— Именно так.

— Ее соседка по комнате, молодая женщина по имени Анджела Квист, похоже, считает, что вы были очень близки и вы виделись постоянно. Особенно после того, как Джойс забеременела.

— Мисс Квист ошибается, — категорически заявил Хэммонд.

— Мистер Хэммонд, где вы были в ночь под Новый год, точнее, между часом сорока пятью и...

— Он был здесь, со мной, — вмешалась Мелисса.

— Вы были здесь оба между...

— Прекратим дебаты, джентльмены, — произнес Хэммонд.

— А почему? — спросил Карелла.

— А потому, что я сам адвокат и ставлю точку в этом разговоре.

— Я допускал, что вы можете заявить что-то подобное, — сказал Карелла.

— Да, и были правы. Если только у вас...

— Да, у нас есть, — ответил Карелла.

Хэммонд заморгал.

— У нас есть некое заключение.

Хэммонд снова заморгал.

— Заключение ФБР, — сказал Карелла. — В котором утверждается, что отпечатки пальцев, снятые с рукоятки ножа, который был использован при убийстве Энни Флинн, совпадают с отпечатками в личном армейском деле Ричарда Аллена Хэммонда. А это — вы.

Карелла лгал.

Боннем из Сиэттла сказал ему, что Хэммонд служил в армии во время вьетнамской войны, и, в принципе, отпечатки его пальцев должны были храниться в досье. Но отпечатки на рукоятке орудия преступления были смазаны и совершенно не годились для экспертизы. Карелла все же надеялся, что Хэммонд не надевал перчаток, когда взламывал окно в квартире Холдингов.

Тем временем он отстегивал от пояса наручники.

То же самое делал и Мейер.

Мелисса, похоже, поняла сразу же, что одна пара наручников предназначалась ей.

— Только что умер мой отец, — сказала она. — Мне надо ехать в Сиэттл.

Карелла посмотрел на нее убийственным взглядом.

И она отвернулась.

Тем же утром в десять минут двенадцатого Геррера сбежал по ступенькам дома 3311 по улице Вандермир и направился к бульвару Саундвью.

Клинг шел следом за ним.

Он подошел сюда в семь, не думая, конечно, что Геррера — ранняя пташка, но и не желая давать ему никаких шансов. Клинг шел бодрой походкой. Точнее, вовсю размахивая руками, наклонив под ветром голову. Он мчался со скоростью человека, опаздывающего на поезд. Клинг в глубине души надеялся, что его знакомец не планирует прогулку через весь этот чертов город. У него замерзли уши, замерзли руки, замерзли ноги, и нос тоже. Геррера скорее всего проснулся час назад в теплой постели, трахнул Консуэлу Диего, откушал горячий завтрак, было чему позавидовать. Клинг тем временем четыре часа стоял в подъезде через дорогу и морозил задницу, ожидая, когда пуэрториканец соизволит появиться.

Геррера остановился с кем-то поболтать.

Клинг шарахнулся назад и отвернулся к витрине магазина, не упуская, однако, периферическим зрением Герреру, который, наверное, расспрашивал, как пройти по какому-то адресу. Человек, которого он остановил, показал ему направление.

Геррера поблагодарил и пошел дальше.

Холодина, как в промерзшей насквозь тундре.

Клинг держался за ним, соблюдая дистанцию в добрых пятнадцать метров. Геррера же знал Клинга в лицо. Один взгляд и...

Вновь остановка.

На этот раз для того, чтобы свериться с номером на одном из магазинов.

И вновь в путь.

Клинг по-прежнему сзади.

Тут Геррера, вероятно, найдя то, что искал, без раздумий повернулся, вошел в дверь и исчез.

На окне офиса во всю стену красовалась надпись:

«Гоу, инк. Туристское Агентство».

Клинг слишком замерз для того, чтобы оценить эту шутку.

Он перешел улицу, занял позицию в подъезде жилого дома, втянул голову в плечи и свернулся как мог, чтобы стало теплее.

Часом спустя Геррера выпорхнул из «Гоу, инк», с таким видом, как будто он не уезжал, а уже уехал. Улыбка во весь рот, должно быть, у этого парня в кармане уже лежали билеты куда-то в солнце и тепло. Следуя за ним, Клинг был готов сопровождать Герреру, куда бы тот ни сваливал. Убраться из этого города, где снег черный от саки, тротуары скользкие ото льда, а небо серо-металлического цвета, да еще, похоже, вот-вот разразится новым снегопадом. Укатить куда угодно. В любое место.

Куда же мы направимся сейчас? — пытался угадать он.

Геррера прямиком вернулся на Вандермир-авеню, 3311.

Взбежал по ступенькам и пропал.

Исчез.

Клинг занял свой пост в подъезде дома через дорогу. Немного погодя вышел управляющий и прогнал его. Пришлось переместиться в закусочную в нескольких подъездах отсюда. Клинг сел за столик у окна и принялся за чизбургер и жареный бараний бок, не упуская из виду здание по диагонали через дорогу. Он допивал уже третью чашку кофе, когда из дому вышел Геррера, на этот раз вместе с обалденно красивой темноволосой женщиной, которую он поддерживал здоровой рукой. На женщине была короткая шубка из искусственного меха и микроминиюбка. Потрясающие ножки! Голливудская улыбка. Клинг догадался, что это Консуэла. А времени было уже почти три часа дня.

Они проследовали через парк на Саундвью, потом к Ликольн-авеню и кинокомплексу, называемому Гейтвей, где разные фильмы шли в двух разных кинотеатрах — Гейтвей-1 и Гейтвей-2. Клинг не мог себе позволить встать в очередь сразу за Геррерой, потому что тот моментально опознал бы его. Поэтому Клинг подождал, пока Геррера купит два билета, а потом спросил девушку в кассе, на какой фильм взял билеты парень с рукой в гипсе.

— Кто? — спросила девушка.

— Да парень в гипсе, — сказал Клинг, — в какой зал он пошел?

Ему не хотелось лишний раз показывать жетон. Только скажи этой девице, что ты коп, и все вокруг узнают об этом через пять минут. А у Герреры есть уши и глаза.

— Я не помню, — ответила она. — Слушай, здесь же только два фильма. На который из них он взял билеты?

— Я не помню. Вы будете брать билет или нет?

— Дайте мне билеты на оба фильма, — сказал Клинг.

— Оба фильма?

— Оба.

— В жизни не встречала ничего подобного! — воскликнула девушка.

Клинг прикинул, что ей лет шестнадцать. Из тех подростков, которые сегодня управляют Вселенной.

— Как вы сможете смотреть одновременно два фильма? — спросила она.

— Я буду смотреть каждый понемножку, — объяснил Клинг.

— А, ладно, деньги-то ваши, — сказала девушка. По ее виду было ясно, она уверена, что в этом городе сумасшедших больше, чем пациентов психбольницы. — Целых четырнадцать долларов, — пробормотала она, пробивая билеты.

Клинг схватил билеты, как только они выскочили из машины. Вручил ей десятку и четыре бумажки по доллару. Она пересчитала деньги:

— Десять плюс четыре равно четырнадцати, — сказала она рисуясь.

Клинг побежал туда, где еще один тинэйджер стоял у длинного вертикального ящика, разрывая билеты пополам.

— Пожалуйста, ваш билет, — сказал мальчик.

Клинг вручил ему оба билета.

— С вами еще кто-нибудь, сэр? — спросил контролер.

— Нет, я один.

— Но у вас два билета, сэр!

— Я знаю. И они на разные фильмы.

Мальчик уставился на него.

— Все в порядке, — дружески сказал Клинг и улыбнулся.

Мальчик не сводил с него взгляда.

— Серьезно, — добавил Клинг.

Мальчик пожал плечами, разорвал билеты посредине и отдал Клингу.

— Приятного просмотра, — пожелал он. — Просмотров.

— Спасибо.

Сначала он отправился в Гейтвей-1. Постоял немного в задних рядах, чтобы привыкнуть к темноте. Осторожно прошелся вдоль левого крыла, останавливаясь у каждого ряда кресел так, чтобы его не заметил Геррера, если тот неожиданно обернется. Проверил каждый ряд. Герреры не было. Перешел на противоположное крыло, повторил всю процедуру. На экране кто-то уверял, что влюбился. Его друг отвечал, что тот постоянно влюбляется, так что же в этом нового? Оба были подростками. «Вот уж кто все знает о любви», — подумал Клинг. На экране шел один из тысяч фильмов для тинэйджеров и с участием тинэйджеров. Клинг попробовал вспомнить, а были ли подростки-кинозвезды в его времена. И не смог припомнить ни одного. На память пришла лишь плиссированная белая юбка Мэрилин Монро, взметаемая ветром выше белых трусиков. Герреры в кинозале не было.

Клинг прошел к выходу, открыл дверь и свернул сразу же налево. Он прошел мимо комнат отдыха и развлечений, комнат видеомашин и, открыв дверь в зал Гейтвей-2, подождал, пока глаза вновь привыкнут к темноте. Он заметил Герреру и Консуэлу, сидящих примерно посредине правого крыла. Присел за три ряда сзади них. Парочка на экране — оба подростки — целовалась. Девушка пыталась сохранить свою блузку застегнутой. Клинг помнил времена, когда расстегнуть блузку девушки было равносильно восхождению на Эверест.

Парень на экране, без сомнения, расстегивал ключевую пуговицу. Груди девушки, обтянутые белым лифчиком, вывалились из блузки на экран. Клинг подумал, что ей должно быть, лет семнадцать. Но выглядела она на двадцать пять. А парню на вид было лет двенадцать. Тремя рядами ближе к экрану Геррера страстно целовал Консуэлу. По его позе можно было понять, что здоровая рука находится у нее под юбкой. Клинг недоумевал, почему бы им просто не пойти домой. А на экране уже была другая сцена. Двое подростков кололись наркотиками в автомобиле. Они болтали о какой-то девице по имени Мики. Прислушавшись, Клинг понял, что эта Мики никак не может быть предметом вожделения. Похоже, Герреру и Консуэлу злополучная Мики тоже не интересовала. По Геррере видно, что уже вся его рука под юбкой Консуэлы.

Клинг стал вычислять.

В среднем фильм длится два часа. Ему вовсе не хотелось, чтобы его застали врасплох, когда закончится картина и вспыхнет свет. Он стал сверять развитие событий на экране с часами. Похоже, у этого фильма шестнадцать финалов. Каждый раз, когда он думал, что все кончилось, вдруг возникал новый поворот сюжета, требующий немедленного разрешения. Клинг не понимал, как это тинэйджеры ухитрялись доживать до конца дня, ведь проблемы наваливались одна за другой. Итак, один час пятьдесят минут. Но, кажется, фильм все же достиг пиковой точки. Клинг вскочил, прошел в задние ряды и остановился дожидаясь, когда же в конце концов фильм доползет до настоящего финала. На последних кадрах он вышел из зала и подошел к одной из видеомашин. Встал спиной к дверям, не упуская, однако, из виду выходы на улицу. Геррера и Консуэла прошли десять минут спустя. Клинг понял, что оба задержались в туалетных комнатах. Он попробовал вспомнить, когда в последний раз писал сам. А времени было уже двенадцать минут шестого.

На улицы опустилась темнота. Зажглись фонари. Клинг проводил Герреру и Консуэлу домой, на Вандермир. Подождал, пока они войдут и зажжется свет в их квартире на третьем этаже. Он нырнул в закусочную, зашел в туалет и тут же выскочил снова на улицу. Свет горел на третьем этаже по-прежнему. Клинг снова настроился на ожидание.

В семь минут седьмого в дом вошли двое китайцев.

Для большинства копов все китайцы на одно лицо.

Но эти двое могли сойти за близнецов.

Хэммонд не произносил ни слова.

И его жена тоже.

Время утекало впустую. Детективы нервно поглядывали на часы, помня о законе Миранды-Эскобедо.

Но, оказавшись в комнате для допросов наедине с Нелли Бранд и детективами, Мелисса в конце концов разразилась слезами и рассказала им все, что они хотели узнать. Было без четверти шесть. Они догадались, что неожиданный приступ слез вызван присутствием другой женщины. Вопросы задавала Нелли.

— Миссис Хэммонд, — начала она, — вы помните, где был ваш муж в промежутке между часом сорока пятью и двумя тридцатью утра первого января?

— Точное время я не помню, — ответила Мелисса, — но он ушел из квартиры... — Какой квартиры?

— Нашей квартиры на Калмз-Пойнт.

— В какое время ушел?

— В полночь. Мы подняли тост за Новый год, и после он ушел.

— Ушел куда?

— Убивать ребенка.

То, как она это произнесла, заставило детективов поежиться. Без эмоций, неприукрашенные, голые слова, казалось, повисли в воздухе. Убивать ребенка.

Они выпили в честь Нового года. Он встал и ушел из дому. Убивать ребенка.

— Ребенка по имени Сьюзен Холдинг? — мягко спросила Нелли.

— Да. Ребенка моей сестры.

— Сьюзен Холдинг.

— Мы не знали, как ее назвали.

— Но вы знали, что девочку удочерила семья Холдингов, мистер и миссис Холдинг.

— Да.

— Как вы это узнали?

— Мой муж это выяснил.

— Каким образом?

— Кто-то в агентстве ему рассказал.

— В каком агентстве?

— "Купер-Андерсон".

— Агентстве по усыновлению.

— Да.

— Кто-то в агентстве выдал ему информацию?

— Да. Он кому-то заплатил, чтобы получить эти сведения. Потому что, видите ли, фамилии людей, взявших ребенка, имеются лишь в двух местах. В материалах суда и картотеке агентства. Записи в суде опечатываются, вы знаете, поэтому Дику пришлось выяснять через агентство.

— И, как я понимаю, была дана взятка...

— Да. Пять тысяч долларов.

— Кому-то в агентстве.

— Да.

— Кому? Вы помните?

Это нужно для того, чтобы выстроить в дальнейшем линию расследования: выявить имя работника агентства, вызвать его или ее в качестве свидетеля...

— Вам надо спросить Дика, — сказала Мелисса.

— Итак, ваш муж разузнал имя...

— И адрес.

— Имя и адрес Холдингов. И уже знал, где найти ребенка.

— Да.

— И он пошел туда в новогоднюю ночь...

— Да.

— ...чтобы убить ребенка.

— Да.

— Специально, чтобы убить этого ребенка.

— Да.

— Как случилось, что он убил Энни Флинн?

— Я знаю только то, что он мне рассказал.

— Что он рассказал вам, миссис Хэммонд?

— Он мне говорил, что находился в детской, когда... Понимаете, у него был план всего дома. Это новый дом, он ходил туда, вроде бы собирался купить квартиру. Поэтому знал расположение комнат у Холдингов. Из второй спальни, которая была детской, есть выход на пожарную лестницу. В этой квартире только две спальни. Так что он знал: если спустится с крыши по пожарной лестнице, то попадет в детскую. И задушит ее. Подушкой. Но в ту ночь, когда он был там...

— Почему он выбрал новогоднюю ночь?

— Он рассчитывал, что новогодняя ночь будет подходящим временем.

— Почему? Он говорил, почему?

— Нет. Он никогда мне не говорил, почему.

— Просто предполагал, что это будет подходящее время?

— Ну-у, да. Вам надо спросить у него. Так вот, когда он был там, девочка...

— Энни Флинн?

— Да, няня. Понимаете, он намечал только войти в детскую, положить подушку на ее лицо и сразу уйти. Я хочу сказать, ведь это всего лишь ребенок. Никакого сопротивления, ни шума, ни крика, только войти и выйти. Если даже Холдинги дома были бы... ведь это новогодняя ночь, они наверняка выпили бы, ну, в любом случае уже очень поздно, все будут крепко спать, он очень тихо войдет, сделает то, что должен сделать, и уйдет, и никто ничего не услышит. Ведь это ребенок, сами знаете.

А если их нет дома, то, возможно, там няня, а если она не спит...

— Как оказалось, там была няня, не так ли?

— Да, но Дик знал, где располагалась гостиная, и то, что детская отделялась от нее холлом. Так... что он рассчитывал, видите ли, что все будет... ну, легко. Ведь это ребенок. Он не ожидал встретить никаких проблем.

— Но проблема появилась?

— Да.

— И что же это за проблема, миссис Хэммонд?

— Мобиль.

— Что, что?

— Мобиль. Над кроваткой. Он наклонился над кроваткой и задел мобиль. Это такая штука... почти как ветровой колокольчик, знаете? Только ветер не нужен. Если ее задевают, начинает звенеть. Она висела над колыбелью так, чтобы ребенок мог доставать руками, и тогда она звенела. Но Дик, естественно, не знал об этом, ведь он никогда раньше не бывал в их квартире. И когда он наклонился над кроваткой, то задел головой этот мобиль, и тот сработал как будильник.

— Что случилось потом?

— Он сорвал мобиль с потолка, но девочка уже проснулась и пронзительно заплакала. И няня услышала ее крик. Вот тогда началась вся трагедия. Если бы не это, все бы прошло гладко. Если бы не мобиль...

— Итак, Энни услышала крик ребенка...

— Да. Вы должны понять, что мы не знали даже их имен. Ни ребенка, ни девушки. Пока не услышали по телевизору.

— Что произошло, когда она услышала плач девочки?

— Она крикнула из гостиной, кто там, а потом она... она просто возникла в дверях детской. С ножом в руке. Очень большим ножом. И пошла с этим ножом на Дика. Поэтому он был вынужден защищаться. Это действительно была самозащита.

Вот как это было. Она всерьез шла на него с ножом. Он с ней боролся, может, в течение трех или четырех минут, пока наконец...

— Он зарезал ее.

— Да.

— Он вам это говорил.

— Да.

— Что он ее зарезал?

— Да, что он должен был убить ее. В порядке самозащиты— Он не говорил, сколько раз ударил ее ножом?

— Нет.

— А ребенок?

— Ребенок продолжал плакать. Поэтому пришлось поспешить.

— Девочка проснулась...

— И кричала, да.

— ...когда он душил ее?

— Он положил ей на лицо подушку.

— Задушил ее.

— Ну пусть так.

— Когда он вернулся домой, на его одежде была кровь?

— Совсем немного. Несколько пятнышек.

— У вас есть эта одежда?

— Да. Но я смыла пятна. Холодной водой.

Нелли размышляла. Забрать одежду как улику. Отправить в лабораторию. Почти невозможно вывести следы крови полностью. Сравнить пятна крови с остатками на деревянной ручке кухонного ножа. Совпадение докажет, что кровь Энни Флинн была на орудии убийства и на одежде Ричарда Хэммонда в новогоднюю ночь.

— Расскажите мне, что произошло в ночь с воскресенья на понедельник, шестнадцатого января, — сказала Нелли.

— Я не хочу говорить об этом.

— В эту ночь убили вашу сестру, не так ли?

— Я не хочу говорить об этом.

— Ее убил ваш муж?

— Я не хочу говорить об этом.

— Это сделал он?

— Понимаете, бывают обстоятельства... — произнесла Мелисса почти про себя и покачала головой. — В случае смерти папы мы получали половину, так зачем?.. — Она вновь покачала головой. — Половину — мне, половину — Джойс, — сказала она. — Вдобавок к этому — наша фирма. Вот почему так важен здесь был этот ребенок... Зачем жадничать? Зачем совершать все это?

— Миссис Хэммонд, ваш муж убил Джойс Чапмэн?

— Вы должны спросить у него. Я не хочу говорить на эту тему.

— Все это он сделал ради наследства? Вы говорите об этом? — Я любила мою сестру, — сказала Мелисса. — Ребенок меня не волнует. Я даже не знала этого ребенка, но мою сестру...

Она помотала головой.

— Я имею в виду, что этот ребенок для меня ничего не значил. И мой муж был прав, знаете. Почему все эти деньги должны достаться ребенку, который... ну, внебрачный? Ведь Джойс даже не знала, кто был его отец!

— Все деньги — вы о чем? — спросила Нелли.

— Я могла бы понять, если бы здесь был какой-то смысл. Но моя сестра... Я не знала, что он собирался так поступить с ней, клянусь Богом! Если б я знала...

— Но вы знали, что он собирался убить ребенка?

— Да. Но не сестру. Мне бы хватило и половины, клянусь Господом. Ведь там миллионы, зачем же ему было так жадничать? Другие деньги, ладно, Бог с ними. Но почему же деньги должны были достаться ребенку, которого моя сестра никогда не желала?

— Что за другие деньги? — снова спросила Нелли.

— Все это сказано в завещании, — ответила Мелисса. — Вам надо ознакомиться с завещанием.

— Кто-нибудь уже встречался с вами по этому поводу?

— Какому поводу?

— В связи с завещанием. Как мне известно, ваш отец умер сегодня рано утром. Его адвокат?..

— Нет, нет.

— Тогда, как понять, что вы...

Нелли была озадачена.

— Мы знали, что написано в завещании, — просто сказала Мелисса. — Мы это выяснили почти год назад.

— Каким образом?

— Мистер Лайонс рассказал моему мужу.

— Мистер Лайонс?

— Джеффри Лайонс. Который до этого был адвокатом моего отца.

Нелли ужаснулась.

— Рассказал вашему мужу о содержании завещания своего клиента? — спросила она.

— Ну, он был влюблен в Дика, — ответила Мелисса. — Его собственный сын погиб во Вьетнаме, а они росли вместе, вместе ходили в школу, и мне кажется, он видел в Дикс чуть ли неприемного сына. В любом случае, он не сделал ничего противозаконного. Или даже неэтичного. Мой отец хотел быть уверенным, что семья не распадется. Он старался создать определенный стимул. Мистер Лайонс по-дружески намекнул Дику, вот и все. Рассказал ему, о чем шла речь в завещании. Он нам посоветовал поскорее уехать, понимаете?

— Уехать?

— Ну, понимаете...

— Нет, не понимаю.

— Ну, поладить с этими.

— Все равно я вас не понимаю.

— Вам следует взглянуть на завещание, — сказала Мелисса и отвернулась от Нелли.

А потом по причине, которую Карелла так и не понял, она посмотрела прямо ему в глаза и сказала:

— Знаете, я ее любила. Очень.

И спрятала лицо в ладонях.

Квартира, которую Геррера использовал для проверки и опробования товара, находилась всего в трех кварталах к востоку от снятой им на Вандермир-авеню. Обычно обе квартиры сдавались проституткам по часовому графику, и хозяйки с удовольствием сменили своих квартиросъемщиц на Герреру за недельную плату, которая получалась более низкой, но более надежной. Чем избавились от этих «пришли-ушли», этих бабочек, этих жриц свободной любви с непостоянным доходом.

Геррера пришел вместе с Зингом и Зангом. В кейсе он нес пятьдесят тысяч стодолларовыми банкнотами и был похож на преуспевающего адвоката. Пять килограммов кокаина переселятся в этот кейс, как только свершится сделка. А потом все трое направятся в особняк на Вандермир, где Зинг и Занг станут обладателями половины коки. Два с половиной кило для них, и два с половиной для Герреры. Все, как договорились. Джентльменское соглашение. Если не считать того, что Геррера замыслил их прикончить.

Чтобы жить в этом городе, просто надо в нем родиться, размышлял он про себя.

Свинохвостые узкоглазые, посмотрите на них, они же и знать не знают, что, как только дверь в квартиру на Вандермир за ними захлопнется, он выстрелит им в спину.

Они просто ничего не понимают в этом городе!

Надо родиться здесь.

Они остановились у ступенек перед домом 705 на Ист-Редмонд.

— Я должен войти один, — сказал им Геррера.

— Да, — согласился Зинг.

— Потому что так хотят парни из Майами.

— Да, — сказал Занг.

— Это займет какое-то время. Надо убедиться, что они не подсунули нам сахарную пудру.

— Ми бить здеся, — сказал Зинг.

Клинг увидел, как Геррера вошел в дом.

Два китайца остались снаружи, руки в карманах пальто. Оба в длинных темных пальто. Без шляп. Гладкие черные волосы зачесаны назад.

Им раньше не приходилось видеть Клинга, так что он мог подойти к ним ближе, чтобы получше разглядеть.

Клинг прошел мимо китайцев по той же стороне улицы.

Наверняка это братья.

Точно, близнецы.

Казалось, он даже не вглядывался в них. Но мгновения хватило, чтобы уже отличить их потом, в другом месте, в другое время.

Он продолжал идти по улице. Прошел два квартала на запад, пересек улицу, повернул назад по другой ее стороне, успев надеть синюю шерстяную кепку, чтобы прикрыть светлые волосы. Единственное, на что он мог рассчитывать в этом районе трущоб, — это на темные подъезды. Он нашел один такой подъезд на расстоянии трех домов от того, куда вошел Геррера. На другой стороне улицы китайские близнецы охраняли ступени дома, как статуи — публичную библиотеку. Десятью минутами позже, проследовав мимо китайцев, в дом вошел мужчина с усами. Как и Геррера, он нес кейс.

Человек из Майами оказался неуклюжей скотиной с усами Панчо Вильи. Он сказал:

— Добрый день! Деньги с тобой?

— А товар с тобой? — спросил Геррера.

Никаких тебе паролей, кодовых слов или чисел. Время и место оговорены заранее. Ни один из них не узнал бы, где икогда назначена встреча, если в не прошел всю систему проверок. Поэтому сейчас оба хотели покончить со всем этим, и побыстрее. Чем скорее они выполнят формальности, тем безопаснее будет обмен.

Говорят, есть такие люди, которые, чуть-чуть потянув носом или лизнув щепотку, могут определить, хорош ли кокаин. Геррера предпочитал два простых способа проверки. Первый сводился к тому, что «чем синее, тем лучше». Реагент смешивают с пудрой, и эту смесь растворяют в воде.

Раствор приобретает синий цвет. Чем он насыщеннее, тем выше качество товара. Если раствор светло-голубой, такой кокаин годится только для старшеклассниц воскресной школы. Это значит, что, пока товар дошел до тебя, его разбавляли и раз, и два, а может быть даже, три.

При втором способе проверки Геррера использовал обычную воду из-под крана.

Человек из Майами с выражением крайней скуки на лице наблюдал, как Геррера зачерпнул чайную ложечку порошка из пластикового пакета и высыпал шепотку в стакан с водой. Он мгновенно растворился. Геррера удовлетворенно кивнул. Если бы порошок не растворился сразу, он бы знал, что в кокаин подмешали сахарной пудры.

— Ну что, все нормально? — спросил человек из Майами.

— Да, — сказал Геррера и снова кивнул.

— И сколько еще пакетов ты будешь проверять? — спросил курьер.

— Каждый пакет, — улыбнулся Геррера.

Стоя в подъезде на другой стороне улицы, Клинг увидел мужчину с усами, выходящим из здания все с тем же кейсом. Он не посмотрел на двух китайцев, а те не обратили внимания на него, Усач прошел между ними — они прогуливались у крыльца со скучающим видом, — повернул налево и зашагал по улице. Клинг наблюдал за ним. Мужчина отпер дверь голубого фордовского лимузина, сел за руль и, развернувшись, проехал мимо Клинга, все еще стоявшего в подъезде. Флоридские номерные знаки.

Клинг успел разглядеть только три цифры номера — 866, — фонари горели слишком тускло, а машина ехала слишком быстро.

Он ждал.

Через пять минут из дома вышел Геррера. — Нет плоблема? — спросил Зинг.

— Никаких, — ответил Геррера.

— Ти взял эта? — спросил Занг.

— Да, взял.

— Где? — спросил Зинг.

— Здесь, в сумке, — ответил Геррера. — А где, ты думаешь?

Его глаза сверкнули. Всего-навсего держа в руке кейс с этим отличным товаром, он чувствовал себя так хорошо, как никогда в жизни.

Пять килограммов очень хорошего кокаина, и все это — его. Сейчас он пойдет с китаезами обратно на Вандермир, быстренько кончит их и оставит лежать там, чтобы легавым было чем заняться, когда кто-нибудь из жильцов пожалуется на вонь, идущую из квартиры ЗА. Это время он использует, чтобы сбыть товар, — Геррера планировал покончить с этим до пятнадцатого февраля. А пятнадцатого сесть в самолет компании Транс Уорлд Эрлайнс, испанский рейс. «На самолет в Испанию — в хорошую компанию», — вертелось у него в голове. Боже, как он был счастлив!

Близнецы прикрывали его слева и справа. Как телохранители.

Зинг улыбнулся ему.

— Хенли Шу сказал тебе пливет, — произнес он, ухмыляясь.

Клинг сначала услышал выстрел и лишь затем увидел оружие. В руке китайского парня, который был справа от Герреры. Очень быстро, один за другим прогрохотали три выстрела. Парень, который продырявил Герреру, шагнул назад, освободив место, куда упасть. Другой китаец быстро подобрал кейс, упавший на тротуар. Оба побежали. Как, впрочем, и Клинг.

— Полиция! — заорал он.

Его пистолет уже был в руке.

— Полиция! — снова закричал он, но это не произвело на них должного впечатления. Китайцы свернули за угол.

Он перебежал мостовую. Домчался до угла и огляделся. Пистолет в руке следовал за его взглядом.

Улица была пуста.

Он посмотрел на двери подъездов. Закрыто. Они смылись. Никого. Куда, черт возьми, они подевались?..

Вот куда. Прямо перед ним дверь была чуть приоткрыта.

Он рванулся к ней, пинком распахнул и влетел в темный вестибюль. Еще одна открытая дверь. Скорее туда. В дверь. Впереди лестница. Ни звука в вестибюле. Брошенный дом. Если он поднимется по этим ступенькам, скорее всего нарвется прямо на пулю. И не одну. Где-то капала вода. Вверху грохнул выстрел. Он выстрелил наугад в ответ. Послышались звуки быстрых шагов. Он побежал по лестнице, выставив пистолет. Еще один выстрел. Из пола перед ним брызнули щепки дерева, как шрапнель. Он помчался дальше. Дверь на крышу была открыта. Клинг выскочил наружу, в темноту и холод, распластался у кирпичной стенки. Подождал. Никого. Они ушли. Иначе продолжали бы переводить патроны. Китайцы это любят. Тем не менее он подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Обследовал всю крышу, осмотрев с пистолетом наготове каждый вентиляционный колодец и лифтовую шахту. Определенно ушли. Он сунул пистолет в кобуру и спустился на улицу.

Когда Клинг подошел к Геррере, лежавшему на тротуаре, он увидел, как на его губах пузырится кровь. Он присел рядом с ним.

Геррера посмотрел на него.

— Кто они были?

«Они не давали тебе жить в этом городе, — подумал Геррера, — и они не дадут тебе уехать из него».

Его глаза закатились.

Сидя в машине, Гамильтон и Исаак наблюдали за двумя китайцами из группировки Цу, входящими в здание.

Гамильтон улыбался.

В чем беда китайцев, думал он, так это в том, что хоть они и соображают в бизнесе, но у них нет чувства. Они как холодные желтые лимоны.

И сегодня вечером он эти лимоны выжмет.

Мужчины из Майами ждали наверху в квартире 5С.

Это совпадало с тем, что сказал Карлос Ортега.

За десять процентов, вот падла неблагодарная!

Двое из банды Цу подымались сейчас наверх, чтобы оплатить товар и забрать его. Предыдущая проверка, где бы, черт ее возьми, она ни происходила, очевидно, завершилась без накладок, Гамильтона не интересовало это дерьмо — паршивые пять килограммов, — пусть себе растворятся в ночи. Наверху в квартире 5С было девяносто пять килограммов кокаина, и за всем этим добром присматривало только четыре человека. Он кивнул Исааку.