— Это точно, — кивнул Карелла. — Предположительно, оно вышло в направлении Персидского залива восемнадцатого октября, год и три месяца назад.

— Мы действительно были в этих местах примерно в такое время.

— А именно в тот день вы не отплывали?

— Мне нужно проверить по бортовому журналу. Это могло быть именно тогда. Но, джентльмены...

— Да-да, — сказал Мейер, — вы шли в Австралию.

— Мы вообще не были даже вблизи Среднего Востока с тех пор, как Рейган заимел на свою голову тех моряков, убитых в Бейруте. Когда это случилось, мы таки там оказались. Владелец приказал нам забрать свой груз и уносить ноги. Испугался, что потеряет судно.

— Нам нужен моряк по имени Майк, — сказал Карелла.

Уэбстер уставился на него.

— Видимо, так его зовут, — сказал Мейер.

Пауза.

— Мы знаем, — сказал Карелла, — что это не слишком много.

— Но это все, что у нас есть, — сказал Мейер.

— Майк, — хмыкнул Уэбстер.

— Вряд ли все же фамилия, — уточнил Карелла.

— Предположительно на «Дине», — сказал Уэбстер.

— Или на судне под названием «Генерал-Какой-то-там».

— Ну что ж, давайте взглянем в судовую роль, — сказал Уэбстер. — Посмотрим, есть ли у нас какой-нибудь Майк.

— Я думаю, это должен быть Майкл, — уточнил Мейер.

Майкла в списке команды не оказалось.

Однако там был Мишель.

Мишель Фурнье. — Он француз? — спросил Карелла.

— Не имею представления, — ответил Уэбстер. — Хотите посмотреть его досье?

— Если это не затруднит вас.

— Тогда нам надо посетить судовую канцелярию.

Они спустились вслед за ним уже по другому трапу, прошли несколько темных коридоров и оказались перед дверью, которую Уэбстер открыл ключом. Обстановка напоминала канцелярию 87-го участка, в которой всем заправлял Альф Мисколо. Даже такой же аромат кофе витал в воздухе. Уэбстер подошел к ряду ящичков — серых, а не зеленых, как у них, — нашел тот, который ему был нужен, выдвинул и стал перебирать папки. Потом вытащил одну из них.

— Вот он, — сказал он, протягивая папку Карелле.

Мишель Фурнье.

Родился в Канаде, провинции Квебек.

При поступлении на судно, три года назад, дал свой адрес в Портленде, штат Мэн. Здесь, в городе, адреса не было.

— Был ли он в составе экипажа в то время, которое нас интересует? — спросил Карелла.

— Если он поступил на судно три года назад и его папка здесь, в этом ящике, то да. Он был в экипаже пятнадцать месяцев назад, он и сейчас с нами.

— Вы хотите сказать, что Мишель Фурнье сейчас на борту судна?

— О, нет. Как только мы причалили, команда сошла на берег.

— Когда?

— Два дня назад.

— И вернется?

— Мы отплываем в начале следующего месяца.

— Вы имеете представление, где может быть Фурнье?

— Извините. Я даже не знаю этого парня.

— А где его каюта?

— Что ж, давайте посмотрим. Здесь должна быть схема размещения экипажа, — сказал Уэбстер и начал открывать ящики стола.

Каюта Фурнье находилась в носовом отсеке на палубе "Б". Его койка в третьем ярусе сейчас была скатана. Рундуки стояли под койками внизу. Все они были заперты.

— Вот этот принадлежит Фурнье, — сказал Уэбстер. — Ну и что делать? — спросил Мейер. — Еще одно судебное распоряжение?

— Если мы хотим увидеть, что там внутри, — сказал Карелла.

— Ты думаешь, что мы получим ордер?

Уэбстер стоял рядом, но детективы просто забыли о нем.

— Нужно еще, чтоб разрешили взлом этого чертова замка.

— Я даже не знаю, Стив. Она упоминала французский акцент? Если этот парень — француз...

— Канадец, — уточнил Карелла.

— Да, но из Квебека.

— Мы сейчас недалеко от центра, ты же знаешь, прямо возле моста.

— Угробили целую половину дня, — сказал Мейер.

— И к тому же могут не дать ордер.

— Ну.

— Так что ты предлагаешь?

— Даже не знаю, а ты?

— Я думаю, что правосудие надраит нам задницы.

— Я тоже.

— С другой стороны, может разрешить.

— Сомневаюсь.

— Я тоже. Но если даст, вряд ли мы найдем что-нибудь в рундуке, разве что грязные носки и нижнее белье.

— Итак, надо решиться.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы скорее всего получим ордер на обыск. Я хочу сказать, какого черта нам сейчас просто не открыть этот замок? У двух парней есть инструменты, чтобы открыть, что угодно. Да они же лучшие взломщики в городе!

— Мистер Уэбстер, — сказал Карелла, — стояло ли ваше судно здесь в порту на Новый год?

— Да, мы были здесь, — сказал Уэбстер.

— А команда была на берегу?

— Да, конечно. На Новый год? Конечно.

— Все же нам лучше сначала получить этот ордер, — сказал Карелла.

Если бы дело не касалось убийства шестимесячного ребенка, магистрат верховного суда, в который детективы представили свое прошение, мог бы счесть, что они не имеют оснований для получения ордера на обыск. Но судья тоже читает газеты. И смотрит телевизор. И он знал о деле беби Сьюзен. Он также знал, что была убита Энни Флинн, но убийство няни все же не так шокировало. В этом городе шестнадцатилетних девушек насилуют или режут, или то и другое вместе в любой день недели. Но задушить ребенка!

Детективы вернулись на судно с ордером на обыск и парой кусачек.

Они в самом деле были неплохими взломщиками.

На замок им потребовалось три минуты.

Карелла и Мейер нашли достаточно грязных носков и белья в рундуке Мишеля Фурнье.

Но еще они нашли письмо девушки, живущей в этом городе, которое было написано всего лишь в прошлом месяце.

С обратным адресом.

Геррера пытался объяснить своей подруге, почему перед его подъездом стоит полицейский. Консуэла не поняла ни слова. Что-то про департамент полиции, который должен его беречь и защищать, потому что детектив спас ему жизнь. Вообще-то полная бессмыслица. Иногда она думала, что Геррера немного тронутый, и находила это чертовски возбуждающим и забавным.

Сейчас он сказал ей, будто снял другую квартиру и они должны временно переехать туда. Совсем ненадолго. Он оторвется от копа, решит некоторые вопросы с бизнесом, и тогда они отправятся в Испанию. Жить на Коста-Брава. Консуэла никогда не была на Коста-Брава, но звучало это красиво.

— Когда мы уедем в Испанию? — спрашивала она, проверяя его, прямо как Ленни, который просил Джорджа еще раз рассказать о кроликах. В первый раз Консуэла не поверила в историю Герреры, но по мере повторения она звучала все лучше и лучше. Он сказал, что билеты уже заказаны и будут получены очень скоро. Они оба полетят первым классом. К чертовой матери из этого города. Туда, где никто и никогда его не найдет. Ни узкоглазые, ни жаки, ни — в том числе — легавые.

— Жаки? — переспросила она.

— Так их все называют, — ответил он.

Консуэла подумала, что он, наверно, знает, что говорит.

Но она даже не догадывалась, какой он умный. На самом деле, он был еще умнее, чем сам о себе думал.

Уличным умом.

Что означает не только умение выбивать из кого-либо дерьмо. Надо еще и знать, как вести дела и как извлекать из них прибыль. Для себя. Играя главную роль. Действуя быстрее, чем другие парни. Это придет само собой, если ты вырос на этих улицах. Жаки росли не здесь и узкоглазые — тоже. Может быть, улицы бедных районов Кингстона или трущобы Гонконга такие же, как улицы Айсолы, но Геррера не верил в это. Приезжая шантрапа, бывало, могла здесь и преуспеть — с ее-то деньгами и мышцами. Но этому городу свойственно что-то такое, что всегда отторгало чужаков, потому что в этом городе надо было родиться. В их крови не было того, что было в крови у Герреры.

Это был не их город.

Долбаные иностранцы.

Это был его город.

И потому он чувствовал, что вся история попахивает дерьмом, и довольно сильно.

Он понял это сразу же, как только Гамильтон связался с ним. Геррера подумал: «Хо-хо. Почему ему понадобился я?» Это было за три дня до Рождества. Разговор шел на Двадцать седьмой улице. Простая сделка с наркотиками, объяснил Гамильтон. Очень небольшая. Полсотни за три кило кокаина. Примерно семнадцать штук кило. Гамильтону был нужен человек отвезти деньги и доставить товар к нему.

«Почему именно я?» — напряженно думал Геррера.

Пока Гамильтон трепался, Геррера продолжал думать над этим. Все разговоры — дерьмо, ему что-то нужно от меня. Но что именно?

Почему он просит меня доставить ему кокаин?

Почему бы не послать любого из своих придурков?

— Ты повезешь деньги в кейсе, — сказал Гамильтон.

«Паршивые пятьдесят тысяч», — думал Геррера.

— Вот адрес.

Он доверяет мне все эти деньги.

"В жизни меня не видел, но доверяет все эти деньги. Думает, я смоюсь с ними отсюда подальше? Улечу в Калькутту? Отдаю им деньги в кейсе, забираю три кило и исчезаю с лица...

— Только не бери в голову ничего лишнего, — сказал Гамильтон. Но Геррера понял, что это фуфло, воняло уж очень сильно.

— Мои люди будут ждать тебя внизу, — сказал Гамильтон.

"Тогда почему бы твоим людям не подняться наверх? — удивился Геррера. — Зачем вместо этого посылать меня? Кого ты в жизни не видел?"

— Ты, наверно, удивляешься, почему я послал за тобой, — сказал Гамильтон.

«С чего бы это я удивлялся такой ерунде?» — подумал Геррера.

— Ведь ты работал на Уолстра Чанга несколько лет назад? — спросил Гамильтон.

Геррера никогда никому не говорит, на кого он работает и когда. Он промолчал.

— Нам нужен парень, который понимает китайский менталитет, — улыбнулся Гамильтон.

Это слово с его ямайским акцентом звучало особенно красиво.

«А на фига?» — подумал Геррера.

— Зачем? — спросил он.

— Парни, которые продают товар, — китайцы, — хмыкнул Гамильтон.

Геррера посмотрел на него.

Это была ложь.

Он знал, что это ложь, но еще не понимал, в чем именно. Он только знал, что чувствует ложь в глазах Гамильтона, в его бесстрастном лице, и ложью было что-то, связанное с китайцами, выступавшими в роли продавцов.

— А что за китайцы? — спросил он.

— Это моя забота, парень, — сказал Гамильтон и улыбнулся.

— Конечно, — согласился Геррера.

— Так как, ты мог бы этим заняться?

— Ты даже не сказал, сколько сам думаешь мне заплатить.

— Я думаю, червонец, — ответил Гамильтон.

Это было чертовски много.

Слишком много.

Особенно когда ты понимаешь, что он мог просто послать любого из своей банды.

Зачем такой жирный кусок? До Герреры внезапно дошло, что этот долбаный жак искал козла отпущения.

— Червонец — звучит неплохо, — улыбнулся он.

Обратный адрес на конверте был 336, Норт-Имс.

Женщину, написавшую письмо, звали Джулия. На одном из почтовых ящиков в вестибюле под номером двадцать один значилась Д. Эндикотт. Они поднялись по лестнице на второй этаж, немного постояли перед дверью, прислушиваясь, и постучали. Было уже без четверти семь вечера. Даже если Джулия работала, она должна была...

— Кто там?

Женский голос.

— Полиция, — ответил Карелла.

— Полиция?

Замешательство.

— Мисс Эндикотт? — спросил Карелла.

— Да?

Она подошла поближе к двери. Удивление сменилось подозрением. В этом городе любой маньяк может постучаться в твою дверь и назваться слесарем-водопроводчиком.

— Детектив Карелла, Восемьдесят седьмой участок, не могли бы вы открыть дверь?

— Зачем? Что случилось?

— Один-два вопроса, мисс. Не могли бы вы отворить дверь?

Дверь приоткрылась лишь на немного, удерживаемая цепочкой.

В щелочке виден был глаз.

— Пожалуйста, покажите ваш жетон.

Он предъявил жетон и удостоверение.

— Ну и в чем дело? — спросила она.

— Это ваш почерк? — сказал Карелла и протянул письмо так, чтобы был виден угол конверта.

— Откуда это у вас? — поинтересовалась она.

— Писали вы?

— Да, но...

— Вы нам позволите войти?

— Секундочку, — сказала она.

Звякнула отсоединяемая цепочка. Дверь открылась. Карелла подумал, что ей около двадцати пяти. Молодая женщина, среднего роста, длинноволосая кареглазая блондинка. Она выглядела, как будто только что вернулась с работы, но уже распустила волосы, ослабила узел галстука на блузке и была босиком.

— Джулия Эндикотт? — спросил Карелла.

— Да.

Она закрыла за ним дверь. Они стояли в небольшой прихожей. Маленькая кухонька справа. Прямо перед ними — гостиная. На диване сидел молодой мужчина в джинсе с головы до ног. Перед диваном — кофейный столик. На нем — два высоких бокала с коктейлем. Под столиком валялась пара женских туфель на каблуках. Обувь молодого человека тоже лежала под кофейным столиком. Карелла подумал, что они явились некстати.

Женщина пришла домой с работы, приятель или муж, поджидая ее, смешивал коктейли. Она распускает волосы, оба снимают туфли, он начинает расстегивать ее блузку, и тут стук-стук, это мы, легавые!

Молодой человек посмотрел на них, когда они входили. Он был белым.

Высокий. Черноволосый и голубоглазый.

Невнятное описание Джойс Чапмэн...

— Мишель Фурнье? — спросил Карелла.

Глаза мужчины широко распахнулись. Он посмотрел на Джулию. Джулия пожала плечами и опустила голову.

— Вас зовут Майкл Фурнье? — повторил Карелла.

— Да, а что?

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

— Вопросов? — переспросил он и снова посмотрел на Джулию. Та снова пожала плечами.

— Конфиденциально, — сказал Карелла. Он продумал все наперед. В том числе и алиби Майка. Если его алиби окажется Джулия Эндикотт, он позднее допросит ее отдельно.

— Не могли бы вы чем-нибудь заняться? — спросил он Джулию.

— Что?

— Ну, принять душ, посмотреть новости по телевизору.

— О, — сказала она, — конечно.

Она прошла через гостиную и открыла дверь напротив дивана. В проеме виднелась кровать. Дверь закрылась.

— Мы знаем, что «Дин» был в порту на Новый год. — Карелла решил взять быка за рога. — Мы знаем, что команда сошла на берег. Куда ты пошел, Майк?

Называя в этих обстоятельствах человека по имени, низводишь его на низшую ступень. Старая полицейская уловка, которая обычно действует безотказно, кроме тех случаев, когда имеешь дело с профессиональным вором, который думает, что ты называешь его Фрэнки, потому что он тебе нравится.

— Новогодняя ночь, — сказал Мейер.

— Где ты провел ее, Майк?

— А зачем вам это надо знать?

— Тебе знакома девушка про имени Джойс Чапмэн?

— Нет. Джойс Чапмэн... Нет. Кто такая Джойс Чапмэн?

— Давайте вспомним октябрь, — сказал Карелла.

— Я и близко не был здесь в октябре.

— Я говорю о позапрошлом октябре.

— Чего? Неужели вы рассчитываете, что я должен помнить...

— Диско-клуб Ланг. В Квартале.

— Ну и что?

— Ты его помнишь?

— Кажется, знаю это место. Что из...

— Девушка по имени Джойс Чапмэн. Вы вместе баловались наркотиками...

— Нет, нет.

— Да, да, но дело не в этом, Майк.

— Слушайте, я в самом деле не помню никого по имени Джойс Чапмэн.

— Блондинка, — напомнил Мейер.

— Как твоя подружка Джулия, — сказал Карелла.

— Мне нравятся блондинки, — сказал Фурнье и пожал плечами.

— Зеленые глаза, — продолжал Мейер.

— Красивые глаза.

— Ее самая привлекательная черта.

— Вы поехали к ней на Оранж-стрит...

— Нет, я не пом...

— На квартиру, где она жила вместе с другой девушкой.

— Когда вы вошли, та спала...

— И по-прежнему спала, когда вы уходили рано утром...

— Анджела Квист.

— Я такой тоже не знаю.

— О'кей, давайте поговорим о новогодней ночи.

— Год назад? Если вы рассчитываете...

— Нет, Майк, той, что была совсем недавно.

— Где вы были и чем занимались? — Я был с Джулией. Когда «Дин» в порту, я всегда остаюсь у Джулии.

— Как давно вы знакомы?

— Не помню, может, шесть-семь месяцев.

— Она сменила Джойс, а?

— Я же сказал вам, что никого не знаю по имени...

— Джойс собиралась стать писательницей, — сказал Мейер.

— Она здесь изучала литературу.

— У ее отца — фирма по обработке дерева там, на Западе.

— О, — сказал Фурнье.

— Ну что, теперь вспомнил? — спросил Карелла.

— Ну да, кажется, вспомнил. У нее на заднице еще маленькая татуировка.

О татуировке они не знали.

— Такая маленькая птичка? На правой ягодице?

— Репродукция Пикассо над диваном, — добавил Мейер, — в квартире на Оранж-стрит.

— Там все такое, в современном стиле? — спросил Фурнье.

— Ну да, вроде как модерн, — согласился Мейер.

— Кажется, я припоминаю. Была такая ночь.

— Очевидно, — кивнул Карелла. — Пытался ли ты когда-нибудь еще раз встретиться с ней?

— Нет, честно говоря, я даже не запомнил, как ее зовут.

— И после той ночи никогда вы с ней не встречались?

— Никогда.

— Так, теперь расскажи нам, Майк, как ты провел Новый год.

— Я уже сказал вам. Я был с Джулией. С этой девушкой что, случилось что-нибудь? И вы поэтому задаете мне вопросы?

— Ты ведь был на Новый год здесь, не так ли?

— Здесь? Нет. То есть я не говорил, что я был здесь.

— Тогда где?

— Мы уходили.

— Куда?

— На вечеринку. К одной подруге Джулии. Девушка по имени Сара.

— Сара, а дальше?

— Я не помню. Спросите у Джулии.

— Кажется, ты вообще не очень хорошо запоминаешь имена, Майк? — Ну ладно, вы расскажете мне, что случилось с той девушкой?

— А кто сказал, что с ней что-нибудь случилось?

— Вы приходите сюда, вышибаете двери...

— Двери никто не вышибал, Майк.

— Я хочу сказать, какого черта, что все это значит?

Негодование честного гражданина. Виновные или невиновные — все они во время допроса в какой-то момент начинают возмущаться. Или, по крайней мере, изображать возмущение. Люди итальянского происхождения, виновные или невиновные, всегда придерживаются линии поведения по методу «Conesce chi son'io?». Изображая возмущение. Это можно перевести примерно как «Да вы понимаете, с кем говорите?». Допрашиваете уличного чистильщика сапог, а он ведет себя как будто губернатор штата. «Да вы понимаете, с кем говорите?» Фурнье сейчас сел на того же конька. "Какого черта все это значит?" Негодование на лице и в голубых глазах. Несправедливо обвиняемый неизвестно в чем невинный обыватель. Однако они все еще не знали, где он был в новогоднюю ночь, когда убивали Сьюзен и ее няню.

— Во сколько вы отсюда вышли? — спросил Мейер.

— Около десяти, спросите у Джулии.

— И во сколько вернулись?

— Вернулись примерно в четыре.

— Где вы находились между половиной первого и половиной третьего?

— Как где? Все там же, на вечеринке.

— Когда вы ушли оттуда?

— Где-то в половине третьего, в три.

— А точнее?

— Ну ближе к трем, по-моему.

— И куда вы направились оттуда?

— Мы вернулись сюда.

— Как добирались?

— На метро.

— Откуда вы ехали?

— Из Риверхеда. Эта вечеринка была в Риверхеде. Скажите, с той девушкой что-то случилось, да?

— Нет.

— В чем же тогда дело? — Ее дочь убили, — сказал Карелла и пристально посмотрел ему в глаза.

— Я не знал, что у нее был ребенок, — сказал Фурнье.

— А у нее его и не было.

И снова посмотрел ему в глаза.

— Но вы только что сказали...

— Когда вы с ней познакомились, у нее не было ребенка. Убитой девочке исполнилось шесть месяцев.

Теперь оба детектива пристально смотрели на него.

— Это был ваш ребенок, — продолжал Карелла.

Фурнье посмотрел сначала на Кареллу, потом на Мейера. Мейер кивнул. На кухне капала из крана вода. Фурнье долго молчал. И заговорив, умолкал после каждой фразы.

— Я не знал. (Молчание.) Мне очень жаль. (Молчание.) Жаль, что я не знал этого. (Молчание.) Вы не могли бы передать ей мое сочувствие?

После очередной паузы он спросил:

— Как я мог бы с ней связаться?

Детективы безмолвствовали.

— Или, может, вы дадите ей мой номер телефона здесь? Если будете с ней говорить. Если она сама захочет со мной поговорить.

На кухне продолжала капать вода.

— Если бы вы знали, как мне жаль.

И — после паузы:

— Как звали девочку?

— Сьюзен, — ответил Мейер.

— И мою мать тоже, — сказал он. — Точнее, Сюзанна.

Снова наступило долгое молчание.

— Жаль, что я этого не знал, — сказал он.

— Мистер Фурнье, — сказал Карелла, — мы бы хотели сейчас поговорить с мисс Эндикотт.

— Да, конечно, — кивнул Фурнье. — Я в самом деле хотел бы...

И замолчал.

Джулия Эндикотт сообщила им, что на Новый год они вышли из квартиры чуть позже десяти и поехали на вечеринку домой к ее подруге по имени Сара Эпштейн, которая жила по адресу бульвар Вашингтона, 7133, квартира 36. Это в Риверхеде. Джулия Эндикотт сообщила также, что они ушли с вечеринки без десяти три, прошли пешком два квартала до станции метро, что на углу Вашингтон и Ноулз, и вернулись домой чуть позже четырех. Придя, они прямиком отправились в постель. Майк Фурнье всю ночь был рядом с ней.

— Может быть, вам нужен номер телефона Сары на случай, если вы захотите ей позвонить? — спросила она.

— Да, пожалуйста, — улыбнулся Карелла.

Сара Эпштейн подтвердила все, что они рассказали.

Детективы снова оказались там, с чего начинали.