пронзительно вскрикнула и отпрянула, словно сам предок произнес эти чарующие слова.

– Рея! – Данте вскочил, неловко попытавшись поддержать ее. – Прости меня, милая. Я не хотел тебя испугать, – смущенно пробормотал он, прижав к груди жену.

Рея украдкой бросила взгляд на смутно белевшее в полумраке лицо мужа. Пламя свечей дрожало, и в неверном свете Данте показалось, что ее широко распахнутые глаза полны ужаса. Он не помнил, чтобы Рея когда-нибудь смотрела на него так, кроме того самого первого дня, когда оказалась на борту «Морского дракона» и он пришел к ней, а она смотрела на него как на чудовище.

– Рея! В чем дело? Ты не узнаешь меня? – спросил он, но на лице у нее по-прежнему был написан страх.

Светло-серые глаза Данте сузились, он пытливо всматривался в мертвенно-бледное личико жены.

– Рея! Взгляни же на меня! – резко приказал он, осторожно встряхивая ее за плечи.

– Данте, – раздался шепот, ее потемневшие от волнения глаза избегали его взгляда. – Ты напугал меня. Я не ожидала встретить тебя здесь. Мне казалось, ты еще не встаешь с постели. Как тебе удалось сюда добраться? – спросила она, но Данте чувствовал, как крупная дрожь сотрясает ее тело. – Был момент, когда я подумала… – попыталась она что-то сказать, но, покачав головой, прикрыла глаза.

– Ты подумала, что с тобой заговорил сам почтенный предок? – догадался он. – Это тебя напугало? Ах, Рея, какой же ты еще ребенок! – усмехнулся Данте, нежным поцелуем касаясь ее лба. Прижав руку к ее груди, он ворчливо сказал: – Твое сердце колотится так, словно вот-вот выскочит. Иди присядь и отдохни хоть немного.

Но Рея отпрянула в сторону, и оба растерялись, не понимая, что произошло.

Вспышка пламени озарила их растерянные лица, и Рея почувствовала, как при виде сверкающих глаз Данте в ее душе стал нарастать безумный ужас.

– Похоже, что это не привидения ты испугалась до полусмерти. Сдается мне, что страх тебе внушаю именно я. – Данте грозно навис над дрожащей девушкой, и его тяжелые руки легли ей на плечи. – Посмотри на меня! Боже милостивый, да ведь, похоже, ты до смерти меня боишься! – Он взревел, как раненый лев, голос его дрожал от гнева и еле сдерживаемого волнения.

– Нет, Данте, прошу тебя, ты не понял, – задыхаясь, пролепетала Рея, изо всех сил стараясь унять стук бешено колотившегося сердца. – Я просто задумалась, когда шла сюда, а потом по привычке остановилась перед этим портретом, чтобы собраться с мыслями. И я совсем не ожидала услышать твой голос. Мне казалось, что ты давно лег, – попыталась она объяснить, мягко касаясь его груди в надежде, что муж успокоится.

– А может быть, именно в этом все наши проблемы? – проворчал Данте себе под нос, прикинув, что прошло никак не меньше месяца с тех пор, как она была в его постели. – О чем же ты думала? Уж конечно, не обо мне, иначе ты бы так не перепугалась. Или все-таки обо мне, мой золотой цветочек? – Голос звучал вкрадчиво, но чуткое ухо жены уловило в нем неприкрытую горечь.

Неловкое молчание выдало Рею с головой.

– Так, значит, ты услышала что-то обо мне, не так ли? Неужели эта надоедливая старуха пожаловалась, что я был груб, когда она пыталась заставить меня выпить очередную порцию своего пойла? – допытывался Данте.

– Нет, Данте, просто… – начала Рея, но слова замерли у нее на губах, и, не в силах выдержать его взгляд, она отвернулась.

– Тогда что же? Почему ты не хочешь сказать мне!

Рея огляделась. Было тихо, лишь слышались слабые раскаты грома где-то вдалеке, словно гроза уходила в сторону холмов.

– Рея, я не оставлю тебя в покое, пока ты не расскажешь, в чем дело. Раньше ты никогда не боялась меня, – настойчиво повторил Данте.

– Раньше никто не говорил мне, что ты убил человека, – бросила Рея ему в лицо.

Данте со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.

– И ты в это поверила?!

Рея чуть заметно коснулась ладонью его мускулистого бедра, чувствуя, как затвердели литые бугры мышц под тонкими лосинами.

– Нет.

В сумерках Данте пытливо вглядывался в ее лицо, дневной свет почти угас.

– Мне казалось, что у тебя нет ни времени, ни охоты слушать грязные сплетни, но, похоже, я ошибался. Глупо с моей стороны было промолчать. Надо было давным-давно рассказать тебе обо всем. И что же ты узнала?

– Что когда-то тебя обвиняли в смерти молодой девушки.

– Подозревали, а не обвиняли. Не нашлось ни одного свидетеля, который бы мог обвинить меня. Было просто чрезвычайно странное стечение обстоятельств. Если бы меня обвинили, то судьи послали бы на галеры невинного человека. Я не виноват в ее смерти. Я не виноват в том, что у меня репутация человека, способного совершить преступление. Поверь, я был бы счастлив, если бы было по-другому. Тут нечем гордиться. Но я не убивал Летти Шелби, – тяжело вздохнул Данте, и в сгустившихся сумерках Рея разглядела умоляющее выражение на обращенном к ней лице.

– А кто она была?

– Простая крестьянская девушка из Мерлея. Ее отец долгие годы служил управляющим в нашем родовом замке Мердрако, пока я не узнал, что он обманывает меня, и не выгнал его вон. Он разводил и продавал скот, заготавливал сено на корм скотине, сдавал арендаторам землю. К несчастью, он так и не смог отделаться от привычки мошенничать и постоянно старался что-нибудь прикарманить. Все было бы ничего, но вот жестокости к арендаторам я не смог ему простить. Джек Шелби был по натуре злым и черствым человеком, и власть не пошла ему впрок. Жалко только, что я слишком поздно узнал о его гнусных повадках, к тому времени как я избавился от его присутствия, дочь Шелби уже служила в замке. Первый раз я увидел ее, когда она чистила камин в гостиной, выгребая из него пепел и сажу. Даже с перепачканным лицом Летти была очаровательна. Свежестью она напоминала полевой цветок. Но цветок, который прекрасно знает, какой соблазн исходит от него. Летти понимала, как привлечь мужчину легким покачиванием бедер, как подчеркнуть, насколько свежи и упруги ее губы, лишь слегка коснувшись их кончиком язычка. Соблазнять для Летти Шелби было так же естественно, как дышать, и ей было известно, как этим пользоваться, чтобы добиться всего, что ей надо. А я тогда был зелен и глуп. Правда, она не только на мне пробовала свои чары. Но я был единственным, у кого она отважилась стащить часы, и, к несчастью, именно эти часы были зажаты в ее руке, когда обнаружили ее тело.

– Но что же произошло?

– Скорее всего у нее было свидание с кем-то в дюнах. Может быть, она и раньше бегала туда, чтобы встретиться с этим человеком. На берегу была крохотная пещера, ее было даже трудно заметить с первого взгляда, словом, как раз то место, о котором мечтают любовники, чтобы уединиться. Но на этот раз любовное свидание закончилось для нее смертью. Ее жестоко изувечили, а потом задушили.

– И у нее в руках были твои часы? – задумчиво спросила Рея. – Но неужели такой мелочи было достаточно, чтобы заподозрить тебя? Да ведь в ее гибели можно было бы обвинить любого мужчину!

– Многие слышали, как за день до смерти она громко хвасталась своим «любовником-джентльменом» и то и дело повторяла, как он торопится выполнять все ее прихоти. Девушка рассказывала, что он обещал купить ей большой дом в Лондоне, а кроме того, наряды, драгоценности – все, что угодно. Такая ее откровенность всех страшно удивила. Мне кажется, она просто хотела похвастаться. Как-то Летти даже заявила, что такая красивая девушка, которой здесь, в Мерлее, никто и в подметки не годится, уж конечно, сумеет распорядиться по-умному своей красотой, а вот когда в один прекрасный день станет настоящей леди, то не поздоровится тому, кто плохо говорил о ней. Эти же слова она позже бросила в лицо отцу, и так как он однажды видел нас вместе, то решил, что его дочь имеет в виду именно меня. Он давно уже затаил на меня лютую злобу и поэтому обвинил в убийстве. Репутация у меня была плохая, в округе было не так уж много джентльменов, вот и получилось, что все подозрения пали на меня.

– У тебя не было возможности оправдаться? – с любопытством спросила Рея, не понимая, почему замолчал Данте. – Где ты был в то время, когда она была убита?

– Я был с женщиной.

– Тогда я совсем ничего не понимаю. Почему же ты не сказал судьям, с кем ты был?

– Она была вполне добропорядочной дамой, и я считал, что не имею права погубить ее репутацию, чтобы спасти свою жизнь. Да и кроме того, все равно все считали меня убийцей, – коротко ответил Данте.

Теперь умолкла Рея, погрузившись в свои невеселые мысли. Наконец она отважилась поднять на мужа глаза.

– Так, значит, у тебя была одновременно связь и с Летти, и с той женщиной?

В напряженной тишине смех Данте неприятно резанул ее слух.

– Тебя это удивляет? Я же сказал, у меня была ужасная репутация. Правда, познакомившись с той женщиной, я уже больше не имел ни времени, ни желания уделять внимание Летти. Как ни странно, похоже, Летти ничуть не возражала. Должно быть, этот ее благородный любовник смог достойно ее утешить.

– А ту, другую, ты любил? Данте горько усмехнулся:

– Так мне казалось в то время.

– А она, она любила тебя?

– Мне хотелось верить в это.

– И она не сказала ничего в твою защиту? Она позволила, чтобы тебя несправедливо обвинили в убийстве девушки, когда сама точно знала, что ты невиновен?! – воскликнула Рея, понимая, какой гнев и горечь в то время душили Данте.

– Я не мог ничего требовать от нее. Да и кроме того, ведь меня в конце концов оправдали, так что ничего страшного не произошло. – Как настоящий мужчина, Лейтон готов был великодушно забыть о предательстве своей бессердечной возлюбленной. – В то время мы оба были молоды, Рея. Ей было не больше лет, чем тебе. Мы были уверены, что влюблены, и готовы были рискнуть чем угодно, лишь бы быть вместе. Но если бы все выплыло наружу, скандала было не избежать, а это могло причинить боль слишком многим. Кроме того, ты несправедлива к ней. Она готова была дать показания, но, прежде чем успела это сделать, произошло кое-что непредвиденное, а потом все это уже не имело значения.

– Ты собирался на ней жениться? – спросила Рея.

– Да. Я сделал ей предложение, и она согласилась.

– Тогда она не слишком рисковала, если бы объявила, что ты был с ней во время убийства.

– Рея, – терпеливо вздохнул Данте, – я провел у нее всю ночь. Мы были любовниками.

Рея, казалось, потеряла дар речи. Конечно, она догадывалась, что у Данте до нее была любовница, и скорее всего не одна, но одно дело – предполагать, а другое – услышать об этом от него самого.

– Для меня это было тяжелое время. Казалось, моя жизнь разбита – вскоре внезапно умерла мать, а случилось это сразу же после того, как мы с ней обнаружили, что земли Мердрако не достанутся мне никогда. Я имею в виду не то поместье, которое отошло ко мне вместе с титулом, а те, которые я заложил по совету одного друга, кому верил как себе. Я одолжил у него крупную сумму, чтобы расплатиться со старыми долгами. Вдруг он внезапно потребовал вернуть деньги, поклявшись, что это вопрос жизни и смерти. Я заложил землю, мой опекун не очень-то умело распорядился доставшимся мне наследством и потерял все – это вкупе с моими собственными безумствами довело меня до полного разорения. У меня не осталось ни гроша, ничего, кроме родового замка. Конечно, я сам был виноват в том, что так глупо доверился приятелю. Я был слеп – и моя вина в том, что наследие отцов было потеряно.

– Ты не должен во всем винить только себя, Данте. Ты был очень молод тогда, и твой опекун воспользовался этим. Так часто случается, и в этом нет твоей вины, – прошептала Рея.

– Даже если бы моя возлюбленная и рискнула выступить в мою защиту, я не смог бы жениться на ней. Как я мог просить ее разделить со мной ту жизнь, которую был обречен вести?

– Мне кажется, ты чересчур снисходителен к ней. Ведь это из-за ее трусости тебя чуть было не обвинили в убийстве! – гневно заявила Рея, чувствуя, как ноет сердце при мысли о гневе и горечи, терзавших любимого.

– А по-моему, это ты к ней несправедлива, моя радость, – шепнул Данте. Теплая волна нежности прошла по его телу при виде возмущения Реи. – Она просто была еще очень молода. Ее воспитали так, что она и представить не могла себе жизни без привычной роскоши. Ну как я мог просить ее отказаться от всего ради меня?!

– Я бы пожертвовала всем на свете ради твоей любви! – воскликнула Рея, робко коснувшись его плеча.

– Но не ради такого человека, каким я был в то время, – ответил Данте, чувствуя, как тепло ее тела, прильнувшего к нему, вновь возвращает его к жизни. – Не знаю, полюбила бы ты меня, пошла бы за мной? Вспомни, ведь когда-то я просто похитил тебя и, как вор, растворился в ночи. Твоя любовь для меня все, – нежно прошептал он, и теперь его могучие руки сжали ее в кольце объятий, губами он пил сладость ее поцелуев, а она страстно откликнулась на его зов. – Спасибо за то, что веришь мне, – жарко прошептал он. Их дыхание смешалось.

– Ведь я и раньше говорила, что ты никогда не должен сомневаться во мне, – напомнила Рея. Ее сердце снова заколотилось, но уже не от страха, а от охватившего ее возбуждения.

– Если чем-то очень дорожишь, нет ничего страшнее, чем потерять это, – просто ответил Данте.

Рея удовлетворенно вздохнула и положила голову ему на плечо. Подняв глаза к облакам, освещенным заходящим солнцем, она задумчиво прошептала:

– Только кое-что мне до сих пор непонятно.

– И что же? – поинтересовался Данте, мысли его блуждали сейчас далеко, а горячие губы медленно прокладывали дорожку поцелуев от ушка Реи вниз к длинной шее. Слишком много дней минуло с того дня, когда он в последний раз держал жену в объятиях, и теперь он устал от разговоров.

– Если известие о твоем полном разорении стало новостью для тебя, значит, никто больше об этом не знал? Странно, что слухи о твоем несчастье так быстро дошли до той женщины и она решила отказаться от тебя.

Данте одобрительно хмыкнул.

– Похоже, ты стала довольно искушенной в житейских хитростях, любовь моя. Так вот, ее дедушка, который воспитывал девушку после смерти родителей, был близким другом моего опекуна, и тот ему все рассказал.

– Похоже, этот твой опекун – просто злой гений, – задумчиво протянула Рея. – Ты доверял ему. Ты готов был пожертвовать своими землями ради него, он единственный знал тайну твоей любви к той женщине. А когда на тебя пало это ужасное подозрение, ты по-прежнему верил в него, ведь так?! Тебе не приходило в голову, что если бы ты был осужден за убийство, это как нельзя лучше вписалось бы в его планы? Узнав, что есть свидетель, который мог бы доказать твою невиновность, он постарался сделать все возможное, чтобы правда не выплыла на свет. И не остановился перед тем, чтобы распустить слухи о твоем разорении, чтобы твое алиби продолжало оставаться тайной.

– Ты удивила меня, Рея. Мне всегда казалось, что ты на редкость наивна. Да, ты права, я верил опекуну как себе. Я доверил бы ему свою жизнь, не то что земли.

– Но почему он так стремился уничтожить тебя, Данте? Данте подавил тяжелый вздох.

– Ему было ненавистно само имя Лейтон. Он ненавидел Мердрако и все то, что он олицетворял собой. Зависть и злоба душили его, превратившись в жгучую ненависть из-за того, что случилось много лет назад. Целью жизни для него стало сокрушить Мердрако, и он обвел нас с матерью вокруг пальца как последних глупцов. Она пыталась предостеречь меня, но напрасно. – В голосе Данте звучали горечь и жажда мести, которые он лелеял в своей душе много лет.

– Почему же ты так доверял ему? – нетерпеливо спросила Рея, вглядываясь в лицо мужа.

– Он был очень умен. Всегда старался казаться мне другом. В его заботе обо мне было что-то отцовское, он так тревожился за меня, а потом делал вид, что убит горем, когда меня обвинили в убийстве. Вполне добропорядочный, достойный джентльмен. Впрочем, любовь моя, все это было так давно, а теперь я не могу думать ни о чем, кроме тебя. После такой долгой разлуки ты наконец рядом со мной.

Чуть отпрянув, Рея пристально вглядывалась в лицо мужа.

– Данте, где сейчас твой опекун? Он еще жив?

Данте молчал. Молчал слишком долго, как показалось Рее.

– Где он сейчас, Данте?

– Скоро будет гореть в аду, а пока что живет в Вулфингволд-Эбби. И куда бы он ни ехал, ему не миновать той единственной тропинки через дюны, ведущей к Мервест-Кросс, где пересекаются дороги, ведущие на юг и на север. И там он не может не видеть сторожевых башен Мердрако, гордо устремленных в небо. И тогда, я знаю, он вспоминает обо мне. Он знает, что я где-то в этом мире и жду того дня, когда смогу отомстить.

Глава 10

Данте ничуть не был удивлен, когда на следующее утро ему доложили, Что герцогиня настаивает на встрече с ним. Знакомство и так откладывалось чересчур долго, и у Данте возникло подозрение, что терпение ее светлости на пределе, особенно если учесть, что она вполне могла быть в курсе гнусных сплетен по поводу темного прошлого ее новоиспеченного зятя.

– Постарайтесь ей понравиться, милорд, – наставлял Кирби своего капитана, беспокойно шевеля бровями. Приподнявшись на цыпочки, старик смахнул парочку кошачьих шерстинок с рукава Данте.

– О Господи, Кирби, я всегда вежлив с дамами!

– Да, да, особенно если вам что-нибудь нужно. Но предупреждаю, герцогиня – женщина необычная и на нее ваши льстивые речи вряд ли подействуют, – осторожно предупредил его Кирби. – У нее зоркий глаз, у этой леди. И вы сами это увидите, когда встретитесь с ней лицом к лицу, конечно, если будете достаточно наблюдательны, – добавил дворецкий, оглядев своего капитана с ног до головы критическим взглядом. – Ну, вроде все в порядке, – решил он наконец.

Каштановые густые волосы Данте, которые обычно вились непослушными кольцами, были тщательно зачесаны назад и туго стянуты черной лентой. Ослепительно белый, завязанный сложным узлом галстук красиво выделялся на фоне загорелого лица. Капитан был тщательно выбрит и слегка надушен. Желтовато-коричневые бриджи по-прежнему ловко обтягивали длинные мускулистые ноги, и, даже несмотря на то что на одной все еще красовалась повязка, у него был вид завзятого законодателя мод. Сильные руки были затянуты в перчатки испанской кожи.

– Вот теперь вы стали похожи на порядочного человека, – преподнес напоследок сомнительный комплимент Кирби.

– Спасибо. Теперь мне не страшно предстать перед придирчивым взглядом самой хозяйки замка, – насмешливо скривился Данте.

– Не забудьте подарок, который вы собирались преподнести ее светлости, – напомнил Кирби, нагнав хозяина на полпути к двери. – Довольно-таки странную вещь вы выбрали, я бы сказал, – проворчал он, передавая сверток Данте. – Роскошный букет цветов или даже драгоценность в данном случае подошли бы куда больше, но попробуйте убедить некоторых людей, когда они уже успели вбить себе что-то в голову, – проговорил дворецкий как бы в сторону.

– Но ведь тебя никто не спрашивает, Кирби, – огрызнулся капитан со своей прежней усмешкой, которая делала его похожим на дьявола. Ничего не ответив, Кирби приоткрыл дверь и долго смотрел ему вслед, пока капитан медленно и осторожно шел по коридору, зажав в одной руке трость, а другой прижимая к груди странный подарок герцогине.

Лакей в бело-голубой с золотом ливрее и тщательно напудренном парике бесшумно отделился от стены, распахнул перед ним двери и отскочил в сторону, пропуская Данте в маленькую гостиную хозяйки замка.

– Лорд Данте Джейкоби, ваша светлость! – провозгласил он так торжественно, что Данте споткнулся, невольно вообразив, как лакей незаметно накинет на голову капюшон палача и опустит тяжелый топор на шею незваного гостя.

Остановившись в центре небольшой гостиной на роскошном ковре, Данте огляделся, его недоумение росло с каждой минутой. Он мог бы поклясться, что только что слышал веселое щебетание какой-то пичужки, но видневшиеся за окном ветви деревьев были пусты и голы. Если бы не это, никому бы и в голову не пришло подумать о суровой осени, находясь в этой комнате. Здесь царило вечное лето с его щедрым ласковым солнцем. Белый потолок с пилястрами и орнаментом в виде завитков с позолотой, изящная вызолоченная резьба на стенах создавали иллюзию пространства, наполненного светом и воздухом, а хрустальные подвески канделябров ослепительно сверкали. По обе стороны камина стояли изящные кресла с подголовниками, обитые тканью с нежным узором из лилий, напротив Данте увидел козетку бледно-желтого китайского шелка.

Похоже, комната была совершенно пуста, если не считать услышанного пару мгновений назад странного чириканья. Данте уже было повернулся, чтобы выйти, как вдруг его внимание привлекло движение на одном из широких подоконников.

Он был потрясен, увидев женщину, удобно примостившуюся у окна. Одетая в роскошное платье из парчи цвета морской волны с пышной пеной кружев, которые подчеркивали глубокий вырез корсажа и изящным каскадом спадали с плеч, она показалась Данте призраком из его прошлого. Черные волосы были уложены в простую прическу, а несколько непокорных локонов, выбившись из нее, только подчеркивали красоту плеч, гладких, как слоновая кость.

Ошеломленный Данте потряс головой, почти не сомневаясь в том, что прелестное видение тут же растает в воздухе, а он очнется в своей постели, еще не придя в себя со сна. Но когда он снова решился открыть глаза, дама по-прежнему сидела на подоконнике. Теперь он заметил, что возле нее примостились двое светловолосых детишек. Они жадно вслушивались в нежную мелодию, которую она извлекала из миниатюрного органчика.

Малыши то и дело тянулись к ней, что-то шепча на ухо, женщина смеялась мягким воркующим смехом и продолжала крутить ручку органа. Через пару минут она остановилась. Обернувшись, герцогиня встретилась взглядом с оцепеневшим от изумления Лейтоном и приветливо улыбнулась.

– Прошу меня извинить, лорд Джейкоби, что я сразу не приветствовала вас, – произнесла она нежным, чуть хрипловатым голосом.

Если бы Данте не был так ошеломлен, он заметил бы, что герцогиня воспользовалась случаем хорошенько рассмотреть его, пока он стоял посреди комнаты, застыв от изумления.

– Лорд Джейкоби? С вами все в порядке! А то вы похожи на человека, увидевшего привидение, – промурлыкала она, не отдавая себе отчет, что почти угадала. Сабрина Доминик, красавица герцогиня и мать Реи Клер, была той самой женщиной, которой когда-то, двадцать лет назад, был так очарован юный Данте Лейтон. – Прошу вас, садитесь, – приветливо пригласила герцогиня, не понимая, почему ее зять, застыв как изваяние, продолжает смотреть ей в лицо каким-то странным взглядом. Он все не двигался, и она почувствовала себя неуютно.

Внезапно Данте Лейтон разразился смехом. Вначале он смеялся тихо, но потом вдруг оглушительно захохотал. Это был смех человека с необузданным темпераментом, который привык скорее рисковать, чем принимать свою судьбу такой, какая она есть, и который все поставил на кон, чтобы поймать за хвост удачу. Заволновавшись не на шутку, герцогиня прижала к себе детей. Но те, похоже, ничуть не испугались, а наоборот, нашли забавным высокого мужчину, который оглушительно хохотал, опираясь на трость. Их серебристый смех вторил хриплому хохоту Данте.

Ее светлость герцогиня, надменно вздернув тонкие брови, пристально вгляделась в лицо Данте Лейтона. Ей пришло в голову, что он, возможно, не в себе, и она протянула руку, чтобы позвонить и позвать слуг, стоявших за тяжелыми двойными дверями. Но смех Данте оборвался. Почувствовав ее тревогу, мужчина отвел в сторону трость, на которую до этого опирался, и с достоинством поклонился.

– Прошу простить, ваша светлость, – с трудом наконец выговорил Данте. – Я был настолько поражен, увидев вас…

– В самом деле? – холодно улыбнулась герцогиня. – До сих пор мне как-то не приходилось сталкиваться с такой странной реакцией незнакомых людей, и уж тем более никто не смеялся мне в лицо, – сообщила она, с царственной надменностью вздернув маленький подбородок. Присутствуй при этом разговоре верный Кирби, он бы предпочел собственными руками вздернуть капитана на нокрее «Морского дракона», ибо Лейтон делал именно то, от чего верный слуга не раз его предостерегал.

– Прошу вас принять мои нижайшие и искреннейшие извинения, я вовсе не хотел обидеть вас, – произнес Данте, улыбнувшись с присущим ему колдовским очарованием.

– Тогда объясните мне, что же вас так рассмешило, – несколько кислым тоном произнесла герцогиня, по-прежнему не отрывая настороженных глаз от его лица.

– Я подумал, ваша светлость, – Данте шагнул к ней, – что вы совершенно не изменились за те двадцать лет, что мы с вами не встречались. Я бы даже сказал, что вы стали еще прекраснее, чем тогда, если, конечно, такое возможно, – прозвучал дерзкий ответ, и Сабрина Доминик была и польщена, и чуть-чуть сконфужена – ведь она не могла не почувствовать полнейшую его искренность. Только вот подобного комплимента леди никак не ожидала.

– Прошу меня простить, лорд Джейкоби, но, боюсь, я не совсем вас поняла. Разве мы встречались? В таком случае я совершенно уверена, что не забыла бы вас, – учтиво откликнулась герцогиня, но встревоженный взгляд прекрасных глаз выдал волнение, с которым дама пыталась вспомнить, где же она могла прежде видеть своего зятя.

– Мы познакомились, когда я был шестнадцатилетним юнцом. Вы были заняты разговором с несколькими джентльменами постарше, а я стоял напротив, пожирая вас взглядом. Помнится, я тогда подумал, что никогда еще не встречал такой красавицы. Казалось, все мужские взгляды были обращены на вас, но почему-то мне показалось, что вы несчастны. Такая юная, прекрасная, гордая, такая надменная, вы как будто предупреждали любого: не тронь меня! Да любой из окружавших вас джентльменов заложил бы душу дьяволу, лишь бы коснуться вас!

– Ах, как странно! – пробормотала Сабрина. Ее лицо чуть затуманилось, а мысли унеслись далеко в прошлое, когда она только начала выезжать в свет. Да, он прав, то было не очень счастливое для нее время.

– Вскоре после того вечера я вернулся к себе в Девоншир и больше не слышал вашего имени, не знал и того, что вы вышли замуж за Люсьена Доминика. И больше мы никогда не встречались. Конечно, моя жизнь в те годы в основном протекала за карточным столом и другими развлечениями, приличествующими юному джентльмену, я редко бывал в тех гостиных, где собиралось дамское общество. Прошло всего несколько лет, и я покинул Англию. И теперь вот увидел вас снова – и вы оказались матерью Реи! – Данте потряс головой, словно не веря собственным глазам. – Все эти годы я не мог стереть из памяти ни ваше лицо, ни эти неповторимые фиалковые глаза. Только теперь я понимаю, почему Рея казалась мне странно знакомой. Меня это все время смутно тревожило. – Серебристо-серые глаза Данте сузились, словно он сравнивал мать и дочь.

– Ах, как давно это было! Вы так живо вызвали в моей памяти все, что случилось в тот вечер! – мягко улыбнулась герцогиня, пристально вглядываясь в лицо человека, который завладел сердцем ее дочери. Ее улыбка впервые потеплела, надменный взгляд смягчился. – Как жаль, что вы не осмелились подойти ко мне в тот вечер, хотя бы для того, чтобы сказать несколько слов! Мне кажется, нам было бы о чем поговорить, ведь, если не ошибаюсь, мы чем-то похожи. Я так отчаянно нуждалась в друге, мечтая в то время лишь об одном – как можно быстрее вернуться в Веррик-Хаус. Вскоре после того вечера я так и сделала. Прошло немного времени, мы с Люсьеном обвенчались, а после этого он привез меня в свой замок. Вскоре на свет появилась Рея Клер, и мы все вместе с удовольствием проводили время в поместье. Наша семейная жизнь текла гладко, без сумасшедшей суеты лондонских сезонов и светских приемов, которые порой так утомляют.

Данте Лейтон немного помолчал.

– Да, жаль, что у меня не хватило решимости подойти, – кивнул он наконец и вдруг почувствовал себя так непринужденно, словно леди Сабрина была ему другом многие годы.

– Кто это? – с любопытством прошептал один из малышей, прижимаясь к матери.

– Это Данте Лейтон, маркиз Джейкоби, он муж вашей сестры Реи. Поздоровайтесь, Эндрю, Арден, – ответила она, ласково поглаживая золотистые локоны детей.

– Ты смешной, – вместо приветствия неожиданно заявил Эндрю и весело захихикал, переглядываясь с сестричкой. Данте шагнул к ним, отчего близнецы еще сильнее развеселились.

– Ты похож на кролика! – восторженно взвизгнула Арден.

– Дай-ка я угадаю – ты обожаешь тарталетки с джемом, – весело отозвался Данте. Его улыбка стала еще шире, когда он получше разглядел младших отпрысков семейства. «Может быть, – подумалось ему, – и мой первенец унаследует эти золотистые волосы Домиников».

– А как ты догадался? – Малышка вытаращила от удивления глаза.

– А я всегда знаю, что нравится маленьким девочкам вроде тебя, – совершенно серьезно сказал Данте.

– И вы так же хорошо знаете, что нужно Рее Клер, лорд Джейкоби? – невозмутимо осведомилась герцогиня.

– Моя любовь, но это у нее уже есть, – просто ответил Данте, прекрасно понимая, что все его богатство не имеет ровно никакого значения для этой женщины.

– Ну, так, значит, у нее есть все, – с теплой улыбкой промурлыкала герцогиня. – Прошу вас, садитесь. Нам о многом нужно поговорить, ведь я почти ничего не знаю о вас, Данте Лейтон. – Сняв близнецов с подоконника, она усадила их поиграть на ковре. Положив орган так, чтобы проказливые ручки ни в коем случае не могли его достать, она удобно устроилась на диване, расправив пышные юбки. Данте Лейтон устало прикрыл глаза, чувствуя, что просто не в состоянии поддерживать непринужденную светскую беседу. Колесо судьбы сделало полный оборот. Его встреча с Реей была предопределена свыше. Ничто теперь не смогло бы убедить его в обратном.

– Ну присядьте же, лорд Джейкоби. Должно быть, ваша нога ужасно устала, – позвала его герцогиня. – Я прикажу, чтобы вам сейчас же принесли бренди и глоточек хереса для меня, ведь говорить в основном придется вам, – строго предупредила она. Данте подумал, что Кирби в очередной раз оказался прав. Герцогиня, конечно, необыкновенно красивая женщина, к тому же отнюдь не глупа.

– У меня для вас небольшой подарок. – Данте склонился и положил в руки дамы маленький сверток.

Легкое удивление скользнуло по прекрасному лицу, когда герцогиня грациозно приняла его.

– Благодарю вас, хотя это совсем не обязательно. Но должна признаться, что я просто обожаю сюрпризу, – произнесла она с дразнящей улыбкой, которая вдруг до боли напомнила ему Рею.

– Конечно, здесь нет ничего ценного, что могло бы сравниться с украшениями вашей светлости, но я просто не знал, что может понравиться женщине, у которой есть все на свете. А потом, я помнил о том, что сама Рея рассказывала мне о матери, и решил, что вам будет приятно получить это в дар с самого дна моря, – пояснил Данте, чувствуя, как холодок сомнения пополз по спине. Он вспомнил, как нервничал Кирби, и сейчас с трепетом ждал, что скажет герцогиня. А вдруг она просто рассмеется ему в лицо?

Но Сабрина Доминик и в самом деле была незаурядной женщиной. Осторожно развернув пакетик, она вытащила шкатулку из чрезвычайно твердого дерева, нетерпеливо откинула крышку, и Данте услышал слабый крик восторга. Перед ее восхищенным взором засверкали необыкновенной красоты раковины.

– Боже милостивый, какая прелесть! – еле выдохнула она, и ее голос привлек внимание близнецов, которые тут же бросили все и подбежали к матери.

– Эти раковины – достаточно обычное явление в Индийском океане, – любезно объяснил Данте, страшно довольный, что доставил ей удовольствие.

– Ну, зато здесь, лорд Джейкоби, они весьма редкое явление, – запротестовала герцогиня. – Вы только взгляните на эту – как она напоминает восход солнца этими нежными оттенками розового и золотистого! А вот этой я вполне смогу расчесывать волосы! – рассмеялась она, пропустив шелковистые локоны через нежно-кремовую раковину с острыми, похожими на иглы зубьями.

– Мама, а есть их можно? – шепотом спросил Эндрю, а его сестричка осторожно тронула крохотным пальчиком раковину, похожую на сладкую булочку с яблоками и изюмом.

– Боюсь, тебе не очень-то понравится, – заверил Данте малыша. Бросив взгляд на герцогиню, он заметил, что она задумчиво разглядывает прихотливо скрученную раковину, которая заканчивалась остроконечным гребнем, усаженным по краям острыми зубцами. – Приложите ее к уху, ваша светлость, и она споет вам песню моря.

Сабрина Доминик прислушалась. Сначала в ее глазах застыло сомнение, но вот Данте увидел, как они округлились от удивления и любопытства, как и у обоих близнецов, которые тоже по очереди осторожно прижали ушки к таинственной раковине, а потом пронзительные вопли восторга заглушили тихий ропот волн.

– Спасибо за великолепный подарок, обещаю, что буду дорожить им, – выдохнула герцогиня. Склонив набок головку, она прямо и открыто взглянула ему в глаза. – Что же вы за человек, Данте Лейтон? Человек, который пустил по ветру семейное состояние, навеки погубил свою репутацию и, насколько мне известно, когда-то даже подозревался в убийстве. В то же время мне ясно, что этот человек нашел в себе силы начать жизнь заново, имеет в душе достаточно жалости и сострадания, чтобы подобрать бездомного кота и усыновить подкидыша из сиротского приюта.

Данте Лейтон ответил ей таким же прямым взглядом.

– Я – человек, который женился на вашей дочери и который готов сделать все, чтобы она была счастлива. Признаюсь, что в прошлом у меня было много такого, чего я до сих пор стыжусь, но ни за что на свете я не предам любовь, которую Рея отдала мне как драгоценный дар, сам не знаю почему.

– Ну, теперь, когда мы познакомились, меня отнюдь не удивляет, что Рея влюбилась в вас, – очень тихо произнесла герцогиня, а про себя подумала, что этот человек очаровал бы и самого сатану. – Теперь сядьте, прошу вас, иначе я буду думать, что вы не совсем здоровы. И тогда мне ничего не останется, кроме как позвать Роули, и вместо бренди вы получите полную ложку какого-нибудь особого лекарства миссис Тейлор, – с некоторым злорадством расхохоталась герцогиня, потому что этот мужчина, один взгляд которого заставлял повиноваться сотни людей, мгновенно послушался.

Как раз во время этой забавной сцены их и застали вошедшие в гостиную Люсьен Доминик и Рея.

– Данте? Мама? – пролепетала Рея, с изумлением глядя на их улыбающиеся лица.

– Дорогой мой, как ты вовремя! Я как раз собиралась предложить Данте бокал бренди, ты составишь ему компанию, – прощебетала герцогиня, отлично понимая; что супруг вряд ли пропустил мимо ушей то, что она назвала зятя по имени. – Люсьен? Ты присоединишься к нам, не так ли? – спросила она.

Пожав плечами, герцог устроился на китайском диванчике рядом с женой. Рея села в кресло напротив. В другом уже сидел Данте.

– Побеседовали? – осторожно поинтересовалась Рея, по-прежнему опасаясь неприятных неожиданностей. Ведь если матери не удастся найти общий язык с Данте, если они поссорятся, как уже поссорился с ним ее отец, тогда… Что тогда? Она даже боялась думать об этом. Она теперь принадлежала мужу душой и телом, и с ним была вся ее любовь и верность.

– Конечно, моя дорогая, – отозвалась герцогиня, и из груди Реи вырвался слабый вздох облегчения. – На самом деле твой муж мне немало порассказал о своих более чем дерзких подвигах. Необыкновенно интересно, к тому же, ты знаешь, я просто обожаю всяческие приключения и безумства! – добавила она с улыбкой, перехватив на лету изумленный взгляд герцога. – Конечно, будучи благовоспитанной дамой, я ни за что в жизни не решилась бы на такое.

– Как жаль, Рина, что ты не готова поддаться соблазнам! – отозвался Люсьен Доминик, наполняя бокал зятя. Он налил и себе полный бокал, подумав, что наверняка понадобится немало бренди, чтобы непринужденно болтать с человеком, которого он не так давно собирался убить. – Мне кажется, из тебя получилась бы великолепная преступница.

– Господи, Люсьен, ну что ты говоришь? – несколько нервно засмеялась герцогиня, подумав, что стоит тщательнее выбирать слова. Похоже, муж не в самом лучшем расположении духа, подумала она, глядя, как мрачно уставился герцог на свой бокал.

– Мама с отцом то и дело дразнят друг друга. Честно говоря, никто из нас не понимает почему, – объяснила Рея Данте.

– Что это их так заинтересовало? – кивнул герцог в сторону малышей, увлеченно возившихся на ковре.

– Слушают зов моря, – сказала герцогиня, весело расхохотавшись при виде его вытянувшегося лица.

– Мы с Конни постоянно собирали ракушки на берегу, пока остальные занимались поисками сокровища с затонувшего галиона, – пояснила Рея, вспомнив о теплых, напоенных солнцем днях на берегу под пальмами. – Это ведь Данте подарил тебе, не так ли? – спросила она. – Ты должна попросить, чтобы мой муж как-нибудь показал тебе содержимое своего матросского сундучка с «Морского дракона», – он полон самых неожиданных вещей, которые капитан отыскал на затонувших кораблях. У него там есть даже хрустальный графин, который, может быть, принадлежал когда-то губернатору испанских колоний, прежде чем его галион пошел ко дну во время шторма, – похвасталась Рея.

– Вот как? А я даже не предполагал, что у вас есть время и охота заниматься коллекционированием, лорд Джейкоби, – сквозь зубы пробурчал Люсьен Доминик.

– Все зависит от того, что коллекционировать, ваша светлость, – отозвался Данте, стараясь не замечать явного раздражения в голосе герцога. Он прекрасно отдавал себе отчет, что пройдет немало времени, прежде чем высокомерный Люсьен Доминик сможет принять его в качестве зятя.

Глаза герцога, напоминавшие пламя свечи в темной комнате, остановились на хрупкой фигурке дочери. Скоро беременность уже станет заметна, подумал он, нельзя расстраивать Рею, пока она в таком положении. Он перевел взгляд на Данте Лейтона и вяло произнес:

– А вот мне всегда казалось, что значительно интереснее владеть чем-то действительно драгоценным, чем сотней менее дорогих безделушек. Вы скорее всего не согласны со мной? – спросил он вкрадчиво, так что Данте едва почувствовал намек, граничивший с предупреждением.

Капитан бестрепетно встретил взгляд узких, как щелочки, глаз.

– Наконец-то, ваша светлость, мне и с вами удалось найти что-то общее.

Лицо Доминика потемнело, но он предпочел промолчать.

– У меня есть просьба к вам обоим, – начала герцогиня чуть смущенным тоном, постаравшись не обращать внимания на омрачившееся лицо мужа. – Если бы вы согласились еще раз совершить обряд венчания в нашей маленькой церкви и еще раз произнесли брачные обеты… Люсьену кажется, что это не так уж и важно, но это важно для меня, и не потому, что я смогу присутствовать при церемонии венчания, а просто потому… – Леди Сабрина не смогла продолжать, словно была слишком взволнована.

– Потому, что кто-то менее снисходительный и доброжелательный, чем вы, сможет оспаривать законность рождения нашего ребенка? – пришел ей на помощь Данте.

– Но это же отвратительно! – возмутилась Рея, ее рука метнулась ко все еще плоскому животу. – Нас обвенчали в церкви. И все было абсолютно законно.

– Не смотрите, что Люсьен молчит, – пожала плечами герцогиня, – он думает то же, что и я. Мне хорошо известно, как рождаются на свет жестокие, гнусные сплетни. И так уже было предостаточно слухов вокруг твоего имени, дорогая, а то, что вы венчались вдали от дома, только подлило масла в огонь.

Сабрина Доминик бросила взгляд на мужа. Она ничуть не сомневалась, что герцог до сих пор строит планы, прикидывая, как бы объявить недействительным брак дочери. Она догадывалась, что уж ему-то совсем не хотелось предпринимать какие-то шаги, чтобы делать его абсолютно законным. Но сама она уже поняла, что они бессильны.

– Я не смогу оставаться в стороне, когда имя моей дочери у всех на устах. Я не позволю никому разрушить ее счастье грязными сплетнями, – заявила герцогиня, и ее щеки вспыхнули от гнева.

Рея обменялась с Данте вопросительным взглядом и чуть заметно кивнула, когда он сказал:

– Мы с женой сочтем за честь еще раз повторить наши обеты здесь, в ее родном доме. Мне хорошо известно, как Рея всегда страдала из-за того, что вы и его светлость не могли присутствовать на нашем венчании, – добавил он, донельзя обрадованный. Повторное венчание должно раз и навсегда поставить крест на любых попытках ее отца аннулировать их брак.

– Я так рада! И наш священник тоже будет счастлив. В конце концов именно он когда-то крестил тебя, дорогая, и я подозреваю, что добрый старик не мыслил себе, что кто-то другой будет тебя венчать. Он так расстроился, что я даже испугалась. – Герцогиня всегда с большой теплотой говорила об их приходском священнике, который был духовным пастырем всей семьи Доминик еще со времен блаженной памяти последней вдовствовавшей герцогини. Правда, та, к величайшему сожалению духовного отца, во всеуслышание объявила, что не нуждается в его советах.

– Я бы хотела также устроить по этому поводу грандиозный бал и представить моего зятя здешнему обществу по всем правилам и с законной гордостью, – заявила герцогиня. – Я хочу, чтобы все знали о том, что мы вполне одобряем мужа, которого избрала себе наша дочь, и гордимся тем ребенком, которого она вскоре произведет на свет.

– Дорогая моя, – заметил Доминик со слабой улыбкой, которая чуть скривила его тонкие губы, – если ты считаешь необходимым, чтобы наша дочь и лорд Джейкоби повторили свои клятвы перед нами и нашим священником в надежде положить конец сплетням, так тому и быть. Тем не менее я совершенно уверен, что, устроив большой прием, позвав полный дом гостей, уже и так взбудораженных глупой болтовней, ты добьешься обратного результата – а именно дашь новую пищу досужим сплетникам. – Впрочем, говоря это, он прекрасно отдавал себе отчет, что, раз Сабрина вбила что-то себе в голову, у него нет ни малейшего шанса.

Поднявшись на ноги, герцог налил себе еще бокал бренди. Хотелось бы ему знать, о чем в эту минуту думал Данте. Если Рея и он вновь произнесут свои брачные клятвы в их маленькой церкви, свидетельнице венчаний бесчисленных поколений Домиников, включая и его собственное, то герцогу ничего не останется, кроме как приветствовать капитана «Морского дракона» в качестве нового члена семьи.

Глава 11

Давно растаял последний снег, и в огромном камине тлели только головешки святочного полена. Как всегда делалось на Рождество, его сожгли в соответствии с торжественным ритуалом; фейерверк сопровождался веселым пением рождественских гимнов, за которыми последовало празднество. Уже давно были убраны ветки падуба и омелы, украшавшие гигантский холл в замке; армия горничных и лакеев скребла и чистила, наводя везде порядок, как будто мартовские весенние ветры, бушевавшие в окрестных холмах и сотрясавшие то и дело оконные рамы, заставляли их суетиться больше обычного.

Наступило время, когда зарождается новая жизнь, новые надежды.

Золото нарциссов и нежная зелень лишь вчера лопнувших почек, еще даже не успевших развернуться, заявляли о близком приходе весны. Скоро холмы и долины обещали покрыться пышным разноцветьем полевых цветов – звездочками маргариток и невзрачницы, яркими белыми пятнами разбросанными на фоне темно-синих, лиловых и розовых облаков вероники, водосбора и пятнистого аронника.

Данте Лейтон, стоя в полном одиночестве у одного из высоких окон замка, вдруг заметил черного дрозда. Ветер нес птицу к зарослям молодого кустарника по ту сторону маленького пруда, где, окруженная древними кедрами, уединенно стояла крошечная средневековая церковь. Под этими сводами в свете бледных лучей зимнего солнца, едва пробивавшихся через маленькие цветные стеклышки, он и Рея Клер снова произнесли свои брачные клятвы. За их спинами в молчании застыли все члены семейств Доминик и Флетчер. Лица их потемнели, когда Данте громко объявил Рею Клер своей женой отныне и во веки веков, без колебаний повторив слова, которые торжественно произносил старенький отец Смолли. Высокий и худой, одетый в черную сутану священник со своим сморщенным, как печеное яблоко, лицом, освещенным лишь неровным, колеблющимся светом горевших на алтаре свечей, был удивительно похож на древнего мага.

А теперь легендарный капитан «Морского дракона», сердце которого ни разу не дрогнуло при оглушительном грохоте корабельных пушек, дрожавшей рукой пытался пригладить спутанные, торчащие во все стороны волосы. Данте волновался так, как никогда в жизни, и с этим страхом он был бессилен справиться.

Наверное, в сотый раз мужчина бросил встревоженный взгляд в сторону спальни, где в полусумраке слабо мерцали все оттенки голубого, бледно-желтого и серебряного, а за высокими окнами, скрытыми тяжелыми шторами из бледно-голубого дамаста, прятались мокрые деревья. На кровати с пышным балдахином лежала Рея Клер. Данте почувствовал, как судорогой жалости и нежности сжало его горло при воспоминании о ее отчаянных криках утром, когда схватки только начались.

Его тут же выставили из комнаты, на встревоженные вопросы маркиза никто не обращал ни малейшего внимания. Роули с герцогиней поспешили к постели, где стонала Рея, а перед его носом плотно закрыли дверь. Перебирая в памяти все эти подробности, Данте сделал большой глоток бренди и тоскливо уставился на пустой стакан. Вкуса он не почувствовал – коньяк обжег горло, а спустя мгновение по телу разлилось блаженное тепло. Прижавшись к стеклу пылающим лбом, он проклинал себя за то, что осмелился даже коснуться любимой.

Данте рассеянно взглянул на далекие холмы, где, похожее на пылающий шар, садилось солнце, и, обернувшись, посмотрел на всех, кто собрался в этой комнате, терзаясь тем же страхом. Теперь они уже не были для него чужими. Как ни странно, но он привык считать этих людей своей семьей. И вот теперь они пришли, чтобы разделить с ним тяжкое бремя ожидания.

Глядя в лица членов этой новообретенной семьи, Данте мысленно вернулся на пару месяцев назад и вспомнил, как, почти против собственной воли, он постепенно привязался к этим людям, а потом даже стал искать их дружбы. Для Лейтона было в диковинку испытывать подобные чувства. Ведь он никогда не знал, что это такое – иметь брата или сестру, и ему были совершенно неизвестны те чувства, что связывают между собой близких людей, например отца с сыном.

К несчастью, они были заранее настроены против него, чтобы неприязнь и настороженность, которые они питали к чужаку, исчезли в один день. К тому же, как он сам готов был признать, для такой неприязни имелись достаточно веские основания.

Задумчивый взгляд Данте обратился к Флетчерам, которые еще накануне прибыли в замок. У леди Мэри было очередное видение. Похоже, сэр Теренс привык к необычным способностям своей супруги, но Данте почему-то до сих пор становилось не по себе при мысли, что эта женщина может предугадывать будущее. И сейчас она безмятежно сидела у камина, гибкие пальцы ловко управлялись с иголкой, а Данте наблюдал за ней и чувствовал, как медленно сходит с ума, – ведь леди Мэри выглядела так, будто для нее в данную минуту не было ничего страшнее, чем пропустить стежок. Если бы он только мог до конца поверить в то, что именно благодаря своему дару она сейчас так спокойна и безмятежна!

Познакомившись с этим семейством, Данте проникся уважением и даже некоторой симпатией к его главе, отставному генералу, хотя ему было прекрасно известно, что этот человек невзлюбил его с первой же встречи. Теперь же оказалось, что им есть о чем поговорить, и Данте чувствовал, что и генерал стал относиться к нему намного теплее. Даже юный Джеймс, который начал с того, что чуть было его не прикончил, забыл о своей неприязни и с удовольствием присоединялся к братьям и сестрам, когда те засыпали Данте вопросами о его приключениях.

С Френсисом Домиником, родным братом Реи, который был всего на год моложе ее, сойтись оказалось куда труднее. Несколько месяцев он приветствовал появление Данте в их обществе лишь надменным вздергиванием плеч. Но постепенно и он поддался очарованию личности Лейтона, и наконец настало время, когда Френсис плечом к плечу с Данте отражал атаки младших братьев – Эвана и Джорджа – по вечерам за карточным столом.

Данте привязался и к Ричарду с Сарой. Он инстинктивно чувствовал, что оба они понравились бы старому ворчуну Макдональду – и не только потому, что волосы у обоих были цвета пламени, который Ричард унаследовал от своего знаменитого предка – вождя клана, приятеля Мака. Ричард был умницей, прекрасно знал и любил Шотландию – горный край, который стал его домом.

Оставался только Робин Доминик, чье расположение Данте почти уже отчаялся завоевать. Лейтон никогда особенно не надеялся подружиться с герцогом Люсьеном Домиником, да и тот лишь сохранял холодную вежливость, когда дело касалось его зятя, но вот его сын… Данте в глубине души был почти уверен, что в конце концов сможет убедить того, что совсем не является кровожадным чудовищем, каким, по-видимому, мальчик до сих пор его считал. Лейтон сильно подозревал, что такие отношения сложились отчасти из-за напряженности, существовавшей до сих пор между Робином и Конни Бреди. По-видимому, ни один из воинственных юнцов не собирался забывать о своем оскорбленном достоинстве. Не способствовало их примирению и то, что каждый постоянно требовал внимания Реи и при этом отчаянно ревновал, страшась того, что соперник вытеснит его из сердца милой сестры и подруги. По мере того как шло время, вражда их лишь становилась сильнее.

Данте не так уж сильно переживал бы из-за Конни, если бы тому не было так тяжело свыкнуться со своей новой ролью воспитанника маркиза Джейкоби. Мальчик страшно стеснялся принимать участие в семейных торжествах, предпочитая есть на кухне или в компании Хьюстона Кирби. Тот, хотя и стал весьма обеспеченным человеком, заявил, что слишком стар, чтобы менять привычки, и будет питаться у себя в комнате, подальше от хозяина и остальных слуг. Данте сообщил старому дворецкому, что освобождает его от этих обязанностей, но Кирби, вытянувшись во весь свой крошечный рост, заявил тоном оскорбленной добродетели, что, несмотря на новообретенное богатство, по-прежнему считает величайшей честью для себя служить маркизу Джейкоби. Может быть, когда-нибудь и наступит такой день, когда его изуродованные артритом суставы и слабые глаза откажут ему окончательно. Тогда, возможно, он подумает о том, чтобы подыскать проворного молодого человека в услужение маркизу. И только тогда, но никак не раньше, по воле Господа и с разрешения маркиза, он и поселится наконец в каком-нибудь тихом месте, чтобы провести свои последние дни в тишине и покое.

Ну а Конни Бреди был еще достаточно юным, чтобы без особого труда усвоить манеры джентльмена. И уж поскольку он стал официальным опекуном мальчика, Данте Лейтон твердо намеревался сделать все от него зависящее, чтобы тому никогда больше не пришлось стыдиться своего воспитания или по невежеству навлечь позор на свое имя. Так что, когда герцог и герцогиня пригласили бывшего юнгу присоединиться к ним за семейным столом, Данте Лейтон настоял, чтобы Конни непременно принял приглашение. Но ему пришлось покривить душой, сказав, что от своего воспитанника он требует такого же беспрекословного повиновения, как от юнги в те недавние времена, когда они оба стояли на палубе «Морского дракона».

– Она не умрет, кэп? – дрожащим голосом спросил Конни, подходя к Данте. Узкие плечи его поникли, но мальчик не опустил головы, твердо встретив взгляд человека, который никогда не лгал ему и не кривил душой. – Нет?

Бросив растерянный взгляд на темноволосую головку, Данте молчал, не зная, что сказать.

– Конечно, нет! – прозвучал в тишине мягкий голос леди Мэри, ее глубокие серые глаза сияли сочувствием и добротой. – Разумеется, первые роды – тяжкое испытание для любой женщины, но леди Рея Клер молода, у нее прекрасное здоровье, а самое главное – она всей душой хочет этого ребенка. Не стоит волноваться, – проговорила леди Мэри.

– И с ней все будет в порядке, не так ли? – спросил Данте, но по голосу было понятно, что ему требуется гораздо больше, чем просто разувериться в своих опасениях.

– Дело в том, что я порой и сама не всегда отчетливо понимаю, что же мне представляется в моих видениях продолжала леди Мэри, улыбка которой при виде широко раскрытого от удивления рта Конни стала чуть-чуть лукавее, – поэтому предпочитаю особенно не распространяться об этом. Конечно, не считая тех случаев, когда мой дар предвидения может спасти чью-нибудь жизнь.

– Так, значит, вы что-то видели, не так ли? – требовательно спросил Данте, и губы его побелели. Лицо напоминало маску ужаса.

Улыбка леди Мэри исчезла при виде его страха, она бросилась к нему и коснулась судорожно сжатых кулаков.

– Вы должны верить в то, что все будет хорошо, Данте, – прошептала она, и ошеломленному Лейтону показалось, будто ее глаза заволокло серебристой пеленой неведомой тайны. Дрожь пробежала по его телу, когда он подумал, что за видения являются этой необыкновенной женщине. – Пока еще не время, – странно изменившимся голосом произнесла она, склонив голову, будто прислушиваясь к звучащим в душе неведомым голосам. – Но придет день, когда я расскажу вам о том видении, где таинственно переплелись дикий тимьян и терновник, а над ними плыли облака, и края их золотило заходящее солнце. А еще я расскажу вам о море, о солнце и луне.

Данте Лейтон невольно вздрогнул. Леди Мэри всегда ему нравилась, он успел искренне привязаться к ней, но сейчас Данте вдруг показалось, что он имеет дело с помешанной. Он поежился. Как раз в эту минуту тяжелые двойные двери, ведущие в комнату, с треском распахнулись настежь и герцогиня с бледным, помертвевшим от усталости лицом почти вбежала к ним. Она покачнулась, и мигом очутившийся рядом Люсьен Доминик подхватил ее. Жена склонилась к нему, черпая в его объятиях уверенность и силу.

– Рея?!

Выглянув из-за плеча мужа, Сабрина Доминик с трудом выдавила улыбку:

– С Реей все прекрасно. Что же касается вас, Данте Лейтон, то вы стали счастливым отцом на редкость горластого сына!

Прошло всего несколько дней, и преподобный Смолли проводил службу в старинной маленькой церкви. Крестили Кристофера Доминика Лейтона, графа Сэндрейка, первого внука герцога и герцогини Камейр. Все называли его лорд Кит. Это был поистине прелестный малыш с крошечной головкой, покрытой густыми кудрями, и оглушительным ревом, который был слышен во всех уголках старой церкви и заставлял бедного священника испуганно вздрагивать. Юный граф так вопил, что преподобный едва слышал сам себя.

Когда обряд был закончен, святой отец с немалым облегчением принял приглашение вернуться в замок, тем более что в роскошной Китайской гостиной крик юного лорда Кристофера звучал как-то тише и не так приводил его в содрогание. А уж когда юная мать мило извинилась и унесла новорожденного, чтобы покормить его милость, преподобный и вовсе воспрянул духом. Теперь он мог наконец без всяких помех потягивать ароматный херес, предаваясь блаженным мыслям о скором уходе на покой.

Вежливо извинившись, Данте отделался от своих собеседников, чтобы последовать за женой. Ему удалось настичь ее у лестницы. Он протянул руки и забрал у нее сына. Осторожно подхватив вдруг замолчавшего малыша одной рукой, Данте обнял Рею за плечи и привлек к себе. Так, втроем, они и поднялись по огромной парадной лестнице замка.

– Я уже говорил, как благодарен тебе за сына? – спросил он, не отрывая взгляда от крошечного личика, едва заметного среди покрывал из тончайшего козьего пуха.

– Много раз, милорд, – отозвалась Рея.

– А я говорил тебе, что от твоей красоты у меня замирает сердце?

– Тысячу раз, милорд, – с улыбкой ответила Рея.

– А говорил я, сколько счастья ты привнесла в мою жизнь? – спросил он.

– Еще чаще, милорд, – подтвердила она, и чарующая улыбка стала еще прелестнее.

– А говорил я, что люблю тебя больше всего на свете? – осведомился он.

Рея застенчиво опустила глаза.

– О да, милорд. Хотя, думаю, я гораздо быстрее поверила бы, если бы вы доказали свою любовь на деле, – прошептала она, и от этих слов Данте бросило в жар.

Ведь прошло уже немало месяцев с тех пор, когда он в последний раз занимался любовью со своей женой.

Он окинул ее таким взглядом, что у Реи запылали щеки.

– Ага, миледи! Похоже, я сделал ошибку, уделив столько времени словам.

– Вот именно, милорд, – подтвердила она, невольно остановившись по старой привычке перед знаменитым портретом предка, жившего в эпоху Елизаветы.

– Должно быть, он ревнует, – прошептал Данте, бросив взгляд на авантюриста былых времен и снова опуская глаза на личико спящего сына.

– Вряд ли. Скорее он был бы доволен, – мягко возразила Рея. Она прощалась в душе с фантазиями юной девушки, в то время как глаза ее не могли оторваться от профиля любимого мужа. Они молча шли по гулкой галерее, пока не остановились перед другим портретом. На этот раз шаги замедлил Данте.

– Похоже, эта картина совсем тебя очаровала, – пробормотала Рея. Она невольно вздохнула, вспомнив, сколько всего случилось с того дня, когда их семья собралась вместе, чтобы позировать для этого портрета.

Данте улыбнулся, с трудом оторвав взгляд от фиалковых глаз герцогини на портрете, прежде чем перевести его на изображение Реи.

– Когда-нибудь я расскажу тебе, о чем мечтал один молодой человек и как в один прекрасный день он понял, что жизнь подарила ему все, о чем он только мог подумать, и даже много больше того. Поверь мне, Рея, я сейчас ни о чем не жалею, – с мучительной неопределенностью сказал он. Заметив растерянное выражение ее лица, Данте усмехнулся и, крепче прижав к себе жену, пошел дальше.

Рея дотронулась до теплого свертка у него на руках и весело рассмеялась.

– Немного поздно жалеть о чем-либо, милорд. Пришло время позаботиться о жене и сыне.

Застыв у окна своей комнаты, Данте молча смотрел на сады, разбитые на террасах. Его взгляд скользнул с аккуратно подстриженной изгороди из тисовых деревьев к розовым кустам, перенесся вдаль, к пруду и парку… Он тяжело вздохнул. Редко в своей жизни приходилось ему испытывать такой покой. Теперь он понимал, почему Рея так любила свой старый замок. Услышав за спиной нежный голос жены, он резко обернулся, пожирая ее глазами, пока она склонилась над сыном, что-то шепча на ушко малышу. Золотые волосы рассыпались у нее по плечам и немного прикрыли лицо, смешавшись с каштановыми кудрями ребенка, который доверчиво сосал ее грудь. Крохотные ручонки шарили по телу матери, пока мальчик жадно глотал, припав к ее груди, вряд ли отдавая себе отчет в силе материнской любви, которая в тот миг окружала его теплом и заботой.

– Я уже поблагодарил тебя за то, что ты назвала его Кристофером? – спросил Данте. – Честно говоря, я этого не ожидал.

– Я не забыла ничего из того, что ты когда-либо рассказывал о себе, – призналась Рея, ее пальцы ласково перебирали нежные кудряшки, пышным ореолом украшавшие крохотную головку их сына. – Ведь капитан Кристофер так много значил для тебя, может быть, даже больше, чем твой родной отец. Мне казалось, тебе будет приятно увековечить его имя, назвав своего первенца Кристофером в его честь. – Она легким поцелуем коснулась теплого лобика малыша. – И еще я благодарна, что ты не возражал, чтобы он носил и имя Доминик. Это так много значит для моих родителей. Почему ты захотел, чтобы он носил наше родовое имя?

Данте неловко поежился, ему было как-то не по себе при мысли о собственном благородстве.

– Дело в том, что мне иногда кажется… – Он запнулся, с трудом стараясь подобрать подходящее слово. Это ему так и не удалось, и тогда он решил просто сказать все как есть. – Мне кажется, что я привязался к твоей семье, Рея. И несмотря на то что наш сын в первую очередь Лейтон, мне всегда хотелось, чтобы он чувствовал себя еще и членом семьи Доминик, – с трудом выдавил Данте.

Рея опустила глаза к крохотному личику у своей груди, заметив, как нежно затрепетали ресницы сонного малыша. Она осторожно поднялась на ноги и отнесла ребенка в деревянную колыбельку, стоявшую у изголовья их супружеской постели, бережно уложила уснувшего сына и укутала его теплым покрывалом. Мальчик завозился, и она поправила покрывальце, глядя на него с улыбкой, полной любви. Малыш зевнул и погрузился в безмятежный сон, каким может спать только новорожденный.

Рея распрямилась, устало потирая затекшие плечи. Из груди ее вырвался вздох удовлетворения, когда она почувствовала, как сильные пальцы мужа разминают ноющие мышцы. И скоро уже его теплые губы коснулись нежным поцелуем ее шеи, так что мурашки предвкушаемого удовольствия побежали по спине. Откинувшись назад, она позволила его рукам скользнуть ниже, приподняв пышные полушария налитых грудей, которые нетерпеливо выглядывали из-за распахнувшегося корсажа платья.

– Не пора ли остановиться, миледи? – шепнул Данте ей на ухо, губами и языком лаская нежную раковинку. Он крепко стиснул жену, прижав к мускулистым бедрам, и, несмотря на несколько нижних юбок, Рея почувствовала его напрягшуюся плоть. Руки Данте нетерпеливо скользнули под шелк. – А может, пришло время вновь познакомиться?

– Но ведь нас ждут в салоне, милорд! – прошептала Рея, чувствуя, как бешено колотится сердце.

– Не в моих привычках оставлять леди разочарованной, – промурлыкал супруг, слегка сжав ей плечи, чтобы заставить ее обернуться. Когда же он увидел ее внезапно вспыхнувшее лицо, то не смог сдержаться: коротко и хрипло застонав, Данте впился голодным поцелуем в губы Реи. – Ты же сама завлекла меня. Или ты просто дразнила меня, бросив мне вызов и усомнившись в моей мужественности, как будто рождение Кристофера, было лишь чистой случайностью?!

– Данте, – задыхаясь, запротестовала Рея. Она чувствовала, как растущее смущение охватывает ее, но, несмотря на это, сама подняла к мужу лицо и почувствовала, как он накрыл ее рот своими твердыми губами. И, трепеща в каменном кольце его рук, она вновь счастливо осознала, что он имеет над ней такую власть, которая способна заставить ее забыть все на свете, кроме Данте Лейтона.

А Данте задрожал, ощущая ответный трепет любимой. Он весь горел от едва сдерживаемой страсти. Торжествующая улыбка скривила его губы, когда он склонился к жене и, подхватив ее на руки, широким шагом направился к огромной кровати.

– Данте, но если кто-нибудь начнет нас искать?

Данте приник к ее губам. Наступило молчание, и когда он наконец оторвался от нее, у Реи захватило дух.

– Забудь о них. Больше никто никогда не осмелится встать между нами, – твердо пообещал он и склонился к ней, чтобы делом подтвердить свои слова.

Глава 12

Сивик-Мэнор напоминал припавшего к земле хищного зверя, готового одним прыжком сорваться со скалы в море. Конечно, это здание трудно было назвать красивым в общепринятом смысле слова, но была в его толстых стенах из грубо отесанного серого камня и черепичной крыше какая-то непостижимая прелесть. Когда в небе сияло солнце, его лучи заставляли сверкать геральдические фигуры на старинных витражах стрельчатых окон, а из сада, протянувшегося вдоль восточной стены дома, доносилось нежное благоухание роз. К сожалению, цветные витражи не нарушали унылого серого тона, преобладавшего вокруг. А к юго-востоку, за хозяйственными постройками и старой конюшней, далеко за запущенным садом, где ветками деревьев привыкли лакомиться олени, там, где на горизонте вставали невысокие холмы, лежала деревушка Мерлей.

Если двигаться строго на запад, пробравшись сквозь густые заросли бука и орешника, посаженных в незапамятные времена, чтобы защитить Сивик-Мэнор от холодных северных ветров, то можно разглядеть суровые башни замка Мердрако, возвышавшиеся над туманной дымкой, окутывавшей прихотливо изрезанный берег.

Но стоял ли над морем туман или нет, об этих сторожевых башнях ни на минуту не забывала леди Бесс Сикоум, хозяйка дома. И даже когда туман плотной пеленой окутывал Мердрако, скрывая его от посторонних глаз, она чувствовала их присутствие. Башни будто жили своей собственной жизнью, служа суровым напоминанием, что Мердрако существует, хоть хозяин замка сейчас далеко.

Леди Бесс проводила садившееся в облака солнце коротким неодобрительным взглядом. Для нее закат означал лишь одно: скоро землю скроет непроглядная тьма – ночь обещала быть безлунной.

– Проклятие! – прошипела она. Леди Бесс резко отвернулась от окна, и ее взгляд упал на изрядно потрепанные бархатные шторы. Выругавшись вполголоса, она поплотнее задернула тяжелые драпировки цвета темного бургундского, скрыв великолепное зрелище заходящего солнца, когда оно, медленно погружаясь в темно-синюю пучину моря, любуется своим отражением, похожим на пылающий медно-красный шар.

Дрожащей рукой леди Бесс плеснула себе в бокал изрядную порцию хереса и аккуратно поставила тяжелый хрустальный графин на полированную поверхность стола. Одним глотком опрокинув спиртное, она подумала, что не грех и подкрепиться перед тем, как этой безлунной ночью осуществить свой план.

– Боже милостивый, да хватит ли у меня сил?! – беспомощно прошептала она. Руки отчаянно тряслись, и слышно было, как жалобно звякнуло стекло, когда она снова взялась за графин с хересом. – Нет, я не смогу, – пробормотала она себе под нос, нервно барабаня пальцами по каминной доске. – Это просто безумие! – Подняв голову, она кинула неприязненный взгляд на висевший над камином портрет мужчины. – Жаль, что ты оказался таким тупицей! – сказала она, сверля его ненавидящим взглядом. Несмотря на то, что оригинал вот уже почти два года покоился в могиле, портрет по-прежнему обладал свойством мгновенно приводить ее в бешенство. – Ты даже глупее, чем была я сама, когда решилась выйти за тебя замуж, сэр Гарри Сикоум, – продолжала она. – Но откуда мне было знать в то время, что ты по уши в долгах и при этом слишком глуп, чтобы суметь поправить свои дела? Да еще безумен настолько, чтобы влезть в эту авантюру с индийскими плантациями? И в какой же луже мы с тобой в конце концов оказались, а, Гарри? – пожаловалась она.

Бледно-голубые глаза мужчины на портрете смотрели на леди Бесс отсутствующим взглядом. Впрочем, когда сэр Гарри Сикоум был еще жив, призналась она себе, именно это выражение безучастного равнодушия чаше всего было написано на его лице.

– Собаки и лошади, Гарри, – вот все, о чем ты когда либо думал или заботился в своей никчемной жизни, – бросила обвиняющим тоном леди Бесс. – Зачем ты женился на мне? Нет, я не виню тебя, ведь в те времена я была настоящей красавицей, не так ли, Гарри? – Казалось, она требовала ответа.

Бросив украдкой быстрый взгляд на свое отражение в одном из зеркал, леди Бесс убедилась, что и теперь фигура у нее на редкость привлекательна, несмотря на то что ей давно перевалило за тридцать и она стала матерью двоих детей. Правда, щеки уже не так восхитительно свежи, как в молодости, да и с возрастом она похудела, вздохнула Бесс.

– Ты обвел меня вокруг пальца, Гарри! Ты был не только банкротом, это бы я еще смогла тебе простить, но ты к тому же оказался на редкость скверным любовником, особенно если сравнить с… – Слова замерли на устах леди Бесс, и, подавив тяжелый вздох, она отвернулась и от портрета мужа, и от собственного отражения в зеркале. Ведь и ее увядающая красота, и этот мужчина будили в измученной душе столько печальных воспоминаний о том времени, когда она была на пятнадцать лет моложе и совершила величайшую ошибку в своей жизни.

– Мама! – прозвенел за дверью тоненький голосок. – Мама? Где ты? – Девичий голосок сделался пронзительным, в нем звучал готовый вот-вот прорваться страх. – Мама?

– Здесь, в гостиной, Энн, – неохотно откликнулась леди Бесс. На минуту ей стало не по себе при мысли, что лицо выдаст ее. Она медлила, страшась возвращаться в безрадостное настоящее.

– Что это тебе пришло в голову сидеть в темноте, да еще совсем одной? – недовольно спросила девочка. Несмотря на свои четырнадцать лет, Энн Сикоум обещала в недалеком будущем превратиться в редкостную красавицу. Она была поразительно похожа на мать, когда та цвела восхитительной свежестью юности. – Позвонить, чтобы принесли свечи?

– Нет, к чему лишние расходы? Я не задержусь здесь надолго, милая, – сказала леди Бесс.

– Тогда, может быть, позвать Джейн, чтобы она развела огонь в камине? Как только солнце садится, в комнате становится слишком сыро, – произнесла девочка, невольно напомнив матери о том, что близится вечер, и о том, что принесет с собой ночь.

– Не стоит. Бедняжка и так сбивается с ног, помогая матери на кухне. Кроме того, мне вовсе не хочется, чтобы наш дом выглядел так, словно мы все еще не спим, – ответила леди Бесс скорее себе, чем дочери. Изумленное выражение на юном личике Энн сменилось растерянностью, когда она наконец поняла, на что намекнула мать.

– Я совсем забыла. Но ведь ночь сегодня будет безлунной, правда, мама?

– О чем это ты, детка? – возмущенно спросила леди Бесс.

– Ой, мама, ну к чему делать вид, будто ты не понимаешь, что я имею в виду! В конце концов я уже давно не ребенок! Вспомни, ведь Люси Уиддонс в мои годы уже была замужем, а ведь этот малыш, который цеплялся за ее подол…

– Пусть благодарит Бога за то, что вообще успела пойти к алтарю, да еще тогда, когда раздувшийся живот делал ее похожей больше на бочку, чем на невесту! О чем ты говоришь, Энн! В конце концов Люси – простая деревенская девчонка, а не леди Сикоум! – отрезала леди Бесс.

– Не знаю, какая между нами разница, ведь мы с тобой так же ломаем голову, чем набить живот, как и бедняки из деревушки! – запальчиво возразила Энн. – Я прекрасно понимаю, почему ты позволила контрабандистам взять наших лошадей. Отец бы с ума сошел, если бы узнал, как жестоко с ними обращаются, – ведь бедняги тащат на себе тяжеленные мешки с товаром от деревни к деревне. Будь он жив, никогда бы не позволил этого!

Леди Бесс уже открыла было рот, чтобы возмущенно опровергнуть обвинение, но передумала и предпочла промолчать. Действительно, что толку было отрицать очевидное, тем более что не в ее власти было что-то изменить.

– Если хочешь знать, дитя мое, твой отец продал бы душу дьяволу за бочонок контрабандного французского бренди. Но успокойся, сегодня ночью он не перевернется в фобу, потому что контрабандисты не получат наших лошадей. Если честно, я просто собиралась продать пару-тройку из них на ярмарке в Уэстли-Эббот в эту субботу. – Леди Бесс старалась говорить ровно, несмотря на то что все внутри дрожало от страшного напряжения.

– Но, мама, ты не можешь так поступить. Неужели ты забыла, что случилось с фермой Веббера прошлой зимой?! Чарльз сказал, это потому, что они отказались дать контрабандистам своих лошадей! – едва слышно выдохнула Энн.

– Сколько раз я просила, чтобы ты и Чарльз прекратили слушать глупые сплетни! – прикрикнула леди Бесс, которой меньше всего сейчас хотелось бы, чтобы дочь напоминала ей об этом ужасе. – А Чарльз вообще вряд ли понимает, о чем говорит. Да и потом, вряд ли кто отважится появиться здесь! Кто мы для них в конце концов? Обычные крестьяне? Неужели нас так легко запугать? – надменно произнесла леди Бесс, изо всех сил стараясь скрыть страх. – Кстати, если и существовало на свете что-то такое, что твой отец умел замечательно делать и смог передать мне, так это искусство стрелять. Я сумею быстро зарядить пистолет и выстрелить так же метко, как любой мужчина. Пусть только попробуют сунуть нос в Сивик-Мэнор, увидишь, что будет, – жестко усмехнувшись, пообещала леди Бесс.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, мама, – вздохнула Энн, обращая взгляд к разноцветным витражам окон, словно не надеясь, что они могут помешать преступникам ворваться в их тихий мирный дом.

– Ну конечно, детка, – уверила ее леди Бесс, с трудом выдавив улыбку. – А теперь ступай и скажи миссис Би-кэм, чтобы подавали обед. Сегодня мы сядем за стол раньше, чем обычно, – скороговоркой произнесла леди Бесс, надеясь, что все домашние успеют благополучно разойтись по своим комнатам к тому времени, когда появятся ночные посетители.

– Мама?

– Что еще, Энн? – резко спросила леди Бесс. Ее нервы были напряжены до предела, несмотря на выпитый херес.

– Мне показалось, зазвенел колокольчик у двери.

– Ерунда. Кто это мог бы быть так поздно? – фыркнула леди Бесс.

Мгновение спустя на пороге комнаты бесшумно возник Бикэм – их бессменный кучер, садовник и дворецкий в одном лице, провозгласив весьма светским тоном:

– Два джентльмена желают видеть вас, миледи.

– Кто они, Бикэм?

– Капитан сэр Морган Ллойд и лейтенант Хэндли, миледи. Пригласить их войти, миледи? – спросил дворецкий, неодобрительно покосившись на погасшие свечи и холодный камин.

– Да-да, конечно, через пару минут, – приказала леди Бесс, и дверь медленно закрылась за престарелым слугой – ведь он служил в Сивик-Мэнор уже полвека, когда она впервые юной невестой появилась здесь пятнадцать лет назад. Леди Бесс бросилась к секретеру у стены и принялась лихорадочно шарить в ящиках. Копаясь в ворохе бумаг, она отрывисто бросила через плечо дочери: – Быстро зажги свечи!

– А мне показалось, что ты не хочешь.

– О Боже, Энн, сейчас не до вопросов! Просто делай, как я сказала! – бросила леди Бесс. – Проклятие! Какого дьявола им тут надо?! Что это еще за сэр Морган Ллойд? Где-то я слышала это имя… Разве он бывал здесь? Хэндли-то я знаю давно:

– Понятия не имею, мама, – смущенно сказала Энн, обходя комнату и зажигая свечи одну за другой.

– Дьявольщина! Будь проклята и эта ночь, и все ночи на свете! Если их кто-нибудь увидит, если только узнают, что они вошли в этот дом, нам не поздоровится, уж будь уверена! – взволнованно бормотала леди Бесс трясущимися губами, думая об ужасной судьбе, постигшей всех тех несчастных, которых контрабандисты заподозрили в сотрудничестве с властями. – О Боже милостивый, только этого не хватало сегодня – два королевских офицера приехали в мой дом провести время за чашкой чая! – Она изящно устроилась на диване, раскинув юбки, чтобы незаметно прикрыть штопку на шелковых подушечках, и повернулась к дочери: – А теперь беги вниз и вели Бикэму проводить наших гостей сюда!

– Мама! Они ведь не для того приехали, чтобы арестовать тебя? – тревожно спросила девочка.

Леди Бесс невольно содрогнулась. Эта мысль даже не приходила ей в голову, пока дочь не спросила об этом.

– Ну конечно же, нет, – фыркнула она, но глаза ее уже с гораздо меньшим удовольствием оглядели дорогое кружево, украшавшее вырез платья, – ведь оно было из того же источника, что и херес. – А теперь делай, что я велела. Мы и так уже заставили наших гостей ждать. Мне вовсе не хочется, чтобы они имели повод говорить о плохих манерах хозяек Сивик-Мэнор!

– Хорошо, мама, – кивнула Энн. Девочка бросилась вниз по лестнице, спеша изо всех сил, и, к тому времени когда отыскала старого дворецкого, она уже так запыхалась, что старик едва смог понять, что от него требуется. Притаившись в уголке, девочка отважилась краем глаза взглянуть на неожиданных посетителей, но, бросив на них взгляд, тут же пожалела об этом. Ей никогда в жизни не доводилось видеть человека с таким холодным, безжалостным выражением лица, какое было у старшего из офицеров. На минуту Энн даже обрадовалась, что ее отослали из комнаты, но горько вздохнула, пожалев мать, которой придется встретиться с подобным человеком да к тому же лгать ему в глаза.

У леди Бесс возникла примерно та же самая мысль, как только офицеры появились на пороге комнаты и она окинула их взглядом. Серо-стальные глаза одного из них заставили ее невольно поежиться.

– Джентльмены? Прошу вас, присаживайтесь. Чему я обязана тем удовольствием, которое вы мне доставили своим приездом? – вежливо поинтересовалась она, мужественно изобразив на лице самое приветливое выражение, какое только смогла, и мучительно вспоминая, где же она могла встречать этого высокого морского офицера. Вне всякого сомнения, он был бы весьма привлекателен, если бы светлые глаза не сверкали таким холодным безжизненным блеском, а великолепно очерченные губы не кривились в беспощадной усмешке.

Да, этого вряд ли можно назвать слабовольным ослом в отличие от того, второго.

– К сожалению, удовольствие не имеет ни малейшего отношения к тому делу, что сегодня привело нас в ваш дом, миледи, – отозвался сэр Морган Ллойд. Его прямота, больше похожая на грубость, подействовала на женщину как пощечина.

– Вот как, сэр? – процедила леди Бесс ледяным тоном. – Надо же, а я-то, глупая, услышав, что какие-то офицеры просят их впустить, решила, что одна из моих коров вновь отбилась от стада и попортила чье-то поле! Но поскольку вы, сэр, насколько я понимаю, офицер флота, а мои коровы не умеют плавать, стало быть, я ошиблась. – Она невозмутимо встретила разъяренный взгляд сэра Моргана Ллойда. – Или на корабли стали теперь брать коров, чтобы во время долгого плавания поить матросов молоком?

Ни искры веселья в ледяных глазах. Ни Данте Лейтон, ни леди Рея Клер, случись им оказаться здесь, не узнали бы того, кто всего месяц назад пил за их здоровье. Это был совсем другой человек.

– Я приехал для того, чтобы познакомиться с вами.

– Вот как? – протянула леди Бесс топом, который не оставлял сомнения в том, что она была бы рада отказаться от подобной чести.

– Так уж случилось, мадам, что в настоящее время я здесь офицер самого высокого ранга. К тому же у меня есть все полномочия, чтобы пресекать любые преступления против Короны, которые заключаются в нелегальном ввозе товаров. Полномочия, предоставленные мне самим Адмиралтейством, Таможенной палатой и самим его величеством королем Георгом! И поэтому я прибыл, чтобы уведомить вас, как, впрочем, и других жителей здешних мест, что сделаю все от меня зависящее, чтобы очистить эту местность от контрабандистов!

Несмотря на то что лейтенант Хэндли явно уже не в первый раз слышал это заявление, он выглядел таким же перепуганным, как и леди Бесс, которая боялась вздохнуть, пока говорил капитан.

– Я просто поражена, – пробормотала она, подумав, что же это за необыкновенный человек сейчас перед ней, раз он наделен такими полномочиями. – А вы, лейтенант?

Вы теперь тоже служите милейшему капитану, не так ли?– невинно поинтересовалась хозяйка. Впрочем, лейтенант Хэндли никогда особенно ее не беспокоил. Уж слишком он был робок и застенчив, а угодливость его порой доходила до раболепия. Она всегда с трудом выносила лицемерных льстецов, слишком часто за их услужливостью скрывалось желание исподтишка вонзить в тебя зубы.

– Конечно, миледи, я не преминул заверить сэра Моргана, что он может вполне рассчитывать на меня. Смею надеяться, что смогу оказать ему ту ничтожную помощь, которая в моих силах. – Леди Бесс успела подметить тень раздражения, скользнувшую по суровому лицу сэра Моргана при этих словах. Это реакция на невыносимо угодливую фразу, которую лейтенант наверняка произнес не в первый раз, злорадно подумала она.

– Но какое отношение все это имеет ко мне, капитан? – поинтересовалась леди Бесс. – Я всего-навсего безутешная вдова с двумя детьми на руках, их еще предстоит поставить на ноги. Вряд ли меня можно заподозрить в намерении скрестить… Ах, до чего же это прелестно звучит! – Дама помедлила, слабо улыбаясь. – Да, скрестить с вами шпаги!

– Так или нет, мадам, мне еще предстоит выяснить. В первую очередь я обязан думать о безопасности несчастных, которые годами жили в страхе перед этим головорезами, – сухо пояснил капитан.

– Другими словами, сэр, вам очень нужна информация!

– Прошу прощения, не совсем так, миледи. Я уверен, что любой здешний житель просто обязан сообщить мне все, что ему известно о контрабандистах. Во-первых, потому что это его долг, а во-вторых, чтобы в будущем спасти свою собственную шкуру.

– Прошу прощения, но вы ошибаетесь. Весьма возможно, что он эту шкуру потеряет именно благодаря неумению держать язык за зубами. Впрочем, похоже, это вообще не мое дело, ведь мне-то ровным счетом ничего не известно ни о контрабандистах, ни об их делах, – равнодушно отозвалась леди Бесс.

– Тогда прошу извинить, миледи, что отняли у вас драгоценное время, – произнес сэр Морган. В его голосе прозвучало ледяное презрение.

– Что вы, капитан! Позвольте предложить вам стаканчик бренди! Или вы предпочтете выпить со мной чаю? – с изысканной вежливостью пропела леди Бесс. Вдруг ее лицо залилось румянцем: она заметила, как сузились глаза капитана, когда его взгляд упал на графинчик с хересом.

– Благодарю, мадам. Но мне сегодня еще предстоит заехать кое к кому из ваших соседей, – отказался сэр Морган. Как ни странно, леди Бесс почувствовала себя обиженной этим отказом.

– Не смею вас задерживать, капитан Ллойд, – произнесла она, всем своим видом давая понять, что визит закончен.

Сэр Морган медленно поднялся на ноги. И вдруг леди Бесс стало мучительно ясно, что от этих ледяных проницательных глаз не ускользнули ни штопка на диванных подушечках, ни потертости на истрепавшихся драпировках. От его взгляда скорее всего не укрылось и светлое пятно на обоях, где еще так недавно красовалась картина, которую пришлось продать, чтобы заплатить мяснику по старому счету.

– Вам еще предстоит долгий путь? – спросила она, стараясь отвлечь внимание капитана от убожества гостиной.

Но на сей раз у лейтенанта Хэндли не хватило ума промолчать.

– Боюсь, что так, миледи, ведь я предупредил капитана, что замок Мердрако стоит пустой, и он решил осмотреть здание самым тщательным образом. А оттуда нам предстоит съездить в Уэстли-Эббот. И я надеюсь, что смогу убедить сэра Моргана сделать краткую передышку и выпить горячего рома на досуге, прежде чем скакать в Вулфингволд-Эбби.

– В самом деле? – На лице леди Бесс отразился испуг.

– Мне показалось, что я видел свет в одной из сторожевых башен Мердрако. Это было всего несколько ночей назад, – бесстрастно пояснил сэр Морган.

– Мне кажется, в Мердрако уже никто никогда не будет жить, – задумчиво произнесла леди Бесс. На лице ее заиграла мечтательная улыбка – она вспомнила время, когда по ночам из замка доносилась веселая музыка, а сам он сверкал разноцветными огнями. Вдова печально вздохнула.

– Вы действительно так думаете? Но почему, позвольте узнать, леди Бесс? – осведомился сэр Морган.

– Ну как же… Хотя откуда вам знать – вы ведь недавно в здешних местах. Дело в том, что нынешний маркиз, лорд Джейкоби, покинул Мердрако, будучи совсем юным. С тех пор прошло немало лет, но никто о нем ничего не слышал, – вмешался лейтенант, с усердием повторяя разговоры, которых успел уже немало наслушаться в здешних местах.

– Я видел его, – просто сказал сэр Морган.

– Да уж, конечно, видели бы, будь он здесь, – как ни в чем не бывало продолжал лейтенант, по-видимому, совершенно не замечая молчания Моргана и леди Бесс, – Тогда бы ваша задача была бы почитай что выполнена!

– Неужели?!

– Вот именно. Ну и повеса же был молодой маркиз, по крайней мере мне так рассказывали! Говорят, когда-то его даже обвинили в том, что он прямо здесь, в дюнах, задушил одну девушку!

– А какое отношение все эти старые сплетни имеют ко мне и к моей миссии? – поинтересовался сэр Морган. Неприязнь, которую вызывал у него этот болван, усилилась, поскольку он успел догадаться, что собирается сказать лейтенант.

– Ну как же? Кто же, кроме него, лучше подходит на роль главаря шайки контрабандистов, как по-вашему?! Ведь он потерял все до последнего гроша, а разве есть более легкий путь вернуть состояние, чем заняться контрабандой?

– Это необходимо доказать, лейтенант. Нельзя же повесить человека только потому, что о нем ходят всякие слухи! – раздраженно буркнул сэр Морган.

– Прошу прощения, сэр. Разумеется, вы правы. – Лейтенант на глазах стал как будто меньше ростом. – Но тем не менее я и сейчас считаю, что у нас нет ни малейшей необходимости тащиться в Мердрако. Моя лошадь страшно беспокоится, когда я бываю там, – бесхитростно добавил он, явно не подумав.

– У вас имеются какие-то причины бывать в тех местах, лейтенант? – тихо спросил сэр Морган, а леди Бесс, похолодев от страха, дала себе слово придерживать язык в присутствии этого человека. Похоже, от него ничто не могло укрыться.

Лейтенант Хэндли кашлянул, прочищая вдруг пересохшее горло.

– Дело в том, сэр, что я со своим отрядом получил задание патрулировать побережье. Поэтому, как велит долг, порой заезжаю и в Мердрако. Но ей-богу, там даже мыши не водятся! – добавил лейтенант с кривой усмешкой, прекрасно понимая, что последние слова звучат уж совсем по-дурацки. – Я совершенно уверен, сэр, что это место абсолютно необитаемо. А в деревне полно идиотов, которые с пеной на устах будут утверждать, что видели огонь в одной из башен. Только вот ни один из них не решится туда пойти, особенно ночью.

– Тогда тем более контрабандистам не найти лучшего места, чтобы припрятать свой товар, чем Мердрако!

– Вряд ли, сэр Морган. В Пещеру Дракона чертовски трудно зайти, а уж выплыть попросту невозможно! Вряд ли это кому-то взбредет в голову. Вот хотя бы пару месяцев назад… – начал было лейтенант, но вдруг, вспомнив о чем-то, проглотил конец фразы. – Прошу простить, сэр Морган, я вовсе не хотел… Совсем забыл, что этот несчастный был вашим родственником, – оправдывался он, готовый провалиться сквозь землю.

Леди Бесс смерила сэра Моргана тяжелым взглядом.

– Ллойд?! Мне кажется, что я где-то слышала это имя!

– Возможно, мадам, вы были знакомы с моим братом, капитаном Бенджамином Ллойдом, командиром королевского фрегата «Стерегущий», который затонул в Пещере Дракона полгода назад?

– Боже милостивый, ну конечно! – воскликнула леди Бесс. Она жадно вгляделась в потемневшее лицо сэра Моргана и вдруг отчетливо поняла, по какой причине он взял на себя выполнение той же задачи, что и его покойный брат. Теперь ее больше не удивляло, что этот человек добился таких больших полномочий. – Я была очень огорчена, когда узнала о несчастной судьбе, постигшей корабль вашего брата. Мне довелось встречаться с ним в обществе, и он произвел на меня на редкость приятное впечатление.

– Благодарю вас, – коротко сказал сэр Морган, высокомерно проигнорировав сочувствие, которое звучало в ее голосе.

– Тем не менее очень странно, что вас наделили столь широкими полномочиями, даже если учесть ваше родство, – добавила леди Бесс.

– Да будет вам известно, мадам, что несколько лет назад сэр Морган командовал собственным кораблем и считался одним из самых блестящих и удачливых капитанов королевского флота, – перебил лейтенант. – Если уж кому-то по плечу справиться с шайкой, что орудует в здешних местах, так это ему.

В первый раз с той минуты, когда он появился в полутемной гостиной Сивик-Мэнор, губы сэра Моргана тронула ледяная улыбка. Леди Бесс резко отпрянула при виде того, как разительно изменилось его лицо, успев подумать, что смерть брата, по всей вероятности, стала трагедией для этого человека.

– Будем надеяться, что вы не ошиблись, лейтенант Хэндли, – кивнул капитан, с интересом взглянув на молодого офицера. – Естественно, я не рассчитываю добиться успеха без вашей помощи, – добавил он и слегка усмехнулся, заметив, как обрадовался и смутился лейтенант. – Был счастлив познакомиться, леди Бесс, – коротко кивнул сэр Морган. – Идемте, лейтенант, нам предстоит долгий путь.

– Ах, простите, мне показалось, вы говорили, что собираетесь заехать и в Вулфингводд-Эбби? – спросила леди Бесс. Заметив, как по бесстрастному лицу капитана скользнула тень неудовольствия, она улыбнулась про себя. – Прошу вас передать мои наилучшие пожелания сэру Майлзу. – При этом леди благоразумно умолчала, что еще накануне встретилась с вышеназванным господином на дороге, ведущей в Лондон.

Когда дверь захлопнулась за двумя мужчинами, на губах хозяйки заиграла лукавая улыбка. Им предстоял действительно тяжкий путь, но не надвигающаяся гроза была тому причиной.

Медленными ласкающими движениями леди Бесс проводила гребнем по тяжелым черным как вороново крыло волосам дочери. Расчесав пышные пряди, она разделила их и принялась плести косу.

– Мама?

– М-м-м?

– А ведь в одной из сторожевых башен Мердрако прошлой ночью действительно горел огонь. Я сама видела.

– Глупости, детка, – очень ровно ответила леди Бесс. Вдруг она встрепенулась и резко спросила: – Так, значит, ты подслушивала под дверью? По-моему, я тысячу раз предупреждала и тебя, и Чарльза, что так делать не полагается!

– Я просто собиралась спросить, не пора ли подавать чай! – дернула плечиком Энн. – Ужасное место, правда?

– Что за чушь!

– Но разве леди Элейн когда-то не покончила с собой, бросившись в море прямо со скалы? Говорят, ее дух по-прежнему витает в тех местах.

Леди Бесс только вздохнула. Этим вечером ее мысли витали отнюдь не вокруг печальных привидений. Больше всего ее беспокоило, достаточно ли крепкий засов старый Бикэм поставил на двери в конюшню.

– Леди Элейн просто упала.

– А вдруг это контрабандисты ее столкнули?

– Пятнадцать лет назад в этих местах никто и не слышал о контрабандистах, – пробормотала леди Бесс, невольно подумав, что в ее жизни цифра «пятнадцать» имеет прямо-таки мистический смысл.

Энн Сикоум не могла не заметить печальный вздох, вырвавшийся у матери, и подняла на нее подозрительный взгляд.

– Ведь это случилось примерно в то же время, когда маркиз Джейкоби навсегда покинул замок?

– Да, как раз тогда.

– Он действительно был таким необузданным, как о нем все говорят? И красив как дьявол?

– И кто же это о нем говорит? Джейни? Так и знала, что эта девчонка чересчур много болтает!

– Так как же?

– Да, в общем, примерно такой, как тебе описали.

– Неужели он действительно убил ту девушку!

– Ну, болтушка, нынче вечером вопросы из тебя так и сыплются, словно горох из мешка, – недовольно пробурчала леди Бесс.

– Так убил он ее или нет, как ты думаешь?

– Нет, конечно же, не убивал, – прозвучал категорический ответ.

– Ты, похоже, в этом уверена. А почему?

– Просто уверена, и все. Никогда не смогу поверить, что Данте способен на такую чудовищную вещь, как убийство. Знаешь, детка, если тебе кто-то нравится, ты никогда не поверишь ничему плохому, что могут о нем сказать.

– Но ведь ты сама разорвала вашу помолвку, мама! Если ты его любила, почему же отвергла?! – Темные глаза Энн впились в порозовевшее лицо матери. – Ой! Ты дернула меня за волосы!

– Это случилось потому, что он пустил по ветру все свое состояние, – коротко ответила леди Бесс, вплетая темно-красную ленту в роскошную косу дочери, – К несчастью, пришлось задуматься о том, на что мы будем жить, а Данте интересовали только карты. Как я могла связать жизнь с человеком, который был не в состоянии позаботиться обо мне?! – раздраженно произнесла леди Бесс и сама почувствовала, насколько резко прозвучал ее голос. – По крайней мере тогда я рассуждала именно так. И не забывай, ведь я была очень молода. И наверное, очень наивна.

– Прости, мама. Я не знала, что ты до сих пор думаешь о нем, – с раскаянием произнесла Энн.

– Пустяки. Это же смешно в конце концов. Трудно даже представить себе более неудачный брак! Он был диким, необузданным и дьявольски надменным, а я всегда предпочитала поступать по-своему и мало интересовалась, нравится ли это другим. Скорее всего не прошло бы и месяца, как мы просто поубивали бы друг друга! – криво усмехнулась леди Бесс.

– Но ты до сих пор любишь его, ведь правда, мама? Леди Бесс Сикоум предпочла промолчать. Ведь это было именно то, в чем она не позволила бы признаться даже самой себе, несмотря на то что более пустую и бессмысленную жизнь, чем она вела, трудно было вообразить. Да и будущее не сулило ничего хорошего.

– Я ведь в общем-то догадывалась, что с отцом ты никогда не была счастлива.

Леди Бесс застыла от этого неожиданного признания дочери.

– Неужели это было так заметно? – тихо спросила она наконец.

– Господи, да как ты могла быть счастлива с человеком, если он и трезвым-то никогда не был?! А уж когда открывал рот, то говорил только о своих собаках! – ляпнула Энн, обезоружив мать неожиданной цепкостью безжалостной детской памяти. – И нет ничего удивительного, что ты тоскуешь по своей прежней любви, особенно теперь, когда овдовела.

– Спасибо, детка, – благодарно произнесла леди Бесс. Она с удивлением посмотрела на дочь, впервые разглядев в ней неглупую молодую девушку.

– Так ты все еще думаешь о нем?

Леди Бесс слабо улыбнулась и ласково провела рукой по тяжелой блестящей косе.

– Да. И даже больше, чем следует. А впрочем, лишь одному Богу известно, жив ли он еще.

– А может быть, в один прекрасный день он прискачет к нашему дому на огромном черном как ночь коне и увезет тебя в свой замок! – мечтательно произнесла Энн, снова превратившись в маленькую девочку, которая жить не может без сказок.

– Если он и вернется, даже и не подумает взглянуть на меня, и я прекрасно понимаю почему. Я предала его. Он этого никогда не смог бы простить, – печально произнесла леди Бесс, чувствуя, что сама тоже никогда не простит себе этого.

– Ах нет, мама, что ты! Конечно же, он все еще любит тебя. А если и нет, то влюбится немедленно, как только увидит, ведь ты такая красавица! – Темные глаза Энн сияли неподдельным восхищением.

– Наивное дитя, – тронутая искренней любовью дочери, вздохнула леди Бесс.

– Да и потом, мама, ведь твой дедушка в то время никогда бы не позволил тебе выйти за него, раз его репутация была погублена. К тому же у него не было ни гроша за душой. Ты была несовершеннолетней и не могла выйти замуж без согласия деда.

– Ты права, милая. Дедушка никогда не дал бы согласия на наш брак, особенно когда узнал, что Данте спустил все свое состояние за карточным столом. А потом, когда Данте обвинили в убийстве, он разъярился и даже запретил мне повидаться с ним, – горько вздохнула леди Бесс. – Много позже в его руки попали сведения, которые доказывали невиновность Данте и которые навеки покрыли позором меня.

– О чем ты говоришь, мама?!

Бесс было заколебалась, потом решилась.

– Это были всего несколько слов. Я тогда болела, у меня был сильный жар, и вот в бреду я проговорилась о том, что до тех пор было нашей с Данте тайной. Думаю, дедушка до сих пор не простил мне этого. А может, он осуждает меня за тот вред, который я нанесла Данте, когда промолчала. Я его не осуждаю…

– Я всегда удивлялась, почему дедушка так редко бывает у нас.

– Он не держит зла ни на тебя, ни на Чарльза. Он хороший человек, благородный и честный, только очень суровый. Дед считает, что я опозорила его, нарушив семейный кодекс чести. Только вот ведь что странно: что бы ни болтали в то время о Данте, в глазах дедушки он всегда оставался джентльменом. А теперь, – велела с напускной строгостью леди Бесс, коснувшись ласковым поцелуем свежей щечки дочери, – бегом в спальню.

– Спокойной ночи, мама, – проворковала Энн, чмокнув мать. Завертевшись волчком, так что пышная ночная рубашка взвилась колоколом, девочка протанцевала к двери, но вдруг помедлила, прислушиваясь. – Ты ничего не слышала, мама? – спросила она, чувствуя, как мурашки от испуга побежали по спине.

Леди Бесс стиснула зубы.

– Нет, – как можно увереннее произнесла она. – Беги в постель, детка.

Как только за дочерью захлопнулась дверь, из груди леди Бесс вырвался вздох облегчения. Глаза ее по-прежнему были прикованы к окну. Она и не помышляла о том, чтобы лечь. Окна ее спальни выходили на конюшню. Леди Бесс с трудом подавила в себе желание выглянуть, подумав, что кто-нибудь, притаившись в темноте, легко заметит ее.

Накинув на плечи теплую шерстяную шаль, она обхватила себя руками, чтобы немного унять дрожь, и принялась мерить шагами комнату. Надо подождать, пока у дверей не звякнет колокольчик, решила она, а потом…

Леди Бесс подскочила как ужаленная, и сердце ее неистово заколотилось. Что-то уж слишком тихо было вокруг. Что же ее разбудило? Устав бродить из угла в угол, она свернулась калачиком в обшарпанном кресле перед камином и задремала. Она помнила, как часы пробили час. Но сейчас гораздо позднее, так почему же так тихо?

Леди Бесс вздохнула, спустила ноги с кресла и пошарила по полу в поисках домашних туфель. Вдруг ее нога коснулась чего-то твердого и холодного, и она оцепенела от ужаса. В предрассветных сумерках она не веря своим глазам разглядела сломанный запор, который накануне вечером велела поставить на двери конюшни.

– Неужели вы действительно считали, что такой пустяк сможет мне помешать, леди Бесс? – раздался в комнате чей-то резкий голос.

Вопль ужаса застрял у нее в горле. Леди Бесс безумным взглядом уставилась на человека, привольно раскинувшегося на ее кровати со стаканом бренди в руках. Он был высок, широк в плечах, с длинными мускулистыми ногами. Одетый в кожаные штаны и легкую куртку, мужчина на первый взгляд ничем не отличался от крестьянина, только тяжелые ботинки до самого верха были заляпаны грязью и тиной. Похоже, этому человеку было не привыкать проводить много времени в пути.

– Вы?! – хрипло выдохнула леди Бесс.

– Ах, леди Бесс, а я-то думал, вы гораздо умнее. Как жаль!

– Убирайтесь! Как вы посмели проникнуть в мой дом?! – Она изо всех сил старалась скрыть страх, хотя ее била крупная дрожь.

– Ах, Бесси, до чего же вы жестоки! Хотите выгнать как собаку человека, который глаз не сомкнул, стараясь заработать для вас хоть немного денег! Вы меня просто разочаровали, вот так-то!

Джек Шелби валялся в ее постели и распивал ее бренди. Леди Бесс Сикоум потрясла головой. Боже, это невозможно! Как могло такое случиться с ней?! Какой же дурой она была, рассчитывая обвести этого типа вокруг пальца, а потом избавиться от него навсегда!

Леди Бесс невидящим взглядом следила за бандитом, который вломился к ней в дом и сейчас нагло, ничего не боясь, развалился перед ней, разглядывая ее с издевательской ухмылкой. А как только его прищуренные, как у дикого кота, глаза скользнули по ее телу, она почувствовала ужас. Ходили слухи, что немало женщин искали благосклонности этого бандита, державшего в страхе всю округу, – и в самом деле, была определенная привлекательность в его грубом, обветренном лице и мускулистом, подобранном, как у дикого животного, теле. Но ей было хорошо известно, что сам он предпочитает брать женщин силой.

Внезапно, застав его врасплох, леди Бесс вскочила на ноги и молнией метнулась к двери. Она успела повернуть ручку и даже немного приоткрыть створку, но в это мгновение ее с силой швырнули на пол. Дверь тут же захлопнулась. Прижав к себе одной рукой извивающееся тело, он склонился к ее лицу, и она с отвращением почувствовала горячее дыхание, смешанное с запахом бренди. Он расхохотался низким рокочущим смехом, и у нее от страха шевельнулись волосы.

Одним быстрым движением Джек Шелби припал жаркими губами к ее шее.

– Тысяча чертей, а ты все еще красавица, Бесс Сикоум! – прошептал он, и твердые губы тяжело накрыли ее рот.

Для Бесс все это было словно кошмарный сон. Будто со стороны она отстраненно наблюдала, как огромные руки скользнули вниз по ее телу, с силой стиснули ее бедра, упругие ягодицы… Легкая ткань рубашки была ей слишком плохой защитой. Цепкие пальцы мягким движением коснулись спины и чуть сжали ребра. Бесс похолодела от ужаса, поняв, что достаточно ей дернуться – и ему ничего не стоит одним движением сломать ей позвоночник.

В ее ушах оглушительно зазвенело, она почувствовала приступ дурноты, когда его рот оторвался от ее губ. С гулко бьющимся сердцем Бесс услышала треск рвущейся материи. Его рот прижался к ее груди, терзая нежную плоть так, как дикий зверь, рвущий на куски свою жертву. Бесс глухо и жалобно застонала, почувствовав, что он всем телом вжимается в нее.

– Я всегда мечтал о том мгновении, когда возьму тебя, Бесси. Сколько раз я следил за тобой, когда ты со своей малышкой дочерью гуляла в дюнах. Тогда я думал, что придет время и я почувствую под собой твою обнаженную плоть. Энни, ведь, кажется, так зовут твою дочь, а? – еле ворочая языком, пробормотал Джек Шелби, уставившись завораживающим взглядом желтых, как у кота, глаз в ее помертвевшее лицо. – Она напоминает мне тебя в том же возрасте, когда ты собиралась замуж за молодого лорда Мердрако. Скажи-ка, Бесси, он когда-нибудь забавлялся с тобой, как я теперь? – настойчиво прошептал Джек, в то время как руки его гладили ее обнаженные бедра.

– Пожалуйста, отпустите меня, – застонала Бесс, слезы ручьем хлынули по бледному как смерть лицу.

– Нет, бьюсь об заклад, он и не пытался, ведь подлец был по уши занят, пытаясь соблазнить мою Летти. Встречался с ней в дюнах, рассказывал всякие небылицы. А потом придушил ее, ведь так, Бесси? – спросил Джек Шелби, глаза его горели сумасшедшим огнем, а огромные заскорузлые пальцы обхватили шею несчастной жертвы, чуть сдавив горло.

– Н-нет, прошу вас! Вы ошибаетесь. Он н-не убивал ее. Он был со…

– Замолчи, женщина! – взорвался Шелби. – По-прежнему влюблена в него как кошка, так ведь?! После всех этих лет ты все еще без ума от него? Готова защищать его, так? Только мне лгать не стоит, Бесси! Уж я-то хорошо знаю, кто убил мою бедную невинную Летти. А теперь, пожалуй, пора насладиться тем, чем пренебрег в свое время молодой хозяин Мердрако! Ах, Бесси, как вкусно от тебя пахнет! – пробормотал он, зарываясь лицом меж ее грудей.

Он швырнул ее на кровать и принялся раздеваться, не сводя глаз с белевшего на постели обнаженного тела. Прикрыв глаза, чтобы не встретиться взглядом с этим чудовищем, Бесс почувствовала, как слезы катятся из-под ресниц и горячими ручейками стекают по щекам. Она услышала, как Шелби что-то пробормотал, а потом постель просела под его тяжестью.

Огромное тело совсем придавило ее, но, как ни странно, насильник вдруг перестал двигаться. Чуть приоткрыв глаза, Бесс в изумлении увидела свою дочь, которая застыла над бесчувственным телом Джека Шелби, сжимая в трясущихся руках тяжелую кочергу.

– О Боже, Энни! – воскликнула леди Бесс.

– Я ведь убила его, правда? – Голос дочери донесся до нее словно бы издалека.

– Нет, будь проклята его черная душа! Он все еще жив! Я чувствую, как он дышит. Ну-ка попытайся приподнять его, чтобы я смогла встать. Поторопись, лучше убраться отсюда, пока он не пришел в себя.

Девочка попыталась собраться с духом. Ей страшно не хотелось дотрагиваться до этого человека. Отбросив в сторону кочергу, которая упала с глухим стуком, Энн схватила Джека Шелби за одну руку и что было сил потянула. И хотя силенок у нее хватило ровно настолько, чтобы чуть сдвинуть его, этого оказалось достаточно, чтобы мать выбралась из постели.

Энн испуганно посмотрела на леди Бесс, которая лихорадочно шарила по полу в поисках ночной рубашки.

– Так что же нам с ним делать, хотела бы я знать? – пробормотала она сквозь зубы, бросив на распростертого насильника такой взгляд, что можно было не сомневаться – будь у нее кинжал, скорее всего она вонзила бы клинок ему в сердце.

Вдруг Энн принялась всхлипывать, от пережитого испуга все сильнее и сильнее тряслись ее хрупкие плечи.

– Я так испугалась! Это чудовище, а не человек.

Леди Бесс крепко обхватила дочь руками, прижав ее к груди.

– Детка моя, все уже позади. Ты спасла меня, моя храбрая девочка, – прошептала она, и только сейчас смысл этих слов дошел до ее сознания. – Как ты узнала, что он здесь?

Энн всхлипнула и с досадой смахнула ладонью слезы со щеки.

– Мне не спалось, и вдруг я услышала, как скрипнула входная дверь. Вот мне и стало интересно, кто же еще не спит, кроме меня. Сначала я подумала, что это ты, и решила, что будет неплохо поболтать. Но потом… потом я увидела, как он крадется по лестнице. Никогда не думала, что могу так перепугаться!

– Слава Богу, что старый Бикэм так и не собрался смазать дверные замки, – хмыкнула леди Бесс. – Но тебе не следовало выходить из комнаты. Ты поступила очень опрометчиво, Энн. Джек Шелби – ужасный человек. Он мог причинить тебе страшный вред, девочка моя. – Но не могла же я оставить тебя с ним один на один! Я нашла кочергу, а когда приоткрыла дверь и увидела, что он с тобой делает, я потеряла голову и ударила его.

– У меня замечательная дочь, – гордо прошептала леди Бесс и перевела взгляд на кровать, где лежало бесчувственное тело самого кровавого преступника во всем Девоншире. – Я бы сделала доброе дело, если бы прикончила его прямо сейчас, но… – Она задумчиво разглядывала его, гадая, как с ним поступить. Меньше всего ей хотелось быть где-нибудь поблизости, когда он придет в себя.

– Может быть, просто вышвырнем его из окна! – робко предложила Энн, разглядывая лежавшего без сознания Джека из-за плеча матери.

Леди Бесс не шелохнулась, однако глаза ее измерили расстояние от кровати до окна.

– Великолепная идея, детка. Он слишком тяжел, и нам вдвоем никогда в жизни не удастся снести его по лестнице и даже дотащить до двери. Но мы выбросим его из окна, а там пусть убирается, – задумчиво произнесла она.

– Мама, а вдруг он разобьется насмерть?! – испуганно вскрикнула Энн.

– Вынуждена тебя разочаровать – ему это не грозит. Крыша кухни как раз под моим окном. Когда он скатится по ней, то скорее всего рухнет в куст рододендронов. Давай-ка за дело, Энни. Сегодня ты уже раз показала, на что способна. Теперь мне не обойтись без твоей помощи. Нужно вышвырнуть эту свинью вон из нашего дома до того, как он очнется, – чуть слышно выдохнула леди Бесс. Она перебросила руку мужчины через плечо и попыталась приподнять громадное тело, чувствуя, что сама вот-вот упадет.

Энн набрала полную грудь воздуха и схватилась за другую руку. Подхватив Шелби под мышки, они с трудом дотащили его до окна и, перевалив через подоконник, толкнули что было сил, так что тяжелое тело с грохотом вывалилось наружу.

Загудела крыша, а потом раздался удаляющийся шум, когда тело скользило вниз. Наконец прозвучал оглушительный треск, и все стихло. Леди Бесс и Энн обменялись понимающими взглядами и выглянули из окна.

Вокруг царила темнота хоть глаз выколи. Было тихо. На какое-то мгновение у леди Бесс засосало под ложечкой при мысли, что он действительно разбился насмерть. Но когда она затаила дыхание, до нее донесся неясный шорох, сопровождаемый приглушенными проклятиями.

Оттащив Энн от окна, леди Бесс с треском захлопнула его и закрыла ставни. Затем, не говоря ни слова, выскочила из спальни и бросилась вниз по темной лестнице. Промчавшись через холл, она всем телом привалилась к входной двери, лихорадочно прислушиваясь, не пытается ли Джек Шелби вернуться в дом через кухню. Стиснув зубы, леди Бесс задвинула тяжелый затвор, а затем, опрометью пробежав через холл на кухню, заперла заднюю дверь. Привалившись к ней обмякшим телом, Бесс подняла глаза на дочь, которая тоже успела спуститься и застыла на пороге.

– Мы в безопасности – пока, – прошептала Бесс Сико-ум. Близился рассвет.

Энн с криком бросилась матери на грудь.

– Мама, но если он вернется?! Что нам делать? Кто защитит нас? Что будет, если он приведет с собой всю шайку?! – заливаясь слезами, кричала девочка.

Леди Бесс прижалась щекой к теплой головке дочери.

– Не знаю, что нам делать, детка, – тихо призналась она, голос ее дрожап от едва сдерживаемых рыданий. – Он чудовище, кровожадный убийца, и уж можно не сомневаться, что он сделает все, чтобы добраться до меня. Но не до тебя, Энн, – ведь ему неизвестно, что ты в доме. И он никогда не должен узнать об этом. Обещай мне! – потребовала она.

Энн слабо кивнула, от ее слез ночная рубашка на плече леди Бесс промокла насквозь.

– А мы не можем обратиться за помощью к тому офицеру, который вечером приезжал к нам?

– Нет! Хуже этого ничего нельзя придумать! Даже несмотря на то что для сэра Моргана не было бы ничего приятнее, чем вздернуть Джека Шелби на рее, – ведь именно Джек убил его брата! Это всем известно. Но боюсь, они слишком опасны – этот Джек Шелби и шайка молодчиков, которые называют себя Детьми сатаны. И сэру Моргану несдобровать, попробуй он добраться до Джека Шелби. Нет, боюсь, нам никто не сможет помочь. Надо постараться как-то уцелеть. А сейчас мы можем только молиться, чтобы кто-нибудь привлек внимание Джека Шелби и он забыл о нас. Молись, детка, за этого человека, и да поможет ему сам дьявол!

Глава 13

— Бьюсь об заклад, тебе и в этот раз не удержаться, – с вызовом сказал Робин Доминик, обращаясь к юному Бреди. Конни как раз с кряхтеньем поднялся с земли. Вот уж второй раз он ухитрился свалиться, пытаясь вскарабкаться на спину смирного невысокого мерина.

– С вами все в порядке, мастер Бреди? – суетился вокруг него Баттерик – именно на нем лежала ответственность за то, чтобы с юнцами ничего не случилось. На него была также возложена обязанность обучить юного Конни верховой езде, и слуге меньше всего хотелось бы, чтобы с воспитанником маркиза Джейкоби стряслась беда. Но похоже, его тревогу разделяли отнюдь не все присутствующие, смекнул Баттерик, заметив презрительную гримасу на лице Робина Доминика. – Не отчаивайтесь, мастер Бреди, – добродушно проворчал старик, видя, как мальчик с потемневшим лицом отряхивает от пыли новенькие бриджи. – Уж и намучился я в свое время с молодым лордом Робином, – добавил он, с удовольствием отметив, что у того от изумления отвалилась челюсть, – думал, так и не смогу научить его ездить верхом!

– Значит, это правда, что Робин то и дело валился на землю, будто куль с мукой, и падал только па голову, так что все боялись, что она у него станет плоской как блин? – с невинным видом поинтересовался Стюарт Флетчер, но не удержался и злорадно ухмыльнулся. Однако усмешка сменилась болезненной гримасой, как только острый локоть Робина вонзился ему между ребер.

А Баттерик лишь одобрительно захохотал в ответ.

– Будьте спокойны, очень скоро и этот молодой джентльмен станет заправским наездником, – уверенно сказал слуга, помогая мальчику вновь взобраться в седло.

– А разве не ты говорил, Баттерик, что можешь распознать джентльмена по тому, как он держится в седле? – осведомился Робин. – Ведь это значит, что он не настоящий джентльмен, раз не умеет хорошо ездить верхом!

У Конни Бреди от обиды затряслись губы. Сдвинув брови, он изо всех сил старался держаться мужественно. В отчаянии он застыл как изваяние, пытаясь не соскользнуть вниз и не доставить удовольствия насмешнику. В гробовом молчании Конни трусил по кругу, не обращая внимания на ехидные замечания многочисленных кузенов и кузин, стоявших на каменных ступенях конюшни и наблюдавших за его мучениями.

– Отлично, уже лучше, парень, постарайся не дергать поводья. Расслабься, и все пойдет как надо, – успокаивал его Баттерик. – Вот так, молодец, все хорошо, у тебя получается, – произнес он, и убежденность, звучавшая в его голосе, совершила чудо. Конни вдруг почувствовал, что начинает даже получать удовольствие, чувствуя под собой мягкое покачивание лошади, когда она трусила по кругу. – А теперь слегка коснись его боков пятками, и посмотрим, как у тебя получится ехать рысью, – скомандовал Баттерик.

– Вот-вот, давай рысью, а то не попадешь в конюшню и до завтрашнего утра! – крикнул Робин, вызвав взрыв хохота у юных наблюдателей, которые старались не упустить ничего из этой сцены.

Баттерик метнул в его сторону неодобрительный взгляд. В последнее время с лордом Робином совсем не стало сладу.

Правда, он с детства рос озорником, только и думавшим, какую бы шутку выкинуть в следующую минуту, но до сих пор в нем не чувствовалось желания кому-то насолить. Однако с тех пор как в замке появился Конни Бреди, проделки мальчика стали намного грубее, а порой в них проскальзывала откровенная злость. Это тревожило Баттери-ка. Старик задумался: а заметила ли герцогиня, как разительно изменился за это время ее младший сын?

– У тебя отлично получается, парень. Смелее, все идет как надо, – подбодрил он Конни, который, все более уверенно держась в седле, рысил кругами по двору.

– Готов поклясться, он окажется на земле еще прежде, чем сделает следующий круг, – прошептал Робин. Воровато оглядевшись вокруг, он вытянул ногу и украдкой толкнул ведро, забытое кем-то на ступенях крыльца, где сейчас толпились мальчишки.

Грохот ведра, скатившегося по каменным ступеням, произвел тот эффект, на который он и рассчитывал: испуганный мерин шарахнулся в сторону и в третий раз за день сбросил на землю ничего не подозревавшего Конни.

– С вами все в порядке, мастер Бреди? – испуганно воскликнул Баттерик и кинулся к мальчику, чтобы помочь ему подняться.

– Угу. И можете быть уверены, что этому сопляку с цыплячьим сердцем, который даже не способен отличить брам-салинг от морского узла, не взять надо мной верх! Он просто глуп как дубина, этот болтун, сухопутная крыса, если считает, что Константин Магнус Тайрон Бреди ему по зубам! – заявил парнишка, ожесточенно потирая ушибленный локоть. – Я бы мог его разделать под орех прямо сейчас, да руки марать неохота! Но будь он хоть трижды братом леди Реи, когда-нибудь я здорово проучу этого молокососа! – прошипел Конни сквозь стиснутые зубы.

– Думаю, на сегодня довольно, мастер Бреди, – заключил Баттерик, подумав, что не стоит испытывать терпение юнца, делая его мишенью для шуточек и насмешек лорда Робина. Он хотел добавить еще несколько слов и уже кинул грозный взгляд в сторону хихикающих мальчишек на крыльце, как вдруг во двор замка въехали несколько человек, одетых в незнакомые ливреи. За ними с грохотом появилась карета их господина. Этим вечером в замке устраивался грандиозный бал, и уже с прошлого вечера к замку то и дело подкатывали экипажи: все местные лорды, леди, родовитые дворяне и их спесивые жены спешили принять участие в празднике.

– Ну-ка все марш отсюда! – рявкнул Баттерик. Конюшни и так были переполнены, не хватало еще, чтобы несносные мальчишки путались у него под ногами.

– Черт побери, похоже, представление окончено! – прокомментировал Робин вне себя от радости, ведь бедолага Конни сегодня явно чаще валялся в пыли, чем красовался в седле.

Конни презрительно фыркнул, бессознательно копируя Хьюстона Кирби, когда тот готовился дать отпор грубияну, отпустив одно из тех оскорбительных замечаний, на которые был великий мастер. Проходя мимо своего обидчика и презрительно скосив на него глаза, он чуть слышно процедил:

– Эй ты, мастер-на-все-руки! Думаешь, кто-то примет тебя за взрослого, глядя, как ты трясешься на своем пони ростом с собаку?! А тебе приходилось в шторм взбираться на мачту? Прах меня побери, да что вы в жизни видели, желто-ротики?! Небось обделались бы со страху, прикажи вам вскарабкаться на мачту. – Всем своим видом Конни излучал нестерпимое презрение. Пренебрежительно сплюнув сквозь зубы, он с усмешкой взглянул в фиалковые глаза сына герцога. – А вот капитану нашему это раз плюнуть! И разрази меня гром, если и его светлость не сможет этого сделать. Он настоящий мужчина, твой отец! Да гром и молния, даже твой крошка брат способен на это! Лорду Энди и то такое нипочем! – в качестве последнего оскорбления добавил Конни. Затем вызывающе ухмыльнулся опешившим юнцам и неторопливо направился восвояси. – Лучше, парни, убирайтесь отсюда подобру-поздорову! – крикнул он через плечо. – Не то мистер Баттерик, пожалуй, заставит вас выносить навоз вместе с конюшатами!

– Что-то мне кажется, Робин, он не испытывает к тебе особой любви, – сказала Энн. Девочка проводила взглядом исполненную собственного достоинства фигуру Конни, неторопливой походкой удалявшегося в направлении замка. В ее огромных серых глазах сияло искреннее восхищение. —

Похоже, он немало успел повидать на своем веку. А из нас никто и носа из замка никогда не высовывал!

– Можно подумать, он совершил кругосветное путешествие! Подумаешь, сплавал в колонии и обратно! – процедил Робин, едва сдерживая душивший его гнев.

– Неужели Энди действительно смог бы вскарабкаться на мачту? Это же страшно высоко! – жадно спросила Мэгги, наивно смерив кузена Робина испытующим взглядом с головы до ног, словно прикидывая, по силам ли ему самому этот подвиг.

Такого Робин Доминик выдержать не смог. Вскочив на ноги, он ринулся вслед за своим обидчиком. Тот еще не успел уйти далеко, и Робин нагнал его возле одного из громадных каштанов, посаженных по краям дороги.

– Значит, ты считаешь, что повидал все на свете, так, что ли?! – рявкнул Робин, подскочив к Конни и рванув его за плечо.

– Нет, так я не считаю, но то, что видел я побольше, чем ты, – это факт! – фыркнул Бреди.

– И что же, например?

– А вот например! – передразнил его Конни, убедившись, что жертва крепко сидит на крючке.

Окруженный подбежавшими кузенами, Робин Доминик в изумлении молча смотрел, как Конни Бреди, скинув сапоги, мигом вскарабкался по узловатым ветвям огромного дерева. Не прошло и минуты, как мальчик уже исчез в густой листве, потом его ухмыляющаяся физиономия вынырнула высоко над их головами, и он скорчил рожу, глядя на их ошарашенные лица.

– У-у-у! Как это тебе удалось? – восхищенно воскликнула Мэгги с круглыми от изумления глазами.

– Пара пустяков, надо просто уметь, и все! Да что там, это ерунда – вот если бы вы видели, как я карабкаюсь по мачте, когда палуба «Морского дракона» так и ходит ходуном! – похвастался Конни. Он снова исчез в листве, чтобы через мгновение вынырнуть еще выше. – Клянусь своими потрохами, отсюда и море видать, если чуть прищуришься! – прокричал бывший юнга, не отдавая себе отчета, какая тоска звучит в его голосе.

– Будь у тебя побольше ума, ты бы понял, что это невозможно, – презрительно отозвался Робин. – До моря слишком далеко.

– Думаешь, невозможно, да? Зато все, что там, за замком, мне очень даже хорошо видно! Сейчас взберусь повыше – оттуда небось даже видно, что за теми холмами! – ответил Конни и опять скрылся из глаз.

– А почему бы тебе не вскарабкаться аж до самого солнца, раз уж ты и так высоко? Слышишь, мастер Бреди? – с издевкой фыркнул Робин.

– А почему бы тебе самому не рискнуть, а, лорд Робин? Или высоты боишься? Может, ты и сидишь в седле как джентльмен, но моряка из тебя не получится, Богом клянусь! А уж попади ты на «Морского дракона», кэп живо послал бы тебя драить палубу, ведь ни на что другое ты не годишься!

Робин украдкой взглянул на двоюродных братьев и сестер. Ему не слишком нравилось служить объектом насмешек, особенно со стороны наглого выскочки, посмевшего втереться в доверие к Рее.

– Ну, так что? – спросил Стюарт. – Неужели ты допустишь, чтобы тебя называли трусом?

– Эй вы там, внизу! – раздался крик где-то высоко над их головами. – А знаете, вы отсюда кажетесь не больше букашки! – В голосе Конни слышалось нескрываемое торжество.

– Ну погоди у меня, наглец! Сейчас я тебя проучу, чего бы это мне ни стоило! – не выдержал Робин Доминик, карабкаясь по стволу огромного каштана.

Ветки под ним угрожающе закачались, кузены отскочили в стороны. Задрав вверх головы, они с замиранием сердца следили, как двое мальчишек, хватаясь за сучья, упрямо карабкались все выше и выше. Ни один из них и не подозревал, что одинокий всадник неподалеку, заметив группу ребят под деревом, свернул в их сторону, недоумевая, что все это могло бы означать.

Робин Доминик упрямо карабкался вверх. Нельзя сказать, чтобы ему это нравилось. Лицо мальчика побагровело, дыхание стало частым и хриплым от страха и обиды. Он поднял голову, недоумевая, куда подевался Конни Бреди. Мгновение назад тот был как раз над его головой. Подумав, что, может, его обидчик свалился на землю, и ощутив мимолетный укол совести при этой мысли, Робин бросил быстрый взгляд вниз. Лучше бы он этого не делал – от высоты голова мгновенно закружилась, а мигом вспотевшие руки чуть было не выпустили ветку, в которую парнишка судорожно вцепился.

Робин зажмурился, прижавшись щекой к шершавой коре старого дерева, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Судорожно вздохнув пару раз сквозь стиснутые зубы, он обнаружил, что небо и земля перестали наконец кружиться перед глазами и он уже не рискует кубарем скатиться вниз. Ему даже показалось, что можно взглянуть вниз еще раз, не боясь, что взбунтовавшийся желудок мигом избавится от остатков плотного обеда, но мальчик благоразумно решил, что с этим можно погодить.

– С тобой все в порядке, Робин? – далеко с земли донесся до него слабый голос, напомнив мальчику, как высоко он взобрался. Он поднял голову и взглянул на далекие холмы на горизонте, потом перевел взгляд на крышу замка. Ему никогда еще не приходилось видеть родной дом с такой высоты, и он был вынужден честно признать: пройдет немалый срок, прежде чем он решится повторить этот подвиг.

– Робин? Ты слышишь меня? – снова позвал Стюарт. Да уж, кузен оказался явно храбрее его самого, раз решился вскарабкаться на такую высоту!

– Что, язык проглотил?! – отозвался Конни Бреди, чуть не до смерти перепугав Стюарта, потому что откликнулся откуда-то из-за его плеча.

– Когда это ты умудрился спуститься вниз? А мне-то казалось, что ты где-то на самой вершине, – изумился тот.

Конни Бреди глянул на него свысока.

– Ты что, считаешь меня идиотом? Больно надо шею ломать! – фыркнул он, не удержавшись от издевательского хохота, когда заметил голову своего соперника на самом верху. Судя по страдальческому выражению лица, Робину явно приходилось туго. – Что-то сдается мне, кое-кто здесь совсем не так крут, как кажется с первого взгляда!

– А кое-кому давно следовало бы это понять, мастер Бреди, – раздался чей-то тихий голос.

Конни Бреди испуганно оглянулся и охнул от неожиданности.

– Мистер Марлоу, сэр!

Алистер Марлоу с интересом вгляделся в бывшего юнгу «Морского дракона».

– Ну а теперь, мастер Бреди, расскажи-ка, кто этот несчастный парнишка, над которым ты так жестоко подшутил! Я имею в виду того самого, – уточнил он, бросив вверх обеспокоенный взгляд, – чья голова торчит из ветвей.

– Это мой двоюродный брат, лорд Робин Доминик, – с дрожью в голосе объяснила маленькая Энн. Глаза девочки были полны слез. Перед ее мысленным взором встала картина пышных похорон, на которых они все будут иметь честь присутствовать, чтобы проводить в последний путь несчастного храброго Робина.

– Братишка леди Реи Клер? – Марлоу не поверил своим ушам. Должно быть, Копни Бреди совсем спятил! В конце концов он только гость в замке! Неужто парнишка затеял сыграть злую шутку с одним из членов этого семейства?!

Под его неодобрительным взглядом Конни Бреди передернул плечами и с независимым видом уставился в землю.

– Подумаешь, у него, чай, своя голова на плечах есть! Может, наперед не будет вредничать да цепляться к людям поумнее его! – не удержался он, и Алистер Марлоу, который успел к тому времени спешиться, услышал смешок, полный злорадства.

– Так что ты думаешь делать, мастер Бреди? – очень тихо поинтересовался он. – Оставишь его там, наверху?

Конни Бреди бросил испытующий взгляд на суровое лицо своего корабельного друга. Похоже, мистер Марлоу на самом деле волнуется из-за этого никчемного лорда Робина.

– А что такое? Туда-то он без меня влез.

– Допустим, но, похоже, в тот момент он не слишком задумывался. Скорее всего он вообще ни о чем не помнил, кроме своей обиды, разве не так? – догадался Марлоу.

Конни Бреди украдкой бросил на него быстрый взгляд и потупился. И как это он догадался?

– Чего там, бьюсь об заклад, он и назад так же спустится, как залез, – уверенно заявил Конни, но, искоса взглянув вверх, с ужасом убедился, что лорд Робин так и застрял на верхушке дерева. – Кабы забоялся наш лордик, мигом позвал бы на помощь.

Алистер Марлоу улыбнулся.

– Ты же сам знаешь, что это не так, Конни. На его месте ты бы ведь скорее умер, чем сделал это, или я ошибаюсь? Ты никогда не позвал бы на помощь соперника, – проницательно заметил он.

– Знаете, сэр, а Робин сам виноват, – признался Стюарт, подтвердив подозрения Алистера. – Он привык, что все делается как ему хочется. Не знаю, как это ему удается, но он вечно выходит сухим из воды. В сущности, он неплохой малый, правда, сэр! Если бы мне была нужна помощь, он был бы тут как тут, я уверен! – продолжал с жаром Стюарт, с благодарностью припомнив, как однажды сунул руку в чересчур узкое горлышко вазы, да так и застрял, а Робин не растерялся и ухитрился вызволить его из этого позорного положения. Хотя пряжку от его, Стюарта, туфли, за которой тот и полез, засунул в вазу тоже Робин. Впрочем, теперь это не важно. – Может быть, стоит позвать дядю Люсьена?

Алистер Марлоу вздрогнул, потом выразительно покачал головой:

– Думаю, нет причин беспокоить его светлость. Подождем пару минут, – предложил он, надеясь, что-либо герцогский сынок наберется храбрости, чтобы сползти вниз, либо…

Но ему не пришлось ждать, потому что в ту же минуту Конни Бреди ловко, как обезьяна, начал карабкаться по стволу, прыгая с ветки на ветку, чтобы помочь несчастному сопернику. Алистер Марлоу с трудом спрятал довольную улыбку. Похоже, он не ошибся в парнишке. А может, одна мысль о герцоге, который стал бы с суровым неодобрением взирать на собственного сына, заставила Конни броситься на выручку?

Не прошло и нескольких минут, как они заметили щупленькую фигурку Конни неподалеку от вершины, где по-прежнему жался к стволу Робин.

– А вы не боитесь, что Конни тоже там застрянет? – заволновался Стюарт.

Алистер с интересом взглянул на рыжеволосого мальчугана и заметил рядом еще пару таких же пламеневших шевелюр. На лицах их обладателей можно было легко прочесть тревогу за судьбу обоих мальчиков.

– Что ты, Конни не раз приходилось взбираться и повыше, с тех пор как он впервые вышел в море! Он ловок, как обезьяна! Разве ты не заметил, что он разулся, прежде чем лезть вверх? Так легче удержаться на дереве.

А кроме того, Конни совсем не боится высоты. Не волнуйся, он сможет помочь юному лорду Робину, – уверенно ответил Алистер. К счастью, дети не видели, как побелели от напряжения костяшки пальцев, которые он крепко стиснул за спиной.

– Лорд Робин, – тихо окликнул Конни, уцепившись за толстую ветку как раз под юным Домиником. Ответа не последовало. – Прости, я поступил скверно. Из тебя получился бы хороший моряк. Не многие из парней, кого я знаю, решились бы взобраться так высоко. Скорее всего они бы пошли на это, только если бы приказал кэп. Ну а теперь давай-ка двигать вниз, парень, а то, прах меня подери, остальные успеют подобрать все вкуснющие тартинки, которые испекла миссис Пичем, пока мы тут развлекались! – добавил Конни. – Если ты готов спуститься, я тебя подожду. Давай, цепляйся за эту ветку, а я дам тебе руку, чтобы ты мог перебраться ко мне. Ну же, не глупи, я бы не стал отказываться, если бы мне кто помог! – покривил душой великодушный Конни, решив, что Робин колеблется и готов отказаться. А уж тогда им обоим не миновать гнева его светлости.

Конни уже готов было сдаться, когда Робин шевельнулся. Через мгновение его ноги болтались в воздухе. Он отчаянно вцепился в протянутую Конни руку и вскоре примостился рядом с ним на той же ветке.

Робин Доминик опустил глаза и встретился с бесхитростным взглядом темно-синих глаз Конни. На минуту мальчик задержал дыхание. Не заметив ни тени насмешки или презрения в этих глазах, он с облегчением выдохнул:

– Спасибо тебе. Ты совсем не обязан был вернуться за мной, но ты это сделал. Считай, что выиграл, Конни.

Конни Бреди не поверил своим ушам. Такого благородства он не ожидал, особенно от мальчишки, которого считал избалованным барчуком.

Он довольно ухмыльнулся:

– Клянусь, ты и впрямь скоро сможешь бегать по такелажу не хуже меня, парень! Хотел бы я так же скакать на лошади, как ты!

Оба мальчика принялись перебираться с ветки на ветку, на этот раз медленно и осторожно. Постепенно встревоженные лица столпившихся внизу становились все ближе и ближе. И вот наконец оба спустились до нижних ветвей, и Робин смог перевести дух.

– Бьюсь об заклад, тартинки еще не остыли, – пропыхтел он.

– Готов поклясться, ты прав, малый, – отозвался Конни.

– Если честно, не так уж плохо ты держался в седле для первого раза.

– Ты действительно так считаешь, Робин? – спросил Конни, чувствуя смутное удовольствие от неожиданной похвалы.

– Провалиться мне на этом месте, – хмыкнул Робин, в первый раз без злобы взглянув на своего бывшего врага. – Вообще-то лучше Баттерика быть трудно. Не переживай, не пройдет и недели, как он сделает из тебя лихого наездника, так что ты сможешь запросто брать барьеры в нашем саду, – великодушно подтвердил Робин.

– Ты и вправду так считаешь? – с сомнением переспросил Конни, который был бы счастлив, если бы смог хотя бы удержаться в седле.

– Ну, я рад, ребята, что вам обоим удалось спуститься без особых приключений, – сказал Марлоу, когда оба мальчика благополучно спрыгнули на землю.

– Ну да, мистер Марлоу, это нам пара пустяков, правда же, лорд Робин? – с широкой улыбкой отозвался Конни.

– Конечно, было бы из-за чего волноваться! – подтвердил тот, к восторгу и изумлению младших кузенов.

– Неужели ты ни чуточки не испугался, Робин? А нам снизу показалось, что ты прямо-таки позеленел от страха, – вцепился в него Стюарт. – Я уж было подумал, вот-вот грохнешься в обморок!

– Я так боялась, что ты упадешь! – прошептала Энн, с восхищением подумав, до чего же храбрый у нее кузен.

– Ага, и свалишься нам прямо на голову, – хихикнула Мэгги.

У Робина хватило ума со скромной гордостью поведать затаившим дыхание малышам во всех подробностях о своем увлекательном приключении. Теперь, когда он был в полной безопасности на твердой земле, он смог в красках описать великолепное зрелище, которое открылось сверху его взору.

Ведя под уздцы коня, Алистер Марлоу направился во главе щебечущей стайки ребятишек к замку. Он был даже рад, что появится там в большой компании. Юноша немного робел, приближаясь к великолепному герцогскому дворцу, даже невзирая на то что в его кармане лежало письмо с официальным приглашением.

– Это мистер Марлоу, лорд Робин, – представил его Конни Бреди. – У нас на «Морском драконе» он был суперкарго, что значит второй помощник капитана. Он лучший друг нашего кэпа. И самый порядочный джентльмен на свете, сам мистер Кирби так говорит, – с гордостью добавил он, подумав, что мистер Марлоу и впрямь выглядит как заправский джентльмен в своем роскошном новом сюртуке из какой-то необыкновенной серой материи и бриджах.

Алистер невольно смущенно поежился, когда восемь пар любопытных детских глаз восхищенно уставились на него.

– Спасибо на добром слове, Конни, но я вовсе не претендую на то, чтобы считаться лучшим другом капитана. Просто я всегда старался выполнять свой долг, когда мы оба плавали на старом «Морском драконе», – скромно ответил он.

– Мистер Кирби говорит, что мистер Марлоу никогда не станет себя хвалить, да и вообще человек порядочный, – заявил Конни. Он шагал впереди, потчуя жадно внимающих юных Флетчеров наиболее волнующими описаниями героических подвигов своего бывшего начальника.

– А вы действительно отыскали затонувший испанский галион, мистер Марлоу?

– А морские чудовища вам попадались?

Пытаясь удовлетворить их любознательность, Алистер и не заметил, как они всей гурьбой вступили под своды величественного замка, пройдя под развешанной по стенам коллекцией старинного оружия, являвшейся гордостью герцогского семейства. На каждом щите красовался горделивый девиз: «Не поступлюсь ни истиной, ни доблестью, ни целью!»

Доблестный Алистер, ни разу не дрогнувший даже в самых кровопролитных схватках, когда вместе со всей командой «Морского дракона» шел на абордаж, вдруг оробел, заметив, что его новые друзья мигом рассеялись по замку, оставив его одного. Со всех сторон к новому гостю слетелись роскошные ливрейные лакеи, которые засуетились вокруг под бдительным оком сурового на вид человека по имени Мейсон, который, как предположил Алистер, был дворецким в замке по меньшей мере на протяжении последнего столетия. Сопровождаемый по пятам Конни Бреди, Алистер робко позволил отвести себя в Китайскую гостиную, где и застыл в ожидании хозяев, пока Конни упорхнул в поисках капитана. Бедняга совсем растерялся, ведь ему в жизни не приходилось видеть ничего подобного той роскоши, которая окружала его со всех сторон. Господи, подумал он, никак в этом зале на балу в честь дочери и зятя герцога и герцогини сегодня соберется половина Лондона!

– Алистер! Вы все-таки приехали! – Резко повернувшись, Алистер увидел вновь эти незабываемые фиалковые глаза и расцвел улыбкой.

– Леди Рея Клер! – смущенно пробормотал он. Сейчас, одетая в роскошное платье из розовой парчи, богато отделанное кружевами, она показалась ему еще прекраснее, чем когда он видел ее в последний раз, и оробевший Алистер только краснел, не в силах оторвать от нее глаз.

– Как я рада вас видеть! – продолжала Рея, с сияющим лицом протянув ему руки. – Алистер? – тревожно спросила она, заглядывая ему в лицо. – Что-то не так? Вы не заболели?

– Прошу простить, леди Рея, – в смущении прошептал Алистер, осторожно пожимая ее ручки. – Но вот увидел вас, и сразу нахлынуло столько воспоминаний!

– Понимаю, – ответила Рея. – Я тоже часто вспоминаю те дни.

– Нашим парням будет приятно узнать, что вы не забыли о них и носите маленькую безделушку, которую они подарили вам на прощание, – смущенно пробормотал он, заметив брошь, которая украшала белый шелковый корсаж.

– Ну что вы, Алистер! – с жаром воскликнула она. – А вы видели кого-нибудь из них с тех пор, как я уехала из Лондона? – Но прежде чем Марлоу успел ответить, дверь отворилась и высокий мужчина крупными шагами пересек комнату, направляясь к ним.

– Алистер, дружище! А я уж было подумал, что ты нас совсем забыл! – воскликнул Данте Лейтон. Он пожал руку гостю, успев краем глаза подметить виноватое выражение, скользнувшее по лицу старого боевого товарища. Впрочем, Данте тут же вспомнил, что старина Алистер давно и безнадежно влюблен в Рею.

– Капитан! Как здорово снова увидеть вас…

– Не капитан. Разве ты забыл, дружище, что теперь я уважаемый человек? – весело отозвался Данте, обняв Рею за талию.

– В наших глазах, милорд, вы были им всегда, – совершенно серьезно ответил Алистер.

– Ну какой я «милорд» для старых друзей?! Забудь об этом! – произнес Данте, и властный голос его живо напомнил Алистеру дни, когда под ними качалась палуба «Морского дракона». – А я вот еще не забыл те времена, когда вы считали, что я недостоин даже смотреть на Рею! И уж если скоро вы находили себя более достойным, не намерены ли вы вновь бороться за любовь прекрасной дамы?

– Данте, что ты в самом деле?! – вспыхнула Рея, недоумевая, что за муха укусила ее супруга.

Алистер Марлоу с тревогой взглянул на своего бывшего командира. Слишком часто в прежние времена доводилось ему видеть опасный огонек в этих сурово прищуренных глазах, чтобы пренебречь угрозой.

– О Боже, кому под силу устоять против чар столь прелестной леди?! Ну а теперь на мою долю только и осталось, что слагать стихи в честь прекрасной дамы и оплакивать свою несчастную любовь! – вздохнул Алистер.

– Похоже, мне дьявольски повезло, ты не находишь? – спросил Данте и наконец улыбнулся.

– Да уж, в везении вам не откажешь, кэп, – отозвался Алистер, с трудом переводя дыхание. – Могу ли я теперь принести вам обоим мои самые искренние и горячие поздравления в связи с рождением сына? Я услышал эту новость еще в Лондоне. Знаете, капитан «Морского дракона», как и прежде, возбуждает всеобщее любопытство, – добавил Алистер. Вдруг лицо гостя побагровело – он вспомнил кое-какие долетевшие до него возмутительные сплетни.

– Спасибо, – мягко ответил Данте. Он перевел взгляд на Рею и вновь почувствовал, как горячей волной нахлынула гордость.

– Честно говоря, я был немало удивлен, узнав об этом, – сказал Алистер, переводя взгляд с Данте на зардевшуюся Рею.

– Ничуть не сомневаюсь. Я и сам узнал о том, что Рея ожидает ребенка, лишь в тот день, когда провожал ее из Лондона.

– Представляешь, если бы об этом пронюхали ребята! Вот было бы тостов! – весело расхохотался Алистер.

– Стало быть, ты недавно из Лондона? – Алистер кивнул, и Данте, который все еще тосковал по своей команде, жадно спросил: – Они уже все разъехались кто куда?

– Да уж, конечно, хотя я успел еще повидать Коббса. Он только что вернулся из Норфолка, где все-таки прикупил приглянувшееся ему поместье. Когда я видел его в последний раз, он, по-моему, собирался скупить еще пол-Лондона. Как он сказал, для сквайра Набоба нет преград, и при мне заказал выпивку на всех, кто был в трактире.

– Господи, мы тут болтаем, а вы, должно быть, умираете от голода! – спохватилась Рея. От нее не ускользнуло тоскливое выражение в глазах Данте, когда тот расспрашивал о команде. Впервые она подумала, а не жалеет ли муж в глубине души, что под ногами у него роскошный ковер, а не доски палубы.

– Да уж, по правде говоря, устал я изрядно! И мне совсем не хочется появиться перед вашими гостями грязным с головы до ног, – кивнул Марлоу, снова смутившись при виде засохшей тины, густым слоем покрывавшей его сапоги. – Надеюсь, что экипаж, который я нанял в Лондоне, не слишком отстал. Дело в том, что я предпочел ехать верхом. В карете я чувствовал себя как-то неуютно, словно в мышеловке. Наверное, потому, что плавал столько лет. Да и болтовня лакея изрядно мне прискучила. Я нанял этого парня в Лондоне, точнее, Бартон снизошел до того, чтобы предложить мне свои услуги. В жизни не видел более нудного и напыщенного парня! Его бы хватил удар, если бы он увидел мои сапоги! – горестно вздохнул Алистер.

– Вы приехали прямо из Лондона? – спросила Рея. – А мне казалось, что вы собирались на юг навестить семью.

Алистср Марлоу смущенно пожал плечами:

– Я уехал из Лондона вскоре после вас, капитан. Решил побывать дома, повидать своих стариков. Да только дома-то у меня больше нет, вот оно как. Там теперь хозяйничает брат, а у него жена и дети. Я там чужой. Да и потом, похоже, за все эти годы мнение моего братца обо мне ничуть не переменилось. А старики мои давно умерли, еще когда я в первый раз вышел вместе с вами в море. Так что, кроме воспоминаний, ничего у меня не осталось, – тихо добавил Алистер.

Сердце Реи тоскливо сжалось, она вспомнила, как сильно этот парень мечтал когда-то вернуться домой. Но время было безжалостно к тем, кого он оставил на берегу.

– Мне очень жаль, Алистер, – сказала Рея, сочувственно тронув его за руку.

– Глупо, конечно, но мне всегда казалось, что стоит вернуться богатым – и меня примут с распростертыми объятиями. Но у них теперь своя жизнь, а мне в ней не нашлось места.

Рея взглянула на Данте. Он стоял рядом с ней, высокий, сильный, исполненный чувства собственного достоинства. Но она украдкой подумала: а не ждет ли его подобный прием, если он через столько лет решится вернуться к себе в Мердрако?

Глава 14

Мириады свечей сияли в Большом зале замка, словно тысячи крохотных солнц. Высокий потолок, весь покрытый затейливой росписью на мифологические сюжеты, напоминал настоящее небо, а хрустальные подвески канделябров сияли на его фоне подобно звездам, посылая дрожащие лучи в самые дальние уголки зала. Волнующие звуки музыки лились с галереи менестрелей, сплетаясь с неясным рокотом голосов собравшихся гостей. Сам Бахус не смог бы сдержать зависти, попав на этот роскошный пир. У дальней стены зала чередой протянулись накрытые столы, которые ломились под тяжестью великолепных яств.

Блеск и пышность празднества ошеломили бедного Алистера, как, впрочем, и остальных гостей. Бывалому моряку и не снилось, чтобы такое несметное количество гостей встречала подобная роскошь. Приглашенные все прибывали, и сбитый с толку Алистер сейчас был бы счастлив, если бы смог удержать в памяти хотя бы собственное имя, не говоря уж обо всех тех пышных титулах и аристократических фамилиях, которые то и дело торжественно провозглашались величественным, словно лорд, мажордомом, застывшим возле громадных двойных дверей.

Взгляд Алистера остановился на маленькой группе неподалеку от входа, и в который раз он подивился, до чего же красивой парой были герцог и герцогиня Камейр. Она выглядела ослепительно в багрово-алом бархате, с ненапудренными вопреки моде волосами. Мягкие локоны сбегали на ослепительной белизны плечи, в темных кудрях нежно сияли многочисленные жемчужины. Вокруг шеи горделиво обвивалось бесценное жемчужное ожерелье, а с него на грудь спускались подвески, усеянные жемчугом и кроваво-красными рубинами. Драгоценные камни бросали теплый отсвет на лицо, которое то и дело освещалось приветливой улыбкой.

Бывший помощник невольно подавил улыбку, когда его взгляд упал на высокую элегантную фигуру бывшего капитана «Морского дракона». От Данте Лейтона веяло истинным благородством, которое передается только по рождению. Алистер даже позлорадствовал над теми из гостей, кто был до глубины души разочарован, ожидая встретить на пороге герцогского замка злобно ухмыляющегося, кровожадного пирата.

Алистер настолько увлекся, что почти не почувствовал, как бесшумно выросший за его спиной лакей осторожно вложил ему в руку полный до краев бокал. Горящий взор моряка был прикован к тоненькой фигурке в золотой парче, застывшей рядом с капитаном. Внезапно ему вспомнились слова Данте, и он со вздохом согласился, что тому действительно дьявольски повезло. Вне всякого сомнения, в зале не было женщины прелестнее леди Реи Клер.

В своем роскошном платье из золотистой парчи и воздушных кружев, со сверкающими бриллиантами в пышной короне волос цвета бледного золота, она казалась ему прекраснее любой земной женщины. И она принадлежала Данте Лейтону.

Алистер подавил тяжелый вздох. Повезет ли ему когда-нибудь, как повезло его другу? Наконец он собрался с силами и отвел глаза, посмотрев в конец зала, где, встречая гостей, стоял лорд Френсис Доминик, больше чем когда-либо похожий на отца. Этот молодой человек обладал присущим ему от природы чувством собственного достоинства и дьявольской надменностью, как и положено каждому истинному аристократу.

Рядом с лордом Френсисом стояли сэр Теренс Флетчер и леди Мэри, его супруга, в своем скромном туалете небесно-голубого шелка казавшаяся совсем незаметной. Но так было лишь до тех пор, пока не заглянешь в ее глаза, огромные, серые, как грозовое небо. Алистер невольно передернул плечами, подавив странное чувство, которое охватило его при взгляде на эту даму, которая, казалось, знала о нем абсолютно все. Бок о бок с генералом стояли трое его сыновей.

Взгляд Алистера Марлоу пробежал по лицам собравшихся, с интересом задерживаясь то на одном, то на другом. Но стоило ему заметить направлявшуюся прямо к нему пышущую здоровьем молодую девушку, одетую в бледно-розовое платье, в напудренных, высоко взбитых волосах которой колыхалось огромное страусовое перо, как бравый моряк тут же юркнул в толпу, горячо надеясь, что его бегство осталось незамеченным.

С немалым облегчением он увидел, как Каролина Уин-терс проплыла мимо в толпе гостей, стремление достичь намеченной цели сверкало в ее прекрасных глазах. И Алистер Марлоу впервые порадовался, что природа не наделила его при рождении громким титулом, иначе этой целью вполне мог бы оказаться он. Он еще не забыл рассказ Данте Лейтона, который с содроганием вспомнил, как Каролина несколько дней подряд отравляла ему жизнь. Не имея возможности сбежать из-за сломанной лодыжки, он долго служил мишенью для насмешек этой безжалостной девицы с острым язычком.

Обнаружив, что сжимает в руке полный до краев бокал великолепного вина, Алистер снова начал наслаждаться жизнью. Радость охватила его. Он даже осмелился приветливо кивнуть незнакомой леди, с головы до ног осыпанной бриллиантами, которая разглядывала его исподтишка из-за роскошного веера. Юноша уже совсем было решился заговорить с дамой, как вдруг вздрогнул, словно у ног его ударила молния. Величественный мажордом провозгласил на весь зал:

– Сэр Майлз Сэндбурн!

Марлоу так резко обернулся, что не увидел предназначавшейся ему улыбки незнакомой молодой леди. Он не мог оторвать глаз от Данте Лейтона, который застыл, словно превратившись в каменную статую. Тот не сводил глаз с человека, которого смертельно ненавидел вот уже без малого пятнадцать лет и которого поклялся убить, лишь только вернется в Лондон.

– Прошу прощения, не тот ли это сэр Майлз Сэндбурн, у которого имение в Вулфингволд-Эбби, в Девоншире? – осторожно поинтересовался Алистер у стоявшего рядом высокого напыщенного джентльмена.

Тот недовольно покосился сверху вниз на невежу, который осмелился побеспокоить его во время беседы. Но, рассмотрев его получше и убедившись, что нахал одет в безукоризненно сидящий на нем камзол и элегантные бриджи, он снизошел до ответа.

– Совершенно верно. Тем не менее странно, что он здесь. Насколько мне известно, между лордом Джейкоби и сэром Майлзом давняя вражда. Впрочем, вполне возможно, они уже помирились, – безмятежно добавил он.

– Да уж, так я и поверил, – проворчал едва слышно Алистер и, круто повернувшись, исчез в толпе. Но краем глаза он успел заметить фигуру в розовом и услышал пронзительный оклик:

– Уэсли! Вот ты где!

Полный самых тревожных предчувствий, подобных которым он не испытывал со времен своих первых схваток в море, Алистер принялся торопливо пробираться сквозь толпу гостей поближе к своему капитану.

Рея Клер, похоже, ничего не знала. Для нее сэр Майлз Сэндбурн был всего-навсего одним из гостей. Но герцог, похоже, что-то заподозрил. Он бросил быстрый взгляд на помертвевшее лицо своего зятя, а потом пристально взглянул в улыбающееся лицо представшего перед ним джентльмена.

– Ваша светлость, – произнес сэр Майлз бархатным голосом. Тембр этого голоса покорял любого, кто слышал его. Но первое, что бросалось в глаза, – это на редкость привлекательная внешность его обладателя. Ему было далеко за пятьдесят, но сэру Майлзу никто бы не дал его лет – настолько было велико чувственное обаяние, исходящее от этого человека.

– Сэр Майлз, – чопорно отозвался герцог, пытаясь привести в порядок мысли, которые вихрем закружились в голове.

Затянутый в черный бархат, с ослепительной белизны кружевным воротником и манжетами, которые подчеркивали мрачную торжественность костюма, сэр Майлз в эту минуту мог служить образцом строгой элегантности и изящества. Привычным жестом он приложил к губам воздушный носовой платок. Но было бы глубочайшей ошибкой не заметить, что за этой изысканной внешностью скрывается по-мужски притягательная личность. В его глазах, устремленных на Саб-рину Доминик, горел чувственный огонек.

– Ваша светлость, – мягко повторил он, обращаясь к герцогине, в то время как глаза его скользнули за низко вырезанный корсаж ее платья. – Как всегда, ваша ослепительная красота заставляет меня терять дар речи от восхищения. – Он склонился перед ней, и жаркое дыхание обожгло ей руку.

– Но не совсем, сэр Майлз, – отозвалась герцогиня, чуть улыбнувшись в ответ. Она никогда особенно не любила сэра Майлза Сэндбурна. Почему-то ей всегда казалось, что за столь благородной внешностью кроется лживая и ничтожная личность. Но этот господин был обаятелен, что привлекало к нему людей, поэтому она оказалась в меньшинстве, среди тех, кто подсознательно относился к нему с недоверием.

Ходили слухи о том, что сэр Майлз нечист на руку, но точно никто ничего не знал. А если бы случилось так, что правда о его темных делишках выплыла бы наружу, многие из собравшихся здесь очень и очень подумали бы, прежде чем отказать от дома сэру Майлзу Сэндбурну. Он был весьма влиятелен, а ссориться с таким человеком едва ли разумно.

– Вы столь же остроумны, сколь прелестны, – пробормотал с похотливой усмешкой сэр Майлз. – Я до сих пор томлюсь жгучей завистью к герцогу, которому выпала немыслимая удача добиться вашего расположения и похитить вас из Лондона прежде, чем мне посчастливилось привлечь ваше внимание. Бьюсь об заклад, что, будь у меня шанс появиться раньше перед вашими глазами, победа не досталась бы ему столь легко! – самоуверенно промурлыкал гость.

– Вы меня недооцениваете, сэр Майлз, – процедил сквозь зубы герцог. После стольких лет в браке он все еще не мог видеть спокойно, как другой мужчина пытается завладеть вниманием его жены.

Люсьен Доминик успел перехватить неприязненный огонек, почти ненависть, смешанную с изумлением, в глазах сэра Майлза, когда его взгляд, с трудом оторвавшись от Сабрины, упал на лицо Данте Лейтона. Оно напоминало окаменевшую маску, на которой яростным огнем горели серые глаза.

Взгляды их скрестились, как острия шпаг. Собеседники могли только гадать, что за чувства скрывают непроницаемые лица обоих мужчин. Ни один из них не шелохнулся, не вздрогнул. Казалось, они даже перестали дышать.

Рея с волнением переводила взгляд с одного на другого. Что произошло? Ей уже доводилось пару раз видеть безжалостный мрачный огонь, загоравшийся в глазах Данте, но то было лишь когда он упоминал человека, предавшего его много лет назад. Глаза Реи испуганно расширились, и молодая дама невольно отшатнулась от застывшего перед ними сэра Майлза. Так, значит, это он!

– Ну-ка, ну-ка, кого я вижу! – пробормотал сэр Майлз, не скрывая ядовитой иронии. С оскорбительным высокомерием он смерил взглядом молодого человека. – Глазам своим не верю! Прав был Шекспир, когда сказал, что и ничтожный червяк вырастет, если его вовремя не растоптать! – Злобная ухмылка на лице гостя была явно адресована не только прежней жертве, но и всем, кто его слышал в эту минуту.

Данте Лейтон медленно растянул губы в знак приветствия. Это была страшная, полная ледяной ненависти улыбка.

– Время покажет, сэр Майлз. Теперь у меня его сколько угодно. А можете ли вы то же самое сказать о себе? – осведомился он с таким выражением в голосе, что свидетели этой беседы невольно содрогнулись, словно сэр Майлз уже стоял на краю могилы.

Тот с трудом заставил себя улыбнуться, но от взора Люсьена Доминика не ускользнуло, что сэр Майлз был неприятно поражен. Оказался ли он неподготовленным к тому, чтобы столкнуться с достойным противником? Ведь Данте Лейтон с его холодным, оценивающим взглядом давно уже не был тем робким молодым юношей, которого легко смутить.

– Похоже, время идет, но ничего не меняется, не так ли? – задумчиво произнес сэр Майлз. – Когда я приехал в Лондон, все только и говорили, что о Данте Лейтоне, маркизе Джейкоби или, вернее, о капитане «Морского дракона». Вам, похоже, всегда нравилось играть с огнем, где бы то ни было: за карточным столом или в дамской гостиной. Боюсь, ваша дурная слава вам до сих пор по душе, – с понимающим видом кивнул сэр Майлз. Он повернулся к герцогу и герцогине, всем своим видом выражая сочувствие по поводу столь незавидного зятя. – Насколько я понимаю, – доброжелательно поинтересовался сэр Майлз, – вы побеспокоились осведомить своих новых родственников о вашем темном прошлом?

– Если вы имеете в виду то бессмысленное обвинение в убийстве, которое имело место много лет назад, то Данте рассказал нам об этом, – спокойно ответила Рея. Голос ее дрожал от едва сдерживаемого бешенства, и она в очередной раз поразилась, как это Данте удается сохранять спокойствие.

– Ах, леди Рея Клер, вы по-прежнему прелестны! – с небрежной легкостью отозвался сэр Майлз. От взгляда его темных глаз ничто не могло ускользнуть. – Не могу передать, как я был огорчен, когда узнал о вашем похищении! И как странно, что судьба свела вас именно с Данте! – Он мягко рассмеялся, разглядывая их обоих. – Из огня да в полымя! Примите мои соболезнования, дорогая!

– Прошу вас, оставьте их при себе, сэр Майлз, – твердо сказала Рея. – Я очень счастлива с моим мужем.

– Как это благородно с вашей стороны! Ну конечно, конечно, я все понимаю… – с огорченным видом протянул сэр Майлз. – К слову сказать, уверен, у вас не было особого выбора, ведь я хорошо знаю Данте. Кстати, я слышал, или мне показалось, что вы не так давно стали матерью? Да, поистине, кое-кого изменить не в силах даже время, не правда ли?

Но похоже, непристойные намеки сэра Майлза оставили Данте совершенно равнодушным.

– Кое-что меняется, сэр Майлз, и было бы неплохо, если бы вы хорошенько это запомнили, – произнес он тихо, и что-то в его голосе заставило сэра Майлза поежиться.

– В самом деле?

– Да. Очень скоро вы сами убедитесь в этом, – загадочно добавил Данте, почти с жалостью глядя на пожилого мужчину.

– Похоже, вы очень уверены в себе, Данте. Я уже слышал об удаче, которая вам привалила. Но даже если вы вдруг разбогатели, помните, что некоторые вещи, как и раньше, остались вам неподвластны, – злобно напомнил сэр Майлз.

– Может быть, – равнодушно бросил Данте. – Впрочем, я и так получил все, о чем мечтал. Вспомните, я вынашивал свои планы пятнадцать долгих лет. Поэтому на вашем месте, сэр Майлз, я не был бы столь спокоен.

Гость окаменел, тщетно пытаясь разгадать смысл сказанного. Мускул в уголке рта сэра Майлза нервно задергался, но он по-прежнему не сводил с Данте прищуренных глаз.

– Похоже, вы намерены вернуться в Мердрако?

– Естественно. Ведь я по-прежнему хозяин своего замка, – сказал Данте, отлично понимая, что эти слова способны вывести из себя сэра Майлза, – как и все Лейтоны, которые веками владели им.

Но к величайшему удивлению Данте, тот даже бровью не повел. Хитрый огонек сверкнул в темных глазах, а тонкие губы скривились в усмешке, и Данте внезапно почувствовал неясную тревогу.

– Сколько лет прошло с тех пор, как вы последний раз были в Мердрако? Я ведь предупреждал вас, Данте, очень многое переменилось за это время. Если бы вы в свое время остались, если бы вы не повели себя как последний трус, думаю, нам вместе удалось бы как-то поправить дела. Но теперь ничего не поделаешь, – и он бросил на Данте насмешливый взгляд, – ведь мне пришлось продать кое-какие земли, которые издавна входили в поместье Мердрако. Боюсь, вы уже не найдете тех великолепных владений, которыми ваши предки правили столетиями. Впрочем, Данте, вам некого винить, кроме себя, ведь вы сами спустили за карточным столом состояние Лейтонов. И уж теперь вам не удастся заполучить назад эти земли! Даже если бы я и сейчас действовал в ваших интересах, неужели вы так наивны, что рассчитывали, будто я откажусь от них в вашу пользу?! Мне вас искренне жаль, поверьте! Вы, вне всякого сомнения, лорд замка Мердрако, но земли ваших предков навсегда утрачены и вам не принадлежит ничего, кроме кучи старых камней на высоком холме, именуемых замком. А что, неплохое место для романтических мечтателей, так ведь, Данте? – ухмыльнулся сэр Майлз.

Но он недооценил своего соперника. Перед ним был вовсе не тот отчаявшийся безвольный юноша, который когда-то бежал из Англии, а бывший капитан легендарного «Морского дракона», человек, который повидал в своей жизни столько, сколько и не снилось сэру Майлзу.

Лейтон медленно улыбнулся, и если бы кто-то из его команды увидел эту улыбку, то не сомневался бы ни минуты, что она не предвещает ничего хорошего.

– Я не убью вас нынче же вечером, Майлз, – бросил Данте, оскорбительно назвав старика по имени. – Мне всегда хотелось доставить себе удовольствие – заставить вас пройти через те же мучения, которые выпали на мою долю. Мне хочется увидеть, как вы корчитесь в муках, глядя, как ваш мир разваливается на куски. А потом, когда вы будете валяться у меня в ногах, умоляя о прощении, может быть, я смилуюсь и прекращу ваши страдания.

Сказать, что сэр Майлз и Рея вместе с родителями были поражены, – значит, ничего не сказать. Но бывший опекун догадывался о глубине ненависти, которую питал к нему Данте, ведь никто не знал лучше, чем он сам, сколько горя он принес юноше. И сейчас сэр Майлз Сэндбурн почувствовал, как мурашки пробежали по спине, а несколько слов, произнесенных холодным уверенным тоном, прозвучали для него как набат.

Появление нового гостя прервало воцарившееся молчание. Отвесив легкий поклон герцогу и герцогине, сэр Майлз неторопливо направился к приехавшим раньше гостям, пока его мрачная фигура в темном бархате не затерялась в пестрой толпе.

– Что за страшный человек! – выдохнула Рея, улыбаясь приближавшейся к ним паре. Она с облегчением вздохнула, когда те ограничились только поклоном и улыбкой и сразу прошли дальше. – Ведь я угадала, именно он был твоим опекуном? – обратилась она к мужу.

– Да, – отозвался Данте, его глаза цвета светлого серебра остановились на фигуре в черном бархате.

– Но как случилось, что именно он распорядился фамильным состоянием? – настойчиво теребила Рея мужа.

– А почему должно было быть иначе? – горько усмехнулся Данте. – Ведь этот человек – мой отчим.

Близился рассвет. Легкие утренние облака на востоке вспыхнули, чуть позолоченные робкими лучами солнца, когда Данте Лейтон вошел в будуар герцогини. Быстрыми шагами он пересек маленькую комнату и остановился возле высокого окна. Рее, которая вместе с родителями уютно устроилась возле камина, где теплый воздух так нежил утомленное тело, совсем не обязательно было видеть лицо мужа, чтобы понять, что он задумал. Она и раньше догадывалась, что они слишком долго задержались в Камейре. Откладывать было нельзя.

– Когда ты хочешь ехать в Мердрако? – спросила она тихо.

Пораженный ее словами, Данте резко обернулся: – Я…

– Не надо, Данте, я все понимаю, – сказала Рея, Она давно уже чувствовала, что любимый тоскует по родному дому, что вот уже много месяцев как он рвется туда, но остается здесь из уважения к ней и се семье. И вовсе не сломанная нога тому причиной, внезапно отчетливо поняла Рея. Данте все равно остался бы с ней до рождения сына, даже если бы ничего не случилось. Но теперь пришло время уезжать.

Она была совершенно уверена, что отец и мать все поймут.

– Он уже вернулся в Девоншир, – резко сказал Данте, и не было нужды объяснять, кого он имеет в виду.

– Мне очень жаль, что все так получилось, Данте, – сказала герцогиня. Она вдруг испугалась, что Данте решил, будто они с мужем намеренно подстроили эту встречу. – Я понятия не имела, что вы вообще знакомы с сэром Майлзом.

Герцог задумчиво коснулся холодными пальцами шрама, и все были немало поражены, когда он слово в слово повторил извинения вслед за женой.

– Я совсем позабыл о том, что вы в родстве. Д если бы и вспомнил, уже было поздно. Секретарь успел послать приглашения всем по списку. Да и кроме того, есть категория людей, которых приглашают всюду. Может быть, сэр Майлз приехал в наш дом просто с кем-то из друзей.

– Я этот список не видела бог знает как давно, только добавляла время от времени то того, то другого. Вы верите нам? – спросила герцогиня.

– Не волнуйтесь, я не виню вас. Кроме того, рано или поздно нам с Майлзом пришлось бы встретиться лицом к лицу. Подозреваю, что он даже предвкушал эту встречу! Он хотел уничтожить меня, хотел, чтобы я знал, с каким нетерпением он ждет моего возвращения в Мердрако!

– Почему-то мне представляется, что он немного иначе представлял вашу встречу, – лукаво обронила герцогиня. – Вы сильно изменились, милый Данте. Уверена, сэр Майлз этого не ожидал. С тех пор как он в последний раз посмеялся над вами, вы стали совсем другим.

– Да, и на сей раз ему не удастся выжить меня из Мердрако, – поклялся Данте, и глаза его сузились, как будто перед ним вновь встало лицо врага.

Леди Мэри Флетчер испуганно вскрикнула во сне. Она изо всех сил старалась отогнать от себя окружавшую ее тьму, чувствуя, как сердце глухо колотится в груди. Но, даже открыв полные ужаса глаза, она увидела вокруг один лишь непроглядный мрак, и ей снова показалось, что она где-то в мрачной пещере глубоко под землей. Холодная пустота давила на плечи. Откуда-то издалека доносился мерный рокот прибоя да слышалось зловещее завывание ветра.

Леди Мэри слабо всхлипнула. Дрожащими руками натянув на плечи сбившуюся ночную рубашку, она спрятала искаженное страхом лицо в пышную гриву волос, разметавшихся по смятой подушке.

– Боже милостивый! – взмолилась она. – Спаси и сохрани их! – Все случится именно так, как ей привиделось во сне, и ничто в целом мире не могло изменить предначертанного судьбой. И леди Мэри совсем не надо было присутствовать в будуаре герцогини, чтобы твердо знать – Данте Лейтон и Рея скоро покинут Камейр. И ей не нужно было приезжать в Мердрако, чтобы снова увидеть эти высокие одинокие башни – угрюмых стражей, устремленных в предрассветное серое небо.

Глава 15

Не прошло и пяти дней, как целый караван экипажей, поднимая облако пыли, медленно двинулся по узкой дороге через равнину. Экипажи миновали крохотную деревушку Камейр, где их появление вызвало настоящий переполох, ведь большинство крестьян, собравшихся у обочины, с самого детства знали сидевших в каретах. И сейчас люди сбежались, чтобы надолго проститься со своей любимицей: Рея Клер уезжала, чтобы начать новую жизнь в имении мужа.

Снова и снова она выглядывала из окна кареты, иногда для того, чтобы с приветливой улыбкой помахать на прощание тем, кого знала, или бросить монетку чумазым ребятишкам, но чаще – чтобы бросить прощальный взгляд на родной дом. Долго еще освещенные солнцем стены старого замка виднелись вдали, но вот карета сделала поворот, и замок скрылся из глаз.

Рея с тяжелым вздохом откинулась на спинку сиденья, слезы подступили к глазам. Но потом она перевела взгляд на малыша, который безмятежно посапывал у нее на руках, и с надеждой подумала, что, может быть, впереди их ожидает счастье.

– Ты взволнована, Рея, – приставал к ней Робин Доминик. Его фиалковые глаза, такие же, как у сестры, сверкали от возбуждения. Ведь если не считать единственной поездки в Лондон, он никогда не выезжал из Камейра, а сейчас ему предстояло самое настоящее путешествие далеко на запад страны. – Ты ведь не плачешь, скажи? – с растущим беспокойством спросил он. Для мальчика поездка была волнующим приключением, и сестра должна была быть так же счастлива, как и он.

Кон ни Бреди, который расположился рядом с Робином напротив Реи, тревожно взглянул на нее. Иногда женщины очень странно ведут себя, подумал он. Вроде ничего не случилось, а они плачут… Сейчас ему ничуть не улыбалось, чтобы кэп решил, будто они с лордом Робином чем-то огорчили миледи.

Но Рея Клер в который раз удивила их обоих. Собравшись с силами, она неожиданно улыбнулась.

– А сами-то вы разве не волнуетесь? – спросила Рея, стараясь отогнать мучительное воспоминание о том, как мать с отцом сиротливо стояли на крыльце, провожая их в дальнюю дорогу.

– Да я столько слышал о замке Мердрако с тех пор, как попал на «Морского дракона», так что теперь мне не терпится увидеть его своими глазами. Слава тебе Господи, что не надо скакать верхом до самого замка! – довольно ухмыльнулся Кон ни. Он еще не вполне овладел высоким искусством верховой езды и частенько после занятий возвращался с синяками и шишками.

– У тебя здорово получается, Конни, – сказал Робин, которого возможность проехаться верхом, напротив, привела бы в восторг. Он бы многое отдал, чтобы сейчас скакать вместе с Данте Лейтоном, Френсисом и Алистером Марлоу впереди каравана карет.

– Я уж было испугался, что мама и папа не разрешат мне поехать с тобой, Рея, – признался Робин. Мальчуган до последней минуты волновался, как бы родителям не пришло в голову передумать и послать кого-то, чтобы вернуть его домой. – Думаю, они решили, что раз уж Френсис едет, было бы несправедливо не отпустить и меня.

– Скорее всего они просто решили, что Френсису нечем будет заняться, если рядом не будет тебя. Ведь в основном он занят тем, что то и дело вытаскивает тебя из разных переделок, – весело возразила Рея. Она бы ни за что не призналась братишке, что отец с матерью отпустили его только в надежде, что предстоящая поездка в Мердрако позволит ему стать тем же веселым и беспечным Робином, каким он был до тех пор, пока не похитили сестру. Брат и сестра всегда были очень близки, и герцог с герцогиней втайне надеялись, что, побыв с Реей, мальчик поймет – счастливый мир его детства совсем не разбился на куски.

Рея облегченно вздохнула, напряжение немного отпустило ее. Теперь, когда рядом с ней были Френсис и Робин, она уже не так страдала от разлуки с родителями. Ей вспомнилось, как Френсис, явно смущенный, подошел к ним с Данте и спросил, не возражают ли они, если он проводит их в Мердрако. Юноша объяснил это тем, что всегда мечтал побывать на северном побережье Девоншира. Данте искренне обрадовался, что шурин решил присоединиться к ним, решив, что его присутствие в Мердрако должно раз и навсегда положить конец всем сомнениям Домиников относительно его намерений. Их компания еще увеличилась, когда Алистер Марлоу неожиданно заявил, что делать ему все равно нечего, так что он будет рад поехать в Мердрако. А может, ему так там понравится, что он купит небольшое поместье где-нибудь по соседству с замком, пошутил бывший суперкарго, и тогда им придется надолго смириться с его унылой физиономией. Правда, Рея подозревала, что тот, по-прежнему питая искреннюю привязанность к своему капитану, просто решил держаться рядом на случай беды.

Хьюстон Кирби, который уже много лет был неизменным спутником Лейтона, настоял на том, чтобы ехать во второй карете вместе с другими слугами. С лукавым огоньком в глазах старик пообещал за время пути обучить их порядкам, испокон веков существовавшим в Мердрако. С ними ехала Нора, внучка старого Мейсона, бессменного дворецкого герцога. Дед с гордостью сообщал всем и каждому, что его внучка удостоилась чести стать горничной самой леди Реи. Томсон, двоюродный брат Норы, был лакеем Френсиса. Молодой человек тоже был взволнован предстоящей поездкой, но больше думал о возвращении в Камейр и о том, как возобновит свои ухаживания за Элис Мередит.

Ехала с ними и Бетси, одна из старших горничных в замке, мечтавшая, как со временем заменит О'Кейси и станет нянюшкой маленьких Домиников. У нее был гигантский опыт общения с детьми, недаром она была старшей среди невероятного множества сестренок и братишек. Но в Камейре появилась Элис, и с этой мечтой пришлось распрощаться. Теперь Бетси была счастлива, что ей доверено присматривать за юным лордом Китом. И наконец, в экипаже трясся Бартон, слуга Алистера, который отнюдь не радовался тому, что его везут в такую глушь.

В третьем и четвертом экипажах ехала остальная прислуга, все те, кто решил, что на новом месте их ждет лучшая жизнь.

Рея любовно взглянула в личико спящего сына. С нежной улыбкой она протянула руку и осторожно коснулась щечки, похожей на лепесток розы. Она с восторгом рассматривала крохотный рот и подбородок малыша, в который раз гадая, вырастет ли он таким же высоким и сильным, как Данте. У крошки уже сейчас были густые каштановые кудри отца. Рея не могла оторвать восторженных глаз от спящего ребенка, все еще не в силах поверить, что дала жизнь этому крохотному человеческому существу. Какой же он хрупкий, Кристофер Доминик Лейтон, будущий хозяин Мердрако!

Почувствовав, как холод пробрался до колен, Рея заботливо поправила меховое покрывальце на спящем ребенке, но даже внезапный рывок экипажа, колесо которого, видно, попало в яму, не смог прервать глубокий невинный сон. Впрочем, не проснулся и старый лентяй Ямайка, который тоже сладко подремывал, свернувшись уютным клубочком в уголке кареты.

Рея устало откинула голову на подушку, завидуя Конни и Робину, которые могли запросто отбросить прочь все заботы. Мальчики уже вытащили деревянных солдатиков Робина и упоенно вели в бой свои армии, забыв обо всем на свете. А Рее никак не удавалось забыть выражение лица тетушки Мэри, когда они виделись в последний раз.

Тогда леди Мэри незаметно отвела в сторону любимую племянницу и, взяв в руки ее лицо, с тревогой взглянула в безмятежные фиалковые глаза. Казалось, она была смущена; Рее на мгновение даже показалось, что тетя не узнает ее. Потом леди Мэри вдруг улыбнулась своей обычной улыбкой, в которой сквозила печаль. Прижавшись холодной как лед щекой к лицу Реи, она тихо прошептала:

– Деточка моя дорогая, если бы только в моих силах было уберечь тебя от того мрака, который надвигается на вас! Но чему суждено случиться, то и будет. Прошу тебя, не отчаивайся и не верь худшему, иначе твои сомнения погубят счастье твоей жизни. В последнее время, дорогая, меня посетило множество различных видений, и сейчас я сама не своя – не могу понять, что они предвещают. Если бы только я могла догадаться, но пока это мне неподвластно. И я не вольна открыть то, что привиделось в моих снах, – это только смутило бы и расстроило тебя. Нет, будет лучше, если ты поедешь в Мердрако с незамутненной душой и сама найдешь там ответ, что ждет вас впереди. Но есть тем не менее кое-что, что тебе необходимо знать, – добавила леди Мэри с неожиданной твердостью. – Запомни мои слова, дорогая, ибо от этого может зависеть твоя жизнь: разгадка скрыта в могиле. Это безумие, я знаю, но ты ведь не станешь смеяться надо мной? – умоляюще спросила леди Мэри, и Рея поразилась, увидев, как страх наполнил ее обычно безмятежные серые глаза.

– Обещаю, тетя, – сказала она, хоть и не поняла ни единого слова.

Коснувшись нежным поцелуем щеки племянницы, леди Мэри понимающе улыбнулась.

– Знаю, что ты не поняла, – ответила она на безмолвный вопрос, прежде чем Рея открыла рот.

Рея тяжело вздохнула. Впервые ей открылось, в каком напряжении приходится многие годы жить любимой тетушке.

– Разгадка скрыта в могиле, – прошептала она чуть слышно и тут же заметила, что Робин удивленно уставился на нее, забыв о солдатиках.

– Ты что-то сказала, Рея? – спросил он.

– Так, ничего, Робин, не обращай внимания, – ответила она, любуясь ясным солнечным днем за окном кареты и надеясь втайне, что леди Мэри видела обычный сон, а не одно из своих вещих видений.

Солнце в безоблачном синем небе стояло совсем высоко, когда усталые путешественники остановились, чтобы дать отдых лошадям и немного перекусить. Расположившись на берегу пустынного ручья прямо посреди луга, ярко зеленеющего первыми весенними побегами, они оставили свои экипажи, тяжелые фургоны были разгружены, и все расположились на свежей мягкой траве.

Солнце пригревало землю. Устроившись немного поодаль, Рея почувствовала, что засыпает, прижав к груди кудрявую головку сына. Коснувшись нежным поцелуем воздушных волосиков, Рея подняла лицо навстречу теплым лучам, зажмурилась, чувствуя, как истома охватывает усталое тело. Все вокруг показалось таким мирным, спокойным, как будто они были на необитаемом острове.

Она открыла глаза. Напрасные иллюзии! Этот покой не мог длиться вечно, как и они не могли остаться навсегда в этом тихом уголке. Очень скоро им вновь придется тронуться в путь и встретить лицом к лицу то, что уготовило им будущее.

Взгляд Реи обратился к высокой фигуре мужа, который стоял в стороне, разговаривая с Алистером и ее братом Френсисом. Лаская его любящим взором, она тихонько пробормотала:

– Данте Лейтон, капитан «Морского дракона», маркиз Джейкоби, хозяин замка Мердрако… Как много титулов! Как много разных обличий! Как будто это совсем разные люди. А за ними я вижу совсем еще молодого человека с разбитым сердцем, у которого нет ни семьи, ни друзей, которые могли бы защитить его. Бедный мой Данте! – горько вздохнула Рея, в который раз подумав обо всех мучениях, что выпали на его долю после подлого предательства отчима.

Значит, Майлз Сэндбурн столько лет играл роль отца осиротевшего мальчика, а сам в то же время вынашивал планы мести семье, которую люто ненавидел?!

Рея рассеянно пригладила растрепанные кудри сына и снова исподтишка взглянула на мужа. Ее охватило горячее желание любой ценой защитить дорогих для нее людей. Впервые она испытала это чувство в тот день, когда Данте рассказывал трагическую историю своей жизни, а она и мать с отцом, затаив дыхание, слушали его. Он говорил неторопливо, не желая дать прорваться горечи и боли. В тот раз он впервые вспомнил о матери, леди Элейн. Осиротев совсем юной, Элейн Шамбре перебралась в замок Мердрако. Внучатая племянница старого маркиза, она стала членом семьи Лейтон. Девочка выросла в замке вместе со своим кузеном, и никто не удивился, когда, повзрослев, они объявили о своей помолвке. Только один-единственный человек был потрясен этим известием, ведь он полагал, что именно он, а вовсе не Джон Лейтон владеет сердцем юной Элейн.

Этим человеком был Майлз Сэндбурн. Но такова уж была его злая судьба, что он оказался всего лишь вторым после законного наследника семейного поместья Вулфингволд-Эбби. Надежд на будущее у него не было. Даже если бы ему случилось в конце концов обрести титул и состояние, это ничего бы не изменило, старый маркиз желал видеть именно Элейн женой своего сына. Чувствуя, что многим обязана старику, который принял ее и вырастил как родную дочь, Элейн покорно согласилась. Но сердце ее принадлежало Майлзу.

Так прелестная светловолосая сероглазая Элейн, ко всеобщей радости, стала женой обаятельного наследника Мердрако. Но у этой сказки не было счастливого конца. Не прошло и семи лет, как лорд Джон Лейтон умер, выполнив свой долг и оставив сына-наследника.

К тому времени Майлз Сэндбурн после безвременной кончины старшего брата унаследовал Вулфингволд-Эбби и стал баронетом. Вполне естественно, что все эти годы он не выпускал из виду женщину, которая была его первой и единственной любовью. Вскоре Майлз и Элейн обвенчались. И все могло бы быть как в прекрасной легенде, где всегда побеждает истинная и верная любовь.

– Но к несчастью, сэр Майлз так и не смог простить измену своей возлюбленной. Много лет подряд он взращивал в душе ненависть, дожидаясь момента, когда сможет заставить свою мучительницу страдать так, как когда-то страдал он, когда видел ее рука об руку со своим соперником.

Он тонко повел игру, и леди Элейн слишком поздно поняла, что прежняя юная любовь уступила место жгучей ненависти. Но к тому времени и ее жизнь, и жизнь ее сцна была сломана. Данте Лейтон, бывший живым напоминанием о ее первом муже, стал простой пешкой в коварном плане мести, задуманном Майлзом Сэндбурном.

Со смертью старого маркиза сэр Майлз перевез семью в Мердрако, покинув Вулфингволд-Эбби. Теперь он мог без помех наслаждаться своей местью. Под влиянием сэра Майлза юный наследник Мердрако превратился в беспутного молодого человека, для которого честь и фамильная гордость почти ничего не значили. Единственная страсть, которая владела тогда Данте, – азарт, игра дни и ночи напролет. Впрочем, юноше и в голову не приходило, что он лишь покорная марионетка в руках отчима.

А леди Элейн, погрузившись в пучину отчаяния, долгие годы молча страдала. Когда она опомнилась и попыталась предостеречь сына, было слишком поздно. Опозоренная и униженная, она уже ничего не ждала от жизни, а сэр Майлз, человек, которого она преданно любила все эти годы, использовал ее в своих целях. Он тешился ею в постели, время от времени выгоняя жену ради очередной любовницы. Сэнд-бурн не стеснялся даже привозить девиц в замок, к вящему стыду леди Элейн и потехе беспутных друзей.

Увы, несчастная женщина долго не догадывалась, что месть мужа направлена не только против нее самой. Отчим сделал все, чтобы настроить единственного сына против матери, и втянул Данте в мир кутежей и самого гнусного разврата. Вскоре возле мальчика не осталось ни единого достойного человека. А поскольку сэр Майлз стал к тому времени его официальным опекуном, то получил полный доступ к фамильному состоянию. Очень скоро молодой маркиз Джейкоби был разорен.

В качестве отчима и официального опекуна юного мота сэр Майлз был настолько благороден, что скупил все земли вокруг замка Мердрако, акр за акром, с условием, что продаст их Данте, когда тот вскоре после своего двадцатилетия унаследует фамильное состояние. Он был так добр, что приобрел и многие фамильные драгоценности рода Лейтонов, – правда, те все-таки уплыли в чужие руки. В глазах общества сэр Майлз Сэндбурн был добрым ангелом молодого маркиза Джейкоби.

Жестокая правда о предательстве сэра Майлза была известна только ему самому да леди Элейн. Сам Данте ничего не подозревал вплоть до своего двадцатилетия. Лишь в этот день он с ужасом обнаружил, что его наследство полностью перешло в руки опекуна. А еще через несколько дней Данте Лейтона обвинили в убийстве… И как только это случилось, его невеста отвернулась от него. Он бросился к матери, и та впервые попыталась открыть ему глаза на сэра Майлза. Но напрасно – Данте и слышать ничего дурного не хотел о.че-ловеке, которого любил и почитал как родного отца. В отчаянии, оттолкнув цеплявшуюся за него мать, Данте ускакал в Лондон.

Печальное известие о трагедии, которая произошла с его матерью, заставило Данте вернуться в Мердрако. К сожалению, он приехал слишком поздно, чтобы успеть проводить леди Элейн в последний путь. Тем большим ударом для него было, когда старая преданная служанка леди Элейн сочла своим долгом поведать ему, что смерть матери вряд ли была случайной. Старуха подозревала, что несчастная женщина сама наложила на себя руки, а не просто сорвалась со скалы, поскользнувшись на узкой тропинке. Безутешная служанка, обожавшая свою добрую и прекрасную хозяйку, рыдала в голос, рассказывая окаменевшему от горя Данте о последних часах его матери. Но она считала, что не размолвка с сыном была причиной отчаяния ее госпожи.

В ночь накануне смерти та была избита сэром Майлзом до полусмерти. Он давно уже не стеснялся поднимать руку на жену, но в последний раз совсем потерял голову. Служанка всхлипнула, вспоминая, как леди Элейн выбежала из замка, ее лицо было изуродовано, и она была в полном отчаянии, и даже смерть могла показаться ей избавлением. Рассказав обо всем, старуха собрала свои пожитки и ушла не попрощавшись.

Ужасное подозрение впервые закралось в душу наивного юноши. Смущенный, он отважился потребовать объяснений у опекуна. И вот горькая правда наконец открылась ему. Вся лютая ненависть, которую сэр Майлз многие годы питал к нему да и ко всем Лейтонам, была выплеснута Данте в лицо и унесла с собой последние крохи самообладания, которые еще оставались у несчастного юноши. Никогда прежде не приходилось ему сталкиваться с такой черной злобой. Кровь его закипела, и он бросился на своего врага.

Данте Лейтон был слишком молод тогда, а сэр Майлз превосходно умел владеть собой. Ему не составило бы труда воспользоваться случаем и убить пасынка, но он предпочел оставить его в живых, чтобы вдоволь насладиться местью. Выбив оружие из рук молодого маркиза Джейкоби, Сэнд-бурн ранил его в руку и с презрительным хохотом пинком вышвырнул из родного дома. Издевательский смех отчима все еще звучал в ушах Данте, когда тот, дрожа от ярости и унижения, скорчился на ступенях крыльца, а за его спиной громко захлопнулись двери замка.

С того печального дня прошли годы. Время и капризы судьбы многое изменили в судьбах людей. Оставив Данте в живых, сэр Майлз подписал себе смертный приговор, ибо за эти годы беспутный маркиз Джейкоби превратился в сурового, неумолимого человека, железной рукой державшего в узде собственные чувства.

Все последние годы Данте потихоньку выкупал фамильные земли, украденные у него сэром Майлзом. Все делалось в глубочайшей тайне. Он использовал подставных лиц, людей, которые никогда в жизни не вызвали бы и тени подозрений у его бывшего опекуна.

Подумав о том, в какую ярость придет сэр Майлз, когда обнаружит, что семейные владения Лейтонов вновь принадлежат Данте, Рея невольно зажмурилась.

– О чем это ты мечтаешь? – с улыбкой поинтересовался муж, устраиваясь возле нее. В руках он держал две тарелки со снедью.

Рея открыла глаза и вздрогнула от неожиданности. Смущенно покраснев, она попыталась неловко стянуть рукой расстегнутый корсаж. А насытившийся Кит мирно дремал у нее на коленях.

– Давай я подержу его, а ты спокойно поешь, – предложил Данте, протягивая руки к своему крохотному сыну. На мгновение он замер, вглядываясь в сонное личико, и его охватило знакомое чувство восторженного изумления. Он все еще не мог привыкнуть к мысли о собственном отцовстве. Словно теплая волна накрыла его с головой.

– Господи, да я никогда в жизни всего этого не съем! – возмутилась Рея, взяв в руки кусок пирога с говядиной и яйцами и беспомощно разглядывая разложенные по тарелкам куски холодного цыпленка, сдобные булочки с маслом, толстые ломти сыра, нежнейший паштет из лосося и воздушный лимонный пудинг.

– Нужно набираться сил, милая. В конце концов, мы же не можем допустить, чтобы следующий маркиз Джейкоби вырос заморышем? – убедительно произнес Данте, отправив в рот огромный кусок пирога, щедро намазанный абрикосовым джемом. – М-м-м! Восхитительно! Подозреваю, что эта новая кухарка, которую ее светлость отпустила с нами, без малейшего стыда ограбила кладовые Камейра, похитив не только рецепты миссис Пичем, но и всю снедь.

– Похоже, ты угадал. Но в таком случае ей лучше и не думать о том, чтобы вернуться в Камейр. Я даже представить себе не могу, на что способен отец, если ему не предложить ничего, кроме мясного рулета, – пробормотала Рея. При одном упоминании о родном замке ей вдруг отчаянно захотелось домой.

– Ты ведь не жалеешь, что я везу тебя к себе? – спросил вдруг Данте, словно прочитав ее мысли.

– Конечно, нет. Я с нетерпением жду, когда увижу Мер-драко, хотя и уверена, что он не идет ни в какое сравнение с моим родным Камейром, – с самым невинным видом сказала Рея.

Данте весело расхохотался.

– Да ты онемеешь от удивления, как только мы подъедем к Мердрако, вот увидишь!

– Надеюсь, что не совсем, ведь надо же мне будет сравнить твой дом со своим, – улыбнулась Рея, удивившись, как изменилось лицо мужа.

– Наш дом, Рея. Запомни это навсегда. Ты теперь тоже принадлежишь семейству Лейтон. Принадлежишь Мердрако так же, как и я, – тихо произнес Данте, и его светло-серые глаза неожиданно потемнели. Рея, вздохнув, поняла, что муж уже забыл о ней. Он мысленно перенесся туда, в родной дом.

Данте Лейтон вернулся домой из дальних странствий, и очень скоро замок Мердрако очнется от сна, услышав в гулких коридорах шаги своего хозяина. У Реи внезапно защемило сердце, когда она подумала, остался ли Мердрако прежним или время не пощадило и его. А может быть, дом стал таким же неузнаваемым, как и его хозяин?

Глава 16

Трактир «Могила епископа» получил свое название в память о злополучном служителе церкви, который когда-то много лет назад замерз, сбившись с пути в снежный буран. Его скрюченное тело обнаружили лишь три дня спустя как раз на тропинке, ведущей к конюшням небольшого постоялого двора. В те далекие времена он носил название «Отдых добрых рыцарей», но никто и не подумал возражать, когда хозяин решил переименовать его в память о трагическом происшествии.

К трактиру вели изрытые узкими колеями деревенские дороги, которые затем сходились возле Мервест-Кросс. Сам он представлял собой довольно непритязательное, скромное двухэтажное строение из серого камня. Ветер и дождь изрядно потрудились над ним в течение несколько столетий, оставив глубокие трещины, которые теперь бархатными пятнами покрывал зеленый мох. Трактир трудно было бы назвать привлекательным, но темной ночью, когда над головой бушует буря, его узкие окошки приветливо сияли из темноты, обещая покой и уют усталому путнику. И благодарный путешественник, спешивший к нему в поисках укромного убежища, с удивлением находил под скромным кровом огромный камин, наполнявший комнату теплом и светом. Обогревшись у огня, странник получал огромную кружку подогретого эля со сливками, которым на всю округу славилась Дора Лескомб.

А Сэм Лескомб, хозяин трактира, усаживал гостя за один из низких дубовых столов, придвинутых поближе к камину, и его приветливая физиономия сияла гостеприимством так же ярко, как начищенные его женой до зеркального блеска массивные подсвечники, а рот раздвигался до ушей, стоило ему только взглянуть на роскошную латунную люстру, выписанную из Бристоля в прошлом году. Это приводившее его в такое восхищение произведение искусства свисало с одной из массивных балок, горевшие в люстре свечи заливали ослепительным светом горшки и сковородки Доры, аккуратно развешенные в уголке, а оловянная посуда на каминной полке сверкала, как чистое серебро.

Что могло быть лучше для усталого путника, чем, обогревшись у камина, утолить свой голод стряпней Доры – горячим гороховым супом, от которого поднимался аппетитный пар, жирными жареными креветками, пирогом с только что выловленной кефалью, нежным тушеным кроликом, окруженным стебельками сельдерея, или рубленым ягненком в винном соусе с фасолью, а на десерт булочками со взбитыми сливками и клубничным вареньем…

Случилось так, что в эту темную апрельскую ночь разразилась ужасная буря. К тому времени как напольные часы в трактире со скрежетом прохрипели полночь, стены старенькой гостиницы сотрясались от ветра, который рвал покосившуюся крышу с ревом, какого не помнили даже старожилы. Но не только буря волновала их в этот час. Той ночью Данте Лейтон вернулся в родовой замок Мердрако.

Ночь была такой, что даже старики бледнели и осеняли себя крестом, вспоминая леденящие кровь предания, особенно те, в которых рассказывали об охоте дьявола. Крестьяне, у которых волосы от ужаса вставали дыбом при зловещих завываниях ветра и огненных сполохах, озарявших небо, готовы были поклясться, что слышали рев трубы самого Князя Тьмы и лай его призрачных псов, когда те во мгле ночи рыскали в дюнах в поисках заблудших душ грешников.

В такую ночь никто не рискнул бы носа высунуть за дверь, ведь предание гласило, что если увидишь призрачную фигуру безголовой собаки, рыщущей в поисках своей жертвы, то не пройдет и года, как смерть костлявой рукой постучится в дверь. Всем было хорошо известно, что это чистая правда: разве не утонули два рыбака всего лишь спустя месяц после того, как им встретился призрак Бледной Леди?! А какая страшная судьба настигла Теда Сэмплса, родного брата Доры Лескомб? Всем, кто отваживался слушать, он рассказывал, как видел на скалах возле Мердрако призрачную фигуру. Вскоре Тед бесследно исчез, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.

В ту безлунную ночь, когда над трактиром бушевала буря, рачительный хозяин не забыл накрепко запереть двери и ставни, по которым барабанили холодные струи дождя. Дороги размыло, и неразумный путник, решившийся выйти из дома в эту дьявольскую погоду, вряд ли смог бы пробраться дальше от перекрестья дорог у Мервест-Кросс.

В это самое время небольшой караван из повозок и экипажей замешкался было на перепутье, потом медленно двинулся вперед, и в ту минуту, когда небо, казалось, готово было расколоться от оглушительных громовых раскатов, повозки наконец подползли к будто вымершему трактиру. За экипажами во двор въехали несколько тяжело груженных повозок, огромные колеса были до самого верха покрыты грязью. Распахнув ворота перед первой каретой, Данте Лейтон поспешил приоткрыть дверцу. Фонари экипажей потухли давным-давно, и сейчас вокруг царила кромешная тьма.

– Рея, с тобой все в порядке? – встревоженно спросил Данте, вглядываясь в глубину кареты, и был немедленно вознагражден оглушительным воплем сына. Тот, похоже, пребывал не в самом лучшем расположении духа.

– По-моему, здесь довольно сыро, – отозвалась Рея, зубы которой от холода выбивали дробь.

– Угу, я тоже промерз до костей, – присоединился к ней Робин, клацая зубами, как пес.

– Да уж, здесь холоднее, чем той проклятой зимой в Атлантике, когда мы с парнями чуть не отдали Богу душу, кэп, – внес свою лепту и продрогший Конни.

– Где мы? – тревожно спросила Рея, вглядываясь в темноту. Ветер немного стих, но дождь все так же оглушительно барабанил по крыше кареты.

– Мы уже в Мердрако? – то и дело дергал ее Конни, который был немного разочарован. В темноте мальчик не мог толком ничего рассмотреть, а ему до смерти хотелось увидеть своими глазами сторожевые башни замка, о которых так часто рассказывал капитан.

– Нет, в такой кромешной мгле дальше ехать опасно, можно сбиться с дороги. Мы у трактира неподалеку от Мер-вест-Кросс. Здесь на много миль вокруг нет ни одной гостиницы, кроме как в Мерлее или Уэстли-Эббот, туда мы отправимся утром, как только рассветет.

– Вы, как обычно, успеваете подумать обо всем, капитан, – пробурчал незаметно подошедший к ним Алистер Марлоу, совсем позабыв, что они больше не на палубе «Морского дракона». – Все в порядке? – взволнованно спросил он. Последние несколько миль он места себе не находил от беспокойства. – Как леди Рея?

– С нами все хорошо, не беспокойтесь, Алистер. А вот вы, наверное, превратились в сосульки да и промокли до нитки, – озабоченно ответила Рея. В приоткрытую дверцу кареты потекли потоки ледяного дождя.

– Оставайтесь все на местах, я попытаюсь разбудить хозяина. Думаю, в такую Богом проклятую ночь он не ожидал гостей, – сказал Данте, протягивая руки, чтобы забрать у нее Кита. Подхватив ребенка одной рукой, он обвил другой талию жены и осторожно помог ей выйти из кареты. – Здесь, должно быть, достаточно конюхов, которые смогут позаботиться о наших лошадях. Их-то и надо отыскать, пока мы окончательно не промокли.

– Угу, капитан, – кивнул Алистер.

Данте укутал теплым плащом жену и сына и торопливо увлек их к двери, собираясь колотить в нее до тех пор, пока не поднимет на ноги хозяев. Но вдруг дверь гостеприимно распахнулась и на пороге мелькнул огонек свечи.

– Вот уж не думал не гадал, что хоть одна живая душа выберется из дому в такую погоду, а тут слышу, как во дворе заскрипели колеса! Дора не поверила, сказала, мол, это у тебя в ушах шумит, но я-то не сомневался, что Бог послал нам гостей! – приветствовал их с порога скрипучий голос. Широко распахнув массивную дверь, Сэм Лескомб провел усталых путешественников в дом, подумав, что разразившаяся буря сослужила ему хорошую службу. Похоже, у его постояльцев водятся денежки, и немалые! Он глазам своим не поверил, увидев, что пустовавшие конюшни заполнены экипажами и тяжело груженными повозками. Лишь много позже он пожалел, что не послушался жену и не запер накрепко дверь перед нежданными гостями и всем, что повлек за собой их приезд и что, по его мнению, было не чем иным, как происками врага рода человеческого.

Но в эту минуту старый Сэм Лескомб был искренне рад возможности немного подзаработать и, сияя от привалившей удачи, ввел уставших путников в темную гостиную. Не тратя времени на разговоры, он живо развел огонь в камине и бросился наверх, чтобы разбудить жену. Должно быть, путешественники умирают с голоду, подумал он, да и о комнатах надо бы позаботиться. Вряд ли знатные гости тронутся в путь в такую ночь, решил трактирщик, и довольная ухмылка сморщила лицо старика, когда прогремел еще один оглушительный раскат грома.

– Прошу простить меня, я должен разбудить жену, а она уж позаботится, чтобы накормить вас досыта. А я мигом принесу эля или вина, а может, сидра – все, что прикажут достойные господа, – услужливо предложил Сэм Лескомб, заметив двух мокрых до нитки юных путешественников, которые в эту минуту ввалились в комнату, лязгая от холода зубами. Несмотря на то что их костюмы были сплошь забрызганы грязью, от внимательного взгляда трактирщика не ускользнула ни богатая ткань, ни изящный покрой.

Небольшая сгорбленная фигура проскользнула мимо Сэма. Бросив на нее беглый взгляд, тот продолжал суетиться возле прибывших. Вдруг какая-то мысль пришла ему в голову. Сэм оглянулся, пытаясь хорошенько разглядеть этого человека, но тот словно сквозь землю провалился. Что-то показалось хозяину гостиницы мучительно знакомым в приземистой фигурке, но, отчаявшись вспомнить, Сэм выкинул эти мысли из головы.

Вскоре и Дора Лескомб, протирая на ходу сонные глаза, спустилась вниз. Ее седые волосы выбивались прядями из-под наспех надетого чепца, а неловкие старческие пальцы торопливо стягивали завязки под подбородком. Кое-как надетые чулки готовы были в любую минуту сползти вниз.

Вскоре, однако, чашка обжигающе горячего кофе с бренди привела ее в чувство. Хозяйка велела двум заспанным служанкам развести огонь в комнатах, и скоро огромный котел висел над огнем, а от него клубами валил пар. Налив кипятку в чайник, куда она щедрой рукой насыпала пригоршню ароматного чая, Дора отставила его в сторонку и уставила поднос чашечками и молочниками из своего лучшего сервиза. Сэм уже успел шепнуть ей, что среди путешественников есть красивая и, похоже, знатная леди, и Дора решила не ударить лицом в грязь.

Подхватив поднос, Дора засеменила в гостиную. Ей показалось, что Сэм уже успел позаботиться о джентльменах, проводив их в комнаты.

– Добрый вечер, миледи, – приветливо улыбнулась Дора, войдя в гостиную. Сэм успел предупредить жену, что на дверцах экипажа имеется герб. – Я решила, что чашечка горячего чая вам не повредит, ведь в такую ужасную погоду вы, должно быть, промерзли до костей в своей нарядной карете.

Дора заботливо поставила поднос возле стола, где, свернувшись калачиком у камина, уютно устроилась приехавшая гостья.

– Ох какая же вы красавица! – невольно вырвалось у хозяйки, когда Рея устало откинула капюшон плаща. В ярком свете камина ее волосы засверкали, словно чистое золото, а тепло заставило слегка порозоветь нежные щеки. – О Господи, да я не видела таких роскошных волос ни у кого в наших краях с тех самых пор, как леди Элейп… Да, впрочем, вы ее не знали, и пусть ее несчастная душа в конце-то концов упокоится с миром, а как этому быть, пока люди то и дело видят на скалах призрак несчастной леди?! – протарахтела Дора. Заметив, что Рея уставилась на нее, широко раскрыв от удивления глаза, старушка постаралась поправиться: – Прошу простить, миледи, наверное, я все никак не проснусь. Стара стала.

– Спасибо за чай. Вы очень добры, и пахнет он замечательно, – ласково сказала Рея. – А из кухни доносятся такие ароматы, что у меня просто слюнки текут. Когда-то муж уверял меня, что нет ничего вкуснее булочек, которые пекут в его родном Девоншире.

– Уж это святая правда, миледи, – закивала польщенная Дора, подумав, до чего же славная эта леди. – Так, стало быть, муженек ваш родом из Девоншира? – спросила она, сгорая от любопытства при мысли, что знатный путешественник родом из этих мест.

– Да, он здесь родился, но не был в родном доме вот уж скоро пятнадцать лет, – спокойно ответила Рея, гадая про себя, удивится ли старая женщина, узнав, что за гость остановился этой ночью в ее доме.

– Да что вы?! Прошу прощения за любопытство, – поинтересовалась Дора как бы между прочим, – но как зовут вашего достойного супруга?

Рея заколебалась.

– Я не совсем уверена, что вам знакомо его имя.

– Да что вы, миледи?! Ведь я почитай уж пятьдесят лет живу в этих местах! Да и знаю здесь всех и каждого на сотню миль кругом, – уверила ее старуха.

– Его имя… – начала Рея, но пронзительный вопль, который издал в эту минуту пробудившийся Кит, прервал ее и отвлек внимание любопытной старушки. – Тихо, тихо, Кит. Мама здесь, – ласково проговорила Рея, качнув деревянную колыбельку, которую заботливый Данте уже успел извлечь из кареты.

– Ах, что за славный у вас малыш! – с широкой улыбкой воскликнула Дора. – Поди, ваш сынок, миледи?

– Да, – ответила Рея. Ее внимание было поглощено заворковавшим ребенком, слезы которого высохли как по волшебству, как только он увидел мать.

– Кто бы мог подумать, вы ведь еще такая молоденькая и невинная! – пробормотала Дора, которая опять замешкалась у дверей. – И какой здоровенький на вид! Наверное, весь в папашу. До чего прелестные кудряшки, и как вьются!

– Вы правы. Кит очень похож на отца, и Данте страшно горд этим, – чуть слышно отозвалась Рея, осыпая поцелуями крохотный носик сына.

Убедившись, что малыш уснул, она с усталым вздохом откинулась на спинку и благодарно приняла чашку горячего чая из рук словоохотливой хозяйки.

В эту минуту в комнату вбежали двое мальчиков, и Дора Лескомб с неодобрением воззрилась на их насквозь мокрые плащи. Сбросив верхнюю одежду, оба аккуратно развесили ее у дверей и ринулись к камину, на ходу потирая покрасневшие руки.

– Кэп велел передать это вам, сказал, что это для колыбельки лорда Кита, – буркнул Конни Бреди, бережно укутывая собольей накидкой мирно спящего малыша. Впрочем, склонившись над кроваткой, он с удивлением заметил, что ребенок не спит, а таращит на него широко раскрытые глазенки.

– Он придет? – с беспокойством спросила Рея, переводя взгляд с Конни на хозяйку, которая застряла в дверях, с жадным любопытством прислушиваясь к их разговору.

– И минуты не пройдет, миледи. Он сказал, что собирается только посмотреть, как там лошади, – сообщил Конни. Взгляд его с удовольствием остановился на подносе с чайником, над которым поднимался ароматный пар.

– Идите же к огню, Конни, Робин, – поторопила их Рея, протягивая каждому из мальчиков по чашке чаю, щедро добавив в него сахар и сливки.

– Спасибо, миледи, – пробормотал Конни. Он устроился возле камина, обхватив горячую чашку озябшими пальцами.

Робин с не меньшей благодарностью принял чай, но при этом не упустил возможности посетовать, что, кроме чая, на подносе ничего не было, а его желудок, сообщил он, пуст и то и дело напоминает о себе бурчанием.

– Не волнуйтесь, молодой человек, я уже сунула в печь булочки. Вы и глазом моргнуть не успеете, а они уж будут готовы! – сказала Дора темноволосому пареньку. Слишком часто ей приходилось видеть это тоскливое выражение на лицах собственных внуков, чтобы сейчас она могла ошибиться: мальчишки просто умирали с голоду. – Ну, пойду-ка я лучше на кухню, а то как бы у моих дурех суп не выкипел, – проворчала она.

– Пожалуйста, проследите, чтобы моим горничным и Норе с Бетси непременно подали чай, – распорядилась Рея, заметив, что обе девушки вошли в комнату и неловко жмутся у дверей. – Ну, что же вы? Идите поближе к огню и согрейтесь как следует. Вы же обе дрожите, – заботливо настаивала Рея. Их старик дворецкий Мейсон никогда не простит, если она допустит, чтобы его внучка простудилась. И впервые Рея почувствовала, какая это ответственность – иметь собственную прислугу.

– Мы просто приглядывали, как разгружают повозки, смотрели, чтобы все сундуки внесли в дом и разместили по комнатам, – объяснила Нора, страстно мечтая в эту минуту оказаться в собственной узкой постели, в той самой, где она спала всю свою жизнь, свернувшись калачиком под теплым одеялом в замке Камейр. А этот суровый, неприветливый край совсем ей не нравился.

– Ну вот, миледи, я налила еще две чашки чаю, – проворчала Дора. Старушка уже было направилась к дверям, чтобы взглянуть, как идут дела на кухне, когда почти у входа столкнулась с высоким, закутанным в плащ мужчиной. Он скинул шляпу с обвисшими полями, опустил высокий воротник плаща, и в ту же минуту у женщины вырвался испуганный крик. Слишком хорошо помнила Дора Лескомб эти светлые, как расплавленное серебро, глаза. Страх ее ничуть не уменьшился, когда вслед за высоким мужчиной в комнату вошел крохотный кривоногий человечек, держа на руках кота – огромное животное, чьи прищуренные светло-зеленые глаза немедленно уставились на оробевшую хозяйку. Лицо высокого мужчины было также хорошо знакомо Доре Лескомб. Были времена, когда все ее девичьи мечты были связаны с этим человеком. О седине Дора тогда и не думала, ведь в те годы сама она была пухленькой девушкой с розовыми щечками.

– Миссис Лескомб, не так ли? – услышала она голос над своей головой. – Сколько лет прошло, мадам!

Но Дора оцепенела на месте, так что вполне могла сойти за того несчастного обледеневшего епископа, в память о котором был назван их трактир.

– Боже милостивый! – только и смогла пролепетать бедная женщина, а увидев, что губы Данте Лейтона скривила так хорошо знакомая ей улыбка, она почувствовала себя совсем неуютно. Этот дьявол стал еще красивее, чем в двадцать лет, если только такое возможно, с суеверным ужасом подумала она.

– Чего-то подобного я и ожидал, когда решил вернуться в Мердрако, – тихо промолвил он. – Глупец я был, если надеялся, что за столько лет что-то могло измениться!

Дора Лескомб только хлопала глазами, как испуганная сова, зато от Сэма Лескомба этого ожидать не приходилось. Снизу доносился его голос, старик оглушительно звал жену, чтобы поделиться новостью о своих постояльцах. Видно, кто-то из прислуги Лейтона упомянул имя своего хозяина.

– Дора! Дора! – завопил Сэм Лескомб, вихрем ворвавшись в гостиную и случайно задев локтем высокого мужчину, который, вздрогнув, повернулся к нему. Тут Сэм понял, что сбылись худшие из его страхов. Он боялся даже думать о том, в какую ярость придет Джек Шелби, когда узнает, что Данте Лейтон вернулся в родные места, а он, Сэм, предоставил ему кров и пищу. – Я хотел убедиться собственными глазами, – проворчал он, недоверчиво уставившись на высокого мужчину и пожирая глазами каждую черточку его сурового лица. – Лорд Джейкоби!

– Да, и поверь, мне очень приятно вновь увидеть тебя, Сэм Лескомб, – произнес Данте, припомнив, сколько раз в прежние времена он, промерзнув до костей на обратном пути из Уэстли-Эббот, заворачивал в трактир, чтобы пропустить стаканчик бренди.

Похоже, Сэма поразила та же странная болезнь, что и его достопочтенную супругу. Он также принялся разевать рот, но не мог выдавить из себя ни звука, пока его взгляд не упал на коротенькую фигурку, показавшуюся из-за плеча Данте Лейтона. Голос немедленно вернулся к нему, и трактирщик схватился за голову.

– Так и знал! – оглушительно завопил он, насмерть перепугав старого Ямайку, безмятежно дремавшего на руках у Кирби. Как молния кот проскользнул между ног Лескомба и скрылся под стулом Реи. – Я знал, что видел где-то этого кривоногого коротышку! Ах, Кирби, старый прохвост, да ты ничуть не изменился за эти годы! – вскричал Сэм, и только они с Кирби знали, что значит этот крик – радость или негодование. – Да уж, я должен был догадаться, что вы повязаны одной веревочкой: где ты, там и твой хозяин!

– Кое-кому из нас хорошо известно, что такое истинная верность, – невозмутимо заявил Кирби, разглядывая взволнованного старика. Хоть они в молодости и были закадычными приятелями, но Сэм явно поторопился поверить всему, что злые языки болтали о его господине. – Выходит, не зря я сомневался, что этот трактир – приличное пристанище для нашего капитана и его леди, – продолжал он, бросив неодобрительный взгляд вокруг на чистенькую уютную комнату, будто не ожидая встретить здесь достойный прием.

– Довольно, Кирби. Мы решили остановиться на ночлег в «Могиле епископа», – оборвал его Данте. – Не так ли? – с нажимом спросил он, взглянув на хозяина и его супругу. – Или вы предпочтете, чтобы я забрал своих людей и немедленно уехал? – с таким достоинством спросил он, что Сэм невольно устыдился.

– Мне хочется, чтобы ты кое-что понял, Сэм Лескомб, прежде чем решишься сделать глупость, – как ни в чем не бывало продолжал Кирби. – Лорд Джейкоби – весьма богатый и уважаемый джентльмен. Думаю, его тестю не очень-то понравится, если его дочь и внука заставят уехать из дома в такую дьявольскую ночь. Разве я еще не сказал тебе, что леди Рея Клер Джейкоби – дочь герцога и герцогини Камейр? – невозмутимо объявил Кирби.

– Мы, разумеется, не останемся здесь, если хозяева что-то имеют против, – заявила Рея, тон ее был холоден и сух.

– Ну же, Сэм, очнись, – проворчала Дора, отнюдь не нежно тыча мужа локтем в бок, – ведь ты же не осмелишься указать им на дверь! Им надо где-то переночевать! Взгляни только на бедного крошку, который так сладко спит в своей колыбельке! Неужели у тебя хватит жестокости выгнать бедного малютку на улицу в дождь и холод?! А ее милость – да разве у кого поднимется рука отказать такой нежной и милой леди, и ведь подумай, Сэм, она, бедняжечка, только недавно стала матерью! А взгляни на этих ребятишек – они от холода посинели, точно сливы! – все решительнее продолжала Дора. Впрочем, ей было хорошо известно, что долго убеждать мужа не придется. Старик был далеко не глуп и, конечно, поймет, что вряд ли умно наживать врага в таком человеке, как маркиз Джейкоби, – тем более раз уж счастье вновь улыбнулось ему и он решил навсегда осесть в своем родовом замке Мердрако… Пусть этот Джек Шелби катится к дьяволу в преисподнюю, с неожиданной яростью подумала Дора.

– Никто никогда не сможет обвинить Сэма Лескомба в том, что он не решился дать приют усталым путникам, – решительно заявил трактирщик. Бросив еще один взгляд на маленького человечка, который, горделиво выпятив грудь, стоял возле Данте Лейтона, он невольно дернулся. Чего бы не дал достойный трактирщик, только бы поболтать с ним в сторонке и, если понадобится, воспользоваться старой дружбой и выудить из прежнего приятеля все новости о том, что случилось в последние годы с маркизом Джейкоби!

Алистер Марлоу и Френсис Доминик облегченно вздохнули и переглянулись. Ни одному из них не хотелось доставать шпагу из ножен или вновь карабкаться на усталого коня, чтобы ехать дальше. Оба устали и только и мечтали о том, чтобы поесть и согреться в теплой постели.

Конни Бреди и юный Робин обменялись кривыми усмешками, надеясь, что капитан знает, что делает. Именно об этом без устали твердил молодому лорду бывший юнга. Может, теперь он поверит в это, подумал Конни, выкинув из головы все тревоги и снова поворачиваясь к жарко пылавшему огню в камине.

– Ну, как себя чувствует мой юный родственник? – спросил Френсис, подсаживаясь к сестре.

– Уснул наконец. Думаю, он не успел замерзнуть. Как только похолодало, я закутала его как можно теплее, – успокоила брата Рея, бросив украдкой взгляд на мирно спящего малыша.

Френсис покачал головой. Ему до сих пор не очень верилось, что его младшая сестренка стала матерью. Он отлично помнил, как всего год назад она требовала, чтобы он вытащил из придорожной канавы двух чуть не захлебнувшихся щенков. Да, из нее получится хорошая мать, решил он. Такого доброго сердца, как у его Реи, нет ни у кого в целом свете. Бросив исподлобья встревоженный взгляд на хмурое, озабоченное лицо своего зятя, юноша поклялся в душе, что Лейтону придется иметь дело с ним, если только тому придет в голову чем-то обидеть Рею. Теперь он был рад, что решил сопровождать сестру, – ведь при одном имени Данте Лейтона с местных жителей мигом слетело все гостеприимство.

– Устраивайтесь поудобнее, господа. Сейчас Дора принесет горячий ужин, – произнес Сэм. Не обратив ни малейшего внимания на раздосадованное лицо жены, он схватил ее за руку и выдворил из комнаты. «Слава тебе, Господи, что на дворе буря!» – подумал он. Может быть, пронесет и в такую ночь никому больше не придет в голову явиться в трактир. Лескомб вспомнил, чем рискует, если в трактире появится человек, которого он боялся больше всего на свете, и похолодел от ужаса.

Прошло не больше двух часов. Данте Лейтон стоял возле узкого окошка в отведенной ему комнате, вглядываясь в кромешную тьму за окном. Ветер выл по-прежнему, сотрясая стены трактира.

Уютно свернувшись на широкой мягкой постели, Рея неторопливо расчесывала спутавшиеся за дорогу волосы. Отбросив за плечи тяжелые сверкающие пряди, она взглянула на мужа.

– Куда ты смотришь? – спросила она.

– На Мердрако.

– Он там, за окном?

– Да. Даже сейчас, когда я не вижу его, я чувствую, что он там. Ночь может скрыть его от моих глаз, но я чувствую – он там, ждет моего возвращения!

Данте еще долго стоял у окна, и Рея встрсвоженно вглядывалась в темную фигуру, безмолвной тенью застывшую в ожидании рассвета. Наконец он резким движением задернул шторы, отгородившись от бури и ветра. В слабом свете мерцавшей у постели свечи и почти погасшего огня в камине выражение его лица казалось непроницаемым.

Усевшись на край постели, Данте осторожно забрал щетку из рук жены и принялся медленными, ласкающими движениями расчесывать шелковистые волосы. Вскоре его рука обвилась вокруг хрупкой талии Реи, и он привлек жену к груди. Голова ее легла ему на плечо, и Рея блаженно вздохнула, почувствовав, как горячие губы мужа скользнули по ее щеке.

– Завтра, Рея. Уже завтра я привезу тебя и нашего сына в Мердрако. После стольких лет изгнания я наконец вернусь в свое родовое гнездо, – прошептал он. Чуть погодя его рот отыскал ее губы, и они до рассвета забыли о кромешной мгле и непогоде.

Глава 17

Налетевшая с моря буря, которая всей своей мощью обрушилась на прибрежные деревушки, как рассказывали местные жители, бушевала не меньше двух дней, отрезав трактир «Могила епископа» от остального мира. Она заставила сгоравшего от нетерпения Данте Лейтона метаться, подобно загнанному зверю, бросая мрачные взгляды в сторону подслеповатых окошек трактира и прислушиваясь к не умолкавшему ни на минуту шороху дождя. Ничего не поделаешь, он хорошо понимал, что единственная дорога в Мердрако, по всей видимости, превратилась в бурлящий поток.

Об одном Данте не догадывался – какую хорошую службу сослужила ему буря, которую он, неблагодарный, проклинал день и ночь. Ведь за те дни, что он провел под их крышей, Дора и Сэм в полной мере смогли оценить перемены, что произошли с необузданным маркизом Джейкоби. Непогода дала Хьюстону Кирби возможность правдиво поведать изумленным хозяевам кое-что о том, что действительно произошло пятнадцать лет назад. Как нетрудно догадаться, в его рассказах сэр Майлз Сэндбурн предстал вовсе не тем благородным героем, каким его здесь всегда считали.

И очень екоро почтенная Дора Лескомб уже пылала негодованием при мысли о том, как чудовищно несправедливы были люди к бедному молодому маркизу. Глаза старой женщины увлажнялись, стоило ей только бросить взгляд на этого почти незнакомого ей человека, так сильно влюбленного в свою жену и старавшегося не упускать ни единой возможности подержать на руках крошку сына. «Да разве когда-нибудь небеса видели более любящего и преданного мужа и отца, чем маркиз Джейкоби?!» – думала она.

Сэм Лескомб тоже был немало поражен происшедшей с маркизом переменой, но гораздо большее впечатление на трактирщика произвели рассказы юного Конни и Алистера Марлоу о тех приключениях, что они все вместе пережили на палубе «Морского дракона». Сэму даже по ночам стало сниться, что он тоже с ними, со всей командой «Морского дракона», разыскивает в пучине океана затопленный галион с сокровищами. Вся немудреная философия трактирщика сводилась к одному простому убеждению, что о каждом человеке можно судить по тому, как к нему относятся его друзья. А теперь перед ним был храбрый капитан, которого, судя по всему, любила и уважала команда. Любой, кто совершил бы столько подвигов, сколько выпало на долю Данте Лейтона, был бы в глазах Сэма Лескомба достоин восхищения.

В том, что достойный Сэм и его супруга вдруг почувствовали себя горячими сторонниками маркиза Джейкоби, была большая заслуга Реи и ее братьев. Рея и двое младших Домиников выглядели столь благородно, что Сэм и Дора порой гадали, догадываются ли они, что очень скоро придет время, когда Данте Лейтону понадобится помощь любого, кто считает себя его другом. Ведь не каждый в здешних местах был способен так быстро забыть прошлое и свою ненависть к хозяину Мердрако.

Наступило утро третьего дня с тех пор, как буря загнала Данте Лейтона, его семью и спутников под крышу трактира. Светало. Небо было чистым и безоблачным. Солнце еще не успело показаться из-за горизонта, а Данте, одетый по-дорожному, уже будил Рею.

– Вставай, соня! – скомандовал он громовым голосом, словно опять стал капитаном «Морского дракона», отдающим приказ своим людям идти на абордаж.

Рея зарылась лицом в подушки. Она не выспалась – ночью пришлось вставать и кормить неугомонного Кита.

– Оставь меня, – сонно попросила Рея. Чуть приоткрыв глаза, она недовольно взглянула на Данте. И сон тут же как по волшебству слетел с нее, как только она разглядела, что муж полностью одет и смотрит на нее с улыбкой. – Который час? – спросила Рея. – Наверное, еще темно? – А сама подумала, что, похоже, начинает ненавидеть тех, кто способен веселиться спозаранку.

Данте уселся на край кровати и, обхватив Рею за плечи, прижал ее к себе.

– Уже светло. Солнце встало, любовь моя, и нам с тобой предстоит немало хлопот.

– Мердрако? – спросила она, оторвав голову от его плеча.

Данте коснулся ее губ нежным поцелуем.

– Ты готова к встрече? – спросил он, тревожно заглянув жене в лицо. На мгновение ему страшно захотелось юркнуть в постель вместе с ней. – Грязь на дорогах, скорее всего еще не просохла, но нам пора. Может быть, хочешь, чтобы я оседлал для тебя Скайларка? – спросил он. Ее любимый жеребец проделал весь путь вместе с ними в компании нескольких лошадей, подаренных молодым Люсьеном Домиником. Тому было прекрасно известно, что Данте еще только предстоит завести своих скакунов, а конюшни Камейра были полны породистых лошадей, которые славились на всю Англию.

– Ты никуда не поедешь без меня! – воскликнула Рея, тщетно стараясь разлепить тяжелые веки. – А что Робин и Конни? – спросила она. – Останутся здесь?

– Нет, конечно. Френсис решил, что посадит Робина к себе в седло, а Алистер с удовольствием возьмет Конни. Кит, конечно, пока останется здесь, но Бетси с Норой и Дора Лескомб глаз с него не спустят. Думаю, за него можно не волноваться.

Заспанная Рея кивнула.

– А что Кирби? Даже представить себе не могу, чтобы он сел в седло! Он будет ждать здесь?

– Кирби? Будет ждать, когда мы уже в двух шагах от Мердрако?! – присвистнул Данте, словно не веря своим ушам. – Что ты, милая! Сегодня все черти из преисподней не смогли бы удержать его в трактире, хотя, если честно, ничто так не пугает старину Кирби, как конская спина! – расхохотался Данте.

Рея испытующе посмотрела на мужа и заметила, как на его скулах ходуном заходили желваки. Ее вдруг тоже обдало жаром, словно нетерпение Данте каким-то чудом передалось ей.

– Данте! – окликнула она.

– Да?

– Мне так хочется, чтобы ты был счастлив, – тихо произнесла Рея.

Низко склонившись, Данте коснулся ее губ нежным поцелуем.

– Непременно буду, Рея, как же иначе, ведь я теперь дома! – уверенно ответил он.

Не прошло и нескольких минут с тех пор, как все еще бурное море скрылось у них из глаз, а путешественники приблизились уже почти вплотную к мрачным сторожевым башням.

Рея то и дело оглядывалась на Робина, со смехом ловя его восхищенные крики, прежде чем ветер успевал унести их в море. Мальчику еще никогда в жизни не приходилось видеть столь дикого и мрачного уголка, чувствовать на своем лице соленые брызги.

Рея была потрясена. Так вот она какая, земля, на которой родился и вырос Данте! Изменилась ли она с тех пор?

Одетая в строгую амазонку из небесно-голубой шерстяной ткани с темно-красным шелковым жилетом и гофрированным воротничком, в изящной шляпке, украшенной роскошными страусовыми перьями и лентами в тон, Рея выглядела так, словно собралась на обычную верховую прогулку. Но она поймала себя на том, что любуется ослепительно белой пеной огромных волн, которые яростный ветер гнал вперед, с грохотом разбивая о прибрежные валуны. Злобно шипя, они облизывали длинными языками узкую полоску песчаного берега у остроконечных скал. А когда молодая маркиза Джейкоби робко подняла глаза в небо, где, словно угрюмые стражи, высились узкие каменные громады башен, она вдруг почувствовала странное смятение. Переведя взгляд на песчаный берег, Рея почувствовала, как по спине побежали мурашки, будто что-то ужасное случилось некогда на этом месте. Впервые она испытала то же чувство, что и леди Мэри во время одного из своих видений. И еще Рея была совершенно уверена: будь тетя здесь, она могла бы сказать, что за новая трагедия произошла ночью на берегу. Рея ничуть не сомневалась, что это случилось именно прошлой ночью, хотя она не смогла бы объяснить, почему так уверена в этом.

– Ты ведь тоже это чувствуешь, не так ли? – вдруг спросил Френсис, встревоженно вглядываясь в побледпевшее лицо сестры. Раньше Рея и не подозревала, что он и Робин настолько близки ей. – Я заметил, с каким лицом ты вглядывалась в песчаный берег под нами. Это немного напомнило мне тетю Мэри, когда у нее случается одно из ее прозрений. – Френсису приходилось чуть ли не кричать, чтобы рев моря не заглушал его голос. Рея содрогнулась.

– Это так странно, просто невозможно объяснить, – задумчиво пробормотала она.

– А теперь ты и говоришь как тетя Мэри, – ухмыльнувшись, добавил Робин.

– Ты тоже что-то почувствовал? – настойчиво спросила Рея у Френсиса, и юноша только кивнул в ответ.

Данте Лейтон, скакавший впереди всех, в это мгновение обернулся и успел перехватить взгляд, которым обменялись брат с сестрой, так удивительно похожие друг на друга. Густые кудри цвета спелой пшеницы отличали всех Домиников. И Данте невольно подумал: настанет ли время, когда его жена почувствует себя одной из Лейтонов?

– Что-нибудь случилось? – осведомился он, натянув поводья и позволив своему могучему жеребцу поравняться с изящным длинноногим конем, на котором ехала жена. Это заставило Френсиса отъехать, поскольку на узкой тропинке трем лошадям было бы тесно.

– Мы гадали, как называется этот берег, – крикнул молодой человек, решив отвлечь внимание на себя. Но стоило только Рее встретиться взглядом с дымчато-серыми глазами мужа, как мысли ее смешались.

– Обычно его называют Пещерой Дракона.

– А корабли заплывают сюда? – с некоторым сомнением поинтересовался Френсис, глядя, как волны с грохотом бьются о скалы. – Мне кажется, здесь под водой полным-полно рифов!

Данте бросил на него удивленный взгляд.

– Ты прав, Френсис. Заходить сюда смертельно опасно для любого корабля, если только лоцману не известен узкий проход между рифами – он идет как раз посреди Пещеры Дракона. Но даже в этом случае это очень опасно. Если на море шторм, как сейчас, корабль легко может выкинуть на скалы.

– Здесь, наверное, часто гибнут суда? – спросил Робин.

– Да, – коротко кивнул Данте, бросив угрюмый взгляд на разбушевавшееся море.

И он, и его жена были не в силах отвести глаз от острых черных скал, поднимавшихся из мокрого песка.

– Это произошло здесь? – осторожно спросила Рея. Она говорила слишком тихо, чтобы Данте мог услышать ее, но он увидел печаль и сострадание в глазах жены и понял, о чем она спрашивает. Данте молча кивнул.

– Да, с этих скал она и упала, – вздохнул он. В голосе звучала горечь, которую не смогли смягчить годы.

Хьюстон Кирби ужасно боялся свалиться со смирного пони, которого им удалось нанять в трактире, и старался не прислушиваться к их разговору, ему и без того было ясно, о чем идет речь. Он тоже бросил на скалы внимательный взгляд, будто в жизни до этого не встречал ничего подобного. Кирби попытался представить изуродованное тело прекрасной леди Элейн, распростертое на камнях, до того как море унесло его во время прилива. До сих пор воспоминание об ужасной смерти, которая постигла хозяйку, камнем лежало у него на душе. И стоило ему вспомнить о ней, как ненависть к сэру Майлзу, человеку, ставшему причиной ее мучительной гибели, с новой силой перехватила горло.

Узенькая полоска песка на берегу становилась все тоньше – начинался прилив. Море все ближе подступало к берегу, пока жадные языки волн не стали захлестывать подножия скал, на которых, почти невидимые сейчас, высились угрюмые башни старого замка.

Рея невольно затаила дыхание, когда они приблизились к его подножию. Бросив взгляд назад, она слегка улыбнулась при виде их кавалькады: Френсис с Робином не отставали от нее, за ними по пятам ехал Алистер с Конни, который крепко вцепился в пояс своего старого приятеля. А позади всех трусил Кирби, казалось, помолодевший на добрый десяток лет.

Последние несколько ярдов, которые отделяли их от замка, Скайларк летел как птица. Всадники галопом взлетели на вершину холма и уже медленнее поехали по узкой тропинке, ведущей к замку. Задумавшись, Рея чуть было не слетела с седла, когда ее лошадь резко стала, почти уткнувшись в спину Данте. Он замер на спине своего могучего жеребца, словно обратившись в статую.

Рея больше не слышала ни размеренного грохота прибоя, ни пронзительного завывания ветра. Гулкий похоронный звон раздавался в ее ушах, когда она, не веря собственным глазам, смотрела на две мрачные дозорные башни, оставшиеся от Мердрако.

Замок лежал перед ними в развалинах.

– Рея?!

Она услышала встревоженный голос Френсиса и почувствовала, как рука брата обхватила ее за плечи. С другой стороны на нее смотрело искаженное, белое, как маска, лицо Алистера Марлоу.

– Мердрако! Его разрушили, – чуть слышно прошептала она.

– У-ух ты! – пронзительно взвизгнул Конни. – Ну и дела! Можно подумать, по нему палили из пушек! Дьявольщина, скажет мне кто-нибудь, что здесь стряслось? – затараторил он. Губы мальчика дрожали, в глазах блеснули непрошеные слезы.

Робин Доминик, открыв от изумления рот, вертелся за спиной у старшего брата, стараясь как следует разглядеть огромную груду серых валунов, которая выглядела так, словно могучий великан разметал их.

Френсис Доминик покачал головой. Никогда в жизни ему не приходилось видеть столь угрюмого, навевающего тоску места. Внезапно руины древнего замка напомнили ему развалины Тимердалоха, где его дядюшка Ричард заново отстроил великолепный дворец. Френсис невольно бросил взгляд на потрясенное лицо Реи. Он не знал, что сказать. Она по-прежнему не могла оторвать взгляд от широкой спины мужа, и Френсис вдруг понял, что Данте не промолвил ни единого слова, даже не шелохнулся с той самой минуты, когда замер как вкопанный, увидев развалины родового гнезда.

Юноша в отчаянии прикусил губы, не зная, что делать: то ли попытаться утешить зятя, то ли, наоборот, попытаться помочь ему взять себя в руки.

Но если бы он заглянул в лицо Данте, то мгновенно бы понял, что нет нужды волноваться. Капитан повел себя так, как никто не ожидал. Даже бешеная ярость была бы понятнее, чем гомерический хохот, оглушительно раскатившийся в воздухе и заставивший испуганно вздрогнуть всех, кто его окружал. Глядя на бесконечный простор моря, который открылся его взору благодаря лежавшему в руинах замку, Данте смеялся, и этому, казалось, не будет конца.

– Данте, прошу тебя! Перестань! – не выдержав, пронзительно закричала Рея. – Я ничего не понимаю. Над чем ты смеешься?! – всхлипнула она. Перед ними лежал в развалинах его родной дом, в который он так мечтал вернуться, а муж все хохотал.

Испуганный вопль проник в сознание Данте. Он резко обернулся, и лицо его приняло вначале озабоченное, а потом смущенное выражение.

Данте спешился и бросился к жене. Бережно сняв ее с коня и став так, чтобы заслонить ее от пронизывающего ветра, он тихо произнес:

– Рея, любовь моя! Ради Бога, прости. Я совсем забыл, что ты ничего не знаешь. Совсем забыл, что ничего не объяснил тебе. Взгляни! – И Данте указал на то место, где берег круто изгибался, образуя невысокий склон.

Он не доставал до скалы, на которой мрачной грудой камней высились развалины замка, а скромно укрывался в естественной долине, которая служила надежным укрытием от грозных штормов, бушующих на побережье Атлантики, и сплошь был покрыт зеленой листвой деревьев. И в этом зеленом убежище, словно в уютном гнездышке, укрывался прелестный дом, сложенный из древних серых камней. Лучи солнца озаряли западное крыло и мирно отражались в многочисленных окнах. Огромные трубы каминов вздымались почти так же гордо, как и дозорные башни старинного разрушенного замка.

– Это и есть Мердрако, Рея. Вот мой дом. Наш дом. – И если Бог будет милостив к нам, он станет домом бесчисленных поколений Лейтонов, – заявил Данте Лейтон, бывший капитан «Морского дракона».

Глава 18

Рея Клер Лейтон, новая хозяйка Мердрако, бросила украдкой взгляд на угрюмые останки древних башен. От них не осталось почти ничего, кроме хрупких каменных оболочек, дырявой скорлупой окружавших витые лестницы, уходившие круто вверх, к сторожевым площадкам, которые темными силуэтами высились на фоне ослепительно синего неба. Суровые башни были напоминанием о величественном средневековом замке, построенном в одиннадцатом веке норманнским бароном.

Вначале замок представлял собой одинокую деревянную башню, обнесенную обычным частоколом. Но шли годы, и вскоре Мердрако превратился в мощную крепость с пушечными бойницами, надежно укрытую каменной стеной толщиной не менее пятнадцати футов, с тяжелыми воротами и сторожевыми башнями, которые закрывали единственный вход через окружавшие крепость крепостные валы и бастионы.

Шли столетия, уже давно исчезла угроза того, что кто-то нападет на замок, утихли бури гражданских войн, и постепенно отпала надобность в неприступной твердыне, которая, подобно хищной птице, по-прежнему гордо высилась на скале. Порывистые холодные ветры неумолимо делали свое дело, и то, что не удалось пушкам и катапультам врагов, некогда осаждавших Мердрако, совершила стихия. Скоро и хозяева замка пришли к мысли, что нет больше нужды оставаться в столь суровом и неуютном жилище. Впрочем, все оставалось по-прежнему до той поры, пока Гилберту Лейтону, шестому эрлу Сэндрейку, не был пожалован титул маркиза Джейкоби.

И вот некогда гордое орлиное гнездо было разрушено до основания – и не полчищами врагов, а всего лишь рабочими. Был приглашен известный архитектор, и под его руководством каменщики, штукатуры и стекольщики вместе с целой армией рабочих превратили останки крепости в великолепный дом эпохи Тюдоров, окруженный просторными службами, конюшнями и увенчанный огромными каминными трубами, с бесчисленными высокими окнами и прочными стенами, арками и внутренними двориками, украшенными мастерски выполненным каменным резным орнаментом.

Все, что осталось от некогда величественного средневекового замка гордого норманна, – две сторожевые башни, застывшие на пустынном берегу как безмолвный, памятник Раулю Сен-Дре, безжалостному барону, в незапамятные времена покорившему этот пустынный берег. Они по-прежнему служили всем местным жителям напоминанием об их первом владыке и предостережением всякому, кто посмел бы угрожать семейству Лейтон.

– Ну, что ты о нем думаешь? – спросил Данте жену, как только кавалькада взобралась по пологому склону холма, и он уже в который раз натянул поводья, чтобы бросить жадный взгляд на стены дома, где родился и вырос.

Конечно, это ничуть не похоже на Камейр, подумала Рея. Ничего общего с ее родным домом, его величественным парадным входом и портиком в классическом стиле, от которого отходили два крыла из старинного камня цвета спелого меда. Мердрако выглядел так, как и положено старому дому, который хозяева покинули на долгие полтора десятка лет. Но как ни странно, сохранилось в этом заброшенном месте неуловимое очарование жизни. Зеленые ветки плюща плотной завесой укрывали стены, потрескавшиеся стволы вековых деревьев были увиты вьющимися розами. Тут и там высились старые тисы, а заросли ежевики и сорная трава ковром покрывали неровную площадку, где некогда был сад.

Старый дом выглядел печальным. Настанет ли день, когда веселые детские голоса будут эхом разноситься под сводами залов и ароматный дымок будет подниматься из высоких каминных труб, медленно растворяясь в холодном воздухе? Рее внезапно показалось, что старый дом молит ее о чем-то. И ей нестерпимо захотелось как можно скорее впустить солнечный свет туда, где долгие годы царили лишь мрак и холод.

Данте, который встревоженно следил за женой, почувствовал, как все его страхи растаяли – ее глаза сияли нежностью. Вне всякого сомнения, ей понравился его дом. Их дом.

– Знаешь, Данте, я и мечтать не могла, что у нас с тобой когда-нибудь будет такой замечательный дом! – мягко сказала Рея, мысленно представив себе, каким станет Мердрако, когда в нем воцарятся любовь и счастье.

Впрочем, в отличие от нее Робин Доминик и юный Конни отнюдь не испытывали ничего похожего на восхищение. По мнению юных джентльменов, дом выглядел так, словно знавал лучшие времена. Они удивленно переглядывались, недоумевая, неужели это и в самом деле Мердрако.

Хьюстон Кирби, который увидел старый дом впервые с тех самых пор, как последовал в море вслед за молодым хозяином, застыл на месте, оцепенев от нахлынувших воспоминаний. В его глазах Мердрако ничуть не изменился. Старый дворецкий не замечал ни сорняков, которыми сплошь зарос некогда прекрасный сад, ни поломанных ставень, ни разбитых непогодой окон, ни зиявшей в крыше огромной дыры. В глазах Кирби Мердрако был так же волшебно прекрасен, как и пятнадцать лет назад, – огромный величественный особняк.

Френсис Доминик с некоторым удивлением воззрился на место, где предстояло жить его сестре. Ведь он, как и Рея, привык к классической красоте Камейра, к прекрасно ухоженным лужайкам и великолепному саду поместья. Но поскольку он в отличие от сестры не собирался тут поселиться, то сдержать разочарование оказалось гораздо труднее. Юноша просто ужаснулся тому плачевному состоянию, в котором находился старый дом, и хотя ему в голову не пришло бы упрекнуть Рею в том, что она последовала за мужем, но в душе он горько посетовал, что старинный замок лежит в развалинах, а не высится гордо, как в прежние времена.

Хозяин Мердрако вонзил шпоры в лоснящиеся бока гнедого жеребца и погнал его галопом по узкой тропинке, петлявшей по заросшему лесом склону холма. Она, похоже, осталась единственной связующей нитью между развалинами замка, старым домом и всем остальным миром.

Вдруг словно по волшебству из-за сплошной зеленой завесы перед путешественниками поднялись внушительные двухэтажные сооружения с узкими бойницами окон и сторожевыми башенками. Они венчали окованные железом ворота, которые когда-то преграждали дорогу к дому, а сейчас, сорванные с петель, валялись на земле.

Неприятная дрожь пробежала по спине Данте. Сами по себе ворота явно не могли упасть, а когда, спешившись, он проверил петли, то оказалось, что они были сломаны.

– Похоже, здесь недавно побывали гости, – вполголоса с невозмутимым видом объявил Алистер.

– А эта дорога ведет куда-нибудь еще, кроме Мердрако? – коротко спросил Доминик, будто некая навязчивая мысль преследовала его с тех пор, как он увидел развалины.

Казалось, Данте удивил этот вопрос.

– Да, она ведет немного дальше, но там просто теряется в лесу. Это единственная дорога, по которой можно добраться до замка, если двигаться от Мервест-Кросс. А почему ты спрашиваешь?

Юноша пожал плечами. Ему явно не хотелось давать волю воображению.

– Ну, если честно, то, еще когда мы осматривали развалины замка, мне почему-то показалось, что здесь что-то происходит. Кстати, и та дорога, по которой мы добирались сюда от «Могилы епископа», выглядит так, словно по ней часто ездят. Разве вы не заметили, как плотно она утоптана, несмотря на то, что дождь изрядно размыл ее? – спросил Френсис, встретившись с настороженным взглядом зятя.

– Да нет, я ничего не заметил. Впрочем, я особенно и не смотрел под ноги, слишком уж хотелось побыстрее увидеть Мердрако, – признался Лейтон, невольно оглянувшись на мрачные, темные башни замка. – Но теперь, когда ты сказал, мне и впрямь странно, что дорога в таком хорошем состоянии, особенно если учесть, что в последние пятнадцать лет ею никто не пользовался.

– Мне тоже кажется, что тут что-то происходит, – добавил Алистер, вернувшись мыслями к той минуте, когда они осматривали руины замка. – Помнится, я подумал, что один из драконов, венчающих башню, слишком попорчен непогодой. Тогда я решил, что это неудивительно, если учесть, сколько ему лет. Но сейчас мне кажется, что он выглядит так, словно его использовали как мишень для стрельбы в цель, – заявил Алистер, смущенно оглядевшись. – Конечно, может быть, это просто воображение, но хотелось бы знать, что… – Запнувшись на полуслове, он покачал головой.

– Что?

– Да нет, чепуха, – окончательно смутился Алистер.

– Надеюсь, ты не думаешь, что здесь замешано привидение, мистер Марлоу? – выдохнул Конни Бреди, и его глаза округлились от страха. Мальчик даже не подозревал, как больно сжалось сердце капитана при его наивном предположении. – «Бледная Леди, Которая Обитает в Развалинах Замка» – ведь так говорила миссис Лескомб? А еще она сказала, что ни один из местных не решится прийти сюда, до того все боятся призрака!

– Горничные в нашем замке тоже уверяли, что в Камейре водится привидение. Оно появилось там после ужасного преступления, – добавил Робин, тщетно стараясь скрыт охватившую его дрожь.

– Робин! – рявкнул Френсис. – Это же смешно в конце концов! Чего ты добиваешься, повторяя глупые небылицы?! Хочешь, чтобы прислуга стала бояться темноты?

– Мне кажется, что Алистер думал о чем-то другом, – задумчиво протянул Данте, и его серые глаза угрожающе сузились. – Готов поклясться, что не ошибусь, если скажу, что ты подумал о проклятых контрабандистах, которые прячут свой товар в развалинах Мердрако. Что может лучше удержать на расстоянии любопытных крестьян, чем легенда о призраке, рыщущем по ночам среди дюн? Достаточно зажечь лампу, потом накинуть на нее что-нибудь зеленое, чтобы вокруг лился внушающий суеверный ужас свет, и все в порядке!

Рее внезапно вспомнилось кое-что из того, что муж ей рассказывал в Лондоне. Тогда он говорил о трагической смерти матери и мимоходом обмолвился, что кое-кто из местных жителей уверяет, будто ее призрачная фигура до сих пор бродит ночами по прибрежным скалам. Только вот как об этом узнал Данте, который только что вернулся в Мердрако? – впервые задумалась она, но тут же забыла об этом, услышав веселый смех мужа. К ее величайшему изумлению, к нему присоединился и Алистер, и Рея уставилась на обоих мужчин.

– Ну не забавно ли в самом деле, что какая-то банда контрабандистов использует руины моего собственного замка, пока я занимаюсь той же самой контрабандой, только между Индиями и Каролиной, и все лишь для того, чтобы вернуться в родной дом и вести самую добропорядочную жизнь?! – хохотал Данте. Похоже, нелепость этой ситуации приводила его в восторг. – Ведь еще когда мы были в Лондоне, сэр Морган Ллойд расспрашивал меня о здешних контрабандистах. Но ему-то было известно о них от брата, который командовал сторожевым кораблем где-то поблизости. Похоже, сэр Морган был уверен, что я не смогу так просто бросить свое прежнее занятие, – с коротким смешком добавил Данте, соскакивая с коня и помогая спешиться Рее.

– В самом деле! А я и понятия не имел, – удивился Алистер, снимая Конни с седла.

– Слава Богу, что он вернулся в колонии. Останься он в Лондоне, скорее всего заподозрил бы именно меня в том, что я возглавил здешнюю шайку. В конце концов я самая подходящая кандидатура.

– Не могу представить, с чего бы ему так думать, – заявил Алистер. – Тебя ведь не было здесь бог знает сколько лет. Думаю, одного этого достаточно, чтобы ты оказался вне подозрении.

– Да брось, Алистер, ты разве никогда не видел бродячего кукольника? – возразил Данте.

– Ну конечно, – откликнулся Алистер, сдвинув брови и подумав, что за нелепую игру они затеяли – ведь в ситуации не было ровно ничего смешного.

– Тогда ты помнишь, что кукольнику важно оставаться невидимым. Он дергает за веревочки, куклы танцуют, плачут, а о нем никто и не подозревает. Ведь если бы я действительно был главарем здешней шайки контрабандистов, что могло бы послужить мне лучшим прикрытием, как не то, что меня многие годы здесь не было? А теперь, когда я разбогател, кто посмеет заподозрить меня, кроме разве что излишне недоверчивого сэра Моргана? Ведь только он догадывается, что опасная игра сама по себе для меня гораздо привлекательнее, чем золото! – сказал Данте. Он произнес это так убедительно, что и Френсис с Робином, и даже Конни Бреди впрямь чуть было не решили, что он и есть главарь банды.

Даже верный Алистер на миг поверил в это, пока не заметил лукавую смешинку в глазах Данте. А потом, бросив взгляд на маленького дворецкого, увидел, как тот сокрушенно качает головой с таким видом, что у него не осталось ни малейших сомнений – капитан просто затеял розыгрыш и зашел слишком далеко.

– Что это значит, кэп? – настойчиво спросил Робин, который успел перенять у Конни его манеры.

Данте обернулся к мальчику и увидел, что тот показывает на семейный герб с изображением дракона, украшавший массивную плиту над изящно изогнутой аркой входа в Мердрако.

– Без риска нет победы, – тихо произнес он девиз, с которым столетиями жили и сражались его предки. – Если бы основатель нашего рода, барон Сен-Дре, не рискнул бы и не переправился бы через пролив вместе с Вильгельмом, не было бы и Мердрако. И если бы его слова не стали нашим семейным девизом, никогда на свет не появился бы «Морской дракон» и сокровища с испанского талиона не принесли бы всем нам богатство. И я бы не стоял сейчас здесь хозяином собственной судьбы и никогда бы не завоевал свою любимую, – закончил Данте тихо, так, что никто, кроме Реи, не расслышал его.

– Звучит так, словно вы бросили вызов им всем, кэп, и вышли победителем, – произнес Алистер Марлоу, с завистью подумав, что Данте Лейтону, капитану «Морского дракона», маркизу Джейкоби и властелину Мердрако, впрямь чертовски повезло в жизни.

Он перевел дыхание. Похоже, все сложится так, как мечтал капитан. И Алистер, все еще удивляясь необыкновенной удаче Данте, которая, впрочем, была на руку и ему самому, направился вслед за своим капитаном к сводчатой галерее, ведущей ко входу в Мердрако.

– Пойдем, я хочу показать тебе Мердрако, – сказал Данте, сжимая тонкие, обтянутые перчатками пальчики жены. Подхватив другой рукой поводья коня, он провел Рею под аркой, а каменные драконы проводили их обоих немигающим взглядом.

Через мгновение путешественники оказались в небольшом внутреннем дворике, где изящно изогнутая подъездная дорожка, окруженная с обеих сторон террасами некогда прекрасных садов, вела к просторному особняку, задняя часть которого опиралась на склон небольшого холма. Дворик сплошь зарос сорной травой, когда-то ровно подстриженные садовником изгороди из тиса и ароматного самшита теперь клонились над мощеными дорожками, а рододендроны и гортензии сверкали будто яркие мазки, тут и там разбросанные художником по сочной зелени лужаек. Старые деревья купали свои ветки в прохладной воде каменных фонтанов, украшенных прихотливой резьбой. Пройдя под сводами, путники вскоре оказались перед высокой каменной стеной, которая тянулась через весь двор, упираясь в здание, где некогда были конюшни. Они практически скрывали оставшуюся часть двора и другим концом примыкали к другой галерее, точной копии первой. Прямо напротив конюшен высилось крыло дома, соединяясь в этом месте со стеной, которая, таким образом, завершала каменное кольцо вокруг особняка.

Молчание овладело путниками, лишь только они ступили на прохладные плиты дорожки, ведущей к дому. Будто на кладбище, шаги гулко отдавались в тишине, эхом отражаясь от каменных стен. Длинные стебли сорной травы, пробившейся между каменными плитами, цеплялись за подол юбки Реи.

Если Данте и был разочарован тем неприглядным зрелищем, которое являл заброшенный Мердрако, то он был достаточно горд, чтобы промолчать. Оглядев пустые конюшни, он невозмутимо обронил:

– Благодаря заботе его светлости у нас вскоре будут отличные лошади. Хотелось бы только, чтобы парень, который присматривал всю дорогу за нашими лошадьми, остался здесь. Он неплохо знает свое дело.

– Так и есть, – подтвердила Рея, – ведь ходить за лошадьми он начал под присмотром самого Баттерика. Старик всегда учит на совесть, именно поэтому мы в свое время потеряли нескольких отличных конюхов. Их попросту переманили к себе другие хозяева, наши же соседи. Впрочем, я нисколько не удивлюсь, если выяснится, что Баттерик именно для этого и приставил к нам юношу. Он прекрасно знал, что нам понадобится не просто кто-то присматривать за лошадьми. В конце концов он мог бы послать с нами кого угодно, даже обычного новичка. А может быть, ему просто захотелось, чтобы Клосон своими глазами увидел Мердрако и решил для себя, сможет ли в будущем поладить с тобой.

– Поладит ли он со мной? – не веря своим ушам, переспросил Данте.

– Конечно. И то, что Баттерик отправил с нами лучшего из своих людей, говорит о многом, – задумчиво произнесла Рея, не сводя внимательного взгляда с конюшен.

– Да что ты, вот никогда бы не подумал!

– Дело в том, что если бы Баттерику не понравилось, как ты держишься в седле или обращаешься со своим конем, он никогда бы не доверил тебе одного из своих людей. Да и моему отцу вряд ли пришло бы в голову подарить тебе своих лошадей, если бы этого не одобрил Баттерик, – терпеливо объяснила Рея пораженному Данте, который только в эту минуту осознал, в какой мере он зависел от мнения всемогущего старика.

– Ну, тогда я не уверен, стоит ли Клосону вообще заходить на конюшни. Как бы ваш Баттерик не пришел в ужас, узнав, в каком они состоянии! – с притворным ужасом произнес Данте. Но за его веселым тоном скрывалась откровенная горечь.

– Вот здорово! Клянусь, наш Сондерс упал бы в обморок, если бы увидел ваш сад! – безмятежно объявил юный Робин.

– А кто такой Сондерс? – поинтересовался Данте, не в силах оторвать глаз от особняка. От Реи не укрылось, как с каждой минутой росло его возбуждение.

– Главный садовник в Камейре, – ответил Робин. – Видели бы вы, как он ломает руки, если кому-то придет в голову перелезть через клумбу с цветами!

– Ты преувеличиваешь, Робин, и все это прекрасно знают, – одернула братишку Рея, – в конце концов он не разрешал этого только Шупити, и ты должен признать, что для этого у него были все основания.

– Что еще за Шупити? – заинтересовался Конни.

– Это пони, на котором тогда ездил Робин, и к тому же весьма неумело, – сообщила Рея.

– Точно! Помнишь, как Робин врезался в лорда Рендейла, как раз когда бедняга собрался сделать тебе предложение, и они оба свалились в пруд с лилиями? – расхохотался Френсис.

Данте Лейтон присоединился к ним, жалея только о том, что не был свидетелем столь замечательного зрелища. Он терпеть не мог этого надутого индюка и втайне надеялся, что Каролине Уинтерс повезет и она станет графиней Рендейл. Эти двое поистине стоили друг друга.

Поднявшись на несколько ступенек, которые вели ко входу в Мердрако, они оказались под низким каменным сводом, аркой обрамлявшим тяжелую дубовую дверь. Все вокруг выглядело так торжественно и мрачно, что Рея почувствовала невольную дрожь и ей почти что захотелось, чтобы массивная дверь не уступила, когда рука Данте потянула за старинное медное кольцо. Как ни странно, та легко отворилась, издав протестующий скрип, похожий на пронзительный, жалобный стон.

Стоило им переступить порог, как все почувствовали удушливый, спертый запах – такой воздух бывает в помещениях, где годами никто не живет. Единственный лучик света, кое-как освещавший комнату, пробивался сквозь затянутое паутиной стекло небольшого эркерного окошка над входом.

И в этом тусклом, призрачном свете взглядам путников предстала картина отвратительного осквернения, которую ни один из них не смог бы забыть до конца своих дней.

Глава 19

Данте Лейтон замер на пороге. Ужас приковал его к месту, и, забыв обо всем, он уставился на царившую вокруг разруху.

Похоже, что мародер, сорвавший ворота с петель, не ограничился тем, что пробрался в покинутый дом в поисках случайной поживы. С расчетливой и холодной жестокостью он, казалось, попытался дотла разорить это печальное жилище.

Рея трясущимися руками скомкала в руке мгновенно взмокший платок. Она поспешно поднесла его к лицу и глянулась вокруг. Ей в жизни не приходилось видеть ничего подобного царившей вокруг грязи и мерзости. От вони Рея чуть было не упала без чувств – видимо, уже очень давно громадный холл служил пристанищем как бродягам, так и окрестному зверью.

Груды камней и гниющие отбросы громоздились кучами прямо на черном от грязи полу. Возле огромного камина были в беспорядке свалены дрова. Это были не поленья: Рея с ужасом разглядела остатки варварски изрубленной в щепки старинной дубовой мебели. Она увидела останки массивного стола с круглыми ножками в виде луковиц и вспомнила, как Данте рассказывал, что на нем всегда стояла огромная ваза с полевыми цветами. Теперь стола больше не было. Пропал и огромный сундук с крышкой, украшенной изумительной красоты мифологическими фигурками, в котором еще ребенком Данте прятался от надоедливой няньки. Большая дубовая скамья-ларь, старинные стулья и кресла с высокими спинками, изящные табуреты – все превратилось в пепел, серыми кучами громоздившийся в массивном камине.

Со стен были варварски сорваны высокие резные дубовые панели. Теперь на этих местах зияли дыры. В дальнем конце прихожей виднелась парадная лестница, но резная балюстрада была почти вся разломана. Скорее всего ее постигла та же печальная судьба, что и прекрасную старинную мебель.

– Ух ты дьявол! – Звонкий голос Конни разорвал воцарившуюся в комнате тяжелую тишину. – Ну и воняет, прямо как в зверинце! – воскликнул мальчик. На лице его было откровенное разочарование, ведь он привык считать, что увидит великолепный дворец, которым представлял себе Мердрако по рассказам капитана.

Разочарование в голосе бывшего юнги подействовало на Данте Лейтона как ушат ледяной воды, словно пробудив его от ночного кошмара, в котором привиделась вся эта чудовищная мерзость. Вздрогнув, маркиз Джейкоби оглянулся и увидел своих спутников, безмолвно, как статуи, застывших на пороге.

Его каменное лицо испугало их, быть может, даже больше, чем состояние Мердрако. Похоже, что дух Лейтона, потрясенный увиденным, навсегда покинул свою телесную оболочку, а все, что осталось, не более чем жалкое подобие человека, обращенного в камень.

– Данте, – мягко окликнула Рея, стараясь поймать взгляд серебристо-серых глаз. Ей показалось, что перед ней незнакомец, настолько холодным и безжизненным стал его взгляд. Она протянула к мужу дрожавшую руку, пытаясь дотронуться до него, как-то привести его в чувство.

Данте дико взглянул на нее и заметил жалость и сострадание. Тяжело дыша, он закрыл глаза – жалость была для него хуже, чем открытое презрение. Вдруг так внезапно, что все вздрогнули, Данте схватил протянутую к нему руку Реи и рывком потащил ее к выходу. Подхватив на руки жену, он ринулся наружу, навстречу солнцу.

– Данте! – умоляюще произнесла испуганная женщина, осторожно коснувшись его рукава. – Я… – нерешительно начала она, но запнулась, не зная, что сказать. Да и какие слова могли бы успокоить его?

– Не хочу, чтобы ты хоть еще раз вошла туда! – сказал Данте, со свистом втягивая ароматный свежий воздух сквозь крепко стиснутые зубы. – Ты поняла, Рея? – Их взгляды встретились. – Я не желаю, чтобы это проклятое место оскверняло тебя, любовь моя!

– Но, Данте, я хочу быть с тобой! В конце концов весь дом не может быть в таком ужасном состоянии. Конечно, это нелегко, но я уверена, что нам удастся кое-что спасти. Не могли же они все уничтожить! – жизнерадостно заявила Рея, пытаясь не дать волю царившему в душе отчаянию, которое, казалось, вот-вот захлестнет и ее, как это уже случилось с Данте.

– Ты уверена? – процедил Данте, его взгляд скользнул к ближайшему крылу дома. – Будь прокляты эти черные души, да сгинут они в аду навечно! Ну, кто-то с лихвой заплатит за это! Клянусь всем, что для меня свято, я заставлю их заплатить! – произнес он тихо.

– Данте, не ходи туда! – взмолилась Рея.

– Кэп, – щуплая фигурка Кирби бесшумно выросла за его спиной, – по-моему, будет лучше, если вы сделаете, как просит леди Рея. Давайте лучше я схожу, – предложил он, и Данте заметил слезы в старческих глазах. – Посмотрю, что там можно сделать. Зачем вам лишний раз травить себе душу?

Данте покачал головой и молча отвернулся, но, прежде чем шагнуть вперед, тихо коснулся плеча старого дворецкого. Хьюстон Кирби дрожащей рукой сжал пальцы хозяина. На мгновение их руки застыли, потом Данте высвободился и снова двинулся к дому, в этот ад, устроенный чьей-то злой волей, стараясь не слышать жалобных просьб Реи. В тишине раздался скрип открываемой двери и грохот задвигаемого засова. Потом все стихло.

– Ему безумно стыдно перед вами, миледи, – хрипло прошептал Кирби. – Он должен был вернуться. Когда-то моему господину придется лицом к лицу встретиться с тем дьяволом, что преследует его. Боже мой, какая трагедия! – произнес он сквозь зубы и закрыл лицо руками. – Проклятие, что же это такое?! Бедный капитан! Ох, какой стыд, какой стыд! – пробормотал он и, вытащив носовой платок, оглушительно высморкался.

– Ему нет нужды стыдиться. Если бы только он позволил мне разделить его горе – но нет, он никогда не согласится, – тихо сказала Рея. Почувствовав, как Френсис обнял ее за плечи, она подняла на него глаза и увидела потрясенное лицо. Слава Богу, что у нее есть брат, с которым не страшно даже в такую минуту! Она взмолилась в душе, чтобы гордость Данте не заставила его замкнуться, чтобы он смог принять сострадание искренне любивших его друзей.

– Боже милостивый! – только и смог выдавить Френсис.

– Наш капитан – гордый человек, таков уж он был с самого детства. Я-то надеялся, что, влюбившись в вас, он сможет избавиться от своей гордыни, но, похоже, ошибся. Еще хуже стало, больно уж сильно он любит вас, миледи! Да и потом, ему всегда было не по себе, когда он не владел ситуацией. Слишком рано бедняжка понял, что такое быть преданным, миледи, – попытался было объяснить Кирби, который знал своего хозяина намного лучше, чем каждый из них. – Уж как он предвкушал минуту, когда привезет вас в Мердрако! Капитан столько лет мечтал, как вернется домой и завоюет уважение всех, кто знал его раньше. Представьте, что это для него: вернуться – и увидеть такое! Да если месть – это все, что я могу сделать для моего хозяина, то я сам помогу ему отомстить!

Пока старый слуга изливал свое негодование, стоявший молча Алистер Марлоу понял, что испытывает те же чувства: гнев и яростное желание мстить. Он набрал полную грудь воздуха, чтобы поскорее избавиться от зловония, которое преследовало его с той самой минуты, как они вошли в дом.

Робин Доминик жался к Конни Бреди. На лицах мальчиков было написано охватившее их смятение.

– Но кто мог это сделать? – Робин первым обрел способность говорить. В глубине его голубых, как у сестры, глаз вспыхнул гнев.

– Должно быть, звери, – предположил Френсис, усаживая Рею на высокий выступ каменной стены.

– Звери?! – недоверчиво протянул Робин. Как это зверям удалось порубить в щепки старинную массивную мебель? К тому же мальчик готов был поклясться, что успел заметить полуобглоданную куриную ножку, забытую на каминной полке.

– Самые настоящие звери, только двуногие, – негромко пояснил Алистер, все еще приходя в себя после пережитого потрясения. Сладкий аромат роз и цветущей жимолости оживил его, и Марлоу принялся размышлять, чьих же рук это дело.

– М-да, и бьюсь об заклад, парочку этих негодяев я знаю в лицо, – добавил Кирби. Он кряхтя уселся на краешек каменной стены, поскольку старые ноги отказывались ему служить.

– Так вы думаете, это контрабандисты, да, мистер Марлоу? – изумленно воскликнул Конни Бреди. Ведь он и сам недавно был одним из них, но ни один из подобных людей, по его мнению, не был способен на такую низость.

– Угу, – проворчал Кирби, разглядывая один из своих башмаков, словно видел его в первый раз в жизни.

– Но почему?! – возмутился Френсис. – Конечно, нет ничего удивительного в том, что контрабандистам приглянулся Мердрако. Он стоит на отшибе и пустует уже много лет. Но для чего с такой варварской жестокостью разрушать дом?! Уму непостижимо! И вот что еще мне непонятно, мистер Кирби. Неужели здесь не было сторожа или хоть какого-то слуги? Думается, самое лучшее – обратиться к властям. Городской магистрат должен немедленно расследовать это дело! – заявил Френсис, решив, что это не составит никакого труда. Юноша был удивлен, услышав недоверчивое хмыканье Кирби. – Прошу прощения! – надменно воскликнул Френсис, в точности как это сделал бы его отец.

– Ах, лорд Френсис, мне очень жаль, но боюсь, ничего из этого не выйдет! Дело в том, что эта шайка не боится ни властей, ни черта, ни дьявола! Я уже успел потолковать с Сэмом и Дорой Лескомб, и хотя каждое слово приходилось из них чуть ли не клещами вытаскивать, все же я понял, что эти бандиты, или Дети сатаны, как они себя величают, держат в страхе всю округу. Местные жители запуганы до смерти тот, кто не запуган, скоро оказывается покойником именно потому, что не боялся или боялся недостаточно, – сообщил Кирби. – Дора клянется, что именно они убили ее брата, когда он попытался бороться с их шайкой. Думаю, вам и невдомек, что каждый из местных более или менее замешан в эти дела? Однако, – торопливо добавил дворецкий, заметив бешенство на лице молодого Доминика, – большинство здесь все же честные, добропорядочные люди, и не их вина, что кучка негодяев запугала всю округу. Да, конечно, когда-то здесь был и управляющий, но потом его выгнали, а человек, который присматривал за Мердрако, умер несколько лет назад. Но даже если бы он был жив, ничего бы не изменилось. Ведь не смог бы он помешать целой банде! Они бы попросту пристрелили его, и конец.

– Значит, нужно покончить с этой шайкой! – с жаром воскликнул Френсис.

– Поодиночке это невозможно. Только если остальные возмутятся, тогда, может быть…

– Ну, если я не ошибся в своем зяте, то эти бандиты – Дети сатаны или как их там? – совершили большую ошибку. Заглянув в Мердрако, они нажили себе смертельного врага! Лично я дважды бы подумал, прежде чем решиться на такое! – процедил Френсис. – Уверен, у пынешнего маркиза Джейкоби хватит и власти, и влияния, чтобы добиться справедливости. Будь я на месте Данте, я бы за шиворот приволок сюда членов магистрата, чтобы они своими глазами полюбовались на это свинство, а потом заставил бы их разыскать этих подонков! – не унимался юноша. Данте Лейтон теперь стал членом его семьи, и Френсис чувствовал себя смертельно оскорбленным.

– Ах, милорд, – Хьюстон Кирби устало покачал седой головой, – если бы это было так просто…

Алистер Марлоу задумчиво потер подбородок, поймав себя на мысли, что ничего так не желает, как увидеть сейчас команду «Морского дракона». Вот тогда капитану было бы на кого положиться!

– Боюсь, мы попали в опасные воды, Кирби, – пробормотал он.

– Так оно и есть, мистер Марлоу, вы даже не подозреваете, насколько они опасны! – тихо согласился Кирби и тяжело вздохнул. – Может быть, кабы вы знали, то пожалели бы, что не остались в Лондоне. Впрочем, уехать и теперь не поздно. – Он сочувственно взглянул на молодого человека.

От обиды и ярости лицо Марлоу пошло пятнами.

– На первый раз я готов вас простить, Кирби, но впредь никогда, слышите, никогда не смейте даже думать, что я готов покинуть капитана в беде!

– Ну конечно, парень, я уверен в этом, – успокоил его Кирби, обрадованный горячностью суперкарго. В конце концов, он всегда считал Алистера Марлоу настоящим джентльменом.

– Думаю, вы должны все рассказать нам, Кирби, даже самое худшее, – уже спокойнее произнес Марлоу.

– Да уж, прошу вас, Кирби, – вмешалась Рея, и мужчины чуть не подскочили от неожиданности, потому что почти забыли о ее присутствии. Впрочем, никому из них не хотелось, чтобы она стала свидетельницей этого разговора. – Ну? Можете быть уверены, что я и шага не сделаю из Мердрако. Неужели вы оставите меня в неведении относительно того, какая опасность угрожает Данте?! – гневно спросила Рея.

Мужчины переглянулись.

– Единственное, что я узнал от Доры и Сэма, – верховодит всем в шайке некто по имени Джек Шелби, – начал Кирби. Это имя ничего не говорило ни Алисте-ру, ни Конни с Робином, но Френсис и Рея смогли оценить важность добытых стариком сведений.

– Не отец ли он той самой Летти Шелби, в смерти которой когда-то давно обвиняли Данте? – спросила Рея.

Робин о чем-то шептался с Конни, но при этих словах оба ошеломленно уставились на Рею.

– Ух ты! – протянул Конни, изумленно присвистнув. – Миледи, о чем вы говорите? Да разве ж наш капитан на такое способен?!

– Ну конечно, он не убивал эту девушку! Но вот отец ее, по-видимому, думает иначе, – объяснила Рея, догадавшись, как встревожен сейчас Хьюстон Кирби. – Вот поэтому их банда и превратила Мердрако в руины, не так ли, Кирби? Потому что их главарь – Джек Шелби, а он ненавидит Данте.

– Похоже на то, миледи, – с тяжким вздохом кивнул Кирби. – Если уж он пошел на такое, когда знал, что дом стоит пустой, так на что способен этот мерзавец, узнай он только, что хозяин вернулся?! А уж если он и впрямь главарь этой шайки и власти до сих пор не смогли справиться с ними, так вряд ли они решатся нам помочь. Ведь проклятые Дети сатаны заправляют здесь всем! Вот и опять, как всегда, капитан может надеяться только на себя!

– Так вы именно на это намекали еще в Лондоне, говоря, что есть люди, которые не захотят похоронить прошлое? – вспомнил Алистер туманное предостережение Кирби.

– Вот-вот. А уж что будет, когда сэр Майлз узнает, что Данте выкупил назад все земли, которые тот распродал за его спиной! – сказал Кирби, подумав про себя, что сам он с радостью пожертвовал бы половиной всего, что имеет, лишь бы увидеть физиономию сэра Майлза в ту минуту, когда тот обнаружит, как его провели. – Сэр Майлз – один из влиятельнейших людей в этих местах, единственный, кто мог бы помочь справиться с контрабандистами. Но на это рассчитывать не приходится. Ему ничто не могло бы доставить большего удовольствия, чем если Джек Шелби и Данте Лейтон перережут друг другу горло, – добавил старый дворецкий.

– Рея? – Голос брата отвлек ее от невеселых дум. – Мы с Конни хотим побродить здесь, ты не возражаешь?

Рея нерешительно посмотрела на дом и перевела взгляд на личико брата, с надеждой глядевшего на нее.

– Хорошо, только не уходите далеко, – проговорила она, подумав, что еще за сюрпризы готовит им судьба.

Данте Лейтон осторожно поставил на ножки искореженный стол, ласково погладил изуродованную крышку. Он заботливо придвинул его на место у стены, где тот всегда стоял в прежние годы, мысленно представив, как мать касается тонкими пальцами полированной поверхности. У окна валялся ножками кверху обитый бархатом стул, обивка которого была изорвана в клочья. Данте помнил, как на этом стуле сидела мать, прижимая его к груди, когда он не мог уснуть. Тяжелые портьеры, некогда защищавшие комнаты от холодных ветров, теперь были сорваны. Кто-то разбил вдребезги разноцветные витражи, и осколки рассыпались по полу, а роскошный ковер под ногами был заляпан грязью и превратился в какое-то месиво.

Данте молча переходил из комнаты в комнату. С каждым шагом его ярость все росла, и наконец, не в силах сдержаться, он подобрал с пола тяжелый стул и с воплем, от которого сам дьявол выскочил бы из преисподней, швырнул то, что от него осталось, в уцелевшее окно. Грохот, с которым стул обрушился на дорожку возле дома, заставил немного утихнуть демонов, что бушевали в его душе, и хозяин Мердрако снова с одержимостью помешанного принялся бродить из комнаты в комнату, чтобы дать выход своему отчаянию. Данте дал себе клятву, что очистит Мердрако от этой скверны, но месть его будет страшна.

Когда гнев немного улегся, Данте вернулся в Длинную галерею. Подойдя к камину, спрятал лицо в ладонях. Так он и стоял молча, пока дыхание его не стало ровнее. Наконец расчетливый разум взял верх над оскорбленными чувствами, и Данте принялся хладнокровно обдумывать свою месть.

Струившийся из окна свет упал на казавшиеся беззащитными в своей наготе стены. Губы Данте скривились в усмешке. Похоже, все было потеряно, и единственный, кто виноват в этом, сэр Майлз Сэндбурн.

Оставалось порадоваться, что изображения его матери, деда, старого маркиза и все семейные портреты его предков задолго до этого были вывезены из Мердрако. Теперь они в Лондоне, в полной безопасности, вместе с другими бесценными сокровищами семьи. Много лет назад сэр Майлз продал их, чтобы расплатиться с кредиторами своего беспутного пасынка, – впрочем, Данте подозревал, что отчим изрядно нажился на этой сделке. И слава Богу! Благодаря этому наглому обману бесценные семейные реликвии рода Лейтонов избежали поругания. Год за годом, наняв себе в помощь опытных агентов, Данте одну за другой разыскивал и выкупал семейные реликвии, и сейчас все они хранились в безопасном месте.

Он подошел к одному из разбитых окон и жадно вдохнул свежий морской воздух. Данте стоял в одном из крыльев особняка прямо напротив башни в дальнем конце сада, где был похоронен старый маркиз и где уже много лет покоились тела его родителей. Его взгляд упал на группу людей, устроившихся на каменном парапете неподалеку от дома. Прищурившись, Лейтон вгляделся в неподвижную фигурку в бледно-голубом и в этот миг поклялся душами тех, кто нашел свой покой под старинной башней, что очень скоро он вместе с Реей восстановит Мердрако в прежнем блеске и славе для их многочисленных потомков.

Глава 20

— Господи, какая тишина! – подавленно произнесла Рея. Был момент, когда до них донесся грохот чего-то тяжелого и звон бьющегося стекла. Они могли лишь гадать, что происходит в доме.

Но вот уже почти полчаса, как там воцарилась тишина. Было до того тихо, что Хьюстон Кирби стал подумывать, а не посмотреть ли, что там с капитаном.

Рее пришла в голову та же мысль. Она перестала беспокойно расхаживать взад-вперед и пристально уставилась на закрытую дверь с каким-то непонятным выражением в фиалковых глазах.

– Мне следовало бы пойти с ним, Кирби. Я должна быть рядом с Данте. Я бы так и сделала, но он просто вытащил меня из дома. Когда мы венчались, я поклялась быть рядом с ним всегда, в счастье и в горе, и я сдержу свое слово, понравится ему это или нет! – решительно объявила Рея, похлопывая хлыстиком для верховой езды по подолу амазонки, будто подбадривая себя.

Френсис и Алистер обменялись понимающими взглядами. И Френсис, пожав плечами, проявил готовность уступить. Уж кто-кто, а он прекрасно знал свою сестру и понимал, что возражать бесполезно. Он давно убедился, что под этой хрупкой, изящной внешностью скрывалась железная воля.

– Ох, миледи, я совсем не уверен, что вам стоит сейчас идти в дом. Господи, что подумает обо мне ее светлость, если прознает, что я позволил вам пойти на это?! – запротестовал Кирби, вспомнив при этом и о его светлости герцоге Камей-ре. Попытавшись представить, что сказал бы герцог, узнав о поступке дочери, Кирби похолодел.

– Если бы мама оказалась на моем месте, уж будьте уверены, она бы тут и минуты не простояла! Она вошла бы внутрь вместе с мужем, – упрямо заявила Рея.

– Лорд Френсис! – взмолился Кирби.

– Кирби, вы же прекрасно понимаете, я и сам знаю, что я должен делать, но будь я проклят, если мне это удастся, – со слабой усмешкой пробормотал Френсис, и дворецкий понял, что с этой стороны помощи ему не дождаться.

Он бросил на брата и сестру свирепый взгляд и возмущенно фыркнул. Повернувшись к Алистеру Марлоу, который всегда славился тем, что не терял голову ни при каких обстоятельствах, Кирби понял, что проиграл, ибо сей достойный джентльмен ухмылялся до ушей. Раздосадованный Кирби, который не находил в сложившейся ситуации ничего смешного, решил, что все вокруг попросту спятили. Единственное, что не пришло в голову старику, – то, что в подобных безрадостных обстоятельствах даже малая толика веселья помогает не отчаиваться.

И конечно, при таком напряжении любой пустяк мог послужить причиной истерического приступа смеха. Именно это и случилось. Сначала Рея тихонько хихикнула при виде расстроенной физиономии Кирби, потом расхохоталась и смеялась до тех пор, пока слезы градом не покатились у нее из глаз. Френсис смеялся так, что плечи у него ходили ходуном, а оглушительный хохот Алистера громыхал словно гром.

Хьюстон Кирби растерянно уставился на всех троих. Он возмущенно закатил глаза, но молодежь только пуще развеселилась. Кирби сокрушенно покачал седой головой, укоризненно глядя на хозяйку, а та цеплялась за брата, чуть не падая на землю. Впрочем, лорд Френсис вел себя ничуть не лучше. Юноша согнулся в три погибели, держась за живот, и Хьюстон Кирби беспомощно передернул плечами. Иные молодые люди, решил он, сущие дети, проживи они хоть до ста лет.

Они сильно смахивали на спятивших, особенно с точки зрения человека, который внезапно бесшумно показался из-за деревьев и остановился, с удивлением наблюдая веселившуюся троицу, в то время как четвертый член компании взирал на молодых людей с явным неодобрением.

– Могу я узнать, в чем дело? – холодно осведомился подошедший, и молодых людей словно окатили ушатом ледяной воды.

– Капитан! – воскликнул Кирби, резко обернувшись, и встретился взглядом с Данте Лейтоном, который, по-видимому, покинул дом через одну из дверей в боковом крыле. – Господи, как вы меня напугали! – пробормотал старый дворецкий.

– Данте! – вскричала Рея. Подбежав, она бросилась в объятия к мужу. – Ох, я так волновалась! – Ее глаза испуганно впились в его лицо, но оно было непроницаемо.

– Так я и подумал, хотя сам немного заволновался, как бы такой взрыв веселья вам не повредил, – с кислой усмешкой откликнулся тот.

Оба молодых человека, и Алистер, и Френсис, мгновенно сконфузились и притихли, все еще с трудом переводя дыхание. Сейчас им уже не верилось, что всего минуту назад они чуть было не катались по земле от хохота.

– Прошу прощения, капитан, – пробурчал Алистер, его лицо побагровело от смущения. – Мы ничего такого не имели в виду. Даже не понимаю, чего это мы так развеселились, – неловко добавил он.

Френсис откашлялся, прочищая горло.

– Марлоу абсолютно прав. Мы вели себя глупо, – запинаясь, объяснил он. – Я извиняюсь. Вы, наверное, решили, что мы просто сошли с ума, – добавил он, надеясь, что Данте не обиделся.

– Мне очень неловко, Данте, – сказала Рея. – Это все я виновата. На самом деле мы очень огорчены из-за того, что случилось в Мердрако. Не сердись, мы действительно вели себя глупо.

Но Данте ничуть не обиделся. Он лучше, чем кто бы то ни было, мог понять, чем был вызван этот нервный смех. Сколько раз у него на глазах смелые и решительные люди, только что одержавшие победу и чудом избежавшие гибели, вдруг начинали хохотать, сами не понимая отчего.

Его мрачное лицо немного просветлело. Заметив, что Данте улыбается, Френсис и Алистер расслабились, из груди Кирби вырвался облегченный вздох.

Припав к груди мужа, Рея почувствовала, как стальное кольцо его рук чуть ослабело, он уже не сжимал ее с таким отчаянием и безнадежностью.

– А что остальной дом? – осторожно спросила она. Данте мрачно кивнул:

– Везде то же самое. Однако это странно: ведь если контрабандисты и были в Мердрако, то довольно давно. К тому же даже звери не выносят грязи у себя в жилище, – с горечью добавил он.

– Эти скоты, что называют себя Детьми сатаны, им бы валяться в свинарнике, – заявил Кирби.

– Не волнуйся, Кирби, их день придет, – с жесткой ухмылкой пробормотал Данте.

– Вот это как раз меня и беспокоит, – пожал плечами старик. Он успел заметить, как при этих словах пальцы капитана бессознательно стиснули рукоять шпаги, будто мысленно всаживая ее в тело Джека Шелби, прямо в его черное сердце.

– Ну хорошо, капитан, так что же будем делать? – нетерпеливо спросил Марлоу. Эти слова прозвучали словно эхо прошлых дней, и, встретившись взглядом со своим суперкарго, Данте вновь почувствовал под ногами палубу «Морского дракона», где каждую минуту их подстерегали смертельные опасности и новые приключения.

Лейтон казался несколько озадаченным, будто не ожидал от своего помощника подобной дружбы и преданности. Теперь тот был богат, и у него не было ни малейшей нужды служить кому бы то ни было.

– Это может оказаться опасным, – смутился Данте.

– Так и мистер Кирби говорит, – не моргнув глазом подтвердил Алистер.

– Ты уверен, что хочешь остаться с нами? – спросил Данте. – Ты же сам видел, что в Мердрако сейчас жить невозможно. Чтобы дом снова превратился в нормальное жилище, предстоит немало потрудиться. А кругом полно врагов, которые будут просто счастливы, если я исчезну. Не исключено, что они решат вообще покончить со всеми, кто носит имя Лейтон, – предупредил он молодого человека. – Ситуация не в нашу пользу, Алистер, хотя у меня остались друзья, которые готовы прийти мне на помощь.

– Нам на «Морском драконе» случалось попадать и не в такие переделки, – беззаботно отозвался Алистер. По его мнению, пора было приниматься за дело, да и что толку волноваться заранее?

– Тогда'мой долг предупредить вас, – объявил Лейтон, и в глазах его блеснул огонек, – что я твердо намерен уничтожить змеиное гнездо и увидеть собственными глазами, как их главарь либо навечно сгинет в тюрьме, либо отправится на виселицу!

Френсис Доминик был единственным из всех, кому до сих пор не доводилось видеть Данте Лейтона в ярости. Столкнувшись с этим впервые, он сразу и безоговорочно поверил в те невероятные истории о капитане, что рассказывал Конни Бреди.

Если даже Данте Лейтон, высокородный джентльмен, аристократ, может так жаждать крови, то что же говорить о команде «Морского дракона»?! Френсис в изумлении затряс головой. И его родная сестра плавала на одном корабле с этими головорезами! Беспомощно теребя изысканно повязанный галстук, юноша вдруг смутился, поймав себя на мысли, что сам вовсе не торопится как можно быстрее встретиться лицом к лицу с бандитами, которые привели в такой хаос прекрасный особняк.

– По-моему, я уже видел все, что нужно. Может, вернемся в гостиницу и перекусим? – предложил бывший капитан контрабандистов. Похоже, желудок у него луженый, в отчаянии подумал Френсис.

– Должно быть, Кит уже проголодался, – сказала Рея, заметно повеселев. У нее возникло какое-то странное и довольно неприятное чувство, словно чьи-то глаза неотступно следили за каждым их движением из зияющих провалами окон. Казалось, оглянись она – и успела бы заметить скользнувшую за угол тень. Рея зябко поежилась. – Ну, раз уж мы не сможем остановиться в Мердрако, где же мы будем жить, пока не приведут в порядок дом? – спросила она.

– Мне кажется, в трактире совсем не плохо. То есть, я хочу сказать, конечно, немного тесно, – запинаясь, предложил Френсис, – но оттуда просто рукой подать до Мердрако. Да и Лескомбам лишние деньги совсем не помешают.

– Ты прав, – кивнул Данте, – но мне не хотелось бы посвящать посторонних в мои дела. Как только Джек Шелби пронюхает о моем присутствии, смерть будет грозить каждому, кто осмелится дать мне приют. А у меня и без того забот хватает, чтобы еще тревожиться за жизнь и безопасность наших хозяев.

– А другого места поблизости нет? – настаивала Рея.

– Есть еще Севенокс-Хаус, кэп. Мы могли бы остановиться там, – неуверенно предложил Кирби.

Но Данте выразительно покачал головой:

– Нет, это слишком далеко от Мердрако. Да и сэру Джейкобу в случае чего не поздоровится. Он и без того достаточно помог мне в свое время. Я в неоплатном долгу перед ним, – решительно заявил Данте. – Мы все сделаем сами.

– Все гордость проклятая! – сквозь зубы пробормотал Кирби. Обернувшись, старик бросил через плечо: – Пойду, отыщу лошадей.

– А кто это – сэр Джейкоб? – спросила Рея, переводя взгляд с Данте на удаляющегося дворецкого. Почему-то ей показалось, что предложение Кирби вывело мужа из себя.

Данте пожал плечами.

– Один из тех, кого я знавал в прежние дни, – прозвучал краткий ответ. Оглянувшись вокруг, он недовольно поморщился: – Конни? Робин? Куда это они запропастились?

– Решили обследовать окрестности, – отозвался Алистер, озираясь по сторонам. Во дворе не было ни души, и он с беспокойством подумал, зачем это им понадобилось забираться так далеко. – В последний раз, когда мальчишки попались мне на глаза, – продолжал он, – они направлялись вон туда. Но я понятия не имею, куда они подевались.

Данте бросил взгляд в направлении длинной каменной стены, на которую указывал Алистер. Похоже, прохода в ней не было, а вскарабкаться на нее ребята вряд ли бы смогли. Лейтон зашагал в том направлении, крепко стиснув в ладони пальчики Реи. Остальные последовали за ним, и даже невозмутимый Кирби почувствовал себя одураченным, как только перед ними возникла калитка. Плющ заплел ее до самого верха, так что и шероховатая поверхность серого камня была скрыта зеленой завесой от любопытных глаз. Как мальчишкам удалось обнаружить калитку, Хьюстон Кирби не решился бы сказать.

К их удивлению, она легко подалась, стоило Данте лишь слегка нажать на створки, будто все эти годы ими постоянно пользовались. И только тогда Кирби сообразил, что присматривавший за домом слуга держал их в порядке, чтобы приглядывать за поместьем, ведь главный вход должен был оставаться на запоре.

– Куда мы идем? – заволновалась Рея, растерянно оглядываясь по сторонам, пока они шли по узкой петляющей тропинке, которая то и дело исчезала в сплошной зеленой стене молодых дубов и колючих елок. Сквозь беспорядочную мешанину ветвей слева от нее сверкало солнце, отражаясь в темно-синей глади моря. Над головой слышалось нежное воркование диких голубей, а под ногами хрустели сухие ветки, и Рея смотрела вниз, боясь оступиться.

Просветы над ними, в которых виднелось ослепительно голубое небо, появлялись и исчезали как по волшебству, опять сменяясь сплошным зеленым покровом, а Данте все шел и шел. Сойки и сороки без умолку трещали в ветвях, осыпая друг друга насмешками, устраивая настоящие сражения на полянках, покрытых спелыми дикими ягодами, сверкавшими как драгоценности в густой траве, и замолкали лишь на мгновение, таращась вслед путешественникам.

Внезапно зеленая стена расступилась перед ними, и путники замерли, пораженные красотой открывшейся панорамы. На фоне нежно зеленеющей долины с розовыми, красными и пурпурными пятнами весенних цветов до самого горизонта расстилалось безбрежное море. А у самого склона холма под зеленым шатром дубов и берез стоял причудливый дом из серого камня.

– Старый охотничий домик. Я совсем забыл о нем, – задумчиво произнес Данте, разглядывая здание. Дом казался игрушечной, но верной даже в деталях копией средневекового феодального замка. Рея заметила и сторожевую башню с крошечными дозорными башенками, их украшали похожие на драконов горгульи. Узкие, похожие на бойницы окна в башне пропускали достаточно света, а из них, должно быть, открывался великолепный вид на море и мрачные останки замка Мердрако.

– Как здесь тихо! – пробормотала Рея… Немедленно вслед за этим раздался леденящий душу боевой клич и откуда-то с неба на ошеломленных путников посыпался град мелких камушков.

С невольным возгласом Данте прижал Рею к груди. Заслонив жену собой, он бросил взгляд на миниатюрную крепость и успел заметить на дозорной площадке две ухмыляющиеся мальчишеские рожицы.

– Кто идет? – грозно спросил тоненький голосок. Звякнул металл, за ним последовали лязганье и оглушительный грохот, будто чья-то рука извлекла из ножен тяжелый меч, и тот со всей силы опустился, встретив на пути подставленный щит.

– Позволено ли нам будет продолжить наш путь? – завопил весело Френсис Доминик, включаясь в игру. Единственное, что поставило его в тупик, – где это Конни и его брату удалось раздобыть щит и меч.

– О Боже, это стоило мне пары лет жизни! – простонал Кирби, давая в душе страшную клятву как следует надрать уши мастеру Бреди за то, что тот едва не до смерти перепугал старого человека.

– Проходите, капитан! – весело крикнул Конни. – Здесь все в порядке в отличие от Мердрако, – с юношеским бестактностью горделиво сообщил он.

– Да, входите, друзья, – присоединился к приятелю Робин.

Они прошли под изящной аркой портика, где так же надменно высился над их головами выбитый в камне семейный герб Лейтонов. Миновав крытую галерею, они очутились в просторном холле с прихотливо скошенным балочным потолком, деревянные панели которого, украшенные искусным резным орнаментом, хоть и казались кружевными, но были достаточно прочны.

Несмотря на то что мастерски выполненный неизвестными умельцами паркет был густо покрыт накопившейся за много лет грязью и клочьями серой паутины, сыпавшейся изо всех щелей в потолке, дом внутри казался на диво уютным и теплым. Изумленный взгляд Реи остановился на огне, весело пылавшем в огромном камине, над которым еще сохранилась массивная каминная доска, прихотливо украшенная узором из каменных завитков и улиток. У огня ярко сверкали медные подставки для поленьев. Достаточно было прикрыть глаза, чтобы представить себе, как длинный дубовый стол ломится под тяжестью сверкающего хрусталя и китайского фарфора, отражаясь в бесчисленных зеркалах на стенах холла. Все, конечно, покрывал толстый слой пыли, но, подумала Рея, достаточно лишь протереть все и как следует отполировать полы и мебель лавандовым или майорановым маслом – и этот дом превратится в дворец, достойный самого короля!

В дальнем конце холла виднелась дубовая лестница с изящно выточенными перилами. Рея была уверена, что на втором этаже непременно обнаружатся несколько спален, а может быть, даже небольшая гостиная. Да, с облегчением подумала она про себя, похоже, они нашли то, что нужно. Конечно, предстоит немало возни с уборкой, но по крайней мере шайка контрабандистов, уничтожившая Мердрако, неизвестно по какой причине пощадила охотничий домик. Он вдруг показался Рее замком Спящей красавицы.

Похоже, Данте угадал ее мысли. Когда все остальные разбрелись по сторонам, чтобы осмотреть как следует дом, он склонился к жене и чуть слышно прошептал:

– Конечно, это не тот дом, в который я мечтал ввести тебя, но ведь на первое время и он сгодится, не так ли, радость моя?

– Это будет дом, полный нашей любви. Для меня он так же прекрасен, как и тот, о котором я когда-то мечтала, – отозвалась Рея. Как и всегда, ее ответ согрел ему душу.

– Радость моя! Любимая, я не знаю, что было бы со мной, если бы я потерял тебя! Это был бы самый черный день в моей жизни. И даже сейчас, когда я прижимаю тебя к груди, в моей душе нет места отчаянию. Пока ты со мной, я непобедим, – прошептал Данте. Рея подняла к нему лицо, их губы слились в поцелуе, и на долгий миг все вокруг перестало существовать.

В прихожую вернулся Хьюстон Кирби, и его скрипучий голос заставил их очнуться.

– Капитан, все остальные комнаты в доме, кухня, помещения для слуг и спальни наверху – все в полном порядке. Должно быть, бандиты просто забыли о существовании охотничьего домика. Мы сможем устроиться тут без особых хлопот. Я немедленно раздобуду слуг и… – Старик смущенно закашлялся, только сейчас заметив Рею, которая по-прежнему покоилась в объятиях мужа.

Поскольку оба они, по-видимому, так и не услышали ни единого слова, он поспешно ретировался и прикрыл за собой дверь.

Придет еще время строить планы на будущее и готовить месть, подумал Кирби. А теперь достаточно того, что хозяин Мердрако наконец вернулся домой.

Глава 21

— Господи ты Боже мой! Что еще за дьявольщина?! Где кочерга, Дора? Я убью эту тварь прежде, чем она проберется в гостиную! – зарычал Сэм Лескомб, обшаривая взглядом все уголки кухни на тот случай, если подобное создание притаилось в тени. Его бросило в дрожь при мысли, что оно может вцепиться ему в ногу.

Дора Лескомб, упершись кулаками в пышные бедра, свирепо глянула на разбушевавшегося мужа.

– Сэм Лескомб, почему бы тебе не заткнуть свою пасть? – во все горло закричала она. – Даже думать не смей потревожить наших гостей! – Хозяйка быстро шагнула вперед, прикрывая что-то за спиной широким подолом юбки.

– Ладно, женщина, посмотрим, что ты затеяла. Ты целый день сама не своя, я гляжу. А что это ты прячешь от меня, а? Может быть, оно не так опасно, как мне показалось с первого взгляда, иначе бы ты не стояла тут спиной к нему. Смотри, Дора, и глазом моргнуть не успеешь, а эта тварь уж отхватит кусочек от твоего жирного зада, – с широкой ухмылкой предупредил Сэм.

– Ох, Сэм Лескомб, и что на это сказал бы наш викарий? – фыркнула Дора, вспыхнув от смущения, когда заметила служанку, сидевшую на табурете перед огромным очагом. Та поворачивала вертел, на котором аппетитно шипел громадный кусок говядины. Кивнув в ее сторону, Дора прошипела: – Тише, Сэм. Думай что говоришь.

– Брось, наш викарий вечно пьян, и ему на все наплевать, – отмахнулся Сэм, стараясь заглянуть Доре за спину. Его рот широко распахнулся от изумления, когда трактирщик заметил примостившуюся прямо посреди кухонного стола огромную ящерицу.

– Боже милосердный! – завопил он, слегка щелкнув ее по носу. – Но ведь она же не живая, Дора! Да что это, черт возьми, такое?! – подозрительно уставился он на жену, заслышав за спиной язвительное хихиканье служанки.

– Ах, да перестань же, Сэм! – заворчала Дора, втайне польщенная вниманием, которое выпало на долю ее творения. – Это в честь возвращения маркиза Джейкоби домой, в родной Мердрако! – объяснила Дора. – Что хочешь готова заложить, что никому из местных дурней и в голову не пришло поприветствовать нового маркиза. Какой стыд, и это после всего горя, что выпало ему на долю! А больше всего, если хочешь знать, я постаралась для молоденькой маркизы! Такая славная леди, а уж красавица какая! Ну? Так что скажешь, Сэм? – нетерпеливо спросила она.

Достойный трактирщик вперил взгляд в кошмарное чудовище, расположившееся на его обеденном столе.

– Знаешь, Дора, могу точно сказать, что в жизни не видел подобной жуткой твари, – вынужден был признать он. Сэм старался выражаться как можно дипломатичнее, помня о том, что жена стоит как раз возле поварешек и сковородок.

– Это настоящий дракон, вне всякого сомнения, – горделиво подсказала Дора.

– Ах да, конечно! Как это я только не догадался?! – спохватился Сэм, втайне признав, что ужасная тварь и вправду напоминает мифического зверя.

– Как ты думаешь, им понравится? – с беспокойством осведомилась Дора, ведь ее творение должно было в тот самый день украсить собой ужин маркиза Джейкоби.

Сэм Лескомб проглотил слюну.

– Ну, думаю, они будут немного удивлены, – промямлил он и неуверенно добавил: – Впрочем, потом, конечно, он их поразит до глубины души! Ох, Дора, уж такую тварь они запомнят надолго! Лично я до самой смерти ее не забуду!

Творение Доры Лескомб и в самом деле производило неизгладимое впечатление. На первый взгляд могло показаться, что живая, гигантских размеров ящерица, пробравшись на кухню в «Могилу епископа», уютно устроилась погреться посреди стола на огромных размеров блюде.

Чешуя чудовища была зеленой, хищная остроконечная морда сильно вытянута вперед. Круглые сверкающие бусины глаз отливали кроваво-красным, а длинный хвост упругим кольцом свернулся на блюде, в то время как похожие на уродливые обрубки лапы свешивались с него, упираясь в стол, так что перепуганному Сэму на мгновение показалось, что тварь вот-вот сделает огромный прыжок и стянет с тарелки копченую макрель.

«Чушь какая!» – с досадой сплюнул Сэм. Приглядевшись, он увидел, что чешуя искусно сделана из нарезанных топким слоем огурцов, а вместо глаз изобретательная Дора вставила красную смородину. Костяк чудовища составляли туловища нескольких цыплят, связанных между собой и покрытых толстым слоем рубленого мяса и грибов. Чудовище было аккуратно обложено со всех сторон листиками зеленого салата со сладким красным перцем и редиской, искусно вырезанной в виде миниатюрных розовых бутонов.

– Ну что ж, выглядит замечательно. Но с чего это ты так хлопочешь, Дора? – Сэм подумал, что вечные Дорины цыплята на вертеле с гарниром из риса ничуть ему не приелись.

– Да все из-за того кошмара, что случился давеча. И вот что я скажу тебе, Сэм: не по душе мне эдакая жестокость! Не иначе как Джек Шелби сотворил такое с Мердрако, больше некому. Хотел избавиться от него навсегда, как уже избавился от моего брата. Клянусь, мне тошно смотреть, как этот мерзавец издевается над людьми! Ох, да не пугайся ты так, Сэм! Я ни словечка не пророню никому. Ведь я совсем не такая отчаянная, каким был мой бедный Тедди, упокой. Господи, его душу!

– Ах, бедная моя Дора, я знаю, как тебе его не хватает! Господи, вот ужас-то! – покачал головой Сэм. Старику до сих пор было нестерпимо стыдно, что он так ничего и не смог поделать, чтобы защитить брата жены.

– Вот всегда он так – любит ударить в спину, – задумчиво продолжала Дора, спрятав под фартуком пухлые руки. – Слышала давеча, как они толковали между собой о том, что стряслось с Мердрако. Я ведь до сих пор жалею бедняжечку леди Элейн, так вот я и подумала: что бы такое сделать для ее сына, уж если он вернулся? И для чего эти мерзавцы испоганили замок, хотела бы я знать? Скорее всего из чистой злобы, вот так-то, Сэм!

– Да, похоже, ты права, Дора. Только я вот все ломаю голову: а вдруг у них все-таки была какая-то причина?

– О чем это ты, Сэм Лескомб? – возмутилась Дора.

– Эти Дети сатаны хуже псов каких! Звери, настоящие звери!

– Ну, один Джек Шелби чего стоит! – пробормотала себе под нос хозяйка, ожесточенно кроша ножом помидоры. Сэм так и не понял, о чем она думала, но спросить не решился.

– Слава тебе Господи, что у них остался хоть этот охотничий домик, да и нам будет полегче, когда его милость со своими друзьями съедут от нас. Нет, ты только не подумай, что я задумал указать им на дверь, – торопливо добавил Сэм, – по ведь ты не меньше меня боишься, что нас с тобой спалят прямо в этом самом трактире! Трудновато будет втолковать Джеку Шелби, почему мы решились впустить в дом такого человека, как Данте Лейтон, а уж тем более приютить его, – заволновался Сэм, которому не давал покоя страх.

– Зато у нас с тобой лишние монетки завелись в кошельке, – пробурчала Дора. Более чем щедрая плата за то, что она приглядывала время от времени за крошкой лордом Китом, согрела душу достойной трактирщицы. – А уж как приятно, Сэм, что можно покупать на рынке этих славных откормленных цыплят и не копаться вечно в пожухлом салате! Теперь я могу позволить себе покупать все только самое свежее, вот так-то! Знаешь, сдается мне, что не очень-то здорово мы жили с тобой все последнее время. Всегда чего-то боялись, словно звери какие! А все этот мерзавец Джек, ведь мы только и думали, как бы не прогневить его ненароком! Вот вчера сижу я с нашим ангелочком на коленях, и так мне хорошо вдруг стало, будто ничто в целом свете мне не угрожает. Как было бы славно, если б не надо было каждую минуту озираться по сторонам да следить, чтоб не сболтнуть чего лишнего! – горько вздохнула Дора.

– М-да. Хотел бы я, чтобы все именно так и было, но… Боже милостивый, я совсем было позабыл! – вдруг встрепенулся Сэм.

– О чем позабыл? – рассеянно спросила Дора, подозрительно принюхиваясь. – Чем это пахнет? Имоджин, ты не забыла про тарталетки с крыжовником? Смотри, чтобы они не сгорели, слышишь? – напустилась на служанку Дора, и та, стремглав подскочив к печи, вытащила из нее целое блюдо аппетитно подрумянившихся тарталеток.

– Ты не забыла, что за ночь сегодня? – вполголоса спросил Сэм.

Дора задумалась.

– Со вторника на среду, а что?

– Дура! – рявкнул трактирщик. – Сегодня безлунная ночь, вот что!

Губы Доры сжались в бескровную полоску.

– Господи, а маркиз Джейкоби сидит у нас за столом, и я пеку дракона, чтобы попотчевать его и всю их семью! Дай Бог, чтобы это не стало последней трапезой в их жизни!

– Да уж, если Джек Шелби заглянет сюда после того, как переправит товар на остров, нам с тобой не поздоровится, – мрачно кивнул Сэм.

– Думаешь, это возможно?

– Почему нет? Из-за шторма они просидели без дела почитай с неделю. А сегодня первая темная ночь, Дора. Голову даю на отсечение, что уж они своего не упустят, – прошептал Сэм, озираясь по сторонам, словно ночь уже наступила и каждую минуту можно было ожидать стука в дверь.

– Ты ведь ни словечка ему не скажешь? Пусть оставит свой проклятый товар в «Могиле епископа»? – со страхом спросила Дора. Креветки в винном соусе между тем вот-вот готовы были закипеть, и женщина аккуратно помешивала их.

– Не сейчас. Две последние недели он прогыдал во Франции, пришлось искать заново, где брать товар. Тот парень, с которым они всегда имели дело, то ли умер, то ли сбежал, а может, попытался надуть их и они сами его прикончили. Я слышал, им не очень-то везет с французами.

– Может, тогда стоит шепнуть словечко одному из тех, кто будет встречать их на берегу? Скажи, что им здесь теперь небезопасно, – с беспокойством прошептала Дора, подскочив к печи, чтобы проверить, не начал ли подгорать пирог с начинкой из свежих крабов.

Сэм Лескомб нерешительно поскреб в затылке.

– Даже и не знаю, смогу ли вспомнить условный сигнал. Ни разу им не пользовался, ведь эти проклятые драгуны всегда оказывались к северу, когда мы разгружали товар на юге. Или мы на севере, а драгуны на юге…

– Джек Шелби не сегодня-завтра узнает, что его милость возвратился в Мердрако, Сэм Лескомб, – оборвала его Дора. – Надеюсь, ты не захочешь сам доложить ему?

– А ты?

– Нет, только не я, – покачала головой Дора, встряхивая креветки, прежде чем добавить в кипящее вино взбитые яйца и свежее масло. – Думаю, лучше всего не вдаваться в детали. Просто скажи, Сэм, что у нас теперь небезопасно. В трактире постояльцы, и для них же лучше в этот раз не оставлять здесь свой товар. Больше им ничего знать и не нужно, – предложила Дора, умоляюще взглянув на мужа.

– М-да, боюсь, это все, что я могу. Не хотелось бы мне, чтобы его милость столкнулся с этими мерзавцами, да еще если с ними будет Джек, – пробурчал Сэм, чувствуя себя так, словно сидит на бочке с порохом.

Огромное полено, горевшее в камине, с грохотом рассыпалось, разбрасывая целый сноп искр, и Сэм Лескомб проводил его недовольным взглядом. Он не отрываясь следил за плясавшими в очаге языками пламени, пожиравшими сложенные кучкой сухие дрова. Пора подкинуть еще поленьев, не то огонь потухнет, решил он. За его спиной послышался скрипучий и кашляющий звук – на лестнице пробили часы. Сэм бросил боязливый взгляд за окно, где сгустились ночные тени. Несмотря на то что старик все-таки улучил удобный момент, чтобы шепнуть контрабандистам пару слов, он боялся самого худшего.

Опасность, казалось, витала в воздухе. Сэм хмуро оглядел группу беспечно смеявшихся людей, которые удобно устроились за одним из столов. Те, уютно расположившись у огня, наслаждались вкусным ужином, будто ничто в целом свете им не угрожало.

Жалость какая, вдруг подумал Сэм, на редкость славные они люди. Высокородные дворяне, другие на их месте слова доброго никому не скажут, а эти совсем не такие. Что же до молодой маркизы – о, она настоящая леди! Всегда заметит, как постаралась Дора, и спасибо лишний раз не забудет сказать, а уж чтобы на служанок своих когда голос повысить – Боже упаси! Чем-то она смахивала на покойную маркизу, леди Элейн тоже была на редкость мила. Сэм украдкой взглянул на Рею и в который раз восхитился ее красотой. Одетая в бледно-желтое, украшенное цветами платье, молодая дама была прелестна; тяжелые волосы, повязанные лентой, золотистым плащом укрывали плечи, и бедному Сэму в тот момент она показалась богиней. А когда нежная улыбка на ее губах стала шире и Рея весело расхохоталась, он почувствовал, что немного завидует чистой совести, что позволяет ей так безмятежно смеяться. И добрый старик от души пожелал, чтобы молодой маркизе никогда в жизни не довелось испытать того, что выпало на долю ему самому.

Вздохнув, он перевел взгляд на маркиза Джейкоби и удивленно покачал головой, до сих пор не в силах поверить, что человек может так измениться. Да, он по-прежнему был дьявольски красив, с этими глазами цвета светлого серебра и классически правильными чертами. Но взгляд его глаз стал пристальным и тяжелым, будто они привыкли годами вглядываться в горизонт в поисках врага, а лицо – бронзовым от загара за многие годы, проведенные под палящими лучами солнца. Да, Данте Лейтон здорово изменился. Теперь это был богатый, уверенный в себе человек.

Славные, хорошие люди, печально думал Сэм, прислушиваясь к царившему за столом веселью. Он заметил, как двое мальчишек то и дело таскали еду друг у друга с тарелок, когда им казалось, что никто на них не смотрит. А брат молодой маркизы, лорд Как-его-там, тоже важный молодой человек. Ах, какая честь для «Могилы епископа», что наследник герцогства как простой человек пьет и ест под его крышей! Мистер Марлоу тоже очень достойный джентльмен, тихий, но нрав у него горячий, и всегда кажется, будто он привык быть настороже.

– Ах, мистер Лескомб, что это вы придумали?! – воскликнула Рея, восхищенно разглядывая огуречно-зеленого дракона, раскинувшегося посреди гигантского блюда. Он был так тяжел, что Сэму пришлось самому внести его. Все сидевшие за столом были потрясены.

– Просто великолепно, – задохнулась Рея, не в силах оторвать глаз от этого шедевра кулинарного искусства.

Дора Лескомб горделиво улыбнулась.

– Так приятно, что вам понравилось, миледи, – вспыхнула она и, искоса взглянув на Данте, поправила на голове свой лучший чепец. – Я приготовила его в честь возвращения лорда Джейкоби в Мердрако, а также в честь всей их семьи, – добавила она с вызывающим видом. Обменявшись беспокойным взглядом с застывшим в углу Сэмом, хозяйка направилась к дверям, а заметившие это Алистер и Френсис тревожно переглянулись. В происходящем было что-то непонятное.

Не веря своим глазам, бывший капитан «Морского дракона» растерянно покачал головой. Он не ожидал такой доброты от четы трактирщиков. Выпрямившись во весь свой рост, Данте Лейтон медленно поднялся и торжественно произнес:

– Позвольте выпить за ваше здоровье, миссис Лескомб. Вы поистине необыкновенная женщина, и я счастлив поблагодарить вас. – И когда его серые, словно штормовое небо, глаза встретились с потупленным взором женщины, было в них нечто такое, от чего ее морщинистые щеки зарделись ярче, чем свежая редиска, украшавшая фигуру дракона. Боже милостивый, что это с ней, ведь она уже бабушка!

– Ух ты! – восхищенно присвистнул неугомонный Кон-ни, стараясь улучить момент, чтобы потрогать необыкновенного зверя. – Как это вы сделали, миссис Лескомб? А внутри у него живая ящерица, я угадал?

– Клянусь, миссис Пичем такое и во сне бы не приснилось, – прокомментировал пораженный Робин. – Но тарталетки с вишнями у нее что надо, – добавил он воинственно, продемонстрировав таким образом свою преданность по отношению к бессменной стряпухе в Камейре. Испугавшись собственной смелости, мальчик притих, соображая, не обидел ли он хозяйку, а если так, то не отразится ли это на количестве положенного ему на тарелку черничного рулета.

Хьюстон Кирби растроганно шмыгнул носом.

– Ах, Дора, вы сами не понимаете, что за дело сделали! – хрипло сказал он и смущенно поерзал на стуле.

Эти довольно туманные слова, похоже, обрадовали Дору больше, чем все, что было сказано до этого.

– Ну что ж, спасибо, Хьюстон, – ответила она тихо, и глаза ее потеплели. Перехватив на лету взгляд мужа, она зарделась еще пуще, вспомнив свою молодость и исполнившись горячей благодарности к человеку, который много лет назад пробудил любовь в ее сердце.

Компания еще долго в восхищении простояла бы вокруг стола, разглядывая причудливое угощение, если бы не маленькое происшествие. Виной всему были доносившиеся со стола дразнящие ароматы и овладевшее всеми восхищенное молчание, что и привлекло внимание вороватого кота. Ямайка бесшумно прошмыгнул в комнату, как тень скользнул между ногами и пулей взлетел на стол в надежде ухватить крупную креветку, которая искушала его вот уже полчаса. Но вместо аппетитной добычи кот нос к носу столкнулся с кошмарного вида зеленой тварью. Вероятнее всего, чудовище разлеглось, чтобы со всеми удобствами присматривать за теми лакомствами, о которых злосчастный Ямайка мог только мечтать. Выгнувшись, будто дворцовая арка, кот яростно фыркнул, шерсть его встала дыбом при виде покрытого скользкой зеленой чешуей мерзкого создания. Ямайка издал громкое шипение.

– Господи, что это?! – завопил Алистер, услышав сей невообразимый звук. Не веря собственным ушам, он бросил растерянный взгляд на зеленого дракона, которого рассчитывал получить на ужин, почти уверенный, что тот каким-то волшебным образом вдруг ожил и готовится ускользнуть со стола, яростно хлеща себя хвостом.

. – Ямайка! – восторженно взвизгнул Конни, когда разъяренный и перепуганный до смерти кот со всей силы цапнул чудовище за нос.

Дора Лескомб в ужасе всплеснула руками, в то время как ошеломленный котище тер мордочку, пытаясь смахнуть застрявший в зубах ломтик огурца. Выражение крайнего изумления, написанное у него на морде, было под стать Дориному, он яростно тряс головой и отплевывался.

Оглушительный хохот Сэма потряс комнату. По растерянному лицу хозяйки можно было подумать, что ей под юбку прошмыгнула мышь. Но самым потрясенным выглядел Ямайка. Хвост его задрался кверху, выгнулся дугой, и, нанеся последний сокрушающий удар своему сопернику, кот вихрем перелетел через сгорбленную фигурку Хьюстона Кирби, что вызвало у Сэма новый приступ неудержимого хохота.

Трактир погрузился в темноту и покой, когда несколько часов спустя Данте Лейтон осторожно выскользнул за дверь. Он оставил Рею, спавшую безмятежным сном, ее золотистые волосы разметались по подушке. Их сын мирно посапывал в колыбельке у изголовья их постели. Огонь в камине почти погас, лишь несколько головешек еще слабо тлели под серым пеплом, но в комнате было уютно и тепло.

Данте Лейтон бесшумной тенью двигался по направлению к конюшне, серебристый свет звезд, мириадами огоньков переливавшихся в небе, не давал ему сбиться с пути. Подкравшись к дверям, он чуть приоткрыл их и проскользнул в образовавшуюся щель. Что-то чуть слышно бормоча себе под нос, он приблизился к забеспокоившимся лошадям и, мгновенно отыскав своего коня, набросил ему на спину седло.

Ведя коня в поводу, Данте Лейтон вышел во двор, где стояла полная тишина, прерываемая лишь удивленным похрапыванием лошади. Бросив взгляд на темные окна трактира, он убедился, что все спокойно. Стараясь двигаться бесшумно, Данте осторожно повел жеребца по узенькой извилистой тропинке в сторону Мердрако.

Единственным звуком, нарушавшим таинственную тишину ночи, был мерный рокот прибоя.

Вскочив на коня, Данте послал его галопом вверх по склону холма, и очень скоро перед ним встали острые шпили темных башен, вонзившихся в ночное небо. Глухо крикнул филин, чьи-то крылья прошелестели у Данте над головой, и вновь наступила тишина. Данте спешился, вздрогнув, когда мягко скрипнула кожа седла. Обмотав поводья своего коня вокруг одного из валунов, громоздившихся вокруг, он отцепил привязанный к седлу фонарь, который предусмотрительно захватил с собой. Легко ступая по каменным глыбам, Данте направился к зияющему провалу в одной из дозорных башен. На мгновение замер, пристально вглядываясь в окружавшую его тьму, затем осторожно вошел.

Он долго стоял во мраке, напряженно прислушиваясь. Наконец раздался какой-то неясный звук, за которым последовала вспышка, и мерцающий свет озарил первую ступеньку ведущей вверх узкой винтовой лестницы.

Желтоватый свет лампы выхватил из темноты странные тени, которые шевелились в темных углах, увеличиваясь на глазах. Данте очень медленно сделал первый шаг и принялся взбираться вверх, ощупывая ногой каждую ступеньку. Камни, из которых была сложена лестница, от старости расшатались и были скользкими. Поднявшись на несколько пролетов, где полы давным-давно уже провалились, так что Данте не стал даже тратить время на то, чтобы заглянуть туда, он упрямо продолжал взбираться наверх. Наконец, добравшись до третьего этажа, решил, что этого достаточно. Еще старый маркиз в свое время позаботился привести его в порядок. Но это была не единственная причина, по которой Данте решил, что пол достаточно прочен, чтобы выдержать его вес. Он был абсолютно уверен, что шайка контрабандистов давно использует дозорную башню, чтобы посылать сигналы своим кораблям в открытом море было никакого призрака в старом замке.

Лейтон внимательно огляделся. Понимающая ухмылка скривила его губы, когда он заметил пустые бутылки из-под рома, грудой сваленные в углу, и остатки сломанных деревянных ящиков, брошенные возле одной из каменных скамеек неподалеку от узкой бойницы. Должно быть, остававшийся на страже человек позаботился о том, чтобы ночь не показалась слишком холодной.

Бросив вокруг еще один настороженный взгляд, Данте выбрался из комнаты и направился вдоль прохода в стене – единственного сохранившегося напоминания о старинном укреплении, в незапамятные времена соединявшего обе башни. Он карабкался все выше и выше, пока не оказался на старой сторожевой площадке. Отсюда он мог беспрепятственно видеть расстилавшийся далеко внизу берег.

Если бы кому-то пришло в голову отсюда подать сигнал любому кораблю, находившемуся в море, лучшего места не сыскать, мрачно подумал Данте, склонившись к одной из узких бойниц и пристально вглядываясь в темноту. Внизу волны с глухим шумом разбивались о прибрежные скалы, рассыпая в холодном морском воздухе соленые брызги. Данте с силой втянул в себя терпкий запах моря, который он так любил. В ночной тиши ему показалось вдруг, что снова над головой захлопали туго натянутые паруса «Морского дракона». Внезапно тоской сжало сердце. Он мечтал вновь ощутить бьющий в лицо соленый ветер, когда палуба кренится под ногами, а тонкий бушприт корабля указывает выбранный курс.

Данте покачал головой. Все это в прошлом. Теперь пришло время собрать все силы, чтобы вновь отстроить Мердрако. Он бросил взгляд вниз, надеясь увидеть родной дом. Очень скоро, поклялся он про себя, в его Мердрако будут ослепительно сверкать сотни свечей, и их свет навсегда прогонит прочь ночную мглу.

Данте Лейтон, хозяин лежавшего в развалинах замка и заброшенного дома, темным силуэтом застыл на фоне хмурого ночного неба, а его взгляд медленно скользнул туда, где на берегу в одиноком молчании высился другой каменный дом. Сивик-Мэнор был когда-то жилищем леди Бесс Сикоум. Лейтон впервые попытался представить, как время обошлось с его бывшей возлюбленной. Было ли оно милостиво к ней? Или безжалостные годы уничтожили волшебное очарование той красоты, что когда-то захватила его в плен?

Пока Данте задумчиво вглядывался в непроглядный мрак, он вдруг краем глаза заметил мелькнувший луч света. За ним последовал другой, затем три короткие вспышки. Данте криво усмехнулся. Этого он и ожидал. Он продолжал молча наблюдать, но теперь его взгляд не отрывался от моря, и, наконец, терпение было вознаграждено. С моря ответили таким же сигналом, только теперь за тремя короткими вспышками последовали две.

От внимания Данте не ускользнула тревога Сэма Лес-комба накануне вечером, заметил он и то, как нервно прислушивался трактирщик к бою часов. И поскольку предстоящая ночь обещала быть безлунной, Данте догадался, что именно ею и воспользуются Дети сатаны, чтобы выгрузить на берег свой товар. Он давно уже заподозрил, что именно «Могила епископа», где неподалеку в прибрежных скалах была удобная пещера, служит контрабандистам безопасным местом для склада груза. Но Лейтону казалось, что Сэм каким-нибудь способом ухитрится передать им весточку, что на сей раз в трактире лучше не появляться. Сэм был далеко не глуп и понимал, что под его крышей нашел приют не кто-нибудь, а бывший контрабандист, к тому же тот самый, которого люто ненавидел Джек Шелби, и он должен был бы пойти на любой риск, чтобы не допустить их встречи.

Подхватив фонарь, Данте быстро спустился к подножию башни и, дунув на огонек, бесшумно скользнул в темноту.

Рея вздохнула во сне и, перекатившись на бок, протянула руку, чтобы обнять мужа, но пальцы коснулись лишь остывшей простыни. Она тотчас же открыла глаза и с недоумением огляделась – в комнате было темно.

– Данте? – тихо окликнула Рея, недоумевая, что же ее разбудило. Дрожа от холода, она неловко зажгла свечу. Бросив тревожный взгляд на колыбельку, она убедилась, что малыш крепко спит.

– Должно быть, видит сладкий сон, – нежно пробормотала Рея, выскользнув из-под одеяла и набросив на голые плечи тончайший пеньюар.

С трудом выпутавшись из плотного кокона смятых простынь, Рея сделала недовольную гримаску, .когда ее обнаженные ноги коснулись ледяного пола. Вздрогнув от холода, она сморщилась, пытаясь вспомнить, куда накануне вечером сунула теплые домашние туфли. Но, отыскав их, она краем глаза заметила кое-что еще.

Халат Данте валялся на кресле. Она быстро наклонилась в поисках его башмаков, которые он вечером оставил возле постели, однако они исчезли. Поджав под себя ноги, чтобы хоть немного согреться, она задумалась, куда мог подеваться муж. По всей видимости, он полностью оделся, прежде чем уйти, но зачем?

Она сунула ноги в туфли и машинально повязала пояс вокруг талии. Подняв руки, Рея быстро отбросила назад густую массу волос, так что они плащом закрыли ей спину, а золотистыезавитки коснулись середины бедер.

Взяв в руки свечу, Рея выскользнула из спальни и двинулась по коридору. Постояв немного у двери комнаты, где ночевали Робин и Конни, она решилась и чуть приоткрыла ее. Осторожно прокравшись внутрь, Рея успокоилась, обнаружив, что мальчики крепко спят.

Она направилась к лестнице, со страху чуть не выронив свечу, когда старые часы хрипло стали бить у нее за спиной. Близилась полночь. Рея помедлила, не зная, то ли спуститься вниз, то ли вернуться к себе, когда звуки приглушенных голосов откуда-то из гостиной заставили ее вздрогнуть.

С облегченным вздохом леди Рея быстро спустилась по лестнице, мужские голоса внизу ободрили ее. Она даже подумала, что неплохо было бы сейчас выпить чашечку горячего чая, раз уж все равно проснулась. По всей видимости, не ей одной сегодня не спится, решила маркиза Джейкоби и толкнула дверь.

Глава 22

Опрокинув полную кружку эля, Джек Шелби утер рот ладонью и изумленно уставился на дивное видение, застывшее в дверях. Закутанная с ног до головы в воздушный розовый шелк, с волосами, похожими на поток расплавленного золота, эта дама показалось ему самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел в жизни.

Рея застыла на пороге как изваяние, глаза ее испуганно расширились при виде группы зверского вида мужчин, столпившихся, чтобы погреться у камина. Отсветы пламени отражались в боках оловянных и медных кастрюль, аккуратными рядами выстроившихся на полках вдоль стен. Несколько крепких дубовых бочонков были уже вскрыты, а их содержимое разлито в многочисленные кружки.

Это было совсем не то, что она рассчитывала увидеть. Еще больше она удивилась, не заметив Сэма Лескомба, который обычно прислуживал гостям. Многие из них были все еще закутаны в теплые плащи, их высокие сапоги были покрыты грязью. Выскобленные до зеркального блеска полы, которыми так гордилась Дора, превратились в грязное месиво.

– Так-так, кто это к нам пожаловал! – воскликнул Джек Шелби, направляясь к застывшей в дверях фигурке в розовом. – Скажите, пожалуйста, неужто старый проказник Сэм избавился наконец от своей старухи?! Так, значит, крошка, теперь ты радуешь его глаз? Похоже, наш Сэм вовсе не такой дуралей, каким кажется. Только вот как же это он позволил тебе вылезти из теплой постели так поздно, а, малышка? – хмыкнул главарь, а его люди одобрительно загоготали. – А может, этот лакомый кусочек – не что иное, как предложение помириться? Неужели до него дошло, что не стоит и пытаться бороться со мной? – Липкий немигающий взгляд Джека остановился на нежной шее Реи Клер Лейтон, маркизы Джейкоби, жены того самого человека, которого он поклялся прикончить. – Иди ко мне, крошка. Ну же, иди к Джеку и скажи, как твое имя. Что-нибудь, верно, кроткое и милое, так? – Его губы скривились в плотоядной усмешке. Желтые, как у опасного хищника, глаза с циничным одобрением оглядели женщину с головы до ног.

Рея смерила стоящего перед ней широкоплечего мужчину уничтожающим взглядом, даже не стараясь скрыть отвращение. Похоже, она ничуть не испугалась, и это почему-то страшно удивило Шелби. Ему всегда нравилось, когда глаза женщины наполнялись ужасом, но эта золотоволосой сая крошка оказалась крепким орешком.

Мысль о том, что она стоит лицом к лицу с самим Джеком Шелби, главарем шайки головорезов, что в комнате перед ней те самые люди, которые и осквернили Мердрако, даже не пришла Рее в голову. Ведь она была в приличной гостинице, рядом вся ее семья, и она чувствовала себя в полной безопасности. Поэтому, ни минуты не раздумывая, леди Рея шагнула к двери.

При этом она совершила вторую роковую ошибку – повернулась спиной к Джеку Шелби. Первую же она сделала, вообще войдя в эту комнату.

Огромная рука опустилась ей на плечо и с силой развернула ее, а грубое, безжалостное лицо с глазами убийцы склонилось к ней.

– А ты дерзкая крошка!

– Немедленно отпустите меня! – очень тихо сказала Рея, но в голосе ее зазвенел металл. Манера говорить сказала ему о многом – Джек Шелби догадался, что перед ним леди.

– Прошу прощения, миледи, – издевательски хмыкнул он. – Так, значит, вы просто остановились в этом трактире? Мне бы следовало догадаться, что такая красавица не для старика Сэма, – хохотнул он.

«Зато мне – в самый раз», – прочитала Рея в его глазах.

– Думаешь, тебе повезет больше, Джек? – уколол его узколицый мужчина, взгляд которого неприязненно перебегал с одного лица на другое.

– Повезет? – рявкнул Джек, резко обернувшись, чтобы отыскать наглеца, посмевшего задать подобный вопрос. – Ты что, забыл, что Джек Шелби берет все, что ему нравится? Никакого везения мне не нужно, – добавил он, усмешка стала шире, как только он заметил искорки страха в глазах Реи. – Слышала обо мне, крошка?

Рея похолодела. Даже связанная по рукам и ногам, задыхаясь в трюме «Лондонской леди», она не чувствовала такого ужаса.

– По-моему, Джек, ты ей приглянулся, – раздался чей-то голос, – она перестала трепыхаться.

– Вишь ты, даже язык проглотила!

– Скорее всего просто перепугалась насмерть, – предположил кто-то еще.

– Ух ты, да она красавица! А глаза – чудо как хороши! – пробормотал Шелби. – Будь я проклят – настоящие лесные фиалки! В жизни никогда не видел таких глаз! – потрясение выдохнул он. – Клянусь моими потрохами, наверное, все дамы умирали от зависти к твоим глазкам, так ведь, миледи? – спросил он, и жесткие пальцы больно стиснули ей плечо.

– Немедленно отпустите меня, – приказала Рея, голос ее дрожал от гнева и оскорбленной гордости.

– Ах, миледи, да неужто у вас не найдется доброго слова для Джека Шелби? – промурлыкал он и, прежде чем она успела ему помешать, схватил ее руку и поднес к свету. Блеснуло золотое обручальное кольцо. – Замужняя дама. Впрочем, ничего удивительного. С такой белоснежной кожей да золотыми волосами участь старой девы вам не грозила. Ах, как хорошо пахнет! – зажмурился он. Чем больше она боялась, тем больше его влекло к ней. – А ваш муженек там, наверху? Наверное, спит и видит вас во сне? Но ведь он не будет возражать, если вы уделите часок старине Джеку, не так ли, миледи?! Будь я проклят, если не смогу научить кой-чему такую красотку! Например, что такое настоящий мужчина. Нет, не изнеженный красавчик, который без маменьки и со своими штанами не справится, а вроде меня. Я не разочарую вас, миледи, вот увидите, – заявил он, бросая пламенный взгляд на ее нежные губы. Бандит задрожал, бешеное желание смять их своим ртом овладело им.

– Вы жестоко ошибаетесь, если считаете моего супруга безвредным молокососом. Будь я на вашем месте, – храбро заявила Рея, – я бы дважды подумала, прежде чем дать ему повод послать вашу черную душу в ад, где, впрочем, ей самое место!

Джека, казалось, вот-вот хватит удар. Да и сама Рея выглядела немного ошарашенной, будто не она так мужественно ответила сейчас разбойнику.

Вдруг гомерический хохот Джека Шелби сотряс комнату. Неловкое молчание сменилось смешками и ухмылками. Ни одному из членов шайки не пришло бы в голову ляпнуть что-то подобное самому Джеку Шелби, хотя многие из тех, кто сейчас толпился вокруг, с радостью пожертвовали бы – ice правой рукой, лишь бы позволить себе это.

Джек хохотал, закинув голову. Толстая мускулистая шея была похожа на ствол старого дуба, а волосатая грудь казалась особенно массивной на фоне узких бедер. От него исходил терпкий аромат свирепой мужественности. Он был похож на дикого зверя, и Рею охватил страх, древний, как сама земля.

Как она ни боролась с собой, но дрожь вскоре уже сотрясала все ее тело. Фиалковые глаза выдали ее ужас. Рея была сама не своя, прекрасно понимая, на что способен этот самец.

– Господом клянусь, миледи, ты станешь моей еще до рассвета! – поклялся Шелби, и его рука скользнула вокруг хрупкой талии Реи. Без малейшего усилия он легко оторвал женщину от пола и поднял так, что глаза их встретились.

Торжествующий хохот Джека Шелби вновь заполнил собой комнату, и в нем потонул испуганный возглас Реи. Здесь господином был он. Он брал все, что хотел. Привыкнув к тому, что крестьяне и фермеры дрожат при одном лишь упоминании его имени, он и думать забыл, что могут найтись и другие наделенные властью и силой, те, кого не так-то просто сломить.

Именно поэтому всемогущий Джек решил, что ослышатся, когда над его ухом раздался повелительный голос, приказывающий под страхом смерти немедленно отпустить женщину.

Мгновенно узнав этот голос, Рея совсем перепугалась.

Джек Шелби медленно опустил ее на пол, но по-прежнему крепко сжимал ей плечо. Глаза главаря банды изумленно расширились, когда он увидел высокую фигуру незнакомца, который, застыв в дверях, сжимал в руке пистолет. Дуло смотрело прямо в грудь Джеку.

Бандит был потрясен.

– Боже милостивый, так это и есть ваш муж?

– Еще раз приказываю: немедленно отпусти ее! – тихо произнес Френсис Доминик. Его серо-голубые глаза, казалось, превратились в осколки льда.

– Да это же мальчишка! Вы хотите уверить меня, что вышли замуж за такого сопляка?! Ну, тогда неудивительно, что у вас до сих пор глаза как у невинной девочки, – цинично расхохотался Джек; остальные бандиты присоединились к нему, с удовольствием предвкушая предстоящее развлечение.

– Френсис, прошу тебя, ты не понимаешь, что делаешь. Лучше найди Дан… – пролепетала Рея и осеклась, безумно перепугавшись при одной мысли о том, что будет, когда здесь прозвучит имя мужа.

– Френсис, вот, значит, как? – скривился Джек. – Ах, что за милое имя, особенно для такого приятного молодого человека! А теперь будь хорошим мальчиком, ступай обратно в постель, иначе старина Джек сам тебя проводит! – зарычал он на юношу. – Ну а молодую леди я немного задержу, ты уж не обессудь, парень. Зато можешь быть уверен: когда она вернется к тебе, то будет гораздо больше похожа на женщину, чем сейчас! Ты меня еще благодарить будешь, попомни мои слова!

Бандита нельзя было упрекнуть в том, что в своей самоуверенности он недооценил стоявшего перед ним юношу. Одетый в ночную рубашку, которая выбивалась из наспех натянутых бриджей, с босыми, посиневшими от холода ногами и спутанными золотистыми волосами, тот вовсе не выглядел опасным противником. Но Джеку Шелби было невдомек, что он лицом к лицу столкнулся с сыном Люсьена Доминика и при этом угрожает его сестре.

Френсис взвел курок, раздался хорошо знакомый щелчок, и смех мгновенно стих как по волшебству.

– Рея, подойди ко мне.

Она попыталась было разжать железное кольцо корявых рук, которые по-прежнему крепко прижимали ее, но безуспешно.

– Я – Френсис Доминик, маркиз Чардиналл, – высокомерно заявил молодой человек. – Считаю своим долгом представиться, потому что не имею обыкновения убивать человека, не будучи с ним знаком, – заявил он с холодным высокомерием, которое наполнило бы отцовской гордостью сердце Люсьена Доминика, будь он здесь. Да и Рея в эту минуту не могла оторвать глаз от брата, словно впервые увидев его.

Слова Френсиса немного охладили бандитов – убить титулованного джентльмена, высокородного маркиза совсем не то, что прикончить насмерть перепуганного фермера. Да и потом, смерть этого аристократа наверняка всполошит власти, а это им ни к чему.

Тем не менее Джек Шелби, ничуть не испугавшись, продолжал сверлить юношу взглядом, в котором сквозило беспредельное презрение. Его огромные руки обхватили Рею за талию, он с силой прижал женщину к себе, используя тело жертвы как щит.

– Уверен, что сможешь всадить в меня пулю и не поранить леди? Даже если тебе и повезет, щенок, так у меня тут двадцать человек, и, уж будь уверен, они не позволят хладнокровно пристрелить Джека Шелби!

Брови Френсиса взметнулись вверх, когда он понял, кто перед ним. На минуту он замешкался, ведь вначале он был уверен, что перед ним просто какой-то деревенский дуралей, которому вздумалось поухаживать за сестрой.

Шелби, который привык полагаться только на инстинкты, моментально воспользовался замешательством противника. Рука его как молния скользнула в карман, и через мгновение пальцы нащупали холодное лезвие ножа.

Рея успела опустить глаза как раз вовремя, чтобы увидеть зловещий блеск стали в его руке. Она пронзительно вскрикнула.

Френсис моментально нажал на спуск. Грохот выстрела прогремел как гром, и пороховой дым наполнил комнату. Воцарилась жуткая тишина.

Снова раздался крик Реи. В нем звучало отчаяние, глаза ее были прикованы к фигуре Френсиса, бессильно привалившегося к двери. Из плеча у него торчала рукоятка ножа. Широченная ладонь Джека Шелби закрыла ей рот, а сам бандит уставился на молодого джентльмена, пытавшегося угрожать ему. Торжествующая усмешка скривила тонкие губы, когда он увидел кровь, багровой струей хлеставшую из глубокой раны.

– Вы все видели – этот щенок попытался прикончить меня, – спокойно заявил Шелби. – Жаль, если он умрет от раны, но что поделаешь? Да и при чем тут мы? Может, он просто лунатик и заблудился в темноте? А в темноте чего не бывает, можно и рухнуть со скал и разбиться насмерть, не так ли? Допустим, его молоденькая жена попыталась его удержать, вот он и увлек ее за собой, бедняжку, – с беспредельным цинизмом произнес Шелби.

Закончив речь, он наконец бросил взгляд через плечо на своих людей, которые изо всех сил старались привлечь его внимание. Все они как один уставились на дверь. Решив, что все дело в раненом сопляке, Джек обернулся, на лице его играла широкая усмешка.

Но стоило ему только вглядеться в темную фигуру, застывшую в полумраке на пороге комнаты, как ощущение надвигающейся опасности заставило его похолодеть. Джек весь подобрался – было что-то зловещее в неподвижности, с какой незнакомец молча разглядывал его.

– Слышь, парень, надеюсь, у тебя хватит ума идти своей дорогой. И забудь о том, что видел, – с угрозой в голосе произнес Джек.

– А если у тебя есть хоть немного ума, ты немедленно отпустишь эту леди, – приказал ледяной голос. И чтобы его слова не пропали даром, тут же послышались два щелчка, когда неизвестный взвел курки пистолетов, которые держал в обеих руках.

– Ты либо осел, либо не понимаешь, с кем имеешь дело, – все еще ухмыляясь, процедил Шелби.

– Ошибаешься, я отлично знаю, с кем имею дело. Поэтому от всей души советую тебе отпустить леди, поскольку она моя жена и я не намерен терпеть, чтобы ты трогал ее своими грязными лапами, – ответил незнакомец. Сделав шаг вперед, он оказался на свету, и Джек Шелби в первый раз за много лет содрогнулся, увидев чеканные черты Данте Лейтона, маркиза Джейкоби.

Сказать, что бандит был удивлен, значило бы ничего не сказать. Он замер будто громом пораженный. И поскольку мозг его отказывался верить происходящему, руки на мгновение слегка разжались, и этого оказалось достаточно, чтобы Рея воспользовалась его замешательством. Отпихнув Шелби в сторону, она кинулась к мужу.

Рея была так счастлива увидеть его лицо, так благодарна, что он пришел ей на помощь, что ноги у нее подкосились и она в слезах почти упала Данте на грудь. Впрочем, это была лишь минутная слабость. Юркнув мужу за спину, она склонилась над раненым братом.

– Так, значит, ты не забыл меня? – осведомился Данте, вглядываясь в потемневшее от ярости лицо Джека.

Тот вызывающе сплюнул на пол.

– Чтоб ты сдох!

– Ты мог быть совершенно уверен, что я непременно дождусь тебя, – произнес Данте, и глаза его сверкнули холодным блеском.

Джек, казалось, обезумел от ярости. Глаза его горели, на губах пузырилась пена, он не мог отвести взгляда от человека, который, как он считал, был убийцей его дочери, а теперь так надменно стоял перед ним. Но даже сейчас Джек не мог не заметить, что столкнулся совсем не с тем беспутным молодым вельможей, который когда-то дал деру из этих мест.

Стоявший перед ним человек излучал опасность. Джек чувствовал ее дыхание в ледяном блеске его мрачных, как штормовое море, глаз и в том, как он просто стоял перед ним в пугающей неподвижности, не выказывая никаких чувств. Все это было странно и непонятно, и Джек на мгновение почувствовал, как мурашки поползли по спине, чего с ним не случалось уже многие годы. Молнией мелькнула догадка, что его враг просто дожидается, пока он сделает первый шаг, чтобы выстрелить ему в сердце. В душе Данте Лейтона не было места ничему, кроме яростной жажды мести, и ничто не могло насытить ее, кроме гибели злейшего врага.

Джек искоса глянул через плечо на своих людей, надеясь почерпнуть мужество при виде небольшой армии головорезов, готовых в любую минуту прийти на помощь. Ведь в конце концов Данте Лейтон всего лишь человек, к тому же он был один.

– Ты умрешь первым, Джек Шелби, – тихо сказал Лейтон, словно читая его мысли. – И умрешь, зная, что я отправил твою мерзкую душу прямиком в ад. Тот из твоих людей, кто вздумает помешать мне, отправится вслед за тобой. Но не сразу, сначала немного помучается: я поджарю его на медленном огне, – добавил он, прекрасно понимая, как вселить замешательство в подобных людей.

Джек услышал неясный ропот, прокатившийся среди членов его шайки, и злобно выругался, жалея, что не может добраться до презренных трусов.

– На тот случай, если кто-то еще не понял, мы все по уши завязли в этом дерьме, – громко заговорил он. – И если уж мне суждено отправиться на галеры, так будьте уверены, я прихвачу с собой для компании и вас, негодяи! Помните, что красные мундиры только и ждут возможности схватить кого-нибудь из нас, а мне известны и ваши имена, и откуда вы родом, и даже за что вас разыскивали прежде, чем вы присоединились ко мне! – напомнил Шелби.

Один или двое шагнули к нему. То ли они оказались по-храбрее своих товарищей, то ли грехов на душе у. них было побольше, но, выступив вперед, они встали бок о бок со своим главарем. Встрепенулись и остальные, не решившись бросить человека, который многие годы заботился о том, чтобы их животы не сводило от голода, а в кружках не переводился эль. Они беспорядочной гурьбой двинулись вперед.

Рея, которая старалась остановить кровь, сочившуюся из плеча брата, беспокойно оглянулась на напиравших бандитов. Сердце ее сжалось от тоски при виде зловещей ухмылки на уродливом лице Джека Шелби. Было ясно, что он считает себя победителем.

– Рея, бери Френсиса и уходи, – приказал Данте, уверенный, что живым ему не уйти. – Уходите, Рея! – повторил он громче. Он боялся отвести взгляд от врага, но чувствовал, что жена все еще здесь.

– Нет, – слабо прошептала она. Она не оставит его. Френсис, с бледным как смерть лицом, все-таки смог встать на ноги. Но он был так слаб, что тут же почти упал на нее.

– Давайте, ребята, они у нас в руках. Он здесь один. Но он нужен мне живым. Уж я заставлю его мучиться так же, как мучился я все эти годы, когда он убил мою Летти, – тихо сказал Шелби сгрудившимся вокруг него бандитам.

– Вот тут ты ошибаешься, – вдруг произнес чей-то голос из темноты за спиной Данте, и головорезы, которые только что предвкушали кровавую расправу, дрогнули.

Из темноты вынырнула высокая фигура Алистера Мар-лоу, в одной руке он держал пистолет, другая сжимала обнаженную шпагу. Вслед за ним показался щупленькмй кривоногий Хьюстон Кирби и встал по другую руку капитана, сжимая по пистолету в каждой руке, за поясом у него торчал нож.

– Ох ты, как перепугались эти мерзавцы! Впрочем, ты никогда не любил проигрывать, Джек Шелби, – насмешливо произнес он, впившись неприязненным взглядом в широкоплечую фигуру бандита. – А поскольку я вовсе не такой джентльмен, как наш капитан, то предупреждаю, я не буду дожидаться, пока эти свиньи, которых ты называешь своими товарищами, подберут хвосты и уберутся прочь, а сразу спущу курок и сделаю дырку у тебя в черепе, – спокойно заявил Кирби.

Джек Шелби исполненным ненависти взглядом впился ему в лицо. Он всегда недолюбливал старика.

– Подожди, придет день, когда я приколю тебя к стенке, как жука, – зарычал он, переводя злобный взгляд горящих яростью глаз на Алистера. – Сегодня тебе повезло, милорд, но когда-нибудь мы встретимся один на один. Вот тогда и посмотрим, кто из нас останется в живых, – поклялся Джек Шелби. – Бьюсь об заклад, ты вернулся домой. До меня докатились слухи, что там не все ладно. Думаю, ты был несколько удивлен, не так ли, милорд Джейкоби? Теперь у тебя нет ничего, кроме груды камней! А скоро не останется и тех, кого ты любишь, милорд, – прошипел Шелби, забыв об опасности, забыв обо всем на свете, кроме лютой ненависти, кипевшей в его душе. Но контрабандисты глухо зароптали у него за спиной.

Рея почувствовала, какое бешенство охватило мужа, и поняла, что еще мгновение – и он спустит курок.

– Данте, прошу тебя, – прошептала она в отчаянии, – Френсису нужна помощь. Если ты выстрелишь, в живых не останется никого, – добавила она, и это были первые разумные слова за последние несколько минут.

– Капитан, леди Рея права, – присоединился к ней Кирби. – Если вы пристрелите этого пса, остальные кинутся на нас как дикие звери, почуявшие свежую кровь. Вы не можете рисковать жизнью леди Реи и лорда Френсиса. Придет еще день, когда вы сможете без помех разделаться с этим мерзавцем, – тихо прошептал он.

Но лишь Сэму Лескомбу, который в эту минуту появился в комнате, босой, в измятой ночной рубашке, удалось уладить это дело – и довольно удачно. Трактирщик возник в дверях бесшумно, словно привидение, с огромным мушкетом, причем ни у кого не оставалось ни малейших сомнений в том, куда будет направлен первый выстрел.

– Клянусь своими потрохами, в такой толпе не отличишь друга от врага! Эй, ребята, трактир закрыт. Можете заглянуть в другой раз. А вы, джентльмены, решайте свои споры в другом месте, но не здесь и не сейчас, – заявил он решительно, поводя мушкетом из стороны в сторону. Вид у него был довольно заспанный, но решительный, так что даже видавшие виды бандиты почувствовали себя неуверенно. В такой тесноте пуля не выбирает.

– Помоги Френсису, – велел Данте. Алистер не заставил себя просить и склонился над раненым. Передав Рее один из пистолетов и сунув другой за пояс, он подхватил юношу и осторожно помог ему встать на ноги.

Поддерживая его под мышки, Алистер вывел раненого из комнаты. Рея торопливо последовала за ними. Она бросила взгляд назад, чтобы убедиться, что Данте идет за ней, но волноваться не было нужды – Хьюстон Кирби позаботился об этом и держал дверь под прицелом, пока не убедился, что капитан в безопасности.

Шелби в бессильной ярости следил, как высокая фигура его врага растаяла в темноте, и все еще чувствовал на себе немигающий взгляд этих ледяных глаз. Между ними все было предельно ясно – они еще встретятся, и только одному суждено уцелеть.

Глава 23

Френсис Доминик скорчил недовольную гримасу, когда жгут слишком туго стянул ему плечо.

– Поаккуратнее, Кирби, руку оторвешь, – проворчал он, стараясь взглянуть, что делает слуга. Увидев, как багровое пятно пропитало белоснежное полотно повязки, юноша сглотнул и в душе порадовался, что сидит. Вид собственной крови напомнил ему, что он был на волосок от смерти.

– Ну-ну, лорд Френсис, это всего-навсего небольшой порез, он вам не доставит никаких неприятностей. Клянусь, вам еще крупно повезло, что Джек Шелби дал маху, не то бы мы сейчас ломали голову, что делать с вашим телом, – подбодрил молодого человека Кирби с такой уверенностью в голосе, что Френсис невольно почувствовал, как боль в раненой руке стихла словно по волшебству. Этого и добивался хитрый дворецкий. Именно этого, ну и, конечно, чтобы ее милость чуток успокоилась, ведь она хлопотала над братцем будто встревоженная наседка. Вот и сейчас леди Рея склонилась над его забинтованным плечом, придирчиво разглядывая повязку. Кирби невольно спохватился, вспомнив, что его пациент – сын и наследник герцога Камейра.

– Так вот он какой, Джек Шелби, – прошептал Френсис, бросив скептический взгляд на столпившихся вокруг друзей. – Если бы я знал об этом до того, как вошел, то не стал бы тратить время на разговоры, а сразу пустил бы в него пулю. Боже, но ведь он еще опаснее, чем говорят! – Он покачал головой. – Ведь мерзавец пристрелил бы меня не моргнув глазом. И его бы не остановило даже то, что за меня непременно отомстят! Неужели ему не пришло в голову, что я могу быть не один? – удивился он. – Похоже, этот Шелби ничего не боится! Но почему? – недоумевал Френсис.

– Он помешанный, – пробормотал Кирби. Вытащив нож, который по-прежнему торчал у него за поясом, он быстро надрезал край жгута. Туго затягивая его, он представил себе, что это веревка на шее проклятого Джека Шелби, и мрачно осклабился.

– Нет, Кирби, ты ошибаешься. Вовсе он не помешанный. Просто уверен в собственной власти, – перебил его Данте, который удобно устроился в кресле поодаль. – Именно эта уверенность в безнаказанности и делает его дьявольски наглым, порой он даже забывает о собственной безопасности. По крайней мере я очень на это рассчитываю.

Рея, успокоившись, потому что Кирби явно знал свое дело и смертельная опасность уже не грозила любимому брату, перестала сверлить взглядом дворецкого и оглянулась на Данте.

– Где ты был? – тихо спросила она. – Я проснулась от того, что тебя не было, и забеспокоилась. Куда ты ходил? – взволнованно продолжала она, успев заметить и толстый слой грязи на его сапогах, и зеленые пятна, оставшиеся на коленях. Эта зелень напоминала плесень, густым слоем покрывавшую валуны на развалинах замка. – Я волновалась, Данте.

Лейтон вскочил на ноги. Он привлек жену к груди и почувствовал дрожь, которая до сих пор сотрясала ее хрупкое тело.

– Ради Бога, прости, я вовсе не хотел тебя испугать. Я ходил в Мердрако. Мне нужно было отыскать доказательства, что контрабандисты действительно используют одну из дозорных башен, чтобы подавать сигнал кораблям. Я надеялся поймать их на этом, – признался он, заранее догадываясь о том, что она скажет в ответ.

. – О Боже, Данте, ведь тебя могли убить! Ну почему ты не хочешь, чтобы вмешались власти? – простонала Рея, все еще веря в силу законов. – Взял бы по крайней мере Алисте-ра! – весьма непоследовательно заявила она, обвиняющим жестом ткнув в молодого человека, который понурившись сидел в углу, хоть и был ни сном ни духом не виноват в той безумной авантюре, которую затеял капитан, потому что попросту спал сном праведника, хотя быстро развивавшиеся события и заставили его пробудиться. Но поскольку вмешалась леди, он считал своим долгом поддержать своего капитана. – И почему именно сегодня?

– Любимая, неужели ты так быстро забыла, что твой супруг – сам в прошлом контрабандист?! Их план был ясен мне с самого начала. Только в такую ночь они могли попытаться переправить свой товар. – Он пожал плечами.

– Поэтому ты решил встретиться с ними один на один?! Как тебе только такое пришло в голову? – яростно прошипела Рея. О Боже, ведь мужа могли убить, пока она спокойно спала!

– Я в жизни не был так поражен, как в ту минуту, когда обнаружил тебя в лапах Джека Шелби, человека, которого разыскивал много лет, – пробормотал Данте. Его глаза снова потемнели при воспоминании о том, как прошлой ночью он тихо подкрался к трактиру, чтобы никого не разбудить, и внезапно услышал пистолетный выстрел, а вслед за ним женский крик. Ринувшись к открытой настежь двери, Лейтон оцепенел, сжимая в руке пистолет. В первое мгновение ему показалось, что все это страшный сон: в комнате, сизой от дыма, пахло пороховой гарью, а на пороге распростерся человек в пропитанной кровью рубашке. В скудном свете лампы по углам шевелились зловещие тени, которые могли бы показаться просто плодом испуганного воображения, если бы не женщина, посреди комнаты бившаяся в медвежьих объятиях какого-то мерзавца. Распущенные золотистые волосы, похожие на огненный хвост кометы, метались за ее плечами, когда она, стараясь освободиться, боролась изо всех сил.

Данте тряхнул головой, чтобы избавиться от неприятной картины, и вздрогнул от неожиданности, когда в комнате раздался слабый голос Френсиса:

– Так, значит, они действительно бывали в башне? – Теперь, когда юноша наконец уверился, что смерть ему не грозит, он снова сгорал от любопытства, желая узнать, что же удалось выяснить Данте.

– Да. Я пробрался в нее, стараясь даже не задеть паутину. На самом верху башни обнаружил обломки ящиков и несколько пустых бутылок. Скорее всего именно там ночами сидел их дозорный, ожидая сигнала с корабля, – объяснил Данте.

– Жаль, что как раз прошлой ночью его там не было, – пробормотал Френсис себе под нос, чувствуя себя кровожадным, как никогда в жизни.

Рея наградила брата негодующим взглядом.

– Честно говоря, я тоже об этом подумал, – признался Данте, затем пожал плечами, – но что-то мне подсказывало, что рассчитывать на это не стоит. Было видно, что в башне уже довольно давно никого не было.

Хьюстон Кирби, человек на диво рассудительный, удивленно посмотрел на своего капитана и бросил в тазик с водой пропитанную кровью тряпку.

Но у Алистера Марлоу воображение было куда богаче, чем у старого дворецкого.

– А для чего тогда она им вообще, эта башня, если в качестве дозорной ею больше не пользуются?

– Странно, не правда ли? Но тем не менее я совершенно уверен, что так и есть, даже не знаю почему. Просто чувствую, – пробормотал Данте.

– Теперь и ты стал как тетя Мэри. Если бы она была с нами, Рея, уж мы бы заставили ее рассказать, где обычно встречаются контрабандисты и даже где они прячут свой товар! – с энтузиазмом воскликнул Френсис, делая вид, что не замечает укоризненного взгляда Кирби. Тот только махнул рукой и недоверчиво покачал седой головой.

– Хватит с нас всем известных рассказов о привидениях и призраках, хотя бы вот о Диком Охотнике, лорд Френсис. К чему еще припутывать сюда имя леди Мэри? – недовольно пробурчал Кирби. Он искренне полюбил добрую и заботливую тетушку Реи и не намерен был позволить в своем присутствии шутить над достойной дамой.

– А что, если их дозорный завопил от ужаса, когда его мучили кошмары? – предположил Алистер. – Наверное, они сами до смерти боялись привидений! – решил он, считая свою догадку единственной возможной причиной, по которой бандиты больше не пользуются башней.

Его рассуждения были прерваны тихими шагами за дверью, за которыми последовал осторожный стук. Алистер застыл у стены, положив руку на рукоять шпаги, а Данте, мгновенно закрыв собой Рею, потянулся за пистолетом.

– Войдите, – сказал он. Хотя он и видел своими глазами, как бандиты на рассвете крадучись выбрались из трактира и растаяли в лесу, он не хотел бы, чтобы Джек Шелби застал их врасплох.

В комнату вошел Сэм, с трудом удерживая в огромной руке поднос, тяжело нагруженный высокими пивными кружками и китайским фарфором.

– Дора решила, что вы захотите чего-нибудь выпить, – объяснил трактирщик, аккуратно поставив поднос на столик возле постели. – Она подумала, что миледи не помешает чашечка горячего чая – погода нынче сырая, – добавил он, озираясь и не находя взглядом леди Реи. – Прошу прощения, мне казалось, ее милость здесь.

– Спасибо, – произнесла Рея, выглянув из-за широкой спины мужа, – действительно, глоток чего-нибудь горячего мне не помешает. До сих пор, еще дрожу.

Она улыбнулась, и сердце Сэма растаяло. Старику до сих пор было не по себе при мысли о том, какой опасности подвергалась юная женщина в какой-то степени по его вине. В конце концов все это случилось под крышей их дома. Он мысленно возблагодарил небеса за то, что успел вовремя спуститься вниз, чтобы предотвратить дальнейшее кровопролитие. Довольно с него и воспоминания о том, как сына самого герцога чуть было не убили в его трактире, – оно будет еще долго преследовать его по ночам!

– Сейчас нам не повредило бы особое лекарство миссис Тейлор. – Рея со слабой улыбкой оглянулась на Френсиса, который в ответ скорчил страшную гримасу.

Сэм недоуменно уставился на них, потом неуверенно улыбнулся.

– Готов поклясться, миледи, моя Дора и об этом подумала, потому-то она добавила капельку кой-чего в чашку вашей милости. Это зелье моя женушка делает по рецепту старого мошенника, своего дядюшки Альфа. Мне-то он всегда казался чуточку странным. Всю жизнь бродяжничал, наконец осел здесь, неподалеку, на юге. Понятия не имею, чем он сейчас занимается, но, бьюсь об заклад, ничем хорошим, особенно если знать, что собой представляла его матушка, упокой, Господи, ее душу. Мне всегда казалось, что в ней есть цыганская кровь, – объяснил Сэм, заметив, что все с недоумением уставились на него. Трактирщик недовольно покачал головой, показывая, что такой добропорядочный человек, как он, думает о родственниках жены.

В комнате повисло молчание. Сэм продолжал переминаться с ноги на ногу, стоя посреди комнаты и стараясь поймать чей-нибудь взгляд.

– Я просто не знаю, что и сказать вам, милорд. Ни за какие блага в мире я бы не сделал ничего такого, что могло бы причинить вред ее милости. Я просто в отчаянии, что с лордом Френсисом стряслась такая беда. Вы верите мне, милорд? – тревожно спросил он. Огромные руки старика мелко-мелко дрожали, он в отчаянии стиснул их, чувствуя на лице холодный взгляд серо-стальных глаз маркиза.

– Вы ведь предупредили их, чтобы они держались подальше, не правда ли, Сэм? – спросил Данте, и испуганный трактирщик оцепенел. – Дело в том, что я немного знаком с привычками контрабандистов. Да ведь вам уже известно, кем я был раньше, уж наш мастер Бреди наверняка об этом позаботился, я уверен. – Данте впился испытующим взглядом в побагровевшего от смущения трактирщика. Одно дело – когда тебя подозревают в связях с бандитами, думал тот, и совсем другое – признать это во всеуслышание.

– Ну что ж, милорд, так оно и есть. Да ведь и выбора у меня не было, в здешних-то местах между Мерлеем и Уэст-ли-Эббот моя «Могила епископа» – единственный трактир, почитай, на всю округу, – с трудом выдавил старый Сэм Лескомб. – Конечно, кому как не мне знать о Той вражде, что случилась между вами и Джеком Шелби, и, если бы в моих силах было заставить этих мерзавцев держаться подальше от моего трактира, уж я бы, поверьте… – Его голос дрогнул и сорвался. – Многое изменилось в наших краях с тех пор, как вы уехали, милорд, – с таинственным видом продолжал старик. – Нашему брату приходится держать ухо востро, если не хочешь, чтобы в один прекрасный день тебя выловили из моря, словно дохлую треску.

– Нет нужды извиняться, Сэм. Каждому из нас приходится поступаться чем-то иной раз, просто чтобы выжить, – спокойно сказал Данте, и трактирщик облегченно закивал головой. – И не стоит опасаться, что повторится то же, что случилось этой ночью. И пожар в вашем трактире никто не устроит. Мы сегодня же переберемся отсюда в охотничий домик. Вы и так уже достаточно рисковали из-за нас, и мы очень благодарны вам за это, – искренне добавил Данте Лейтон, и даже Хьюстон Кирби не мог не восхититься, с каким благородством это было сказано.

– Что вы, ваша милость, это честь для нас, – почтительно забормотал Сэм Лескомб, не сумев, однако, скрыть радости. Теперь, когда его милость и все семейство покинут наконец его трактир, и он, и Дора смогут спать спокойно.

– Не думаю, что вам стоит так уж тревожиться из-за Джека Шелби, – продолжал между тем Данте. – Скорее всего теперь он не сможет думать ни о чем другом, кроме как отомстить мне. Ему будет просто не до вас. А кроме того, слишком уж ваш трактир удобен для этих бандитов, поэтому они не рискнут поджечь его в отместку, – успокоил трактирщика Данте. Эти доводы не очень-то убедили старого Сэма, а кроме того, добрый старик искренне тревожился за жизнь самого Лейтона и его семьи.

Рея ужаснулась, лишь только ее испуганные глаза встретились с угрюмым взглядом мужа. Он поняла, что Данте все еще переживает миг, когда лицом к лицу столкнулся со старым врагом и знал, что жизнь Шелби – в его руках.

Эта мысль действительно не давала Данте покоя. Словно разговаривая сам с собой, он пробормотал едва слышно:

– Да, тут большие перемены, но кое-что остается прежним. Я все еще хозяин здешних земель и не позволю этому негодяю запугать меня. И клянусь вам, Сэм Лескомб, отправлю Детей сатаны вместе с их главарем прямехонько в преисподнюю, если только им придет в голову появиться где-нибудь в окрестностях Мердрако. Клянусь своей бессмертной душой!

Огромное чувство облегчения охватило трактирщика. Здесь, в округе, большая часть земель принадлежала сэру Майлзу Сэндбурну, включая и те, которыми некогда владели Лейтоны, так по крайней мере всегда казалось Сэму. Старик задумчиво потер заросшую щеку. По мере того как слова Лейтона проникали в его сознание, рос и благоговейный страх, который он испытывал перед этим человеком. Он не сомневался, что Данте Лейтон нажил себе могущественного врага, ведь перемены, которые задумал новый хозяин Мердрако, кое-кому очень не понравятся, угрюмо подумал Сэм. Не в силах оторвать глаз от прелестного лица леди Реи, Сэм со страхом понял, что и его собственная жизнь, вполне возможно, будет хладнокровно принесена в жертву, коль скоро Данте Лейтон сочтет это необходимым, чтобы сокрушить своего врага. А Рея с такой беспредельной любовью и преданностью смотрела на мрачное, как грозовая туча, лицо мужа, что трактирщик, внезапно смутившись, отвел взгляд, словно позволил себе нескромность вторгнуться в нечто не предназначенное для посторонних глаз. И он невольно задал себе вопрос: а что будет с ней, если удача отвернется от человека, которого она любит с такой страстью и который готов на что угодно, лишь бы вернуться в Мердрако?

Глава 24

Клочья серой паутины и толстый слой пыли. Глубоко въевшаяся грязь и сажа. Пятна плесени и мокрая гниль. Все это исчезло, а сам домик выскребли от пола до потолка. Тщательно вымытые стекла стрельчатых окон снова стали пропускать свет, и солнечные зайчики весело запрыгали по стенам. Высокие потолки больше не скрывала унылая завеса паутины, а отполированный до зеркального блеска и натертый воском паркет ослепительно сиял.

Огромный камин в углу комнаты был тщательно вычищен, старую золу выбросили вон, и теперь в очаге ярким пламенем горели сухие поленья. Приятное тепло наполнило комнату, сразу стало по-домашнему уютно. Сорванные чьей-то рукой роскошные гобелены вновь украсили стены, радуя глаз изысканными переливами красок.

Бархатные и шелковые драпировки тщательно вытряхнули и проветрили на солнце, а на постели положили новые, хорошо набитые перины. Их застелили льняными простынями, привезенными из Камейра, которые хранили тонкий аромат лаванды. Старинные мечи и выщербленные в схватках щиты сняли со стен, где они покрывались пылью век за веком, потускневшие и забытые всеми, тщательно отполировали, и очень скоро оружие уже красовалось на украшенной искусной резьбой деревянной стене.

Метелки и щетки, метлы и скребки, щелок и пчелиный воск – все это так и мелькало в руках неутомимых слуг и служанок, которые трудились не разгибая спин от рассвета и до заката, чтобы как можно скорее сделать запущенный дом пригодным для жилья. Ведь он должен был стать домом не только для маркиза и его супруги, но и для всех их до тех пор, пока Мердрако вновь не превратится в роскошное поместье, каким оно было прежде.

И по мере того как благодаря их усилиям охотничий домик возвращался к жизни, всеми понемногу овладевало приподнятое настроение, и день-деньской вокруг слышались песни и звенел веселый смех. Ведь если не считать кучера и угрюмого камердинера Алистера Марлоу, ни один из этих молодых людей никогда не уезжал далеко от дома. Для них домом всегда был Камейр. Все случившееся для этой беспечной молодежи было не больше чем приключение, и они от души наслаждались им.

Пришел однажды я домой, Был трезв не очень я, Гляжу, в конюшне лошадь, Где быть должна моя.

Своей хорошенькой жене, Обиды не тая:

– Зачем чужая лошадь там, Где быть должна моя?

– Что?! Где же лошадь ты узрел? Шел бы лучше спать!

Корова дойная стоит, Что привела мне мать!

Во многих странах я бывал, Объездил все края, но вот коровы под седлом нигде не видел я! Пришел однажды я домой, Был трезв не очень я, Гляжу – а в доме сапоги, Где быть должны мои.

Своей хорошенькой жене, Обиды не тая:

– Зачем под шкафом сапоги, Где быть должны мои?!

– Что?! Где ж здесь сапоги?! Шел бы лучше спать! Галоши грязные стоят, что принесла мне мать!

Во многих странах я бывал, Объездил все края, Но пряжек на галошах нигде не видел я!

Алистер Марлоу весело ухмыльнулся, заметив, что невольно водит щеткой по стене в такт старинной балладе, которую кто-то распевал под окном. Сам Алистер балансировал на лестнице, изо всех сил стараясь оттереть скопившуюся на стенах грязь. Его предложение помочь вызвало всеобщее удивление, ведь предполагалось, что джентльмену неприлично заниматься уборкой как простому слуге. Но случайный прохожий удивился бы еще больше, заметив маленького кривоногого человечка, яростно скребущего ножом поверхность кухонного стола, в то время как два темноволосых паренька старательно полировали деревянную резную балюстраду лестницы. Высокий молодой джентльмен со сбившимся галстуком и растрепанными золотистыми волосами с похвальным усердием, но практически безрезультатно пытался смыть грязь с окон, выходящих на залив и украшенных геральдическими знаками. А под окном тоненькая девушка с такими же взъерошенными золотистыми кудрями, которые кольцами выбивались из-под съехавшего набок чепчика, щелкала ножницами, обрезая кустарник и цветы в заросшем сорняками саду. Единственный, кто в эту минуту не был занят делом, – это лорд Кит, мирно дремавший неподалеку от матери. Солнечные лучи золотили его головенку, пробиваясь сквозь кружевную занавеску, наброшенную на колыбель.

Ловко и быстро, словно матрос по такелажу, широкоплечий мужчина вскарабкался на самый верх здания и принялся прикреплять знамя к шесту на дозорной башенке. Его небрежно сброшенная рубашка из тончайшего батиста осталась висеть на каменном парапете. Солнце тысячекратно отражалось в бесчисленных узких окнах дозорной башни, ослепительно сверкало в вымытых до блеска стеклах, и человек, горделиво окинул взглядом плоды своих трудов. Похоже, тряпка и мыло были ему так же знакомы и привычны, как компас и шпага.

Незаметно для себя Алистер принялся подпевать и, спустившись по лестнице, с удовлетворением осмотрелся вокруг. Просторный холл наконец-то благодаря их кропотливому труду принял приличествующий ему вид. Лучи заходящего солнца заставляли сверкать медные украшения на старинной мебели, тщательно отполированная древесина резных панелей мягко сияла, словно драгоценный шелк.

Расправив затекшие плечи, Алистер вышел из дома и глубоко вдохнул ароматный воздух. Вечерело, до него донесся сладкий аромат цветущего шиповника и жимолости, которые буйно разрослись в запущенном саду. Но сильнее всего был запах моря. Вдали Алистер мог видеть, как волны, сверкая и пенясь в лучах заходящего солнца, с шумом разбиваются о прибрежные скалы. Внезапно Алистер отчетливо понял, что без моря уже никогда не сможет почувствовать себя счастливым. Море, словно женщина, опутало его своими волшебными чарами. И он, будто покорный любовник, поддался этому колдовскому очарованию. Поймав себя на этой мысли, Алистер невольно смутился и вздрогнул, услышав чей-то нежный голос. Он оглянулся и увидел тоненькую фигурку леди Реи, которая направлялась к нему. Она медленно шла, держа на руках крошку сына, а с плеча ее свисала плоская корзина, полная срезанных цветов. Кто бы сейчас ни увидел ее в простеньком платьице из грубой полушерстяной ткани и одолженном у горничной простом холщовом переднике, никогда бы не признал в скромно одетой девушке хозяйку этого дома.

– Наверное, вы гадаете, скоро ли будет ужин, только стесняетесь спросить, – весело сказала Рея, заметив, с каким голодным блеском в глазах смотрит на нее Алистер. – Может, стоит взглянуть, как поладили между собой Хэлли и Хьюстон Кирби? Впрочем, уверена, они должны найти общий язык, – добавила Рея, – хотя бы ради того, чтобы наши трапезы не стали тяжелым испытанием для всех. Если каждый из них будет стараться добавить в кастрюлю что-то свое, чуть только другой отвернется, мне и подумать страшно, во что превратится ужин! – беспечно расхохоталась она.

– Да уж, можно себе представить. Позвольте, я возьму корзину. Она, наверное, тяжелая, – предложил Алистер, но, к его величайшему удивлению, Рея вместо цветов протянула ему спящего ребенка. Если бы ему предложили взять в руки улей с гневно гудящими пчелами, Марлоу и тогда был бы меньше удивлен. – Леди Рея, ради Бога! Ведь я понятия не имею, что делать с малышом! Что, если я уроню его? – запаниковал Алистер, подхватив теплый живой сверток. Он боялся даже вздохнуть лишний раз, чтобы не потревожить безмятежный детский сон. – Куда же вы? – воскликнул он, с ужасом заметив, что Рея уже повернулась, чтобы уйти.

Она с улыбкой оглянулась через плечо на побледневшего Алистера. Сейчас бравый моряк казался еще более беспомощным, чем малыш, которого он держал на руках.

– Алистер, поверьте, он вас не укусит, – спокойно сказала Рея. – Там, чуть подальше, я знаю, есть немного нарциссов. Мне бы хотелось нарвать букет. Это ведь любимые цветы Данте. Их очень любила его мать. Она обычно ставила огромный букет нарциссов на большой дубовый стол у входа в Мердрако. Вот я и подумала, может, ему будет приятно увидеть их на том же месте, – говорила Рея, осторожно пробираясь через густые заросли. – Ага, вот они, – задумчиво пробормотала она, заметив краем глаза нежные кустики цветов. – А вот и белые фиалки! По-моему, они пахнут лучше всех цветов на свете!

Алистер Марлоу бросил затравленный взгляд на малыша, уютно прижавшегося к его груди. Но, вглядываясь в забавное крохотное личико, он вдруг почувствовал щемящую тоску. Ему остро захотелось, чтобы это был его собственный сын. Взгляд. молодого человека упал на женщину, которая дала жизнь этому малышу, и ему стало еще тоскливее.

– Что с вами, Алистер? Вы что-то загрустили, – участливо произнесла дама, бывшая причиной его страданий. Она бесшумно подошла к нему, прекрасная, как сама весна, держа в руках охапку нарциссов и фиалок.

Встретившись с ней взглядом, Алистер побагровел от смущения и отвернулся, чувствуя себя идиотом. Лжец из него был неважный, обычно его выдавало лицо.

– Я испугался, что слишком стиснул лорда Кита, – неловко объяснил он.

– Ничего подобного, – уверила его Рея с лукавым огоньком в глазах. – По-моему, из вас со временем получится на редкость хороший отец. И раз уж мы устраиваемся здесь надолго, то надо подумать о том, как подыскать для вас подходящую жену. Но предупреждаю, выбирать я буду очень придирчиво, ведь вы станете нашим соседом, будете часто нас навещать, и я хочу, чтобы мы с вашей женой стали подругами, – весело говорила она, даже не подозревая, какую рану наносит верному Алистеру. До встречи с Реей он никого не любил. – Но чтобы понравиться своей нареченной, вы непременно должны стряхнуть паутину с головы, – расхохоталась Рея. Привстав на цыпочки, она смахнула огромный серый клок с его пышных каштановых волос.

Мужчина, застывший как изваяние на вершине дозорной башни, молча смотрел, как Рея и его лучший друг стояли почти вплотную, будто обсуждая что-то очень личное. Слишком сильно Данте был влюблен в свою жену, слишком он был раним, чтобы в эту минуту не почувствовать острый укол ревности при виде того, как ее руки касаются склоненной головы Алистера. Он заскрежетал зубами. Только одному мужчине в мире, ему самому, принадлежали ее ласки и нежные прикосновения.

Данте все еще смотрел на них, не в силах отвести взгляд, как вдруг заметил группу всадников, которые приближались к Мердрако по узкой тропинке, ведущей к парадному входу.

Удивленные появлением незнакомых людей, Рея и Алистер невольно отпрянули друг от друга. Для подъезжавших испуг и удивление, написанные на лицах, послужили явным доказательством того, что эти двое были любовниками.

Всадников было всего трое, но внимание Реи и Алистера невольно приковал к себе тот, что скакал первым. Это была женщина, затянутая в амазонку; уздечка ее огромного, черного как ночь жеребца была украшена колокольчиками, нежно звеневшими при каждом шаге. Рея подумала, что в жизни не видела более прекрасного лица. Волосы незнакомки были чернее воронова крыла, а глаза цветом напоминали безлунную ночь. Они влажно сверкнули в тот момент, когда красавица туго натянула поводья, осадив громадного жеребца возле опешивших от удивления молодых людей.

– Где твой хозяин, девушка? – властно спросила дама.

Похоже, этот надменный, уверенный тон был присущ ей от рождения. – Ну, так что же? Прикажешь мне ждать до вечера пока ты соизволишь удостоить меня ответом?! – нетерпеливо спросила она, глядя на застывшую Рею. – Ну, мисс, надеюсь, вы не проглотили язык? Ведь он у вас есть, это несомненно. А вы что молчите, молодой человек? Ведь это ваш муж, милочка? Надеюсь, у него с языком все в порядке, он, должно быть, достаточно бойкий, чтобы обольстить такую хорошенькую девушку, – добавила она. От взгляда женщины не укрылся мягкий сверток, который так бережно прижимал к груди красивый молодой человек.

Возмущенный такой бесцеремонностью, Алистер уже открыл было рот, чтобы отчитать незнакомку, но, взглянув на Рею, вдруг с удивлением заметил, что в ее глазах нет и тени гнева, скорее веселое удивление. Внезапно ему пришло в голову, что они оба выглядят точь-в-точь как обычные слуги.

– Можно узнать ваше имя? – мягко спросила Рея, и аристократические интонации в ее голосе заставили женщину удивленно вскинуть бровь.

Темные глаза впились ей в лицо испытующим взглядом.

– Ни к чему! – возмущенно отрезала женщина. – Какого дьявола, кто ты такая?! Кто здесь хозяин? Где он? И что посторонний человек вообще делает в Мердрако?! Вы не имеете никакого права здесь находиться, и я прослежу, чтобы вас немедленно арестовали! – предупредила дама, возмущенно сверкая глазами.

– Это совсем ни к чему, милая Бесс, – раздался у входа чей-то голос.

Леди Бесс Сикоум обернулась, готовая дать резкий отпор наглецу, который имел смелость обратиться к ней столь фамильярно. Но, увидев мужчину, который спешил к ним из густой тени деревьев, она от удивления чуть не свалилась с лошади. Только один-единственный мужчина, которого она знала много лет назад, был так же дьявольски красив. И теперь, когда он подошел к ней и остановился так близко, что она могла различить, как тоненькие струйки пота скатываются по его широкой груди, леди Бесс показалось, что она увидела призрак.

– Данте? – беззвучно прошептала она, в горле пересохло, а глаза как будто стали еще чернее на помертвевшем лице. Женщина не могла отвести взгляд от своего бывшего возлюбленного. – Так ты жив! Ты вернулся, это правда? – потрясенно спросила она.

– Уверяю тебя, я не привидение, – заявил Данте. От цепкого взгляда его серо-стальных глаз не укрылось смятенное выражение на лице леди Бесс. Она все еще была на редкость красива пышной, зрелой красотой и, как ему показалось, стала даже привлекательнее, чем пятнадцать лет назад.

– Данте, – выдохнула Бесс, словно наслаждаясь самим звучанием этого имени. По крайней мере, так показалось Рее, которая продолжала молча стоять рядом с Алистером. По-видимому, о них просто забыли. Бывшие возлюбленные смотрели друг другу в глаза, словно расстались лишь вчера, и не было этих долгих лет разлуки, и вновь ничто не стояло между ними.

Бесс Сикоум едва дышала, с обожанием глядя на человека, которого любила в юности и которого уже не думала увидеть снова.

Ее жаркий взгляд с непередаваемым выражением остановился на этой бронзовой от загара груди, такой широкой и мускулистой, потом скользнул вниз, к узкой талии, стройным бедрам, затянутым в мягкие лосины, тесно облегавшие ноги. Где-то в уголках памяти всплыл образ юноши, в которого она была без памяти влюблена много лет назад. Теперь перед ней стоял дьявольски красивый мужчина, при виде которого ее сердце забилось с прежним пылом.

Их взгляды скрестились, и она покраснела, невольно подумав, а помнит ли он те долгие ночи, что они когда-то проводили вдвоем. Бесс до боли закусила губы – услужливая память подсказывала ей, что Данте помнит не только их любовь, но и ее предательство и измену.

Но, робко заглянув в эти серые глаза, Бесс не заметила ничего, кроме удивления. Неужто он смеется над ней? Она была готова к гневу, к презрению, но только не к этому.

– Как ты узнала, что я вернулся? – спросил Данте, поравнявшись с Алистером и Реей.

– Я и не знала. Мы поехали кататься верхом, и вдруг я увидела, что над твоим домом, который все считали пустым, поднимается дым. Потом мы заметили, что к дому направляются повозки, и поехали за ними. Я решила, что мой долг – выяснить, что здесь происходит, – пояснила леди Бесс. Ее щеки слабо порозовели. – Видишь ли, я совсем не ожидала увидеть тебя, – добавила она. Бесс даже себе боялась честно ответить на этот вопрос, ведь, едва въехав во двор, она в глубине души почувствовала, что Данте наконец-то вернулся в Мердрако.

Бесс понимала, что Данте Лейтон вряд ли обрадовался бы увидев ее. И он был бы прав в своей ненависти, вздохнула леди Бесс, но вдруг он со временем простил ее?! Она молча молилась об этом, подъезжая к дому, в котором много лет назад надеялась стать хозяйкой.

– А почему ты здесь, в охотничьем домике? – спросила она. – Мне казалось, что ты раньше так любил большой дом. Или не собираешься надолго оставаться в Мердрако?

– Нет, я приехал навсегда, Бесс, – тихо ответил Данте. – Но некоторое время нам придется пожить в охотничьем домике. Пока меня не было в Мердрако, кто-то – и, я уверен, мы с тобой оба хорошо знаем, кто это был, – пробрался в замок и превратил его в нечто ужасное. Жить там невозможно, – жестко сказал Данте. При виде его потемневшего от ярости лица по спине Бесс пробежала дрожь. Да, Данте Лейтон превратился в человека, которому было хорошо известно, что такое ненависть и жажда мести.

– Нам? – слабым голосом переспросила она.

– Да, я вернулся не один, – сказал Данте, скользнув взглядом по зардевшемуся личику Реи.

Леди Бесс не могла не заметить, как смягчилось его лицо, когда он взглянул на молоденькую служанку. Она подавила вздох. Похоже, в этом он совсем не изменился. Должно быть, за прошедшие годы стал только еще более опасным соблазнителем, чем прежде, решила она и вспыхнула от смущения, поймав себя на мысли, что мечтает снова оказаться в его объятиях.

Наступило неловкое молчание. Бесс раздраженно одернула подол своей амазонки, оскорбленная тем, что какая-то смазливая служанка завладела вниманием Данте. Не отдавая себе отчета в причинах столь странной ревности, она язвительно сказала:

– Твои слуги просто невозможны, дорогой. Девчонка с трудом поняла, о ком идет речь, когда я велела ей позвать хозяина. Она была настолько груба, что потребовала назвать мое имя!

– Хозяина? – переспросил Данте, переводя изумленный взгляд с одной женщины на другую. Он недоуменно пожал плечами и вдруг сообразил, что всему виной простенькое платье Реи. Откинув назад голову, он расхохотался. – Очень сомневаюсь, что она согласилась бы считать меня своим хозяином. Не так ли, маленький золотой цветок? – мягко спросил он, заметив охапку нарциссов, которые Рея по-прежнему прижимала к груди.

Не дожидаясь ответа жены, он повернулся к леди Бесс:

– Прошу великодушно простить мою оплошность. Я должен был познакомить тебя с этими двумя – ах нет, прошу прощения! – тремя близкими мне людьми, – спохватился маркиз Джейкоби, забирая из рук Алистера спящего сына.

Леди Бесс Сикоум вздернула изящно выгнутую бровь. Неужели он действительно осмелится знакомить ее с простыми слугами?! Даже если девчонка – действительно его любовница, такое просто вообразить себе невозможно!

– По-моему, в этом нет необходимости, Данте! – покровительственным тоном перебила она. – До меня уже долетели слухи о том, что ты много лет провел в колониях, а там, как я слышала, к слугам относятся так, будто они ровня своим хозяевам. Лавочники и мастеровые там, говорят, весьма уважаемые люди. Конечно, в том обществе всякое возможно, ведь, я слышала, там уважают любого, кто трудится, даже если он занимается самой грязной работой! Ужасно, можно вообразить себе, к чему это может привести! Странно, что тебе пришлись по душе столь революционные идеи, дорогой!

Его смех неприятно задел леди Бесс.

– Знаешь, я даже забыл, что ты за сноб, дорогая! – задыхаясь, пробормотал Лейтон. – Но, по-моему, ты ошибаешься. Позволь представить тебе этого джентльмена – Алистер Марлоу, бывший член команды «Морского дракона», судна, которым я командовал, и один из самых близких моих друзей. Эта леди – моя жена, – тихо сказал он. – А вот мой сын, – гордо закончил Данте.

Его слова похоронным звоном отдавались в ушах леди Бесс. Она думала… нет, лучше об этом не думать, решила она, пристально вглядываясь в лицо женщины, которая стала хозяйкой Мердрако и женой Данте Лейтона, человека, которого она любила. Данте обратился к Рее:

– Дорогая, позволь представить тебе леди Бесс Сикоум, мы знакомы бог знает сколько лет. Даже не могу вспомнить сколько, – добавил Данте.

Он и не думал обидеть даму, но для леди Бесс его слова прозвучали как пощечина, и ее лицо исказилось от бешенства, когда она опустила глаза на его неправдоподобно прелестную и совсем юную супругу. Бесс не могла не признать в душе, что перед ней настоящая красавица.

– Вот так сюрприз! И когда же свершилось сие знаменательное событие? Ведь по вашему лицу, милочка, можно подумать, что вы только-только из детской! – съехидничала Бесс.

Данте усмехнулся.

– Мы обвенчались всего год назад.

– Странно, ничего не слышала об этом, – произнесла недоверчиво Бесс. По ее тону было понятно, что она испытывает некоторые сомнения относительно этой свадьбы.

– Мы обвенчались в колониях.

– Ах вот как! Теперь мне все понятно! Мне бы следовало догадаться, ведь у вашей супруги весьма странное представление о том, как должна одеваться дама! Придется вам обучить ее приличным манерам, если вы рассчитываете ввести ее в общество, – слащавым голосом произнесла Бесс. – Буду счастлива дать ей несколько уроков, чтобы она хоть немного стала напоминать леди!

– Не думаю, что в этом есть необходимость, Бесс, – оборвал ее Данте. В его голосе звучало ехидство. – К тому же моя жена – англичанка. Думаю, ты должна знать ее семью.

– В самом деле? Вряд ли, – холодно отозвалась Бесс. – Думаю, мы вращаемся в разных кругах.

– Она дочь герцога и герцогини Камейр. До того как мы обвенчались, ее звали леди Рея Клер Доминик.

Леди Бесс остолбенела.

– О Боже! Какая честь для меня познакомиться с вами! Конечно, я не раз встречалась в Лондоне с вашими родителями.

– Добрый день, леди Бесс. Мне тоже очень приятно познакомиться со старой приятельницей Данте, – вежливо ответила Рея, так же как и муж, не вкладывая ничего оскорбительного в слово «старой». Но Бесс Сикоум восприняла ее фразу как оскорбление, именно эти слова ожидала она услышать из уст наглой девчонки, завладевшей сердцем Данте Лейтона.

– Да, конечно, мне очень приятно. И как давняя приятельница Данте, я хорошо помню то время, когда он уехал из наших мест. В те дни у него не было ни фартинга за душой, а теперь, похоже, удача повернулась к нему лицом, раз он вернулся в Мердрако, да еще с богатой женой! Думаю, у вас не будет проблем с восстановлением Мердрако, – обворожительно улыбаясь, заявила Бесс. По голосу прекрасной дамы было совершенно ясно, что она ни минуты не обманывается насчет причин, толкнувших Данте в объятия Реи. – Но, в самом деле, Данте, что ты за вертопрах! Вытащил бедную девочку чуть ли не из колыбели! – саркастически протянула она.

Серые глаза Лейтона сузились, когда он окинул взглядом спутников леди Бесс.

– Рея действительно очень молода. Похоже, она почти ровесница твоей дочери, не так ли? – невозмутимо осведомился он, и жало насмешки больно задело ее. – Я не знаком ни с ней, ни с тем юношей. Это твой сын, Бесс?

Ноздри Бесс Сикоум раздулись от едва сдерживаемого гнева. С трудом овладев собой, она мило улыбнулась и гордо заявила:

– Да, это моя дочь Энн и мой сын Чарльз. Дети, поздоровайтесь с Данте Лейтоном, маркизом Джейкоби.

Молодые люди медленно подъехали, и Энн Сикоум с молчаливым восхищением подняла глаза на человека, который, если бы судьба не помешала, вполне мог бы стать ее отцом.

– Здравствуйте, – мягко произнесла она. Темно-карие глаза девушки изумленно распахнулись, она не могла оторвать взгляд от этой широкой, бронзовой от загара груди. Теперь она намного лучше понимала мать.

– Какая ты хорошенькая, Энн! – улыбнулся Данте, еще больше очаровав девчушку. – Ты очень похожа на свою маму. Только ее не так уж легко было смутить. Правда, Бесс? – спросил Данте, вспоминая, как они носились верхом по окрестным холмам, а Бесс дразнила его, весело смеялась, и ее черные кудри развевались по ветру.

– Тебе виднее, Данте, – с дразнящей улыбкой произнесла Бесс, словно намекая на что-то, известное им одним. Затем она с притворной жалостью взглянула на Рею. – Когда-то мы с Данте были очень близки. Наверное, он не говорил вам, что одно время мы даже были помолвлены? – произнесла она. Бесс была абсолютно уверена, что у Данте не хватило смелости рассказать жене о своей прежней возлюбленной.

– Вы ошибаетесь, леди Бесс, – как ни в чем не бывало улыбнулась Рея, с понимающей улыбкой бросив взгляд на соперницу. – Муж рассказал мне все о ваших прежних отношениях.

Губы Бесс гневно сжались, превратившись в узкую белую полоску. Стыд и боль душили ее. Она встретилась глазами с Данте и поняла, что Рея говорит правду. Она действительно знает все.

– Понятно, – пробормотала она, униженная в глазах своего прежнего возлюбленного, и кем же? Этим ребенком, которого он называл своей женой! Господи, а что же будет, когда они узнают, что надменная и гордая Бесс Сикоум нынче просто скромная вдова без гроша в кармане?! Да они будут смеяться до упаду!

Смущенная и растерянная леди Бесс совсем не понимала, что за женщина перед ней. Рее и в голову не пришло бы глумиться над несчастьем другого человека. И теперь, когда она молча наблюдала, как стыд и гнев на лице Бесс сменяют друг друга, она почувствовала жалость к этой женщине. Рее было неизвестно, что эта роскошная красавица бедна как церковная мышь, но она хорошо понимала, что та в свое время потеряла и Данте, и его любовь лишь по собственной глупости, и сейчас молодая женщина с чистым сердцем пожалела ее. Чувствуя одно только сострадание, Рея приветливо сказала:

– Должно быть, вы долго ехали верхом. Мы будем очень рады, если вы и ваши дети согласитесь выпить с нами чашку чаю.

Похоже, ни Данте, ни Алистер не ожидали от нее ничего подобного. Как, впрочем, и леди Бесс. Сейчас все трое воззрились на Рею, будто подозревая, что она сошла с ума, Рея же продолжила:

– Я должна извиниться, мы еще не совсем успели привести в порядок дом. Нам предстоит, как следует отмыть его, дел хватает и мне, и моим служанкам. Впрочем, вы, наверное, и так уже догадались, глядя на мое платье. Но обещаю, что чай будет горячий и крепкий и подадут его вам в чашках из китайского фарфора, мы как раз успели распаковать сервиз. А булочки, которые печет наша Хэлли, просто восхитительны! – С приветливой улыбкой Рея оглянулась на мальчика, все еще неподвижно сидящего в седле. При первом упоминании о сладком на некрасивом, ничем не примечательном лице Чарльза Сикоума появилось заинтересованное выражение.

Леди Бесс была окончательно сбита с толку. Она не могла не понимать, что приглашение сделано от души, а ведь ей ничего так не хотелось сейчас, как возненавидеть от всего сердца женщину, навсегда похоронившую ее надежды.

Бесс Сикоум была гордячкой. Может быть, именно это свойство ее натуры и послужило причиной ее падения, ведь для нее было бы легче умереть, чем обратиться к кому-то за помощью. Да эти булочки застрянут у нее в горле, подумала она с горечью, если ей придется сидеть за столом напротив этой пары, притворяясь, что радуется их счастью. Теперь Бесс не сомневалась, что это был брак по любви. Она уже надменно вскинула голову, готовая отказаться, как вдруг внимание всех привлекло цоканье копыт за спиной. Бесс обернулась, чтобы разглядеть подъезжавших всадников. Те приближались быстрой рысью, словно направлялись по делу, а по хмурому выражению их лиц было понятно, что прибыли они с плохими известиями.

Глава 25

Леди Бесс Сикоум оказалась единственной, кого нежданные гости ничуть не удивили. Данте, Рея и Алистер застыли от изумления, узнав в одном из приехавших сэра Моргана Ллойда. Ведь, казалось, совсем недавно они распрощались с ним в Лондоне и были совершенно уверены, что капитан вернулся в колонии. Рядом с ним ехал незнакомый молодой человек. Но по его ярко-красному мундиру со сверкающими пуговицами и черной треуголке, отделанной золотым позументом, можно было легко узнать в нем королевского офицера. Данте Лейтон понял, что это не совсем обычный визит – прежний противник, с которым они заключили недавний союз, вряд ли собрался бы навестить его просто так.

Невольно вздрогнув, Алистер попытался было поймать взгляд капитана, но внимание того было приковано к приближавшимся всадникам. Холодные серые глаза сузились, и Алистер догадался, что его подозрения небезосновательны. Что-то было не так – слишком уж этот ледяной взор напомнил ему то время, когда капитан, стоя на качающейся палубе «Морского дракона», таким же взглядом всматривался в горизонт, готовясь к неизбежной схватке. Рея же, не усмотрев ничего странного в том, что сэр Морган приехал не один, а в сопровождении офицера, шагнула вперед. В руках у нее была охапка цветов, на губах играла приветливая улыбка.

– Сэр Морган! Как чудесно снова увидеть вас! – воскликнула она, несказанно удивив леди Бесс и лейтенанта Хэндли. Им и в голову не могло прийти, что приехавших тут знают. Оба они хорошо помнили недавний разговор в Си-вик-Мэнор, когда доблестному капитану, по-видимому, ничего не было известно ни о Мердрако, ни о его хозяине.

– Леди Рея Клер. – Голос сэра Моргана, который произнес это имя со всей возможной почтительностью, заставил его подчиненного разинуть рот. Тот и понятия не имел, что его сухарь начальник может с такой рыцарской галантностью приветствовать женщину. – Мне казалось, что я уже навеки запечатлел в памяти вашу дивную красоту, миледи, но вот я опять сражен ею наповал! Вы как будто дыхание весны после долгой зимней ночи! – продолжал рассыпать комплименты сэр Морган.

Леди Бесс изумленно вскинула брови. С ней-то этот офицер так не церемонился. А если откровенно, этот наглец недвусмысленно дал ей понять, что будет отныне следить за каждым ее шагом. Сам же, приехав сюда, глаз не сводит с этой девчонки, просто тает от восхищения! Она думала, он и улыбаться-то не умеет, а вот поди ж ты!

– Вы слишком добры, сэр Морган! Но что привело вас в Мердрако? А мы думали, что вы сейчас на пути в Каролину. Какая неожиданность увидеть вас в наших краях! Боюсь, мне придется извиниться за плохой прием, но мы здесь совсем недавно, – вежливо объяснила Рея, бросив взгляд на охотничий домик, – тем не менее будем очень рады принять вас у себя. Я надеюсь, вы не забыли мое приглашение и когда-нибудь навестите нас в Камейре? Уверена, что отец и мама будут счастливы познакомиться с вами, сэр Морган. Впрочем, наверное, от них вы и узнали, что мы уже приехали в Мердрако? – Рея готова была задать вопрос о своей семье, когда ее неожиданно прервали.

– Думаю, не ошибусь, если возьму на себя смелость предположить, что сэр Морган приехал не с обычным визитом, Рея. – В первый раз Данте нарушил молчание. От него не ускользнуло выражение лица сэра Моргана, когда тот слушал Рею. Он отчетливо понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее, и ничуть не удивился, когда капитан бросил на него ледяной взгляд.

– Боюсь, лорд Джейкоби, что я приехал с официальным поручением. В мои намерения входит…

– …откровенно предупредить вас, что я намерен приложить все силы и очистить побережье от шайки здешних контрабандистов, – лукаво закончила за него леди Бесс. – А я, со своей стороны, откровенно предупреждаю вас, Данте, что сэр Морган принадлежит к той породе людей, кто на редкость серьезно относится к выполнению своего долга. Даже если это осложняет жизнь другим.

– Леди Бесс, – вежливо поклонился сэр Морган, но глаза его были холоднее арктических льдов. – Прошу простить, я не заметил, что вы тоже здесь, – добавил он, слегка покривив душой, ибо от его взгляда не могла ускользнуть изящная фигурка на огромном черном жеребце, который, по его мнению, совсем не годился для женщины. – Поздравляю, у вас отличная память. Я могу только от души надеяться, что вы последуете моему совету, а не пропустите его мимо ушей.

– Ну конечно, сэр. – Леди Бесс улыбнулась дразнящей улыбкой, однако в глубине ее темных глаз блеснула молния. – Я постоянно твержу про себя ваши слова, до тех пор пока не замечаю, что сама же начинаю кивать. Однако… вы знакомы с молодой леди? Ах, что за удивительное совпадение! А может быть, вы сами попросили направить вас сюда, чтобы возобновить старую дружбу? – проворковала она, бросив косой взгляд на потемневшее лицо Данте Лейтона и с удовольствием заметив смущение его юной жены. Только столкнувшись с тяжелым немигающим взглядом сэра Моргана, она вспомнила, к несчастью, слишком поздно, о том, какой печальный случай привел сэра Моргана в их края. Бесс смутилась, она не была настолько злой, чтобы лишний раз напоминать ему о его потере.

– Мы с сэром Морганом познакомились еще в колониях. Тогда он пришел мне на помощь, и с тех пор я считаю его добрым другом, – заявила Рея. Кинув украдкой взгляд на капитана, леди Бесс заметила, как при этих словах краска бросилась ему в лицо.

– Ах, как интересно! А знаете ли, леди Рея, мне до сих пор как-то не верится, что вы действительно были в колониях. В самом деле, вы успели повидать свет гораздо больше, чем обычная… хм… молодая леди. – Бесс сделала чуть заметное ударение на последнем слове. – Скорее всего, именно там вы и встретили Данте? Или это случилось уже в Лондоне? Ну конечно, нет ничего удивительного, что я не присутствовала на вашем бракосочетании, ведь я и сама вот уж скоро год как не была в Лондоне. О Господи, кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я похоронила себя в этой деревне! Уж и не помню, когда в последний раз была на каком-нибудь светском приеме… впрочем, что теперь говорить! – махнула она рукой, сообразив, что расписывается в собственной бедности. – Кстати, должна признаться, что поначалу приняла этого молодого человека за супруга леди Реи, – продолжала леди Бесс, указав на смутившегося Алистера, – ну и, конечно, за отца ее ребенка, – с язвительным смешком добавила незваная гостья без малейшего смущения. – Как глупо с моей стороны, правда? Но ошибиться было проще простого – ведь они прекрасная пара и очень подходят друг другу, по крайней мере по возрасту. Ты согласен, Данте?

– Зрелость не всегда зависит от возраста. Что касается меня, то я всегда считал леди Рею одной из самых мужественных и достойных молодых женщин, которых мне посчастливилось встретить, – неожиданно раздался голос сэра Моргана, речь которого в очередной раз вызвала удивление всех присутствующих. Что же касается леди Бесс, она сморщилась, словно хлебнула уксусу.

– Скажите пожалуйста, оказывается, достойный капитан не только храбрый моряк, но и весьма галантный кавалер! Тебе придется глаз не спускать со своей очаровательной молоденькой жены, милый Данте, особенно если при ней неотлучно будут такие привлекательные мужчины! На твоем месте, дорогой, я бы не выпускала ее из виду ни на минуту! Впрочем, я всего лишь хотела успокоить тебя, милый, – с притворным сочувствием промурлыкала она, но огонек ехидства в ее темных глазах сказал Данте Лейтону о многом.

– Какая из тебя утешительница, дорогая? – хмыкнул Данте.

Щеки леди Бесс заалели. Она прекрасно поняла его намек и от стыда готова была провалиться сквозь землю. И сэр Морган сверлил ее испытующим взглядом из-под мрачно сдвинутых бровей, словно хищная птица, готовая схватить беспомощную жертву. Леди Бесс пришла в ярость. Больше всего на свете в эту минуту она хотела бы поднять на дыбы своего огромного жеребца и со всего размаху ударить хлыстом по его надменной физиономии! Почему-то в присутствии этого человека она всегда чувствовала себя словно неловкая маленькая девочка. Бесс высокомерно вздернула брови и бросила в сторону Данте Лейтона испепеляющий взгляд.

– Скорее всего вы и не нуждаетесь ни в чьем утешении. Думаю, этот брак – весьма выгодная партия. По крайней мере для тебя, дорогой, – вкрадчиво пропела Бесс, обращаясь к прежнему возлюбленному, а потом обернулась, чтобы с притворным сочувствием посмотреть на Рею. – Можете не говорить, как все это случилось. Конечно же, он умеет соблазнять женщин. Не сомневаюсь, что и вы, милая, очень быстро потеряли голову от любви к нашему дорогому Данте. Ах, что он за очаровательный лю… – Бесс сделала вид, что поперхнулась. – Впрочем, ему, бедняжке, всегда страшно не везло с деньгами. Надеюсь, Данте, тебе удалось взять за ней приличное приданое?

– Мама, я тебя умоляю, – пролепетала едва слышно юная Энн. Бедная девочка от стыда не знала, куда девать глаза.

– Если хотите знать, мадам, – взорвался Алистер, который был уже не в силах сдерживаться, – Данте Лейтон – достаточно богатый человек. Ему не было необходимости жениться на деньгах. И если бы вы, мадам, были хоть немного внимательнее, то и сами бы заметили, что капитан искренне любит леди Рею.

Леди Бесс с неудовольствием покосилась на задыхавшегося от возмущения молодого человека, но предпочла сделать вид, что ничего не услышала.

– Что скажешь, дорогой? Неужели у тебя наконец появились деньги?!

– В противном случае я не вернулся бы в Мердрако, – коротко ответил Данте. – И даже будь Рея бедна как церковная мышь, я все равно женился бы на ней, – тихо добавил он, и взгляд, которым при этих словах обменялись супруги, ранил леди Бесс больнее, чем любые клятвы.

– Ах, Боже мой, у меня просто нет слов! – воскликнула она, бросив искоса взгляд на сэра Моргана, словно призывая его в свидетели ее восхищения.

– Ну хорошо, если вы не приехали навестить нас, то какова же цель вашего визита, капитан? – Данте постарался сменить тему. Если бы кто-нибудь в эту минуту увидел бывшего капитана «Морского дракона» в этой мирной обстановке, со спящим сыном на руках, то не заметил бы в его вопросе ничего, кроме обычного любопытства.

На мгновение взгляд сэра Моргана задержался на крохотном личике спящего малыша. Казалось, в нем происходит какая-то борьба. Наконец, овладев собой, он официальным тоном проговорил, обращаясь к Данте:

– Мой долг – предупредить вас, лорд Джейкоби… Леди Бесс опять перебила его.

– О Господи, снова та же песня! – недовольно буркнула она, делая вид, что не замечает раздраженного взгляда, которым наградил ее сэр Морган. Было что-то в этом человеке, что будило в ее душе самые низменные инстинкты и заставляло говорить гадости, на которые она никогда бы не осмелилась раньше.

– Поскольку всем известно ваше прошлое, лорд Джей-коби, наиболее вероятно, что когда речь пойдет о главаре банды контрабандистов, то именно вас будут подозревать в первую очередь, – бесстрастно объявил сэр Морган и повернулся к лейтенанту: – Если хотите знать, лейтенант Хэндли и сейчас убежден, что именно вы – глава этой шайки.

Лейтенант смущенно заерзал в седле. Он всегда предпочитал высказывать свои подозрения за спиной, а не в лицо человеку, особенно такому человеку – богатому аристократу, маркизу, который к тому же женат на дочери самого герцога.

– Ну, – с неловким смешком, больше похожим на кашель, сказал он, – не помню, чтобы я и в самом деле так говорил. К тому же вы, должно быть, и сами понимаете, милорд, что пока мы не очистим побережье от этих проклятых бандитов, каждый, кто живет здесь, будет под подозрением.

– Конечно, я совершенно согласен: пока мы все под подозрением, – к его удивлению, кивнул Данте, и его взгляд на мгновение встретился с глазами сэра Моргана.

– С трудом верю собственным ушам. – Багрово-красные перья на кокетливой шляпке леди Бесс негодующе качнулись. – Вы, маркиз Джейкоби, – контрабандист?! Вот удивятся некоторые в наших краях! – воскликнула она. – Так вот, значит, как вы разбогатели! Ну, тогда что же о нас говорить?! – пробормотала она не подумав и спохватилась, только услышав, как Энн испуганно всхлипнула у нее за спиной. – Ну и что? А где, вы думаете, мой портной раздобыл кружево, которым украшена моя одежда?! Да каждый викарий в здешних краях, если хотите знать, пьет бренди, переправленный контрабандой через Канал[11]! – добавила Бесс, стараясь сгладить вызванную ее словами неловкость.

– Я ни в чем не обвиняю вас, леди Бесс, – мягко сказал сэр Морган. – Но на тот случай, если вы решите сами отправиться через Канал, должен предостеречь вас. Лорд Джейкоби разбогател вовсе не потому, что занимался контрабандой. Он и его команда на «Морском драконе» подняли испанский галион, трюм которого был полон золота и серебра. Теперь должен предупредить вас, капитан. Если вы уверены, что можете и впредь заниматься своим промыслом в окрестностях Мердрако, или в том случае, если вы и в самом деле главарь этой банды, мой долг – поступить с вами так же, как вы в свое время поступили с Берти Маккеем во Флоридском заливе. Вы ведь еще не забыли беднягу Берти, не так ли? – невозмутимо спросил сэр Морган.

Алистер насторожился. Уж он-то на всю жизнь запомнил этот случай, ведь и он был на борту «Морского дракона», когда капитан оставил одного из своих людей посреди океана в маленькой шлюпке. Он оказался шпионом Берти Мак-кея. С собой ему не дали ничего, кроме лампы. Не прошло и нескольких минут, как шлюпка, подхваченная свежим ветром, уже казалась крохотным пятнышком на горизонте. Огонек лампы на борту ввел в заблуждение их преследователей на «Анни Джейн», которые крадучись следовали в кильватере за «Морским драконом». Контрабандистов обманул неверный свет, как две капли воды похожий на сигнал, который посылал незадачливый шпион. И в то самое время, когда бушприт «Морского дракона» гордо повернулся в сторону Каролины, Берти Маккей и его шайка, распустив паруса, ринулись в погоню за предполагаемым врагом и чуть было не напоролись на рифы, прежде чем обнаружили, что с ними сыграли злую шутку.

Алистер покачал головой. С чего это сэру Моргану вздумалось вспоминать тот случай? Это совсем было не похоже на человека, которого он успел узнать. Но когда он повнимательнее всмотрелся в лицо сэра Моргана, то похолодел: перед ним был совсем не тот человек, с которым они так дружески расстались несколько месяцев назад.

– Сэр Морган, – неуверенно начала Рея. Ее прекрасные голубые глаза тщетно вглядывались в его непроницаемое лицо. – Я не могу поверить, что это говорит тот же человек, что так отважно пришел мне на помощь в Сент-Джоис-Харбор, когда я попала в беду.

– Сейчас я могу лишь глубоко сожалеть, что в свое время не догадался, кто вы такая на самом деле, и не смог доставить вас домой, в Англию, прежде чем вы связали свою судьбу с Данте Лейтоном и его командой. Боюсь, леди, что вы вышли замуж не за того человека. Вряд ли он сможет остепениться и дать вам счастье и покой. Он привык вести жизнь авантюриста, и не думаю, что судьба сельского жителя придется ему по душе. Богатство не может изменить такую натуру, леди Рея. В море Данте Лейтона удерживала любовь к опасности, а отнюдь не желание вернуть свое состояние.

– Вы глубоко ошибаетесь, сэр Морган, – оборвала его Рея, с болью заметив, как потемнело его лицо.

Сэр Морган чуть склонил голову.

– Ради вашего спокойствия будем надеяться, что вы были правы, а я ошибался, – сказал он.

– Если я правильно вас понял, вы приехали в мой дом предупредить, чтобы я не вздумал вновь вернуться к моей прежней преступной деятельности. И вы, и ваш лейтенант, по всей видимости, уверены, что контрабандист всегда останется контрабандистом, а преступник – преступником, – горько усмехнулся Данте. – Быть может, вы и правы. В одном вы точно не ошиблись, сэр Морган. Я действительно люблю рисковать, люблю пьянящее чувство опасности. Кстати, быть хозяином Мердрако непросто, и я не сомневаюсь, что моя страсть к приключениям здесь будет вполне удовлетворена, и очень скоро. Но вы-то что тут делаете? Насколько я помню, вы капитан «Портикуллиса» и корабль ваш приписан к порту в Чарлстауне. Вам следовало бы обратиться к вашему брату, который, если не ошибаюсь, служит в береговой охране, и предупредить его о моем неприглядном прошлом. Неужели вы так мало верите в его способности, что решили помочь ему в поимке бандитов? – язвительно фыркнул Данте, не обратив внимания, как исказилось лицо сэра Моргана.

– Мой брат мертв.

Повисло неловкое молчание, которое прервало восклицание Реи:

– О нет! Боже мой, мне так жаль, сэр Морган! – Ее возмущение исчезло как по волшебству. Ей стало до боли ясно, почему так изменился этот человек.

– Как это случилось? – спросил Данте.

– Он был убит.

– Каким образом?

– Его корабль разбился в Пещере Дракона, – ответил сэр Морган, не сводя глаз с Данте.

– Как вам стало известно об этом? – продолжал расспрашивать Данте. Рея вздрогнула. Вот она и узнала, что за трагедия произошла там, на песчаном берегу. – Кто-нибудь уцелел?

– Нет, но мой брат не утонул вместе с кораблем. Ему и еще нескольким матросам удалось выбраться на берег. Он погиб от удара ножом. Скорее всего, когда его выбросило на берег, он был без оружия и к тому же едва дышал. Тут его и убили.

– По-видимому, вы подозреваете меня в его убийстве? – устало спросил Данте, не обращая внимания на возмущенные протесты Реи и Алистера. – А вам не кажется, что я не настолько глуп, чтобы пойти на такое, можно сказать, у ворот Мердрако?

– Это просто невероятно! – воскликнула Рея. – Данте никогда бы не совершил подобной подлости!

– Прошу меня простить, – вмешался лейтенант, – но, насколько я помню, много лет назад лорда Джейкоби уже подозревали в убийстве.

– Подозревали, но не обвиняли! – гневно воскликнула Рея. Ее фиалковые глаза остановились на вспыхнувшей от смущения Бесс Сикоум, и та почувствовала, что не в силах вынести презрения, которое читалось в этом взгляде. – Вам следует стыдиться того, что вы не гнушаетесь повторять гнусные сплетни, лейтенант, – сурово произнесла она. – И вы, сэр Морган, неужели же вы тоже поверили, что Данте Лейтон способен на хладнокровное убийство безоружного человека?!

– Любой человек способен на убийство, леди Рея, если довести его до крайности. Если он в отчаянии. Если загнать его в угол, – тихо ответил сэр Морган.

– Тогда скажите, когда это случилось. Ваш брат был еще жив, когда мы вместе с вами вернулись в Англию. А что касается Данте, так он был в Камейре с того самого дня, как уехал из Лондона. Он не имеет никакого отношения к гибели вашего брата, – заявила Рея.

– Вы и в самом деле считаете, что Данте – главарь шайки? – спросила леди Бесс, бросив уничижительный взгляд на сэра Моргана. – Вздор! Если вы прислушаетесь к тому, что говорит леди, то поймете, что Данте даже не было здесь, когда разбился корабль вашего брата. Кроме того, он последний человек, которого можно подозревать…

– Человек может быть замешан в убийстве даже в том случае, если не его рука нанесла удар, – нетерпеливо оборвал ее сэр Морган. – С тех пор как я приехал в эти места, мне не дает покоя мысль, что этими так называемыми Детьми сатаны руководит дьявольски хитрый человек. И хотя имя его пока остается тайной, я не пожалею сил, чтобы узнать, кто он такой, найду виновных в злодейском убийстве моего брата и команды его корабля. И буду считать каждого, кому хоть что-нибудь известно об этой шайке и кто скрывает это, своим личным врагом. Пусть этот человек, кто бы он-ни был, мужчина или женщина, не ждет от меня пощады, – сурово закончил он.

Леди Бесс стиснула побелевшие губы, благодаря Бога за то, что не успела проговориться. Уж ей-то было хорошо известно, что Данте Лейтона невозможно заподозрить в том, что он главарь банды, хотя бы потому, что Джек Шелби ненавидел его всей душой.

Были еще кое-какие обстоятельства, неизвестные пока доблестному капитану, но пока он не докопается до них, он будет подозревать Данте. А это, со вздохом призналась себе Бесс, на руку всей шайке. Они станут как ни в чем не бывало обделывать свои делишки, пока сэр Морган, который был вовсе не так умен, как воображал о себе, будет гоняться за собственной тенью.

– Мне пора, – чопорно закончил сэр Морган. – Нет сомнений, капитан, очень скоро мы с вами снова увидимся, – добавил он. – Леди Рея, прошу великодушно извинить, – тихо сказал он, но, не в силах выдержать прямой и бесхитростный взгляд ее фиалковых глаз, смущенно отвернулся. Коротко кивнув остальным, он повернул лошадь и поскакал назад. Лейтенант тщетно старался догнать его.

– Невозможный человек, – пробормотала леди Бесс и облегченно вздохнула, когда оба всадника скрылись за поворотом.

– Грустно видеть, как изменился сэр Морган, – тихо произнесла Рея, не отрывая глаз от тропинки.

– Мы все меняемся, Рея, – сказал Данте. На одно долгое мгновение глаза их встретились.

– Прошу прощения, но мне пора возвращаться, – резко сказала леди Бесс. – Данте, я… – начала было она неуверенно, но, прежде чем успела продолжить фразу, тот покачал головой.

– Прощай, Бесс, – устало кивнул он. Взяв Рею за руку, Данте Лейтон повернулся, и они медленно побрели прочь.

Бесс застыла, провожая его взглядом. Он шел, устало сгорбившись, ведя за собой молоденькую жену и прижимая к груди спящего сына, пока не скрылся за воротами. Она совсем позабыла о присутствии Алистера, и молодой человек ушел, едва кивнув на прощание. Ему ответила только юная Энн, щеки которой слабо порозовели, пока она смотрела ему вслед.

– Добро пожаловать домой, Данте, – прошептала Бесс. Никогда раньше она не чувствовала себя такой одинокой.

Глава 26

Узенькие улочки деревеньки Мерлей ручейками сбегали со склонов холма и устремлялись к морю. Вдоль них, тесно прижавшись друг к другу, лепились деревянные домишки с окнами, обращенными в сторону залива. Крыша каждого была увенчана небольшой башенкой. Бесчисленное множество труб возвышалось над ними, но выше всех вздымалась колокольня церкви. С ее величественной башни, которая господствовала над Мерлеем, звонили колокола, а дважды в день им хрипло вторили старые церковные часы. Едва сгущались сумерки, раздавался торжественный перезвон, как и в средние века, напоминая обывателям, что пришло время тушить огни. Конечно, в нынешнее время эта традиция уже почти забылась, и мелодичный перезвон просто звал прихожан на вечернюю молитву.

Был базарный день, и вымощенные камнем кривые улочки были запружены людьми. Тяжело нагруженные телеги, влекомые широкогрудыми быками, медленно продвигались вверх по склону холма; туда же устремился целый караван лошадей, навьюченных огромными корзинами с торфом. Бедняки с лесных пустошей, тащившие усталых животных под уздцы, быстро распродавали свой товар: торф был дешев, а в холодные сырые ночи горел ровным жарким пламенем. Широко распахнутые двери лавочек на торговой улице Мерлея позволяли увидеть зевакам, как суетится внутри усталый сапожник или перепачканный мукой булочник.

А внизу, у подножия холма, на берегу крохотного залива был небольшой причал. Бесчисленные лодчонки сновали взад и вперед, рыбаки закидывали сети, потом, освободив их от улова, растягивали на берегу для просушки, а сами поднимались по склону холма, где их уже поджидали лавочники и почтенные матроны из деревни и с окрестных ферм, готовые яростно торговаться из-за каждой монетки.

Это зрелище, которое мало менялось в течение столетий, и предстало перед глазами наших всадников, когда они подъехали и крохотная рыбацкая деревушка раскинулась перед ними.

– Это и есть Мерлей, – сказал Данте Лейтон.

– Прелестный городок, – кивнула Рея, направив Скай-ларка по дороге, что вела вдоль песчаного берега прямо к деревушке.

– И ничуть не изменилась за последние годы, – проворчал Кирби. Он, удобно устроившись на спине пони, разглядывал увенчанные башенками лавчонки и пристально вглядывался в сновавших взад-вперед жителей деревни, стараясь отыскать знакомые лица.

– Вы ведь родились здесь, не так ли, Кирби? – спросил Алистер, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды, направленные на них со всех сторон.

– Нет, я родился в Мердрако. Это не одно и то же, – гордо объявил Кирби, намекая на то, что он не какой-нибудь простой рыбак или деревенщина. – В конце концов, Мерлей даже и городом нельзя назвать. Он появился вслед за замком* на земле, которая всегда принадлежала Лейтонам. В те времена деревни старались строить поближе к стенам замков, так было безопаснее, да и всегда можно было укрыться в случае чего. Ведь здешних жителей вояками не назовешь: стоило вооруженным людям появиться на горизонте – и они мчались к Мердрако как крысы. – И Хьюстон Кирби с презрительной усмешкой огляделся вокруг. – Но когда стало поспокойнее, деревня разрослась, многие крестьяне стали матросами и рыбаками, им удобнее стало торговать. Впрочем, Пещера Дракона – тяжкое испытание для местных. Они-то все думают о своей торговле, да и что с них возьмешь. Никакого почтения к прошлому, – заметил он, забыв, что и Лейтоны когда-то перебрались в новый дом, решив поступиться семейной гордостью ради комфорта и оставив разрушаться фамильный замок.

Френсис Доминик с усмешкой оглянулся на Рею. Он уже давно привык к вечно ворчавшему коротышке дворецкому и добродушно выслушивал его брюзжание.

– Похоже, у старика Тома Муркома сегодня хлопот полон рот, – заметил тот, разглядывая кривоногого человечка, за которым семенила худая, изможденного вида женщина. На руках у нее был малыш, другой, постарше, цеплялся за юбки. Вслед за матерью спешили остальные дети, на вид старшему было не больше пятнадцати, шествие замыкал карапуз лет трех. – Батюшки, сколько их у него! – хмыкнул Кирби.

– Голову даю на отсечение, уж ты бы им показал, как ходить под парусами, – прошептал Робин, толкая Конни локтем. Тот, сцепив зубы, мешком подпрыгивал на спине низкорослого пони, одолженного в гостинице, вцепившись в плечи второго сына герцога Камейра.

– Угу, согласен, лорд Робин, – пробормотал Конни, недоумевая в душе, как это так: он, который на корабле никогда не чувствовал даже намека на морскую болезнь, сейчас чуть не выворачивался наизнанку и позеленел, как кочан молодой капусты.

– Просто Робин, – поправил Робин Доминик своего приятеля. – Мы же друзья.

– Идет, ваша милость, – с усмешкой кивнул Конни.

– Ну держись, – пробормотал Робин. Засмеявшись, он ударил пони каблуками, послав его галопом по узкой тропинке, к вящему неудовольствию Конни и беспокойству Реи.

Френсис улыбнулся, будто читая мысли сестры. Он вдруг вспомнил, как Робин когда-то поскакал на своем Шупити напролом через сад и, врезавшись в лорда Рендейла, свалил того в пруд с лилиями. Ну да ладно, он глаз не спустит с этого сорванца на случай, если мальчику придет в голову попугать чьих-нибудь кур.

Вокруг группы всадников уже стали собираться зеваки. Ведь незнакомцы были одеты как настоящие аристократы, сидели на чистопородных лошадях, а такое зрелище нечасто выпадало простым рыбакам и фермерам Мерлея.

– Рея, я ненадолго оставлю тебя здесь вместе с Кирби. Он, похоже, считает, что Хэлли кое-что упустила, и. собирается сам заглянуть к зеленщику, – предупредил Данте. Несмотря на то, что заготовка припасов к их столу находилась полностью в ведении Хэлли, Хьюстон Кирби считал своим долгом всюду совать свой нос, засыпая стряпуху советами и указаниями, которых никто не спрашивал и в которых, похоже, никто не нуждался.

– Я скоро, Рея, – добавил Лейтон, когда они попридержали своих лошадей у рыночной площади. Он соскочил на землю и протянул руку жене, помогая ей спуститься с коня. – Я собираюсь заглянуть в таверну на Хайстрит. Это там, почти на вершине холма. Если тебе вдруг что-то понадобится, ты будешь знать, где меня найти. Обычно в ней толкутся те из местных, кто сейчас не у дел. Думаю, есть смысл туда наведаться и дать знать, что в Мердрако работа найдется для всех и что я намерен платить звонкой монетой, – коротко объяснил Данте. Однако сам он был далеко не так уверен в том, что из этого что-то получится: проклятая шайка Джека Шелби могла запугать всех до единого жителей деревни.

– Помощь не потребуется? – с надеждой спросил Алистер, слабо надеясь, что капитан возьмет его с собой, благо он ничего не понимал ни в овощах, ни в домашней птице.

Данте коротко кивнул. Он помог Рее пробраться сквозь густую толпу и оставил жену возле корзин, в которых громоздились горы только что собранных вишен, под охраной Хьюстона Кирби и изумленно разинувшего рот Робина, застывших подле нее. Френсис Доминик и ухмылявшийся во весь рот Конни Бреди, который следовал за ним по пятам, уже растворялись в галдящей толпе крестьян, вне всякого сомнения, чувствуя себя наверху блаженства.

Таверна, куда направлялся Данте Лейтон, примостилась между лавчонкой цирюльника, где стригли, брили и завивали местных франтов, а также предлагали пустить кровь любому, кого одолевали разные недуги и хвори, и кокетливой крохотной аптекой. Судя по вычурной вывеске, стоявшая на бойком месте аптека процветала.

Данте замедлил шаг у небольшого двухэтажного здания, украшенного затейливым фронтоном, с длинным рядом высоких, похожих на бойницы окон. Остановившись у резной деревянной вывески, которая изрядно покосилась и выцвела от соленых морских ветров, Данте шагнул было к дверям, но потом что-то заставило его остановиться. Помедлив немного, он пристально посмотрел на приковавшую его внимание вывеску, и на лице его появилось странное выражение.

Данте остановился так внезапно, что Алистер чуть было не ткнулся лицом ему в спину. Проследив за взглядом капитана, он поднял глаза и чуть было не вскрикнул от удивления.

Вывеска представляла собой грубо вырезанную из дерева фигуру женщины, с головы до ног укутанную в нечто белое, напоминавшее саван. Вокруг этой фигуры шла надпись: «Бледная леди с развалин». Это и было название таверны.

Алистер испуганно моргнул, но Лейтон ничего не сказач. Молча вглядевшись в странную вывеску, он повернулся и поднялся по ступенькам в таверну. За ним по пятам двинулся верный Алистер. Все пространство крохотной полутемной прихожей занимала лестница, которая вела на второй этаж. Там располагались комнаты, которые хозяин таверны сдавал на ночь. Ориентируясь на смутный гул голосов, Данте повернул направо и вошел. Комната, куда он попал, была полна людей.

Не обратив ни малейшего внимания на уставившихся на них людей и на мгновенно воцарившуюся напряженную тишину, Данте Лейтон направился прямиком к стойке трактирщика. За ней в фартуке, повязанном поперек огромного пуза, возвышался человек, разливавший из столь же пузатого бочонка эль.

– Доброго вам дня, господа, и добро пожаловать в «Бледную леди», – приветствовал он вошедших. – Что желаете? – спросил он, с удивлением разглядывая щегольски одетых джентльменов. – Вы ведь не местные?

– Не совсем так, – отозвался Данте, заказывая пару кружек эля.

– В самом деле? Тогда вы, стало быть, заметили, что у трактира нынче другое название. Раньше он назывался «Дуб и плющ», но когда я его купил – а сам я родом из Барнстапла, – то решил изменить его. Да и прислугу пришлось взять новую. Что это за служанки – кожа да кости?! А я люблю пухленьких, кровь с молоком. – И он подавил довольный смешок, глядя, как одна из девушек, пышная, грудастая, пробирается через толпу, к большому удовольствию местных парней. То и дело кто-нибудь останавливал служанку и, весело подмигнув, заказывал очередную кружку. Хозяин понимающе осклабился.

– А название – это местная легенда, – продолжал болтать хозяин, наполняя кружки элем. Сдув пену, он протянул их новым гостям: высокому господину с холодным взглядом серых глаз и его более молодому приятелю со встревоженным выражением лица. – Жила тут раньше одна леди, знатная, говорят, была, из хорошей семьи, так-то вот. – Оглядываясь по сторонам, словно боясь, не подслушивает ли кто, он продолжал: – И в один прекрасный день сорвалась она с прибрежных скал прямо в море, там, с высоты, где развалины старого замка. Мердрако, так его здесь называют. Говорят, уж очень убивалась бедняжка из-за своего негодяя сынка, будущего маркиза, так убивалась, что не снесла горя да и бросилась вниз с утеса. Но это еще не самое страшное. С тех пор ее беспокойная душа что ни ночь бродит, и стонет, и плачет, все оплакивает своего сыночка. Упокой Господи ее душу! С тех пор как назвал я свою таверну в ее честь, дела пошли как нельзя лучше. Ведь разве ж забудешь такое название – да никогда в жизни! – с широкой ухмылкой добавил он. Впрочем, ему показалось, что оба джентльмена не пришли в восторг от его рассказа. Трактирщик недовольно фыркнул и только тут заметил, что в таверне как-то подозрительно тихо.

Бросив удивленный взгляд за спины гостей, он недоуменно пожал плечами, пытаясь сообразить, что произошло. Казалось, все те, кого он хорошо знал, как-то странно смотрят на приехавших, особенно на одного из них, старшего.

Толстяк нервно прочистил горло. Что-то явно было не так.

– Ох, прошу прощения, я не разобрал вашего имени, сэр, – пробормотал он. – У нас принято приветствовать уважаемых гостей по всем правилам, – добавил он неуверенно, и замешательство его еще больше усилилось, когда он заметил странную усмешку, скользнувшую по губам сероглазого джентльмена, прежде чем тот повернулся лицом к сгоравшим от любопытства завсегдатаям «Бледной леди».

Сделав большой глоток, Данте пристально взглянул на затаивших дыхание мужчин.

– Кое-кто из вас, без сомнения, узнал меня. Если же нет, позвольте представиться! Я – Данте Лейтон, лорд Джей-коби. Я вернулся в Мердрако. Но, к сожалению, пока я отсутствовал, мой замок и все хозяйство пришли в плачевное состояние.

Довольно-таки мягко сказано, отметил про себя Алистер, поднеся кружку к губам.

– Буду рад нанять каждого, кто хочет заработать. Заплачу хорошие деньги, – добавил Данте, глядя на притихших людей.

– Будь я проклят, если не помню вас, лорд Джейкоби! Только вот что-то раньше вы не спешили платить по счетам, – отозвался мужчина с обветренным лицом, сидевший за столом как раз напротив Лейтона. – Какого же дьявола я должен верить вам сейчас, хотя, признаться, мужества вам не занимать, раз вы решились прийти нынче сюда. Думаю, в Мерлее полным-полно тех, кто вас не забыл. Не забыли и того, в чем вас тогда обвиняли. Увы, милорд, в наших краях у вас осталось маловато друзей.

Алистер молча отер рукой губы и про себя поклялся глаз не спускать с угрюмого рыбака, что так необдуманно задел честь его капитана.

Но ответ Данте Лейтона изумил верного Марлоу. Вместо того чтобы вспылить, он только молча кивнул, соглашаясь с обвинениями грубияна. Рука капитана скользнула в карман, и через мгновение на грубо оструганном столе появился небольшой кожаный мешочек. Данте протянул его рыбаку.

– Открой-ка, – резко приказал он тем же тоном, что некогда отдавал команды марсовым, стоя на вздыбленной палубе «Морского дракона». Мужчина пожал плечами, неловко потянул за кожаный шнурок и высыпал на стол содержимое кошелька. Раздался мелодичный звон, и у посетителей загорелись глаза – на темном дереве сверкали золотые монеты.

– С каждым, кто захочет на меня работать, я буду щедро расплачиваться в конце дня. Платить буду за ту работу, что он сделал за день. Только не обольщайтесь – работа предстоит нелегкая. Провести меня не удастся. Сам я немало потрудился, чтобы заработать эти деньги, и такой же работы я буду требовать и от вас. Любой, кому это не по душе, мне не нужен, – предупредил Данте. Рыбак, что первый узнал его, изумленно таращил глаза. Он не забыл изнеженного, испорченного молодого аристократа, что пустил по ветру семейное состояние, и сейчас поверить не мог, что перед ним тот же самый человек.

Похоже, ему не привыкать приказывать, к тому же он ни минуты не сомневается в том, что приказ его будет выполнен, озадаченно подумал Вильям Браунвел, вглядываясь в суровое, бронзовое от загара лицо хозяина Мердрако. Он всегда гордился тем, что с первого взгляда мог понять, что скрывается за непроницаемым лицом любого человека. И теперь он прочел что-то такое в этом ледяном взгляде, что пришлось ему по душе. Лорд Джейкоби не отвел глаз, напротив, он смотрел открыто, честно, и Вильям Браунвел внезапно почувствовал, что верит ему безоговорочно.

– Если кто-то здесь сомневается, что я способен заплатить за работу, ну что ж, можете навести справки у моих банкиров. На моем счете в здешнем банке, в Мерлее, довольно крупная сумма денег, то же самое в банке в Уэстли-Эббот, в Бристоле, в Лондоне. Мой поверенный с радостью удовлетворит ваше любопытство, господа, если у вас остались сомнения.

– Могу заверить вас, джентльмены, – услышал вдруг Алистер собственный голос, – что Данте Лейтон – человек слова. Я служил старшим помощником под его командованием на «Морском драконе», мы вместе сражались с врагами в море, и все они, поджав хвост, бежали прочь, лишь завидев паши паруса. Наш капитан не знал поражений. И клянусь вам, вся команда любила и уважала его. Поэтому будьте уверены, что, если капитан дает слово, ему можно верить, – закончил Алистер, глаза его горели тем же огнем, что и во время битвы.

– Да будь он богаче самого короля, я и тогда не решусь замарать руки, работая на такого человека, как он! – раздался чей-то злобный голос из дальнего угла комнаты.

Все, кто только что с таким вниманием слушал пылкую речь Алистера, обернулись.

– Джек Шелби – мой друг, и об этом вам забывать не следует, – добавил тот же человек. Он поднялся со своего места и протолкался сквозь плотную толпу поближе к Данте Лейтону. – Будь я проклят, если наш Джек забыл, кто ему друг, а кто враг! А если и забудет вдруг, так я ему напомню, – добавил он, оглядываясь вокруг, словно стараясь запомнить лица сидевших в зале людей.

– На вашем месте я бы не волновался так из-за Джека Шелби, – спокойно заметил Данте.

– Ах вот как, милорд?! – издевательски протянул наглец, смерив Данте с ног до головы презрительным взглядом.

– Дни Джека Шелби сочтены. Можете передать ему мои слова, – невозмутимо продолжал Данте, глядя прямо в глаза побагровевшему от бешенства человеку, которого от ярости, казалось, вот-вот хватит удар. Потом, прежде чем тот смог сообразить, что происходит, маркиз Джейкоби метнулся к противнику, в мгновение ока скрутил ему руки и пинком вышвырнул вон из трактира под свист и улюлюканье. Вся компания радостно зашумела: этого буяна здесь недолюбливали, и его позорное изгнание вызвало одобрение.

Наглец с грохотом скатился по выщербленным ступеням лестницы и кубарем вывалился на улицу. Придя в себя, он поднялся на ноги и с трудом подобрал упавшую на камни мостовой шляпу, дав себе страшную клятву отомстить каждому, кто был свидетелем его позора.

– Вы еще об этом пожалеете, милорд! – проскрежетал он, бросив взгляд в сторону трактира. – Вы еще пожалеете! Погодите у меня! Немного подождите, совсем чуть-чуть, дайте только добраться до Джека, а там уж я все ему выложу. Вот увидите! – хрипло крикнул он и заторопился прочь от трактира, то и дело оглядываясь через плечо и грозя кулаком. Взрывы хохота, долетевшие до его ушей, привели его в бешенство.

Данте Лейтон обернулся и обвел взглядом людей, которые столпились вокруг. Он с облегчением заметил, что теперь мужчины смотрели на него по-другому, будто видели в первый раз, словно и не было никогда избалованного молодого лорда, каким он остался в их памяти.

– Можете также сообщить, что я ищу арендаторов тех земель, что лежат по соседству с Мердрако. Арендная плата не будет слишком высокой, и как будущий лендлорд я обещаю, что для начала вы получите все необходимое, чтобы обзавестись хозяйством. Все, кто решит работать на Лейто-нов, об этом не пожалеют – они и их семьи будут под моей защитой, – пообещал хозяин Мердрако.

– Но ведь эти земли больше уже не принадлежат Мерд-рако, – пробормотал кто-то. – Мы думали, что они давно уже собственность сэра Майлза Сэндбурна.

Данте торжествующе улыбнулся:

– Все земли, что издавна принадлежали Мердрако, снова стали моими. Могу заверить вас, что сэр Майлз больше не хозяин ни одного клочка земли, которой из века в век владели Лейтоны.

Незаметно подошедший к нему Вильям Браунвел протянул Лейтону кожаный кошель.

– Вот ваши деньги, милорд, – сказал он. Алистёр решил было, что тот собрался отказаться, но рыбак добавил: – По крайней мере теперь у меня есть надежда заработать себе на кусок хлеба.

Данте взял кошель.

– Надеюсь вскоре увидеть вас в Мердрако, – сказал он.

– Угу, правильно. Многие из наших будут рады узнать, что вы станете нашим новым лендлордом. Сэра Майлза в наших краях не очень-то любили. Что ни год, повышал плату за землю, вот так-то. Бьюсь об заклад, что старина Кирби тоже с вами, а? – с любопытством спросил Браунвел. – Мы с ним старые дружки были, аж до тех самых пор, пока он не исчез. Я-то всегда догадывался, что не иначе как он вас разыскал.

– Именно так. А теперь он тоже вернулся домой, – отозвался Данте, и впервые в жизни старый Браунвел увидел что-то похожее на человеческое тепло в этих ледяных глазах.

– Прошу прощения, неужели Джек Шелби и впрямь знает, что вы возвратились? – задал он следующий вопрос. Старик от любопытства был сам не свой.

– Да. Дело в том, что мы с ним столкнулись лицом к лицу в один из первых дней, когда я приехал, в «Могиле епископа». В тот раз мне удалось заставить его уйти, но он знает, что его ждет при новой встрече, – сказал Данте, считая, что человек имеет право знать, чем рискует, если появится в Мердрако.

– Так вы остановились в «Могиле епископа»? – Похоже, что старику было известно гораздо больше, чем он говорил. Данте не усомнился – тот знал, что бандиты свили себе гнездо под крышей трактира.

– Да, я был рад снова встретить Сэма и Дору, – осторожно отозвался Данте. – Они всегда были гостеприимны.

– Боюсь, что так, – согласился Вильям Браунвел. – Сэм Лескомб дураком никогда не был. А что, если мне заглянуть к ним как-нибудь на днях? Передать от вас привет Доре, ваша милость? Тут у нас многие до сих пор не могут забыть трагедию, что стряслась с ее братом. Да, пора, пора навести порядок в наших краях, – с нажимом произнес Вильям, бросив многозначительный взгляд на притихших земляков.

Данте Лейтон с интересом посмотрел на старика и медленно кивнул.

– Надеюсь, скоро все переменится. Ну что ж, джентльмены, приятно было провести с вами время, – заключил он и с улыбкой бросил кошелек трактирщику, который был так поражен, что даже не догадался протянуть свою лапу за деньгами. – Угостите всех элем. Я плачу.

– Вы очень щедры, милорд, – пробормотал Вильям, заметив, что люди с восхищением смотрят на своего будущего хозяина.

– Ничего подобного, – ухмыльнулся Лейтон. – Очень скоро кое-кто начнет проклинать меня за скупость, когда я стану спрашивать с вас за каждый шиллинг. Но может быть, по крайней мере не все возненавидят меня потом, если припомнят, что я могу быть и щедрым и всегда поступаю по справедливости с теми, кто честен со мной.

– Ах, милорд, будь я проклят, если вы многому не научились с тех пор, как отправились в море! – задумчиво покачал головой Вильям. – И чтоб я сдох, если теперь, когда вы вернулись домой, мы с вами не поладим!

– Да уж, похоже, поладим, – согласился Данте и чуть заметно кивнул головой, пробираясь сквозь собравшуюся у дверей трактира толпу. Остальные поспешили в трактир, где их ждали полные кружки эля.

– Разрази меня гром, если у нас тут очень скоро не начнутся перемены. Да уж, не буди лиха, пока спит тихо, – сказал Вильям, глядя вслед Данте, который ехал вниз по улице с таким безмятежным видом, словно ничто в мире его не волновало.

– Кирби, что-то я не вижу здесь подходящей черники, – с огорчением сказала Рея коротышке дворецкому, который с кряхтением поставил перед ней несколько корзин, полных доверху темно-синей ягодой.

– Так это потому, что вы и Хэлли не из Девоншира, миледи. Здешняя черника растет на вересковых пустошах, и поэтому нигде в Англии не пекут тартинки лучше и слаще наших, а уж если их сдобрить взбитыми сливками, так просто пальчики оближешь! – заявил, закатив глаза, Кирби.

– А что с сидром, Кирби? Хэлли в жизни столько не израсходует, вот увидишь. Может быть, стоит купить поменьше, как ты думаешь? – улыбнулась леди Рея.

– Ах, миледи, пощадите старика! Вот уж сколько лет я не пробовал здешнего горячего сидра, да еще с пряностями! – простонал Кирби с таким жалобным видом, что Рея и в самом деле преисполнилась к нему жалостью. – Но уж конечно, на будущий год я сам сварю сидр. Свалит с ног любого, с позволения сказать, миледи. Мы всегда варили его в Мердрако, но боюсь, теперь нам придется завести собственный жернов и квашню. И конечно, нельзя брать ту солому, что в конюшнях Мердрако, не то дело может плохо кончиться.

– А чем плоха здешняя солома? – поинтересовался Френсис, глядя на старика с таким изумлением, будто подозревал, что тот не в своем уме.

– Солома должна быть непременно чистой, лорд Френсис, – отозвался Кирби, в свою очередь, с удивлением оглядев молодого господина, словно недоумевая, с неба тот, что ли, свалился, что не знает таких простых вещей. – Видите ли, обычно я беру яблоки – сам выбираю, потому как годятся только самые сочные, – и перетираю их на большом каменном жернове, а потом сливаю все это в специальную каменную квашню. Потом перекладываю всю эту массу слоями чистой соломы, милорд, и давлю специальным прессом для изготовления сидра, пока не появится сок. Его я сливаю в плоскую бадью, он должен простоять не меньше пяти дней. Там-то он и начинает бродить. Все, что поднимается на поверхность, я аккуратненько собираю и выбрасываю, а все остальное переливаю в дубовые бочонки, запечатываю и так оставляю. Сразу его пить нельзя, сидр должен немного постоять.

– Конечно, – с понимающим видом кивнул Френсис.

– Вот и чудесно! Надеюсь, что на следующий год вы уже сможете отведать моего собственного сидра, впервые за последние пятнадцать лет. Это будет нечто особенное, можете мне поверить, милорд, – заговорщически хихикнул Кирби. – Жду не дождусь, как подумаю об этом, аж дух захватывает. А вы, милорд, уж постарайтесь не забыть, что мы будем ждать вас в Мердрако в канун двенадцатой ночи.

Френсис выдавил улыбку.

– Я польщен, – пробормотал он, втайне рассчитывая в это время быть где угодно, лишь бы не здесь.

– Ладно, посмотрим, – махнула Рея и углубилась в длинный список покупок, которые должны были по ее приказанию доставить в Мердрако. – Яйца, цыплята, ветчина, сыр, телятина, окунь, картофель, сельдерей, морковь, горох, – бормотала она, просматривая записи. Вдруг, подняв голову, она заметила Данте и Алистера, которые медленно двигались к ним. Рея помахала рукой, но мужчины, похоже, не заметили – в этот самый момент к ним подскочил какой-то юный оборванец и подергал Данте за рукав. Он остановился, с любопытством взглянул на паренька, и Рея заметила, как тот украдкой сунул ему в руку сложенную в несколько раз бумажку. Мельком взглянув на нее, Данте кинул мальчишке мелкую монетку. Рея взглянула на мужа и удивилась – в руках у него ничего не было, записка таинственно исчезла, а сам он вместе с Алистером как ни в чем не бывало продолжал пробираться сквозь плотную толпу.

Рея снова помахала, на этот раз он увидел ее и радостно улыбнулся. Его высокая фигура заметно выделялась даже на рыночной площади.

– Боюсь, я заставил тебя ждать, – сказал Данте, бросив выразительный взгляд на повозку, доверху забитую корзинами с фруктами и овощами. – Все в порядке? – спросил он, припомнив, как прохожие украдкой оглядывали их, когда они въехали в Мерлей.

– Господи, Данте, да неужели ты до сих пор не понял, что при одном взгляде на твою жену сам дьявол расплывется в улыбке?! – пошутил Френсис, а про себя подумал, что попал в самую точку: Данте посмотрел на жену, и лицо его просветлело.

– Не волнуйся, все хорошо. А как у тебя? – с беспокойством спросила Рея. В душе она побаивалась, не в силах представить, как прошла его первая встреча с местными обывателями, – ведь когда-то, много лет назад, все они отвернулись от Данте.

– Лучше, чем я мог надеяться, – вынужден был признать тот, улыбнувшись. – Так что мой тебе совет – купи побольше сидра, ты слышишь, Кирби? – приказал он дворецкому, который почему-то страшно смутился. – Ведь это как раз то, о чем мы мечтали с той самой минуты, как ступили на землю родного Девоншира. Надеюсь, ты не забыл о том, что обещал попотчевать нас и собственным сидром? – напомнил Данте. – Кстати, куда подевались Конни и Робин? Нам пора домой, в Мердрако. – Он беспокойно огляделся вокруг, но мальчики, как оказалось, были неподалеку. Они уже мчались к взрослым со всей скоростью, на которую оказались способны, а ватага деревенских сорванцов со свистом и улюлюканьем швыряла им вслед гнилые фрукты.

Рея только покачала головой, заметив, как Робин ужом проскользнул за спиной какой-то толстухи в длинной ротонде, решив напоследок отомстить. Гнилой помидор, который он, тщательно прицелясь, швырнул в одного из своих преследователей, попал точно в цель, но Робин решил, что нет смысла дожидаться, чтобы убедиться в этом самому, и стрелой помчался следом за Конни. Тот мгновением раньше тоже попотчевал местных хулиганов тухлой картофелиной и сейчас спешил поскорее попасть под крылышко своего опекуна.

Рея, стоя рядом с мужем, смеялась, глядя, как насмерть перепуганный Кирби и Алистер изо всех сил стараются успокоить заволновавшихся лошадей. Внезапно краем глаза она заметила знакомую женскую фигуру, затянутую в багрово-красную амазонку, такого же цвета страусовые перья на шляпе колыхались при каждом шаге лошади, и Рею вдруг ужалила догадка – а что, если та записка, которую только что сунули в руку Данте, подписана не кем иным, как Бесс Сикоум? Ей вдруг показалось странным, что Данте ни словом не обмолвился о полученном письме. И в первый раз с тех пор, как для нее прозвучали свадебные колокола, Рея задумалась о том, что за тайну скрывает ее муж.

Глава 27

– Что-то вы последнее время на редкость враждебно настроены, – недовольно сказал Данте. Низкий голос его пророкотал, словно приближающаяся гроза в тихую, безветренную ночь.

Сэр Морган Ллойд резко повернулся на каблуках, вздрогнув от неожиданности.

– Это что, ваша обычная манера – являться на свидание раньше назначенного времени? – рявкнул он, выведенный из себя тем обстоятельством, что капитан «Морского дракона» ухитрился-таки застать его врасплох.

– Но не намного раньше, чем вы сами, – отозвался Данте, ступив в полосу лунного света. Ведь сэр Морган и сам явился не меньше чем за четверть часа до условленного времени.

– Надеюсь, вы пришли сюда, поскольку получили мою записку? – осведомился сэр Морган.

– Естественно. Неужели вы думаете, мне пришло бы в голову покинуть теплую постель в такой час только для того, чтобы просто побродить по окрестностям? – Данте удивленно вскинул бровь. – Я ни минуты не сомневался, что вскоре получу от вас весточку. Мне только хотелось надеяться, что вы будете более любезны, чем в прошлый раз.

– Если бы я и в самом деле был уверен, что вы повинны в смерти моего брата, то не стал бы ждать, а просто вызвал бы вас на поединок, – совершенно серьезно отозвался сэр Морган.

– Я был огорчен, узнав о его гибели, – сказал Данте. В неверном свете луны суровое лицо сэра Моргана казалось высеченным из серого мрамора.

– Убийстве, – поправил он.

– Странно, но я чувствую и свою вину в том, что его корабль потерпел крушение именно в Прщере Дракона. Здешние воды и в самом деле смертельно опасны для судов, – вздохнул Данте. – Даже самые опытные капитаны боятся сюда заходить: можно легко посадить корабль на рифы.

– Он смог бы пристать к берегу, капитан. Вспомните, ведь именно на берегу он нашел свою смерть, – резко напомнил сэр Морган.

– А не могло случиться так, что крушение корабля произошло просто по несчастному стечению обстоятельств? Я знаю, что вдоль берега здесь тянется череда рифов, и, когда судно выбрасывает на скалы, сбегаются окрестные жители за много миль в надежде чем-нибудь поживиться с разбитого корабля. Еще мальчишкой я видел, как жители деревни очистили потерпевший крушение корабль от всего мдло-маль-ски ценного буквально в считанные минуты. Мне случалось видеть, как покойников при этом, ничуть не гнушаясь, раздевали буквально догола. Если бы один из этих несчастных выбрался на берег живым, думаю, у него просто не хватило бы сил сопротивляться, чтобы сохранить то немногое, что у него осталось. Может, именно это и произошло с вашим несчастным братом? А узнав, что он королевский офицер, мародеры могли просто перепугаться и прикончить его, – предположил Данте. Его предположение звучало довольно правдоподобно, и сэр Морган был бы рад поверить ему, если бы погибший капитан был кем угодно, а не его братом.

– Думаю, он попал в ловушку. Дело в том, что одного человека он подозревал уже давно. Я узнал обо всем из письма, которое Бенджамин написал мне незадолго до того, как с ним разделались. Оно было коротким, но брат упомянул о том, что нашел предателя. К несчастью, Бен совершил ошибку и в результате погиб сам, – горестно нахмурился сэр Морган. – Он был хорошим капитаном и прекрасно знал эти места. Ему бы никогда не пришло в голову просто так войти в Пещеру Дракона – нет, он был осторожным и предусмотрительным человеком. Что-то привело его сюда, и если мои подозрения меня не обманывают, он и не догадывался о том, что его ждет, пока не стало слишком поздно. Уверен, что его ввели в заблуждение сигналы контрабандистов. Кто-то, вероятно, посветил с берега, зная, что корабль неминуемо разобьется о рифы. Похоже, все было тщательно спланировано заранее.

Прислонившись спиной к одному из валявшихся на земле каменных драконов, Данте пристально взглянул в лицо сэру Моргану, стараясь рассмотреть его в темноте.

– А почему же вы не заподозрили в первую очередь меня? Как вы справедливо заметили, за всем этим могу стоять именно я, несмотря на то что уже много лет не бывал в Мердрако, – прямо спросил Данте.

Тот рассеянно провел рукой по волосам и устало потер виски.

– Наверное, потому, что вы сами когда-то были капитаном корабля, а потому не унизились бы до того, чтобы хладнокровно отправить такое же судно на рифы. Это совсем не похоже на вас, сэр, – просто сказал он. – Вы знаете, что это такое – ответственность за свою команду и за судно в любых обстоятельствах. Слишком долго я гонялся за вами, чтобы не понять в конце концов, что вы за человек. Вы не такой негодяй, чтобы хладнокровно предать другого человека и вверившихся ему матросов.

– А я-то думал, что не доживу до того дня, когда мы сможем стать союзниками.

– Как вы думаете, капитан, это время уже пришло? Как хозяин Мердрако, вы ведь больше других должны быть заинтересованы в том, чтобы очистить здешнее побережье от шайки бандитов? – спросил сэр Морган.

– Так, значит, вы уже слышали о том, что произошло в Мердрако?

– Да, не сомневайтесь, подобные слухи разлетаются в мгновение ока. Мне очень жаль, что так случилось, но, с другой стороны, я даже рад, что и у вас есть причина преследовать этих мерзавцев. Особенно Джека Шелби, – добавил он тихо.

Данте кивнул.

– Насколько я понимаю, вам также известно, что у Шелби есть повод желать мне только зла? – поинтересовался он, вне себя от удивления, что сэру Моргану известно так много.

– Конечно, ведь он отец той девушки, в смерти которой вас в свое время обвиняли. Думаю, ваш приезд вообще всколыхнул все старые обиды и напомнил кое-кому о прежней ненависти. Нынче вечером мне случилось быть в Мерлее. Я остановился, чтобы пропустить глоточек эля в довольно известной таверне, и слышал кое-какие разговоры о вас, капитан. Похоже, вы с мистером Марлоу успели побывать там незадолго до меня и даже позволили себе весьма невежливо вышвырнуть за дверь одного из людей Джека Шелби. Впрочем, большинству зрителей это даже понравилось. Многие из них считают, что Шелби еще пятнадцать лет назад обезумел из-за своей ненависти. Думаю, теперь они задумались, не слишком ли поторопились когда-то обвинить вас в убийстве девушки.

– Думаю, это потому, – ничуть не растрогавшись, сказал Данте, – что я вернулся богатым человеком.

– Вы стали циником, – грустно усмехнулся сэр Морган. – Впрочем, это понятно. Но не стоит так скромничать, вы произвели весьма сильное впечатление на местных жителей, сами того не желая. То, что вы раскрыли свои карты, многих застало врасплох, так что теперь мнение о вас изменилось к лучшему. Мне страшно неприятно, но я вынужден держать вас под подозрением, капитан, по крайней мере для того, чтобы сбить с толку бандитов. Нужно, чтобы они забыли об опасности. Вы знаете, кого я имею в виду. Тогда мне удастся поймать их на месте преступления и я смогу отомстить за своего несчастного брата. Справедливость восторжествует, – торжественно произнес сэр Морган.

– Вы и ваш брат, наверное, были очень близки?

– Да. Отец умер, когда мы были еще мальчишками. Бен был моложе меня, поэтому я всегда чувствовал себя ответственным за него и за мать. Теперь их уже нет, но я помню клятву, которую дал матери, когда она умирала, – что я всегда буду брату другом и защитником. Его уже нет, но по крайней мере я отомщу за него.

– Наверное, вам будет странно услышать это от меня, – сказал Данте, – но постарайтесь убедиться, что схватили именно того человека. Чтобы не возникло ни малейших сомнений в его виновности. Мне бы не хотелось, чтобы жажда мести завела вас в тупик.

– Если не считать таинственных слухов о том, что за спиной бандитов стоит кто-то неизвестный, я точно знаю, за кем мне предстоит охотиться, – уверенно произнес сэр Морган.

– За Джеком Шелби.

– Да, – кивнул он.

– А может быть, и за лейтенантом Хэндли? – прищурился Данте.

– Господи, а мне-то казалось, что я в тот день вел себя на редкость умно! – Сэр Морган в отчаянии схватился за голову.

– Ну, вашу угрозу отправить меня в открытое море на утлой лодчонке вряд ли можно считать хорошей идеей. Но то, что вы почему-то не доверяете этому человеку, было ясно как Божий день. Впрочем, сам он, кажется, об этом не подозревает. Вы считаете, он как-то связан с бандитами?

– Вполне вероятно. Он может быть тем самым человеком, который планирует каждый шаг этих головорезов. Впрочем, на самом деле я так не думаю, разве что наш лейтенант – великолепный актер… Да нет, роль главаря ему не по зубам. Уверен, он просто выполняет чужие приказы, как и все они, – задумчиво произнес сэр Морган.

– А что вы скажете о Джеке Шелби? – поинтересовался Данте. – Он хитрый кровожадный дьявол.

– Да, – задумчиво протянул сэр Морган. – Хотя, мне кажется, чересчур горяч для того, чтобы хладнокровно приготовить западню для «Стерегущего» или наладить пути, по которым доставляется контрабанда. Нет, он не ферзь, а такая же пешка, как и остальные.

– Так вы хотите сбить бандитов с толку, делая вид, что подозреваете одного меня? Вне всякого сомнения, Джек Шелби будет просто в восторге, – хмыкнул Данте. – Если в ответ на все ваши обвинения я промолчу, то стану наживкой в той ловушке, что вы приготовили для их тайного главаря, – предположил он, – либо мне остается дать кое-какие показания против Джека, чтобы обелить себя.

– Ну, поскольку у меня не так много людей, которым бы я без колебаний смог доверить свою жизнь, я, конечно, был бы весьма благодарен вам за помощь, – невозмутимо произнес сэр Морган. Похоже было, что прежние противники и в самом деле стали союзниками, правда, по разным причинам.

– Боюсь, пройдет немало времени, прежде чем Рея сможет простить вам ваши вчерашние обвинения, – улыбнулся Данте.

– Мне было невыносимо жаль огорчать ее, но я был вынужден пойти на это. На лейтенанта эта сцена произвела неизгладимое впечатление. Может быть, со временем, когда все будет уже позади и мы останемся в живых, я смогу оправдаться в ее глазах. – Капитан улыбнулся, но в его голосе отчетливо прозвучала печаль.

– Вы будете приятно удивлены, когда поймете, что моя жена на редкость умная женщина. Как только ей все станет известно, вы будете немедленно прощены, можете мне поверить.

– Ну, тогда я буду грезить о той минуте, когда леди Рея пригласит меня на чай, – уже веселее улыбнулся сэр Морган. – А что вам известно о леди Бесс Сикоум? – внезапно спросил он.

– О Бесс?

Сэр Морган почувствовал, что Данте колеблется. Заметил он и то, что его собеседник запросто назвал ее по имени.

– Похоже, вы с ней старые знакомые. Простите. Я задал этот вопрос просто для того, чтобы узнать, чего мне следует от нее ждать.

– Бесс и я вместе росли. Впрочем, вы и так обо всем узнаете – когда-то все считали, что мы непременно поженимся. Потом она передумала. Не то чтобы я винил ее в этом, ведь тогда я был полностью разорен, к тому же надо мной висело подозрение в убийстве, – добавил Данте.

– Нет, я этого не знал. Думаю, вам известно, что она овдовела? – с любопытством поинтересовался сэр Морган, невольно задумавшись: а не осталось ли между этими двоими нежных чувств друг к другу?

– Я слышал об этом, – кивнул Данте, ни словом не обмолвившись от кого.

– К тому же она по уши в долгах, – добавил сэр Морган.

– Вот этого я не знал, – медленно произнес Данте. – А как это случилось? Вам что-нибудь известно?

– Похоже, у ее покойного супруга деньги текли между пальцев. Да и вообще он был порядочным болваном – ввязался в какие-то сомнительные спекуляции землей в колониях и потерял огромную сумму. Впрочем, не он один. Затем лопнул банк, совладельцем которого он был. Похоже, кто-то сразу решил забрать вклад – большую сумму, – и это застигло хозяев банка врасплох. Они не смогли собрать капитал, деньги уже были куда-то вложены, вот и растерялись. Поползли слухи об их несостоятельности, о том, что они злоупотребили доверием клиентов. Наступил крах. Для того чтобы как-то удержать банк на плаву, сэр Гарри и еще кое-кто из инвесторов, в том числе и сэр Майлз Сэндбурн, весьма уважаемый джентльмен, решили пополнить кассу из собственных средств. Насколько мне удалось узнать, этот благородньгй поступок едва их не разорил, – добавил сэр Морган без тени сочувствия к покойному сэру Гарри Сикоуму. Если бы у него самого были жена и дети, ему бы в голову не пришло рисковать их достоянием. – К тому же, насколько я слышал, сэр Гарри куда больше внимания уделял своим лошадям и своре гончих, чем семье.

Данте погрузился в молчание. Вдруг он встрепенулся.

– Я ведь был знаком с сэром Гарри. Вы правы, большего идиота свет не видел, но он был совершенно безвредный дурачок. А пятнадцать лет назад он был очень хорош собой и мог очаровать любую даму.

– Леди Бесс по-прежнему редкостная красавица, правда? – подчеркнуто равнодушно спросил сэр Морган.

Данте медленно кивнул.

– По-моему, с тех пор как я покинул Девоншир, она стала еще красивее, – согласился он. – А что, вам она понравилась?

«Хорошо, что темно и Лейтон не может видеть моего лица», – смущенно подумал сэр Морган, чувствуя себя на редкость неловко. К удивлению Данте, его ответ прозвучал довольно холодно.

– Мой интерес к ней чисто официальный – я уверен, что она как-то связана с бандитами. А мне бы не хотелось видеть, как затянется петля на такой нежной шейке.

Несмотря на это признание, у Данте создалось впечатление, что сэр Морган и пальцем не шевельнет ради нее, если это поможет наказать людей, причастных к гибели его брата. Когда такой человек, как сэр Морган, берет след, можно голову дать на отсечение, что ни один из бандитов не уйдет безнаказанным.

– Бесс? Связана с контрабандистами?! Но это значит, что она работает на Джека Шелби! Простите, но я как-то не могу себе представить, чтобы Бесс заставила себя хотя бы посмотреть в сторону подобного человека! – фыркнул Данте.

– Если женщине отчаянно нужны деньги, потому что дома два голодных ребенка, то эта женщина пойдет на все, – грустно отозвался сэр Морган. – А вы-то сами? Вспомните, каким вы были – избалованный молодой аристократ, картежник, человек без чести и совести! И кем вы стали теперь?!

Данте опешил.

– Я не позволю вам отправить Бесс на галеры.

– Вы по-прежнему к ней неравнодушны? – спросил сэр Морган. Может быть, неприязнь в его голосе объяснялась тем, что в эту минуту, сам не отдавая себе в этом отчета, он вдруг вспомнил о Рее, о своем погибшем брате, – впрочем, он и сам до конца не понимал, почему при упоминании Бесс его вдруг покоробило.

– У меня есть на это причины, – угрюмо ответил Данте.

– Понимаю, – прошептал сэр Морган.

– Не думаю. Однако это ничего не значит, поскольку я твердо намерен помочь вам поймать Джека Шелби и проклятых Детей сатаны вместе с ним, – сказал Данте. – У вас уже есть план? – спросил он. Только бледная луна, показавшаяся из-за облаков, равнодушно следила за двумя .темными фигурами и слышала то, что они решили.

– Тихо, тихо, Кит, – нежно сказала Рея, касаясь поцелуем теплой головенки и спутанных влажных кудряшек. – Мама здесь, – прошептала она, укачивая малыша. Но глаза ее с тоской смотрели на пустую постель, где не было Данте.

Распахнув пеньюар, она мягко приложила крохотную головку сына к груди и уселась, подсунув под спину подушку. Пока малыш жадно сосал, струйки молока то и дело ползли у него по щеке. Прошло немного времени, Кит наелся, и глаза у него стали слипаться. Рея все так же продолжала тихонько качать сына на коленях, пока крохотные ручки не раскинулись. Вскоре малыш уже спал крепким сном, прижавшись к теплой материнской груди.

Наконец Рея осторожно уложила его в колыбель и бережно укутала одеяльцем до самого подбородка.

Когда ребенок уютно засопел, Рея, запахнув на груди пеньюар, направилась к окну. Серебряный свет луны заполнял комнату, было светло как днем. Рея пристально вгляделась в темную листву сада под окном спальни.

Где же он? С содроганием вспомнила она ту ночь, когда внезапно проснулась и в первый раз не нашла мужа подле себя. Рея с тревогой вглядывалась в сад, но ни одна веточка не шелохнулась, все было тихо, только, казалось, деревья стали гуще и темнота подступила к самому домику. Вдалеке призрачно светилось море. Встревоженной Рее вдруг показалось, что вокруг домика шевелятся какие-то таинственные тени. Она протерла глаза и чуть было не вскрикнула, заметив, как одна из теней вдруг двинулась к дому. Из груди Реи вырвался облегченный вздох, когда она поняла, кто это. Ей уже казалось, что она различает в темноте знакомые черты. Рея радостно улыбнулась. Господи, да она ничем не лучше Конни и Робина! Вот глупая, и надо же было слушать на ночь их рассказы о призраках и Диком Охотнике!

Рея продолжала наблюдать за высокой фигурой мужа, пока он быстрыми шагами приближался к дому. Вдруг Данте исчез из виду, свернув на тропинку, которая вела к дверям. Рея уже собиралась отойти от окна, как внезапно краем глаза заметила, что из темного сада выскользнула другая фигура. Ее сердце отчаянно заколотилось: это была женщина, с ног до головы закутанная во что-то белое.

Ужас сковал ее по рукам и ногам. Рея поняла, что перед ней призрак Бледной Леди, чье появление сулило кому-то внезапную и загадочную смерть.

Глава 28

В сером свете пробуждавшегося дня Рея тщетно пыталась привести в порядок собственные мысли. Что же она видела накануне ночью? Она не сомневалась, что там, в саду, действительно кто-то был, но решила не рассказывать об этом мужу, тем более что голова ее в это время была занята куда более важной проблемой – Данте вообще отрицал, что ночью уходил из дома. Или, вернее, он отказался даже говорить на эту тему, так что она уверилась в том, что супруг тайком ускользнул на любовное свидание.

Она пыталась намекнуть, что заметила, как на ярмарке в Мерлее оборванец украдкой сунул ему в руку записку. Данте отрицал и это. Может, он в самом деле встречался с человеком, приславшим письмо? А если Данте написала женщина, которая в темноте кралась за ним по пятам, прячась за деревьями? Перед глазами Реи то и дело всплывала высокая женская фигура в темно-алом бархате: она видела леди Бесс в Мерлее в то самое время, когда Данте передали таинственную записку.

Но во что бы он ни был замешан, Данте явно не собирался посвящать жену в свои дела. Ведь тогда, ночью, войдя в спальню, он заметил ее вопросительный взгляд, но ни слова не сказал о ночном свидании. Просто буркнул, что не спалось и поэтому он решил спуститься вниз и выпить глоток бренди. И в самом деле, в руках у него был хрустальный бокал с густой, янтарного цвета, жидкостью. Глядя на него, босого, в рубашке, небрежно заправленной в бриджи, Рея чуть было не поверила его словам. Ей пришлось напомнить себе, что сапоги и теплый плащ скорее всего брошены за дверью, а бренди – отличное средство, чтобы согреться и унять дрожь, вызванную ночной сыростью.

Данте тревожно спросил, что заставило ее проснуться, и успокоился, только узнав, что она встала покормить малыша. Поставив бокал на столик, он присел на край постели и жадно привлек ее к себе, как будто ничего не случилось.

Рея почувствовала его горячее дыхание на своей шее, и через мгновение губы его ласково скользнули по атласной коже. Горячие руки нежно погладили ее плечи и тесным кольцом сомкнулись на талии. Дыхание его слегка отдавало бренди. Рея еще успела почувствовать этот терпкий аромат, и в то же мгновение он впился поцелуем в ее губы. Время остановилось. Забыв обо всем, Рея опять почувствовала, как томительное, жгучее желание начало медленно расти внутри ее тела, – это было то самое чувство, что заставляло ее идти навстречу всем прихотям мужа. Но только не теперь, пронзила ее внезапная мысль, нет, не теперь, когда между ними впервые встал обман. Разве могла она позабыть о своих подозрениях? Да ведь это просто насмешка над ее любовью!

Она отпрянула от него и спрятала лицо в складках постели. В первый и единственный раз с той самой минуты, когда они признались друг другу в любви, Рея оттолкнула его.

Вскочив на ноги, Данте выпрямился во весь рост, на лице его застыло выражение горького недоумения. У Реи сердце разрывалось от отчаяния, так ей хотелось броситься к нему, прижаться к широкой груди, забыть обо всем. Но что-то остановило ее.

– В чем дело! – сурово спросил он, машинально приложив руку к груди. Распахнутый ворот рубашки открывал густую поросль курчавых волос и тугие бугры мышц.

– Ни в чем. – Она отвела глаза, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Полно, душа моя, какая из тебя обманщица? – мягко усмехнулся он. Приподняв ее подбородок, он заставил жену поднять голову, и она увидела его сверкающие глаза. – Я снова спрашиваю тебя, Рея. Что произошло?

Несмотря на нежность, звучавшую в голосе мужа, Рея упрямо закусила губу. Она колебалась. Что лучше – хранить молчание или сказать ему правду? Впрочем, она никогда не умела лукавить, поэтому, взглянув ему прямо в глаза, Рея отчеканила:

– Я не спала, Данте. Долго стояла у окна, любовалась луной и гадала, где ты можешь быть. Вдруг я увидела тебя, ты шел через сад со стороны лужайки. Я знаю, что ты куда-то ходил. Зачем ты обманываешь меня, Данте?

Данте молча стоял перед ней. На лице его застыло выражение странной неуверенности, и это еще больше убедило Рею в том, что ему действительно есть что скрывать.

Наконец он заговорил:

– Ты права. Я и в самом деле уходил. Просто решил прогуляться немного, – ответил он, но Рея подозревала, что это далеко не так. Он сказал только часть правды.

– Ты никого не встретил по дороге? – неуверенно спросила Рея, но ее прервал громкий смех Данте.

– И кого же, как ты думаешь, я мог встретить в этот час? – вызывающе спросил он, словно ожидая упреков.

Но, взглянув в несчастное, встревоженное лицо, Данте упал перед ней на колени и сжал ее холодные руки в своих ладонях.

– Рея, мой маленький золотой цветок, – прошептал он, заставив ее поднять лицо. Его глаза сверкали в свете луны. – Тебе нет нужды опасаться других женщин. Ведь об этом ты подумала? Просто верь мне. Помнишь, когда-то ты поклялась, что ничто в мире не заставит тебя отвернуться от меня, что бы ты ни услышала. Всегда верь только в одно: в мою любовь. Она навеки принадлежит тебе, и это так же верно, как и го, что вслед за ночью обязательно придет день. – Увидев огонь, который горел в его глазах, Рея внезапно поверила ему.

И чуть позже, когда он снова осторожно привлек ее к себе, она уже не отстранилась. Сгорая в пламени страсти, она совсем позабыла о призрачной женской фигуре в белом, что кралась за ним по пятам по тропинкам сада. Или, может быть, не забыла. Скорее всего, Рее просто не хотелось думать об этом.

Рея рассеянно обвела взглядом охотничий домик, ставший таким уютным. Она знала, что он станет ей домом, по крайней мере, на целый год, и внезапно почувствовала что-то вроде законной гордости. Она проснулась довольно рано, даже слуги еще спали, и теперь, в тишине, когда новый день еще только зарождался, Рея наслаждалась редкими минутами одиночества. Как странно, совсем по-другому выглядит в этот час огромный холл, подумала она, коснувшись кончиками пальцев нежных лепестков золотых нарциссов, огромный букет которых украшал массивный дубовый стол и отражался, словно в зеркале в отполированной до блеска поверхности. Рея двинулась к камину, и в этот миг, захрипев, пробили старые каминные часы. Она с удовлетворением окинула взглядом плетеные стулья с высокими спинками и парочку обтянутых бархатом кресел с изящно выгнутыми ножками, стоявших полукругом подле сверкавшего чистотой камина.

Подняв глаза, Рея на мгновение застыла, вглядываясь в картину, висевшую над каминной полкой. Ее муж собственноручно с благоговением укрепил ее на этом месте. Это был портрет необыкновенно красивой женщины с маленьким мальчиком, за ее спиной виднелось море, окутанное легкой дымкой. Маленькая рука мальчика вцепилась в складки нарядного шелкового платья красавицы. Волосы ее были распущены, и их сверкающие пряди свободно падали ей на плечи. Сама она задумчиво смотрела куда-то вдаль, но серые глаза были печальны. Того же цвета глаза были и у ребенка. Чем больше Рея вглядывалась в портрет, тем сильнее убеждалась, что в глазах Данте никогда не было такого невинного, доверчивого выражения. Неумолимое время оставило на нем свой отпечаток. Теперь взгляд Данте Лейтона был холоден и суров, а Рее хотелось плакать при виде этого очаровательного ребенка, как будто его уже не было в живых.

Она подавила тяжелый вздох, вспомнив об ужаснои трагедии, пятнадцать лет назад разрушившей жизнь людей, которые так безмятежно смотрели на нее с портрета.

– Ах, какое горе, какое горе! – раздался за ее спиной старческий голос.

Рея подскочила от неожиданности и резко обернулась.

– Кирби! Вы до смерти меня напугали!

– Прошу прощения, миледи. Я ужасно огорчен, – извинился Кирби. В руках у него был небольшой серебряный поднос с изящной чашечкой китайского фарфора и крохотным чайником. – Я услышал внизу шаги и спустился узнать, кто здесь, но вы, видно, так глубоко задумались, что я не решился побеспокоить вас. Просто решил, что вы не откажетесь выпить чашечку чаю. – Он поставил поднос на столик возле одного из кресел, подождал, пока Рея сядет, и только тогда наполнил чашечку ароматным горячим чаем.

Рея улыбнулась:

– Вы настоящий колдун, Кирби, умеете читать чужие мысли. Ах, какой чудесный запах! – польстила она старику.

– Я взял на себя смелость сам приготовить его, миледи. Мне показалось, что вам это необходимо, – со слабой усмешкой сказал он.

– Вам следовало бы захватить чашечку и для себя, – сказала Рея, подумав, помнит ли славный старик, что он уже давно не слуга.

– О, миледи, а что подумает капитан, если вдруг ему придет в голову спуститься вниз и он увидит нас тут, вдвоем распивающих чай? – лукаво хихикнул Кирби.

– Ну, должно быть, решит, что двое старых друзей пьют чай, – отозвалась Рея ему в тон, но более внимательный взгляд заметил бы, что улыбка далась ей нелегко. – Какая она была, Кирби? – тихо спросила Рея, снова бросив взгляд на красавицу с портрета.

Глубокий вздох вырвался из груди старика.

– Ах, леди Элейн – она была святая, да, да, именно так! – торопливо добавил Кирби, подумав про себя, что такую даму, как леди Элейн, забыть невозможно. – А уж как она обожала Данте! Только для него и жила! Думаю, это потому, что она никогда не была по-настоящему счастлива с лордом Джоном. Он был чудесный человек, но не интересовался ничем, кроме книг и картин и еще всяких редких вещиц, которые коллекционировал. Скульптуры он любил нежнее, чем жену и сына. Собрал богатейшую коллекцию гравюр, старинных медалей, гемм, всяких ценных безделушек, прелестных пустячков. И прошу прощения, миледи, просто на тот случай, если вы случайно наткнетесь на… хм-м… словом, как-то раз лорд Джон отправился в большое путешествие, уж не знаю куда, и привез великое множество разных скульптур, полуобнаженных дам и… э-э-э… джентльменов. Помню, как будто это было вчера, – наша старая домоправительница, а в то время она была горничной у нашей хозяйки, чуть в обморок не упала, когда она увидела… м-м-м… одного из джентльменов, прошу прощения, миледи, – закашлялся Кирби.

– Ах вот каким он был коллекционером… – протянула Рея, ничуть не шокированная.

Кирби был поражен.

– Но, миледи, вы не совсем поняли. Рея улыбнулась:

– Я вовсе не хотела сказать ничего плохого. Коллекционер, Кирби, – это человек, который любит искусство и восхищается предметами старины. Из ваших слов я поняла, что покойный лорд Джон преклонялся перед красотой.

– Ах вот как! – пробормотал Кирби, задумчиво сдвинув брови. – Ну что ж, думаю, вы правы. Вот и мне всегда почему-то казалось, что лорд Джон смотрел на свою жену, будто она – лишь часть его коллекции. И он всегда держал лорда Данте на расстоянии. Наш хозяин рос быстрее, чем взрослел, и, думается мне, лорд Джон опасался, как бы тот ненароком не разбил или как-то не повредил его драгоценную коллекцию. Как сейчас помню горькую обиду на лице капитана каждый раз, когда лорд Джон раздраженным тоном приказывал ему выйти вон из комнаты. Впрочем, и с леди Элейн хозяин вел себя точно так же, хотя, если хотите знать, она была в тысячу раз прекраснее, чем все эти бесстыжие мраморные статуи, – презрительно фыркнул старик. – Вы мне чем-то напоминаете ее, миледи, – брякнул Кирби не подумав и вдруг побагровел от смущения. – Ох. миледи, я вовсе не хотел ничего такого…

– Кирби, ну что вы, право! Для меня большая честь, что вы сравнили меня с леди Элейн, – прошептала Рея, губы ее нервно подергивались.

Хьюстон Кирби бросил на портрет испытующий взгляд, и вслед за Реей его охватила та же непонятная грусть.

– О, миледи, я желаю всей душой, чтобы вы жили здесь гораздо счастливее, чем бедная леди Элейн! У меня бы сердце разорвалось, если бы я увидел, что вы страдаете, как она когда-то, бедняжка. Порой мне кажется, что я бы с радостью дал себя вздернуть, лишь бы заставить сэра Майлза мучиться так же, как страдала она по его вине. Я всегда терпеть его не мог, – продолжал Кирби. – Ни на грош ему не верил! Вечно он лгал и строил какие-то козни. Всех беспардонно использовал, а потом просто стоял в стороне с мерзкой ухмылкой – вот, мол, каков я! Мне всегда казалось, что он наслаждался, распродавая одну за другой прекрасные вещи, которые покойный лорд Джон собирал всю жизнь. А бедняжка леди Элейн! Счастье ее, что она умерла! Только так смогла избавиться от этого негодяя, – вздохнул Кирби. – Странная это была история, и странный он был человек – и любил и ненавидел леди Элейн в то же самое время. – Тревожно оглядевшись по сторонам, Хьюстон Кирби понизил голос и склонился к Рее: – Вы ведь не верите глупым слухам, что ее дух все еще бродит по скалам, а, миледи?

Рея уже открыла было рот, чтобы сказать, что не верит в подобную ерунду, даже несмотря на то что накануне своими глазами видела призрачную фигуру в саду, как вдруг Кирби истошно завопил. Подскочив от неожиданности, старик выругался, почувствовав, как что-то скользнуло по его обтянутым чулками ногам.

– Ямайка! – вскричал он, подхватив на руки огромного кота. – Ах ты, старый мошенник! Как ты сюда пробрался? А где ты был раньше, плут? Я тебя уже дня три как ищу всюду. Наверное, за местными дамами ухлестывал? Ах ты, бродяга, бродяга! – ворковал Кирби. – Ну-ка поздоровайся с леди Реей! Конечно, не думай, что она так уж тревожилась о тебе, просто спрашивала, куда это ты подевался в последнее время. Тебе должно быть стыдно, негодяй, разве можно заставлять леди беспокоиться?!

– Привет, старина. Ну и где же ты пропадал ? У тебя завелась подружка? – ласково прошептала Рея, похаживая кота, а тот выгнул спину дугой, громко мурлыча, и потерся мордочкой о ее ладонь. Кирби сунул кота ей в руки, подумав, что лучше уж пусть занимается Ямайкой, чем сидит с таким печальным лицом, думая о чем-то своем.

– Жаль, что он не говорит. – Кирби укоризненно покачал головой. – Ты ведь уже немолод, друг мой. Ну ладно, плутишка, держи при себе свои секреты. Вы представляете, миледи, в прошлый раз, когда я решил побаловать его, этот нахал отхватил себе все целиком – целого цыпленка, подумать только! – Кирби возмущенно потряс кулаком под носом безмятежно мурлыкавшего кота, но Рея видела, что старик души в нем не чает и рад без памяти, что Ямайка наконец вернулся домой. – Прикажете налить вам еще чашечку чаю, миледи? – спросил Кирби.

– Нет, спасибо. Думаю, мне стоит подняться к себе и одеться, прежде чем спустятся слуги и застанут меня в таком виде, – с лукавой усмешкой ответила Рея.

– Хорошо, миледи, – согласился Кирби. – Действительно, не годится вам быть на ногах, когда ваша горничная еще не поднялась. Напрасно вы ее балуете. Не знаю, что на это сказала бы ее светлость, но, думаю, ей бы это не слишком понравилось. Ну да не волнуйтесь, леди Рея! Я позабочусь, чтобы эта лентяйка сию же минуту встала. Надеюсь, у нее хватило ума еще вчера привести в порядок вашу амазонку. Впрочем, вам не о чем беспокоиться. Я обо всем позабочусь. – Кирби угрожающе прищурился.

– Ничего страшного, Кирби. Думаю, амазонка мне сегодня не понадобится. Что-то нет желания сегодня кататься верхом, – сказала Рея. Поставив на поднос пустую чашку, она встала и, прежде чем уйти, бросила взгляд на портрет Данте с матерью. Ей вдруг показалось, что в один прекрасный день ее Кит станет очень похож на этого мальчугана.

– Но прошу прощения, миледи, – удержал ее Кирби, – капитан говорил, что нынче утром вы собирались поехать в Уэстли-Эббот.

Рея резко остановилась.

– Вот странно! Данте даже не упоминал об этом, – удивилась она.

Хьюстон Кирби смущенно пожал плечами.

– Что-то он забывчив стал в последнее время, миледи. Все думает о чем-то. И не только он, – тихо сказал старик, неловко поежившись. Вот ведь как бывает – не успели вернуться, а уж кому-то не терпится выжить их из дома. Уэстли Эббот оказался гораздо больше Мерлея. Поселок уютно расположился в небольшой долине между холмами, а узкие мощеные улочки, вдоль которых тянулись дома из белого камня с магазинами и небольшие коттеджи, сбегали вниз по склону, местами утопая в густых зарослях деревьев, которыми был покрыт холм. Уэстли-Эббот стоял на самом берегу большого морского залива, где под водой не было ни одного рифа.

Здесь появление путешественников не привлекло такого внимания местных жителей, как в Мерлее. Копыта лошадей звонко цокали по камням мостовой, когда они галопом проскакали по улочкам, направляясь к особняку на окраине.

Севенокс-Хаус стоял в самом конце небольшой улицы, засаженной дубами. Всадникам пришлось объехать кругом столетний дуб, горделиво простиравший могучие узловатые ветки к самому небу. Он был так велик, что почти заслонял собой дом.

Наконец они остановились. Перед ними был величественный старый дом из красного кирпича, массивные трубы каминов на круто скошенной крыше превосходно сочетались с восьмиугольным куполом в центре. Вдоль фасада шли два длинных ряда окон. К дверям особняка вела широкая лестница, украшенная причудливой каменной балюстрадой.

Издалека завидев всадников, из конюшен, расположенных в глубине сада, выбежали слуги. Бросив им поводья, Данте взял Рею за руку и повел к особняку. За ними, сгорая от любопытства, шли Френсис и Алистер. Стоило им приблизиться, и лакей в простой ливрее широко распахнул перед ними дверь в Севенокс-Хаус.

– Добрый день, лорд Джейкоби, – приветствовал Данте чопорный дворецкий с непроницаемым выражением лица.

– Ах, Оливер! Давно не виделись. Впрочем, ты ничуть не изменился, – с легкой улыбкой кивнул Данте, сняв шляпу и перчатки, которые тут же предупредительно подхватил лакей.

– Благодарю, милорд, – сухо отозвался дворецкий, но Рея могла бы поклясться, что заметила, как в тусклых старческих глазах блеснула искра. – С вашего позволения, милорд, это большая радость для всех нас, что вы наконец вернулись домой, в Мердрако.

– Благодарю, Оливер. Это очень мило с трей стороны. – Данте благодарно улыбнулся. – А где твой хозяин? Он дома?

– Да, милорд. Как прикажете доложить? – спросил Оливер, кинув вопросительный взгляд на незнакомых ему людей, приехавших вместе с лордом Джейкоби.

– Ах да, прошу прощения, Оливер. Это моя супруга, леди Рея Клер Джейкоби, ее брат – Френсис Доминик, лорд Чар-диналл, и мистер Алистер Марлоу. Джентльмены гостят у нас в охотничьем домике, – пояснил Данте.

– Ваша супруга, милорд? – машинально повторил дворецкий, словно не веря своим ушам. Старик явно растерялся, но быстро опомнился и вновь обрел чопорный вид хорошо вышколенного слуги. – Я доложу, – кивнул он. Уже повернувшись, чтобы уйти, старик замешкался и с горечью взглянул на Данте: – Я слышал кое-что о том, что случилось в Мердрако. Передать не могу, как опечален этим.

Лакей распахнул двери, и гости увидели роскошно обставленную гостиную. Через мгновение на пороге выросла сухая фигура дворецкого, который провозгласил их имена столь громко и торжественно, что Алистер с Френсисом обменялись удивленными взглядами и, не удержавшись, фыркнули у него за спиной.

Рея с интересом разглядывала прелестную комнату. Все в ней говорило о богатстве и тонком вкусе хозяина – несколько изящных кресел с причудливо изогнутыми ножками, обитых бархатом винно-красного и глубокого синего тонов, шелковые шторы на окнах, чуть отливавшие золотом в свете свечей. На полу лежал роскошный турецкий ковер, а всевозможные цветы в великолепных вазах наполняли комнату чудесным ароматом. Солнце заливало лучами этот прелестный уголок.

– Данте! Мальчик мой, до чего же я рад тебя видеть! – раздался слабый голос.

– Сэр Джейкоб! – с такой же искренней радостью воскликнул Данте и, поспешив к седовласому джентльмену, крепко обнял его. – Сколько лет прошло, сэр Джейкоб! – вздохнул он, глядя в эти поблекшие от старости, но все еще пронзительно-синие глаза. Глубоко посаженные, они смотрели на мир из-под кустистых седых бровей, похожих на крылья какой-то сказочной птицы.

– Да ты великолепно выглядишь, парень! Не знаю, согласишься ты со мной или нет, но бегство из Мердрако пошло тебе на пользу. Да, похоже, море сделало из тебя настоящего мужчину, Данте. Я горжусь тобой, мой мальчик, – с улыбкой продолжал старик. – Ах, если бы и мне сбросить лет двадцать! Уж я с тобой за компанию расшевелил бы это осиное гнездо! – Смеясь, он хлопнул Данте по плечу и вдруг сконфузился и хрипло закашлялся, заметив неодобрительное выражение на лице дворецкого, который как статуя застыл в дверях.

– Прикажете подать чай, милорд? – прошелестел тот.

– Что! Ах да, да, конечно, распорядись, – засуетился сэр Джейкоб, махнув рукой. – Ну а кто это с тобой? Конечно, глаза у меня уже не те, что в молодости, но хорошенькую леди я всегда смогу разглядеть, – с лукавой усмешкой объявил хозяин.

Данте закинул голову и звонко расхохотался.

– Кое-кто не меняется, не так ли, сэр Джейкоб? Уж я-то помню – у вас всегда был наметанный глаз на хорошеньких женщин! Ну а теперь честно предупреждаю – от этой леди вам лучше держаться на почтительном расстоянии. Позвольте представить вам мою жену Рею Клер. Рея, познакомься с сэром Джейкобом Виром, лучшим другом, о котором мог только мечтать негодяй вроде меня. Именно он был моими глазами и ушами в Девоншире последние, если не ошибаюсь, пятнадцать лет, – сказал Данте.

– Даже больше. Впрочем, может быть, мне просто показалось, ведь больно уж противно с утра до вечера выслушивать разные сплетни. Зато, Данте, и наслушался же я после твоего бегства из Мердрако! Мне и в голову не приходило, какой ты на самом деле негодяй. – Он лукаво покачал головой.

– Что бы я делал без вас, сэр Джейкоб?! У меня просто нет слов, чтобы выразить, как я вам благодарен, – серьезно сказал Данте.

– Забудь об этом, мой мальчик. Это было самое малое, что я мог сделать для тебя при тех обстоятельствах. Впрочем, хватит об этом, – махнул рукой старик и засеменил к тому месту, где стояла леди Рея. – Так, значит, это и есть та самая леди, которой в конце концов удалось заполучить тебя, Данте?

– Да, впрочем, надо признаться, я не слишком сопротивлялся, сэр Джейкоб. Стоило мне только взглянуть в эти фиалковые глаза, и я уже не знал ни сна, ни покоя, пока она не стала моей, – серьезно произнес Данте, к немалому смущению порозовевшей Реи.

– Ну что ж, повезло тебе, малыш, она у тебя красавица. Любишь его, да, девочка? – напрямик спросил сэр Джейкоб.

– Всем сердцем, сэр Джейкоб, – столь же прямо ответила Рея, не опустив глаз, к вящему удовольствию старика.

– Да, повезло тебе с женой, Данте, – одобрительно кивнул он. Костлявыми пальцами он нежно приподнял подбородок Реи, чтобы свет упал ей на лицо. – Ох и хороша! Ну, парень, держись и поскорее награди ее малышом, если хочешь удержать такую женщину! – заявил он, бросив лукавый взгляд в сторону Данте.

– Об этом я уже позаботился, – кивнул, улыбнувшись, тот и бросил сконфуженный взгляд в сторону, где у распахнутого окна с вышиванием в руках уютно устроилась в кресле пожилая женщина.

Сэр Джейкоб, на лету перехватив встревоженный взгляд Данте, слегка пожал плечами.

– Не обращайте внимания на Эсси, она почти глухая. Не думаю, чтобы она вообще заметила, как вы приехали. В это время она обычно дремлет.

Очевидно, он был прав: крохотная старушка у окна даже не шелохнулась. Данте заметил, как все ниже клонится ее седая голова, туго обтянутая аккуратно накрахмаленным чепцом. Очевидно, она крепко спала.

– А кто такая Эсси? – тихо спросил он.

– Моя двоюродная сестра. Или племянница? – засомневался сэр Джейкоб, смешно вздернув лохматую бровь. – Вот черт, постарел, уже не помню. Да, впрочем, какая разница! Просто старая безвредная перечница, вот она кто! А это что за молодые джентльмены с тобой? – спросил старик, впившись взглядом в безмолвно застывших у дверей Алисте-ра и Френсиса.

– Сэр Джейкоб, позвольте представить вам Алистера Марлоу, моего друга и бывшего члена команды «Морского дракона». Этот молодой джентльмен – Френсис Доминик, лорд Чардиналл, мой шурин, – представил обоих юношей Данте.

– Рад быть представленным вам, сэр Джейкоб, – хором произнесли Френсис с Алистером.

– Я также рад, молодые люди, – пожимая им руки, сказал старик. – Доминик? Знакомое имя. Не Люсьен ли Доминик, часом? Часто встречался с ним в Лондоне, когда ездил навестить герцогиню. Одно время дело шло к тому, что мы с Мертоном вот-вот готовы были вызвать друг друга на поединок из-за ее светлости, уж очень кипела кровь при одном взгляде на эту женщину. Так оно и случилось бы, не назови она нас обоих дураками. На этом все и кончилось, – хихикнул он. – Ты похожа на нее, девочка. Уж не родственница ли она тебе?

– Это моя прабабушка, – тихо отозвалась Рея. Ей в эту минуту страшно хотелось написать отцу, рассказать о старом греховоднике.

– Ну и дела! – Старик изумленно покачал головой. – Прабабушка?! – повторил он ошеломленно, до него наконец дошло, насколько юная жена у Данте. – Старею, старею. Ага, вот и Оливер с чаем. Не забыл прихватить графинчик бренди для лорда Джейкоби, Оливер? – сурово спросил сэр Джейкоб, но смутить старого слугу было невозможно.

– Конечно, сэр Джейкоб. И ваше лекарство тоже. – Дворецкий бросил на старика непреклонный взгляд. – Вы же знаете, доктор велел принимать его каждый день.

– Ба, этот осел сам не знает, что говорит. Мне уже было столько лет, сколько ему сейчас, а он только барахтался в пеленках. Готов поклясться, годы только пошли мне на пользу, да и потом – кто лучше меня самого знает, что для меня хорошо, а что нет? – фыркнул сэр Джейкоб, подмигнув Френсису. – Одна рюмочка бренди в день ничего, кроме пользы, не принесет. Хороший совет, молодые люди, прислушайтесь к нему – и вы доживете до моих лет и даже больше, – со смехом заявил он, перепугав молодого человека, которому не было еще и двадцати. – Давайте-ка присаживайтесь, друзья мои. Сюда, к столу, подальше от Эсси с ее рукоделием. Садитесь поближе, девочка моя. Зрение иногда подводит меня, – заявил он и удивленно поднял брови, заметив перед собой бокал бренди. – Когда-нибудь я все-таки избавлюсь от тебя, Оливер, – сурово предупредил он дворецкого, такого же древнего старика, как и он сам.

– Конечно, сэр, как вам будет угодно, – невозмутимо ответил тот. Данте невольно улыбнулся, эта сцена осталась неизменной с тех пор, как он в первый раз появился в доме сэра Джейкоба. Он покачал головой. Да, действительно, кое-что не меняется.

Рея уселась на диван между Алистером и Френсисом. Данте пододвинул себе кресло и устроился напротив старика, а тот придвинул к себе графинчик с бренди.

– Так, а теперь я хотел бы услышать все своими ушами. И, пожалуйста, постарайся не упустить ничего из того, что случилось с тобой за эти долгие пятнадцать лет. Конечно, все эти годы ты писал, но, Бог свидетель, до чего же это были сухие, деловые письма! – пожаловался сэр Джейкоб. – Мальчик мой, я умираю от нетерпения послушать о пиратах и этих твоих восхитительных приключениях! И пожалуйста, во всех подробностях. Страшно люблю всякие истории, от которых кровь стынет в жилах! – воскликнул он. – Так, что это я хотел сказать? – сделав глоточек бренди, смущенно произнес старик, рассеянно барабаня пальцами по коленке.

– Вы жаловались на то, что письма Данте были на редкость неинтересны, – сгорая от любопытства, вежливо подсказала Рея.

– Да? Ах, ну конечно! Вот ведь как бывает, да? Клянусь, Майлз лопнет от злости, когда узнает, что ты выкупил родовые земли Лейтонов, которые он когда-то украл у тебя! – кивнул сэр Джейкоб. – Такая радость – помочь тебе, мой мальчик! Да, да, для меня это большая честь, – добавил он, потирая сухонькие ладошки, словно мелкий воришка, удачно слямзивший башмак у зазевавшегося фермера.

Удивленный взгляд Реи встретился с глазами Данте, и она увидела в них насмешливый огонек.

– Сэр Джейкоб – мое доверенное лицо. Именно он по моей просьбе выкупил эти земли. Неужели же сэр Майлз так ничего и не заподозрил? – спросил он.

– Нет, представь себе! Где уж ему! Кое-что я купил от своего имени, а чтобы ему не показалось подозрительным, что я покупаю так много земли, порой просил кое-кого из своих приятелей сделать это от своего имени и потом перекупал землю уже у них. Да и Майлзу было не до меня. Слишком уж он был озабочен тем, чтобы удержать свой Вулфингволд, чтобы обращать внимание на эти сделки, которые я провернул у него под самым носом. К тому же, как я слышал, он потерял изрядную сумму, чуть не разорился, вот так-то. Считайте, нам повезло, иначе он нипочем не расстал»-ся бы с этими угодьями.

– Да, думаю, удача нам улыбнулась, – пробормотал Френсис, не заметив, как сэр Джейкоб и Данте обменялись довольными взглядами. Им было отлично известно, что деньги свои сэр Майлз потерял не без помощи Данте.

Данте откашлялся.

– Насколько я понимаю, из-за этих махинаций пострадали и другие люди. Как и сэр Майлз, они понесли большие убытки. Я хочу, чтобы вы знали – я считаю себя ответственным за это и решил возместить им ущерб.

Сэр Джейкоб возмутился:

– В этом нет ни малейшей необходимости, мой мальчик! Я их предупреждал. Разумеется, потихоньку, чтобы об этом не пронюхал сэр Майлз. Так я и сделал, особенно когда речь шла о капиталовложениях в те самые плантации в Вест-Индии, да и о банке тоже предупреждал, только они не послушали старика. Думали, наверное, что я выжил из ума. Ну что ж, клянусь Богом, они в этом сами убедились, – с торжествующей ухмылкой произнес он. – Ты не о Гарри Сикоуме ли беспокоишься? – спросил сэр Джейкоб. – Гарри всегда был ослом. Считал, что все знает лучше других. Вот и получил по заслугам, – со старческой обидой произнес он. – А я ведь сам его предупреждал – не делай этого!

– Гарри Сикоум? – удивленно переспросила Рея.

– Да, покойный муж Бесс. Неужели я не писал тебе, что он в конце концов умер? – спросил сэр Джейкоб, потом бросил взгляд на Рею. – Ну что ж, малыш, думаю, у Бесс не осталось ни единого шанса. Впрочем, не знаю, нужно ли ей это.

– Бесс Сикоум – внучка сэра Джейкоба, – объяснил Данте. Рея от изумления потеряла дар речи. Так вот откуда Данте было известно все, что происходило в Уэстли-Эббот и Мсрлее! Итак, старый сэр Джейкоб Вир поддерживал с ним связь все эти годы. Рея невольно задумалась: а не интересовался ли Данте своей бывшей невестой? Не мечтал ли он о примирении с ней все эти долгие пятнадцать лет?

– Как вы ладите с Бесс? – поинтересовался Данте. Сэр Джейкоб пожал плечами:

– Да как всегда. Она никогда меня не слушала, ты же помнишь. Упрямая девчонка, вот что я тебе скажу, и получила по заслугам.

– Она похожа на вас, сэр Джейкоб, – возразил Данте. – Вы ведь всегда обожали ее, поэтому не удивляйтесь, что Бесс привыкла к тому, что ей потакают. Это и ваша вина, сэр.

Сэр Джейкоб бросил на него тяжелый взгляд.

– Ах вот, значит, теперь я во всем виноват?! А мне почему-то кажется, что она поплатилась за свою собственную глупость, – пробурчал он. Взглянув на золотистые волосы Реи, которые будто сверкающим ореолом окружали ее головку, он добавил: – И сдается мне, сынок, что Бесс была бы вне себя, случись ей увидеть твою жену. – Сэр Джейкоб хитро улыбнулся: уж кто-кто, а он хорошо знал свою Бесс.

– Они уже познакомились, – сообщил Данте.

– Да? Значит, она не теряет времени, – хихикнул старик. – Пулей примчалась в Мердрако, я полагаю? И готов поклясться, на славу поработала языком?

– Мы видели ваших правнуков, сэр Джейкоб, – сказал Данте.

– Вот как? Мне самому хотелось бы видеть их почаще. Славная девчушка, как ее зовут? Из нее получится настоящая красавица, не так ли? Очень похожа на Бесс в этом же возрасте. Я еще доживу до тех времен, когда она начнет разбивать сердца! Уж я позабочусь, чтобы она получила приличное приданое. Жаль, что в округе не осталось достойных женихов, так что хорошей партии она не сделает. Ну а что парнишка? – с интересом спросил сэр Джейкоб. По-видимому, он и в самом деле переживал за Бесс и правнуков. – А как сама Бесс? Здорова, надеюсь, с ней все в порядке? В последний раз, когда мы виделись, бедняжка показалась мне какой-то измученной, – заметил он. Вне всякого сомнения, Бесс взвилась бы на дыбы, услышь она слова деда.

– Девочку зовут Энн, а мальчика – Чарльз, – сказала Рея, удивив не только сэра Джейкоба, но и собственного мужа. – Энн показалась мне на редкость хорошенькой. А мальчик какой-то слишком уж тихий. По-моему, за все время, что они были у нас, он и слова не проронил.

– Так я и знал! Чтобы правильно воспитать мальчишку, нужен мужчина! Бесс только испортит его. Сломает ему жизнь, глупышка. Конечно, если только девчонка не выйдет замуж за хорошего человека, который будет рад взять малыша под свое крыло! – вздохнул сэр Джейкоб, невольно пожалев, что Данте поспешил жениться. В самом деле, как только старик узнал, что Данте вернулся, ему сразу пришло в голову, что, может, Бесс наконец устроит свою жизнь. А уж Данте позаботился бы о должном воспитании Чарли. Жаль, конечно, ведь и Бесс нужен настоящий мужчина. А Данте к тому же всегда ей нравился, тоскливо подумал старик. Но, бросив взгляд на Рею Клер, он покачал головой – куда уж до нее старушке Бесс!

– По-моему, леди Бесс – одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, – искренне сказала Рея. В эту минуту она постаралась забыть и о ревности, которую вызвала в ней эта женщина, и о том влиянии, что она, по-видимому, до сих пор оказывала на Данте.

Френсис изумленно взглянул на сестру, подумав, что та совершает большую ошибку. Сам он не видел леди Бесс, но был уверен, что жена не может не ревновать к бывшей невесте мужа. Впрочем, если та понравилась Рее, так тому и быть. Он-то хорошо знал сестру и понимал, что с этой минуты она не позволит сказать ничего дурного о сопернице в своем присутствии.

– Если не возражаешь, Данте, мы могли бы время от времени приглашать Чарльза к себе. Ему придется по душе общество Робина и Конни. Ведь они ровесники, – предложила Рея.

– Кто это? – встрепенулся сэр Джейкоб. – Никогда раньше о них не слышал. Твои сыновья, малыш? – Глаза сэра Джейкоба сузились, он впился взглядом в Данте, который развалился в кресле, мелкими глоточками попивая бренди.

– Есть и сын. А Робин – это лорд Робин Доминик, младший брат Реи. Полное же имя Конни – Константин Магнус Бреди, по крайней мере я так запомнил. – И Данте бросил на Рею вопросительный взгляд.

– Константин Магнус Тайрон Бреди, – поправила с улыбкой жена.

– Да, верно, имечко у него – язык сломаешь, – ухмыльнулся Данте. – Это мой воспитанник, бывший юнга с «Морского дракона». Он осиротел еще совсем маленьким, и я взял его в море, когда парнишке не было и шести. К слову сказать, мне уже приходило в голову, уж не подложили ли мы свинью местным жителям, когда привезли сюда двух таких сорванцов!

– Что, безобразничают? – с одобрением поинтересовался сэр Джейкоб.

– Не то слово. Только вчера Алистер вместе с Кирби буквально за уши их вытащили из свалки с деревенскими мальчишками, когда мы были в Мерлее, – улыбнулась Рея, припомнив, как Хьюстон Кирби причитал и жаловался всю обратную дорогу, демонстрируя всем желающим перепачканные гнилым помидором панталоны.

На лице сэра Джейкоба вдруг появилась тревога.

– Бог мой, Данте, надеюсь, ты не привез их с собой?! – всполошился старик.

– Конечно, нет. Мы оставили их дома, ребята, собирались побродить по окрестностям. Хотя теперь мне уже кажется, что мы совершили большую ошибку. Одна надежда, что Кирби не даст им натворить слишком уж больших бед, – пробурчал Данте.

– Мне показалось, вы упомянули того самого кривоногого коротышку лакея, у которого был самый ядовитый язык из всех, кого я знал. Так он все время был с тобой, сынок? Ума не приложу, как тебе удавалось ладить с ним все эти годы! На редкость ворчливый парень, – добродушно хмыкнул сэр Джейкоб.

– Да, но он всегда был верен мне. Он был на моей стороне, когда я не ценил этого, был неизменно предан и тогда, когда его верность подвергалась немалым испытаниям. Но он ни разу не заколебался. Даже не представляю, как бы я смог обходиться без Кирби, – признался Данте.

– Да, верность деньгами не купишь, – кивнул сэр Джейкоб, внезапно хлопнув по коленкам, чем так напугал Алистера, что тот чуть было не расплескал свой бренди. – Но ты сказал «сын». Что это значит? Выходит, ты уже стал отцом? – воскликнул сэр Джейкоб, переводя взгляд с Данте на Рею. – Ах ты дьявольщина! Теперь мне понятно, почему ты так спокойно позволяешь этому красавчику сидеть возле твоей жены! – хихикнул старик. Алистер чуть не подавился от смущения в тот момент, когда холодные, словно хмурое осеннее небо, глаза с непередаваемым выражением задержались на нем.

– Мой сын, Кристофер Доминик Лейтон, родился в марте в замке Камейр. Он самый прелестный ребенок, которого любой мужчина с радостью назвал бы сыном. Но ведь его мать тоже самая красивая женщина, какую только может пожелать мужчина в качестве жены, – невозмутимо произнес Данте, заставив Рею вспыхнуть от удовольствия.

Сэр Джейкоб одобрительно хохотнул.

– Да, ты ничуть не изменился! По-прежнему знаешь, как очаровывать женщин, так что я ничуть не удивляюсь, что ты успел обзавестись наследником. Скорее уж странно, что их не целая дюжина, – добавил он, давясь от смеха над собственной шуткой.

– Только эту женщину, – поправил его Данте, – и только один сын, но от нее, – добавил он тихо, лаская взглядом зардевшуюся жену.

– Любовь, любовь, – прокаркал сэр Джейкоб. – Великолепно! Изумительно! Порадовал старика. Значит, ты женился вовсе не на богатом приданом! Мне известно, какую кучу денег ты потратил, чтобы вернуть назад фамильные земли, я бы не удивился, сынок, что в карманах у тебя свистит ветер, – вдруг встревожился старик, и вся его веселость мигом исчезла. – До меня долетели кое-какие неприятные слухи о том, что случилось с Мердрако. Ты ведь знаешь: если тебе понадобится помощь, я всегда к твоим услугам. Я бы с радостью помог и Бесс, да ведь ты помнишь, она всегда была чертовски горда, чтобы принять что-то от меня.

– Спасибо, Джейкоб. – Данте был искренне тронут добротой старика. – Нет нужды волноваться. Надеюсь, ты проживешь еще достаточно, чтобы потратить хотя бы часть своих сокровищ. А денег у меня хватает. Мне повезло – я нашел затонувший корабль с несметными богатствами. Даже поделившись с командой, я возвратился домой очень богатым человеком. И кстати, успел позаботиться о том, чтобы это стало всем известно, ведь мне понадобятся рабочие руки, чтобы привести в порядок Мердрако.

– В самом деле? Как это тебе удалось? – спросил любопытный старик.

– Проще, чем я думал, – сказал Дате. – Похоже, в округе немало тех, кто готов работать за звонкую монету. Большинство предпочтут работать на меня и навсегда расстаться со своим бывшим хозяином.

Сэр Джейкоб задумчиво поскреб подбородок, испытующе разглядывая Данте.

– Провалиться мне на этом месте, если ты не о Джеке Шелби! – вопросительно проговорил они, когда Данте кивнул, осторожно добавил: – Этот человек опасен, Данте. С каждым годом он становится все более безумным, и так уже много лет. И он по-прежнему винит тебя в смерти Летти, мой мальчик. Будь уверен: стоит ему узнать, что ты вернулся в Мердрако, он этого так не оставит.

– Он знает, что я вернулся. В сущности, мы с ним уже столкнулись лицом к лицу, и, боюсь, это не очень-то его обрадовало, – сознался Данте. – Но даже ценой собственной жизни я заставлю его заплатить за то, что он сделал с Мердрако.

Сэр Джейкоб покачал головой и тяжело вздохнул.

– Не забывай, Данте, он могущественный человек. Тебе известно, что именно он главарь Детей сатаны? Это шайка кровожадных головорезов, и мне становится не по себе при одной мысли, что ты можешь встать у них на дороге.

– Либо я их уничтожу, либо сам нарвусь на пулю Джека как-нибудь глухой ночью, – произнес Данте как раз в тот момент, когда дверь в гостиную распахнулась, пропуская Оливера с новым подносом.

В этот момент старушка, о которой все давно позабыли, очнувшись от дремоты, что-то забормотала себе под нос. С неуклюжей медлительностью она встала на ноги и, даже не обратив внимания на сидевшую за столом компанию, заковыляла к двери. Но, сделав всего несколько шагов, покачнулась, и вышивание, которое она сжимала в высохших руках, упало на ковер. Прежде чем Оливер успел отставить в сторону поднос с горячим чаем и подойти, Данте уже вскочил на ноги и подхватил белевший на ковре лоскуток.

– Ваша вышивка, мадам, – звучно произнес он.

– А?

– Ваша вышивка. Вы ее уронили, – терпеливо повторил он, сочувственно глядя на озиравшуюся по сторонам хрупкую старую женщину.

– Очень мило с вашей стороны, но вышивка у меня есть своя. Благодарю вас, – дрожащим голосом произнесла она, – с вашей стороны, молодой человек, было очень любезно предложить мне свою.

Данте оглянулся на Алистера с Френсисом, предполагая, что те не упустят случая похихикать на его счет. Так и оказалось.

Обескураженно покачав головой, он ловко сунул вышивание в рабочую корзинку старушки и, подхватив ее под руку осторожно повел к дверям.

Ухватившись за его мускулистую, бронзовую от загара руку, Эсси нетвердыми шагами направилась к двери. С другой стороны ее успел подхватить Оливер, который и вывел ее из комнаты.

Как только дверь за ними захлопнулась, сэр Джейкоб молниеносно протянул руку и подлил бренди в свой стакан, лукаво подмигнув Рее.

– Ну а теперь я хочу послушать о сокровищах с затонувшего корабля, – капризно протянул он, поудобнее устраиваясь в кресле. Больше всего на свете старик любил истории о пиратах.

Глава 29

— …и когда палуба была уже залита кровью, он заставил португальца съесть свое собственное ухо, которое сам же и отрезал, – зловещим шепотом продолжал Конни Бреди, а затаивший дыхание Робин Доминик невольно поднял руку, чтобы проверить, на месте ли его уши, и облегченно вздохнул, когда обнаружил их там, где и положено.

– Это правда? – пискнул он, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Угу, и поверь, это еще не самое страшное его преступление, – безжалостно добавил Конни. Приятели пробирались по узкой тропинке, которая вела в направлении дозорных башен замка. На фоне ослепительно синего неба они казались еще более величественными в своей суровой красоте.

– Презренный убийца, вот он кто, – со зловещим видом прошипел Конни. – У таких людей черное сердце. А знаешь, Робин, был однажды такой пират, которого разнесло в клочья прямо на квотердеке его собственного корабля!

– Да что ты?! А что с ним случилось? В него попало пушечное ядро? – Глаза Робина округлились от удивления.

– Да нет, просто насыпал чересчур много пороху в ром, – давясь хохотом, сообщил Конни.

– Будет врать, ничего такого не было, – фыркнул Робин.

– Чтоб я сдох! Ты, наверное, и не знал, что пираты страх как любят добавлять в ром черный порох, – говорят, это придает ему крепости. Возьми хотя бы Лонгэйкра, нашего боцмана с «Морского дракона», он же бывший пират. А плавать начал еще юнгой на «Королевском счастье» вместе с Бартоломью Робертсом. Говорят, он побывал даже в Африке, вот так-то! Впрочем, там бывал и я, только не на пиратском корабле – хотя, скажу тебе, те, кто плавает туда за рабами, будут еше похуже пиратов, – уверенно сказал Конни. – Лопни мои глаза, ты небось и не знал, что один из них, Генри Звери, родом из этих мест, из Девоншира? Я слышал, что когда пришла пора ему бросить свое ремесло, он приплыл с Багам и бросил якорь в Ирландии. Большинство из его команды арестовали, но сам капитан Эвери исчез, как сквозь землю провалился. Болтают, что видели его как-то в Бидфорде, шел, дескать, себе по улице и в ус не дул. Можешь себе представить, Робин, чтобы кто-то из его парней вот так, посвистывая, разгуливал по Мерлею? – спросил Конни. – А вдруг из тех, кто вчера швырял в нас всякой дрянью, один из внуков капитана Эвери?

– А что ты думаешь – вполне возможно, – совершенно серьезно отозвался Робин, вытаращив глаза. – У меня как раз в голове мелькнуло, что рожи у них самые что ни на есть пиратские! Повяжи на глаз черную повязку – вот тебе и пират. Я еще подумал об этом, как только этот негодяй в первый раз угодил в меня картофелиной!

– Да, Робин, тебя не проведешь! Здорово соображаешь! Даже не верится, что ты никогда в жизни не нюхал пороха! – с широкой ухмылкой отозвался Конни. Для него, который половину своей коротенькой жизни провел в море, это была наивысшая похвала.

– Да и ты малый сообразительный! – не остался в долгу Робин. – Ну по крайней мере уже не спутаешь конскую голову с задницей! – Он вовремя увернулся, и кулак Конни просвистел в воздухе над его головой.

Оба мальчика, одетые в просторные куртки и безукоризненно сидевшие панталоны, шелковые тонкие чулки и мягкие кожаные башмаки, на которых сверкали серебряные пряжки, неторопливо шагали по узкой тропинке, то и дело останавливаясь и принимаясь с интересом разглядывать какой-нибудь занимательный камушек. С каждым шагом башни на горизонте казались все выше.

– Наверное, ты уже скоро вернешься домой, в Камейр? – грустно предположил Конни, не представляя себе, как будет обходиться без приятеля, с которым они так сдружились в последнее время.

– Понятия не имею. Френсис пока ничего не говорил об отъезде. Да и из дома мы еще не получили ни одного письма. Хотя, конечно, не можем же мы остаться здесь навсегда. Думаю, уедем через месяц, – нахмурился Робин.

– Хорошо бы ты как-нибудь собрался к нам погостить. А может быть, приедут и герцог с герцогиней, как ты думаешь?

– Ой, ну конечно же, они приедут, особенно теперь, когда мы с Френсисом уже побывали в Мердрако. А Рея с Данте и Кристофером обещали приехать на Майклмас и остаться аж до Рождества! Так что ты тоже приедешь, Конни, – уверенно сказал Робин, – и Кирби с Ямайкой, вот увидишь.

– Ты так думаешь?

– Уверен. Сам слышал, как мама сказала Рее, что если ты захочешь, то можешь приехать и брать уроки вместе со мной. Мистер Тисдейл считает, что тебе это было бы полезно, Конни, – сообщил Робин застывшему от удивления приятелю.

– Учиться?! – недоверчиво протянул тот. – Вот еще! Все, что мне нужно, я и без вашего Тисдейла знаю! – фыркнул Конни.

– А читать и писать ты умеешь?

– Ну, еще бы! Мистер Марлоу научил! Говорил, что без этого мне не обойтись, особенно если в один прекрасный день я рассчитываю сам стать капитаном!

– А с математикой у тебя как? Умеешь делить и умножать, знаешь, что такое дроби? – И Робин скорчил ужасающую гримасу, поскольку сей предмет доставлял и ему, и мистеру Тисдейлу немало хлопот.

– А как же? – гордо ответил Конни. – Я, бывало, иной раз даже помогал мистеру Марлоу, когда он проверял груз на борту, все ли на месте. А пользоваться компасом меня обучил сам капитан. Объяснил, как сверять его показания, а потом прокладывать курс. Ты что думаешь – я даже знаю, что такое румбы и галсы, то, что тебе и не снилось, Робин. Да что там, я знаю все, что положено моряку, – похвастался Конни.

– А латынь знаешь? – не сдавался Робин.

– Латынь?! Вот еще, больно надо, – фыркнул Конни. – Я знаю испанский и французский, немного, правда, и еще несколько фраз на немецком. Научился, когда был в Вест-Индии.

– Да, вот уж не ожидал! Да ты еще и старика Тисдейла можешь кое-чему научить. Ведь теперь, когда Френсис и Рея уже взрослые, он, бедняга, со скуки помирает. Знаешь, Конни, по-моему, он и в самом деле был бы счастлив, если бы ты поучил его уму-разуму, – ухмыльнулся Робин.

– Ты же знаешь, все зависит от капитана. А его не обманешь, он и так знает, что мне учиться – даром время тратить. Все, что надо, я и так знаю, – решительно повторил Конни, но Робин и не думал отступать. В голове у него родилась интересная мысль.

– Знаешь, Конни, – сказал он, словно читая мысли приятеля вслух, – если ты решишь задержаться в Камейре после Рождества, старина Баттерик смог бы подучить тебя ездить верхом. А я давно уже собирался показать, как лихо научился карабкаться по деревьям.

– Ну смотри, если обманешь, сухопутная крыса! – прищурившись, погрозил кулаком Конни. – Впрочем, куда тебе! Разрази меня гром, ты и до этих драконов на башне в жизни не вскарабкаешься! – вызывающе крикнул он и опрометью бросился к застывшим неподалеку каменным чудовищам. Но Робин Доминик, отличный бегун, успел догнать товарища, и мальчики вместе, пыхтя и задыхаясь, добежали до развалин замка.

– Ну, так что ты решил? – еле переводя дыхание, с вызовом спросил Конни.

– Ты о чем?

Конни бросил оценивающий взгляд на одну из башен, громада которой нависла над ними обоими.

– Бьюсь об заклад, оттуда вид что надо!

– Давай поспорим, кто раньше взберется, – принял вызов Робин. Спустя минуту торжественную тишину развалин нарушили топот ног и жизнерадостные детские голоса, эхом отдававшиеся в мрачных каменных закоулках.

– распевал Робин Доминик, прыгая со ступеньки на ступеньку. Позавидовав приятелю, Конни затянул старинную морскую песню, которую он слышал бесчисленное количество раз, пока команда «Морского дракона», ловко карабкаясь по реям, убирала паруса:

Хохоча во все горло и задыхаясь, мальчики вскарабкались на самый верх и замерли от восхищения перед открывшейся их взорам картиной тянувшегося до самого горизонта угрюмого скалистого берега и бескрайнего моря, почувствовав себя гордыми, как короли.

– Ух ты, ну и вид отсюда! – присвистнул Конни. Робин Доминик судорожно сглотнул – уж слишком это напомнило ему недавний случай, когда он, мертвой хваткой вцепившись в ветки дерева, остановившимся взглядом смотрел сверху на родной Камейр. Из чистого самолюбия юный лорд постарался выкинуть это из головы и взобрался вслед за Конни на самый край башни. Склонившись над парапетом, оба принялись увлеченно разглядывать набегавшие на берег валы, которые с грозным ревом бились о черные скалы, рассыпая в воздухе мириады сверкавших брызг.

– Ух, ну и высоко! – воскликнул Конни, изрядно напугав приятеля и не заметив этого. – Представляешь, если свалиться отсюда – что от тебя останется?!

Шваркнешься о те скалы, только брызги полетят! – добавил он.

Робин с трудом оторвал взгляд от кипевшего внизу прибоя. Проглотив горькую слюну, он вдруг почувствовал, что от вида этих волн, то набегавших на берег, то снова с шипением скатывавшихся назад, его начало понемногу мутить.

– Эй, да ты позеленел, парень! – Конни толкнул его локтем в бок. – Хочешь булочку? Я стянул их сегодня прямо с кухни, когда Хэлли на минутку отвернулась, – предложил он, протягивая Робину сдобную, золотистого цвета пышку, щедро политую сладким сиропом. – Совсем свеженькая, попробуй. Да, наша Хэлли в этих делах мастерица!

Робин осторожно взял булочку. На лице его появилось выражение испуга, когда он заметил, что Конни уже набил полный рот и, весело чавкая, уплетает за обе щеки. Чувствуя себя как человек, приговоренный к неминуемой смерти, он поднес булку ко рту и осторожно откусил маленький кусочек. Робин боялся, что желудок его окончательно взбунтуется и мигом извергнет злосчастную булку. Но как ни странно, все обошлось. Не прошло и нескольких минут, как страх куда-то исчез и он смог наслаждаться неизвестным ему ранее ощущением, чувствуя себя будто на вершине мира.

Всюду, куда ни бросишь взгляд, до самого горизонта простиралось безбрежное море. Синева его в ярком сиянии дня казалась еще ослепительнее, а вдали, на горизонте, словно легкие перья невиданной птицы, клубились кудрявые облачка.

– Ну, посмотрели, и довольно, пора спускаться, – со вздохом объявил Конни, которому эта картина слишком живо напомнила о том времени, когда он плавал на «Морском драконе». Мальчик с тоской почувствовал, как ему не хватает привычного хлопанья парусов над головой и криков неугомонных чаек.

– Пожалуй, ты прав, – кивнул Робин, в голосе его слышалось облегчение.

– Спустимся там же, где поднялись? – спросил Конни.

– А что, есть другой путь? – удивился Робин.

– Да нет. Я хотел спросить, не хочешь ли спуститься на берег, – с досадой сказал Конни. – Это не опасно, сейчас как раз начался отлив.

Робин облизал пересохшие губы. Легко ему говорить! Конни только и делает, что ищет приключений на свою голову. Но так как он смертельно боялся показаться трусом, Робин хрипло спросил:

– А как мы спустимся?

– Смотри, – толкнул его Конни, указывая на узкую лесенку, которая вела к самому берегу.

– Это и есть твой спуск?! – Робин глазам своим не поверил. Плевать ему на то, что подумает Конни!

– Ага, если, конечно, ты не умеешь летать, – ухмыльнулся тот. – Ну, давай за мной! – крикнул он насмешливо, в мгновение ока скрывшись из глаз за крутым поворотом лестницы, которая шла, казалось, отвесно вниз.

Набрав полную грудь воздуху, Робин осторожно последовал за Конни. Скоро уже оба мальчика карабкались вниз по узким грязным ступеням туда, к песчаному берегу у подножия острых скал. Лестница была довольно крутой, ступеньки местами осыпались, но, в конце концов, и Робин, и Конни оказались на берегу и побрели вдоль моря, утопая по щиколотки в песке, которым была покрыта узкая полоска берега. Через несколько часов прилив скроет ее от людских глаз.

С неиссякаемой энергией юности мальчики гонялись друг за другом, так что волны то и дело облизывали их ноги своими жадными языками, ветер разносил по берегу счастливый смех, а соленый ветер ласкал разгоряченные лица. Барахтаясь в песке, дети не сразу заметили, как сгустились и потемнели нависшие над горизонтом тучи, постепенно затянув голубизну неба.

Наконец, окончательно выбившись из сил, приятели растянулись на песке, глядя в небо, пытаясь угадать, какую причудливую форму примут в следующую минуту нависшие над ними тучки.

– Вылитый дракон, – заявил Конни, ткнув пальцем в облако, которое особенно быстро мчалось по небу, будто подгоняемое неведомой силой.

– А ты веришь в драконов? – лениво спросил Робин, не в силах отвести глаз от неба, которое менялось с каждой минутой.

– А ты как думаешь, не просто же так наш корабль получил это имя – «Морской дракон»? Неужели тебе никто не объяснил, что значит Мердрако? – удивленно спросил он, но Робин только покачал головой. – Кэп говорил, это значит «Дракон, который водится в море». Ну, Мег – по-французски море, Draco – по-латыни дракон, но это единственное слово, которое я знаю на латыни, – смущенно признался он. – Даже на небе ночью можно увидеть Дракона. Это созвездие лежит как раз между Большой и Малой Медведицами. А вообще драконами называют таких огромных свирепых чудовищ, ну, вроде нашего «Морского дракона», – с гордостью человека, которому выпало редкое счастье ступить на палубу корабля, названного в честь мифического зверя, добавил Конни.

Внезапно их беседа была прервана отдаленными раскатами грома. Замерев на полуслове, мальчики уставились на черную тучу, закрывшую полнеба.

– Господи Боже, шторм начинается! – испуганно выдохнул Конни. Он пронзительно свистнул, глядя, как ослепительная вспышка молнии на мгновение осветила синевато-серое небо.

– Давай-ка побыстрее сматываться, пока не промокли до нитки, – посоветовал Робин, вскакивая на ноги.

– Погоди минутку, Робин, давай посмотрим. Страсть как люблю шторм, – с видом заправского моряка заявил Конни. Да и разве не повидал он на своем веку немало таких бурь, чтобы теперь бежать домой со всех ног?!

Мальчики замерли на месте, с восторгом и удивлением наблюдая, как яркие вспышки молний озаряли угрюмые, быстро сгущавшиеся над головой тучи. Начинался прилив, и волны с бешеным ревом вздымались все выше под яростными ударами ветра.

– Похоже, пора бежать, Робин, – наконец сказал Конни, подумав про себя, что гроза движется к ним быстрее, чем он рассчитывал. Раскаты грома слышались уже прямо над головой, сея в душе обоих друзей неясный страх перед разбушевавшейся стихией.

Еще спускаясь к берегу, они заметили, что дальний конец пляжа поднимается кверху, крутой дугой изгибаясь над уровнем моря. Но сейчас, бросив взгляд туда, где лежал путь к спасению, мальчики с ужасом обнаружили, что совсем забыли о приливе. Если бы не шторм, они вполне успели бы добежать до прибрежной полоски суши прежде, чем набегающие волны скроют ее под водой, лишь немного промочив ноги. Но теперь, когда разбушевавшееся море с ревом гнало на берег соленые валы, даже отдаленный конец берега почти скрылся под кипящей массой воды.

Робин содрогнулся от страха, видя, как волны с яростью разбиваются о черные зубы утесов.

– Давай, Конни. Мы еще успеем, – с беспокойством прокричал он, прислушиваясь к грохоту моря.

– Нет, Робин, похоже, мы опоздали, – уверенно заявил Конни. – Здесь слишком сильный откат[12]. Не успеем мы сделать нескольких шагов, как нас попросту собьет с ног. Не знаю, как ты, парень, а я не умею плавать, – смущенно признался он.

– Ты не умеешь плавать?! – Робин не поверил своим ушам. – Так какой же ты моряк?! А я-то думал…

– Если капитан что надо, может, тебе в жизни плавать не придется, – огрызнулся тот. Глаза Конни перебегали с волн к крохотной кромке берега, которая еще не успела скрыться под водой. Он безнадежно покачал головой.

– Ну давай же, Конни! – взмолился Робин. От грохота и рева волн, от оглушительных раскатов грома над головой он почти оглох. – Давай взберемся выше! – крикнул он, заметив, что жадные языки уже почти дотянулись до их ног. Скоро вода поднимется, и тогда им конец.

Конни бросил короткий взгляд назад, туда, где отвесная скала вздымалась к самому небу. На мгновение спина его покрылась ледяными мурашками при мысли о том, что придется вскарабкаться по отвесной стене. Достаточно одного неверного шага – и этот пустынный берег станет их могилой.

Робин между тем отыскал в скале крохотную расщелину, куда можно было поставить ногу, и, бросив прощальный взгляд на разбушевавшееся море, Конни, не колеблясь ни секунды, последовал за приятелем. Он даже боялся спросить, что задумал Робин. Над их головами всего в нескольких футах от берега виднелся небольшой выступ, и Копни не хватило духу предупредить Робина, что волны смогут добраться сюда меньше чем за час.

Сам не зная как, Робин Доминик вскарабкался по камням достаточно высоко, так что кипевший внизу прилив уже не захлестывал ноги. Ухватившись за крохотный выступ в скале, он осторожно оглянулся. В этот миг огромная волна с головой накрыла Конни.

От страха у Робина подвернулась нога, и он чуть было не грохнулся вниз прямо на Конни, которому в конце концов удалось, фыркая и отплевываясь, вырваться из жадных объятий моря.

– С тобой все в порядке? – спросил Робин, уже готовый броситься ему на помощь, но Конни было не до него. Они карабкались вверх сколько было сил, и наконец с облегченным вздохом оба вытянулись вдоль узкой расщелины, которая как причудливая морщина надвое рассекала суровое лицо одинокого утеса.

Скользнув в нее вслед за Робином, Конни с трудом уселся, свесив вниз усталые и дрожавшие от напряжения ноги.

Отдышавшись, он встревоженным взглядом обвел их убежище, и сердце его тревожно заколотилось – наверх пути не было. Как бы все ни обернулось, им придется остаться здесь, пока не начнется отлив.

Робин испуганно всхлипнул, когда огромный соленый вал окатил его с головы до ног.

– Ух ты, ну и волна! – присвистнул он.

– Волны скоро поднимутся еще выше, Робин. Мы не сможем здесь оставаться, – набрался наконец мужества Конни. Хотя Робин не произнес ни слова упрека, угрызения совести не давали покоя юному моряку, ведь именно по его вине они так долго медлили на берегу.

– Выше? – усомнился тот. Неужели такое возможно? Робин взглянул на море, и сердце у него заныло – везде, куда ни кинешь взгляд, вздымались и яростно бились о скалы огромные волны.

– Намного, – вздохнул Конни и указал на странное нагромождение камней высоко над их головами. – Видишь? Вот точка, куда в шторм добирается море.

Темно-голубые глаза Робина от страха стали почти фиолетовыми, когда слова Конни дошли до его сознания. Он невольно опустил взгляд на узкую площадку, где они оба сжались в комочек.

– Вставай, надо попытаться найти, куда поставить ногу. Может, нам повезет, – затормошил его Конни, хотя сам почти потерял надежду выбраться. – Смотри, вон что-то похожее на выступ в скале. Возьми себя в руки, Робин, ведь другого выхода у нас нет, – твердо сказал он, стараясь не думать о том, что им предстоит. Вокруг, как он ни крутил головой, вставали лишь отвесные стены.

Медленно и осторожно, изо всех сил цепляясь руками, двое ребят карабкались вдоль узкого выступа. Порой, когда его захлестывало волной и камень становился скользким, Конни казалось, что с каждым шагом выбоина суживается на глазах.

– Тебе не кажется, что выступ стал уже? – Испуганный возглас Робина подтвердил его худшие опасения. А еще через мгновение они обнаружили, что выступ исчез в скале…

В глазах у них потемнело. И, лишь немного придя в себя, мальчики обнаружили, что он не исчез, а как бы уходит в глубь скалы. Перед ними зияла узкая черная дыра – почти незаметный со стороны вход в пещеру. С берега различить его было невозможно. Не колеблясь Конни шагнул в темноту и немедленно грохнулся на колени, поскользнувшись на покрывавшей пол липкой слизи.

Протянув руку вперед, Робин с содроганием коснулся холодной, влажной на ощупь стены и с мужеством отчаяния вцепился в шероховатую поверхность. Однако теперь, когда грохот волн за спиной стал тише, сердце его уже не так колотилось о ребра.

Конни Бреди, быстро вскочив на ноги, пристально вглядывался – пещеру наполнял странный свет, пробивавшийся откуда-то изнутри.

Повернувшись к приятелю, Робин всмотрелся в его измученное лицо.

– Только не говори, что и здесь нам грозит опасность. Конни криво улыбнулся:

– Боюсь, что так, парень. А как, по-твоему, вообще появилась эта пещера? – спросил он. Он еще не договорил, как, к ужасу Робина, огромная волна разбилась у самого входа в пещеру, наполовину заполнив ее шипящим потоком соленой воды. – Море веками точило скалу, пока не образовалась эта пещера. На островах Вест-Индии таких полным-полно. Если нам повезет, то из нее будет выход наверх. Иногда так бывает, а может, за ней будут и другие пещеры. Надо идти дальше, иначе спасения нет.

Робин медленно двинулся вперед, осторожно пробираясь вдоль скользких стен. С каждой секундой за спиной нарастал яростный рев моря. Сколько времени пройдет, с тоской и отчаянием думали мальчики, прежде чем волны ворвутся в пещеру и настигнут их?

Глава 30

Скайларк храпел, испуганно скосив налитые кровью глаза туда, где наползавшая с моря темная громада туч то и дело озарялась ослепительными вспышками молний.

– Тихо, тихо, малыш, – успокаивала его Рея, ласково похлопывая коня по потной атласной шее. Оглушительный раскат грома, от которого, казалось, вот-вот расколются небеса, прогрохотал над головами всадников, почти заглушив ее слова.

– Думаю, нам пора вернуться, иначе промокнем до нитки, – проворчал Френсис Доминик. Его затянутые в перчатки руки крепко сжимали поводья, не давая норовистому жеребцу встать на дыбы.

Серые глаза Данте недовольно сузились. Он не отрываясь смотрел туда, где на горизонте клубились черные тучи – вестники шторма. Странное серебристо-серое облако низко нависло над морем, что не предвещало ничего хорошего.

– Я бы сказал, что у нас в запасе минут сорок, потом начнется ливень. Что ты говоришь, Алистер?

– Ну, я не такой оптимист, как вы, капитан, поэтому считаю, что не больше получаса. Но от души надеюсь, что вы не ошиблись, ведь на мне один из лучших костюмов. Мой портной мне этого не простит, – заявил Марлоу, разглядывая небо. Ветер и волны неистово накинулись на пустынный берег.

– Надеюсь, Конни и Робину повезло и шторм их не застал. Я велела им не уходить далеко от охотничьего домика, – сказала Рея, почувствовав вдруг неясное беспокойство, когда ослепительная вспышка молнии на мгновение осветила угрюмую громаду облаков. Она слишком хорошо знала и Конни, и собственного брата, чтобы не сомневаться, прислушались ли мальчики к ее словам.

– Не волнуйся, – с уверенностью человека, который привык, что никому и в голову не придет ослушаться его приказа, заявил Данте. – Я предупредил, чтобы ребята не вздумали уходить далеко.

Рея с братом обменялись понимающими взглядами. Слишком долго они прожили в одном доме с Робином и слишком часто сами были мишенью его проказ, чтобы сейчас поверить в эту идиллическую картину. А при том, что закадычным приятелем Робина стал именно Конни Бреди, еще один сорвиголова, было понятно, что от этой парочки следует ожидать чего угодно.

Рея бросила взгляд на дорогу, что вела в Севенокс-Хаус, но ничего не увидела – остроконечная крыша дома была скрыта кронами деревьев. Могучие дубы, жалобно скрипя, гнулись под порывами ветра словно тростинки. Рея вспомнила, как они все вместе сидели в уютной гостиной, как наконец Алистер и Данте, прикрыв ладонями бокалы, не позволили сэру Джейкобу в очередной раз подлить бренди и поднялись, чтобы попрощаться с гостеприимным хозяином. Но беспокойный старик не позволил им уехать, пока не добился обещания, что очень скоро все они вновь приедут навестить его.

Словно читая ее мысли, Данте внезапно спросил:

– А как тебе понравился сэр Джейкоб?

– Он очень славный… хотя я не слишком ему доверяю, – ответила Рея не задумываясь. Данте удивленно уставился на жену – такого он не ожидал. – Ну, по крайней мере за карточным столом. Мне почему-то кажется, что он совсем не такой рассеянный и забывчивый, каким хочет казаться, – объяснила она. – Ну например, я совершенно уверена, что он прекрасно помнит, как зовут его правнучку. По-моему, он просто хитрый старый лис.

Данте расхохотался.

– Ну что ж, придется рассказать старику, что ему не удалось провести тебя. Представляю, как он расстроится!

На лицах Алистера и Френсиса отразилось неподдельное изумление. Оба считали, что познакомились с безобидным старым джентльменом, немного чудаковатым, конечно, но вполне милым.

Данте одобрительно кивнул.

– Не удивляйтесь. Так же думает любой, даже его старые знакомые, пока не доходит до дела. Старик способен обыграть в карты или перепить любого, кто недостаточно проницателен, чтобы разгадать его истинную сущность. Кем бы ни считали сэра Джейкоба, на самом деле он очень умен, именно поэтому ему и удалось беспрепятственно выкупить назад мои земли под самым носом сэра Майлза. Сэр Джейкоб был идеальным лицом для этого, ведь никому, в том числе и сэру Майлзу, и в голову не пришло подозревать, что старый чудак действует в моих интересах. В свое время всем было прекрасно известно, что сэр Джейкоб категорически против моей женитьбы на его внучке. Ведь он знал, что у меня не только не осталось и ломаного гроша, но над моей головой висит подозрение в убийстве. Никто бы и не подумал, что за эти годы мнение сэра Джейкоба обо мне сильно изменилось!

– А почему? – спросил заинтригованный Алистер.

– К нему в руки попали важные сведения, о которых я не имею права в данный момент рассказать вам. Но именно это убедило его в моей невиновности. Сам я ни о чем не знал, поэтому и решил, что меня посетило привидение, когда в один прекрасный день он меня выследил. Я уже года три как плавал на «Невидимке», и вот случилось так, что кораблю потребовался срочный ремонт. Мы бросили якорь в Портсмуте. Можете представить мое удивление, когда через неделю я увидел, как сэр Джейкоб собственной персоной ковыляет по трапу, разыскивая меня.

В этот день мы придумали план. Я понял и поверил, что теперь у меня есть друг, который глаз не спустит с Мердрако и будет извещать меня обо всем, что там происходит. К тому времени я уже преуспел настолько, что заслужил уважение всей команды и обрел душевное равновесие. Единственное, что мне оставалось, – это вернуть назад наследство, оставленное мне предками. Тогда мне казалось, что это невозможно. Правда, я скопил небольшую сумму – долю от прибыли после наших походов, – но этого не хватило бы даже на то, чтобы выкупить фамильные портреты, те самые, что продал сэр Майлз. Я уж не говорю о землях, которые он попросту украл у нашей семьи. Я даже не знал, с чего начать.

А главное, как я мог заниматься поисками семейных сокровищ, если был вынужден на месяцы, а иногда и на годы уходить в открытое море?! Как заставить Майлза продать мне мои земли? Задача казалась неразрешимой. Я ломал голову и так и эдак и уже решил было сдаться, но тут появился сэр Джейкоб. Казалось, его это ничуть не взволновало. Он объявил, что с этой минуты берет на себя обязанности моего опекуна, и велел мне успокоиться – он сам и его доверенное лицо обо всем позаботятся. Он велел мне отправляться в плавание и ни о чем не думать, нажить состояние, а уж он брался выкупить назад мои земли. Данте весело улыбнулся.

– А известно ли вам, что к тому времени, как «Невидимка» снова вышла в море, дом сэра Джейкоба уже ломился от картин, мебели, столового серебра и хрусталя, что некогда заполняли Мердрако? В это невозможно поверить, но порой мне кажется, что сэр Джейкоб искренне наслаждался, собирая все эти сокровища. Теперь надежда окрыляла меня. Я был уверен, что когда-нибудь мои мечты станут явью, и больше не сомневался в удаче. Всем, чего я добился, я обязан сэру Джейкобу и моему капитану, Седжвику Кристоферу. Если бы не их вера в меня, думаю, у меня просто не хватило бы сил долгие годы сражаться с судьбой, ведь все это время я только и думал о том, как дом моих предков, одинокий и покинутый, стоит на этом пустынном берегу.

Френсис Доминик был глубоко тронут этой речью. Данте Лейтон оказался человеком, достойным той великой удачи, что выпала на его долю. У Френсиса мелькнула мысль, что, если бы его отец дал Данте шанс рассказать о себе, он нашел бы в нем много общего с самим собой.

А Рея в эту минуту думала о том, что сэр Джейкоб Вир действительно необыкновенный человек. Чего стоило хотя бы его решение во что бы то ни стало разыскать Данте, чтобы сообщить, как он ошибался в юноше! А решимость помочь ему снова обрести наследие своих предков была поистине актом милосердия, и Рея поклялась, что никогда этого не забудет.

Внезапная мысль заставила ее похолодеть. С трудом взяв себя в руки, Рея тихо спросила:

– А леди Бесс знала, что ее дед помогает тебе?

– Нет. Это была наша тайна. Больше никто не подозревал об этом. Единственный способ сохранить что-то в секрете – это держать язык за зубами. А почему ты спросила?

– Обычное любопытство, – ответила Рея, но ей по-прежнему не давала покоя мысль: что же Бесс Сикоум сочла нужным рассказать деду, чтобы заставить его изменить мнение о Данте? Неужели совесть в конце концов заставила ее раскрыть правду?

Улицы Уэстли Эббот, когда они возвращались домой, казались вымершими. Подковы лошадей звонко цокали по каменным плитам дороги, а эхо разносило их голоса по опустевшим улицам. Появление всадников прошло незамеченным – местные жители, опасаясь шторма, позаботились закрыть даже тяжелые ставни. Быстро опустела и рыночная площадь, торговцы, аккуратно убрав свой товар до завтра, исчезли как по волшебству вместе со своими повозками.

Пересекая опустевшую площадь, они заметили экипаж, стоявший возле лавки на противоположной стороне. Рее достаточно было увидеть, как потемнело лицо мужа, чтобы догадаться, кому принадлежит эта карета.

Им пришлось попридержать коней, когда какой-то торговец перегородил им дорогу своим фургоном, отчаянно проклиная заупрямившуюся лошадь. Пока они ждали, владелец запряженной шестеркой кареты вышел из лавки, бросив последний взгляд на витрину, где громоздились разноцветные кипы материи. Под руку он поддерживал элегантно одетую даму.

Сэр Майлз Сэндбурн с непринужденной галантностью уже подсадил свою спутницу в карету, когда с другой стороны к нему приблизилась еще одна женщина. За ее руку крепко ухватился маленький мальчик. Он не сводил восхищенного взгляда с богатой кареты. Нашим всадникам, замершим на другом конце площади, показалось, что сэр Майлз испуганно вздрогнул, когда женщина окликнула его. Даже издалека было хорошо заметно, что она вне себя от гнева.

Дернув малыша за руку, она поставила его перед собой и заставила взглянуть на сэра Майлза. Затем, запустив руку в карман, женщина вытащила нечто напоминающее конские яблоки и, размахнувшись, вывалила прямо под ноги сэру Майлзу, запачкав его безупречные сапоги.

Рея испуганно вскрикнула. Сэр Майлз поднял руку и с размаху ударил женщину по лицу, отшвырнув в сторону словно ненужную тряпку. Не взглянув на нее, он вскочил в карету, а его кучер тут же хлестнул по спинам застоявшихся лошадей, даже не дождавшись, пока лакей захлопнет дверцу. Тот едва успел вскочить на подножку.

– Похоже, сэр Майлз ничуть не изменился. По-прежнёму истинный джентльмен там, где замешана леди, – с кривой усмешкой произнес Данте, вспомнив, как» сэр Майлз избивал его мать. – По всей вероятности, сей достойный господин не пожелал иметь ничего общего с бывшей возлюбленной и тем ублюдком, которого она принесла. Слово «милосердие» для него ничего не значит. Теперь, когда оба ему не нужны, он оставил и мать, и ребенка валяться в грязи, – добавил Данте, и губы его превратились в жесткую линию, когда карета, мчавшаяся во весь опор, поравнялась с ними. Вдруг лошади резко остановились.

Рея с трудом заставила себя сдержаться, когда насмешливый взгляд сэра Майлза остановился на ее лице. Высунув голову в окошко, тот с нескрываемым презрением взглянул на пасынка.

– До меня долетели слухи, что ты наконец набрался мужества вернуться в Мердрако. – Этими словами сэр Майлз приветствовал Данте, и в первый раз Рея подумала о том, какой же была жизнь пасынка с этим чудовищем.

– А я немало удивлен тем, что у вас хватило мужества остаться, – отозвался Данте. Ледяной взгляд серых, как предгрозовое небо, глаз с отвращением остановился на лице отчима. – Особенно если учесть, что большинство местных жителей того же мнения о вас, что и я, – добавил он, вытащив из кармана белоснежный, тонко надушенный платок и прикладывая его к носу, словно для того, чтобы заглушить омерзительную вонь.

Словно загипнотизированная Рея следила, как пальцы сэра Майлза стиснули элегантную трость, украшенную серебряной головой волка. Лицо его потемнело – слова пасынка больно'уязвили его. Ему с трудом удавалось сдержать готовый прорваться гнев. Скорее всего для сэра Майлза это явилось весьма неприятной неожиданностью.

– Когда-то давно, Данте, я без труда управлялся с тобой, – прошипел сэр Майлз, – справлюсь и теперь.

Но Данте Лейтону было не впервой встречать врага лицом к лицу. Губы капитана растянулись в хищной усмешке. Его пренебрежительная улыбка и сама по себе была достаточным оскорблением, но те слова, что последовали за ней, заставили сэра Майлза крепко стиснуть рукоятку трости, словно он, забывшись, хотел обрушить ее на голову ненавистного соперника.

– В самом деле, Майлз, ведь это вас, в сущности, я должен благодарить за то, что в конце концов мне повезло в жизни. Если бы не ваше предательство, я бы так и прожил здесь всю свою жизнь. И не попал бы в колонии, не нашел бы сокровище и не разбогател как Крез. Вы проиграли, сознайтесь, Майлз. Вы проиграли хотя бы потому, что я все-таки смог вернуться в Мердрако и теперь ни вам, ни кому другому не удастся заставить меня уехать, – проговорил Данте.

– Да, но куда ты вернулся?! – последовал ответ. – Мне рассказывали, что Мердрако теперь мало чем отличается от обычной мусорной кучи, которой я, правда, и до того считал этот дом! – Глаза сэра Майлза впились в лицо Данте – он надеялся, что сумел поколебать невозмутимость этого человека.

Но Данте, казалось, был спокоен и холоден, как гранитный утес. Злобная вспышка сэра Майлза заставила его лишь чуть приподнять брови.

– Скоро Мердрако будет так же великолепен, как прежде. Можете мне поверить, Майлз, – отчетливо произнес он.

– Как прежде?! – повторил Сэндбурн. – Очень сомневаюсь. Ведь от прошлого если что и осталось, так только имя, да и его ты извалял в грязи. Ах да, конечно, можно купить новую мебель и роскошные ковры, повесить на стены великолепные гобелены, только вот фамильных портретов там не будет. Портреты Лейтонов давно уже проданы. Твой дом уже никогда не станет прежним Мердрако, тем, из которого тебя попросту вышвырнули вон!

– Ах, Майлз, мне страшно неприятно, что вы будете так разочарованы, но что же поделать… К тому же раз уж вам не представится случая своими глазами взглянуть на Мердрако, думаю, мой долг сказать вам: мне снова принадлежит все то, что вы когда-то пытались украсть у меня! Год за годом я искал и в конце концов выкупил всю мебель, которая раньше стояла в Мердрако. Мне удалось вернуть портрет матери. И он опять висит на своем прежнем месте – над камином в охотничьем домике. Каждый раз, когда смотрю на ее прекрасное лицо, я благодарю Бога за то, что у нее хватило мужества ускользнуть от вас, Майлз, даже такой ценой. Вы были так ослеплены жаждой мести, что не подумали, во что превратили ее жизнь. Смерть показалась ей желанным избавлением. И теперь, когда я стою на земле, которая вновь вернулась к Лейтонам, зная, что вырвал жало у ядовитой змеи и мой враг уже никогда больше не ступит на нее, я могу только пожалеть вас, Майлз. Потому что вы единственный, кто зря прожил все эти долгие годы, строя свои хитроумные планы, лелея месть, которая вовсе не была вам нужна. Ну и что вам осталось в жизни, скажите, Майлз? А отомстить удалось мне. И именно я могу теперь торжествовать, – произнес Данте. Он увидел, как лицо сэра Майлза Сэндбурна исказилось судорогой; его обтянутые перчатками пальцы с такой силой вцепились в трость, что Рее на мгновение показалось, что дерево не выдержит.

Она с беспокойством взглянула на обоих мужчин. Конечно, она не винила Данте. До сих пор она не могла без содрогания думать о том, во что сэр Майлз превратил его жизнь. Но что будет теперь? Сэр Майлз не тот человек, который сможет спокойно перенести горечь поражения.

– Майлз! Мне холодно. Мы что, так и будем здесь сидеть весь день?! Я вся дрожу. Если бы еще ты купил мне меха, о которых я просила, ну, тогда я понимаю, а так? – раздался вдруг капризный голос. Все вздрогнули.

Сэр Майлз Сэндбурн улыбнулся. Мерзкая улыбка, подумал Френсис и невольно содрогнулся, заметив, что взгляд баронета остановился на Рее.

– Ах, леди Рея Клер, вы, как всегда, прелестны! Как жаль, что такие красивые глаза вскоре покраснеют от слез!

– В самом деле, сэр Майлз?

– Конечно. Мне почему-то кажется, что ваш супруг совсем не так крепок, каким хочет казаться. И что-то подсказывает мне, что в скором времени с ним может произойти несчастье. Какая трагедия – остаться вдовой в столь юном возрасте! Но не отчаивайтесь, я уверен, что какой-нибудь достойный молодой джентльмен, ну вот хотя бы вроде него, – и мерзавец указал на оцепеневшего от возмущения Алистера Марлоу, – немедленно появится как из-под земли и в скором времени заставит вас забыть о трагических обстоятельствах вашего первого, столь неудачного брака. Что же касается меня, леди Рея, в случае нужды я к вашим услугам. Всегда рад быть полезным. – И с этими словами он исчез в глубине карсты. Кучер щелкнул кнутом, и лошади тронулись с места рысью.

– Что за мерзкий человек! – пробормотала Рея. Она попыталась подобрать поводья и тут заметила, что ее руки дрожат. Скайларк, похоже, почувствовал страх хозяйки и беспокойно затанцевал. – Он напугал меня.

– Презренный человек и, уж конечно, не джентльмен! – тоном оскорбленного достоинства заявил Френсис. Как член весьма уважаемого семейства и наследник герцогского титула, он никогда в жизни не сталкивался ни с чем подобным. – Послушай, но ведь он, несомненно, угрожал тебе, Данте! Это просто уму непостижимо! Я лично прослежу, чтобы ноги его больше не было у нас в Камейре! – яростно сверкая глазами, пообещал Френсис Доминик, и Рея, украдкой бросив взгляд на возмущенного брата, молча решила, что он и внешне становится очень похож на отца.

Алистер с трудом отважился бросить взгляд на Данте Лейтона. Капитан до сих пор не проронил ни слова, а это случалось только тогда, когда в душе его бушевал гнев. Лицо Лейтона, казалось, было высечено из мрамора. На нем не дрогнул ни один мускул. Лишь глаза его с непередаваемым выражением смотрели вслед удалявшейся карете, которая с грохотом свернула за угол и исчезла из глаз. Данте обернулся, и все замерли – глаза его внезапно странно посветлели и сейчас были ясны и холодны, подобно двум осколкам льда.

– Данте? – Рея умоляюще протянула к мужу задрожавшие руки, но, похоже, он даже не заметил этого. Только через мгновение он очнулся и крепко сжал ее пальцы.

Подняв глаза, Данте встретил ее мягкий, полный понимания взгляд, и мир вновь воцарился в его смятенной душе. Этот молчаливый обмен взглядами на мгновение вызвал в душе Алистера острый укол зависти и печали, ведь он прочел в нем и глубокую любовь, и взаимное уважение. В этих взглядах был весь мир, который существует только для двоих любящих. Чувство, которое соединяло Данте и Рею, было пока незнакомо Алистеру, и он горько подумал: посчастливится ли ему когда-нибудь встретить ту единственную, с которой он сможет вот так же разделить жизнь?

– Поехали, пора домой, – коротко сказал Данте, постаравшись выкинуть из головы ужасное пророчество сэра Майлза. Они вновь поскакали по опустевшим улочкам Уэстли-Эббот.

Стоило им выехать на дорогу, ведущую в Мердрако, как ветер вокруг забушевал с новой силой. Шторм явно приближался, и было странно увидеть на дороге каких-то всадников. Большинство людей в такую непогоду ищут где бы укрыться. Когда они подъехали ближе, обнаружилось, что один из всадников спешился и держит в поводу охромевшую лошадь.

У леди Бесс Сикоум камень с души упал, когда она увидела приближавшуюся к ним небольшую группу, но стоило ей разглядеть, кто это, как облегчение немедленно сменилось разочарованием. Она с трудом перевела дыхание, стараясь овладеть собой. Волосы ее растрепались и повисли вдоль щек, сапожки были покрыты пылью, сама она чувствовала себя грязной и измученной.

– Бесс? – послышался голос, который она и боялась, и надеялась услышать. – С тобой все в порядке? Ты, случайно, не упала с лошади? – спросил Данте, подтвердив худшие опасения Бесс. «Должно быть, я выгляжу форменным чучелом», – с досадой подумала она.

– Нет, мой малыш никогда в жизни не поступил бы так, правда, мальчик? – сказала Бесс, и голос ее потеплел, когда она коснулась бархатной морды жеребца. – Мы торопились вернуться из Уэстли-Эббот, чтобы попасть домой до того, как разразится буря. Я решила было переждать в «Могиле епископа», пока все не закончится, но потом подумала, что это может продлиться довольно долго. Не хотелось бы возвращаться с детьми в полной темноте. Мы сначала собирались свернуть на одну из тропинок, что ведут через вересковую пустошь неподалеку от Мерлея, и сэкономить немного времени, но вдруг мой Бристолец захромал. Боюсь, он подвернул ногу! – Голос ее задрожал от волнения.

Данте соскочил с лошади. Бросив поводья Френсису, он подошел к жеребцу. Атласные бока лошади лоснились от пота. Опустившись перед ним на колени, пока Бесс старалась успокоить испуганного коня, Данте осторожно приподнял огромную, изящно очерченную ногу породистого скакуна и внимательно осмотрел ее.

– Похоже, ты не ошиблась, – кивнул он, бережно опустив поврежденную ногу. – Она довольно горячая и уже начала опухать. Больно, да, малыш? – сочувственно спросил он, почесав жеребца за ушами и проведя рукой по мускулистой шее. – Боюсь, далеко тебе на нем не уехать, особенно по земле. А кстати, с чего это вам вздумалось возвращаться этой дорогой? Мердрако ведь гораздо ближе, – сказал Данте, бросив на Бесс взгляд, от которого у той сладко защемило сердце. Боже, как долго она мечтала о нем!

Упрямо вздернув подбородок, женщина покачала головой:

– Не хочу причинять лишние хлопоты. Нам бы только добраться до трактира до того, как хлынет дождь, а там уже и до дома недалеко, – заявила Бесс, почувствовав, как на щеку упали первые капли.

– Бесс, ты…

– Ну не можем же мы позволить, чтобы вы вымокли до костей! – решительно оборвала мужа Рея. Удар грома, за которым последовал целый потоп, почти заглушил ее слова. – И подумайте о бедном Бристольце! Если вы не хотите, чтобы он окончательно охромел, нужно немедленно наложить ему на ногу горячий компресс. Думаю, надо показать его Клосону! Он работал вместе с Баттериком, а тот свое дело знает отлично – недаром столько лет заведовал нашими конюшнями в Камейре. Не беспокойтесь, леди Бесс, ваша лошадь попадет в надежные руки, – приветливо продолжала Рея, окончательно смутив Бесс Сикоум. Но трудно было отрицать правоту юной женщины, к тому же ливень с каждой минутой становился все сильнее.

– Благодарю вас, – чуть слышно прошептала леди Бесс сквозь плотно сжатые губы. – Энн, ну-ка быстро садись за спину к брату, – велела она, намереваясь сама сесть на лошадь дочери.

– Думаю, будет лучше, если Энн поедет с одним из нас, – предложил Данте, чувствуя, как с каждой минутой лошади становятся все беспокойнее, а узкая тропа, которая вела круто вверх к вершине холма, была серьезным испытанием даже в безоблачный день. Теперь же, когда громыхал гром, лошадь с юным, неопытным всадником легко могла испугаться. – И я думаю, будет спокойнее, если кто-то возьмет под уздцы лошадь Чарльза, пока она не понесла.– Данте оглянулся и принял решение. – Алистер, посади Энн перед собой и поезжай вперед. Френсис, возьми поводья и следуй за Алисте-ром. Рея, держись возле меня. Бесс, ты поедешь за нами на лошади Энн и поведешь Бристольца. – Данте отдавал приказания, как всегда, ожидая полного повиновения. Но он не учел того, что Бесс не привыкла кому-то подчиняться, а также того, что эта женщина отнюдь не намерена была слушаться именно его, Данте Лейтона. Бесс не двинулась с места.

– Какого дьявола ты считаешь, что имеешь право…

– Давай, Бесси, пошевеливайся! – нетерпеливо рявкнул он, видя, что она по-прежнему продолжает сверлить его яростным взглядом. Ну и черт с ней, пусть пеняет на себя! Не тратя времени на бесполезные пререкания, он легко выхватил Энн из седла и усадил на лошадь перед Алистером. Потом так же легко кинул кипевшую от возмущения Бесс на спину коня Энн.

Сердце Бесс сжалось, когда она почувствовала, как эти сильные руки обхватили ее за талию, когда она вновь почувствовала его запах, тот, что не в силах была забыть все эти долгие одинокие годы даже в объятиях мужа. Гарри всегда отдавал предпочтение духам со сладким, одуряющим ароматом, которыми поливал себя с головы до ног, хотя они были бессильны заглушить отвратительную вонь его табака, без которого он не мог обойтись и дня. А от Данте исходил тот же слабый, тонкий запах каких-то специй, который Бесс слишком хорошо помнила.

От Реи не ускользнул горячий, жадный взгляд, которым одарила ее мужа Бесс, когда он подхватил ее на руки, и она вдруг почувствовала укол ревности. Не нужно было уметь читать чужие мысли, чтобы догадаться, что Бесс по-прежнему без памяти влюблена в него.

Впрочем, Данте, казалось, ничего не заметил. Он быстро усадил Бесс на лошадь и передал ей поводья, как только убедился, что она крепко сидит в седле, вдев ноги в стремена.

Они потратили уйму времени, карабкаясь по узкой тропе, ведущей в Мердрако, и Данте мысленно пообещал себе проследить, чтобы в скором времени к дому вела хорошая дорога. Еще старый маркиз незадолго до смерти собирался построить широкую, удобную дорогу к дому, но потом сэр Майлз не выказал ни малейшего интереса заниматься этим. Но теперь, глядя вниз, где огромные волны с грохотом бились о черные скалы, Данте дал себе слово немедленно заняться этим.

По мере того как они приближались к дому, до них все чаще долетал ароматный и такой уютный запах дыма. Наконец вдалеке приветливо засверкали огоньки, и Рея представила, как Кирби уже позаботился поставить на столик у жарко горящего камина поднос с горячим шоколадом и теплые, только что испеченные булочки. Она вдруг почувствовала, как прекрасно было бы сейчас прижать к груди мягкое тельце сонного Кита, услышать, как носятся по всему дому и хихикают Робин с Конни, играя в прятки. Да, похоже, она уже привыкла считать Мердрако своим домом.

Как положено заботливому слуге, которым он всегда и был, Клосон терпеливо дожидался их возвращения с озабоченным выражением на юном, почти мальчишеском лице. Впрочем, Френсис знал конюха слишком хорошо, чтобы его можно было обмануть. Скорее всего того больше волновали лошади, а отнюдь не хозяева. И юный лорд ничуть не удивился, заметив, как изменилось лицо конюха при виде хромавшего, покрытого тяжелой попоной вороного жеребца, – выражение восторженного изумления и восхищения быстро сменилось искренней жалостью.

Они оставили его отдавать приказы засуетившимся лакеям и грумам – в эту минуту парень поразительно напоминал старика Баттерика.

– Ах, милорд, миледи, как хорошо, что вы наконец вернулись! – с облегчением приветствовал их Хьюстон Кирби, который уже битый час то бросал тревожные взгляды на быстро сгущавшиеся над горизонтом тучи, то беспокойно вглядывался вдаль, ожидая возвращения хозяев. Конни и Робин, негодные мальчишки, все-таки угодили под дождь.

– Как Кит? – спросила Рея. Сбросив шляпку, она стряхнула с нее дождевые капли.

– Спит, как и положено невинному малышу, миледи, – с широкой улыбкой отозвался Кирби. Впрочем, улыбка быстро увяла, стоило ему заметить за спиной Данте силуэт стройной темноволосой женщины в шляпе, увенчанной багрово-алыми перьями.

– А Конни и Робин? Надеюсь, им не пришло в голову отправиться на прогулку? Они могут попасть под дождь, – сказала Рея, стягивая с рук перчатки и оглядываясь по сторонам, рассчитывая увидеть обоих мальчиков возле жарко горевшего огня.

– Должен признаться, миледи, мне пришлось изрядно поволноваться по этому поводу. Они ушли уже довольно давно, а погода портится с каждой минутой. Я уж и на башню поднимался, чтобы заранее увидеть вас, а заодно посмотреть, куда подевались наши сорванцы, но их и след простыл. А не так давно заявились домой оба, мокрые до нитки, – подтвердил Кирби худшие опасения Реи. – А уж дрожали и зубами клацали, будто повстречались с привидением! Да, миледи, взгляни вы на них – и сами бы решили, что ребята побывали в преисподней! – хмыкнул Кирби, припомнив, как оба мальчугана с круглыми от пережитого ужаса глазами прокрались в дом через черный ход, оставляя за собой на полу огромные лужи.

– Где же они были? – с любопытством спросила Рея, но глаза ее не отрываясь следили за тем, как Бесс сделала несколько шагов вперед и оказалась совсем рядом с Данте, который грелся у камина. Ее темные глаза смеялись ему прямо в лицо, она вполголоса пробормотала что-то смешное – по крайней мере Данте усмехнулся и чуть наклонил голову, прислушиваясь к тому, что шептала его старая подруга.

– Обследовали ближайший лес, по крайней мере так говорят, – ответил Кирби, сокрушенно покачивая седой головой. – Я сам проследил, миледи, чтобы они переоделись в сухое.

– Вы думаете, они и в самом деле были в лесу? – с сомнением протянула Рея. По опыту она хорошо знала, что слова Робина далеко не всегда соответствовали истине.

Кирби насмешливо фыркнул и вдруг, неожиданно для самого себя, заявил:

– Ах, миледи, да я так переволновался, что ни о чем и думать не мог в ту минуту. Рад был без памяти, что они вообще нашлись! – ворчливо добавил старик. Он предпочел умолчать о том, что обошел все окрестности, в том числе и лес, где они вроде бы были, но безуспешно. – Вижу, у нас гости, миледи. Я сию минуту принесу чай, – добавил он, бросив неприязненный взгляд в сторону Бесс Сикоум.

– Прошу вас, Кирби, проследите, чтобы все устроились поудобнее, – направившись к лестнице, с улыбкой произнесла Рея. – Я только взгляну на Кита и сейчас же спущусь.

Она тихонько шла по коридору, миновав комнату, куда поместили Конни и Робина. Остановившись перед полуоткрытой дверью, Рея немного помедлила – на полу грудой валялась сброшенная второпях мокрая и грязная одежда. Вздохнув, она вошла и уже нагнулась было, чтобы поднять пару мокрых штанов, прежде чем те увенчали бы собой неопрятную кучу на полу. Внезапно Рея застыла на месте. Она вспомнила слова Кирби, и это заставило ее задуматься.

Конни и Робин вернулись не меньше получаса назад, подумала она, промокшие до нитки. Но ведь дождь начался всего лишь четверть часа назад, да и то поначалу был не таким уж сильным, чтобы мальчишки промокли насквозь! Рея всмотрелась в мокрую ткань и ясно увидела застрявший в ней песок. Поднеся ее к лицу, она почувствовала на губах соленую влагу. Рея покачала головой и обернулась – на полу тоже кое-где виднелся мокрый песок.

А ведь мальчишек предупреждали, чтобы они не вздумали спускаться к морю! Тем не менее стоило их ненадолго оставить, как они тут же помчались на берег. Пожалуй, хорошая взбучка им не повредит, и уж если даже это не заставит их отказаться от привычки лазить туда, где им быть не велено, что ж, придется поговорить об этом с Данте, решила Рея.

С этой мыслью она отправилась взглянуть на сына, невольно подумав, вырастет ли он таким же сорвиголовой, что Робин и Конни.

А Бесс блаженствовала в тепле, стоя перед камином, где пылал огонь, и маленькими глоточками потягивая ароматный херес. Ее темные глаза ни на минуту не отрывались от чеканного профиля Данте. Слишком часто их взгляды встречались, чтобы это было случайностью.

– Вы сотворили настоящее чудо с охотничьим домиком, – пробормотала Бесс, с удовольствием оглядев уютный холл.

– Скажи об этом Рее, это целиком ее заслуга, – ответил Данте, не имея привычки приписывать себе чужие труды. – Да, а Алистер и Френсис навели порядок на конюшне, – со смехом добавил он, глядя на вспыхнувшую Энн. Девочка смутилась. Она и представить себе не могла, как два молодых щеголя скребут и чистят стойла, словно обычные конюхи.

Энн с трудом отвела глаза от молодых людей, но взгляд ее невольно задержался на загорелом лице Алистера. Конечно, из них двоих Френсис Доминик был красивее, но в Алистере было что-то такое, от чего сердце Энн сладко замирало всякий раз, как он поднимал на нее глаза. Он явно был старше Френсиса, но в нем все еще чувствовалось какая-то ребячливость, почти юношеская неловкость, которая была незнакома с детства привыкшему к роскоши и богатству Френсису. Стоило Энн заглянуть ему в глаза – и ей показалось, что они знакомы давным-давно. Конечно, это смешно, подумала она, но ощущение было восхитительным, и девушка почти поверила, что и он заметил ее присутствие. «Перестань глупить», – одернула она себя.

Но если бы Энн смогла прочитать в эту минуту мысли Алистера, то была бы весьма удивлена. Тот весь пылал, вспоминая, как нежное, совсем юное тело прижималось к нему, когда они верхом скакали к дому. Одна только мысль об этом обжигала его словно пламенем.

Увидев, что Кит безмятежно спит, Рея вернулась вниз как раз в тот момент, когда Бесс принимала из рук Данте второй бокал хереса. Услышав шаги жены, Данте обернулся, и улыбка смягчила суровые черты его лица. Он не мог оторвать от Реи глаз, пока она, сияя золотом волос, шла к нему.

– Ну, как там Кит? – спросил он, не сомневаясь, что она была в детской.

– Спит мирным сном, как и сказал Кирби, – улыбнулась она, наливая себе чай. – Хотите чаю, Энн? – спросила она, заставив девушку вздрогнуть и очнуться.

– Спасибо, миледи, – тихо ответила та, изо всех сил надеясь, что никто не заметит, как она вспыхнула.

– Как бы ты не простудилась, Энн, – заметила Бесс. – Ты вся горишь, – добавила она, не подозревая об истинной причине смушения дочери. Бесс все еще искренне считала ее совсем маленькой.

Рея оглянулась, желая убедиться, что все в порядке. Встретившись взглядом с Робином, она свирепо нахмурилась и заметила, как он отвел глаза. Придется поговорить по душам с несносным мальчишкой, подумала Рея. Взгляд ее немного смягчился, когда она заметила, как юный Чарльз Сикоум незаметно для себя придвинулся к тому месту, где на полу, скрестив ноги перед камином, устроились Конни и Робин. Не прошло и нескольких минут, как он уже втиснулся между ними и, открыв рот, стал слушать одну из леденящих душу пиратских историй, которые так обожал Конни.

– Мы сегодня были у сэра Джейкоба, – сказал Данте, взглянув на Бесс.

– Да? И как он? – буркнула она. Глаза ее не отрываясь смотрели в огонь, но Бесс чувствовала на себе заинтригованный взгляд Данте.

– Чувствует себя прекрасно. Конечно, он уже немолод, но Рея сказала, что он хитрый старый лис, – с довольной усмешкой сообщил Данте.

– В самом деле? Леди Рея не лишена проницательности! – кивнула Бесс. – Он всегда обожал совать свой нос в чужие дела. Я просто диву давалась иной раз, как это ему до всего есть дело!

– А мне непонятно, как это вы, заезжая в Уэстли Эббот, никогда не удосужитесь заглянуть к нему. Он ведь очень одинок, Бесс, – произнес Данте, и эти слова прозвучали упреком.

– Возможно, вы еще не знаете, хотя я уверена, что он позаботился известить вас, что мы с ним не ладим, и уже довольно давно. Он сам никогда не бывает у нас в Сивик-Мэнор. Да и кроме того, когда мы приезжаем в Уэстли Эббот, у меня едва хватает времени купить все, что нужно. Лавки там гораздо лучше, чем в Мерлее, – объяснила она. Бесс не сочла нужным упомянуть, что в Уэстли Эббот ей, как внучке весьма уважаемого в здешних краях сэра Джейкоба, был открыт почти неограниченный кредит.

Бесс украдкой бросила взгляд на леди Рею Клер, с завистью оглядев превосходно сшитую амазонку цвета сапфира. Она не смогла сдержаться.

– Какой превосходный покрой! Впрочем, мне гораздо больше понравилась та, в которой вы были вчера, – у нее не такой строгий вид, и она просто очаровательна, – с удивлением услышала Бесс собственный голос. Боже, до чего она дошла – хвалить туалет соперницы!

– Благодарю вас, – отозвалась Рея, с трудом заставив себя улыбнуться. Слова, что так легко слетели с губ Бесс, больно ранили ее – ведь они означали, что вчера в Мерлее она и в самом деле мельком видела именно ее. Возможно, именно она передала Данте ту таинственную записку. – Так, значит, вы тоже были в Мерлее? Как жаль, что нам не удалось поговорить!

– Столько хлопот, вы же понимаете, – безмятежно улыбнулась Бесс, сердце которой тоскливо сжалось при воспоминании о том, как она накануне унижалась в банке, безуспешно умоляя дать ей взаймы. – Просто голова идет кругом! Едва успела заскочить к серебряных дел мастеру посмотреть эскиз, который он приготовил для нового чайного сервиза, потом к ювелиру – отдать почистить мои рубины, потом к портному и меховщику, в общем, не успела оглянуться – а уже вечер! – небрежно заявила Бесс, не обратив внимания на удивленный взгляд дочери, которой было отлично известно, что мать пыталась продать их столовое серебро, а отнюдь не приобрести новое. А рубины, о которых та мельком упомянула, были проданы еще в прошлом году. – Да и Энн растет прямо на глазах, – добавила Бесс, ломая голову, как бы заставить дочку придержать язык. – Пришлось купить ей новые туфли.

– Сколько вам лет, Энн? – спросил Данте девочку, напомнившую ему юную Бесс.

– Одиннадцать, – быстро ответила за нее Бесс.

Алистер Марлоу поперхнулся бренди. Поспешно вытащив платок, он промокнул глаза, бросив на Энн взгляд, полный раскаяния.

– Мама! – Энн едва поверила своим ушам. – Ты же знаешь, мне уже пятнадцать. Мы же только в прошлом месяце праздновали мой день рождения. – От обиды у девочки задрожали губы.

– В самом деле?! – с неловким смешком воскликнула Бесс. – Ах, как летит время! Неужели пятнадцать? – слабо улыбнулась она, подумав, что девочка – жена Данте вряд ли старше ее собственной дочери. Бросив украдкой взгляд в сторону Реи, Бесс в который раз поразилась ее сверкающей красоте. «Будь ты проклята!» – подумала Бесс, опустив взгляд на бокал с хересом, который она стиснула в руке, и увидев в нем собственное отражение. Вдруг она показалась себе старой, измученной. Лицо, которое смотрело на нее, выражало лишь усталость и унылую покорность судьбе. – Боже милостивый, Данте, ну не странно ли, что твоя жена еще лежала в колыбели, когда мы с тобой уже знали друг друга?! – воскликнула Бесс, бессознательно пытаясь уколоть его. – Даже не верится, что ты настолько старше ее! Сейчас это не заметно, но погоди, пройдет несколько лет – и ты вспомнишь мои слова! Надеюсь, она по-прежнему будет любить тебя, ведь, боюсь, тебе не слишком понравится, начни она посматривать на кого-то еще, ну… – Бесс деликатно покашляла, – ну, просто для компании.

Несмотря на злобную выходку Бесс, Рее вдруг стало нестерпимо жаль эту женщину. От нее не ускользнуло затравленное выражение на ее лице, когда дочь с обидой заявила, что ей уже пятнадцать. Рея прекрасно понимала, как та страдает, видя, что Данте принадлежит другой, к тому же совсем еще юной женщине. Чувства Бесс были близки ей – ведь и сама она не смогла бы жить, потеряй она любовь мужа.

Следующий час, который они провели у камина, показался всем вечностью. Наконец Бесс заявила, что ветер, должно быть, стихает. Она предпочла не затягивать прощание с хозяевами, особенно когда заметила жадный, полный желания взгляд, брошенный Данте на свою молоденькую жену. Этого Бесс не могла вынести.

И в самом деле, буря уже немного улеглась, когда Бесс с детьми появилась во дворе. Сильный молодой грум подсадил ее на лошадь, которую она одолжила у Данте.

– Мы можем подержать здесь Бристольца сколько хочешь, Бесс, – предложил Данте. Они вместе с Реей вышли проводить гостей.

– Спасибо, – коротко кивнула Бесс. Она уже успела навестить своего коня и оценить умелую помощь, оказанную ему. Похоже, Клосон знал свое дело. – Через пару дней я заеду узнать, как у него дела. Тогда и заберу его домой.

– Ты действительно собираешься ехать домой через вересковую пустошь? Смотри, тропинку наверняка залило водой, – уверенно предупредил Данте. – Пожалуй, я пошлю с тобой пару своих людей, – вдруг решил он. При мысли о том, что Бесс с детьми придется совсем одной пробираться в темноте через пустошь, Данте стало не по себе. – Да, и не торопись вернуть лошадь, Бесс. Лучше подождать, пока Бри-столец совсем поправится.

– В этом нет необходимости, Данте, – отмахнулась Бесс, хотя ей польстила его забота. Как давно о ней никто уже не беспокоился! – Спасибо за предложение, но в лошадях у меня недостатка нет. Это как раз то немногое, что мне оставил в наследство Гарри, – с горькой улыбкой призналась она.

– Тем не менее я хотел бы быть уверенным, что ты добралась до дома без приключений и задержек, – без малейшего намека заявил Данте, но Бесс поняла это так, что он ждет не дождется, когда она уберется из его дома.

– Благодарю, – дрогнувшим от обиды голосом заявила она, а Данте и Рея удивленно переглянулись, недоумевая, что случилось.

Они еще долго стояли в дверях, глядя, как удаляется семейство Сикоум и сопровождавшие их слуги.

– Похоже, она не очень-то счастлива, Данте, – печально проговорила Рея. – Знаешь, мне ее жаль.

Данте улыбаясь взглянул на жену.

– А я помню, как ты была готова вцепиться ей в волосы! – ласково шепнул он.

– Она уже и так настрадалась вволю из-за ошибки, сделанной много лет назад. Ведь она потеряла тебя. А я получила, – сказала Рея, бросив на него взгляд. Она и сама не осознавала, сколько горечи в ее голосе.

– Скорее это я получил тебя, – отозвался Данте. Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, он прижал ее к груди. И вновь тепло ее тела опалило его огнем. Их губы встретились в долгом страстном поцелуе.

Бесс Сикоум оглянулась назад как раз вовремя, чтобы успеть увидеть это страстное объятие. Глаза ее наполнились слезами. Это несправедливо, подумала леди Бесс, чувствуя горечь во рту, будто выпила яд.

– Мама! Как тебе пришло в голову, что мне всего одиннадцать?! – с обидой в голосе спросила Энн. К сожалению, менее удачного времени, чтобы задать вопрос, она выбрать не смогла бы. – Ты же прекрасно знаешь, что мне уже пятнадцать! Мы совсем недавно обсуждали, что другие девушки в моем возрасте выходят замуж и даже имеют детей, – ворчливо добавила Энн.

Только этого не хватало! Мысль о том, что в скором времени она, возможно, станет бабушкой, змеей ужалила Бесс в самое сердце.

– Ах, моя дорогая, ты не понимаешь, как ужасно чувствовать себя старой… – пробормотала леди Бесс сквозь стиснутые зубы, явно не отдавая себе отчета, как она дивно хороша в эту минуту – с растрепанными ветром черными волосами, пылающими, как в юности, щеками и темными глазами, в которых сверкал гнев.

– А какая красавица леди Рея! И к тому же очень добрая и милая! Трудно поверить, что она дочь герцога, – не унималась Энн, не заметив, как мучительно исказилось лицо матери. – Ах, мама, теперь я понимаю, почему ты была так влюблена в Данте Лейтона! По-моему, красивее его я никого не встречала! – продолжала восторженно Энн. – .Красив, как греческий бог. Ты согласна, мама? А этот мистер Мар-лоу, он, по-моему, тоже очень славный, как ты думаешь? – неуверенно спросила Энн и вспыхнула.

– Ну, я бы так не сказала, – пробормотала Бесс. – Но раз уж у нас зашел об этом разговор, то я на твоем месте присмотрелась бы к лорду Чардиналлу. В один прекрасный день этот юноша унаследует герцогский титул и будет очень-очень богат. К тому же он красив, – немного жестко добавила Бесс.

– Но мистер Марлоу тоже богат, мама. Ему досталась часть тех сокровищ, что они нашли. Я слышала, как об этом упомянул мальчик, Конни Бреди. Ах, это было восхитительное приключение! Но я уверена, тебе было бы приятно, если бы я думала вначале о самом человеке, а потом уже о его банковском счете. В конце концов, когда-то ты уже сделала подобную ошибку, и мне не хотелось бы повторить ее, – напомнила Энн именно о том случае, который Бесс предпочла бы забыть.

Девушка с некоторой робостью взглянула на мать, которую слегка побаивалась из-за ее неукротимого нрава. И не то чтобы Бесс была жестока к детям, совсем нет, просто временами с ней было непросто ладить.

– В чем дело, мама? Я тебя обидела?

– Обидела? Конечно, нет, дитя мое, – сдавленным голосом произнесла Бесс. – Просто мне странно слышать, о чем ты думаешь в последнее время. О мужчинах, например, – не удержалась Бесс. – Не рано ли, Энн?!

– Но, мама, ведь тебе было почти столько же, сколько и мне, когда ты обручилась с Данте Лейтоном! Что же тут страшного – возмутилась дочь.

– Мама, Конни и лорд Робин сказали, что будут рады, если я приеду к ним. Мы сможем играть вместе, – перебил их Чарльз. Бесс невольно помрачнела, вспомнив о том, что ее сын – ровесник юного брата Реи. – Можно, мама? Ты мне разрешишь?

– Ах, Чарльз, умоляю тебя, не сегодня, – буркнула Бесс, невзирая на его мольбу. Но, заметив, как расстроился сын, она постаралась взять себя в руки. – Ну в общем, я хотела сказать, что подумаю. Поговорим об этом завтра, хорошо?

– Ладно, – согласился Чарльз.

– По-моему, мама, ты была на редкость груба с леди Реей, – вдруг заявила Энн, к величайшему удивлению Бесс. – А она очень воспитанная, и потом, я сама видела, как она изо всех сил старалась быть внимательной к тебе.

– Внимательной? Да нет, скорее это была просто жалость, – резко ответила Бесс, давая волю давно сдерживаемому раздражению. – Так и хлопала своими фиалковыми глазами! Да разве у людей бывают глаза такого цвета?! С радостью выцарапала бы их! – прошипела Бесс, украдкой оглянувшись, чтобы убедиться, что никто из слуг не может слышать ее.

– Знаешь, мама, я тебя просто не понимаю! – возмущенно фыркнула Энн. Она была еще слишком молода, чтобы понять женщину, прошедшую через горнило страсти, и сейчас не догадывалась, какая буря бушует в душе матери.

– Ты еще совсем девочка, радость моя. Подожди немного, доживешь до моих лет, и тогда посмотрим, что ты почувствуешь, если человек, которого ты безумно любила в юности, вернется домой с молодой женой. Думаю, вряд ли ты встретила бы их обоих с распростертыми объятиями! – всхлипнула Бесс, и слезы застлали ей глаза. – Будто недостаточно, что я много лет назад сломала себе жизнь, – нет, я продолжаю расплачиваться за этот грех до сих пор. Нет, с меня хватит! В конце концов, что он думает о себе?! Подумаешь, вернулся в Мердрако богатый как Крез, так что из этого?! Боже милостивый, прости меня! – воскликнула Бесс, не в силах сдержать рыданий.

– Мама!

– Что такое? – Бесс шмыгнула носом, утирая лицо затянутой в перчатку рукой.

– По-моему, это Джек Шелби едет нам навстречу с кем-то из своих людей, – дрожащим голосом пробормотала Энн. До сих пор ее мучили кошмары при воспоминании о той жуткой ночи, когда она застала Шелби в спальне матери.

Бесс Сикоум молча проглотила комок в горле. Джек Шелби становился самой большой угрозой для ее жизни. Теперь Бесс была рада, что Данте настоял на том, чтобы отправить с ней слуг. Хотя, случись Джеку впасть в привычное для него бешенство, вряд ли они смогут ее защитить.

– Ба, кто это к нам пожаловал?! – окликнул их голос, от которого тошнота подступила к горлу. – Не иначе как решили немного прогуляться?

– Скажите, какая наблюдательность, – холодно промолвила Бесс.

– Крошка Бесси – высокомерна, как всегда? – спросил бандит, подумав, что никогда еще не видел ее столь вызывающе соблазнительной. – А ведь я, кажется, позаботился о том, чтобы дать тебе урок хорошего тона, не так ли? – спросил он, бросив многозначительный взгляд на ее грудь. Бешено заколотившееся сердце заставило Бесс шумно перевести дыхание. Белоснежное жабо, которым был украшен ворот амазонки, предательски затрепетало, словно испуганная бабочка.

– Что-то не припомню, – небрежно отмахнулась Бесс, будто речь шла о мелочи, которую и упомнить-то трудно.

– Ах Бесси, ну что ты за женщина! Боюсь, мне придется повторить мой маленький урок, и очень скоро. Только на этот раз, – со зловещей улыбкой молвил он, бросив коварный взгляд на помертвевшую от ужаса девочку, – я позабочусь, чтобы нас не прервали. Слышишь, крошка Энни?

Бесс заметила смертельный страх в глазах дочери и от всей души пожелала, чтобы черная душа Джека Шелби как можно скорее отправилась в ад.

– Если не возражаете, мы отправимся в путь. Нам нужно как можно скорее попасть в Сивик-Мэнор, пока дождь не начался снова, – сказала она.

– Ах, конечно, миледи! Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы из-за меня вы простудились до смерти, – галантно протянул Шелби. И вдруг неожиданно спросил, удивив этим Бесс: – Что вы делаете в таком месте? Ведь, если не ошибаюсь, эта дорога ведет в Мердрако? Ох-хо-хо, не иначе как навещали старую любовь, не так ли, Бесс? – И разразился гомерическим хохотом.

– Убирайтесь с дороги! – крикнула она.

– И как же он встретил вас после стольких долгих лет? – продолжал издеваться Шелби. – Бьюсь об заклад, вы приезжали поглазеть на ту хорошенькую штучку, которую он привез с собой, так ведь, Бесс, старушка? Да, теперь эта сладкая девочка согревает ему постель. Разрази меня гром, этот мерзавец всегда был большой охотник до юных красоток!

Бесс Сикоум с холодной яростью наблюдала за Шелби, думая о том, с каким наслаждением она стерла бы с его лица эту мерзкую ухмылку.

– Мы выпили чаю в охотничьем домике, который леди Рея превратила в настоящую игрушку. И конечно, теперь, когда Данте удалось вновь разбогатеть, думаю, у него не займет много времени возвратить Мердрако прежнее великолепие – а может, он сделает дом еще роскошнее, кто знает? Ведь он наследник замка, и теперь род Лейтонов уже не прервется!

С каждым словом, которое слетало с губ Бесс, Джек Шелби все больше мрачнел, и наступила минута, когда она по-настоящему испугалась. Но слишком долго она боялась, а сейчас, когда любовная сцена, свидетельницей которой она была, все еще стояла перед глазами, меньше всего Бесс хотела щадить чьи бы то ни было чувства, а уж чувства этого негодяя и подавно.

– Не сомневаюсь, что его милость наслаждается каждой минутой своего счастья! Ну, так тому и быть. Только пусть не рассчитывает, что его проклятое золото или молоденькая жена будут долго радовать его! Его сынок может унаследовать Мердрако гораздо раньше, чем хотелось бы папаше. Вот увидишь, он заплатит за то, что сделал с моей Летти! – зловешим голосом проговорил Джек Шелби.

Коротко кивнув Бесс, он послал свою лошадь вскачь по узкой извилистой тропе, которая вела в сторону от вересковой пустоши, его люди галопом последовали за вожаком. Шелби был одним из немногих, кто знал все пути через опасную трясину, и Бесс могла бы поклясться, что услышала его хохот, когда маленькая группа всадников уже скрылась из виду.

– Мама! – тихо окликнула ее Энн, но Бесс предпочла сделать вид, будто не слышит. – Мама, для чего ты это сказала? Тебе следовало объяснить, что лорд Джейкоби не убивал его дочь! Ведь ты сама говорила мне, что у тебя есть доказательства. Почему ты допустила, чтобы он по-прежнему верил в это? Почему ты позволила ему говорить так о лорде Джейкоби? Почему, мама? А что, если этот ужасный человек попробует убить Данте Лейтона? Ведь это будет твоя вина, мама! – ужаснулась Энн. И в первый раз в жизни Бесс увидела откровенное презрение в темных глазах дочери. Словно нож вонзился ей в сердце, и она наконец поняла, какую непоправимую ошибку только что совершила. Ей стало мучительно стыдно. Но, прожив во лжи столько лет, она теперь растерялась, не зная, как быть. Не слишком ли поздно вытаскивать на свет Божий ужасную тайну, которую она хранила столько долгих лет?!

– Это будет наш общий секрет, Робин, – пробулькал Конни между двумя глотками горячего шоколада.

– Угу, ладно. Как будто мы пираты и прячем клад, идет, Конни? – возбужденно сверкая глазами, прошептал в ответ Робин. Его немного тревожило то, что сестра неминуемо устроит им обоим выволочку, если узнает, что они все-таки побывали на берегу, несмотря на категорический запрет Данте. Бросив взгляд на взволнованного Конни, который не сводил глаз с капитана, он догадался, что приятеля мучают те же страхи.

Поэтому ни один из них и словом не обмолвился, как они чуть не утонули. Мальчики предпочли промолчать и о том, как карабкались по скользким камням, и о пещере. И о том, как ползком пробирались по узкому проходу, пока не попали в другую пещеру, когда море уже ворвалось туда, где они только что были. Этот темный узкий лаз, образовавшийся много веков назад, петлял и извивался в кромешной тьме, так что мальчикам казалось, будто они проползли уже не одну сотню миль. Но, в конце концов, он привел их к чему-то вроде каменной лестницы, вырубленной в скале, взобравшись по которой, они попали прямехонько к охотничьему домику. Это была восхитительная тайна, и оба были уверены, что о ней, кроме них, никому не известно.

Именно поэтому Хьюстон Кирби не заметил, как они вернулись домой. Мальчики вскарабкались по каменным ступеням лестницы, которая заканчивалась прямо у деревянной двери. Заглянув в отверстие, которое было оставлено, по-видимому, намеренно, а с другой стороны выглядело как обычная дырка от сучка, они оцепенели от изумления, увидев узкий пустой коридор, ведущий к кухням. Тут им помогло знакомство Робина с потайными ходами, каких было немало в Ка-мейре. Они осторожно открыли дверь и проскользнули внутрь, в тепло и спокойствие дома. В этот момент их и заметил Кирби. Старик простодушно решил, что мальчики вошли через кухню.

Так тайна вошла в их жизнь. Но тайна эта была такова, что легко могла привести к трагедии.

Глава 31

Черные клубы дыма жирными спиралями уходили вверх, пачкая чистую голубизну неба над Мердрако. Увидев издалека багрово-красные языки пламени, любой мог подумать, что стал свидетелем жуткой пляски смерти. Обугленные остовы роскошной некогда мебели, служившей нескольким поколениям Лейтонов, были свалены посреди двора в нечто напоминающее погребальный костер, призванный очистить Мердрако от скверны.

Несмотря на нестерпимый жар, Данте Лейтон стоял почти вплотную к огню. Лицо его, освещенное яркими лучами солнца и отсветами костра, побагровело от возбуждения, будто ревущее пламя навсегда уничтожило позор и бесчестье, запятнавшие Мердрако и его хозяина. И, восстав из пепла подобно легендарной птице Феникс, Данте видел в этом огне начало новой жизни.

Языки пламени взмыли высоко в небо, будто в безумной попытке слиться со светилом, но Данте все так же продолжал стоять рядом, храня молчание из уважения к памяти бесчисленных поколений своих предков, живших до него, чьи традиции он намерен был продолжить.

Наполовину ослепленный, Данте скорее услышал, чем увидел, как высоко в небо в поисках добычи взмыл сокол. Вот прозвучал его крик, пронзительный крик охотника. Он длился всего лишь мгновение, и вдруг в наступившей тишине Данте расслышал тихую мелодичную трель и воркование вяхиря. Впервые за долгие годы он вновь услышал песнь диких голубей, и наконец мир и покой снизошли в его душу. Со старыми, бередящими душу воспоминаниями прошлого было наконец покончено. Очистив и возродив Мердрако к новой жизни, он возродится и сам. А мертвые пусть покоятся с миром.

Вдохнув полной грудью, Данте отвернулся от костра, в котором сгорало его прошлое. Пора было возвращаться, его ждали рабочие из Мерлея. К немалому его удовлетворению, они явились чуть свет, как он и просил. К счастью, кое-что из мебели уцелело, ее требовалось лишь почистить и отполировать. Но Данте не хотел даже видеть эти уцелевшие остатки его прошлой жизни. Все должно быть по-новому, решил он.

Когда все собрались во дворе и выслушали его слова, Данте заметил, что мужчины обмениваются удивленными взглядами. Он не стал ничего объяснять – просто повел их в дом и не ошибся. И тогда он увидел, как недоумение сменилось отвращением, на смену которому пришли гнев и возмущение. Ни один из этих простых честных людей не смог бы простить или понять того, что сотворили с Мердрако. Вскоре и их охватила та же жажда очищения, которой уже давно томился сам Данте. И вскоре в центре двора запылал огромный костер, пламя взвилось к самому небу, не хватало только чучела Гая Фокса, чтобы иллюзия была полной. Впрочем, что-то в ухмылках людей подсказывало Данте, что подходящего кандидата не пришлось бы долго искать, приди ему в голову отомстить за осквернение Мердрако. Никто из местных не сомневался, чьих это рук дело.

Тщательно отряхнув с рукава прилипший пепел, Данте отошел от костра. Он обернулся, чтобы бросить взгляд на людей, которые столпились во дворе, обмениваясь шутками и пересмеиваясь. Данте узнал Вильяма Браун-вела и еще кое-кого из тех, кого он приметил среди завсегдатаев таверны. Но больше всего его удивило то, что среди собравшихся было немало совсем незнакомых людей из Уэстли Эббот. Задумчиво вглядываясь в их лица, он в который раз подумал, скольким же он обязан сэру Джейкобу. Ведь кое-кто из них вполне мог быть бывшим арендатором сэра Майлза, но они пришли в Мердрако, чтобы потрудиться для него. Может быть, по прошествии стольких лет сэр Майлз обнаружил свое истинное лицо и все наконец узнали, что за негодяй скрывается под маской светского человека и галантного кавалера? Во всяком случае, теперь, при поддержке сэра Джейкоба, который пользовался в здешних краях почетом и уважением, Данте уже не сомневался, что сможет одержать верх над бывшим опекуном.

Впервые за много дней Данте словно летел на крыльях. Миновав конюшню, он прошел под аркой и оказался в другом внутреннем дворике, чуть поменьше. Он на мгновение остановился, собрался с духом и тихо приоткрыл дверь в маленькую часовню, где были похоронены мать и отец. До этой самой минуты он не находил в себе сил войти в ее прохладную тишину. Раскаяние душило его. Данте стыдился своего прошлого, того, что случилось с Мердрако и чего он не в силах оказался предотвратить.

Но теперь наконец он может с чистой совестью навестить могилу родителей. Теперь он может без стыда войти в их семейный склеп, потому что б душе его мир и родной дом вскоре возродится к новой жизни. Ему удалось вернуть и уникальную коллекцию произведений искусства, которую много лет собирал отец, и фамильные земли. И в душе он надеялся, что мать, будь она жива, смогла бы гордиться им.

Призвав на помощь хитрость, он обвел сэра Майлза вокруг пальца и отомстил за все преступления, которые тот совершил, осквернив память его предков.

Застыв в молчании перед гробницей, Данте склонил голову, не сводя глаз с высеченных в камне изображений родителей, потом протянул руку и благоговейно коснулся холодной щеки матери.

– Слишком поздно, – прошептал он, глубоко вздохнул и, резко повернувшись на каблуках, бросился из холодной усыпальницы наверх, туда, где был солнечный свет.

Снаружи все заволокло едким дымом. Он щипал глаза и забивал горло, и пока Данте шел обратно к костру, глаза у него стали слезиться.

Смахнув слезы, Данте оглядел дворик. Он прекрасно помнил, как выглядели в прежние времена и сам дом, и конюшни, и сады. Надо было начинать все сначала.

Завтра целая армия рабочих примется очищать и отмывать стены дома. И не пройдет и недели, как тишину вокруг Мердрако нарушат визг пил и стук молотков – плотники возьмутся менять сгнившие перекрытия и саму кровлю большого дома. Зияющие дыры в полах и стенах будут заделаны и сгинут без следа, а вместе с ними навсегда исчезнут и сквозняки. Рабочие починят рамы высоких окон, вставят в них стекла, и Мердрако перестанет напоминать слепого нищего. Кузнецы вставят новые запоры и установят на прежнем месте огромные железные ворота. И Мердрако вновь узнает голос своего хозяина, когда он эхом разнесется по коридорам и прогремит в Большом зале.

Вскоре из Лондона должен был приехать известный архитектор для того, чтобы заняться восстановлением комнат в их прежнем великолепии. Специально обученные мастеровые уже трудились над причудливой балюстрадой, украшавшей главную лестницу. Им же предстояло обшивать стены резными панелями и облицовывать камины, украшать элегантной лепниной высокие потолки так, чтобы комнаты казались пронизанными солнечным светом. Целая армия должна была заняться восстановлением мозаичных паркетных полов, которые прежде были главным украшением Мердрако. В самые фешенебельные столичные магазины были посланы заказы на ткани для обивки стен и мебели, на роскошные драпри, гобелены и ковры. И как только все вокруг засияет прежним великолепием, пошлют за тем, что было гордостью и радостью владельцев Мердрако, – за фамильными сокровищами, которые, наконец, смогут занять свое законное место. А из высоких окон вновь откроется восхитительный вид на цветники и газоны, террасы садов и лужайки, изумрудную зелень лугов – все то, что будет возвращено к жизни многочисленными садовниками, которые уже сейчас с утра до вечера копошились вокруг Мердрако, что-то сажая, поливая и выпалывая.

И вот настал наконец день, когда Данте Лейтон убедился, что в столь любимом им Мердрако начали происходить перемены. И каждый следующий день, и тот, что наступал за ним, приносил что-то новое, и глаз не успевал замечать это новое, потому что слишком быстро сгущавшиеся сумерки скрывали утомленное солнце, а бледная луна сменяла сияющее светило. Бледные серебряные лучи ласкали в темноте уставшую за день землю, а черные призрачные тени в свете луны жили, казалось, собственной жизнью.

И вот в одну из таких ночей, когда лунный серп безмолвно плыл по небу, эти тени впервые начали угрожать той мирной, безмятежной жизни, что Рея и Данте вели вдали от всех в охотничьем домике. Все, что удавалось сделать за день, каждый вечер обсуждалось за столом, уставленным изысканно приготовленными кушаньями. Мерцание свечей в серебряных канделябрах отражалось в китайском фарфоре и хрустале бокалов. Оживленный разговор то и дело прерывался веселым смехом, пока собравшаяся компания с нетерпением ожидала десерта.

– Расскажите об этом контрабандисте из Чарлстауна, как его – Берти Маккее! Неужели он и в самом деле ходил только в штанах из черного бархата? – спросил Френсис.

– Во-во, именно так! – охотно подтвердил Кирби, с подозрением оглядывая десерт, поскольку тот был приготовлен без его личного участия. – Но это еше не самое худшее. Дело в том, что эти самые штаны были такого размера, что люди при виде их начинали подмигивать и перешептываться. На одну пару уходило никак не меньше нескольких ярдов ткани. А ведь этот франт что ни день требовал себе новую пару, так что под конец во всей Каролине черного бархата было не найти днем с огнем! Весь он пошел на черные штаны да куртки нашего приятеля Берти Маккея! Кое-кто из наших поговаривал, что, мол, половина всех товаров, которые Берти тайно привозил в Каролину, и был черный бархат – просто для того, чтобы не остаться в один прекрасный день совсем без штанов.

Френсис расхохотался.

– Послушайте, Кирби, этого не может быть!

– Кирби необъективен, он всегда терпеть не мог наших конкурентов, – весело подмигнул Алистер.

– Да уж, тут вы правы, мистер Марлоу. Да ведь и Берти Маккею перерезать нам глотку от уха до уха было все равно что сказать «здрасьте!». – И Кирби с неудовольствием покосился в сторону своего бывшего товарища с «Морского дракона». – Только и ждал, как бы застать нас врасплох. Да и вся эта братия такого сорта ребята, что палец им в рот не клади, вот попомните мое слово! – добавил Кирби, бросив встревоженный взгляд на капитана. Тот с самым безмятежным видом тянул маленькими глотками из хрустального бокала янтарный бренди. Не получив ожидаемой поддержки, Кирби сдвинул брови и с самым грозным видом уставился на Ямайку, свернувшегося возле камина. – Держу пари, кое-кто в наши дни малость помягчел душой. Вот, возьмите хотя бы Ямайку – разжирел, обленился, старый негодяй! Да ему не поймать и полудохлую мышь, даже если та устроится прямо на тарелке перед самым его носом!

– Угу! Вот потеха! – с широкой ухмылкой восхитился Конни. Одна из горничных скорчила испуганную гримасу, а мальчишки обменялись понимающими взглядами. Но прежде чем великолепная идея приняла отчетливые очертания в их проказливых умах, Рея кашлянула, глядя на обоих сорванцов.

– По-моему, пришло время вам отправляться в постель, – предложила она, к великому разочарованию обоих, несмотря на то что глаза у них давно уже слипались.

Однако Рея была непреклонна. По мнению возмущенного Робина, она все больше становилась похожа на мать. Пожав плечами и тем самым признав свое поражение, Конни и Робин незаметно стянули по тартинке, чтобы было что пожевать перед сном, и попрощались. Звук их шагов, сопровождаемый обычной возней и шумом, вскоре замер на лестнице.

– Ума не приложу, что у них за тайна появилась в последнее время, – заговорил Френсис, как только стало ясно, что мальчики его не услышат.

– По-твоему, они что-то затевают? – с интересом спросил Данте, вяло ковыряя стоявший перед ним десерт.

– Да уж слишком хорошо я знаю своего братца, чтобы поверить в этот его невинный вид. Каждую ночь я самым тщательным образом обшариваю кровать – ведь этот сорванец способен ради шутки подложить туда все, что угодно – лягушку или змею! Правда, до сих пор мне везло! – подмигнул Френсис.

– Я думаю, это доброе влияние Конни, – предположила Рея. Подобная наивность вызвала оглушительный хохот капитана и всех, кто знал редкую проказливость Конни еще на «Морском драконе».

– Так, значит, Алистер, ты отвел жеребца в Сивик-Мэнор? Ну и как он? – Неожиданный вопрос капитана явно озадачил Алистера. Под пронизывающим взглядом этих глаз молодой человек смущенно поежился.

– Почти совсем не хромает. Честно говоря, мне стоило немалого труда заставить этого дьявола не нестись галопом до самого дома! Понятия не имею, как эта женщина управляется с подобной бестией! Что до меня, то будь я проклят, если когда-нибудь сяду на это исчадие ада! – Алистер возмущенно нахмурил тонкие брови. Он надеялся, что на этом обсуждение закончится, но капитан продолжал сверлить его взглядом, и вот наконец прозвучал тот самый вопрос, которого Алистер и ждал, и боялся.

– А саму хозяйку дома ты видел? Или, может быть, ее прелестную дочь? – Многозначительный тон Данте мог означать все, что угодно.

Марлоу вспыхнул и с трудом выдавил из себя то, что можно было лишь с натяжкой считать вежливым ответом:

– М-м-м… да!

– Как они поживают? – осведомился Данте, которому, по-видимому, терзания Алистера доставляли немалое развлечение. Тот что-то уж слишком рьяно откликнулся на его просьбу отвести в Сивик-Мэнор выздоровевшего Бристоль-ца, и если бы накануне Данте не заметил, каким взглядом тот пожирает зардевшуюся Энн Сикоум, то, пожалуй, заподозрил бы Алистера в том, что тот пал жертвой чар Бесс.

Так, значит, дочка Бесс Сикоум приворожила Алистера, подумал Данте с тревогой. Вряд ли Бесс так уж порадуется этому. Ее болезненное отношение к своему возрасту слишком явно бросалось в глаза. И одна мысль о том, что Бесс может в один прекрасный день стать тещей Алистера, заставила Данте взглянуть на юношу с жалостью и изумлением. Боже милостивый, что за жизнь ждет беднягу! Но пока что влюбленность Алистера была приятна Данте, ведь он до сих пор глухо ревновал, когда парень не сводил глаз с его жены.

– С ними все в порядке. Они были так любезны, что пригласили меня на чай, – в конце концов смущенно признался Алистер, к вящему удовольствию развеселившихся Данте и Френсиса.

Только Рея чуть нахмурила брови. Все это выглядело так, будто Данте пытался выудить что-то относительно Бесс Си-коум. Вдруг юноша, собравшись с духом, сознался, что сама Бесс долго расспрашивала о Данте.

– Я чувствовал себя будто перед Великим Инквизитором – уж очень леди Бесс было любопытно узнать все о вас, капитан, – с ухмылкой пробормотал Алистер, чувствуя себя отомщенным. К сожалению, юноша слишком поздно понял, что все это рикошетом ударит по Рее. Он с раскаянием взглянул на нее и замер при виде вежливой, невозмутимо-холодной улыбки.

– Без сомнения, твои пиратские подвиги произвели неизгладимое впечатление на юную Энн. Не сомневаюсь, ты успел поведать и о том, как мы нашли сокровища старого голландца, – задумчиво сказал Данте.

Алистер с остолбенелым видом уставился на капитана.

– Ну в общем, и об этом тоже.

– Думаю, вы успели также сообщить, как впервые встретились с капитаном? – со слабой усмешкой поинтересовался Кирби.

Ответ Алистера немало поразил и самого капитана, и верного Кирби.

– Да, конечно, к большому удивлению леди Бесс. Ей страшно понравилось, когда я рассказал о том, как он, закутанный в плащ, вдруг появился из мрака, а факелы за его спиной дымились и шипели под дождем, – сказал Алистер!

– Ничуть не сомневаюсь, что обе леди были потрясены той опасностью, которой вы тогда подвергались, – с понимающей улыбкой подмигнул Френсис. Это должно было бы насторожить Алистера, но юноша не почувствовал подвоха.

– Будь я проклят, мне и самому так показалось! Особенно Энн. Я даже решил, что мне стоит пощадить их нервы. Ведь рассказы о кровавых сражениях не для дамских ушей, – напыщенно заявил Марлоу. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, все бы насторожились при виде такой заботы о чувствах прекрасных дам.

– Вы так и сделали? – с интересом спросил Данте.

– Да, да, как же иначе, я немедленно замолчал, но пришлось продолжать. Конечно, только по настоянию самой леди Бесс. На редкость кровожадная особа, – сказал Алистер, вспомнив, как сияли от возбуждения ее темные глаза.

– Что меня больше всего поразило, так это чувствительность Энн Сикоум. На редкость ранимая девочка. Очень покорная и послушная, но, подозреваю, за этим нежным личиком скрывается та же неукротимая душа, что и у Бесс, – заявил Данте. Юная Энн поразила его исходившим от нее непреодолимым соблазном, которым обладала и ее мать.

– Да, примерно то же подумал и я, – с готовностью согласился Алистер, страшно польщенный тем, что Данте так высоко оценил Энн. – К тому же для ее возраста она выглядит очень взрослой. Впрочем, пятнадцать лет – не так уж мало, – быстро добавил он.

Рея с изумлением уставилась на него, догадавшись, что за чувства тот испытывает к Энн Сикоум.

– Хм… Энн Сикоум. Да она и впрямь настоящая красавица, не так ли? – с лукавым блеском в серых глазах заявил Френсис. – Послушай, когда соберешься следующий раз в Сивик-Мэнор, не забудь захватить меня, – добавил он, не обратив внимания на досаду Алистера.

Френсис Доминик был на редкость хорош собой, и Алистер подозревал, что герцогский сынок неминуемо выйдет победителем в схватке за сердце любой дамы.

Заметив тревогу в глазах Алистера, Френсис сжалился над несчастным юношей:

– Впрочем, скорее всего я уже буду в Камейре и не смогу продолжить это многообещающее знакомство.

Френсис поперхнулся смехом при этих словах, но, как ни странно, Алистер немного успокоился.

– Жаль уезжать, Алистер, тем более что мы подружились, – добавил Френсис, и Рея еле удержалась, чтобы не наподдать ему по-родственному. «Что за жестокость так шутить над простодушным юношей», – с досадой подумала она.

Алистер покраснел от стыда. Ему тоже нравился Френсис, несмотря на то, что тот порой казался старше своих лет.

– Мне будет не хватать тебя. Но ты ведь скоро вернешься.

– Я-то да, но вот будешь ли ты здесь, когда я приеду? – с невинным видом спросил тот.

Алистер погрузился в молчание. Похоже, эта мысль еще не приходила ему в голову. Молодой человек почувствовал смутное беспокойство, ведь он давно уже привык считать, что он дома. Мысль о том, что он злоупотребил гостеприимством друзей, вселила тревогу в его бесхитростную душу.

Словно читая его мысли, Рея сказала:

– Надеюсь, тебе fie придет в голову бросить нас именно сейчас, когда дел с восстановлением Мердрако просто невпроворот?! Без твоей помощи нам не обойтись. Да что тут говорить? Еше вчера Данте сказал, что он ничуть не беспокоится, когда не может приехать сам и следить за тем, как идут работы, ведь он уверен, что ты за всем приглядишь. Он вполне доверяет твоему мнению и знает, что ты сделаешь все для того, чтобы его распоряжения были выполнены. Естественно, мы не такие эгоисты, чтобы рассчитывать, что ты посвятишь нам остаток жизни. Я помню, ты говорил, что хочешь купить себе небольшое имение, и мы ни за что на свете не хотели бы этому помешать. Но раз уж ты пока еще ничего не нашел, почему бы не побыть с нами? Другое дело, если ты сам хочешь уехать… – с грустью закончила Рея, стараясь не встретиться взглядом ни с Френсисом, ни с мужем.

– Да Бог с вами, конечно же, нет! Особенно если я могу чем-то помочь! – воскликнул с жаром Алистер, чувствуя, что у него словно камень с души упал. Похоже было, что его пригласили гостить в охотничьем домике сколько он пожелает, словно он тоже был членом семьи. Капитан одобрительно кивнул головой, и юноша расцвел в улыбке.

Данте Лейтон в удивлении не сводил глаз с жены. Он всегда знал, какая бездна очарования таится в этой женщине, но только сейчас, наблюдая за ее уловками, окончательно убедился, что перед ее чарующей прелестью не сможет устоять ни один мужчина. У галантного Алистера не было ни единого шанса, вздохнул он.

– Ах да, совсем забыл! – вдруг спохватился Алистер. – Когда я уже возвращался из Сивика, какой-то человек нагнал меня и попросил передать вам эту записку. Мне страшно неудобно, – сконфуженно произнес он.

Без малейшей тревоги Данте взял записку из рук Алисте-ра и, не взглянув на нее, не сказав ни слова, сунул в карман. Все обменялись недоуменными взглядами.

Мысли о будущем Алистера не выходили у Реи из головы. Вечером, сидя перед зеркалом и расчесывая локоны, она по-прежнему продолжала думать о нем. Перед ней на изящном, украшенном позолотой туалетном столике розового дерева, привезенном из Камейра, теснились хрустальные и фарфоровые флаконы с нежнейшими духами, огоньками мерцали драгоценные камни на крышке серебряной пудреницы, лежала серебряная расческа – пара к той щетке, что сейчас была у Реи в руках.

Проводя щеткой вдоль мягких золотистых прядей, Рея что-то мурлыкала себе под нос, подпевая мелодии, доносившейся из музыкальной шкатулки. Та занимала почетное место на туалетном столике. Подняв голову, Рея улыбнулась отражению Данте в зеркале, наблюдая за тем, как муж стаскивает с себя рубашку и потягивается, разминая уставшие мускулы.

– По-моему, замечательно, если Алистер и Энн испытывают друг к другу нечто большее, чем просто дружба. В этом случае можно не сомневаться, что Алистер осядет у нас в Девоншире. Я бы ужасно скучала, если бы он решил поселиться в Йорке или где-нибудь еще.

– Многие считают Девоншир совершенно неподходящим для жилья, – напомнил Данте.

– Это потому, что они не видят нас с тобой! Впрочем, живи мы в Йорке вместе с Алистером, может быть, и я так бы думала, но ведь мы здесь! – заключила Рея, отбросив щетку.

– Я просто в смятении, дорогая. Ты не поверишь, но бывает время, когда я начинаю понимать тебя, – посетовал Данте, присев на край постели и стаскивая сапоги.

Глаза его между тем не отрывались от Реи, которая склонилась к колыбели и поправила одеяльце. Немедленно крохотные ручки потянулись к ней. Кит довольно хихикнул и загукал, круглые удивленные глазенки следили за матерью.

– Он растет прямо на глазах, – восторженно прошептала Рея, запечатлев поцелуй на каждом пухленьком кулачке.

Отойдя от колыбели, она встала у камина, чтобы немного согреться. В ярких отблесках пламени сквозь тончайший батист рубашки просвечивали контуры стройного тела, и Данте затаил дыхание. Его взгляд упал на изящно округленные икры и медленно двинулся вверх, к невероятно женственному изгибу бедер и тонкой талии. Теперь он снова легко мог обхватить ее ладонями. Глаза его остановились в том месте, где упругие холмики грудей туго натянули полотно рубашки, и Данте стиснул зубы, почувствовав напрягшиеся чресла, мучительную боль неутоленного желания. Того самого желания, которое можно было утолить, только глубоко погрузившись в это восхитительное тело, тело, которое за это время он изучил гораздо лучше, чем свое собственное.

Должно быть, его выдало выражение лица, и Рея вспыхнула от смущения, заметив, как муж пожирает ее взглядом. Щеки ее заполыхали горячим румянцем, но она не отвернулась. Очень медленно она приблизилась и одним движением сбросила с плеч рубашку, оставив ее валяться на ковре возле ног.

У Данте перехватило дыхание. Никогда еще жена не казалась ему такой соблазнительной, как сейчас, когда, полностью обнаженная, стояла перед ним, отдавая ему себя так самозабвенно и так естественно.

– Как ты прекрасна! – прошептал он, протягивая к ней руки. Губы его коснулись ее губ нежно, будто губы ее были цветком, а он – бабочкой, мечтающей вкусить сладкий нектар.

Рея обвила его шею руками и тесно прижалась к нему, так тесно, что жар, исходивший от этой мощной мускулистой груди, казалось, сейчас опалит ее нежную кожу. Его ладони скользнули вдоль ее спины, и Рея почувствовала, как в ней просыпается томительное желание. И когда его сильные руки сжали се ягодицы, когда он, подхватив ее ослабевшее тело, прижал ее бедра к своим, безумная жажда его любви охватила Рею с такой силой, что она потеряла голову.

Подхватив жену на руки, Данте осторожно опустил ее на смятую постель, чуть заметно усмехнувшись, когда изящная фигурка почти исчезла в пышных подушках. Через мгновение он уже был рядом с ней. Его могучее тело накрыло ее, Данте спрятал разгоряченное лицо в разметавшейся золотой копне роскошных волос и жадно вдохнул терпкий запах женской плоти.

– Маленький золотой цветок, – выдохнул он, – как я люблю тебя…

Рея прижала его голову к своей груди, почувствовав, как горячий кончик языка обжег напрягшиеся вишенки сосков. Его губы жадно накрыли ее рот. Данте пил ее дыхание, а его затвердевшая плоть тяжело вжималась в ее тело. Через мгновение он уже ворвался в нее, и она отдала ему себя всю, без остатка. Данте стал частью ее самой, и Рея отчетливо понимала, что уже не сможет жить без него.

Насыщение их было бурным и яростным, и когда Данте оставил ее, Рея мгновенно провалилась в глубокий сон. Она не знала, как долго спала, но вдруг проснулась, как от толчка, почувствовав, как дрогнула кровать, освободившись от тела Данте. Рея открыла сонные глаза и с удивлением обнаружила, что он сидит возле нее полностью одетый.

– Данте… – в полудреме пробормотала она. – Что-то не так? Кит? – заволновалась она.

– Нет, нет, все в порядке. Мне нужно ненадолго уйти, Рея, – тихо ответил он. – Но поскольку ты вполне могла проснуться и испугаться, что я пропал, я решил предупредить тебя. Не волнуйся, я скоро вернусь, – добавил он и коснулся нежным поцелуем нахмуренных бровей.

– Но почему?! Куда ты? – вскинулась Рея. Несмотря ни на что, ее охватили сомнения. – Это все из-за того письма, что за обедом передал тебе Алистер, верно?

– Прости, но сейчас я ничего не вправе сказать тебе. Просто постарайся мне верить, вот и все, – ласково прошептал он. Пальцы его чувственно скользнули по ее теплому после сна плечу.

Рея погрузилась в молчание. Даже в полумраке спальни Данте разглядел, как тень сомнения скользнула по ее встревоженному лицу. Он не мог оставить жену такой и, склонив голову, крепко прижался к ее губам.

– Ты должна верить мне, Рея. Ты же можешь. Ведь я никогда не сделаю ничего, что может огорчить тебя, любовь моя, и ты сама это знаешь, – шепнул Данте, опаляя ее губы своим дыханием.

Обвив руками его шею, Рея приникла к мужу, словно отпустить его было свыше ее сил. Его губы прижались к ее губам.

– Я верю, Данте, но не могу не тревожиться. Ты уходишь из-за тех проклятых контрабандистов, ведь так? Неужели это действительно необходимо? Неужели ты не можешь просто оставить все как есть?! – умоляла Рея, но он покачал головой. Бережно разжав руки жены, он коснулся нежным поцелуем ее пальцев.

– Постарайся уснуть, мой маленький цветочек, а я обещаю прийти к тебе во сне, – шепнул он. Она закрыла глаза. Раздался негромкий шум шагов, скрипнула дверь, и все стихло. Рея осталась одна.

Выпрямившись, она зябко обхватила плечи руками.

– Видеть тебя во сне? Забавно! А что я делаю целыми днями, кроме того, как мечтаю о тебе, даже когда не сплю? – прошептала она. Отбросив одеяло в сторону, она спрыгнула с кровати. Подхватив висевшую в изножье большую шаль, накинула ее на плечи и, устроившись в кресле возле камина, приготовилась ждать, пока не вернется муж.

Глава 32

– Похоже, ваш информатор предпочитает опаздывать, – проворчал Данте, осторожно переступая с ноги ногу и чувствуя, как все его тело начинает затекать.

– Он может себе это позволить, – отозвался сэр Морган Ллойд чуть слышным шепотом. Раздвинув густую листву, он попытался увидеть что-то из-за колючей живой изгороди, которая служила им с Данте надежным укрытием. Взгляд его задержался на одинокой фигуре человека, который нетерпеливо расхаживал взад-вперед под низко свисающими ветвями старого дуба. Рядом с ним была привязана лошадь.

– А вы уверены, что этой ночью он непременно явится?

– Совершенно уверен. Слишком уж заманчива приманка, и я не сомневаюсь, что рыбка клюнет. Когда-то я пытался проделать этот трюк с вами, Лейтон, но вы, по-видимому, никогда не были достаточно голодны, чтобы клюнуть, – сухо произнес сэр Морган.

– Или, возможно, достаточно прожорлив и алчен, не так ли? – в отместку бросил Данте.

– Может быть. Я постарался, чтобы о моей завтрашней поездке в Бристоль стало известно всем и каждому.

– И это как раз будет безлунная ночь. А кто останется вместо вас, сэр Морган? – спросил Данте.

– Ну конечно же, лейтенант Хэндли, кто же еще? – невозмутимо отозвался сэр Морган. – Я не раз оставлял его вместо себя в последнее время, так что это никого не удивит. Он образцово выполняет свои обязанности. Контрабандистов он, правда, не обнаружил, зато умудрился наткнуться на склад, где были несколько ящиков бренди и бархат. Он со своими людьми отыскал все это на заброшенной ферме, которая находится, если мне не изменяет память, на вашей земле, мой дорогой Лейтон. Довольно неприятное открытие для вас, капитан, – пробормотал сэр Морган, но в голосе его сквозила неуверенность.

– Во всяком случае, надеюсь, бархат не был черного цвета? – улыбаясь в темноте, осведомился Данте.

– Слава Богу, у нас нет оснований беспокоиться из-за Берти Маккея, – помедлив немного, буркнул сэр Морган, вспомнив о пристрастии бывшего конкурента Данте именно к черному бархату.

Данте откинул назад голову, удобно прислонившись к корявому стволу дерева, и окинул ленивым взглядом бархатисто-синий купол неба, на котором светился тонкий серебряный серп луны.

– А не кажется ли вам, что это странная ирония судьбы – мы с вами вместе прячемся здесь, чтобы обнаружить предателя, который работает на контрабандистов? В конце концов когда-то ведь и я не брезговал контрабандой, да и врагами мы были не так уж давно.

– Да, я уже думал об этом, – кивнул сэр Морган.

– Когда-то я хорошо платил за подобную информацию, – честно признался Данте.

– Знаю. Но вы никогда бы не подняли руку на королевского офицера, даже если бы он угрожал вам разоблачением. Вы бы просто не смогли так поступить. То, что я все еще жив, – лучшее тому доказательство.

Воцарилась тишина. Данте, похоже, размышлял о чем-то.

– Вы рисковали, доверившись мне. Уверен, что очень немногие посвящены в ваши планы. Ошибись вы во мне – и эта ночь стала бы для вас последней.

– Только что вы говорили о тех шутках, что играет с нами жизнь. Как ни странно, лорд Джейкоби, но вы, пожалуй, единственный, кому я могу довериться. Может быть, потому, что мне известно, какому поруганию подвергся Мер-драко. Думается, вы не меньше моего горите желанием встретиться с бандитами. Но, повторяю, я успел понять, что вы за человек, пока гонялся за вами, ведь случается порой, что врага уважаешь больше, чем иного друга. Я не боюсь повернуться к вам спиной, Данте, если вы понимаете, что я имею в виду. Не много найдется людей, о которых я мог бы сказать то же самое. А почему, как вы думаете, в ту самую ночь, когда мы с вами нагрузились ромом в таверне «Белая лошадь» в Чарл-стауне, я так спокойно вышел из нее, да еще впереди вас? Да просто потому, что был совершенно уверен – заметь вы малейшую опасность, что угрожает мне в этом осином гнезде, и вы тут же выхватили бы шпагу!

Его неуклюжее признание глубоко тронуло Данте.

– Я польщен, сэр Морган, – тихо прошептал он.

– Тогда разрешите называть вас просто по имени? Приходит время, когда титулы начинают немного утомлять, вы не находите? – спросил сэр Морган.

– Конечно, буду рад. Впрочем, я и сам давно хотел предложить вам то же самое, Морган. – Улыбка Данте была точной копией той, что осветила суровое лицо королевского офицера.

Но в ту же секунду улыбки сползли с их лиц – вдали послышался топот копыт. К ним кто-то приближался. Слегка раздвинув ветки изгороди, оба затаили дыхание и через минуту заметили двух всадников, которые о чем-то беседовали.

Перед ними, занятые разговором, замерли в седлах Джек Шелби, за которым Данте и сэр Морган следили от самого Мерлея, и лейтенант Хэндли. Впрочем, Ллойд ничуть не сомневался, что увидит именно его. Действительно, было бы странно, если бы его достойный заместитель не попался в ловушку. Эти двое, похоже, о чем-то спорили. В ночном воздухе были отчетливо слышны их голоса.

– …и ни фартинга больше!

– Ну и ладно, больше ты от меня ничего не узнаешь!

– Так ты что, вздумал угрожать мне?! Ах ты…

– Да скорее адский огонь превратится в лед, чем я снова поверю тебе на слово, мистер Шелби! – Лейтенант, похоже, не трусил, что немного удивило и Данте, и сэра Моргана. Чего-чего, а храбрость как-то не вязалась с обликом этого подлеца, с его по-детски пухлой физиономией.

– В один из этих дней, парень… только подожди, – донесся до них угрожающий голос. Затем послышалось слабое позвякивание, когда Шелби швырнул лейтенанту небольшой кожаный кошель. – Ему это не понравится, вот увидишь.

– …твои проблемы… Бристоль… во вторник вечером… так куда, говоришь, мне не стоит соваться? – вот и все, что донеслось до затаившихся в кустах преследователей.

В тишине прозвучал короткий зловещий смешок Джека Шелби, и Данте почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке. Лейтенант невольно отшатнулся. И в эту минуту прозвучало название места, подействовавшее на Данте как удар хлыста, – Пещера Дракона.

Он услышал, как сэр Морган за его плечом с всхлипом втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы, и понял, что тот борется в душе с яростным желанием немедленно уничтожить мерзавца, который предательски заманил на рифы и погубил его брата и всю команду «Стерегущего».

– Ты, должно быть, рехнулся. Почему именно там? Это слишком опасно.

– Тебе что за дело? Свои проклятые деньги ты уже получил, ну и помалкивай! И не вздумай болтать, а то кинжал у меня всегда под рукой! Говорю тебе, у меня есть свои причины, чтобы причалить именно в Пещере Дракона, – прорычал Шелби.

Наступило гробовое молчание, прерываемое лишь мелодичным позвякиванием пересыпаемых денег, затем раздалось хихиканье.

– Пересчитываешь, что ли? Держу пари, долго проживешь, парень, если уже сейчас приучен не доверять ни одной живой душе!

Внезапно, не проронив ни слова, лейтенант повернулся и исчез в зарослях. Раздался треск веток, и все стихло.

– Идиот! – прошипел Джек Шелби. – Уж я позабочусь, чтобы он недолго путался у меня под ногами! Ну, пора! Держу пари, эта высокородная шлюха умирает от одиночества нынче ночью, да еще представляя себе, как ее бывший возлюбленный тешит в постели молоденькую жену! Это будет долгий путь, – продолжал он говорить сам с собой, постепенно распаляясь и не замечая, что уже почти кричит. – Надо ее проучить! А потом дать ему знать, что и я поимел ее. Просто на всякий случай, вдруг ему не все равно! – проорал Джек Шелби и скрылся за деревьями. Он и не подозревал, что вспышка его гнева сослужила хорошую службу двум мужчинам, которые, затаив дыхание, скрывались в кустах.

– Ну вот и наш предатель. Скоро дойдет очередь и до всей шайки, – прошептал сэр Морган после долгой паузы. – А потом я заполучу и их главаря. Не думаю, что мерзавцы предпочтут держать рот на замке, особенно когда добрая английская веревка обовьется у каждого вокруг шеи.

– Вы что-то задумали? – рассеянно спросил Данте, мысли его витали далеко.

– Кое-что, однако пока у меня нет доказательств, – признался сэр Морган. – А что вам известно о сэре Джейкобе Вире?

Данте чуть не расхохотался.

– Джейкоб? Неужели вы и в самом деле думаете, что он может быть главарем шайки бандитов? По-моему, тот, кто вам нужен – это Шелби.

– Вы хорошо знаете сэра Джейкоба? – невозмутимо поинтересовался сэр Морган.

– Очень хорошо. Да и кроме того, он слишком стар, чтобы красться в темноте от куста к кусту с тюком контрабандного бархата!

– Ну, главарю Детей сатаны вовсе ни к чему так утруждать себя! А вот вам интересная деталь – в то время как все в округе так или иначе пострадали от этой шайки, единственный, кто не понес никаких убытков, – это сэр Джейкоб! Похоже, у него немалый доход, но старик ревниво оберегает его источник. Кстати, я знаю, что он дед леди Бесс Сикоум и когда-то ваша с ней помолвка вбила клин между вами и сэром Джейкобом. Должно быть, вы здорово поссорились. А вам не приходило в голову, что он мог затаить обиду и натравил на вас бандитов, чтобы те испоганили Мердрако? – продолжал строить догадки сэр Морган, пока его не прервал хохот Данте. Сбитый с толку, Морган Ллойд чуть не поперхнулся.

– Пожалуй, пришло время открыть мой маленький секрет. Дело в том, что именно сэр Джейкоб на протяжении пятнадцати лет был моим другом и доверенным лицом в наших краях. Если бы не его бескорыстная помощь и вера в меня, я бы никогда в жизни не смог вернуть ни семейные реликвии, ни наши родовые земли. Несмотря на весь этот вздор, что болтали обо мне, все эти годы сэр Джейкоб Вир был здесь, в Девоншире, моими глазами и ушами. Поверьте, он не тот человек, которого вы ищете, – уверенно сказал Данте.

– Благодарю вас. Это значительно сузило круг моих поисков. Не волнуйтесь, я сохраню вашу тайну, – пообещал сэр Морган. Потом, поколебавшись, добавил: – Как насчет того, чтобы встретиться послезавтра? – Они уже подходили к деревьям, где были привязаны их лошади.

– Конечно, – не раздумывая отозвался Данте.

– Так я и думал.

– А как вы рассчитываете поступить с лейтенантом? Подрежете ему крылышки, чтобы он не улетел в суматохе? – поинтересовался Данте.

– Отправлю на корабль. Думаю, плавать он не умеет. А если учесть, что каждому из команды я верю как самому себе, то остается спокойно ждать, пока наши друзья не примутся за свое черное дело. Вот тогда мы их и сцапаем.

– Не забудьте предупредить капитана вашего корабля, чтобы он не забывал о рифах, когда войдет в пещеру, – напомнил Данте.

– У него приказ – оставаться в море, что бы ни случилось, – сказал сэр Морган. Через мгновение, обеспокоенный молчанием своего спутника, он не выдержал: – Что-нибудь не так? – Они уже выехали на дорогу и собирались расстаться, как вдруг Данте остановился.

– Я никак не могу выбросить из головы слова, что выкрикнул Джек Шелби перед тем, как уехать. По-моему, он собрался навестить одну женщину. По-моему, эта женщина – Бесс Сикоум, и я больше чем уверен, что его она не ждет, – заяви;! он, к величайшему удивлению сэра Моргана.

– Бесс Сикоум – и Джек?! – переспросил тот, не веря своим ушам.

– Вы меня не так поняли. Я вовсе не хотел намекнуть, что она этого хочет. А что, если у нее просто не было выбора, кроме как ссужать лошадьми этих бандитов? А может, они заставили ее предоставить им Сивик-Мэнор, чтобы безбоязненно хранить свой товар? – предположил Данте. Не отдавая себе в этом отчета, он уже направил своего коня через дорогу в направлении тропинки, которая вела вдоль вересковой пустоши к дому Бесс.

– А я ведь предупреждал ее, что каждый, кому хоть что-то известно об этой шайке, должен связаться со мной, – в бессильном гневе заворчал сэр Морган и, не раздумывая ни минуты, поскакал вслед за Данте по тропинке, едва заметной в темноте.

– Бесс есть Бесс – все равно сделает по-своему. Она всегда была крепким орешком. Бедняжке пришлось пережить тяжелые времена, но попробуйте заставить ее признаться в этом хоть одной живой душе! Даже ее дед, который охотно помог бы, дай она такую возможность, боится даже заговорить с ней об этом! – Оба всадника уже скакали галопом через пустошь, предоставив лошадям самим выбирать дорогу в темноте.

– По-моему, я уже вижу Сивик-Мэнор, – предупредил сэр Морган.

– Насколько я знаю Бесс, – с беспокойством сказал Данте, – она не будет особо церемониться с Шелби, особенно если почувствует, что мерзавец интересуется ею. А что касается Шелби, то он настоящий садист, безумное животное. – Они уже подъехали достаточно близко и не сводили глаз с одиноко стоявшего каменного дома.

Прокравшись через ворота, Данте прислушался. Вокруг царила тишина.

– Думаю, будет лучше, если вы подождете меня здесь, – предложил шепотом Данте. – Если Джек Шелби уже внутри, мне бы не хотелось, чтобы он увидел нас вдвоем. Увидев вас, он может что-то заподозрить и затаиться на время. Пока он считает вас недалеким простачком вроде опереточного гвардейца, это нам на руку, – продолжал Данте. Они спешились и привязали лошадей у входа на конюшню, так чтобы из дома их не было видно.

– Ладно, – согласился сэр Морган. – Но если через пятнадцать минут вы не появитесь, если я вдруг услышу что-нибудь подозрительное, будьте уверены – я войду, и ничто меня не удержит. – Такой человек, как сэр Морган, не намерен был прятаться, когда Данте угрожала смертельная опасность.

Пригибаясь, чтобы все время оставаться в тени, Лейтон осторожно двинулся вдоль стены конюшни, краем глаза поглядывая на дом. Добравшись до угла, он увидел темный силуэт лошади. Что-то вполголоса приговаривая, чтобы не испугать животное, он осторожно провел рукой по шее коня. Шкура его лоснилась от пота.

Подкравшись к дому, Данте прополз под окнами, из которых был виден вход в дом. Все по-прежнему было погружено в тишину.

Крадучись Данте поднялся по ступеням крыльца и толкнул дверь, но она была заперта. Повернув за угол, он на цыпочках направился к кухне через большой запущенный сад. Мокрая высокая трава чуть не заставила его растянуться на земле. Чертыхнувшись вполголоса, Данте поднял глаза и увидел приоткрытую дверь, которая вела в помещение слуг. Подобравшись поближе, он обнаружил, что дверь сняли с петель. Данте нахмурился, теперь он знал, как Джек Шелби пробрался в Сивик-Мэнор.

Затаив дыхание, Данте ощупью пробирался по темному коридору, когда до него донесся испуганный возглас Бесс, вслед за которым гулко раздался низкий животный смех. Он как раз поставил ногу на лестницу, когда из комнаты, дверь которой выходила в коридор, быстрой тенью метнулась Энн, высоко подняв над головой кочергу. Девочка испуганно всхлипнула и, вся задрожав, без сил привалилась к стене, когда Данте осторожно, но крепко ухватил ее за руку.

Дверь в спальню Бесс была распахнута настежь, и, подкравшись, Данте ясно расслышал, как Джек Шелби зашипел от боли. Заглянув в комнату, Данте с изумлением увидел, что Бесс, словно раненое животное, вцепилась зубами в руку Шелби, повиснув на ней всем телом.

Оскалившись, тот легко стряхнул женщину и другой рукой рванул ворот ее ночной рубашки с такой силой, что тонкая ткань разлетелась в клочья. Ошеломленная Бесс беспомощно трясла головой, не веря, что проклятый ночной кошмар повторился. Может быть, она вспомнила в эту минуту, как пожелала в сердцах, чтобы на пути Джека Шелби оказался человек, которому он мечтал отомстить и которому, казалось, ворожит сам дьявол. Если бы у нее хватило мужества взглянуть поверх широченной спины своего врага в сторону распахнутой двери, она бы убедилась, что мечта ее стала явью.

Когда прозвучал ледяной голос Данте, сердце Бесс чуть не разорвалось. Шелби резко вздрогнул и обернулся, качнувшись назад, словно в него всадили пулю. Так бы и случилось, сделай он хоть один шаг под нацеленным ему прямо в грудь дулом пистолета.

– Ты! – с бешенством выдохнул он, глаза его горели яростным желтым огнем, словно у загнанного опасного зверя.

– По-моему, самое время тебе убраться восвояси прежде, чем я досыта накормлю тебя свинцом, – заявил столь невозмутимо Данте, что прошло несколько секунд, прежде чем смысл его слов дошел до Джека Шелби. Глаза его лихорадочно забегали, но неумолимый взгляд противника подсказал, что лучше, пожалуй, прислушаться. В этом взгляде он прочел свой приговор, а с той ночи, когда они с Данте сошлись лицом к лицу, Джек уже не сомневался, что его врагу ничего не стоит спустить курок.

– Держу пари, милорд, нынче ночью тебе повезло – ты получил и пистолет, и женщину. Но будут и другие ночи, и мы с тобой еще встретимся, а уж тогда я потешусь, заставив тебя лизать мне сапоги и умолять о том, чтобы я побыстрее прикончил тебя! Будешь валяться у меня в ногах, моля о пощаде, а я рассмеюсь тебе в лицо! – грозил Шелби сдавленным голосом. – Будь уверен, в следующий раз удача будет на моей стороне. А уж потом я доставлю себе удовольствие и наведаюсь к этой прелестной крошке, твоей жене. Держу пари, она будет очень одинока, когда ты сам уже будешь лежать в могиле, да, да, в могиле! Думаю, ей и сейчас тоскливо, бедняжке, одной, в холодной постели, раз ты завел себе любовницу! Как ты считаешь, что она подумает, если узнает, где ты был нынче ночью? – Он повернулся к Бесс. – Я вернусь, Бесси, будь спокойна. И уж тогда никто не помешает мне дать тебе урок. Помни, я еще не закончил, – с похотливой ухмылкой на губах добавил Джек, жадно разглядывая ее обнаженное тело.

– Нет, не сюда, – рявкнул Данте, видя, что Джек направился к двери.

– Что?

– В коридоре довольно душно. И почему только в этом доме никогда не открывают окон? Сюда, пожалуйста, – пригласил Данте, широко распахнув окно, – и не трудитесь закрывать его за собой, – добавил он.

Глаза Джека сузились от бешенства. Грязно выругавшись через плечо, он направился к окну. Схватившись за створку, бандит взобрался на подоконник и посмотрел вниз. До земли оказалось дальше, чем он думал, но угрожающий толчок пистолетом убедительно подтвердил, что выбора у него нет. И Джек прыгнул.

Раздался грохот, потом странный скрежет, и что-то с оглушительным шумом и треском рухнуло вниз. Джек Шелби приземлился почти в том же месте, что и в первый раз.

Данте, высунувшись по пояс из окна, внимательно смотрел, как негодяй взобрался на лошадь, и вскоре убедился, что Шелби отъезжает от дома. С мрачной усмешкой он тихо затворил окно и задернул тяжелые шторы. Вдруг до него донесся какой-то странный звук, и, обернувшись, он с удивлением обнаружил, что Бесс сотрясается от истерического смеха.

– Ба-бах! Бедняга Джек! – с трудом выдавила она. – Господи, по-моему, в последнее время он только так и убирается из Сивик-Мэнор!

– Все в порядке! Ты в безопасности, Бесс! – мягко произнес Данте, и его тихий голос привел бедняжку в чувство. Судорожно обхватив голову руками, она разрыдалась.

Данте подошел к женщине и, крепко прижав ее к груди, стал нежно гладить спутанную гриву волос, а Бесс Неудержимо рыдала, заливая слезами его рубашку.

Именно эту сцену и застал через минуту незаметно вошедший в комнату сэр Морган. Глаза его расширились от изумления при виде Данте, державшего в объятиях Бесс Си-коум, чья нагота казалась особенно ослепительной на фоне черных как ночь растрепанных волос.

– Прошу прощения, – жестко произнес он, и сердце его сжалось, когда перед его мысленным взором встала хрупкая фигурка леди Реи.

Данте поднял на него взгляд, и сэр Морган убедился, что в светло-серых глазах его друга не было и намека на вожделение – одна лишь бесконечная печаль и сострадание. Он мучительно покраснел, понимая, как жестоко ошибся. Взгляд офицера упал на растерзанную ночную рубашку, все еще валявшуюся на полу, и дыхание его пресеклось.

– Он не… – начал, заикаясь от гнева, сэр Морган, но что-то сдавило ему горло, и он замолчал.

– Она просто перепугалась. Сейчас она дрожит от пережитого ужаса, но если вы не набросите ей на плечи хоть что-нибудь, она замерзнет до смерти, – тихо сказал Данте. Чувствуя, как дрожат его руки, сэр Морган укутал Бесс легкой шалью.

– О-он угрожал мне всякий раз с тех пор, как я отказалась давать ему своих лошадей. Г-Гарри п-повернулся бы в гробу, ес-ссли бы узнал, что его лошади достались проклятым бандитам! – с трудом выговорила Бесс. Ее все еще душили рыдания. – Я… я не хотела, но мне отчаянно были нужны деньги! Дети… кто будет кормить их? Что мне было делать?! Ведь не могла же я просить милостыню?! – спросила она, вскинув глаза на сэра Моргана. Ее тонкие пальцы вцепились в отвороты его мундира.

Данте подошел к окну и слегка раздвинул тяжелые шторы. Небо на востоке уже посветлело. Близился рассвет, и тени, которые ночью казались столь зловещими, незаметно растаяли. Только на душе у него было по-прежнему тяжело. Он ломал голову, где сейчас Джек Шелби и что будет, если им не удастся покончить с бандитом, когда тот вновь ночью вылезет из своей берлоги. Он не сомневался, что Джек будет мстить.

Глава 33

Эсма Сэмпле не была трусихой. Нет, она защищалась с яростью дикой кошки, но все же была убита. На следующий день ее тело обнаружили ремесленники из Мерлея, когда, как обычно, пробирались узкой тропинкой через вересковую пустошь, направляясь в Мердрако.

По иронии судьбы мужчина, который случайно натолкнулся на изуродованное тело несчастной жертвы, был тот самый человек, что пятнадцать лет назад, совсем мальчишкой, нашел труп Летти Шелби. И надо же было такому случиться, что обе женщины нашли свою смерть почти на одном и том же месте. Может быть, именно поэтому он и бросил туда взгляд – ведь потом он сам признался, что всегда с содроганием проходил мимо этого места, не в силах забыть свою страшную находку.

Летти Шелби он знал довольно хорошо, впрочем, как и вдову несчастного Теда Сэмплса, который однажды ушел вечером, чтобы никогда не вернуться.

Само собой, перепуганный насмерть крестьянин не мог не вспомнить, кого именно считали виновным в смерти Летти. Итак, маркиз Джейкоби вернулся в родные края после того, как отсутствовал пятнадцать лет. И за все эти годы в их краях не было ни одного убийства, так похожего на убийство Летти.

В роскошном платье из нежно-розовой парчи с белым шелковым корсажем, который красиво оттеняла гирлянда крохотных розовых бутонов с травянисто-зелеными листочками, том самом, что Данте купил ей еще в Лондоне, с приколотой к плечу маленькой копией «Морского дракона», Рея казалась восхитительным весенним цветком, еще более прекрасным, чем те, которые она в эту минуту ставила в высокую хрустальную вазу.

– Ах, как красиво, миледи! – воскликнула Бетси, любуясь золотистыми головками нарциссов. – Да, даже Сандерсу они бы понравились, – глубокомысленно заявила девушка, имея в виду старшего садовника в Камейре. В ее устах это было наивысшей похвалой. – А вы что думаете, лорд Кит? – лукаво спросила она, затормошив малыша. Его мать улыбнулась им обоим и продолжала любовно украшать охотничий домик.

– Ну вот, думаю, достаточно, – с удовлетворением сказала Рея. – А остальные цветы, Бетси, можешь забрать и поставить у себя в комнате. Давай я возьму Кита.

– Ох, миледи, вот спасибо! Теперь я буду засыпать словно в саду! – хихикнула Бетси, передавая матери улыбавшегося малыша. Девушка собрала в передник оставшиеся цветы и обернулась к Рее: – Миледи?

– Да? – Рея, улыбаясь, подняла на нее глаза. Крошечная ручка Кита обхватила ее за палец.

– Я только хотела сказать, что мы все, и я, и другие, кто приехал из Камейра, – в общем, мы очень счастливы! Здесь так хорошо, и море рядом! Конечно, охотничий домик совсем не то, что наш Камсйр, но тут славно. А в один прекрасный день вы переедете в тот прекрасный большой дом, и это будет настоящий дворец, я уверена! – заторопилась Бетси. – Я просто хотела поблагодарить, что вы привезли нас в Мердрако. Это такая честь для всех нас – служить вам и его милости! – добавила восторженно Бетси. – И это просто здорово, что вы вышли замуж за него, а не за надутого графа Рендейла.

– Ну что ж, весьма благодарен, Бетси, за лестное мнение обо мне, – вдруг раздался позади звучный голос. Обе испуганно оглянулись и увидели Данте Лейтона, который улыбался им, стоя на лестнице. Юное сердечко Бетси восторженно заколотилось. В эту минуту он был красив как дьявол со своими густыми каштановыми волосами, небрежно откинутыми назад с загорелого до черноты лица, на котором весело сверкали прозрачные серые глаза. Стройная фигура Данте была затянута в элегантные желтовато-коричневые бриджи и темно-синий камзол с жилетом цвета корицы, поверх которого свисали концы ослепительной белизны галстука. Он казался воплощением девичьих грез.

– О, милорд! – испуганно пискнула Бетси. Бедная девушка покраснела до ушей, кляня себя за то, что так забылась. Неловко присев, она опрометью бросилась бежать, спрятав смущенное лицо в охапку цветов.

– По-моему, это один из самых милых комплиментов, которые мне случалось слышать! Особенно если учесть, что меня предпочли лорду Рендейлу, – ухмыльнулся Данте. – Вы с Китом сегодня ранние пташки.

– Лето уже кончается, а еще столько всего надо сделать прежде, чем наступит зима, – сказала Рея. Ее страшили неизбежные здесь шторма, которые принесет с собой осень. Они надолго отрежут Мердрако от остального мира. Но сейчас, окинув взглядом теплый и уютный дом, она вдруг почувствовала, что ничуть не возражает против того, чтобы некоторое время побыть, в кругу семьи. Теперь это ее дом. А раз они будут все вместе, то, что им за дело до непогоды?!

С чуткостью любящего сердца Данте мгновенно угадал, о чем она думает.

– Так, значит, тебя совсем не пугает перспектива оставаться здесь со мной все эти долгие холодные месяцы?

– Ничуть, особенно если каждая наша ночь будет такой, как сегодня, – ответила Рея без малейшего смущения. – Ну скажем, почти такой, – добавила она, вспомнив о тех одиноких часах, что провела в кресле, свернувшись калачиком возле камина в ожидании мужа. Уже почти рассвело, когда она услышала на лестнице знакомые шаги.

Шагнув к ней, Данте тронул один из шелковистых локонов, золотым каскадом спадающих ей на плечи, и поднес к лицу.

– Это ненадолго, Рея. Скоро уже все будет готово, и мы сможем наконец жить в Мердрако, как я и мечтал когда-то. После завтрашней ночи никакие тени прошлого уже не нарушат наш покой, любимая. Мы сможем жить спокойно и счастливо в своем доме, и это счастье будет длиться всю нашу жизнь. Клянусь, что моим детям никогда не придется испытать то, что выпало на мою долю. И я ничего не прошу от судьбы, кроме того, чтобы они были так же счастливы, как мы с тобой в Камейре! – тихо сказал он, лаская кончиками пальцев ее затылок.

Малыш завозился, и они взглянули в глаза друг другу – они были счастливы, насколько могут быть счастливы лишь два любящих существа.

Впрочем, их уединение было очень скоро нарушено. Раздался топот бегущих ног, и Конни с Робином кубарем скатились по ступенькам. Глаза их сияли от возбуждения. Жизнь была прекрасна – ведь каждый день их ждали новые приключения.

– Умираю с голоду, – объявил Конни, плюхнувшись на нижнюю ступеньку. Съехавший по навощенным перилам Робин едва не сбил его с ног.

– И вам тоже доброе утро! – сказала Рея. Что подумала бы мать, увидев, как Робин поднялся чуть ли не с первыми лучами солнца?

– Всем доброе утро! – пропел Конни, подражая бывшему помощнику капитана с «Морского дракона». – Интересно, что поделывает мистер Фицсиммонс? – спросил он Данте.

– Скорее всего, ничего хорошего, – проворчал Кирби, который как раз в эту минуту вышел из кухни с серебряным чайником. Он торжественно водрузил его на стол, уставленный сверкающими чашками, и восхитительный аромат чая заставил мальчиков выразительно подмигнуть друг другу. Стол уже ломился под тяжестью блюд со свежеиспеченным хлебом, румяными булочками с тмином и пышками, которые только что вынули из печи, тарелками с оладьями и сдобными лепешками, вазочками с джемами, желе и вареньем. На видном месте красовался серебряный кувшинчик со сливками для кофе и горячего шоколада.

Восхитительные ароматы наполнили дом, и через пару минут по лестнице торопливо спустился Френсис Доминик, изо всех сил стараясь подавить зевок. Судя по небрежности его туалета, было ясно, что юный лорд одевался второпях.

– Теперь я понимаю, почему все моряки такие здоровые. Держу пари, не помню, чтобы у меня был такой волчий аппетит с тех пор, как я был мальчишкой. Должно быть, это все морской воздух, – объяснил Френсис, входя в комнату. Весело кивнув всем сидевшим за столом, он подошел к маленькому племяннику и подергал того за крохотную розовую ножку. Кит радостно засмеялся.

– Доброе утро! – раздался с лестницы голос Алистера. Он торопился вниз с широкой улыбкой на свежем, почти мальчишеском лице. – Похоже, день сегодня что надо. Думаю после завтрака взять лошадь и немного поездить по окрестностям. Возможно, проведаю сэра Джейкоба. Думаю, он сможет подсказать, где бы купить поместье неподалеку отсюда. – Алистер решил, что нет смысла скрывать свои намерения.

Данте хмуро взглянул ему в лицо и встретил прямой, открытый взгляд. Нахмуренные брови маркиза Джейкоби разгладились.

– Рад слышать это, Алистер. Я уж и не надеялся, что ты решишь осесть в наших краях, – кивнул он. – Может быть, и я смогу помочь, ведь в последние годы именно я скупал земли здесь по соседству, – с извиняющейся улыбкой подмигнул он молодому человеку.

– Неужели ты и в самом деле решил похоронить себя в этой глуши? – Френсис сумрачно взглянул на бравого моряка. Рея слишком хорошо знала брата, чтобы не принимать его всерьез, но бедный Алистер то и дело попадался на крючок. – Ну и дела! А я уж совсем было решил рассказать тебе об одном именьице неподалеку от нас, в Бакингемшире. Может быть, съездим посмотреть, прежде чем ты окончательно решишь обосноваться в Девоне? Я с удовольствием составлю тебе компанию.

– Ну, это очень мило с твоей стороны, но мне не хотелось бы злоупотреблять твоей любезностью, Френсис, – начал Ашстер.

– Ничуть, я буду только рад. Кстати, сможем погостить пару дней в Уинтерхолле. Уверен, что сэр Джереми и Каролина будут рады нас видеть, – как бы между прочим добавил Френсис. Но на всякий случай, говоря это, он позаботился, чтобы их с Алистером разделял массивный стол.

На лице Алистера застыло ошеломленное выражение, потом черты его разгладились, и он оглушительно захохотал. К нему присоединился и Френсис. Но прежде чем они успели приступить к завтраку, раздался стук в дверь.

– Кто, дьявол его забери, может прийти в такую рань?! – возмутился Френсис. Мысль об остывшем кофе привела его в бешенство.

Но и он, и даже Конни с Робином напрочь забыли о завтраке, когда дворецкий впустил в дом трех джентльменов с угрюмыми лицами.

Один из вошедших был сэр Морган Ллойд. Он уже открыл было рот, как вдруг элегантный господин в шелковом камзоле цвета спелой сливы выступил вперед и заговорил дрожавшим от гнева голосом:

– Я требую, чтобы гнусный убийца был немедленно арестован. – Он указал на Данте.

Сказать, что слова сэра Майлза Сэндбурна произвели эффект разорвавшегося пушечного ядра, значило бы ничего не сказать. Все оцепенели, и в первую очередь тот, на кого он указывал и чьего ареста добивался, – Данте Лейтон.

– Вы слышите меня, капитан? – повторил сэр Майлз. От его пронзительного взгляда не ускользнула ни одна деталь изящной обстановки охотничьего домика. Заметил он и накрытый к завтраку стол, и царившую за этим столом дружескую атмосферу, которая была нарушена их внезапным появлением.

– Да, я вас слышал. Позвольте мне, однако, самому решать, как следует поступать, – тихо сказал сэр Морган. Все с изумлением уставились на его бледное, осунувшееся лицо. Тяжелее всего было вынести взгляд фиалковых глаз, которые когда-то, очень давно, смотрели на него с такой теплотой и доверием.

– В чем дело, капитан? Я у себя дома, и я не намерен выслушивать оскорбления! Этот человек осмелился появиться во владениях Лейтонов, несмотря на то что ему это было запрещено! – холодно процедил Данте. Презрительный взгляд, которым он наградил сэра Майлза, подействовал на того словно оплеуха. – Прошу вас, объяснитесь.

– Дело в том, что произошло убийство, – начал сэр Морган, сделав знак третьему джентльмену. – Эсма Сэмпле, невестка мистера Лескомба, была обнаружена задушенной сегодня утром на вересковой пустоши. Последний раз женщину видели в Мерлее вчера вечером. Не исключено, что этой ночью у нее была назначена встреча, которая и закончилась смертью бедняжки.

Окаменевшее лицо Данте Лейтона, сузившиеся от гнева холодные серые глаза больше напоминали в этот миг капитана «Морского дракона», чем маркиза Джейкоби, хозяина Мердрако.

– А почему вы заподозрили именно меня? Нет, погодите! Я попробую догадаться, – остановил он их. – Думаю, тело несчастной было найдено в том же самом месте, что и тело Летти. Может, было и еще что-то схожее в этих двух убийствах. И поскольку когда-то меня обвиняли в смерти Летти, вы сочли это достаточным основанием, чтобы приписать мне и другое убийство! Я угадал?

– Вас только подозревают, милорд, – поправил его сэр Майлз.

– Но это просто чудовищно! Как вы посмели ворваться в мой дом и обвинить в убийстве моего мужа?! – воскликнула Рея. Глаза ее сверкали от ярости, она гневно обернулась к сэру Майлзу.

Сэр Морган отвернулся. Ни за что на свете он не решился бы встретиться с ней взглядом.

– Прошу прощения, леди Рея, но я должен исполнить свой долг, невзирая на нашу прежнюю дружбу.

– Даже если это смехотворное обвинение от начала и до конца построено на заведомой лжи?! – возмутилась она. – Сэр Морган, как же я ошибалась в вас! Вы больше нам не друг. Впрочем, вы никогда им и не были на самом деле, – отрезала она. Одна-единственная слеза скатилась по ее щеке.

– Рея, прошу тебя, не надо, – умоляюще сказал Данте. Связанный словом, он не имел права ничего сказать, чтобы не выдать тайну своего сотрудничества с сэром Морганом. И, вспомнив о той ночи, когда они были вместе, Данте внезапно понял, что сэр Морган сам загнал себя в ловушку. Он мог бы подтвердить непричастность Данте, но тем самым неминуемо разрушил бы собственные планы.

– Я понимаю, что привело вас сюда, сэр Морган, – произнес Данте, – и уважаю вас за то, что вы неукоснительно выполняете свой долг. Но боюсь, мне не ясно, чем вызвана необходимость присутствия здесь сэра Майлза. Или его просто снедало желание увидеть мой дом? – коварно осведомился он.

На лице сэра Моргана отразилось замешательство, но сэр Майлз с пафосом объявил:

– Я имею полное право находиться в этом доме. Может, даже большее, чем сэр Морган, несмотря на то что местные власти и наделили его некоторыми полномочиями, – добавил он. – Я здешний мировой судья. И в качестве такового имею право задержать любого, на кого пало подозрение.

– И у вас есть доказательства, что именно я убил эту женщину? – осведомился Данте.

– Может быть, на ваш взгляд, это и странно, но власти, вне всякого сомнения, заинтересует тот факт, что пятнадцать лет назад в этих местах была убита другая женщина. Тогда в ее смерти заподозрили именно вас. Вспомните, ведь это ваши часы были зажаты у бедняжки в руке! А теперь вы вернулись домой после того, как пропадали пятнадцать лет, и перед нами еще одно убийство, да еще совершенное точь-в-точь как первое! – Сэр Майлз говорил так, словно у него не оставалось ни малейших сомнений.

– Но это же смешно! – взорвался Алистер, но сэр Майлз и бровью не повел. – Вряд ли найдется судья, который поверит, что какой-то мифический убийца ждал целых пятнадцать лет, чтобы задушить бедняжку просто для того, чтобы подставить вас! – зловеще ухмыльнулся он. Да, в логике ему отказать было нельзя. Ни один суд не поверит в это, тем более что Данте Лейтон будет для них просто очередным подозреваемым.

Замерший в дверях Сэм Лескомб выступил вперед и неловко откашлялся.

– Не знаю, что и сказать, – заявил он, к досаде сэра Майлза. – Клянусь, выглядит это действительно не очень-то здорово, тем более что бедняжку Эсму задушили совсем как ту девушку, да и его милости не было дома все эти годы… Только вот сдается мне… – Он запнулся и замолчал.

– Ну? – рявкнул сэр Майлз, делая вид, что с трудом сохраняет самообладание. Вытащив из жилетного кармана часы, он досадливо поморщился.

– Да ведь она была моей невесткой как-никак. Вышла замуж за брата моей жены, упокой, Господи, его душу. И вот думается мне, что это проклятые контрабандисты прикончили их обоих – и Теда, и его вдову. И Дора так думает, вот так-то!

– Но это абсурд! – Сэр Майлз презрительно фыркнул. – Для чего контрабандистам убивать простую крестьянку? Сколько лорд Джейкоби заплатил вам за ваше молчание, милейший?! Клятвопреступление – это не шутка, друг мой! И будьте уверены, я позабочусь о том, чтобы вы предстали перед судом за эти слова, – с угрозой добавил он, и Сэм отшатнулся и закрыл рот, перепугавшись до глубины души.

– Прошу вас, дайте ему закончить, – нетерпеливо взмахнул рукой сэр Морган, и Сэм снова выступил вперед, хотя голос его звучал неуверенно. – Мы думаем, то есть Дора и я, что те же самые мерзавцы, что убили беднягу Теда, прикончили и Эсму. Она могла кое-что знать об этой шайке. Видите ли, Тед собирался порвать с ними и объявил об этом. После этого он и исчез. Ну, вот сдается мне, не иначе как они подумали, что бедняжка Эсма может причинить им много хлопот, если вздумает заговорить. Тед перед смертью мог рассказать жене кое-что об ихних делах. Она ведь немного тронулась умом после того, как его убили, а она осталась с ребятишками на руках. А детей мы с Дорой возьмем, в этом не сомневайтесь, – заверил Сэм Лескомб, комкая в руках шапку. – Вот уж ни за что бы не подумал, когда они вчера с парнишкой вышли из трактира и направились в Уэстли-Эббот, что вижу ее последний раз в жизни!

– По-вашему, Летти Шелби тоже было кое-что известно о контрабандистах?! – презрительно скривился сэр Майлз, как если бы сама мысль об этом показалась ему абсурдной. – Чушь! Нам прекрасно известно, кто разделался с Эсмой Сэмпле! Вот он, убийца, – Данте Лейтон! Он убил пятнадцать лет назад и теперь сделал это снова. Ну, уж в этот раз я позабочусь, чтобы он не избежал виселицы, – заявил сэр Майлз. В глазах его горел зловещий огонек.

– Ничего не выйдет, сэр Майлз. Вам известно не хуже меня, что он не убивал Летти Шелби, – раздался внезапно чей-то голос. – Да и как бы он мог это сделать, если ту ночь провел в моей постели? И я готова поклясться, что ушел он не раньше, чем встало солнце. Так что сами понимаете, Данте никак не мог быть убийцей, которого вы ищете! – Бесс Сикоум решилась-таки сделать свое признание.

Дура набитая! Сэр Майлз с удовольствием придушил бы ее собственными руками.

– Как-то странно, миледи, что вы решились сообщить это только сейчас, когда прошло уже столько лет, – пробормотал он. – Даже если это и правда, в чем я сильно сомневаюсь, вряд ли это снимет с него подозрение в другом убийстве. Дело в том, что, прежде чем войти в дом, мы позаботились осмотреть конюшни. И как вы думаете, что мы там обнаружили? Лошадь с еще влажной от пота спиной! Похоже, кому-то этой ночью захотелось прокатиться верхом. И если предположить, что это Данте Лейтон, нам не придется долго ломать голову, где он был, – вкрадчиво произнес он. И в самом деле, усталая лошадь попалась им на глаза очень кстати!

– Вы правы, Данте действительно ездил верхом прошлой ночью, – усмехнулась Бесс. – Он приезжал ко мне, и я готова присягнуть, что он был со мной до рассвета. – Женщина бестрепетно встретила пораженный взгляд Реи и, чуть помедлив, повернулась к Данте.

В его глазах были и облегчение, и грусть. Да, Бесс сделала все, чтобы очистить его от подозрений в убийстве, но – проклятие! – что оправдает его в глазах собственной жены?!

Данте бросил на Рею виноватый взгляд. Она разглядывала его так, словно он был незнакомцем. Если бы они были одни, он смог бы подойти и попытаться объяснить ей все, а сейчас она просто отвернулась, словно один его вид был ей отвратителен.

– Думаю, этого достаточно, – со вздохом сказал сэр Морган. Что он мог сделать?! Приходилось лишь уповать на то, что, если все пойдет так, как они рассчитывали, еще к утру он сможет оправдать Данте в глазах Реи. – А сейчас нам пора.

– Что?! Неужели вы поверили словам этой женщины?! Да ведь она его любовница! Она готова подтвердить все, что угодно, лишь бы выгородить его. Разве можно принимать на веру то, что она сказала?! – Голос сэра Майлза дрожал от злобы. Он все еще не мог поверить, что обвинение против Лейтона рухнуло как карточный домик, и был в ярости оттого, что месть его не удалась.

Бешенство его сменилось удивлением, когда раздался голос Реи:

– Уж вам-то, сэр Майлз, лучше, чем кому бы то ни было, должно быть известно, что леди Бесс сказала правду. Ведь Данте и тогда, пятнадцать лет назад, признался вам по секрету, что провел с ней ту ночь, тем не менее вы предпочли умолчать об этом. Теперь благодаря свидетельству леди Бесс с имени моего мужа навсегда снято подозрение в убийстве. Лучше бы вам поискать убийцу в другом месте, а заодно и придумать более удачный способ отомстить Данте, – прибавила она ясным, звучным голосом.

Все, кто слышал ее, остолбенели от удивления. Ведь она только что узнала об измене мужа, и тем не менее маркиза вела себя так, будто ее это ничуть не взволновало.

– По-видимому, вы еще глупее, чем я думал, леди Рея, – фыркнул сэр Майлз. Данте быстро шагнул к нему, и негодяй испуганно отшатнулся. – Неужели вы не понимаете, что он заставил Бесс солгать ради него еще тогда, а теперь она по-прежнему готова на все, чтобы только выгородить его? Я не верю ни единому ее слову! Поэтому-то я и молчал столько лет. – Сэр Майлз делал героические усилия, чтобы объяснить свои поступки, но его жгучая ненависть к Данте, как и желание любой ценой очернить того, были слишком очевидны для всех. – Я настаиваю, чтобы все было тщательнейшим образом расследовано, сэр Морган. У меня в Лондоне немало влиятельных друзей, которые проследят, чтобы вы выполнили свой долг, – предупредил сэр Майлз.

– Я уже сказал, кажется, что сам разберусь во всем. – По тону сэра Моргана ясно чувствовалось, что он не допустит ничьего вмешательства. – А теперь я ухожу. И не намерен брать на себя ответственность за то, что произойдет с вами после моего ухода, сэр Майлз. – Сделав легкий поклон, он повернулся на каблуках и вышел. Сэм Лескомб заторопился вслед.

Сэр Майлз еще постоял немного, пытаясь собраться с мыслями. Он был вне себя и, направившись к двери, не удержался, чтобы не бросить на прощание:

– Попомните мои слова, леди Рея, – Данте Лейтон недостоин вашего доверия. Он превратил Бесс в шлюху, вы из-за него лишились рассудка. Будьте вы прокляты, все трое!

Хлопнула дверь, и в комнате повисла гнетущая тишина, окутавшая все и вся удушливым облаком. Лица сидевших за столом были угрюмы. Наконец Рея не выдержала и, невнятно пробормотав какое-то извинение, выскочила из-за стола. Подхватив сына, она взбежала по лестнице со всей быстротой, на какую была способна.

Войдя в спальню, она закрыла за собой дверь и бессильно прислонилась к ней. Комната показалась ей неожиданно пустой. Опустив Кита в кроватку, она постояла над ней, глядя, как он весело гукает и размахивает пухлыми ручками. Эти привычные звуки немного успокоили ее израненную душу.

– Рея!

Первый раз в жизни она не обернулась.

– Рея! О Боже, ты не хочешь даже взглянуть на меня?! – воскликнул Данте, замерев на пороге. – Рея, умоляю, не отворачивайся! – горестно прошептал он, протягивая руки к жене, но она не сделала ни малейшего движения навстречу.

Опустив голову, Данте заметался из угла в угол, стараясь найти подходящие слова. Желание рассказать жене все как есть душило его. Но что, если нынешней ночью им не удастся схватить бандитов и Джек Шелби ускользнет от них? Ведь это значит подвергнуть угрозе план сэра Моргана, а может быть, и его жизнь! И вполне вероятно, что опасность тогда нависнет и над Реей!

Данте остановился и взглянул на жену. Как ни странно, на ее лице не было ничего, кроме удивления. Будь что будет, яростно подумал он.

– Рея, я уже просил тебя однажды, чтобы ты не сомневалась во мне. Помнишь, я предупреждал, что, может статься, случится так, что тебе придется поверить мне на слово вопреки тому, что станут обо мне говорить. Все не так, как тебе рассказали. Да, я действительно был с Бесс до самого утра, но это ничего не значит. Между нами ничего не было. Ничего, клянусь тебе! – тихо сказал Данте, глядя ей прямо в глаза.

– Данте… – неуверенно начала Рея, но он остановил ее.

– Поверь, я люблю тебя всем сердцем. Нет в мире ничего, чем бы я дорожил больше, чем твоей любовью, Рея. Ты – все для меня. Ты – моя любовь, моя жизнь, ты моя жена и мой самый близкий друг. Я верю тебе, как никому в целом мире, и ты тоже верила мне. Никогда я не сделал бы ничего такого, что могло бы разрушить твою веру в меня. Поверь мне и на этот раз, милая. Я знаю, что прошу о невозможном, но это все, что я могу сейчас. Не знаю, что станется со мной, если ты отвернешься, – прошептал Данте, низко склонив голову. Боль и стыд душили его.

– Моя любовь принадлежит одному тебе, и так будет всегда, – просто ответила Рея. – И раз уж ты говоришь, что между вами ничего не было, я тебе верю. Да и как я могу не верить тебе?! Потеряй я веру в тебя, и любовь моя умрет! Зачем мне тогда жить?!

Взяв в руки его лицо, она прижалась губами к его губам. Невыразимое блаженство охватило его, когда Рея добавила, все так же глядя ему в глаза:

– Что бы тебе ни пришлось сделать, знай – я всегда буду ждать тебя! – И нежный поцелуй скрепил эту клятву. Теперь, когда Данте не сомневался в ее любви, он был твердо уверен, что ничто не сможет остановить его.

Глава 34

И вот наступила долгожданная ночь, когда под покровом темноты шлюп контрабандистов вновь отправился через пролив. Две ослепительные вспышки, за которыми после паузы последовали еще три, подтвердили, что все спокойно. Корабль медленно двигался вдоль побережья, пока содержимое трюма на ходу перекочевывало в юркие лодки, давно уже поджидавшие его.

А на берегу уже стояли люди, готовые, как только лодки причалят к берегу, подхватить тяжеленные тюки с чаем и табаком, драгоценные ящики с бренди и в кромешной тьме начать трудный путь по горной тропе. Много часов они будут брести, задыхаясь под тяжестью груза, по узкой, почти невидимой тропинке к какой-нибудь заброшенной ферме иди трактиру. Там их уже поджидали лошади, которые и повезут дальше тайный груз. Таков был первоначальный план.

Но с самого начала все пошло не так, как было запланировано. Шлюп контрабандистов неожиданно напоролся на корабль береговой охраны, вдруг вынырнувший из-за мыса с быстротой коршуна. Воспользовавшись поднявшимся переполохом, катер пограничников сделал поворот и, подойдя почти вплотную к тяжело груженному шлюпу, оставил его с подветренной стороны. Попутный ветер наполнил паруса, рявкнули пушки, сметая с палубы все живое, и команда вооруженных до зубов матросов хлынула на шлюп. Через мгновение все было кончено. Связанных преступников бросили в трюм. Все произошло так быстро, что никто из них даже не сделал попытки сопротивляться…

А в это время на берегу драгуны хватали тех, кто поджидал, когда вернутся нагруженные товаром лодки. В ночи огненной цепочкой растянулись горящие факелы, вооруженные солдаты рассыпались по дюнам, воздух разорвали мушкетные выстрелы. Но, повинуясь приказу, драгуны пока стреляли в воздух.

К несчастью, бандиты на берегу оказались вооружены гораздо лучше, чем их товарищи на шлюпе. Оглушительно прогрохотал ответный залп, никто из контрабандистов даже не пытался удрать. Впрочем, терять им было уже нечего. Вскоре закипел рукопашный бой. В ход пошли приклады, а в кроваво-красном чаду факелов засверкали лезвия ножей. Свист абордажных сабель сливался с жалобными стонами раненых..

Данте Лейтон хорошо понимал, что это всего лишь сон.

Достаточно было увидеть, как в серебристом тумане плывет бледное лицо Реи, в ужасе взирая на то, что творилось на берегу. Золотистые волосы разметались по плечам подобно морским водорослям во время прилива, а прозрачное лицо временами таяло и становилось почти невидимым. Лишь голубые, словно лесные фиалки, глаза пристально смотрели на него, притягивали, вели за собой из кромешной тьмы, которая угрожала поглотить его в любое мгновение.

Судорожно хватая воздух, Данте почувствовал, как холодное море сомкнулось над ним и горьковато-соленая вола хлынула в широко открытый рот. Вдруг кто-то потряс его за плечо. Ничего не соображая, он с силой отбросил в сторону эту руку и молнией откатился в сторону. В воздухе, описав убийственную дугу, сверкнуло лезвие его ножа. К счастью, Данте успел вовремя остановиться, узнав лицо сэра Моргана Ллойда.

– Мы ведь с вами давно уже не враги, вспомните это, – выкрикнул тот что было сил, стараясь перекрыть оглушительный хор голосов, хриплых и жалобных, гневных и яростных, что-то неразборчиво вопящих вокруг.

Данте потряс головой, чтобы прийти в себя. Понемногу до него дошло, что сэр Морган оставался возле него, потерявшего сознание, пока он не пришел в себя. Вероятно, если бы не капитан, Данте был бы затоптан до смерти или, никем не замеченный, попросту утонул. Похоже, однако, он оказался чуть ли не единственным, кому так повезло. Прямо перед ним качался на волнах лицом вниз труп незнакомого контрабандиста, руки его были широко раскинуты, кровь из широкой раны стекала в воду, окрашивая ее в ярко-багровый цвет. Может статься, именно этот человек прикончил когда-то брата сэра Моргана, почему-то подумалось Данте.

– С вами все в порядке? – Сэр Морган встревоженно тряс его за плечо, глаза его горели.

– Да. Благодарю вас, – с трудом выговорил Данте и хрипло закашлялся, попытавшись встать, но ослабевшие ноги отказывались держать тяжелое тело. В глазах потемнело, а когда он снова оказался в состоянии поднять голову, то заметил, что сэр Морган схватился врукопашную с очередным противником. Не повезло бедняге, вяло подумал Данте. Сегодня сэру Моргану лучше не попадаться под руку, жажда мести и горечь потери сделали его непобедимым.

Ноги будто налились свинцом. Пошатываясь, Данте побрел вдоль берега. Начался прилив, и волны, шипя по-змеиному, лизали его сапоги. Данте брел и брел вдоль берега, с каждым шагом держась на ногах все увереннее. Он искал од-ного-единственного человека, но тому, кто был нужен ему больше всех, похоже, удалось ускользнуть.

Джек Шелби осторожно заглянул в отверстие в деревянной панели, через которое был виден темный коридор охотничьего домика. Он тяжело дышал после долгого и утомительного подъема по скалам, да и пробираться на ощупь в темноте по узкому извилистому тоннелю, что тянулся от берега вверх, было опасно. Но Джек вскарабкался, даже не останавливаясь, чтобы перевести дух, стремясь уйти как можно дальше от страшной картины смерти и предательства.

Его желтые, словно у дикого зверя, глаза горели безумным огнем. Факел, который он, убегая, успел прихватить с собой, кидал зловещие отблески на тускло мерцавшие стены пещеры, эхо прибоя грохотом отдавалось в ушах, заглушая отдаленные звуки выстрелов и крики раненых. Но даже в сгустившемся тумане, в плотном пороховом дыму он ясно видел высокую фигуру человека, который преследовал его по пятам. Джек не сомневался, что холодные серые глаза искали именно его.

В его воспаленном мозгу мелькнула мысль: уж не дьявол ли это, что пришел за его грешной душой? Перед глазами вновь встало очаровательное личико Летти. Господи, ведь дочка была так молода! Девочке не было и пятнадцати, когда чья-то злая воля отняла у нее жизнь.

Но Данте Лейтон до сих пор ходил по земле, смеялся и жил в свое удовольствие. Данте Лейтон дышал полной грудью, а его Летти, его ненаглядная девочка вот уже который год лежала в сырой земле.

Данте Лейтон вернулся богатым человеком, больше того, этот негодяй вернул себе все земли, где раньше только его, Джека, слово было законом. Те, кто раньше был предан ему, бросили оружие и предпочли пасть на колени, моля нового господина о милосердии. А эти мерзавцы из Мерлея и Уэстли-Эббот! Джек в бессильной злобе заскрежетал зубами. Кое-кто из проклятых трусов предпочел попросту держаться в стороне, издали наблюдая за сражением, остальные же смешались с солдатами короля и обнажили клинкм против лучших его людей. Нет, Джек Шелби не забудет этого! Пусть дьявол заберет его душу, но он отомстит своим врагам, отомстит ненавистному Лейтону.

Кривая ухмылка перекосила его лицо. Осторожно сдвинув панель в сторону, Шелби бесшумно скользнул в темный коридор.

Глава 35

Да здравствует бестрепетное время, Что королей раздоры успокоит, И подлую личину Обмана вдруг сорвет, Чтоб правда воссияла.

Вильям Шекспир

Усевшись за туалетным столиком, Бесс Сикоум пристально вглядывалась в свое отражение. В сумерках тускло блестела позолоченная оправа зеркала. Лицо, что смотрело на нее, приводило Бесс в отчаяние, и это было довольно странно: обычно собственная красота действовала на нее умиротворяюще. Но сейчас чем сильнее она вглядывалась в себя, тем больше себя ненавидела.

– Будь я проклята, если буду и дальше корчить из себя шлюху! – прошипела она, с яростью дергая запутавшийся в густых волосах гребень. Черные как вороново крыло блестящие пряди всегда льстили ее самолюбию. Но так было лишь до тех пор, пока Бесс не увидела, как солнце играет в пышных волосах цвета расплавленного золота.

Повертев головой из стороны в сторону, она придирчиво осмотрела твердую линию подбородка, отметив привычную свежесть и упругость кожи. Сколько ни вглядывалась Бесс, но так и не смогла обнаружить ни единой морщинки на гладком, словно атлас, прекрасном лице. Не было даже веселых лучиков в уголках глаз, которые обычно бывают у смешливых женщин. Впрочем, со вздохом призналась она себе, в последние годы не было особых причин для веселья.

Только в бархатные темные глаза Бесс так и не решилась заглянуть. Она все еще не могла забыть горестного выражения на нежном личике Реи, и до сих пор сердце Бесс ныло, когда она вспоминала, как та, другая, вздрогнула и, отшатнулась, словно от удара, услышав ее слова. «Проклятие! – подумала она. – В конце концов, эта женщина – моя соперница, так что мне за дело до ее страданий?»

Бесс решительно повернулась спиной к зеркалу и бросила взгляд на огромную постель, в которой вот уже больше двух лет проводила одинокие ночи. Из груди ее вырвался тяжелый вздох. Как это было просто – посеять разлад между Данте и его прелестной молодой женой! Но в памяти опять встало потемневшее лицо Данте, когда тот увидел горе и изумление в глазах Реи. С безошибочным инстинктом влюбленной женщины Бесс поняла, что потеряла его навсегда. Никогда раньше она не видела такой нежности на этом суровом лице. Да и ни на чьем другом, если вспомнить, устало подумала она.

И при всем своем желании Бесс не смогла найти в своей душе ни капли ненависти к этой девочке-жене, которую Данте привез с собой в Мердрако. По ней было видно, что и сама она без памяти влюблена в Данте. Страсть кипела в них обоих, и это чувство ей неподвластно, вынуждена была признать Бесс.

Сжав ладонями гудевшую голову, она запустила пальцы в густую копну волос, откинула их назад и решительно встала. Бесс бросила в зеркало последний взгляд. На этот раз она отважилась заглянуть в глаза своему отражению. Теперь леди знала, что собирается сделать. Может быть, кто-то и назвал бы ее дурой, но в душе Бесс Сикоум наконец воцарился покой. Она решилась довести дело до конца и убедить леди Рею Клер в том, что между ее мужем и его бывшей возлюбленной минувшей ночью ничего не произошло. Бесс взглянула на часы. Было уже довольно поздно, но будь все проклято, если она позволит сомнениям терзать ее душу еще и следующую ночь! Глубокой ночью, без приглашения, она отправится в Мердрако.

Джек Шелби затаился во тьме коридора. Он разглядывал компанию, коротавшую время у камина, и в глазах его ясно читалось сомнение. По губам вдруг скользнула зловещая улыбка – эти люди явно не подозревали об опасности, которая таилась во тьме. Он вдруг поймал себя на том, что с невольной жалостью разглядывает прелестную леди Рею. Но Джек давно понял, что нет лучшего средства сокрушить врага, чем завладеть тем, чем тот дорожит больше всего на свете. А для Данте не было ничего в мире дороже его молодой жены.

Она сидела перед ним, такая домашняя, доверчивая, глядя в огонь, пылавший перед ней, и, наверное, ждала возвращения горячо любимого мужа. Да и Данте скорее всего был уверен, что дома она в безопасности.

Джек Шелби бросил взгляд на камин, где весело гудело пламя. Даже в своем темном углу он чувствовал на лице его тепло. Затем лицо негодяя исказила хчорадная ухмылка. Джек перевел взгляд на тяжелые стропила потолка, на роскошные резные панели на стенах, взглянул на паркет – истинное произведение искусства – и злорадно подумал, что все это будет гореть так же ярко, как сейчас пылает в камине огромное полено.

С усмешкой, от которой содрогнулся бы сам дьявол, Джек Шелби скользнул назад в темноту коридора.

– Знаешь, Рея, порой я просто не понимаю тебя, – мягко сказал Френсис Доминик, стараясь, чтобы Алистер Мар-лоу не услышал его слова. Тот сидел неподалеку, погрузившись в какую-то книгу.

– Почему же? – спросила Рея вполголоса, поднимая глаза от вышивания, которым старалась занять свои мысли.

– Почему?! – повторил Френсис, даже не заметив, что повысил голос. – Да потому, что ты так чертовски доверчива! Вот почему! – Совершенно расстроившись, юноша рассеянно запустил пальцы в локоны такого же светло-золотистого цвета, что и у сестры.

– Ты говоришь о Данте? – невозмутимо спросила она.

– Еще бы, конечно, о нем! Ведь он опять исчез куда-то, а ты ждешь его, как если бы ничего не случилось. Ну а если вскоре явится эта ужасная Бесс Сикоум, чтобы опять объявить, что он все время был с ней? – пылко воскликнул Френсис и покачал головой. – Прости, сестричка. Я совсем не хотел возвращаться к этому.

– Знаю. Но мне кажется, ты не совсем понимаешь, – спокойно сказала Рея. – Ты ведь еще никогда не любил. Однажды это случится, Френсис, и когда ты полюбишь, то поймешь, что невозможно любить человека, если не веришь ему безраздельно. Доверие без любви возможно, а любовь без доверия – нет, – терпеливо объяснила Рея, словно разговаривая с ребенком. – Данте просил, чтобы я верила ему, и я ему верю. Да и как же иначе?! Если я верю себе, как могу я не доверять ему?

Френсис сидел с растерянным видом.

– Когда-нибудь, Френсис, ты поймешь, – продолжала Рея. – И хотя Данте ничего мне не объяснил, я сердцем чувствую, что он опять пытается выследить тех самых Детей сатаны. И это тревожит меня куда больше, чем его предполагаемое свидание с Бесс Сикоум. Во всяком случае, Данте сказал мне, что между ним и Бесс ничего не было, и я верю ему, – твердо заявила Рея и залилась краской, вспомнив, как они с мужем прошлой ночью любили друг друга. Нет, невозможно, чтобы он после этого пошел к другой женщине, решила она. – Я не знаю, что привело его в дом Бесс прошлой ночью. Но как только это будет возможно, Данте мне сам все расскажет, – спокойно добавила Рея. Френсис вздохнул и нежно поцеловал сестру в щеку.

– Какая же ты хорошая! Я могу лишь уповать на то, что ты не ошиблась в Данте. Я действительно надеюсь на это, поверь, потому что мне он тоже нравится, – ухмыльнулся Френсис и снова уселся подле нее. Бросив украдкой взгляд на Алистера, он с удивлением заметил, что сей достойный джентльмен уже не читает, а с рассеянным видом уставился в пространство. Мысли его, по-видимому, блуждали где-то далеко.

Рот Френсиса растянулся в ехидной улыбке. Откинув голову на спинку кресла, он на минуту прикрыл глаза, явно обдумывая очередной розыгрыш. Вдруг словно что-то кольнуло его, и юноша тревожно огляделся. В комнате пахло дымом. Френсис принюхался, но камин, похоже, дымил не больше обычного. «Странно», – подумал он и осмотрелся. Дым серыми клубами поднимался к потолку. Вдруг Френсис заметил языки пламени, которые с тихим потрескиванием вырывались из щелей в ставнях. Юноша оцепенел – дом был охвачен огнем.

– Рея! О Боже, только взгляни! – завопил он, вскакивая на ноги. Как раз в это мгновение лопнули стекла и бушующее пламя ворвалось в комнату.

Алистер тоже поднялся, но только растерянно хлопал глазами. Как мог огонь распространиться с такой скоростью?! Он уже охватил западное крыло дома. Не пройдет и минуты, как пламя будет уже здесь, и если им не удастся выскочить через кухню, все они погибнут.

Рея стремглав бросилась наверх, где все еще мирно спал Кит. Да и Робин с Конни были в постелях.

– Я предупрежу Кирби и остальных слуг, – крикнул Алистер. Если бы ему удалось прорваться через кухню, откуда маленький коридор вел в заднюю часть дома, он добрался бы до помещения, где жили слуги. И если бы ему повезло, он успел бы поднять их на ноги. Иначе несчастные сгорят заживо.

Держась за руки, Френсис и Рея бежали вверх по лестнице. Второй этаж был уже заполнен едким дымом.

– Не понимаю, откуда наверху столько дыма, – закашлялся Френсис, – ведь огонь появился всего минуту назад?! – Бросившись к.окну, они заметили, что ревущее пламя уже облизывает подоконники.

– Ох, Френсис, мне так страшно! – простонала Рея. Они ощупью пробирались по коридору, держась за руки, чтобы не оступиться. Вдруг Рея пронзительно вскрикнула. Проследив за ее остановившимся взглядом, Френсис заметил, как из-под двери одной из комнат пробивается дым. Это была спальня Кита.

Он повернул к комнате, где спали мальчики.

– Я сейчас, Рея! – крикнул молодой человек, краем глаза заметив, что сестра метнулась вперед. Френсис ударом ноги распахнул дверь и принялся тормошить обоих.

– Ч-что такое? – сонно пробормотал Робин.

– Рано еще, – буркнул Конни.

– Вставайте! – рявкнул Френсис, встряхивая его так, что у паренька лязгнули зубы. Убедившись, что Конни очнулся, он ринулся вперед и выудил Робина из-под одеяла, в которое тот завернулся с головой.

– Френсис, ну чего тебе?! – захныкал Робин, решив, что старший брат не иначе как спятил.

– Дом горит! Нужно выбираться отсюда как можно быстрее! – кричал Френсис. Схватив ребят за руки, он потянул их к двери. – Стойте здесь. И не двигайтесь, поняли?! Я должен отыскать Рею, – заволновался Френсис, но в этот момент она сама появилась в дверях, крепко приЖав к груди спящего Кита. – Надо идти через кухню! Алистер, должно быть, уже поднял на ноги всех слуг, – прокричал Френсис, пробираясь по коридору. Он с трудом подавил желание броситься вниз со всех ног, когда увидел, как близко к ним подобрался огонь всего за несколько минут.

– Ух ты! – протянул Конни, но тут же закашлялся, когда горячий дым обжег ему горло. Глаза мальчика испуганно расширились. Языки пламени вздымались уже на высоту человеческого роста. Взглянув вниз, он увидел, что огромный холл, где еще вчера вечером мирно ужинала вся семья, полыхает, словно чудовищный костер.

Робин Доминик утер слезы, которые градом катились из воспаленных глаз, и отчаянно вцепился в руку брата. Теперь они все вместе стояли на нижней ступеньке лестницы, судорожно кашляя и задыхаясь. В лица им ударила волна обжигающе горячего воздуха.

– Френсис! – истошно заорал Робин, почувствовав, что рукав брата выскользнул у него из рук. – Где ты? Я ничего не вижу! – пронзительно вопил он, перепугавшись насмерть.

– Здесь я, здесь. Не волнуйся, – с трудом выговорил Френсис и мучительно закашлялся. Он чувствовал, что задыхается. Дым плотной завесой окутывал все вокруг, ел глаза и отдавался жгучей болью в обожженном горле. Вокруг слышался треск горящего дерева. – Рея?! С тобой все в порядке? – крикнул Френсис, испугавшись за сестру.

– Я здесь, – раздался ее хриплый голос, а затем она сама вынырнула из густых клубов дыма справа от него. Конни двумя руками обхватил ее за талию, чтобы не потеряться. —

Френсис, где же холл?! Я ничего не вижу! – испуганно воскликнула Рея.

Френсис безумным взглядом уставился на стену пламени, которая надвигалась на них с каждой минутой. Бросив назад быстрый взгляд, он судорожно всхлипнул, увидев, как огненные языки пожирают ступеньки, по которым они только что спустились. А он-то рассчитывал, что у них есть еще в запасе немного времени.

Они оказались в смертельной ловушке.

Бесс Сикоум заметила дым как раз в ту минуту, когда выехала на тропинку, ведущую в Мердрако. Она бы, может, и не обратила внимания на пламя на горизонте, погрузившись в собственные мысли, но Бристолец вдруг нервно втянул воздух, в котором уже чувствовался запах дыма, испуганно зафыркал и шарахнулся в сторону. Стиснув зубы, Бесс вонзила шпоры в атласные бока коня и вихрем понеслась вперед.

Она уже подскакала к воротам, как вдруг какая-то темная фигура метнулась прямо под копыта коню и у нее вырвали поводья. Чьи-то огромные руки рывком выхватили Бесс из седла и швырнули на землю, словно куль с мукой.

Женщина потрясла головой, пытаясь прийти в себя. Но, бросив взгляд вверх, она вздрогнула – Джек Шелби, ухмыляясь во весь рот, стаскивал седло со спины Бристольца. Бесс вскочила на ноги, словно ее хлестнули кнутом.

– Ты! – зарычала она, ненависть к этому чудовищу и безумный страх охватили ее с невиданной силой.

– Собралась навестить возлюбленного, Бесси, девочка моя? – усмехнулся тот. – Зря приехала. Поищи лучше на берегу. В последний раз, когда я его видел, он валялся на песке. Может, ему повезло и никто не пустил пулю в его черное сердце. Впрочем, если и так, думаю, он сам пожалеет о том, что выжил, когда приползет домой и увидит пепел, что остался от его красотки жены и их шенка. – Хриплый хохот Джека прозвучал для Бесс погребальным звоном.

– Так, значит, это ты подстроил им ловушку? В этом самом доме? – вскрикнула она, чувствуя, что сердце вот-вот разорвется. – О Боже, но зачем?! – зарыдала Бесс. – Что они тебе сделали?

– Он их любит, этого мне достаточно, – угрюмо сказал Джек Шелби. – Когда-то и я так же любил мою Летти, а этот негодяй отобрал ее у меня. Так пусть теперь и он узнает, что такое ад, в котором я жил почти пятнадцать лет! Пусть и он оплакивает мертвых, пусть и его сердце плачет теми же слезами, что и мое! Он больше никогда не увидит живыми ни жену, ни сына, – поклялся Джек, взбираясь на спину Бристольца.

– Слепец! Проклятый идиот! – завопила Бесс с такой яростью, что Джек натянул поводья, ошарашенно уставившись на нее. – Данте Лейтон не убивал Летти! Всю ту ночь пятнадцать лет назад он был в моей постели! Слышишь, ты?! Он был со мной всю ночь! – закричала она изо всех сил, боясь, что Шелби не услышит.

– Ты лжешь! Пытаешься спасти его.

– Я не лгу! Может быть, впервые в жизни я вынуждена сказать тебе чистую правду. Но уже слишком поздно. Это все моя вина! – зарыдала женщина, и что-то в ее отчаянии, похоже, остановило Джека. Он натянул поводья и со странным выражением взглянул на бившуюся в истерике Бесс.

– Говори правду! – вдруг рявкнул он, и Бесс, подняв глаза, увидела прямо перед собой дуло пистолета.

– Правду, Джек?! Ну что ж, хорошо. Боюсь только, тебе она придется не по душе. Ведь когда я расскажу все как было, тебе некого будет ненавидеть. Во всяком случае, не Данте Лейтона, – прошептала Бесс, бестрепетно глядя в черное дуло пистолета. – Той ночью, когда убили Летти, Лейтон был со мной. Он ушел не раньше чем встало солнце. Но на следующее утро, когда весть о ее смерти донеслась до меня и я узнала, что в убийстве обвиняют именно Данте, то предпочла промолчать об этом. Я молчала потому, что думала только о себе и своей репутации. Потому что знала от дедушки, что у Данте не осталось ни гроша за душой. Сэр Майлз уже успел оповестить деда об этом. Когда подозрение в убийстве пало на Данте, я решила, что моя репутация неминуемо погибнет, если я открыто объявлю, что была его любовницей. Ах, Джек, я была так молода! Я мечтала удачно выйти замуж. Скандал погубил бы меня. Данте все понял и тоже молчал. Он был так благороден, что позволил мне сохранить незапятнанной свою честь, а его жизнь была погублена навсегда. Ему пришлось бежать из Девоншира.

– Мне кажется, ты лжешь, – растерянно пробормотал Джек, пытаясь увязать то, что только что услышал, со своими собственными подозрениями так, чтобы получилась привычная стройная картина. Но все его усилия были тщетны.

– Да, я могла бы солгать, если бы не одно обстоятельство. Сегодня ночью другая женщина была убита точь-в-точь как когда-то Летти, и тело ее нашли в том же месте. И опять подозрение пало на Данте. Но на этот раз я не буду молчать. Данте не мог этого сделать, потому что…

Но в этот миг Джек Шелби перебил ее:

– Какая женщина?

– Разве ты не знаешь?

– Нет. Как ее звали? – быстро спросил он.

– Эсма Сэмпле. Как же ты ничего не слышал об убийстве? Ведь если верить тому, что говорят ее родные, ее прикончили именно твои люди! Видно, потому, что ей было слишком много известно о ваших темных делишках! – крикнула Бесс ему в лицо. – Неужели ты все еще не понимаешь? Если Данте не убивал Летти пятнадцать лет назад и если другую женщину вчера убили точно так же, а он опять-таки не мог этого сделать, значит, существует кто-то еще, кто убил обеих! Тот, кто прикончил и твою Летти, и бедняжку Эсму! Ты же сам видел, что Данте был в Сивик-Мэнор прошлой ночью! Теперь ты веришь, что он никак не мог задушить Эсму?!

– Он мог бы сделать это после того, как ушел от тебя. Или еще раньше, до того как появился в Сивике, – мрачно пробормотал Джек.

– Нет, с.ним был сэр Морган Ллойд, они с Данте весь вечер были вместе. Ты понимаешь – Данте просто не мог быть тем человеком, который убил и Летти, и ту женщину! Так почему убийце было нужно, чтобы Эсму нашли убитой точно так же, как когда-то Летти?! – продолжала кричать Бесс, не обращая внимания на приставленный к голове пистолет. Она понимала, что Джек ловит каждое ее слово, и старалась этим воспользоваться. – Я говорила с крестьянином из Мерлея, который обнаружил ее тело. Это невероятно, но именно он и был тем самым человеком, который пятнадцать лет назад наткнулся на труп Летти. Он запомнил странные синяки на теле Эсмы, кровоподтеки. Они и напомнили ему о том, что точно такие же были и на трупе Летти. Он собирался все рассказать властям.

Джек Шелби помертвел.

– Что за синяки? – прошептал он, язык едва повиновался ему.

– Он сказал, что они были какие-то странные, похожие на собачьи головы. Он клянется, что видел то же самое на теле Летти.

Джек Шелби замер как статуя. Бесс заметила, что с ним творится что-то странное. Конь тоже почувствовал перемену и беспокойно зафыркал, заплясал на месте. То, во что Джек верил столько мучительных лет, рассыпалось у него на глазах словно карточный домик. С ужасом Бесс увидела, как дрогнул пистолет в трясущихся руках. Наконец он заговорил, но с его губ слетело только одно короткое слово:

– Майлз! – Джек с быстротой молнии повернул коня и, припав к его шее, вонзил шпоры в гладкие бока Бристольца. Грохот копыт еше звучал в ушах Бесс, пока она молча стояла на тропинке, дрожа как осенний лист на ветру, не в силах поверить, что осталась в живых.

– Ад и все дьяволы! Как ему удалось удрать?! – выругался Данте сквозь зубы.

– Не уверен, что удалось. Большинство трупов утащило приливом в пещеру, – напомнил сэр Морган. – Может быть, со временем их прибьет к берегу. – Немыслимо было представить себе, что они могут увидеть проклятого Шелби живым.

Данте Лейтон и сэр Морган друг за другом вскарабкались на вершину утеса и пробирались через развалины замка, когда почти одновременно заметили отблески пламени, освещавшие небо. Оцепенев на мгновение от ужаса, мужчины ринулись вперед по обломкам камней.

Данте первым вскочил на коня и погнал его галопом по дороге. За спиной слышались ругательства сэра Моргана, который не сразу попал ногой в стремя.

К тому времени когда Данте осадил хрипевшего коня возле охотничьего домика, тот уже был охвачен пламенем. Стоял нестерпимый жар. Под деревьями сгрудилаеь небольшая толпа насмерть перепуганных слуг, жавшихся друг к другу. Они смотрели в огонь. Лица их были искажены ужасом.

Данте соскочил с измученного коня, который тут же бросился в сторону, и протолкался сквозь толпу.

Уже подбегая, он расслышал горестные стоны и глухие рыдания женщин. Но, только увидев сидевшего на земле Алистера, который молча раскачивался, сотрясаясь от горя, Данте понял, что случилось непоправимое.

Алистер вздрогнул, когда чья-то рука коснулась его плеча. Он не поднял головы. К чему? Он и так знал, кто это был. Алистер затрясся, глухие рыдания душили его.

– Кэп, – хрипло прошептал Кирби, лицо старика распухло, глаза покраснели от дыма и слез, – все случилось так быстро! Все было как всегда, и вдруг одно мгновение – и огонь охватил весь дом! – Дрожащей рукой он пригладил опаленную, стоявшую дыбом шерсть испуганного кота, которого прижимал к груди. В желтых остекленевших глазах Ямайки отражалось пламя пожара.

– Мистер Марлоу ворвался в коридор и принялся звать нас, сказал, что начался пожар. Он крикнул, что Френсис и… – Тут голос Кирби прервали рыдания, слезы ручьем покатились по старческим щекам. Всхлипнув, он с трудом продолжал: – Лорд Френсис и леди Рея кинулись наверх за Конни с Робином и лордом Китом, те еще спали. Через несколько минут они вернулись. Мы даже видели, как они стояли на лестнице. Затем вдруг столб пламени взвился до самого потолка и отрезал их. Больше мы их не видели. О Боже, я… – зарыдал Кирби, его щуплое тело дрожало как в лихорадке. Старик спрятал лицо в пушистой шерстке кота, прижимая его к себе, словно дороже Ямайки для него не было ничего в целом мире.

Сэр Морган Ллойд, прищурившись, взглянул на огонь. Он слышал все до последнего слова, но даже сейчас, глядя на бешено ревущее пламя, он был не в силах поверить, что леди Рея, ее братья и крохотный сын вместе с мальчиками погибли такой ужасной смертью.

Украдкой бросив взгляд на Данте, он поразился, до чего безжизненным стало в эту минуту его лицо.

Вдруг кто-то тронул его за руку, и сэр Морган испуганно подскочил на месте. Перед ним стояла мертвенно-бледная Бесс Сикоум, глаза ее лихорадочно блуждали по сторонам.

– Это сделал Джек Шелби. Я ехала в Мердрако, чтобы объяснить леди Рее, что на самом деле произошло прошлой ночью. Вдруг он выскочил из-за деревьев и сбросил меня с лошади. Именно он и поджег дом. Он сам признался в этом. Джек выглядел так, словно сошел с ума. Он хохотал как безумный, сказал, что наконец-то отомстил за смерть Летти. Наконец мне удалось убедить его в том, что Данте не делал этого, не убивал. По-моему, в конце концов он поверил мне. И тогда он сказал очень странную вещь… – Бесс задохнулась.

– Что именно? – спросил сэр Морган. Поняв, что женщина еле держится на ногах, он бережно обхватил ее за талию, иначе она просто упала бы.

– Он произнес имя – Майлз! Никогда в жизни не видела такого жуткого лица, какое было у него в эту минуту.

– Что вы рассказали ему? – спросил сэр Морган, осторожно стараясь вытянуть подробности из потрясенной Бесс.

– Я попыталась убедить его в том, что Данте не убивал ни Летти, ни Эсму Сэмпле. Я поклялась, что Данте был со мной той ночью пятнадцать лет назад, а то, что он был в Сивике накануне, Джек видел сам. Я сказала, что вы и Данте всю ночь были вместе. Тогда-то до него и дошло, что Данте никак не мог быть убийцей Эсмы. И еще я рассказала ему о тех странных кровоподтеках, что были на телах обеих женщин, – устало проговорила Бесс.

– О каких кровоподтеках? – Сэр Морган уставился ей в лицо тяжелым взглядом.

– Синяки на теле Эсмы имели форму собачьих голов. Человек, который обнаружил ее тело, вспомнил, что точно такие были на трупе бедняжки Летти. Именно тогда Джек и воскликнул «Майлз!».

– Данте! Не надо! Вернитесь! Вы уже ничем не сможете им помочь! – отчаянно закричал вдруг сэр Морган. Но Данте словно ничего не слышал. Внезапно сэр Морган похолодел, догадавшись, что тот задумал.

Бросившись к лошади, Данте вихрем взлетел в седло и уже размахнулся, чтобы всадить шпоры в бока коню, как вдруг замер и, соскользнув на землю, уставился в огонь безумным взглядом.

– Что за дьявольщина?! – прошептал побелевшими губами сэр Морган, когда Данте вдруг стремглав бросился вверх, туда, где узенькая тропка вела к дозорным башням Мердрако. Одно ужасное мгновение ему казалось, что его друг от горя лишился рассудка и хочет броситься вниз, на камни.

Но, подняв глаза вверх, он вдруг заметил крохотные человеческие фигурки, которые, спотыкаясь, брели по тропинке вниз. Их было четверо. Он заметил женщину, бережно прижимавшую к груди ребенка.

– О Боже! – застонал Кирби. Из груди старика вырвался странный звук, нечто среднее между рыданием и радостным кудахтаньем. Да и кто бы смог удержаться от счастливых слез при виде двух детских фигурок, которые, обогнав взрослых, кубарем скатились вниз по тропинке? Стиснув пушистую спину кота так, что тот испуганно мяукнул, Кирби опрометью бросился навстречу мальчикам, а Ямайка вытаращил на него глаза, как будто не сомневаясь, что старик окончательно спятил.

Лицо Френсиса Доминика было черным от дыма, на его фоне ослепительно сверкали зубы, когда юный лорд весело улыбался и пожимал протянутые руки. Бросив взгляд назад, он увидел, что Рея утонула в объятиях Данте. Тот, подхватив жену и сына, прижимал их к груди с такой неистовой нежностью, словно не собирался больше отпускать их от себя ни на минуту. Собственно говоря, именно так он и намерен был поступить.

Глава 36

В эту ночь темнота не сгустилась, как обычно, перед рассветом. Пламя пожара до самого утра бросало вверх огненные сполохи, которые озаряли угрюмо нахмурившееся небо. На этом фоне тучи казались пропитанными кровью. Когда наконец рассвело, багровая полоска неба на горизонте чуть заметно просвечивала сквозь густую пелену сизого дыма, повисшую над Мердрако.

В тусклых лучах солнца глазам предстало печальное зрелище – жалкое пепелище, оставшееся от охотничьего домика, да и пепел скоро развеял соленый ветер.

В свете дня обнаружилось и то немногое, что осталось от шайки контрабандистов, – следы на берегу. Настал час прилива, и море поглотило их.

Весть о пожаре, уничтожившем Мердрако, разнеслась с быстротой молнии. Вскоре семейство, оставшееся без крыши над головой, двинулось в Севенокс-Хаус. Узнав о том, что случилось ночью, сэр Джейкоб Вир предложил им остановиться у него в доме до тех пор, пока Мердрако не будет восстановлен.

Но сам хозяин Мердрако не мог и думать об отдыхе. Ему еще предстояло лицом к лицу встретиться со своим врагом. И вот Данте Лейтон вверил Рею и сына попечению сэра Джейкоба и стремглав поскакал в Вулфингволд-Эбби, поместье сэра Майлза Сэндбурна, где, как что-то подсказывало ему, он найдет и Джека Шелби. Но на этот раз он был не один. За ним по пятам скакали сэр Морган Ллойд, Алистер, Френсис и неизменный Кирби.

Но что бы ни рассчитывали увидеть эти всадники с суровыми, безжалостными глазами мстителей, зрелище, которое предстало перед ними, оказалось ужаснее, чем они могли даже вообразить.

Испуганные слуги толпились в огромном холле Вулфингволд-Эбби, который в прежние времена был монастырской трапезной, их лица были бледны от пережитого ужаса. И в самом деле, Джек Шелби на рассвете явился в дом, потребовав разбудить сэра Майлза. Никто не решился ему перечить. Джека впустили, и очень скоро он нашел хозяина в гостиной. Хотя с тех пор прошло немало времени, никто из слуг так и не решился приоткрыть тяжелые двустворчатые двери. Все они слышали звук выстрела, но парализовавший их страх был слишком силен.

Данте и сэр Морган, навалившись с двух сторон, высадили дубовые двери. Зрелище, которое предстало их взору, заставило бы вздрогнуть даже человека, не в первый раз видевшего смерть.

Похоже, Джек Шелби наконец сообразил, что все эти годы сэр Майлз водил его за нос. Именно этот лощеный аристократ, а вовсе не его приемный сын задушил когда-то Летти. Но Джек недооценил сэра Майлза: когда он набросился на него, тот успел нащупать спрятанный в кармане пистолет и выстрелил. Пуля попала Шелби прямо в грудь. Но и сэр Майлз не учел ни силы, ни ненависти, которые таились в этом теле. Схватив врага за горло, смертельно раненный Джек Шелби сжимал свои ручищи на шее убийцы до тех пор, пока сам не испустил дух. И теперь они оба, бездыханные, лежали друг подле друга.

Данте нечего было здесь делать. Месть свершилась, и злодей был наказан.

Вернувшись в Севенокс-Хаус, он с радостью обнаружил, что Рея искупалась и вымыла волосы, пропитавшиеся горьким запахом дыма. На ней был свежий пеньюар, любезно одолженный племянницей старого сэра Джейкоба, глуховатой Эсси.

Наевшийся Кит уютно устроился у матери на руках, время от времени открывая сонные глаза, но тяжелые веки малыша то и дело смыкались. Рея маленькими глотками потягивала ароматный херес, стараясь хоть на время выбросить из головы ужас минувшей ночи.

Сэр Джейкоб Вир, все еще в свободной домашней одежде, нетерпеливо ерзал на стуле, поджидая Данте. Он был уверен, что многое еще случится прежде, чем этот трагический день подойдет к концу. Эсси безмятежно дремала в своем кресле у камина, и вошедшему в комнату Данте вдруг стало любопытно, а сознает ли вообще старушка, что происходит вокруг нее.

Алистер, Френсис и Кирби с мальчиками уже успели смыть с себя следы дыма и копоти, но порванную и запачканную одежду сменить было не на что – все сгорело.

Данте устало провел рукой по всклокоченным волосам и, прихватив стакан с виски, устроился возле Реи и Кита.

Ямайка, точно понимая, что они всего лишь гости в этом огромном незнакомом доме, поспешил обеспечить себя обедом, обратив благосклонный взор на Эсси. Он принялся тереться о ее колени и басовито замурлыкал, к величайшему возмущению раздосадованного Кирби. Когда речь заходила о кормежке, плут становился совершенно беспринципным и готов был ублажать кого угодно.

– Они убили друг друга, – заявил Данте в наступившей тишине. Даже те, кто подспудно ждал такого исхода, были поражены.

– Сэр Майлз мертв? – переспросил сэр Джейкоб, словно не веря своим ушам.

– Да. Впрочем, он успел выстрелить Шелби в сердце прежде, чем сам испустил дух, – ответил Данте.

– Господи помилуй, какая дикость! Просто безумие! – Сэр Джейкоб сокрушенно покачал седой головой. – Что ж, остается утешаться тем, что по крайней мере ни один из них больше не сможет причинить кому-нибудь боль. Ну, как по-вашему, можно считать, что на этом все закончилось? Сколько лет, таких пустых, бессмысленно прожитых лет, и все из-за жадности и коварства одного-единственного человека! – Он немного помолчал. – А кстати, с чего это Джек Шелби вдруг кинулся разыскивать сэра Майлза? Если я правильно понял, именно сэр Майлз был настоящим главарем шайки, и значит, эти двое разбойничали вместе не один год? Так с чего это Шелби вдруг вздумал прикончить Сэндбурна? – подивился сэр Джейкоб. Впрочем, подумал он про себя, даже собака порой кусает хозяина.

Заметив, что при этих словах взгляды всех устремились к нему, Данте решил объяснить все до конца.

– Дело в том, что сэр Майлз действительно был главарем шайки, но предпочитал держаться в тени. А Джек Шелби был всегда на виду и наслаждался видимостью власти. Но на самом деле власти у него было ровно столько, сколько требовалось Сэндбурну, чтобы самому оставаться за сценой. Расчет был прост. В том случае если бы дела их пошли худо, под рукой всегда был козел отпущения – Джек. Он-то и сунул бы голову в петлю в случае чего. Наверное, есть и моя доля вины в том, что сэру Майлзу пришлось связаться с бандитами, ведь именно я довел его до грани нищеты, – задумчиво сказал Данте, любуясь янтарно-золотистым напитком в хрустальном бокале.

– Чепуха, мальчик мой! Майлз был порочен с детских лет! Я всю жизнь презирал его, еще с тех пор, когда он был безусым юнцом, не старше Френсиса! Он в любом случае кончил бы на виселице, уж такой это был человек! – проворчал сэр Джейкоб.

– Ну, как бы там ни было, Эсма Сэмпле скорее всего что-то узнала о двойной жизни сэра Майлза. А может быть, об этом знал ее муж? Он мог перед смертью рассказать кое-что жене и тем погубил и ее.

– Кажется, я начинаю понимать, – протянул сэр Джейкоб, рассеянно потирая подбородок. – Я уже успел узнать об этой несчастной женщине и о том, что ее задушили точь-в-точь как когда-то Летти Шелби. Нет никаких сомнений, что сэр Майлз пошел на это, чтобы в первую очередь подумали именно на тебя, мой мальчик! Раз уж когда-то тебя заподозрили в убийстве этой девушки, что может быть лучше, чем повесить на тебя новое убийство, да еще и натравить на тебя Джека Шелби?!

– Вы правы. Но сэр Майлз не только спланировал это убийство. В этот раз он обагрил свои руки кровью, именно это в конце концов его и подвело. Сэндбурн боялся, что женщина выдаст его тайну. Поэтому он и не решился поручить кому-то это грязное дело. Ошибка же его состояла в том, что он попытался свалить смерть миссис Сэмпле на меня. Жадность и самонадеянность погубили его, а дикое желание любой ценой разделаться со мной сыграло с ним злую шутку.

– Но как случилось, что и власти, и Джек Шелби вдруг почти одновременно заподозрили именно Сэндбурна в смерти Летти Шелби? Ведь это же было так давно! – Любопытство сэра Джейкоба не знало границ.

– Дело в том, что на теле мертвой женщины остались кровоподтеки очень странной формы – в виде головы собаки. Тот, кто нашел тело, вспомнил, что видел точно такие же на теле Летти. Скорее всего убийца нанес обеим сильный удар чем-то тяжелым, возможно, набалдашником трости, которая имела форму собачьей головы.

– Нет, не собачьей, а волчьей головы! Ох уж этот сэр Майлз и его непомерное тщеславие! – пробормотал себе под нос сэр Джейкоб, загадочно улыбнувшись. – Он всюду таскал с собой проклятую палку! Можно сказать, сам подписал себе смертный приговор этой самой тростью! Да и Джек Шелби, хоть был изрядно туп, все же не мог не вспомнить, у кого видел подобную вещицу.

– На самом деле мы должны сказать спасибо вашей внучке. – При этих словах Данте сэр Джейкоб вздрогнул от удивления.

– Бесс?!

– Да. Она столкнулась с Джеком Шелби на дороге после того, как он поджег охотничий домик, – объяснил Данте, незаметно сжав тонкое запястье жены. – Тогда-то она и призналась ему, что я был с ней в ту самую ночь, пятнадцать лет назад, когда задушили Летти. А в минувшую ночь мы с сэром Морганом были вместе вплоть до рассвета. К тому же Джеку было отлично известно, что ночью, когда погибла Эсма, я тоже был у Бесс. Он сам видел меня у нее в доме. Так что он убедился, что я не имею ни малейшего отношения к гибели обеих женщин. И вдруг Бесс упомянула об этих странных кровоподтеках. Она мне призналась потом, что никогда в жизни так не пугалась – Джек стал страшен, как сам дьявол!

– Боже мой, но что Бесс делала в такое время на дороге в Мердрако?! Ведь дело было уже глубокой ночью! – возмутился сэр Джейкоб.

– Она решила приехать ко мне, чтобы подтвердить, что между ней и Данте ничего нет, – вступила в разговор Рея. – Леди Бесс понимала, как это важно для меня – знать правду. Дело в том, что Данте и сэр Морган случайно узнали, что Джек Шелби собрался явиться той ночью в Сивик-Мэнор. Так и случилось. Но из-за того, что Данте и сэр Морган общими усилиями надеялись заманить в ловушку главаря шайки и этого отвратительного лейтенанта Хэндли, который и предал его брата, они и вынуждены были молчать до поры до времени. Ведь и сэр Морган был в доме Бесс в ту самую ночь, но, к счастью, Джек его не видел. Сэр Морган заставил Бесс поклясться, что, пока они не разделаются с контрабандистами, она никому не скажет об этом, а Бесс, преисполнившись благодарности к ним обоим и горя желанием увидеть Шелби за решеткой, была готова пообещать все, что угодно, – объяснила Рея. Так же как когда-то Бесс, она была счастлива, что все наконец разрешилось.

– Сэр Морган дал мне слово, что сам поговорит с Реей, если уж она не поверит Бесс, – пробурчал Данте.

– Ну знаешь, если бы я так не обрадовалась тому, что на самом деле сэр Морган с первого дня был уверен в твоей невиновности, то непременно устроила бы ему скандал! Да как он посмел не принимать в расчет мои чувства?! – притворно возмутилась Рея. – Ну, я еще поговорю с ним по душам! А кстати, где он? – спросила она.

– Сэр Морган был вынужден задержаться в Вулфингволде – отдать необходимые распоряжения, опросить слуг. Да и потом, он должен был убедиться лично, что лейтенанту ни в коем случае не удастся улизнуть.

Сэр Джейкоб откинулся в кресле, испустив протяжный вздох.

– До сих пор поверить не могу, что Майлза Сэндбурна больше нет в живых! Сколько лет этот человек держал меня в страхе! Я уж не говорю об опасности, которую он представлял для близких мне людей! – с облегчением произнес он.

– Значит, вы тоже волновались? – воскликнул Хьюстон Кирби. – Тогда вам должно быть понятно, что пришлось пережить мне! Ведь я-то был уверен, что капитан непременно вернется назад, чтобы отомстить этому оборотню! По-моему, я ни одной ночи и не спал спокойно с тех самых пор, как мы вернулись в Мердрако! – фыркнул старик.

– Вы и в самом деле неважно выглядите, любезный Кирби, да и постарели изрядно, – с жалостью глядя на дворецкого, сказал сэр Джейкоб. Тот не счел нужным удостоить его ответом, лишь досадливо поднял седую бровь. – Ах, до чего приятно думать, что весь этот кошмар уже позади! Да ведь даже сама преисподняя, думаю, не сравнилась бы с полыхающим Мердрако! – Сэр Джейкоб покачал головой и, подняв бокал с бренди, с удовольствием отхлебнул.

Он задумчиво взглянул на Рею с сыном на руках, которая так и сидела, тесно прильнув к Данте. Затем его глаза с улыбкой остановились на Френсисе Доминике. Казалось, юноша в первый раз в жизни действительно наслаждался бренди. Мальчики вдвоем устроились на кушетке. Их бледные осунувшиеся рожицы еще сохранили следы пережитого кошмара.

– Как, скажите на милость, вам посчастливилось выбраться наружу? – сменил тему сэр Джейкоб.

От нахлынувших воспоминаний Френсиса буквально передернуло. Смерть прошла совсем рядом, и даже сейчас, когда все было уже позади, ему показалось, как лицо снова опалило пламенем и волосы затрещали от жара. Взглянув с нежностью на примолкнувших мальчишек, он пробормотал:

– За это надо благодарить парочку не в меру любопытных исследователей.

Конни и Робин расправили плечи, хотя тень сомнения и омрачила их лица. Ребята догадывались, что, держа в тайне свой последний поход на берег во время шторма, который чуть было не закончился трагически в волнах прилива, они совершили ужасную ошибку. Ведь если бы не это, Джеку Шелби вряд ли удалось бы скрыться в пещере и выбраться из ловушки, расставленной Данте и сэром Морганом.

– Я уж было решил, что все погибло, – чуть слышно признался Френсис. – Мы были заперты в доме, как мыши в мышеловке. Вдруг Робин с Конни наперебой стали кричать о каком-то потайном ходе, который вел из домика к берегу моря. Потом они потащили нас к деревянной двери и вдвоем попытались отодвинуть ее. Я ничего не понимал, но'принялся им помогать. Еще бы минута – и… – Френсис умолк.

Данте задумчиво взглянул на потупившихся мальчишек.

– Надо же, я совсем забыл о нем. Этим потайным ходом не пользовались уже не знаю сколько лет. Когда-то во время Гражданской войны один из моих предков приказал выкопать его, чтобы можно было скрыться от преследований людей Кромвеля. Думаю, с тех пор о нем просто забыли. А я вообще решил, что со временем его завалило камнями. Увы, Джек Шелби оказался умнее. Должно быть, именно этим путем он и ускользнул от нас, а потом пробрался в дом и устроил пожар. Много лет назад он служил в Мердрако управляющим. Тогда-то он и обнаружил ход. Уверен, принявшись промышлять контрабандой, Джек не раз им пользовался. Интересно, знал об этом сэр Майлз или Джек предпочел промолчать о своем открытии?

– Я все ломаю голову, как бы все кончилось, если бы сэр Майлз не убил Эсму Сэмпле, а Бесс не сказала ему о кровоподтеках на теле Летти, – пробурчал Алистер. При мысли о том, от скольких случайностей порой может зависеть человеческая жизнь, по спине его побежали мурашки.

Сэр Джейкоб опять принялся ерзать в кресле, но Рея готова была поклясться, что в глазах почтенного старца сверкнули веселые искорки.

– Думаю, что все кончилось бы так же, разве что сэру Майлзу, быть может, не пришлось бы погибнуть от руки своего сообщника.

– Вы, похоже, уверены в этом! – удивился Данте.

– Думаю, пришло время кое-что объяснить, – кивнул старик, бросив взгляд на сгорбленную фигурку седой женщины, которая сидела в своем кресле так тихо, что о ней совсем позабыли. На руках у нее чуть слышно мурлыкал Ямайка. – Эсси? А ты как думаешь? – мягко спросил сэр Джейкоб. Все переглянулись, заметив, что бабуля, по-видимому, расслышала его вопрос без особого труда, хотя он и был задан вполголоса. Одним гибким движением поднявшись на ноги, старая женщина быстро шагнула вперед.

Потеряв дар речи, Данте и все остальные наблюдали, как старушка повернулась к ним так, что ослепительный утренний свет, заливавший комнату через огромное окно, упал на ее лицо. Мгновение – и огромный накрахмаленный чепец, закрывавший лоб до самых глаз, полетел в сторону. Руки, больше не дрожавшие от старческой немощи, скользнули в седые букольки парика. К общему изумлению, Эсси стащила его одним быстрым движением и отшвырнула прочь. На плечи старушки – нет, женщины – хлынул сверкающий водопад золотистых волос.

Словно фокусник, она вытащила из кармана обшитый кружевом платок и тщательно стерла с лица толстый слой пудры, от которого ее щеки казались старческими и дряблыми. Наконец дошла очередь и до старомодных очков. Сверкнув стеклами, они отлетели в сторону. «Эсси» повернулась лицом к окаменевшим зрителям. Перед ними стояла женщина с портрета.

– Мама! – прохрипел Данте, протянув руки к той, которую считал погибшей пятнадцать лет назад.

– Данте!-Сын мой! Мой ненаглядный! – нежно произнесла она, прижав к груди своего ребенка, который наконец-то вернулся домой.

Семейству Лейтон вместе с друзьями пришлось провести в Севенокс-Хаусе почти две недели. Все это время Данте с матерью старались вновь узнать друг друга. Рея, сияя от счастья, украдкой наблюдала за леди Элейн, которая казалось такой же молодой, какой изобразил ее художник на портрете. Она часто сидела в тени огромного дуба, а внук весело кувыркался у нее на коленях. Бабушка что-то нежно ему напевала, вспоминая, как когда-то давно так же баюкала собственного сына.

Рея знала, что никогда не забудет ту минуту, когда леди Элейн, которую все в округе считали погибшей, вдруг воскресла из мертвых. Оказалось, она нашла приют в Севенокс-Хаусе и прожила там последние десять лет.

Сэр Джейкоб не без смущения объяснил, что дал клятву молчать. Об этом умоляла сама Элейн, и хотя старику это было сильно не по душе, однако пришлось держать слово. Шли годы, и постепенно он вынужден был признать, что решение Элейн было на редкость мудрым. Все, затаив дыхание, выслушали ее рассказ и согласились с сэром Джейкобом.

Перед ними вновь встала та ночь, когда отчаяние и жестокость сэра Майлза выгнали из дома его жену. Несчастная женщина карабкалась в темноте по острому гребню скал. У нее не раз мелькала мысль, что достаточно сделать только маленький шаг – и она будет недосягаема для издевательств этого зверя. К тому же она начинала смутно догадываться, что несчастная Летти нашла свою гибель в его руках. Тщеславная девица не скрывала от хозяйки, что вступила с ним в связь, а как-то даже похвасталась, что сэр Майлз посулил снять для нее дом в Лондоне! Больше того, после гибели Летти он сам почти признался в совершенном злодеянии, проронив несколько слов, когда в очередной раз до полусмерти избил жену. Да и чего ему было бояться? Жена бы не осмелилась и пикнуть, ведь тогда сэр Майлз неминуемо выместил бы злобу на юном Данте. Да и что стоило ее слово против его?! А Данте уже и сам запутался в сетях, что приготовил для него безжалостный отчим.

Элейн добралась уже до вершины утеса, когда у нее мелькнула одна мысль. Если ее сочтут погибшей, не исключено, что у Данте в конце концов откроются глаза на истинное лицо опекуна. Тогда сын сможет начать новую жизнь. Но если она по-прежнему будет в руках мужа, то Данте не сможет оставить ее.

Женщина спустилась на берег, намочила в воде шаль и бросила ее на камни, как если бы ту просто выкинуло на берег приливом. Потом она осторожно взобралась обратно и двинулась по тропинке. Элейн шла всю ночь. Она была уверена, что сэр Майлз задушил Летти Шелби, и не сомневалась, что ее собственная смерть – только вопрос времени. Убийца не настолько глуп, чтобы оставить ее в живых…

Тогда-то ее и встретил сэр Джейкоб. Он как раз возвращался домой, когда заметил леди Элейн, которая устало брела по дороге. Сэр Джейкоб едва узнал ее, так изменилась эта красавица за последнее время. Ни минуты не колеблясь, он посадил ее в карету и отвез в Севенокс-Хаус, где она оказалась в безопасности. В конце концов несчастная все ему рассказала.

Они обсудили ее план. Сэр Джейкоб организовал «похороны», а Элейн тем временем уехала во Францию. Следующие пять лет она провела в монастыре. Но однажды от сэра Джейкоба пришло письмо, где тот писал о Данте. После этого мать уже не могла больше оставаться вдали от дома и решила вернуться в Девоншир. Сэру Джейкобу пришла в голову отличная идея поселить ее в собственном доме под видом глухой как пробка престарелой племянницы.

Когда одиночество делало ее жизнь нестерпимой, леди Элейн ускользала из дома под покровом ночи и пробиралась в Мердрако. Она бродила по огромному дому, с тоской вспоминая время, когда была счастлива здесь. Но ее появление не осталось незамеченным. Поползли слухи. Именно тогда возникла легенда о Бледной Леди, которая темными ночами бродит в развалинах замка. Суеверные контрабандисты решили оставить в покое страшные руины. Леди Элейн с улыбкой призналась, что не смогла удержаться, чтобы украдкой не взглянуть на сына. Тогда-то облаченную в белое фигуру и увидела в окно перепуганная Рея: мать кралась по пятам за сыном, скользя в темном саду словно привидение из легенд.

Когда стало известно, что Данте навсегда вернулся домой и привез с собой жену и сына, леди Элейн и сэр Джейкоб поняли, какая угроза нависла над ними. Они посовещались с поверенным сэра Джейкоба в Лондоне и уже были готовы попытаться разоблачить сэра Майлза – объявить во всеуслышание о том, что им было известно. Правда, доказательств не было. Самое большее, на что они могли рассчитывать, – это то, что местные власти сочли бы необходимым приглядеться повнимательнее к сэру Майлзу Сэндбурну.

…Рея высунулась в окно, нежная улыбка скользнула у нее по губам, когда она увидела, как леди Элейн высоко подбросила Кита, а потом крепко прижала внука к груди. Пока она любовалась этой сценой, за ее спиной выросла темная фигура Данте и сильные руки осторожно обхватили ее за талию. Он нежно привлек к себе жену, прижался подбородком к пышным волосам цвета свежего меда. Воцарилось молчание, казалось, что души их также прильнули друг к другу.

– Я подумал: а не пришло ли время съездить погостить в Камейр? Уверен, герцог и герцогиня уже волнуются, да и без внука они скучают. Мама будет рада познакомиться с твоими родителями. А оттуда было бы неплохо завернуть ненадолго в Лондон. Наберу-ка я, пожалуй, новую команду да вернусь в Мердрако на «Морском драконе»!

Рея протянула руку и нежно провела кончиками пальцев по суровому обветренному лицу. Ей вспомнился день, когда она увидела его впервые. Это было на «Морском драконе». Теперь, похоже, они вновь скоро ступят на палубу своегр корабля. Пальцы маркизы Джейкоби сомкнулись на драгоценной броши, которую она постоянно прикалывала к корсажу, и губы тронула улыбка. Слава Богу, что брошка была на ней, когда случился пожар! Она подумала, что не иначе как эта маленькая безделушка спасла им жизнь в ту страшную ночь. И Рея дала молчаливую клятву в душе никогда не расставаться с ней.

– Может быть, хочешь спуститься и присоединиться к ним? – спросил муж, поцеловав ее. Рука об руку они вышли из комнаты, которая показалась им мрачной и пыльной по сравнению с ослепительно яркими лучами солнца, щедро заливавшими лужайку под окном. Данте не хотелось, чтобы что-нибудь снова напоминало ему о трагедии прошлого.

Взявшись за руки, Данте и Рея побежали через сад туда, где весело смеялись леди Элейн и их маленький сын. Наступило утро нового дня.

Эпилог

Белоснежная чайка взмахнула крыльями и взмыла в безоблачное небо, ее легкая тень на мгновение коснулась зеленого кружева листвы далеко внизу. Было то прекрасное время, когда цветущий тимьян и черный терновник наполняют воздух нежным ароматом. Молодая слива цвела пышным цветом, чуть розоватые лепестки казались восковыми, сладкое, дурманящее благоухание кружило голову.

Золотистые венчики примул, мелькавшие тут и там, напоминали о том, что еще не настало время, когда щедрое летнее солнце согревает промерзшую за долгую зиму землю. Суровые ветры, неизменные спутники зимнего ненастья, то и дело налетавшие с моря на северное побережье Девоншира, сменялись штормами, которые гнали к скалистым берегам яростно ревевшие воронки смерчей.

Но одинокий темный силуэт башни, словно угрюмый часовой, молчаливо устремлялся к небу. На своем веку она повидала немало. И что ей было за дело до бешено налетавших шквалов соленого ветра, стремившихся к востоку, где встававшее солнце окрашивало низкие облака в сочные золотисто-оранжевые цвета?

Огромные серые валуны, с таким тщанием вырубленные в скалах и уложенные людьми, которые уже давно превратились в прах, были разбросаны по горному склону. Угрюмые останки каменных стен, неподвластные столетиям, осыпались и покрылись зеленоватыми пятнами плесени и мха. Нежные побеги плюща с завидным упорством карабкались по ним год за годом, цепкие усики виноградной лозы обвивали обломки разорванной снарядом мортиры.

Сквозь дыры в разрушенных арках мелькали кусочки неба. Там, где когда-то смыкались изящные своды, где были стены, украшенные узорными щитами и громадными рыцарскими мечами, овеянными славой былых подвигов, где прежде реял шелк боевых знамен, остались лишь пыль да груды камней.

А в заброшенном внутреннем дворике желтые головки одуванчиков пробивались к свету, раздвигая нежными побегами тяжелые каменные плиты. Не было слышно ни грохота подков боевых коней, ни скрипа колес, что прежде безлунными ночами тревожили покой Мердрако.

Огромный каменный дракон, рухнувший со своего постамента, по-прежнему, как и подобает часовому, сурово охранял вход в замок. Взгляд невидящих глаз был прикован к его владениям, угрожая любому, кто решился бы нарушить его покой. Но ничто больше не грозило Мердрако. Ни один враг не ждал, скрывшись за крепостными стенами, пока безмолвная мгла окутает землю черным плащом. Даже в мелькавших во дворе тенях не было ничего зловещего.

Ночами, повинуясь таинственным приказам бледного лика луны, неизменный прилив гнал соленые валы к берегу, и они яростно шипели и рассыпались мириадами сверкающих брызг об острые зубы скал внизу, под развалинами Мердрако. А высоко над ними вонзались в мягкое брюхо неба остроконечные силуэты всеми позабытых дозорных башен…

Позабытых? Нет, милосердная судьба уготовила замку совсем другую участь. Далеко в воздухе послышались смех и детские голоса, бешеный лай собак разбудил давно уснувшее среди каменных стен эхо. Если бы кто-то в этот миг оказался на башне, он увидел бы приближавшуюся к развалинам замка небольшую группу всадников.

Подъехав, они спешились. Мужчина в дорогом шелковом костюме и женщина в платье из голубого бархата, украшенном белой пеной кружев, рука об руку направились к мрачным развалинам. Вдалеке был виден огромный каменный дом, где над высокими трубами каминов вились тонкие струйки ароматного дыма. Весело сверкали на солнце бесчисленные окна.

Серые глаза мужчины сузились, он прищурился, глядя на ослепительно синюю гладь моря и клубившиеся на горизонте грозовые облака, предвещавшие скорый шторм. На одно короткое мгновение он почти забыл, что давно уже не капитан корабля. Ему нет больше нужды хмуриться при виде урагана, когда бешеные порывы ветра рвут на части белоснежные паруса, жалобно скрипят мачты корабля, а он летит себе словно на крыльях, полагаясь лишь на волю волн и своего капитана.

Тот же ветер, что гонит в море корабли, вдруг шаловливо разметал шелковистые волосы его жены, и их роскошное золото вновь, как всегда, заставило мужчину мгновенно забыть обо всем. Он снова подумал, что с каждым днем ее нежная красота становится все ярче.

Она подняла на него глаза, и тут же чутье любящей женщины подсказало ей, что вид моря снова разбудил в его душе тоску о славных походах прошлых лет. Но взгляды их встретились, он взял в руку ее ладонь, и, тесно прижавшись друг другу, они пошли по земле, которую он унаследовал от предков и надеялся передать своим детям. Она знала, что прошлое уже больше не манит его. Они оба жили будущим.

Улыбка тронула его губы, пока он с одобрением следил, как его сын, который казался старше своих десяти лет, ворчал на младших брата и сестру. Те покорно слушали его, сидя верхом на разжиревшем косматом пони, которого старший брат вел в поводу. Совсем еще молодой человек, не старше двадцати, шел впереди, то и дело спотыкаясь, когда забывал о малышке, ковылявшей за ним, крепко вцепившись ему в руку. Наконец ему это явно надоело. Весело расхохотавшись, он подхватил девчушку на руки и посадил на широкие плечи, а ее локоны весело трепал ветер, когда она радостно подпрыгивала, страшно довольная собой и всем вокруг.

Ярко-голубые глаза молодого человека светились умом и мужеством, в груди рождались светлые мечты, навеянные судьбой мужчины и женщины, которые много лет назад приняли его как сына и чья любовь была для него дороже любых сокровищ со дна моря.

Конни Бреди бросил взгляд, исполненный глубокого чувства, на мужчину и женщину, чью крошечную дочку он держал на плечах. Он попытался что-то крикнуть, но слова унес соленый морской ветер. Прислонившись к нагретому солнцем каменному дракону, он принялся ждать, словно в его распоряжении была целая жизнь. Он что-то насвистывал сквозь зубы, и веселая мелодия песенки уносилась вверх, где сине-зелено-алое шелковое знамя гордо реяло на остроконечной крыше башни, той самой, что по-прежнему вздымалась в небо как часовой.

1

Мердрако – Морской дракон

2

Каперство – в военное время (до запрещения в 1856 г.) преследование и захват частными судами коммерческих неприятельских судов или судов нейтральных стран, занимающихся перевозкой военных грузов в пользу воюющей страны

3

Эгрет – перо или пучок перьев для украшения шляпы или прически с бриллиантами

4

Аграф – нарядная пряжка или застежка

5

Такелаж – все снасти на судне, служащие для управления парусами

6

Бишопс-Крик – бухта Епископа

7

Кордегардия – помещение для военного караула, а также для содержания арестованных

8

Буканьеры – охотники на одичавший скот в Вест Индии (от слова «букан» – вяленое или копченое мясо)

9

Майклмас – 29 сентября– национальный праздник, Михайлов день

10

Dawn (англ.) – рассвет, утренняя заря.

11

Канал, или Английский канал – так иногда называли Ла-Манш.

12

Откат – обратный прибойный поток.